Кукла Советника

— Мда-а-а... — протянул Тимар. — По-моему, ты ей не нравишься.

— Ум-гум-ным?

— Что?

— А должна? — прожевала я.

— Нет. Но было бы проще.

Днем я сидела за книгами, попеременно кося глазами в учебник и в окно. Даже пересела на другой подоконник, с видом на юг — куда-то туда ускакал небольшой отряд с Йаррой во главе.

— И за каким лешим он сам поехал? — ворчал Тимар. Не говорил, правда, куда, но я и так понимала — проверять ту самую шахту.

— Это опасно?

Брат, сменивший удобный стол на кресло, передвинутое к южному же окну, кивнул.

— Он собирается влезть на территорию, фактически принадлежащую Доейру. Ни официального извещения о визите, ни распоряжения Совета или князя...

— Но ведь... его не убьют? — тихо спросила я, не отрывая глаз от дороги.

— Типун тебе! — рассердился Тимар, делая отвращающий знак.

Буквы в учебнике никак не хотели складываться в удобоваримые слова и понятные фразы. И легкий мандраж, будто это я собираюсь сунуть голову ехидне в пасть, заставлял дрожать руки. Вернулось, забытое, казалось, ощущение, что меня подхватывает и кружит вихрь, как тот прошлогодний листок, чудом уцелевший и прилипший к стеклу.

— Тим?

— Что?

Брат тоже волновался. Несколько раз начиная документ, он сминал испорченные кляксами листы и швырял скомканную бумагу в камин.

— А почему отряд не прошел через портал?

— Потому что Лес. Он буквально в трех перестрелах от шахт, телепорты невозможно настроить.

— А от нас это далеко?

— Сутки пути, недалеко от границы. Потому граф и заметил нездоровую активность Советника. Принеси атлас.

Спрыгнув, я нашла карты на столе, протянула плотные пергаментные листы, заключенные в тяжелую обложку.

— Смотри, — развернул атлас Тимар. — Мы здесь, — ткнул он в маленький значок замка к востоку от столицы. — А шахты бурят тут. — Палец остановился на изображении трех гор. — Черная глыба, Корона и Свеча.

— Лес же далеко, — наклонилась я, едва не тюкнув Тима лбом.

— Он постоянно наступает, и сдерживать его все труднее. Пять лет назад, когда составляли карты, Леса там и в помине не было. А сейчас — видишь карандашный пунктир? — он почти покрыл Черную Глыбу.

— Ого...

— Ага... Хорошо, что это коронарные земли, у нас и так постоянно людей не хватает, чтобы его вырубать. Я сам видел, как расчищенный и выжженный участок с одним единственным уцелевшим пнем... Дуб был огромный, в пять обхватов почти, без лошадей не вывернуть, — пояснил Тим, — так вот, через несколько часов от дуба пошли ростки во все стороны. А еще дождь, как на грех зарядил. В общем, через неделю поляну пришлось чистить заново.

Я присвистнула. Ничего себе...

— Тим?

— Что?

— А ты не злишься на графа? Из-за ноги?

— Имеешь в виду рану, из-за которой я охромел?

— Ну да...

— Не очень. Будь на месте Йарры кто-то другой, меня бы просто убили.

Он и так всех приговорил, чуть не ляпнула я. Пощадив только нас. Но промолчала. И так все ясно: Тимар — наследник Орейо, формальных, но все же владельцев рудников электрума. А у меня флер...

20

Прошло уже четыре дня, а вестей от Йарры все не было. Глупо, наверное, но я чувствовала себя виноватой. Если бы не мои предположения о сокровищах в шахте, граф бы не сорвался к Брыгу на рога. И все умные мысли — что он бы все равно поехал, проверять версию Галии о продаже амулетов, что это не первая его операция, что он бывал в гораздо худших переделках, что он взрослый мужчина, в конце концов, и если счел мои умозаключения стоящими внимания, то это его и только его решение — все эти умные и правильные слова не помогали.

Учеба не лезла в голову совершенно, вид издерганного Тимара нервировал еще больше, и, захватив перевязь с метательными ножами, я ушла в зверинец. По полосе препятствий, не смотря на валящий хлопьями снег, бегали солдаты, а в зверинце бы сухо. Воняло, конечно, зато никто не смотрел с укоризной. А зверье мне радовалось, подставляя носы и лбы для поглаживаний. Уголек так вообще перевернулась на спину и счастливо пускала слюни, пока я чесала ей брылья. Клыки у горной пантеры уже сейчас были размером с мой мизинец.

