Чистильщик

До места назначения было совсем недалеко — десять минут пешком. Привычная дорога, пройденная десятки, сотни, тысячи раз. Бордюр, побитый острой железякой дворника Исмаила, когда она скалывал лед, канализационный люк с гербом российской империи — с тех пор еще сохранился. Желто-серая стена здания, тоже с тех времен — стоит до сих пор, выстроена на века. Поговаривали, что в революцию здесь чекисты расстреливали контрреволюционеров, мол, там есть глубокий подвал, и в нем теперь стонут души убитых белогвардейцев. Время от времени пацаны договаривались туда сходить, послушать, посмотреть, но все затихало на уровне разговоров. Страшно ведь!

Мне не было страшно. Чушь собачья эти все живые мертвецы! Живые люди гораздо страшнее!

Библиотека, с облупившейся вывеской — сколько книг я из нее впитал! Я сам теперь ходячая библиотека...

Старый тополь — здоровенный, умирающий...половина веток сухие. Когда-нибудь он рухнет, и прямо на припаркованные под ним машины — но почему-то никто этого не боится. Люди вообще не верят в плохое, по-моему, это свойство как раз присуще только людям, и больше никому. Если бы человек предполагал плохой исход дела, разве сунулся бы в какую-то дикую авантюру? Неверие в неуспех — это двигатель прогресса!

Все родное, знакомое, и чужеродный объект здесь только один — здоровенный черный джип, похожий на бегемота, намазанного маслом. Стекла наглухо тонированы, краска блестит, колесные диски сверкают.

Интересно, как они сумели сохранить такую чистоту, если все черные машины, только лишь выехав с мойки, тут же становятся серыми от грязи — свойство темной краски. Слышал, как некогда Петрович ругался по этому поводу. У него был жигуль, крашеный в темно-синий цвет. Мол, задолбался его оттирать, для такой краски нужен личный водитель, который будет протирать машину в каждую свободную от вождения минуту!

У этой машины явно был свой "оттиратель", и в этом я убедился, когда оказался на заднем сиденье джипа.

— Ты Карпов? — бритоголовый мужчина приоткрыл заднюю дверь, выглянул из машины — Присаживайся, нас за тобой прислали, тебя ждут!

Секунду я думал, потом решительно забрался в салон — раз прислали, значит, прислали. Почему-то мне представлялось, что бой будет происходить тут, в зале Дома пионеров. У стены — ряды стульев, и на них важные господа — с сигарами и колой в руке! Смешно, да, но что-то подобное на самом деле и представлял!

— Я должен закрыть тебе глаза, не пугайся... — мужчина с заднего сиденья аккуратно надел мне на голову плотный полотняный колпак, сквозь который не было видно совсем ничего, но дышать можно совершенно свободно. Воздух проходил снизу, и я даже мог видеть свои бедра, вольготно устроившиеся на бежевой коже "дивана".

Да, чувствовалась роскошь. Даже не чувствовалась, а чуялась! Пахло чем-то неуловимым, тонким, смесью запаха дорогой кожи сидений, пластика, дорогого одеколона, впитавшегося в обшивку, немного — бензином, это уже из приоткрытого на пару сантиметров окна, с улицы. Похоже, что недавно заезжали на заправку, и часть пролили на крышку бензобака. Я видел следы пролитого, когда садился в салон.

В машине двое, похожие, как близнецы-братья, оба почти лысые, оба крепкие, оба — лет сорока, с лицами, помятыми жизнью, а скорее всего — руками, плечами и грудью соперников. Такие лица и уши бывают у бывших борцов и боксеров, судя по комплекции — эти были из первой категории.

Вообще-то я никогда не понимал — зачем набирать телохранителей из этого "мяса"? Ну — здоровые, да! Ну — внушают! Только проку-то от них — ноль! Что, снайпера заборют? Или успеют прикрыть своей тушей от стрелка?

Во-первых, ни черта они не будут подставляться вместо хозяина под выстрел — своя шкура дороже.

Во-вторых, пока этот бык сообразит, что пора бы убрать хозяина с линии огня — того уже превратят в решето!

