Раздвоение личности (часть 1)

Маму всегда огорчало, если за ее столом плохо ели.

Лара подала голос:

-Попробуй, это действительно вкусно!

Хоть бы теперь, за столом, где Регина у всех на виду, Лара помолчала и не сбивала с толку.

-Попробуй же, — продолжала та настаивать, — мне тоже хочется!

Регина сдалась и положила себе кусочек чего-то, похожего на рулет.

-Мам, а какая у Веры Михайловны фамилия?

Мама удивилась, но ответила:

-Хижанская. Вера Михайловна Хижанская. А что такое?

Все правильно — эту фамилию называла ей портниха-Дюймовочка. Как ее звали? Светочка? Имя Дюймовочки Регина почти забыла, но обе фамилии Лары она хотела запомнить и запомнила. Хижанская, и еще Миллер.

Еще Лара никогда не бывала в церкви, только в кирхе. Она лютеранка. Все правильно, если она Миллер, все сходится. Она сестра Виталика, и немка. Она сейчас в Германии.

-Как там ее Женечка поживает? — спросила Регина.

-А что тебя интересует? — опять удивилась мама. — Как обычно поживает. Работает...

Помедлив, мама вздохнула и добавила:

-Как жаль. Он замечательный человек. Только ему что-то никак не везет в жизни, а человек он замечательный! Но ничего, еще не все потеряно, и на этой Ларисе тоже свет клином не сошелся...

Регина это, кажется, когда-то уже слышала.

Мама взглянула на Виталика, и резко замолчала.

Регина ждала. Но мама молчала. Видимо, она вполне разделяла точку зрения бывшей Лариной свекрови и хотела бы сказать про Лару то, что невежливо говорить при Виталике — брат, как никак.

Им надо поговорить потом.

Однако мама, опять вздохнув, добавила:

-Разошлись. Сейчас это просто. Такая вот современная молодежь — что пожениться, что разбежаться! Раз — и готово, никакой ответственности за семью!

-Тогда причем здесь свет клином, если оба они — безответственная молодежь? — заметила Регина.

-Не они — она! — отрезала мама, уже не глядя на Виталика. — Он бы никогда с ней так не поступил. Ни-ког-да!

Вероника многозначительно хмыкнула, Виталик положил себе еще салата, и тяжело посмотрел на тещу.А папа с неудовольствием взглянул на Регину. Все правильно. Это она все начала.

-Батюшки, а хлеб-то кончился! Пойду, еще нарежу! — и мама ушла, прихватив с собой корзинку из-под хлеба.

-Она свалила за бугор и вышла там замуж за богатого мужика, вот и все! — доверительно сообщила Вероника. — Очень понятное дело, не правда ли? Тем более что ее родители давно уже в Германии, чего ей было тут сидеть, со своим Женечкой?

-Ох, и двинула бы я этой выдре по физиономии, чтобы заткнулась, — тут же отозвалась Лара, и Регинина рука потянулась к тарелке, именно затем, чтобы ею двинуть.

Регина сжала пальцы в кулак.

-А Женечка, вместо того, чтобы погоревать и забыть, все страдает и страдает, и конца этому не видно, — продолжала Вероника. — А зря! Она ведь ему большое одолжение сделала, что ушла.

-Стоп! — Это Виталику надоело слушать, и голос его вопреки обыкновению прозвучал очень даже жестко. — Стоп. Хватит вам. О ней сейчас можно или хорошо, или ничего.

И на Регину он посмотрел так же. Жестко.

-А я ничего плохого и не имела в виду! — парировала Вероника.

-А что такое? — испугалась Регина. — Она жива?..

И тут-то она вспомнила, что ей недавно Иван говорил — про двоюродную сестру Виталика, которая попала в автокатастрофу. Да, вот именно...

У Виталика заиграл телефон, и он, не глядя ни на кого, встал и быстро вышел из комнаты.

-Она пока жива, — объяснила Вероника негромко. — Но через неделю ей собираются выключить систему жизнеобеспечения.

-То есть?..

