Раздвоение личности (часть 1)

Все события, конечно, вымышлены, дорогие читатели! А совпадения — случайны. Если с вами случится что-то подобное — сходите к доктору, пожалуйста!

Автор

У Регины Дымовой не получалось свести баланс. Вот не получалось — и все тут. И вообще, день не задался — столько всего навалилось. И компьютер с утра сломался, и у калькулятора нижние клавиши западать стали — как прикажете работать? Вот именно.

Домой бы сейчас. Посидеть у телевизора и помолчать.

Вот раньше все получалось сразу. Она никогда ничего не упускала, и считала, как электронно-вычислительная машина, даже в те незапамятные времена, когда компьютера у них в помине не было!

Еще раньше трава была зеленее, дни — длиннее, шоколад вкуснее, и мороженое тоже, и мужчины вокруг были без животиков, и вообще, практически все — приятные и веселые молодые люди.

Сейчас все не так. Сейчас...

Еще, говорят — кризис. В ее возрасте у всех бывает кризис. Что это за зверь такой, никто толком не знает, но на него можно списать все. Когда сестра Вероника в прошлом году, проводив мужа в командировку, вдруг все бросила, поручила дочку маме и укатила на две недели в Сочи, причем в гордом одиночестве, это тоже был кризис. Вероника — сложная, тонкая, творческая личность. Ей надо было побыть одной. Разобраться в себе. Отдохнуть, наконец. Плохо ей, Веронике!

Конечно, где же еще побыть одной и разобраться в себе, как ни в Сочи в разгар сезона? Правда, сестра рассказывала, как убегала к морю рано утром, выбирала места самые глухие и безлюдные, любовалась морем и небом и фотографировала чаек. Регина попросила показать фотографии, интересно же. Вероника пообещала, но так и не показала.

Мама тогда даже заболела — давление поднялось. Беспокоилась, как ко всему отнесется Виталик, Вероникин муж, и что, вообще, у них случилось? И что-то будет? Регина, она просто недоумевала. Почему дорогой сестренке вечно всего не хватает? Дочка замечательная, муж — по настоящему классный мужик, и еще ей не надо сидеть на работе с восьми до пяти!

Получилось так: Виталик примчался к родителям с тортом и цветами и долго объяснял им, как он любит Веронику, как ценит ее как женщину и друга, и мать своей дочери, разумеется, и так далее, и так далее. Регина тоже там была и все слышала. И думала только — вот это да. Ничего себе. А если бы это она сбежала в Сочи?

Исключено. С ее Иваном такие номера выкидывать — потом не расхлебаешь.

Было, правда, кое-что, из-за чего Виталик сразу начинает переживать и мести хвостом. Было ужасно. Виталик всегда боялся расстраивать Веронику, потому что однажды она, испугавшись его нелюбви, перерезала себе вены. Вероника тогда была беременна дочкой Сонечкой, которой сейчас четырнадцать. Психиатр так и объяснил — психоз беременной. Гормональный удар. И бывает же такая галиматья на свете. Кажется, Виталик действительно был в чем-то виноват, то есть, причину Вероника не придумала, просто отнеслась ко всему чрезмерно — из-за гормонального удара.

Но, все равно — Виталик любит Веронику. Все позволяет. Все прощает. Ни в чем не отказывает.

Правда, а как все вышло бы, если бы она, Регина, сбежала в Сочи?

Захотелось плакать. А калькулятор показал число, которое опять никуда не годилось. Регина со злостью нажала "сброс" и шмыгнула носом.

Почему она должна считать на этом калькуляторе? Почему их паршивый компьютер ломается так не вовремя? И вообще, почему у них тут стоит это старинное барахло, которое все время ломается, когда на дворе уже двадцать первый век?

-Да потому что вас устраивает. Если не нравится, перестаньте так хорошо работать на морально устаревшей технике.

Регина удивленно посмотрела на компьютер в углу. А как на нем плохо работать? Там стоит программа, которой им, в принципе, достаточно, чтобы работать. То есть, получается — да, их устраивает. Когда не ломается.

Она вздохнула, и опять принялась считать.

Опять не то.

-Подруга, ты меня уже укачала. Третий раз прибавляешь там, где надо вычесть, — очень отчетливо сказал кто-то рядом с ней.

Рядом, очень близко. Голос прозвучал прямо-таки у нее в голове. Регина вздрогнула, и опять огляделась — никого, конечно. Все уже домой ушли.

А голос продолжил:

-Видишь число 2435? Вычти его два раза из итоговой суммы. Получается? Нет, нет, больше не проверяй, я этого уже не вынесу. Все зер гут. Утром начисто напишешь. Кидай эту муру в ящик, и пошли на воздух.

Регина послушно сложила в ящик стола бумаги и калькулятор, и принялась собирать сумочку.

"Все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо".

На улице холодно, но — весна! Острый, пьянящий воздух освежал не только легкие, но и измученные за день мозги. Вот, уже с головой что-то творится. Она устала, устала она! Ей все на-до-е-ло!!

Ну и что? Некому же больше работать. Леночка на больничном. Она больная, несчастная и мать-одиночка, и еще она какая-то родственница начальника. Толку от нее — чуть. Аделаида Степановна на больничном, только что операцию перенесла. Да ей и на пенсию скоро. Елена Васильевна, начальница, в отпуске — внук родился. Вот Регина за всех и пашет, а у нее зато прибавка к зарплате — ого-го, какая большая!

-Ты же согласилась, моя хорошая. Не нравится — не соглашалась бы.

Регина кивнула — ну, да, согласилась.

"Зер гут", кстати, что такое? Определенно, много раз слышала.

-Лахудра, — опять сказал кто-то, но как-то грустно, по-доброму даже. — Хоть бы причесалась перед выходом. Ты же, пока сидела и страдала, все прическу себе истрепала, у тебя на голове гнездо воронье.

Регина вздрогнула, посмотрелась в ближайшее стекло — это оказались огромные окна закрытой парикмахерской. Ничего, конечно, не увидела, лишь некий смутный силуэт. Но не может быть, чтобы лахудра, и чтобы гнездо воронье! К тому же она еще и в капюшоне, так что откуда гнездо?!

Позвольте. А кто это сказал?

Дома вкусно пахло жареной картошкой. Мужчины вполне могут быть самостоятельными, особенно когда кушать хотят, и по телевизору футбола нет. Регина громко хлопнула дверью и объявила:

-Я дома!

И насторожилась. В воздухе витали не только вкусные запахи, но и еще что-то. Напряжение какое-то. А ее семейство — муж Иван и сын Сережка — распределилось по разным углам комнаты. Если бы все было в порядке, они бы сейчас сидели на кухне и ели картошку.

-Ну, давайте, рассказывайте. Что случилось?

Сын скромно промолчал. И это было плохо, потому что он у них по натуре не молчун, и не слишком скромный.

-Да ничего, мать, страшного. Сходишь завтра в школу к своему оболтусу, и все дела, — заявил Иван.

У него был только "сынуля" и "молодчина". "Оболтус" всегда доставался ей. Однозначно.

-Классная болеет, так что тебя Корнелия вызывает, — торопливо сообщил Сережка, который еще надеялся, что все кончится достаточно быстро и более или менее спокойно. Что все кончится совсем быстро и совсем тихо, он не рассчитывал.

Но зря он сказал про Корнелию, про завуча, то есть. Классная — это бы еще ладно...

-И что же на этот раз?

-Так, ерунда. Девицу одну к стулу приклеил, — хмыкнул муж.

Если судить по его виду, он не сердился, он скорее забавлялся, еще, может быть, недоумевал немножко.

Значит, им хаханьки, а ей завтра в школу тащиться, с завучем беседовать?..

-Так таки и приклеил? Взял клей и приклеил, да? — уточнила Регина, усаживаясь на диван, и потихоньку закипая.

Между прочим, проблем у нее хватало и без приклеенных девиц, а чтобы пойти в школу, придется отпрашиваться и ехать через весь город. А ей нужно в налоговую, к примеру, а их инспектор — тот еще тип, с язвой и мерзким характером — одно вытекало из другого. И вот, пожалуйста, еще Корнелия Ивановна.

-Ну, да, — подтвердил Иван. — И очень хорошо приклеилась, отодрать не могли. Ты чем хоть клеил, олух малолетний, просвети отца — так, для общего развития?

Он еще и насмешничает. Конечно, ему завтра в школу не идти.

-Какая разница? — не без гордости ответил Сережа.

-Идемте ужинать, — взмолилась Регина.

Это было самое разумное. Она голодная, и мечтает о жареной картошке. Она не готова выслушивать все это, и адекватно реагировать.

-Идемте-идемте, — с готовностью согласился муж, но тут же безжалостно продолжил:

-В чем, собственно, проблема... Платье погибло. За двести долларов, кажется. А может, и четыреста, я не понял. Не смогли его целиком от стула отклеить. Так что вот, мать, возместить придется.

-Двести долларов? Или четыреста?..— медленно повторила она, осмысливая информацию. — Это что, теперь в таких платьях в школу ходят?

На Регину все еще влияли заблуждения собственной юности, насчет того, что девочкам следует одеваться скромно. Мальчикам тоже. В школу особенно.

-Было бы платье, почему не сходить? — заметил Иван.

-Да откуда же я знал, сколько оно стоит? Тряпка, она и есть тряпка! — пробубнил сын виновато.

Регина как раз отложила деньги на новый костюм и туфли. И вот теперь все летело к черту, потому что сыночку вздумалось пошалить, видите ли. Нет, она прекрасно понимала, что чисто из педагогических соображений надо не терять голову. Но не могла не терять. Была не в состоянии.

Все правильно. Кого сейчас удивишь платьем за шесть тысяч рублей, за двенадцать тысяч, или даже за все двадцать? С чего это она вздумала сомневаться? С того только, что она сама не ходит в таком на работу?

-У тебя совесть есть, скажи, есть? — в сердцах сказала она. — Подумай еще о девочке. Платье — это раз, а два — в какое положение ты ее поставил? Зачем? Ты головой думать когда-нибудь будешь?..

-Мам, ты послушай, я все объясню!

-Да что тут объяснять?! — она говорила куда громче, чем следовало.

Ей хотелось кричать на Сережку, что бы до него, наконец, дошло. Ей хотелось кричать долго и громко!

И она стала кричать, что-то. Какие-то правильные слова. А Сережка, пользуясь любой ее паузой, принимался, что-то ей объяснять, до нее не доходило, что именно.

Иван покачал головой и ушел на кухню. Хоть бы не уходил, хоть бы...

Она же устала! Не только сегодня — она от этой жизни устала давным-давно. Все надоело. А сын приклеивает платья к стульям — резвится, видишь ли. А муж — уходит, нет его!

Регина упала на стул.

-Мама, ты не понимаешь, — говорил Сережка. — Я же не хотел. Я не знал, что это клей! Мы поспорили, понимаешь? Ну, да, хотел я ее проучить. Ты знаешь, что она натворила, знаешь?..

-Да это все неважно. Ты же взрослый уже. Ты отвечаешь за себя, а что бы она там не натворила — это на ее совести, понял? И не твое дело ее воспитывать, тем более таким образом!

И все это было правильно, и под каждым словом она могла бы подписаться и поставить большую личную печать — если бы эта печать у нее была...

И вдруг она сказала:

-Да все я понимаю, глупенький. Только вещи зачем портить? Положил бы кнопочку на стул. Или веревочку к стулу привязал бы, а под ножки — подкладочки с вазелином. Она встала — ты подвинул. Сечешь?

Это она сказала?!

Опомнившись и зажав себе рот рукой, Регина бросилась в ванную. Но она успела заметить, как нижняя челюсть ее сына начала медленно опускаться. А из кухни как раз вышел Иван со стаканом воды в руке, и тоже смотрел...

И — смех. Да что там смех — хохот. Громкий, до рези в ушах, хохот!

Кто это смеется? Не она же сама, в конце концов?..

Оказавшись в спасительном одиночестве, она смогла лишь без сил присесть на край ванны. Предательски дрожали и руки, и ноги, и еще что-то там внутри, и дрожь эта никак не унималась.

-Извини. Так получилось, не сдержалась. Тоже от волнения, наверное. Я ведь пошутила, он понял, да? Как ты думаешь?

-Что?!

-Да успокойся ты, — продолжал тот самый голос, неизвестно чей. — Каждый должен совершить свой килограмм ошибок. Так говорила моя мама. Оно почему-то ошибки измеряла килограммами. Бывает.

-Что?..

-Кстати, он не так уж и виноват. Ты, что, не слышала? Он не хотел. А девочка — стервоза. Таких учить надо, а то дальше им еще тяжелее придется. И ничего страшного он не сделал. Подумаешь — платье.

-Ну, знаешь...

-Можешь считать, что его подставили. Такое и с большими дядями встречается сплошь и рядом. Так что, пусть лучше, пока малолетний, совершает свой килограмм ошибок. Учится пускай. А то, представь — он руководит банком, а его подставили. Представляешь?

-Конечно. Банком. Ему бы еще в институт поступить со своей тройкой по физике.

-Как будто все до одного банкиры не имели троек по физике! Некоторые физику вообще не знают, спорим? "Мы должны быть благодарны жизни за все уроки, которые она нам преподносит". Кто это сказал, не знаешь? Я тоже не знаю. Но умно, по моему.

-Слушай, да кто ты? — всхлипнула Регина.

-Я друг. Тоже мне, нашла, из-за чего пугаться...

-Кто ты?..

-Да какая разница? — вздохнул голос-собеседник. — Я скоро уйду, и ты будешь жить, как жила. Я это точно знаю. Не обращай на меня внимания, и все.

Вот теперь, только теперь до Регины окончательно дошло, что этот Некто, по хозяйски расположившийся в самом ее сознании, к ней не имеет никакого отношения. Он — кто-то другой. Другая личность. Которая, тем не менее, может разговаривать вместо нее, и еще неизвестно, что она сможет при желании. Но это же — кошмарная вещь. Так не бывает. То есть, с нормальными людьми не бывает. А Регина еще сегодня утром была самой, что ни на есть, нормальной.

По мере того, как это соображение проявлялось четче и четче, ее охватывал ужас — противный, липкий такой, удушливый ужас.

-Говорю же, я тебе ничего плохого не сделаю, — добавил голос. — Наоборот, помогать буду, правда! Все будет хорошо.

-Убирайся прочь! Немедленно!

-Не могу. Правда, не могу. Не знаю, как. Я не по собственной воле здесь, понимаешь? Вот все сделаю, и уйду.

-Что сделаешь?

-К тебе это не имеет отношения. Но тебе придется мне помочь.

-Как это?..

Регина посмотрела на свои руки, на пальцы, знакомые до мелочей, потому что они ее собственные. Ноготь сломанный на правом указательном — сегодня сломался...

Это же она. Она, такая, как всегда.

Какой-то сон. Дурной, кошмарный.

-Мать, с тобой все в порядке? — громко стукнув в дверь, спросил Иван.

-В порядке, — ответила Регина.

-Иди спать, — посоветовал голос. — И плюнь ты на это платье. Ну, что случилось, то случилось. Переживем.

Регинин аппетит действительно куда-то делся, и мысль об остывшей жареной картошке теперь вызывала отвращение. А платье... Пусть оно хоть все пятьсот стоит, долларов, это платье. Вот с кошмаром в голове как быть?

Спать. Именно так. Вот что ей нужно — спать, спать и спать. Лучшее средство от всех на свете глюков.

Она все же почистила зубы и умылась очень холодной водой. Дорога в спальню была свободной, Сережка с Иваном ужинали на кухне за прикрытой дверью и тихонько, вполне мирно переговаривались.

Ничего. Как-нибудь...

На следующий день Регина сдала отчет — легко и просто доделала, переписала и сдала. Потом, конечно, отпросилась, и ее отпустили. Чапаев, их начальник, побурчал немного для виду, но совсем немного, потому что мужик он все-таки был не вредный и умел входить в положение. У самого имелось дома двое мальчишек, не склонных к меланхолии. А фамилия его была, вообще-то, не Чапаев, а Чемзиков, но звали его Василий Иванович, так что, получается, на роду ему написано иметь это героическое прозвище. К тому же первая буква фамилии тоже подходила.

-Только, Дымова, уж пожалуйста, будь любезна, к часу на работе — как штык! — и он посмотрел выразительно, давая понять, что после часа без Дымовой важное общее дело рухнет и погребет под обломками весь их дружный коллектив.

Она пообещала. К часу, так к часу.

-Мне, что ли, тоже в школу отпроситься? — вздохнула секретарь Ирочка. — А то уже вторую неделю собираюсь в парикмахерскую сходить. Не поверите, девочки — совсем на выходных времени нет.

"Девочки" покивали — они верили и вполне разделяли. И Регина кивнула — дерзай, мол! Только у Ирочки дочка, второклассница и круглая отличница. Будет неправдоподобно.

И вообще, тоже, проблема — парикмахерская. А платье за сколько-то там сотен долларов, приклеенное к стулу, и это не считая прочего морального ущерба — не хотите?..

Итак, Регина поехала в школу. Беседовать с завучем Корнелией Ивановной. По дороге она сочиняла извинительную речь: что сказать Корнелии Ивановне, а что — матери пострадавшей. Выходило как-то не очень. И вообще, все это было так неприятно. И впечатления от предыдущей беседы с завучем, в прошлом учебном году, когда Сережка то ли разбил стекло в химкабинете, то ли это был не Сережка... Насчет стекла до сути так и не докопались, просто все участвующие стороны скинулись и купили новое. А впечатления сохранились. Поэтому настроение у Регины было плохое, и по мере приближения к школе оно только ухудшалось.

Корнелии Ивановны боялись все. По крайней мере, Регина не сомневалась, что ее все боятся. Бывают такие люди, которые сначала выглядят вполне нормально, и даже иногда умеют понравиться, а потом оказывается, что их боятся, и не хотят с ними разговаривать. "Беседовать" то есть. Разговаривать с ними еще можно, а "беседовать" нет...

Отвечая на Регинино приветствие, завуч строго посмотрела поверх очков и кивнула ей на кресло. Уже знакомое Регине потертое кожаное кресло. Та сбросила куртку, села, и вдруг успокоилась. И устроилась удобнее, облокотилась о мягкую спинку. И удивилась — какое кресло отличное! Почему же, интересно, раньше ей не сиделось в нем так удобно?

Ладно уж, была ни была!

Она даже слегка улыбнулась завучу. Зря, наверное.

Главный пункт программы — речь Корнелии Ивановны. Она любила говорить речи. Она говорила гладко и долго, постепенно сводя все к наследственности, экологии, и к "нашему непростому времени".

Когда Регина первый раз услышала про наследственность, это задело ее больше всего. А теперь стало интересно, о чем скажет завуч. Упомянет наследственность и экологию? Пусть будет пари. Если эти темы прозвучат, то Регина по дороге на работу купит себе мороженое. Или, лучше, шоколадный батончик.

-Я должна вам заметить, Регина Арнольдовна, — сказала Корнелия, — что ваш сын — сложный, непредсказуемый мальчик. Видите ли, он... — и, невиданное дело, она замолчала на несколько секунд, задумавшись над формулировкой.

Регина тут же воспользовалась паузой:

-Знаете, а я очень ценю его сложность. Разве вам нравятся простые мальчики? Хотя в данном досадном происшествии повинен скорее юношеский максимализм и обостренная жажда справедливости.

"Ой!" — тут же в ужасе подумала она, — "Что это я говорю? "

Попроси ее повторить только что сказанное — не повторила бы!

Корнелия Ивановна в ответ несколько раз молча открыла рот, потом посмотрела на Регину с явным осуждением — дескать, яблоко от яблони... И почему-то решила не продолжать. Регина удивилась. А шоколадный батончик?

Тут, наконец, явилась "пострадавшая сторона" — элегантная дама в распахнутой норковой шубке белого цвета, мама "приклеенной девицы". Регина ее не знала, наверное, девочка была из новеньких. Любезно поздоровавшись с завучем и очень небрежно кивнув Регине, "норковая мамаша" уселась в кресло напротив. Шубу она снимать не стала. И тут же приступила к делу.

-А почему нет мальчика? Разве он не должен, глядя мне в глаза...

-Не должен, — отрезала Регина, поглядев в глаза "норковой мамаше", как ей того хотелось. — У него сейчас новая тема по алгебре.

И, добавив в голос немножко меда, продолжила:

-Пусть он вашей дочке посмотрит в глаза, и все скажет, хорошо? А мы, взрослые, и сами как-нибудь. Нам ведь есть, что обсудить, правда? Кстати, вашей девочки я тоже здесь не вижу. Как она?

-Она дома! — рявкнула "норковая мамаша". — Она плохо себя чувствует, у нее стресс!

-Какой ужас, — согласилась Регина. — Как я вас понимаю. У меня тоже когда-то был стресс в школе.

И улыбнулась, всем своим видом показывая, что стресс — это ничего, выжить можно. А сама подумала, что здесь что-то не то. Она неправильно разговаривает. Надо срочно брать себя в руки, а то как бы не получилось еще хуже...

Норковая мамаша моргнула пару раз, сбавила тон:

-Как вы понимаете, мы возмущены. Девочка в шоке. И мы не намерены позволять... Мы не позволим оставить это безнаказанным. Платье для дочери муж привез из командировки, это подарок! Конечно, мы требуем возместить ущерб. Этот случай необходимо обсудить в коллективе. Короче, мы требуем удовлетворения!

-Разумеется, к вашим услугам, — тут же любезно согласилась Регина. — Шпаги или пистолеты?

-Регина Арнольдовна! — дернула бровью завуч, — ваш сарказм неуместен.

Сама Регина тоже так считала. Но дело в том, что она была совершенно ни при чем. Это все вчерашний кошмар. Оо вернулся.

-Не надо! Ты не имеешь права, уходи! — выдохнула Регина, обращаясь к этому неизвестно кому, тихонько, но с такой пронзительной мольбой, что завуч выронила очки, и посмотрела на Регину как-то очень странно. "Норковая мамаша" тоже удивилась, ее глаза распахнулись во всю ширь и стали круглыми, как блюдца. Тут Некто перехватил инициативу, и мягко-виновато улыбнулся Региниными губами:

-Извините, пожалуйста!

-Послушай, подруга, — заявил он уже только Регине, — сиди и не возникай. Все равно, как я понимаю, ты по этой теме ничего путного не скажешь. У моего мужа — магазины дамской одежды, и вообще, я портниха. Я разбираюсь.

А Регина и не могла бы "возникнуть". Она вся изнутри просто сжалась в комочек, окоченела. От ужаса. Могла только безропотно наблюдать.

Она с улыбкой взяла у "мамаши" пакет с пострадавшим платьем. Вытряхнув из пакета несчастное "вещественное доказательство", развернула его, встряхнула, и вдруг расхохоталась.

-Нет, ну это же надо! У меня нет слов, просто нет слов.

-У нас тоже, Регина Арнольдовна, — сухо заметила Корнелия.

-Ах, извините пожалуйста. Я просто очень удивилась, понимаете? Очень удивилось. У меня тоже было такое же платье. Очень миленькое, да? О, а вот здесь, с изнанки, утюгом подпалено! Это вы сами, или еще в магазине? — говорила якобы Регина, и голос у нее был замечательный — заинтересованный такой и доброжелательный. Сама Регина, наверное, так бы не сумела....

Она продолжала:

-Если в магазине, то оно продавалось со скидкой. Примерно, марок за тридцать-сорок. Но это неважно. Все равно, отличное платье. Мне очень нравится.

"Норковая мамаша" молчала, постепенно меняя цвет лица на радикально-красный.

-Насчет морального ущерба давайте договоримся сразу, — якобы Регина очаровательно улыбнулась. — Вы предложили "обсудить в коллективе". Прекрасная мысль. Поговорим с ребятами, и станет ясно, кто кому должен возместить. Только так. Это будет справедливо?

-Это неслыханно, — сказала "норковая мамаша" уже без прежнего апломба. — Я не собираюсь травмировать своего ребенка.

-Конечно, — сразу согласилась Регина. — А я — своего.

Кажется, вопрос о моральном ущербе был снят.

-Итак, подведем итог. Материальный ущерб, разумеется, я готова возместить. Реальный ущерб, я имею в виду. Но мы сделаем проще: через два часа вы получите другое точно такое же платье. Только без следов утюга на изнанке, но если вы настаиваете, их тоже могу для вас изобразить. Согласны?

-Хотела бы я знать, где вы его добудете за два часа? — вскинула брови "норковая мамаша". — Или вы мне свое хотите предложить? Не стоит. Ваш размер моей дочери даже приблизительно не подойдет!

-Размер тот, что нужно. Тютелька в тютельку. Платье будет новое, не сомневайтесь.

Корнелия Ивановна сидела за своим столом, сложив руки, и смотрела на них с интересом. Вот как будто к ней в кабинет явились артисты и представляют очередную в ее жизни комедию. Регина впервые подумала, что завуч — не вредная зануда, а ничего, вполне симпатичная старуха. С ее работой станешь вредной.

"Норковая мамаша" заявила:

-Я предпочла бы деньги!

-Пожалуйста, — Регина пожала плечами, состроив гримасу "как же вы мне все надоели". — Проведем экспертизу, издержки — пополам. Согласны?

"Норковая мамаша" была женщина самоуверенная, но к Регининому нахальству она не была готова. Она готовилась к ореолу несправедливо обиженной, к пониманию школьного руководства и к Регининому покаянию. Поэтому теперь она молчала, чуть подрагивая ноздрями.

Регина улыбнулась:

-Значит, здесь через два часа!

-Только не пытайтесь всучить мне какое-нибудь барахло!

-Нет, конечно же, ни в коем случае! Повторяю, платье будет то же самое!

Когда Регина вышла из кабинета завуча и нагнулась, чтобы поправить молнию на сапоге, она услышала, как грозная Корнелия сказала "норковой мамаше":

-Знаете, Любовь Васильевна, я хотела поговорить с вами о вашей Лене очень серьезно. Вы, конечно, не беспокойтесь...

-Вот видишь, — заявил Некто Регине. — Терпеть не могу, когда из себя что-то строят.

Регина не ответила. Кому отвечать?..

Сначала она долго ехала в маршрутке, сама не зная куда, потом вышла на незнакомой остановке, уверенно подошла к незнакомому дому, в лифте, не задумываясь, ткнула кнопочку с цифрой "пять"...

Потертая дермантиновая дверь долго не открывалась, хотя Регина уже несколько раз позвонила. Тут как раз ее собственное "я" несколько очнулось, встрепенулось, перехватило инициативу, и Регина чуть не побежала вниз по лестнице с мыслью: "Что я здесь делаю?!"

-Перестань, — одернул ее Некто даже как-то устало. — Тебе же нужно платье. Иначе я бы ни за какие коврижки сегодня сюда не совалась.

В этот момент открылась соседняя дверь, из нее вышла бойкая старушка и, с любопытством посмотрев на Регину, поковыляла вниз по лестнице.

-Здравствуйте, Людмила Иванна!— приветливо сказала Регина опять неожиданно для себя. — Вам от Лары привет! Она мне очень хвалила ваше яблочное варенье.

-Здравствуй-здравствуй, милая! — приветливо откликнулась старушка откуда-то снизу, и посоветовала:

-Ты стучи, стучи! Хозяйка дома, только звонок не работает!

-Ну, естественно, как это я не подумала, — желчно пробурчал Некто, пока Регинина рука барабанила в дверь. — Все в порядке, Женечка в своем репертуаре. У него никогда ничего не работало и работать не будет.

Дверь открыла женщина средних лет в выцветшем ситцевом халатике.

-Здравствуйте, Вера Михайловна, я от Лары, — быстро сказала якобы Регина, а Регине настоящей показалось, что ее Некто сейчас чувствует себя не так уверенно, как обычно.

Женщину такая рекомендация совсем не обрадовала, напротив, она нахмурилась.

-Я поняла. Вы за вещами. Подождите минуту, сейчас вынесу.

Дверь снова закрылась перед Регининым носом.

-Это же надо, даже в прихожую не пригласила, — возмутился Некто. — Любезностей я от нее и не ждала, но это уж чересчур.

Дверь открылась, и женщина выставила на лестничную площадку небольшой пластиковый чемодан, покрытый лохмотьями пыли.

-Вот, пожалуйста. Нам не нужны чужие вещи. И у нас не очень много места, чтобы хранить чужие чемоданы.

-Вера Михайловна, — сказала якобы Регина. — С Ларой такая беда случилась, а вы все злитесь. Неужели у вас нет ни капли жалости?

-Жалости? — женщина впервые взглянула на Регину внимательно. — Ну почему же. Я ей плохого не желаю. Но, видимо, есть Бог на свете, и он ее наказал, — она захлопнула бы дверь, если бы Регина не придержала ее коленом.

-Нет, постойте. Мне Женю повидать нужно. Когда он вернется?

-Нескоро, — резко ответила Вера Михайловна. — И незачем вам его видеть, моя дорогая. Скажите вашей подруге, что ее для моего сына больше не существует. Пусть, наконец, оставит его в покое. Отпустите же дверь!

-Спасибо, вы так добры!

Регина сделала шаг назад, и дверь с треском захлопнулась.

-Нет, ты подумай! Ангел, а не женщина! — пробурчал Некто. — На человеке живого места не осталось, а она говорит — Бог наказал!

-Ты не думай, она иногда бывает ничего. Просто она на меня очень сердится, — со вздохом пояснил Некто, когда Регина спускалась по лестнице. Причем вздохнула, и глубоко, при этом Регина.

-А кто это? — поинтересовалась она машинально.

-Моя бывшая свекровь.

-Что?..

Это Регину поразило. Личность, имеющая вполне реальную свекровь, пусть даже бывшую, тоже должна быть как минимум из плоти и крови.

-Кто ты? Ты мне ответишь, или нет?

-Ты не поняла? Я — Лара.

-Очень приятно. А точнее?

-Тебе фамилию назвать? Тихо-тихо, только не кипятись. Давай покончим с этим платьем, и поговорим. Кстати, открой чемодан, давай посмотрим...

Это было то же самое платье, которое Регина видела в кабинете у Корнелии Ивановны, только определенно новое, даже этикетка болталась.

-Как оно тебе? Вполне ничего, правда? Я его даже не поносила, жалко.

Регина молчала. У нее вдруг задрожали руки. Это было уже чересчур.

-Ты почему не отвечаешь? Тебе нравится?

-Ничего.

-То-то. Муж подарил, а у него отличный вкус. Только оно, действительно, недорогое. И что ты думаешь, его сестричка в тот же день съездила в магазин и купила себе такое же. Чтобы меня позлить, наверное. Нет-нет, не тот муж, конечно, не Женя! Женя вообще никогда не понимал...

-Почему обязательно позлить? — зачем-то заметила Регина. — Может быть, ей просто понравилось.

-Да потому что это ни в какие ворота! — рассердилась Лара. — Как из инкубатора. Поэтому я и привезла его сюда, думала, здесь носить буду. И тоже не пришлось. Но, как видишь, все к лучшему. А погляди-ка на вот на это!

Лара вынула из чемодана еще одно платье. Такое темно-красное, мягкое, струящееся, с большой пряжкой у пояса, и с глубоким декольте на спине вдобавок. Это был тот самый шик, который Регина не носила никогда в жизни. Просто у нее в жизни случаев надеть такое платье было раз, два и обчелся. Не тратиться же ради этого! Потому что стоило платье, и это было видно сразу, столько, что для Регины такая стоимость однозначно выходила за пределы здравого смысла.

-Здорово? — вздохнула Лара. — Я шила, между прочим!

Собственно, вздохнула-то опять Регина. Ее это уже начинало раздражать — все время вздыхать вместо кого-то, говорить вместо кого-то, делать что-то вместо кого-то...

Регина скомкала платье и засунула его в чемодан, и защелкнула замочек.

-Нет, ты все же поаккуратнее, подруга! — возмутилась Лара. — Ну да ладно, давай скоренько побежали. Время поджимает.

На улице Регина первым делом зачерпнула снега в ладонь, и протерла чемодан. Не очень, конечно, чисто получилось, но лучше, чем было. Потом ей опять пришлось куда-то ехать на маршрутке и сойти на незнакомой остановке.

-Куда теперь? — поинтересовалась она обреченно.

-Сейчас будем платье ушивать.

-В каком ... смысле?

-Ну, ты даешь. В каком смысле можно ушить платье? Убрать с обеих сторон сантиметра по полтора, и больше никакого смысла.

-Да кто тебе сказал, что я умею шить? Я только резинки в трусы умею вставлять, и больше ничего, поняла?

Регина преуменьшила свои способности. Еще она умела пришивать пуговицы, и низ у брюк могла подрубить худо-бедно. Но самостоятельно ушивать платья — это нет, увольте.

-Поняла, — отозвалась Лара. — Ничего, справимся. Ты только старайся не особенно мне мешать, и справимся. А сейчас поворот направо. Нам надо во-он в тот магазинчик.

-Зачем?

-Купим конфеты, коробочку, побольше и покрасивей. Вручим их одной девочке. За такие конфеты она нам не только оверлок даст, а вообще все, что хочешь. Конечно, если мы ей от меня привет передадим, и поболтаем немножко.

-Какой еще оверлок?..

-Ну, ты даешь. Это машинка такая, на ней можно шить, и швы обметывать. Ладно, помолчи пока. Дай мне собраться с мыслями.

Ателье приткнулось к нижнему этажу жилого пятиэтажного дома, и называлось оно "Мечта", ни много ни мало. Еще вывеска сообщала, что здесь шьют женскую одежду, легкую и верхнюю. Когда Регина открыла дверь, над ее головой мелодично запел колокольчик. Оказалось, что за дверью две комнатки, маленькие, как коробочки, и еще какое-то помещеньице за занавеской — наверное, примерочная.

-Ты, главное, не беспокойся, и мне не мешай, — попросила Лара.

У раскройного стола возилась девушка, похожая на Дюймовочку — тоненькая и хрупкая. Она посмотрела на Регину, и дежурно улыбнулась.

-Привет! — сказала Регина. — А я от Лары Хижанской. Можно?

И протянула конфеты.

Девушка широко раскрыла огромные, чуть выпуклые глаза, всплеснула руками и заулыбалась по-настоящему, прямо засветилась вся.

-От Лары?! Ой, как здорово! Здравствуйте. Ну, какие конфеты, что вы, зачем? Спасибо большое. Я сейчас чайник поставлю, будем чай пить! Как там Лара?

Она убежала за занавеску ставить чайник, разрешив Регине пользоваться и оверлоком, и всем, чем ее душа пожелает.

"Лара Хижанская" — повторила про себя Регина. Вот, теперь она и фамилию знает. А толку?..

Втиснувшись в самый уголок, между двумя столами, она оказалась перед неизвестным швейным агрегатом, на котором торчали целых четыре катушки с нитками. Вид агрегата внушал опасения.

-А с чего ты вообще решила, что надо ушивать это платье? Давай оставим как есть. Надо — сами ушьют.

-Нет уж, сделаем все, чтобы комар носа не подточил. Не волнуйся, я все размеры определяю на глаз и совершенно точно. Ошибки не будет.

-Ну, давай эту девочку попросим, пусть она сделает!

-Да брось ты. Тут на пять минут работы, не больше. Нет, сюда руку не клади. И вообще, прошу тебя, расслабься и не мешай, работа тонкая. Спокойно, спокойно, вот сюда ткань, под иголочку. Так, где булавки? Ага, вот булавки. Ну, поехали.

-Может, наметаем сначала?

Лара возмутилась:

-Еще не хватало, возиться с такой ерундой! Повторяю, расслабься и не мешай!

Действительно, в пять минут уложились. Только Регина вся взмокла от напряжения. Думала — ну вот, сейчас вильнет в сторону эта иголка, вооруженная острейшим ножичком, и хана платью за сколько-то там долларов или марок, платью, которое послано ей как чудесное избавление.

-Все, — усмехнулась Лара. — И чего ты так переживаешь, спрашивается, вспотела даже? Правда, я тоже разочек заволновалась. Руки у тебя, подруга, как крюки.

-Какие есть, и они мои. Скажи спасибо и за такие.

-Спасибо, — тут же отозвалась Лара серьезно, и Регине опять захотелось мучительно глубоко, не за себя, вздохнуть, но она удержалась. — Действительно, спасибо. Ты не думай, я же понимаю, каково тебе. Ты только поверь, что мне не лучше. Мне, может быть, даже хуже, подруга. Ты только помоги мне немножко, а я буду помогать тебе, изо всех сил буду помогать, хорошо?

Регина сложила платье.

-Чай готов! — пропела Дюймовочка. — Сейчас будем пить. Может быть, вам помочь?

-Нет, Светик, спасибо, у меня уже все готово.

Значит, Дюймовочку зовут Светик.

И тут опять затренькал колокольчик, и в ателье ввалился молодой мужик, плотный и коротко стриженный. В руке он держал торт в картонной коробке, перевязанной бечевкой.

-Светка, встречай! — крикнул он довольно, и водрузил коробку на стол, но тут взгляд его споткнулся об Регину, и он доброжелательно кивнул:

-Занята? Да ничего, я подожду. Вы не спешите.

И, не дожидаясь приглашения, уселся в кресло и входа. Как свой человек.

Все нормально — к девушке пришел ее друг. И человек вполне симпатичный, и одет со вкусом, дорого к тому же — куртка из тонкой мягкой кожи, меховые ботинки в тон куртке, и перчатки меховые того же цвета. Однако Регина почувствовала, как в душе у нее заскребли кошки, и захотелось выдернуть этого симпатичного мужика из кресла и выгнать вон вместе с его тортом. Опять, что ли, Лара дает о себе знать?

Света объяснила:

-Это не клиентка! Это Регина, подруга Лары Хижанской. Она от нее привет привезла!

-А-а, вот оно что! — заинтересовался мужик. — Ну, и как ей там живется, в капиталистическом раю?

-Это нечестно! — Регина уселась в кресло напротив и внимательно посмотрела на мужика. — Меня вам представили, а вас мне — нет.

Это опять была Лара. Сама Регина вначале растерялась бы, а потом сказала бы, что не знает. И распрощалась бы поскорее.

-Извините! — он дурашливо поклонился. — Я Геннадий. Теперь вы все поняли?

-Очень приятно. А что я должна понять?

-Ну, я Гена. Гена Турка. Вы что, хотите сказать, что ничего обо мне не слышали?

-Ну, надо же, какая персона! Как можно было не услышать? — ехидно прокомментировала Лара в Регининых мыслях.

-Я никогда не слышала от Лары ни это имя, ни эту фамилию. Мне пора, извините, — это Регина, а скорее уж, Лара, сказала вслух.

Она встала и демонстративно повернулась к Гене Турке спиной, мило улыбнулась Свете.

Света кривила губы, как будто ей было очень смешно, а смеяться нельзя.

-Как же так, а чай? А конфеты с тортом? Мы и не поговорили совсем! Посидите хотя бы десять минут!

-Светик, спасибо большое, но никак не могу, — Регина покачала головой. — Мы еще увидимся, обязательно, тогда и поговорим!

-Обещаете?

-Конечно.

-И все же, мадам, как поживает фрейлейн Миллер? — не унимался Гена Турка.

-Сожалею, но я не знаю никакую Миллер.

-Это же девичья фамилия Лары. Вы не знаете? — удивилась Дюймовочка Света.

-Нет, я не знаю ее девичью фамилию. По-моему, она неплохо поживает. Мне сразу показалось, что они с Герхардом очень друг другу подходят.

-Подходят, значит? — Турка почему-то встал и положил руки в карманы.

-А вы, случайно, не портниха? — затараторила Света. — А мы как раз ищем мастера. Хозяйка все вспоминает Лару, говорит, что другой такой у нас не будет. Но если вы портниха, и скажете, что подруга Лары, она вас возьмет. У нас неплохая зарплата, правда, неплохая.

Было очевидно, что девочка мелет чушь — такой неуклюжий отвлекающий маневр.

-Нет, что вы, какая же я портниха?

-Да? А мне показалось, что вы ... опытная...

При этом она плечом заслонила Турку от Регины. Хотя тот и не пытался надвигаться, он просто стоял с усмешкой на губах.

-Подходят, значит, да? — повторил он. — Посмотрел бы я на гуся германского, который ей подходит. Доходяга этот Женя Хижанский ей точно не подходил.

Лара, точнее, Регина, даже бровью не повела. Она улыбнулась.

-Это, знаете ли, дело вкуса! — сказала она. — Так значит, я могу передать Ларе привет от господина Турки?

Света опять прыснула и внесла поправку:

-От господина Турчинова! От Гены, в общем, она поймет! Понимаете, Турка — это его, э, прозвище!

Гена кивнул милостиво.

-Передайте. Только не от Гены. Так и скажите — привет от господина Турчинова. А Гена для нее был, да весь вышел. Все, мадам! — он дурашливо поклонился Регине и распахнул дверь, давая понять, что та может убираться восвояси.

-Ген, ну что ты, Ген, — расстроилась Света, у нее даже глаза налились слезами.

-Вот скотина невоспитанная! — весело прокомментировала Лара.

Именно так — без обиды, пожурила просто, и добавила:

-Но ты, подруга, на него не обижайся, он, в принципе, ничего.

Регина подумала про себя, что только этого не хватало, обижаться на разных Турок, до которых ей нет ровно никакого дела.

Лара скомандовала:

-А мы — быстро в школу! А то еще опоздаем, чего доброго! Не люблю опаздывать!

Все прошло гладко. "Норковая мамаша" тщательно осмотрела платье, чуть не понюхала его, и взяла. При этом она то и дело косилась на Регину, но это была всего лишь Регина. Лара, или как ее там, сидела тихо. А Регина вдруг поняла, что надо сделать. Есть ведь на свете районный психдиспансер. Они с Ваней даже заходили туда, в прошлом году, брать справку, что тот "на учете не состоит" — Ваня тогда переоформлял себе права. Так вот, в этом учреждении, наверное, не только на учет ставят, там и помочь могут.

Под кабинетом участкового психотерапевта сидело человек пять. Один из них, небритый мужик в драном пальто, монотонно раскачивался туда-сюда, как маятник. Регина присела на скамью в сторонке. Вот и все. Докатилась. Теперь ей не дадут справку, что она "не состоит".

Хотя, кому нужна эта справка?! Всю жизнь не была нужна, и дальше, наверное, не понадобится. Пусть только помогут.

Регина сидела долго, и по мере того, как бежала стрелка по циферблату часиков, ей становилось все хуже и хуже.

-Совсем ты, видно, подруга, меня доконать решила, — грустно так сказала, наконец, Лара. — Я обещала тебе — поговорим, но не здесь же. Ну, что я тебе плохого сделала, а? Наоборот, из кожи лезу, помогаю. А ты, тоже мне, придумала... Во-он на того типа посмотри. Классная компания, правда?

-Ну и ладно, — ответила Регина. — Я всю жизнь была нормальной, и дальше хочу... Мне сына воспитывать надо.

-Надо, — согласилась Лара. — А ты приходишь с работы совершенно чокнутая, и кричишь на него. А у мальчика, между прочим, переходный возраст. Муж тебя только мамашей и зовет...

-Ничего подобного, не только. И это все тебя не касается.

-Я просто искренне не понимаю, как можно звать женщину мамашей, и иметь с ней при этом несыновние, так сказать, отношения. Слушай, а ведь он у тебя ничего мужик! На вид, по крайней мере, вполне.

-Повторяю, заткнись.

Мимо прошла санитарочка со шваброй и сочувственно взглянула на прилично одетую женщину, которая сидела в обнимку с грязным пластиковым чемоданом и что-то эмоционально бурчала себе под нос.

-Ну, хорошо, — терпеливо сказала Лара. — Успокойся. Давай рассуждать логически. Здесь кого лечат? Больных. Которые, так скажем, принимают за реальность собственные иллюзии. Но ты ведь поняла уже, что я — не иллюзия. Я только что ради тебя пожертвовала своим вполне реальным платьем, которое мне подарил мой вполне реальный муж. Поэтому никакой врач не поможет тебе от меня избавиться. Я скоро сама уйду. Ты меня слушаешь?

-А что мне остается? — съязвила Регина.

А эта Лара, кто бы она ни была, пожалуй, права. Не надо было сюда приезжать. Может, не так уж все и страшно.

-Пойдем отсюда, — попросила Лара. — Пожалуйста.

Регина посмотрела еще раз на "маятникового" пациента, который продолжал раскачиваться, и, подхватив чемодан, поспешила к выходу.

-Ну вот, наконец-то! Умница! — обрадовалась Лара. — Пойдем домой, а?

На улице темнело, на часиках — уже почти пять. А ведь к часу Регина должна была вернуться на работу. Но она забыла. Подумать только, про то, что надо идти на работу — забыла. И, что интересно, совесть ее не мучила, и на тот факт, что Василий Иваныч озадачен и, наверное, рассержен, ей совершенно наплевать. Не до того совсем.

Регина шла очень медленно. Шла и думала — что же делать-то? А делать что-то было нужно. Ведь эта Лара, которая расположилась в ее сознании — это ненормально, грешно, и опасно, наконец! Мало ли что захочет выкинуть эта Лара, а Регина не сумеет помешать? И откуда это взялось? И, главное, зачем? Она говорит — ей надо помочь. В чем помочь?

Регине вспомнились вдруг читанные в газетах страшные истории про то, как голоса приказывали убить, и приходилось убивать. Это, кажется, называлось одержимость. Она — одержимая?!

Регина любила публикации в прессе о вещах таинственных и непонятных, и уголовную хронику она тоже читала. Если попадалось что-то страшное и непонятное, Иван сердился и отнимал газету, говорил, что нечего забивать себе голову всякой ерундой. Вот, пожалуйста, ерунда! Что делать?..

Днем, при солнечном свете, было проще, а сейчас, в темноте, стало совсем страшно. Люди, толпы людей сновали мимо, заскакивали в автобусы и маршрутные такси, выбирались оттуда, иногда Регину задевали — она мешала, потому что шла медленно. И еще этот чемодан. Выбросить, что ли, чемодан? Может быть, она его выбросит, и все наладится? Но она крепче сжимала шершавую ручку, и шла дальше.

Сколько же все-таки людей! И никому нет дела до Регины. И хорошо, наверное, что нет. Потому что, если бы было дело, и кто-нибудь, к примеру, вон тот симпатичный мужчина с такими добрыми и умными глазами, остановится и спросит, чем помочь. И Регина расскажет ему все-все про Лару. Что он сделает? Только один вид помощи может прийти в голову нормальному человеку — взять Регину да руку и отвести ее туда, откуда она только что ушла. Или, еще лучше — неотложку психиатрическую вызвать. Других вариантов нет.

Рассказать Веронике? Она, пожалуй, легко поможет ей найти хорошего частного психотерапевта. И даже денег одолжит, чтобы ему заплатить. Тогда ее, хотя бы, на учет не поставят. Но...

Да когда она рассказывала что-нибудь Веронике?!

Тогда уж лучше — Виталику. Скорее он, не Вероника, может организовать ей хорошего врача. Но...

Как же не хочется говорить об этом с Виталиком!

Родителям и подавно нельзя говорить. У мамы сначала разыграется мигрень, потом она примется советоваться со старыми подругами, добрая половина который разбирается во всем, и даже больше, а у второй половины есть полезные знакомые или знакомые их знакомых. В результате проблема разрастется, как снежный ком, и справляться с ней придется опять же Регине. И это останется в памяти знакомых и знакомых их знакомых на долгие годы. Нет, спасибо, не надо.

Ване рассказать? Его первую реакцию она вообще не могла себе представить. Конечно, он не поверит. Он попробует отшутиться. Но они поговорят, и она ему объяснит, в конце концов, и он поверит и будет потрясен. Он и испугается, и пожалеет ее, это точно, и тоже, в конце концов, захочет повести к врачу.

В общем, нет на свете людей, которым можно поплакаться в жилетку без ненужных последствий. Придется самой разбираться.

Где-то монахи есть, которые лечат одержимых, Регина про них тоже читала. И там еще написано, что дело это трудное — одержимых лечить, не все могут. Так что здесь тоже профилактика — на первом месте. Да только чем же это она, Регина Дымова, так провинилась? Ничем, вроде. Живет, как все люди.

Кстати, она — одержимая, или все-таки нет? Как вот это все хоть называется?

Впереди, между домами, как раз показались подсвеченные снизу купола церкви. Зайти? А дальше что?

-Куда мы идем? — спросила Лара. — Мы уже два автобуса пропустили. Может, такси?

Регина остановилась, замерла посреди улицы.

Лара удивилась:

-Ну, чего ты, в самом деле? Слушай, а купи чего-нибудь сладенького, пожевать. Давай шоколадку с орешками, а?

То есть, Лара не знает, о чем сейчас думает Регина?

Регина спросила:

-Ты знаешь, о чем я думаю?

Помолчав, Лара спросила нетерпеливо:

-И о чем же?

-Ты разве не догадываешься?

-Нет, представь себе. Я только чувствую, что у тебя настроение — ниже уровня моря. Может быть, хватит уже хандрить, а? — тут Регине почудились какие-то жалобные нотки. — Перестань. Вот увидишь, как все будет здорово.

Дольше Регина действовала по наитию. Она ступила на дорогу, а машина как раз вывернула из-за угла. Вместо того, чтобы машину пропустить, Регина побежала ей навстречу, всего несколько шагов, а потом резко отступила в сторону, так, что машина промчалась мимо и остановилась, завизжав тормозами. Водитель высунулся в дверь и обругал ее длинно и непечатно.

-Извините! — крикнула ему Регина.

Он еще что-то добавил, хлопнул дверью и медленно поехал дальше. Регине его было жаль, и в то же время она ощутила жгучую радость. Да, она была рада, просто счастлива! Потому что где-то в глубине ее свился тугой кубок ужаса, но это был не ее ужас. Сама она, напротив, была спокойна. То, что хотелось выяснить, было важнее какого-то там страха.

Это Лара испугалась. В этом-то и было все дело — Лара испугалась! Но она ничего не сделала, чтобы Регину остановить. Она беспомощна, Лара, она ничего не может, если Регина не позволит. Это сейчас было самое главное.

Регина перешла дорогу и направилась к церкви.

-Это что за фокусы, подруга? — подала голос Лара. — Тебе что, жить надоело?

Наоборот, жить еще как хотелось.

-Испугалась? — усмехнулась она. — А почему не помешала?

-Не помешала что, под машину кидаться? А каким образом? Я не могу управлять твоим телом! И я не хочу ... еще раз... поняла?!

-Поняла, — отозвалась Регина. — Извини. Ты что, уже попадала под машину?

-Да!

-Прости.

-Нет, точнее, я за рулем сидела, и в столб врезалась, понятно? Но это почти так же хреново, можешь мне поверить.

-А почему ты не знаешь, о чем я думаю?

-Ничего себе вопрос. А почему я должна это знать? Пойми, наконец — я не читаю твоих мыслей, ты не читаешь моих, но мы можем разговаривать — я с тобой, ты со мной.

-Когда разговариваешь ты, это слышу я одна. Я же, чтобы ты слышала, должна говорить вслух. Почему?

-Не знаю. Я, если хочешь знать, в этой механике разбираюсь не больше твоего.

-Ты можешь делать что-то против моей воли? — решилась спросить Регина.

-Нет! — выкрикнула Лара в ее мыслях так громко, что Регина поежилась. — Я пробовала. Это правда, не могу. Абсолютно ничего. Только с твоего разрешения. Ты в этом хотела убедиться, ненормальная? Что, не могла просто спросить?

Регина хмыкнула в ответ. Она тем временем поднималась по широкой лестнице к церковным дверям. У входа, как положено, перекрестилась, немного неуверенно, потому что нечасто ей приходилось делать это на улице, у всех на виду.

Внутри церкви было людно — шла вечерняя служба. Пел хор. Никто при появлении Регины не стал икать и кашлять. Что ж, уже это радует. Хотя, кто его знает, может, и на сей счет книжки врут?

Она купила свечку у бабули в белом платочке, которая продавала в углу свечи и иконы, попросила:

-Подскажите, пожалуйста, где поставить свечку...

Как спросить? Она растерялась и брякнула первое, что в голову пришло:

-...за здравие? Вон там, в углу — можно?

-Всюду, дочка, можно! — кивнула бабуля. — Господь не в том углу, и не в этом, он всюду! Куда хочешь, ставь! Только за упокой — во-он туда, а за здравие — куда хочешь!

Регина поблагодарила и поспешно отошла, остановилась у сурового лика богородицы со скорбными глазами. Злосчастный чемодан мешал, и Регина пристроила его в ногах.

Лара? Лара молчала, но была здесь, рядом, как будто дышала в затылок. Регина зажгла свечу. Молиться она не умела.

-Помоги мне, пожалуйста! — прошептала она, глядя на икону. — Пожалуйста, не оставляй меня, помоги!

Своими словами, наверное, тоже можно. Главное — как...

И на мгновение ей показалось, что скорбные глаза смягчились.

-Да, и мне тоже, пожалуйста, — вдруг, всхлипнув, повторила за ней Лара.

Ничего себе.

Помолчав немного, прислушиваясь к пению хора и одновременно пытаясь ощутить в себе Лару — чего-то еще от нее ждать, — Регина спросила еле слышно:

-Послушай, может за тебя... туда свечку поставить? — она показала на распятие, к подножию которого ставили свечки "за упокой".

Сказала, и испугалась.

-Что? А ... Нет, — буркнула Лара. — Я еще жива.

-Вот как? — Регину это почему-то очень обрадовало.

И она спросила, по-прежнему шепча еле слышно:

-Послушай, а чего тебе от меня надо? В чем тебе нужно помочь, чтобы ты ушла?

Лара тут же ответила:

-Просто поговорить. Ты поговоришь с одним человеком от моего имени. Вот и все. Могу сказать точнее — поговорить надо с Женей, моим бывшим мужем. Он спокойный, интеллигентный, и вообще, хороший, так что тебе не будет трудно.

-Когда?

-Как только удастся, так сразу. У меня мало времени, подруга.

Это тоже было чрезвычайно приятное сообщение.

-Еще вот что, — сказала Регина. — Обещай мне прямо здесь и сейчас, что ты не заставишь меня делать ничего ... такого...

Она хоть и успокоилась немного, но все же до конца Ларе не поверила — читанные страшные истории крепко сидели в памяти.

-Такого — чего? — удивилась Лара, и неуверенно засмеялась.

-Поняла. Страшного, ужасного, грешного. Ну, конечно. Обещаю. Как это сказать? Клянусь, подруга, что не подтолкну тебя ни к чему, что уведет тебя с пути истинного, а тем паче погубит твою бессмертную душу. Аминь. Так хорошо?

-Вполне, — согласилась Регина.

-А вообще-то, тут все просто, — сказала Лара. — Ты Библию читала когда-нибудь? Хотя бы что такое грех, знаешь?

Регина не читала, и знала смутно. Мама всю жизнь была уверена, что нельзя работать по церковным праздникам, это у них в доме грехом и считалось, а Регину всегда несказанно удивляло. Действительно, стирать или шить — грех, телевизор смотреть — можно. Ну не бессмыслица ли?

Да и откуда бы и Регине и маме "читать и знать", если у обоих были сначала советский детский сад, потом октябрятское и пионерское детство, далее комсомольская юность, а папа Регины, как и оба ее дедушки, состояли в партии. Ну, нельзя было иметь какую-то должность и при этом не состоять! Зато и маму, как позднее Регину с Вероникой, крестили, тайком так, потихоньку, а по праздникам они не стирали и не шили. Вот.

-Ты почему молчишь?

-Я тебя слушаю, продолжай, пожалуйста.

-Библию ты не читала, а это, между прочим, инструкция к созданию под названием человек! Там все есть! Вот, например, заповеди такие — не убий, не прелюбодействуй, возлюби ближнего, как самого себя, и далее по списку. Что это значит? Если я не темная сущность, я никогда не попрошу тебя никого убить, к примеру, даже во имя великой цели вселенского масштаба! Потому что человек ни ради чего убивать не должен, жизнь и смерть — это не его юрисдикция. Это, если нужно, будет сделано без него, понимаешь? Если бы я тебя о таком попросила, это верный признак, что меня надо не слушаться, а уничтожать. Изгнать как-нибудь!

-Юрисдикция?.. — Регина слабо усмехнулась.

-Ты будешь к словам придираться?

-Нет, извини. Суть я уловила.

-Подруга, я просто прошу помочь. Только прошу. Мне надо исправить мои ошибки. Если ты откажешься — это твое право, наверное, только тогда я не знаю, как мне быть, и что со мной будет, и когда я смогу уйти. Правда, не знаю.

-Ну, хорошо, — вздохнула Регина. — Пошли отсюда.

Потому что болтать с Ларой, глядя на лик богоматери, ей показалось, как бы, непочтительно по отношению к богоматери. Она уже немного успокоилась, пока этого хватит.

Она еще раз перекрестилась, посмотрела на икону, и вышла из церкви. Стоя на крыльце, с удовольствием вздохнула — теперь дышалось легче. Вроде бы ничего. Кажется, она справится.

-Откуда ты все это знаешь? У тебя семья верующая, да? — спросила она у Лары.

-Ничуть, — охотно ответила та. — Такая же, как у тебя. Кое-что муж объяснял. Вот его всему учили. Его мамаша заставляла в кирху ходить, даже когда он был буйным подростком, — тут в ее голосе послышалась, помимо легкой усмешки, некоторая грусть, сожаление, и еще гордость, может быть — за этого неизвестного мужа.

-Я никогда раньше не была в таких церквах, как эта, — сказала Лара. — Я же лютеранка. Была с мамой в кирхе несколько раз, — ее голос дрогнул.

Вот оно как, значит...

-Ну что, мать, в школу хорошо сходила? — поинтересовался Ваня, впустив ее в квартиру и весело переглядываясь с Сережкой.

Не похоже, чтобы оба они о чем-то переживали.

-Нормально, — буркнула Регина.

-А платье? — спросил Сережка.

-И платье нормально. Все, забыли про платье. Только попробуй еще кого-нибудь приклей!

-Я понял, мам, — Сережка расплылся в довольной улыбке.

А Регина упала на стул и банально разревелась, размазывая слезы по лицу. Потому что — накопилось.

Она справится, да, конечно. Решила же — справится. Но просто поплакать хочется!

Иван несказанно удивился, и тоже разволновался. Он вытолкал за дверь упиравшегося Сережку, и принялся бестолково утешать Регину, гладить по голове и плечам, плеснул воды в чашку, но она не хотела ее пить. Давясь, выпила — он почти заставил. От воды действительно стало лучше.

Муж сел напротив и заглянул ей в глаза.

-Ринка! Ты что?

-Я ничего, Вань. Ты извини, пожалуйста. Я, правда, ничего.

Ладонь у него была твердая и чуть шершавая. У него всегда были такие ладони, и ей это нравилось. Раньше нравилось. Она так давно не думала о том, какие у него ладони, и нравятся они ей, или нет! Еще у него были жесткие и курчавые волосы, как только они чуть отрастали после стрижки, он становился лохматым. Вот и сейчас он был лохматым.

Ну, как ему объяснить?

Вообще, она могла бы сказать: так много всего хочется, и так мало получается. Раньше казалось, что все еще впереди. А теперь — ей скоро сорок, через каких-нибудь несколько лет, и ясно, что дальше тоже ничего не будет. А жить так хочется, прямо сейчас...

Это она могла бы сказать ему, например, позавчера. А сегодня все уже неважно. Потому что сегодня у нее напасть куда серьезней — Лара, будь она неладна!

Он присел на корточки и обхватил широкой ладонью ее ступню, ласково погладил пальцами, так, что где-то внутри у нее стало тепло.

-Нам премию обещают на будущей неделе. Вот и потрать ее, порадуйся жизни.

-Тогда купим мне мобильник. Неудобно без телефона. Я уже выбрала, он простенький, но симпатичный.

Свой старый мобильник она не так давно разбила, уронила нечаянно, и теперь, действительно, было неудобно. Он тут же согласился:

-Как хочешь... — и добавил, хитро улыбаясь щекотно водя пальцем по ее пятке, — Ринка, я все удивляюсь, какие у тебя ножки маленькие. Как, имея такие ножки, можно удержать равновесие?

У ее ножек был верный тридцать шестой размер — против его сорок четвертого.

-Ну, что ты глупости говоришь? — хмыкнула она, запуская пальцы в его шевелюру, последний раз шмыгнула носом и улыбнулась.

-Ты голодная? — обрадовано спросил Иван, вставая. — У нас есть жареная картошка.

-Хочу очень!

И пусть кто-нибудь сейчас докажет, что этот злосчастный поход в школу с Ларой, ее платьем и прочей дребеденью ей, Регине, не приснился. Такое и может только присниться. Вот и ладно.

-Вкусно как. Нет, погоди, я есть хочу! — возмутилась она, когда Ваня нашел губами ямочку на ее затылке.

-Мешаю?

-Конечно!

-А давай я тебе помешаю немножко? Я ухожу скоро...

Она бросила вилку.

-Опять? Ты же только после ночной!

-Корсаков попросил поменяться. Да это и хорошо, — прошептал он, трогая губами ее ухо. — Работы там нет никакой, я а одну штучку делать начал! Потом тебе покажу!

-Какую штучку? Нет, Вань, погоди, Сережа ведь дома!

-Да нету его дома! Пошел в Вовке на второй этаж физику делать. Не слышала, как дверь хлопнула?..

-Физику делать?..

-Ну, это так называется...

-Они на компьютере будут играть до ночи!

-Ну, пусть поиграют...

И Регина перестала сопротивляться. Очень быстро они добрались до спальни, сдернули покрывало с кровати. Она еще вывернулась на секунду из его рук и погасила свет, и решительно замотала головой, когда он попытался включить его обратно. И он согласился, не стал включать.

Его знакомый запах, знакомые губы, руки — все знакомое и родное. Ей даже все равно было, что именно он делает, лишь бы прижиматься к нему всем телом, согреваться его теплом, и вдыхать его запах — это было так хорошо. Это было даже слишком хорошо. Это успокаивало.

Потом она быстро завернула ему бутерброды — перекусить, а он тем временем выпил кружку кофе. Утром они бы пили кофе вместе, но по вечерам Регина кофе не пила, иначе могла не уснуть. Приятно было двигаться по кухне, так, чтобы прикасаться к нему между делом, потереться об него щекой, Иван, немного удивленный, тоже ловил ее то за плечи, то за талию, обжигался кофе, который был слишком горячий и крепкий, и все вместе это было здорово.

Уже в прихожей, обув сапоги и натянув куртку, и даже открыв дверь, Иван вдруг вспомнил:

-Слышь, мать, если Михалыч вдруг позвонит...

-Что? — словно опомнившись, Регина подняла голову.

Это что такое? А где же "Ринка"? Пора, что ли, возвращаться на грешную землю?

-Вот я и говорю тебе, что, — буркнул он чуть раздраженно, потому что посмотрел на часы и заторопился. — Слушай внимательно и запоминай...

Регина не слушала внимательно. Она вообще не слушала. Она нашарила за спиной телефонный справочник, взяла его обеими руками...

Раньше она просто проглотила бы свое неудовольствие. Всегда так делала. Никогда раньше она не совершала ничего такого грубого, импульсивного, о чем потом бы жалела. Ну, характер такой, что поделаешь!

Иван не стал продолжать, он удивленно следил за ее действиями — что же она собирается делать со справочником?

Ну, что с этой не в меру толстой, и тем не менее, страшно бестолковой книженцией можно было сделать? Конечно, она, книженция, полетела, приблизительно туда, где была Иванова голова. Только приблизительно — точность броска у Регины была совсем некудышняя.

Он поймал книгу одной рукой, аккуратно положил на тумбочку, посмотрел на Регину, и молча вышел. Уже за дверью — ненадолго застыл в недоумении. Просто его жена еще никогда не кидалась телефонными справочниками. Особенно после того, как только что чуть не мурлыкала, как довольная кошка...

Это что?..

Он достал из кармана пачку сигарет, выудил одну и закурил ее прямо тут, на лестнице, посмотрел на свою дверь, и поспешил вниз.

