Мёртвый-Плохой-Злой

Мертвый-плохой-злой

Автор: Shaegoreen

Дисклеймер: в тексте был использован текст из скрипта игры. Не говоря уже о доброй половине персонажей и мире вообще. Все права, несомненно, у Бефезды.

Мне рассказал о вампирах один путешественник. Он зашел купить провиант у торговки в моем поместье, а я как раз вышел подышать свежим воздухом. На дворе мы и столкнулись.

— Приветствую, — равнодушно сказал я, оглядывая гостя. Данмер в запыленной мантии, довольно тщедушный для темного эльфа — наверное, маг.

— Приветствую, — отозвался он, — вы, наверное, хозяин поместья?

— Угу.

— Балэдель, — представился он.

— Телванни? — спросил я.

Красные глаза его недобро сверкнули.

— Предположим, — процедил он. Мой телохранитель, сидевший у ворот, лениво поднялся.

— Советник Хлаалу, Хальвес Венитус, — мне было скучно. — Вы, наверное, устали с дороги?

Он явно устал. Заплечный мешок оттягивал плечо, туфли были стоптаны, а пыль была даже на лице. Я наблюдал борьбу гордыни и усталости, и усталость победила.

— Немного, — сказал он, выпрямляясь.

Я покосился на телохранителя, тот, пожевывая травинку, чуть кивнул.

И тогда я пригласил моего случайного гостя позавтракать со мной — мне было скампски скучно торчать в поместье, и я намеревался разузнать у него свежие сплетни с востока.

После второго бокала флина гость потянулся к вороту мантии и расстегнул его. Щеки его потемнели от прилившей крови, а взгляд чуть расфокусировался.

— Хлодала, — позвал я служанку, — не забудь яйца. У меня тут шахта своя, — пояснил для гостя, — самые свежие, Ллирин только сегодня принес.

Гость, чье имя я успел уже забыть, энергично кивнул, совсем отринув гордость. Наверное, и вправду оголодал.

— Издалека ли идете?

Он впервые посмотрел на меня более-менее дружелюбно, а не как на проклятого Хлаалу, по совместительству оккупанта-имперца.

— Из Альд'руна. Сейчас. Вообще-то я... — он замялся, сглотнул.

— А. Давно не был, — сказал я. Давно — понятие растяжимое. Последний раз я был там у Гилдан, передавал ей... кое-что. — И как там?

— Бури, — сказал он. — Пыльные.

Я сочувственно вздохнул.

— М-м... как редоранцы? — спросил я.

Он усмехнулся. Наверное, единственное, что сближает наши дома — мы любим посмеяться над вояками дома Редоран.

— Говорят, трое паломников к пещере Коала отправились, и со всеми все не слава АЛЬМСИВИ, — сказал гость, — кого-то укусили, кто-то заплутал...

Он выбрал себе яйцо квама, проковырял дырочку в пергаментной, еще не затвердевшей оболочке, и сделал глоток.

— Ну как? — спросил я.

— Очень свежие. Спасибо.

Я подлил еще флину.

— А еще что там нового, в Альд'руне?

— Еще... еще там вампиры.

Я настолько удивился, что уронил на поднос скаттл.

— В Альд'руне?!

Гость кашлянул.

— Гхм... нет. Не совсем.

Я нахмурился, ожидая продолжения.

После трапезы, я расхаживал по двору и делал вид, что высматриваю место для полуденного отдыха — давно хотел приказать поставить сюда кресло и стол, соорудить навес, но все никак не доходили руки. На самом деле я думал о вампирах. Гостя, имя которого я таки узнал, переспросив, Балэделя этого, я устроил к Гольсу, попросив повесить ему гамак где-нибудь в башне.

История, что он рассказал мне, взволновала меня. Вампиры, у которых, оказывается, есть логово рядом с Альд'руном, напали на какого-то местного бедняка. "Какой-то альтмер", — уточнил Балэдель, пожимая плечами. Тот некстати вышел ночью за околицу, перебрав мацта и в пьяном задоре решив "проветриться". Спасла его луженая глотка — бедняк этот, попавшись в лапы одному из кровососов, так завопил, что стражник и две стражницы, бросившись на крик, спугнули вампира и вернули пьяницу в город. Редоранцы! Иногда я ими просто восхищаюсь — бросились, ишь, не поленились. Наутро его осмотрел лекарь и, не найдя признаков гемофилии венценосных, посоветовал меньше пить. Ну-ну.

Так вот... бедняк этот, напуганный вусмерть, заперся дома и не кажет на улицу носа. Горожане, прослышав об истории с вампирами, поговаривают, что он все-таки заразился и теперь сам стал чудовищем. Лекарь из храма клянется, что альтмер был совершенно здоров, не считая пары укусов — что ж, к высоким эльфам зараза не липнет.

"Чем все кончилось-то?", — спросил я тогда у Балэделя.

Он сказал, что ушел из города раньше, чем все кончилось.

Вампиры. Так, что я о них знаю? Единственный раз я видел вампира... в Гнисисе, кажется... точно в Гнисисе, я нанимал шахтеров для свой шахты. Да. Вечером я прогуливался и болтал с одной оркессой из гарнизона — не такие уж они тупые, орки, скажу я вам — и вдруг какая-то торговка как завопит: "Вампи-иир! Прочь, демон!!!" Моя собеседница рявкнула, выхватывая меч, я машинально пригнулся, доставая метательные звезды — но, распрямившись, понял, что моя помощь не требуется. Одна торговка лежала в обмороке, другая кричала, прижимаясь к стене, продавец одежды — трус несчастный — несся к гарнизону, выкликая стражу, а стража, чуть ли не всем составом, ожесточенно рубила какую-то высокую фигуру. Одна рука вампира уже была отсечена, и через несколько мгновений уставный меч воткнулся ему меж ребер.

Я подошел, пряча оружие.

— Горожанин, — начал было какой-то стражник, но моя знакомая оркесса цыкнула на него, и поманила меня к телу. Она опустила факел, и я рассмотрел лицо убитого — это был данмер, на вид совсем юный.

— Он... — начал я.

— Вампир-вампир, — заверила меня стражница, оттягивая веко мертвого и показывая мне белую-белую склеру, матовую и при этом чуть светящуюся. Вампирские глаза.

— Осторожно, Богдуб, зубы аккуратно, — опять влез тот стражник, но она только отмахнулась и оттянула верхнюю губу вампира, демонстрируя мне клыки — кстати, по сравнению с ее собственными, просто невиннейшие.