-Она в коме. Ни жива, и не мертва. Состояние стабильное, то есть стабильно никакое. Нет шансов, понимаешь? Это не может продолжаться вечно — через неделю ее выключат. Так что лучше не говори про нее больше. Виталик и так переживает. Он собрался туда, но у него сейчас на работе трудный процесс. Короче, все сложно, а тут ты еще!

-Извини, я же не знала.

-Теперь знаешь.

-Подожди, — Регина схватила Веронику за рукав. — Разве совсем нет надежды?

И тут же испугалась — ведь Лара все слышит!

-Вот еще неделю и можно надеяться. А ты-то чего так волнуешься, ты ее не знала даже, — удивилась Вероника.

-Ничего, — Регина отодвинулась.

И тут же услышала Лару.

-Не переживай, подруга! — сказала Лара, и в ее голосе была улыбка, грустная, правда. — Мы еще побьем хвостом. Вот только про неделю я не знала. Это хорошо, что мы узнали про неделю.

-Нравится мне твой оптимизм, — пробормотала, не удержалась, Регина. — Он прямо заряжает!

-А что ты хотела? — дернула плечом Вероника.

-Да ничего. Извини, я не тебе. Я просто думаю.

-И давно ты разговариваешь сама с собой? — она покосилась на Ивана.

Тот подложил себе на тарелку еще картошки с курицей, и как будто не обращал на них внимания.

Разъезжались поздно. Мужчины распрощались и вышли раньше, дети тоже. Регина с Вероникой вместе задержались, и вместе потом спускались по лестнице. Регина хотела опять заговорить про Лару и прикидывала, как именно начать, но не потребовалось — начала Вероника.

-Вот ведь дела, да? — сказала сестра, украдкой зевнув. — Стоило уезжать и делать себе красивую жизнь, чтобы врезаться там во что-то, и — все! Это я про Лариску. Здесь бы она не врезалась — у них с Женей машины не было. Кстати, я знакома с ее немецким мужем. Пузатый сорокалетний мужик. Совершенно ничего особенного. Женя, пожалуй, даже приятней.

Регина опасливо прислушалась — Лара сидела тихо. На всякий случай Регина тихонько потерла пальцы, ощущая их, чтобы не потерять контроль и Лара не смогла ничего выкинуть...

-А она не так проста, Лариса Миллер, — продолжала Вероника. — Женечка когда-то раз в жизни много заработал — повезло человеку. Так он на все эти деньги купил ей в подарок шикарный бриллиант. Хотя, может, не такой уж и шикарный, но дорогое колечко, одним словом. Вера Михайловна, конечно, была в шоке от такого безумия. А Лариска укатила вместе с колечком! По закону это предмет роскоши, они должны были разделить его стоимость. А если по справедливости — она и вовсе должна бы его вернуть. Конечно, это чушь собачья! Какой ты мужик, если даришь женщине вещь, а потом отбираешь? Правда? Вера Михайловна из-за этого убивается. А ты думала, из-за разбитого сыновнего сердца?

-Почему ты считаешь, что именно из-за этого?

-Ну, ты даешь — почему, почему! Разве так не понятно? И потом, она об этом твердит то и дело. Одна я слышала эту историю уже трижды, как минимум. Надо же, убогого ограбили! — Вероника засмеялась. — Был бы нормальный мужик, зарабатывал бы все время так, — она выразительно посмотрела на Регину.

Она всегда, когда говорила про хорошие заработки "нормальных мужиков", смотрела на Регину выразительно. Регина однажды при этом, мысленно, послала ее далеко, и — помогло! Проще стало не обращать внимания.

-Тогда бы для него это колечко было — тьфу! — Вероника тряхнула собственной, украшенной кольцами кистью. — Он, знаешь, какой умный? Ты не представляешь. Он такой умный, что это на какую-то патологию смахивает. За пределами разумного. Он математик, занимается чем-то таким, что с программированием связано. Он математические модели создает, вот. Ну и какого рожна он сидел столько лет в своем НИИ? Наверное, в другом месте мог бы нормально зарабатывать. А он вместо этого только диссертацией своей драгоценной занимался, которая никому на фиг не нужна. А людям науки у нас платят, сама знаешь, сколько.

-Все понятно, — вздохнула Регина. — Пойдем, нас заждались уже.