Он, вообще-то, бросал курить, постепенно, ежедневно сокращая количество выкуриваемых сигарет, и теперь ему требовалось не более пары штук в день. Да, собственно, он уже и одной мог обходиться — после завтрака, или вообще мог не курить. Просто тянул, потому что эти одна или две сигареты в теперь доставляли большее удовольствие, чем когда-то две пачки в день. Бросить курить решительно, одним махом, Иван когда-то тоже пытался, но не смог. И дело было не в силе воли, силы воли у него как раз хватило. Воспротивился сам Иванов организм. Спустя сутки с небольшим после полного воздержания от сигарет с ним случился самый настоящий сердечный приступ, да еще с обмороком, ознобом и дрожанием в конечностях, и все это на глазах у Регины и Сережки, потому что день был выходной. Конечно, перепуганная Регина вызвала "скорую".

-Слышь, мужик, с тобой что такое? Ну, что с тобой приключилось, а? — проникновенно спросил усталый и терпеливый врач после короткого осмотра и дежурных вопросов, на которые торопливо ответила Регина.

-Он курить бросил, — догадался объяснить Сережка.

Сам Иван как раз не догадался объяснить.

-Да? И сколько не курит, второй день? Вот мученик, — доктор усмехнулся. — Так закури. На! Это тебе такая медицинская помощь! — он достал из кармана и протянул ему свою пачку, и даже зажигалку поднес.

-Вы, пожалуйста, форточку откройте только! — попросил он Регину.

Полегчало Ивану почти моментально.

-Постепенно надо! — объяснил доктор, усмехаясь, на прощанье. — Начинал же, небось, постепенно, не сразу пачку в день смолить начал? Вот и отучайся тоже постепенно!

В тот же день Иван сказал Сережке:

-Узнаю, что начал курить — шею сверну! Всем скажу, что так и было.

Регина называла это дурацким юмором.

-Хорошо, пап! — жизнерадостно согласился сын. — Ты не узнаешь, честное слово. Я приму меры.

Шутки шутками, но, похоже, Сережка курить пока не собирался. Хоть отрицательный отцовский опыт не пропадал зря. А сам Иван только через год решился "отучаться постепенно", и вот, дошел безо всяких проблем до двух штук в сутки. Зато теперь курить хотелось неимоверно. Вот, только что курил, а все равно хотелось.

Поджидая автобус, Иван, не торопясь, выкурил вторую сигарету, потом выудил из кармана смятую пачку, в которой еще что-то болталось и шелестело, и бросил ее в урну, не глядя.

Бомж, который сидел на лавочке, пристроив в ногах авоську с пустыми пивными бутылками, неторопливо встал, не выпуская авоськи, пошаркал к урне, достал пачку и положил в карман. Еще он укоризненно покачал головой, поглядев прямо в глаза Ивану. Тот засмеялся и отвернулся.

И как старикан понял, что пачка не пустая? Нутром почуял?

А когда его собственная, привычная такая, любимая жена иногда сходит с ума, бесится из-за ерунды и даже швыряется книгами — это что такое? Это куда?..

Телефон в кармане затрясся, Иван достал его, поднес к уху. Это Локтев звонил, старый приятель отца.

-Иван Константиныч? Ты заходи, будет время. Я тебе чертежи принес, какие обещал...

Он звал его по отчеству — смешно! Когда Иван пацаном был, это было шуткой, да так и осталось. Отца Иван не помнил, не было у него никогда отца, а Локтев вот был. Когда-то еще в школе пришел к ним на урок сухонький мужичок и интересно рассказывал про клады, который находят на затонувших кораблях. Даже фильм им показал, про клады. Классная представила его как историка и интересного человека. А потом интересный человек подошел к Ивану и сказал:

-Так ты, значит, сын Кости Дымова? Похож. Ну, здравствуй...

Локтев, и правда, был историком, и интересным человеком, разумеется, а работал он в антикварном магазине. Иван частенько к нему наведывался. Локтев был для Ивана особым человеком, потому что вернул ему отца. Он, как мог, объяснил ему все. Раньше Ивану никто этого не объяснял.

Локтев ему сказал:

-Понимаешь, твой отец был неправ, и с твоей мамой, и вообще. Ты его прости, пожалуйста, и все. Даже очень хорошие люди ошибаются, и просто поступают плохо, а потом раскаиваются в этом. Бывает, нужно время, и чтобы что-то понять и исправить. Костя знал, что неправ, он жалел об этом. Просто он не успел, потому что умер...

У мамы не было ни одной отцовской фотографии — яркий признак того, что отец был неправ. Фотографию отца Иван получил от Локтева. Он прятал ее от мамы.

А Регина медленно подошла к двери, потрогала зачем-то замок, потом взяла справочник, подержала в руках. Она ощущала запоздалое раскаяние, но не очень сильное. Куда сильнее был откуда-то взявшийся праведный гнев и даже мрачноватое моральное удовлетворение. Эта самая Лара права! Права, права...

Слезы опять покатились по щекам, Регина принялась вытирать их ладонями. Что же с ней творится, скажите на милость?

Ваня стал называть ее мамой, когда родился Сережка. Многие мужья так делают. Да почти все. Почему-то раньше это не раздражало. Но Лара все-таки права. Свое имя слышать куда приятнее.

Регина погладила корешок книги, положила ее на место. И тут она услышала, Лару. Легка на помине.

-Ну, что ты, подруга, в самом деле, а? Это нерезультативно! — Сказала Лара укоризненно

-Как?

-Результат, говорю, нулевой! Так ведь с мужиками нельзя! Ну, что это было? Голый выброс эмоций, не содержащий абсолютно никакой полезной информации! Он ведь и за сто лет не догадается, что именно тебе было нужно! Об этом надо было просто сказать! Причем обязательно конкретно, в доступной форме! А ты — ну, смешная, честное слово!

-А ты такая грамотная! — вскипела Регина. — Слушай, а пошла ты!..

-Да брось, успокойся!

-Это ты успокойся! Ты — мой глюк, вот и сиди тихо! Я от тебя устала! Я тебя не помню, не знаю, и не хочу слышать!

И Лара тут же замолчала. Регина походила по кухне, прислушиваясь — все тихо. В ней бродили только ее собственные эмоции, и ее, опять же собственные, мысли. Впереди еще практически весь вечер, значит, надо занять себя каким-нибудь делом, а потом свалиться от усталости и сразу уснуть.

Регина выволокла из кладовки корзину с неглаженным бельем, раскрыла доску, воткнула в розетку утюг. И телевизор включила, конечно. Вот теперь порядок. Теперь она, по крайней мере, белье погладит.

Какая замечательная вещь — неглаженое белье! Его всегда полно!

Их было две сестры — Регина и Вероника. Регина — старшая, Вероника — младше на три года. Они были очень разные, такое бывает — сестры, и разные. Нет, какое-то сходство между ними находили, хотя сама Регина в зеркале его как раз не видела. Во-первых, она была самая обыкновенная, а вот Вероника — красавица. Вероника всегда была красавицей, еще когда она сидела в коляске, все говорили маме — какой очаровательный ребенок! Надо же! Потом то же самое было в детском садике, потом в школе. И постоянно неподалеку от Вероники имелся кто-то, отчаянно в нее влюбленный — вначале товарищ по песочнице, потом мальчик из детсадовской группы, потом мальчик из параллельного класса. В старших классах таких мальчиков было несколько, не говоря уже про институт, в который Вероника поступила с первой же попытки. Регина, когда поступала, срезалась на истории, на бесконечных съездах партии, и пошла в техникум.

Еще Вероника была талантливой. Она прекрасно рисовала и играла на пианино, причем с удовольствием, заставлять не требовалось. Ну, почти не требовалось. А Регина хорошо рисовать никогда не умела, и способностей к музыке у нее не было никаких. Точнее, музыкальный слух у нее тоже вроде имелся, но вот желание мучиться за фортепьяно отсутствовало напрочь. Она просто убегала, а однажды даже порезала себе палец, специально.

Тогда у мамы было много хлопот с маленькой Вероникой, и от Регины быстро отстали, к ее огромному удовольствию. Зато за Веронику позднее взялись основательно. Как же? В доме стоит прекрасное старое пианино, еще дореволюционное, еще бабушкино! Историю этого пианино — откуда взялось, как сохранилось во время войны — всегда рассказывали гостям. Больших денег стоит, если продать. Но мама ни за что не стала бы продавать пианино, потому что бабушкино, с историей, и на нем непременно должны были играть ее дочери -культурная преемственность поколений.

Мама тогда по какой-то сложной рекомендации пригласила преподавателя, старенького музыканта Валентина Петровича. Тот был просто в восторге от пианино. После занятий с Вероникой он всегда немножко играл. Регине слушать его игру очень нравилось, эта музыка была как живая, а еще он иногда объяснял, про что играет, и было весело и интересно.

Валентин Петрович заметил интерес старшей девочки, удивился, почему с ней не занимаются, и даже сделал попытку усадить ее за инструмент. Но Регина еще помнила, что это такое — учиться музыке. Вместо того, чтобы бегать и играть, приходится извлекать неприятную какофонию из черно-белых клавиш, и учительница все время недовольна. И она отказалась наотрез, опять убежала. И мать махнула рукой — ах, оставьте! Мы уже столько раз пробовали! Потом, через много лет, Регина жалела. Может быть, с Валентином Петровичем все было бы по-другому. Ах, если бы такие мудрые мысли кому-нибудь приходили в голову вовремя!

Валентин Петрович научил играть только Веронику, а Регине он всегда очень по-доброму улыбался, и она радовалась, когда он приходил на занятия, и всегда была поблизости, чтобы слушать. Но слушала она только Валентина Петровича. Когда играла Вероника, она убегала.

Вообще, у Вероники было много талантов, которые открывались один за другим, постепенно. Она писала рассказы в толстых тетрадках, эти тетрадки до сих пор хранятся где-то у мамы. Потом, в старших классах, увлеклась фотографией, и фотографировала все, что можно, в холле школы даже устроили выставку. "Эта девочка — наша гордость!" — говорила директор школы. Регина к этому времени закончила эту же школу с двумя тройками, и техникум тоже уже заканчивала. И нигде она не была никакой гордостью. "Надо же, сестры, а такие разные!" — это тоже говорила директор. Ну и ладно. Разные, так разные.

Кстати, Иван тоже какое-то время ухаживал за Вероникой. Правда, совсем недолго. Вероника занималась в фотостудии, которая работала почему-то при ближайшем дворце спорта, Иван там вел секцию дзюдо.

Вероника тогда гордо показала им, то есть ей и маме, его фотографию — сама снимала.

-Симпатичный! — мельком оценила Регина.

А мама заволновалась.

-Какой взрослый! И чего в нем симпатичного? Дочка, сколько же ему лет? Он у вас тоже ... занимается? Или что?..

-Он тренер, мама. Дзюдоист.

-Кто, говоришь? Тренер? Но сколько же ему лет?!

-Не так уж много, — пожала плечами сестра. — Только что в армии отслужил. Да это фотография такая, мам. Не такой уж он и взрослый. Знаете, он так в меня влюблен!

-Тебе шестнадцать лет! — мама схватилась за сердце.

-Четыре или пять лет разницы — что в этом такого?

-Не в твоем возрасте!

-Не волнуйся, мам, он подождет, — заверила Вероника. — Он на все готов, он так и сказал. И потом, я еще не решила, нужен он мне, или нет. Так что, не бойтесь.

Регина и не боялась — сестренке палец в рот не клади. А вот мама переволновалась, как же — ее маленькая девочка, и дядя под два метра и после армии! Это все-таки не одноклассник, и подавно не мальчик из песочницы. И потом — тренер, спортсмен, после армии... Знаем мы этих спортсменов после армии! Что-то будет? Но все разрешилось к ее удовольствию.

-А ну его! — заявила Вероника некоторое время спустя. — Совсем не мой кадр. Так, пустое место.

-Это как? — усмехнулась Регина. — Смотри, ошибешься — будешь локти кусать. Говорила же — будет ждать, так в тебя влюблен. Такое на дороге не валяется!

Не потому она это сказала, что захотелось, к примеру, заступиться за Ивана — тогда она его совершенно никак не выделяла. И какое там "локти кусать", сестре было только шестнадцать, еще гулять и гулять. И "кадров" этих вокруг нее бродило столько — хоть сачком отлавливай. Нет, Регина просто хотела ее поддразнить.

-Это он будет кусать! — взвилась сестра, и объяснила: — Понимаешь, я хочу жить хорошо. Мне эта нищета — во где, — она выразительно повела рукой вокруг себя, а потом похлопала ею по горлу.

-Да? И что же ты собираешься делать?

-Я собираюсь выбрать себе мужа, тщательно взвесив все "за" и "против".

-Флаг тебе в руки! — развеселилась Регина.

Потому что — шестнадцать лет! Соплячка еще, а туда же.

-А ты-то о чем думаешь? — поинтересовалась Вероника ехидно. — Я еще ладно, а тебе-то уже давно пора подбирать себе серьезного жениха. Двадцатый год уже как-никак!

-Ты мне еще будешь морали читать, — Регина погрозила ей кулаком. — Мне мамы хватает.

Потому что мама что-то стала интересоваться, выспрашивать, как там, у старшей дочки, на личном фронте. Регине эти расспросы были — "хуже керосину", как говорит в одном мультике актер Евгений Леонов. Потому что — ну, какое маме дело? Вроде бы раньше не интересовалась, а теперь беспокоиться начала, как бы дочка в девках не засиделась? А тут ведь, между прочим, вопрос важный, какая может быть спешка?

А вообще, никак у нее было на личном фронте. Ничего серьезного. Регине хотелось большой любви, и чтобы жить долго и счастливо, и умереть в один день. Подходить к замужеству с практической точки зрения — нет, этого она не понимала. И как могла сестра в свои шестнадцать всерьез так рассуждать, она не понимала тоже. Просто, наверное, не влюблялась еще Вероника по настоящему, вот влюбится, и весь практицизм у нее разом из головы вылетит. Так тогда снисходительно подумала старшая сестра Регина.

Вероника собралась замуж в восемнадцать лет. А примерно за три месяца до этого события Регина встретила Ивана, случайно, на улице. Он толкнул ее, торопливо извинился, и вдруг воскликнул с неподдельной радостью:

-Регина, это вы? Привет!

Регина удивленно уставилась на него — не узнала. Ни с первого взгляда, ни со второго. Она никогда не стремилась запоминать сестриных ухажеров, тем более таких мимолетных. Но парень, высокий и крепкий — ей такие нравились — смотрел на нее синими глазами в окружении длиннющих ресниц, и смотрел так, будто встретил лучшего друга, которого давно не видел. Вдруг он озабоченно спросил:

-Послушайте, а у вас мелочи не найдется? Очень позвонить надо.

Регина усмехнулась и выхватила монетки из кармана куртки, высыпала ему в ладонь. И пошла своей дорогой. Шла и думала — а ведь, определенно, это кто-то знакомый. Где она его раньше видела?

Он догнал ее через пару минут.

-Рина! Вы не торопитесь? Послушайте, а что если...

Определенно, он смущался! Ну, надо же!

-Действительно, я хочу сказать... пойдемте кофе выпьем, — выдал он наконец. — Это рядом, вон там, за углом.

-А пойдемте, — согласилась Регина. — Только недолго, а то я, в общем, тороплюсь.

Никуда она не торопилась тогда. С одной, стороны, ей было неудобно идти пить кофе непонятно с кем, а с другой, было любопытно — да кто же это, собственно?

И только устроившись за столиком в дальнем углу теплой полутемной кофейни и отпив густой ароматной жидкости из маленькой чашечки, она сообразила, наконец — Ваня Дымов. Тренер-дзюдоист, который после армии. Бесперспективный жених. Сразу стало легко, и даже смешно. Ну, хорошо, а ее-то он зачем в кафе позвал? А вообще, надо допивать кофе и линять отсюда...

Но кофе казался таким вкусным, и маленькие хрустящие пирожные — тоже, и место было приятным, и так хорошо пахло, и не хотелось выходить на мороз и ветер, тем более что это было и незачем. И, если уж на то пошло, ей нравилось сидеть рядом с Ваней Дымовым, потому что...

Да потому что нравилось, и все.

И не слушая ее возражений, Ваня сходил и принес еще по чашке кофе, и целую гору пирожных — штук десять или двенадцать.

-Да вы что?! — Регина протестующе рассмеялась.

-Не вкусно?

-Вкусно.

-Тогда справимся.

Потом он еще спросил ее:

-Так вы тогда не вышли замуж? Извините. Но я смотрю — кольца нет.

-Нет, не вышла, — подтвердила Регина, и не стала объяснять ему, что она, в общем-то, и не собиралась.

-Вот и хорошо, — обрадовался он.

Это было забавно и непонятно.

-А с чего ты взял, что я выхожу замуж? — спросила она позже, когда они, как-то незаметно перешли на "ты".

Он ответил:

-От сестренки твоей узнал, откуда же еще?

Он так и сказал, "от твоей сестренки", Регине это понравилось.

-И зачем, интересно, ей вздумалось тебе об этом сообщать?

-Ну, так, это... — он улыбнулся, крутя в пальцах кофейную чашечку.

Регина еще подумала, что такими пальцами можно запросто раздавить этот хрупкий предмет, и даже усилий не потребуется. Раздавит, и не заметит. Еще эти пальцы были с грубой темной кожей, и даже поцарапанные местами. Такие руки бывают у людей, которые пользуются на работе не канцелярскими принадлежностями, а совсем другими инструментами.

Ваня сказал:

-Я, понимаешь, просил ее нас познакомить.

-Познакомить? — поторопилась удивиться Регина. — А зачем?..

Ваня глянул на нее как-то странно и закончил:

-Она мне и сообщила, что ты вот-вот замуж выходишь.

-Понятно, — усмехнулась Регина, и поспешно допила кофе из чашечки. — Так она у меня вместо секретаря, оказывается, моя... Вероника, в общем...

-А ты сходила бы со мной тогда... куда-нибудь? — спросил Ваня.

Регина ответила честно:

-Не знаю. Нет, наверное.

Потому что сестрины воздыхатели у нее никаких эмоций не вызывали, даже такие, которые не были зелеными юнцами и на ее взгляд тоже — вот как Иван, например. Может быть, сама их "принадлежность" Веронике Регину отвращала.

Ваня кивнул:

-Понятно. А сейчас?

-А сейчас ты меня уже пригласил.

В тот день они гуляли допоздна и разговаривали, так, ни о чем, потом он проводил ее до дома. Тогда на Ваню словно что-то нашло, и он говорил, говорил, не переставая, а она слушала. Потом, за всю их жизнь, он, наверное, никогда не сказал ей столько всего сразу. Он вообще мало разговаривал. Прощаясь с ним тогда у подъезда, весело, со смешком, никаких нежных взглядов, она удивилась — так быстро прошло время. И, еще удивительнее — впервые с ней рядом был человек, с которым совсем не хотелось расставаться. Она до сих пор помнила ту, почти семнадцатилетней давности, минуту их первого расставания, и свои чувства в тот момент, и как не хотелось идти домой, и свой небрежный взгляд, и небрежный смех, такие неискренние. Она так была воспитана — разве можно демонстрировать мужчине свои чувства, да еще на первом же свидании?! Потому что именно свидание, и именно первое, у них и получилось тогда — что же еще, иначе, это было...

Они стали встречаться. Не часто, нет, Ваня тогда работал и учился. Работал на заводе в столярном цехе, учился в университете на вечернем отделении, и опять вел спортивную секцию, где-то далеко, на окраине города. Невероятно, как можно было столько всего успевать. Регина скучала. Она скучала по нему все время — на работе, дома, идя по улице...

А у Вероники все шло к свадьбе. Мама давно была в курсе. Она показательно охала — все-таки дочке только восемнадцать! Неделю назад исполнилось. Но в душе мама была рада, и жених ей нравился. К тому же Виталик Ведерников успел побыть некоторое время освобожденным комсомольским работником — кажется, это давало надежду на благополучную карьеру, также он заканчивал юридический — отличная специальность, и имел родственников, готовых поддержать по многим направлениям, только выбирай. А в Веронику он был просто влюблен. Так красиво ухаживал — хоть кино снимай! И еще Виталик оказался приятным и легким в общении человеком, способным обаять кого угодно. Регине он нравился. Короче, сестре досталось редкое совершенство, и упускать его потому, что невесте рановато замуж, никому даже в голову не приходило.

Итак, готовилась свадьба, а это оказалось делом нелегким. Это теперь, если есть деньги, нужно только ходить и выбирать. А тогда как раз подходила к концу эпоха российского социализма, первый раз повысили цены, и в воздухе витало смутное ожидание того, что их вот-вот повысят опять. Казалось, еще недавно можно было хоть что-то купить, об изобилии речи не было в те полузабытые времена, но все же продавались платья и туфли для новобрачных, по талонам в магазинах "Для новобрачных", и удавалось купить что-то, те же туфли или платье, не только в этих самых салонах. Еще можно было раскошелиться на недорогое золотое колечко в ювелирном, за две Регинины стипендии можно было такое колечко купить, не говоря уж о всяких "предметах роскоши" вроде мельхиоровых в позолоте ложек рублей по двадцать-тридцать за набор и прочих красивых штучек. И одежда с обувью в магазинах, какая-никакая, все-таки была. И вот, как корова языком слизала!

Люди торопились вложить стремительно дешевеющие деньги хоть во что-нибудь. Первым делом из магазинов исчезло все золото и "предметы роскоши". Какие там ложки! Говорили, что в ювелирные магазины очередь занимали с ночи, на бриллиантовые гарнитуры записывались заранее, и их не давали больше двух в одни руки. Даже странно, откуда вдруг у людей оказалось столько денег! Их семьи это не касалось, денег, которые можно было вложить в бриллианты, у них не было. Но, помимо золота, с прилавков сметали одежду, ткани, постельное белье, посуду — все...

Когда Вероника с Виталиком подали заявление в ЗАГС, им выдали кучу талонов в магазин "Для новобрачных" — на туфли и платье для невесты, на туфли и костюм для жениха, и еще отдельные — на парфюмерию и мелочи вроде колготок, на постельное белье, то есть на сколько-то простыней, наволочек и пододеяльников. Действительно, не спать же новобрачным на голом матрасе, в самом деле! Да, смешно...

Вероника веселилась, когда рассказывала, что, придя в салон, обнаружила там только наволочки с пододеяльниками и турецкий одеколон в граненых литровых бутылках. Ей посоветовали подойти через неделю — что-то должны были завезти. Так, если регулярно наведываться, за положенный месяц можно было отоварить все талоны. Или почти все.

Вероника могла позволить себе веселье. Платье ей сшили в ателье "Люкс" — будущая свекровь устроила, умопомрачительные белые туфли, югославские, где-то купил жених, белье и прочие мелочи тоже приобрели у каких-то спекулянтов. Еще мама, оказывается, загодя, "при социализме", приобрела дочкам "приданое", так что дома на антресолях уже лежали стопки постельного белья, скатертей, полотенец, посуда и наборы кастрюль, и даже мельхиоровые ложки с позолотой. Но все равно, пришлось побегать, покупая в последний момент втридорога всякую всячину, да и свадьба готовилась немаленькая. Деньги пришлось занимать у родственников и знакомых — не хотелось ударить в грязь лицом перед новой родней.

За несколько дней до свадьбы Регина сообщила, что пригласит Ваню Дымова. Что было! Вероника вначале растерялась, потом пожала плечами и заявила:

-Этот нахал на все готов, чтобы попасть ко мне на свадьбу? Даже за тобой таскаться? Я же ему понятно объяснила — пусть катится на все четыре стороны!

Вот тогда Регина чуть ли не впервые в жизни на Веронику обиделась. Ни на шутку. Действительно, всю жизнь не обижалась, слишком привыкла, что та маленькая, глупенькая еще, ей надо помогать, ее надо опекать, а обижаться на нее незачем — она же маленькая. Мама не могла нарадоваться — ее девочки растут такими дружными! Ни ссор, ни драк, боже упаси. О том, что они, ее дочки, не дружили никогда, мама, наверное, до сих пор не поняла.

Итак, слово за слово, они договорились до того, что ноги Регины не будет на сестрицыной свадьбе, и вообще, сама Вероника может катиться в любую из этих самых четырех сторон. Мама, между прочим, была на стороне сестры. Приглашать на свадьбу Вероники человека, с которым та когда-то встречалась и теперь не хочет видеть? Но это же нехорошо! Не приходить Регине на свадьбу? Это тоже нехорошо! Ни в какие ворота! Регина — единственная сестра!

А Регина никак не могла взять в толк, почему — нехорошо? Почему на этом сборище, на девять десятых состоящем из незнакомых людей, она должна быть одна? Потому что родители в данном случае не в счет, и дядьки-тетки тоже. Она будет одна. С какой стати вообще кто-то считает, что Ваня желает попасть на эту свадьбу из-за Вероники? Глупость какая-то. И обидно, между прочим. Почему бы ни предположить на минутку, что Ваня давным-давно забыл думать про Веронику, а вот Регина для него что-то значит?

Ах, Вероника не забыла? Но это — ее проблемы! И потом, что же он такого натворил тогда, что она бесится даже спустя два года? Вероника не отвечала.

Ах, Регина должна деликатно обращаться с сестрой в такой важный для нее день, щадить ее чувства? В принципе, конечно! Но почему бы сестре ни начать, наконец, деликатно обращаться с ней, с Региной? Она выходит замуж, вот и пусть смотрит на своего жениха, а не на чужих. Да, да, вот именно! Регина выйдет за Ваню замуж!

-Ну и дура! — крикнула Вероника из соседней комнаты, — Он же дубина! Лопух! Он никогда карьеру не сделает! Вот Виталик — сделает. Потому что он Ведерников, понимаешь?! Будешь у меня всю жизнь деньги занимать?!

Мама взмолилась — девочки, не надо, что вы, девочки! И все твердила, что это — нехорошо. Вот нехорошо, и все! А что нехорошо, собственно?

-Он в меня тогда втрескался по уши, понимаешь? — кричала Вероника. — Ты для него — моя сестра, и все! Заместительница! У тебя есть гордость?!

Гордость у Регины была. Все волновались, кричали, и никто никого не хотел понимать. Наконец Регина заявила, что ни на какой свадьбе ее, конечно, не будет, и вообще, она свою сестру знать не желает, и ушла, хлопнув дверью. Впервые в жизни.

Закончилось все, как ни странно, мирно. Ваню, которому Регина ничего про эти волнения не сказала, срочно послали в какую-то командировку почти на месяц. А Регина на свадьбу пошла, потому что, конечно, иначе — нехорошо. Все родственники, даже дальние, в кои веки собрались, и устраивать показательные ссоры было ни к чему, да и платье новое, опять же, уже сшили. Но отношения с сестрой тогда у нее разладились надолго. Навсегда, можно сказать.

Замуж за Ваню Регина вышла через пару месяцев. Свадьбы у них не было, просто расписались в ЗАГСе, поехали туда вчетвером — они, и двое свидетелей. Мало того, родственники об их браке узнали "постфактум". Мама тогда тоже качала головой и твердила, что это же нехорошо, и она такого от дочки никак не ожидала. Сплошные "нехорошо"!

Тем не менее, так было лучше всего. Кажется, даже мама с этим соглашалась, не признавалась только. Это до Вероникиной свадьбы она беспокоилась, когда же Регина начнет устраивать свою жизнь, а после замолчала на эту тему. Не потому, наверное, замолчала, что перестала беспокоиться, а просто эта свадьба съела семейные ресурсы на несколько лет вперед, теперь нужно было долги отдавать. Еще одно подобное действо, даже уменьшенное в несколько раз, было на тот момент попросту невозможно.

И не нужно. Регине уж точно. Влезать в долги, чтобы устроить большое застолье? Да хоть бы и маленькое. Отсидев сестрину свадьбу и под конец отчаянно заскучав, Регина тогда и решила — ей такого не нужно.

Нет, не совсем так, в глубине души ей хотелось платье свадебное — длинное, до пола, и фату тоже. Фата ей понравилась одна, прозрачная, усыпанная крошечными цветочками. Регина ее примерила и посмотрелась в зеркало. Это когда они с Ваней тоже пришли в салон для новобрачных. Ваня удовлетворенно кивнул:

-Ничего занавеска, тебе идет!

Резина засмеялась и повесила фату на место. Нет уж, не нужны ей ни платья, ни занавески, ни свадьбы! Вот если бы как в кино — вначале венчание, ладно уж, в подвенечном платье, а потом в машину — и в свадебное путешествие, а кто хочет, пусть празднует!

Что же касается того, чтобы вначале получить благословение семьи, а потом идти в ЗАГС...

Ну, не хотелось, и все тут! Это значило бы только лишние треволнения в доме. Во-первых, предсвадебный скандал с Вероникой был еще свеж в памяти. Во вторых — люди что скажут? Одной дочке такую свадьбу отгрохали, а другой — ничего? А так никто заранее ни о чем переживать не станет, потом же можно свалить все на молодых — такие, дескать, они нынче, не знаешь просто, чего от них и ждать...

Короче говоря — совсем неплохо все получилось.

К счастью, у Вани была квартира, двухкомнатная, от родителей осталась, там они и поселились. Туда, в эту квартиру, через неделю после свадьбы явились Виталик и Вероника, с букетом цветов и огромным тортом — знакомиться.

Это была целиком инициатива Виталика. Одного взгляда на Веронику хватило бы, чтобы понять — по своей воле она не появилась бы здесь ближайшие сто лет. Мужчины вот, как ни странно, сразу друг другу понравились и нашли общий язык — странно потому, что очень они разные. И с тех пор, все эти годы, они в прекрасных отношениях. Они даже на рыбалку только вместе ездят. Сестры же ели торт и держались друг с дружкой подчеркнуто прохладно, но все равно, лед был растоплен. Дальше все пошло нормально. Без дружбы, без какой-никакой теплоты, но нормально.

Вероника тогда оказалась права — Виталик карьеру сделал. Даже во время того проклятого кризиса, когда половина страны не жила, а выживала, сестра с мужем именно жили, и неплохо — Виталик "с группой товарищей" организовал фирму, которая покупала и продавала. Правда, потом у него что-то не заладилось, и он потерял фирму. Шутил потом, что, видимо, у него на роду написано быть наемной рабочей силой. Уже через неделю он работал юристом в хорошей фирме, со сказочной, с точки зрения Регины, зарплатой. Про зарплату Виталика ей мама на ушко сказала, и покачала головой — каково! Как повезло ее девочке!

Никто никогда не считал, что Регине повезло. Того, что зарабатывали они с Ваней, просто хватало на жизнь — обыкновенную, не голодную жизнь. Образно говоря, на стиральный порошок хватало с избытком, хоть засыпься, а вот купить "стиралку"-автомат они лет пять не могли, все собирались и откладывали. Зато купили — какое это было счастье. Машина, которая сама делает все!

Они жили в той же родительской квартире, машину, подержанную, хотя практически новую "семерку", Ваня перекупил у приятеля по сходной цене. Сережка никогда не посещал, в отличие от Вероникиной Сонечки, ни элитный садик, ни английскую спецшколу, и ни о какой гувернантке для него, понятное дело, речь тоже не шла. И, наконец, Регина просто работала, чаще без охоты, за зарплату, потому что ей была необходима эта зарплата. А Веронике никогда не нужна была ее собственная зарплата, она "искала себя". В настоящее время она опять фотографировала, сотрудничала с какими-то столичными журналами, причем почему-то почти бесплатно, и была "творческой натурой", которой необходимо... О, которой многое необходимо, чтобы оставаться творческой! Короче говоря, Вероника получила то, на что и рассчитывала, еще когда ей было шестнадцать.

Вот ведь как — они были такие разные! И при этом — родственники. Близкие люди. Не отдалялись друг от друга, просто старательно делали вид, что их "разность" не имеет ну совершенно никакого значения. Веронике, правда, ужасно хотелось, чтобы сестра ей завидовала. Регина об этом знала, и старалась не доставлять такое удовольствие. На все новые вещички, которые сестра старательно демонстрировала, она реагировала спокойно. Могла и восхититься, и похвалить, но не так, не так, как Веронике хотелось бы! Это чувствовалось.

А на самом деле, завидовала она? Ну, в общем... Она бы искренне хотела считать, что никому не завидует. Да, ей хотелось иметь больше денег, да и еще много чего хотелось бы, но она готова была просто любить то, что имеет, и больше ничего не хотеть. Мало ли, действительно, на свете богатых? И какой смысл им завидовать?

Но их с сестрой сравнивали. Всю жизнь! Это раздражало. Мама вздыхала, тетки поджимали губы и качали головами. Вероника — ах, какая умница, как ей повезло. И недаром, недаром! Регина — без комментариев. Про Ивана — хорошо, что хоть не пьет! Зарабатывает не так уж много, не умеет шутить к месту, рассыпаться мелким бесом и быть душой компании? Не покупает жене шубы и не возит ее за границу летом? Что ж, хорошо, что хоть не пьет! Он был незаменим, когда требовалось отремонтировать, подогнать установить и передвинуть. Рядом с Виталиком он автоматически попадал во второй сорт, как и Регина — рядом с Вероникой. И Регине было перед ним совестно — во что она его втянула? В жизнь "во втором сорте"?

Впрочем, незаметно было, что Ваню что-то не устраивает — он смотрел на жизнь просто. И вообще, у них все было хорошо, иногда даже здорово — если не сравнивать с Вероникой. Но ведь это же и нельзя сравнивать. Как сравнить счастье? Первые годы своей жизни с Ваней Регине казалось, что она по-настоящему, ни на шутку счастлива. Это уже потом, много позже, стало ни хорошо, ни плохо — никак, в общем...

И еще — Регина никогда не занимала у Вероники денег. Бывали времена, когда их не хватало или вовсе не было, тогда она занимала у подруг — до следующей пятницы, до получки, до конца месяца. А у Вероники — никогда, хотя та, бывало, сама предлагала...

Вдруг подумалось — а может, это у них что-то такое, генетическое? Наследственное? У нее и у сестры? Потому что у сестры был психоз беременной. Попытка суицида. У Регины, правда, в аналогичный период не было ничего похожего, подташнивало только первые два месяца, а вообще, хотелось жить, жить и жить.

Если бы в их семье были сумасшедшие, наверное, это было бы известно. Насчет родителей Регина была уверена, насчет бабушек-дедушек — в принципе, тоже. А раньше? Кто его знает. Никто ни о чем таком никогда не говорил.

Так наследственность, или нет?

Лара пыталась убедить ее, что она реальная личность, которая жила когда-то в этом городе, и о которой Регина ни сном ни духом ничего не знала. Если бы знала, тогда другое дело, тогда ее взбунтовавшийся мозг мог бы создать эту историю, синтезировать ее, основываясь на реальной информации. А так?

Она общалась с Ларой как с отдельной от нее сущностью.

Наследственность?..

Когда с Вероникой случилось несчастье, Регине было ее жаль. Как нужно чувствовать себя, чтобы хотеть смерти? Тем более, когда знаешь о беременности, знаешь, что губишь не только себя? Это же — страшно просто!

Сама Регина тогда только что родила Сережку. Именно — только что, дня два или три, как выписалась из роддома. И она была до слез чувствительна ко всему, что касалось детей, рожденных и нерожденных, и любви, и вообще, осваивалась в новой роли и переживала ее необыкновенно остро. Она жалела Веронику и готова была все ей простить, дружить с ней, любить ее, как лучшую из сестер. Действительно, ну, из-за чего они там ссорились? Из-за ерунды. Теперь у обеих давно новая жизнь...

От психиатрической больницы, положенной всем несостоявшимся самоубийцам, Веронику отмазали. Назначили курс психотерапии на дому. У кого-то, может быть, такой номер и не прошел бы, но Ведерниковы могли все.

-Риша, ты не ходи пока к Нике! — попросила мама по телефону.

А Регина собиралась. Просто надо было оставить с кем-то Сережку, чтобы не тащить с собой. Она хотела маму попросить побыть пару часов с внуком.

-Хорошо, — легко согласилась она.

Потому что понятно, иногда человеку хочется побыть одному. Особенно после такого потрясения. Регине, наверное, хотелось бы.

-Ничего не случилось? — спросила она на всякий случай. — Когда можно будет к ней зайти? Она как сейчас, ничего? А может, вы ко мне? Или нельзя?..

Потому что она знала — Вероника дома и в хорошей физической форме, взаперти ее, в общем, не держат, хотя одну никуда не пускают. Может, ей даже полезно не сидеть в одиночестве, а сестру навестить, к примеру?

Тут мама поджала губы — это Регина поняла даже по телефону.

-Риша, вам лучше не встречаться пока. Она, понимаешь, на тебя очень обижена. Ей нельзя сейчас переживать.

Регина ничего не поняла. То есть, совершенно.

-Обижена? Мам, но что произошло?..

-Милая, наверное, тебе лучше знать?

-А может, лучше мне объяснить, раз я такая тупая?

Они ведь с сестрой не виделись уже давно. Слышала, что у Вероники все здорово, весело, и вообще, прекрасно, то они с Виталиком были там-то, то съездили на неделю туда-то! А у Регины были последние месяцы беременности, а потом роддом.

"Риша, ты старшая, ты должна проявлять дипломатичность. Ты должна думать за вас двоих, потому что Ника еще маленькая".

Мама говорила это, когда сестре было три года, пять лет, и позже тоже. Но — все, она больше не маленькая. И Регина уже перестала проявлять эту самую дипломатичность, снова не стоит и начинать!

Сережка тогда захныкал, и Регина бросила трубку, вместо того, чтобы вежливо послушать, не скажет ли мама еще что-нибудь.

С сестрой они увиделись уже после рождения Сонечки. Как-то вечером ввалился Виталик, пьяный и счастливый, с радостным известием и с бутылкой под мышкой. Еще через несколько дней Виталик заехал, и они все вместе отправились забирать из роддома Веронику. И Регине было совестно. Она подумала — Вероника же больна, так чего ради на нее обижаться?

Так. Вероника была больна? Это наследственность, или все же нет?

У Ивана был только один друг. Приятелей — тоже не так уж много. Он не очень сходился с людьми. Просто знакомых, с которыми хорошие отношения — вот их было полно. Да у него со всеми практически были хорошие отношения. Людей, которые чем-то не нравились, он просто тихо избегал. Ни в чем их не убеждал, не поправлял и не доказывал им ничего. Игнорировал, вот это слово. Не давал им себе мешать, именно тем, что игнорировал. Просто однажды он решил, что надо поступать так и не иначе, и это его никогда не подводило. Поэтому со всеми, с кем у Ивана были отношения, у него были хорошие и очень хорошие отношения.

А друг был только Серега Веснин. Давний друг, еще со школы. С начальной. Впрочем, в начальной они дрались, регулярно и как бы без причины, в средней — тоже бывало, изредка, а вот в старших классах они были уже не разлей вода. "На борьбу" во Дворец спорта Иван пошел в третьем классе, потому что туда записался Веснин, и кандидатами в мастера спорта они стали тоже вместе, в восьмом классе. Потом Веснин сломал ногу и долго не тренировался, и Иван не пошел на соревнования, после которых должен был получить мастера. Тренер ругался, и потом надолго отказался с ним разговаривать. Точнее, он просто потом махнул на него рукой.

-Для спорта ты человек негодный, Аверьянов, — объяснил тренер. — Желание побеждать должно быть, понимаешь? Злость спортивная и желание побеждать, несмотря ни на что! У мужиков это в природе. Это нормально. А твоя гнилая солидарность никому не нужна!

Тогда он был Аверьянов. По отчиму.

Не было у него такого желания — побеждать несмотря ни на что. Просто побеждать — было. И интерес был научиться, как же это — побеждать. И он неплохо научился. До сих пор борьбу не бросил, хотя большинство тех, с кем он должен был ехать на те соревнования, бросили все давно. Но со спортивной злостью у него, действительно, проблемы. Нет спортивной злости, практически совсем. Интерес есть — он меня, или я его? И этого, кажется, хватало. Для жизни.

Правда, мастером спорта по дзюдо он стал, уже после школы. Веснин, тот даже не пытался, а Иван стал. Еще они на биатлон ходили, тоже вдвоем, и тоже довольно успешно, на областных соревнованиях выступили. Иван еще в настольный теннис играл, и тоже доигрался до городских соревнований. Веснин с теннисом так плотно связываться не стал, хотя по мячику попадать он тоже научился.

Учились они оба — ну, как сказать... Они спортом занимались, а не учились. Маму учительница математики вызывала в школу и внушала, что Ваня мальчик способный, вот, уроки не учит, а с лету все понимает, ему надо учиться и учиться, чтобы потом в университет поступать!

Математику и физику, а еще химию Иван действительно понимал с лету, всегда мог сообразить и ответить, хотя в учебники почти не заглядывал. Ему казалось — это же чепуха, игрушки. Чего тут можно не понять? Вот с предметами гуманитарными было хуже, хотя смутное представление он тоже имел — приходилось ведь на уроке что-то слышать. В гуманитарных науках не было логики, невозможно было понять, что откуда вытекает, и почему. То, что невозможно было домыслить методом логических построений, он не понимал. Как можно понять историю, к примеру? Можно только выучить, чтобы потом забыть. Ему внушали, что в истории тоже есть логика. Он считал, что нет. А литература? "Луч света в темном царстве..." Мрак, одним словом.

Смутного представления всегда не хватало, но тогда Веснин подсказывал, не давал пропасть — тому приходилось учиться куда больше, потому что дома родители спуску не давали. А Ивану? Матери было все равно, она занята была все время. Отчиму еще больше было все равно. Однажды до отчима вдруг дошло, что в доме растет шалопай, на которого учителя жалуются, и которого надо бы наставить на путь истинный. Способ наставлять на этот самый путь он знал один, и вроде бы достаточно надежный, на его взгляд. Но вдруг оказалось, что шалопай — парень одного с ним роста, но шире в плечах, и к тому же кандидат в мастера по борьбе. Применить способ оказалось совершенно невозможно.

После школы Веснин поступил в институт, а Иван пошел работать на завод, в столярку. Та же учительница математики всерьез расстраивалась, и убеждала его тоже поступать, хотя бы попробовать. Она почему-то считала, что Иван — будущий гений, нешлифованный алмаз. А ему просто хотелось денег. Учиться — это при желании и потом можно. Существовать на зарплату матери и пенсию отчима — тот к этому времени как раз заработал себе инвалидность — удовольствие ниже среднего. Да какая там пенсия! Отчиму ее хватало лишь выпивать, и похмеляться потом. И то не хватало, у матери деньги таскал. Нет, нельзя сказать, что он не просыхал вообще. Но, начав, не останавливался, и натуру имел широкую, сам пил и угощал еще толпу прихлебателей, и при этом умудрялся притащить матери букет цветов, каялся, в любви признавался! Это Иван, наверное, всю жизнь будет помнить — мать плачет, отчим в обоссаных штанах пускает слюни и объясняется в любви, на столе валяется какой-то несчастный веник, а его, Ивана, переполняет дикая злость, и столько ее, злости — вот сейчас выплеснется! И забыть бы это уже, ан нет, он помнит...

Незадолго до своего выпускного Иван набил отчиму морду, когда выяснилось, что тот прогулял слишком много. Мать забыла деньги в сумочке, а он вытащил и напился, и дружков угостил, и веник очередной приволок, и неясно было, как дожить до следующей получки. Мать опять плакала, а Иван набил ему морду. Не сразу, а когда тот протрезвел.

Так она расстроилась, мать! Куда больше расстроилась, чем когда узнала, что жить не на что. Для нее это было крушение основ — то, что сын поднял руку на супруга. Она ведь его, блин, любила, получается. Она ведь его понимала, даже оправдывала! Иван никак не мог понять, что тут можно понимать, и тем паче любить...

Он уже решил для себя — никогда.

Ни при каких обстоятельствах.

Не превратиться в такое же ничтожество.

Перед отчимом он тогда не извинялся, хоть мать требовала. У него давно пропало чувство, что этот человек — отец, или хотя бы вместо него. Зато уже был Локтев, с рассказами о настоящем отце, и та фотография.

Тогда он не извинился, а теперь жалел. Надо было себя пересилить. Ради матери.

Как-то так получилось, что Иван почти сразу стал неплохо зарабатывать, но матери деньги не отдавал, только по мелочи, разве что. Мать вручала ему список, и он сам покупал все, что нужно, и наконец в доме появились нормальная еда и вещи, которые раньше у них и не ночевали. А когда мать пыталась отчима лечить, и у врачей, и у шарлатанов разных, Иван и за это платил. Только — бесполезно. Чтобы вылечиться, да чтобы любое дело сделать, человек должен этого захотеть. Иначе ничего не выйдет. Отчим не хотел. Даже оскорблялся, что его лечат!

Мать совсем не могла противиться мужу, тот всегда находил сотню способов убедить ее, разжалобить, обвести вокруг пальца, и опустошить ее кошелек. Наверное, не только кошелек, было что-то и важнее денег — сама ее жизнь, то главное, что ее составляло. Тогда Иван понимал только про деньги, про остальное подумал уже потом, много позже. Он, пацан еще, не умел справиться со взрослым мужиком, он мог только ему накостылять, запросто, но этого как раз было нельзя!

В одном Иван не сомневался — мать не умерла бы такой молодой, если бы не этот козел...

Веснин проучился год, и бросил. Решил — не то. В армию они попали служить вместе. Понятно, почему — призвались одновременно, и много общего. Спортсмены. Борьба, биатлон. Оказалось, что оба они годятся как раз для полковой разведки. Потом...

Потом они демобилизовались. Иван с — радостью. А Веснин в конце концов вернулся обратно. Нет, просто армия его не привлекала, он закончил соответствующий ВУЗ, и служил в совсем особых войсках.

Оказалось, ему это нужно. Адреналин. Такая жизнь. А Ивану — нет, тому это было совсем не нужно.

-Работать, по ночам с женой спать, и детей парочку-троечку, — так сформулировал он Веснину свое жизненное кредо.

Тот хохотал.

-Ну, даешь! Это все хорошо. После сорока! А до тех пор?

Ивану надо было не после сорока, а прямо тогда, и побыстрее. Своя семья. Своя маленькая территория в этом мире. Но по настоящему это получилось лишь, когда у него появилась Регина.

Институт он таки закончил. По специальности "деревообработка". Он всегда любил дерево, его мягкость и податливость, острый запах стружки. С тех самых пор любил, как мальчишкой еще, в школьной мастерской, попробовал, и у него получилось.

Это сейчас они с Весниным — "после сорока". У Ивана есть дом, семья, и не "парочка-троечка" детей, а один Серега. А у Сереги-старшего до сих пор ничего этого нет. Зато, наверное, адреналина ему хватало. Иван, между прочим, за эти годы не раз подавлял в себе смутную тоску. Как там говорил тренер?

"У мужиков это в природе! Это нормально!" То есть, его природа все-таки нормальна. Просто — не до этого. Надо работать и зарабатывать. Изо дня в день. Жизнь затягивает. А дзюдо? Это так. Для тонуса, для настроения. Может, и для адреналина тоже, конечно. Хотя, в его случае это не спорт, а так, физкультура. Просто нравится. Ни денег особенно не приносит, ни аплодисментов, и спасибо Ринке, что она понимает.

Вначале они с Весниным друг другу писали. Нечасто, несколько раз в год. Потом стали только перезваниваться, тоже нечасто. На дни рождения и на новый год. День рождения Ринки или Сережки Веснин не пропустил еще ни разу. Не виделись они уже лет десять. Да нет, больше... Быстро прошло время. Когда растешь, взрослеешь, в школе учишься, десять лет — они бесконечные, вечность просто. Для взрослых десять лет — это оглянуться не успел — раз, и пробежали. День за днем, похожие друг на дружку...

Сережка вот только вырос. Они вроде бы не изменились, а Сережка вырос. Когда уехал Веснин, Сережка был малыш, до пояса не доставал, теперь он — выше матери на полголовы, а обувь у него одного размера с отцом. Ростом отца пока не догнал, но видно, что за ним не заржавеет.

Веснин позвонил месяц назад, нежданно-негаданно, потому что дней рождения не ожидалось, а новый год давно наступил. Позвонил он не домой, а на мобильный, и номер в окошечке телефона появился незнакомый, так что Иван не сразу и понял, что это Веснин. И голос узнал не сразу, но, конечно, узнал...

-Привет, — сказал Серега, так, как будто они расстались самое большее вчера вечером. — А я тут у себя в гараже. Подъедешь?

Иван от неожиданности дар речи потерял. Обрадовался, конечно. Но все же не понял сначала, решил — ослышался.

-Ты приехал, что ли? — крикнул он в трубку. — Ты где?

-На звезде. Говорю же — в гараже. Рыбку копчу. Подъехать можешь?

-Ты приехал...

-Ну, приехал, приехал, — Веснин смеялся. — Так я жду тебя?

-Жди.

Он с закрытыми глазами нашел бы тот гараж — сколько они просидели там с Весниным в былые времена. С уроков иногда сматывались и шли туда. Десять лет, правда, он здесь не был, но что такое десять лет?

Ничего там не изменилось, как ни странно. Старый гаражный кооператив. Много дверей, выкрашенных коричневой краской, номера, написанные белой. У веснинского гаража вился дымок. Когда Иван подъехал, Серега показался в дверях, вытирая ветошью руки.

Иван его не сразу узнал. Этот тяжелый, грузный мужик — Сережка Веснин? Да не может быть...

Веснин всегда был худой. "Не в коня корм!" — говорил дядя Витя, его отец. Серега был сильный и жилистый, но сложен так, что почему-то его худоба бросалась в глаза, ключицы торчали, выпирали скулы на узком лице, его всем хотелось накормить, в лагере ему без слов давали дополнительное второе, кусковой сахар и пирожки, которыми он потом щедро делился. Откуда могли взяться такие телеса?

-Что, удивился? — Веснин засмеялся. — Да плевать. На диету вот сяду...

Они обнялись. Это точно был Веснин. Его смех. Его речь. Его взгляд.

-Как ты? — спросил он. — По старому? Ты откуда сейчас?

-Тренировка вот закончилась.

-А! Все тренерствуешь? Все за двумя зайцами?..

-Нравится мне за двумя! Ты-то как?..

-Я лучше всех! Вот, побуду пока тут. Да, ты правильно понял, в отставку я вышел. Свободен, как сопля в полете!

-Вот так, взял и вышел? Совсем? — удивился Иван.

-А у меня причина уважительная, Ванек.

Они посидели, коньяка выпили. Иван закурил сигарету, свою вторую в день, Серега не стал. Улыбнулся:

-А я бросил. Совсем. Я теперь здоровую жизнь веду. Витамины и антиоксиданты, еще дребедень разная, никакого табака, и самый минимум алкоголя. Но ты кури. Немного мне даже приятно.

-Так ты в отставку по здоровью попал? — догадался Иван.

Как-то легко было догадаться.

Веснин кивнул:

-Ага. Меня ведь после химии разнесло. Некоторых не разносит, а у меня вот так вышло.

Иван потрясенно молчал. Конечно, он понял сразу, что такое "химия" в данном случае. Дед у Сереги умер от онкологии, когда они еще мальчишками были. Отец пока вроде здоров, все в порядке. Теперь — Серега?..

-Знаешь, я ведь своим никому не сказал, — Веснин глянул коротко, исподлобья. — Лишняя нервотрепка. Не хочу. Ты тоже не говори.

-Но ты вылечился? Как сейчас твои дела?

-Вылечился. Покуда так, а там поглядим. Живу, вот! И в Африку еще не съездил, — он засмеялся.

Он всегда хотел в Африку. В школе еще. На сафари, к слонам и львам.

Иван засмеялся тоже.

-Мог бы пару раз, в командировку, — продолжал Веснин. — Не совсем то, о чем мечталось, но все же. Так, глупо упустил возможность. Но я съезжу...

Иван промолчал, и правильно сделал.

Веснин посмотрел исподлобья, насмешливо и хитро.

-Думаешь, не выйдет? Не скажи. У меня как раз уже вышло.

Они тогда долго разговаривали. Пили чай с какой-то травой из огромных кружек, и разговаривали. Обо всем. Ринка позвонила, он сказал ей про Веснина.

-Так приезжайте сейчас же к нам! — закричала она сразу, удивленная донельзя, и обрадованная, конечно.

Она всегда отлично относилась к Сереге Веснину.

Веснин замахал рукой — нет, не надо!

-Нельзя, не получится, — объяснил Иван. — Потом, — и нажал отбой.

-Ты их фотографии с собой не возишь? — спросил Веснин, сентиментально вздыхая. — И Ринкину, и Сережкину?

-Нет. Постой, я не понял — ты что же, совсем не намерен у нас появляться? На кой тебе фотографии?

-Да намерен, намерен. Погоди только, не сразу. Я освоиться хочу.

-Чего тебе осваиваться?

-Сказал же — потом. Позже... — Серега досадливо поморщился.

Еще он сообщил тогда:

-А я пока в "Кристалле" работаю. Не слышал, что ли? Фирма такая, новая, при НИИ химических технологий. Совместная с американцами.

-Я слышал.

-А я, знаешь, сначала хотел пожить спокойно и ничего не делать, в кои-то веки! — объяснил зачем-то Веснин. — Положение, в общем, пока позволяет. Меня попросили. Да сам знаешь, как бывает, когда просят, а ты отказать как бы не можешь? Хотя денег никогда много не бывает, это конечно.

Иван знал, разумеется. Теоретически. Практически с ним такого не случалось, можно сказать, никогда. Всегда, если надо отказать — отказывал. Интересно, почему так?

Веснин вдруг ни с того ни с сего вспомнил Нику, сестру Ринки.

-Вот пойду к твоей свояченице за консультацией. Она же еще с незапамятных времен на диетах сидит, мне не помешает такой специалист...

-Ага. Она тебя проконсультирует, — хмыкнул Иван.

Ника Веснина терпеть не могла. На дух не переносила. Впрочем, это было взаимно.

-У меня все путем, — заверил его Серега. — Нормально все. Только вот с детьми облом вышел. Раньше надо было подсуетиться. Сестра молодец, внуками родителей обеспечила.

Иван на это ничего не ответил. Что говорить?

Они сидели на складных брезентовых стульях, на столе, тоже складном, снеди было полно — мясо, зелень, отварная картошечка. Ветер заносил с улицы ароматный, дымный, пряный запах из коптилки. В старом дяди-Витином гараже стояла, сверкая красными боками, Сережкина "Субару", и казалась она там инопланетным кораблем, никак не меньше. И как же хотелось бы Ивану заработать когда-нибудь на такую машину...

-Сомика вот копчу, отец попросил. Вещь будет! — говорил Веснин. — А я есть не стану. Копченое я теперь совсем не ем. Канцерогены. Ну, и хрен и ними! Много чего можно совсем не есть, какая разница? Индусы вот мяса почти не едят, и копченых сомиков, наверное, тоже, и, что, несчастные они от этого? Ничуть. Они индусы, для них это нормально. А есть можно даже ягель, тот, что в тундре растет. Если долго жевать, усвоится, и с голоду не помрешь. Не пробовал ягель? Ну, есть я его не ел, не было нужды, но любопытства ради попробовал, пожевал. Знаешь, вовсе не мерзко. Олени жрут, и жизнерадостные бегают. Это мы тут много дряни едим, которую никакой здравомыслящий олень есть не станет...

Серега перевел дух, хлебнул и кружки, и продолжил:

-Знаешь, отчего заболеваешь этой дрянью? Я, когда заболел, стал думать. Пишут про это сейчас много. Жить, Вань, надо радостно. С удовольствием надо жить, понимаешь меня? Легко. Когда из себя жилы тянешь, и все — на потом, а зачем так — неясно, то это не жизнь. Так что — делай, что хочешь, люби, кого можешь. Это и есть самое оно, — он разглядывал чаинки на дне своей кружке, болтал ее, и чаинки кружились.

Иван кашлянул и ответ.

Он мог бы вступить в полемику, но не стал. Тем более, что суть была, в общем, ясна, с ней спорить не хотелось. "Жилы тянешь, и все — на потом, а зачем так — неясно!" Как будто он и про себя не мог такое сказать. Слова — те же, за ними — разное. Веснин, конечно, о другом говорит.

-Я много об этом думал. Вот смотри — яблоко. Висит на ветке, растет. Червяк заводится. И яблоко тогда зреет быстрее других, не червивых, и падает. И гниет. Семя дает, жизнь продолжается, а само оно гниет, и прощай. И все так. Что живет плохо, не так, без вот этой самой радости, пойми ты меня наконец, быстро семя дает, и дохнет, это семя тоже, так же, а потом опять, по новой...

Кружка в его руке задергалась.

-Серега! — Иван протянул руку, взял его за плечо, тряхнул. — Успокойся, Серега. Хочешь, выйдем на воздух?

Тот помотал головой. Иван руку убрал.

-Ты про червяка забыл. Яблоко ведь не просто так падает, а потому что в нем червяк заводится. Так что пример так себе...

-Ничего я не забыл. Мало у нас, что ли, червяков, не в прямом смысле, так в переносном?

-Ты же вылечился. Вот и хватит мудрить. Живи.

-Да. Живу. И буду. Еще бы жир этот согнать! Мешает он мне. Не привык! Твои меня и не узнают, наверное.

-Сережка не узнает, потому что забыл. Ему же пяти не было, когда он тебя видел. А Ринка узнает. Удивится, конечно, но это ерунда.

-Ты ведь и то меня не узнал...

Он так и не согласился к ним приехать. Начал бормотать про какие-то обстоятельства, про работу, и ясно было, что все это яйца выеденного не стоит. Он просто не хочет видеться с Ринкой, вот и все. Из-за чего, из-за внешности? Стесняется? Тогда это вдвойне глупо. Еще из-за чего-нибудь?

Это тогда Ивана царапнуло, где-то там, внутри. Веснин всегда относится к его жене не так. Трепетней, чем ему хотелось бы. Иван когда-то с этим просто смирился, так же, как смирился с Никой.

Значит, и спустя десять лет все по-прежнему.

Ревность? Да нет же, не было у него ревности к Веснину. Сочувствие — да, пожалуй. Очень дурацкая причина сочувствовать другу. Никому бы такого не пожелал.

Следующий день начался — и никакой Лары. Регина давно не чувствовала себя так хорошо. В голове ничего лишнего. Никого, точнее. Если бы не злополучный чемодан, который она засунула под кровать, то и вовсе можно было бы принять все за плохой сон. Но чемодан был. Регина еще, уходя на работу, проверила его, руками потрогала. Значит, все, что было — было на самом деле. Поэтому Регина постоянно оставалась начеку, ждала, когда же эта Лара опять себя проявит. Но та будто сгинула, и Регина малость расслабилась.

На работе оказалось — лучше не бывает, Чапаев зачем-то в срочную командировку уехал. Хоть он, в общем, и не вредный, но без любого начальника на работе лучше. И некому было спрашивать Регину, почему она вчера весь день прогуляла, хотя должна была до обеда.

-Риночка, тебе кофе налить?

-Да, Юль, спасибо большое.

Юля, их экономист, закончила "макияжить" глаза — они у нее были огромные, дивной миндалевидной формы, — и разлила по чашкам кипяток из чайника.

-Тебе как обычно, ложку кофе, ложку сахара?

-Ага.

Юля вспомнила:

-Рина, накладные принесли. Я положила в верхний ящик.

-Спасибо.

Леночка, которая появилась сегодня после недельного "больничного", еще наводила красоту, украдкой поглядывая в маленькое зеркальце. Она, в отличие от Юли, красилась бледно и совсем чуть-чуть, касалась лица то тем, то этим, но результат не менялся, можно было и не стараться. Однако дело было не в результате, а в самом удовольствии от процесса — при Чапаеве никто не смел ни краситься, ни кофе пить на рабочем месте. Это отвлекает и расхолаживает, а на работе нужно работать. Чапаев горой стоял за трудовую дисциплину, тем приятнее было теперь ее нарушать.

Они разобрали чашки, распотрошили пачку печенья, и принялись нарушать дисциплину. Спустя минуту подключилась и Леночка, выложив еще шоколадку и баночку с лимоном в сахаре.

Юля объявила:

-Девочки, а нам сегодня косметику принесут! А под вечер еще кофточки шелковые, цены дивные, вот увидите!

У Юли было много подруг, которые промышляли косметикой, кофточками, и еще всякой всячиной.

-А тени будут? — обрадовалась Леночка. — Мне нужны хорошие тени!

В дверь протиснулся Володя, из охраны. Охрана была не их собственная, а общая для всего здания, и обитала она внизу, а на верхних этажах появлялась, только когда ей что-нибудь было нужно.

-Дамы! Я слышал, у вас есть сахар! — и он выразительно посмотрел на лимон в баночке.

Похоже, сегодня вообще никто не желал работать.

-Милые мои, у вас кофе! А я как же?

Это их местный плейбой Валера явился как из-под земли. На запах кофе, наверное.

-И тебе нальем! — заулыбалась Юля. — Чашка с собой?

Конечно, чашка у него была с собой.

-Вы знаете, что Шмары тоже нет? — Валера с удовольствием отхлебнул поданный Юлей кофе. — Сейчас с мужиками поиграем часик, пройдем уровень! Видите, как хорошо — сегодня у нас заслуженный выходной. Этот конец месяца все соки выпил!

Шмаров — заместитель Чапаева, и с ним было просто, он не ратовал за дисциплину, и вообще, на многое не обращал внимания. Только у Юли с ним отчего-то были регулярные трения, больше ни у кого. Так или иначе, отсутствие и Шмарова тоже означало полное, счастливое безвластие.

-Катенька наша вон в парикмахерскую убежала! — весело добавил Валера, понизив голос. — Только просила не выдавать.

-Мы не выдадим!

В конторе имелось три хороших компьютера — один у Чапаева, другой у Валеры, третий в отделе комплектации, и все они были объединены в сеть. Эта компьютерная сеть была вещью модной, и гордостью начальства. Помимо смутной практической пользы, которую не все пока понимали, но отрицать которую было великим кощунством, она еще служила для развлечения мужской части сотрудников — именно у нее, у мужской части, новые компьютеры и были в безграничном пользовании.

Играли обычно Чапаев, Валера и Сергеич из отдела комплектации, хотя компьютер в отделе комплектации был самым демократичным, за ним игроки то и дело менялись. Играли азартно, разумеется, только во время обеда или в самом конце рабочего дня — Чапаев этот момент тоже бдил. На экране кто-то бегал, стрелял чем попало и спасал человечество. Валера посмеивался и говорил, что ничто так не объединяет коллектив, как общие увлечения.

-А мы с Риной придем за вас "болеть"! — заявила Юля. — Пойдем ведь, Рин? Не работать же, в самом деле? Валер, мы к вам придем. У вас же стулья есть, можно посидеть удобно!

-Да милости прошу, милые мои, я весь к вашему удовольствию! — он дурашливо поклонился Регине.

Хотя надо было Юле кланяться — это она хотела "болеть".

Регина вздохнула. Конечно, она, как и все вокруг, тоже не хотела работать. Такой задался день, не рабочий. Но она бы лучше журнал почитала. Сидеть с Юлей и смотреть, как Валера играет по сети в "бродилку", и еще "болеть"? И еще с Юлей на конфетку спорить, кто из игроков больше баллов наберет за так называемый уровень? Да ей скучно было, они не понимала в этой игре практически ничего. Юля проявляла живейший интерес и подавала реплики, но Регина всерьез подозревала, что Юля также ничего не понимает. А Валера, значит, должен считать, что им интересно смотреть, "болеть", и конфетки выигрывать, и еще огромное значение имеют лишние стулья...

-Я тоже пойду, — сказала Леночка.

-Тебя Василий Иваныч просил до обеда на письма ответить. Вон, целая пачка. Ри-на! — протянула Юля умоляюще.

Нет, Леночка Юле там была не нужна.

Регина знала прекрасно, что не сама игра и не выигранные конфетки, и тем более не стулья составляли главный Юлин интерес, не ради них она настойчиво зазывала ее к Валере, а от Леночки старалась отвертеться. Главным было то, что Юля кадрила Валеру. Процесс затянулся — Валера не сдавался, Юля тоже. Юле казалось, что проблема в Леночке, которая тоже строит Валере глазки, и которой он улыбается как-то теплее, чем ей. Дело было, скорее, в том, что Леночка не имеет на Валеру видов. Он и Регине улыбался вполне тепло, по этой же причине, наверное. Но Леночке было двадцать пять лет, а Регине тридцать семь, Леночка была не замужем, а Регина — давно и надежно, поэтому Леночка в глазах Юли была виновата, а Регина нет. И Юля не хотела, понимаешь, заниматься своим Валерой в одиночку, это было слишком вызывающе. Ей требовался статист.