От расстройств и переживаний я мазала, и ножи, отличные тренировочные ножи из незакаленной стали и с центром тяжести у рукояти, летели куда угодно, но не в мишень, висящую на пустой клетке рядом с вольером Уголька.

Очередной нож сорвался с руки и усвистел куда-то в сено.

— Да кого лешего! — ругнулась я. Хочешь — не хочешь, надо искать, пока помню, под какой травинкой он лежит, потом не найду. Сено кололось, я чихала и чесалась, во все стороны летела труха. Вот он!

Заворчала пантера.

— Ты чего? — обернулась я.

В проходе стояла Галия.

-Доброго дня, — поднялась я, отряхивая колени.

Бледная, как стена, в темно-синем платье, еще больше подчеркивающем пятна лихорадочного румянца, девушка со злостью смотрела на меня. Волосы, чего никогда раньше не было, растрепаны, под припухшими красными веками темные круги. Галия вертела в руках один из ножей — узких, с толстой рукоятью, как раз для женской руки.

— Если он не вернется, — тихо, но отчетливо сказала Галия, — я тебе этой зубочисткой глаза выколю.

Сначала мне показалось, что нож летит в меня, и я плюхнулась на попу, закрывая руками лицо. Но нет — разрезав воздух, клинок вошел прямо в центр мишени, пробив насквозь древесину в два пальца толщиной. Я долго потом выковыривала его из доски, глотая слезы.

Пантера мяукнула, заворчала, заговорила, просовывая лапу с короткими пальцами сквозь решетку и пытаясь играть.

— Да, сейчас погуляем. Я только лошадь возьму.

Ворона обнюхала меня, недовольно фыркнула. Встряхнула гривой и заржала — от меня пахло зверем, и это нервировало кобылу.

— Да ладно, не съест она тебя, — успокоила я Ворону, скармливая ей кубик сахара.

Кобыла и кошка уже были знакомы друг с другом, но Ворона по прежнему грозно бычилась, замахиваясь подкованным копытом, стоило Угольку подойти чуть ближе, а пантера презрительно отворачивалась — нужна ты мне, мол.

— А брат знает? — спросил старший конюх, когда я выводила оседланную Ворону.

— Знает, конечно, — соврала я. Знал бы, что я в метель гулять собралась, по шее бы надавал.

— Пошла, — сжала я коленями бока лошади. Пантера догнала нас в несколько прыжков, и неспешно затрусила рядом.

Главная дорога была расчищена, но по бокам от нее высились горы снега с меня размером. Циклон, пришедший с Рассветного океана, обосновался у нас надолго, засыпая все вокруг тяжелым мокрым снегом. Рабы, чистившие дорогу, низко кланялись, шарахаясь в сторону при виде кошки. Можно подумать, я кого-то из них пантерой травила.

Мы остановились на холме, разглядывая черную громаду замка, почти скрытого снежной пеленой. Уголек валялась в сугробах, гоняясь за перепуганной полевкой, не во время высунувшей из норки черный носик.

Руки в тонких перчатках озябли, изо рта и носа вырывались клубочки пара. Я запрокинула голову, ловя ртом снежинки. Вкусные, чуть колючие, они холодили мокрые от слез щеки. Кобыла нетерпеливо переступила с ноги на ногу, звякнув удилами, и я вытерла мокрый нос рукавом ватного дублета.

— Давай до реки и обратно, — предложила я Вороне. — Уголек, плюнь гадость!

Поняв мой приказ буквально, пантера мотнула головой, и серый комочек, уже даже не пытавшийся сопротивляться, улетел в сторону.

— Хорошая девочка, — погладила я кошку, подставившую загривок.

Мы неслись сквозь метель, вспарывая заносы. Вот уже и рощица, где летом оставляли лошадей. Уголек, бежавшая впереди, отстала. Пришлось вернуться. Пантера рычала, глядя в пустоту, а потом как-то странно мяукнула и подпрыгнула вверх на несколько локтей, пугая Ворону. Лошадь шарахнулась в сторону, и я едва удержалась в седле.