-Представляешь, он на своей свадьбе заперся в туалете, и стал в блокноте какие-то математические выкладки писать?.. Нет, я Лариску в чем-то понимаю. От такой жизни к кому угодно убежишь! А ей еще и богатый немец достался, между прочим, и к тому же недалекий — сплошные достоинства!

-Ладно, ладно, давай не будем, — Регина уже всерьез беспокоилась, как бы Ларе не надоело это слушать.

Она и так шла, ступая осторожно, и держала руки в карманах сжатыми в кулаки. Подраться с сестрой на лестнице — это было бы чересчур. Объясняй потом, что не виновата...

И почему бы, в самом деле, Веронике не излагать сухие факты без комментариев? Цены бы ей тогда не было.

-Да брось, — Вероника насмешливо скривила губы. — Тоже считаешь, что надо "или хорошо, или ничего"? Так ничего плохого мы и не говорим, между прочим. Мы вообще не о ней говорим! Хотя, можешь мне поверить — ей сейчас все равно. Знаешь, а он симпатичный.

-Кто?..

-Женя. Высокий такой, темноволосый, глаза синие. Сложение не ахти, правда, но и не тощий. В целом ничего! Немец — тот рыжий и толстый. Но если его заставить заняться спортом...

-Он станет брюнетом... — брякнула Регина.

Скорее всего, это была Лара.

-Нет! — засмеялась Вероника. — Брюнетом не станет. Но мужик может получиться вполне привлекательный, хоть и рыжий...

Вероника не договорила — у Регины в сумке заиграла музыка.

В первый момент Регина растерялась, потому что забыла про телефон. Именно Лара раскрыла сумочку, выхватила трубку. Это Иван интересовался, долго ли ее еще ждать.

-Сейчас, — сказала Регина. — Мы уже спускаемся.

Новую "симку" она ведь так и не собралась купить. Заработала Ларина. Лара решила, что можно попробовать положить деньги на счет, чтобы активировать "симку", а у Ивана нашлась запасная карточка на пятьдесят рублей — ну, Регина и попробовала. И телефон заработал. Ничего, сойдет пока...

Вероника удивленно уставилась на телефон.

-У тебя ... новый мобильник?

Регина просто кивнула — понимай, как знаешь.

-Ты купила подержанный? — зачем-то уточнила Вероника.

-Подержанный, — согласилась Регина, и тут же пожалела.

Вероника заметно расслабилась и даже улыбнулась. Расцвела просто. Обрадовалось, что у сестры не новый, а подержанный телефон? Все правильно, так и должно быть, чтобы все новое и лучшее было у нее, а у сестры — дешевое, или хотя бы подержанное. А то бы она расстроилась, чего доброго.

-За сколько купила?

-Так, сущие копеечки, — усмехнулась Регина.

-С виду хорошенький, не поцарапанный совсем. Он не барахлит, нет?

-Скажи ей, что он вообще не работает, — подсказала Лара ехидно.

-Я тоже хочу эту модель, — продолжала сестра. — Мне Виталик обещал, на день рождения. Правда, уже и поновее есть, так что даже и не знаю...

-Тогда жди. До дня рождения уже немного осталось.

-Только у меня будет черный. Черные лучше выглядят. Элегантнее. Я бы давно купила, но приятно ведь, когда дарят?

-Конечно.

-Кстати, где ты стриглась?

-Не скажу. Это секрет.

-Ты что, серьезно? — сестра удивилась.

-Я серьезно, — отрезала Регина.

Она не собиралась рассказывать про Додика. Решила про себя, что надо как можно меньше смешивать свою собственную жизнь, и ту, в которую втягивает ее Лара. Совсем не смешивать уже не получается, но пусть хоть поменьше!

Да, все верно, она продолжала бояться. Опасаться — так точнее. Мало ли что.

-У тебя есть таблетки от головной боли? Те, что ты маме давала в прошлый раз? — спросила Регина, без особой надежды, впрочем. — Угости, пожалуйста...

Какое-то упрямое сверло грызло висок все настойчивее, хорошо бы от него избавиться, и чтобы выспаться как следует — что-то с Ларой ей не очень спится...

