Школьный роман

   Егор заметил, что стискивает ручку так, что побелели пальцы. Он с трудом разжал руку и тут, услышав свое имя, поднял глаза. Прекрасная Марго смотрела на него, смотрела так, словно всё понимала, видела его насквозь, читала его тайные мысли и желания.

   Егор, собравшись с силами, поднялся из-за парты и направился к доске. Он не мог отказаться, он не смел не оправдать её ожиданий. Сейчас у доски он придет в себя и решит это чертово уравнение. Он ещё раз докажет ей, что она может полагаться на него. И только на него.

   Класс продолжал бороться с полудремой. Головы одиннадцатиклассников чересчур прилежно были склонены к тетрадям. Ворвавшееся в полдень в кабинет математики солнце окончательно всех разморило. Маргарита Николаевна отвернулась от класса, где не встречала ни одного "живого" лица, к Егору. Он спиной ощутил её взгляд и с трудом удержал кусочек мела, неожиданно вырвавшийся у него из пальцев. Ему вдруг показалось, что они здесь вдвоем, один на один, в пустом классе. И мысль, только было сосредоточившись на решении уравнения, заметалась, забилась, как полоска жалюзи от настойчивого порыва ветра.

   — Егор, пожалуйста, будь внимательнее... — спокойный голос Маргариты Николаевны вернул его к реалиям бытия, он стер последнее выражение и снова попытался сосредоточиться.

   Уравнение было, наконец, решено. Класс без интереса поглядел на доску. Егор сел на своё место, пытаясь восстановить дыхание — у доски он почти не дышал— а Маргарита Николаевна снова встала перед классом. До звонка оставалось несколько минут.

   — Я очень недовольна вами! — строго произнесла она, — запишите, пожалуйста, домашнее задание и будьте готовы к контрольной работе, которую я проведу персонально для вашего класса на следующем уроке.

   11 А тяжело вздохнул. Ну вот, добились. Уж Марго — то постарается всем им влепить двойки, которые нужно будет недели две исправлять, посещая дополнительные занятия после уроков. Чтобы выцарапать жалкую троечку, придется просидеть ночь напролет, вспоминая все объяснения Маргариты Николаевны, которые были благополучно пропущены мимо ушей.

   — Всех тех, кого я сегодня пытала по поводу решения уравнений, попрошу подать мне дневники, — продолжала Маргарита Николаевна, — для "двоек" естественно. За исключением Егора. Хотя и его не могу порадовать приличной оценкой. До пятерки очень далеко. Еле выплыл на три с плюсом.

   — Это значит, четыре с минусом? — спросил Егор, полу— улыбнувшись.

   — Это значит, что в следующий раз будет единица за такой невнятный ответ! — Маргарита Николаевна бросила на него быстрый взгляд, и снова обратилась к классу, — не спешите прятать свои тетради, мои дорогие! Я ещё хочу поинтересоваться результатами непосильного труда некоторых учащихся во время урока!

   Класс напряженно замер. Конечно, Маргарита Николаевна не оставит безнаказанно безделье масс. И главных бездельников. Но сегодня в их число, в число стопроцентных двоечников, может попасть любой.

   — Тетрадь на проверку: Глебов, Малиновский, Денисова, Никитин.

   — Маргарита Николаевна! — взмолилась хитрая Катька Денисова, — я себя сегодня так плохо чувствую! У меня даже температура, кажется...

   — Катерина, не придумывай! — оборвала её Марго, — у тебя вполне цветущий и здоровый вид! И на перемене ты довольно весело скакала... Глебов, не торопись списывать с доски решение, это тебя не спасет! Несите тетради, я жду.

   Прозвенел звонок с урока, класс зашевелился, но тут же сник под суровым взглядом Маргариты Николаевны. Этот звонок не для них, бездельников, не заслуживших отдыха. Так что торопиться пока не стоит. Ещё не выставлены все двойки и не продиктовано домашнее задание.

   — Урок закончен, все свободны, — наконец произнесла Маргарита Николаевна, — побыстрее освобождайте кабинет, я уже видеть не могу ваши сонные физиономии!

