— Это я чтобы они не подумали чего, — извиняющимся и виноватым голосом сказал он командирам. Он всегда говорил, словно просил прощения за сам факт своего существования на земле. Непонятно откуда он извлек еще пучок слегка подвявшего зелёного чеснока и тоже протянул его передней женщине, очевидно, определив её как старшую. Не обращая ни на кого внимания, женщины устало и тяжело уселись прямо на землю и начали сосредоточенно есть, не обращая внимания на кусачих мух, даже не отгоняя их, но не забывая протягивать детям нажёванную кашицу из хлеба и пива. Те, большеголовые, тощерукие, с торчащими рёбрами и раздутыми животами, жадно, как воробьи, накинулись на угощение. Женщины передавали по кругу пиво.
— Видно, господин мой, не голодал ты, — тихо сказал Нехти, — Если они не ели долго, это может их убить...
Вероятно, это понимала и та женщина, которую Тутмос безошибочным чутьём вечного подчинённого угадал как главную. Теперь видно было, что все они вовсе не стары. То ли пиво, то ли еда придали бодрости их лицам и блеску глазам, но эта, хотя и казалась чуть моложе, повелевала ими всеми. Она что-то гортанно сказала остальным, и те послушно отдали все хлебцы ей. Хлебцы были убраны в суму, но пиво продолжало свой путь по кругу, и чеснок — тоже.
Теперь Хори рассмотрел их всех уже внимательней. Их лица были покрыты сложным узором инициационных шрамов в виде точек. Тела и одежды запылены, на шее — ожерелья из каких-то камней и костей, а также маленьких кусочков золота у главной. В волосах — перья, тоже запылённые до полной невозможности понять — какой же птице они раньше принадлежали. Но больше всего привлекали внимание Хори лица двух человек — 'старшей дамы', как он назвал для себя командовавшую женщину, и её ребёнка, кажется, девочки. На фоне их тёмной, даже сквозь пыль явно почти негритянской кожи ярко выделялись светлые зеленовато-серые глаза.
'Старшая дама' попыталась подняться, но, то ли пиво после долгого воздержания от еды подействовало слишком сильно, то ли силы её были истощены дорогой, это у неё не получилось с первой попытки. Нехти протянул ей руку и помог подняться, после чего она разразилась длинной тирадой. Очевидно пиво, смочив ей горло, произвело благотворный эффект, и голос её стал намного мелодичней и моложе, хотя какая-то будоражащая хрипотца осталась.
— Госпожа благодарит за хлеб и помощь, — кратко перевел её речь Нехти.
— Что они собираются делать? — поинтересовался Хори, — И спроси, не видели ли они кого-нибудь либо что-нибудь непонятное на своём пути?
— Они собираются немного отдохнуть, и испрашивают твоего разрешения напоить ослов, немного прийти в себя. После этого они собираются идти дальше, в ближайшее место, где могли бы добыть еды в обмен на золото для своего народа.
— На двух еле живых ослах много не увезёшь... — сказал юноша.
Нехти снова о чём-то спросил светлоглазую нубийку, та что-то ответила, затем — новый вопрос маджая, новый ответ дамы.
— Они хотят испросить разрешения прийти с большим караваном, где будут и их мужчины, для торговли. Им нельзя прийти в крепость большим караваном без позволения.
— Не самое лучшее время для диких негров, идущих на торг, они выбрали. И что делать нам? Отпустить их в ночь? А если их сожрут эти самые лишённые душ? Оставить в крепости? А не опасно ли это всё?
— Они всё равно не смогут идти сегодня дальше. Пусть переночуют за стеной сегодня. Не зря я видел сон прошлой ночью. А нам с тобой нужно улучить время, успеть доделать все необходимые дела и поговорить. И, сдаётся мне, спать нам сегодня предстоит мало, караул сегодня я доверю только проверенным бойцам, а их у нас немного.
Поколебавшись мгновение, Хори решил довериться десятнику, и скомандовал Тутмосу:
— Помоги им завести ослов в стойла и дойти самим, пусть пока устроятся в свободной пристройке.
