Александр. Продолжение похода 3

Конечно, это не был Зевс или какие-то другие олимпийские боги решили, вмешались в битву на стороне смертных. Просто хитрец Эвмен предвидел подобные действия противника и поэтому приказал незаметно для греков подвезти несколько малых баллист с огнем. Вовремя увидев маневр Агафокла, стратег перебросил баллист на свой левый фланг и угостил бегущих в атаку гоплитов огненными снарядами Нефтеха.

Особого ущерба рядам противника этот обстрел не принес, но атака была сорвана. И пока Агафокл ругаясь и крича вновь смог собрать и построить в боевой порядок испуганных людей, Эвмен прорвал строй фаланги, и сицилийцы бросились бежать с поля, боя бросая доспехи и оружие.

Агафоклу ничего не оставалось, как отвести остатки войск под защиту стен, на которых он заблаговременно разместил, большое число метательных машин. Эти катапульты, баллисты и скорпионы позволили грекам отойти в город с наименьшими потерями, преследуемые вражеской кавалерией.

Укрывшись за мощными городскими стенами, Агафокл поспешил отправить морем гонцов к Гимилькону с требованием присылки подкрепления морем, под прикрытием флота. Одновременно тиран отправил призыв о помощи к греческим городам в Италии, помня, что именно посторонняя помощь спасла Сиракузы сто лет назад. В основном Агафокл делал упор на богатый и сильный Тарент, Кротон и Капую игравшие главные роли в политической жизни юга Италии.

В любое другое время они бы наверняка не отказались бы поучаствовать в чужой войне, но сейчас, главные города Великой Греции с напряжением следили за войной, начавшейся на юге Италии. Её вел македонский стратег Кратер, отправленный Александром с целью отомстить луканцам за убийство, его дяди эпирского царя Александра.

Временно передав власть над Македонией полководцу Лиссимаху, Кратер отправился в Диррах, откуда на кораблях переправился в Италию. Вместе с Кратером высадилось небольшое войско эпиротов, которое новый царь Эакид отправил вместе с армией своего грозного родственника.

Македонцы без особых хлопот высадились в землях Калабрии, не встречая серьезного сопротивления со стороны жителей этой италийской области. Обойдя Тарент и подвластные ему земли, македонцы не причинили какого-либо ущерба крестьянам, аккуратно закупая провиант и запасных коней.

Кратер имел четкий приказ от царя не задирать греков до поры до времени, для того, что бы иметь при необходимости возможность свободного маневра. Ускоренным маршем македонская армия продвигалось в Луканию, имея при себе двадцать тысяч солдат, и пять тысяч конницы. Все они были закаленными и опытными солдатами, имевшими за плечами не одну военную компанию. Многие из них действительно верили в желание царя покарать убийц своего дяди и поэтому, не отдохнув от своих прежних баталий, устремились в этот поход, по велению сердца.

Луканцы начали тревожить воинство Кратера своими набегами еще на землях соседей, но без особых успехов. Александров любимец, предвидя подобную тактику, выставил против легкой луканской конницы скифскую кавалерию. Дети степей по своей агрессивности и неприхотливости в быту, превзошли самих луканцев которые издревле слыли самыми отъявленными разбойниками и головорезами во всей южной Италии.

Климат не доставлял им особых хлопот, довольствуясь малым провиантом, они рыскал вдоль пути движения македонских частей, и зачастую сами нападали на засевших в засаде италиков. Не прошло и недели как освоившиеся в новых условиях, скифы сами нанесли ряд чувствительных ударов по нападавшим кавалеристам.

Так без особых хлопот, Кратер подошел к Грументу, возле которого собрались основные луканские войска. Завидя неприятеля Кратер остановился в чистом поле, разбив хорошо укрепленный лагерь. Справ от македонцев располагались холмы, совершенно не пригодные для засады — они были лишены деревьев или пещер пригодных для тайного сосредоточения. Поэтому луканцы не опасались тайного удара с этой стороны и не выставили усиленных постов.

Кратер решил наказать противника за эту самоуверенность и ночью отправил к ним тысячу катафрактов. Ночью они пересекли гряду холмов и спрятались на его противоположном склоне. Вслед за этим утром, Кратер вывел свои войска, из лагеря построив их в обычный порядок.

Заметив выступление македонцев, спохватились и луканцы которые в спешном порядке, нестройной толпой, стали выходить через лагерные ворота в поле. Видя подобный беспорядок и несобранность при построении рядов врага, Кратер приказал легкой скифской кавалерии атаковать луканцев со всей обычной стремительностью, которую они любили показать.

Луканский полководец Виррий не успел еще полностью вывести свои войска из лагеря, как передние пехотинцы были атакованы скифами и обращены в бегство. Вышедшие далеко вперед пехотинцы не выдержали удара и, отступая, расстроили ряды тех, кто уже покинул лагерь. Вслед за скифами на луканцев, которые еще не успели построиться, навалилась македонская фаланга. В этом бою, каждый италик бился в одиночку, тогда как македонцы атаковали ровным, дружным строем.

