Мёртвый-Плохой-Злой

Меня вдруг осенила идея.

— Слушай, пошли наверх! — мне вдруг захотелось увидеть солнце. Так, как не хотелось даже пить кровь.

— Ты что, а вдруг день, — сказал Юлианос.

Я обернулся к нему, улыбаясь во весь рот:

— Ну и что! — закричал я, — так мы же люди!

Видно было, что этот аспект он еще не осознал в полной мере.

— Я... я не... я не пойду. — Он прижал ладонь к груди.

— Ты что? Почему?

— Как что? Я почти полтораста лет... не видел солнца. Я не могу.

— Вздор, Юлианос, пошли!

Я все-таки вытащил его на поверхность. Но там была еще ночь. Я чуть не взвыл — еще ждать. Юлианос, наоборот, расслабился. Когда небо стало светлеть, он снова занервничал. Вековые вампирские инстинкты звали его под землю.

— Слушай, Хальвес, не могу я, — сказал он.

— Сиди! — я схватил его за рукав найденной в закромах рубашки. — Не бойся. Не будет ничего.

— Ага, много ты знаешь... — но сел. Испугался упреков в трусости.

Небо светлело. Небо светлело, и гасло созвездие Вора, растворяясь в розоватой дымке. На востоке тянулись облака, и я, зачарованый, смотрел, как они исподволь меняют краски.

— Слушай, не могу я, — Юлианос вырвал руку.

— Сиди, сказал! — крикнул я, хватая его за плечи и насильно усаживая на траву перед собой. — На солнце только не смотри, глаза обожжешь.

А сам я смотрел на горизонт, не боясь за свои глаза. Скоро. Совсем скоро.

И первые лучи разошлись по небу, открывая день. Руки мои закаменели на плечах Юлианоса, хотя тот и не пытался больше сбежать.

Боги, о боги. Как прекрасен Морроувинд утром. Как свеж. Как безоблачно, пронзительно светел.

И солнце дотянулось до меня.

Ласковым теплом, не огнем.

Я отпустил Юлианоса, протягивая солнцу руки. Ну и плевать, если выгляжу глупо.

Через некоторое время я огляделся — Юлианоса не было рядом.

— Эй, ты где?.. — но я уже видел его. Он сидел поодаль, уронив голову на руки, и плечи его тряслись.

Я не стал бы ему мешать, если бы на гребне холма не показался явно голодный кагути. Зверюга водила огромной башкой, скребла лапами. Пока кагути нас не чуял, но лучше было не медлить.

— Пошли-ка, друг, в пещеру, — сказал я, подходя к Юлианосу. Тот судорожно вздохнул. — А то нас сейчас будут жрать. Пошли.

Юлианос усилием воли подавил рыдания. Я помог ему подняться, приобнял за плечи и повел в быстром темпе, почти бегом.

— Убери руки, — неровным голосом сказал он, — тоже нашелся... провожатый.

— Ща уберу, — сказал я. — Дойдем и уберу, а то споткнешься по дороге.

Он и так споткнулся пару раз. А не держал бы я его, так и упал бы.

Закрыв за собой дверь, я отпустил его.

— Ладно... иди... я потом приду, — проговорил Юлианос.

Я кивнул и пошел, хотя мало что видел после солнца. Надо было попробовать поискать наши вещи. И... мало ли, еще чьи вещи. Думаю, тут много хорошего есть. А потом — домой. Даже не верится.

Вмешательство АЛЬМСИВИ перенесло нас с Юлианосом в Гнисис. Мы появились перед скучающим оружейником, и тот немного оживился, приподнялся:

— Починить оружие, доспехи, сэра? Заточку правлю, полирую бесплатно...

— Не надо, — сказал я. Юлианос очень старался не дергаться и не глазеть по сторонам, и на это у него уходили все душевные силы — отвечать оружейнику он уже не мог.

Мы уносили с собой много хорошего. В том числе наши вещи, даже мое Кольцо Хаджита. Правда, я нес его в кармане — надевать его мне не хотелось... уже давно не хотелось. Мефала покинула меня, когда я нуждался в ней. Конечно, Даэдры изменчивы, но...

— Зачем идти пешком, когда можно поехать верхом, — приветствовал нас караванщик силта. — Куда вам, господа?

— Вообще-то нам в Хла Оуд, — сказал я.

