Почти мое золото

— И он поверил?

— Поверил.

— Натуральный дурак! Поверил моей сестре!

— Леночка, не отвлекайся. Расскажи мне очень подробно, что ты узнала, — прервала я Настю.

— Он мне все объяснил, — Елена вытащила из кармана мятый клочок бумаги и развернула его. Там мелким почерком было что-то написано. — Он диктовал, а я записывала, так что цитирую почти дословно: 'Летом тысяча девятьсот сорок второго года немецко-фашистские войска пытались осуществить план 'Эдельвейс'. Для этого на Северный Кавказ прорвались группировки войск генералов Манштейна и Листа. Советские войска Донской и Приморской группы были вынуждены отступить к предгорьям Кавказа, а в тылу у фашистов осталось действовать больше сорока партизанских отрядов'.

— Елена, неужели ты думаешь, что я этого не знаю? Об этом написано в каждом школьном учебнике! — перебила я подругу. Если Елена узнала только это, то меня ждет разочарование.

— Рассказывай, Ленка, мы этого в школе еще не проходили. Мне интересно! — сказала Настя. — Нам вообще сказали, что во Второй Мировой войне победили американцы их союзники. Вот интересно, да? Напали на нас, а победили американцы! Но в нашем классе все поверили, потому что мы плохо живем, а немцы хорошо.

— Настя, не верь всему, что говорят в школе, а немцы вообще при любом историческом раскладе хорошо живут, — сказала я.

— А еще нам учительница сказала, что немцы очень чистоплотная нация.

— Правильно сказала. Вот я была на экскурсии в Освенциме и в Бухенвальде, чистота — любо-дорого посмотреть. Прямо курорт. — Елена скривилась.

— Врешь?

— Вру. Слушайте лучше то, о чем в учебниках не написано, — Елена разгладила свою мятую бумажку и стала читать дальше. — Продолжаю: десятого августа в районе станицы Вольготной фашистам удалось окружить и разгромить партизанский отряд. Руководил этой операцией барон Фриц фон Шнайер. Этот тип был известен, во-первых — своей жестокостью при массовых расстрелах, а во-вторых — любовью к археологии, вернее, к необъяснимым явлениям и к непризнанным наукой фактам. У него до войны даже вышла об этом какая-то статья в Германии про переводы якобы найденных в средневековье утерянных книг Страбона, Полибия и Диодора Сицилийского.

— Последние тома 'Истории', и восьмая книга 'Исторической библиотеки'?

— Точно. Извини, забыла записать в каком журнале статья.

— Не важно. Значит, Фриц фон Шнайер? — переспросила я. — Впервые о таком слышу. Где же мне теперь его искать?

— Его не надо искать. Его убили там же во время боя с партизанами. Это мне наш знаток истории поведал.

— Все, полный завал. У меня опять ничего не вышло!

Никогда не думала, что могу пожалеть о безвременной кончине участника массовых расстрелов. Нет, не его, а крушение светлой надежды найти несметные богатства.

— У тебя не вышло, поэтому благодари небеса, что у тебя есть такая подруга, как я. Преподношу тебе на блюдечке с золотой каемочкой русских родственников твоего фашиста!

— У него есть русская родня? Кто? — подскочила я и выронила изо рта пирожное.

-Ты еще не догадалась? — удивилась Елена. — Сыченюк!

— Не может быть! К тому же он сам говорил кому-то с нашей кафедры, что дальше Рязанской области нигде не был.

— Не перебивай. Иду я от маньяка к тебе в кафе, и вдруг из машины выскакивает наш милый дружок Сыченюк. И тут меня осенило! Ты знаешь, как зовут его уродину-дочь?

— Марфа, кажется, — вспомнила я.

— Это весь район знает. Она за богатого иностранца замуж вышла, у них шикарная свадьба в ресторане была. Мама моей одноклассницы Катьки там работает, она рассказывала, — выразила Настя свой восторг свадьбой. Она уже снова поймала кошку и посадила ее к себе на колени. Сытая кошка свернулась клубочком и дремала.

— Не встревай, — осадила сестру Елена. Она всегда находила повод без всякого повода придраться к ребенку. — А вы знаете, какая теперь фамилия у Марфы Сыченюк?