Кровь из отрубленной руки впитывалась в землю, лицо вампира стремительно выцветало, теряя природный цвет, этот сине-серо-зеленый, который почему-то в этих краях называют "пепельным".

— Хм, а что он тут забыл? — спросил я у Богдуб.

— Иногда они, если голодные, совсем теряют рассудок и приходят прямо в города, — опять влез тот стражник. — Это дикие...

— А есть домашние? — усмехнулся я.

Стражник не принял шутки.

— Есть клановые. — Он посмотрел на меня, как на заигравшегося мальчишку, хотя я был не младше его. — И встречаться с ними я бы никому не посоветовал.

Вот, собственно, и все, что я знал о вампирах. Остальное — сказки, страшилки, легенды. И сейчас мне захотелось узнать о них больше. А коли они в Альд'руне... сами Девятеро велели туда съездить.

Вот только меня просили пожить в поместье до конца этого месяца, то есть еще три дня. Должна прийти депеша от моего бывшего куратора, Крассиуса. Он, хоть и немного с приветом, приносит много пользы, а с тех пор, как я сосватал ему того актеришку, Маруарда, он несколько, слава богам, поутих. Нет, конечно, репертуарчик у него тот же: кисочка, золотце, радость моя, — но явно приставать остерегается. Ревнивый актеришка попался, видать... короче, дожидаюсь депеши... еще день-два — и я свободен.

К тому же в Альд'руне стоит зайти к моим Тонгам... ну, я еще не грандмастер, но, признаться, только потому, что мне жаль убивать старика Эно, да и заниматься бюрократией Гильдии меня не тянет... мне хватает Хлаальской. И, конечно, к Гилдан.

Если в Альд'руне кто-то что-то знает важное, то это наемные убийцы и... учитель Клинков.

Когда подошло время обедать, я продолжил расспрашивать Баладэля о вампирах. Спросил, встречался ли он с ними непосредственно. Маг помрачнел, но все же ответил:

— Да... приходилось.

— Думаю вот в Альд'рун съездить через пару дней, — протянул я раздумчиво, — заодно...

— Хм... мутсэра... это довольно опасно, — сказал Балэдель, пряча глаза.

Я улыбнулся. Без пяти минут гильдмастеру Мораг Тонг? В одиночку завалившему как-то трех даэдротов? Возможно-возможно...

— Я не так уж разбираюсь в вампирах, — мирно сказал я, — но неплохо разбираюсь в кинжалах.

Гость, кажется, принял это к сведению. Я подлил ему комуникового сока, намекающе щелкнул по бутылке с флином, но маг покачал головой. Зря...

— Вампиризм, — сказал я, — что это? Болезнь? Проклятие? Образ жизни?

— М-м... вкусный салат, — сказал гость.

Но я ждал ответа и ему пришлось продолжить:

— Наши ученые считают это... болезнью. Чем-то подобной корпрусу. Корпрус — это...

— Я знаю, — кивнул я. — Бывал в Тель Фире.

— Угу, — гость кивнул и снова уткнулся в тарелку.

— А вот о вампиризме я знаю намного меньше, — не сдавался я. — Говорят, у него две стадии...

— Да. Гемофилия венценосных... первая. Длится примерно трое суток. Ее опасность в том, что ты не замечаешь, что болен. Наоборот, некий... прилив сил. Когда я... — он запнулся, но, поняв, что проговорился, решил продолжить, — однажды подцепил эту дрянь... в общем, мне еще повезло.

Я догадался.

— Успели впритык?

Он даже чуть содрогнулся.

— Вы не представляете, с каким чувством я лег тогда спать, — выдохнул он и запил тяжелые воспоминания соком.

— И как же вам "посчастливилось" ее подцепить?

По скулам его прокатились желваки.

— Не стоит об этом, — глухо сказал он, отставляя стакан.

— Как угодно, — легко сказал я, — а что еще вы о них знаете?

— Ну... они боятся огня, вампиры. Эта стихия, как считают некоторые элементалисты, подобна аспекту...

Я поднял руки в шутливой защите:

— Помилосердствуйте, мутсэра! Я не разбираюсь в магии.

В глазах данмера мелькнуло что-то вроде презрения, но я не стал на этом зацикливаться. Пусть его... телванниец, что с них взять.

Закончив обед и поблагодарив за гостеприимство, Балэдель стал прощаться.

— О, — вспомнил я, когда он уже стоял на пороге, — я слышал от кого-то, что вампиры, ну, нечто вроде нежити. Мертвые. Это не так?

— Нет, — сказал Балэдель, надевая свой мешок, — то есть, я тоже слышал эту версию, но все же нет.

"Бывает ли дым без огня?" — подумал я, но не стал развивать эту тему.

Потом мы распрощались.

А потом я подумал, что три дня — это довольно долго.

А еще потом, попросив Ллирина найти полотенце, я сбросил одежду и пошел купаться. Одай, конечно, мелкая речушка, но пару раз окунуться в ней — одно удовольствие. А кусачих рыбешек мы с Фьоргером недавно повыловили и поставили выше и ниже по течению — на порядочном расстоянии — сети, чтобы не приплыли новые. Терпеть не могу купаться с кинжалом.

Пока я купался, Фьоргер сидел на берегу.

— Ты окунись... жарко же, — сказал я, выходя из воды и падая на расстеленное им одеяло.

Он покачал головой. На службе, мол.

Я закрыл глаза. След солнца плавал под веками, постепенно темнея. А вот вампиры, подумал я сонно, боятся солнца...

Понятное дело, высокому мастеру Мораг Тонг в работе телохранитель ни к чему. Поэтому Фьоргер остался охранять поместье.

Я телепортировался к Храму Балморы — пару заклинаний я все-таки знаю, и одно из них — Вмешательство Альмсиви (излишней преданностью Девяти я не страдал никогда). Проморгавшись, я двинулся к гильдии магов, и у самого входа наткнулся на Нилено Дорвейн.

— Ой, Хальвес! — седовласая данмересса обрадовалась мне, как родному — еще бы, это она приняла меня на службу в Дом Хлаалу, а теперь я — советник. — Ну как вы?

— В общем, хорошо, — сказал я. И подумал, что ей стоит пересказать кое-что из депеши Курио. Ни мне, ни ему это не повредит, а Нилено что-нибудь придумает. Я взял ее под локоть, и мы немного погуляли по Балморе.

— Благодарю, господин советник, — сказала она наконец, — это полезная информация.

— Что вы, Нилено. Для вас просто Хальвес.

Она чуть подумала, наклонилась к моему уху, и шепнула мне несколько слов про Орваса Дрена.