   Класс опустел, остались только четверо несчастных, чьи тетради Маргарита Николаевна взяла на проверку.

   — Так... Глебов — "два", Катя — "троечка", Малиновский — пока не подтянешь свои "хвосты", чтобы я не слышала твоего расчудесного голоса по радио!

   — Но Маргарита Николаевна!... — тоскливо заныл Димка.

   — Свободен, Малиновский, — " два"! Никитин,... где твоя тетрадь?

   Единственным учеником из всего класса, который не витал в облаках, не грезил наяву свободой, был Женя. Ему некогда было расслабляться и мечтать. Ему нужно было быть собранным, сосредоточенным, сконцентрированным, готовым в любой момент перейти от планов к действиям.

   Женя очень быстро решил все предложенные Маргаритой Николаевной уравнения, чтобы потом, с отсутствующим видом сидеть за свой последней партой у окна, краем глаза наблюдая за всем, что происходит в классе. От него не ускользнуло то, что Васильев глаз не сводит с его матери, непременно, но как бы невзначай, поворачивая голову в ту сторону, куда двинется она. И то, что в васильевских слегка прищуренных глазах мерцает подозрительный огонёк... Они сидели в прямо противоположных углах кабинета, следить за Васильевым Жене было непросто, но облегчало задачу то, что сам Васильев и не предполагал, что за ним наблюдают. Он прятал свой нескромный взгляд только от Маргариты Николаевны, тут же становясь легкой добычей для своего недруга, о котором он, кажется, забыл.

   А зря. Очень зря. Неужели этот Васильев так, до глупости, самонадеян? Пялится на Марго, ничуть не смущаясь, что это может быть заметно окружающим?

   Маргарита Николаевна, нарисовав очередную "двойку" в дневнике Димки Малиновского, подняла выжидательный взгляд на Женю.

   Женя медлил. Он стоял возле стола Маргариты Николаевны и будто о чем-то раздумывал, вертя в руках свою тетрадь. Женька ждал, когда все его одноклассники уйдут из кабинета. Ему не хотелось, чтобы кто-то из них стал свидетелем последующей сцены, которая могла быть весьма неприятной. Но любопытная Катька Денисова, словно почуяв назревающий конфликт, крутилась в кабинете, перебирая вещи в своей сумке.

   — Где твоя тетрадь, Женя? — неожиданно мягко и немного устало спросила Маргарита Николаевна. Она подперла лоб рукой, прижав пальцы к вискам, словно у неё разболелась голова, и Женьке захотелось развернуться и заорать на Катьку, чтобы она немедленно убиралась и не терлась тут, раскрыв рот. Но, сдержав себя, Женя положил тетрадь на стол перед Маргаритой Николаевной.

   Маргарита Николаевна, вооружившись красной ручкой, пробежала глазами строчки в Женькиной тетради. Внезапно губы её дрогнули, она выпрямилась, отвела руку от виска и замерла в такой позе, обычно не предвещающей ничего, кроме бури.

   — Я поговорю с тобой потом! — сказала она резко, захлопнув Женькину тетрадь.

   — А "пятерочку", Маргарита Николаевна? — с усмешкой спросил Женя.

   — За работу на уроке я ставлю тебе единицу! Как и всем остальным, кто рта сегодня не раскрыл! — глаза Маргариты Николаевны гневно сверкнули, а голос зазвенел от напряжения. Она решительно взяла другую ручку и нашла в журнале Женькину строчку.

   — Это несправедливо, Маргарита Николаевна, — тихо проговорил Женя, — Я всё решил правильно, вы же видите, и должен получить высокую отметку.

   — Ты собираешься со мной спорить? — в голосе Маргариты Николаевны уже слышался вселенский холод.

   — ВЫ несправедливы и необъективны! — Женя упрямо глядел на неё исподлобья. — И значит, ваши оценки ничего не стоят!..

   — Выйди вон!!! — с расстановкой, медленно и от этого зловеще — ледяным голосом проговорила она.