-Ну, Рина! — Юлины глаза стали жалобными.

Валера улыбался. Все он понимал, гад такой! Ну, так и дал бы понять девчонке, четко и ясно, как обстоят дела. Так нет же. Ему, наверное, это нравится. Приятно забавляет. А девчонке, то есть Юле, двадцать семь уже, между прочим, и можно бы не быть такой дурой, ... даже если тебе еще и нет двадцати семи! Вот их Леночка, например. Вся такая нежная, трепетная, а попробуй из нее веревки повей.

-Пойдем, только недолго, — согласилась Регина.

И вдруг добавила:

-Только при условии, что Валера даст поиграть. Очень хочется. Дашь, Валер?

Юля вытаращила глаза, и Валера развел руками.

-Рина, ну, не могу же! Уровень мне провалишь. А я пока впереди иду. Нет, Рин, не проси.

-Валер, если я испорчу тебе игру, я тебя весь месяц буду кофе поить. А ты будешь выбирать, с чем — с печеньем, с шоколадкой или с рулетом.

Валера глубокомысленно наморщил лоб.

-А с котлетами?

-Без котлет, — отрезала Регина. — А если я ничего не испорчу, ты купишь мне один-единственный шоколадный тортик. Только в "Магнолии", который с орешками и черносливом.

Это правильно — не было в городе тортов вкуснее, чем в кафе "Магнолия". Только мама делала вкуснее торты, но это же не считается.

Регина прикусила губу. Конечно, это уже была не она. Это опять Лара. А она же играть не умеет, какой там тортик, какой кофе! И как она могла позволить Ларе сказать весь этот вздор, где была ее голова?!

Нельзя расслабляться, вот что...

-Уговорила! — сказал Валера. — Пошли!

-Ты только не пугайся, подруга, — сказала Регине Лара. — Я эти уровни проходила столько раз, что уже и не помню, сколько. Обожаю! Так что никуда тортик от нас не уйдет. И то хлеб. А то ведь я с ума сойду, если целый час за спиной у Валеры сидеть.

-Регина, ты так побледнела! — заметила Леночка. — Все в порядке?

Итак, Лара обожает компьютерные игры. Еще один штрих к портрету ее глюка.

Ну, ладно, тортик так тортик. Только теперь отделаться от Леночки было уже невозможно — та не желала пропускать шоу.

Регина села за компьютер Валеры, и...

Все пошло само собой. Она нажимала на клавиши, а сама смотрела на экран. Как в кино. Удивительно, что на это раз ей все было почти понятно и даже понравилось, может быть, потому что Лара без конца комментировала, ни на секунду не умолкала. И вроде бы в игре все шло хорошо, Регинин герой, человекоподобное создание сказочного вида и почему-то в перьях, бегал резво, почти не задерживаясь, махал мечом, кидал какие-то штуки — Регина не поняла, откуда они брались, и был невредим. Пару раз он с кем-то сражался, и победил. Последним побежденным было тоже человекоподобное создание, без перьев и зеленое.

-Ух, ты! — сказал Валера. — Каюк Сергеичу. Теперь он нескоро воскреснет!

Оказывается, зеленое создание был виртуальный Сергеич из отдела комплектации.

-Ну, ты даешь... — протянул Валера.

Кажется, он уже перестал рассчитывать на кофе с чем-нибудь в течение месяца.

Впрочем, он ничего не потерял. И так у них каждый день кофе пьет.

-Эй, погоди, ты как из пещеры выскочила? Почему тебя выпустили?! — заорал вдруг Валера, Регина даже на стуле подскочила.

Да кто ж его знает, как? Выскочила и выскочила. Точнее, создание в перьях выскочило.

-Не заметил, что ли? — сказала она Валере. — Ну, что ж, секрет. Я секреты не выдаю, разве что еще за один тортик.

Конечно, это опять была Лара.

-Сам разберусь, — буркнул Валера.

-Конечно, разберешься.

-Регина, к телефону! — крикнули из коридора.

Регина с сожалением встала.

С сожалением, вот именно. Приятно было щелкнуть Валеру по носу, даже если это была... ну, да, Лара.

Звонила Вероника.

-Рина? Ты будешь у родителей в воскресенье?

-Конечно, буду. Я же говорила маме.

-Да, я знаю. Просто решила уточнить. Ты одна придешь?

-Нет, конечно. Придем втроем. А что такое? Это мама просила тебя позвонить?

-Нет, она не просила. Я просто так, на всякий случай...

Сестра не в первый раз говорила по телефону нечто странное, а начнешь ее расспрашивать — скажет что-нибудь и поспешно повесит трубку.

Вероника спросила:

-Кстати, вам Виталик не звонил?

-Нет. А что такое?

-Ничего.

-Может, он с Ваней разговаривал, я просто не знаю?

-Ладно. Ну, до воскресенья!

-Пока, — Регина положила трубку и пожала плечами.

Что было нужно Веронике? Спросить, не звонил ли ее Виталик, или убедиться, что они втроем будут у родителей в воскресенье?

Иван недавно сказал ей:

-У Ведерниковых несчастье. Сестра Виталика, двоюродная, на машине разбилась. Ну, та, которая в Германии сейчас.

У Виталика половина родственников были поволжские немцы, и некоторое время назад они почти все отбыли на историческую родину. Регина не была с ними знакома.

-Ужас какой, — ответила она, — насмерть?

-Нет, она в больнице.

Почему-то сейчас звонок Вероники напомнил о том разговоре. Может быть, тут что-то, с этим связанное? Впрочем, вряд ли...

Между тем обстановка переменилась, как ветер пронесся. Откуда-то появился Шмаров — слышно было, как он из коридора требует Катю. Которая все еще в парикмахерской. Юля с Леночкой поспешно объявились на рабочих местах, и Юля тут же опять убежала, а за ней и Леночка.

-Регина Арнольдовна! — в дверь просунулась голова Шмарова. — Документы Чушкину готовы?

-Какие документы, Евгений Петрович?

-Как — какие? Ах, да. Вам не сказали, что ли? Чушкин в Москву едет, сделайте ему все скоренько. Командировочные и аванс обычный, я подпишу. И накладные на запчасти он с собой заберет. Побыстрее, лапочка, у него в два поезд!

-Такая спешка, Евгений Петрович? — только и смогла пробормотать потрясенная Регина.

-Так они только что позвонили. Но мы еще вчера предполагали, душенька. Вы где вчера были?

Вот тебе и раз. Ну, что ж, вздыхать некогда — она уселась за стол и принялась за дело.

Вначале все было нормально, она привычно барабанила по клавишам, другой рукой перебирая хрусткие странички.

Пачка накладных подходила к концу, когда окошко калькулятора погасло наполовину. Регина надавила пальцем на его правый верхний угол — иногда это помогало. На этот раз окошко погасло целиком. Не помогли ни нажатия, ни энергичная тряска, ни другие манипуляции — несчастная машинка не подавала признаков жизни.

Она позвонила Жукову, их по совместительству завхозу и попросила новый калькулятор. Жуков поворчал в трубку по стариковски, но это означало ответ положительный. Пока же можно было одолжиться у Леночки.

Леночкиного калькулятора на месте не оказалось — его кто-то уже одолжил. Юлин... Короче говоря, его тоже нет. Есть еще калькулятор начальницы Елены Васильевны, которая в отпуске, но ее ящики запираются на замочки, и сейчас, естественно, заперты.

-Ну, у вас и бардак, — хмыкнула Лара. — Это что-то.

И ладно бы, если бы Чушкин не ехал в Москву сегодня в два!

Регина опять позвонила завхозу, и попросила найти ей хоть какую-нибудь машинку, только побыстрее.

Какая-нибудь машинка нашлась сразу. Жуков сам принес ее Регине, бережно прижимая к груди. Она была совсем древняя на вид, и еще густо обмотана черной изолентой.

-Вот, — сказал Жуков, кряхтя, — от сердца отрываю!

Это именно так и выглядело — Жуков отрывает калькулятор от сердца.

-А свой давай! — велел он. — Я в нем поковыряюсь, будет как новенький.

-Он работает? — спросила Марина с сомнением, принимая от Жукова дар его сердца.

-А как же! — заверил тот. — Как часы! Только здесь вот пальчиком держи.

Рядом кто-то захихикал. Ах, да, это же наверняка Лара.

Красный индикатор "дара сердца" горел, только если прижимать его пальцем. Но тогда невозможно было перебирать накладные. Требовалась лишняя рука, как минимум.

Регина попыталась прижать калькулятор толстым справочником, потом тяжелой карандашницей, потом прищепкой — прищепка сразу сломалась. Наконец она зажала калькулятор между двумя ластиками, а сверху обмотала резинкой, забытый моток которой нашелся в нижнем ящике ее стола. Это оказалось самым удачным решением, и целых пять минут Регина, гордая своей находчивостью, работала нормально.

Через пять минут окошко машинки погасло опять. Конечно, Регина опять потрясла, подергала, и подавила в разных местах. Бесполезно.

Ну и что, ей теперь в столбик считать?..

Жуков на этот раз рассердился.

-Техника в руках дикаря — это булыжник! — воскликнул он плачущим голосом. — Техника в руках женщины — это даже не булыжник. Ну, как же вы, дружочек, ну, как же так?

-Владимир Степанович, дайте мне, пожалуйста, что-нибудь менее историческое! — попросила Регина.

-Так это к Василию Ивановичу.

-Так нет же его.

-А я что сделаю? Он команду даст — я куплю. Не даст — я не куплю.

Вчерашняя волна накатила на Регину — ей захотелось прихлопнуть каким-нибудь толстым фолиантом этого старикашку, от которого один крик, и никакого толку. Но дальше желания дело на этот раз не пошло — все-таки она слыла человеком сдержанным. Она поспешила выйти и прикрыла за собой дверь.

Жуков не виноват. Это его Чапаев так воспитал.

И тут Регина услышала хохот. Почти истерический. Так смеются до колик в животе. А потом, через секунду, она поняла, что вокруг — тихо. Хохот отдавался в ее существе, так, что самой захотелось смеяться. Она отошла к окну кое-как проглотила смех.

Лара.

-Ты меня уморишь, подруга! — всхлипнула Лара. — Такого цирка я давно не видела.

-Помолчи пока, — попросила Регина. — Потом поговорим, мне сейчас некогда.

-Некогда, — согласилась Лара. — И что делать, ты не знаешь. Прими совет — прогони от компьютера дорогого Валеру, и садись работай.

-В смысле?

-Что — в смысле? Ну, попроси его, и все. Тебе же надо?

-Зачем мне его компьютер? Я не умею.

-Что — не умеешь? Послушай, там, на худой конец, калькулятор есть. Посчитаешь.

-М-м-м...

-Все, подруга, больше не слова. На месте разберемся. Ну, иди же, пожалуйста!

Не хотелось бы. Очень не хотелось бы. Но...

-Поможешь? — спросила Регина.

-Естественно.

Регина вначале сходила к себе и собрала в папку все документы.

-Регина Арнольдовна, где бумаги? Давайте, я подпишу! — это опять Шмаров откуда-то взялся.

-Евгений Иванович, мне нужно подсчитать, но нет калькулятора. Сломался.

-Что, не готово?

-Я же говорю — нет калькулятора. Но я сейчас что-нибудь придумаю.

-Регина Арнольдовна, я повторяю — нам некогда! Почему меня должно беспокоить, что у вас нет калькулятора?

-Можете не беспокоиться, просто одолжите мне свой! На каких-нибудь полчаса!

-У меня нет своего, зачем он мне?

-Ну, раз у вас нет своего, нечего кричать и портить мне рабочее настроение, — брякнула Регина сердито. — Дайте пройти, пожалуйста.

Шмаров замолчал — от неожиданности, и посторонился.

Опять Лара! Внимательнее надо, внимательнее!

Регина пошла к Валере. Про Шмарова, который ей вслед долгим взглядом, она пока решила забыть — нельзя же беспокоиться из-за всего разом. Надо по очереди.

Валера работал. Он смотрел в монитор, вытаращив глаза, и быстро перебирал пальцами клавиши. Но разговор со Шмаровым вдохновил Регину на решительные действия. Она осторожно тронула Валеру за плечо.

-Валер, может, дашь мне посчитать? Пожалуйста, очень срочно!

Тот в ответ замотал головой:

-Не могу, Рина, не могу, Шмара наседает, Чушкин в командировку едет.

Так. И что теперь?

-Свободный компьютер стоит на столе начальника, — монотонно сообщила Лара.

Регина только рукой махнула.

-Повторяю еще раз, — настырничала Лара. — Единственный свободный компьютер, который тебе так необходим, стоит на столе Василия Ивановича. Пароля на нем нет.

-Что? — Регина торопливо отошла от Валеры, чтобы тот не решил, что она с ним разговаривает. — Какого еще пароля?

-Да так. Бывают иногда на компьютерах пароли, чтобы разные нехорошие хулиганы не могли их включать без разрешения хозяина. Так вот, пароля нет. Пойдем, включим?

-На компьютере Василия Ивановича? Послушай, я не могу. И не проси.

-Могу и не просить. Это же тебе надо.

Чапаев со Шмаровым сидели в одном кабинете, и теперь Регина как раз была от него в паре шагов. Шмаров где-то здесь ходит, значит, кабинет не заперт.

Она прошла мимо, потом остановилась, шагнула назад. Вообще, положение ее было незавидное — надо что-то делать, а что? И еще эта сущность в голове советы дурацкие дает!

-Ну что, решилась? — хмыкнула Лара.

-Нет. Я не могу. Так нельзя.

-Почему? Можно. В интересах дела все можно. Чапаев, будь он здесь, сам бы тебе велел сесть за его компьютер. Ты подумай — у человека в два часа поезд, ему собраться надо, а тут ты мечешься, не можешь бумажки оформить. Представь его состояние? Тебе скоро икаться будет, подруга! — Лара нахально засмеялась.

Но ведь — действительно надо. Что же делать?

Она постояла, разглядывая трещину на стене, прямо возле чапаевской двери, и решила вдруг — а, ладно! Не убьют же ее за это. Что самое страшное может случиться?

Подумалось, что раз не убьют, то все остальное страшное не так уж и страшно.

Шмарова, к счастью, в кабинете не было. Пока она шла к столу Чапаева, порыв прошел, и она поняла, что делает что-то решительно не то, но...

Ладно, чего уж там!

-Садись в кресло, подруга, и помни, что правда на твоей стороне. Так что если сюда сунется тот толстый, не вздумай его пугаться. Больше, больше металла во взгляде, больше решительности! Дома потренируйся. С производственными хамами нужно только так.

-Да он не хам!

-Ну, не хам, и ладно. Так, что у нас тут?

Пока Регина переживала, ее пальцы резво барабанили по клавишам, и картинки на экране менялись — все делала Лара. Она охотно перехватывала инициативу, стоило Регине чуть-чуть расслабиться. Но в данный момент на экране был изображен как бы калькулятор, а Лара быстро пересчитывала злосчастные накладные, при этом клавиши на нарисованном калькуляторе как бы нажимались. Мешать не стоило.

-Так, вот сумма! Что дальше? Значит, подруга, давай так — говори мне, что надо делать, я в твоей абракадабре ничего не смыслю. Говори, что тебе нужно, и мы сообразим! Только не мешай мне. Расслабь руки, поняла?

Дело пошло, и, между прочим, достаточно быстро. Регина опять увлеклась.

Открылась дверь, зашел Шмаров, и изумленно уставился на Регину.

-Вы... Вы что здесь делаете?

-А... это вы... — Регина подняла голову. — Послушайте, почему вы мне все время мешаете?! Я тороплюсь, человек ждет, ему нужно командировочные выдать, времени в обрез! А у вас то калькуляторов нет, то ходите и дергаете меня, работать не даете. Вы хотите, чтобы человек опоздал на поезд, и это было на вашей совести?

У Регины при этом голос звенел, и глаза сверкали. Хотя, конечно, это была Лара, а не Регина.

Шмаров очень медленно отступил за порог, и дверь за собой прикрыл, тоже медленно.

Регина бессильно откинулась на мягкую спинку.

-Что ты делаешь? — вздохнула она. — Он же меня возненавидит. И вообще, не смей так себя вести! Тем более от моего имени!

-Подруга. У меня нет сейчас другого имени. Точнее, только оно и есть, но — ты понимаешь...

-Да какое мне дело? Что мне делать теперь, после того, как ты?..

-Ох ты, елки зеленые. Да ничего не делать. Заканчивай эту дребедень, и неси на подпись.

-Да я теперь к нему и подойти боюсь.

-Прекращай этот детский сад. С чего ты взяла, хотя бы, что он обиделся?

-С чего взяла?!

-Ну, да. С чего? Может, ему, наоборот, понравилось? Может, он приятно удивлен?

-Приятно удивлен?!

-Ну, да. Давай, по крайней мере, на него посмотрим, как он, удивлен или нет? Да не волнуйся ты, — опять засмеялась Лара. — Перемелется. Так, что у нас там дальше?

Регина вздохнула и постаралась взять себя в руки. Надо закончить с документами, их действительно ждут. И надо... Вот именно, надо что-то сделать с Ларой, так же нельзя, в конце концов...

И еще — ей понравился компьютер Чапаева, и его удобное кресло, и вообще, ей все здесь понравилось. И было так интересно, прямо сидела бы и сидела, и нажимала бы на клавиши. Почему это она считала, что эта дивная игрушка ей совсем не нужна? И Сережка не зря вздыхает и мечтает о компьютере!

-Ладно, — сказала Лара. — Я сама перед ним извинюсь. Хочешь?

-Спасибо, не надо.

-Да нет же, я обязательно сама извинюсь. А то смущаться начнешь, ну и так далее...

-Не стану я смущаться. А впрочем — извиняйся. Хуже уже не будет.

-Ладушки, — обрадовалась Лара. — Так, что там у нас дальше?

Они быстро все доделали, и Регина пошла разыскивать Шмарова. И где его разыскивать, если обыкновенно он сидел в своем кабинете, в том самом, общем с Чапаевым, откуда Регина его выгнала? Лара, то есть, выгнала, но это уже неважно.

Шмаров выбежал из комнаты комплектовщиков, выхватил у Регины листочки и торопливо принялся ставить на них свои закорючки. На Регину он даже не взглянул, и на листочки, в общем, тоже.

-Евгений Петрович, — Регина мягко, по-кошачьи, взяла его за руку и нежно улыбнулась.

Точнее, это все сделала Лара. Как и договаривались. Регина наблюдала со стороны. Хотя она чуть было не отшатнулась от Шмарова, и не отдернула руку.

Шмаров тоже попытался выдернуть руку, но как-то вяло. И не выдернул, конечно.

-Евгений Иванович, поверьте, я просто вся извелась, нервы на пределе. Пожалуйста, Евгений Иванович, скажите мне, что вы меня извиняете...

-Угу, — угукнул Шмаров озадаченно.

Как филин, только намного тоньше.

-Извиняете, Евгений Иванович? — Регина протяжно вздохнула, и даже как бы всхлипнула.

-Конечно, Регина Арнольдовна, конечно, дружочек. Может, вам взять выходной? — он смотрел с сочувствием, и с некоторой опаской. — У вас дома ...это... все в порядке?

-Да, конечно, ничего... Так вы не против, если я сегодня уйду пораньше, Евгений Иванович? На часик?

-Ну, разумеется. И спасибо вам, — добавил он проникновенно.

А что он подумал, интересно?

Регина отошла, потрясенная. Ну и ну! Однако на душе у нее было, как бы сказать — не очень хорошо. Достаточно противно было на душе.

-Больше — ни за что! Не хватало еще, чтобы ты делала из меня клоуна, — бросила она Ларе в сердцах.

Лара расхохоталась.

-А мне понравилось. Кстати, ты поняла? Уходим на час раньше. Пойдем в парикмахерскую стричься.

-Не пойду я ни в какую парикмахерскую, — огрызнулась Регина. — И вообще, отлипни от меня!

-Да-а, — вздохнула Лара. — "Отлипни". Я тебя понимаю, конечно, но все-таки ты, подруга, какая-то неблагодарная. Без меня ты бы до сих пор носилась со своими поломанными калькуляторами.

-Здесь ты права. Спасибо!

-Ага, наконец-то. Пожалуйста!

Регина подумала — еще немножко такой помощи, и ей тут больше не работать. В расстроенных чувствах она отправилась дальше по коридору, и наткнулась на Юлю.

-Рин, а чего ты взбесилась сегодня? — участливо поинтересовалась Юля. — У тебя дома все в порядке?

Ну, вот, оказывается, она взбесилась. Приключение не прошло незамеченным.

-Кстати, Рин, за то, что ты погоняла Шмару, я тебе все прощу. Даже шоколадку подарю. Хочешь?

-Хочу, — не стала возражать Регина, — а за что ты меня простишь?..

На заднем плане показался Шмаров, увидев его, Регина быстро забежала в туалет и захлопнула за собой дверь.

-Ну, чего ты ... нервничаешь? Носишься как угорелая, — заметила Лара. — Так ведь, действительно, решат, что ты малость того. А ты скажешь, что опять я виновата.

И Регина ощутила Ларин глубокий вздох.

Да уж. С этой девицей не соскучишься.

Она вымыла руки, слегка смочила лицо — осторожно, чтобы тушь не размазать. Выходить не хотелось. В туалете было спокойно и безопасно, а там, за дверью — кто знает, что еще случится?

На улице снег пошел, крупные белые хлопья медленно кружились и поднимались вверх — в этом углу всегда были завихрения. Снег медленно так, столбом поднимался вверх, а чуть дальше — падал вниз, так же медленно. Все вместе это было так фантастично и завораживающе, и еще — очень спокойно, и Регина захотелось посмотреть еще. Конечно, ничего не случится, если она посмотрит еще.

Опять снег. А ведь весна уже!

Лара некоторое время молчала. Наверное, тоже смотрела. Но ей это надоело быстрее, чем Регине, и она спросила:

-Послушай, подруга, а почему у тебя компьютера нет?

-А зачем он мне? Мне и без него хорошо.

-Но он же тебе нужен. Контора у вас — анекдот просто. Вот увидишь, тебе старикан завтра счеты предложит. Умеешь на счетах? Видела, у него там, в углу, счеты висят? Вот и будешь на них считать. Я тогда от смеха помру. Если вдруг не сдержусь, ты уж извини.

-Я на счетах считать могу, между прочим. Раньше иногда считала. Давно, правда.

-Между прочим, ваш Василий Иваныч на компьютере ничего делать не умеет. Точно. Не привык он, наверное. Ты обратила внимание? У него же там только игрушки с пасьянсами! Он поставил себе компьютер, чтобы все видели, что он начальник. Лучше было бы его Кате поставить. У Кати старенький, слабенький, а работы много. Ты заметила, она старается больше на машинке печатать?

Машинка у Кати была как раз новенькая, электрическая, с памятью, ужасно дорогая. Чапаев любил напоминать всем и Кате в частности, какая это современная и дорогая машинка. А почему компьютеров нет? Ну, повелось так, с давних пор. И до сих пор ведется. Но Чапаев обещает. В следующем квартале.

-Может быть. Но если ты начнешь эту идею с компьютером Василия Иваныча проталкивать вслух и от моего имени, я с тобой не знаю, что сделаю.

-Я поняла, — Лара засмеялась.

Знаешь, что? Ты все-таки мне нравишься.

-Спасибо на добром слове.

-Нет, погоди. Правда. И специалист ты, кажется, хороший.

-Это что, грубая лесть?

-Никакая это не лесть. И когда ты в налоговую ходила неделю назад, помнишь, там у тебя чего-то не хватало в бумажках? Так ты очень здорово с ними объяснилась — сразу видно, чего ты стоишь, и они это понимают, между прочим. Я бы, наверное, так не смогла.

-Я знаю, что я нормальный специалист. Я же давно работаю.

-Вот-вот. И не нервничай. Не надо переоценивать себя, любимую — народ вокруг больше волнуют собственные переживания, чем драгоценные отношения с тобой. Ты понимаешь, о чем я?

Пошли отсюда, — сказала Регина. — Только, очень тебя прошу — не возникай больше!

-Заметано. А стричься все равно пойдем. На твою прическу без содроганья не глянешь. Я тебя отведу к такому мастеру — ахнешь. Слово даю.

Волосы у Регины, может быть, и отросли немного, однако никакого содроганья не вызывали. Это Лара преувеличила, она много чего преувеличивала.

У туалета опять стояла Юля.

-Риночка, тебе не плохо? Ты так долго там пробыла, я уж думала постучать, спросить...

-Нет, Юль, мне хорошо. Спасибо тебе за беспокойство.

-Может, помощь нужна? Ты там бормотала что-то, или мне показалось?

-Тебе показалось, — Регина улыбнулась.

Все чудесно. Замечательно. Сказочно. Так и будем продолжать, и когда-нибудь сердобольные сотрудники психиатрическую неотложку вызовут от широты душевной...

Регина уже собралась уходить, на час раньше, когда Жуков принес ей счеты.

-Вот, это тебе, — сказал он сурово, и положил на стол черную деревянную раму. — Шмаров велел всенепременно счетный прибор выдать. Попользуйся пока, а потом Василь Иваныч приедет, и тогда уж решим...

Регина услышала, как Лара икнула, а потом затряслась — фигурально говоря — от хохота.

Регина молча убрала счеты в стол. Не будет она, конечно, на них считать, сама завтра что-нибудь придумает. Можно позвонить старому другу Максу и попросить машинку, у него точно найдется. Пересказать ему сегодняшнее, тоже будет смеяться. Последний раз он звонил, чтобы предложить ей подержанный ноутбук, откуда-то у него образовался — гарантированно хороший и недорого. Она сразу отказалась.

-Точно? — усомнился тогда Макс. — Ты, Ринчик, подумай.

Зря, наверное, она отказалась.

Макс Измайлов был очень давний ее приятель, еще со школы. Впрочем, они еще и в детский сад вместе ходили. Из таких давних знакомств у нее только Макс и остался. Общались, правда, они нечасто, и в основном по делу — Макс ей работу подкидывал, временную, привести в порядок чью-нибудь бухгалтерию, и платил хорошо. Кстати, их деловое сотрудничество было налажено еще в школе: она списывала у него геометрию и физику, он у нее — все остальное...

А Жуков? Ну, старик совсем, что с него взять? И терпеть Ларин смех, когда самой не смешно — ничего приятного в этом нет. Регина умела считать на счетах, и Жуков это прекрасно знал, потому что они проработали здесь почти одинаково долго. Было время, когда у Регины и не было ничего, кроме таких же вот счет. Целых полгода, или больше — не было! Тогда еще почти нигде зарплату не платили, а им здесь — платили, и регулярно! И ей завидовали, потому что у нее есть нормальная работа с зарплатой! Только это было очень давно.

Лара смеялась-смеялась, а потом постепенно затихла.

-Не поломаете, надеюсь, — добавил Жуков ворчливо.

Он еще не простил Регину.

-А кто его знает, — ответила Лара. — Постараюсь, конечно. Поломается — я из них массажер сделаю, для пяток. Улучшает цвет лица.

Регина опять упустила момент.

-Я пошутила, — объяснила она, не глядя на подобравшегося Жукова. — Извините, и не обращайте внимания.

Жуков счеты берег, как раритет, и как память. Лара этого не понимала.

На улице — ветер, снег в лицо, все метет и кружится. И хорошо, что кружится. У Регины и настроение такое — все перемешано до полного беспорядка, и в душе, и в голове, и вообще, всюду.

-Пожалуйста, идем стричься, — сказала Лара настойчиво. — Лови шестую "маршрутку", остановка — бассейн "Спартак". Или мне тебя опять уговаривать придется? Ну, ты и наказание, знаешь ли.

-Пойдем! — крикнула Регина ветру, и он тут же унес ее голос куда-то далеко.

В принципе, она давно хотела постричься у нового мастера, чтобы вышло по-новому и хорошо. Так что предложение Лары имело только один минус — саму Лару. Но к этому Регина уже начала привыкать.

-Орать-то не надо, — заметила Лара. — Я и шепот твой отлично слышу. Значит, так, слушай внимательно. Его зовут Додик. Ты зайдешь, и скажешь...

Регина слушала внимательно.

Додик, высокий парень со светлой пушистой шевелюрой, пропустил между пальцами Регинины волосы и одобрительно кивнул.

-Хорошие волосы, — сказал он, — густые очень. Вас как стричь, по-моему, или как бы вам хотелось? Если по-моему — скидка пятьдесят процентов. Вас же Лара предупреждала?

-По-вашему, — тут же согласилась Регина.

Ох, как давно ей хотелось оказаться в кресле у настоящего мастера, который ни о чем бы ее не спрашивал. И чтобы он сделал ей ошеломительно прекрасную стрижку, самую лучшую из всех возможных. Чтобы этот парикмахер был художником, творцом, вот. Мечта любой женщины!

И еще Регина представляла себе такого парикмахера-художника обязательно мужчиной, точнее, старичком, невысоким и непременно с бородкой. В каком-то кино такой был. А тут — странноватого вида парень с длинными пальцами пианиста.

-Додик! — в дверь заглянула полная женщина в синем халате. — У тебя еще есть чистые полотенца?

Тот кивнул, махнул рукой, и женщина тут же скрылась.

Некоторое время Додик бродил вокруг Регины с отрешенным видом, заглядывал то так, то этак. Наконец он вздохнул и объявил:

-Ну, значит, поехали.

Так долго Регину еще не мучил не один парикмахер. Надо было на два часа раньше с работы уйти! Додик ее вначале стриг, потом красил, нанося краску очень долго, прядь за прядью, потом опять немножко стриг. Когда он намазал ей голову краской, Регина вдруг заволновалась — а не придется ли теперь быть жгучей брюнеткой, или какой-нибудь зеленой в полосочку? Художники ведь тоже разные бывают. Есть, например, модернисты. Но не могла же Лара, в самом деле, сыграть с ней такую шутку! Потом Регина подумала, что выхода все равно нет, теперь что бы ни было — она должна это выдержать. Только бы не стать брюнеткой — брюнеткой ей определенно не идет. Она уже пробовала. И только бы не зеленой...

Ладно уж. Лара вот считает, что этот Додик — такой-растакой, замечательный. Он, наверное, знает, что делает.

Вдруг глаза защипало, и в носу тоже. Она глаза протерла осторожно, кончиками пальцев — мокро было, как будто слезы.

-Что такое? — Додик наклонился к ней. — Что-то в глаз попало?

-Да, щиплет.

-Странно, — он достал из ящика бумажную салфетку и подал Регине.

По ее щеке катилась слеза.

Регина не сразу поняла, что это опять Лара. Лара плакала.

-Ну, вот, готово, — заявил Додик наконец.

Он последний раз расчесал щеткой, а потом зачем-то слегка разлохматил, как бы встряхнул ее волосы.

-Смотрите.

Регина посмотрела. И ничего не сказала. Не нашлась, что сказать. Она широко раскрыла глаза, и опять посмотрела. В зеркале была она, и в то же время в зеркале была не она. Точнее, такой она еще никогда не была. Волосы цвета ореховой кожуры лежали на ее голове свободной волной, которая отливала рыжим и золотым. Кажется, линии лица, его пропорции тоже изменились, и особенно глаза — глаза стали совсем другими. Таких женщин Регина видела на фотографиях в журналах, по телевизору, иногда на улице, но в зеркале — никогда.

-Видишь, что значит хорошая стрижка? — усмехнулась Лара. — Доставай деньги. Только не ахай, пожалуйста. Хорошее и должно стоить дорого.

Ахать Регина не стала, она, как в полусне, достала из сумочки деньги и расплатилась. Странно — ее не удивила цена, хотя в своей всегдашней парикмахерской она платила втрое меньше. Она сразу решила, что такое преображение и должно стоить много, много дороже обыкновенного...

-Большое вам спасибо. Мне очень понравилось.

Додик кивнул.

-Приходите еще. У вас хорошие волосы. Вот, возьмите мою карточку. Позвоните дня за два, или за три, — он протянул ей картонный прямоугольник.

На карточке стояли два слова: "Давид Сарукян", и телефоны, тоже два.

Он даже подал Регине пальто, и спросил:

— А вы близко знали Лару?

-Ну, не знаю, — Регина чуть не засмеялась. — С одной стороны — очень близко, с другой — вроде бы и нет.

Лара в ответ хохотнула:

-Ловко вывернулась, подруга. Молодец!

А Додик сказал, глядя на Регину глазами ласкового спаниеля:

-Я вас понял. Она была такой человек, неоднозначный. Но все равно, она потрясающий человек.

-Да, полностью с вами согласна...

На улице Лара сообщила:

-А ты ему понравилась, между прочим. Как материал, имею в виду. Волосы у тебя — закачаешься, мне бы такие.

-Да обычные у меня волосы. Растут, и все дела...

Лара захохотала, потом добавила:

-Ты пользуйся, и не вздумай денег жалеть — вложения в себя обычно окупаются. Зато теперь все будет классно.

-Почему это?

-Да потому что прическа новая. Странная ты. Неужели непонятно? — И Лара опять захохотала.

-Поглядим, — улыбнулась и Регина. — Кстати, и это — пятьдесят процентов? У меня ведь могло и не быть таких денег.

-Но мы-то знаем, что они у тебя были.

-Да. Потому что я хотела заплатить за телефон и свет.

-Ты жалеешь?

-Нет!

-Меня он стриг бесплатно. А я на него бесплатно шила. Он большой пижон и любит одеваться, так я столько всего ему сшила.

И Лара вздохнула с непередаваемой грустью — как будто жалела, что больше не шьет Додику, но, скорее всего, она жалела о чем-то другом.

Они помолчали.

-А ты с чего взяла, что в компьютере у Чапаева нет пароля? — спросила вдруг Регина.

-Как это — с чего? Я видела, как он его включает. Ты же не так уж редко к нему в кабинет заходишь, вот, я и видела.

-Да. И в налоговой инспекции ты все видела. Послушай, а как долго ты здесь... со мной?

-Недели две.

-Так долго? — поразилась Регина.

Но, оказывается, она почти перестала сердиться. Купила ее Лара новой прической, что ли?

Регина еще подумала, что вчера, в спальне, с Иваном, Лара тоже была — здесь, с ней... в ней... И дальше будет, никуда не денется, пока Регина что-то там такое для нее не сделает... Вот с этим ей что делать, а?

Рассказать все Ивану. Объяснить, что это ненадолго. Тогда все будет честно и практически нормально.

Стоп! Ну, совершенно же невозможно. Как раз будет не нормально, а в миллион раз хуже!

Она даже успела приготовить ужин, до того, как явились домой ее мужчины, веселые и довольные. Ваня даже чмокнул ее в щечку, и потерся щекой о ее новую прическу, как будто она была ничуть не новая.

Ужин был почти съеден, и Ваня уже шарил рукой в поисках пульта от телевизора, когда Сережка вдруг заявил с некоторым удивлением:

-Мам, а ты, это... ты сегодня красивая какая-то!

-Наша мама всегда красивая, — заметил назидательно Ваня.

То есть, он упрямо ничего не замечал. Собственно, он никогда сразу не замечал ее новые стрижки. Но на этот раз? Нет, правда, как ТАКОЕ возможно не заметить?

-Спасибо, сынок, — сказала она. — Я была в парикмахерской.

-Мам, классно, правда, — искренне оценил Сережка, и даже многозначительно выставил большой палец. — Делай так всегда, тебе, правда, идет!

Муж тоже посмотрел. Внимательно.

-Если в парикмахерской, то все ясно. А то я подумал, чего это от тебя кокой-то химической дрянью пахнет? А прическа ничего, хорошая прическа.

Вот. Это называется — муж оценил.

-А цвет? Цвет тебе нравится? — не унималась Регина.

Ей хотелось, чтобы он одобрил. Похвалил. Был в восторге. А то, что он демонстрировал, было даже не одобрение, и тем более не восторг.

-И цвет хороший, — тут же согласился Ваня. — Только ведь у тебя и был приблизительно такой же, разве нет? А вообще, Ринчик, ведь у вас, у женщин, не поймешь — то ли вы стрижетесь, то ли просто расчесываетесь по-новому. Но тебе все идет.

Вот так-то. Просто, ясно, и годится на все случаи жизни.

-Да, мам, — поддержал Сережка. — Ты в следующий раз малиновым голову покрась, тогда это сразу же будет видно.

-Молодец, умный мальчик, — похвалила Лара.

Регине она сказала ласково:

-Ты только не напрягайся. Ему понравилось, видишь? Он отреагировал, как нормальный муж.

Регина отвернулась к плите, и махнула рукой, прося Лару исчезнуть. Да знает она, как реагируют нормальные мужья! Не хватало еще, чтобы Лара и здесь начала действовать на нервы.

Лара упрямо продолжала:

-Мужчины деталей не замечают. В основной своей массе, конечно. Она все видят в целом. Значит, какая наша задача? Беспокоиться о деталях, чтобы они восхищались целым. Я давно перестала спрашивать у мужа, нравятся ли ему моя прическа, кофточка или туфли. Все равно бесполезно.

-Да, конечно, — согласилась Регина. — Помолчим пока, ладно?

-Ладно, — удивленно согласился Ваня. — А ты чего такая? Случилось что-нибудь?

Ларе не хотелось молчать.

-Он сказал, что ты всегда самая красивая, а это и есть то, ради чего стоило разводить весь сыр-бор. То есть не только ради этого, конечно...

-Я все поняла, успокойся, — опять попросила Регина, тихонечко так.

Очень не хотелось ей сейчас слушать Ларину болтовню.

-Да что ты поняла-то? — удивился Ваня. — Ты можешь мне все сказать так, чтобы я тоже понял?

-Это я не тебе, Вань, — вздохнула Регина. — Это я ... себе. Думаю вслух...

-Ну, как хочешь, — буркнул Ваня, выключил телевизор и вышел.

Вот такие дела. Сделала себе на голове красоту неописуемую! Лучше бы не делала, наверное.

Кстати, Ваня отлично чувствовал и форму, и цвет. Если бы речь шла о цвете лака, к примеру, он мог бы сказать, на сколько тонов такой-то лак отличается от того, что он видел на прошлой неделе, а дуб он никогда не перепутал бы ни с березой, ни с вишней, ни еще с чем-нибудь. А когда ему понадобилось перекрасить машину, он подбирал краску так долго, что довел Регину почти до истерики.

За стеной загудело — Иван включил токарный станок. Мастерская у него была в кладовке, точнее, в половине кладовки, другую половину занимали полки со всякой всячиной. Это счастье, что у них такая большая кладовка. Мастерская побольше находилась в гараже — серьезных размеров верстак и разные другие приспособления. Правда, последнее время Иван не занимался деревом в гараже, потому что на теперешней работе к его услугам была мастерская еще лучше. Дома, в кладовке, он только точил на маленьком токарном станке. В основном, когда у него портилось настроение — тогда станок мог реветь весь вечер.

Вот широкий деревянный бокал, в который она ставит салфетки. Тонкий, почти как стеклянный, покрытый несколькими слоями темного лака, бокал кажется вырезанным из какого-то благородного камня, и только взяв его в руки, понимаешь — это не камень, потому что легкий и теплый. Регина получила его в подарок на прошлое восьмое марта, и очень берегла, боялась уронить и разбить — он хрупкий и тонкий, хоть и деревянный. Это раньше, очень давно, Регина думала, что все деревянное не бьется — еще как бьется!

-Давай позвоним, — попросила Лара.

-Кому?

-Его маме, кому же еще. Спросишь, когда Женька вернется. Пусть скажет точную дату.

То есть, надо позвонить "бывшей свекрови". Регина возражать не стала — ей самой было интересно, когда же там "точная дата".

Она подошла к телефону, покосилась в сторону Вани, тот как раз выключил станок и сгребал опилки. Но он был в наушниках — как обычно, и плеер болтался у него на ремне, и руки его двигались немножко в такт неслышной Регине музыки — обычно это был рок, что-нибудь "из старого". Регина не любила рок, и Ваня уважал эту ее нелюбовь и слушал рок в наушниках. Короче говоря, можно было смело говорить по телефону, и даже петь в полный голос, он не услышит.

-Ну, что же ты? Звони, не мучай, — торопила Лара.

-Я ничего, ты номер говори.

Лара смущенно хихикнула и продиктовала семь цифр.

Трубку взяли сразу. Регина постаралась придать голосу как можно больше мягкости и приятности, но она успела сказать только несколько слов, как услышала гневное:

-Я же попросила вас отстать от моего сына! Какая же вы нахальная!

И трубку бросили.

-Узнала, — вздохнула Лара. — Да уж, следовало ожидать. Ее чутье меня всегда поражало. Ей бы с такими данными где-нибудь в органах работать, а она оттрубила всю жизнь в НИИ химических технологий, научным сотрудником!

-Еще кому-нибудь можно позвонить?

-Погоди-ка, дай подумать. Ага, давай вот так. Спросишь Игоря, представишься Жениной знакомой, и спросишь, когда он вернется.

-Так себе легенда, — засомневалась Регина. — А, впрочем, давай, какая разница.

-Ты что-нибудь изобрази. Ну, сыграй. Волнение такое, голосок с придыханием...

Регина не умела изображать и не собиралась пытаться, но у нее вдруг получилось именно это — волнение с придыханием.

-Девушка, не знаю, — удивленно ответил бодрый басок. — Мы с ним этот момент как-то не обговорили — когда же именно он вернется. А вы ему на мобильный позвоните, и задайте все свои вопросы!

-А какой номер мобильного? — спросила Регина быстро.

-Э, нет, девушка, — в трубке раскатисто засмеялись. — Если у вас нет номера, значит, не такая уж вы и знакомая. Значит, ждите.

-Послушайте, — взмолилась уже не Регина, а Лара. — А что, если от этого зависит все счастье его жизни?

-Что? Счастье жизни? — в трубке опять зарокотал смех, и басок логично поинтересовался: — А если не зависит? До свиданья, девушка. Всего вам наилучшего!

-Надо Жене твоему на работу позвонить, — сказала Регина Ларе. — У кого-то из сотрудников Женин номер наверняка есть. Знаешь, как позвонить?..

-Не знаю.

-Надо выяснить. В крайнем случае — он же не на полгода в командировку уехал...— Регина тут же сама ужаснулась сказанному.

-Нет, конечно, — поспешно согласилась Лара. — Тогда бы меня здесь не было. Тогда, думаю, я была бы... где-то не здесь, в общем.

На Ваню Регина не смотрела, а зря. Тогда она заметила бы, что он уже не убирает опилки, двигаясь немного в такт музыке, а стоит, опершись ладонями о станину, как будто думает о чем-то, напряженно морща лоб. Он не смотрел на Регину. Когда она отошла от телефона, он тронул пальцем кнопку на плеере, чтобы в уши сновь ударила музыка.

Регина пошла на кухню, встала коленями на табурет и прижалась лбом к оконному стеклу. Опять протяжно заревел станок. Ваня точил заготовки для шахмат, Регина видела на полу в кладовке целую коробку таких заготовок. Каждую фигурку он сначала точил, а потом резал вручную. И коробку с шахматной доской он по краям покрывал резьбой. Очень красивые у него получались шахматы, игрушечки просто. Чаще всего он отдавал их Локтеву, чтобы тот выставил в своем магазине. Они быстро покупались.

Те шахматы, которые получались удачней всего, Ваня никогда не продавал. Он их кому-нибудь дарил.

Станок смолк. Муж подошел, обнял ее, поцеловал в висок.

-У тебя красивая прическа. И ты у меня красивая. Всегда.

Его губы привычно скользнули от виска к уху, к шее. Регина думала только — а как же Лара? Ее куда? С ней вместе ведь невозможно делать то, что Иван определенно замышляет. Это получится втроем — извините, нет!

-У меня голова болит, — заявила она решительно, и для убедительности потерла виски руками. — Наверное, после парикмахерской. Там действительно ... какая-то химия.

Иван с неохотой отпустил ее, посмотрел исподлобья. Не поверил.

-Я лягу пораньше, — добавила она.

-Это правильно. Иди, ложись.

Регина еще вымыла голову и сполоснула волосы бальзамом — вдруг и правда Додиковы краски имеют какой-то запах? Ну, вымыла и вымыла. И легла спать. И сделала вид, что спит, что же еще оставалось?

Совсем поздно, когда Ваня уже посапывал рядом, а Регина все еще лежала без сна, натянув на голову одеяло, Лара вдруг предложила:

-Слышишь, подруга. А давай пороемся в моих шмоточках?

-Очень мне надо, в чужом барахле копаться. Я спать хочу.

-Это у тебя — барахло, — начала было Лара, но тут же сменила тон и нежно попросила:

-Ну, пожалуйста, подруга, это необходимо сделать, а сейчас — самое время. И сна у тебя ни в одном глазу, передо мной можешь не притворяться.

Регина со вздохом встала и достала из под кровати тот чемодан. Вынесла его тихонько в кухню, открыла, и сейчас же со стоном удовольствия погрузила руки в разноцветный ворох. Нет, это Лара погрузила руки... Да нет же, руки были Регины, а стон удовольствия — точно Ларин.

-Как здорово... — всхлипнула Лара. — Никогда не думала, что эти мелочи будут на меня так действовать. Я ведь забыла этот чемодан. У Жени. И решила, что больше его не увижу. И даже не огорчилась. Только то платье было немножко жалко. Ну, то, которое мы отдали. Но мне Герхард тут же купил другое. Герхард — это муж.

Регине все было, в сущности, непонятно. Женя — бывший муж, а Герхард — муж настоящий, зато чемодан с вещами, купленными настоящим Герхардом, каким-то образом забыли у бывшего Жени. Прямо сериал. В нормальной жизни так не бывает. Регина, в принципе, хотела узнать подробнее, что там у этой Лары и как. Но расспрашивать не решалась. Потому не решалась, что было страшновато в такое вникать. Лучше уж не вникать. Поскорее со всем разобраться, и точка.

-Значит, так, — продолжала Лара уже безо всяких сантиментов. — Тебе подруга, к сожалению, ничего тут не подойдет. А жалко, я бы поносила хоть капельку. Неизвестно, придется ли еще... Хотя нет, вот это подойдет. Ну, и это тоже, — она отбросила в сторону колготки в пластиковом пакете, потом еще одни, и нераспечатанную упаковку гигиенических прокладок.

Все остальное она разворачивала, разглядывала, ностальгически вздыхая, и аккуратно складывала стопочкой.

-Ты все же не наглей, моя дорогая, — заметила Регина. — "Я бы поносила"! Очень мне нужны твои колготки.

-Ну, извини, — сказала Лара. — Правда, я не хотела тебя обидеть.

-Ладно. Да, еще. Спасибо за платье, и, вообще... Я действительно хочу тебе помочь. Я постараюсь.

-Тогда это тебе спасибо, а платье — чепуха какая, — Лара, похоже, обрадовалась. — Ерунда — платье! А вот если ты пришла в себя, и мы начнем нормально общаться, то это действительно здорово. Все-таки мы в одной лодке, деваться некуда!

-Нет, не так. На самом деле я приду в себя, когда ты уйдешь. И я очень хочу от тебя избавиться. И помочь тебе хочу, кто бы ты там ни была. Ты мне даже чем-то нравишься, хотя иногда здорово мешаешь, — Регина сказала это совершенно искренне.

Она и правда теперь ощущала свой контакт с Ларой совсем по-другому, без испуга, без раздражения. Это называется — освоилась? Значит, она освоилась.

-Я бы, наверное, тоже так себя чувствовала, — помолчав, признала Лара. — Так что все правильно. Думаю, даже, на твоем месте... Ох, хорошо, что я не на твоем месте! Впрочем, на мое ты бы тоже не захотела.

-Вот это верно. Но я не сделаю ничего, чтобы — ты понимаешь... — добавила Регина на всякий случай.

Потому что тонкие это были материи, и делать здесь что-либо, не оглядываясь на вопросы души, Бога и его противоположности Регине казалось опасным. Хоть не привыкла она, вообще-то, вникать в такие вопросы, но тут уж хочешь, не хочешь — начнешь вникать.

-Ну да, да, конечно! — грустно засмеялась Лара. — Помню я обещание. Для меня ведь, подруга, это все еще серьезней, пойми ты, наконец...

И тут она издала восторженный вопль, Регина поплотнее сжала зубы, и только поэтому тоже не завопила. На полу лежал маленький пластиковый прямоугольник, выпавший откуда-то из вещей.

-Она нашлась! Елки зеленые. Моя "ВИЗА" нашлась, ты понимаешь, что это значит? У нас с тобой куча бабок. Это же столько всего упрощает!

Регина держала в руках пластиковую карточку, и совсем не радовалась. Чужие деньги. Кто знает, какие проблемы могут принести ей чужие деньги?

-Погоди, тут еще телефон должен быть. Ага, вот он, мой хороший. Вот что нам тоже нужно. Почему я про него сразу не вспомнила, а? — Лара выудила из бокового кармашка складной телефончик, такой жемчужно-серый, с затейливым рисунком на крышке, очень симпатичный.

Регина сжала ладонь, беря контроль над своими руками.

-Ты чего? — удивилась Лара.

-А что ты хочешь упрощать с помощью денег и телефона? Ты ведь меня уверяешь, что все и так проще некуда. Поговорить с твоим Женей, и только?

-Послушай, пожалуйста, — Лара вздохнула. — Все действительно просто. Но деньги и телефон нужны всегда. Это мои деньги. Не бойся. Ты что, не веришь? И потом — мало ли что! Я только предполагаю, но я же не могу знать наверняка...

-Да. Чем дальше, тем интереснее.

-Ох, и тяжело с тобой, подруга — на каждую ерунду уговаривать приходится...

-Ладно, — решила Регина. — Ты права.

Действительно — мало ли что. Деньги решают проблемы. А какие у нее будут проблемы из-за этой бестелесной особы, у которой определенно есть свои собственные проблемы? А телефон... Он нужен, да.

-Умница, — обрадовалась Лара, — и куда же я вечно деваю "зарядник"? Посмотри-ка вон там, под красным жекетом!

Зарядное устройство к телефону, с аккуратно смотанным проводом, оказалось именно под красным жакетом.

А телефон Регине понравился. Красивый. И определенно дорогой.

-Так, и что же я Ване скажу? Придумай, а?..

-Ну, ты даешь! Я должна придумать, что врать твоему мужу, — хмыкнула Лара. — Давай вместе.

Сначала Регина убрала карточку в свою сумку — побыстрее с глаз долой. Не в кошелек, а в маленькое отделение на молнии — оно сбоку, его почти не видно. Потом собрала вещи обратно в чемодан, и задвинула его под стол. И только после этого включила телефон. На экране появилась разноцветная картинка.

-Ты что здесь делаешь? Что это? — в дверях стоял Иван. И смотрел на телефон.

-Ты меня напугал! Ходишь, как привидение!

Он, действительно, умел ходить неслышно — Регина давно привыкла, но как же это бывает некстати!

Впрочем, нужно было быстрее объяснять.

-Мне дали поиграться на недельку, — сказала она, протягивая телефон Ване. — Девочка с работы, уехала, и оставила...

Ничего лучше она так быстро не смогла придумать. Муж кивнул, принимая объяснение без вопросов.

-А почему не спишь? Ты же больше всех хотела спать.

Регина пожала плечами — что еще ответить? Как хорошо, что она успела спрятать чемодан и Ларину карточку. Про это все ведь не скажешь, что ей дали на недельку, попользоваться!

-Хороший телефон, — заключил Ваня спокойно и вернул ей аппаратик. — Дай мне свой номер, я запишу.

-Зачем?.. — глупо удивилась Регина.

-Как — зачем? С тобой разговаривать буду. Или с кем ты хотела разговаривать?

-Ни с кем, — она совсем растерялась. — То есть, с тобой тоже, конечно! Ваня, я не знаю номер, я только завтра куплю новую "симку", эта заблокирована, кажется...

-Рин, последний раз с этого телефона еще летом звонили. Залежался он что-то у твоей девочки. Хорошо, завтра так завтра. Хочешь, сам подберу тебе тариф?

-Я лучше сама, Вань.

-Хорошо, — он пожал плечами. — А вообще, чужой телефон — это, знаешь... Ерунда это. Тебе срочно нужен телефон? Ну, давай, я тебе завтра куплю.

-Точно такой же не купишь, Вань. А мне такой хочется, хотя бы на неделю. Знаешь, сколько тут всего есть?

Это все она наугад сказала. Он удивился.

-Ты что, маленькая — чужие игрушки одалживать?

Регине не нравилось, что взгляд у него, и голос тоже — спокойные такие, без эмоций. Это всегда означало, что он сердится, или еще что-нибудь такое же плохое.

-Да что ты волнуешься! — воскликнула она, постаравшись, чтобы это прозвучало небрежно, — подумаешь, на одну неделю-то!

Это не прозвучало небрежно. Наоборот, натянуто прозвучало.

-И ты разобралась уже в этом во всем?

-Я разберусь завтра. Конечно, разберусь! Прямо с утра и начну!

Она сказала "я разберусь"! Это ему вообще не понравилось. Когда дело касалось техники, она говорила: "Давай разберемся", или уж, скорее: "Вань, объясни мне, пожалуйста". Нет, он, конечно, был не против, когда жена самостоятельно во что-то вникала или читала инструкцию к новому утюгу, скажем. Это он даже одобрял, но в том то и дело, что обычно она этого не делала! Она обращалась к нему решительно с каждой ерундой! А сегодня, пожалуйста — "я разберусь"! То бишь — отцепись, муженек, и не мешай!

-Ладно, я пошел спать, — решил Иван. — И тебе советую. Смотри, как поздно уже. Мне завтра в первую.

Уходя, он зябко повел плечами — не от холода. Он не сразу понял, что это такое. Такое бывает, когда пристально смотрят в спину — щекотка не щекотка, а специфическое такое чувство между лопатками. И это всегда означало чужой взгляд, Регинин — никогда. Никогда еще в своем доме он такого не испытывал, никогда взгляд жены не тревожил и не казался чужим. Это было... как-то странно.

Регина бросила телефон в сумку. Вот не было печали...

-Твой благоверный — что, землю роет? Или мне показалось? — полюбопытствовала Лара.

-Может быть, — признала Регина, тихонько, вслух.

Хотя, конечно, вопрос был риторический. Лара выразительно вздохнула.

-Что может быть? Не в первую, а во вторую? — спросил, оглянувшись, Иван. — Я точно знаю, в какую мне смену! Или ты о чем?

-Может быть, удастся уснуть. Спокойной ночи, — нашлась Регина.

-Кстати, мне показалось, ты разговаривала. Когда я на кухню зашел.

-Да ни с кем я не разговаривала! Так, думала вслух ... может быть...

-Думала вслух? Послушай, у тебя все в порядке?

Он никогда не был таким дотошным. Ужас просто! Регине давно стало казаться, что муж обращает на нее столько же внимания, сколько и на мебель — если они не лежат в кровати, конечно, а ее телефонных разговоров, и не телефонных тоже, он не слышит вовсе, если к нему прямо не обратиться. А он, оказывается, и слышит, и замечает, и внимание обращает. Вот радость-то!

-Ерунда, Вань. Я устала просто.

Он кивнул и ушел в спальню.

Ну да, устала она. Конечно. Она работала одна за всю бухгалтерию, и справлялась! А тут еще выяснилось, что она — серая отсталость прошлого века, у нее даже приличного компьютера нет, вчерашний день, на свалку ее пора! Как там Сережка говорит в таких случаях? Отстой — вот как. Отстой, и на свалку!

Она так устала, что у нее бзик! Бзик зовут Лара, они интересно беседуют и днем и ночью — в любое время суток. Это нахальная девица, у которой есть бывшая свекровь, некоторое количество мужей, пластиковая карточка "ВИЗА" и дорогой мобильный телефон, и еще — свое мнение по всем вопросам. Она, бзик то есть, беззастенчиво вмешивается во все дела, и, кстати, умеет пользоваться компьютером, будь он неладен! Рассказать тебе про это, милый?

Еще бзик сводил, то есть сводилА ее сегодня подстричься к Додику, и это было скорее хорошо, чем плохо!

Регина засмеялась. Не плакать же!

Ваня медленно зашел, обнял ее, крепко притиснул к себе, взъерошил своими лапищами ее прическу "от Додика".

-Ринка. Ты у меня очень красивая. Ты у меня... ну, понимаешь?..

-Угу, — ответила она. — Пойдем спать.

-Подруга, только не вредничай и не ври про больную голову, — велела Лара. — Не видишь разве — надо усыпить его бдительность!

Она прижималась к нему крепче и крепче, а он гладил ее и целовал куда-то — в лоб, в нос, в глаза. Просто так, без пыла целовал, успокаивал, как маленькую, и это ей нравилось.

Усыплять бдительность не потребовалось. В постели он просто придвинул ее к себе, очень плотно, и -все. Заснул, наверное.

И хорошо. Правда-правда, Регина испытала нешуточное облегчение. Потому что она не стала бы усыплять Ванину бдительность. На пару с Ларой — нет, не стала бы. Вот, оказывается, главная проблема — Ваня! Как же ей с ним быть, пока Лара тут?..

На самом деле Иван не спал. Вначале он просто устраивался и пытался заснуть, потом лежал и думал.

Жена пришла домой другая. Он не понял сразу про прическу, но отметил — другая. Потом она говорила по телефону, с кем-то — он услышал случайно. Непонятный разговор, странный. Потом — чужой мобильник, и смятение в ее глазах, и неискренний голос. Только в самом конце все стало нормально. Почти нормально. Хотя, чего нормального? Бабья истерика. Но, по крайней мере, она не притворялась. Не была чужой. До этого — притворялась. Есть женщины, которые умеют врать мастерски. Далеко ходить не надо — Ринкина сестренка та еще штучка. Она врет всегда, просто потому, что иначе ей жить неинтересно. Виталька в это уже и не вникает особенно. Регину Иван и любил за то, что она другая. Не только за это, конечно...

Нет, за это он ее ценил, вот как. А любил — за что? Да просто так, любил, и все тут. И куда ее теперь повело? Зачем?

А ведь они с Никой, между прочим, сестры. Родные сестры. В детстве были "ни разлей вода" — теща про это очень любит разговаривать, хлебом не корми. Так, может, это он сам придумал, что они разные? Может, Регине тоже... как это... неинтересно?..

Ему казалось, что она не спит, но разговаривать с ней сейчас — он не знал, как. Лучше помолчать.

Он боялся? Да, вот именно. Боялся.

Он пропустил момент, когда тело жены обмякло и расслабилось — она уснула. Но она спала, теперь это было несомненно.

Разговаривать с ней он не хотел, это так. Спать он тоже больше не хотел, к сожалению. А Регина спала. И не притворялась, не обманывала его — потому что спала. Человек ведь не может обманывать, если он спит?

Ему захотелось заглянуть в ее лицо — какое лицо у нее, у спящей? Чья она, его или не его — сейчас, когда спит? Ему хотелось ее растормошить, чтобы она открыла сонные глаза — какие у нее будут глаза? Она не станет его обманывать, потому что спит...

Он боялся терять. Он ничего не хотел терять — семью, то есть Сережку, который у него только один, хотя когда-то он собирался иметь несколько таких пацанов, и Регину — ту, которая была у него всегда, а теперь, ему показалось, то ли была, то ли нет.

Так чья же она сейчас?

Идиотизм. Это нормально. По ночам, когда не спится, в голову и лезет что-нибудь идиотское. Бывают исключения, конечно. К некоторым по ночам приходят гениальные мысли. Но это только к некоторым.

Он просто хочет на нее посмотреть. Она ведь его жена, так? Вот, и он хочет на нее посмотреть. Он повернет ее к себе, и она даже не проснется.

Он включил лампу у кровати и торопливо прикрутил ее до минимального — мягкий, рассеянный свет, но Регину видно очень хорошо. Она не любит, когда свет. Он любит, а она нет. Но теперь она спит, и не может возразить. Если она проснется, он погасит лампу, и все.

Она не проснулась, только промычала что-то тихонько, и устроилась поудобнее на другом боку.

И что теперь?

Его ладонь скользнула под застежку синей ночной рубашки, пальцы нащупали мягкую, привычно-упругую грудь, погрузились в нее.

Регина спала.

Он поймал губами мочку уха, потом прошелся ими по шее. У ее кожи был привычный, знакомый до головокружения вкус — это была все равно что его кожа. Ха! Как будто он знает, какова на вкус его кожа! Как будто ему когда-нибудь приходило в голову попробовать. И запах, да. Ее запах.

Не страсть, не желание — чистая провокация. После каждого своего движения он отстранялся и с интересом рассматривал ее — что изменилось?

Регина спала. Она спала, но ее тело перестало быть безучастным. Вот губы дрогнули, она вздохнула и подалась к нему, ее ноги заскользили по ее ногам.

Он не ожидал. И попался. Сразу же.

Ее руки обняли его шею, губы чуть приоткрылись. Она была сейчас необыкновенно желанной, соблазнительной и доступной. И она продолжала спать!

Это было необычно. Но он уже не мог рассуждать об этом, и должен был прекратить эксперимент. Его желание поднялось, как пена, и быстро стало настолько острым, что мыслей в голове не осталось. Все пошло само собой, по накатанной. А Регина была такой, как ему хотелось. Такой, какой он мог бы ее придумать. Она была сладкой, податливой и горячей. И не пыталась выключить свет! Наверное, потому что спала.

Спала? Черта с два! Потому что веки задрожали, потому что она улыбнулась, чуть-чуть, уголками рта. Она так пошутила, что ли?

Врунья. И поделом. Он поцеловал ее, укусив при этом за губу, Регина замотала головой, промычала что-то возмущенно. Она ловко притворяется, но все, он уже раскусил — она не спит...

Когда-то Регина рассказала ему анекдот. Дело там было так. Забралась в мужскую голову женская мысль — и как ее угораздило, собственно? Ходит она, ходит, слоняется по извилинам — пусто! Никого нет, никаких других мыслей! (В этом месте Иван удивленно поднял бровь.) И вдруг видит заблудшая мысль, как несется ей навстречу какая-то и местных, и кричит — бегом вниз, наши все уже там! В этом месте Иван хмыкнул. Ну, да, предположим! Ну, не работают у мужика две головы сразу!

Но это неважно. Совершенно неважно...

Родители жили в старом доме — четыре подъезда, огромный двор, гаражи, которые кто-то когда-то разрешил кому-то построить, а потом, год за годом, выплывали страшные слухи о том, что их будут сносить. Раньше, еще в детстве, у всех подъездов имелись лавочки, теперь их нет. Теперь местные бабушки, чтобы посидеть, выносят скамеечки, потом заносят их обратно. А лавочка — это значит, молодежь будет собираться под окнами, шум и беспокойство. Одна лавочка есть, в глубине двора, по вечерам молодежь собирается там. Там же кто-то примостил между деревьями несколько металлических перекладин — вроде бы спортплощадка.

Узкая подъездная дорожка забита автомобилями, не подъехать. Иван недовольно засвистел, оглядываясь, где же припарковаться. Здесь всегда было проблемой приткнуть машину.

Джип Виталия, огромный, черный, стоял у самого подъезда — значит, семейство Ведерниковых прибыло значительно раньше. Обычно и они приезжали раньше, много раньше, но сегодня с Ринкой что-то стряслось. Она чуть не свела его с ума, собираясь-наряжаясь, перетряхнула, наверное, весь гардероб — зачем?!

-Знаешь, подруга, какое-то все тут знакомое, — сказала Лара задумчиво. — Как будто я здесь уже была, вот что!

-Именно здесь? — удивилась Регина.

-Нет, правее, — ответил Ваня. — Вон там, возле кустов, и место освещенное. Хорошо встанем.

Регину это уже забавляло — говорить с ними обоими одновременно.

-Здесь много почти одинаковых дворов, — объяснила она Ларе.

-Одинаково бестолковых, — согласился Иван. — Плюнуть некуда.

-Да? Может быть, я ошибаюсь, — согласилась Лара. — Все равно, очень знакомое место...

Опередив Ивана с Сережкой, Регина быстро поднялась по лестнице, позвонила. Дверь открыл Виталик.

