Лидия

Именно тогда я признался ей, что люблю её.

Она промолчала.

Я проводил её до станции монорельса, где она сказала, что в театре было замечательно, что надо будет как-нибудь сходить туда снова, если, конечно, я сам не устал от этого повторяющегося по одному и тому же сценарию представления. Потом она сказала, что я могу опоздать в общежитие, которое закрывали на ночь (хотя я не опаздывал ни разу), и что не нужно дальше её провожать. А я сказал 'до завтра', хотя знал, что завтра мы с ней не встретимся — был выходной, и она уезжала куда-то за город, на весь день.

В тот день я вообще не поехал в общежитие.

Я стоял на станции монорельса, слушая, как искажённый голос — барахлил громкоговоритель, и каждая вторая гласная превращалась в пронзительный металлический звон — объявлял о прибытии поездов. Сначала на станции было людно, меня часто толкали, пытаясь втиснуться в переполненные вагоны, да и поезда приходили каждые пять минут, но вскоре всё вокруг неожиданно опустело, хотя голос под потолком по-прежнему резонировал и звенел, нарушая напряжённую тишину, если к перрону подходил очередной опаздывающий в ночь состав. А потом я остался совсем один.

Я спустился на улицу.

Уже наступила ночь, но на небе по-прежнему почти не было звёзд. Возвращаться в общежитие мне совсем не хотелось.

Я зашагал по направлению к космическому театру, как если бы собирался посетить ещё один, ночной сеанс, в котором не было бы ни закатов, ни рассветов, ни путешествий сквозь звёзды на сверхсветовых скоростях — только полное солнечное затмение продолжительностью в один час.

Я дошёл до светофора, соединявшего два рассечённых проезжей частью тротуара. Машин не было, но светофор светился угрожающим красным светом, запрещая идти. Я спустился с тротуара. Сдавленный голос электронного советчика ожил, возник из пустоты, и заскрежетал мне в спину — 'ждите, пока загорится зелёный', 'ждите, пока загорится зелёный'. Я не стал ждать.

Я пошёл дальше, вниз по улице, навстречу запоздалым сонным прохожим, которые отводили от меня глаза. Я всё ещё чувствовал на губах её поцелуй.

Театр был уже закрыт.

Где-то далеко впереди меня бессмысленные прожектора освещали низкие тучи — как свет маяков, благодаря которым небесные корабли могли вернуться домой, даже если погасло солнце. Мощные лучи поднимались вверх, к невидимым звёздам, скрещивались, указывая в противоположные стороны, словно никак не могли определиться с выбором верного вектора пути и, высветив на пустом, почти чёрном небе зависшие над домами грозовые облака, стремглав падали вниз, исчезая за высокими глыбами многоэтажек.

Я продолжил свой спуск по улице, к странному прожекторному свету. Ночной город выглядел уродливым и пустым, а свет, лившийся ото всюду — из окон домов, с зациклившихся реклам, из фонарей, напоминавших планеты — лишь усиливал ощущение гнетущей темноты.

Я и сам не понимал, что со мной не так.

Я бродил по ночным улицам, пока у меня не отнялись ноги, вспоминая, как Лида смотрела на меня, как затягивало чёрной тенью ненастоящее солнце, как Лида от меня отстранилась и попросила её не провожать.

А потом я увидел настоящий, а не голографический рассвет.

Фасады домов в спальном районе, куда я забрёл, были освещены мягким янтарным светом, и ни одно из окон не горело, как будто электричество в квартирах отключали по расписанию, с вечера до утра. Поначалу я заметил лишь странные отблески в стёклах монолитной высотки. Вспыхнуло одно окно, промелькнула по каменному фасаду неуловимая тень, и тут же загорелись, мгновенно раскалившись до температуры плавления, стёкла в ставнях этажом выше — казалось, что всё здание охватывает невероятный пожар из солнечных отражений. Зарделось над фешенебельными кондоминиумами небо, чёрные, сливавшиеся с темнотой тучи превратились в багровые космические туманности, и я увидел солнце, которое всходило в облачном мареве над спящим районом — как красный карлик в коконе электронного газа.