Тутмос повёл нубиек, засыпающих на ходу. Хори все ещё смотрел им вслед — он сообразил, что так и не получил ответа на вопрос о том, не встречалось ли им что-либо необычное.
— Ладно, — подумал он, — но надо обязательно спросить это позже.
Повернувшись, он увидел, что лучник (из ветеранов Нехти) по-прежнему насторожен. Это ему понравилось, и он запомнил солдата. И это же напомнило о проступке пастуха. Не откладывая на потом, он тут же отчитал солдата за легкомыслие и высказал ему своё неудовольствие, после чего, пообещав продолжить разговор после смены с поста, отправил его к лучнику — продолжать дозор.
Куча дел стала немного меньше, но оставалась огромной. Да ещё эти горные маджайки с самого края земли. Голова у кого хочешь пойдёт кругом. Всё же надо срочно посоветоваться с Нехти — как расставить посты, кого отправить за топливом, как нести дежурство ночью. Надо запасти воды, узнать, что с хлебной печью, отдать команду о приготовлении ужина. Надо еще раз проверить башню — можно ли там будет сегодня спать? Надо, в конце концов, обживаться — найти для каждого человека и каждой вещи место, понять, чего не хватит им, а чего в избытке. Надо сделать эти стены домом — надёжным и хоть насколько-то уютным. Что-то он упустил, что-то важное, а вечер всё ближе и ближе.
Глава 13.
Обернувшись, он увидел, что Нехти исчез куда-то. Оставив на потом разговор с десятником, Хори решил пока узнать — как там с печью, и заодно проверить конюшни и склады, стоящие рядом. На склад нужна была дверь, и где её взять? Его беспокоили воры — не двуногие, а четвероногие. Хотя от них дверь — спасение слабое. Склад или закрома без кота или царской крысы? Это просто подарок мышам... Ихневмон даже лучше — он и змей не пустит. Тоже проблема — где ж его взять? Иштека озадачить? Ихневмон — зверь священный, его нельзя обидеть, приманивая на новое место...
С печью, слава богам, все было неплохо. Она почти не требовала ремонта, и Тури уже месил красноватую глину для обмазки. Его подручный, разинув рот, стоял и смотрел на него, и Хори немедленно направил его на ремонт стены — нечего бездельничать! Сколы и щербины были только снаружи и явно случайны, и печью можно было пользоваться хоть сейчас, что радовало. Со складом и конюшней тоже всё было неплохо.
Сзади заорал осёл, заставив Тури и Хори вздрогнуть и посмотреть на него. Животные уже напились, и теперь, словно певцы перед выступлением, разминали иссохшиеся прежде глотки 'пением'. Теперь у поилки стояли, не желая отойти, настрадавшиеся ослы нубиек. Судя по всему, ослы отряда разорались именно на них — чужаки есть чужаки. Только ослиной драки тут ещё не хватало! Нубийских ослов в одиночку пытался удержать Тутмос, переругивавшийся попутно с не желавшим помочь с добычей воды погонщиком. Рыкнув на погонщика и цыкнув на Тутмоса, Хори добился, что ослов поскорее напоили и дали им фуража из отрядных запасов, по той же норме, как и отрядным ослам, что вызвало брюзжание погонщика.
Голову, словно плотничий бурав, всё сильнее свербило ощущение чего-то упущенного. Крайне важного, но позабытого в этой суете и птичьем базаре. Он, наконец, вспомнил — жрец, с которым нужно поговорить, Нехти, и погреб, который он хотел осмотреть. И еще — нубийки, чем-то они его беспокоили. Хотя, возможно, только тем, что они — женщины... Жрец ещё не вернулся, Нехти был занят, и Хори снова полез на башню. Верхняя площадка уже была наскоро отремонтирована, и свежепостеленный дощатый настил покрывали обмазкой из глины, песка, рубленой соломы и скошенной сухой травы и навоза. Один солдат ногами месили густую липкую массу в яме, удачно оказавшейся прямо рядом с башней, затем прямо горстями накладывал её в кожаное ведро на верёвке. Его затаскивал наверх второй. Там он, хоть и был плотником, вываливал ведро, сбрасывал его вниз за следующей порцией, а третий и старший из них затем начинал нашлёпывать комки на помост, после чего разравнивал их куском доски, стараясь, чтобы слой не вышел ни слишком толстым — тогда он будет растрескиваться и неравномерно просохнет, ни слишком тонким. Поднявшись наверх, Хори увидел, что это уже вторая обмазка. Пока они внизу разбирались с нубийками, молодцы-плотники успели нанести первый слой.