-Привет, Ринка! — он забрал у нее пальто. — Где там твои, отстают, что ли?

-Сейчас будут!

Он задержал на ней взгляд.

-Ты, Рин, сегодня неотразима. Что случилось? — он это серьезно так сказал, безо галантной фальши.

-Спасибо, Виталь! — она поблагодарила тоже просто. Без игривости.

Он сразу все заметил. Все правильно, он же не ее муж, а она — не его жена!

Конечно, было приятно, Регина и сама считала, что хороша сегодня. Во-первых, из-за стрижки от Додика. Во-вторых, подкрашена не так, как всегда, это Лара постаралась. Еще Регине казалось, что даже кровь ее как будто пенится, как шампанское в бокале... Хорошо, да.

-Что-то ты, мать, носишься, как молодая коза! В следующий раз нагрузим тебя каким-нибудь мешком, — похвалил ее Иван, вваливаясь в прихожую, и первым делом пожимая руку Виталику.

Сережка тоже поздоровался с дядей за руку, он всегда так с ним здоровался, лет с трех, примерно.

-Рин, они так с тобой обращаются? — Виталик шутливо ужаснулся, сделал большие глаза. — Перебирайся ко мне. Я добрый, хороший. Спроси моих девочек, они подтвердят.

-Обойдешься, — отрезал Иван. — Тебе хочется еще девочек?

-Нет, вообще-то, — признал Виталик тихонько. — Три штуки — это мой предел.

Третья "штука" — это, надо полагать, помощница по хозяйству Ирина Васильевна. Домоправительница, как ее Вероника величает.

Сначала Регина заглянула в комнату.

-Пап, привет!

Арнольд Кузьмич — так интересно звали папу, хотя все уже давно привыкли и не находили в этом ничего особенного — поднял голову и помахал ей рукой.

-Привет, Ришка!

Он сидел в кресле с газетой на коленях. Можно было не гадать, что он делает — конечно, кроссворд решает. Он всегда решал кроссворды, еще он составлял кроссворды и собирал коллекцию самых интересных кроссвордов. Газет он последние годы принципиально не читал, и новости по телевизору смотрел только раз в неделю, по субботам — чтобы не отрываться от жизни. Это правило соблюдалось четко.

Сонечка, дочка Вероники и Виталика, устроилась в углу на диванчике, покрытом цветным лоскутным пледом — мама трудилась над ним целый год, это была ее гордость. Сонечка листала глянцевый журнал.

-Добрый день, тетя Рина! — сказала она, и мило улыбнулась.

-Здравствуй, Соня, как дела?

-Спасибо, дела хорошо!

Ее дела всегда были "спасибо, хорошо". А сама она была милая, улыбчивая, со взглядом спокойным и строгим, с голосом поставленным и мягким, как у ласковой кошечки, и с безукоризненной осанкой, а одевалась просто, но со сдержанным шиком — с тем самым шиком, который дорогого стоит. Может, с этим родиться нужно? Соня совсем, ну, совершенно, не похожа была на свою мать в ее годы. Вообще, она внешностью пошла в отца, и это не портило ее, в глазах Регины же — наоборот, добавляло прелести.

-Вы сегодня, вижу, торопились, как никогда! — Арнольд Кузьмич из-под мохнатых бровей посмотрел на дочь, его глаза блестели насмешливо.

-Ладно тебе, пап...

-Да не ладно, а быстро говори, какую кривую описывает, снижаясь, беркут? Семь букв.

Сонечка заулыбалась и уткнулась в журнал. Ясное дело, папа уже всем задал этот вопрос, теперь подошли свежие силы...

Регина честно попытались представить себе беркута, который снижается. Вообще-то, она слабо представляла себе особенности именно беркута, чем он отличается, к примеру, от сокола и от прочих "орлоподобных"? А как снижаются сокол и прочие?

-Пап, в книжках, по-моему, пишут, что он камнем падает на свою жертву. Значит, получается прямая?

-Ну, знаешь, Ришка! На кого он там как падает — это одно, а просто снижается, снижается-то он как?

-Может, гипербола? — блеснул познаниями Сережка, просачиваясь мимо матери в комнату. — А вообще-то, наверное, спираль, а дед? Спираль — это же тоже кривая?

-Спираль вообще-то подходит, — Арнольд Кузьмич недоверчиво кивнул.

-Ну, ладно, пусть пока будет спираль. От образованных дочек толку никакого, так хоть внук не подкачал.

Сережка предложил:

-Дед, а давай пока в шахматишки, а?

-А давай! Пока нас соберутся кормить, я тебе точно мат успею поставить! — дед как будто ждал, он тут же принялся собирать газеты с кроссвордами, освобождать место под шахматы.

Шахматы у папы были в своем роде уникальные, Ивановой работы, вопреки всем канонам — с головами животных: король — лев, королева — львица, кони и слоны в своем законном обличье, зато ладьи почему-то в виде птиц-сов, а пешки — с мордочками зайцев. На зайцах в свое время настоял Сережка. Регина, помнится, возражала, на том основании, что зайцы — не самые вроде бы смелые вояки. Но, делать нечего, зайцы победили.

-Дед, это я тебе успею мат поставить! — весело возразил Сережка, — спорим?

-Ха! Какое самомнение у нынешних молодых людей, — папа заулыбался. — Ну, что тебе сказать — пробуй!

Кажется, он более любовно относился к Регине, чем к Веронике, именно из-за него, из-за Сережки, единственного внука. Внучка Сонечка была от него далека, их интересы ни в чем не пересекались.

Пока дед расставлял шахматы, Сережка покрутился вокруг Сонечки, выудил из кармана бельевую прищепку и прицепил ее к Сонечкиной прическе, сзади, около заколки. Та нечего не почувствовала.

Регина грозно нахмурилась, на что Сережка, за спиной у Сонечки, сделал умоляющие глаза и замахал руками. Папа, оказывается, тоже все заметил, он мягко улыбнулся и тоже махнул — дескать, не мешай...

Регина прошла на кухню.

-Наконец-то! — всплеснула руками мама. — Мы уж заждались!

Она заправляла салат, что-то очень вкусное под жирным кремовым майонезом. Был никакой не праздник, просто все любили такой салат.

-Привет, мам, — Регина чмокнула мать в щеку. — Давай, буду помогать.

-Да все уже, — мама энергичнее заработала ложкой. — А мы волновались. Что так долго?

Вероника тоже была здесь, она изящно, своими длинными тонкими пальцами чистила апельсин. Сестры кивнули друг другу. Вероника задержала на Регине взгляд, но ничего не сказала.

Мама заметила:

-Ришенька, у тебя новые духи? Очень приятные. Как называются?

Не знала Регина, как духи называются. Духи были Ларины. Она и душиться-то ими не собиралась, это Лара, улучшив момент, от души ее побрызгала, и довольно расхохоталась:

-Вот теперь порядок!

-Прекрати! — Регина отбросила в сторону флакончик.

-Ну, ты полегче, — продолжала веселиться Лара. — Знаешь, сколько стоит пузырек?

Регина подняла флакон и положила в необъятную Ларину косметичку, а вот название не посмотрела. Запах был холодный, льдистый, резковатый и в общем приятный, но для Регины совершенно непривычный — она предпочитала ароматы очень легкие, теплые, цветочно-фруктовые. И уж в любом случае никаких духов не стоило лить так много. Когда она села в машину, Иван демонстративно расчихался, кося смеющимися глазами.

-Ника, правда же, у Риши интересные духи? Кстати, на столе хватает вилок, ты проверяла, Ника?

-Да, мама, все в порядке.

-И прическа тебе идет, Риша. Ты подстриглась? Всегда ходи к этому мастеру! Найти своего мастера — это такая удача. Особенно в твои годы. В твои годы женщина должна себя делать, не полагаться на "авось". Это в молодости можно позволять себе абы в чем ходить, абы как причесываться, и все сойдет с рук!

-Хорошо, мам.

Вот, это вам не Ваня. Здесь сразу и заметили, и оценили.

-Дамы, — в кухню заглянул Виталик. — Мы вам не нужны? Мы выйдем покурить!

Не будь здесь тещи, он сказал бы: "Девочки!" Причислять тещу к "девочкам" он как-то не осмеливался, субординацию соблюдал, и тогда они все становились "дамами".

Мама закивала:

-Конечно-конечно, Виталичек. Только вы уж недолго!

-Дед, сейчас я съем твою сову, и тебе будет шах! — радостно заорал Сережка.

Выиграть у деда было сложно, поэтому радость сына была еще как понятна.

Вероника поморщилась — она считала, что Сережка невоспитанный и не умеет себя вести. К чему орать, если можно не орать?

Регина тоже считала, что можно и не орать, но ее раздражало, когда Вероника вот так морщилась.

-Нет, погоди, ты что, не видишь этих двух зайцев? — отвечал папа очень эмоционально. — Видишь, да?

У деда с внуком получилась совершенно исключительная шахматная терминология.

-Оба как маленькие, что дедушка, что внучек, — вздохнула мама.

-Ты — дурак! — завопила Сонечка.

Это она обнаружила прищепку.

Между прочим, не было в ее голосе ни обиды, ни возмущения, только радостная констатация факта.

-Ага, ты мне тоже нравишься! — ответствовал довольный Сережка.

Регина прикрыла дверь, голоса отдалились и перестали оскорблять чей-либо слух.

-Видишь ли, детей надо воспитывать, — заметила Вероника, продолжая фигурно нарезать фрукты.

-Надо, — согласилась Регина, — будем стараться.

-Никогда не поздно начать, во всяком случае, — тем же тоном продолжала сестра. — Ребенок не виноват, что отец у него дуб, а матери безразлично...

-Ника, что ты говоришь! — забеспокоилась мама.

Ничего необычного сестра и не сказала.

Это раньше Регина злилась, когда Вероника говорила такое про Ивана — дескать, это я его знаю, как облупленного, куда уж вам! Как они когда-то из-за этого ругались! Все равно сестру не переубедишь, не ссориться же с ней постоянно?

-Ага, — кивнула Регина. — Дуб, дуб, я береза...

-Что ты этим хочешь сказать? — сестра отложила апельсин. — Это ты про меня?

-Это я просто так. А что ты подумала? Впрочем, каждый понимает с меру своей...

-Рина! — возмутилась мама, — девочки! Девочки, перестаньте говорить глупости!

Вероника швырнула на стол апельсиновую корку, и тут же сказала, ровно так, спокойно:

-Мам, там киви, рядом с тобой, на тарелке, подай, пожалуйста!

И добавила:

-Он на тебя плохо влияет. Посмотришь на вас, так оба вы — ограниченные люди. Два сапога пара.

-Ника, ну, что ты такое говоришь?! — мама всплеснула руками.

-Конечно! Кто спорит? Где уж нам... — хмыкнула Регина. — Мам, я пойду, руки помою. Я забыла помыть руки...

Вымыть реки перед тем, как зайти на кухню — это было святое. Самый верный способ сбежать — признаться, что руки немытые.

В ванной она пустила воду, прислушалась — Лара помалкивает. Это скорее хорошо, чем плохо, так ведь? Но Регина ощущала ее рядом. Как? Трудно сказать. Но ощущала.

-Эй! — позвала она. — Ты здесь? Вот ты и познакомилась со всей моей семьей. Жаль, что не могу тебя представить.

-И не стоит сожалеть... — тут же ответила Лара. — Подруга, я тут голову себе ломаю — во что же я вляпалась?

-Да что ты говоришь? — развеселилась Регина. — Послушай, какое совпадение — я тоже последнее время только об этом и думаю!

-Какая ерунда! — Лара, похоже, даже рассердилась. — С тобой как раз все в порядке, как ты не поймешь! Вот что — мы с тобой получаемся родственницы. Это, интересно, зачем?

-Что ты сказала? — Регина присела на край ванны, забыв смыть с рук мыльную пену. — Какие еще мы родственницы?

-Ну, не кровные, но все же. Виталик Ведерников мой двоюродный брат.

-Что ты сказала?

-То, что ты слышала! Мы и с тобой, кстати, встречались как-то, давно уже, на свадьбе Виталика и Ники. Не помнишь?

-Ничего себе, — только и могла сказать Регина.

-Я и здесь уже была. Один раз. С Женей, между прочим, меня познакомила тетя Вика, твоя мама. Она с Жениной мамой дружит. Это произошло именно здесь, у вас дома!

-Постой-ка! Вера Михайловна? Твоя свекровь — Вера Михайловна?!

Все сложилось в голове. Женя и его мама Вера Михайловна! Приятельница Вера Михайловна появилась в маминой жизни уже после того, как Регина вышла замуж, за все эти годы у них не было случая познакомиться лично. Но говорила про нее мама часто. И про ее невестку Лару она что-то упоминала... когда-то...

-Я приехала с готовым платьем, — продолжала объяснять Лара, — тетя Вика просила ей платье подогнать, а тут Женя сидит — его тоже с каким-то поручением прислали. Вот... Мы познакомились. Чай пили с пирогом, потом тетя Вика сказала Жене, что девочку обязательно надо проводить. Он пошел провожать и молчал всю дорогу, только в конце спохватился и стал рассказывать, как получить химически чистый кварц, или что-то в этом роде! И только потом выяснилось, что ваши мамы сговорились и все это дело обстряпали!

-Что, жалуешься? Такой плохой оказался Женя?

-Нет, не жалуюсь, — буркнула Лара. — Совсем не плохой.

-Риша, ты что там делаешь? — это мама застучала в дверь. — Риша, у тебя все хорошо? Мы садимся за стол!

-Да, мам, я уже иду! — Регина поспешно домыла руки.

Она была в замешательстве и решительно не знала, что делать. Ну, просто голова кругом!

Поговорить. Да, надо поговорить! С тем же Виталиком, например. Пусть расскажет про Лару. Надо просто спросить у Виталика, как там Лара... А если он скажет, что не знает никакой Лары? Если его сестру не так зовут, и вообще, опять все перепуталось? Может, это лучше как-нибудь у Виталика потом спросить, не за столом? Или лучше не у него, а у Вероники спросить?

Видя, что Регина сидит перед пустой тарелкой и цедит воду из стакана, тогда как все уже подкладывают себе добавку, мама заволновалась:

-Риша, да ты точно хорошо себя чувствуешь? Попробуй хотя бы эту закуску, мне Вера Михайловна дала рецепт. Просто, и потрясающе вкусно.

Маму всегда огорчало, если за ее столом плохо ели.

Лара подала голос:

-Попробуй, это действительно вкусно!

Хоть бы теперь, за столом, где Регина у всех на виду, Лара помолчала и не сбивала с толку.

-Попробуй же, — продолжала та настаивать, — мне тоже хочется!

Регина сдалась и положила себе кусочек чего-то, похожего на рулет.

-Мам, а какая у Веры Михайловны фамилия?

Мама удивилась, но ответила:

-Хижанская. Вера Михайловна Хижанская. А что такое?

Все правильно — эту фамилию называла ей портниха-Дюймовочка. Как ее звали? Светочка? Имя Дюймовочки Регина почти забыла, но обе фамилии Лары она хотела запомнить и запомнила. Хижанская, и еще Миллер.

Еще Лара никогда не бывала в церкви, только в кирхе. Она лютеранка. Все правильно, если она Миллер, все сходится. Она сестра Виталика, и немка. Она сейчас в Германии.

-Как там ее Женечка поживает? — спросила Регина.

-А что тебя интересует? — опять удивилась мама. — Как обычно поживает. Работает...

Помедлив, мама вздохнула и добавила:

-Как жаль. Он замечательный человек. Только ему что-то никак не везет в жизни, а человек он замечательный! Но ничего, еще не все потеряно, и на этой Ларисе тоже свет клином не сошелся...

Регина это, кажется, когда-то уже слышала.

Мама взглянула на Виталика, и резко замолчала.

Регина ждала. Но мама молчала. Видимо, она вполне разделяла точку зрения бывшей Лариной свекрови и хотела бы сказать про Лару то, что невежливо говорить при Виталике — брат, как никак.

Им надо поговорить потом.

Однако мама, опять вздохнув, добавила:

-Разошлись. Сейчас это просто. Такая вот современная молодежь — что пожениться, что разбежаться! Раз — и готово, никакой ответственности за семью!

-Тогда причем здесь свет клином, если оба они — безответственная молодежь? — заметила Регина.

-Не они — она! — отрезала мама, уже не глядя на Виталика. — Он бы никогда с ней так не поступил. Ни-ког-да!

Вероника многозначительно хмыкнула, Виталик положил себе еще салата, и тяжело посмотрел на тещу.А папа с неудовольствием взглянул на Регину. Все правильно. Это она все начала.

-Батюшки, а хлеб-то кончился! Пойду, еще нарежу! — и мама ушла, прихватив с собой корзинку из-под хлеба.

-Она свалила за бугор и вышла там замуж за богатого мужика, вот и все! — доверительно сообщила Вероника. — Очень понятное дело, не правда ли? Тем более что ее родители давно уже в Германии, чего ей было тут сидеть, со своим Женечкой?

-Ох, и двинула бы я этой выдре по физиономии, чтобы заткнулась, — тут же отозвалась Лара, и Регинина рука потянулась к тарелке, именно затем, чтобы ею двинуть.

Регина сжала пальцы в кулак.

-А Женечка, вместо того, чтобы погоревать и забыть, все страдает и страдает, и конца этому не видно, — продолжала Вероника. — А зря! Она ведь ему большое одолжение сделала, что ушла.

-Стоп! — Это Виталику надоело слушать, и голос его вопреки обыкновению прозвучал очень даже жестко. — Стоп. Хватит вам. О ней сейчас можно или хорошо, или ничего.

И на Регину он посмотрел так же. Жестко.

-А я ничего плохого и не имела в виду! — парировала Вероника.

-А что такое? — испугалась Регина. — Она жива?..

И тут-то она вспомнила, что ей недавно Иван говорил — про двоюродную сестру Виталика, которая попала в автокатастрофу. Да, вот именно...

У Виталика заиграл телефон, и он, не глядя ни на кого, встал и быстро вышел из комнаты.

-Она пока жива, — объяснила Вероника негромко. — Но через неделю ей собираются выключить систему жизнеобеспечения.

-То есть?..

-Она в коме. Ни жива, и не мертва. Состояние стабильное, то есть стабильно никакое. Нет шансов, понимаешь? Это не может продолжаться вечно — через неделю ее выключат. Так что лучше не говори про нее больше. Виталик и так переживает. Он собрался туда, но у него сейчас на работе трудный процесс. Короче, все сложно, а тут ты еще!

-Извини, я же не знала.

-Теперь знаешь.

-Подожди, — Регина схватила Веронику за рукав. — Разве совсем нет надежды?

И тут же испугалась — ведь Лара все слышит!

-Вот еще неделю и можно надеяться. А ты-то чего так волнуешься, ты ее не знала даже, — удивилась Вероника.

-Ничего, — Регина отодвинулась.

И тут же услышала Лару.

-Не переживай, подруга! — сказала Лара, и в ее голосе была улыбка, грустная, правда. — Мы еще побьем хвостом. Вот только про неделю я не знала. Это хорошо, что мы узнали про неделю.

-Нравится мне твой оптимизм, — пробормотала, не удержалась, Регина. — Он прямо заряжает!

-А что ты хотела? — дернула плечом Вероника.

-Да ничего. Извини, я не тебе. Я просто думаю.

-И давно ты разговариваешь сама с собой? — она покосилась на Ивана.

Тот подложил себе на тарелку еще картошки с курицей, и как будто не обращал на них внимания.

Разъезжались поздно. Мужчины распрощались и вышли раньше, дети тоже. Регина с Вероникой вместе задержались, и вместе потом спускались по лестнице. Регина хотела опять заговорить про Лару и прикидывала, как именно начать, но не потребовалось — начала Вероника.

-Вот ведь дела, да? — сказала сестра, украдкой зевнув. — Стоило уезжать и делать себе красивую жизнь, чтобы врезаться там во что-то, и — все! Это я про Лариску. Здесь бы она не врезалась — у них с Женей машины не было. Кстати, я знакома с ее немецким мужем. Пузатый сорокалетний мужик. Совершенно ничего особенного. Женя, пожалуй, даже приятней.

Регина опасливо прислушалась — Лара сидела тихо. На всякий случай Регина тихонько потерла пальцы, ощущая их, чтобы не потерять контроль и Лара не смогла ничего выкинуть...

-А она не так проста, Лариса Миллер, — продолжала Вероника. — Женечка когда-то раз в жизни много заработал — повезло человеку. Так он на все эти деньги купил ей в подарок шикарный бриллиант. Хотя, может, не такой уж и шикарный, но дорогое колечко, одним словом. Вера Михайловна, конечно, была в шоке от такого безумия. А Лариска укатила вместе с колечком! По закону это предмет роскоши, они должны были разделить его стоимость. А если по справедливости — она и вовсе должна бы его вернуть. Конечно, это чушь собачья! Какой ты мужик, если даришь женщине вещь, а потом отбираешь? Правда? Вера Михайловна из-за этого убивается. А ты думала, из-за разбитого сыновнего сердца?

-Почему ты считаешь, что именно из-за этого?

-Ну, ты даешь — почему, почему! Разве так не понятно? И потом, она об этом твердит то и дело. Одна я слышала эту историю уже трижды, как минимум. Надо же, убогого ограбили! — Вероника засмеялась. — Был бы нормальный мужик, зарабатывал бы все время так, — она выразительно посмотрела на Регину.

Она всегда, когда говорила про хорошие заработки "нормальных мужиков", смотрела на Регину выразительно. Регина однажды при этом, мысленно, послала ее далеко, и — помогло! Проще стало не обращать внимания.

-Тогда бы для него это колечко было — тьфу! — Вероника тряхнула собственной, украшенной кольцами кистью. — Он, знаешь, какой умный? Ты не представляешь. Он такой умный, что это на какую-то патологию смахивает. За пределами разумного. Он математик, занимается чем-то таким, что с программированием связано. Он математические модели создает, вот. Ну и какого рожна он сидел столько лет в своем НИИ? Наверное, в другом месте мог бы нормально зарабатывать. А он вместо этого только диссертацией своей драгоценной занимался, которая никому на фиг не нужна. А людям науки у нас платят, сама знаешь, сколько.

-Все понятно, — вздохнула Регина. — Пойдем, нас заждались уже.

-Представляешь, он на своей свадьбе заперся в туалете, и стал в блокноте какие-то математические выкладки писать?.. Нет, я Лариску в чем-то понимаю. От такой жизни к кому угодно убежишь! А ей еще и богатый немец достался, между прочим, и к тому же недалекий — сплошные достоинства!

-Ладно, ладно, давай не будем, — Регина уже всерьез беспокоилась, как бы Ларе не надоело это слушать.

Она и так шла, ступая осторожно, и держала руки в карманах сжатыми в кулаки. Подраться с сестрой на лестнице — это было бы чересчур. Объясняй потом, что не виновата...

И почему бы, в самом деле, Веронике не излагать сухие факты без комментариев? Цены бы ей тогда не было.

-Да брось, — Вероника насмешливо скривила губы. — Тоже считаешь, что надо "или хорошо, или ничего"? Так ничего плохого мы и не говорим, между прочим. Мы вообще не о ней говорим! Хотя, можешь мне поверить — ей сейчас все равно. Знаешь, а он симпатичный.

-Кто?..

-Женя. Высокий такой, темноволосый, глаза синие. Сложение не ахти, правда, но и не тощий. В целом ничего! Немец — тот рыжий и толстый. Но если его заставить заняться спортом...

-Он станет брюнетом... — брякнула Регина.

Скорее всего, это была Лара.

-Нет! — засмеялась Вероника. — Брюнетом не станет. Но мужик может получиться вполне привлекательный, хоть и рыжий...

Вероника не договорила — у Регины в сумке заиграла музыка.

В первый момент Регина растерялась, потому что забыла про телефон. Именно Лара раскрыла сумочку, выхватила трубку. Это Иван интересовался, долго ли ее еще ждать.

-Сейчас, — сказала Регина. — Мы уже спускаемся.

Новую "симку" она ведь так и не собралась купить. Заработала Ларина. Лара решила, что можно попробовать положить деньги на счет, чтобы активировать "симку", а у Ивана нашлась запасная карточка на пятьдесят рублей — ну, Регина и попробовала. И телефон заработал. Ничего, сойдет пока...

Вероника удивленно уставилась на телефон.

-У тебя ... новый мобильник?

Регина просто кивнула — понимай, как знаешь.

-Ты купила подержанный? — зачем-то уточнила Вероника.

-Подержанный, — согласилась Регина, и тут же пожалела.

Вероника заметно расслабилась и даже улыбнулась. Расцвела просто. Обрадовалось, что у сестры не новый, а подержанный телефон? Все правильно, так и должно быть, чтобы все новое и лучшее было у нее, а у сестры — дешевое, или хотя бы подержанное. А то бы она расстроилась, чего доброго.

-За сколько купила?

-Так, сущие копеечки, — усмехнулась Регина.

-С виду хорошенький, не поцарапанный совсем. Он не барахлит, нет?

-Скажи ей, что он вообще не работает, — подсказала Лара ехидно.

-Я тоже хочу эту модель, — продолжала сестра. — Мне Виталик обещал, на день рождения. Правда, уже и поновее есть, так что даже и не знаю...

-Тогда жди. До дня рождения уже немного осталось.

-Только у меня будет черный. Черные лучше выглядят. Элегантнее. Я бы давно купила, но приятно ведь, когда дарят?

-Конечно.

-Кстати, где ты стриглась?

-Не скажу. Это секрет.

-Ты что, серьезно? — сестра удивилась.

-Я серьезно, — отрезала Регина.

Она не собиралась рассказывать про Додика. Решила про себя, что надо как можно меньше смешивать свою собственную жизнь, и ту, в которую втягивает ее Лара. Совсем не смешивать уже не получается, но пусть хоть поменьше!

Да, все верно, она продолжала бояться. Опасаться — так точнее. Мало ли что.

-У тебя есть таблетки от головной боли? Те, что ты маме давала в прошлый раз? — спросила Регина, без особой надежды, впрочем. — Угости, пожалуйста...

Какое-то упрямое сверло грызло висок все настойчивее, хорошо бы от него избавиться, и чтобы выспаться как следует — что-то с Ларой ей не очень спится...

-Посмотрим, — Вероника удивилась, но тут же раскрыла сумочку. — Вот, смотри, одна осталась, тебе как раз.

-Спасибо, — Регина сунула пластиковый флакончик в карман.

Сестры вышли на крыльцо. Джип Виталика сразу требовательно засигналил — конечно, всем уже надоело их дожидаться.

-Кстати, совсем забыла — я тебя поздравляю, сестричка, — быстро сказала Вероника, плотнее заворачиваясь в шубку. — Не придуривайся! Я все понимаю, давно пора, — и побежала к сердитому джипу.

Регина не поняла, о чем это она.

-Он не недалекий, — сказала Лара. — Скорее, наоборот. Он спокойный просто. И мне доверяет. И мне с ним спокойно, легко. Мне хорошо с ним. Это я про Герхарда говорю. Про моего мужа.

Регина молча кивнула.

Дома она сразу выпила таблетку. Импортный препарат, мама его хвалила очень. Действительно, боль отступила почти сразу, и глаза стали слипаться, но это оказалось никак невозможно — сразу лечь спать. Пришлось еще о чем-то разговаривать, отвечать на какие-то вопросы, гладить рубашку — Сережка вспомнил, что завтра ему непременно нужна не водолазка, а рубашка. Сын вообще-то рубашки не любил, но носил их, и даже с галстуком, по тем дням, когда был урок истории — историю вел директор, который в одежде демократии не признавал.

Итак, она погладила рубашку, а потом еще помыла забытую в раковине посуду, отказалась пить с Иваном чай — какой чай так поздно...

Иван шуршал содержимым шкафчика в надежде обнаружить что-нибудь вкусненькое. Напрасно — она точно знала, что ничего там нет. Все вкусненькое, стараниями сладкоежки Сережки, там вообще не могло задержаться надолго, только заводилось, раз — и нету...

Иван нашел в холодильнике сыр, и принялся сооружать бутерброды.

-Эх, и почему не тормознул, пива не купил? — он вздохнул.

Она вяло поинтересовалась:

-Не собираешься спать?

-Какое спать, сегодня бокс.

-Опять ночью? И не лень тебе ждать?

-Шутишь? — удивился он. — — Чемпионат мира лень ждать?..

Еще бы! Если чемпионат мира — можно вообще не спать. Зачем спать, если можно посмотреть, как два мужика мутузят друг дружку?

-А ты мне что-то лучшее хочешь предложить?

-Нет, — испугалась она. — Нет, конечно. Спокойной ночи.

-Ага, спасибо тебе большое.

Вот после этого Регина и упала на кровать, нехотя думая о том, что и Сережку надо бы прогнать в постель, иначе ему, соне, не встать завтра в школу. Он ведь тоже сейчас не прочь засесть перед телевизором и дожидаться чемпионата мира!

Она подумала так, потом истово понадеялась на Иваново с Сережкой благоразумие, и заснула.

Сережка не дождался бокса — по всем программам шла редкая скукотища! Он задремал в кресле перед телевизором, и отец растолкал его, и, придерживая за бока, отвел в постель.

Уложив ничего не соображающего сына и прикрыв его одеялом, Иван погасил свет и прикрутил звук у телевизора — смотреть скукотищу ему тоже не хотелось. Он прошел в спальню в жене.

Некоторое время Иван просто смотрел на нее, спящую. Потом осторожно прилег рядом, сунул руку под одеяло и погладил теплое бедро, задержал ладонь на округлом колене, снова погладил ее всю, легко и мягко.

Она пробормотала что-то, но не отмахивалась и не отстранялась. Скорее наоборот.

Ожидание чемпионата мира по боксу могло оказаться приятнее, чем казалось вначале.

Он стал целовать ее, вначале осторожно, еле касаясь губами кожи, потом все требовательнее. Реакцию он ощутил почти сразу — ее губы, ее язык ему отвечали, ее дыхание...

Вот врунья. Притворщица. Опять!

Он перестал осторожничать.

Она упрямо продолжала как будто спать.

И у нее это так здорово получалось! Иван не мог отделаться от странного чувства, что она действительно спит, а он — он делает что-то не совсем правильное и хорошее, и ему, если она проснется, должно быть стыдно.

Смешно. Зачем это ей нужно?

Это было похоже на игру, которая, пожалуй, ему нравилась. Очень нравилась. Просто нет слов...

А потом он тоже заснул, придвинув к себе Регину и прижав ее ногу своим коленом, и пальцы руки у него тоже как-то сами собой переплелись с ее пальцами. И это было отлично — засыпать так.

А решающий поединок на звание чемпиона мира по боксу среди тяжеловесов начался и окончился. Ничего, будут другие.

На следующее утро Регина вышла из дома катастрофически поздно. Из-за Лары, конечно! Все, все у нее теперь — из-за Лары...

Нет, если честно — не только из-за нее. Она и сама была виновата. Сама, совершенно добровольно, Регина позволила Ларе повозиться со своим лицом, немножко, совсем чуть-чуть кое-где подкрасить, обмахнуть кисточкой с пудрой...

Было интересно. Что можно сделать с ее лицом не так, как это делает по утрам она сама?

Странное ощущение, очень странное. Вроде бы Регина сама все делает, и вроде бы не сама — тонкая грань, такая тонкая, что временами теряется. Ее руки — значит, сама? Но она понятия не имеет, что делает — значит, не сама? Но можно ведь и самой делать что-то просто так, по наитию, не задумываясь? Иногда она угадывает движения Лары, и специально навязывает ей свои, Лара досадливо вздыхает — не мешай, а?

Это интересно — смотреть в зеркало на себя, необычную, как будто даже незнакомую. И перебирать в шкафу одежду, решительно откладывать в сторону свое ежедневное, привычное и удобное — почему?

-Да не идет тебе! — отрезала Лара. — Скука зеленая. Ну, поверь портнихе — не идет! Давай попробуем что-нибудь еще?

-Да что, например?

-Вон те брюки?

-Я в них давно не влезаю.

-Так выбрось. А это у нас что такое?..

Регина говорит с Ларой шепотом, еле-еле слышно — одними губами, Лара действительно слышит, если даже совсем беззвучно. Иногда Регина забывается и начинает говорить громче, но тут же испуганно спохватывается, потому что Иван здесь, в двух шагах. Иван спит, его и из пушки не разбудишь, когда он спит, но все же...

Сережка уже ушел в школу, а Иван еще спал, накрывшись с головой. Он заворочался, потянулся за телефоном — посмотреть время.

Удивился лениво:

-Ты, что, мать, выходная сегодня?

-Нет, конечно, уже ухожу! — бросила она резко.

А он, проснувшись, захотел крепко стиснуть ее и чмокнуть в щечку, и шепнуть на ушко, что она вчера была чудесной, замечательной, и так далее, и тому подобное.

Помолчав чуть-чуть, он спросил удивленно и уже не лениво:

-А почему ты злая?

Очень заинтересованно так спросил.

Не успев ничего подумать, она ответила честно:

-Не надо меня так называть. Мне не нравится. Это Сереже можно, а не тебе. Хорошо?

Он опять удивился.

-Ага. Хорошо. Могла бы раньше сказать, что не нравится. Или тебе только что разонравилось?

-Какая разница? Не зови меня так, и все.

-Понял, — согласился он.

Ничего он не понял, но учел. И тоже слегка разозлился — что за дела?..

-Тогда напиши мне, как можно тебя называть, и оставь на столе, я потом выучу.

-Вань. Пожалуйста...

Она посмотрела — виновато, ласково, нежно. И каменное сердце бы не выдержало. А у него оно и не каменное даже. И ему опять захотелось затащить ее под одеяло...

Регина решительно захлопнула гардероб — некогда, она и так опаздывает!

На лице вроде бы все прилично, неярко — сойдет. А одежда подкачала — Регина оказалась облаченной в тесные старые джинсы, в одном месте, около колена, протертые почти до дырки, и в тонкий полувер. Полувер этот она купила в прошлом году во время отпуска с такой скидкой, что устоять было невозможно. Нет, Регине он нравился. Он был красивый, с разрезами и шнуровками в некоторых местах, и выглядел легкомысленно. На работу такое нельзя.

Ужас, в общем!

-Нормально, — заключила Лара, оглядев ее в большом зеркале. — Во всем этом что-то есть. Ты похожа на интересную женщину, а не на офисную крысу!

-На ко-о-го? — изумилась Регина, опять громче, чем следовало.

-Тише ты! Я говорю, тебе идет. Только перестань кривляться, как будто съела что-то противное. Улыбайся! Ну?..

-Пока, Вань, я опаздываю, — крикнула Регина, хватая с вешалки куртку и сумочку, и захлопывая за собой дверь.

И почему эта Лара так на нее влияет? Уже втравила в кучу неприятностей! Никогда бы Регине не пришло в голову рыться в гардеробе в поисках непонятно чего! Она просто влезла бы в свой обычный костюм и пошла на работу.

Нельзя так поддаваться Ларе!

Застегивалась она, когда бежала вниз по лестнице. Когда она последний раз бегала по лестнице? Очень, очень давно.

И вот ведь странно — ей приятно оказалось опаздывать и бежать по лестнице. Это не должно быть приятно. Это должно ее очень нервировать. Она никогда не опаздывает, вообще никогда!

А ей нравится!

И ничего удивительного. Она же с ума сошла, так?

И эти джинсы! Чапаев столько раз прилюдно отчитывал Юлю — нельзя на работу в джинсах приходить, это вам не дискотека. Юля расстраивалась до слез. Но Чапаев победил — Юля больше не носит джинсы на работу.

Чапаева сегодня не будет, он только завтра вернется, а то и послезавтра, если повезет. И хорошо. Потому что если ей сделают замечание по поводу штанов, она...

А что, собственно, она сделает? Со стыда сгорит? Ничего подобного. Что не сгорит — это уж точно.

Вот что — по поводу брюк Чапаев не сделает ей замечание. Совершенно точно не сделает. Она — не Юля.

Странно, очень странно. Невероятно просто. Регина вдруг поняла, что ей очень, очень хочется поругаться с Чапаевым. Вот именно — поругаться, громко так, с удовольствием, чтобы весь этаж слышал. Это будет как приятная щекотка для всех ее нервишек, сверху донизу. Как жесткое полотенце после душа — приятно и тонизирует.

Нет, так же нельзя, нельзя!

И еще Регина подумала, что никогда ее положение на работе не было таким шатким. Ее, в конце концов, просто уволят. За — как это сказать?..

За неадекватное поведение на рабочем месте, вот за что.

Потому что нормальным женщинам, бухгалтерам с таким стажем, обычно не хочется ругаться с начальником и, к примеру, бить посуду у него в кабинете. Это может плохо кончиться, и ее уволят.

Как здорово. Можно будет на работу не ходить. Надоело каждый день ходить на работу!

Тогда проще не ждать, пока уволят, а самой уволиться.

Но это же никак невозможно!

-Лара, прекрати, — попросила Регина.

-А что я делаю?..

-Ты на меня плохо влияешь.

-Как это? Я не нарочно. А что такое, собственно?

Куда подевались маршрутки, почему ни одной нет, когда она опаздывает?!

-Подруга, давай идти помедленнее? — попросила Лара. — Я уже запыхалась.

-Ты? Запыхалась?!

-Короче, давай помедленнее? Тебе, что, за опоздание двойку поставят? Леночка вон вообще никогда вовремя не приходит.

-Ей ребенка надо в садик отвозить, — возразила Регина. — И вообще, Леночка — это особый случай.

Она все же замедлила шаг. Действительно, не бежать же по улице? Хорошее настроение продолжалось.

-Может быть, тебе тоже иногда что-нибудь надо? — резонно заметила Лара. — Ну, не огорчайся, прикид на завтра подберем заранее. Зайдем в магазин.

-Ну, уж нет...

-Опять "нет"? Ох, и тяжело с тобой. У нас куча денег, понимаешь? У тебя в сумке лежит куча денег. В боковом кармашке.

Ну, конечно. Пластиковая карточка.

Регина вдруг вспомнила, что забыла добавить денег в кошелек, а сегодня ей надо купить курицу, и еще чего-нибудь.

Занять у Лары на курицу? Ха и еще раз ха!

Лара как будто мысли прочла.

-Я хочу пастурмы, — сказала она мечтательно. — С ржаным хлебом. Купим пастурмы? И еще, знаешь что? Когда ты нормально выглядишь, я тоже чувствую себя ... нормально. Пожалуйста, подруга.

-Хотелось бы посмотреть, как нормально выглядишь ты.

-Может, и познакомимся еще. А может быть, и нет. Надеюсь, наш занятой Виталик сумеет вырваться через неделю на мои похороны.

-Ты поправишься, — заявила Регина уверенно.

Потому что больным всегда такое говорят, даже если доподлинно известно, что данный конкретный больной не поправится ни в коем случае. Просто так надо — чтобы была вера, потому что вера творит чудеса!

Подумав так, Регина почувствовала себя плохо, примерно как если бы в груди у нее вдруг очутился тяжеленький, с кулак, и очень холодный свинцовый шарик. Как будто через неделю будут не Ларины, а ее собственные похороны.

Вера нужна, конечно, но иногда она и не творит чудеса.

Если врачи решили отключить систему жизнеобеспечения, значит, состояние Лары таково, что только одна вера и осталась. Ей дали немножко времени, в расчете на эту веру — и все.

Лара ей ответила:

-Спасибо на добром слове.

-Извини. Но, может быть, и правда, все обойдется?

-Может быть. Ты не волнуйся. Я ведь больше ничего не боюсь. Ты только дай мне пожить... пожалуйста, ну, хотя бы насколько это возможно! Я ведь понимаю, что ничего такого, чрезмерного, не могу у тебя попросить, потому что это твоя жизнь. Не могу попросить вон того мужика подцепить, например. Мне просто хочется потратить немножко денег, поесть чего-нибудь вкусненького, купить новый костюмчик, к примеру — что в этом такого? Джинсы еще новые хочу, давай купим джинсы?

-Ну, ты даешь, — Регина даже засмеялась, и свинцовый шарик пропал. — Я думала, у тебя здесь дела поважнее есть!

-Конечно, есть! Но мы ведь женщины, правда? Мы делаем важные дела, а вместе с ними и другие, неважные, но тоже нужные!

-Ты, что, правда, хочешь подцепить того мужика?

Регина оглянулась, чтобы оценить приглянувшегося Ларе субъекта. Он был полный, с широкими плечами — квадратный просто, в костюме с галстуком и в легком пальто, небрежно наброшенном на плечи. Правда, он стоял возле машины, а именно, возле красивой темно-красной иномарки, и говорил по мобильному, и ясно было, что долго он не собирается так стоять, а просто задержался на пару секунд. Сюда еще требовалась юная красотка модельной внешности, к этой темно-красной машине, а то без нее чего-то не хватало. По крайней мере, во всех современных фильмах около таких квадратных мужиков с такими машинами околачиваются юные красотки. А в жизни, интересно — не так?

В общем, никогда Регине не подцепить "того мужика". Во-первых, потому что она не модельная, не юная, и не красотка. Во-вторых, надо еще представлять себе, как это — "подцепить"! В этом вопросе Регина была тупа, как сибирский валенок. Наверное, это было бы очень смешно, если бы она решила "подцепить".

Регина и засмеялась — потому что смешно.

-Нет, что ты, я пошутила, — терпеливо объяснила Лара. — На самом деле я совсем не этого хочу. Это я просто так сказала, для примера, что я тебя о многом не имею права просить. А этот мужик мне не нравится даже.

-Я поняла. Кстати, а ты когда-нибудь пробовала охмурять прямо на улице?

-Никогда, подруга. Я для этого была слишком скромной.

-Ты серьезно?..

-А ты думала, я — нескромная?

Почему-то Регина продолжала стоять, как будто она не опаздывала на работу.

Мужчина теперь повернулся лицом к Регине, и скользнул по ней взглядом. И замер. Вот, теперь и незнакомец смотрел на нее в упор.

Наверное, он решил, что Регина глазеет на него, потому что они знакомы. Он, бедняга, сейчас пытается сообразить, кто она такая. Ей стало неловко. Она кивнула — изобразила этакое нейтральное "здравствуйте" на расстоянии, поспешно отвернулась и заторопилась к тротуару, у которого теперь одна за другой тормозили маршрутки, выплевывали некоторое количество пассажиров и тут же, заглотив следующую порцию, мчались дальше.

-Рина! Ринка, да подожди же!

Она оглянулась, недоумевая. Тот самый толстяк догонял ее, махал рукой и звал по имени. Как это понимать?

Он догнал ее очень быстро — расстояние, их разделявшее, было всего ничего.

-Ринка! Ты почему от меня убегаешь?

Они не просто знакомы, они даже на "ты"? Тогда это совсем интересно.

-Опа-на! — удивилась Лара. — Ну, соображай быстрее — кто это такой?

Регина лишь удивленно хлопала глазами.

Это же исключено, что он ошибся, раз он по имени ее назвал! Попробуй, ошибись с ее именем. Это тебе не Света, Оля или Наташа, которых где угодно позови — и оглянется десяток женщин. Ее имя не часто встретишь!

Он все понял. Улыбнулся, грустно и немного жалко:

-Так ты не узнала меня, да?

И вот тогда-то она узнала. Узнала этот взгляд, и эту улыбку, хотя раньше она никогда не казалась ей ни грустной, ни жалкой. И голос она тоже вспомнила.

-Сережка, это ты? Сережка! — рассмеявшись, она бросилась ему на шею.

Он крепко обнял ее и поцеловал в щеку.

-Сереженька, извини! Я просто балда!

-Да ничего. Твой муженек меня тоже не сразу признал, — теперь он разглядывал ее и насмешливо щурился.

Сережка Веснин! Уже много лет она его голос только по телефону и слышала. По телефону она его сразу бы узнала.

Иван вот с Сережкой уже встречался, но он и не подумал предупредить ее, как сильно тот изменился. Впрочем, это не удивительно. Иван есть Иван.

-А ты такая же, Ринка... — Веснин не сводил с нее глаз. — Тебя нельзя не узнать.

Это она-то — такая же? Как десять лет назад, да? Неправда, наверное, но приятно.

-Спасибо, конечно. Неужели не шутишь? — сказала она.

-Это правда. Гляжу — ты, стоишь и смотришь. Сомневалась?

-Нет. Я случайно посмотрела.

Она почувствовала, что краснеет, как девчонка.

"Сереж, тут кое-кто предложил мне тебя охмурить, и я прикидывала свои возможности".

Правдивый ответ не есть правильный.

-Давай я тебя подброшу. Ты куда? На работу? А давай Ваньке позвоним?

Он вынул мобильный, сказал в него, усмехаясь:

-Ванька? Привет! А я тут Рину встретил. Разрешаешь мне до работы ее подбросить?

Как будто для этого требовалось разрешение.

-Так и быть, — отозвался Иван, и добавил немного сварливо: — Кстати, она должна быть на работе уже десять минут назад! — Регина отлично его слышала.

Веснин опять засмеялся.

-Понял, — он подтолкнул ее к машине. — Ну, значит, поехали!

Через несколько минут уже не казалось, что Веснин изменился так уж сильно. Глаза те же, странно светлые, голубые-голубые, и ресницы короткие и очень густые, пшеничные, только из-за глаз следовало бы сразу его узнать. Мимика, жесты — все осталось прежним. Раньше Веснин был невероятно, просто болезненно худой. Когда-то про таких шутили, что их за шваброй спрятать можно. Однажды так вышло, что они с Ваней привели Сергея в гости к родителям, и мама тут же, ни о чем не спрашивая, побежала разогревать суп и второе. Они тогда над этим так смеялись!

Это в его, Сережкину честь Иван захотел сына назвать Сережей, и Регина ничего не имела против. А сегодня она его не узнала...

-Ты, что, всегда опаздываешь? — полюбопытствовал Веснин.

В машине бодряще пахло кофе с лимоном, Регина с удовольствием вдохнула запах, и ответила:

-Я никогда не опаздываю. Только сегодня...

"Видишь ли, я тут с ума сошла пару дней назад". Это она подумала только, а если сказать?

-Тогда ладно. Может, чем на работу идти, лучше позавтракаем где-нибудь? Раз уж ты все равно опоздала?

Он уверенно вклинился между автобусом и белой "девяткой".

-Нет, Сереж. Нельзя. Мне на работу нужно.

-Жаль. Ну ладно.

В машине Веснина было невероятно... удобно. Очень просторно, тепло, и этот вкусный запах. Почти такое же чувство — простора и удобства — она испытывала, когда ее куда-нибудь подвозил Виталик. Но здесь было лучше, чем у Виталика. Здесь ей все нравилось больше — мягкость и ширина кресел, строгая элегантность обшивки, и почему-то этот запах — особенно. В их с Иваном машине все было не так. У них была просто машина, средство передвижения.

-Послушай, а куда ты меня везешь? — вдруг спохватилась Регина.

-Я через Восточный бульвар поехал, так короче...

-Нет, я не о том. Я ведь не сказала тебе, где работаю — ты что, знаешь? Откуда?

-А, это. Мне Ванька сказал. Показал даже, пальцем. Просто мы мимо проезжали, он и показал. Я и крестника своего повидал уже. Хороший парень. Единственное, о чем жалею — у меня такого своего нет!

-Сереж, хотя бы для этого тебе и надо было жениться!

-Ага. Меня этим вопросом родители уже уели. Ты хоть пожалей.

-Хорошо. Пожалуйста. Просто, зачем жалеть, если можно...

Сережа захохотал, раскатисто, весело.

-Рин, я не собираюсь жениться "для этого". "Для этого" как раз можно и не жениться. Я ведь не такой, как Ванька. В этом вопросе мы разные. И так все у меня отлично, справляюсь. Вам бы, женщинам, только женить!

-Ну, да, как будто я пыталась тебя женить.

-А жаль, что не попыталась!

-Что?..

-Ничего.

Отсмеявшись, Веснин добавил почти серьезно — так, только чуть-чуть улыбаясь:

-Ты, понимаешь, замужем, а ни с кем больше я не захотел связываться.

-Не говори глупостей!

-Какие глупости? Жена друга — это святое.

Это была его обычная шуточка. Надо же, вспомнил.

-Ты навсегда сюда, Сереж?

-Нет, Рина, уеду скоро, наверное. Но, в конце концов, опять сюда вернусь, это конечно.

-Так ты в отпуске?

-Я в отставке, Ринка.

Что такое прежняя Сережина работа, точнее, служба, Регина представляла очень смутно. Когда-то ей было любопытно и она пыталась выпытывать у Вани, чем же конкретно Сережа занимается. Ваня в ответ пожимал плечами и говорил какие-нибудь общие фразы, ничего интересного. Регина поняла, что не надо соваться, куда не просят, и закрыла для себя эту тему. Ассоциации у нее почему-то остались такие — Сережа, худой, как кощей бессмертный, в камуфляже и в маске, в такой, что одни глаза видны. Картинка уморительная. А на заднем плане — вертолет, и лопасти вращаются. И еще что-то про агента 007 мелькало в голове, но ни в какие образы не оформлялось. Когда она рассказала это Ивану, тот очень смеялся. Но ее ассоциации от этого никуда не делись. Зато теперь, когда она смотрела на Сережу, ей уже не представлялись камуфляж и вертолет.

-Ты ... так захотел? В отставку?

Он хмыкнул, вывернул руль, и ловко приткнулся к обочине — они, оказывается, уже приехали.

-Очень. Очень захотел, Рин! Ты жди, я к вам заеду, э-э... на днях! Мне Ванька шахматы пообещал подарить. У меня были его шахматы, берег-берег их, да не уберег. Испеки мне ореховый пирог, а? Вот именно тот самый. Испечешь?

-Обязательно заезжай. Только заранее предупреди, а то не будет тебе пирога, — она украдкой взглянула на часики.

Хорошо, что Чапаева нет!

Вдруг Веснин сказал:

-Слушай, Рин, а тебе Ванька никогда не рассказывал, как он мне тебя в шахматы проиграл?

-Что?

-Значит, не рассказывал. Конечно. Но, тем не менее, это факт.

Регине расхотелось вылезать из машины.

-Сережа, давай подробнее. Кто, кого, когда проиграл?!

-Ваня. Тебя. Мне. В шахматы. А подробнее — это долго. Ты опаздываешь.

-Это ничего, — сказала Регина. — Я ведь уже опоздала. Рассказывай. Только не длинно, я то мне все-таки на работу надо!

-Ну, хорошо, — легко сдался он. — Слушай. Шел дождь. Ты принесла сестре зонтик, и оставила его вахтерше, чтобы та передала. На вахте тогда сидела Любовь Сергеевна, грозная такая бабушка, но ты ей нравилась. Помнишь?

-Постой, это когда было?

-В восемьдесят восьмом году. Летом. Твоя сестра — она аэробикой, что ли, занималась...

-Да. И в фотостудии тоже.

-Ну, да. Неважно. Пошел дождь. Ты принесла зонтик. Я сидел рядом с вахтой и пропуска перебирал. Ты оставила зонтик и ушла, и даже меня не заметила.

-Ну, извини уж, Сереж. Мы тогда еще не были знакомы?

-Не были. Но я на тебя смотрел, а ты меня в упор не видела! Зато Любовь Сергеевна все заметила, и сказала мне — Сереженька, Регина такая хорошая девушка, познакомься с ней, чего ты все один ходишь? Я ей сказал, что обязательно познакомлюсь!

-И ... что?

-Познакомился. Но, оказывается, Ванька тоже захотел с тобой познакомиться. Вот, мы и сыграли в шахматишки, кто кого, я выиграл.

-Так это серьезно? Так и было?

-Так и было. Я тебе сейчас поведал про один большой облом из своей жизни!

-Это не облом, Сереженька. Это самая настоящая ерунда.

-Я выиграл, и в результате остался ни с чем. Какая же это ерунда? Это облом. Ну, ладно. Ты смотри, не забудь про пирог!

-Да не беспокойся.

Она уже отошла, когда он окликнул:

-Ринка!

Она оглянулась.

-Ты классно выглядишь, Ринка, — сказал Сережка Веснин. — Впрочем, я так и предполагал, что ты обязательно классно выглядишь.

А она засмеялась и помахала ему рукой.

-Видишь, как хорошо получилось, — заявила Лара. — А если бы он увидел ту мымру, которой ты была еще в пятницу? Представляешь, тогда он бы так не восхищался. Что значит, когда у женщины волосы в порядке!

-Да. И старые джинсы с дыркой на коленке.

-Все лучше, чем твоя повседневная юбка "прощай молодость".

-У меня, что, такая ужасная юбка?

-Она — никакая. Выкинь ее. Знаешь, а он смотрел на тебя... как-то так. Интересно.

-Понимаешь, он друг Вани. Мы так давно не виделись. Это он тебе понравился, вот ты и придумываешь.

-У тебя с ним — никогда и ничего?..

-С ума сошла? Конечно, нет.

-И тогда? Ну, когда он тебя выиграл?

-Да ерунда все!

-Кстати, подруга, когда тебе говорят комплименты, надо принимать их как должное, ну, и, естественно, радоваться, что тебе хотят сказать приятное. А ты принимаешься искать у себя недостатки. Зачем? К тому же ставишь собеседника в дурацкое положение. Не нужно так делать!

-А ты мне постоянно морали читаешь. Может, тоже не нужно так делать?

Вначале все шло так, как она и предполагала. Чапаева не было, дела в конторе продвигались тихо, спокойно, как бы сами собой, пахло кофе и чем-то шоколадным.

-Ой, Рин, какая ты сегодня красивая, — заметила Юля. — Просто прелесть. Тебе этот цвет так идет!

-Да, Рина, просто прелесть, — подтвердила Леночка. — Интересно, мне пойдет короткая стрижка? Наверное, будет просто ужасно.

Вот именно, так и должно было быть — чтобы вначале Юля похвалила, потом Леночка подключилась.

О, и Аделаида Степановна сидит за своим столом.

-С выходом вас, Аделаида Степановна! Как себя чувствуете?

Их старушка похудела, осунулась, но улыбалась.

-Спасибо, Риночка. Да уж, вам, молоденьким, все хорошо, все идет. А мы что? Живы, и ладно. Юлечка, мне крепкий кофе не наливай. Как же я, девочки мои, по вас соскучилась!

-Мы по вас тоже, Аделаида Степановна!

-Рина, тебе одну ложку сахара?

-Ага. Спасибо, Юль...

-Рина, ты, что, куда-то собираешься сразу после работы? Поэтому в джинсах?

-Ага. Не успею переодеться.

Мелькнула мысль, что это — из какого-то старого фильма. "Не успею переодеться!"...

В дверях появился Валера с кружкой.

-Мои дорогие, я тут почувствовал запах божественный! Пригласите меня, пожалуйста.

-Приглашаем. Давай кружку, — обрадовалась Юля.

-О, Аделаида Степановна! Здравствуйте. Рина, у тебя, что, день рождения? А цветы где?

Ага, драные джинсы — и день рождения...

-У меня в июле день рождения, Валер.

-А, ну, да, точно. Просто ты сегодня какая-то не такая.

-Здравствуй, Валерочка. Ну, как, не женился еще? — это Аделаида Степановна сказала.

Регина вспомнила разговор с Весниным и улыбнулась.

-Я? — воскликнул Валера. — Аделаида Степановна! Я, что, похож на человека, который может жениться?

-Валерочка, каждый мужчина должен жениться, это полезно для его здоровья.

-Аделаида Степановна, для моего здоровья это очень вредно, я точно знаю.

-Сегодня должны наш компьютер отремонтировать? — вспомнила Регина.

-Юрик уже был, — вздохнула Аделаида Степановна. — У него ведь ничего не вышло, да?

Юрик был техник, который все у них налаживал. Еще с ним, если нужно, приходил программист Игорь. А своих таких специалистов у них не было — ни к чему, так что приходилось их все время вызванивать.

-Пока ничего, — подтвердила Юля. — Вообще-то, он посоветовал "выбросить в окно это старье" — это не мои, это его слова. Но потом он сказал, что все же посмотрит, что можно сделать.

-Как можно выбросить в окно хорошую вещь? — покачала головой Аделаида Степановна. — У меня дома телевизор старше, и отлично работает. Просто у Юрика горе, вот он и переволновался.

-Какое... горе?

-Ну, как же, он сказал — умерла мама. Его, бедняжку, не отпустили с работы? Может, у них работать некому?

-Аделаида Степановна! — судорожно вздохнул Валера, — не пугайте нас, пожалуйста. Он имел в виду, что "материнская" плата сдохла. Тьфу! То есть, "материнская" плата не в порядке, понимаете? Он ведь, наверняка, так и сказал, что не умерла, а сдохла, да?

-Да. Но я думала... Ужас какой, Валерочка. Какая плата, за что?

-Аделаида Степановна, плата — это такая деталь, которая вставляется и в компьютер, и в другую электронную технику. А "материнская" плата — это самая главная деталь компьютере, поэтому она и "материнская", понимаете? Так вот, она испортилась. Поэтому компьютер можно выкинуть в окно. Правда, его и до того можно было выкинуть.

Леночка отвернулась и захихикала в свою чашку. Да впрочем, все они прятали глаза.

-Валерочка. Но разве можно так говорить? — вздохнула Аделаида Степановна.

-Нельзя. Но все говорят — куда денешься? Дурак ваш Юрик. Нашел при ком эрудицию показывать.

-Он такой же наш, как и ваш!

-Мой?! Если он сунется в мой комп, я ему все кости переломаю. Спасибо, девочки, за кофе. Я к вам еще приду, да? Чего вам принести, печенья, или кексик? Ах, да. С меня же тортик. Я не забыл, не думайте.

-А мы ждем!

-Девочки, я... вы же меня знаете. Регина, еще раз с днем рождения тебя! Тьфу, извини. Он же у тебя в июле.

-Надо, надо ему жениться, — усмехнулась Леночка, собирая чашки. — А то, видите, как будто не в себе уже человек.

-Конечно, давно пора. Потом хватится, а поздно будет, помяните мое слово, — подхватила Аделаида Степановна.

Юля отвернулась, и ничего не сказала. Регина тоже промолчала. Она подумала о том, что хочет уйти отсюда, и даже точно знала, куда. В кабинет Чапаева, куда же еще.

Счеты с ее стола, оказывается, забрали, зато принесли калькулятор, какой-то незнакомый, не разбитый и не склеенный, наоборот — почти новый на вид. Где же Жуков, герой такой, его откопал, интересно?

Регина положила немного листков со стола в пластиковую папку — просто так, для вида, туда же бросила ручку.

-Девочки, я скоро.

Кабинет начальников не заперт. Шмаров, наверное, там, сидит за своим столом? Она ему сейчас улыбнется, и что-нибудь объяснит. А секретарши Кати нет, ее стол пуст и прибран, и стул задвинут, и пальто нет на вешалке. Наверное, у Кати дочка заболела, и она опять взяла больничный. Это значит, Шмаров сегодня сердитый, потому что без Кати он — как без рук, то и дело она ему какие-нибудь бумажки печатает.

-Почему не заходишь? — спросила Лара. — Боишься, что ли? Боишься, что тебя поругает сердитый дядя? В каком ты классе, маленькая моя?

-Просто я всю жизнь вела себя прилично. Сложно перестраиваться.

-Это понятно. Только, заметь — я тебя ни к чему не принуждаю. Ты действуешь по своей доброй воле.

-Знаешь, а я уволюсь. Если что, просто уволюсь, и все. Это не смертельно. Я что-нибудь придумаю.

-Ну, ты даешь! — Лара расхохоталась так громко, что у Регины зачесалось в ушах.

Странно. Чем она Лару слышит? Не ушами же?

-Ничего, подруга. Сбежать — это тоже выход. Но, ты погоди — всегда успеется!

-Нет, я уволюсь, я решила, — заявила Регина с непонятной настойчивостью.

Действительно, непонятно, потому что уволиться, если что, она решила уже после кофе, и мысль эта тогда еще была смутной и пугливой, а теперь вдруг стала такой отчетливой.

Это же так просто — уволиться. Значит, не страшно. Она найдет новую работу. Не умрет же она с голоду, в конце концов.

Все опротивело, все надоело. Если ничего не менять, опять потянутся одинаковые дни, месяцы и годы, как близнецы, один за другим, потом будут внуки, пенсия, и старость.

Хотелось жить, жить, и жить! Не меньше, чем Ларе!

Хотелось жить по другому! Вот.

-Ну и ладно, решила так решила. Только тише. Не надо так кричать, — сказала Лара ласково.

Дверь распахнулась. Шмаров одетый, с портфелем, смотрел на Регину.

-Вы ко мне, Регина Арнольдовна? Вы... что-то сказали?

-А... нет, Евгений Иванович. Это я по телефону разговаривала. Извините, — она потрогала рукой телефон в кармане джинсов. — Вообще-то мне поработать надо, очень срочно. Я вам не помешаю?

-А, нет, конечно. Проходите...

Вот это да! Он, кажется, даже не удивился?..

Шмаров оглянулся.

-А вы, простите, когда?..

-Что, Евгений Иванович?

-Когда решили уволиться?

-Это еще не окончательно...

-Понятно. Всего хорошего.

-Евгений Иванович, — позвала Регина. — Я вам ничем не могу помочь? А то давайте.

-Спасибо, — он посмотрел с признательностью. — Попозже.

Оставшись одна в кабинете, Регина уселась в мягкое кресло с приятным предвкушением чего-то очень хорошего.

-Видишь? — сказала Лара с упреком. — Разговаривай со мной тихо-тихо, одними губами, поняла?..

-Интересно все-таки, а почему он меня отсюда не выгнал? И даже замечание не сделал?

-Может, оно ему не надо? Просто считай, что повезло, и не углубляйся в чужую психологию. И, потом, ты же не за его стол уселась.

Включенный компьютер приветливо заурчал и мигнул экраном.

-Так, и чем займемся? — поинтересовалась Лара. — Давай заставку сделаем на весь экран с надписью "Доброе утро, Василий Иванович! Любящие вас сотрудники". Компьютер включается, надпись зажигается — здорово?

-Хулиганить не будем.

-А зачем ты тогда, прости, сюда приперлась?

-Научи меня чему-нибудь. Ну, чему-нибудь такому, полезному...

-А-а... Жалко, Интернета нет. Как ни странно. А давай, я научу тебя электронные таблицы составлять, чтобы ты данные меняла, и результат сам собой менялся. Так что хочешь посчитать можно. Это очень просто. Хочешь?

-Давай.

-Смотри...

Удивительно, но это оказалось действительно просто. Проще, чем считать просто так. Запомнить несколько простых приемов — это разве проблема?

Интересно, почему-то люди, которые работают за хорошими компьютерами, поглядывают на других свысока и напускают на себя очень важный вид, как будто делают нечто, что на порядок сложнее и интеллектуальней. А на самом деле это красивей и интереснее. И намного проще.

-Молодец, сообразительная девочка, — похвалила Лара. — Представляешь, Женька заставлял меня с помощью этой фигни домашний бюджет подсчитывать. Где, думаешь, я так навострилась?

-Правда, что ли? Впрочем, что в этом плохого?

-Ничего плохого. Но меня раздражало. Он меня воспитывал, понимаешь? Подтягивал до своего уровня. Его мама так это называла, открытым текстом. Это было довольно противно, знаешь ли. Ты не поймешь. Твой Ваня смотрит на тебя как на уже готовое совершенство, хотя ты не вносишь в компьютер стоимость его новых носков, и кормишь неделю одними пельменями на ужин.

-Так мы с ним и разругались в конце концов из-за этих пельменей, — хмыкнула Регина. — Молчи уж про совершенство. Разве я виновата, что такая выдалась неделя, сил не было готовить.

-Это все ерунда, частности, — отрезала Лара. — В целом ты ему нравишься всегда и любая. Тебе повезло, подруга. Он же тебя никогда не воспитывал?

-Нет, — призналась Регина, — не воспитывал.

-Вот видишь. Я ведь замуж вышла, я любила, мне хотелось, чтобы меня любили, даже восхищались мной немножко! Вот и все. Я даже на компьютерные курсы пошла, Женьке назло, понимаешь? Чтобы не он меня учил. Впрочем, он это даже одобрил. Хотя мне по жизни компьютер — как корове седло. Только для удовольствия. В игрушки играю, например. Я ведь портниха, я классная портниха. Было бы у меня немножко времени, я бы так тебя одела — все бы ахнули! Вот Герхард, он... — Лара вздохнула.