   — Это тоже не аргумент, — холодея от собственной дерзости, бросил Женька в ответ, и, развернувшись, не взяв со стола свою тетрадь, быстро пошёл к выходу.

   Следом за ним из кабинета выскочила удовлетворившая своё любопытство Катька Денисова. Она догнала Женю в коридоре и дернула его за рукав.

   — Ты что на самом деле всё решил? — вытаращила она свои глазищи.

   — Решил. Тебе-то что?

   — И тебе поставили пару?

   — Единицу, ты же слышала.

   — Бедный Джоник... И это всё потому, что Марго — твоя... Это на самом деле несправедливо.

   — Отстань от меня!

   — Я ведь тоже не работала на уроке и в тетради у меня такая белиберда, но и то получила трояк, а ты...

   — Чего тебе от меня надо? — резко остановился Женька, раздраженно глядя на Катьку.

   — А ты оказывается нормальный пацан...Я даже тебя зауважала.

   — С чего это вдруг? — усмехнулся Женя.

   — Так разговаривать с Марго!.. Ещё никто не осмелился сказать ей что-либо подобное, да в таком тоне! Ты, Джоник, отчаянный пацан!

   — Денисова, что за чушь ты несёшь! Что хотел сказать, то и сказал! Это вы все дрожите при одном только её появлении и ни полслова поперёк! Как мартышки дрессированные...

   — А ты что — Марго, значит, не боишься? — Катька недоверчиво скосила на Женьку глаза.

   — Ты дурочка, Денисова, да? — Женька засмеялся и открыл было рот, чтобы напомнить Катьке о том, что Марго приходится ему матерью, но Катька, выпалила неожиданно, даже, кажется, не услышав нелестную характеристику собственной личности:

   — Но ведь она — твоя мать!!!

   — Да неужели?! — поднял брови Женька, едва не задохнувшись от смеха.

   — Ну, ты на самом деле нормальный пацан... — протянула она, — если бы у меня была такая мамочка, я бы тише воды ниже травы сидела, какое уж там голос подать, не то, что спорить! А ты...

   — Ну, я — герой, дальше что? Иди своей дорогой, Денисова!

   Катька, наконец — то, отвязалась от Жени, но ему стало ненамного легче. Он ругал себя за то, что сцепился с матерью, обидел её, разозлил... Теперь у него будет куча неприятностей. Уж ему-то, как никому другому хорошо известно, на что способна разъяренная Марго, как она умеет наказывать, как умеет унижать и подавлять тех, кто смеет вякнуть ей поперек! И его она не пощадит, мало ли, что сын. Тем более что сын!

   У Женьки на душе стало муторно и противно оттого, что он ждал расправы. И ещё оттого, что вопреки здравому смыслу и собственной гордости, он боялся её. Ну кто его тянул за язык, неужели он не мог молча "проглотить" эту единицу?! Теперь Марго вынет из него душу за непозволительную дерзость. Но ведь сам он сознательно пошёл на конфронтацию и разрушил последний мост взаимопонимания, который, может быть, ещё существовал между ними.

   Зато вот между Марго и Васильевым, следящим за нею втайне горящим сумасшедшим взглядом, взаимопонимание полное и обоюдная симпатия, с одной стороны, правда, уже начинающая переходить всякие границы. Как же всё скверно! Как тошно и противно на душе!

   Прозвенел звонок на следующий урок, а Женька по-прежнему стоял в коридоре у окна на пятачке перед лестницей. Школа затихла, и давно пора было двигаться на физику, но душевная вялость и апатия словно приковали Женю к этому подоконнику. А когда он услышал знакомые шаги по коридору, бежать было уже поздно. Женька стоял не шевелясь, облокотившись о подоконник и прижавшись лбом к стеклу. Он уцепился взглядом в какую-то точку на оконной раме и, не мигая, рассматривал её.

   Может быть, она сейчас не подойдет, не заметит, пройдет мимо или в другую сторону... Шаги приближались. Женька, ненавидя свой отчаянный страх, непроизвольно поднес руки к лицу и сжал напряженными пальцами виски.

