Никто не избежал кары. Только тварям все равно. Утром хозяйка харчевни омыла обожженное тело Клариссы целебным раствором, и только тогда герцогиня пришла в себя, осознав, насколько близок восход.

— Мои спутники? — Женщина оперлась на край большого деревянного корыта, стоявшего где-то посреди кухни, и попыталась встать, вздрогнув от продолжавшегося покалывания в самых кончиках пальцев.

Дочери трактирщика и его жена хитро улыбнулись. Они подняли измученное, истерзанное тело из воды, обернули его в белоснежную простыню и понесли несчастную, точно ребенка, к кровати, чтобы смазать кровоточащие раны и одеть во все свежее.

— Все пройдет, матушка. Все будет хорошо, — участливо сказала старшая женщина. — Теперь посланцы короля будут более лояльны к вашей власти.

Кларисса качнулась на кресле, взмахнула головой и вернулась в настоящее, потому что поняла, что сейчас в комнате не одна, и тотчас перед ней на колени упала сестра. Светлые локоны нежными золотистыми нитями растеклись по платью, руки обняли герцогиню.

— Титу, ты приехала, с тобой все в порядке, — вздох облегчения и радости пролился нектаром на сердце. СиАвали потянула женщину к себе, и вскоре они уже сидели на полу, тесно прижавшись друг к другу. — Я думала, что ты погибла. Пожар был таким сильным! — Быстрый говор сквозь ткань не способствовал пониманию. — Гонец прибыл только сейчас. Он сообщил мне, что город спасли. Милая, что они сделали с тобой? Что эти мерзавцы хотели от тебя?

— Казнить, — Кларисса положила подбородок на плечо сестры, обвила ту руками и затихла. Сладкий сон пришел внезапно, требуя внимания и к себе. Лишь едва слышно звякнули браслеты СиАвали, что приняла несчастную в объятия и накрыла теплым покрывалом, гревшим недавно ее худенькие плечи.

— Тебе надо отдохнуть, — белокурая красавица с легким усилием подняла женщину на ноги и дотащила ту до низкой кушетки. — Ты не бойся ничего, я не дам тебя в обиду, — маленький пальчик провел по белой маске, перенимая ее цвет. — Поспи немного, поспи.

СиАвали тихонечко опустилась рядом, облокотившись локтями на подушку под головой Клариссы, и замерла, так как никак не могла налюбоваться на горячо любимую сестру. Ресницы чуть подрагивают, с бледных губ слетают едва уловимые стоны, на шее, под расстегнутым жестким воротничком бьется жилка. Руки? Какие холодные руки! СиАвали плотнее придвинулась к женщине и обняла ее, чтобы немного согреть.

— Не уходи, — с закрытыми глазами попросила Кларисса, а СиАвали беззвучно кивнула. Она поджала ноги под себя, опустила подбородок на подлокотник и начала смотреть на двор, где многодельные слуги уничтожали повозку, служившую раньше для перевозки королевских преступников.

Подумать только, насколько нужно стать жестоким, чтобы обвинить бывшую жертву в преступлении, которое стало практически всеобщей бедой? Задумывались ли когда-нибудь церковники и мистерики, почему земли перерождаются? Есть ли выход из плена, когда жертвы сами готовы продать бесцельную жизнь для обретения хоть какого-то смысла? Сестра — она святая. Она остановила чуму. Она дала надежду на свободу. Она всеми силами против болезни. Она хочет бороться с демонами, у которых есть человеческое "я".

СиАвали улыбнулась, увидев, как рухнули стены черной коробки повозки, и погладила сестру по голове. Ничего не бойся, милая! Даже если ты и против тьмы, это вовсе не значит, что тьма против тебя. И она будет защищать до последнего свою госпожу, лишь бы дать ей возможность понять.

— Госпожа, — скрипнула дверь, шаги невесомо подкрались ближе, руки легли на плечи. — Давайте я отнесу ее в спальню. Титу-Авали очень плохо выглядит.

— Уйди, Каелль, — СиАвали прикрыла спящую своим телом, даже не взглянув на мальчишку, который тоже сел рядом. — Я не в настроении выслушивать тебя.