— Хей, прекратите! — я изо всех сил натянула поводья, усмиряя кобылу, обругала кошку, вертевшуюся под копытами. — Уйди!

Пантера будто пыталась заставить меня вернуться, и через мгновение я поняла, почему. На заметенной снегом поляне тускло замерцало выходное окно портала. Рев и вопли оглушили, в прорубленной в пространстве дыре мелькнули огромные перепончатые крылья, закрывая обзор. Шипение, хэканье замаха, кхопеш, пропоровший кожу крыла, и визг на ультразвуке, от которого заложило уши.

Ворона встала на дыбы, замолотила копытами, истерично заржала и, развернувшись, понеслась прочь. Я даже не помышляла ее остановить, лишь изо всех сил вцепилась в поводья и гриву. Безумная скачка напомнила день, когда мы с Тимаром удирали от умертвий. Но тогда мы хотя бы знали, куда бежать... А сейчас перепуганная Ворона несла меня куда-то в сторону полей, на которых летом колосился овес.

Хорошо хоть, снег стал реже, следы не потеряю.

Кобыла выдохлась. Замедлила шаг, но все еще нервно приплясывала, стоило натянуть поводья. Я гладила ее за ушами, тихо напевая срывающимся голосом колыбельную Тима:

— Легкий ветер присмирел,

Вечер бледный догорел,

С неба звездные огни,

Говорят тебе: 'Усни!'... [стихи Бальмонта]

Ворона остановилась. Тяжело дыша, опустила голову, виновато заржала.

— Ничего... Все хорошо. — я не спрыгнула — свалилась с седла. Ноги дрожали, отказываясь слушаться. Светлые, что же мы видели?! Что ЭТО было?! И где пантера?!

— Уголек! — закричала я во весь голос. — Уголе-е-е-ек!! ...Светлые, куда же меня занесло...

Забралась на пирамиду из валунов, оставшихся после расчистки поля, оглядела окрестности. Пантеры нигде не было — ее черную атласную шкуру я заметила бы издалека.

-Уголе-е-е-ек!

Плотные тяжелые тучи затянули все прорехи в облачном покрове, мелкий снег снова стал сыпать чаще, будто кто-то там, наверху, сеял муку сквозь редкое сито. Я поправила подпругу и вернулась в седло. Ударила пятками кобылу.

— Пошла!

Усталая Ворона попыталась взбрыкнуть, потом, нехотя, затрусила рысью. Я даже подумала подстегнуть ее флером, но не стала — зачем мне абсолютно дурная, влюбленная в меня лошадь?.. Время от времени я звала пантеру, но Уголек так и не появилась. Сбежала.

И Светлые с ней, лишь бы не погибла. Мало ли, что могло вырваться из портала...

Выходного окна телепорта я никогда прежде не видела, но догадалась, что это оно. Дыра в пространстве, крики, сражение... Хоть бы никто не вылез оттуда. Такие огромные кожистые крылья я видела только у виверн и пустынных сфинксов, на картинках. И отнюдь не была уверена, что флер подействует на таких зверюг.

Помню, я решила объехать реку и, сделав крюк, выйти на расчищенную дорогу. А там уже галопом в замок, рассказать об увиденном.

Рысили мы больше двух часов. Спина и руки заледенели под порывами ветра, стоп я вообще не чувствовала. Следы засыпало полностью, и я ориентировалась... Да ни на что ни ориентировалась, просто ехала по прямой от одного межевого столба к другому, на всякий случай вырезая на дереве стрелки — хорошо помнила истории о заплутавших и круживших в полулиге от убежища путешественниках. Светлые, хоть бы Тимар заметил, что меня нет и начал искать...

Черная тень метнулась под ноги Вороне, кувыркнулась в воздухе, уворачиваясь от копыта.

— Уголек! Ты вернулась!

Я тискала донельзя довольную пантеру, облизывающую мне щеки, когда кошка мяукнула и выбралась из объятий. Отбежала на несколько шагов и села.

— Ты куда?

Дождавшись, пока я подойду, пантера снова отпрыгнула в сторону.

— Идти за тобой? Ну ладно...

Ворона недовольно звякнула удилами, но послушно последовала за натянутым поводом. Уголек время от времени оборачивалась, и, убедившись, что я иду за ней, ускоряла бег.