— Силт дотуда не... — начал перевозчик.

— Да знаю. В Хуул везите, там пересядем.

Мы сели на спину "блохе". Погонщик устроился перед нами, и силт страйдер тронулся. Чуть покачиваясь на длинных ногах, он засеменил по дороге на север.

В Хууле мы наняли лодку и поплыли обратно, на юг.

— Юлианос, — спросил я, когда мы, выпив по мацту, любезно предложенному капитаном Тальмени, данмерессой, от нечего делать любовались морем, — а что тебе было за "видение"?

— Какое видение?

— Привет тебе. Ты бутылку разбил со вторым эликсиром. И сказал, что...

— А... это... — он замялся.

— Чего-чего? — я попытался заглянуть ему в лицо. Он отворачивался. — То есть не было у тебя никакого?..

— Хальвес...

— Чего "Хальвес"?! Ничего себе!

— Ну хорошо, — вздохнул он, — не было. Я просто... выбрал вместо тебя. Я удачливый. Угадываю хорошо. Я, когда мы с Ллирином в панцири играли... почти всегда выигрывал.

"Потому что жульничал", — подумал я. А вслух сказал:

— Тебе морду набить за это надо.

— Но ведь угадал? — сказал он. — К тому же ничего ты мне не набьешь. Ты в рукопашной, прости, конечно, далеко не мастер...

Хотел я ему без всякого мастерства заехать... но не стал. На имени Ллирина мы оба как-то споткнулись. Юлианос — сам по себе, а я — на его помрачневшую физиономию глядя.

— Слушай, — сказал Юлианос. — Дурью мы с тобой маемся. Зачем мне в этот ваш Дом?

— Зачем тебе — второй вопрос. А мне ты понадобишься, — жестко ответил я. Это нытье меня уже начинало раздражать. Зачем ему то, зачем ему се. Неужели разодранная рожа так отбивает интерес к жизни?

Впрочем, царапины эти хороший лекарь залечит. Глаз, конечно, не вернуть, но ничего, одноглазых вокруг — как никсов нерезанных. Живут и даже неплохо.

В Хла Оуд мы прибыли во второй половине дня.

— Ой, господин Венитус! Здравствуйте, господин советник! Давно вас не видно было... Уезжали? На материк? Как там? — приветствовали меня хла-оудчане.

На Юлианоса все посматривали с интересом и вежливо приветствовали. Тот только кивал, несколько обалдев. А я просто млел. Вернулся в мир живых. Был мертвым, был плохим, злым — вернулся.

— Велфред снова приплыл, знаете? — крикнули откуда-то.

Я махнул рукой.

— Друзья, мы с господином Руффиусом устали с дороги. Позвольте...

Поднимаясь на Плато Одай, я не отрывал глаз от земли, желая увидеть свой дом сразу.

И увидел.

— Моя усадьба, — сказал я Юлианосу.

— Вивек милостивый! Господин советник! Вернулись! — Хлодала, уронив корзину с яйцами квама, всплеснула руками.

— Да, Хлодала. Как вы тут?

— Ой, да все тихо было, все нормально! Пойдемте, пойдемте, мы стол накроем... госпожа Берендас! Мутсэра Берендас, господин Венитус вернулся! — закричала она.

Моя управляющая распахнула дверь своего дома.

— Добрый день, советник. А у нас все в порядке, — улыбнулась она.

— Чудесно, Унила. Потом поговорим. За ужином.

Неужели я вернулся? Голова кругом идет. Ох, молодец Крассиус, не выдал. Зря мне Вермина про него всякую гадость показывала.

— Унила, это Астиус Руффиус. Я принимаю его в наш Дом. Оформите надлежащие бумаги и найдите ему жилье.

— В Хла Оуде, говорят, продают одну лачугу, могу поговорить...

— Пока он гостит у нас. У Гольса, наверное, как обычно. И пошлите за хорошим целителем.

Юлианосу в лицо бросилась краска. Ничего, дружок. Был хозяином, стал слугой. Не самое страшное, что могло случиться.

— Я неимоверно благодарен вам, — тихо процедил Юлианос, — господин советник.

Какой сарказм.

— Пока не за что, — мило улыбнулся я.

Я шел по Вивеку, улыбаясь без особых на то причин. За мной шел Фьоргер — в этот раз мне, вообще-то никогда не ценившему официальность, захотелось выйти в свет с телохранителем, без доспехов, в дорогой одежде.