К чести луканцев, они не побежали, а мужественно стояли до конца, в ожидании подхода всех оставшихся частей. Подошедшие гоплиты с яростью набросились на македонцев горя желанием отомстить за своих сородичей. Сражение началось с новой силой и неизвестно бы чем оно закончилось, если бы не македонская конная засада со стороны холмов.

Выждав нужный момент, катафракты поднялись на гребень холмов и стали осторожно спускаться с их покатых склонов, разгоняя коней для удара. Гулко сотрясая землю дружным топотом, броненосный клин стремительно приближался к воинам Виррия, намериваясь ударить им в незащищенный бок и спину.

Завидев атакующих всадников, и боясь оказаться отрезанными от лагеря, луканцы в страхе ринулись назад. В один миг, луканская пехота нестройными рядами отхлынула от фаланги Кратера пытаясь оторваться от македонцев и сохранить при этом хоть какой-то порядок. Если бы им противостояла одна пехота, возможно, такой маневр бы имел шанс на успех, но македонские всадники уже развили нужную скорость и вскоре со всего маха врубились в незащищенный фланг противника.

Среди луканцев началась паника, пехота Виррия так и не смогла оторваться фаланги противника, которая намертво вцепилась в луканцев своими медными клешнями. Преследуя бегущего противника, македонцы на их плечах ворвались в лагерь, не позволяя врагу укрыться за его частоколом. Виррий сражался до конца, пока один из македонских катафрактов не разметал конем окружавших луканского полководца толпу оруженосцев и не пронзил его копьем.

Смерть полководца послужила сигналом к прекращению какого-либо сопротивления и началу повального бегства. Гоплиты безжалостно кололи, резали и уничтожали всех кого могли настичь в этой безумной гонке. Гетайры и скифы преследовали бежавших на протяжении нескольких стадий и повернули лишь по приказу стратега.

Победа была полной. Противник потерял одними убитыми около десяти тысяч, свыше тысячи сдалось в плен. У победителей погибло около пятисот солдат. Развивая успех, на следующий день, Кратер подошел к городу Грумент и атаковал его. Подавленные защитники города не смогли оказать захватчикам достойного сопротивления, и Грумент был взят с первого приступа.

В наказание за сопротивление все население города подверглось уничтожению, а сам город подвергся жестокому разграблению.

Действуя согласно приказу царя, Кратер сумел вселить в сердца луканцев страх перед македонцами. Вскоре в лагерь македонцев явилась посольская делегация, которая предложила македонскому стратегу заключить мир и принесла выкуп за некогда пролитую кровь царского родственника.

Кратер неохотно принял италиков, но все— таки выслушал их предложения, после чего объявил волю царя македонцев. Грозно стоя перед притихшими старейшинами луканских племен и потрясая жезлом правителя, стратег сказал.

— Мир между вами и Александром может быть заключен только в том случаи, если будут представлены головы тех, кто некогда убил Александра эпирота. Только так согласно старым македонским обычаем можно смыть тот позор и простить пролитую царскую кровь. Если вы не можете выдать нам злодеев свершивших это преступление, то мы сами поймаем и казним их. Только после этого можно говорить о мире между луканцами и царем Александром. Если вы искренне в ваших чувствах, то тогда представьте своих знатных заложников наш в лагерь и тогда наши солдаты не тронут более никого, кто желает мира между нашими племенами. В противном случае я расцениваю ваш визит как хитрую уловку и желание оттянуть время перед коварным ударом нам в спину.

Огорченные луканцы покинули македонский лагерь и долго совещались, пока вновь не прибыли к Кратеру и объявили, что согласны на его условия. Вскоре они прислали заложников, и между воюющими сторонами было заключено временное перемирие. Так закончилась начальная фаза великого западного похода.

Глава VII. Падение Карфагена.

Восточный ветер вот уже четвертый день, уверенно наполнял паруса кораблей македонского флота. Получив сведения об отправки основных сил пунийцев в Сицилию, Александр отдал приказ о выступлении против Карфагена. Появившийся при этом ветер был расценен Арисандром как божеская помощь в добром начинании, что заметно подняло настроение у плывущих в Африку солдат.

Покинув Кириену, македонцы плыли вдоль берегов Ливии, не желая рисковать прямым броском через Ливийское море. Причиной этого было наличие на борту кораблей двадцать семь тысяч пехотинцев и тринадцать тысяч конницы, которую требовалось доставить под Карфаген в целости и сохранности.

По настоянию Неарха, впереди эскадры шли триеры, которые должны были надежным щитом прикрыть транспорты полные солдат.

— Как ты считаешь Неарх, дадут ли пунийцы нам спокойно дойти до Карфагена — спросил Александр своего верного наварха, разглядывая из-под руки морские просторы. Стройные ряды белоснежных парусов радовали его взор. Двести кораблей вышли по его приказу в поход против карфагенян, среди которых было шестнадцать огромных пентер.

