Паразиты

— И что это значит?

Вопрос дамокловым мечом повис в пропитавшемся гарью воздухе. Запах горящих тел и резины стал невыносим, но драконы, казалось, не замечали ничего, кроме корявого цветка на земле. Наконец, я не выдержала.

— Есть хочу!

Марк обернулся, постепенно, как в замедленной киносъемке, его взгляд обрел осмысленность.

— Да, наверно, — неопределенно ответил он и тут же встрепенулся. — Возвращаться домой нельзя, квартира тоже засвечена. Придется заехать в офис.

— Надеюсь, по дороге найдется фаст-фуд.

Пришлось сделать солидный крюк, потому что Ленинградский мост уже кишел машинами спецслужб. Иногда мне кажется, что сирены включают исключительно для оповещения преступников о приближении милиции. Мол, рвите, ребята, когти, пока целы, да побыстрее.

Безлюдная стоянка у офиса выглядела осиротевшей.

— Слушайте, может, подождем, пока кто-нибудь другой с сигнашки снимет, а? — третий бутерброд был съеден наполовину, еще два грели колени. При таком раскладе я могла сидеть в машине хоть до пришествия марсиан. — Только тачку отгоним в кустики. А то заявившиеся в пять утра директора это как-то странно, не находите?

— Ты права, — Джон вырулил в соседний дворик и припарковался у дальнего подъезда.

Марк безмятежно спал рядом, я в который раз позавидовала способности его организма отключаться при перегрузках.

— Джон, может, пока есть время, объяснишь мне, что за фигня творится?

Он откинул спинку сиденья так, что голова почти легла мне на колени, и, немного подавшись вперед, я почувствовала запах его макушки.

— Давным-давно мне попалась в руки детская книжка. Я вообще люблю сказочки, в них всегда найдется какой-нибудь не детский смысл. Так вот. В этой книжке был цикл рассказов, что-то вроде "Несуществующие города" или "Города, которых нет". А, не важно. Один из них назывался "Город машин". Там рассказывалось про мальчика, который построил робота очень похожего на человека. В том городе вообще всё делали роботы, но у этого была и кожа, похожая на человеческую, и искусственные мозги, и глаза — все, как надо. И парнишка отнес своего робота местному светиле, который был за патентную палату. Он-то думал, что создал шедевр, а старикан говорит: "фигня твой робот, ты построй такого, чтобы рос, взрослел, умирал". У парнишки, естественно, шок. И тогда этот ученый показал видеосъемку — кучка людей в белых халатах копошатся над роботом. И оказывается, тот самый робот и есть этот старикан, а люди — последние люди в городе. Вот такая сказочка. Знаешь, Лина, я рад, что не прочитал ее в детстве, потому что, даже будучи здоровым мужиком, поверил. А теперь объявляется какая-то мразь, полностью похожая на меня и...

Я закрыла ему рот ладонью, не позволяя договорить. Пусть лучше негодование выльется гневом при встрече, чем опустошит сейчас. Джон снял ладонь с губ, прижал к тяжело вздымающейся груди, в который раз убеждая, что лучшие бойцы гораздо уязвимее обычных людей.

Появление в офисе первых сотрудников мы благополучно проспали. Глаза удалось разлепить, только когда Джон с Марком в две руки потормошили за плечи. Я испугалась своего отражения — под глазами мешки, живописно подчеркнутые размазанной косметикой, на щеках пятна сажи, обветренные губы. Хорошо, что в кармане нашелся платок, а у Джона — солнцезащитные очки. Драконы выглядели не лучше.

Никогда не ощущала таких пристальных взглядов, как в офисе. Секретарша не донесла до губ кружку кофе, когда Марк рявкнул: "Никого не пускать" и заперся с Джоном в кабинете. Я сначала забежала в уборную, чтобы умыться, а после шокировала бедную девицу наличием ключа от кабинета директоров. Боюсь даже думать, какие сплетни она тут же распустила.

Драконы через офисный компьютер подключились к видеокамерам замка. Новости оказались неутешительными.