— Хей, не так быстро, — взмолилась я, запыхавшись. Остановилась, хватая воздух, и ветер тут же пробрал меня до костей. Ой-ей-ей... Как же все плохо...

Буран усиливался, снег залеплял ресницы, и я ничего не видела уже на расстоянии пяти шагов. Что-то неестественное, неправильное было в этом беге сквозь метель, и с каждым шагом идея вернуться в седло, а еще лучше, сесть отдохнуть, выглядела все заманчивее. ...Я вспоминала служанку, умершую от простуды, и упорно переставляла ноги. Даже кончик языка прикусила, чтобы взбодриться. Отличное средство, знаете ли. Сонливость не просто спала, а улетучилась, и я, отвернувшись от проклятого снега, проверила, не отгрызла ли чего.

Кошка появилась откуда-то слева, толкнула меня в спину головой.

— Да поняла я, поняла... Нам нужно туда, — отмахнулась я. — Надеюсь, ты меня к замку ведешь...

Оказалось, не к замку. В то мгновение, когда сугроб впереди вдруг зашевелился и опрокинулся назад, у меня вся жизнь перед глазами промелькнула. Я живо представила себе злого шатуна, которому мой флер что слону дротик. Здорово усмирять медведей, отделенных от тебя решеткой в руку толщиной, а вот так, один на один...

'Шатун' приподнялся, оказавшись с меня ростом, помню, я еще подумала — медвежонок, что ли? — и только тогда узнала Йарру.

— Кошку отзови, — прохрипел он, и снова рухнул в снег.

— Господин! Господин! — бросилась я к нему.

Светлые, он же ранен! Плащ на спине изодран в лохмотья, будто мужчина налетел на гвозди. На пять толстых острых гвоздей. Дублет из шотты одеревенел от замерзшей влаги, оставившей розовые разводы у меня на руках. На ноге импровизированная повязка, сползшая к щиколотке, а на икре дыра, в которую мог бы войти палец. О боги!

Портал! Сражение! Где же остальные люди?

Я завертела головой в поисках взрослых, глупо надеясь, что сейчас кто-нибудь еще выберется из-под снега, отдаст мне свой плащ, взвалит графа на Ворону и скажет:

— Хм-м... Мы у реки, значит, замок — там. Пойдем, кнопка. И не бойся, чудовищ никаких нет.

Вот только никто не вылезал из-под снега, лишь буран выл стаей голодных волков. И на руках у меня был раненый, почти замерзший граф, сжимающий окровавленный кхопеш с налипшими на лезвие кусочками бурой шерсти. Жаль, поблизости стены не было — я бы с удовольствием побилась о нее лбом, ругая себя всеми непотребными словами, которые когда-либо слышала. Вот чего мне в замке не сиделось, а? Подумаешь, Галия угрожала... Да что б она сделала!

Ворона волновалась, чуя кровь. Уголек щурила на меня горящие в потемках глаза.

— Хорошо тебе, у тебя шуба... Знаешь, как я замерзла? — пожаловалась я кошке.

Подвела Ворону к графу, заставила ее опуститься на колени. Кое-как не перекинула — перекатила! — графа через седло, укрыла его свалившимся плащом. Разжала пальцы, сжимавшие боевой серп. С оружием я чувствовала себя увереннее, хоть и совершенно не владела этой смертоносной в умелых руках загогулиной. Так. Река — там, значит, идти в сторону холмов, к дороге. Надеюсь, Тимар меня уже ищет...

Уголек снова убежала вперед, только хвост набок и брызги снега из-под лап.

Я не то тянула Ворону за повод, не то держалась за него, чтобы не свалиться от усталости. Летом от реки до замка почти два часа хода. Значит, зимой все четыре. А как есть хочется...

Впереди показались путевые столбы, окрашенные фосфоресцирующей краской. Редкая цепочка горела, отмечая дорогу. Там будет легче. Там я не буду проваливаться по колено, как заклинание, повторяла я. А дома залезу в ванну с горячей водой, а потом под одеяло, и уже в постели буду есть сдобные булки с малиной, запивая их горячим молоком. В конце концов, подумаешь, несколько часов ходьбы. Раньше я, как заведенная, по княжеской кухне носилась, и ничего, жива.