— Вам нужна помощь, Нилено? — тихо спросил я. Рассказывая мне о делах брата Герцога, она рисковала, конечно же.

— Будет нужна через месяц, — отозвалась она. Я взглянул на ее не очень красивое, но благородных линий лицо. Говорят, что ее бабка была из альтмеров, и, наверное, это так и есть.

— Какого рода?

— Прикрытие. Деталей... пока не знаю.

Я кивнул.

— Хорошо, Нилено. Вам нужны деньги?

— Тысячи две.

Я нашел в связке ключ от моего сундука в Особняке Совета.

— Там где-то тысяч пять... распоряжайтесь, госпожа Дорвейн. Если через месяц я буду жив, обращайтесь.

Она внимательно посмотрела на меня. Потом ее рука выскользнула из моей, и она, попрощавшись кивком, ушла.

Я вернулся к гильдии магов, откуда меня вскорости, не отрываясь от болтовни с коллегой-хаджиткой, телепортировали в Альд'рун.

Вот что значит профессионал, подумал я. Когда я сам телепортируюсь, я еще секунд тридцать прихожу в себя, а тут просто сменяются декорации — и ты уже в другом городе.

Пройдя помещение Альд'рунской гильдии магов насквозь, я толкнул входную дверь. В лицо мне ударил песок.

— Тьфу, — сказал я и закрыл дверь. Пыльные бури. Мой гость сказал очень точно. Что в Альд'руне? — Пыльные бури. Главная достопримечательность.

— Надолго, как вы думаете? — спросил я у какого-то гильдейца, скучающего за столиком у входа.

— Понятия не имею, — отозвался тот, — я не Дагот Ур.

"А я-то всегда вас с ним путаю", — подумал я. Вытащив из сумки платок, я прикрыл им лицо и снова толкнул дверь.

Пыльная буря — это песок на зубах и в глазах, колючий ветер, неприятные сумерки, но один в ней есть несомненный плюс — никто не заметит, если не будет следить специально, что советник Хлаалу входит в дом некоей Гилдан.

— Кто там? — пропела босмерка, услышав стук входной двери.

— Я, Хальвес.

— О, здра-аствуй, — она, обогнув очаг, гостеприиимно развела руками, — учиться пришел?

— Нет, — сказал я, сбрасивая сумку. — Говорят, у вас тут вампиры?

— Ой, — она скорчила гримаску и подергала себя за косу, — кстати, как тебе моя новая прическа?

"А она новая?" — подумал я. Убейте, не помню, что у нее было раньше на голове.

— Красиво, — сказал я, — тебе идет.

Гилдан состроила мне глазки.

— Тебе приготовить что-нибудь?

— Да нет... я тороплюсь, Гилдан. С вампирами-то что?

— Да ничего. Тауриона покусали, но он не заразился.

— Точно?

— Что точно? Покусали — точно.

— Не заразился, — пояснил я.

— Ну, вампиром он не стал. Четыре дня прятался дома, потом вышел... радовался... напился опять, конечно. С Галтраготом! Эта пьянь просто позорит наш род! — Гилдан оглянулась, — может, все же поешь?

Я покачал головой.

— Да не, сыт я. Где логово вампиров, ты знаешь?

— Да. В родовой гробнице Хлеранов, прямо на запад от города, если по холмам лезть. Ты собрался туда, что ли?

— Ну да.

Она неодобрительно покосилась на меня.

— С тобой идти? — спросила. Клинок Клинка всегда прикроет. Даже в самых безумных ситуациях.

— Нет... я привык один.

Она закусила губу. Черные босмерские глазища блеснули.

— Тогда обязательно предупреди своих... тонговцев, — с нажимом произнесла она.

Я опешил. Вычислила.

— Я все-таки Клинок, — сказала она. — Мне, понимаешь ли, положено все знать. Ладно, Хальвес. Раз уж ты решил. Обязательно бери с собой зелья...

— Я взял, — успокоил я.

— Покажи. Так... если укусят, вот этим мажешь укус, и пьешь вот это, всю бутылочку, оно дико горькое, кстати. Потом... что-то зачарованное на огонь есть?

— Гилда-ан, — простонал я, — ну что вы все к этому огню привязались. Не вспомню я в бою, на что там жать, как направлять и что говорить.

— Паралич на вампиров не действует, — продолжила она инструктаж, — обычное оружие — действует мало, у них очень быстро затягиваются раны. И, это... они, когда кусают, высасывают жизненную силу...

— Ну, это все знают.

— Это ощущение очень странное, можно растеряться. Оно... оно даже приятное...

— Ты...

— Да. Неважно. В общем, когда из тебя высасывают жизнь заклинанием, это боль и слабость... а их укус... он совсем другой. Ему не хочется сопротивляться.

— Гилдан... что-то мне последнее время везет на покусанных... — растерявшись, я сморозил эту глупость. Хотел сказать, что... ну, в общем, не эту бестактность.

Босмерка вздохнула.

— Сам ты покусанный, — сказала она, — бешеным скампом... все вы, мужики... такие.

— Хочешь, я пойду и зачарую мою даэдрику на удар огня? — спросил я. — Чтобы тебе было спокойнее. А?

— Зачаруй, — сказала она, — правда, это дорого.

На прощанье она схватила меня за руку, заставила наклонить голову и поцеловала в щеку.

— Обязательно зайдешь ко мне, понял? — сказала, моргая, — как только вычистишь их логово. Обещай мне.

— Ладно, — сказал я и приобнял ее, похлопал по плечу. — Не волнуйся.

— Да пребудет с тобой Аури-Эль.

— Ага, и Талос, — задумчиво сказал я. — И вообще...

Гилдан тряхнула косами.

— Возвращайся.

Выйдя от Гилдан и получив в лицо очередную пригоршню пыли, я вдруг понял, что кое-что не сходится. В истории Балэделя кусаемый вампирами альтмер звал на помощь, а Гилдан — зачем ей врать? — говорила, что укусы вампира приятны. Странно...

А потом я спросил себя, зачем мне это? Что хочу сделать? Избавить редоранцев от чудовищ? Смешно. Я не Ильмени Дрен, всем помогать. Просто засиделся я в поместье, квалификацию терять стал.

Ладно... я завертел головой, пытаясь в крутящейся пыли разглядеть кого-нибудь. Вон, кажется, стражница.

— Эй! Уважаемая! Тьфу! — песок попал в рот.

Женщина завертела головой, отстановилась. Я подошел к ней.