— Взрывчатка на движение. У каждой двери, — стуча по клавишам оповестил Марк. Его глаза горели тем холодным азартом, с каким домашний кот высматривает залетевшего в окно голубя. — Вот паразиты.

— С чего ты взял, что именно на движение? — мне компьютерные манипуляции, скачущие кадры и ракурсы не объясняли ничего, кроме очередного риска.

— Чертежи мои. Где только достали, сволочи?

— Узнаешь кто, поймешь — как. И наоборот, — заверил Джон, откатываясь в кресле к противоположному углу кабинета. — Блин, и лиц-то не разглядеть.

Начинка двух "Джипов" нас уже не интересовала. Хотелось бы знать хозяев тонированной "Мазды".

План возврата потерянной территории мне сразу не понравился.

— Ребят, понятно, что в двери нельзя, но как я до окон-то доберусь?

Джон с закрытыми глазами крутился в кресле, запрокинув голову, и от злости монотонно стучал кулаком по подлокотнику.

— Марк, все окна заблокированы, — заметил он. — Вертолет мало того, что весь район на уши поставит, так и взрывчатки активировать может.

— Знаю, — на автомате произнес Марк. Он сидел, обхватив голову, и над макушкой перебирал пальцами карандаш. — Знаю, знаю. Тоннель перекрыт, подвал отрезан. Попасть бы в лабораторию!

— А ты уверен, что твой "перехватчик" перехватит управление?

Марк посмотрел на меня с той невыносимой скорбью, какая бывает лишь у авто-инструктора при виде очередной ученицы.

— Лина, бомба — дура. Она не различает "свои" сигналы и "чужие", главное — поймать волну. А перехватчик для того и делался.

Откровением снизошел новый страх, в котором я запуталась, как в пододеяльнике детскими ночами.

— Марк, а что мне делать, если убьют вас?

Я слышала гул системного блока и жужжание вентилятора в приемной, стук каблуков по коридору и телефонные разговоры, я не слышала главного — ответа.

— Мы... — наконец выдавил Марк с такой мукой, будто слова горящими буквами выступали на языке, — мы бессмертны.

— Ты ведь знаешь, что — нет, — с упреком ответил Джон. Его пальцы сжались на подлокотнике, раздался хруст, и куски пупырчатого пластика посыпались на паркет. — Надо попасть домой.

Давным-давно, лет в шестнадцать, попала я на семинар молодых литераторов, где престарелые члены Союза Писателей пытались учить новое поколение "правильно писать". Собрание проходило в старом ДК, где за заштопанными кулисами стоял черный рояль без педалей, на потолке не хватало нескольких плиток, и никогда не выветривался этот специфичный запах подмостков. В общем-то, "наставники" говорили умные и нужные вещи, но теперь до меня дошло, что в огромном актовом зале перед десятком подростков разыгрывалась трагикомедия. Исписавшиеся, затюканные бытом поэты просто хотели чувствовать себя нужными. Задавая вопрос: "Как вы думаете, почему писатели творят?", они с улыбкой, словно бальзам на душу принимали наш единодушный ответ: "Потому что не могут не писать". И только один мальчишка, самый непоседливый и, как тогда казалось — бестолковый, заявил: "Да они просто смерти боятся". Ха! Мне понадобилось несколько лет, чтобы понять, каким идиотски-недалеким был тогда смех над парнишкой, потому что он ошибся лишь в терминологии. Не смерти, а забвения.

Я уже не боялась ни того, ни другого. Неизбежное перестает пугать, когда единственные защитники пялятся в пол, потрясенные неожиданной перспективой стать кормом для червяков.

В дверь постучали, я провернула кругляш ручки, и сверкающая дорогими очками физиономия секретарши сунулась в кабинет.

— Кофе не хотите?

— Нет, — рявкнула я, раздраженная назойливым любопытством, но внезапно голос подал Марк.

— Принеси, — хрипло произнес он, потирая виски. — И подготовь договор на Маркса, 106.