Около года шло строительство этого флота. Столько же времени Неарх обучал гребцов по команде правильно поднимать и опускать весла, сидя на скамейках, на берегу. Вместе с этим Пердикка проводил занятия, со своими солдатами отрабатывая новую, ранее не применяемую тактику ведения морского боя. Все это было необычно для сухопутного человека, но, веря в гений своего царя, македонец трудился не за страх, а за совесть.

— Нет, государь в столь благое расположение судьбы я не верю и думаю, что сегодня, завтра нам придется сразиться с врагами. Несомненно, на подступах к городу дежурят несколько кораблей, если не эскадра.

— Тем хуже для пунов — бросил Александр с твердостью, в голосе которой позавидовал бы любой мифический герой. Царь находился в периоде золотого расцвета. Молодость с ее порывами и взрывами страстей прошла, уступив место зрелому и трезвому расчету.

Теперь Александр не стремился решать все вопросы лихим наскоком. С расширением границ своего царства, он как никто другой понимал необходимость трезвого и мудрого правления в этом разноязыком конгломерате народов, из которых ему предстояло сделать единое целое.

— Тем хуже для них, — повторил царь, — я полностью верю, в своего родственника Пердикку от которого сейчас зависит судьба всего похода и наших жизней.

Словно в подтверждения слов Неарха из-за ближайшего мыса выплыла четверка карфагенских триер. Обнаружив большое количество вражеских кораблей, пуны не испугались, а решили атаковать передние суда и, используя попутный ветер отойти.

Принимая подобное решение, карфагеняне исходили из того, что созданный флот македонцев обладал низкими боевыми качествами и серьезно уступал лучшими мореходами всего света. Поэтому, как только на головной триере запела медная труба с призывом к атаке, все четыре судна вспенили морскую гладь своими веслами и устремились в атаку.

Выбрав себе цель, пунийцы стали искусно маневрировать парусами и веслами, чтобы выбрав удобный момент атаковать корму или борт корабля противника и потопить его. Подобно опытному фехтовальщику они принялись кружить возле жертвы, чтобы потом сразить её одним смертельным ударом своего тарана.

Головному кораблю пунов сразу повезло. Он умело поймал противника во время исполнения поворота и с громким треском и грохотом, сломав часть весел македонца, вонзил свой окованный медью нос его в борт.

Столкнувшиеся корабли образовали причудливый тандем, просуществовавший недолгое время. Пуны продемонстрировали четкую и слаженную работу гребцов, которые по сигналу капитана дружно налегли на весла и отошли от поврежденного корабля.

Едва они это сделали, как через пробоину в трюм корабля хлынула вода, обрекая его на скорую погибель в морской пучине. Грамотно руководя работой гребцов, капитан пунов попытался отойти подальше от гибнувшей триеры и вновь вступить в бой, но не успел. Рядом с ними возник новый македонский корабль и шел он точно в корму карфагенянам, где находился второй таран, замаскированный причудливой фигурой ракушки.

Подобные действия противника не представляли для корабля пунов серьезной угрозы. Поэтому капитан карфагенян не стал проводить маневр уклонения, решив на деле показать противнику ошибочность его действий.

Между кораблями вновь началось сближение, но к удивлению пунов, македонцы в последний момент отказались от лобового столкновения. Их корабль отвернул, и его понесло прямо вдоль левого борта пунов. Этот маневр грозил пунам потерей весел и капитан приказал втянуть весла, что бы македонцы, не переломали их.

— Идиот!! — гневно прокричал он, стоя на возвышении возле мачты — и таким доверено управлять кораблем!

Впрочем, быстро выяснилось, что пуниец явно недооценил своего противника. Он очень грамотно и уверенно выполнял свой маневр морского боя. Начав движение вдоль борта корабля карфагенян, он со всего маха навалился на него и в тоже мгновение в борт пунийца вонзились абордажные крюки и были переброшены широкие сходни.

По ним на борт карфагенян, потрясая оружием, бросились царские гоплиты, находившиеся на судне. Возникла рукопашная схватка, к началу которой пунийцы были совершенно не готовы. Македонская пехота быстро подавила сопротивление, и захватила корабль.

Примерно по такому же сценарию проходила и остальная схватка. В своем первом сражении на море, македонцы потеряли три корабля, при этом захватили три и потопили один корабль пунийцев. О такой победе над владыками морских дорог приходилось только мечтать всем тем, кто ранее сражался с карфагенянами.

Вся битва проходила на глазах у всего флота и когда она закончилась, волны Ливийского моря огласили крики македонцев славящих своего царя. Александр, встав у борта пентеры, гордо принимал поздравления с проплывавших мимо кораблей, славя в ответ моряков победивших в этом бою.

Уничтожив вражеский морской заслон, македонцы без помех смогли высадиться на африканское побережье со стороны ливийцев и захватили прилегающие к побережью земли вместе с небольшим городком Уалес.