Я стоял посреди улицы, забыв о своих отнимающихся ногах, и долго смотрел на рассвет. Повсюду ещё горел ночной свет — фонари, уютная подсветка фасадов, — а небо уже заливало цветом — сначала оранжевым, потом жёлтым, потом голубым.

Я вернулся в общежитие первым же поездом и тут же свалился в постель. Разбудил меня ближе к полудню телефонный звонок. Я взял суазор и увидел фотографию Лиды — ту самую, из соцветия, где она, не попав в фокус, стыдливо отворачивалась от фотографа точно так же, как отвернулась вчера от меня.

Под фотографией светилась большая зелёная кнопка 'Ответить'.

Я надавил на экран пальцем. Трель звонка мгновенно оборвалась, и из динамика суазора послышался...

76

— Назовите ваше имя!

Дребезжащий металлический голос взорвался у меня в ушах, и я обхватил голову руками. Перед глазами всё поплыло. Завибрировали белые стены.

Я слез с кровати и, покачиваясь, встал босыми ногами на промёрзлый пол. Красный глазок камеры над дверью пристально следил за моими движениями.

— Назовите ваше имя!

— Имя? — повторил я.

Безжизненный свет слепил глаза.

— Вы что... смеётесь надо мной? Да кто вы вообще такие?

— Назовите ваше имя! — проскрежетал голос.

Сощурившись, я посмотрел в потолок, с которого доносился командный голос.

— Я на Венере? — спросил я.

— Пожалуйста, назовите ваше имя, — повторил голос.

— Я уже сто раз говорил, — сказал я. — Меня зовут Алексей Тихонов. Я техник-навигатор третьего разряда корабля Ахилл. Вы довольны?

Голос на несколько секунд замолк.

— Назовите ваш возраст, — раздался, наконец, ответ.

Я вздохнул и осмотрелся по сторонам, хотя знал, что нахожусь всё в той же пустой светящейся комнате, где нет ничего, кроме металлического унитаза и приваренной к полу кровати.

— Назовите ваш возраст, — настаивал голос.

Я подошёл к двери и уставился в красный глазок камеры.

— Почему вы каждый день задаёте одни и те же вопросы? — спросил я. — Проверяете, не забыл ли я, кто я такой? Это какой-то тест или просто...

— Назовите ваш возраст, — повторил голос.

— Хватит! — неожиданно для самого себя я закричал в полный голос. — Я больше не произнесу ни единого слова! Можете уморить меня голодом! Делайте, что угодно, я...

Внезапно я почувствовал резкий укол в плечо — как удар током, — и вся правая рука загорелась от боли. Под кожей разливалась едкая кислота. Я покачнулся.

— Опять... — пробормотал я, хватаясь за плечо. — Что это? Чего вы...

— Отвечайте на вопрос! — зазвенел в ушах металлический голос. — Отвечайте на вопрос!

— Мне...

В глазах у меня потемнело, я едва мог устоять на ногах. Я сделал несколько шагов к кровати, с трудом удерживая равновесие, по-прежнему сжимая рукой горящее плечо.

— Мне двадцать...

Я был почти уже у кровати, даже мог дотянуться до неё рукой. Ещё один маленький шаг. Голова раскалывалась от боли.

— Мне...

Я упал на кровать.

75

Не знаю, сколько прошло времени — несколько секунд, минуты, час? Мне казалось, что я подключён к неисправному нейроинтерфейсу, и сознание моё медленно умирает, распадаясь на бессвязные электрические сигналы, последние судорожные мысли, которые гаснут в оглушительной пустоте.

Когда я очнулся, меня встретила тишина. Я лежал на полиэтиленовой плёнке — как мертвец, которого забыли упаковать в чёрный мешок.

— Прекратите это! — крикнул я. — Просто прекратите... Я знаю, кто вы! Я... Просто сделайте свою последнюю инъекцию! Я больше не могу так. Я так не могу!

Нервные окончания в правом плече вновь рассекло шоковым разрядом.