И в чем тогда смысл? Никакого смысла. Одни "понты галимые", как принято говорить у моих будущих "клиентов".

Вооружены. Стоило мне раз глянуть — сразу понял. А когда вызвал картинку из памяти, сидя уже под колпаком, разглядел подробнее — у водителя под правой подмышкой (левша?), тот, что рядом со мной — у него под левой. Пиджаки бугрятся.

Я читал, что за границей под оружие шьют специальные пиджаки, чтобы не было видно кобуры, но у нас — какие, к черту, спец.ателье? Если только у гэбэшников...

Ехали около часа, и когда приехали — совсем смеркалось. Я примерно определил — мы где-то за городом. То ли турбаза, то ли какой-то санаторий. Пахнет хвоей, а еще — водой, тиной, видимо с реки или озера тянет холодный ветерок. Ночи уже холодные, скоро осень — я даже слегка вздрогнул от холода.

Один из провожатых заметил, усмехнулся:

— Что, холодно? Ничего, скоро согреешься, аж вспотеешь!

— Меня назад отвезут? — спросил я, оглядываясь по сторонам и пытаясь определить свое местоположение.

— Об этом ничего не знаем — ответил водитель, выходя из-за джипа — Нам сказали доставить, мы и доставили. Пошли, пошли — нас ждут!

* * *

Если закрыть глаза, не видеть — все, как на соревнованиях где-нибудь в провинциальном городе. Ходят люди, пахнет табачным дымом (хоть и запрещают курить, но все равно втихую в сортире и бендешках смолят цигарки!), потом, где-то далеко голос с нарочито пафосными интонациями объявляет о выходе очередного бойца. Копируют с зарубежа, точно. Раньше все было спокойно, технично, теперь везде такое — деньги, пафос, и...больше ничего. Спорт, как таковой, давно уже не тот, что был раньше.

В раздевалке кроме меня еще пятеро — я самый молодой. Остальные гораздо старше, лет около тридцати — тридцати пяти. Похожи на видавших виды, "вышедших в тираж" спортсменов. Каковыми, скорее всего, и являются. Впереди уже ничего не светит, тренерская работа не по плечу, денег мало приносит, да и места все более-менее хлебные заняты. Куда еще идти? В телохранители? Тоже не всех берут. Возьмешь телохранителем такого, с битой башкой неуправляемого нокаутера — так он сам тебя завалит, глюк какой-нибудь придет, решит, что ты монстр, вылезший из его наркотического бреда, ну и ляжешь под гранитную плиту. Удар нокаутера — это все равно как выстрелить в башку из пистолета. Тоже можно выжить, но...можно и не выжить.

Поздоровался, никто мне не ответил. Я не удивился, и не разозлился. Кто они мне, эти помятые автобусом жизни мужчины? Так...дорожные столбы, с прикрученными на них венками, отмечающими конец дороги. Мелькнули мимо, исчезли за горизонтом,и...все. У них — все позади. У меня — все впереди. Просто не обращать внимания!

Переоделся, надев свои "удачливые" трусы, в которых выступал на соревновании в последний раз, перед смертью Петровича. Зашнуровал "боксерки", размял руки, пальцы, запястья. Как следует забинтовал руки, следя, чтобы конец бинта не размотался во время боя. Любая, самая малейшая оплошность может привести меня к проигрышу. А проигрыш совершенно не нужен. Деньги нужны!

Размялся, не обращая внимания на взгляды "товарищей" — наклоны, нырки, уходы, бой с тенью. Ничего, тело работает как надо. Конечно, это не пик формы, глупо было бы надеяться на иное, но вот этих, что сидят в раздевалке и следят за мной взглядами потерявших вкус к жизни баранов, я бы уложил и по одному, и всех скопом. Я чемпион, а это...так, осколки жизни.

Многие из профессиональных спортсменов заканчивают очень плохо. Пьянка, наркотики, болезни — смерть. Долго не живут. Привычка жить хорошо, привычка побеждать, и...когда все заканчивается, когда рушится карьера — не все это переносят. Начинают заливать горе алкоголем, одурманивают себя наркотиками, и...гибнут.