Поднявшись на уровень пояса округа Хлаалу, я увидел некоторое оживление у дальнего парапета — несколько людей и эльфов толклись у легкого столика, видимо, кто-то из наших по поводу хорошей погоды завтракал на свежем воздухе.

Мимо меня прошел ординатор, порадовав меня тем, что "не должно быть изъяна".

Когда я приблизился к компании, я узнал в одном из людей Крассиуса Курио.

— Советник! — воскликнул я, останавливаясь в пяти шагах, — приятного аппетита!

Курио стал оборачиваться, уже собираясь сказать спасибо, и увидел меня. Бокал выпал из его рук, и Крассиус шарахнулся в сторону, чуть не сшибив какую-то данмерскую леди.

— Добрый день, — сказал я, делая ударение на слове "день" и едва удерживаясь, чтобы не расмеяться. — Что с вами, советник?

— Х-хальвес... — произнес Курио и замолчал. Видимо, пытался сообразить.

— Милорд, — недовольно сказала ушибленная Крассиусом данмерша, — что-то случилось?

— Э... э... — он моргнул и, кажется, вновь обрел красноречие, — господа, позвольте представить вам советника Венитуса. Он прибыл... из длительной поездки по делам Дома...

Я раскланялся. Кое-кого я и так знал. Например, Броносу Недалор, управляющую поместьем Курио.

— Боюсь, что мне придется покинуть вас, — сказал Курио, когда с необходимыми по этикету приветствиями было покончено, — дела Дома не терпят отлагательства. Приятного аппетита, господа. Прошу вас, советник, — сказал он мне.

Броноса ухмыльнулась. Ну вот опять. Новая порция слухов мне обеспечена.

Телохранительница Курио, Форвз, пытливо посмотрела на Фьоргера, наверное, прикидывая, как в случае чего его ловчей убивать. Хотя она прекрасно меня знала, и у нее не было причин ожидать агрессии от моего охранника. Профессиональная деформация.

До поместья мы шли в молчании. Курио переваривал мое явление, я боролся со смехом.

— Свободны, Форвз, — сказал Курио данмерше, когда мы зашли в поместье. — Скажите, чтобы нам не мешали. Можете угостить коллегу... э-э... мацтом.

— Фьоргер, — я кивком подтвердил, что не против.

Мы спустились вниз.

— О боги, Хальвес, ну ты... меня чуть удар не хватил, — сказал Курио, впустив меня в кабинет.

Я фыркнул.

— Я так рад, — сказал он и, конечно, попытался меня в связи с этим поцеловать. Но я ожидал этого и увернулся, смеясь.

— Без этого, Крассиус! — я выставил вперед ладони. — Давай рассказывай.

Рассказы, его и мой, затянулись почти на два часа. Я сказал, что Моллимо я убил уже давно, Крассиус — что знает, благодарен, и что он в свою очередь помог Нилено, тоже уже давно. Потом он пересказал мне новости Дома и нагрузил парой проблем. Потом, скотина такая, все же улучил момент, чтобы залепить мне поцелуй.

— Фу-у, — сказал я, отталкивая его, — ну что ты привязался!

— Кисонька, ну хоть по такому случаю-то, — надул губы этот извращенец. — Практически из мертвых вернулся.

— Крассиус!

— О, да. В твоих устах мое имя звучит, как музыка.

Я закатил глаза.

— Что-то с Камонной Тонг надо делать, — сказал я, чтобы сменить тему.

— Так, тебе мало проблем? Тебе это надо? Герцог ничего со своим братцем делать не позволит.

— Ты погоди. Ничего я с Орвасом делать не буду, я еще не свихнулся. Есть более тонкая мысль...

На обсуждение этой мысли ушло еще полчаса.

— О, да, забыл, — сказал я, — я тут одного перспективного человека присмотрел. С материка, — намекающим тоном сказал я.

— Чего? Вампира, что ли?

— Бывшего. Принял его в Дом. Есть у тебя какие мысли на этот счет?

— Красивый?

— Тьфу на тебя, кто о чем, а ты... красивый. Только одноглазый. Я, как ты понимаешь, не об этих мыслях тебя спрашивал.

— Ты присылай его... как звать-то?