— Скажите, пожалуйста, — свист ветра заставил меня повысить голос, — где живет тот, кого недавно от вампиров спасли? Альтмер, на "Т", кажется, имя.

— Таурион? — прокричала страж порядка, — пойдемте, провожу! А вы кто?

— Приезжий! — сказал я, не желая слишком афишировать свою хлаальскую принадлежность, — охотник на вампиров...

— А-а... ну-ну... — она явно приняла меня за придурка.

Она довела меня до небольшого домика и заколотила в дверь кулаком.

— Кто? — спросили из-за двери.

— Вампиры! — сварливо сказала моя проводница, — закусать тебя пришли. Откройте, стража, кто... Привела тебе гостя...

Дверь приоткрылась и оттуда выглянул весьма помятый жизнью альтмер.

— Здравствуйте, — браво сказал я, — прослышал о вашем приключении. Охотник на вампиров Джонатус Харкерус, к вашим услугам.

Высокий эльф вгляделся в мое лицо.

— Ну, заходите...

— Ладно, пошла я, служба, — сказала стражница и канула в бурю.

Я зашел. Не такой уж бедный дом.

— Ну что? — спросил у меня эльф, — Садитесь. Мацту?

— Нет, спасибо. Мне нужно уточнить один факт, — начал я, — вы ведь звали на помощь...

— И что? — рассердился он, — надо было гордо подыхать?

— Да я не в этом смысле, — сказал я, — просто... вам было больно, когда вас кусали?

Он посмотрел на меня, как на совершеннейшего тупицу.

— Естественно!

— Понимаете ли, — сказал я, — обычно укус вампира вызывает приятные ощущения.

— Да? — он нахмурил брови. Подумав некоторое время, погрустнел, и выдал: — ну все у меня, не как у меров... даже вампиры меня не так кусают...

Меня поразила эта глупость.

— Да если бы вам было приятно, мы бы с вами сейчас не беседовали!

Он еще подумал. Жалеть себя ему явно нравилось.

— А толку-то в этой жизни... перебиваешься с крысятины на яйца... мацтом только и спасаюсь...

— Знаете что, — сказал я, прерывая его излияния, — скажите, кто вас осматривал, и пойду я.

— Чего?

— Лекарь вас какой осматривал?

— Аптекарь меня осматривал... храмовый. Даносо Андрано.

— А что, лекаря у вас нет?

— Е-есть, — недобро протянул Таурион, — как не быть... этот урод Андалор... знаете, что он сказал, когда я к нему обратился? "Мне некогда возиться с этой пьянью, пусть сперва проспится", вот что он сказал. А я весь искусаный был! Это еще хорошо, что не заразившийся, но кто знал...

— Да, понимаю, — тактично сказал я, — неприятно. Но аптекарь-то вас осмотрел... он, кстати, в храме?

— Да, они и живут там... "чтобы днем и ночью помогать страждущим"! — фыркнул он, — щас-с... помощнички...

Он начинал меня утомлять.

— Значит, как его зовут, аптекаря?

— Даносо. Даносо Андрано. Так вы это... пойдете на вампиров охотиться?

— Угу.

— Это правильно, — одобрил он. — Это вы молодец. А то, понимаешь, кусают честных меров...

— Ладно, пойду я...

— А, и я с вами выйду... меня Галтрагот звал. — И он засуетился, ища ключ.

— Храм-то в какой стороне от вас?.. эта пылища...

— Да прямо за дверью! Как выйдете, так направо лицом поворачиваетесь и идете прямо, тут же упретесь. Все, пойдемте...

"Это ж надо так надоесть мне за пять минут, — подумал я, покидая дом Тауриона, — вот же эльфы бывают... впрочем, и люди бывают не лучше".

В общем, ничего интересного я от лекаря, то есть, аптекаря не узнал. Он предположил, что, возможно, Таурион был пьян, и именно поэтому укус вампира был ему неприятен. Я не увидел логики в этом рассуждении, но и своего объяснения предложить не смог.

Я зашел к торговцу книгами и прочел с его любезного позволения книгу о вампирах. Там была высказана мысль о том, что вампиризмом может заразиться только пассивная, подчиненная вампиру жертва... вот еще загадка. Как же тогда выбрался Балэдель? Или книга врет?

Я зашел в Альд Скар, снял койку на ночь, заказал себе ужин и стал ждать ночи. Негоже видеть всему городу, что я захожу в офис Мораг Тонг. Нет, ничего такого в этом нет, конечно. Дело в том, что члены нашей гильдии негласно делятся на две группы — работающих открыто и работающих тайно. Члены "открытой" группы работают в офисах, преподают, принимают "белые приказы", выполняют разные поручения, в том числе торжественные казни. Они работают гласно. Мы — "призраки Мефалы", как называет нас склонный к велеречивости старик Эно — всегда работаем под прикрытием. У нас две жизни. Горожане, чиновники, странствующие барды, монахи, кто угодно, и одновременно — Тонги. А у меня, имперского агента, целых три жизни...

Когда постояльцы разбрелись по своим комнатам и уснули, я поднес к губам кольцо Хаджита, шепнул: "Мефала, госпожа моя", и, невидимый, быстрый, выбежал из таверны; пересек утихший Альд'рун — буря улеглась еще на закате, и вошел под Скар. Ночная смена стражи, конечно же, особенно не усердствовала, так что я легко дошел до двери моей Гильдии.

В офисе был только ночной дежурный.

— Высокий мастер, — поклонился он мне.

Естественно, то, что предлагала мне Гилдан, было невыполнимо — Тонги не телохранители своих старших, они палачи, убийцы, и, если говорить честно, лазутчики. Но у меня было к ним дело.

— Эно Хлаалу вызывает к себе Невольницу Салини Нелвайн, — сказал я.

— Она провинилась?

Он не имел права задавать мне такие вопросы.

— Я прошу своей кровью и именем Ткачихи, — сказал убийца, преклоняя передо мной колено.

Я заколeбался. Теперь — слишком удачное совпадение — я имел моральное право приказать ему прикрывать меня. Но слишком мала его просьба, чтобы... и девушка ни в чем не провинилась перед Мефалой. Просто грандмастеру нужна была исполнительница-женщина. Для работы в Тель Море.

Я вытащил из сапога нож и легко-легко, чтобы только выступила кровь, провел по его щеке.

— Нет, она не провинилась. Она получает приказ на торжественную казнь.

Ночной дежурный поднялся.

— Благодарю, высокий мастер.

Капля крови медленно ползла по его щеке.