-Я поняла, — вставила Регина. — Ты только не расстраивайся.

-Он просто добрый. Он занятой вечно, ему не до меня, но он добрый, и ему вообще все равно, грамотная я, или нет, понимаешь?

-Понимаю. Пожалуйста, не переживай. Знаешь, мне, наверное, надо блокнот завести, записывать все насчет компьютера. И на курсы записаться, да?

-Запишись.

-Потом, конечно, — уточнила Регина. — Ну, когда мы с тобой закончим. Чтобы уметь разговаривать свободно. Знаешь, мне всегда хотелось, но некогда и некогда. Всю жизнь некогда! Правда, что ли, уволиться?

-Лучше выучи немецкий. Приедешь ко мне в Германию, в отпуск. Вволю пошляемся по Бонну, в Дрезден съездим, и в Берлин, если захочешь. В Австрию еще можно на пару деньков. Это классно, не пожалеешь!

-Хорошо, посмотрим...

-А насчет "уволиться"... — Лара вдруг расхохоталась. — Попробуй смеха ради! Хочешь, подруга, анекдот? Старый такой анекдот, бородатый. Летят, значит, в самолете ворона и заяц. Ворона ведет себя кошмарно. Ругается, стюардессу шампанским облила, и все такое. А заяц удивляется — чего ты, дескать, ворона, делаешь? Та отвечает — как что, выпендриваюсь, заяц! Тому тоже захотелось, давай и он выпендриваться. Перещеголял ворону. Взяли тогда их обоих, и выкинули из самолета. Вороне ничего, ворона полетела себе, а заяц падает. Ворона кричит: "Ты, что, заяц, летать не умеешь? Зачем тогда выпендривался?!" Поняла, подруга?

-Поняла. Я привыкла здесь, понимаешь? К людям привыкла. Как будто здесь все мое! Много всего было, теперь даже неплохо, теперь наладилось...

-Ага. "Привычка свыше нам дана, замена счастию она!" Это Пушкин сказал, между прочим.

Дальше случилось страшное — открылась дверь, и вошел Чапаев.

Вот именно, он открыл дверь и вошел, хотя никто ведь не сомневался, что его, совершенно точно, весь день на работе не будет. В первое мгновение Регина даже глазам не поверила. Потом ей захотелось куда-нибудь исчезнуть. Вылететь в окно на метле, на худой конец!

-Ну-ка не нервничай, — скомандовала Лара, — недозволенное надо делать с самым уверенным видом!

-Здравствуйте, — поздоровался Чапаев. — Работаете?

-Здравствуйте, Василий Иванович...

А он как будто и не удивился. Словно Регина Дымова каждый день сидит за его столом, и это совершенно нормально!

Впрочем, он резво обежал стол и заглянул в монитор, явно желая убедиться, что там — "работа", а не какие-нибудь пасьянсы. Там была электронная таблица со множеством чисел, которые особенного смысла не имели, потому что Регина брала их "от фонаря", просто так, чтобы поупражняться. Но выглядело это еще как солидно.

Чапаев посмотрел уважительно.

-Василий Иванович, вы меня, пожалуйста, извините, но... — начала Регина.

-Ничего, — милостиво кивнул Чапаев. — Работа есть работа, я понимаю. Мы вот что сделаем — мы все это вам переставим. Сегодня же. Наверное, так будет лучше всего, да?

-Но, Василий Иванович, а как же вы?.. — воскликнула Регина, округлив глаза.

Нет, это Лара воскликнула. Регина молчала.

Круглое лицо Чапаева осветилось сознанием собственного великодушия.

-Что же делать, Риночка, вы у нас бухгалтерия, вас никак нельзя отставлять без техники. У нас по плану в следующем квартале новые компьютеры покупать, так что я подожду, ничего не поделаешь...

-Василий Иванович, я так и знала, что вы найдете выход! — это тоже была Лара.

-Ну, а как же? Такая наша работа!

Лара тем временем сбросила на дискету ненужную таблицу, дискету аккуратно положила в папку, а содержимое экрана уничтожила.

-Вот, подруга, если сделать так, то фиг он сможет это восстановить и посмотреть, чем мы с тобой тут занимались. Все запомнила? Если нет, ничего, я тебе потом покажу.

Регина принялась выбираться из-за стола.

-Кстати, что мне тут сказали про ваше увольнение? Что за глупости?

Ему уже сказали?..

-Это не глупости, Василий Иванович, — она вздохнула глубже. — У меня сын скоро школу заканчивает, впереди институт, мне надо зарабатывать.

-Ну, конечно! Я и говорю, что это глупо — уходить, когда у нас вот-вот начнется реорганизация, и повышение окладов, разумеется! Вы зайдите, может быть, даже сегодня, мы все обсудим подробно...

-Отлично, Василий Иванович. Значит, я зайду сегодня?

-Да, да, конечно. Я приглашу! — заняв законное кресло, Чапаев сразу приобрел обычный гладкий и начальственный вид.

-Одни общие фразы, моя дорогая, — заметила Лара. — Ну, ничего, пригласит — зайдем, послушаем, может, и перепадет нам что-нибудь интересное, а? Компьютер, по крайней мере, уже наш. Быстрее звони, кому надо, чтобы его переставили. Валеру позови. Давай, давай, шевелись, это же тебе надо!

-Да, еще программисту надо позвонить, чтобы нам программу установили. А вдруг он это сгоряча сказал, а потом передумает, а?

-Так нам и надо, чтобы не передумал. Чтобы не успел!

Она позвонила. Переставили. Перенастроили. Установили. И все сразу заработало — что уж совсем удивительно. Даже до обеда успели.

-Ну вот, — порадовалась Лара. — Теперь у вас нормальный компьютер есть. Согласна?

-Да, — согласилась Регина совсем тихонько. — Кажется, ты приносишь нам счастье.

-А за Чапаева не волнуйся. Он себе в следующем квартале новее и лучше приобретет.

-Просто чудо какое-то, — вздохнула Юля. — Аж не верится. Рин, как тебе это удалось?

-Никак, — отрезала Регина. — Василий Иванович сам предложил.

-Ну, да, рассказывай!

-Верно, Риночка, ты про счастье сказала — и не знаешь, откуда ждать! — Это Аделаида Степановна заметила.

Возраст возрастом, а на слух она не жаловалась.

Лара потом принялась разглагольствовать:

-Запомни — мужики, они не просят. Они берут. Вначале берут, а потом, может быть, ставят в известность. Это мы, женщины, разрешения спрашиваем, умоляем, ждем, надеемся на что-то после дождичка в четверг. Поэтому на нас и ездят. Впрочем, это уже не про меня! На меня где сядешь, там и слезешь!

-Точно? — съехидничала Регина.

-Ну, почти. И еще — надо им понятно объяснять, что тебе он них нужно. Никаких намеков и иносказаний. Предложения должны быть конкретные и нераспространенные, не более четырех-пяти слов в каждом, и Боже тебя упаси отвлекаться от темы. Этим ты все погубишь. И еще, конечно, важно, чтобы момент был подходящий. Что ты смеешься? Это все на самом деле так. И, между прочим, совсем не сложно, интересно даже.

И немножко другим тоном она добавила:

-Знаешь, я вот пытаюсь представить — если бы это сделала я, в своей жизни, что бы мне устроил мой собственный шеф? Ой-ей-ей... А Василий Иваныч — он ничего. С ним запросто.

-Гм... — только и могла ответить Регина.

-Правда-правда! Знаешь, я столько всего не сделала, не успела, не решилась, думала — не смогу. А все нормально, можно, получается. Ох, здорово-то как!

Они шли по улице.

Нет, конечно! Регина, одна Регина шла по улице. Кругом было солнце, как-то резко потеплело и капало со всех крыш, и еще пахло весной. До ближайшего банкомата следовало пройти всего пару кварталов.

-Запоминай пин-код, — велела Лара. — Вот, смотри еще раз.

В лоток посыпались голубые тысячные бумажки, и их было много, больше двадцати, по крайней мере, и еще выскочил чек.

Лара первым делом схватила чек и внимательно его изучила.

-Хорошо! — обрадовалась она. — Можем тратить. Эх, как бы мы могли развернуться, если бы не нужно было конспирироваться перед твоим мужем!

Регина тоже посмотрела чек — что же ей оставалось, если его смотрела Лара? На карточке лежало двести тысяч с хвостиком, не считая тех, которые она выгребла из лотка и положила в сумку, в кармашек под молнию. Никогда у них с Ваней не было таких денег сразу, она думала, что и не будет никогда. Откуда бы они могли взяться, интересно?

-Зачем ты сняла столько? На одну-то неделю?

-Что значит — столько? Это мы только начали! Ну, ну, не пугайся, я пошутила. Походим сейчас по магазинам. Мы будем экономить, не сомневайся!

Сначала они завернули в магазин тканей, где Регине вообще-то было нечего делать, она всю жизнь покупала только готовые вещи. Так что это Лара, а не Регина бродила между стеллажами и с наслаждением щупала развешенное великолепие.

-Мне бы время, и хорошую машинку — не представляешь, чего бы я натворила! Одела бы тебя, как игрушечку! Вот из этого такая юбка вышла бы!

-Ничего, в другой раз натворишь.

-Знаешь, обожаю ходить по магазинам тканей, и воображать, что бы я из всего этого сшила. Три часа подряд могу ходить и воображать.

-Мой обеденный перерыв — только час. Впрочем, уже только сорок минут.

-Ладно уж, поняла. Тут рядом был неплохой магазинчик, давай туда зарулим, посмотрим, что там есть?

"Магазинчик" этот Регина знала. Он занимал весь подвал большого дома, и еще — там было довольно дорого. Но "зарулить" и "посмотреть" она сразу согласилась, почему нет?

В магазине Лара — Регина, то есть — первым делом прошлась вдоль длинного ряда мужских курток и выбрала две, обе черные.

-Смотри, прелесть какая! Это нашим мальчикам.

Регина сразу же повесила куртки на место.

-Мы смотреть пришли — давай смотреть.

-Хорошо, возьми куртку, я тебе кое-что покажу. Ты должна это знать. Нет, не эту. Вот эту, следующую, да! И эту. Посмотри размер. Да, да, то, что нужно. Вот, смотри сюда...

И только Регина приготовилась смотреть, как Лара быстро сунула куртки продавщице, которая прохаживалась рядом.

-Девушка, я это беру, отнесите на кассу!

-Ты мне надоела! — заявила она Регине. — Я-то думала, что мы договорились. Ты мешаешь мне тратить мои деньги и получать удовольствие.

-Действительно, чего это я! — разозлилась Регина. — Валяй, я не буду мешать.

-Вот это дело! Так, сколько у нас времени? Маловато, но ничего. Давай примерим эти штанишки, а?

Брюки, широкий клеш от бедра, сидели как влитые. Потом — короткий пиджак, насчет которого Регина так и не поняла, понравился он ей, или нет. Пара свитерков, тонкий и потолще, их Регина даже не примеряла — некогда. И все — на кассу.

Итак, из "магазинчика" Регина вышла с огромным пакетом в руках. На сколько уменьшился ее запас голубых бумажек, она старалась не думать.

-Лучшая психотерапия для женщины — потратить много денег в магазине одежды, — заявила Лара на улице.

Вопрос еще — чьих денег! Как только эта мысль пробиралась в голову, Регине становилось не по себе. Вещи ведь, и дорогие вещи, как ни крути — ее. А деньги — чужие.

Но как же ей все это нравится!

-Ты меня покупаешь, да? Всеми эти шмотками? Не надо этого делать.

-Я получаю удовольствие, сколько тебе повторять?

Так быстро потратить столько — это же суметь надо! Сама Регина любила подбирать одежду подолгу, так что купила бы, в лучшем случае, что-нибудь одно...

Она переступала через ручейки, бежавшие поперек тротуара, тащила огромный пакет, и на ней были только что купленные брюки. Эти брюки, когда примеряла, понравились ей необычайно, она согласна была бы купить только эти брюки, и ничего больше!

И с чем бы она их, только брюки, носила?..

-Подруга, нужны легкие ботинки. Без них никак!

-Нет, нужно на работу, перерыв уже закончился.

-А потом ботинки. И еще — шагай плавнее, по кошачьи, что ли. Последи за походочкой! Клеш не должен полоскаться вокруг ног, поняла? Ну? Так, так, уже лучше, лучше. Следи.

Вот так. Теперь и ходить надо по другому...

Было примерно без четверти пять. Все уже сложили сумочки, Юля обновила макияж, и они выпили еще по чашечке кофе с долгожданным шоколадным тортиком, который принес Валера, а Лара вовсю рассуждала, где лучше купить ботинки, и уже надоела Регине этими ботинками, когда позвонила мама.

-Риша?.. — голос у мамы был такой, что Регина просто испугалась.

-Мам, что случилось?!

-Я звонила Ване, Виталику — никто не отвечает. Ника уехала на несколько дней — она тебе сказала вчера, что уедет? Домработница говорит, что она...

-Мама! Что случилось? С папой что-нибудь?

Впрочем, Регина тут же с облегчением подумала, что не с папой. Если бы с папой, мама не оправдывалась бы...

-Нет, нет, слава Богу! Точнее, нет, наоборот, ужас какой, Риша! Кажется, убили Веру Михайловну! Я пришла, и ее нашла... А ее убили!

-Что? Убили? Кого?! Мама! — мама говорила так быстро и невнятно...

И тут же она ощутила, как сердце ухнуло куда-то вниз, а по ее телу оттуда, где раньше было сердце, стал медленно растекаться холодный, липкий ужас.

Это Лара. Это она испугалась. Сама Регина ведь не поняла еще, кого там, кажется, убили, и убили ли. А в комнате все смолкло, даже не шевелился никто, только Аделаида Степановна прикрыла рот ладонью.

-Мама, мамочка, успокойся, пожалуйста, мама! Скажи еще раз, кого...

-Мою свекровь, — прошептала Лара. — Знаешь, я прямо чувствовала, что что-то еще будет. Какая-нибудь гадость. А то слишком все просто. Поехали туда, слышишь?

-Мама, подожди, я сейчас приеду, — сказала Регина.

-Правда, Риша, приедешь? Приезжай, деточка. Я очень волнуюсь, с сердцем нехорошо. Тут милиция. И скорая...

-Мама, я приеду сейчас. Я такси возьму, я быстро!

-Да, да, Ришенька...

Пакет с сегодняшними покупками Регина запихнула в шкаф, на нижнюю полку — не таскаться же с таким мешком! Валера подскочил и совсем не галантно, зато быстро помог ей надеть пальто, и буркнул что-то ободряющее — какая разница, что...

Опять — дверь, оббитая черным дерматином. Отсюда Регина унесла пыльный Ларин чемоданчик. Тогда эта дверь долго не открывалась, хотя она жала на кнопку звонка, а потом суровая хозяйка не пустила ее в прихожую. А Лара сказала что-то вроде: "Она не всегда такая, просто она на меня сердится". Это же было ... недавно! Каких-нибудь несколько дней тому назад!

Теперь дверь была приоткрыта.

Лара молчала.

Собравшись с духом, Регина громко постучала по металлическому номерку, и вошла.

-Разрешите? Я дочь...

-Да, да, входите.

В прихожей находился совсем молодой парень в штатском, он просто стоял, прислоняясь плечом к стене.

-Входите, — вежливо повторил он. — Можете пока на диван присесть.

-Где моя мама? — Регина огляделась.

-Там. Проходите...

В квартире царил разгром. На полу валялись вещи — тряпки какие-то, одежда, коробки, пакет с медикаментами — из него высыпались баночки и коробочки с таблетками. У самой Регининой ноги оказался прибор для измерения давления, дорогой японский прибор, индикатор его был раздавлен — наступили ногой.

Мама сидела на диване, потерянно глядя перед собой. Регина присела рядом, обняла.

-Мам, что? Как тут ... дела?

-Риша, я же совсем забыла, что ты не знаешь адреса! — мама схватилась руками за голову. — Ты позвонила папе, да?

— Неважно, мам. Вера Михайловна, она...

-Она жива. Ее по голове ударили. Ее уже забрали в больницу. Господи, счастье какое!

-Да, всего-навсего голову разбили, — усмехнулся невысокий лысый мужик в расстегнутой коричневой куртке. Он сидел в сторонке на низкой табуретке, и писал в блокноте, Регина его не сразу заметила.

Его лысина была гладкая и блестящая, Регина подумала, что впервые видит такую роскошную лысину.

Он мамы остро пахло корвалолом.

-Риша, я ее нашла, — сказала она. — Ужас какой! Но она жива. Сначала я думала, что она умерла, но она жива. Меня, понимаешь, попросили все тут осмотреть, а что я могу? Я же не знаю, что пропало. Где тут деньги, золото, я не знаю, Ришенька. Смотри, что они натворили, разве можно так? И Жени, главное, нет, вот несчастье какое...

Из кухни выглянула старушка в вязаной кофте, та самая, которая посоветовала Регине стучать, а не звонить, она остро посмотрела и тут же закивала приветливо:

-Здравствуйте! Опять пришли? Видите, что творится на белом свете? А вы, что же, дочка Вики, я и не знала!

-Софья Львовна! Вернитесь, пожалуйста, у меня еще пара вопросов, — попросил из кухни хрипловатый голос.

-Да я уже все сказала, молодой человек. Ничегошеньки я больше не знаю.

-И все-таки, вернитесь, пожалуйста.

-Так вы здесь были недавно? А мамаша ваша все переживала, что адреса не знаете, — заметил мужик в куртке.

Регина почувствовала озноб. Разговорчивая бабушка подвела ее под монастырь. И как она сама не подумала про такую возможность?

-Ты успокойся, — попросила Лара. — Из-за чего волноваться? Давай-ка соображать...

-Я знаю адрес, — сказала Регина достаточно уверенно. — Мама просто волнуется, не обращайте внимания!

Мама растерянно заморгала, но промолчала.

-Да? — заинтересовался опер. — Так когда вы приезжали сюда в последний раз?

-На прошлой неделе, в четверг. Но я заехала всего на пару минут, в квартиру не проходила ...

Все бы ничего, но рядом — мама, которая будет удивляться ее ответам!

-Зачем вы приезжали на пару минут?

-Чтобы забрать чемоданчик с вещами. Подруга попросила, но я все не могла собраться. Она была невесткой Веры Михайловны.

Лара бубнила в ее ухе, подсказывала. Регина соображала, что сказать. Это, вероятно, выглядело странно, потому что реагировала Регина на все с некоторой задержкой, задумывалась подолгу и не к месту. Но это ведь можно списать на стресс. Ей даже показалось, что во взгляде опера проскользнуло некоторое сочувствие. Наверное, показалось. Он на работе, почему он должен ей сочувствовать?

И еще — он какой-то знакомый, что ли, этот лысый. Она могла его раньше видеть?

-Так. И где же сейчас эта невестка? — продолжал спрашивать опер.

-В Германии. В городе Бонне, если точно. Она теперь там живет.

Регина боялась оглянуться и посмотреть на маму, но она все же оглянулась — это движение головой, такое плавное, как будто случайное, сделала Лара, Регина не успела помешать. Она еще чуть-чуть улыбнулась маме — Лара, а не Регина.

Мама молодец, держалась отлично, и не казалась чересчур удивленной, разве что чуть-чуть...

-Когда вы заходили в эту квартиру последний раз?

-Полгода тому назад, Лара тогда приезжала...

-Невестка пострадавшей?

-Да, ее зовут Лара.

-Может, вы заглянете в комнату сына? Ваша мама утверждает, что не была там никогда. А вы были?

-Да, я была там, конечно. Я могу посмотреть. Но понимаете, полгода...

Опер сделал приглашающий жест. Регина прошла следом за ним.

Маленькая комнатка. Огромная двуспальная кровать, шкаф и старомодный письменный стол, на столе компьютер, стул только один, возле стола. Тесно, не повернуться. И тоже — беспорядок. На кровати свалены вещи из шкафа, пол засыпан бумагами, книгами, поверх всего — блестящие кругляши рассыпанных компьютерных дисков. Прямо на столе валялся раскрытый, выпотрошенный бумажник. А Регина совсем некстати подумала — зачем было в такую комнатушку втискивать большую кровать? Обошлись бы складным диваном...

-Ого! — воскликнула Лара. — И компьютер раскрутили, погляди-ка.

-Они что-то искали, да? — спросила Регина робко.

-Просто ограбление, — скучно пояснил опер. — Выпотрошили все, что можно. Что такое? — он заметил, как Регина, не отрываясь, смотрит на разбросанные Женины рубашки.

-Ничего, — она отвернулась, — извините.

-Так что пропало из этой комнаты? На ваш взгляд? Может, техника какая?

-Ничего, — повторила Регина вердикт Лары. — Ничего такого, что бы бросалось в глаза...

Она опять послушала Лару, и добавила:

-Впрочем, вот тут, на подоконнике, шкатулка стояла, резная такая, красивая. Но ее, может быть, в другое место переставили?

-А что в ней было, не знаете?

-Раньше — нитки, иголки, мелочи всякие. Теперь — не знаю.

Услышав про нитки с иголками, лысый опер потерял интерес к пропавшей шкатулке. Зато Регина, вдруг, мысленно, приставила волосы к его голове, пышную такую шевелюру, и вспомнила. Шапошников! Имя не вспомнила, фамилию только. Этот Шапошников когда-то, очень давно, у Ивана тренировался, был сухощавый, жилистый парень с копной волос. Значит, подстригся.

-Вы Шапошников? — спросила она. — Я жена Дымова. Помните меня?

-Ивана Константиныча? — он моргнул, уставился на Регину, улыбнулся.

-А я ведь тоже подумал, что вас знаю. Решил — вы по какому-то делу проходили.

И опять улыбнулся. Как своей — подумала Регина. У Ивана, значит, и в милиции знакомцы. Впрочем, ничего удивительного, иногда ей казалось, что он, Иван, с половиной города знаком.

-А мы с Константинычем пересекаемся иногда. На прошлой неделе его видел... — добавил Шапошников.

Они вернулись в большую комнату, где мама по-прежнему сидела на диване. На Регину она молча взглянула, как бы спрашивая — что? Регина пожала плечами.

-Вась, ты здесь шкатулку видел? — спросил у кого-то Шапошников, и повернулся к Регине, — она какая была, шкатулка эта?

-Примерно вот такая, — Регина, а точнее, Лара, показала ладонями размеры. — Тяжеленькая, из цельного дерева, вся резная, красивая, уголки металлические. И крышка полукруглая, знаете, такие сундучки, сказочные, рисуют на картинках...

Вдруг вмешалась мама:

-Я, кажется, знаю, в чем дело, — сказала она. — Этой шкатулки здесь быть не может. Вера Михайловна ее продала. Недавно.

Шапошникову информация понравилась.

-Продала — это хорошо, — заключил он, — просто прекрасно...

Их попросили расписаться в каких-то бумагах, и отпустили, наконец.

Машина Виталика стояла недалеко от милицейской, и Виталик был тут же, курил около машины. Увидев их, бросил сигарету в снег, спросил:

-Ну, как, все нормально?

Смотрел он при этом на Регину.

-Кажется, ничего, — ответила она. — Вот Женю бы найти, сына Веры Михайловны, вызвать его из командировки.

-Вы садитесь, — велел Виталик, и добавил как-то вскользь:

-Мы поговорим потом, Рин...

И мама тоже вдруг посмотрела на Регину, моргая, и что-то такое было в ее взгляде, пронзительное...

-Спроси про шкатулку, — попросила Лара, едва они оказались в машине, и за ними с мягким чмоком захлопнулась тяжелая дверь, — кому ее могли продать? Зачем?

Она спросила.

-Я знала, — сокрушенно вздохнула мама. — Все случилось из-за этой шкатулки. Наверняка она стоила не пять тысяч, а гораздо больше! Пока не продали шкатулку, никто и не думал грабить! Я не стала говорить милиционерам, из-за Вани. Я его не хотела впутывать.

-Впутывать Ваню?! А он тут причем? — удивилась Регина.

-Мы приглашали его посмотреть шкатулку. Он приводил с собой своего знакомого антиквара, как его там...

-Локтева?

-Да, кажется, так. Они сказали, что шкатулка особенной ценности не представляет, что пять тысяч — очень хорошая цена. Ее так упрашивали продать! Там такая история, необычная...

-Ничего себе. Пять тысяч... долларов? — это Виталик сказал.

-Господь с тобой, Виталичек. Рублей, конечно!

-А! Ну, ладно. Тоже ничего — за деревянный-то ящик. Но уже не чрезмерно.

-Виталичек, это была старинная вещь! Реликвия! — мама даже обиделась.

-А что там за история такая? — поинтересовалась Регина.

-Ох, невероятная просто. Про такое можно даже в газете написать.

-Правда? Расскажи, пожалуйста!

Регина вспомнила — Иван ей что-то такое говорил. Мельком, двумя словами, за ужином...

Мама помедлила, собираясь с мыслями.

-К Вере Михайловне пришел человек. Незнакомый. Очень приличный мужчина. Он показал письмо от своих родственников из Германии.

Услышав про приличного незнакомого мужчину и родственников из Германии, Регина отчетливо ощутила, что у нее засосало под ложечкой. Может, опять Лара виновата?

-Это как-то связано с Ларой?

-Нет, это не имеет к ней отношения, — мама поморщилась. — Этот мужчина был абсолютно посторонний человек. А в письме говорилось, что некая старушка, тяжело больная, мечтает получить эту шкатулку как память о дорогом ей человеке. Вот именно, представляете? Этот человек когда-то подарил шкатулку этой самой девочке, но обстоятельства так сложились, что она не могла ее забрать...

-Мам, какой девочке? Ты о старушке говорила.

-Риша! Тогда она была девочкой. Это было еще до войны! А тот дорогой человек — отец мужа Веры Михайловны. Она говорила, что все сошлось — имена, факты. Накануне Великой отечественной войны их семья жила где-то на Урале, дедушка был крупным партийным работником. А девочка, которая теперь больная старушка, уехала с матерью к родственникам куда-то на юг, и война застала их там, потом их обеих отправили в Германию. Когда война закончилась, они не вернулись, потому что мать вышла замуж за немца, за того самого, у которого они работали — бывали, знаете ли, и такие истории.

-Разумеется, — согласился Виталик. — Получается, что на момент окончания войны девочке было примерно четырнадцать, я прав? Сейчас ей больше семидесяти. И именно теперь ей понадобилась шкатулка? А где же она раньше была?

-Ну, что же тут непонятного? — мама всплеснула руками. — Забыли, какое было время? Тогда боялись знаться с заграницей. Тем более что они оказались на капиталистической территории. К тому же Хижанские после войны переезжали, и все связи потерялись. Они нашлись случайно, благодаря Жене.

-Это как же — благодаря Жене?

-Она мне рассказала, как. Какой-то знакомый Жени ездил в Германию, на какие-то переговоры, ну, и ... В общем, как-то выяснилось!

-Очень интересно, — сказала Лара Регине, — какие дела творятся!

-Пожилые, и вообще, больные люди бывают капризны, как дети, — продолжала мама. — Вы знаете, что такое, когда человека мучает навязчивое желание? Старушка захотела иметь шкатулку во что было ни стало. Тогда внуки решили ублажить бабушку и выкупить шкатулку.

-Это хорошо, что внуки с возможностями, — вставил Виталик.

-Вере Михайловне, бедняжке, жалко было отдавать, и еще она переживала — а удобно ли взять деньги? Ведь получается, шкатулка и так принадлежит девочке, э... старушке? И, в то же время, деньги совсем не лишние, с ее-то пенсией! Я сказала ей — дорогая моя, все это понятно, считайте деньги маленьким вознаграждением за то, что вы сохранили вещь в целости и сохранности! И еще, я сказала ей, что шкатулку непременно должен оценить независимый эксперт. И позвонила Ване...

-Надо же, какая дребедень, — пробормотала Лара.

-Да, — согласился Виталик. — Сюжет роскошный. В газете можно написать. А доказательств никаких, между прочим.

-Это совершенно неважно, — сказала Регина. — Есть тысяча способов обмануть Веру Михайловну, было бы желание.

Собственно, это Лара сказала, а Регина опять бездумно повторила, потому что отвлеклась.

-Обмануть?! Что ты такое говоришь? — вскинулась мама.

-Ах, тетя Вика, я просто думаю вслух.

Виталик и мама разом повернулись и посмотрели на Регину.

-Мам? Прости... — спохватилась Регина. — Я просто подумала о Ларе. Она же так тебя называла? Интересно, а тот мужчина что-то оставил? Чтобы с ним связаться? Визитку, например?

-Риночка, я тебя умоляю, — пробормотал Виталик. — Уймись. Ты это чего? Пусть милиция своим делом занимается...

Дальше, до родительского дома, ехали молча. Мама только раз заметила:

-Надо бы сначала Ришу домой отвезти, а теперь тебе лишний круг делать, Виталичек...

-Это ничего, — улыбнулся Виталик, — бензина у меня полный бак, и жена дома не ждет...

Это он так пошутил, но мама почему-то опять поджала губы.

Прощаясь, она спросила:

-Риша, у тебя ведь Ваня во вторую сегодня?

-Ну, да, к двенадцати будет...

-А Сереженька дома? Или опять у друга?

-Мама, я не знаю, — удивилась Регина. — Если у друга, то это в нашем же подъезде, на два этажа ниже. Ты не волнуйся.

-Как за детей не волноваться!

Виталик галантно проводил взволнованную тещу до квартиры, вернулся, перекатывая в ладонях банку с вареньем — мама всегда снабжала его вареньем. Виталик варенье любил, а мама любила его варить. Все остальные, кроме Виталика, предпочитали шоколадные конфеты.

Банку Виталик аккуратно положил на заднее сиденье, а для Регины открыл переднюю дверь.

-Сядь здесь, удобнее будет разговаривать.

Регина пересела на переднее сиденье, запахнула поплотнее куртку. Только сейчас заметила — голова опять начинает болеть, вгрызается в оба виска по настырному такому сверлу. С Ларой у нее чуть не каждый вечер болит голова. Или тут дело не в Ларе?..

Виталик сказал:

-Насчет Жени, Рин — он ведь не в командировке.

-А где он? — Регина удивилась, и Лара, похоже, тоже.

-Он сбежал. Прячется. У него недоразумение случилось на работе.

-А подробнее можно?

-Естественно. Лариска пыталась объяснить мне, что он дурак, я ей не верил...

-Нет. Совсем не так, — возразила Лара так решительно, что Регина опять чуть не повторила.

Она, Лара, понятное дело, была вне себя от желания узнать все и немедленно, Регина чувствовала, как Лару от этого желания просто затрясло.

-Пропала одна вещь, — объяснил Виталик. — Дорогая штучка. Женя решил, что его могут обвинить в краже, и сбежал. А она, штучка, потом нашлась. Это если вкратце. Я письмо от него недавно получил, по мылу, ничего толкового, зато хоть понятно, что жив и здоров.

-Какое... говоришь, письмо?

-Электронное, по электронной почте, то есть.

-Ага, понятно. Хотя, ничего не понятно. Ты подробнее можешь объяснить, что случилось? Женя тебе в письме рассказал, или откуда ты об этом знаешь?

-Да говорю же, ничего он мне не рассказывал. Не письмо было, а недоразумение. Я о том, что случилось, случайно узнал, до письма еще. Понадобился он мне, стал звонить ему на работу, потому что ни домашнего, ни мобильного номеров не знал, а рабочий мог выяснить — у меня на "Кристалле" однокашник работает. Он бы нашел, через кого Женькин номер узнать. Вот он мне отзвонил и объяснил, что с Женькой странная история приключилась. У них пропала, говорю, штуковинка одна, микросхемка, дорогая очень. Какое-то там ноу-хау. Семенцов, ну, у которого Женька диссертацию писал — он такими вещами занимается, под него американцы деньги и дали, "Кристалл" под него открыли, под его разработки...

-Да, Виталь, я это, кажется, в газете читала, — прервала его Регина. — Давай лучше про Женю. Эта микросхема — военное что-то?

-Да нет, наверное. Но если эту штучку продать заинтересованным лицам, можно неплохо нагреть руки. За такими вещами охотятся, Ринка, это неплохо поставленный бизнес...

-Но это же кошмар, — и Регина, и Лара без сил откинулись на пружинистое сиденье. — Почему — Женя? И потом, это же значит, что он в беде! Надо искать его, милицию подключать! А вдруг и это, с Верой Михайловной ... тоже ... из-за этого?

-Женя — потому что есть будто бы запись, где он подходит и что-то берет со стола. Пашка, то есть друг мой из "Кристалла", ничего про запись не говорил. Ты послушай, Рин, что дальше было. Спустя несколько дней микросхему эту нашли. Где нашли? Да в сейфе у того самого Семенцова. Она крохотная, лежит в футлярчике таком пластиковом с маркировкой. Так вот, ее положили по ошибке в футляр от другой микросхемы, очень похожей внешне — на глаз не сразу отличишь. А стоит та, другая... Точно не скажу, но соотношение, наверное, такое, как если бы та стоила миллион долларов, а эта — сотню какую-нибудь...

-Украли другую? Не дорогую, а дешевую? То есть, пропал футляр от дорогой микросхемы, в который положили дешевую. Вор ошибся? — поняла Регина.

-Вот именно, Ринчик. Вор ошибся. Я уж подумал, что, и правда, Женьку бес попутал, прячется он где-нибудь с дешевкой, думая, что украл бриллиант. Или он, скорее уж, под заказ украл, и ошибся. Но потом и дешевку нашли. В ящике стола в лаборатории. Ее туда подбросил кто-то, и ясно, что не Женя.

-И что теперь?

-Теперь ему надо на работу выйти, объясниться, с кем надо, и работать дальше. К врачу сходить. Мне сказали — возможно, тут стресс виноват, Женя перетрудился и стал неадекватно себя вести. Он это может.

-Он не псих, ничего подобного! — заявила Лара.

-Его искали? — спросила Регина.

Все услышанное подействовало на нее убийственно. Очень просто — Жени нет, и это ее проблема. Большая ее проблема.

Виталик поморщился.

-Кажется, до него попытались, как бы сказать, донести всю эту информацию. Может, он не поверил? А искать — да кому он особенно нужен? Я про мать ему сообщу, конечно, сегодня же. Может, объявится. Если он посылает электронные письма, то, наверняка же он их и получает! Понимаешь, у Женьки характер такой, своеобразный. Лариска, когда с ним разводилась, мне многое пыталась втолковать, но суть там была такая, что он дурак, мудак, идиот — скажи сама, как тебе больше нравится...

-Неправда! — завопила Лара в Регининых мыслях.

-Я ей тогда сказал, хочешь уйти от мужика, уходи, и все, нечего под это дело теоретическую базу подводить. Я этой ерунды повидал, не ладится у какой-нибудь фифы с мужем, и начинает она плести плетень, соседкам сказки разные рассказывает, подругам, случайным знакомым, создает себе общественное мнение. Так вот, это глупости, надо принимать решение, и все! Тут такой вопрос — хочу или не хочу, подходит мне или не подходит. Ну, есть у Хижанского что-то такое в характере, что не каждому подойдет...

-То мне, психолог нашелся, — проворчала Лара.

-Последнее время Женька был одержим идеей зарабатывать деньги. Раньше он считал себя ученым, которому все остальное до фени, а теперь поменял полярность! На противоположную! Поэтому я и поверил, что мог он микросхему... И не последнюю роль в этом сыграла Лариска.

-Ну, знаешь! — это опять Лара не удержалась, но Регина была начеку.

-Точнее, тот факт, что она ушла, — поправился Виталик. — Женька решил преуспеть, и что-то этим ей доказать. Он же год назад даже машину купил, старый-престарый "Мерс", за копейки, но представь, он неплохо ездил! Только запчасти не достать, а ездил он хорошо, и "Мерседес", опять же — круто? Только он его сразу разбил, об придорожный столб — задумался, наверное. Хорошо еще, никто не пострадал. Понимаешь, таким людям, как он, машины нельзя водить. А последнее время у него вообще крыша съехала. Женьку ведь в "Кристалл" в числе первых пригласили, а он носом крутил — как же, он не продаст науку за заморские серебренники! А когда зарабатывать захотел, сразу согласился. Он решил вернуть Лариску. Он мне так и сказал, представляешь?

-Ой, — Лара всхлипнула. — Если бы я знала, я бы...

-Я ему говорю — опомнись, дорогой! Она замужем. У нее ребенок. Она нашла себе именно такого парня, который ей по жизни был нужен. Давно пора понять, простить, и отпустить. Говорю — дорогой, оглянись! Вокруг столько прекрасных женщин! Ты свободен! Так пользуйся. Потом какая-нибудь непременно тебя окольцует, раз тебе так этого хочется. Живи, пока молодой. Чего смеешься? Ринка, это приятно и увлекательно, и мы, женатые, можем только завидовать тем, кто свободен!

-Серьезно?

-Шучу, шучу, конечно.

-Виталь, притормози около аптеки, если не трудно, — попросила Регина. — Что-нибудь от головной боли куплю, аспирин, что ли! Дома ничего нет...

-Вот, возьми, хочешь? — Виталик вытащил из бардачка пластиковую баночку с таблетками, теми самыми, Вероникиными, только там гремела определенно не одна таблетка, а штук пять-шесть.

-Выпей перед сном, и все дела. Эффективная штука, сам ем, когда невмоготу. Только после них за руль нельзя.

-Мне не нужно за руль. Спасибо, Виталь, — Регина сунула баночку в карман.

Решила, что все-таки стоит спросить, и спросила:

-Как там твоя сестра, ей не стало лучше?

-Лариска? Все так же, нового ничего...

Виталик вдруг глянул на нее исподлобья и улыбнулся.

-Странно. Ринка. Ты никогда в жизни не напоминала мне Лариску. А сейчас напоминаешь.

-И чем же напоминаю? — она не узнала свой голос.

-Сам не пойму! Знаешь, она была... Она бы тебе понравилась. Жаль, как-то так получилось, что я вас не познакомил. Ты почему такая, Ринка? Тебе нехорошо?

Она покачала головой и побрела домой.

-Ох, есть хочется! — вздохнула Лара. — Мы же с тобой жратвы так и не купили сегодня!

И точно, курицу они не купили, и вообще ничего не купили, даже хлеба.

Сына дома нет. Она позвонила, чтобы убедиться — Сережка, действительно, у друга Димки на втором этаже, ребята занимаются физикой, и дел у них, то есть физики этой, просто невпроворот. Ну, физика так физика...

Ого, а в холодильнике есть творог, значит, на ужин у них творожники. Уже неплохо. Не пастурма, конечно, или как ее там...

Телефонный звонок.

-Але... Мама?

-Ришенька, ты дома? И Ваня тоже дома? А Виталик не у вас, случайно?

-Мам, он домой поехал. Ты подожди немного, он не доехал еще. А что случилось? У тебя к нему что-то срочное?

-А Ваня дома?

-Ваня во вторую сегодня, мама...

-А Сереженька?

-Он у друга. Мам, тебе кто нужен? — Регина удивилась. — Что случилось?

-Ну, что ты, деточка, что могло случиться? Ну, раз, у вас все хорошо, ладно, деточка, потом созвонимся... — и мама положила трубку.

-Ты испачкала штанину грязью! — ворчливо сообщила Лара. — И где умудрилась?..

-Сегодня тепло, все тает! — объяснила Регина. — Весна началась. И прекрати ворчать, понятно? И без тебя голова раскалывается. Можешь говорить мне только приятные вещи!

Она проглотила таблетку, быстро сообразила ужин, ушла в спальню и прилегла на краешек кровати.

Что же это получается? Каждый день — более сумасшедший, чем предыдущий. Что вот, к примеру, было сегодня? С самого утра — что?

Сначала Сережка, которого она так давно не видела. Потом компьютер Чапаева, подаренный, можно сказать, персонально ей. Потом она потратила кучу денег на разную ерунду. Дальше — Вера Михайловна. И Виталик рассказал ей несуразнейшую историю про Женю, от которого теперь нечто важное зависит именно в ее, Регининой жизни. И еще Шапошников! И это все — за один-единственный день!

Женю нужно найти. Но как?

-Надо найти Женю! — сказала Лара. — Во что бы то ни стало. Знаешь, я волнуюсь за него. Давай съездим в этот, как его, "Кристалл"?

Вот, они об одном думают.

-Может, он сам вернется, через пару дней? — предположила Регина с надеждой.

-Что-то мне не верится...

-И кто тебя пустит в "Кристалл"?

-Пустить должны тебя. Забыла? Придумаем что-нибудь. Может быть, найдем, с кем поговорить, кто про Женю знает? Место хранит информацию на уровне полей! В голову приходит ценные мысли!

-Чего-чего? На каком уровне?..

Регина представила, как она бродит вокруг таинственного "Кристалла" в надежде прорваться "на территорию", и испугалась.

-Не торопись. Ты в детстве Конан Дойла читала? Шерлок Холмс решал свои задачи исключительно методом логических рассуждений. Давай попробуем рассуждать.

-Ха! Давай. А кто из нас Шерлок Холмс? Ты? Ты умеешь логически рассуждать? Я — нет. Женя говорил, что у меня в голове никакой логики нет, даже женской. Ну, что скажешь? Я охотно тебя слушаю.

-А знаешь, надо в милиции все объяснить, и пусть они ищут! Может, Вера Михайловна из-за микросхемы этой и пострадала. Что там еще грабить, в той квартире?

-Нет, пожалуйста! Без милиции. Мало ли что... Вдруг я не успею с ним поговорить?

Ах, да, действительно. Мало просто найти Женю, надо сделать это быстро. До понедельника...

Регина вздохнула. Сама. Глубоко.

-Все равно, в милиции элементарно узнают, что ни в какой он не в командировке. Позвонят ему на работу, сделают запрос, ну, я не знаю...

-Да не будут они этим делом особенно заниматься, мне кажется.

-То есть, как не будут? Женщину чуть не убили.

-Так не убили же. И вот что — компьютер завтра купим, домой, — сказала Лара очень решительно. — Прямо с утра этим и займемся. Правда, подруга, очень нужно, иначе — никак!

Регина только пожала плечами. Ну и дела. Но спорить? Нет уж. Это, если что, и завтра успеется. Она удобнее устроилась на подушке...

Зря устроилась — зазвонил телефон. Это опять была мама.

-Ришенька, нам надо поговорить, девочка моя, иначе я не успокоюсь. Ты только не сердись...

-Ага, мам?..

-Риша, послушай меня, девочка, — мама мялась, запиналась, — я все ждала, когда папа выйдет, чтобы с тобой поговорить, при нем нельзя, он рассердится, а с его сердцем, сама знаешь! Риша, ответь мне... — и тут она замолчала.

-Мамочка, пожалуйста, просто объясни, что случилось, — попросила Регина жалобно.

-Риша, у тебя с Виталиком, только скажи правду, у тебя с ним сейчас ничего нет?

-Что с Виталиком? Чего нет? — она сначала не поняла.

Потом поняла и не поверила. Ослышалась, наверное.

-Риша, у тебя сейчас нет никаких отношений с Виталиком? — повторила мама четко. — Доченька, ты пойми меня...

Регина прижала трубку плечом и потерла виски — голова заболела нестерпимо.

-Мам, у нас отношения, как у достаточно близких родственников. Или ты не об этом?

-Ришенька, доченька, понимаешь...

-Мама, почему — сейчас? Ты сказала: "Сейчас никаких отношений..." Я не поняла. Можно подумать, что раньше они у нас были? Или ты о чем?

-Риша! — мамин голос задрожал. — Доченька, не надо. Я все знаю.

-Что знаешь?..

-Все. Но это дело давнее, а кто давнее помянет...

-Мама!

-Ришенька, не кричи, пожалуйста.

-Мам, клянусь тебе, у нас с Виталиком никаких таких отношений не было никогда!

-Вот и замечательно. Знаешь, бывает, что ты сам не придаешь значения, а со стороны кажется...

-Мама...

-Ришенька, вы же сестры! Ты не сердись на Веронику, ей тяжело, вот она и мечется. Она когда-то просила меня с тобой поговорить, но я отказалась, я сказала ей, что этого не может быть. Нет, я замечала, конечно, что Виталик к тебе хорошо относится...

-Да он же ко всем хорошо относится! — Регина уже чуть не плакала.

-Ну, Риша, не скажи! Знаешь...

Еще не хватало, чтобы мама начала доказывать, что Виталик к ней как-то не так относится. И — почему Веронике тяжело? Когда это ей было тяжело, Веронике?..

-Так, значит, Вероника сочинила эту басню? Вот что, мам, выпей валерьянки, и ложись спать, после сегодняшнего тебе отдохнуть нужно!

Однако все это было как-то странно. Вероника вообразила, что Регина крутит роман с Виталиком? А мама знает про что-то такое раньше?!

Впрочем, нет. Еще неделю тому назад это было бы странно. А сейчас, кажется, она уже перестала по настоящему удивляться. Все, что можно, стало с ног на голову!

-Риша, просто я думала, что тебя знаю, что ты вся, как на ладони. Ты всегда была милой, искренней девочкой. И твой Ваня — какое счастье, что он не похож на Виталика, тебе не приходится так мучиться, как Никочке...

-Мам, что ты говоришь такое?..

-И сегодня этим, из милиции, ты заявила, что у меня склероз, но у меня ведь нет никакого склероза!

-Мам, конечно, у тебя его нет! Я и не утверждала, что он есть!

-Ты сказала, что я рассеянная и забывчивая.

-Я и этого не говорила.

-Риша. Ну, я же знаю, что ты это подразумевала.

-Мам, ты прости, но у меня голова болит, — взмолилась Регина. — Потом поговорим, хорошо? А за Виталика не волнуйся. Спокойной ночи, — она бросила трубку.

Да что же это такое!

-Забудь, — посоветовала Лара. — Наплюй и разотри. Это не твои проблемы.

-Правда? А я уже подумала, что мои. А что это вообще за проблемы, интересно?

-Да никаких проблем. Твоя сестричка ошибается. А вообще, интересно. Она, конечно, стерва. Но не дура же.

-У Виталика есть другая женщина? — сложила два и два Регина.

-Есть. Но это секрет. Он разводиться не собирается, так что не беспокойся, и не вздумай вмешиваться. Виталька, понимаешь, он... Короче, поверь, он действительно не собирается разводиться.

Регина легла, натянула покрывало до подбородка. Все, хватит с нее. И Лары, и мамы, и Вероники. Никого не видеть, ничего не слышать, ни о чем не думать...

"Ты была милой, искренней девочкой". Странно как-то. Мама ведь Веронику, а не ее, считала милой и искренней, а Регина была "себе на уме" — тоже мамины слова, между прочим. А Виталик... А что — Виталик? А Женя, Женя... Ну, где ты, Женя? Не ехать же в самом деле в "Кристалл"... Собственно, Виталик... Зачем ехать — Виталик поможет, у него там этот, как его? Ну да, однокашник...

Вот оно, что ли, наконец — голова перестала болеть? И точно, боль прошла, как будто вот так, вдруг, мягко схлынула. А кровать качалась, вверх-вниз, верх-вниз. Хорошо...

Проснулась она внезапно, и не поняла — что, уже утро? Нет, никак не может быть утро. Иван ворочался рядом, укладываясь, вот он обнял ее и мерно задышал ей в затылок.

-Вань, пусти, — она выскользнула, села, принялась нащупывать ногами тапочки, и проснулась окончательно.

-И куда ты собралась?.. — пробурчал муж.

-Раздеться. Зубы почистить.

-Ага. Главное — вовремя, — он недовольно засопел и повернулся на другой бок.

Стрелки показывали начало второго. Почему-то, разглядев, сколько времени, Регина почувствовала себя лучше и увереннее. Сориентировалась.

Сережка спал, вытянувшись на диване и скомкав подушку, одеяло сползло, торчали голые пятки. Регина поправила одеяло. Он очень вытянулся, фигура мальчишеская, несоразмерная — худой и костлявый, руки слишком длинные, ноги тоже, размер ботинок — как у отца. А совсем недавно это был ее малыш с пухлыми щечками, который с разбегу обнимал ее, когда она приходила забрать его из садика. По вечерам они ложились вместе на диван, и Регина читала ему сказки. Он слишком быстро вырос, вот что. Как будто за один день. Это несправедливо, что жизнь идет так быстро! Она осторожно погладила сына по волосам. Сейчас его волосы жестче и темнее, чем тогда, когда он слушал ее сказки...

Когда Регина осторожно заглянула в спальню, Иван тоже спал, натянув на себя все одеяло. Это было очень хорошо. Уворачиваться от мужа — удовольствие на любителя, тем более что и не хочется уворачиваться. Одеяло — это мелочь. Она достала для себя еще одно, из шкафа.

Не хотелось больше спать, как ни странно. На этот раз таблетка помогла, но почему-то не усыпила до утра.

-Знаешь, я все время думаю о Жене. Я о нем беспокоюсь. А скучаю я по Герхарду. Понимаешь?

-Нет. Извини. О чем ты? — переспросила Регина очень тихим шепотом.

-Я говорю, что скучаю по Герхарду. И по Ленке. По Ленхен. Ленхен — это моя дочка. Если я умру, она меня забудет, она же маленькая совсем.

-Ты... Все будет хорошо, вот увидишь, — в который раз пообещала Регина.

Она подхватила подушку, одеяло, и пробралась на кухню. Диванчик на кухне маленький и жесткий, но ведь они ненадолго?

-Поболтать хочешь? — поняла Лара.

-Ты не против?

-Нет, конечно. Послушай, ты не могла бы ответить мне на один вопрос? Если сочтешь нужным, разумеется. Что за мужик, в которого влюблена твоя сестра?

-Что? — растерялась Регина. — Она влюблена в кого-то?.. Ты уверена?

-Значит, не знаешь? Я однажды слышала — Ника говорила с ним по телефону. Понимаешь, очень похоже было, что она ему, мужику этому, не нужна, и ее это очень злит!

-Ничего себе. Но это как-то на нее не похоже. Может, ты что-нибудь не так поняла?

-Да все я правильно поняла, будь спокойна. Значит, ты не знаешь. Жалко. Ты меня извини, конечно, она твоя сестра, я понимаю, но я даже рада.

-Рада — чему? Тому, что она влюблена? Или тому, что ее не любят? Ты к ней плохо относишься, она, что, обидела тебя когда-нибудь?

-Обидела? — удивилась Лара. — В общем, нет, можно сказать. Она себя, драгоценную, любит больше всего. А остальных норовит использовать, хоть как-нибудь. Ты со мной не согласна?

-Не знаю, — сказала Регина, чуть подумав. — Ладно, Бог с ней. Расскажи лучше про свою дочку. Сколько ей?

-Моей Ленке? Ей четыре, и четыре месяца. Такой чудный маленький человечек, ты бы ее видела! Кудрявенькая блондиночка, голубоглазая, на щеках ямочки. Все бабушки и дедушки носятся с ней, ни в чем не отказывают. Единственная внучка, еще бы! Избалуют мне дочку. И Герхард туда же! Кстати, я хотела тебе вот что сказать — ты замечала, что происходит с твоим сыном?

-А что такого с ним происходит?

-Он влюбился, например! Очень на это похоже. А что? Пятнадцать лет — самое время, чтобы в кого-нибудь влюбиться.

-Да с чего ты взяла? Что ты могла видеть такого, чего не видела я?

-Ну, во-первых, у меня свежий взгляд. Знаешь, что такое свежий взгляд? Во-вторых, я наблюдательная. Что же мне остается делать, когда ты занимаешься чем-то, мне не интересным?

-Ладно. Ничего страшного. Первая любовь — как корь, у всех бывает, и у всех проходит. А в кого, интересно?..

-Вот! Тебе интересно! А этого я ну вот не знаю, и все тут. Слушай, а давай ему мобильник купим? Такой, скромный, но хороший. Что там модно у современной молодежи? Цветной экран, полифония. камера и плейер?— Лара расхохоталась.

-Не надо, обойдется пока своим старым, — отрезала Регина. — Потом купим, попозже, со временем...

-Со временем! — передразнила Лара. — Скажи еще — после дождичка в четверг. Ему же наверняка сейчас нужно, чтобы хвост распушить... И куртка ему новая нужна, а то старая уже так себе. Видишь, какие мы молодцы, что купили!

-Вот этого не надо, — Регина рассердилась. — Хвост ему распушить, этого только не хватало! Нельзя привыкать зависеть от вещей.

-Я сама куплю телефон, — заявила Лара. — Я хочу ему подарить. Я же имею право подарить, если мне хочется?

-Нет, потому что это мой сын!

-Обожаю выбирать мобильные телефоны. Я перетрогаю все, и замучаю продавца, с чистой совестью, потому что потом все равно что-то куплю. Это классно!

-Вот что...

-Не думай ты все время про деньги. Это ведь ерунда, в сущности. За деньги ничего дорогого не купишь, только — так, дребедень разную... Мне отсюда виднее, можешь поверить. Просто поверь! Деньги — самая дешевая мера...

Регине не хотелось философствовать про деньги. Хотелось, чтобы их хватало, и все. А дешевая это мера, или нет...

-Например, твоя помощь сейчас для меня несравнимо дороже любых денег, понимаешь, любых, — добавила Лара проникновенно. — Нет, ты не думай, что я тебя покупаю. Я не это хотела сказать. Просто я сейчас ничего, нужного мне, не могу купить за деньги. Понимаешь?

-Понимаю. Но ты, наверное, сейчас лежишь в хорошей клинике, медицинское обслуживание на нормальном уровне, и все такое, и поддерживать твою жизнь — тоже недешевое удовольствие, — заметила Регина и тут же испугалась, что сказала такую выдающуюся бестактность.

-Еще бы, — сразу согласилась Лара. -Дорогое это все удовольствие. А, знаешь, что говорила когда-то моя бабушка? Спасти можно только того, кого Бог спас.

-Вот и не паникуй раньше времени.

Обращаться с Ларой, как с умирающей, у Регины почему-то не получалось.

-Слушай, давай позвоним, а? — Лара опять внезапно переменила тему.

С ней не соскучишься.

-Куда позвоним? Сейчас уже ночь, между прочим.

-Давай. Послушаем гудки, в крайнем случае. Пожалуйста! Я хочу услышать... Просто гудки хочу послушать!

-Да куда звонить? — удивилась Регина.

-Ко мне домой. В Бонн. Набирай номер!

Не без сомнения Регина положила пальцы на кнопки, и Лара сама нажала на нужные цифры.

-Я представляю себе, как сейчас аж до самой Германии защелкают переключатели, и получится один большой провод, который соединит нас, я держу один конец, а другой там, и там телефон зазвонит, и как будто никакого расстояния вообще нет, хотя бы на минуточку! Здорово, правда? Прямо мороз по коже!

Некоторое время в трубке была тишина, потом раздались гудки, потом щелчок, и — звонкий голосок ребенка.

Регинино сердце вдруг подпрыгнуло, и застучало очень сильно, и трубку она сжала сильно, прямо до боли в ладони.

Это были именно Регинино сердце и Регинина ладонь, хотя заволновалась не она, а Лара.

Конечно, есть вещи, которые невозможно оплатить деньгами — ее сердце, например, которое стучит, когда Лара слушает голосок дочки...

Лара вдруг заговорила, вслух, быстро, по-немецки, и голосок неуверенно ответил.

Регина опомнилась и поспешно бросила трубку на рычаг.

-Зачем ты это сделала?! — возмутилась Лара. — Почему ты не дала мне...

Кажется, она готова была расплакаться.

-Да потому что так нельзя!

Регина вернулась на диван, опять закуталась в одеяло.

Помолчав, Лара согласилась:

-Конечно, ты права. Нельзя было с ней разговаривать. Я же ее напугала, Господи! Ой, что я наделала! Что же делать?!

-Да ничего не делать. Там ведь есть взрослые. Они ее успокоят, объяснят что-нибудь. А если что-нибудь станешь делать ты, будет только хуже.

-Мы потом еще раз позвоним, ладно? Может, Герхард снимет трубку? Ты представишься моей подругой, и...

-И?..

-Спросишь, к примеру, как я себя чувствую. Послушай, почему Ленхен до сих пор не спит? Они там, что, с ума посходили? — и Регина ощутила явный Ларин порыв метнуться обратно к телефону.

-Уймись, — попросила она.

-Разница во времени, — вспомнила Лара. — А я забыла, вот балда! Хотя нет, все равно поздно... Знаешь, подруга, как я жить хочу? Хотя бы сколько-нибудь. Я тогда буду дочке каждый вечер книжки читать, и еще мы в куклы будем играть. Честное слово, я этого больше всего хочу! Мне почему-то некогда было с ней по настоящему, со вкусом, в куклы поиграть, все занималась какой-нибудь ерундой, мышиной возней, и никуда от этого не денешься. Я же, блин, взрослая, мне некогда все! Тебе не смешно?

-Нет.

Тихо-тихо тикали часы на столе, в комнате заскрипел диван — Сережка заворочался.

-Интересно, я сейчас где? — вздохнула Лара. — Представляешь, я ничегошеньки не знаю. Недалеко от нас есть большой медицинский центр, наверное, я сейчас там. И вообще, если меня там лечат хотя бы не хуже, чем ежиков, то это уже не плохо. Уже сойдет.

-Каких ежиков?!

-А... я тебе потом расскажу, ладно? Правда, интересно, я сейчас там, или не там? Мы ездили туда в прошлом году, навещали бабушку Герхарда. Она... Она умерла тогда.

-Царство ей небесное. Прекрати эти разговоры.

-Ладно-ладно. Кстати, бабушка, а было ей семьдесят три, почти до конца жизни водила машину, и никогда не нарушала правила дорожного движения. Ездила медленно, как черепаха, даже Герхард выходил из себя. Но ее за последние десять лет ни разу не штрафовали. Они там вообще такие все, живут по правилам. А я, как только села за руль, сразу начала платить штрафы. Герхард в конце концов рассердился и сказал, что заберет у меня машину, представляешь? Сказал — только затем, чтобы я жила подольше! — Лара резко рассмеялась.

-Нет, он пошутил, он не забрал бы. Видела бы ты эту его бабушку! Ее звали Марта. Она носила брюки с блузками, костюмы, платья длинные со шляпками, красивые сумочки. У нее всегда были духи. Я вот раньше духи не очень уважала, так она мне всегда за это выговаривала. Она считала, что у женщины духи должны быть обязательно. Знаешь, этим летом такая хохма случилась! Я приезжала с мамой сюда, на неделю, мы и Ленхен с собой взяли. Ребенок у меня и спрашивает — почему, мама, здесь так много Бабок Ежек?

-В каком смысле? — не поняла Регина.

-Во-во, — Лара хохотнула. — Я тоже спросила — в каком смысле? А что, скажи, должен подумать ребенок, впервые в жизни увидев на улицах согбенных бабулек в старенькой одежонке и в платочках? Здесь они доживают, а там — живут, и еще как! Путешествуют, отдыхают, женятся. Брат моего свекра в шестьдесят лет передал фирму сыну, и, первым делом, освободившись, женился. Его жена, Рита, на десять лет моложе и, я тебе скажу, ничего себе тетка! Пятьдесят ей и не дашь. Правда, некоторые там тоже считают, что у них полно проблем. Моя собственная бабушка, она тоже сейчас в Германии живет, рассказала однажды одной такой старой брюзге, какую пенсию она получала в России, что на нее можно купить, и еще про некоторые другие радости. И что ты думаешь? Та не поверила. Решила, что ее разыгрывают. Обиделась. Ладно, короче. Я напряглась, и постаралась очень кратко и просто объяснить это ребенку. Она все поняла, у меня умненькая девочка. И, знаешь, что она мне ответила? Она сказала — мама, так хорошо, что когда ты станешь бабушкой, ты будешь жить не здесь, а у нас, в Бонне, со мной и с папой.

Регина не удержалась:

-И даже не скучаешь совсем? Ничего у тебя здесь не осталось, да?

-Скучаю, — отозвалась Лара. — Осталось. Иногда прямо тошно. Ты это хотела услышать, да? Но ничего, это пройдет. Я переживу.

Что-то вдруг грохнуло и зазвенело, и еще — запах кофе. Божественный запах.

-Извини, — сказал муж. — Я не нарочно. Я крышку уронил.

Регина поморгала, дожидаясь, пока глаза совсем откроются и станут видеть.

Кухня. Утро, за окном светло. На столе — кружка, синяя, с котом, которую Сережка подарил отцу на прошлый Новый год. Это в ней, наверное, кофе, который так пахнет. Иван режет хлеб толстыми ломтями, и складывает стопкой на тарелку.

А почему она спит здесь? Ей жестко, неудобно, и затылок ноет. Нет, правда, почему она на кухне?

-Доброе утро... — пробормотала Регина. — Который час?..

-Половина седьмого. Кофе хочешь?

-Ой! Так много? Нет, я лучше чаю.

-Я тебе заварил. А ты — чего это? Зачем? — он смотрел исподлобья, серьезно.

Он не понял, почему его жена спит в кухне.

-Я нечаянно, Вань, я телевизор смотрела, и заснула.

-Какой, этот телевизор? — уточнил он, показывая на их маленький кухонный телевизор на кронштейне.

-Конечно, какой же еще я могла бы здесь смотреть?

-Понятно.

-А знаешь, кого я вчера встретила? — вспомнила она.

-Петьку Шапошникова? Он мне сразу и позвонил, после вашей встречи.

-Вот как. Что там была за шкатулка, интересно? Которую вы с Локтевым смотрели? Может — из-за нее?.. Веру Михайловну?..

-Нет, — Иван покачал головой. — Не думаю. Впрочем, кто его знает...

-Как найти Женю, а, Вань? — спросила Регина. — Как ты думаешь?

-Не понял, — удивился Иван, — чего ты хочешь, Рин?

-Нужно сообщить ему, что случилось с матерью, а он неизвестно где. Может, Шапошников... — Регина услышала, как возмущенно застонала Лара, и быстро добавила:

-Я думаю, тут личное. Он у девушки, наверное.

-На "Кристалле" работают Серега Веснин и Шурик Мамонтов.

-Серьезно? — Регина даже подскочила.

-Чистая правда. Позвони им, если хочешь, может, что подскажут.

-А Сережа — он кто? Я хочу сказать — кем он работает?

-На "Кристалле"? Где-то в службе безопасности.

-Ничего себе, — пробормотала Лара

Иван достал свой мобильник, ручку, переписал два телефона из мобильника на край газеты.

-Вот, пользуйся. Только, смотри, сильно не увлекайся.

-В каком смысле — не увлекайся?

-Во всех смыслах...

Он одним глотком допил свой кофе и принялся отвинчивать телевизор от кронштейна.

-Что ты делаешь? — оторопела Регина.

-В мастерскую его отвезу. Ребята за день сделают, я договорился.

-Что сделают?..

-Он же не показывает. Вчера уже не показывал. Звук идет, а изображения нет. Ты что, так долго смотрела, и не заметила?

На это можно было только промолчать.

Иван аккуратно завернул телевизор в старое покрывало и перевязал веревкой — удобно, обстоятельно перевязал, так, что из веревки получилась ручка, чтобы нести. Закончив с телевизором, он присел рядом с ней.

-Рин, расскажи, что вчера случилось. Я имею в виду, что ты знаешь, а Шапошников, может быть, нет. Есть такое?

Ох, есть! В первую очередь, конечно — Лара, но про это — нельзя. А про Женю?

А про Женю она изложила все, что узнала от Виталика. Лара вначале возмущенно бурчала, потом притихла.

Иван помолчал, потирая пальцы, потом сказал:

-Ладно. Я Витальке позвоню.

-Зачем?

-Да просто так. Давно его не видел. Все, не скучай, и на работу не опоздай, смотри...

И он ушел, прихватив телевизор.

-Все ужасно, — пробурчала Регина.

-Конечно, ничего хорошего, — охотно согласилась Лара. — Зачем ты ему рассказала?!

-Здесь как раз все правильно. Иван может помочь. Только нельзя прямо попросить его найти твоего мужа — не поймет...

-Мой муж — Герхард!