Мы с Настей не знали, кошка тоже.

— Марфа фон Шнайер! — торжественно произнесла Елена. — Хотите знать, как это произошло?

-Хотим, — сказала Настя, целуя кошку в ухо.

— Внучатый племянник и наследник покойного барона прикатил в Москву, чтобы узнать, где могила его дорогого покойного дедушки. Сыченюк его заприметил и сосватал свою уродину.

— Почему наследник в Москву приехал, если барона убили на юге? — спросила я.

— Потому что в Москве находятся все архивы. Это мне Сыченюк сам сказал. Ох, и сложно было его разговорить. Только после второй бутылки сознался.

— Он тебя ни в чем не заподозрил? — испугалась я.

— Нет, конечно. Я корчила из себя любительницу богатых мужиков и восхищалась его Марфой, которая такого подцепила. Прикинулась, что мечтаю удачно выйти замуж.

— Так оно и есть, — серьезно кивнула Настя.

— Молчи! — по привычке цыкнула Елена. Она привыкла воспитывать младшую сестру, но Настя давно уже ее воспитанию не поддавалась, и на замечания очень сердилась. — Я думаю, что вся эта компания мечтает разыскать гробницу и спереть оттуда сокровища. Хотя, лично мое мнение, что никакой гробницы нет. Кто-то что-то где-то слышал, и кому-то как-то сказал, а все решили, что это правда. Если вы сами хорошо подумаете, то засмеетесь: какие-то немцы, какой-то Сыченюк, на которого приличной девушке глядеть тошно, какой-то старый сексуальный маньяк! И в придачу к ним — Миля, которой нельзя даже поручить накормить кошку, и которая даже торт на стол поставить не в состоянии! Разве это подходящая компания для поисков сокровищ? А посему я делаю вывод, что моя дорогая подруга Миля, как это обычно бывает, что-то напутала.

Надо бы обидеться и ответить подруге что-то колкое, но лень. Чай вкусный, пирожных много. Ну, какая мне разница, что она думает. Пусть себе думает что хочет. Она мне нужную информацию выдала, больше мне от нее ничего не надо.

— Все равно это грабеж! Это не их сокровища, а государственные! Родина в опасности! — взвилась Настя, услышав о происках фон Шнайера сотоварищи. Надо будет спросить, кто в ее школе проводит патриотическое воспитание — перестарался. — Можно, если я их сама найду раньше всех, то заберу себе что-нибудь золотое и блестящее? Или это тоже грабеж?

— Конечно грабеж. Кто-нибудь все равно найдет эти сокровища и украдет, если, конечно это все Миля сама не придумала, чтобы нас развлечь, — подвела итог Елена.

— Нет никаких сокровищ, это сказка, ты права, Елена, — весьма неубедительно произнесла я. — И еще — я могу накормить кошку, она у меня уже давно живет, и с голода не умерла.

— Это потому, что мышей в подвале ловит!

— Почему все эти люди ищут Милины государственные сокровища? — Настя надула губы. Ей совсем не хотелось, чтобы почти найденное золото уплыло из ее рук.

— Атлантиду тоже ищут, — хмуро ответила Елена, хлебая из чашки остывший чай.

— Я вот не пойму, — задумалась Настя, заталкивая в рот сразу три конфеты, — если барона фон Шнайера убили на войне, то откуда наследники знают о сокровищах? Ведь он их нашел очень давно, да еще и не в Москве, а где-то на юге.

Кошка пригрелась у Насти на коленях и заурчала. Настена сосредоточенно уже пять минут чесала ее за левым ухом. Милка начала ухом дергать, но девочка продолжала чесать.

— Умная девочка, но это как раз просто, — объяснила я ей. — Родня знала о его научных интересах, и, скорее всего, в архиве кто-то случайно обнаружил письмо — или Сыченюк, или его зять, но, скорее всего, это был профессор Кросов. Я копию видела. Предок нынешнего барона фон Шнайера писал письма с фронта: 'Дорогие родственники, я нашел в этой варварской стране сокровища. Скоро разбогатеем. Любящий вас Фриц', — приукрасила я письмо, успев схватить раньше Насти последнюю конфету. По этикету хозяйке не положено брать последний кусок с блюда, но если я конфету не съем, то у ребенка живот заболит, она и так всю коробку умяла.

