Холодная осень сорок седьмого

Юрьев показывает Михалычу жестами (и только тут соображает, что в укладке ЗиПа вполне могла быть запасная радиостанция для связи между БЭМО, а он и не посмотрел... ) — отходим, и в обход. Отойдя подальше, додумав мысль про рацию, Юрьев спрашивает Михалыча на предмет просканировать эфир.

— Чисто, словно вымерли все. Даже гражданских вещательных нет.

— Эге. Значит, и хорошо, что радиостанцию не взял — все одно нельзя — говорит Юрьев — Соображаешь, в чем дело-то, Никаноров?

— Так это... Курс-то спецподготовки вполне ж усвоил. Пеленгуют, значит, ловят в эфире малейшую передачу. Рациями пользоваться, стало быть, никак нельзя.

— Точно. Но и сами молчат, значит, с одной стороны связи нет, с другой — все на приеме, и готовы принять приказ. Жаль, не догадался раньше, интересно было узнать — когда патруль всполошился — подмогу вызвали по радио, или те по заранее распланированному прискакали? Хотя это мелочи... Ладно, попробуем этот шапито краем обойти — надежды, правда особой нет, но прогуляемся.

* * *

Как ни странно, но к городку, носившему название, как выяснил, порывшись в загруженных в память картах Юрьев, Робинсон-Таун, мы все-таки вышли. Пришлось забрать севернее, но буквально через несколько километров, там, где шоссе практически вплотную подходило к морю — суета заканчивалась. Там стоял немаленький такой отряд — пара батарей противотанковых пушек, причем одна — не шестифунтовые пукалки, а вполне себе серьезные трехдюймовки длинные, самоходные гаубицы, несколько танков и много пехоты. Совершенно нагло расположены, пусть и в стороне чуть — стоящие кучками бочки и канистры, ящики какие-то. На море, судя по всему, тоже болтался какой-то кораблик, активно подсвечивая берег прожекторами. Юрьев аж зубами скрипел — на войне в Европе такую наглость бы не простили и моментально покритиковали бы всеми наличными артиллерийскими и авиационными средствами — а тут на тебе, светят... как будто у себя дома. Но дальше, за этим мощным блок-постом — как обрезало. Ни машины на трассе, да и колонны шли только в эту сторону, припомнил Юрьесв — похоже, вот сюда они и шли, да по линии шоссе наверняка становились. Такое впечатление, что американцы кого-то стараются изолировать, и прижать к морю. Десант? Неоткуда да и место не самое удобное. Значит... не будем заранее говорить вслух, но скорее всего — засветились наши 'собачки'. Других объяснений трудно придумать.

На подходе к поселку наткнулись на линию электропередач. Ну, или говоря проще — столбы с проводами. Тут же решили подзарядить Михалыча. И — облом. Америка, индустриальная страна... А тока — нет. Раздолбаи. Ладно, в самом городке наверняка что-то найдется.

...А хрен там. Городок встречает темными строениями, патрулем на паре джипов со спящими часовыми в центре, у какого-то и впрямь промышленного объекта местного значения, и огоньками керосиновых ламп и электрических фонариков в окнах и на улицах. Вот так вот. Света — нет. Докатились, капиталисты поганые. Впрочем... может, это как раз дело рук тех, кого там на берегу так активно ловят? И не факт еще, что это наши псяки, может, местные коммунисты какие проснулись? Рванули, скажем, электроподстанцию какую, или вроде того? Ну, тогда — Бог им в помощь, авось выберутся. Соваться спасать неизвестно кого, только потому, что янки их хотят поймать или прихлопнуть — никто не собирается. Чай, не кино для школьников, шкура своя и жопа не казенная. Надо только иметь в виду местный переполох — с одной стороны силы отвлечены на кого-то, с другой — сил этих много, и солдатики явно нервные, с перепугу будут сначала стрелять, потом смотреть, как это у янки, в общем-то, всегда и принято. Потому — в сам поселок решили пока не соваться, ибо больно уж рискованно. Чуть нашумим, а сюда с радостью примчится вся эта орава бездельников в оливковом, и начнут от восторга пулять в нас крупным и не очень калибром. Коротко посовещавшись, решаем отходить в сторону базы. Первый выход неудачный, но рисковать не стоит.