Позже я приказал дежурному сходить вниз, к заклинателю, разбудить его, если спит, и попросить подняться в офис со всем необходимым для зачарования — конечно, не забесплатно. Перед этим я затребовал архивы гильдии за два последних года, перо и бумагу. Надев ради такого случая мораг-тонговский шлем и мантию мастера, я сел за стол, на который ассасин свалил архивы и первым делом написал письмо грандмастеру, на всякий случай доложив все то, что в случае моей гибели ему понадобится знать. Запечатав письмо, я принялся за архивы.

Удобно было то, что гильдейские дела велись по одному стандарту, каждое событие запечатлевалось на отдельном листе, а ко всем, выходящим за рамки рутины (Приказ получен, исполнен, передан, отменен, союзник испытан, принят, переведен, погиб, казнен, деньги выплачены, удержаны, и тому подобное) писалось красными чернилами заглавие. Неудобно было то, что... этих листов была целая куча.

Только я начал выбирать из пачки документы с заглавием, как вернулся дежурный с зачаровывателем.

— Сэра, — поклонился он мне, когда я лениво встал из-за стола.

— Любезнейший господин Вари, — сказал я, припомнив фамилию этого, лицом напоминающего нашего грандмастера, данмера. — Мне нужны от вас две услуги и они будут соответственно оплачены. Вот танто, зачаруйте его на огненное колдовство наилучшим образом. Еще я попрошу вас перезарядить один предмет.

— Камень душ у вас есть или?.. — спросил Вари, вертя в руках мою даэдрику.

— Нет.

— Хорошо. Мне нужно помещение для работы. Будем вызывать даэдру... по-моему, к этому красавцу подойдет душа крылатой сумеречницы, как вам кажется? Или все же золотую святую?

Мне никак не казалось. Меня интересовал результат, а не технологии.

— Удары огня нужны средней мощности, но чем больше их выдержит оружие без перезарядки, тем лучше. Урон от огня лучше длящийся секунд пять.

— При ударе? Урон точечный? Только огонь? — уточнил зачаровыватель.

— Да. И перезарядите это кольцо, — я протянул ему дар Мефалы, и он восхищенно уставился на него, а потом на меня — только на мне был шлем и ничего-то он для себя нового не увидел.

— Будет стоить от двадцати до тридцати тысяч. Не менее тысячи наличными, остальное можно векселем или артефактами, если есть, по последнему официальному прейскуранту, — отбарабанил Вари.

Я кивнул, соглашаясь.

Когда зачаровыватель ушел в дальнюю комнату, я припряг к работе над архивами и дежурного, поручив ему откладывать все озаглавленные красным листы. А сам стал перебрать их. Так... попытка ограбить отделение гильдии, воры казнены, в гильдии воров не состояли, премия дежурному Хоки... пожар в Храме от свечи, потушен, жертв нет... свадьба члена гильдии, Белого Невольника Пятая-Плеть с вольноотпущенницей Тизти-Ла, временная отставка по семнадцатому-три пункту Устава...

Бумажке на сороковой я таки нашел упоминание о вампирах. Отложив документ в сторону, я вложил на его место лист с распиской — взято, мол, высоким мастером таким-то, тогда-то, подпись. Так... выступление бродячих актеров на торговой площади, солнечный удар у... у кого?... боги, ну и чушь, тоже мне, важное событие...

Тут из-за двери вышел Вари, отдал мне кольцо, мановением руки вызвал призрака и картинно ударил по нему моим танто. Призрак вспыхнул и горел, пока Вари считал секунды. Потом исчез. Достав малюсенький зеленый камень душ, зачаровыватель перезарядил танто, провел по нему кусочком замши и протянул мне.

— Благодарю. Сколько я вам должен?

— Э-э... общая сумма — двадцать пять тысяч.

— Тысяча наличными, вексель Мораг Тонг за десять, и вот этот набор, — сказал я, пододвигая ему семь эбонитовых звезд, мешок с деньгами и вексель, который тут же написал и запечатал.

После ухода зачаровывателя я снял этот скампов шлем — терпеть не могу закрытые, и мы с дежурным, заперев дверь, продолжили разбирать архивы. Под конец я уже засыпал, близился третий час ночи, но все-таки мы нашли ни много, ни мало — целых четырнадцать упоминаний о вампирах.

Перед уходом я сказал:

— За деньгами на оплату векселя пошлете в сокровищницу Хлаалу Вивека от моего имени, вот расписка. Это письмо в случае моей гибели доставить грандмастеру. Архивы оставлю в четвертом тайнике не позднее, чем через два дня. А сейчас... прикрывайте меня до Альд Скар, там откроете дверь, спросите что-нибудь у вышибалы... придумаете сами, в общем. — И я намекающе поднял руку с кольцом Хаджита.

Дежурный кивнул.

До таверны мы добрались без приключений, ассасин отвлек караулящего вход вышибалу вопросом, не у них ли Эназ Сарандас, я, невидимый, прошел к своей кровати, снял доспехи, сунул бумаги под подушку, забрался под одеяло и уснул.

Утром... ну, что значит утром... ближе к полудню я разобрал архивные записи. Вампиры Альд'рун посещали, охотники за ними тоже, город даже пытался поручить Мораг Тонг зачистку их логова, но Гильдия отказалась (Мораг Тонг не принимает контракты на нежить). Ага... значит, наши считают их нежитью...

Среди этих документов нашелся даже отчет о приобретении в гильдейскую библиотеку редкой "Вампиры Вварденфелла, том II" (переправлена в отделении Сандрит Моры).

Куда интереснее было годичной давности сообщение о вампире, неделю находившем приют в гильдии магов. Маги по какой-то причине взяли на себе ответственность за его действия, хотя горожане были очень недовольны, и через неделю вампир покинул город, никому не причинив вреда.

Но еще больший интерес представляли четыре документа, повествующие о событиях не таких уж странных — по отдельности, но вместе... судите сами:

Торрас, босмер, стражник из поместья Ллетри, в свободный день пошел на охоту, вернулся утром, израненный, сказал, что подвергся нападению вампира, но убил его. Заражен не был. Это произошло в начале прошлого года.

Через пять месяцев Анетт Палье, бретонка, член гильдии магов, подверглась нападению вампиров в городской черте, возвращаясь ночью от подруги, служащей в поместье Аробар. Спасена стражей. Не заразилась.

Уже в этом году с Дро'Витаром, хаджитом, обывателем, произошло то же, что и с Таурионом, за исключением того, что тот вышел за город не спьяну, а по привычке гулять в темноте. "Наверное, быстро от этой привычки отучился", — подумал я.