— Вы зря обижаетесь, госпожа. Я лишь хотел помочь.

— Ты желал войны прошлым вечером, не задумавшись, чем та грозит и тебе, и мне, и сестре. Ты будешь наказан.

— Надеюсь, что не вашей сестрой. Вас я не боюсь, — усмешка прозвучала почти издевательски. — Знаете ли вы, что случилось этой ночью? Понимаете ли вы, как мы все влипли? Как сильно изменились знаки на теле хозяйки? — Горячее дыхание склонилось к самому уху СиАвали. — Дочь хозяина харчевни донесла мне, что ночью там произошло нечто из ряда вон. Ваша сестра... оставила конвоиров живыми, но лучше бы убила. Пятеро до сих пор пришпилены под потолком. Она вызвала к жизни древних существ. Она кидала огненные молнии. Спалила часть Большой Галанны, послав на сотню миль яркие полыхающие шары. А потом упала...

СиАвали оторвалась от созерцания лица сестры, с внутренним ядом оценила хитрый прищур Каелля, одетого в новый светлый пеллисон и бежевые штаны со шнуровкой. Даже после драки он похож на ангела...

— Ты сказал про новые шрамы...

— Да, им пришлось омыть ее от огня, так как одежда тлела. — Каелль нерешительно указал на пуговицы на платье Клариссы. — Сами посмотрите.

— Выйди, — белые волосы с негодованием взметнулись, ладошки оттолкнули мальчишку подальше так, что тот сел прямо на камни. Никто не смеет касаться милой сестры.

— Посмотрите сами, — неловко поднявшись, слуга довольно быстро оказался у двери. — Ей было очень больно!

СиАвали дождалась, когда Каелль окажется по ту сторону, и начала аккуратно расстегивать платье, а затем отодвинула в сторону ткань шелковой рубашки.

Краснота расплывалась замысловатым узором по груди спящей, уходя куда-то к животу, но герцогине и этого зрелища вполне хватило. Она выдохнула воздух, чтобы не закричать, нежно коснулась ожога в виде волшебной птицы. Мать Клариссы когда-то так же плакала, считая, что дочь прокляли боги. Одержимая, изгой, нелюдь — так называли девочку в народе. Ее не выпускали из замка, ее прятали от лишних глаз. И все только потому, что несчастная спаслась. Потому что избежала гибели от руки убийцы.

Теперь никому не избежать проклятья. Земли Авали навеки принадлежат демонам. И да будет наказан король за страдания несчастной сестры.

— Ты еще здесь? — Кларисса тихонечко приподнялась и села, показав на мгновенье стройные ноги из-под матового подола нижних юбок.

— Я разбудила тебя, прости, — СиАвали ласкательно провела по щеке маски. — Ты хочешь есть?

Женщина в ответ отрицательно покачала головой:

— Скажи мне лучше, что здесь произошло?

— Драка. Мистерик Виктин возомнил себя спасителем мира, — губы попытались лечь в подобие улыбки, но весьма неудачно.

— Он привез приказ короля, — устало сообщила Кларисса. — Он пришел не спасать, а чтобы забрать меня.

— Почему ты так решила?

— Потому что я узнала его сразу же.

— В каком смысле? — Не поняла СиАвали, удерживая сестру, собравшуюся куда-то идти, со вспыхнувшими пятнами на нежной шее и руках.

— Он очень похож на него... На него... На него! — Закричала Кларисса и сбила с каменной полки длинный кувшин с сухими цветами.

Часть вторая

— Ты уверена? — СиАвали огляделась, словно проверяя, есть ли кто-нибудь в комнате, кроме них. Довольно резко схватила Клариссу за руку и усадила на место, потому что не желала, чтобы истерика продлилась слишком долго. А потому постаралась покрепче обнять женщину, глаза которой сверкали то ли слезами, то ли гневом. — Прекрати... Ты же не хочешь, чтобы нас слышали? Не хочешь? — Белые ладошки взяли вместилище знаков и подняли его, чтобы разглядеть за разметавшимися волосами полную луну безумия. Достаточно одной резкой струны, и наступит ночь.