Они, наконец, услышали меня. Больше не будет бессмысленных допросов, тестов и всех этих пыток светом и темнотой. Мой кошмар закончится навсегда.

Я закрыл глаза, приготовившись, не чувствуя страха — лишь холодное отрешённое спокойствие.

Но ничего не происходило.

Боль в плече затихла, свет всё ещё горел.

Внезапно раздался тяжёлый металлический лязг. Я открыл глаза. Бронированная дверь камеры распахнулась, и в комнату зашла девушка в сером приталенном комбинезоне. Девушка, похожая на Лиду.

Я продолжал лежать на затянутой в плёнку кровати, не двигаясь.

Девушка (я вспомнил, что она представилась как Таис) встала посреди комнаты и взглянула на меня — нерешительно и взволнованно, как если бы собиралась сказать о чём-то, но никак не могла подобрать слова.

Я уселся на кровати и поднял холодные, как у трупа, ноги. Девушка молчала. Я не замечал у неё в руках привычного уже устройства, похожего на пульт управления светом.

— Вы пришли... — пробормотал я.

Красный глазок камеры бесстрастно смотрел поверх наших голов.

— Да, — ответила девушка. — Мне кажется, вы заслуживаете... Мне кажется, я должна...

— Кто вы? — спросил я. — Почему вы выглядите точно так же, как она?

— Успокойтесь... — сказала девушка. — Я...

— Кто вы!

Я вскочил с кровати. Девушка вздрогнула и тут же вытащила из кармана пульт. Она выставила его перед собой, защищаясь, и попятилась к двери.

Камера безразлично таращилась в стену за моей спиной.

— Я вообще не должна быть здесь! — крикнула Таис.

Я медленно шёл на неё, мне было уже всё равно, что она в любую секунду может активировать свой прибор, и я снова потеряю сознание.

— Не делайте себе хуже! — сказала девушка. — Я... я хотела вам помочь.

Она подошла уже вплотную к двери и замерла прямо под светящейся полусферой камеры. Я остановился.

— Помочь? — спросил я. — Да кто вы? Что это вообще за место?

— Успокойтесь, — сказала девушка и после секундного колебания убрала пульт обратно в карман. — Просто... отойдите назад, сядьте на постель. Я попробую вам всё объяснить.

Я послушно вернулся на кровать. Таис молча стояла передо мной, не решаясь начать разговор.

— И что вы хотели объяснить? — спросил я.

— Я... — начала девушка. — Я не уверена, что могу рассказать вам всё... Это для вашего же блага, но...

— Лида! — перебил я её. — Зачем ты мучаешь меня?

— Я не Лида, — сказала девушка. — Почему вы называете меня так?

Её как будто немного задело это имя.

— Но ты так похожа на неё! — сказал я. — Как это может быть? Такого просто не бывает!

— Лида... — медленно произнесла девушка. — Я не понимаю, откуда вы...

Я закрыл глаза.

— Что с Лидой? — спросил я. — Она здесь? Вы тоже держите её в плену?

— Вы не в плену, — сказала Таис. — И я понятия не имею, кто такая Лида.

— Не имеете... Ну, конечно.

— Послушайте! — Таис молитвенно сложила руки. — Я просто не знаю. Я вообще знаю не так много, но... Я, правда, не понимаю, почему кажусь вам похожей на кого-то. Возможно, это последствия шока. Возможно... — Таис перевела дыхание. — Вы не в плену, — повторила она. — Здесь нет пленных. Это не Венера. Вы на медицинской станции. На Земле.

— Это? — Я обвёл взглядом комнату. — Медицинская станция? Больше похоже на...

— Это не совсем обычное учреждение, — поспешила добавить Таис. — Но и случай у вас тоже... не совсем обычный. Поверьте, я понимаю, как всё это выглядит, но мы не желаем вам зла. Мы только хотим вам помочь и...

— Вы? Кто вы?

— Я и другие врачи, — сказала Таис.

— Так вы врач? — спросил я.

Таис не ответила.

— Отчего вы меня лечите? — спросил я. — Почему я нахожусь в этой одиночной камере? Что случилось с остальным экипажем Ахилла? С самим Ахиллом? Почему, чёрт подери, здесь такой яркий свет?