— Подожди, пока первый слой хоть чуть-чуть подсохнет, а сейчас займитесь настилом на этаже внизу.
Плотник подчинился, но с явной неохотой, из чего Хори сделал вывод, что запах ещё не выветрился. Ну, выветрился — не выветрился, а лезть надо, подумалось ему. Оглядев с верха башни всю округу и не заметив ничего тревожного, он крикнул Нехти, вышедшему из конюшен, что спускается вниз и попросил приглядеть за всеми и всем. Дождавшись его ответа, он повернулся к люку и полез вниз.
Запах действительно был, хотя и стал ощутимо слабее. Самое главное — бодрый сквознячок поднимался вверх по лестнице из пробуренных Нехти в нижнем ярусе отверстий. Это позволяло надеяться на то, что всё же со временем от вони получится избавиться. Плотник уже приступил к ремонту. Работы тут было много, но простой — ибо не требовалось, как при строительстве корабля, идеального сопряжения кромок и щели никого не беспокоили. Хори подумал, что полы из дерева ма-ма, наверное, не встретишь и во дворце принца Юга, и улыбнулся. Стало темнее — вверху в проёме показался второй плотник, тащивший охапкой недлинные доски и бруски. Хори свистнул ему, привлекая внимание, и лично принял у него все деревяшки, вызвав некоторую оторопь у подчинённого.
— Ну, чего встал? Бегом за следующими досками! — рявкнул он, чем и привел солдата в чувство.
Хори спросил у старшего команды плотников, сколько времени уйдёт на изготовление двери и хватит ли на неё материала? Хватит ли его ещё соорудить на погреб крышку? Ответ был привычно-уклончив и срок явно был завышен.
— Ты не двери в гробницу бога делаешь, знаешь ли... И не забывай про утративших души, от дверей может зависеть чья-то жизнь! Нужно уложиться в один день, и плевать, как дверь будет выглядеть! Но она должна быть крепкой и прочной, дверь та! — он поймал себя на мысли, что уже, не задумываясь, говорит, как простец из Нубии. Мать бы сморщила недовольно нос... Впервые его кольнула острая тоска по дому — до этой минуты он почти и не думал об этом, просто времени не было. Настроение испортилось враз и, судя по всему, надолго.
Замотав лицо платком, он полез вниз, на самый нижний ярус. Штрафники уже управились с уборкой, но вылезать не спешили. Они сидели на корточках возле отверстий, пробитых и пробуренных Нехти, и о чём-то спорили, да так оживлённо, что и не заметили Хори.
— О чём шум, р-р-работнички?
Сидевшие судорожно и нелепо, мешая самим себе и друг другу, начали вскакивать.
— Да вот, отец мой и командир, — сказал наконец самый бойкий из них, рябой и разбитной парень из Абу. Хори мельком был с ним знаком — его звали Баи-крюк, и он был из ватаги грузчиков в порту, где и заработал свою кличку, нечеловеческую выносливость, натруженные руки и спину, а ещё привычку не лезть за словом в сумку да нахальную щербатую ухмылку.
— Командир! Командир! — донеслись крики с улицы...
Жестом остановив Баи, Хори крикнул, подняв голову к верху:
— Ну что там ещё?
— Следы, командир!
Выругавшись вполголоса, Хори полез наверх, буркнув Баи:
— После доскажешь, а сейчас — шагом марш к Нехти! Займитесь теперь ямой для отхожего места, в неё все убранное здесь и свалите.
Плотник усердно ремонтировал пол и лестницу, и задерживаться на втором ярусе Хори не стал — ему самому было интересно, что там за следы?
