Между ударом и надеждой, часть первая.

— Просвети, отец, я попробую понять. Что может быть хуже?

— Родители умирают, да, это страшно, но это закон жизни. Страшнее, когда умирают дети, и особенно те, которых ты ждал, которых хотел... — Каждое слово было подкреплено бурей эмоций, контролируемой и сдержанной, которую не собираются выпускать на волю. — И с этим очень сложно смириться и трудно пережить. Не дай тебе Сила испытать подобное.

Отец продолжал стоять к нему спиной, смотря в окно. Почему-то хотелось заглянуть ему в глаза, но Люк знал, что сейчас Вейдер не позволит этого. Какая-то грань, которую ему не позволено переходить.

— Стоило удивляться, что теперь джедаи хотят убить меня. Впрочем, ты этого не сказал.

Вейдер повернулся к нему.

— Ты бы не справился самостоятельно. Это не твоя война. К тому же, я не хотел тебя пугать. Не сейчас.

— А я должен бояться, отец? После всего-то случившегося. — Люк задрал подбородок и встретился с глазами отца, поразительно похожими на его собственные. — И снова та же причина — я твой сын. — Хотелось даже усмехнуться, просто наперекор собственной злости и боли.

Сейчас бы отвернуться, закрыться от взгляда отца, такого пронзительного, как будто он видит его насквозь.

— Это не единственная причина. Ты можешь стать очень сильным, чего они и боятся.

И смешно, и муторно, и одновременно противно быть врагом для кого-то только из-за того, что ты просто родился, и по этой же причине обречь людей на смерть. А сейчас просто понять, что готов сделать все, чтобы стать таким, каким не хотели видеть его джедаи, просто из чувства противоречия, просто в качестве своеобразной мести.

— Ты станешь, сын, обещаю. А идти вопреки — выбор сильных.

Кажется, отец его понимает или просто читает мысли, но сейчас последнее его не волновало и не раздражало. А понимания ему хотелось. И слышалась какая-то нотка гордости в голосе отца.

— Почему? — стоит тоже попытаться понять этого человека.

— Например, вопреки всему, что делал Кеноби, я стараюсь, чтобы у нас с тобой сложились нормальные отношения. И ты все-таки назвал бы меня отцом.

Люк удивленно моргнул. Почему-то это слово далось ему очень легко. Он и не заметил, как произнес его. Может, потому что настолько привык думать о Вейдере, как об отце.

— Для тебя это важно?

Вейдер посмотрел на него так, что Люк на секунду замолк, поняв, какую чушь произнес.

— Но ты никогда не просил...

— Есть вещи, о которых не просят. Это либо есть, либо нет.

— Но... ты же не беспокоился за меня после нападения джедаев, ты пришел позже и ты был спокоен... и чуть ли не сразу ушел...

Отец бросил на него очередной выразительный взгляд.

— Я чувствовал, что с тобой все в порядке. И мне нужно было узнать информацию о джедаях.

Люк вспомнил молодого джедая, сраженного молнией.

— Один ведь выжил, не так ли?

— Больше нет, — уронил Вейдер. — Ты думаешь, я мог бы оставить в живых того, кто попытался отнять у меня сына?

Что-то сдвинулось в этом мире. Чужая смерть его не задевала. В конце концов, это война, но ему нужно было знать, что отцу не все равно.

— Есть что еще сказать, Люк? — спросил Вейдер, складывая руки на груди.

— Просто... если у нас семья, я тоже имею право знать, что происходит. Потому что ты не единственный, кто может принимать решения. Потому что ты теперь не один.

Отец посмотрел на него оценивающим взглядом. Люк на секунду вспомнил, с кем он говорит: со вторым человеком в Империи, с верховным главнокомандующим, с ситхом, в конце концов. Но все это смялось под одним простым фактом: Вейдер был его отцом.

— В любом случае, ты можешь отправить меня в тюремную камеру, — спокойно сказал Люк, смотря отцу в глаза.

— И не надейся.

Отец усмехнулся.