— Что же мы будем делать? — спросила Настя. Кошка вежливо попыталась от нее уйти, но ее не отпустили.

— Ты ничего не будешь делать. Хватит уже неприятностей, — предупредила я. — Спасибо за помощь. Идите домой и никому ничего не говорите.

— Ура! Играем в разведчиков! — обрадовалась Настя, подбрасывая кошку в воздух. Кошка задрыгала лапами, но девочка успела ее подхватить.

— Отпусти кошку и собирайся домой, — зевнула Елена. Она не верила в сказки о сокровищах и равнодушно относилась к любому событию, если там не было возможности блеснуть своей внешностью. — Миля, держи нас в курсе. Если надо пообщаться еще с каким-нибудь маньяком, всегда рада помочь.

— До свидания, девочки, — начала прощаться я.

— Не прощайся, ты идешь с нами, — небрежно сказала Елена.

— Зачем?

— Настю караулить. Мне надо сходить на свидание, а ее одну дома оставить нельзя.

— Это Милю одну оставлять нельзя, а меня можно! — опять надулась Настя.

Кошка вырвалась от Насти, залезла на шкаф, и стала вылизывать с себя неприятный, по ее кошачьему мнению, человеческий запах. Милка розовым язычком ожесточенно вылизывала вытянутую заднюю лапу, и, похоже, обосновалась на шкафу надолго.

— Вылизывается кошка — значит, гостей намывает, — вспомнила Настя народную примету.

— Гости сегодня уже были, хватит, — ответила я.

— Может быть, они ночью придут?

— Поплюй!

— Не буду, у тебя и так пол грязный. Надо забрать из морозилки пельмени, я их купила и туда положила. Мы их на ужин съедим.

Я быстро вымыла посуду и поставила ее на полку. Елена мне не помогала, опасаясь за маникюр. Настасья вытащила из холодильника обыкновенный сверток в белом пакете, заглянула в него и спросила:

— Лена, Миля, а чудеса бывают?

— Не бывает, если ты не миллионер, — почти хором ответили мы ей.

— Нет, чудеса бывают! — возразила Настя. — Если в алхимии можно любой металл превратить в золото, то значит, пельмени тоже можно превратить в кроссовки. Они, наверное, при низкой температуре превращаются.

— Что за бред! — фыркнула Елена, подошла к сестре и втащила из белого пакета кроссовки. — Настя, ты зачем кроссовки в холодильник засунула?!

— Я не кроссовки засунула, а пельмени!

— Не ври старшим! — вскинулась Елена и заглянула в морозилку. — Нет здесь никаких пельменей! У Мили в холодильнике вообще мышь повесилась.

Елена с Настей дружно повернулись ко мне. Елена медленно раскачивала висящие на шнурках в ее руке покрытые инеем новые кроссовки.

— Чего это вы на меня так уставились? — осторожно спросила я.

— Не догадываешься? Ты вообще все мозги растеряла? Расскажи, зачем ты держишь кроссовки в холодильнике?

— Я знаю, зачем! — закричала Настя. — Капроновые колготки, прежде чем надеть, надо подержать несколько часов в холодильнике, чтобы они дольше носились. Неужели кроссовки тоже надо там держать?! Я и не знала...

— Обе ненормальные, и я с вами скоро рехнусь! — закричала Елена, швыряя кроссовки о стену.

Они глухо свалились на пол. Настя их подняла и постучала по столу.

— Они совсем замерзли, бедненькие. Как они там оказались?

— Как-как, очень просто. Миля ими питается. Только не ешь сырые, не забудь их предварительно сварить или пожарить,— сказала мне Елена.

— Я читала, что путешественники ели кожаные ремни и обувь. Миля, ты тоже их ешь? А где тогда мои пельмени? — спросила Настя.

Тут я не выдержала. Подруги слишком много себе позволяют.