   Шаги затихли... Хлоп — на подоконник шлепнулась Женькина тетрадь. Женя не шевельнулся, не повернул голову в сторону Маргариты Николаевны. Он продолжал тупо разглядывать точечку на раме, пока не услышал уничтожающе холодный голос:

   — Спасибо тебе, Женя Никитин. Мне было очень приятно все это от тебя услышать.

   — Простите меня, Маргарита Николаевна — выдавил не своим голосом Женя, ещё недавно, бахвалившийся своей смелостью и независимостью перед одноклассницей.

   Маргарита Николаевна не ответила ему, развернулась и пошла прочь. Женька с тоской слушал удаляющийся стук её каблуков и, как заклинание, повторял про себя одну неотвязную фразу. "Ну прости меня, мама, мамочка моя, прости меня...!" Именно эти слова он должен был сказать сейчас вслух, если рассчитывал на прощение и снисхождение, но не смог. Он привык к тому, что в школе у него не было мамы, а была только одна Маргарита Николаевна — учитель, наставник, завуч.

   Катька Денисова немедленно поделилась с одноклассниками впечатлениями от ошарашившей её сцены.

   — В тихом омуте, как говорится...Выдал Джоник Никитин по полной программе, у меня аж уши в трубочку свернулись...

   — Полный абзац! — резюмировал Ромка Аскеров, — я же вам говорил, что у Никитина борзометр зашкалило! Всем подряд хамит! Даже самой Марго...

   — Хватит визжать! — рявкнул вдруг Егор, заставляя остальных замолчать, — Это что вам — повод для радости, если один тупой кретин посмел на Маргариту Николаевну тявкнуть?! Да ему в морду надо дать. Если такое ничтожество, как этот Никитин будет позволять себе подобное, а вы все будете умиляться его невиданной наглости, то, значит, сами вы все такие же ничтожества!

   — Что-то больно сложно ты загнул, Васильев, повтори, я не понял... — проворчал недовольный Динкелакер.

   — Никто ничему не умиляется, просто на самом деле интересный факт, — миролюбиво сказал Витя Яворский.

   — Факт чего? — разозлился ещё больше Егор.

   — Того, что Джон Никитин хочет всем чего-то доказать! — ответил Роман Аскеров.

   — А вам не кажется, что Маргарита Николаевна не права? — вдруг тихо спросила Оксана Наумова.

   Мысль о том, что Маргарита Николаевна может быть в чем-то не права, никому никогда в голову не приходила. Маргарита Николаевна всегда права, во всем и безоговорочно. Не было в школе случая, когда кто-либо мог бы обвинить её в несправедливом решении, неправильном поведении. Маргарита Николаевна была для всех учеников непререкаемым авторитетом. Само её имя как бы подразумевало абсолютную, полную правоту, её слова были весомы и значимы для всех. Казалось, она никогда не ошибается, не заблуждается, не обманывается.

   Ксюшкин вопрос на долю секунды повис в воздухе.

   — А ты что, смеешь её судить? — разгневанно развернулся к ней Егор, — Ты просто хочешь оправдать хамство своего недалёкого дружка! Или может быть, скажешь, что тебе незаслуженно влепили сегодня пару?

   — Заслуженно, — Ксюша прямо поглядела Егору в глаза. — Но Женька заслужил нормальную оценку, если у него все было решено правильно.

   — Учитель решает, что заслужил ученик! — отрезал Егор, — а ты сиди со своей двойкой и помалкивай! С тобой потом Маргарита Николаевна столько времени своего потратит на дополнительных консультациях, чтобы тебе что-то в голову вбить! Оно ей надо? Тебе ведь поступать в институт. Так вот хотя бы из простой благодарности не лезь со своими рассуждениями о том, кто прав, кто не прав. Особенно, если сама толком ничего не понимаешь.

   — Маргарита Николаевна необъективна к Женьке, — упрямо повторила Ксюша, но уже тихо так, что слышал один Егор, — а ты необъективен к ней!. .