В тени памяти возникли образы давние и непривлекательные. Старшая герцогиня Авали, которая носила дни и ночи обезображенную дочь на руках. Жалкие потуги привести молчавшего ребенка в чувство и заставить говорить. Бесконечные посещения наемников со всех концов земель, ищущих убийцу. Повеление короля об общем расследовании. И тот день, когда сестра наконец захотела вернуться в этот мир из небытия, населенного чудовищами. Почему именно тогда маленькая и одновременно смелая СиАвали оказалась рядом? Наверное, потому что мать сильно пила и была занята многочисленными гостями, полностью разуверившись в исцелении наследницы.

И вот опять. Те же симптомы, что и раньше. Кларисса погружается в вымышленное и явно надолго оттуда не вернется.

— Титу! Титу! — СиАвали начала трясти женщину, а потом со всего размаху ударила несчастную по щеке. — Прекращай так поступать со мной! Не оставляй меня! Не уходи.

Голова сестры качнулась из стороны в сторону, глаза полузакрылись. Лишь тихий стон сорвался с губ. А последовавшее за этим бормотание прямо-таки сдавило волю железными клещами. Каелль утверждал, что шрамы на теле неспроста, и, естественно, он абсолютно прав. Монотонное гудение из глубины Клариссы стало как будто быстрее...

Окна запотели и вдруг начали темнеть, словно ночь выползала из углов замка и стремилась захватить весь мир. СиАвали почувствовала, что сестра в ее руках потеряла вес и начала подниматься к потолку, выскользнув из раскрывшихся лепестками рук. Мимо глаз герцогини пролетели ноги в сафьяновых башмаках. Юбка на Клариссе зашелестела, а платье вдруг скатилось по плечам.

— Что ты делаешь? — Пробормотала растерянно СиАвали и отступила на шаг.

Волшебство, сотворенное мраком, что ты делаешь с сердцем? Дамастовое тяжелое одеяние рухнуло на ковер и растеклось по нему бесформенным пятном.

— Я вижу всадников на границе земель... — Заговорила вдруг четко и быстро с закрытыми глазами Кларисса. — Смотри, что они делают с тобой? Смотри, ведь ты отвергаешь мою милость... И небо, и люди отказались от тебя. Лишь я один не отказался! Я — один.

Шепот перешел в крик, от которого захотелось зажать уши. Мебель вдруг начала вздрагивать, шевелиться, будто живая. Заскрипела каждой деталью и полетела по кругу, прямо над СиАвали, стоявшей с изумленно-восторженным выражением.

— Спустись, — попросила она со вздохом, полным огня. — Прошу тебя, мой бог. Ты еще не можешь вырваться на свободу. Ты повредишь себе. Шагни вниз, — герцогиня поманила безвольное тело, висевшее в воздухе и медленно опустилась на колени, складывая молитвенно ладони. Но сестра не откликалась, а безумными глазами смотрела в живую темноту, что обнимала и гладила кожу. Белая нижняя рубашка извивалась, точно ее изучали тысячи рук. И тогда на ткани появлялись бледные подтеки крови.

— Кларисса! — СиАвали сохранила спокойствие, когда навстречу обернулись знаки. И знаки пылали огнем.

— Теперь ты поймешь, что значат слова! — незнакомый, тяжелый голос принадлежал не Клариссе. — Ты не то, что думаешь... Посмотри!

Молящаяся отрицательно закачала головой. А маска под потолком усмехнулась.

— Посмотри на себя...

СиАвали лишь ласково продолжила звать не подчинявшуюся дьяволицу и умоляла ту успокоиться.

— Это пройдет, милая. Скоро пройдет, — хозяйка замка покосилась на ручку двери, что ходила ходуном. Кто же рвется в неурочный час? — Попробуй преодолеть себя. Сделай милость... Еще немного, еще, позволь взять тебя за руку.

Горячая кожа. Кровь алчущая. Глаза без белков — черные пропасти. Смотрит, но не вернулась. Прочь уходи одержимость из тела любимой. Зачем приползла следом? Зачем причинила боль?