— Свет? — Таис была удивлена. — Здесь мягкое дневное освещение, мы специально подбирали температуру света... Нет, погодите, — она нахмурилась, — наверное, это один из побочных эффектов... Ну, конечно же! Как я могла забыть.

— Побочных эффектов чего?! — закричал я и вскочил с кровати.

Таис испуганно дёрнула головой.

— Сядьте, пожалуйста, — сказала она. — Успокойтесь. Я постараюсь ответить на все ваши вопросы. Но если вы будете повышать голос и... Если вы будете так себя вести, то я уйду.

Я сел.

— Сейчас вы, наверное, скажете, что никогда не слышали ни про какой Ахилл, — сказал я. — Или что вообще никаких космических кораблей не существует, а Венера до сих пор не колонизирована.

Девушка устало поморщила лоб.

— Ну, что за чушь! — сказала она. — Конечно, же я знаю про Ахилл. Кстати, с самим кораблём всё хорошо, он уже давно на другой миссии.

— Но как? — спросил я. — У нас накрылся маршевый двигатель, а потом сенсоры зафиксировали корабль с кодом красно-чёрный, был сигнал о возможном нападении и...

— Я лишь читала отчёты, — сказала Таис. — Насколько я поняла, действительно была угроза нападения — это зарегистрировал бортовой самописец. Однако всё обошлось. Корабль сепаратистов не стал нападать, ему сообщили об аварии на Ахилле. Я не в курсе деталей, но... конфликта удалось избежать.

— Они нас пожалели? Как мило с их стороны! — усмехнулся я. — Ну, тогда всё? Счастливый конец? Почему же я здесь? В этой, как вы говорите, медицинской станции?

Таис отвернулась.

— Мне запретили говорить вам об этом. Они считают, что если вы узнаете... Это может быть слишком большим шоком. К тому же все разговоры здесь...

— Шоком? — не понял я. — Что произошло с Лидой? Она же была на Ахилле и...

— Да не знаю я ни про какую Лиду! — крикнула Таис, обернувшись. — Но я знаю, что на Ахилле произошла ещё одна авария, — добавила она тише. — В нейросети.

— Авария в нейросети? — повторил я.

— Да. — Таис кивнула головой. — Пострадало всего несколько человек, включая главного и второго пилота. То есть, вас.

— Меня? Но... — Я уставился на Таис непонимающим взглядом. — Вы что-то путаете. Я пока ещё не второй пилот. Я просто техник-навигатор, хотя в мои обязанности и входит...

— Не было такой должности на Ахилле как техник-навигатор, — сказала Таис. — И вообще нет.

Я невольно рассмеялся.

— В смысле? Как нет? У меня с памятью всё в порядке. Я точно знаю свою должность.

— А вы уверены, что у вас с памятью всё в порядке? — тихо спросила Таис.

Я почувствовал неприятный холодок на коже. Девушка неожиданно осмелела и подошла совсем близко ко мне. Я посмотрел в её глаза — в зелёные глаза Лиды.

— Я уверен, — сказал я. — Точно так же, как я уверен, что ты... вы...

— Не надо!

Девушка вздрогнула и отвернулась — отвела от меня глаза так же, как Лида на той неудачной фотографии из соцветия.

— Не надо что? — спросил я. — Вы обещали мне всё объяснить, но ничего не объяснили. Я вообще не понимаю...

Я поднялся на ноги, Таис испуганно вздрогнула, но продолжала стоять на месте и даже не полезла в карман за своим уродливым пультом. Я заметил, как влажно заблестели её глаза.

— Я не понимаю, — повторил я, — зачем вы говорите мне всё это? Они вас подослали специально? — Я ткнул пальцем в светящийся глаз камеры наблюдения. — Это какой-то очередной эксперимент?

— Я просто хотела вам помочь, — сказала девушка. — У меня просто уже нет сил... — Она вдруг часто задышала, как от волнения. — Наверное, я попрошу, чтобы меня перевели. Я не могу уже безучастно смотреть, как всё это происходит с вами... всё это время.