— Я тебя знаю! — вдруг буркнул один из них, крепкий мужчина, на вид лет тридцати пяти — Ты же Толя Карпов, да? Петровича ученик?

Я оглянулся, присмотрелся...лицо знакомое. И тут вдруг стукнуло — это же...Колька Пыхтин! Васькин старший брат! И что он тут делает?! Лицо все в шрамах, перемятое, будто по нему проехалась картофелесажалка. То-то я его не узнал! Ему вроде лет-то едва за двадцать! Или чуть больше.

— Коля?! — я недоверчиво помотал головой — Ты как здесь оказался?!

— Ты слышал, Ваську убили? — Николай опустил глаза, не отвечая на мой вопрос.

— Как убили?! — я опешил, едва не ахнул. Мы с Васькой все эти годы вместе тренировались, ездили на сборы и на соревнования, жили в одной комнате, ели-пили вместе. Он был хорошим парнем!

— Ввязался в разборку, и убили — неопределенно пояснил Коля — В спину, шилом.

Опять — шило! Снова — шило! И Петровича — шилом!

— Давно? — спросил я, чувствуя, как настроение безнадежно портится. Уходит боевой настрой, задор, кураж. Мне бы сейчас разозлиться, вспыхнуть! Но я спокоен, как танк. Как и всегда.

— Полгода назад схоронили — Коля помолчал, спросил — Ты с кем будешь биться? Или на карусель?

— Это как — на "карусель"? — не понял я — У меня так-то один бой, и все. Типа — показательный. Потом — домой. Вот не знаю, как отсюда ехать. Привезли с завязанными глазами, не знаю почему.

— Новенький — вот почему — усмехнулся Николай — Кровью замажешься, не будут глаза завязывать. Дело-то подсудное. Уголовщина! "Карусель" — это когда тебя ставят неизвестно с кем. Как карусель навертит, так и будет. А потом останется один, тот, кто куш и сорвет. Остальные — получат за участие. На лечение, так сказать. А с кем бой?

— Игорь какой-то...из каратек. Типа — хотят доказать, что карате сильнее, чем бокс! Дураки! — легкомысленно бросил я, и вдруг почувствовал, как просто-таки физически изменилась атмосфера в раздевалке. Николай и парень рядом с ним переглянулись, парень легонько помотал головой, встал, вышел из комнаты. За ним потянулись и остальные, оставив нас с Колей наедине. Коля молчал. Молчал и я.

— Что такого? Что случилось? — не выдержал я, проводив уходящих долгим взглядом — Чего вы так всполошились?

Коля молчал секунд десять, потом вдруг порывисто встал, и подсел ко мне, наклонившись к уху, обжигая горчим дыханием. Оно пахло табаком (Курит?! Боксер — курит?!), и еще чем-то сладким, травяным (Анаша?! Вот это так спорт!)

— Слушай меня внимательно! — зашептал Коля, все время оглядываясь на дверь — Ты влип в очень нехорошую историю. Как это случилось — твое дело, меня в свое время соблазнили деньгами, тебя как — не знаю. Так вот, этот Игорь — чистый монстр. Как и его тренер. Не думай, что они, как тебе говорили — балеруны, и все такое прочее. Они кирпичи бьют, захотят — сердце у тебя вырвут голой рукой! Я не знаю — что это такое, то ли карате, то ли ушу, то ли еще какое хренушУ — мне плевать, но только меня они измордовали, как будто я ребенок, а не мастер спорта международного класса, понимаешь? Правил никаких! Вряд ли тебя убьют, но то, что постараются покалечить — это точно. Потому и глаза тебе завязали, чтобы не знал, куда тебя привезли. Если заявишь в ментовку — откажутся, мол, никогда тебя не видели. Кроме того, менты местные у них на зарплате, так что все здесь налажено, и если попробуешь на них батон крошить — закончишь как Петрович, или как мой брательник! Понял? Тактика твоя такая — продержись, как можно дольше, и потом свались на пол, вроде как без сил! И будешь целее! Начнешь дрыгаться, строить из себя чемпиона — тут тебе и конец! Можешь и вообще не вернуться! В общем — думай сам. Я не должен был тебе этого говорить, но ты с моим братом дружил...жаль, если тебя изувечат.