И, наконец, Таурион.

Выписав имена на отдельный лист, я собрал архивы и пошел беседовать с хозяйкой, данмершей средних лет.

— Стаканчик флина, пожалуйста, — сказал я, присаживаясь за стойку.

Пригубив флин, я улыбнулся ей. Эльфийка смерила меня взглядом, полным подозрения. Наверное, была из тех женщин, что любую улыбку воспринимают, как оскорбление, и любое обращение, как попытку затащить в постель и грубо надругаться. Тяжелый случай.

— Хозяюшка, не подскажите ли, где здесь живет некий Дро'Витар? — я выложил на стойку стопку дрейков, втройне превышающих стоимость стакана флина.

Раз — серокожая рука смахнула деньги в коробку, и хозяйка, не меняя выражения лица, произнесла:

— Он уехал.

— Куда?

— Не знаю. Продал дом Дринару Вариону и уехал.

Как интересно! Тому уродцу, которого я засадил в тюрьму.

— Нехороший дом, — продолжала хозяйка с каким-то злорадством в голосе, — посадили Дринара-то... городской совет уже выставил дом на торги, но какой дyрак его купит?

"Я бы купил, — сказал я себе, — да город редоранский... не так поймут".

— А давно он уехал? И кто может знать, куда?

— Ну... где-то в начале года... послушайте, я не запоминаю, куда и когда переезжают всякие облезлые кошаки. Поспрашивайте у хаджитов, в конце концов!

О, сколько эмоций.

— Ладно, — сказал я, — я оставляю себе комнату еще на четыре дня.

С той же недовольной миной — как она клиентов еще не распугала? Или это только я ей так "понравился"? — данмерша кивнула.

А есть ли вообще в этом городе хаджиты?

К середине дня я узнал, что все трое покусанных-незараженных уехали из города навсегда и с тех пор не возвращались. Все трое выехали, если опрошенные альд'рунцы не ошибались, где-то недели через две после нападения вампиров. Все куда-то к даэдрам на кулички, кто в Валенвуд, кто в Эльсвейр. Все сорвались с места неожиданно.

И почему-то мне казалось, что до материка никто из них не доехал. Интуиция, понимаете ли...

Еще я узнал (по большому секрету и за полста дрейков от того мага, "не Дагот Ура"), что вампир, которого приютила их гильдия, приходился кем-то их начальнице, Эдвинне Элберт, братом, что ли... вампиром он стал по несчастливой случайности, выпил просроченное зелье, и оно не сработало. Всю ту неделю гильдия стояла на ушах, исследуя этого беднягу и пытаясь найти пусть не лекарство — но хоть какое-то средство от этого проклятия. Так, конечно, и не нашли.

"Эдвинна потом в своей спальне заперлась, рыдала, когда стало понятно, что ни скампа-то мы не сделаем, — поведал мне маг, — она-то на самом деле кремень-тетка, а вот поди ж ты".

Я спросил о том, где теперь этот вампир-неудачник, но мне сказали, что никто, кроме госпожи Элберт, этого не знает. А она, понятное дело, никому говорить не будет.

Сходил я и к логову вампиров. Осмотрел окрестности, приметил пути отхода, пробежался от гробницы до Альд'руна... что ж, завтра с утра, пожалуй, наведаюсь к ним.

Вернувшись в город, я столкнулся с Гилдан, вышедшей за покупками и шепнул ей, что завтра собираюсь. Она побледнела, но прошла мимо, не меняя выражения лица. И я прошел мимо, хотя чувствовал себя виноватым... да, виноватым перед ней, хотя и непонятно, за что.

Вечером я отнес документы в "тайник четыре"— нишу в одной из городских стен, скрытую вынимающимся камнем.

Поужинав, я еще раз осмотрел доспехи, оружие, проверил зелья и магические цацки, сказал пару слов Девятерым — помогите, мол, если не лень, мне завтра — и лег спать.

И мне снились сны довольно беспокойные, но не страшные, мне снился Эно Хлаалу, почему-то играющий на лютне, и пляшущий под этот аккомпанемент даэдрот, мне снилась река Одай, и Фьоргер, доказывающий мне, что я должен ему сто тысяч дрейков... в общем, чушь мне всякая снилась.

А вампиры не снились.

Я приоткрыл дверь гробницы и тихо, крадучись, спустился по лестнице до следующей двери. Ну что ж, приступим... я толкнул дверь левой ладонью — в правой у меня была метательная звезда — и скользнул внутрь. Присев, я выглянул из-за угла: посреди гробницы лежала туша кагути и двое вампиров рвали ее на куски. Кровь лилась по их рукам, и они слизывали ее, захлебываясь от жадности. Зрелище не сказать, чтобы эстетическое.

Я встал в полный рост, сделал шаг и бросил звезду, и сразу же вторую, третью, четвертую.

Вампир дернулся, нечленораздельно вскрикнув, и рывком обернулся, показав мне перемазанное кровью лицо. И бросился на меня. Через мгновение другой... другая, она оказалась женщиной... кинулась за ним.

Я метнул еще одну звездочку, целя в голову женщине — и она замешкалась, хватаясь за рассеченное лицо, и выхватил танто, принимая стойку.

Вампир налетел на меня и схватил за левую руку. Я взвыл от боли, — его пальцы сжали мое предплечье с силой, превышающей обычную в несколько раз, но моя даэдрика снизу вверх наискось распорола ему горло, и вампира охватило пламя. Кровь плеснула мне в лицо.

Подоспела вторая, налетела на меня, стараясь схватить за горло, я уклонился...

Первый вампир, корчась, дернул мою руку так, что едва не вывернул ее, и я воткнул свое танто ему в грудь. Пальцы его разжались, он упал на колени, вновь пожираемый колдовским огнем. Оставив даэдрику в его теле, я выхватил кинжал Черных Рук и обернулся к вампирше. Она, одним прыжком отскочив от меня, схватила с одного из алтарей железный топор и бросилась снова, размахивая им с нечеловеческой легкостью. Вампирша двигалась быстро, но я кувырком бросился ей в ноги и она, завопив, полетела на пол, роняя оружие. Я быстро вскочил и прыгнул на нее, прижал к полу, перерезал горло. Левая рука, дико болевшая, стала утихать — кинжал делал с вампиркой то, что привыкла делать она с другими — высасывал жизненные силы.

И тут я почувствовал, как в лодыжку мне впились чьи-то зубы. Я ударил вампиршу в спину, пробивая меховую кирасу — для магии достаточно и простого касания — и обернулся к тому, кто меня укусил. Это был первый, недобитый вампир... горло его шевелилось, зарастая...