— Хорошо, — радостно взвизгнула она, намереваясь проникнуть внутрь и осмотреться получше. За косяком я заметила еще пару ожидающих подробностей физиономий. — Что-нибудь еще?

— Нет, — ответил Марк, отложив карандаш в сторону.

— Да, — откликнулся Джон. — На сегодня работа отменяется, все дуйте на свидания, пока солнышко светит. Чтобы через пару минут в офисе никого не было.

Я демонстративно закрыла дверь.

— В планы посвятите?

— Нужно спрятаться, — Марк провел рукой по волосам, привычным жестом пытаясь убрать их в хвост, но, за неимением резинки, раздраженно откинул и с чувством саданул кулаком по столу. — Я найду эту мразь!

— Ты ли? — ехидно отозвался Джон.

Сарказм полоснул не только дракона, но и меня.

Всего полторы недели новой жизни, а кажется — годы. И за это время я ни разу не усомнилась в расстановке власти между драконами. Именно — власти. Никогда Марк не позволял себе эмоциональных спазмов. Никогда Джон не пререкался со старшим другом. Старшим ли? Другом?

Все пошло наперекосяк. В маленьком социуме из трех человек с бесноватой скоростью менялись расстановки. Теперь они — жертвы, а я — неуязвимый (пока!) козырь. Вот что делает с людьми опасность. А мне казалось, что только в книжках неприметные мальчики и девочки геройствуют.

Из сумки послышался гул виброзвонка. Драконы напряглись. Марк снова схватился за карандаш, принялся перекатывать его в пальцах. Джон подъехал к моему креслу, проследил, как я копаюсь в сумочке, выискивая мобильник.

— Это Вата, — оповестила я.

Марк кивнул, позволяя ответить.

— Алина, надо встретиться, — голос Ваты звучал раздраженно.

— Встретиться? — переспросила я. Дождалась еще одного одобрительного кивка. — Когда и где?

— Могу к тебе подойти.

— У меня неубрано, — соврала, заметив, как насмешливо закатил глаза Джон и ожидающе выгнул брови Марк. — Лучше где-нибудь в городе.

— Ладно. Подъезжай в Торговый центр. Сейчас.

— Там тоже народу нет?

— Наоборот.

Молодец Вата, учится на ошибках. Я бросила телефон в сумку, до Торгового центра можно добраться за полчаса, если поторопиться.

— Будь осторожна, — выдохнул Марк, в словах сквозили такая забота и обреченность, что две недели назад я бы расплакалась от умиления.

Но не сейчас.

— Зачем? У вас все равно есть передатчик. Скажу что-нибудь лишнее — прилетите, як Черный Плащ вершить возмездие во имя Луны.

Похоже, мультиков драконы отродясь не смотрели. Нахмурились. Переглянулись многозначительно. Марк полез в карман, вытащил пластиковый квадратик наподобие мобильного телефона и с размаху швырнул об стену так, что маленькие осколки зазвенели по паркету.

— Теперь — нет, — заявил он, глядя в упор.

— Дурак! — вырвалось у меня. — А если совет нужен будет? Теперь гарнитуру покупать придется, и на связи быть.

Мне впервые удалось его озадачить. В растерянности Марк смешон — часто моргает, нижняя губа прикушена, пальцы отстукивают ритм на столешнице.

— Возьми, — он протянул банковскую карту. — Купишь все, что надо. Пароль — "5264". И Бог тебе в помощь.

Последняя фраза, брошенная, как защитный амулет на шею, показалась кощунством.

В офисе не осталось никого кроме нас и секретарши, злобно штампующей договор. На улице стояло пекло, черные очки пришлись бы кстати, не оставь я свои в замке. Перед уходом Джон сунул мне пистолет, теперь пояс оттягивала замаскированная под барсетку кобура. Но легче от этого не становилось. Казалось, все грехи мира болтаются на талии, подгибают колени, словно рожденный ползать возомнил себя летающим драконом.