— Пусть попробуют! — холодно сказал я, и Коля укоризненно покачал головой, ничего мне не сказав. Потом молча встал, и тоже вышел — не оглядываясь, не говоря ни слова, будто и не было у нас с ним никакого разговора. Я остался один.

Впрочем — как и всегда. Если не считать моей мамы и Петровича у меня не было больше друзей. Так...приятели. Не более того. Так уж сложилось. Я не испытывал необходимости в поддержке — всегда был сильным, самодостаточным. Лучшим. Много друзей заводят те, кто не уверен в себе, те, кто знает, что без друзей они никто. Ноль. По крайней мере, я так всегда считал.

— Готов? — голос был знакомым, но человека не узнать — хороший костюм, галстук, новые, модные ботинки. Пахнет хорошим одеколоном, не приторным, и не резким — вроде "Шипра", которым я, кривясь и задыхаясь от ядовитых испарений, обливаю себя после бритья. Этим хорошим одеколоном пропах салон огромного джипа. Его джипа? И тут же ясно понял — да, его.

Тренер посмотрел на меня, серьезно, внимательно. Помолчал, добавил, фиксируя взглядом:

— Хочу предупредить. Биться ты должен в полную силу. Если попробуешь лечь, просто так, сам — посчитаю, что ты меня обманул. А значит — денег не получишь. Проведешь хороший бой — еще набавлю.

— Домой меня отвезут? — мрачно спросил я, глядя в серые глаза Твари, пульсирующего ярким светом. Бес питался, всасывая витающие в воздухе эманации энергии. Где ему не питаться, как не в том месте, в котором люди страдают, испытывают боль, отчаяние, переживают из-за своих неудач. Я и раньше замечал, что на боксерских соревнованиях очень много Тварей, их как магнитом тянет на мероприятие. Бывало, на улице весь день проходишь, и не увидишь ни одного Беса, а там, на трибунах, на ринге — десятки, если не сотни!

— Отвезут, не беспокойся! — широко улыбнулся тренер, и показал рукой на выход — Давай, вперед, пора!

Окруженная металлической сеткой арена — как из гонконгского фильма. Даже смешно — зачем копировать, так истово, так глупо? Что, нельзя было сделать что-то вроде ринга? Гладиаторы, мать их за ногу!

— Многократный чемпион города по боксу, чемпион Союза, мастер спорта международного класса — Анатолий Карпов! Против Игоря Бродского, представителя школы "Черный тигр"! Делаем ставки, господа! Делаем ставки!

Мда. Трибуны, почти как в цирке. Построено на совесть! Денег ввалили — немеряно. Видать, неплохо идут дела. Телекамера? О! Прогресс, однако! А что, для тех, кто не желает светиться. Вдруг все-таки за жопу возьмут? Власть поменяется, и хана подпольному тотализатору! Хотя — вряд ли. Деньги таковы, что купят всех! Или я ничего не понимаю в тотализаторе! На бегах-то состояние проигрывают, и выигрывают. А тут...гладиаторы!

Твари! Ох, как много тварей! Давно столько не видел! Что я вру?! НИКОГДА столько не видел! Трибуны светятся, мерцают, будто включены неоновые фонари!

Показалось, что увидел пару знакомых физиономий — то ли на экране телевизора мелькали, то ли...на трибунах спортивных залов? Сумрачно на трибунах, не понять. Свет только над ареной, и там меня уже ждет старый знакомец — Игорь. Как там сказано? Черный тигр? Щас мы из тебя сделаем белого щенка! Как они любят пафосные, громкие названия, это балеруны!

Игорь был спокоен, расслаблен, и...бос. На ногах ничего — ни борцовок, ни боксерок. Типа — крутой каратека, ага!

Почувствовал, что завожусь. Сейчас мне нужно было завестись, прямо-таки необходимо! Это не тот бой, за который я получу покрытую латунью-позолотой медальку, это настоящий бой, как на улице, с Тварью! Или он, или я!

А еще — я их всех ненавидел. Холодно, но истово. Это они убили Петровича! А может и Ваську Пыхтина, болтуна, но вообще-то хорошего, доброго парня!