— Или все, или ничего, не так ли?

Люку наконец-то стало спокойно. Может, действительно стоило выговориться. Вот только ощущалась противная пустота на душе, на сердце и в голове. Похоже, он совершенно выдохся.

Его жизнь вновь разделилась на "до того, как он узнал правду" и "после", и все же ему нужен был ответ на один вопрос, и сейчас он не мог ответить сам.

— Что теперь делать? — Люк поднял взгляд на Вейдера.

— Иногда главное — собраться и выжить, просто встать и идти дальше, — ответил лорд.

— Прямо как на тренировке, — хмыкнул Люк.

— Только уже без второго шанса. Неважно, каким было твое прошлое, неважно, с чего ты начал. Важно лишь твое будущее. И у тебя действительно хорошие перспективы. Не дай случиться тому, чего хотели бы твои враги, и не иди у них на поводу.

— Я не могу отпустить прошлое. — Тихое признание, ибо такое не забывается. Но почему сейчас эта мысль так легко оформилась в слова?

— Ты имеешь право ненавидеть, эмоции помогают выдержать и выстоять, продержаться там, где нельзя выжить. Но одной только ненавистью жить нельзя. Должны быть еще стремления, какие-то цели.

— Откуда ты это знаешь?

— Философия ситхов. Главное — выжить, а потом заставить пожалеть об этом своих врагов.

У отца пискнул комлинк, но он проигнорировал сигнал.

— Как-нибудь расскажешь больше?

— Расскажу. Завтра мы с тобой отправляемся на "Исполнитель".

— Ты берешь меня с собой?

— Тебя оставишь — потом живым не увидишь.

Люк не удержался и хмыкнул.

— Напоминаю: ты не лезешь в то, что связано с Альянсом. Ты мой сын, но Император вряд ли даст второй шанс. И при подобной попытке мне легче будет тебя отключить либо запереть, для твоего же блага.

Ты не лезешь в сражения.

— Ты все-таки не собираешься заставлять меня сражаться? — уточнил Люк.

— У тебя может быть остаточная привязанность, и это будет очень глупый способ потерять сына. А если до тебя еще не дошло, я хочу видеть тебя живым. Что касается самих мятежников, тебе надо держаться от них подальше, ибо они твои враги.

Очень хотелось возразить.

— И неважно, что ты сам об этом думаешь, это от тебя уже не зависит. Ты сын главнокомандующего флотом, а значит, ценная добыча и отличный инструмент манипулирования мной. И не говори, что они не станут. Ничего личного, но ставки слишком высоки, чтобы касаться морали. Просто прими это как данность.

Даже если о твоем происхождении сейчас пока не знают, повстанцам будет все равно, кто ходит в имперской форме, а "Исполнитель" — военный корабль.

К тому же, на флагмане есть фехтовальный зал и подходящие условия, учиться для тебя сейчас такая же потребность и необходимость, как пить и есть.

— Почему ты все-таки взялся меня учить?

— Ты сам попросил. К тому же, я многое пропустил в твоей жизни.

Отец кинул взгляд на комлинк.

— Да и на Корусанте ты явно засиделся.

— Ты боишься, что я расслаблюсь.

— Я не могу тебе этого позволить.

Глаза почему-то начали слипаться, а желание вставать с кровати пропало напрочь.

* * *

Мальчишка заснул. Спящий Люк выглядел вполне невинно. А вот ему пора уже было отправляться на совещание, которое и так перенес учитель.

* * *

Сумерки сгустились на Дагоба. Древний Магистр смотрел в небо, сжимая гимеровый посох. Ужас, боль и страх расплывались волной еще пока несфокусированной энергии. Так знакомо и в то же время ново. Таким когда-то был Энакин Скайуокер, нынешний ученик Сидиуса.

Что ж, Императора можно поздравить: он обзавелся еще одним сильным одаренным. Ситхи всегда гонялись за Силой и шли путем могущества.

Только за двадцать лет триумфа Темный Орден забыл, что иногда сила тоже слабость.