— Ю... то есть Астиус Руффиус. И я тебе не позавидую, дружок, если ты будешь подбивать под него клинья. У него... как бы это выразиться... сейчас расшатано душевное здоровье.

— Хм, соотечественник... и псих... да уж. Ладно, есть для него пара заданий.

— Так, ну что, все, — я встал с кресла, потянулся. — Гостевая комната у тебя свободна?

— Для тебя — всегда.

— Спасибо. — У меня было еще одно дело в Вивеке. Тайное. — А Фьоргера есть куда устроить?

— М-м... я пошлю, чтобы ему сняли комнату в "Эльфийских народах". Если ты не против.

— Нет, меня вполне устроит охрана Фервз.

— Э, понимаешь ли, — смутился Крассиус.

— Меня вполне устроит отсутствие охраны, — гладко сказал я, это было вообще прекрасно, я смогу выйти незамеченным. — И давно у тебя с ней?

— Ревнуешь? — обрадовался Курио.

— Угу. Просто обревновался. Слушай, у тебя когда обедать дают?

— О! Мысль. Уже должны, по-моему... пойдем. Тут к нам завезли просто дивный хлеб.

Хлеб завезли действительно вкусный. Впрочем, и остальное было не хуже.

— За твое возвращение, — Крассиус поднял бокал, и мы чокнулись.

Прекрасно. Я все еще советник Хлаалу. Эх, цены бы не было Курио, если бы не его заморочки.

В принципе, мне нечего было делать в Тайной Области под Ареной. Меня изгнали. Наверное, исцеленный от вампиризма, я мог бы претендовать на восстановление в Гильдии... прецеденты бывали: изгнанных, но не повинных казни принимали обратно, если те доказывали свою невиновность в проступке. Но я не хотел. Я помнил свое унижение, когда мне швырнули в лицо обломки моего же кинжала — перед всеми. Я помнил, как отвернулась от меня Мефала.

И даже не это было главным. Все эти сумасшедшие месяцы... что-то изменили во мне, сломали и срастили иначе. Я убивал разумных ради их крови и власти над ними... и не смогу теперь убивать так, как убивал раньше — с чистым рассудком, в честном бою, во славу Мефалы и за деньги. Тело мое больше не жаждало крови, но, боюсь, душа моя не исцелится, и смерть от моих рук всегда будет окрашена красным.

Раньше я не испытывал наслаждения, убивая — только гордость, осознание исполненного долга, или радость от того, что остался в живых.

Я шел туда только для того, чтобы вернуть кинжал Черных Рук (Юлианос мне рассказал о тайнике, где спрятал его, и я съездил за ним), печать Высокого Мастера, чей оттиск заверял подлинность приказов... и кольцо, дар Мефалы.

Как и всегда, ночной дежурный обретался в столовой. Осторожно положив кинжал и печать на какой-то ящик в холле, я тихо вошел в алтарную часть и остановился перед святилищем.

Кольцо Хаджита я сжимал в кулаке. Протянул руку и положил его на алтарь Мефалы.

— Возвращаю тебе твой дар, Ткачиха, — одними губами шепнул я.

Алтарь остался безгласен.

Ну, в общем, и все. Пора, пожалуй, идти.

В глубине души я ждал, что Мефала обратится ко мне. Но нет — она молчала, видимо, ей было все равно. Я не предавал ее, но она предала меня, изменчивая, как все Даэдра.

Я вылез из люка, потянулся прикрыть его за собой, но тут дверь, ведущая в склад Арены, распахнулась — и я очутился лицом к лицу с Эно Хлаалу, держащим в руках только что снятый шлем и связку ключей.

Он инстинктивно отпрыгнул назад, бросая все и выхватывая кинжал... и тут узнал меня.

— Ты что-то забыл тут, вампир? — осведомился он, принимая боевую стойку.

— Я не вампир, — сказал я и повернулся так, чтобы пламя свечей освещало мое лицо.

Глава Мораг Тонг уставился мне в глаза. Перевел взгляд на рот — и я зло усмехнулся, показывая зубы. Потом снова посмотрел мне в глаза.

С громким стуком захлопнулась крышка люка.

Тут же последовало сумбурное выяснение, как это, да что это, да почему это. Если бы Эно видели его подчиненные — вряд ли авторитету старика это пошло бы на пользу. Он суетился, боялся и не верил мне довольно долго.