-Посмотрим, — Вероника удивилась, но тут же раскрыла сумочку. — Вот, смотри, одна осталась, тебе как раз.

-Спасибо, — Регина сунула пластиковый флакончик в карман.

Сестры вышли на крыльцо. Джип Виталика сразу требовательно засигналил — конечно, всем уже надоело их дожидаться.

-Кстати, совсем забыла — я тебя поздравляю, сестричка, — быстро сказала Вероника, плотнее заворачиваясь в шубку. — Не придуривайся! Я все понимаю, давно пора, — и побежала к сердитому джипу.

Регина не поняла, о чем это она.

-Он не недалекий, — сказала Лара. — Скорее, наоборот. Он спокойный просто. И мне доверяет. И мне с ним спокойно, легко. Мне хорошо с ним. Это я про Герхарда говорю. Про моего мужа.

Регина молча кивнула.

Дома она сразу выпила таблетку. Импортный препарат, мама его хвалила очень. Действительно, боль отступила почти сразу, и глаза стали слипаться, но это оказалось никак невозможно — сразу лечь спать. Пришлось еще о чем-то разговаривать, отвечать на какие-то вопросы, гладить рубашку — Сережка вспомнил, что завтра ему непременно нужна не водолазка, а рубашка. Сын вообще-то рубашки не любил, но носил их, и даже с галстуком, по тем дням, когда был урок истории — историю вел директор, который в одежде демократии не признавал.

Итак, она погладила рубашку, а потом еще помыла забытую в раковине посуду, отказалась пить с Иваном чай — какой чай так поздно...

Иван шуршал содержимым шкафчика в надежде обнаружить что-нибудь вкусненькое. Напрасно — она точно знала, что ничего там нет. Все вкусненькое, стараниями сладкоежки Сережки, там вообще не могло задержаться надолго, только заводилось, раз — и нету...

Иван нашел в холодильнике сыр, и принялся сооружать бутерброды.

-Эх, и почему не тормознул, пива не купил? — он вздохнул.

Она вяло поинтересовалась:

-Не собираешься спать?

-Какое спать, сегодня бокс.

-Опять ночью? И не лень тебе ждать?

-Шутишь? — удивился он. — — Чемпионат мира лень ждать?..

Еще бы! Если чемпионат мира — можно вообще не спать. Зачем спать, если можно посмотреть, как два мужика мутузят друг дружку?

-А ты мне что-то лучшее хочешь предложить?

-Нет, — испугалась она. — Нет, конечно. Спокойной ночи.

-Ага, спасибо тебе большое.

Вот после этого Регина и упала на кровать, нехотя думая о том, что и Сережку надо бы прогнать в постель, иначе ему, соне, не встать завтра в школу. Он ведь тоже сейчас не прочь засесть перед телевизором и дожидаться чемпионата мира!

Она подумала так, потом истово понадеялась на Иваново с Сережкой благоразумие, и заснула.

Сережка не дождался бокса — по всем программам шла редкая скукотища! Он задремал в кресле перед телевизором, и отец растолкал его, и, придерживая за бока, отвел в постель.

Уложив ничего не соображающего сына и прикрыв его одеялом, Иван погасил свет и прикрутил звук у телевизора — смотреть скукотищу ему тоже не хотелось. Он прошел в спальню в жене.

Некоторое время Иван просто смотрел на нее, спящую. Потом осторожно прилег рядом, сунул руку под одеяло и погладил теплое бедро, задержал ладонь на округлом колене, снова погладил ее всю, легко и мягко.

Она пробормотала что-то, но не отмахивалась и не отстранялась. Скорее наоборот.

Ожидание чемпионата мира по боксу могло оказаться приятнее, чем казалось вначале.

Он стал целовать ее, вначале осторожно, еле касаясь губами кожи, потом все требовательнее. Реакцию он ощутил почти сразу — ее губы, ее язык ему отвечали, ее дыхание...

Вот врунья. Притворщица. Опять!

Он перестал осторожничать.

Она упрямо продолжала как будто спать.

И у нее это так здорово получалось! Иван не мог отделаться от странного чувства, что она действительно спит, а он — он делает что-то не совсем правильное и хорошее, и ему, если она проснется, должно быть стыдно.