Сила Света в слабости Тьмы, обратное тоже верно. Пора напомнить им позабытые истины.

Если мальчишка выживет и станет сильнее, это не страшно, можно обратить его же Силу против него.

Как говорил когда-то Дуку: чем выше задерешь нос, тем ниже упадешь.

Но лучше бы юнец отправился в иной мир Силы, тогда было бы гораздо проще. Ибо ситхи допускали ошибки. "Привязанность мешает цели" — знали воины Света.

Подобная слабость была даже у Сидиуса. Он мог бы убить учителя учителей, если бы не поспешил на помощь к своему ученику. Связь в Силе — достаточно интересная вещь.

Ордена поменялись местами. Теперь скрывались джедаи, но война продолжала идти.

Ваши комментарии ускорят написание продолжения)))

========== Прошлое — будущее (интерлюдия между главами) ==========

Император прислушался к Силе. Кажется, улеглось. Вейдер смог справиться с ситуацией, несмотря на то что ему самому пришлось тяжело. Мальчишка пробуждал в ученике слишком много эмоций. Вейдер не мог быть равнодушным к собственному сыну, и, как бы ни было сложно, подпускал его к себе. Впрочем, младший ситх еще не понимал, что не зря мучается и что в будущем это окупится.

Будущее и планы, всегда планы...

Император все помнил и ничего не забывал.

Он помнил девушку с теплыми карими глазами, которую когда-то не устроила роль просто красивой куклы на троне, символа традиции. Принцесса Тида, королева Набу, а затем и сенатор сектора Чоммел.

Падме Амидала не хотела играть по чужим правилам, именно за это ее уважал сенатор Палпатин, поспособствовавший ее карьере. Истинная дочь семейства Наберрие хотела быть живой, настоящей, сражаться за людей, а не за красивые слова. Эти самые качества и привлекли любовь Энакина Скайуокера.

Он помнил один из разговоров в Красном кабинете. Разговор наедине, время, когда можно снять все маски... почти снять маски.

Набуанское приветствие прозвучало напоминанием о том многом, что их объединяло.

— Мон с Бейлом переживают за данную ситуацию, — произнесла она.

— А также за свои полномочия.

— Лучше б за людей переживали.

— Поэтому ты рядом с ними?

— Держи друзей близко, а врагов еще ближе. Вы так учили.

Учил, да, но этого оказалось недостаточно. Времени всегда не хватало, а ведь уже так давно, на одном из семейных торжеств он заприметил смышленую малышку.

— Есть положения гораздо выгоднее. Ты можешь подняться выше.

— Выше? Зачем мне власть? Я хочу что-то делать, всегда хотела.

— Ты играешь, — легкое отчитывание, ибо он, ситх, смутно чувствует надвигающуюся опасность. — Ты ходишь по краю.

Рука Амидалы тут же чуть коснулась живота. В девочке что-то изменилось. От нее веяло Силой... Энакин, Энакин... О чем ты вообще думал?

— Я помню, кто привел меня к трону на Набу. И о родственных связях тоже не забываю, — сказала Амидала.

Такая разумная и собранная... Как же она могла поступить так опрометчиво?

— Ты беременна, — такое простое заключение, из-за которого теперь придется менять все планы, так как время теперь было ограничено.

— Заметно? — на лице испуг.

И все, в ней нет и следа политика.

— Остальным нет, а я, как ты понимаешь, не собираюсь портить твою политическую карьеру и не дам испортить другим. — Он на секунду сделал паузу. — Отец ребенка Энакин, не так ли?

Она кивнула.

— Остерегайся джедаев.

— Почему?

— Ребенок, скорее всего, будет одаренным.

Скорее всего. Он уже чувствует это, а для Энакина это вообще будет очевидно.

— И джедаи, естественно, захотят его забрать.

Чего сам Сидиус никак не мог позволить. Такое отдавать врагу нельзя ни в коем случае.

— Я не допущу этого.