По пути пересекли несколько грунтовок, встретилась еще одна воздушная электролиния — тоже обесточенная. Это не есть хорошо, электроэнергия нам бы не помешала... Два раза заметили патруль на джипе — но всего-то трое военнополицейских, и джип даже без крупнокалиберного браунинга, просто автомобиль. Несерьезно, но Юрьев отметил на всякий случай, что если надо раздобыть транспорт — вполне вариант. И джип открытый — то есть даже Михалыч вполне может управлять. Окончательно разочаровавшись в иллюзорной капиталистической электрификации всей страны, сворачиваем совсем в лес, беря азимут практически напрямую к базе. По карте так впереди только лес и озера, ничего не помешает добраться быстро. И едва выходим на нужный темп (Юрьев даже ПНВ отключил и снял — ни к чему уже, лунища выкатилась) — как километрах в трех от входа в лес буквально вываливаемся на немаленькую прогалину с каким-то невнятным строением на ней.

Неожиданность не повлияла на рефлексы — Юрьев рухнул в траву, выставляя вперед автомат и накидывая на глаза ПНВ, одновременно его включая. Михалыч замешкался на полсекунды, но тоже моментально присел и изготовился к бою. Тем более что от строения явственно тянуло дымом — на бегу они просто не успели засечь. Стало быть, люди тут есть.

Присматривается Юрьев, в наконец-то прогревшийся ПНВ. Лампы, от включения до работы нормальной несколько секунд, ничего не поделать. Непонятное какое-то строение. Вроде хижина какая-то, или сарай, с покатой двускатной крышей — но из непонятного материала. Вся в полоску какую-то. Доски что ли? А вот из угла крыши идет явно дымок — в ПНВ его хорошо видно. Точно, люди там есть. А вот вроде и огонек мелькнул? Не выключая, просто откидывает прибор на креплениях вверх на лоб — ага, точно, на фоне темного строения мелькает маленький огонек — словно кто-то внутри со свечкой или керосинкой прошел. Люди есть. Вопрос — что с ними делать? Проще всего уйти благо пока никто не заметил. Но... вряд ли там много народу, так что ликвидировать труда не составит. А вот пленный бы им не помешал. Место глухое, вряд ли что-то серьезное там, и на засаду не особо похоже, тем более что никто не мог знать, что они тут появятся — потому что они и сами не знали. Разве только — засада не на них. Но на засаду вовсе не похоже... Значит — надо брать.

— Это... командир — шепчет Михалыч, которому, похоже, пришли в голову те же мысли — Давай проверим халупу?

— Вперед — не особо раздумывая отвечает Юрьев — По наработанному, пошли!

Не раз и не два отработано, так что особо чего говорить — перебежками, прикрывая друг друга, не забывая оглядываться и осматривать все округ, быстро добежали до строения. Ага, ясно, что такое. Убогая хижина из досок и рифленого железа. Сарай-не сарай, гараж... непойми что. Дым идет из косо торчащей из-под листа кровли, из такого же железа, что и стены, мятой трубы. В маленьком оконце снова мелькнул отсвет. Вот и убогая дверь из досок, отработанно жестами распределили роли — Юрьев входит, Михалыч следом. Готовы, пошли...

За три шага до двери вдруг где-то под стеной строения раздается скрежет металлического листа, и Юрьев на автомате дает туда очередь, отзывающуюся грохотом пробиваемого тонкого металла. И тут же злобный хриплый лай. Собака, мать ее! Дрых там какой-то кабыздох, и только в трех шагах и почуял гостей. Снять животину Юрьев не успевает — видимо, почуяв неладное, кабыздошина моментально одним прыжком исчезает где-то под строением, грохоча гулко железом. Стрелять уже бесполезно. И самое поганое — внутри уже наверняка встрепенулись. Секунда на раздумье — и Юрьев решает не продолжать атаку, а дождаться, пока изнутри сами выскочат наружу. А ведь выскочат. Если, конечно, там не профессионалы. Профессионалы легко изрешетят из пулемета стену изнутри, постаравшись, чтобы никто снаружи не уцелел. Да гранат добавят. Правда, это если профессионалам не поставят задачу взять живьем. Тогда они все равно не выйдут — просто будут делать вид, что ничего не заметили, и сидеть тихо. А гранат-то мы, убогие, и не взяли, только и успевает подумать Юрьев...