Я дернул ногой, переворачиваясь на бок, и второй стал бить его по лицу, чтобы отвязался. Как только он выпустил мою ногу, я добил его.

Глянул на свою ногу — сапог и штанина были изодраны, в крови. Малакат побери! Вот сволочь...

Я перевел дыхание. Поднялся, хотя искусанная нога протестовала. Перевернул вампирку на спину. Длинная тетка, явно из нордлингов. Белая кожа ее приобретала прозрачно-синий оттенок, на глазах истончаясь. Рана на горле чернела. Мертва... Вампир тоже истлевал, я выдернул из его груди мой танто. Так... это что, все местные вампиры? Тоже мне...

Никто больше на шум драки не выбежал. Я стал отступать к выходу. Никто мне не помешал, хотя, признаться, я ожидал, что кто-то откуда-нибудь да выскочит.

Выйдя под солнце и отойдя от гробницы подальше, я сел на землю и обработал рану мазью, той, что советовала мне Гилдан. Пить зелье пока не стал — не факт, что заразился, да и рано пока. Перебинтовал ногу. На левом предплечье — я посмотрел, сняв перчатку — чернели синяки довольно жуткого вида, но рука действовала.

Встал, походил. Болит нога-то... кстати, что там насчет приятных ощущений? Как-то я их не заметил... может, это одной Гилдан так повезло?

Что ж, стоит, наверное, обыскать их логово. Но вдруг там еще остались вампиры? Мало ли почему они не выскочили на помощь своим... Справлюсь? Они, конечно, очень сильны, но в боевых искусствах, судя по всему, не разбираются. Не привык я только к тому, что противник с перерезанным горлом или с клинком в груди — еще опасен. Что ж, учтем.

А взял ли я обезболивающее зелье?.. ага, вот. Отпив несколько глотков, я подождал, пока оно подействует, опять походил, пробежался, подпрыгнул пару раз... ну, на час-два его хватит, успею.

Дверь я подпер камнем, чтобы не закрылась — и убежать, в случае чего, легче, и добычу таскать, если что-то любопытное найдется.

И стал спускаться.

Я обошел трупы вампиров и кагути, стараясь не испачкаться в крови еще больше.

Посреди гробницы стоял алтарь какого-то данмерского святого, кажется, Велота. А за ним — семейная молитвенная, два ряда сидений и маленькая трибуна. На ней лежала книга, на обложке которой было вытиснено: "Ловушка". Я чуть помедлил, но прихватил ее, засунув в сумку — почитаю потом.

В правой стене была еще одна дверь. На всякий случай обнажив кинжал, я открыл ее.

В глубине комнаты на полу лежал хаджит. Мертвый? Лапы скрещены на груди, рядом — лук. Больше никого.

Я подошел к нему и потрогал носком сапога тело. Наклонился — и отшатнулся. Клыки его, желтоватые, чрезмерно длинные, ясно показывали его вампирскую сущность. Я осторожно тронул его за предплечье — и тут же отдернул руку, пальцы мои обожгло холодом, словно я коснулся инеевого атронаха. Чтобы убедиться в том, что этот хаджит — вампир, а не просто длиннозубым уродился, я оттянул его веко. Да. Глаз чуть светился белым.

Мертв или нет, подумал я. А вдруг притворяется? Если он не мертв... убить? Спящего? Даже ублюдки из Темного Братства будят спящую жертву, перед тем, как напасть, насколько я слышал, а уж Мораг Тонг...

Тут мое внимание привлекло кольцо на лапе хаджита. Я протянул к нему руку...

И вдруг... на грудь мне что-то упало. Из воздуха, словно кто-то надел на меня из-за спины амулет. И тут же все мое тело сковал паралич. Боги, нет! Кто? Еще один вампир? Главное — не паниковать, любое заклятие проходит...

— Не волнуйся, — раздался из-за моей спины голос, — этот паралич не пройдет никогда. Амулет Месседэро обладает постоянным эффектом, если тебе это что-то говорит, убийца.

Влип, — понял я.

— Вернее, — голос растягивал слова, словно наслаждаясь их звучанием, — в твоем случае, убийца, он пройдет примерно через трое суток...

Недвижно было только мое тело. Разум мой бодрствовал и, к сожалению, мне не составило труда сложить два и два. Паралич на вампиров не действует. Гемофилия венценосных длится трое суток. Вывод был очевиден.

— Ты убил двух моих вампиров. Летта была просто тупой кровожадной хищницей, да и Дарим не намного от нее отличался, но... ты убил их... и даже высосал часть их жизни. Тебе нравится это? О, не отвечай.

Чьи-то руки сняли с меня шлем, пригладили волосы. Повозившись, стянули с меня кирасу.

— Не все Куарра тупые мордовороты, смертный, — прошептал голос, и я ощутил на своей шее дыхание вампира, — а сейчас... я попробую подарить тебе...

"Вампиризм, — обреченно подумал я, — хоть в этот-то раз будут приятные ощущения?"

— Нечто вроде смерти, — закончил вампир, — маленькой-маленькой смерти...

И в шею мою вонзились клыки.

Пытка наслаждением. Когда не можешь ни крикнуть, ни шевельнуться. И я, дyрак, хотел приятных ощущений? Получил! Экстаз с привкусом тления... я думал, что сойду с ума. Нет, это не оборот речи, я чувствовал, что еще чуть-чуть, и что-то сломается в моей голове.

Но я не сошел с ума.

— Хорошая кровь, — шепнул голос, — убийца, тебе удобно так стоять?

Как мне хотелось в тот миг добраться до моего мучителя! Я бы полжизни отдал за возможность свернуть ему шею! Но, кажется, я отдам всю жизнь... отдам просто так.

На мои глаза, опуская веки, легла его ладонь. Вампир стал меня поворачивать, усаживая на пол, как куклу. Это было унизительно... но я был даже благодарен ему за то, что он позволил мне двигаться — хоть так — и выплеснуть часть напряжения.

— Так-так... посмотрим, что у нас есть...

Следующие четверть часа вампир беззастенчиво оббирал меня, всячески комментируя мое снаряжение.

— Колечко... хм, где ты взял эту драгоценность, убийца?

"Дар Мефалы, — понял я, — прости меня, Ткачиха..."