Может, все действительно к лучшему. Когда-то он позволил джедаям спасти жизнь Амидале, и такое не забывается. А терять умного и верного союзника из-за разногласия по джедайскому вопросу ему не хотелось. Мать, защищающая свое дитя, на многое способна...

— На Набу самой большой важностью считаются именно дети, — напомнил он.

— Мой ребенок будет со мной.

Он был уверен, что Энакин скажет то же самое. Не зря говорят, муж и жена — одна Сатана.

— Отступись хоть на время.

Палпатин всегда знал, что с этой девочкой нельзя спорить. Ее невозможно заставить, но можно убедить.

— Не могу.

Тогда, почти двадцать лет назад, он позволил ей заиграться и он помнил цену за свою ошибку. Ее заплатил Энакин. Сейчас ошибаться нельзя, учитывая, что учитель учителей тоже почувствовал возмущение в Силе. Охота началась.

Теперь главное действительно не заиграться. Палпатин умел учить, но и учиться на собственных ошибках тоже.

* * *

Маленькая девочка с такими любимыми карими глазами тихо лежала в колыбельке.

Мог ли Бейл отдать ее, ту, которую считал уже родной дочерью?

Что значили для него слова Кеноби "Энакин стал Вейдером, того юнца уже нет"? Энакин погиб, сгорел в пламени Мустафара, погиб при штурме Храма — все равно где, главное, что его нет.

Каково узнать потом, привязавшись к ребенку, что ее биологический отец жив? Было так легко привыкнуть к мысли, что Энакин мертв, да и в фигуре в черных доспехах нет ничего от того рыцаря. Ему действительно хотелось в это верить, и он так просто поверил.

Он ничего не должен человеку, который увел у него любимую девушку. Чем он смог очаровать ее? Этой Силой, этими фокусами. Он ничего не должен, решил Бейл, и это было правильно, Во всяком случае, он считал это правильным.

Вот только он устал сидеть на Альдераане, не в силах помочь своей девочке и искренне ненавидя Императора.

Ситхи... Сколького они его лишили...

Бейл выпрямился.

Джедаи, как и он, служили Республике...

У него все еще был шанс. Отправить корабль на Дагобу и уговорить как-нибудь Йоду помочь Восстанию. Правда, Мон и Лея не примут его помощь. Но Иблис... Иблис может.

========== Один момент ==========

Взмах меча, удар, поворот, прыжок, и вновь хождение по краю. Боевой дроид наступал, Люк уворачивался. Снова разворот, блок и контрольный удар. Второй дроид за сегодняшнее утро (или не утро — он уже потерялся во времени).

Люк активировал третьего. Сейчас ему нужно было тренироваться, хоть что-то делать. Ибо тревожные мысли так и не оставляли его.

Потому что джедай Кеноби, находясь в отчаянном положении, пошел на крайний шаг; потому что кто-то придумал эту теорию о Темной и Светлой сторонах Силы и решил, что на Светлой стороне хорошие, а на Темной — плохие. Видите ли, последняя дает какое-то могущество. Только он сам уже выучил: мастерство можно заработать только одной ценой — ценой боли, крови и пота.

И он почему-то должен это понять? Понять и принять. И он действительно мог бы, но не хотелось. Сейчас так упорно не хотелось ничего и никого понимать.

Люк стряхнул с лица капли пота. Тело уже начало болеть, но он продолжал сражаться, переступая через себя, напрягая волю.

— Тебе так не скучно? — тихий глубокий голос отца.

Он и не заметил, как в зал зашел Вейдер. Сколько он уже здесь? Вейдер стоял, облокотившись на перила, и наблюдал за ним.

— Давай усложним.

Через секунду отец преодолел перила и тут же зажег алый клинок, в то же время активировались еще три дроида.

Люк сглотнул. У обоих было по два клинка, пускай и тренировочных.

Удивляться было некогда, надо было разобраться со своим первым противником.

Отец умел сражаться, сражаться всем телом, и чувствовалось, что он это любил. Расчетливые мощные быстрые движения. Четко отработанная техника. Один клинок против двух дроидов.