Нету там профессионалов. Дверь распахивается, треснувшись в хлипкую стену (я даже забеспокоился — как бы строение разом не развалилось от такого могучего афтершока), и на пороге возникает тело.

Типичный такой реднек... или как правильно его называть? Ламберджек? Корявый, не особо и могучий, но и не худосочный детина, весь какой-то угловатый, бородатый как их сраный президент Линкольн, косматый. В руках — драсьте вам, какое-то стрелядло. Держит его наперевес, толком еще ничего не понял, таращится в пространство, если и увидел, то еще не осознал. нет, не профи. Вот вроде начал что-то соображать, но ружье не наводит, только глаза выпучил от удивления и пасть раззявил. Такого-то зазря сразу и убивать незачем, пожалел мужичка Юрьев. И лишь махнул Михалычу:

— Живьем.

Р-р-раз! — и ружьишко, судя по виду — одноствольная переломка — испарилось из рук хозяина халупы, а сам он получил несильно в хлебало, отлетев вглубь своей конуры. Куда тут же вломился и Юрьев. Вломился, уйдя в сторону, на всякий случай, тут же встал, поводя стволом... Да, параноик... Профессионалы с пулеметом, как же. Внутри строение выглядело... Да так же, как и снаружи. Убого. Бедненько, но грязненько. Комнатуха три на четыре метра — похоже, занимавшая всю 'железную' часть строения. Стены из того же металла рифленого. Косоногий стол у окошка, на столе — еле коптящая керосинка. Какие-то плошки с объедками. В углу — распространяющая тепло буржуйка — похоже, или бочки сделанная В другом углу — топчан с тряпьем. Пара бидонов и ящиков. Вот, собственно, и вся 'обстановка'. Ну и — обитатели сего сераля. Ухмыльнувшись, Юрьев убирает за спину автомат, демонстративно достает кольт. Так и удобнее, и, по его опыту — внушительнее, для такого вот контингента-то. Выключив ПНВ, шагает к столу, выкручивает полностью фитиль — лампа озаряет комнатку довольно-таки ярким светом — это они тут просто экономят. Нда...

Сам хозяин — валяется, где упал, вытирает разбитую морду, хлюпая носом, кровищу размазывает. Ничего, не смертельно вовсе. При свете он выглядит еще угловатее и замухрышистей, но видно, что не дохлый, жилистый, хотя и недокормленный. Рядим — хозяйка. Женщина неопределенного возраста с унылым, безучастным лицом, вроде и нестарая, но все лицо в морщинках, особенно на лбу и в уголках губ, отчего выглядит как-то совсем уныло и печально. И руки — такие же как у хозяина — все в морщинах и мозолях. Смотрит непонятным взглядом — и насторожено и испуганно и одновременно недоброжелательно и безучастно. Юрьев машет пистолетом, на английском командует:

— В угол, живо! — такая баба вполне может со столь же безучастным лицом и нож в спину вогнать или там кочергой по голове.

Та отходит, но озирается уже совсем как-то испуганно — ага, все же есть эмоции человеческие — ну да. На топчане замотанные в тряпки — трое детей. Пацан лет пяти, девочка лет семи, и совсем какой-то малыш, года два-три. Старшие таращатся, причем в отличие от родителей скорее с интересом, чем испуганно, младший спит себе замотанный в тряпье, посапывая. Проследив взгляд Юрьева, женщина дергается, словно собирается как-то прикрыть рукой детей. Надо успокаивать, а то придется и ей вломить, чтоб не мешалась.