Иногда Лара Регину просто бесила.

Тут очень кстати в кухне возник заспанный Сережка, которого следовало накормить завтраком, и Лара спряталась. До поры до времени.

Она объявилась, когда Регина отправилась в спальню одеваться.

-Не спеши, — попросила она. — Я вот что предлагаю — давай устроим тебе больничный? Я знаю врача, все сделает — комар носа не подточит. Заплатить, конечно, придется. У нас ведь много дел, правда, подруга?

Как не хочется идти на работу вдвоем с Ларой! Каждую минуту — словно рядом с бомбой, которая то ли взорвется, то ли нет. А больничный? Прекрасная идея. Кто сказал, что она здорова?

Во всяком случае, у нее сейчас форс-мажорные обстоятельства.

-Давай, — не стала раздумывать Регина. — Куда звонить?

Врач оказалась ухо-горло-носом, милой, приветливой женщиной, она продиктовала Регине ее диагноз и объяснила, когда и куда приехать с деньгами и документами. Потом еще Регина позвонила Юле и сказала про больничный. Все!

-Мам, ты еще дома? — в спальню заглянул Сережка. — Запри за мной, мам, я ушел!

Регина проводила сына, потом не спеша убрала кухню после завтрака и приготовила себе чашку кофе.

Она не брала больничный ни в прошлом году, ни в позапрошлом, да чего там — она вообще забыла уже, когда болела дома с книжкой на диване. Так что — никаких мук совести. Вот только Ване придется что-то объяснять. Или не придется?

Так, теперь — Женя ... как его там? Хижанский. Ларин "не муж".

Может, им повезет? Столько совпадений. Платье — это во-первых. Нереальное ведь совпадение! Во-вторых, на "Кристалле" работают Веснин и Шурик. В-третьих, еще Шапошников — это совпадение, или Шапошников не считается? Правда, Регина не знала, как к этому всему относиться — то ли бояться, то ли наоборот. Но в собственные детективные способности, чего уж там, Регина не верила совершенно. В Ларины, если честно, тоже. И всего неделя сроку!

Итак, Сережка Веснин и Шурик Мамонтов. Шурик, может быть, сможет выяснить что-то про Женю, ведь люди, которые работают с человеком бок о бок, всегда что-то о нем знают. По крайней мере, они знают номер его мобильного. Еще они вполне могут знать, есть ли у него девушка, и мало ли что еще.

А Сережка Веснин, если он работает в службе безопасности... О, тут и говорить нечего.

Лара вдруг сказала:

-Мне не нравится история со шкатулкой. Вот не нравится, и все! Это письмо от родственников старушки, и вообще! Все как-то ... не по-настоящему.

-Пожалуй. Только, знаешь, с тех пор, как ты со мной, я вообще не могу рассуждать о том, что по-настоящему, а что нет. Лучше подумай, у кого еще мы можем узнать про Женю и его девушку?

-Да нет же у Жени никакой девушки! — Лара, кажется, разозлилась.

-Тебе, конечно, виднее, — признала Регина. — Но давай предположим, что есть? Давай исключим такую вероятность? Куда-то же он делся? У родственников его не будет, значит, друзья и девушка. Или — кто-то из них должен быть в курсе.

Великое изобретение человечества — телефон, насколько он все упрощает! Страшно подумать, как мучились без него наши предки...

И Мамонтов, и Веснин на Регинин звонок отреагировали одинаково — сначала удивились, потом обрадовались, и сразу согласились встретиться, причем, оба — не раньше двенадцати. Точнее, на двенадцать она договорилась с Шуриком, а с Сережкой условились созвониться еще раз. Про Женю Регина пока ни тому, ни другому ни слова не сказала, почувствовала, что ли, что лучше — при встрече. Почему? По телефону легче отказывать. И неправду сказать по телефону гораздо легче.

Вот отсрочка ее расстроила. Зато Лару — наоборот.

-И хорошо, — заявила Лара. — Нам нужен костюм — во-первых, что-нибудь приличное поверх костюма — во-вторых, и компьютер, хороший компьютер.

-Какой еще костюм?! — опешила Регина. — Я надену брюки со свитером. И зачем, скажи, тебе компьютер именно сейчас?

-Брюки ты вчера извозила в грязи — это раз. А два — я сейчас популярно объясню тебе, зачем нужны костюм и компьютер. И не говори мне, что у Жени есть девушка. Нет, послушай, если окажется, что у него есть девушка — я со смеху помру, честное слово!

Костюм они купили примерно через час. Такой светло-серый, великолепно скроенный костюм — жакет и юбка, и еще короткая молочно-белая водолазка — отдельно. Еще Регина выбрала почти невесомый утепленный плащ, а вот на коротких ботинках на каблуке настояла Лара. Ботинки очень подходили к плащу, но были совершенно неудобными. И тем не менее...

Так сильно Регина себе еще никогда не нравилась! И почему, спрашивается, ей не приходило в голову купить себе раньше что-то подобное?

-Ничего, годится, — одобрила Лара. — Что и требовалось!

Еще через час приобрели компьютер. Это Регина целиком предоставила Ларе. Только когда Лара собралась расплатиться карточкой, Регина спохватилась.

-Извините, — сказала она слегка опешившему парню-консультанту, — я подойду через минуту.

-Ты с ума сошла, — объяснила она Ларе, на улице. — Мне же придется расписываться на чеке вместо тебя, и потом, я не могу заплатить все сразу — как я объясню это Ване? Только кредит!

-Насчет чека ты права, — признала Лара. — Подпись подделывать не будем. Пойдем искать банкомат, А насчет кредита — ты уверена? Выгоднее заплатить сразу. Ну, ладно, ладно, пусть будет кредит.

В банкомате за углом Регина раздобыла еще толстую пачку шуршащих голубых бумажек.

Вместе с компьютером Лара отобрала десяток дисков — в основном это были игры, конечно. Лара любила компьютерные игры.

-А это что такое? — она заметила объявление на стене.

Лара заметила, не Регина. Регина не вмешивалась.

-Акция, — объяснил продавец. — Всем, купившим компьютер, мобильник со скидкой пятьдесят процентов. Там же все написано.

-Что же вы молчите?!

-Так вот же написано. Будете брать мобильник?

Еще полчаса выбирали мобильник — с цветным экраном и полифонией, и заодно и с фотоаппаратом, камерой и плеером. И Регина не стала возражать, потому что скидка пятьдесят процентов делала эту покупку такой приятной и такой, сравнительно, недорогой! Регина, правда, тут же подумала, что компьютер им, конечно же, впарили дороже, чем следовало бы — отсюда и эта акция. Но чего уж теперь!

А продавец посматривает на нее немножко дико. Она, наверное, очень нетипичный покупатель.

Ничего. Хороший продавец должен быть такой, что его ничем не удивишь...

-Только, чур, не будем откладывать, отдадим сегодня, — заявила Лара, хотя Регина собралась уже спрятать телефон до Сережкиного дня рождения. — Зачем откладывать? Если все откладывать, можно не успеть жить. Я хочу видеть, как он обрадуется. Я ведь имею право?

Пожалуй, да. Имела она право.

Сережка будет счастлив, если не сказать больше. А Ваня...

Ваня будет глубоко удивлен. Хорошо все-таки, что она вовремя сообразила про кредит. Так он хоть удивится не чрезмерно.

Диски и телефон Регина сложила в сумку, а ее новый компьютер остался в магазине. Потом его доставят прямо домой, а также подключат и настроят. Так ей пообещали.

-Сейчас организуем себе Интернет. Не волнуйся, это быстро! Тут близко. Если очереди не будет...

Очереди не было, и они уложились в пятнадцать минут, которые ушли на заполнение бумажек. Итак, у нее теперь даже Интернет есть. Который ей, как...

Как козе баян, вот как.

Впрочем, говорят, что это интересно!

Регина заметила:

-С ума сойти. Столько дел и так быстро!

-Ага, — охотно согласилась Лара. — У меня раньше так тоже не получалось. А тут раз — и готово! Мне прямо понравилось. Ты только представь — я только что сама, собственноручно, купила компьютер. Женя упал бы в обморок. А Герхард... Честно говоря, не знаю. Но он тоже считал, что покупать такие вещи должен мужчина!

Регина в ответ только вздохнула. Лара, она... Да что тут скажешь!

-Подруга, нам пора, — спохватилась Лара. — Времени в обрез. Ловим такси. Вот увидишь — я чувствую, чувствую. Что-то будет!

Это хорошо, что Лара чувствует, подумала Регина. По крайней мере, хотя бы одна из них...

Одна из них! Из огромной зеркальной витрины смотрела какая-то не очень знакомая, непривычно одетая женщина. Но это была она, именно она, Регина Дымова! В единственном экземпляре!

Надо почаще смотреть в зеркала, и убеждаться — только она. Одна.

Но об этом нельзя думать. Она же решила. Потом, когда все кончится — другое дело. Впрочем, потом, наверное, она тоже не станет об этом думать...

Шурик ждал ее у входа в "Кристалл", стоял у подножия широкой лестницы, и разглядывал проезжающие машины. На Регину он взглянул и отвернулся — не узнал.

-Ах, вот оно что, — протянула Лара каким-то не своим голосом. — Теперь мне все ясно...

Регина вздрогнула и остановилась.

-Что тебе ясно?..

-Тихо ты. Не говори вслух. Это он, он. Он во всем виноват.

-Как это — виноват? В чем?

-Это Александр, Генкин брат. В этом все дело, как ты не поймешь!

Чей там брат Шурик, и в чем, оказывается, дело, Регина действительно не поняла — кто бы такое сразу взял и понял, спрашивается?

-Рассказывай, — велела она, и отвернулась, встала лицом к дороге, как будто высматривая какую-то машину.

-Слушай. Помнишь, в ателье, где мы платье ушивали, у Светки, ты видела Гену? Он — двоюродный брат Шурика.

-Так. Дальше. Кто такой Гена? И почему он тебя терпеть не может?

-Понимаешь.... Была у меня с ним не то чтобы любовь, а так, подружили немного, и не сложилось. Это было давно. Не было у нас ничего, понимаешь? С самого начала ничего путного не было. А Генка вообразил, что у него ко мне неземная любовь, а я бросила его из-за Женьки. Ну, и... наломал дров. Дурак. Поняла?

-Допустим. Что он сделал?

-Спьяну угнал машину и сбил кого-то. Хорошо, что не до смерти. Повезло. Получил шесть лет. Представляешь, он на суде, после приговора, крикнул на весь зал, что мне не простит, и Женьке тоже. Ты поняла меня?

-Да, кажется. Ты считаешь, что он через Шурика мстит твоему Жене?

-Я уверена.

-Так... — Регина помолчала, немного, — скажи, как хорошо ты знаешь Шурика?

-Какое это имеет значение?

-Большое. Ты хорошо с ним знакома? Ты с ним просто здоровалась? Или разговаривала иногда? Или более тесно общалась?

-Ну, ладно. Я с ним даже не здоровалась.

-Значит, ты его вообще не знаешь? Тогда послушай меня. Я немного знаю Шурика. И то, что ты говоришь — про месть, и все прочее — никак не сочетается с моими представлениями о Шурике. Совсем не сочетается. Он очень спокойный, независимый и одинокий. Я, например, никогда не слышала от него ни о каком брате. Они наверняка не очень близки. И вообще, для таких людей месть — несерьезно, я никогда не поверю, что Шурик станет причинять кому-то неприятности из мести за брата. Этот Геннадий, я конечно, только раз его видела, но он показался мне совершенно другим человеком, не похожим на Шурика...

-Он и есть совсем другой человек!

-И потом, Геннадий говорил на суде в состоянии аффекта. Сколько с тех пор лет прошло?

-Восемь.

-Вот видишь! Не будем даже это обсуждать.

-Он может быть слепым орудием. Ведь может же?

-Я спрошу его, и посмотрим, что получится. Может быть, они с ним даже не пересекаются никак? Может, он вообще об этом ничего не знает? А ты заладила — все поняла, все поняла.

-Хорошо, сглупила, каюсь, — признала Лара. — Ты спрашивай, а я буду внимательно смотреть. Если он начнет врать, я увижу!

Регина подошла к Шурику. Он смотрел прямо на нее, щурился, и продолжал не узнавать. Регина вспомнила — он близорук, но стесняется носить очки.

Их когда-то знакомил Ваня. А она, года два назад, не меньше, познакомила его с их Юлей, совершенно случайно. Потом Регина была не рада, что познакомила...

Она тронула его за локоть.

-Здравствуйте, Саша.

За много лет их знакомства они так и не перешли на "ты", потому что Шурик упорно называл на "вы" всех знакомых женщин. Даже Юлю.

Он моргнул, и взгляд его, недоуменный, вдруг просветлел.

-Рина? Здравствуйте. А я вас и не узнал.

-Ерунда, Саша — я и сама себя не узнаю последнее время.

Он заулыбался — решил, что она так шутит. Или кокетничает.

-Вы хотите о Юле поговорить, да? — спросил он, и улыбнулся, как ребенок, которому пообещали мороженое.

-И о Юле тоже, — согласилась она.

В кафе, которое оказалось за углом, в небольшом и пустом полутемном зале, они уселись за самый дальний столик в углу.

-Вы будете кофе? — спросил Шурик.

И он улыбнулся ей как ребенок, которому пока не дали мороженое.

-Буду. С лимоном.

-А что к кофе? Пирожное?

-Ничего не нужно, только кофе.

Он заказал официантке два кофе — с лимоном, и без.

-Значит, так, — начала Лара, — возьми и спроси у него — где Евгений Хижанский. Скажи, что ты все знаешь. Давай, блефуй, не теряйся. В крайнем случае, отыграем назад. Или давай лучше я!

Регина поморщилась. Если Лара не перестанет галдеть...

Шурик продолжал подслеповато щуриться, Раньше он очки носил, но начал их стесняться, когда пытался завоевать Юлю. Тогда же он пробовал перейти на линзы, но ничего не вышло. Это редкий случай, когда человек не может носить линзы.

Иван тогда высказался в адрес Юли очень резко, Регина с ним весь вечер не разговаривала. Если нам кто-то не нравится, это наше личное дело, так?

Что еще Юле в нем не нравилось, кроме очков? Рост, кажется. Ну, Юля сама девушка немаленькая, и еще каблуки носит, а Шурик с ней примерно одного роста. Зато на верзилу Валеру Юля смотрит снизу вверх. А тот на нее старается вообще не смотреть.

-Александр, у вас очки с собой? — вдруг спросила Регина.

Он удивился, но кивнул.

-Наденьте, пожалуйста, — попросила Регина.

-Зачем?..

-Они вам идут, правда. И потом, вам же в них удобнее? Пожалуйста, наденьте.

Он покраснел, вынул очки из внутреннего кармана, неловко напялил. У него были модные очки с узкими стеклами. Красивые очки. Дорогие, наверное.

-Не занимайся ерундой, — возмутилась Лара. — Давай о деле.

-Это Иван попросил вас со мной поговорить? — выдавил Шурик. — Он почему-то взъелся на меня из-за очков, хотя мне так удобно...

Чепуха какая. Иван никогда не попросил бы Регину влиять на Шурика. И он не мог ни на кого взъесться — это не в его характере.

-Нет, он меня ни о чем не просил, — она улыбнулась. — Он и не знает о нашей встрече. Просто очки вам идут, и потом, я волнуюсь, и мне проще разговаривать с мужчиной в очках, они меня успокаивают, что ли...

Может, это и была глупость, но она сработала — Шурик расслабился, откинулся на спинку стула и тоже улыбнулся.

-А зачем вам успокаиваться? Что-то случилось?

-Понимаете, случилось несчастье. Нет, не у нас... Это касается подруги моей матери, но она нам тоже близкий человек. Сначала, пожалуйста, скажите мне, вы знаете Евгения Хижанского?

Шурик, не моргнув глазом, кивнул.

-Конечно.

Оп-ля! Есть!

-Понимаете, Саша, несчастье произошло с матерью Евгения. На нее напали в квартире, ударили по голове, сейчас она в больнице в тяжелом состоянии. А где Женя, никто не знает. Куда он уехал? И что там произошло, у вас на работе? Какие у Жени проблемы? Может быть, тогда бы мы поняли, куда он мог деться...

-Ну, подруга, ты проста, как с моста, — рассердилась Лара. — Вот так, взяла и спросила!

Шурик растерянно моргал.

-С матерью Жени? — повторил он. — Ее ограбить хотели? Но Женька денег дома не держал, у него же карточка была. Впрочем, я не знаю. Но она поправится?

-Да. Саша, вопрос не в этом. Какие у Жени проблемы на работе? Вы не подскажете, кто может знать, куда он уехал?

-Проблемы? — продолжал удивляться Шурик. — Рина, я не знаю. Да никаких. Это у нас скоро будут проблемы, потому что его нет, а у него? Не знаю. И у него, конечно, тоже будут!

-Нет, меня интересуют не те, что будут. Какие уже есть?

-Я не знаю.

Этого Регина как-то не ожидала. Она ведь считала, что случился скандал, о котором известно всем. А что получается?

-Ну, хорошо, — вздохнула она. — Может, вы подскажете, с кем мне поговорить? С кем он мог делиться планами, например? С кем он ходил курить?

-Со мной. С другими он, наверное, общается еще меньше. Знаете... — он тер переносицу.

-Женя в командировку собирался, на неделю. В Питер. Я считал, что туда он и уехал. Потом шеф обронил, что если Хижанский не появится на следующей неделе, пусть лучше вообще не появляется, и тогда я понял, что он отсутствует по семейным делам. Но я, знаете ли, не задавал вопросов...

Да, на Шурика это очень похоже — не вмешиваться в чужие дела, не задавать вопросов.

-А что это за история с украденной микросхемой? — осторожно спросила Регина.

-Ах, это... Да ерунда! Микросхему нечаянно подменили. А при чем тут Женя?

Шурик смотрел с неподдельным изумлением.

-Все об этом уже забыли давно. Рина, а откуда вы вообще это знаете? Собственно, я понял — я же рассказывал Ивану, так, вместо анекдота. Но при чем здесь Женя?

-А куда он девался, по-вашему? — спросила Регина осторожно. — Ведь его нет.

Шурик опять потер переносицу, и резонно предположил:

-А почему его милиция не ищет? Но, по-моему, он все-таки по семейным обстоятельствам...

-Саша, вы поймите. Женщина оказалась в ужасном положении, сын пропал, никто не знает, где он. Сама она в больнице, даже нельзя узнать наверняка, унесли грабители что-нибудь из квартиры, или нет. Саша, подумайте, где может быть Женя? Кто его друзья? Его девушка? И еще, если у вас есть номер его мобильного, дайте его мне, пожалуйста.

-Пожалуйста, — он с готовностью вынул телефон, — вот, записывайте... Ничего не скажу насчет друзей. А девушку его зовут Светлана, фамилию не знаю. Она медсестра. Ее номер хотите? Вот. И домашний, и мобильный. Маме назначали уколы, и Женя ее порекомендовал, и телефоны дал. Только мы к ней так и не обратились, не помню уже, почему.

Регина переписала телефоны. Что ж, это было уже неплохо.

-Спасибо, Саша, вы мне очень помогли, — сказала она сердечно.

-Пожалуйста, Рина. Если еще что-нибудь узнаю или вспомню, я сразу позвоню.

Еще один вопрос ей следовало бы все-таки прояснить.

-Саша, я слышала, что жена Евгения Хижанского когда-то дружила с вашим братом, это правда?

-Да, я об этом тоже слышал, — он удивился. — Знаете, это давно было. А какое это имеет отношение?..

-Кажется... В общем, они ведь не друзья, ваш брат и Евгений?

-Не друзья. Но мы с братом тоже не друзья, если на то пошло. Однако у нас отношения вполне ... ничего. Родственные.

Да уж, очень емкое понятие — родственные отношения.

-Вы хотите намекнуть, что Геннадий может быть виноват в его исчезновении? Я правильно вас понял, Рина? — он, кажется, очень удивился.

-Примерно так, — осторожно согласилась Регина. — Я слышала, он угрожал ему на суде.

-Я не был на суде. Женя тоже вроде не был. Генка вернулся уже давно, он под амнистию попал. Он давно успокоился, Генка. К тому же Лариса и от Женьки ушла, так за что на него обижаться? Они теперь товарищи по несчастью. Им надо подружиться и водку пить по праздникам. Правда, Женька водку не пьет. Но вы поняли, о чем я! Мать Генкина, так та вообще довольна. Она считала, что Лариса Генке не подходит совершенно, ну, совсем не подходит, понимаете? Уехала в свою Германию, и скатертью дорожка, понимаете? Так что вы на Генку ничего такого не думайте, это я вам точно говорю! — он разволновался, бедняга.

Все. Больше говорить было не о чем. Кроме, разве что... Ну, да. Он ведь так хотел — про Юлю...

Регина, не торопясь, допила остывший кофе из чашечки.

-Как там у вас на работе дела, все по старому? — ненатурально весело поинтересовался Шурик.

Ага! Звякнул звоночек! А напрямую больше не спрашивает. Ждет.

-Все по старому, — сказала Регина бодро. — Никто никуда не делся, не родился, не женился. Знаете, Саша, я ведь еще кое-что хотела вам сказать...

Она достала записную книжку, вырвала из нее листик и быстро, сверяясь со своим телефоном, записала номер Юлиного мобильного.

-Вот, возьмите. У Юли телефон изменился. Позвоните ей.

На лице у Шурика отразилась сложная гамма чувств, сначала растерянность, потом — тоже отнюдь не радость, но, в то же время, некое воодушевление.

-Она вас попросила?..

-Нет, не совсем так, — ответила она честно. — Она не просила. Но вы позвоните. Мне кажется, что она обрадуется. Саша, чем вы рискуете?

Ясно, чем. Его ответный взгляд был красноречив. Молодой человек бережет свое раненое самолюбие.

Тогда она решила пойти ва-банк. То есть, опять соврать.

-Саша, мы недавно говорили про вас. Что именно? Это секрет. Но я поняла, что у вас должен быть ее телефон. Вы ей нужны, Саша. Вы позвоните? Обещаете?

Собственно, она на самом деле так считала — именно Шурик нужен Юле. Если бы еще это понимала сама Юля! В конце концов, попытка не пытка.

Наверное, у нее получилось. Шурик улыбнулся. Она боялась, что он захочет подробностей, но он просто сказал:

-Спасибо, Рина. Я позвоню. Я пойду, а то ведь мне на работу надо.

-Да, Саша, конечно. Еще раз — спасибо вам большое!

Он ушел, а она осталась за столиком. Немножко подумав, набрала номер Юли.

-Юль? Привет. Это Рина. Не узнала?.. Юль, знаешь, зачем я тебе звоню? По поводу Саши. Да, да, Шурика, его самого...

-Ты совсем с ума сошла, а, подруга? — изумилась Лара. — Нам только сводничать не хватало!

Ах, да, вот оно что — она сводничает. Ну и пусть. Суженого, вроде бы, и на коне не объедешь, а не суженого... В общем, никто ничем не рискует. Пусть у Шурика будет шанс. Хоть такой. И пусть только попробует кто-нибудь сказать, что она поступает плохо! И отступать, то есть отставать от Юли, пока та не согласится, теперь никак нельзя...

-Послушай, Юль, тебе надо с ним встретиться. Да, я не шучу. Он этого хочет. Он тебе потом сам позвонит. Юль, очень надо. Да, мне, мне надо, я тебя прошу! Юль, чем ты рискуешь? Проведешь приятный вечер. Почему он не сам звонит? Юль, я тебе потом объясню. А я за это дам тебе телефон такого парикмахера, что ты будешь мне благодарна всю оставшуюся жизнь! Да, да, последний раз я у него стриглась. Нет, не сейчас, потом. Да не помню я телефон, он у меня записан. Ну, так как?..

Регине сразу показалось, что Юля упрямится больше для виду, чем по убеждению. Еще полминуты, и она согласилась встретиться с Шуриком.

-Ну, ты даешь, — удивилась Лара. — Я бы на ее месте сразу послала тебя подальше! А зачем?..

-Ты оставайся на своем месте. То есть, я хочу сказать...

-Прекрасно тебя поняла. У тебя оказывается, талант — в мамочку. Интересно, как она убедила Женю со мной познакомиться?

-Гм. А как она убедила тебя?

Лара не ответила. Она сменила тему:

-Ты ему веришь?

-Кому, Шурику? Почему бы нет? Знаешь, он вполне убедительно объяснил, почему твоему Генке...

-Он не мой!

-Да, конечно. Он убедительно объяснил, почему не твоему Генке не за что ненавидеть такого же не твоего Женю. Давай хотя бы предположим, что он прав, и попробуем найти Женину девушку.

-Тише, — попросила Лара. — Говори тише.

Регина быстро огляделась. По-прежнему — пустой зал. Официантка и бармен смотрят телевизор за стойкой. Они, кажется, не обратили внимания, что посетительница сидит в одиночестве и громко разговаривает...

И еще — Сережа. Веснин. Он стоит в дверях, держа руки в карманах, и смотрит на нее. Он не дождался звонка. Не дал ей собраться с мыслями.

И правильно — чего с ними собираться? Надо попросить его о помощи, надо слушаться его, он друг, и он-то точно разберется, что к чему. Он посоветует что-нибудь, очень простое и действенное. Это он умеет! И к тому же он работает в службе безопасности фирмы. Конечно! Если не он, то кто же?..

Только надо попросить его сохранить секрет. Он такой. Он сохранит.

Она махнула ему рукой, и он подошел. Не торопясь, ступая мягко и уверенно — Сережка двигался как большой толстый кот.

Он все-таки изменился. Не только внешне. Регина первый раз подумала об этом, и...

Они не виделись десять лет. За столько лет человек, наверное, не может не измениться. Все мы меняемся, ну и что?..

-Привет, Ринка, — сказал он, усаживаясь. — Я рад.

-Чему ты рад?

-Чему-чему... Да видеть тебя рад. Рад, что понадобился. Что у тебя стряслось?

С ним ей всегда было легко разговаривать. Легче, чем с мужем, например. Это хорошо, что он здесь, и вроде бы в курсе дела. Это ей повезло.

-Сереж, мне помощь нужна. Помоги мне, пожалуйста.

В его глазах, кажется, плеснулось беспокойство.

-Мне срочно нужно найти одного человека.

-Продолжай.

-Ты подруга, осторожнее, — попросила Лара.

Непонятно, что — осторожнее-то? Зачем — осторожнее? И, главное, как — осторожнее?

Конечно, подошла официантка, и Сергей попросил две чашки кофе, и Регина опять получила горячую чашечку, на этот раз без лимона.

И она рассказала. Не торопясь. Получилось даже связно и гладко. Про несчастье с Верой Михайловной, про то, как мама переживает, и как надо, надо найти Женю Хижанского, потому что... Надо, и все! Кое-что, конечно, пришлось изложить не так, то есть, опять соврать. Она уже привыкла. Потому что нельзя сказать правду про Лару, и только поэтому. Ей не хотелось врать Сережке.

Сергей слушал, примостив лоб на раскрытые ладони — его излюбленная поза, когда он думал, она это помнила.

-Сережа?..

-Да, Рин, — он убрал руки от лица. — Слава Богу. Я уж думал, у тебя действительно что-то стряслось.

-Сережа. Для меня это серьезно.

-Ага. Мама волнуется, потому что Женя Хижанский пропал. И ты волнуешься. Потому что волнуется мама.

-Да!

-Успокойся, Рин. Все будет в порядке, так что маму можешь утешить. Выйдет ее подружка из больницы, и получит сыночка, живого и здорового.

-Сережа, ты знаешь, где он?!

-Нет, конечно. Откуда? Но догадываюсь.

-И где же? — Регина даже подскочила на своем стуле

-В подполье ушел, — Веснин весело прищурился. — Но должен же он вылезти оттуда, когда-нибудь, как ты думаешь? Все будет в порядке.

-Сережа, пожалуйста. Где он? Ты знаешь, да? Что случилось?

Он смотрел на Регину очень внимательно.

-Почему ты так спрашиваешь, Рина?

-Как — так?

-Вот так. Мне твой взгляд не понравился, если хочешь, голос тоже. Я не хочу, чтобы ты об этом парне так спрашивала.

-Сережа, — Ренина очень удивилась. — Мне, если хочешь знать, даже Ваня таких замечаний не делает.

-И дурак. Пусть смотрит за тобой получше.

-Сережа?..

Он улыбнулся.

-Я пошутил. А ты что подумала?

-Сережа, Женя действительно не виноват, и его никто ни в чем не обвиняет?

-Совершенно верно. Даже не сомневайся.

-А зачем же он тогда ... ушел в подполье?

-Может быть, он уехал по своим делам, — сказал Сергей. — Может, ему приснилось что-нибудь. Я не знаю. Но такой сорт людей мне попадался...

-Пусть перестанет молоть чепуху. Женя не идиот, — жестко заявила Лара.

-А, может быть, его все-таки обвинили? Он же оправдывался, письма писал? Он Виталику написал, — продолжала Регина. — Его шантажируют, может быть?

-Ого. Разбираешься, — он улыбнулся. — Ты детективы читаешь?

-Конечно. Как же мне еще разнообразить жизнь?

-Значит, так. Я все выясню. Его найдут, не беспокойся. Это наверняка будет несложно. Поняла?

-Хорошо! — Регина вздохнула. — А как? Как найдешь?

-Секрет фирмы. Не смотри телевизор, это вредно.

-А когда? — Регина потерла виски пальцами.

Воздух вокруг стал сухим и тяжелым. Что это с ней?

Опять Лара. Ее эмоции.

-В недельку уложусь, — пообещал Веснин спокойно.

-Нет, нужно быстрее. Через неделю будет поздно.

-Так. Это еще что за новости?

Регина совсем смешалась. Что сказать?

Она сказала почти правду:

-Моя подруга была за ним замужем. Сейчас она умирает. Сережа, Женю необходимо найти до конца этой недели, вот и все. Он нужен ей. Я не знаю, Сережа, но...

-Да, сестра Виталия, — Сергей кивнул. — Мне Иван про нее говорил. Она будет жить до воскресенья включительно.

Здесь Регина могла бы удивиться. Иван? Сказал ему про Лару? Зачем? Зачем ему было вообще кому-нибудь про нее говорить?!

Она и удивилась, конечно, но не слишком. Мало ли что можно рассказать старому другу так, между делом.

-Но он не говорил мне, что это хоть как-то касается тебя. И мне совершенно неясно — зачем женщине в бессознательном состоянии бывший муж? К тому же женщина эта — далеко, не в России, я правильно понял?

-Она мне снится каждую ночь. Я разговариваю с ней во сне.

-Оп-ля. Приехали, — Сергей уставился на Регину в полнейшем изумлении. — Ты не шутишь, я надеюсь?

-Нет.

-И что нужно этой даме из твоего сна?

-У нее какое-то личное дело... к Жене.

-Какое именно?

-Я пока не знаю.

-Рин, — помедлив, он осторожно взял ее за руку. — Сон — это сон. Ты ведь сама все понимаешь, да? Нет у нее никакого дела к Жене. Я знаю хорошего врача, договориться, чтобы он тебя принял?

-Нет, — она отшатнулась.

Взгляд его вдруг потеплел, он взял ее руки в свои и ласково пожал.

-Хорошо. Я тебе его найду. Не беспокойся ни о чем, ладно? Постараюсь быстрее, но тут уж — как получится.

-Правда, ты поможешь? И ничего не скажешь Ване?

-Конечно, нет. Как хочешь. Ринка, ты говоришь — каждую ночь? А ты можешь влиять на свои сны? Я хочу сказать — ты осмысленно разговариваешь с... ней?

-Не поняла тебя. Впрочем, нет, поняла. Нет, не осмысленно. Я просто смотрю сон.

Ей вдруг легко стало врать. Теперь это получалось само собой.

Он сказал:

-Мне книга попадалась, про это. Найду — принесу. Впрочем, ладно. Ты не волнуйся.

-Я уже не волнуюсь, Сереж.

-Вот и умница.

Она вспомнила — это с больными не спорят. С ними надо соглашаться. Он больше ей не верит, и относиться к ней нормально он тоже больше не будет.

Что она наделала? Ведь знала же, знала, что — нельзя! Надо было — самой!

Она опять все испортила. Нельзя было расслабляться. Следовало пошевелить мозгами, придумать, как другим способом убедить Сережку помочь ей, а откровенничать было нельзя.

Веснин сказал:

-Если тебя что-то, скажем, напугает, в этом твоем сне, звони мне, хоть ночью, поняла? А Хижанского я верну тебе в целости и сохранности.

Она даже смогла улыбнуться:

-Вернешь? У меня никогда его не было, Сереж.

Он рассмеялся, пальцем щелкнул себя по лбу.

-Балда я. Хотел сказать, верну его любимой матушке.

Когда они с Сережей распрощались, Лара с ехидным смешком спросила:

-И ты по-прежнему утверждаешь, что ничего у тебя с ним не было?

-Ты мне надоела, проницательная моя, — рассердилась Регина. — Повторяю, не было!

-Совсем? Ну, ладно...

Не было, было... Ну, было. Только было так мало, что правильнее сказать — не было. Еще до Вани. Никакого звездопада, и искр между ними тоже, кажется, не проскакивало. Встречались, недолго. Ходили куда-то вместе. Даже стало появляться у Регины ощущение, что она попадает под влияние этого незаурядного парня, он обаятелен был необычайно, да и сейчас таким остался. Но она в него не влюблялась. Плыла по течению. А когда внезапно все прекратилось, Регина обиделась. Нельзя ведь вот так, взять и пропасть куда-то, ничего не объяснив, даже "до свидания" не сказав? Потом все выяснилось, правда. Про это как сказать — было? Или не было?..

И хорошо, что не было. Потому что потом Ваня появился, и вот с ним-то получилось так, что казалось -все было дорогой вот сюда, но само по себе оно, ее прошлое, неважно, как придорожные столбы!

Это сейчас ей никак, а ведь она была так счастлива. Да, впрочем, она и сейчас счастлива, наверное...

Значит, они с Сережкой годились друг дружке только в друзья. Они так и стали — друзьями.

-Знаешь, что, — сказала Лара, — я этому твоему Веснину верю еще меньше, чем Шурику.

-Это еще почему, интересно?

-Я пока не поняла. Пойму — скажу. Но не верю...

Дома опять было пусто. Иван вернется вечером, а сын... Наверное, тогда же. Сумка с книгами брошена около стола, школьный костюм — на расхристанный диван, стол на кухне засыпан хлебными крошками. Когда она приходит с работы, все прибрано. Все правильно, ребенок не знал, что мать сегодня нагрянет нежданно-негаданно. По крайней мере, он пообедал.

Когда Сережка пришел домой, многое уже успело случиться. Регина сидела за установленным, подключенным, настроенным и — что там еще с ним делали — компьютером, и бодро постукивала по клавишам. Они с Ларой час тому назад "залезли в Интернет". Регина, несмотря на то, что именно ее пальцы проделывали все манипуляции с клавиатурой, пока мало что запомнила и еще меньше поняла, и все равно процесс увлек ее необычайно.

Первым делом Лара сказала:

-Так... Где там наша электронная почта?

-Здесь даже такое есть?

-Обижаешь, подруга! А как же? Так-так... А вдруг Женя что-нибудь написал?

-А какой стати Женя станет тебе писать? Он же знает, что ты в больнице?

-Может, он раньше написал? И потом, надо исключать даже маловероятные вещи — трудно, что ли?

-Женя пишет тебе электронные письма?

-Бывает. Ага, письмо. Но не от Жени. От Беаты? Интересно...

На экране появился нерусский текст, и Регина пришлось лишь водить взглядом по строчкам — читала Лара.

-Какая чепуха! — пробормотала она. — Так-так. Ничего себе...

-Может, объяснишь?

-Сама ничего не понимаю. Беата — моя подруга из Бонна. Вот послушай. "Ты ни под каким видом ничего не должна продавать в России. Просто спрячь. Человек, который купит коллекцию по настоящей стоимости, приедет в Москву в начале июня. Лучше подумай о безопасном переезде — у нас пишут о преступности на ваших железных дрогах. С нашей стороны накладок не будет, деньги тут же поступят на твой счет". Какая коллекция? Какие деньги? Она пишет — "моя дорогая". Она никогда не называла меня своей дорогой! Собственно, это не для меня письмо, конечно же.

-Может, ты что-нибудь забыла?

-Не думаю. Я поняла. Так уже бывало. У нее в программе — список адресов, и мой — первый. Вот она и жмет не глядя, а потом спохватывается. Ладно, выбрасываем, — Лара щелкнула мышкой, и текст исчез. — Нам и так есть, над чем голову поломать.

Ни над чем Лара голову ломать не стала, видимо, отложила это дело на потом. Ей хотелось развлекаться. Они перебрали с десяток сайтов, которые Лара выбирала наугад, а, может, знала — картинки, фото, книги...

-Послушай, а неприличное что-нибудь... легко найти? — встревожилась Регина.

-Порнушку, что ли? А ты что, хочешь?

-Нет, мне надо, чтобы Сережка...

-Ага, и его папа, в принципе, тоже, — Лара захохотала. — Да не волнуйся ты. Фильтр поставили. Правда, это все ерунда. Знаешь, я чебуреков хочу. Умеешь готовить?

-Пробовала, ерунда получилась.

-Сейчас найдем ...

Она напечатала в окошечке "чебуреки", и на экране появился длинный список.

-Пожалуйста. Выбирай рецепт.

Вот тут-то хлопнула дверь, и зашел Сережка. Он страшно удивился, конечно. У него глаза широко раскрылись, и рот — не широко, но все же.

-Привет, сынок! — виновато улыбнулась Регина. — Извини, я тут увлеклась немножко! Сейчас придумаем что-нибудь перекусить. Там пельмени есть в морозилке...

А Лара захихикала.

Сережка справился со столбняком и рухнул на табурет у входа.

Вообще-то, еще стоя перед дверью, он жаждал именно перекусить, теперь это несущественное желание куда-то сгинуло и пропало. Он еще продолжал усваивать увиденную информацию: на его столе мерно гудит и мигает лампочками, и как будто дразнит широко распахнутым цветным окном компьютер, его прекрасная мечта, и к нему — все что нужно, и модем в том числе, подмигивает зелеными лампочками. И за всем этим великолепием восседает его мама с видом заправского хакера, по крайней мере, в клавиши она тыкает вполне уверенно, а ведь он еще полчаса назад мог бы спокойно поклясться, что в этих делах его мама — даже не чайник, а чайник в квадрате.

И ему предлагают перекусить?..

-Это вы... купили, что ли? — поинтересовался он с некоторой опаской.

Потому что если окажется, что все это богатство у них "проездом", разочарование будет неизмеримо.

-Ага, — успокоила его Регина. — Купили. В кредит. Нравится?

Вместо ответа сын издал вопль очень довольного, но, несомненно, взбесившегося индейца. Видимо, ему понравилось.

-А ... папа где?

-Он не пришел еще. Он очень удивится, как ты думаешь?

-Э... что? Он не знает?!

-Нет еще.

-Ух, ты! Мам, ты даешь!

А на Сережкином диване еще лежал мобильный телефон в глянцевой картонной коробке, пока незамеченный...

Регина ощутила запоздалое раскаяние. Как-то Ваня отнесется, интересно? После естественного удивления следующая мысль нормального мужа — а почему ты, дорогая, забыла со мной посоветоваться, прежде чем такую дорогую покупку сделать? Или, на худой конец, почему бы просто в известность не поставить, так, из вежливости?..

Лара заморочила ей голову, вот почему!

Надо было не торопиться с компьютером, а переговорить сегодня с Ваней, он бы согласился и поддержал. Когда он по настоящему ей возражал? Не разрешал что-то купить?! Никогда. Нет, Ларе непременно понадобился компьютер именно сегодня, в пожарном порядке! И до завтра отлично бы перекантовалась.

Ни при чем тут Лара, конечно. Самой надо лучше соображать.

Сережка придвинул свой табурет вплотную к ее стулу, и задышал в плечо.

-Мам, а это что? Интернет? Ты карту купила? На сколько?

Лара объяснила:

-У нас теперь АДСЛ.

-Серьезно?!

-Еще как.

-Ух, ты! Класс! А какой трафик?

Ух, ты — подумала Регина. Какой у нее ребенок грамотный.

-Не волнуйся, тебе хватит, — сказала Лара.

-А "винт" какой?

Регина опять скромно промолчала.

Лара ответила:

-Двухтысячный.

-А "видюша"? То есть, мам, видеокарта, я хотел сказать.

-А фиг его знает! — это, конечно, опять была Лара.

-Нет, мам, ты что, серьезно? Как это?..

-Нет, я шучу. Пошли пельмени варить.

-И мышка оптическая!

-Ну, а как же.

-Мам, а это что? — Сережкин взгляд уперся во внушительную стопочку пластиковых коробочек.

Он, несомненно, и сам видел, что это, так что вопрос был риторический.

-Это... вот, я купила.

-Это все наше?

-Нет, соседям отдадим.

-Мама!

-Ну, конечно, наше. Тут все наше.

-А принтера нету, да? — это у парня включилось вдруг критическое восприятие действительности.

-Нету принтера, — признала Регина. — Обойдемся пока.

-А, ладно, подумаешь! Не больно он и нужен.

Он придвинул к себе коробки, и перебирал их медленно и с удовольствием.

-Мам, а "Войны магов" нет? Вообще, надо было вместе со мной игры покупать.

-Ну, прости пожалуйста. Я, вообще, себе купила поиграть.

-Мам, ты опять шутишь?

Лара тем временем снова защелкала мышкой, Регина решила, что это она заканчивает аттракцион, но на экране появилось что-то еще.

-А это форум, — сообщила Лара. — Так, что у нас тут сегодня? О раздельном обучении мальчиков и девочек в средней школе. Можем поучаствовать. Предложи своему шалопаю высказаться.

Усмехнувшись, Регина озвучила:

-Сереж, как считаешь, обучение в школе должно быть раздельное, или нет?

-Мам, о чем ты? — не сразу въехал сын.

-Мальчики должны учиться с девочками, или по отдельности? Вот, смотри, к примеру, мальчик учится в мужской школе, и он пишет, что учиться с девочками, наверное, лучше, потому что девушки мужской коллектив облагораживают.

Некоторое время Сережка молчал, вникая в вопрос, потом изрек:

-Он с Луны, да? Так всю жизнь в мужской школе и проучился? А где у нас такие школы? А, он, может, в суворовском учится?

Потом он хмыкнул:

-Я понял, в чем тут дело. Его вера в то, что девушки облагораживают, и есть главный положительный продукт раздельного обучения.

-Вот как?..

-А вообще, мам, напиши, пусть они будут, девчонки. То есть, я за совместное. Облагораживают они, или нет, но с ними интереснее, это точно.

-На перемене побегать? — пошутила Регина, а Лара принялась набирать на клавиатуре высказывание.

Это было в шестом классе, или в седьмом. Сын уверял, что девчонки затем и существуют, чтобы было за кем погоняться на переменах, классная писала замечания в дневник, Регина ложилась спать с головной болью, а Иван, пряча улыбку, сурово объяснял сыну, что он не прав. Регина подозревала, что муж, в аналогичном возрасте, сам точно так же боролся со школьной гиподинамией. Хотя он отрицал.

Сейчас Сережка только сдержанно улыбнулся, пожал плечами:

-Да нет, мам, что ты...

Конечно, по коридорам сынуля больше не носится, перерос хотя бы это.

Сережка сказал:

-Мам, пока ты будешь пельмени варить, я сыграю, ладно? Эх, жалко, "Войны магов" нет!

-Ладно. Потом будем по очереди. Вот попробуй, бродилка, интересно.

-Да знаю я! Мам! Ты у себя на работе на компьютере играешь, что ли?

-Ну, что ты. На работе я в основном работаю, — объяснила Регина. — Сам игру установишь?

-Мам, ну, ты спросила. Конечно.

-А проигравший моет посуду, идет? — это предложила Лара.

А вообще, было сложно. Лара, Регина, Регина, Лара... Регина уже сама запуталась. Главное, им удавалось ладить, не вступать в противоречия. И ладно.

-Посуду? — сын удивился. — Мам, но у тебя нет шансов! Я, конечно, могу помыть. Но тогда зачем на это играть?

-Нет, — возразила Лара, — если я проиграю, я сама и помою. Садись давай, а я займусь пельменями.

Через два часа ситуация была вот такой: Регина с сыном съели омлет, потом Сережка принялся за посуду, а кастрюльку с разваренными в сопли пельменями Регина отставила в сторону, чтобы потом отнести соседкиной собачке. Если добавить овсянки и проварить, то собачка это, пожалуй, съест.

А потом пришел Иван. Ему Регина тоже принялась делать омлет, толстый, с зеленью, луком и кусочками колбасы. А он тем временем зашел в комнату, и...

И ничего. Сережка замер, улыбаясь во весь рот — ждал, как же отец отреагирует на сюрприз.

Ничего они не услышали.

Иван, уже переодевшись, пришел в кухню и сел к столу, на который Регина только что поставила огромную тарелку с горячим омлетом.

-Живо собирайся, — буркнул он сыну, — тренировку сегодня никто не отменял.

-Ну, пап! Один раз — отменим, а? Для меня — отменим? — взмолился Сережка.

-Не отменим, — отрезал Иван, и мягче добавил:

-Вернемся, вместе поиграем на твоей игрушке. Научишь.

И Сережка поплелся собираться на тренировку.

-Ты молодец, — сказал Иван Регине.

Он совсем не злился. Глаза у него были спокойные, ни злости, ни обиды в них не было. Удивление было, и только. Такой у нее муж, чтобы его разозлить, компьютера недостаточно.

-Давно надо было купить, — добавил Иван. — Сереге нужно, он же большой уже. А ты чего это вдруг?..

Она брякнула:

-Чтобы работать. Мне тоже давно нужен свой компьютер. Если Макс опять работу предложит, будет целая проблема.

Иван посмотрел озадаченно. Кажется, он вообще не представлял себе ее работу, и ее жизнь, впрочем, тоже. Она его интересовала только дома. Как жена.

-Да и вообще, хотелось очень, — добавила Регина. — Знаешь, вот как будто что-то нашло. Порыв какой-то. Я подумала, если сейчас же не куплю, значит, потом долго не решусь.

Ну, вот. Объяснила.

-Ты с порывами, того, осторожней, — посоветовал муж, усмехаясь. — А вообще, говорю же — молодец. У нас деньги-то остались? Справимся?

-Справимся, все нормально.

-Все равно, ты бы сказала мне. Наверное, дешевле бы вышло, — заметил он, жуя омлет.

-Это еще почему?

-Да я парня одного знаю, он этой техникой занимается. Договорились бы.

-Ты мне никогда не говорил, что у тебя есть знакомый, который продает компьютеры, — она начала заводиться.

Экономия тут ни при чем. К тому же самый большой первый взнос Регина оплатила деньгами, снятыми с Лариной карточки. Да у нее и нет нынче других денег в кошельке, только эти, Ларины, и их непривычно много, транжирь — не хочу! В альтруизме ее, Регину, обвинить невозможно — получается, что Лара оплачивает ее услуги еще как щедро.

Нет, дело не в экономии!

Иван пожал плечами.

-А ты никогда не говорила мне, что тебе нужен компьютер. Я даже думал, наоборот — ты против. Серегу ведь теперь от него не оттащишь, я так думаю. Ну, ничего. Все равно, хорошо, что купила.

Регина налила ему чай с синюю кружку.

Он сейчас уйдет, опять. На весь вечер. А так захотелось, чтобы обнял, сказал что-нибудь, такое... И прижаться к нему, потереться щекой о его колючую щеку. И самой сказать... что-нибудь...

Она спросила только:

-Устал?

Он поднял глаза.

-Ничего. Взбодрюсь. Кстати — Вера Михайловна пришла в сознание, можешь маме сообщить, если она еще не в курсе. Шапошников с ней разговаривал. К ней сестра приехала, живет сейчас у них. Кстати, обе они твердят, что Женя в командировке.

-А ты... почему про это знаешь? — удивилась Регина. — Звонил этому... Шапошникову?

-Он звонил. Спрашивал кое-что. Ну, и я кое-что спросил. А тебе говорю, потому что ты им живо интересуешься. Женей Хижанским, я имею в виду. Или уже успокоилась?

-И что милиция... думает?..

-Что тут можно думать? Ограбление, и все. Вера Михайловна ведь у сестры гостила. Она приехала на пару дней, чтобы пенсию получить. Отследили, наверное, что квартира пустая. Ты дозвонилась, кстати, до Жениной принцессы?

-До кого? — изумилась Регина, хотя, конечно, тут же поняла — до кого.

Просто — ему и это уже известно?..

-Мамонтов сказал, что дал тебе номер Жениной знакомой.

-Так-так... — она присела рядом. — А Веснин еще не отзванивал? Чтоб отчитаться?

-Веснин — нет. А что — должен был? Хорошо, я ему сам позвоню.

Он улыбнулся, наконец. Он ее дразнил.

-А что? Я должен все про тебя знать. Если вздумаешь играть в детектива, как в кино, я тебя лучше дома запру. Знаешь ли, от греха подальше. Борща сваришь, пельменей наделаешь домашних. Еще я пирожков хочу, с мясом и картошкой, и лука побольше. Собственно, я всегда считал, что ты у меня женщина здравомыслящая.

-Вот спасибо...

-А Мамонтов просто спросил, какие тебе цветы нравятся. Так какие?

-Белые лилии, — буркнула Регина.

Да ей всякие нравятся! Если их дарят.

-Хорошо, так и передам. А чего это он вдруг?

-Я ему свидание организовала.

-Прости? Ты — что сделала?..

-Видишь — человек доволен.

-Хм. Ну-ну...

Значит, Шурик уже позвонил Юле. А она девушке Свете — и не подумала. Впрочем, ей было некогда.

Уходя, муж мимоходом легонько чмокнул ее в висок, и тихо спросил:

-У тебя хоть сегодня голова не болит?

Она отшатнулась, скосила глаза на сына — не слышал?

А потом подумалось — зря они не поругались из-за компьютера. Это ведь выход — поссориться. На неделю, не больше. Тогда он не станет их трогать... Тьфу ты! Ее, ее, а не их! С одной стороны, ужасно — поссориться непонятно из-за чего, а потом как-то из этой ссоры выбираться, а с другой — то, что нужно, на этой неделе!

Регине захотелось порвать что-нибудь на мелкие-мелкие кусочки. Вместо этого она подсела к телефону и принялась набирать номер.

Длинные гудки, и больше ничего. Девушки Светы нет дома. Тогда Регина позвонила на Светин мобильный, и механический голос сообщил, что телефон абонента выключен, или... Неважно, что с ним там "или"!

-Не верю я, что у него есть девушка, — сказала Лара. — Вот пока своими глазами не увижу... Не верится мне, и все!

-А я думаю, что непременно есть, — возразила Регина. — Любой нормальный мужик, пять лет как разведенный, за это время заводит себе какую-нибудь девушку, или вдовушку, или неважно кого!

Лара удивилась:

-Зачем ты со мной так?

-А чего ты хотела? Чтобы он в монастырь ушел и умер там через сто лет с твоим именем на устах? У тебя уже другая жизнь, и у него другая. А ты, мне кажется, все не хочешь отпустить его окончательно.

-Что?! Подруга, ну, ты и сказала! Да, мы не передрались перед разводом, и не пилили вещи двуручной пилой! Мы расстались цивилизованно. Можно сказать — остались друзьями.

-Это же чушь собачья! Как можно отпустить любимого человека, и "остаться друзьями"? Это только если бы ни один из вас не любил...

-Подруга, что ты в этом понимаешь?!

-Ничего, наверное, — вздохнула Регина. — Извини, я не о том говорю. Это твоя жизнь, и меня она не касается. Мы отвлеклись от наших баранов.

-Вот именно, — с готовностью согласилась Лара. — Скажи мне только — ты ведь не собираешься ждать, пока твой друг Сергей Веснин представит нам Женю на блюдечке? Я не хочу ждать. Пойми, подруга, у меня всего несколько дней, и я не хочу потратить их на ожидание. Я все-таки не верю твоему Веснину, уж прости меня, но не верю. Шурику вот, в принципе... Не знаю. Тоже не верю, наверное. Сам то он, может, и безвредный, но Генка... нет, я никому не верю.

-Нам и не обязательно ждать, — согласилась Регина. — Но надо придумать, что делать? Если бы мы знали фамилию Светы, или, хотя бы, где она работает...

-Знаешь, о чем я все время думаю? — перебила Лара. — Женины рубашки, которые к костюму, все остались на полу, возле кровати. Особенно одна — без нее он бы точно не уехал! И куртка его новая там валялась, я видела, и ботинки зимние тоже.

-То есть?

-Что тебе неясно? Повторяю еще раз — его цивильная одежда, в которой он мог бы куда-нибудь уехать, осталась дома.

-Ты как будто хочешь сказать, что он не уехал, а сидит где-нибудь под кроватью? Но это исключено, так?

-А еще что скажешь?

-Предложить варианты, куда он мог уйти без одежды? К кому-нибудь из соседей по подъезду. Или по дому. Еще он мог на машине уехать.

-Если человек не собирается жить в машине, он должен одеться.

-У него могут быть вещи, тебе неизвестные...

-Летом я заглядывала в его шкаф! Я даже купила ему рубашку...

Это Регина пропустила мимо ушей. Она продолжила:

-...а может, он оделся во все новое! Чтобы его никто не узнавал. Мы же считаем, что он прячется.

-Он не способен самостоятельно купить себе одежду. Я его знаю.

-А ему помогла девушка Света, — ввернула Регина. — Видишь, мы вернулись к тому же — хорошо бы найти девушку Свету! Хотя, может быть, она тут и ни при чем. Но ничего лучшего пока мне не приходит в голову.

-А мне вот, знаешь, что пришло? Я подумала, что если его приличная одежка висит в шкафу, то он ушел из дома в чем-то непрезентабельном. Куда он мог уйти в непрезентабельном виде?

-Ну, уж не знаю, — удивилась Регина. — Женя твой бывший муж, тебе виднее. Слушай, а что, если его похитили? Он вышел за сигаретами, его втолкнули в машину и увезли? Поэтому и одежда на месте.

Лара это тут же отмела:

— Да что ты! Его мать сразу подняла бы шум. А так она и соседям сказала, что он в командировке...

А вообще, Регина решила, что в этом что-то есть. "В непрезентабельном виде". Что это — какая-нибудь одежда поплоше? Или что-то спортивное? Если предположить, что вид у Жени действительно непрезентабельный... Он, скорее всего, отправился туда, где уже был. В деревню. На турбазу. В какой-нибудь домик в лесу. В лесу? Нет, это уже на кино смахивает. В любом случае, место должно быть ему знакомое. Или он кому-то доверился.

-Во-первых, ты должна еще раз попробовать вспомнить — куда Женя, к примеру, ездил отдыхать на выходные? К друзьям? Знакомым? Родственникам друзей? Ты говорила, что вы переписывались, может, он что-то такое упоминал? Или — еще в старые времена? Когда вы женаты были? Место ведь может быть самое неожиданное. Если он уверен в какой-то опасности, то от близких людей, наоборот, постарается держаться подальше. Ведь в первую очередь его стали бы искать у близких.

-Конечно, я подумаю, — согласилась Лара. — Пока, правда, ничего в голову не приходит. А что во-вторых?

-Во-вторых — опять же девушка Света. А вот что в-третьих, я не знаю. Поживем — увидим.

Регина... нет, Лара смотрела не телефон. Глаз с него не сводила.

-Не надо, — сказала Регина. — Лучше не надо.

-Пожалуйста. Я хочу услышать голос, и больше ничего. Его голос. Ну, спросишь, как я себя чувствую. Что такого?

Регина позволила Ларе набрать номер. Трубка прогудела лишь несколько раз, и ее сняли.

-Я?

Низкий мужской голос, почти бас. Регина даже вздрогнула от неожиданности. Хотя, на что она рассчитывала? Что не ответят?

-Я? Вер ис дас?

Тогда Лара что-то сказала. Длинную фразу на одном дыхании.

-Вер ис дас? — хрипло прокричала трубка.

Регина поспешно нажала на рычаг.

Связь прервалась. Мостик в далекую Ларину жизнь, хрупкий и неустойчивый. Из проводов. А может, не только из них. Только что был, и нет его.

-Что ты делаешь? Послушай, я больше никогда не буду набирать твой Бонн!

-Тебе жалко?..

-Ты что, действительно не понимаешь, что нельзя... так?

-Ну и не набирала бы, если понимаешь!

Внутри Регины что-то билось и трепыхалось, болезненно и жалко, потом слезы потекли по щекам. Все ясно, это Лара плачет.

-Не плачь, — попросила Регина, вытирая щеки. — Пожалуйста, успокойся. Все будет хорошо.

-Да что, что хорошо? Ничего хорошего!!

У Лары истерика.

Регина промокнула глаза рукавом халата, и сказала уверенно и немного безжалостно:

-А ты думай только так, что все будет хорошо. И никак иначе. А плохое случится и без твоей помощи, и не смей об этом думать, поняла? И нюни распускать тоже не смей!

Это подействовало. Лара последний раз шмыгнула Регининым носом, и все.

У них осталось пять дней. Уже не неделя. Но — целых пять...

Морщась, Регина посмотрела в зеркало над раковиной. Растрепанная, круги под глазами. А вчера казалось — ничего. Это потому, что опять спала отвратительно...

Вчера она прилегла и уснула, и не проснулась, когда вернулись Иван с Сережкой. Проснулась позже, в темноте и тишине, слышалось лишь тихое дыхание мужа рядом. А она — почему-то в халате, пояс мешает, жмет.

-Сядь за комп, — попросила Лара. — Женьку поищем. В аське. А вдруг?

Два часа ночи было, между прочим.

Включенный компьютер загудел так громко, что Регина испугалась, как бы шум не перебудил всех. Днем ведь он не так шумел, а тихонько совсем!

Это потому, что ночь. Все, что днем тихо, сейчас громко.

Лара что-то делала, искала Женю и не находила, и сердилась, а Регина ничего не понимала, и даже не пыталась — хотелось спать

-Он в это время, если не спал, всегда болтал с кем-нибудь.

-Значит, спит. А может, просто ему до компьютера трудно добраться.

-Или он новую аську завел, — пробормотала Лара разочарованно, — конечно. Но бук у него с собой, это точно.

-Прости?..

-У него бук был в ящике. Я же посмотрела — нет его. Значит, с собой взял. Он говорил, что всегда его в командировки таскает.

-Что такое бук?

-Ноутбук. Портативный компьютер, тонкий такой, открывается и закрывается как книжка. Неужели тебе и это объяснять надо?

Понятно. Валерик, их деловой компьютерный гений, говорит "ноут". "Когда же я, наконец, куплю себе новый "ноут"?

-Ноутбук могли украсть, — напомнила Регина.

-Вот блин, — Лара почему-то рассердилась. — Уж поверь мне — он его с собой взял. Ну, хорошо. Во что поиграем?

-Чокнутая ты. Как и твой Женя. Я — чистить зубы, и спать.

-Подруга, перестань! Может быть, у меня есть только...

Но на моральный шантаж Регина решила не поддаваться. На этот раз.

Еще она на кухню зашла — выпить воды. Под столом стояла пара пивных бутылок. Пустых, конечно.

Когда укладывалась в постель, осторожно освобождая для себя край одеяла, Иван недовольно заворочался, буркнул:

-Ты чего бродишь, как привидение?

-Извини. Уже ложусь.

Захотелось залезть под одеяло к нему поближе, прижаться, и чтобы он обнял. Чтобы не быть одной. Она уже столько времени одна и одна! Лара тут с ее проблемами — не с ней, а просто ее проблема.

Да просто полежать с ним так, согреться, отдохнуть. Ужасно хочется. Но ведь не поймет он такое — просто полежать. Несмотря на те две бутылки под столом...

Как здорово было бы наплевать на эту Лару или избавиться от нее хотя бы на ночь, чтобы не мешала!

-Подруга, — позвала Лара. — Ты меня не стесняйся, а? Ну, поприставай к нему...

Прямо мысли читает. А может, просто чувствует? Все то же самое чувствует, что и Регина? К ее мужу?

Регина поспешно отодвинулась на край кровати. Все, некуда дальше двигаться. Дальше только свалиться.

-Ну и зря, — сказала Лара виноватым таким тоном. — Я ведь сейчас как бы не настоящая, ты же понимаешь.

-Почему не спишь? Случилось что-нибудь? — Иван сонно моргал.

Да с чего он взял, что она не спит? Она же его не трогает, не шевелится, дышит и то еле-еле.

-Все хорошо. Я сплю, — отозвалась она тихонько.

Он тут же закрыл глаза.

-Вань!

-Угу?

-Вань, скажи, ты любишь меня?..

Такой любимый женщинами идиотский вопрос. Ты только скажи, а я поверю...

Лара тяжело вздохнула.

-Угу, — пробормотал муж, — конечно... — и повернулся на другой бок.

Лучше бы уж молчал.

Она ведь никогда у него не спрашивала, любит или нет! Когда-то сам говорил, потом — не говорил. А спрашивать?..

И вот, докатилась.

Ладно, сейчас — утро. И, сколько не умывайся холодной водичкой, под глазами все равно мешки.

Надо найти Женю. Значит, придется искать его девушку.

Она медсестра. Медсестры водятся в больницах, в поликлиниках, еще — в стоматологических кабинетах. Еще... Пока хватит, пожалуй.

Сегодня, перед уходом, Иван спросил, усмехаясь:

-Что у Сереги в школе стряслось, знаешь? В дневник к нему давно заглядывала? Ты загляни.

-Да что случилось?

-Ну, например, он вчера перед сном все тарелки перемыл. Я и подумал, наверное, проблемы у парня.

Регина промолчала, не стала объяснять, что посуду парню мыть еще и завтра весь день. Потому что он проиграл. Ване лучше не знать. Хватит и того, что Сережка был удивлен донельзя.

Конечно, это неправильно — выиграла-то Лара. Так что хвалиться точно нечем. Но... приятно.

А Сережка, кстати, тоже не объяснил отцу, с какой стати он посуду моет...

Еще Иван спросил ее:

-Так ты дозвонилась до этой... пассии Жени Хижанского?

Надо же, как он заинтересовывался...

-Нет, Вань, — вздохнула Регина. — Ни один телефон не отвечает. Вань, посоветуй, как ее найти, если мне известно только имя, без фамилии?

-Никак. Я хочу сказать, невозможно ее найти. Даже не теряй время. Ты и не собираешься, я надеюсь?

-А ты говоришь со знанием дела. Как будто пытался искать девушек без фамилии и адреса.

Это она просто так сказала. Пошутила так.

Он посмотрел на нее, опять улыбнулся.

-Да пытался, было дело. Давно.

-Вот как? — Регина заинтересовалась.

Он улыбался как-то... загадочно.

-Ага. Поэтому и говорю — невозможно. Дело случая. Правда, я не только фамилию и адрес, имя я тоже не знал. Ничего не знал.

-И что же? Зачем тебе нужна была эта девушка?

-Какая ты любопытная!

-Не скажешь?

-Не-а. Вот что! — он поймал ее за руку, повернул к себе. — Может, тебя правда запереть, а?

-Что?! — она рассмеялась, впрочем. — А меня с работы уволят, да? За прогул!

Потому что она ничего не сказала ему про свой больничный.

-Да пусть уволят. Будешь каждый день пирожки печь, чего же лучше...

Между тем, так получилось, что он уже был не рядом с ней, а как-то вокруг — обнимал своими ручищами, и одна ее нога прочно застряла между его коленями.

Она попыталась освободиться, но — никак.

-Вань, пусти. Тебе уже пора. Мне тоже собираться надо, и Сережка сейчас придет завтракать!

Он и не подумал послушаться. Вместо этого запрокинул ее голову и крепко поцеловал в губы. А потом сказал ей куда-то в волосы:

-Ты только не делай из меня дурака. Все остальное можно.

-Ваня. Ты что?

-Я предупредил. И прекрати заниматься тем, что тебя не касается. Не хватало еще вляпаться в историю. Ну, попробуй еще раз дозвониться до этой... пассии, и достаточно!