В маршрутке играл шансон, прогорклый голос пел о тягостях зарешеченной жизни. Да что они знают об истинной свободе! Те, кто всегда ограничивался обществом и по дурости попал за решетку. Те, кто воспевает призрачную любовь к шлюхам и деньгам.

Я вышла на остановке и, прежде чем окунуться в суету Торгового центра, остановилась у подземного перехода. Сигаретный дым стал панацеей, вереницы снующих людей — отдыхом для глаз. Не обращая внимания на жар нагревшегося бетона, я сидела на выступе подземки и разглядывала лица, пытаясь прочувствовать себя. Прохожие вызывали пытки прошлого — телефон, как у матери, нос, как у отца, жесты одного из близких знакомых, которого уже язык не поворачивается назвать другом. Все — разные, но ищут один Грааль под названием Благополучие.

Мне стало противно. Не одинаково разные лица вызвали омерзение, а одно из них — испещренное печатями недостигнутых высот. В разгар дня на остановке стоял пьяный поп в рясе, покрытой маленькими белыми перышками, и останавливал одну маршрутку за другой, но так и не уезжал. Находилось множество участливых, предлагавших помощь. В конце концов, каждый понимал бесполезность попыток указать "священнику" дорогу. Одному Богу известно, в какой голубятне побывал служитель, да это и не важно. Сам факт разрезал представления о религии на части.

Всю жизнь нас учили полагаться на себя и на Бога. Даже те, кто отвергает Его существование, хоть раз в жизни складывали молитвенно руки в решающий момент, пусть и со словами "если ты все-таки есть". Парадокс и трагедия веры современного мира заключается в том, что при положительном исходе дела человек напрочь забывает о самом факте прошения, приписывая лавры себе, случаю или помощи неожиданно объявившихся друзей. Однако, потерпев фиаско, ни один не преминет воскликнуть: "Ему на нас плевать!"

Стоя на грязной остановке рядом с опустившимся, обрюзгшим священником я думала о том, что молитвы слишком часто остаются без отклика, но, черт возьми, какой поддержки ждать от Бога, который сам нуждается в помощи?

Негодование сменилось бешенством, я бросила сигарету и спустилась в подземку подальше от одинаковых личностей и безличия Вышнего в облике слуги.

Надеюсь, он никогда и никому грехи не отпускал.

В огромном краснокирпичном здании Торгового центра нашлись и банкомат, и нужная гарнитура, и возможность переодеться. Я улыбнулась, осознав, насколько прост пароль банковской карты. Мраморные лестницы увели наверх. Там в окружении слишком громкой музыки, искусственных пальм и неохотно передвигающихся официанток ждал Вата.

— Проверка связи, — тихо произнесла я в микрофон у уха.

— Принято, — отозвался Марк. — Не бойся, я в соседнем зале.

Он и правда сидел спиной ко входу за первым столиком зоны для некурящих. Как раз напротив Ваты. Присутствие дракона могло оказаться подстраховкой. А могло и контролем. Фальшь разыгранной в офисе сцены очевидна. Драконы не пренебрегают эмоциональными слагаемыми. Они их используют при удобном случае. Невидимая рука грубо смахнула солнцезащитные очки, ослепив блеском фальшивого глянца.

Глава 12.

Никогда не любила подобные заведения — цивильные до слащавости, чистые до рези в глазах. Словно накрахмаленные. Как занавески. В таком зале невозможно представить припанкованных балбесов или сверхумных ботаников. Только мужчины в нарочито небрежных костюмах и девицы с разноцветными ногтями в цветочек. Те, кто живет, чтобы есть.

И драконы не лучше. Их цель — века, вскормленные смертью. Но она не оправдывает долголетие паразитов. Я застыла на широкой ступеньке у стеклянных дверей, заставляя посетителей обходить и ругаться. Впервые за проведенные с драконами дни я думала не как помочь, а зачем. Из чувства благодарности за побег от родителей? Как ни потакай эгоизму, одна жизнь не стоит тысячи. Ради чистки рядов прогнившего человечества? Да кто мы такие, черт возьми!