Он подсознательно ожидал, что следы найдёт Иштек, поэтому даже удивился, когда, выбравшись на верхнюю площадку и глянув вниз, увидел там не Богомола, а одного из вожатых собак со своей повизгивающей и приплясывающей на поводке питомицей. К чести Нехти, никого больше рядом с башней, кроме продолжавшего месить глину солдата. Кроме того, с площадки он увидел, что возвращается Саи-Херу и два солдата. Выходит, сжигать останки Потерянных душ остался только один? Почему? Хори спустился вниз, к изнывающему от желания доложить собачьему пастуху. Нехти, которого он хотел подозвать, уже сам спешил к башне. Дождавшись, когда он подойдёт, Хори коротко приказал солдату:
— Докладывай.
— Мы нашли следы, о командир и отец мой! Их много, и они идут на восход, эти следы! И люди, и животные. И им не больше трёх-пяти дней.
— Хорошо, сейчас дождёмся возвращения остальных, и ты их покажешь. Пока отдыхай и напейся сам, если надо — напои собаку.
Солдат поклонился и отошёл к своим товарищам.
В ворота крепостцы вошёл жрец. Его непокрытая выбритая макушка сияла на солнце, в отличие от мрачного и задумчивого лица. Видно было, что Заслуженный Осёл очень устал — всё-таки он был уже не молод для подобных пробежек, да ещё натощак. Ноги его по колено были покрыты красноватой бархатной пылью, юбка сбилась набок и тоже основательно запылилась. Он тяжело опирался на посох. Нехти глянул на жреца, на появившегося откуда-то Тутмоса и сделал пальцами некое неуловимое движение. Тутмос, низко наклонив голову и раскачиваясь, порысил куда-то. Он, очевидно, правильно понял начальника, и принёс тыкву с водой и перемётную суму, набитую чем-то мягким. Тыкву он с поклоном вручил жрецу, а хурджин уложил на валун, и только после этого Хори догадался, зачем он нужен.
— Присядь, отец мой, отдохни после своих трудов, — мягко сказал он жрецу, указывая на покрытый сумой камень. Жрец, не отрываясь от бутыли, кивнул. Его кадык прыгал вверх-вниз, а какие-то утробные звуки сопровождали каждый глоток. Посох примостился подмышкой, отчего вся фигура жреца, и так довольно нелепая, перекосилась на один бок. Наконец он с сожалением оторвался от тыквы, причём по лицу его было видно, что желудок его полон, но пить всё равно ещё хочется. Лысина покрылась капельками пота, и он небрежно отёр её тыльной стороной свободной ладони, одновременно передавая тыквенную бутыль стоящему чуть позади Себекнехту. Тот вежливо поклонился и отпил, но было видно, что от жажды он страдает намного меньше. Напившись, он передал бутыль второму солдату.
Чародей, вновь уже опираясь на посох, тяжело (было слышно, как хрустят его коленные суставы) сел и вытянул с облегчённым вздохом натруженные и пыльные ноги.
— Закончили ли вы труды ваши, господин мой и чародей? — спросил у жреца Хори.
— Да, и это было нелегко. Но теперь могу с уверенностью сказать, что вода в колодце чиста, а на каждую тропку вокруг башни наложено защитное заклинание, и закопаны на них в тайных местах черепки проклятий. Чары самые великие из тех, что я мог наложить в меру малых своих возможностей — у меня небольшой запас снадобий и зелий, да и силы не те, но молитвы были крепки и мысли благи и чисты, и это не может не помочь.
— Могу ли я тебя попросить, после того, как ты отдохнёшь и подкрепишь свои силы трапезой, уделить мне и десятнику Нехти свое время и благосклонное внимание для совета и наставления в наших планах?
— Хорошо, сын мой. Но я думаю, что нам имеет смысл устроить общую трапезу — в трудное время это сближает командиров с их подчинёнными и помогает своевременно отогнать дурные мысли из сердца. Кроме того, бойцы меньше будут опасаться порчи, насланной на пищу и воду, если увидят, что я благословлю нашу снедь. И, думается мне, будет добрым делом, если я немного расскажу о Потерянных душах, во избежанье, так сказать, лишнего и ненужного.