— Откуда мне знать, где твои пельмени?! Я понятия не имею, чьи это кроссовки! Я их не ем!

— Так мы и поверили!

— Посмотрите, это не мой размер!

— Какая разница, какой размер съесть? Большой размер на дольше хватит.

— Девочки, да что с вами? — почти обиделась я.

Девочки призадумались, заново оценивая ситуацию.

— Да, размер не твой, это мужские кроссовки. И они очень дорогие, у тебя таких денег нет, — согласилась Елена.

— Может быть, это соседский дед положил их в холодильник вместо торта? — предположила Настя.

— Да он отродясь в кроссовках не ходил! Это ты сама купила вместо пельменей кроссовки! — начала потихоньку злиться я.

— Я пока еще не сошла с ума! Могу отличить пельмени от кроссовок! И у меня тоже нет таких денег, — встала в оборону Настя.

— Так, сестра, рассказывай все по порядку. Ты пришла в магазин, что дальше? — начала выпытывать Елена.

— Я купила пельмени и кекс, а потом вышла из магазина и поняла, что не купила Милке йогурт. Тогда я вернулась, положила оба пакета в разные ячейки в камере хранения.

— Зачем надо было класть пакеты в разные ячейки?

— А вдруг один украдут, тогда второй останется.

— Никогда не понимала детскую логику! Но ты была права — один все-таки украли.

— Потом я купила йогурт, достала свои пакеты, пришла к Миле и положила пельмени в морозилку. Вот и все.

— Ты перепутала пакеты! Надо идти в магазин и попытаться поменять их обратно. Если только найдется хозяин кроссовок.

— Бедненькие кроссовки, они растаяли, и с них уже вода капает, — сокрушалась Настя.

— Убери их обратно в пакет, а то лужа будет! — приказала я.

Мне пришлось пойти с подругами. Елена мне очень помогла в расследовании, к тому же мне ничего не стоит посидеть с ребенком, это просто одно удовольствие. Елена пошла в одну сторону, мы с Настасьей — в другую к магазину искать владельца злополучных замороженных кроссовок.

К Настиной радости никого искать не пришлось — хозяин уже топтался возле камеры хранения. Нам он обрадовался как родным. Не успела девочка сказать ему про кроссовки, как он чуть было не кинулся нас обнимать-целовать, кроссовки действительно были новые, только что купленные и дорогие. Однако когда Настя поинтересовалась, где ее пельмени, то хозяин кроссовок замолчал. Как мы засунули его кроссовки в холодильник, так и он положил пельмени на полку для обуви и очень удивился, когда пакет стал капать.

— Я оставил кроссовки в камере хранения, зашел купить продукты, потом еще подумал, почему моя ячейка плохо открывается, откуда я знал, что тут ключи ко всем ячейкам подходят!

— Так это вы первый утащили мои пельмени! Я тоже подумала, что мой пакет лежит не там!

— Ладно, отдавайте мои кроссовки и до свидания.

— Сначала отдайте мои пельмени!

— Они испортились, и я их выкинул.

— Ничего не знаю! Сначала пельмени! — взвилась Настя, хотя ее учили, что на старших кричать нельзя.

— Так, девочки, — с угрозой начал он, протянув руку к пакету, но Настя не стала слушать.

— Ко мне мужик пристает! — крикнула она охраннику. Он пошел к нам.

— Что вы, я пошутил! — испугался хозяин кроссовок. — Сейчас куплю вам пельмени!

— И еще пакет сока за моральный вред! — приказала Настя, юридическую терминологию она от меня узнала. Тот не возразил.

Через пять минут мы поменялись пакетами и разошлись. Мы с Настей убежали очень быстро, пока он не понял, что его кроссовки мокрые, они уже почти растаяли.

Мы пришли домой и стали пить сок и варить пельмени. Пока они варились, я думала о том, что когда-то слышала о станице Вольготной от родителей, но что именно я слышала, вспомнить пока не могла.

— А сейчас ты мне поможешь в одном важном деле, — таинственно сказала мне девочка, не давая мне расслабиться. Было уже темно, пельмени мы съели, на сытый желудок мне хотелось спать и совсем не хотелось участвовать в важных таинственных делах.