— Сейчас, сейчас, милая, — СиАвали краем рукава стерла кровь с лица, приняла в объятья обмякшую Клариссу, утратившую недавнюю силу и прекратившую манипулировать предметами. Солнечное утро вернулось в комнату, а за дверью прекратилось бормотание и дерганье ручки.

— Оно ушло? — сумасшествие сменилась полным покоем.

— Ушло... Тебе лучше, Титу?

— Сердце стучало... Сильно стучало ночью. Я вспомнила Арли... Я плакала по мужу. Никто не пришел утешить, только стражи внизу, в харчевне, усмехались, говорили, что я ведьма. Что заслуживаю костра. — Руки оплели шею СиАвали, подбородок лег на плечо доверительно и робко. — Я думала, что усну, вспоминая хорошее. Но ОН пришел. Он пришел ко мне...

— Кто пришел? — Переспросила хозяйка замка, поглаживая мягкие, мокрые от жара волосы. — Почему ты молчишь опять? Что случилось этой ночью?

— Мистерик Виктин...

* * *

Той ночью в харчевне играла тьма. Она вошла в комнату герцогини и направилась к жертве. Острый клинок взвизгнул по краю кровати. Желтые листья скинули на пол. Тенями зашуршали невидимые шаги по доскам, заставляя их стонать и умолять о пощаде. Густая тьма склонилась близко-близко к лицу, и Кларисса вжалась в подушку. Боялась пошевелиться. До боли прикусила губу. Вдруг не заметит, вдруг отступит во мрак.

— Кто здесь?

Какой нелепый вопрос, если знаешь, что любое движение воздуха говорит, что это он. Запахами леса и тишины вполз сюда, чтобы остаться надолго.

Одеяло откинулось в сторону, и перина изогнулась под невидимым гостем, который сел на краю и пока ничем не выдавал своего присутствия. А женщина подобрала ноги поближе к телу, собралась в комок дрожи.

Тепло. Следы рук появились и исчезли, как на воде, на шелке. коснулись голени и провели перышками нежности по коже. Кларисса вжалась в стену позади. Пальцы вцепились в узор, переплетаясь с его цветами. Мурашки стадами пробежали от шеи до основания спины и принесли ледяной страх, который первой слезинкой выкатился из остекленевших глаз.

Сказать ему уходи, не было никакой возможности. Никакой... Вот эти невидимые пальцы крепко вцепились в ноги и дернули на себя. Кларисса сжала зубы, но не поддалась. И деревянные цветы, покрытые золотой краской, помогли ее остаться на месте. Гость задрожал воздухом красноватым и жарким — вспыхнул и погас. Пополз змеей по кровати, закрыл окружающий мир и заглянул в душу женщины, которая продолжала упорствовать. Черные пропасти лишали сил. Ослабляли руки...

Женщина почувствовала, как мягкое касание, похожее на поцелуй человеческих губ, ароматом лугов ласкает шею, вслушивается в биение сердца в жилке. Как путаются в волосах неведомые и одновременно давно знакомые пальцы, как они гладят каждую черточку лица, вызывая жжение в символах, как начинают расправляться с пуговицами и многочисленными завязками на дорогой шелковой рубашке, а потом, разозлившись, рвать ее от кружевной отделки до самого живота.

Кларисса сощурилась: желтые листья с головой накрывали ее, как надгробие. Сейчас исчезнет мир. Сейчас не станет демонов. Не станет болезни и претендентов на пустоту внутри. Сейчас она увидит лицо, выползающее из рваного края ямы. Черное существо в серебряном свете пещеры.

Томление затопило желанием обезумевшее тело. Сладкая влага поцелуя оглушила и заставила обнять невидимого гостя, но Клариссе не нужно было представлять лицо, выжженное безумием на лбу. Самое странное из всех увиденных в жизни лиц. Сейчас оно перестало вызывать прежний ужас. Оно давно перестало отталкивать и заставлять бежать. Все это игра, созданная для нее одной.

Горячая лава окутывала, требовала ответа, стремилась глубже проникнуть в самую суть. В то, что начертили сами небеса на измученном лице. Еще недолго осталось терпеть... Скоро ты перестанешь страдать. Скоро мое станет твоим. И боги перестанут существовать... А с ними уйдут печали...