-Ваня. Тебе беспокоиться совершенно не о чем. Чего ты вздумал?.. — Регина даже рассердилась.

-Ну-ну, — пробурчал Иван и ушел в прихожую одеваться.

Все то время, пока Сережка завтракал, чистил зубы — он по утрам терпеть не мог чистить зубы, одевался и искал пропавший куда-то учебник по химии, Регина поочередно набирала номера девушки Светы. По-прежнему не отвечал ни один.

Если девушка помогает Жене... А если она тоже скрывается? Эту мысль Регина отмела. Потому что — чересчур!

Это имело бы смысл, если бы опасность, серьезная, реальная опасность, действительно существовала. А если она как раз... существует? Опасность?

Если исходить из того, что сказал ей Сережка Веснин...

Веснину Регина никак не могла не верить.

-Женя чем-нибудь болел? — спросила она у Лары. — В больницах лежал в последнее время? Или, может, Вера Михайловна лежала? Нет, это лучше у мамы спросить. Значит, так — сначала съездим в ближайшую к Жене поликлинику, посмотрим, какие там есть медсестры Светы. Или, вот что — а Женина тетя? Ваня сказал, что приехала сестра Веры Михайловны. Вдруг она нам что-нибудь подскажет?

-Маловероятно, — отозвалась Лара.

-Но давай исключим этот вариант? Ты что-нибудь лучше можешь предложить?

Регина быстро оделась.

-Накрась мне глаза, пожалуйста, — попросила она Лару. — Я так не умею.

-Пожалуйста. Только глаза?

-Что хочешь, крась. Только быстро и неярко.

-Естественно. Учись, а то что без меня будешь делать?

-И не говори...

Визит к Жениной тете Регина решила звонком не предварять. Одно дело — сказать "нет" незнакомому человеку по телефону, другое — лично. Лично можно и большего добиться, чем просто "нет". А времени на дорогу можно не жалеть, потому что все равно следующий пункт программы — поликлиника, которая там рядом.

-Нам бы в квартиру зайти, в шкаф заглянуть, что в прихожей. И к Жене в комнату хорошо бы, — инструктировала Лара.

-Попробуем. Думаешь, получится?

-Очень может быть. Тетушка Анна Михайловна женщина неподозрительная, в общем...

Неподозрительная тетушка Анна Михайловна оказалась вялой, безучастной, и какой-то серой. Что сказать, Регина продумала заранее, поэтому речь ее лилась легко. Она представилась Жениной сотрудницей и вручила тетушке огромную коробку "Ассорти", и еще конверт — там были деньги. Про деньги в конверте Лара предложила, и правильно сделала — когда в доме больной, это нелишне, к тому же очень помогает наладить контакт.

-Ох, проходите, пожалуйста, проходите, — тетушка сразу пригласила Регину в квартиру. — Выпьете чаю, или, может, вы кофе хотите? Какие хорошие люди с Женечкой работают, надо же!

В квартире, это Регина увидела еще из прихожей, уже навели идеальный порядок. Как бы сказать милой женщине, что нужен не чай с кофе, а заглянуть в шкаф?..

Регина прошла в комнату, села на диван. Когда тетушка убежала ставить чайник и загремела там посудой, Регина тихонько, стараясь не скрипеть, встала, подошла к Жениной комнате и распахнула дверь — тоже чистота и порядок...

Она окинула комнату внимательным взглядом. Все очень скромно, строго, аскетично даже. Ничего лишнего. Ничего милого, романтического. Ничего, напоминающего о том, что рядом с хозяином этой комнаты есть девушка. И конечно, ничего подозрительного, наталкивающего на мысль, почему он сбежал!

Все правильно. Потому что, опять же — что оно такое, подозрительное? Письмо иностранного резидента на стене в рамочке?

Регина не обольщалась. Она в качестве детектива — это смех, да и только.

Стараясь ступать как можно легче, она зашла в Женину комнату, распахнула шкаф с одеждой и заглянула внутрь — Лара при этом удовлетворенно хмыкнула, зачем-то быстро сунула пальцы в карман пиджака — это тоже, скорее, сделала Лара, просмотрела бумаги на столе под стеклом — там был, в том числе, и длинный список телефонов. Но ничего про Свету.

На кухне все стихло, и Регина поспешила вернуться в большую комнату. Там, в углу — телефонный аппарат, на маленьком столике, над ним зеркало висит, и старенькое бра с тусклым абажуром. Телефонной книжки нет. А вот еще кое-что — возле зеркала прямо на обоях записаны телефоны, много, больше десятка.

Света, запятая, Вика, запятая, Ольга Викторовна, и шесть цифр.

Регина тут же сделала стойку. Света!

-Расслабься, — усмехнулась Лара, — этим записям сто лет в обед. Это телефон ателье, где я работала. Света — та самая, к которой ты с платьем приезжала. Она сейчас с Геной, как я поняла. Помнишь его? Ты же с ним познакомилась.

-Брат Шурика?

-Вот именно. Обрати внимание — люди за столько лет не могли обои поменять. Это что-то потрясающее.

Регина мысленно согласилась. Разумно было бы со стороны Жени перед тем, как покупать и разбивать "Мерседес", взять да и переклеить обои...

Когда тетушка пришла с подносом, Регина опять сидела на диване.

-А я вот волнуюсь, Анна Михайловна пристроила поднос на столик. — Хорошо бы Женечка приехал. Его никак нельзя из этой командировки вашей отозвать? Причина-то уважительная есть. Я понимаю, конечно, работа есть работа, но, может, можно?..

Так. Тетушка не знает.

-Анна Михайловна, — немного подумав, мягко сказала Регина, — я об этом и хотела с вами поговорить. Только вы не волнуйтесь, пожалуйста. Понимаете, всю свою работу Женя уже выполнил. И уехал. Официально отбыл, понимаете? Связаться с ним мы не можем. Но нам очень нужно с ним связаться, потому что у него есть самые последние данные по эксперименту...

На этом Регина остановилась, потому что не придумала, что еще может быть у Жени.

Тете хватило и этого. Она, кажется, ни на шутку испугалась.

-Да что вы говорите? Женечка? И... что же ему за это будет, а?

Регина почувствовала угрызения совести.

-Да ничего не будет... — торопливо успокоила она Анну Михайловну, — у него остались свободные дни, он просто решил ими воспользоваться, вот и все. Может быть, вы поможете нам связаться с Женей? Он же наверняка оставил вам телефон, ну, на какой-нибудь экстренный случай? Вы мне дайте пожалуйста его телефон, знаете, мне... нам очень нужен Женя!

-Нет, что вы, — Анна Михайловна всплеснула руками. — Никакого телефона он не оставлял. И уехать никуда не мог. Женечка, он, знаете... он очень добросовестный!

-Конечно, мы знаем, — охотно согласилась Регина. — Понимаете, мы считаем, что он мог воспользоваться этими свободными днями и, например, поехать куда-нибудь со Светой...

-С какой еще Светой?..

-Его подруга Света...

-Надо же! А мне про нее ничего не говорили!

Так. Значит, здесь все-таки пусто. Что ж, в этом надо было убедиться. Регина оставила тетушке номер своего телефона и получила взамен обещание, ежели что, сразу позвонить.

В прихожей Лара вдруг резко надавила плечом на край шкафа для одежды, и дверца со скрипом раскрылась.

-Значит, так, старой синей куртки нет! — быстро сказала Лара, пока Анна Михайловна, извиняясь, обходила Регину, чтобы захлопнуть злополучную дверцу.

Регина ей не помогала, наоборот, проявила редкую неловкость.

-Его новая, финская — вот висит. Он только ее носил последнее время. Ту, синюю, разве что на дачу надевал. Она легкая, синяя, он в ней на лыжах катался. Ботинки лыжные вон стоят. А сапог его повседневных нет. Значит, он их надел. С синей курткой.

Тетушка тем временем пыталась закрыть дверцу, которую почему-то заклинило, Регина застегивала сапоги и искренне надеялась, что пользы своим приходом они этому дому принесли больше, чем вреда.

Оказавшись на лестнице, она вздохнула с облегчением. Теперь — в поликлинику? Хорошо бы еще знать, как она приблизительно выглядит, эта медсестра Света...

-Значит, синяя куртка! — продолжала Лара. — Она же старая совсем, латаная!

-Может, ее выбросили?

-Скажешь тоже. Мамаша Вера Михайловна вещи не выбрасывает. Любое старье когда-нибудь на что-нибудь да сгодится. Ладно, все понятно, синяя куртка. И шапка тоже осталась. Значит, он вязаную надел. В общем, разоделся, как пугало огородное.

И Регина перестала ее слушать. Она уже миновала один лестничный пролет, и тут...

-Светочка, деточка, это ты, что ли?

Регина замерла. Оглянулась. Ее звала, подслеповато щурясь, та самая бабушка-соседка, которая варит вкусное варенье...

Как же бабушку зовут? Впрочем, Лара помнит, конечно. Куда важнее то, что соседка знает Свету! Похоже, им все-таки везет.

Разглядев Регину, бабушка заметно огорчилась.

-Это вы! Надо же, как. Обозналась, уж простите.

-Вы думали, я — Света?

-Думала, что Света. Звоню ей, звоню, а телефон не отвечает.

Регина в мгновение ока оказалась рядом с соседкой.

-Как замечательно! Мне тоже очень нужна Света! Пожалуйста, дайте мне ее телефон.

-Так не отвечает телефон, — повторила соседка удивленно, однако посторонилась, пропуская Регину в квартиру.

-Ничего, Людмила Иванна, я дозвонюсь.

Ага, это Лара подключилась.

Регина вынула из сумочки вторую коробку конфет, купленную на всякий случай. Людмила Ивановна приняла ее с удовольствием, и пригласила Регину в маленькую кухоньку, сама тут же кинулась зажигать газ под чайником.

-Варенье будешь, милая? Яблочное?

-С удовольствием, — тут же согласилась Регина, хотя ей не хотелось ни варенья, ни чая.

-А телефон вот, на бумажке, переписывай. А зачем тебе Светочка? Тоже уколы делать? Маме, наверное?

-Да, тоже уколы...

А телефон — тот самый, который дал Шурик. На мобильный, а домашний. Не то...

Регина объяснила:

-Мне про Женю Хижанского надо кое-что узнать. Может, Света знает. Они же встречаются, да?

-И слава Богу, — подтвердила старушка почему-то шепотом, поглядев на Регину заговорщицки. — Я про Ларочку плохо не скажу. Хоть Михайловна на нее в обиде, это понятно, но чего в жизни не бывает. Однако Женечке пора, пора определяться, не мальчик уже. А Светочка девочка хорошая, это видно. И руки золотые. Спрашиваю у Михайловны, поженятся они, что ль, когда, а она молчит! Может, сглазить боится? Говорят, Женя и зарабатывать хорошо стал. Чего ж не жениться?

С этим все ясно.

-А она хорошая медсестра? — поинтересовалась Регина. — Ведь бывает, так укол сделают, что синяки остаются.

-Нет, что ты, — Людмила Ивановна даже руками замахала. — Говорю же — золотые ручки у девочки! Уколет — и не слышно, а какая аккуратная, и умненькая, спросишь, так всегда ответит подробно так. Все знает.

-Но она же здесь работает, рядом? В участковой поликлинике?

-Ах, если бы! Не знаю я, где она работает. В поликлинику я бы и пешочком сходила, а то звоню, звоню — и все без толку.

-А кто же вас с ней свел?

-Михайловна, кто же еще. Светочка ей витаминчики колола. Вот, не дозвонюсь, придется в амбулаторию ходить, а там такая стервоза работает, не приведи Господи. Вот от ее уколов — и синяки, и шишки, все что хочешь...

Значит, в ближнюю поликлинику идти не надо. А куда надо — неизвестно.

-А фамилию ее вы знаете? — спохватилась Регина.

-Не знаю фамилию, — покачала головой Людмила Ивановна. — Ты ешь варенье, ешь. Еще чаю налить?

-Нет, я удивляюсь, — проворчала Лара. — Ходит непонятно кто, уколы делает, а они даже фамилию не удосужатся спросить. Наколят им чего-нибудь так, что коньки отбросят, и — ищи, свищи!

Старушка продолжала:

-Варенье, скажу я тебе, из зимних яблок надо варить. От этого — самый вкус. Яблоки-то знаешь, чьи? Ее, Михайловны, — она покивала в сторону квартиры Хижанских. — Осенью мне сама полмешка принесла, говорит, забирай, Петровна, много уродилось, девать некуда!

-Вы меня со Светой перепутали, — сказала Регина, накладывая себе еще варенье в маленькую фарфоровую розеточку, — я на нее похожа?

-Что ты, нет! Это я так, сослепу, обозналась. Плащ вроде похожий, длинный. А сама она невысокая, худенькая, как девочка. Совсем на тебя непохожа.

-А какая она из себя, Света?

-Говорю же, худенькая, волосы светлые, глаза — не знаю, не смотрела я, какие там у нее глаза. Собой неяркая, но и не страшная. Симпатичная, так скажем.

Что и говорить, великолепный портрет.

-Она скорее уж на Ларку похожа, на бывшую Женькину. Да, что-то есть. Хотя, Ларка — она фигурой другая, с формами, а Света — та худенькая, какие там формы!

Они еще немного поговорили, Регина выпила еще чаю с вареньем — варенье, кстати, ей понравилось, как ни странно. Впрочем, рецепт варенья добрая старушка ей тоже вручила, и подробно прокомментировала каждый этап приготовления сего кондитерского чуда. А, провожая до двери, велела заходить еще.

Итак, каким же образом можно найти медсестру в городе, где масса медицинских учреждений, только по имени и приблизительному описанию внешности? Работа не на один день. И не для одного человека. И желательно — не для дилетанта.

Но ведь, зная телефон, можно попробовать добыть адрес! А там...

-Итак, подруга, давай рассуждать, — проговорила Лара, когда Регина шла по улице и не без удовольствия вдыхала холодный, влажный весенний воздух. — Мы знаем, что Женя ушел из дома в старой синей куртке, в своих зимних ботинках, что на голове у него — неясно, наверное, шерстяная шапка. В шкафу еще нет черного свитера с красной полоской, он всегда там висел. Насчет рубашек и мелочевки разной я не знаю, все-таки мы уже давно развелись, тут ты права. А цивильная одежда, в которой он на работу ходит, вся в шкафу. О чем это говорит?

-Или у него больше вещей, чем ты думаешь, или он переоделся во все новое, или отправился в такое место, где цивильное не нужно.

-Правильно. Вот я и думаю — куда? Есть у него друзья, у которых дачи, и родственники в деревне, но он к ним не поедет, так ведь? Он же прячется. Значит, он полагает, что его могут искать, и первым делом — у хороших знакомых.

Регина не выдержала и расхохоталась.

-Могут искать! А могут и не искать! Это ты здорово сказала. Пока что ищем его только мы с тобой, а больше он никому не нужен!

-Мы этого не знаем, — резонно заметила Лара. — Мы считаем, что его сотрудники не в курсе дела, ну и что? Он же от кого-то прячется!

-Может быть, Жени и в городе нет, уехал куда-нибудь далеко?

Действительно, почему бы ему не уехать?

-Нет, он где-то здесь. Я уверена, — отрезала Лара.

Регина не стала спорить. Наверное, Лара действительно может быть в чем-то уверена.

-Значит, так! Кто-то Жене пригрозил... чем-то. Это что-то связано с якобы украденной микросхемой, которую на самом деле никто не крал. Он отправил мать к тетке. Ради ее безопасности, наверное. А сам уехал, ну, не знаю куда, куда-то недалеко уехал.

-Да, а из этого "куда-то" Женя пишет письма, Виталику, а может, и еще кому-то, в которых уверяет, что ни в чем совершенно не виноват...

-Я ему верю, между прочим, — сообщила Лара мрачно. — Если он пишет, что не виноват, значит, не виноват. Если оправдывается, значит, была причина.

-Предположим. Еще мы убедились, что его Света существует, хоть это тебе и не нравится.

-Да мне все равно, существует она или нет, пусть у него их десяток будет!

-Ладно, извини. Я просто рада, что мы не совсем напрасно сегодня возились. Мне почему-то кажется, что Жене помогла спрятаться именно его девушка...

Телефон Светы по-прежнему не отвечал.

-Звони Валере! — подсказала Лара. — Что ты, в самом деле?..

Все правильно, Валере и надо было звонить. У него в компьютере стояла программа, неизвестно как к нему попавшая, где имелась подробная карта города, и все-все телефоны. Так что, как куда проехать, или куда-нибудь позвонить — это к Валере!

Валера пошутил немного, повредничал, выторговал шоколадку к кофе, и через пару-тройку минут продиктовал адрес.

Регина неплохо знала этот район. Нужный дом отыскался без проблем. Обычная, старая панельная пятиэтажка. Бабушки на лавочке ответили на вежливое приветствие и проводили ее глазами. Второй этаж. Нужная дверь оказалась отличной от всех прочих. Она была обычная, коричневая, фанерная, немного ободранная. Неухоженная дверь. Все остальные, мимо которых прошла Регина — в мягкой обивке или вовсе двойные.

-Может тут, э-э... алкоголики проживают? — предположила Лара.

-Посмотрим.

Регина нажала кнопочку звонка. Потом еще раз, и еще, и прислушалась. Из квартиры не доносилась не звука, ни шороха.

-Естественно, раз по телефону не отвечают, там никого нет, — признала Регина. — Пошли с бабульками поговорим, которые у подъезда сидят. Они всегда все знают.

Конечно, бабульки знали.

-Светка, маленькая такая? Так ее здесь больше нет! Она же снимала ее, квартиру эту. Все, уехала, с Петровной рассчиталась, и ключи отдала. Новые жильцы вот что-то не въедут никак!

Маленькая бабушка в платочке чем-то напомнила Регине Людмилу Ивановну с ее яблочным вареньем.

-Да много она за нее хочет, — доверительно добавила другая бабушка. — Где это видано, столько — за однокомнатную? Так вовек жильцов не сыщешь.

Регину все это разочаровало, конечно, но надежда умирает последней!

-А Петровну мне как найти?

-А вон в тот подъезд, в пятнадцатую квартиру зайдите.

Дверь в пятнадцатую квартиру была черная, дерматиновая. Ее открыли сразу. За дверью качался верзила ростом повыше Ивана.

-Мне нужна Петровна, можно ее? — сказала Регина, скорее по инерции, или в надежде на чудо, потому что с первого взгляда было ясно — верзила вдребезги пьян.

-Чего-о? — проревел он и опять качнулся, подался вперед и наполовину вывалился из двери.

Регина резво отпрыгнула в сторону.

-Я тебе покажу Петровну! — он икнул, и упал на четвереньки.

Было не страшно, но противно. И еще было ясно, что договориться не получится.

-Вот тебе и алкоголик, — объяснила она Ларе, поворачиваясь на каблуках и унося ноги. — Ты прямо как в воду глядела.

-Лучше бы я ошиблась. Слушай, а может, все-таки можно было его успокоить, и, того, еще поспрашивать?

-Нет. Уж извини. Не умею я ... с такими!

Она вернулась к бабушкам у подъезда.

-Так Петровна уехала, — сообщила та бабушка, которая до сих пор молчала. — К дочке. Сын вот запил, так она к дочке уехала.

-А где же дочка? В смысле, где она живет, не знаете, случайно?

Бабушки закачали головами.

-А вам Петровна зачем? Квартиру снять?

-Нет, я только спрошу ее про Свету. Она мне очень нужна. Кстати, а вы не знаете фамилию Светы? Где она работает?

-А вы, случайно, не из милиции? Случилось что?

-Нет, что вы, ничего...

-Ну, так приходите через неделю. Он больше недели не пьет. И Петровна вернется, — обрадовала та, похожая на Людмилу Ивановну.

-Так вы не знаете, где она работает? И фамилию? Я про Свету...

-Родненькая, да кому же тут нужна ее фамилия? Если бы еще жила подольше. Она же пробежит быстренько — и нету ее...

-Света ездила на работу на пятьдесят третьей маршрутке! — сказал новый голос за спиной.

Регина оглянулась. Это подошла еще одна пожилая дама, в меховой шляпке и с собачкой на поводке.

Она повторила:

-Она ездила на пятьдесят третьей маршрутке. В сторону центра. Мы однажды вместе ехали.

-Вот спасибо большое, — обрадовалась Регина. — А где она вставала? На какой остановке?

-Не знаю. Я вышла раньше. И фамилию не знаю, — сказав это, дама с собачкой проследовала было в подъезд, как вдруг вернулась, и сообщила дребезжащим от возмущения голосом:

-Ее молодой человек начал ремонтировать мой телевизор. Раскрутил все, и исчез! Мне пришлось вызывать мастера. А на вид такой порядочный человек!

-Его звали Евгений?..

-Именно так! Передайте ему, что это некрасивый поступок!

-Скажите, пожалуйста, а на какой остановке встали тогда вы? — сообразила Регина.

-А я уже не помню! Давно это было. А вы, что, из милиции?..

Ну, ладно. Хоть что-то.

Вернувшись на автобусную остановку, возле которой тормозили и маршрутки тоже, Регина присела на скамейку и достала телефон.

-Валера? Валера, только ты можешь мне помочь, — она потянула из сумки блокнот с ручкой, — Валерочка, назови все медицинские учреждения, которые находятся по ходу пятьдесят третьей маршрутки. На промежутке от улицы Конева до центра. Да, да, конечно. Век буду должна. Кофе, конечно, что же еще? Валерочка, давай быстрее, мне некогда.

Еще раз спасибо тому, кто подарил человечеству эту великую вещь — телефон. И компьютер. Да, и компьютер тоже!

Список оказался внушительным — три поликлиники, две больницы, диагностический центр и несколько зубоврачебных кабинетов. Кабинеты Регина решила пока отбросить.

Она еще раз перечитала список.

-Вот, смотри, до поликлиники можно пешком дойти. Как думаешь, нам повезет?

-Я все жду, когда же нам повезет? Мы сегодня еще ни одного твоего старого знакомого не встретили. У тебя, что, знакомые закончились?

-Ирония неуместна. Может, и закончились, откуда я знаю?

-Что мы там говорить-то будем? Мы же фамилию не знаем, — взгрустнула было Лара, но тут же повеселела, — А, ладно. Будем импровизировать!

В первой поликлинике Регина сразу пошла к регистратуре. Время было удачное, у окошечек никто не толпился, а регистраторша листала какой-то яркий журнал.

-Девушка, помогите мне, пожалуйста, — попросила Регина как можно сердечнее, — Мне нужна медсестра Света, у вас тут работает. Нет, фамилию я не знаю, и где работает, не знаю. Она уколами подрабатывает. Не думайте, у меня никаких претензий, я хочу сережку ей вернуть, она потеряла, я нашла.

-Золотую? — просила девушка деловито.

-Да, конечно, — Регина предусмотрительно, у входа а поликлинику, вынула из ушей свои сережки, и одну из них положила в кошелек.

-Из медсестер у нас две Светланы, одна из процедурного, другая сейчас в отпуске. Еще есть невропатолог Светлана Павловна, но вряд ли вам нужна она, — деловито доложила регистраторша. — И Светлана Петровна, санитарка, но она уже пожилая. Подождите, я сейчас позову Свету из процедурного. Она часто что-нибудь теряет!

Света из процедурного оказалась высокой с пышными черными кудрями, затянутыми в хвост. Регина отругала себя, что сразу не сообщила приметы "ее" Светы — маленькая, худенькая, светловолосая.

Покачав головой, Регина положила перед девушками шоколадную плитку, чем сразу привела их в хорошее расположение духа, и ретировалась.

В магазинчике по дороге она купила еще кучу шоколадных плиток.

-В такое количество уложимся, как думаешь?

-Не важно! — отмахнулась Лара. — Подруга, возьми такси. Время — деньги!

Действительно, почему бы не такси? Хрустящих бумажек у Регины хватало.

Цель казалась такой близкой, что еще немножко — и ее можно будет потрогать руками. Не Свету потрогать, а цель... Со Светой достаточно будет просто встретиться, и поговорить. Найти ее, даже безо всякой фамилии, в каком-то медицинском учреждении из списка — это просто вопрос времени. Которое — деньги!

К четырем часам Регинин энтузиазм почти иссяк. У нее ныли ноги, и она была выжата морально. Нет, как ни странно, легенда про потерянную серьгу, которую нужно вернуть, работала прекрасно. Ей шли навстречу, кто-то более охотно, кто-то менее, но шли. Может быть, сам факт, что какой-то растяпе-Свете совершенно бескорыстно хотят вернуть золотую сережку, располагал к себе других женщин. Только однажды Регине посоветовали оставить эту злосчастную серьгу себе и не мучиться.

-Зачем же мне одна? — попробовала удивиться Регина.

Дежурная медсестричка посмотрела на нее, как на умственно неполноценную, и посоветовала:

-Отнесите в скупку.

Медсестер Свет оказалось много, даже слишком. Некоторые были на дежурстве, некоторые — выходные, некоторые — в отпуске, одна Светлана, операционная сестра, в тот самый момент ассистировала на операции. И ни одна не подходила под нужное описание — маленькая, худенькая, со светлыми волосами.

Впрочем, список был пройден чуть больше, чем наполовину.

-На сегодня все, — решила Регина. — Сейчас ко мне на работу, заберем вещи. Как раз получится, как будто я вернулась с работы вовремя.

Туда, на работу, ей и позвонил Иван. Не на мобильник. Телефон затрезвонил на столе у Юли, и та, удивленная, передала Регине трубку.

-Привет, чем занимаешься?

Голос у мужа был хриплый и очень заинтересованный.

Регина сказала чистую правду:

-Кофе пью, мы в это время всегда кофе пьем. Домой собираюсь.

-Я за тобой приехал. Выходи, жду.

-Чего вдруг? — она удивилась.

-Ты не рада?

-Рада, рада. Сейчас приду.

Вот как, значит? Он ее проверяет? Это что-то совсем новенькое...

Она отозвала в сторону Юлю.

-Юль, если мой муж еще позвонит, когда меня не будет, скажи ему, что я просто вышла, хорошо? Придумай что-нибудь. Ну, не говори ему, что я сейчас вообще на работу не хожу, понимаешь?

Юля вытаращила глаза, но кивнула.

То же самое она повторила секретарше Кате. Катя тоже вытаращила глаза.

-А зачем?

Регина объяснила:

-Просто у меня есть свои дела. Личные. Ничего такого, о чем ты подумала, но очень надо.

И еще она добавила:

-Такая смешная история, я потом тебе все расскажу. Обхохочешься! Но муж не поймет!

Регина, вообще-то, никогда еще не рассказывала секретарше смешных историй. Что Катя подумала, неизвестно, но она согласилась:

-Хорошо, не волнуйся, совру что-нибудь. А как ты себя чувствуешь?

Хороший вопрос. Не похожа ведь она на больную, ну, совершенно...

-Ничего, — ответила Регина. — Выживу. Современная медицина творит чудеса.

А когда она уже отвернулась, чтобы уходить, Катя сказала ей в спину:

-Это мне должны были дать новый компьютер. Посмотри, какое у меня барахло. А я, между прочим, секретарь! Лицо фирмы!

-Это конечно, — сразу согласилась Регина, обернувшись. — Ты лицо. Тебе нужен новый. Но Василий Иваныч обещал. Новый будет! — и улыбнулась Кате.

Как же она устала разговаривать, улыбаться, врать. Забиться бы в темный уголок и помолчать, просто помолчать. Скоро все это закончится?

Иван забрал из ее рук огромный пакет.

-Что тут у тебя?

Нет, не получится пока помолчать.

-Купила кое-что, и тебе с Сережкой тоже. На распродаже. Вам понравится.

-Зачем?

-Как зачем? Носить.

Он взвесил пакет на руке, раскрыл его и бросил беглый взгляд внутрь.

Уже в машине, заводя мотор, он поинтересовался:

-Где же ты взяла деньги?

-Это недорого. Говорю же — распродажа.

-Не много? — муж бросил оценивающий взгляд на ее новый плащ, плащ был не застегнут, и костюм под ним был тоже новый.

Она объяснила, вскинув подбородок:

-Я отложила немного, а тут взяла и истратила. Сколько можно, экономить и экономить? Вань, я выгляжу как чучело, я же... ну, я же не старуха, я... — и в глазах защипало, и голос предательски задребезжал, по-честному, без притворства.

Это Ивана неожиданно утешило. Он расслабился, улыбнулся даже, посмотрел виновато:

-Вот как? Да, пожалуйста, трать свои заначки. Тебе идет. Мне нравится. И ты не можешь выглядеть как чучело, что за глупости?

-Нравится, говоришь? — и она улыбнулась, тоже виновато.

То, что было на ней надето, только это, стоило две его зарплаты. Или три ее.

-Здорово, — подтвердил он. — Ринка, я ведь тебе уже говорил — ты мне совсем без шмоток нравишься больше всего. Они только мешают. Ну, не понимаю я в них ничего, и не собираюсь понимать! А ты покупай, что тебе нравится, чтобы ты была довольна — вот и все.

Он внезапно нахмурился, сказал уже другим голосом:

-Ринка, я зарабатываю, сколько могу. Хотел бы больше. Извини.

Она поймала его руку, пожала ее легонько.

-Перестань.

-Тебе действительно эта штука идет, — он провел пальцем по рукаву ее плаща.

Иван никогда не разбирался в том, что сколько стоит, включая его рубашки и трусы, и какого они размера, он тоже обычно не знал. Он никаких размеров не помнил, кроме размера своих ботинок. А если случалось покупать продукты, он мог назвать только стоимость всей провизии в сумке, а что сколько стоит по отдельности — никогда. Иногда это Регину злило. Только не на этот раз.

-Ты мне в новой куртке тоже понравишься, — пообещала она.

-А без куртки?

-И без куртки!

-Серега Веснин обещал завтра зайти, — сообщил Иван. — Вечером. Нормально?

-Конечно.

-Говорит, ты обещала ему пирог.

-Будет пирог. Не волнуйся, все будет.

-Так. Значит, все? Сереге? А мне все будет?.. — он улыбался.

-Что, пирог? — увернулась она. — Конечно. Еще спрашиваешь...

Полчаса назад Ивану перезвонил Шапошников. Он сразу спросил:

-Иван Константиныч, кажется, я слышал от тебя такое имя — Сергей Веснин?

-Может, и так. А что такое?

-Он работает в службе безопасности "Кристалла"?

-Работает.

-Ты его давно знаешь?

-Я его всю жизнь знаю, — он сказал это так, что Шапошников определенно передумал задавать часть подготовленных вопросов, отмел их за ненадобностью.

Он сказал:

-Пострадавшая Хижанская утверждает, что Веснин недавно купил у нее семейный архив — ящик со старыми бумагами, письмами. Еще до продажи ею шкатулки.

-Понятия не имею, что и думать. А сам он что говорит? Вы спрашивали?

-Говорит — для коллекции старому другу.

-Ну вот. Значит, это так.

-Ладно, Константиныч. Я понимаю, он офицер, в органах служил. Но когда много разных дел случается в одном месте... я хочу сказать... ты понимаешь, да? Тут поневоле задумаешься. Прошу только — не говори ему об этом разговоре. Можно попросить?

-Конечно. Раз ты просишь — не скажу. Ты говоришь, что задумался, и что же надумал, а, Петь?

-Да ничего конкретного пока, Константиныч...

-А мне зачем это рассказал?

-Да просто решил, Константиныч, что тебе надо знать. Глядишь, и ты мне что-нибудь расскажешь. Мало ли...

Ивану все это категорически не понравилось. Потому что, получается, слишком касалось его близких, и его самого, следовательно.

Регине никогда бы не пришло в голову, что в этот момент действительно волновало ее мужа. А он вдруг вспомнил совсем давнее: они с Весниным и двумя девчонками идут вечером из кино. Весна была или начало лета — свежей зеленью пахло, дождь только что прошел, мокро, лужи кругом... Поход в кино организовал Веснин, его девушка пришла с подругой, а Серега с другом — с ним, с Иваном. Так что Иван свою спутницу даже не рассмотрел толком. И когда это было, сразу после армии, или еще до? Нет, после...

Переговорить с Локтевым Ивану захотелось сразу же, и хорошо бы — лично, но он удовольствовался тем, что набрал номер. Когда Регина пошла домой, а он остался, чтобы отогнать машину. Просто Локтев был один из тех, нескольких, людей на Земле, которым Иван доверил бы все, что угодно. Кстати, Веснин — он ведь тоже, по сути, один из этих нескольких...

На поле, где играют в "коллекции старых друзей", Ивану без Локтева — никуда. А Локтев в этом как раз собаку съел! И еще чувство вины — та шкатулка, а вдруг?..

С Локтевым не стоило разговаривать недомолвками, поэтому Ивану пришлось не торопясь, хотя и без ненужных подробностей, изложить все по порядку. Про Женю Хижанского, бывшего владельца проданной шкатулки, который, возможно, исчез. Про то, как кем-то неизвестным был куплен его семейный архив — фамилию Веснина Иван не стал называть. Про то, как пострадала Вера Михайловна.

Локтев слушал внимательно, иногда по-стариковски сухо покашливал. Потом спросил:

-Вань, как, ты сказал, фамилия пострадавшей? Давай-ка четко, по буквам... — и, услышав по буквам, некоторое время молчал в трубку.

-Вот что, сынок, — сказал он наконец. — Про ту шкатулку мне добавить нечего. Дай мне немного времени, я должен подумать. Я перезвоню...

Был борщ, украинский, красный, душистый. Еще плов с рыночной бараниной и узбекскими специями на второе, и пирог с курицей по-французски — это уже на третье. Рецепт пирога Регина переписала давно из какого-то женского журнала, он ей нравился. Веснин его еще не пробовал. Украинское вместе с узбекским и французским — такое вот сочетание, но это было вкусно, еще как! И ореховый пирог, коронное блюдо, она испекла, конечно. Обещала ведь.

Регина все успела. Съездила в больницу и в диагностический центр, непроверенные вчера, потом на рынок, потом все приготовила. А Свету — нет, Свету не нашла. Конечно, Регина уже поняла, что ее неуклюжий розыск стопроцентной гарантии дать не мог. Оставалась немалая вероятность, что Женина девушка все-таки работает в каком-то из этих медицинских учреждений — там же столько народу работает! Или она уволилась недавно, к примеру. Правильно, уволилась и уехала вместе с Женей — почему нет? Правда, Регина, расспрашивая медработников, имела в виду и этот вариант, но ведь никто не обязан был сообщать ей правду со всеми подробностями. Люди могли не знать, или забыть, или просто не захотеть отвечать. Она же не показания снимала с занесением в протокол! Просто дамочка, которая пришла, расспрашивает и мешает людям работать. Кто-то, наконец, мог просто не любить Свету, и позлорадствовать, что та теперь не найдет потерянную сережку. Человеческий фактор. Теперь оставалось принять, что Светы нет, и решать, что делать дальше. Не начинать же по новой, в самом деле.

-Давай думать, где мы прокололись, — предложила Лара.

-Думай, — разрешила Регина. — А я потом. Потом подумаю.

Она как раз взялась стряпать, и дел впереди было по горло.

Не годится она в сыщицы. Для кого-то это, может быть, раз плюнуть — обойти все медицинские учреждения по ходу пятьдесят третьей маршрутки в поисках девушки Светы с неизвестной фамилией, наплести с три короба, ничего не добиться, и при этом чувствовать моральное удовлетворение от проделанной работы. Как же, отрицательный результат тоже результат! Такие типы, наверное, в частных детективных агентствах работают, или, может, в милиции, а не в бухгалтерии.

-Отрицательный результат тоже результат, — заявила Лара.

Она что, мысли читает?

Петя Шапошников, интересно, испытывает удовлетворение от отрицательного результата? Вот уж вряд ли!

Регина тонко шинковала морковь на плов, и ничего Ларе не ответила.

Та продолжала:

-Знаешь, что меня насторожило? В поисках Светы нам ни разу не повезло. Вспомни, за что бы мы ни брались, всегда совпадения всякие случались, знакомые твои появлялись полузабытые, как чертики из табакерки, что-то выяснялось...

-Не преувеличивай.

-А с этими больницами — ни разу ничего! С самого начала было ясно, что это тупиковый вариант.

-Мы должны были отработать эту версию.

-Какие ты слова знаешь, — Лара вдруг расхохоталась.

-По телевизору слышала. А что?

-Да ничего! Что делать будем?

Регина пожала плечами, не отрываясь от своей морковки.

-Давай немного подождем. Может, Сережка...

-Я твоему Веснину не верю, — сообщила Лара мрачно. — Он просто языком болтал, чтобы от тебя отделаться, это же совершенно ясно. Если только, разумеется, он сам не имеет к этому отношения. Если имеет — это другой разговор...

-Смеешься? Какое он может иметь отношение?

-Да вот, подумалось. У Жени была причина испугаться — ты же согласна с этим? А Веснин — он... Не понравилось мне, как он с тобой разговаривал. Точнее не скажу...

-Он специалист. Он разбирается.

-В чем он специалист? В чем разбирается? Что он вообще такое, этот твой Веснин?

-Точно не знаю. Он подполковник по званию. В общем, у него действительно ума палата, и интуиция, и он здорово во многом разбирается, можешь мне поверить.

— Так он экстрасенс на службе у КГБ?

-А иди ты!

-Знаешь, я как будто что-то чувствую. Как будто я решение знаю, но не понимаю, где оно. Я буду думать.

-Удачи, — пожелала Регина и снова сосредоточилась на плове.

Вечером, когда пришел Веснин, и почти все было съедено, и Регина унесла грязные тарелки, они просто сидели и разговаривали. Сережка пристроился у компьютера и под шумок играл — гонял по подвалу таинственного замка тощих, утыканных иглами и какой-то арматурой драконов. Согласно правилам игры, персонажей каждый игрок монтировал для себя сам. Когда играла Регина, то бишь Лара, а, вообще, уже не поймешь, кто, ее драконы были гладкие, упитанные и на вид несколько неповоротливые. Пока дядя Сережа рассказывал про зимнюю Финляндию, и чем она отличается от зимней Карелии — ему довелось познать это несколько лет назад — Сережка слушал с интересом, и даже реплики подавал. А как только перешли на материи, подрастающему поколению неинтересные, он тут же заскучал и принялся за драконов.

-А что Африка? — поинтересовалась Регина. — Передумал ты про Африку? Больше не хочешь?..

Вообще-то она его перебила. Послушала некоторое время про достоинства блесны, которая не цепляется за траву, и ей тоже стало скучно. Можно было, конечно, оставить мужиков с их мужскими разговорами про блесны, зимние покрышки и прочие только им интересные вещи и смыться на кухню, сделать вид, что занята, и включить тихонько телевизор. Но ей не хотелось на кухню, это во-первых. К ним в кои веки пришел Сережка Веснин, это во-вторых. Ей тоже хотелось с ним поболтать. Иван с Сережкой уже виделись, и могли бы сколько угодно обсуждать блесны. Коль он у них дома, он пришел скорее к ней, чем к Ивану, так что обойдемся без блесен. А в-третьих, Регина всерьез опасалась, что, оказавшись с ней наедине, Лара опять примется бубнить. Эта причина, пожалуй, была весомее прочих.

-Африка? — Сергей не удивился.

Наоборот. Он широко улыбнулся.

-Я туда поеду, Рин. Скоро уже поеду.

Сережка оторвался от экрана с подземельем, и уставился на старшего тезку. Тот подмигнул ему.

-А что? Ты сомневалась, Ринка?

Она засмеялась.

-Я думала, что ты либо уже съездил, либо передумал.

-Не съездил, не случилось пока. Но и не передумал. Я как раз собираюсь. Вот, месяцок-другой-третий, и поеду, — добавил он, видно, чтобы Регина не решила, что он собирается двигать в Африку уже послезавтра.

Это у них была давняя шутка. То есть, Сергей еще шестнадцать лет назад собирался в Африку на сафари, и даже будто бы серьезно, но все над этим смеялись, и он сам тоже.

Сейчас, конечно, все проще. Всего лишь деньги нужны. Если ты новый русский, олигарх и владелец заводов, газет, пароходов — наверное, хоть жить там, на сафари, можно. При условии еще, что есть свободное время, не занятое заводами, газетами и пароходами...

Регина посмотрела на Сергея. Потому что прозвучало это, про Африку, очень уж достоверно. Как будто, действительно, в ближайший отпуск он и собрался в Африку, и уже чемоданы купил.

А Иван молчал, косился на них весело. Все-таки шутка?

-Ты тоже хочешь? Возьму! — великодушно предложил Сергей.

-Перебьешься, — тут же отозвался Иван. — Со своей женой я сам куда-нибудь поеду.

-Ой ли? Где тебе. Рин, куда он с тобой обычно ездит?

Значит, все-таки шутка.

Потом Сергей сказал так, что это исключало всякий юмор:

-Я действительно туда еду, Рин. В Кению. Это решено уже.

-А почему именно теперь? — спросила она с глупым видом.

Потому что, ну какая разница — почему теперь? К тому же ясно, почему — раньше он служил. Где-то там.

Хотя, действительно, далась ему эта Африка, теперь! Он, что, мальчишка? Ему больше заняться нечем? Один, ни жены, ни детей — это в сорок с хвостиком.

-Я больше ничего не откладываю, Рин, — объяснил он серьезно. — Никогда. Ни в коем случае. И никому не советую. Каждый день последний. Понимаешь?

-Нет. Я не могу так.

-А зря. Я раньше тоже об этом не думал. А теперь я только так и могу.

-Я не хочу в Африку, — вдруг сказала Регина. — Я хочу в Чехию. На недельку. Чтобы жить в небольшой гостинице, гулять, не с экскурсиями, а просто так. Когда-нибудь, может, и съездим, да, Вань?

Тот медленно кивнул. Но лицо у него было такое хмурое, что Регина поспешно отвернулась.

Чехию она только что придумала. Впрочем, нет. Когда-то она у Юли книгу брала, о Чехии, путеводитель для туристов, красивая такая была книжка, на глянцевой бумаге. Полистала ее немножко, когда было свободное время. Прямо картинка, а не страна. Действительно, она хотела бы туда, на недельку.

-Поедем в твою Чехию, — сказал Иван. — Отличная мысль. Попробуем их знаменитое пиво.

-Тогда решено, — она развеселилась. — Я пойду чайник поставлю, а вы пока не скучайте...

Да, в Чехию. В слудующей жизни!

На кухне она задержалась. А когда несла поднос с чашками, у самых дверей застыла, потому что услышала негромкий голос мужа:

-Почему ты уверен, что он жив?

-Объяснять не буду, но уверен.

-Знаешь больше, чем говоришь?

-Я всегда так.

-Его точно хоть не похитили?

-Клянусь тебе в этом. Лучше пускай пересидит еще несколько дней, не мешает...

-А кому он мешает?

Они говорили... об этом. О Жене. О том, что Регина думала-передумала... Они говорили — то же самое... Наваждение просто какое-то.

Дальше пару фраз Регина не разобрала, потом — Сергей:

-Ты-то чего переживаешь?

-Меня пугает Ринка. Она его ищет, — это Иван сказал.

-Прямо-таки — ищет?..

Регина стояла, прислонившись плечом к холодной стене. Мужчины говорили тихо, не все она слышала отчетливо. А сын Сережка играл, надев наушники — она видела край стола и стула, и половину Сережки, соответственно, и одно его ухо в наушнике. Он ничего не слышал. Поэтому Иван с Весниным и начали разговор. О том, что может подслушать она, они просто не подумали.

-То, что ты тут каким-то боком, мне тоже не нравится... — это снова Иван.

-Тоже мне, комиссар Мегре, — Веснин тихонько засмеялся. — То, что я там, как раз очень хорошо. Очень.

-А если дело — не в этих ваших микросхемах?

-Да, да, да!! — заорала Лара в Регининых мыслях . — Я тоже думала об этом!

-Умный ты, Ванька, — хмыкнул Веснин. — Тебе, по нонешним временам — детективы писать...

-Серега, я тебя прошу. По-моему, это очевидно.

-Точно, хватит тебе деревяшки строгать, иди в милицию. У тебя там кореша есть, протекцию составят... Вань, чтобы верные выводы делать, нужно знать как можно больше исходных данных...

-Неужели мы прошляпили тот сундук? Теоретически в деревяшке можно что-то спрятать, так, что не найдешь, Если рентгена нет, конечно. Только дерево все равно будет по-другому звучать.

-Так я и думал. Пиши детектив...

Все. Они замолчали.

Регина отлипла от стены и тихонько, на носочках, вернулась на кухню. Чайник уже вовсю кипел, густой пар валил из носика. Она выключила чайник.

Она думала, что Иван ничего не знает, и внимания не обращает. Оказывается, обращает. И знает. А Сергей Веснин...

Сергей Веснин водит ее за нос?

Может быть, он знает... многое? Или даже все? Нельзя было ему доверять?

-Да, может быть, — сказала Лара.

-Что?..

-Ты говоришь вслух. Не замечаешь? Все! Режь, наконец, свои пироги, подруга. Я тоже хочу попробовать, насколько это съедобно.

Регина отщипнула кусок теста с начинкой и сунула в рот.

-А классно, — одобрила Лара. — Надо будет запомнить рецепт, Гере понравится.

-Сережа знает, где Женя?

-Может быть. Попробуй, попроси его еще. Мне кажется, ему не нравится тебе отказывать.

-Что за глупости?

-Мне так показалось, вот и все.

Регина постучала ложечкой по стальной кастрюльке.

-Сейчас будет чай!

-Наконец-то — отозвался Иван. — Тебе помочь?

-Помочь!

Ничего, она еще что-нибудь придумает. А не доверять Веснину? Нет, это сложно — ему не доверять. А Ване? Еще сложнее, но уже по другому. Ну, ничего. Потом...

Потом, после чая и разговоров, Веснин тихо зашел на кухню и сел к столу. Регина не сразу его услышала — она мыла тарелки. Наконец почувствовала чье-то присутствие сзади и оглянулась.

-Ты?

-Конечно. Поговорим?

Точно. Она и хотела поговорить. Только она считала, что начинать придется ей. Поэтому удивилась.

-О чем?

-Ну, ты подслушивала. Ты довольна полученной информацией, или еще о чем-то хочешь спросить?

-С чего ты взял, что я подслушивала? — она закрыла воду, и стало тихо.

-Я просто внимательный человек. Более дельные вопросы у тебя есть?

А Ивана не было. К нему зачем-то сосед зашел, и Иван вышел покурить с ним на лестничной площадке, Сергей же тем временем пристроился было к Сережке поиграть в драконов...

-Да, ты внимательный, — признала Регина. — Сереж, мне обязательно надо увидеть Женю Хижанского.

-Я помню. Он нужен своей жене. Бывшей жене.

В его в глазах была улыбка, грустная такая.

-Ты его получишь, чуть раньше или чуть позже — какая разница?

-Большая разница. В понедельник, наверное, Лара умрет и не сможет поговорить с Женей. Точнее, она сомневается, что сможет, потому что пока не знает, что она тогда сможет, а что не сможет...

Она опять сказала правду. Привычную уже для себя правду. Но оттого, что рядом сидел Веснин, она невольно взглянула на свою правду как бы со стороны, и это было если не бредом, то, по сути, такой жутью, что Регина упала на табурет рядом с Весниным и чуть не разревелась.

Он взял ее руку и тихонько сжал.

-Значит, в понедельник она умрет, и сама пока не знает, сможет после смерти пообщаться с Хижанским или нет.

-Да. Ты все правильно понял.

-Ринчик. У тебя был еще один сеанс ментальной связи с этой особой?

Регина кивнула. В Сережкином взгляде светилось некое понимание, и Регина опять подумала о том, что с сумасшедшими полагается общаться именно так — делая вид, что веришь, и все такое.

-Послушай, что я тебе скажу, Ринчик, — тихо сказал Веснин. — Был у меня в жизни случай, я до сих пор не знаю, как его объяснить. Я будто бы разговаривал с человеком, который совершенно точно находился в тот момент за две тысячи километров. Он дал мне подсказку, важную очень. Это, между прочим, спасло мне жизнь, потому что ситуация была такая, патовая. А у того человека я потом спросил — он об этом не знал ничего! Ты поняла? Это какие-то игры нашего мозга. Пишут ведь, что человеческий мозг изучен только на десять процентов. Та бедняжка, которая в коме, ни при чем, понимаешь? Не волнуйся. У меня, например, все прошло без следа. Только состояние было,понимаешь, странное, я выпил всего лишь грамм сто и потом дрых целые сутки. Но не уверен, что из-за этого. Так что — не думай про жену Хижанского, Ринка. Все касается только тебя.

-Да. Сережа, ты мне, правда, веришь?

-Конечно. Разве не ясно? Кстати, а зачем ей нужен Хижанский? Как она это объяснила?

Лара отозвалась тут же.

-Какое его собачье дело?! Впрочем, ответь ему, что это личный вопрос, который касается нашего прошлого.

-Это личный вопрос, который касается их прошлого, — повторила Регина.

-Ну и ладно, — он улыбнулся. — Прошлое уже прошло. Ты вот что скажи — это все очень плохо, Рин? Я имею в виду, тебе — плохо?

Взгляд его был теплый такой, сочувствующий.

-Не во всем, — она попыталась улыбнуться. — Лара ведет себя, как хорошая подруга, мне с ней бывает интересно. Она очень не похожа на меня. Она даже в чем-то изменила мою жизнь. И как раз тогда, когда у меня там было не слишком хорошо, Сережа...

-Что так? — он нахмурился.

Она поспешно объяснила:

-Не плохо, нет. Просто никак, понимаешь? День за днем крутишься, и никакой радости, и чаще вспоминаешь, сколько тебе лет, и ничего еще не было, и, скорее всего, уже не будет. Ты извини, — спохватилась она. — Я понимаю, что это все глупости.

-Ну, да, — кивнул он, тепло улыбнувшись. — Но это нормально. Поэтому я и еду в Африку.

-Так вот, благодаря Ларе я поняла, как мне жить дальше, и мне для этого не нужна Африка.

-Тогда это не только плохо, но и хорошо? Да?

-Наверное, да!

-Ты только помни, что я тебе сказал. Это все нужно лишь тебе, и в ответе ты перед собой. И, главное, если все-таки будет плохо, или будешь сомневаться, как поступить, ни в коем случае не скрывай этого, хотя бы от меня, хорошо?

-Хорошо. Ты точно не считаешь, что я сошла с ума?

Он опять накрыл своей ладонью ее руку, и улыбался.

-Сереж, ты знаешь, где сейчас Женя Хижанский? Знаешь?

Он покачал головой.

-Нет. И закроем эту тему. Потому что мне придется врать, зачем тебе это нужно? Просто успокойся, и прекрати глупостями заниматься. Слышала, Ванька сказал, что я каким-то боком там?

-Слышала.

-Так вот, я там, и все будет нормально. Но там, увы, не только я, поэтому не мешайся. Я не хочу неприятностей на твою голову. Поняла?

-Хорошо, — она улыбнулась. — Спасибо тебе.

Он продолжал держать ее за руку, не отпускал.

-Слушай, я ведь тебе яблок привез, целый пакет. Только в машине забыл. Потом принесу. Это те, большие, красные, из нашего сада, помнишь, тебе нравились?

-Она еще растут у вас, такие яблоки? — удивилась Регина, — ну, спасибо!

Веснин довольно улыбнулся.

-Вы тут? — полюбопытствовал Иван.

Он стоял в дверях.

-Мы тут, — признал Веснин. — А ты где запропал?..

Еще позже, когда Регина домывала оставшуюся посуду со стола, Лара сказала:

-Не откровенничай больше с Весниным.

-А в чем дело?

-Просто у нас теперь будет такое правило — ничего не говорить Веснину. То есть, будем заранее каждый раз обсуждать, что ему сказать.

-Ты по-прежнему ему не веришь?

-Подруга, ты меня удивляешь, — Лара рассмеялась как-то едко. — Ты еще ничего не поняла? А, впрочем, ладно. Это мне так, показалось.

-Да в чем дело?

-Говорю же — ничего. Но твой Веснин ведет с нами двойную игру, согласна? Так что будем начеку.

-Ведет, да, — признала Регина. — Но все равно, он — друг, понимаешь?

Лара охотно согласилась:

-Ну, конечно, конечно, я же не спорю. Но, смотри — мы договорились!

Перед сном Регина выпила таблетку, из тех, что дал Виталик. Чтобы уснуть и не думать ни о чем.

-Это что еще за дрянь? — попробовала возмутиться Лара. — Зачем химию глотаешь?

-Спокойной ночи, — ответила ей Регина.

Потом она тихонько проскользнула в спальню. Иван с Сережкой опять на пару играли в драконов и не обратили на нее внимания.

Иван зашел в спальню, когда Регина уже спала, и дышала ровно и глубоко. Его это не разочаровало, потому что почти не имело значения, спит она, или нет. Последнее время, во всяком случае, не имело.

Он бросил на стул джинсы, которые принес из ванной под мышкой. Сын уже спал, конечно. Он, когда чистил зубы, уже клевал носом. Он бы охотно их не чистил, если бы отец легоньким подзатыльником не направил его в сторону ванной.

-Это непедагогично, пап, — возмутился сын.

-Я знаю, — согласился Иван, — зато технически оправданно.

Он сегодня опять вдребезги проиграл сыну, но показал уже лучший результат, чем в прошлый раз, это обнадеживало.

-Знаешь, пап, — сообщил ему Сережка, — а я у мамы еще ни разу не выиграл.

-Во что? — не понял Иван.

-В них, в дракошей. Мы с ней тоже играли. Немножко. Ей все некогда.

-Вот как? — Иван был озадачен. — А я думал, она вообще не умеет.

-Да все она умеет. Она мне тут все объясняет, и "аську" мне сделала, я сегодня с Сонькой общался. Собственно, я и сам могу. Тебе нужна "аська"?

-Что такое "аська"?

-А это такая штука, когда два человека с компьютера на компьютер друг дружке сообщения посылают, быстро так, вопрос — ответ, как будто разговаривают.

-Погоди, для этого ведь Интернет нужен? — удивился Иван.

-Естественно.

-Ну вот. А я только думал, что надо бы тебе и Интернет провести.

-Ты даешь, пап! — рассмеялся Сережка. — Так уже все есть. Вон та штука, видишь, сбоку — это модем. Его просто не видно.

-Гм... Вот так мама наша, — только и сказал Иван. — Говоришь, она тебя обыгрывает, да?

-Ага. А вообще, пап, ты того, образовывайся, — посоветовал сын. — А то как-то несолидно в наше время. У всех отцы разбираются, а ты не очень...

-Я постараюсь, — пообещал Иван.

Вдруг Сережка спросил:

-Пап, а ты с мамой как познакомился? Ну, когда ее первый раз увидел?

-Что? С мамой? — Иван не ожидал. — Да не помню уже. Она, кажется, тете Нике зонтик принесла, тогда и увидел.

-Ага, бабушка говорила, что ты сначала с тетей Никой познакомился. То есть, что ты сначала в нее влюбился. А потом...

-Суп с котом! — Иван вдруг рассердился. — Не влюблялся я в тетю Нику, да будет тебе известно.

-Да ладно, пап, — сын улыбнулся примирительно. — Дело давнее, чего ты злишься. Мало ли в кого влюбляешься, это ведь преходяще...

-Мудрый ты слишком, — буркнул Иван. — Спать пошли.

-Пап, почему ты думаешь, что я не понимаю, а?

-Я думаю, что все ты понимаешь...

-Ладно...

Сережка сладко потянулся, уселся на свой неразобранный диван, и через минуту уже спал. Сидя. Вот тогда отец непедагогично отправил его чистить зубы.

Ну, теща! Не ожидал. Еще она будет пацану мозги пудрить...

Наверное, она просто решила посвятить ребенка в милую семейную историю. Ностальгия накатила.

Влюбился в Нику! Надо же!

А Регина спала. Он стоял над ней в трусах, босиком, и смотрел. Она была такая теплая, разморенная, сладкая. И безучастная. Лоб ее засыпали колечки волос, он нагнулся и легонько дунул, и колечки разлетелись, а Регина даже не пошевелилась.

Он никогда не влюблялся в Нику, вот в чем дело. И не собирался даже. Он, вообще, однолюб, оказывается. А к нему пристали с этой Никой, даже родной сын что-то там "понимает".

Кожу, разогретую горячим душем, а потом безжалостно облитую душем холодным, теперь покалывало. Зато спать не хотелось. Давно пора было забраться под одеяло, и выяснить, что к чему — удастся расшевелить эту соню, или придется отвернуться к стенке и все-таки спать? И почему он медлит, было совершенно непонятно.

Не придется ему отворачиваться к стенке. Ни за что. Он разбудит ее непременно. Просто потому, что иначе сам долго не уснет. Но сейчас ему просто хочется посмотреть еще минутку на свою жену. Если кто-то находит это странным, пусть катится куда-нибудь к чертям.

-Ты мне надоел, — произнесла вдруг жена отчетливо, и голос у нее был совсем не сонный.

Ага, вон уже и ресницы вздрогнули — подглядывает, и губы тоже подрагивают — она улыбается.

-Притворщица, — сказал он.

-Сколько мне тебя ждать? Я замерзла и мне скучно.

-Нет, это я замерз, и мне скучно. Спасешь меня? От замерзания?

Он уже приготовился потратить на нее сколько угодно времени, но все равно, оттого, что ему не придется ее будить и тормошить, и все обещает быть проще и веселее, настроение резко поднялось.

И не только настроение.

-Ты мне надоел... — она широко улыбнулась, выпростала руку из-под одеяла и потянула его за край трусов, так, что они быстро опустились за границу приличия.

Он тихо рассмеялся и послушно рухнул в том направлении, куда она тянула, успев, однако, выставить руки, чтобы не слишком придавить.

-Вот медведь, — буркнула Регина довольно, и притворно-сердито цапнула его зубами за плечо.

Не больно. Ему понравилось, и завело еще больше.

Она никогда раньше не обзывала его в постели медведем, и не кусалась почему-то тоже. И очень зря.

В отместку он прикусил легонько мочку ее уха, надеясь, что ей тоже понравится. Она тихонько застонала в ответ, скользя по нему, так, что он чувствовал ее всю, от кончиков пальцев ног до подбородка, который больно надавил на его плечо. Потом она вырвалась на секунду, вывернулась — он не отпускал, не понимая, зачем это, — и сдернула с себя рубашку, бросила ее на пол. И без ее рубашки было так здорово, что даже странно, почему не он стащил с нее эту рубашку еще раньше и не выбросил куда-нибудь...

И сдерживаться дальше, откладывать, чтобы еще потормошить, подразнить, уже не было никакой возможности. Все получилось действительно просто, одуряюще весело и быстро, гораздо быстрее, чем ему самому хотелось. И этого оказалось достаточно, обоим.

-Я люблю тебя, — тихонько, с шутливой таинственностью прошептал он ей на ухо. — Ты самая чудесная женщина на земле. Честно.

-Ага. Повтори мне это утром, — так же тихонько ответила она, улыбаясь.

По правде говоря, он сам не ожидал, что скажет это. Говорить о чувствах всегда казалось ему... как-то банально. Неестественно. Глупо. И еще, он ожидал, что если она и ответит, то как-нибудь иначе.

Он удивился, но согласился.

-Хорошо. Если не забуду...

И хитро улыбнулся.

-На всякий случай запоминай сейчас. Ты. Самая. Чудесная. Женщина. На. Земле. Даже если я тебе это каждый день не говорю.

-Я запомню, — ответила она шепотом. — Спасибо. Ты у меня тоже ... классный. Запоминай сейчас.

Они почему-то не уснули сразу, и Иван вдруг стал рассказывать ей что-то забавное про Серегу Веснина, и про работу — как станки новые монтировали на минувшей неделе, и комплектующие оказались не те — тогда все ходили злые до крайности, зато теперь, когда время прошло, видно, что это был чистый анекдот. И еще, ему директор прямо сообщил, что должность начальника цеха освобождается, а Иван — самая вероятная кандидатура, и предложил подумать, и он решил соглашаться, хотя из спортклуба, конечно, придется уйти, а жалко...

-Ты расскажи мне утром про это тоже, хорошо?.. — прошептала она.

Хотя она не спала, ему даже показалось, что она не совсем здесь, с ним, и это ему не понравилось совершенно.

Он развернул ее лицом к себе, чтобы заглянуть в глаза.

-Ты что, Ринка?

-Все хорошо, — она зажмурилась, улыбнулась. — Нет, правда, все хорошо. Просто лучше поговорим утром...

Он продолжал смотреть недоверчиво, тогда она потерлась щекой о его волосатую грудь.

-Ванька, перестань. Все хорошо. Все-все будет хорошо...

И было в этом что-то очень ласковое и кошачье, и ее собственное, Регинино, хорошо ему знакомое, и он сразу успокоился.

Почему — будет? Ему хорошо уже сейчас. Хотя, конечно — будет. Будет, будет...

Никогда он не любил Нику. Тем более — так.

Да он никак ее не любил. И чего ему сейчас-то вздумалось думать о Нике и объяснять, не иначе как самому себе, что он никогда ее не любил, и вообще, отстали бы все от него с этой Никой?!

Нет, ему нравились иногда женщины. Так, мимолетно. Это у всех так. Это не считается. И Регина у него не первая женщина, до нее тоже было кое-что, тоже мимолетное. Хотя тогда казалось — серьезно. Это тоже не считается. Все те годы, что рядом Регина, она у него была одна. Ему хватало ее одной, другие просто изредка, мимолетно нравились, хотя ему не пришло бы в голову сделать и пары шагов в их направлении. Было не нужно.

Наутро Регина встала первая. Проснулся Иван от пения будильника в своем мобильном, и сразу услышал шум воды из кухни, звяканье чайника, а рядом с ним — он поискал рукой — никого не было. Жаль. Он с удовольствием потискал бы ее перед тем, как вылезать из кровати.

Сегодня у него первая смена, лучше не залеживаться.

И все-таки жаль, что она уже встала...

Регина на кухне готовила салат — терла на терке яблоко, а капусту она уже нашинковала. Последнее время она что-то пристрастилась к этому кроличьему завтраку. Телевизор показывал утренние новости, точнее, нет, шла утренняя передача с "гостями студии" и прочим. Там тоже готовили какой-то салат.

Он подошел неслышно и, обняв ее за плечи, поцеловал в шею. Она, вздрогнув, оглянулась.

-А, привет. Ты меня напугал. Ты же передвигаешься, как привидение!

-Это ты телевизор смотришь...

Она улыбнулась, но — как-то не так. Она была скучной, обыденной, а он-то ожидал увидеть на ее лице отражение того, что было ночью. Никаких отражений. Даже наоборот.

-Ты в первую сегодня? Будешь яичницу? Яйца в пакете, в холодильнике, я вчера забыла выложить.

-Буду яичницу. У нас колбаса осталась?

-Да, кажется, немного.

Она размешивала сметану в салате, и, похоже, предпочла бы, что бы он занялся своей яичницей. И все-таки ему не хотелось, чтобы она была этим утром вот такая... никакая.

-Ах, да, — он вспомнил, и опять мягко сжал ладонями ее плечи, — повторение по заявкам трудящихся. Как там? Ты самая чудесная женщина на земле. Вот.

-Что? — она оглянулась, улыбнулась удивленно и немного неуверенно.

-Повторить еще? Ты чудесная. И кусаешься ты просто здорово. Очень здорово. Мне понравилось.

-Что?..

Ее глаза раскрылись широко-широко. Как блюдечки. В них появилось ... изумление. Испуг. Еще что-то. Она резким движением вывернулась из его рук.

-Я, кусаюсь? Сегодня?!

Он молчал, потому что ничего не понимал. Совершенно ничего.

Это было уже слишком.

Регина все поняла, конечно. Поняла сразу и очень хорошо. Потому что...

Да потому что она, в принципе, боялась чего-то подобного!

Она заскочила в ванную и захлопнула за собой дверь. Постояла немного, и только капельку придя в себя, позвала:

-Эй, ты где?

-Это ты меня? — невозмутимо отозвался в ее сознании такой знакомый голос. — Здесь.

-Ну и кто ты после этого? — ядовито полюбопытствовала Регина, и сама ответила:

-Гадюка! Змея подколодная! И это слабо сказано. У меня и слов-то нет, чтобы тебя назвать! Дрянь!