— Стой спокойно! Не делайте никаких глупостей, и никто не пострадает! Ты поняла? Без глупостей. Поняла меня? — Женщина нерешительно кивает, и тут же, как бы сомневаясь насчет 'никто не пострадает' переводит взгляд на стонущего хозяина у себя под ногами — И он бы не пострадал, если бы не схватился за ружье. Не делайте глупостей, и мы никого не тронем! Помоги ему! Но без глупостей!

Женщина, не сводя взгляда с Юрьева, приседает, и начинает как-то помогать своему мужику. Следя за ними краем глаза, Юрьев уже при свете осматривает халупу. Да, пленных взять... Что у ЭТИХ спрашивать? Это не бедность, это нищета... Такое Юрьев только в детстве видел, при царе еще. С другой стороны, расслабляться не стоит...

— Еще оружие в доме есть? Отвечать! — и для улучшения понимания своего, отнюдь не безупречного английского, чуть тыкает в сторону сидящих на полу хозяев стволом кольта

— Н-нет — отвечает, хлюпая носом, побитый мужичок, и это тут же подтверждает его жена:

— Нету ничего больше. Патроны вот там, на окне, больше ничего. Топор у двери вон. Нож — вон.

Юрьев не выпуская из зрения хозяев, осматривается. Да, четыре картечных патрона на столе под окном. Нож воткнут в поддерживающий крышу столб — дрянной длинный нож с деревянной ручкой. Топор — да, на длинной рукояти, у двери. Выдернув нож, подхватывает топор, и аккуратно выбрасывает все это за дверь. Заодно спрашивает Михалыча, на английском, благо тот вполне поймет:

— Как обстановка?

— Чисто. Полный ноль. Только собака под домом, и то тихонько.

— Хорошо. Зайди, подержи этих на прицеле, я проверю дом.

— Есть, сэр.

Михалыч входит, заставив испугаться всех, баба судорожно обнимает мужика, который и сам старается отползти, плечом оттирая и прикрывая жену, дети на топчане начинают тихо-тихо плакать. Ну, еще бы — Михалыч едва протиснулся в дверь, и в свете керосинки кажется что занял собой половину комнаты. Зато теперь Юрьев уверен — хозяева точно глупостей не наделают. Быстро прошарился по жилищу — ну, ожидаемо. Ничего практически вообще. То есть в прямом смысле — ничего. Очень бедно. Мелочь всякая, самое ценное, пожалуй — запасы еды — там попадаются и несколько армейских банок тушенки, картошка, еще что-то корнеплодное, крупы, сушеные грибы... Юрьеву даже, и то становится противно — ну какого дьявола, что тут может быть? Однако — инструкция, положено. Единственное что заинтересовало — початая бутылка виски. Машинально передал ее Михалычу, кивнув — мол, заправься, как раз пора бы уже. Что товарищ Никаноров и исполнил, похоже — тоже машинально. С горла, одним приемом, не отводя ствола автомата от перепуганных хозяев. Юрьев в это время думает о том, что теперь с ними всеми делать. В угол, где уже перестали плакать дети, с интересом глядя как непонятный дядька пьет из горла всю бутылку, старался не смотреть. Надо решать, но вот с детьми Михалыч никак не одобрит. И не обманешь его.

— Russian... — с непонятной интонацией, печально-обреченно и в то же время не спрашивая, а скорее утверждая, выдал побитый мужичок. У женщины сразу лицо стало белым, как мел, она прикрыла рот рукой и беззвучно заплакала.

Юрьев с Михалычем, не сговариваясь, переглянулись удивленно. Ну на, что еще может подумать обычный американец, если к нему ночью вломятся с оружием, разобьют морду, и найдя в доме единственную заначку, ее тут же выпивают из горла залпом в один глоток? Русские, больше некому. Интересно, Михалыча они за медведя приняли? — додумывает это Юрьев уже под оглушающий хохот. Свой и Михалыча. Кажется, даже все строение резонирует листами металла — не развалилось бы. Смеются они долго, Юрьев, в прямом смысле слова — до слез. Хозяева смотрят в недоумении, дети притихли и даже вроде несмело улыбаются, как малой не проснулся и вовсе непонятно, впрочем — дети, они такие. Однако, ну и рассмешили...