У нее кружилась голова, и в висках стучало.

-Ну-ну, ты полегче, подруга, — вздохнула Лара. — Снова мне от тебя досталось, а за что, спрашивается? За то, что пока ты, пардон, дрыхла, я выполняла, снова пардон, твои супружеские обязанности?

Регина даже не нашлась, что ответить на такое нахальство.

-Хотя, веришь ли, — доверительно продолжала Лара, — задушила бы того, кто придумал называть это обязанностями. От обязанностей какое удовольствие? Но что поделаешь — формулировка. Ты успокоилась немножко?

Нет, Регина не успокоилась.

-И кто, скажи, тебя просил?

-Идиотский вопрос. Твой муж, кто же еще. Не сама же я, в конце концов. Он совершенно не в моем вкусе. Ну, поверь! Ты, почему-то, спала, а я — нет!

-Чушь собачья. Это мое тело, и если оно спит, то как же?...

-Не знаю! Действительно, не знаю, уж поверь. Так получилось, вот и все.

-Получилось?!

-Еще как!

-Да он же, как довольный кот!

-Ну, так.... Любое дело надо делать хорошо. Иначе мне, в первую очередь, перед тобой было бы неудобно.

-Ну, ты и стерва, — только и смогла сказать Регина.

-Опять ругаешься? — усмехнулась Лара. — Вон зеркало, видишь? Посмотри в него. Кто там? Так вот, именно она, что в зеркале, трахалась с твоим мужем сегодня ночью. Пардон, занималась любовью. Она, а никак не я. Так ведь? Ну, шутки в сторону, давай поговорим серьезно. Я же не могу допустить, чтобы из-за меня ты потеряла мужа?

-Я не собираюсь из-за тебя терять мужа!

-Ну, не терять, но проблемы точно были бы. Он ведь не понимает, почему ты его динамишь.

-Какое благородство. Ты просто мать Тереза.

-Между прочим, если не будешь дурой, ваши отношения поднимутся на новый уровень, — сказала Лара голосом врача-сексопатолога.

Регина никогда в жизни не общалась с сексопатологами, но у них должны быть именно такие голоса.

-У каждой ситуации есть положительные и отрицательные стороны. Не фиксируйся на отрицательных и посмотри на положительные. Я для тебя сейчас — разнообразие. Новые стороны твоей личности...

-Ах, даже так?

-Факт, что ему понравилось.

-Замолчи!

-Значит, прекращай ныть и делай выводы. Все равно ведь, что было — уже не изменишь, правильно? А на обиженных воду возят, знаешь об этом?!

Лара почти кричала, и Регина подумала с запоздалым испугом, а не кричала ли она тоже?

-Я только и стараюсь, чтобы тебе ничего не испортить, так не испорть же все сама! — закончила Лара уже тише.

И всхлипнула. Только этого не доставало.

Регина присела на край ванны и открыла воду, тугая струя ударила в гладкую эмалированную поверхность.

Они помолчали, обе. Шум воды, он как-то успокаивал, что ли. Прояснял голову.

"Ты только не делай из меня дурака", — сказал недавно Иван. Все остальное, он сказал, можно.

Лучшая женщина на земле. Нет, это было как-то иначе. Чудесная. Самая чудесная, а не лучшая. Но он сказал это не ей. Или ей?

-Да я, если хочешь знать, все время представляла себе Герхарда, — сообщила Лара совсем тихо. — Как будто я это с ним. Мне, между прочим, твой Ваня и даром не нужен.

-Герхарда? — переспросила Регина, уже просто так.

-Ну, один раз, каюсь, Женю. Так получилось. Воспоминания нахлынули.

Они обе теперь говорили тихонько, как будто шептались на ушко, и вода шумела, но совсем не мешала.

-И сколько же всего, прости за нескромность, было раз?!

-Несколько.

-И что Ваня?...

-А что — Ваня? Хорошо Ваня.

-Я не об этом!

-А иногда просто классно, прямо скажем. Сначала я даже его пугалась, а теперь он мне нравится. Шучу, шучу! Но теперь я поняла, почему эта идиотка...

-Что?

-Ничего!

-Нет уж, продолжай — какая еще там идиотка?

-Никакая, говорю тебе! Мало, что ли, идиоток? А вот ты, подруга, между прочим, так себе. Коряга. Растяжки никакой. Займись этим. Гибкое тело — это здоровье.

-Точно гадюка, — признала Регина уже практически без злости. — И что же это ты там вытворяла, а?

-Опять ругаешься? И за что мне столько от тебя достается? — Лара усмехнулась. — Успокойся, ничего страшного. Все было пристойно и скромно. Что можно вытворить с твоей растяжкой?.. Да успокойся же, говорю, я шучу. Я — нормальная, в меру скромная женщина, классику предпочитаю. Но растяжка у меня лучше.

-Погоди. И все же, ты сказала — "эта идиотка". Это ты о ком?

-О тебе, — с покаянным вздохом призналась Лара. — Хотела пошутить, и передумала. У меня это бывает. Не цепляйся к словам.

-Ну, а Ваня? Он что, не удивился даже?

-Удивился, наверное, — Лара опять вздохнула, усмехнулась. — Даже задумался, по моему. Я же все-таки не ты. Ну, я бормотала иногда что-то, чтобы объяснить...

-Что объяснить?!

-Перемены и неожиданности. Уж извини, все было спонтанно, плела что-то. Ну, да, не помню. Ты, что, помнишь все, что бормочешь после этого дела? Ну, нет у меня опыта по ночам в постели с чужими мужьями объясняться. Так что не обессудь.

-Убила бы тебя... — вздохнула Регина.

-Не стоит, и так недолго ждать осталось! — хохотнула Лара.

И продолжала уже серьезно:

-По-моему, ему хватило объяснений. Он скушал все, и ничего не заподозрил бы, если бы ты потом не напортила.

Они опять помолчали немного.

-Я больше не буду, — сказала Лара. — Обещаю. Так пойдет?

-Пойдет.

-Только ври ему сама что-нибудь. И заранее. И что-нибудь посерьезнее, чем про больную голову.

-Непременно, — согласилась Регина.

Она не то, чтобы успокоилась и совсем простила Лару. Но все было как-то ... понятно. И что же делать?

Как-то справиться, а потом...

Потом все закончится. Уже скоро закончится.

Тем временем сын серьезно сказал Ивану:

-Пап, вот что — тебе нужен новый мобильник. Понимаешь, мобильник — это мобильник. Он должен быть крутой. Чтобы всем было сразу видно. Это правильно.

-Ты решил заняться моим воспитанием? — уточнил Иван.

-Ну, ты же занимаешься моим?

-Я — это другое дело. Понял?

-Понял, — хмыкнул Сережка. — Пап, я тут вспомнил — у меня сегодня дополнительный английский. Не смогу я на тренировку прийти. Но в следующий раз — железно. Хорошо, пап?

-Хорошо, — согласится Иван. — На том и порешим. — Кстати. У меня телефон очень хороший, работает хорошо, понятно? Я к нему привык. Менять его пока не буду. Дорогие телефоны, и все такое — это дешевые понты, понял? Я, в принципе, кого хочешь могу пальцем по стенке размазать, так зачем мне дешевые понты?

-Понты, — повторил удивленно Сережка. — Пап, ты такие слова употребляешь.

-Время от времени я и не такие употребляю.

-Я так и думал. Слушай, пап, ты лучше покажи мне что-нибудь такое, эффективное, тебя же в твоей разведке чему-то такому учили? Ну, чтобы быстро...

-Со временем научу и такому, может быть. Для этого база нужна.

-Да сколько мне еще — этой базы?!.

-Еще много! Кстати, я, когда про стенку говорил, — Иван поморщился, потому что самому стало стыдно оттого, что сказал такое, — я это в основном фигурально имел в виду. Грубая сила, это, вообще, плохое решение вопроса.

-Я понял, что фигурально, — хмыкнул Сережка. — Того, кто с пулеметом, конечно, пальцем не размажешь. Ты хотел мне сказать, что повышать свою самооценку надо не с помощью новых мобильников.

-Примерно так. Соображаешь, — Иван облегченно вздохнул.

По крайней мере, им никогда не приходилось жаловаться на тупость своего отпрыска.

-А что с мамой? — Сережка осторожно показал на запертую дверь ванной.

-Ничего. Все в порядке с мамой.

С мамой было как будто не все в порядке, но это сына не касалось. А что там именно с мамой, Ивана и самого интересовало...

-Ты бы шел яичницу есть, знаток мобильников...

-Я сначала туда хочу, — Сережка осторожно поскребся в дверь. — Мам, выходи, а?..

Тут Иван увидел телефон Регины — он лежал не в сумке, как обычно, а на краю холодильника — Регина забыла убрать его после подзарядки. Иван взял аппаратик, подбросил на ладони, словно сомневаясь, потом сунул в карман.

Регина нашла телефон на прикроватной тумбочке, и немного удивилась — как он сюда попал?..

К Ведерниковым Регина поехала, предварительно выяснив по телефону, что Виталик дома, а Вероники дома нет. Это Лара ее попросила поехать. Она объяснила — проститься. На всякий случай.

Дом был большой, новый — высокая башня из красного кирпича в современном стиле, со сверкающими стеклами окон и полукруглыми балконами. Красивый дом. Сразу за входными дверями — стеклянная будка с охранником. Парень с необъятными плечами и строгим взором был в черном костюме и белой сорочке, расстегнутой на одну пуговицу, он сидел и читал газету. Регине он сразу кивнул — проходите, мол...

Перед этим Регина заехала к маме и захватила альбом с фотографиями, когда-то давно забытый Никой. Это предлог. Можно без предлога, конечно — дескать, вот, случайно ехала мимо и решила заглянуть. Но с предлогом лучше, даже с таким сомнительным. Проще как-то.

Виталик открыл ей сам. Он был по-домашнему — в мягких потертых джинсах и широкой клетчатой рубахе.

-Заходи, Ринчик, — он широко распахнул дверь.

-Я на минутку. Мама попросила непременно вам завезти, мне как раз по пути...

-Заходи, — повторил он, и посмотрел так, что ее лепет "мама попросила" показался жалким. — Я тут как раз кофеварку зарядил, сейчас кофе будет. Выпьешь?

Альбом он взял и бросил тут же, в прихожей, на тумбочку.

-Кофе выпью, — тут же согласилась Регина. — А ты почему один? Где ваша домоправительница?

-Все меня бросили, — объяснил Виталик с притворной грустью, — у всех дела. Вот, сам кофе себе варю.

-Бедный...

-Ага! Несчастный, по головке его погладь за меня, — тоже в шутку, но несколько сварливо попросила Лара.

Регина не стала никого гладить по головке.

-Ко мне в кабинет пошли, там кофеварка, — Виталик легонько придержал ее за плечо.

С непривычки в этой квартире можно было заблудиться. Все комнаты — огромные, светлые, с высоченными потолками, и лестница, кокетливо изгибаясь и закручиваясь, уводила на следующий этаж. Они прошли под этой лестницей, чтобы попасть в "кабинет, где кофеварка".

Кабинет Виталика, небольшая квадратная комната, был тесно заставлен матово-черной мебелью, но он не казался мрачным. Здесь все было очень к месту. Огромный стол у окна, мягкий диван "под кожу" у стены, черный, с кожаными же цветными подушками, такой заманчивый — присесть и утонуть, и шкафы, шкафы до потолка...

Регина вспомнила — в свой предыдущий раз в этой квартире она тоже сразу прошла сюда, в кабинет. Ну, да, они с Виталиком говорили ... о чем?

Ей нравилась эта комната. Здесь было спокойно, уютно. Удобно.

Виталик вынул из шкафа две чашки и нацедил кофе ей и себе, опустил туда по ложечке, сахарницу тоже достал и подвинул ее к Регине.

-Вот. Полный сервис. Только сахар коричневый. Будешь такой?

-Никогда не пробовала коричневый.

-Так попробуй. Интересный привкус. С кофе особенно. Но, если хочешь, я тебе сейчас обычный принесу, в кухне есть.

-Не надо, — поспешно отказалась Регина. — Я попробую...

-Вот сливки, если тебе нужно.

Из шкафчика, который на самом деле был крошечным холодильником, он вытащил тетрапак со сливками.

Лара сегодня сказала ей: "Подруга, ну, пожалуйста! Я хочу попрощаться с братом. Побыть с ним немножко рядом. Вдруг больше не придется? А тут такая возможность!" Это желание было очень понятным. Естественным.

Еще Лара сказала: "Как ты думаешь, мы могли бы через Виталика убедить моих родственников меня не выключать? Ну, подождать еще немного? Вдруг я все-таки выживу? И, потом, нам же нужно время, чтобы встретиться с Женей! Еще хотя бы несколько дней!"

Регина понятия не имела, как можно убедить Виталика воздействовать на Лариных родственников. Даже боялась этого. Но положилась на обстоятельства.

-Вкусный кофе. Потрясающий просто.

-Добавки хочешь?

-С удовольствием.

Он опять наполнил ее чашку.

-Да уж, потрясающе, — вздохнула Лара. — Ты не торопись, пей медленно...

Регина стала пить медленно.

-Молодец, что пришла, — сказал Виталик, разглядывая донышко своей чашки. — А то мне пришлось бы в одиночестве кофе пить.

-Как там Лара? — спросила она, не под диктовку, а по собственной инициативе. — Изменения есть? Ты поддерживаешь связь с ее семьей?

-Никаких изменений. Я еду туда. На следующей неделе.

-Значит, ты уже не увидишь ее... — Регина чуть не добавила "живой", но вовремя спохватилась, и сама привычно испугалась своей бестактности.

Виталик понял.

-Увижу. Герхард запретил выключать приборы. Он... он не хочет. Я его понимаю. Это тяжело.

-Ура! — воскликнула Лара тихонько, но с такой радостью и облегчением, что Регина тоже ощутила и эту радость, и облегчение.

И тут же подумала — значит, Лара не обязательно исчезнет в понедельник, и вся история не заканчивается, а будет продолжаться еще непонятно сколько. Но она почти не огорчилась. Действительно, как огорчаться тому, что Лара не умрет в понедельник, а будет жить еще? Пусть она живет, а они как-нибудь все ... уладят...

-Спроси еще, — попросила Лара. — Надолго?.. Что они решили? Что говорят врачи? Вообще, пусть расскажет, как я там, я ведь даже не знаю! Смешно, правда?

-Как хорошо! — сказала Регина, — значит, может быть...

-Нет! — Виталик прикрыл лицо ладонью. — Ничего не может. Она умерла, Ринка. Ее нет. Просто приборы поддерживают жизнь тела, но самой Лариски уже нет. Неделю назад я был уверен, что она выживет. Герхард на том конце провода говорил со мной и плакал, а я был уверен, что она выживет, что придет в себя через день или два, и уверял его в этом, и даже шутил с ним, как идиот! Моя мать слышала это, так она меня потом отчитывала за мой ненормальный тон, дескать, даже если все обойдется, повода для веселья и близко нет! Да я же все понимал. Мне самому потом тошно было. Но я не мог, понимаешь, не мог даже на минуту представить себе, что она может оказаться в таком состоянии... в непоправимом состоянии, что...

Он залпом допил свой кофе и улыбнулся, словно извиняясь.

-Это все как-то не сразу доходит, понимаешь, Ринка...

-Виталик...

Он перебил:

-А теперь, видишь, какие дела — Герхард, которого я тогда утешал с оптимизмом идиота, запрещает отключать приборы, а я, и ее родители, кстати, тоже, будем убеждать его, что это необходимо сделать. Такая искусственная жизнь может тянуться долго, но она не очнется. Мозг не подает признаков жизни, понимаешь? Она бы этого не хотела. Да я точно знаю, что она сама хотела бы все это ... прекратить!

Он говорил негромко, и при этом рассматривал чашку в своей руке, пустую чашку, и чашка эта дрожала...

Точнее, это рука дрожала. Вместе с чашкой.

-Ага, — согласилась Лара с мрачным смешком. — Точно так. Не хотела бы. Но хочу. С этим, как его, с оптимизмом идиота. Хочу вернуться! Ой, как же, подруга, все запутано, а? Нет, как же все паршиво, оказывается...

И Регина решилась.

-Ты не прав, Виталик, — сказал она. — Не надо убеждать Герхарда. Он знает, что делает. Ему и так нелегко, наверное, а тут вы еще с вашим здравым смыслом!

-Что? — Виталик удивленно уставился на нее. — Что ты имеешь в виду? Что он знает?

-А то, что вовсе она еще не умерла. Она жива, понимаешь? Ей даже нравится твой кофе. Нельзя ее выключать.

Она запоздало поняла, что именно сказала...

-Рина, о чем ты? Какой еще кофе?..

-Я пошутила, — Регина посмотрела в потрясенные глаза Виталика. — Я не это хотела сказать.

Тут в ее голову пришла счастливая мысль, что именно надо сказать. Конечно, она ведь уже врала про сон.

-Я видела ее во сне. Я во сне с ней разговаривала. Она попросила не выключать приборы. Она очень хочет вернуться, но пока, прямо сейчас, то есть... наверное, не может.

Все правильно. Сон — это нормально, об этом говорят и пишут, это внушает доверие. Может сработать. По крайней мере, он дрогнет.

Виталик смотрел на нее во все глаза. Потом он моргнул и отвернулся. Поставил чашку на стол.

-Ринка, я не ожидал от тебя такой чепухи. Я не верю в сны.

-А я теперь верю не только в сны. Ты не веришь мне?

-Предположим, ты видела сон, — он пожал плечами. — Верю. Сон — результат скрытой деятельности сознания. Как бы то ни было, спасибо тебе за этот сон. Только не надо больше...

-Виталик...

-Ее мозг, понимаешь, он больше не живет.

-Помнишь библейскую историю про Лазаря, которого оживил Христос? — вспомнила Регина очередной аргумент. — Его ведь уже похоронили. Так что его мозг, тоже, наверное, не жил.

-Я не знаю, что там было с Лазарем. Регина, давай прекратим это, — он повысил голос.

Надо было срочно выкручиваться. Чтобы он поверил.

-Она просила передать тебе, что...

Она ущипнула себя за запястье, призывая Лару помочь, а сама продолжила:

-Во-первых, что у тебя лучший в мире кофе, во-вторых, она не довольна, что ее дочь так поздно укладывают спать...

Она просто ждала, когда Лара сообразит, что же сказать.

Виталик резко встал, отошел к окну.

-Ринка, замолчи.

-Я придумала! Вот! — быстро сказала Лара. — Скажи ему — стеклянный кулон, который мы спрятали в часы. Точно, это то, что надо.

-Секрет в часах, — повторила Регина, запнувшись. — Вы с ней когда-то спрятали в часы стеклянный кулон.

-Жука на цепочке, — добавила Лара, и Регина повторила.

Виталик, кажется, был потрясен.

-Виталик.

-Да, — он медленно кивнул. — Было такое. Откуда ты про это знаешь?

-Говорю же — мне приснилось.

Как-то заторможено он подошел к столу, над которым висели круглые часы, аккуратно снял их, принес и положил перед Региной.

Теперь видно было, что часы старые, а прямо по стеклу циферблата шла полустертая бронзовая надпись.

-Это деду подарили, когда он на пенсию уходил, — пояснил Виталик. — Я их забрал на помять. А секрет я тебе сейчас покажу.

Он легко снял заднюю крышку, и откуда-то из корпуса вынул безделушку — кулон в виде жука на желтой цепочке. Цепочка была старой, темной, а стеклянный жук блестел и переливался. Копеечная побрякушка.

-Вот наш с Лариской страшный секрет. Она где-то нашла, а я шутки ради уговорил ее спрятать и никому не говорить. Знал, что в этих часах корпус просторный, можно что-нибудь положить. Я это уже делал. Мне забавно было выяснить, насколько у нее хватит сил хранить тайну. Думал, и на пару дней не хватит. Ей так жук тогда понравился.

Регина потрогала пальцем гладкую жучью спинку.

Она знала Виталика Ведерникова много лет, и даже придумать не могла бы, что он сентиментально хранит в старых дедушкиных часах жука на цепочке, которого они когда-то в детстве спрятали вместе с сестренкой.

-Сколько же вам тогда было лет?

-Ей лет восемь, я мне значительно больше. Я тогда только что школу закончил. Да, вот именно. Взрослый балбес, отнял у ребенка игрушку.

-Ого! Значит, ей сейчас...

-Скоро будет тридцать два. Видишь, я подшутил, и сам потом забыл, а она устояла, больше двадцати лет молчала. Нет, вру, поначалу напоминала мне с таким хитрым видом — помнишь, дескать, наш секрет? Этим летом мы вспомнили, открыли часы и посмотрели. Посмеялись и положили обратно.

Хорошие часы, — заметила Регина. — Столько лет не ломались.

-Не, знаю, может и ломались... — он отодвинул в сторону часы и кулон, присел напротив Регины.

-Ринка. Ты правду мне сказала, что Лариска говорила с тобой во сне? Просила не выключать?

-Правду, конечно. Сам подумай — как я могла такое выдумать? Это было бы чересчур, Виталь.

Это ведь и была чистая правда, а уж откуда она взялась — дело десятое.

-Да. Ты не стала бы выдумывать... — он потер руками лицо.

-Ринка. Лариска уверяла меня, что никому не говорила про этот тайник. Я что, должен теперь верить в переселение душ?

-При чем тут переселение душ? Впрочем, "есть многое на свете, друг Горацио, что, тра-та-та, не снилось мудрецам!" Точнее не помню, но это Шекспир сказал...

И Шекспир пригодился. Последний раз Регина держала в руках "Гамлета", когда Сережке назавтра предстояло писать классное сочинение по этому бессмертному творению и он отчаянно и безрезультатно пытался вникнуть, о чем там вообще речь. Она сыну помочь тогда не смогла, потому что быстро перелистать "Гамлета" и вникнуть — в принципе невозможно. Но ребенка следовало спасать, еще одна двойка была ему категорически ни к чему, а на дворе уже давно стоял темный зимний вечер. Она, помнится, съездила в центр, в книжный супермаркет, который работал до полуночи, и купила увесистый томик, в котором про Гамлета излагалось очень кратко и понятно. Так откуда же этот "друг Горацио"?

-Да, "есть многое на свете"... — повторил Виталик. — Расскажи мне, что именно Лариска тебе сказала в этом сне. Сказала, что выйдет из комы?

-Она не знает. Она очень хочет и надеется, но, видимо, пока не может. Вам надо не отнимать у нее шанс. Просто подождите еще.

-Так... — он опять потер лицо. — Ну, ладно, я понял. Я матери скажу, она, конечно, сразу тетке позвонит, Ларискиной матери. Спасибо, Ринка. Я все понял.

Она кивнула. Неизвестно, конечно, что он там понял. Но она сделала, что могла.

-Давай еще посидим, — предложила Лара, — на улице похолодало, и ветер. Попроси еще кофе.

Регина попросила, Виталик тут же молча поднялся с кресла и зарядил кофеварку.

Регина опять медленно пила вкусный кофе.

-Ты почему-то один зовешь ее Лариской, — заметила она. — Все остальные только Ларой.

-Она свое имя терпеть не могла, — объяснил Виталик, усмехнувшись. — Лариской звали крыску, которая жила у старухи Шапокляк, помнишь такую? А мне имя Лариска больше нравится. И потом, это я в отместку, потому что она меня тоже называла так, как мне не нравилось.

Виталик улыбался. Теперь он действительно улыбался, по настоящему, и Регина подумала, что впервые за последнее время видит его настоящую улыбку, а раньше он просто растягивал губы, вел себя так, как он привык, и выходило очень похоже, но все-таки не по настоящему. А теперь он обрадовался. Он поверил Регине, и обрадовался. И никогда он не узнает, что его сестра Лара в этот момент тоже сидела рядом и пила его кофе, и смотрела на него, и не хотела выходить на холодный ветер. А может, просто не хотела уходить. Для него знать это было бы чересчур, а Регине потом просто придется забыть.

-Ты знаешь, там были какие-то странные звонки, — сказал вдруг Виталик. — Я хочу сказать, туда звонки, в дом Герхарда. Последний раз определили, что из России. Ему вроде даже советовали в полицию заявить... Герхарду показалось, что с ним говорила Лариска. Один раз дочка трубку сняла, и тоже говорила, что слышала маму. Но она ладно, она не испугалась, потому что ей не говорили, что с матерью. Она просто еще ждала звонка. А вот Герхард волновался страшно. Хотя, он тоже потом ждал звонка.

-Не определили, откуда именно звонили? — сердце у Регины подпрыгнуло.

-Нет, наверное. Не знаю. Просто сказали, что из России. Знаешь, я вчера от Жени Хижанского опять по мылу письмо получил. Пишет, что его несправедливо оклеветали, но он не сдается, и, вообще, враги будут наказаны!

-Какие враги?

-Да кто его знает. Фигура речи. Я ему ответил. Про все по-новой написал, хотя писал уже, да мало ли что! И про мать тоже. Дескать, не знаю, какой глюк его посетил, и по какой причине, но лучше бы ему вернуться поскорее и браться за дело, и к матери в больницу сходить, и еще подумать, какие объяснения дать руководству. А то, хоть он и юный гений, производственную дисциплину никто не отменял пока.

Регина допила, наконец, кофе.

-Спасибо. Я пойду, Виталь.

Оказывается, она разделась здесь, а не в прихожей, ее плащ лежал на спинке дивана.

Виталик протянул ей плащ.

-Молодец, что приехала. Если тебе еще что-нибудь приснится, сразу дай знать!

-Договорились.

-Поцелуй его в щечку, — попросила Лара. — Тебе же нетрудно?

Регине было нетрудно.

-Удачи тебе, — сказала она. — Хорошо съездить, и новостей хороших...

Потом она приподнялась на цыпочки и поцеловала Виталика в щеку, слегка. Виталик улыбнулся и поцеловал ее в ответ.

-Спасибо тебе, Ринка.

-Позвони мне, оттуда. Расскажи, как дела.

-Я позвоню...

И сразу в уши ударил хохот, громкий, даже визгливый, и торжествующий.

Регина отшатнулась от Виталика. Оказывается, они стояли так близко. Неестественно близко.

Регина не сразу поняла, чей это смех. Не узнала. Подумала — домработница вернулась? И что с ней? Она не в себе?

Не было никакой домработницы. В дверях кабинета стояла Вероника. Это она смеялась.

Виталик поморщился.

-Ну, надо же! Наконец-то мне повезло! — прокричала Вероника. — Я ведь могла бы так никогда этого и не увидеть, да?

Она уже не смеялась, но оставалась истерично веселой.

-Я ведь знала, знала! Наконец-то я увидела собственными глазами! Сестре-енка! — протянула она очень неприятно последнее слово, и снова рассмеялась. — Как интересно. Так это он тебе телефон подарил, да? Как я сразу не догадалась? Я знала, что не супруг, но думала — ты все же другого мужика завела. Даже порадовалась за тебя, а тут вот оно что, оказывается!

Вдруг выражение ее лица изменилась, и она добавила уже без неестественной веселости, буравя сестру глазами:

-И как он тебе, а? Нравится? Поделись, мне интересно.

-Замолчи, дура! — опомнился Виталик. — Заткнись немедленно, кому я сказал?!

Это было каким-то фарсом. Кошмаром. Театром абсурда.

Регина стояла не шевелясь.

-Ай-ай! Ты бы мне такой же телефон из вежливости купил, мне было бы приятно, — сказала Вероника негромко, улыбаясь при этом странной, злой какой-то улыбкой. — А то крыске-Лариске подарил, этой... своей... тоже, а мне одной нет? Это же свинство, дорогой мой.

-Заткнись, — отрезал Виталик тихо, но так, что у Регины что-то дрогнуло внутри, и Вероника тут же замолчала.

-Нет, послушай меня, — Регина пришла в себя и чуть не бросилась к сестре, но Виталик вдруг схватил ее за плечи и задержал.

-Не надо. Все в порядке, не беспокойся. Пойдем, я тебя провожу.

Он быстро провел ее в прихожую, держась так, чтобы собой отгораживать от Вероники. У самых дверей опять сказал:

-Спасибо, что пришла. А об этом сразу забудь, — он мотнул головой назад, вглубь квартиры, где осталась его жена. — Я тебе оттуда позвоню. И ты мне звони, если что ... приснится.

Он неловко улыбнулся, как будто ему странно было говорить об этом серьезно.

Его голос перебивался смехом Вероники, опять тем самым, едким, истеричным, еще она что-то кричала, но так невнятно, что нельзя было понять ни слова, а может, Регине так казалось.

Она постаралась быстрее сбежать. Было хуже некуда. И что теперь с этим делать? Как жить дальше?..

Виталик Ведерников, не торопясь, вернулся в комнату. Жена уже не смеялась и не кричала.

-Молодец, — похвалил он. — Только ради меня кривляться не стоит. И вообще, не переигрывай. Мы ведь знаем, что ты вполне адекватна?

-Ты, ты...

-Оскорблять меня тоже не стоит. Могу ведь и обидеться. Ты, вообще, зачем туда пришла? Я же предупреждал, чтобы в моем кабинете тебя не было. На худой конец, хотя бы постучала. Или позвонила предварительно.

Он говорил негромко и деловито, и даже с удовольствием, и звучало это, как изощренное оскорбление. Им и являлось.

Вероника гордо вскинула подбородок.

-Я давно про вас знаю. Вы мастера прикидываться. Но меня не проведешь! Что ты в ней нашел, а? Только то, что у нее муж идиот?

-Ванька совершенно не идиот. Но тебе этого не понять. А Ринка, — да я бы в ней много чего нашел, но я не искал. Ты, прелесть моя, действительно неправильно все поняла. И вот еще что. Если моя дочь когда-нибудь станет свидетельницей чего-то подобного, ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь. А то что-то ты зачастила, матушка...

-Да?

-Естественно. Стационарно будешь проходить обследование, а потом и полечишься, если надо, но только на частную клинику я раскошеливаться больше не буду. Недешевое удовольствие.

-Да не беспокойся, — Вероника улыбнулась улыбкой мудрой двухсотлетней горгоны, которую уже ничем не удивишь, он эту ее улыбку ненавидел. — Этого не случится. Я же не враг своему ребенку. Только я тебе не верю.

-Это ладно. Я уже привык.

-Я хотела сказать, что опять уезжаю. На минутку зашла. Заберешь Соню из школы? Я не смогу.

-Тоже не смогу. На автобусе доедет, не маленькая. А почему ты не можешь?

-Не могу. Какая разница, почему?

Вероника, не спеша, застегнула пальто, натянула сапоги.

-Пока, — бросила она мужу, так, как будто они не ссорились только что. Как будто они просто поболтали о том, о сем.

-Счастливо, — ответил муж. — Кстати, позвони в Сонькину школу. Оттуда звонили, я обещал, что ты перезвонишь.

-Ладно.

Она вышла из квартиры, но не пошла к лифту, а медленно, не торопясь стала спускаться по лестнице.

На середине одного из пролетов она остановилась, прислонилась спиной к гладкой плиточной стене и затряслась от рыданий. Плакала она недолго, но всласть, то стискивала зубы, то разжимала их в немом крике. И стало намного легче. От этого всегда становилось легче.

Регина в это время отошла уже довольно далеко. Следовало бы, конечно, просто пересечь крошечный скверик и ловить маршрутку, но она шла и шла.

-Да брось ты волноваться, — заговорила, наконец, Лара. — Ничего. Рассосется.

-Как плохо вышло.

-Что-то я не почувствовала эротики между вами...

-Какая эротика?!

-А раз ее нет, не вздумай выращивать в себе чувство вины. Люди, знаешь ли, могут испытывать разные эмоции, и проявлять их. Необязательно за это потом себя казнить.

-Но ты представь, как все выглядело со стороны. Помнишь тот мамин звонок?

-А ты наплюй, подруга. Главное, являлось это чем-то, или не являлось.

-Ну, знаешь — так рассуждать...

-Ты хочешь что-то лучшее предложить? — рассердилась Лара. — Упасть сестрице в ножки и объясниться, поплакать вместе и простить друг дружку? Понимаешь, зная немного твою сестру, не сомневаюсь — все будет бесполезно.

-Я и не собираюсь.

-А что собираешься? Переживать еще пару дней? Или неделю? Лучше успокойся и посмотри на ситуацию со стороны. Ты не сделала ничего плохого. Если кто-то тебя об этом спросит, так и объяснишь. Если не спросит — проехали!

Лара замолчала, и Регина тоже молчала целый квартал. Потом она сказала Ларе:

-Я тебе прямо завидую. Мне бы твое умение так смотреть со стороны, и так здраво рассуждать.

-Не завидуй, — ответила Лара со смешком. — Нет у меня этого умения. Это я сейчас такая мудрая стала. А вернусь — буду тоже выдумывать себе проблемы, и из-за них страдать, а настоящих в упор не видеть, пока они не ударят по лбу.

-Ты о чем?

-Это так. Может, я и не права. Может, и поумнею тут, с тобой. Хорошо бы.

-Ничего ты не умрешь, — Регина улыбнулась. — Даже не собирайся!

-Вот как? И с чего ты это взяла?

-Да так, подумалось. Если бы тебе надо было умирать, ты бы отправилась, куда полагается, и все. Со здешними делами и без тебя бы разобрались. А поскольку тебе дали возможность, ну, как сказать...

-Наломать еще немножко дров, — подсказала Лара весело.

-Вот именно. Значит, ты не умрешь. Мне так кажется. Конечно, это просто мое мнение...

-Благодарю! Спасибо! — Лара расхохоталась. — Вот ты как рассуждать стала, подруга. Ну, хоть стой, хоть падай.

-Милая, — кто-то взял Регину за рукав, она оглянулась.

Пожилая женщина виновато покачала головой.

-Милая, все хорошо? Может, лучше посидишь, вон там, на лавочке?

-Спасибо, все хорошо. А что такое? — Регина удивилась.

-Смотрю — идешь, и говоришь, говоришь. Переволновалась, может? Так гляди, тут транспорт, под машину не попади.

-Ой, — Регина смутилась, чувствуя, что щеки погорячели. — Правда? Да, переволновалась. Спасибо вам.

И поторопилась уйти скорее от сердобольной бабушки, которая качала головой и что-то еще такое говорила. А Лара хохотала. Весело и громко.

В маршрутке Регине досталось место у окна, и она всю дорогу молчала, и смотрела в окно, и немного слушала Лару, которая теперь говорила без умолку что-то веселое. Регина иногда улыбалась, но тут же забывала, чему улыбается. Женщина смотрит в окно и улыбается — что такого? Пусть видят. Мало ли о чем она думает?

Похолодало. Недавно, еще вчера таяли остатки снега, текли ручьи, а сейчас опять все сковало морозцем, лужи блестели ото льда. Так даже лучше. Отдохнуть пару дней от грязи и сырости.

Потрясение, испытанное у Ведерниковых, наконец, отпустило Регину. Сейчас она чувствовала себя нормально. Спокойно. Даже слишком спокойно. Сейчас ей хотелось именно смотреть на все со стороны. Или даже сверху — лучше видно.

Как ни странно, ее привела в чувство та старушка, что остановила на улице и предложила посидеть на лавочке. После того, как красная от смущения Регина залезла в маршрутку и пробралась к дальнему месту у окошка, она и почувствовала вдруг, что все — ничего. Вполне. Можно жить.

Дома было пусто, и очень тихо. Последние дни Регина чаще, чем обычно, оставалась одна в своей пустой квартире, и всякий раз это доставляло удовольствие. Конечно, если Лара молчала. Если Лара общалась с ней, то Регина при всем желании не могла чувствовать себя в одиночестве.

А одиночество — это так приятно. Кажется, только сейчас Регина поняла, что у нее давно-давно не было никакого одиночества. Всю жизнь, наверное, не было.

Теперь она точно знала, какой желает отпуск. Сбежать куда-нибудь на две недели, обязательно одной, и чтобы совершенно не беспокоиться ни о каких домашних делах, а также о еде на завтрак, на обед и на ужин. Только две недели, больше не надо. Больше она сама не выдержит, наверное, соскучится по всему и по всем. А так... Она бы покупала книги, все, которые понравятся, и читала бы их без зазрения совести. Еще, может быть, стала бы вышивать крестиком. Она училась этому когда-то, и теперь была бы не против вышить маленький красивый пейзаж, что-нибудь вроде замка на горе, но ведь страшно подумать, сколько на это нужно времени.

Море. Вот именно, и чтобы еще было море! Чтобы можно было купаться. Или пойти и посмотреть на чаек. И никаких знакомств. Чтобы вообще вокруг не было ни одного знакомого лица. А незнакомых пусть будет все равно сколько.

Только две недели! За все те шестнадцать лет, что она замужем. Или — за все ее тридцать семь.

Только ведь не будет у нее этих недель. Ивану такое не объяснишь — не поймет. Одной? Куда? Зачем? Нет, пока эта мечта не для ее жизни.

Осталось три дня. Всего только три.

Так ли уж нужен Ларе этот Женя?

Не хотелось ей думать про Женю. Из головы не выходили почему-то Виталик с Вероникой.

-Знаешь, я как-то не ожидала... — сказала она, сооружая себе бутерброд. — Я ведь всегда была уверена, что у них прекрасные отношения.

-У Витальки с Никой? — охотно отозвалась Лара, которой, видно, тоже не очень-то думалось про Женю. — Хм. Ты ведь не слишком близка с сестрой, так я поняла?

-Да, наверное.

Лара помолчала немного, потом сказала:

-Странно, что вы с ней совсем не похожи. Не внешне, ни вообще. Вы же родные сестры?

-Надо же. Почему-то мне всю жизнь твердят об этом. Исключая последние годы, может быть.

-Виталька Нику очень любил, поначалу. Я помню.

-Да?..

-А что? — ершисто спросила Лара.

А Регина просто вспомнила тот давний случай, с попыткой самоубийства.

Она осторожно ответила:

-Я думала, что как раз поначалу было, ну, что-то такое... не очень хорошо, а потом наладилось.

-А, ты про то, как она себе вены резала? Так вот, Виталька объяснял мне, что он тогда не был ни в чем виноват. Получилось так, вот примерно как с тобой сегодня. Он переживал страшно. Это правда, поверь. Я точно знаю.

Регина промолчала, и Лара, помедлив, добавила:

-Потом — безусловно. Потом у них все стало по-другому. А поначалу он из кожи вон лез, чтобы все было хорошо.

-Верю, — согласилась Регина.

Оно тоже считала, что в семье сестры все хорошо именно благодаря Виталику, его стараниям.

-Не понимаю, откуда это вообще взялось — будто бы у нас с Виталиком может быть роман? Почему мне говорит об этом мама? Что все это, вообще, такое?

-Ну, на часть вопросов я ответить могу. Тетя Вика говорила, что у нее отличные отношения с младшей дочкой, она такая милая, открытая и ласковая. А старшая не такая, старшая скрытная и себе на уме, такой уж характер, хотя в душе она тоже милая и хорошая.

-Это мама тебе сама сказала?

-Ну, да. Ника милая и открытая! Вот тебе и ответ. Твоя мама так считает потому, что ей об этом сказала Ника. А вот насчет того, как давно? Сейчас подумаю. Как-то при мне Ника бросила Витальке фразу какую-то ехидную про него и тебя. Он велел ей не говорить глупостей. Это было, точно, еще тогда, когда я жила с Женей, и разводиться не собиралась...

-Вот как? Значит, она столько лет считает, что у меня роман с Виталиком?! Но это же полная чушь!

-Я не знаю, сколько лет она считает, но что я слышала, то слышала. А вот насчет главного вопроса — откуда это взялось? Не знаю. Может, ты знаешь?

-Нет. Это правда. Даже не представляю себе.

-У него, действительно, есть сейчас женщина, у Виталика, — сообщила Лара доверительно. — У него и ребенок есть, мальчик...

-Что? — Регина подумала, что ослышалась.

-У него есть сын, — повторила Лара безмятежно. — Классный пацан! Думаю, надо бы и мне пацана родить. В семье должны быть и мальчики, и девочки, а то словно чего-то не хватает.

-А как же Ника? И Соня?

-А они никуда не денутся. Он не собирается разводиться. Точно говорю, не собирается. Его почему-то это все устраивает.

-Невероятно, — вздохнула Регина. — И Ника — не знает? Как же долго можно скрывать от семьи собственного ребенка?

Лара только хмыкнула.

-А ты умеешь хранить секреты, — добавила Регина. — Твое проверенное качество, да?

-А, ты это про часы? — и Лара засмеялась, тихо и немного грустно. — Ну, может быть. Знаешь, на восемнадцать лет он подарил мне золотую цепочку с золотым жучком. Мне так жалко было того, который в часах! Нет, в восемнадцать — уже не жалко, а вот в десять! Я так хотела взять его себе. Но думала — что Виталька скажет? Будет смеяться.

В прихожей стукнула дверь. Послышался гулкий хлопок об пол — это полетела в угол сумка с учебниками. Регина поморщилась. Книги от этого бились и рвались, а она сама с детства книги любила и берегла. И учебники тоже. Но с сыном она ничего не могла поделать.

-Мама? Ты дома? А... почему?

Сережка был веселый, взъерошенный, с розовыми пятнами румянца на щеках.

-Обстоятельства переменились, — объяснила она. — А ты чего это так рано?

-Тоже обстоятельства переменились, мам! Математичка на какой-то семинар укатила. Я поиграю, мам?

-Будем по очереди! — закричала Лара.

Но Регина промолчала — ей было не до игры.

-Знаешь, мам, я тут, так, поспрашивал между делом — ни у кого из пацанов мамы на "компах" не играют. Ты у нас уникум.

-Я не поняла, ты рад, или наоборот?

-Рад-то, конечно, рад, — он смешно почесал затылок, — но и удивлен тоже. И еще, мам...

Он мялся, но, тем не менее, решился.

-Мам, эта куртка, — он тряхнул за полы свою куртку, которую еще не снял, — ты же ее ни на какой распродаже задешево не могла купить. К тому же сейчас на распродажах только зимнее продают, а для этого сейчас самый сезон, а в сезон никаких скидок не бывает. Это только папа может в такое поверить, — добавил он снисходительно.

-Что-что? — Регина очень удивилась. — Ты у нас такой знаток?

Вместо ответа Сережка сбросил куртку с плеч и показал ей нашивку под воротником.

Регина пожала плечами. Лично ей эта нашивка ничего не говорила.

-Да это турецкая подделка. Или китайская.

Сережка смотрел недоверчиво.

— И я не пойму, что тебя волнует? Не нравится?

-Мне очень нравится, мам. В том-то и дело. Только скажи мне, откуда у тебя вдруг разом взялось столько денег?

Ну, вот еще. Откуда не ждали...

Регина строго шевельнула бровями, дескать — что ты себе позволяешь? Но ничего не сказала. Она, действительно, очень удивилась.

-Я просто за тебя волнуюсь, мам, — добавил Сережка, и виновато шмыгнул носом.

-Фу ты ну ты, — пробормотала Лара.

-Не волнуйся, — улыбнулась Регина, соображая, что сказать. — Все в полном порядке. Я и не говорила, что куртка копейки стоит. Ведь хорошая вещь, несколько лет проносишь. Я просто премию получила, вот и решила наконец-то кое-что купить. Разве плохо?

-Хорошо! — охотно согласился Сережка, и задал еще один интересный вопрос: — А ... с папой?

-Что — с папой? — не поняла Регина.

Сын выдавил:

-Тоже все ... как обычно? Ну, вы ведь не разойдетесь, нет? Ничего такого?

-Что?.. — Регина запнулась. — А это ты с чего взял?

-Я же не слепой. И не глухой. И бабушка говорила...

-Бабушка? Тебе?..

-Нет. Дедушке. Я просто иногда слышу, у меня слух хороший. Дедушка не слышит, а я слышу. Она говорила, что ты неспроста изменилась, и у тебя наверняка кто-то есть...

Судя по глазам, Сережка уже понял, что угодил не туда, и смотрел на нее с отчаянием приговоренного.

Регина вздохнула поглубже. Так. Еще раз...

-Нет, — она улыбнулась, подошла и обняла сына. — Ни в коем случае. Честное слово. У меня только вы с папой, и все. Никого не слушай.

И опять удивилась — какой же он здоровый стал, их Сережка! Ходой, долговязый, жилистый...

Он легонько стиснул ее руками, и она почувствовала ту же сдержанную силу, что и в руках мужа.

-Ладно, мам. Это все хорошо. Ты извини, ага? Я поиграю пойду?

Регина ушла в спальню и растянулась на кровати, раскинув руки.

-Фу ты ну ты, — опять сказала Лара.

Регина кивнула. Именно оно, то самое.

-Нравится мне твой сын, — добавила Лара, хихикнув. — Прикольный парень, честное слово.

-Подожди. Твоя дочка тоже скоро вырастет.

-"Все без исключения родители недооценивают своих детей!" Это изречение моей бабушки. Еще она говорила: "Считать кого-то глупее себя — вредное заблуждение".

-У тебя мудрая бабушка.

-Точно.

В спальне, оказывается, стояли лилии. Крупная ветка лилий, и еще какие-то мелкие цветы и зелень для компании, а вокруг всего этого — золотая фольга и завитые ленты. Очень приторно и торжественно.

-Ого, — удивилась Лара, — это что еще у нас такое?

Регина тоже сперва удивилась, но быстро поняла — Шурик. Через Ивана, значит, цветы передал. Что у них там получилось, с Юлей?

Она набрала Юлю, и кроме "привет, Юлечка!", ничего не успела сказать.

-Знаешь, я замуж выхожу, — сообщила Юля с ходу. — За Александра.

Регина изумилась.

-Так быстро? Я хочу сказать...

-Да поняла я, что ты хочешь сказать! Да, вот так. Сидела, значит, смотрела на него, и вдруг поняла — хочу за него замуж. Хочу спокойной, предсказуемой, и счастливой семейной жизни. Вместе телевизор смотреть, и все такое.

-Бедняга...

-Кто, я? Почему?! — не поняла Юля.

-Да нет, Шурик...

-Что? Ты же нас свела! Чего же ты хочешь?

-Не торопись, — попросила Регина. — Вдруг это мимолетное желание? А человеку потом мучиться.

-Мне?..

-Нет, я опять про Шурика.

-Ничего он не будет мучиться. Он счастлив и доволен. И я не буду мучиться. А если станешь говорить мне гадости, не позову на свадьбу!

-Да что ты, какие гадости! Желаю тебе счастья.

-Нет, правда. Он симпатичный. Он хороший. Он надежный. Он любит меня. Он... Я хочу за него замуж.

И все равно Регине как-то не верилось.

-Это здорово. Правда, Юль, я очень рада. Он действительно хороший. Надо только, чтобы ты...

-Да, да, да! Вот именно. Я вот сижу и жду его звонка — так хочется, чтобы позвонил. Я ребенка хочу, Рин...

-Вот так, — сказала Регина Ларе, положив трубку. — Даже не знаю, что сказать.

-Ты недовольна, что ли?

-Почему недовольна? Может, все и получится. Будем надеяться.

-Ага. Будем, — согласилась Лара покладисто.

Телефонный звонок. Опять — Юля.

-Рин, — сказала Юля несмело. — Послушай, Рин. Это конечно, не мое дело, но ты подумай — стоит ли? Он у тебя, по-моему, ничего. Я, конечно, могу чего-то не понимать. Но ты все же подумай еще, стоит ли этим рисковать, а?

-Кто — он?

-Твой муж!

Последние слова Регина почти не услышала, потому что Лара начала хохотать. Регина даже захотелось хлопнуть себя по ушам, чтобы та замолчала.

-Спасибо, Юль. Я тебя поняла. Пока.

Она размотала букет, выбросила прочь фольгу с лентами. Вот, совсем другое дело. Теперь похоже на цветы.

-Кстати, а ты видела, какие у него глаза? — поинтересовалась Лара.

-У кого? У Шурика?

-У Сережи, конечно. У твоего сына! Нет, определенно, есть у него в глазах что-то, такое... Говорю тебе, он влюблен. Эти первые отношения так захватывают. Помнишь, как это бывает?

Регина, конечно, помнила.

-Давай про Сережку не будем, — попросила она. — Оставь его в покое. Может, он не влюблен. Ему, вообще, рано еще.

Хватит пока и того, что уже Юля призывает ее не рисковать семьей. Юля-то — из-за чего? Из-за липового больничного? Или из-за новых вещей?

-Ох уж эти матери, — не унималась Лара. — Только твердят, как заведенные: "Ты уроки сделал?". Не хотят понимать, что дети — они взрослеют быстро!

-Ты, знаток детей, мне надоела.

-Еще бы!

Лара, похоже, веселилась от души.

Опять телефон. Опять Юля.

-Извини, Рин, — сказала она. — Ты мне так и не дала телефон мастера, у которого ты стриглась.

Лара с готовностью продиктовала номер Додика, Регина повторила, добавив от себя про расценки.

-Плевать! — заявила Юля. — Оно того стоит. У меня же свадьба! Кстати, я тебе сказала, что мы уже документы подали?

-Ничего себе. Я хочу сказать — здорово!

-Конечно, я знаю!

Вот-вот. Регина ведь не только переоделась и устроила себе отпуск, она еще подстриглась у Додика. И все, оказывается, выводы сделали!

Только муж ничего не заметил.

Она подошла к зеркалу, покрутила головой. А ведь привыкла уже! К своему новому облику. Каждый день в зеркало смотрит — и как будто так всегда и было.

-Я тебе говорила, что никогда не видела такого отличного зеркала? — спросила Лара. — Оно стройнит, и, вообще, какой-то необычный цвет.

-Оно очень старое, — объяснила Регина. — Нам его Локтев подарил, он друг Ивана, точнее, еще его отца друг... Он сказал — в каком-то дворце стояло. Рама была разбита, а стекло изумительное.

-Мне здесь все нравится, — добавила Лара. — Вся спальня. Вся мебель. Нигде такой не видела. Знаешь, такого качества мебель, из настоящего дерева — это, по-моему, дорого, если покупать.

-Иван сам сделал... — Регина огляделась.

Все было обыкновенно. Привычно. Впрочем, ей тоже нравилось.

Конечно, было бы странно, если бы Иван Дымов с его страстью делать все из дерева жил в комнате, обставленной типовой мебелью. Иван занимался спальней несколько лет, тратя на нее свое редкое свободное время. Несколько лет здесь были доски, стружки, и разгром. И эта его привычка педантично водиться с каждой мелочью, все шлифовать и подгонять — даже то, чего просто никогда не видно! Как ее достал процесс создания этого шедевра. Они даже сорились.

В конце концов, получилась необычная спальня. Никакой фанеры и всяких-разных плит, которые муж хоть и использовал при необходимости, но глубоко презирал, не могло быть в мебели, которую он делал с любовью и для себя. Шкафы до потолка не смотрелись громоздко, даже наоборот, хотя получились очень вместительными. Гладко отшлифованная, вощеная береза, доски пригнаны одна к другой идеально, и никакого пошлого лака!

Когда телефон зазвонил опять, трубку поторопился схватить Сережка, но тут же крикнул:

-Мам! Это бабушка! Тебя!

У Регины тут же неприятно засосало под ложечкой. Но она была готова. Сейчас, или никогда.

Мамин голос был трагический, надтреснутый.

-Риша. Риша, доченька, ну, скажи мне — как ты могла?! Я ... я просто не верю...

-Это правильно, мам. Не верь.

-Риша!

-Папа дома? Позови папу, пожалуйста.

-Рина, ответь мне...

-Позови папу, — повторила она, и положила трубку.

Телефон зазвонил, и опять там был мамин голос.

-Пожалуйста, позови папу...

-Тебе не жаль его больное сердце?

Регина снова положила трубку.

Следующий звонок раздался не сразу, а чуть погодя. И это, наконец, был папа.

-Ришка? Что у вас там творится, дочка? — спросил папа деловито и без надрыва.

Регин так приятно было слышать его голос, что она чуть не всхлипнула от облегчения.

-Да ничего не творится, пап! Я поцеловала Виталика в щеку. Он из-за сестры переживает, вот и я разволновалась. И все. Пожалуйста, скажи маме, что я вовсе не раскаиваюсь, и еще скажи ей, чтобы она больше не пыталась со мной об этом разговаривать, я не буду ничего обсуждать, и оправдываться тоже не буду. Я хочу прожить с мужем долго и счастливо, и умереть в один день! И я не хочу больше слышать про чьи-то дурацкие выдумки.

-Ладно, Ришка, — просто сказал папа, — Я маме все передам. Ты успокойся.

Оказывается, она плакала. Слезы катились по щекам.

-Пока, пап, — сказала она. — Ты ... извини меня.

-Да ничего, дочка. И не такое бывало. Все пройдет...

На душе было, в сущности, отвратительно. Никогда еще Регина не говорила маме: "Я не буду с тобой разговаривать!" И, тем не менее, это было правильно. Объяснять, оправдываться, выслушивать, душу рвать — на это у нее сил не было. Да и зачем? За что с ней так? Можно же просто — поговорить. Поверить. Понять. Любимые и близкие так и должны делать — верить и понимать...

Регина лежала на кровати и гладила ладонью шершавый ворс покрывала. Лара молчала, но находилась здесь, рядом, и Регина была ей благодарна — за соприсутствие и за молчание. Странно, она иногда забывала о необычности Лары, о том, что плоти Лариной здесь нет. Лара была просто кем-то рядом...

Намолчавшись вдоволь, Регина сказала:

-Знаешь, я вот подумала — может, она это специально? Вероника? Ну, выдумывает все? Чтобы меня наказать. Она так делала, когда была маленькая. Ну, в детстве это понятно...

-А теперь зачем? — тут же отозвалась Лара.

-Она сердится из-за Вани, — призналась Регина нехотя.

Это было что-то такое слишком личное, смутное и неуверенное, и темное — неохота вытаскивать наружу. Она сама в это верила и не верила. Точнее, не хотелось верить. Сама она, наверное, не стала бы шестнадцать лет сердиться на ерунду. И полгода — не стала бы.

Лара заинтересовалась.

-Из-за Вани? Как это?

-Он когда-то ухаживал за ней. Он вначале с ней познакомился...

-Гм. Ты, что, увела у сестры парня?

-Нет, конечно, нет. Они уже давно расстались к тому времени. Действительно, давно, почти два года прошло.

-Вот как? — Лара, кажется, заинтересовалась еще больше. — Это прикольно. Они, наверное, недолго встречались?

-По моему, да, недолго.

-А кто кого бросил? Почему расстались?

-Не знаю я. Хотя, Вероника, конечно. Может быть, у них было мало общего, все-таки разница в возрасте большая. Мама еще из-за этого волновалась очень.

-Ерунда. Разница в возрасте, говорю, ерунда. У нее и с Виталькой — разница!

Регина промолчала. Прекрасно она помнила, что твердила тогда сестренка насчет Ивана. Что он лопух, никчемный, карьеры не сделает, и ей, Веронике, такой не нужен. Она и потом это то и дело давала понять...

-Значит, она — его, — подытожила Лара. — Понятно. А, впрочем, не очень.

-Что — не очень?

-Погоди. Дай подумать.

Она подумала, немного. Регина было все равно, поэтому она не стала интересоваться, о чем Ларе тут думать?

-А ты, что, не спрашивала? — наконец выдала Лара. — Ну, как у них все случилось, и почему?

-У кого, у Вани? — Регина очень удивилась, даже привстала, опершись на локоть. — Конечно, нет. Я не стала бы.

-Да почему? Интересно же. Расспросить собственного мужа — почему нет?

-Ну, как — почему?! Нет, и все. Я так не могу!

Лара не понимает? Это — чужая личная жизнь, во-первых. Вот именно, хоть муж — ее, его жизнь до встречи с ней, до начала их любви — чужая. Она же сама ему ничего такого не рассказывала! И не собиралась, ни за что. Да и Иван — не из тех, кто стал бы болтать с ней о подобных вещах. Он — точно, не стал бы...

А во вторых...

Да боялась она, вот что во вторых. Или, скорее, было неприятно. Лишний раз ворошить, вспоминать, напоминать — зачем? Гораздо лучше было бы вовсе забыть, что когда-то Ваня мог любить не ее. А уж то, что любил он Веронику...

Впрочем, что там Веснин рассказывал ей про шахматы?..

Вероника могла ему просто нравиться. Она же всегда всем нравилась. А потом — не совпало что-то, и расстались. Правильно, и не могло совпасть. Потому что Иван — он ее, Регинин, а это значит, что с Вероникой у него не могло быть совпадений. Они очень разные, Регина и Вероника.

-А я тут подумала — вы же почти одновременно замуж вышли, Ника и ты, — сказала Лара. — Значит, на момент свадьбы Витальки и Ники Ваня в твоей жизни уже был, почему же на свадьбе его не было?

-А ты помнишь меня на их свадьбе? Ты же говорила, что не знала меня в лицо?

-Я тебя слегка помню. Неотчетливо. Помню, что платье у тебя было зеленое. И что ты была одна. Я сразу спросила — кто это? Мне сказали — старшая сестра невесты. Конечно, когда случилось, ну, это, я тебя не узнала.

-Правильно, платье было зеленое. Я тоже, кажется, помню тебя немножко. Девочка, с двумя косичками, полненькая такая. Это ты была?

-Я...

-Вани тогда не было, он уехал, — ответила, наконец, Регина. — Хотя, если честно, это было к лучшему. Вероника, когда узнала про него, такой скандал закатила!

-Да? Еще интереснее. Знаешь, я однажды одну вещь слышала, так вот что я думаю. Знаю, в кого она влюблена!

Регина приготовилась слушать, но Лара передумала.

-Впрочем, извини, нет. Это не то. Это совсем другое дело.

Регина пожала плечами. Нет, так нет.

-Да, вот так, — продолжала Лара. — Я теперь такая, все вспоминаю, все передумываю. Я только думаю и думаю, постоянно! Может, того, что я тут надумала, и близко не было никогда, сплошные фантазии! Если я что и скажу, не обращай внимания.

Регина усмехнулась.

-Ты так долго оправдываешься, хотя ничего не сказала. Пожалуй, я беспокоиться начну. Ты о чем-то догадалась, а мне говорить не хочешь. Это касается меня? Вани? Вероники? Мы же о нас говорили?

-Да нет же. Пошли на воздух, а? Смотри, там солнышко и морозец. Еще витамины купим, а то ты бледная что-то, и под глазами синяки. Весной, подруга, надо витамины кушать!

Регина с любопытством заглянула в зеркало. Бледная? Синяки?

-Знаешь, как я завидовала тебе на той свадьбе.

-Завидовала? Это еще почему?

-Я и сейчас тебе завидую. Ну, немножечко. А тогда ты и вовсе так мне понравилась! Ты была такая красивая, и твое платье тоже.

-Я? — не поверила Регина.

-Ты, конечно. Ты была невеселая какая-то. У тебя на цепочке спереди был завязан узелок. Помнишь? Я потом свою цепочку тоже завязала узелком.

-Она у меня просто порвалась, поэтому я так ее носила, завязанной, — Регина улыбнулась.

Да, невесело ей было на той свадьбе.

-Я еще слышала, как кто-то спросил у Витальки — кто та симпатичная девушка, и можно ли с ней познакомиться? Он ответил, что это сестра невесты, и у нее вроде бы есть жених. Конечно, я завидовала!

-Мне кажется, я красивой никогда не была. Я обыкновенная.

-Брось ты. Со мной можешь эту демагогию не разводить. Ты же не слепая?

-Я серьезно.

-Я тоже, — рассердилась Лара. — Ладно, твой муж, бревно стоеросовое, забыл тебе сказать, это понятно, так что, больше некому было?

-Знаешь, что?!

-Знаю. Не волнуйся, муж у тебя не во всех смыслах бревно, а только в некотором. Вот только если бы у меня были такие волосы, которыми восхищается Додик, такие глаза, такая кожа, такие ногти, наконец! Я бы на улицу не выходила без маникюра! А у тебя даже приличного лака нет!

Регина взглянула на свои ногти. Ногти, как обычно. Нормальные ногти. Ровненько подстриженные. Да, удлиненные, как миндалины, маникюр на таких хорошо смотрится. Когда она последний раз делала настоящий маникюр? Накануне Нового года, с Юлей вдвоем ходили в салон, была огромная очередь. А так — ну, какой маникюр? Что от него останется, если посуду надо каждый день мыть, и так далее?

Она — красивая? Да нет же. Ну, не уродина. А с Додиковой стрижкой — даже симпатичная. Но не красавица же! Обыкновенная внешность. А была девчонкой — вечно то одно не нравилось в своей физиономии, то другое, то прыщик вскочит совсем не вовремя, то еще что-нибудь!

Вот у Вероники, кажется, всегда все было прекрасно. Никаких прыщиков не вовремя.

И потом, какая разница, красивая она, или нет? Сейчас — какая разница?! Это в пятнадцать лет имело значение, а не сейчас! Красивая — та, которая себя такой чувствует. Которая имеет шарм. Вот Барбара Стрейзанд. Красавица? Нет. Зато столько шарма. То есть — красавица!

Просто надо продолжать стричься у Додика. И будет нормально. Бог с ними, с деньгами, не будет она экономить на Додике. Заслужила она хотя бы это? Хотя бы теперь?

-Это Вероника всегда была красивой, — упрямо добавила она зачем-то.

-Причем здесь Вероника? — Лара устало вздохнула. — Заладила. Вы просто совершенно разного типа. У меня когда-то кукла была, на нее похожая. За стеклом стояла, на полке. Ты одевайся, наконец, пойдем! Пока там солнышко!

Регина повредничала: заглянула к сыну и напомнила про посуду в раковине. Сережка охотно подтвердил, что вымоет, конечно же, вымоет! Хотя, может быть, он и не расслышал про посуду. Все равно, пустяк, а приятно.

Сережка больше не играл с ней "на посуду", потому что выигрывать у Лары ему удавалось очень редко, а посуду мыть предстояло еще неделю, не меньше.

Вообще, Сережка удивлялся ненормальности ситуации. Обычно в компьютерные игры играют дети, а мамы ругаются, потому что это занятие совершенно бестолковое и пожирает уйму драгоценного времени. А тут мама, если не занята, то, как пришитая, сидит за компьютером, и, ладно бы, что путное делала, так нет же — она играет! Она у него выигрывает! А он посуду моет. Он искренне не понимал — что бы это, вдруг, значило?

На кухонном столе, в стеклянной тарелке возвышалась горка яблок, тех, что принес Веснин. Регина от одного откусила, другое бросила в карман. На полу валялся сложенный листик бумаги, она подняла и развернула. Рецепт яблочного варенья, который ей дала соседка Хижанских. Регина сунула рецепт в свою кулинарную записную книжку — может, и пригодится.

-Я все поняла, — медленно сказала Лара. — Живем, подруга! Как все просто. Я теперь точно знаю, где Женя! Яблоки! Твой Веснин мне помог!

-Давай подробнее?

-Помнишь, что Людмила Иванна говорила? Ей моя свекровь яблоки из сада приносила, на то самое варенье!

-И что в этом такого?

-А то! Нет у них сада! Они его продали, как только я уехала. Понимаешь, она, Вера Михайловна, его знакомой своей продала, и больше туда не ездила. А этим летом мне рассказали, что знакомая по Интернету с мужиком познакомилась и к нему отбыла, а квартиру, сад — все оставила, ничего не продавала. Может, думала — вдруг не сложится, так зачем от недвижимости избавляться? Так кого она попросила за садом приглядывать? Веру Михайловну, кого же еще? Потому у нее и яблоки! Поняла, к чему я веду?

-К тому, что твой Женя сидит сейчас на этой даче?

-Он не мой Женя.

-Да какая разница? Мне кажется, он уже мой. В любом случае... Это больше не их дача. Ее только знающий человек свяжет с Женей. Действительно, может быть! Где это?

-Под Поляковкой.

-Постой, в Поляковке у Виталика дом.

-Вот именно. Ведь твоя мама и познакомилась с Верой Михайловной именно там.

-Да? Я не знала... Итак, ты предлагаешь...

-Конечно. Милая моя, дорогая, это же быстро и просто. Съездим в Поляковку — и все дела. Ура! Я знала, что все получится!

-Это просто еще одна версия, — напомнила Регина. — Может, и не получится.