— Танто... о, смертный, ты думал, что свежее зачарование огнем поможет тебе? Я так люблю вашу наивность... а серебро ты не прихватил? Кинжальчик... ничего, через несколько дней ты сможешь высасывать чужие жизни без помощи этой дряни... погоди-ка! Ха! Ты из Мораг Тонг? Эти клоуны пересмотрели свои взгляды, и теперь принимают Приказы на вампиров?

Я бы стиснул зубы, если б мог. Но не мог. Ужасное ощущение.

— Амулетик... так-так-так... о, это хорошая штучка, амулет Господства... действует, правда, только на слабаков, но ведь и это в умелых руках...

Подарок Крассиуса, в довесок к которому, помнится, я получил абсолютно ненужный мне поцелуй. А вещь действительно хорошая, с ее помощью я выполнил пару деликатных заданий Дома.

— Деньги, — я услышал звон моих дрейков, — это неинтересно... а вот это? Ух ты, наша копия "Ловушки"! А красть нехорошо, ты знаешь об этом, убийца?

"Ну сдай меня страже, тварь", — мысленно предложил я этому лицемеру.

Некоторое время я не слышал ничего, а открыть глаза не мог. Потом услышал громкий, раскатистый скрежет. Через пару секунд я почувствовал, что меня с легкостью — а я, в общем, далеко не перышко, — подхватили на руки и куда-то понесли.

Потом меня положили на что-то твердое, но не слишком холодное.

Вампир расстегнул на мне рубашку, потыкал пальцем в грудь и живот.

— Что ж ты худой-то такой, убийца? Кости одни...

Врал. Мышцы у меня тоже были.

Треск ткани. Судя по всему, он разорвал рукав, потому что миг спустя его пальцы ощупывали мою руку.

— Ну вот... вот уже лучше, — пробормотал он.

Укус. Куда дольше первого. Такой же мучительный, слишком, чрезмерно приятный. Если этот маньяк будет кусать меня все три дня с такой же частотой, я точно свихнусь. От счастья.

Ритлин обычно, болтая со мной о нелегкой доле имперского агента, приговаривала: "А когда тебе наконец платят за все это паршивые сто дрейков, то просто свихнуться можно от счастья!"

Да, да, ты права, Ритлин, подумал я, теряя сознание.

Можно.

Три последующих дня... запомнились мне, к счастью, мало. Я отупел от неподвижности и ослаб от потери крови. Но умереть мне не давали. Накладывали заклинания, от которых утихали голод и жажда, уходило ощущение, что все мышцы превратились в дерево.

Счет времени, в общем, я тоже потерял. Глаза мне не открывали, и, хотя я сквозь веки иногда видел свет факела или свечи, помогало это не сильно.

Ощущения сводились к этой пародии на зрение и к прикосновениям вампира... или, скорее, вампиров. Иногда меня кусали так, что я чувствовал только боль — и я решил, что это кусают другие вампиры.

Однажды ко мне обратился какой-то другой голос, но ничего умного, кроме:

— Лежишь, имперец? — он не сказал.

Я ждал укуса, но его не последовало.

Еще через какое-то время я ощутил, как меня треплют по щеке.

— Убийца? — обратился ко мне мой мучитель, — не спишь?

"Сплю, — подумал я, — отстань от меня, палач... не надо опять... этого..."

— А у нас сегодня гости были... — протянул голос, и я оледенел от ужаса. Первая мысль была: "Гилдан!"

Вампир выдержал паузу.

— Лесная эльфийка какая-то...

Я даже не мог закричать: "Что вы с ней сделали?!" Я даже не мог изменить выражение лица. Я ничего не мог.

— Представляешь, смертный... нашла она твой шлем и кирасу... я бы вот, на ее месте, обрадовался таким замечательным доспехам, а она, представляешь, расстроилась... понятное дело, не даэдрика и даже не стекло. Какая-то вшивая кожа нетча... и мех, правда, зачарованный.

"Ублюдок, — думал я, — мразь..."

— Побледнела вся, — обстоятельно рассказывал вампир, — и имя произнесла. Твое, что ли? "Хальвес". Ты, значит, Хальвес? Приятно познакомиться.

"Боги, нет... идиотка, зачем она сюда поперлась..."

— Шлем она твой тут же прибрала... у босмеров, чуть что плохо лежит, руки так и чешутся.... хуже хаджитов, честное слово. Смотрю я, значит, на нее, и думаю, нужен мне еще один вампир, или тебя нам за глаза хватит?

Почему я ничего не могу сделать?! Что с ней? Мертва? Укушена?

— Интересно тебе? — спросил меня вампир, — а то лежишь, как бревно...

В этот миг я поклялся себе убить его, если получится.

— И в итоге я решил, что еще один вампир, а особенно босмерка, нам не нужен...

"Убита. Из-за меня".

— И только я решил это, как вдруг в гробницу вламываются какие-то бугаи в доспехах имперской стражи, и один как заорет: "Я тебе говорил не лезть, дyра ты упрямая!" Она ему: "Процион!"

Процион! Процион Келлос, один из Клинков, маскирующийся под стражника форта Пестрой Бабочки!

— Она ему: "Процион, они убили его!" Он: "Да мне плевать!"

Как мило. Впрочем, деликатностью Келлос никогда не отличался, особенно в стрессовых ситуациях.

— Он: "Анри, выведи ее отсюда, и пусть сюда не лезет!" Она тут как разрыдается... Один из бугаев ее на выход поволок...

Жива. Слава богам.

— Ну а эти походили-походили... сперли что-то с погрeбальной тумбы... и это имперские легионеры! Наша доблестная стража, защита от воров и грабителей! В каком мире мы живем, смертный... И этот главный говорит: "Сожрали они его, что ли? Труп-то где?" Он, интересно, всегда такой тупой, или только на службе? Ф-фух... что-то в горле пересохло...

Так. Начинается.

Но облегчение — Гилдан жива! — было таким сильным, что укус вампира, хоть и вогнал меня в полуобморок, все же не показался таким мучительным... или я уже привыкать начинаю? Все же как жаль, что нельзя кричать...

— Потрясающе, — сыто пробормотал вампир, отрываясь от моей, на этот раз, левой руки, — очень-очень вкусная у тебя кровь, убийца... оставить тебя, что ли, так... было у меня заклинание от гемофилии где-то...

Сказать, что я испугался, было бы преуменьшением.

— Ну, время еще есть, — словно бы сам себе, сказал вампир, — подумаем...

Сказал бы мне кто-нибудь неделю назад, что я буду мечтать о том, чтобы стать вампиром...

Раздался уже знакомый мне скрежет. Как я понял за это время, это какой-то тайный проход, ведущий из гробницы в это помещение. И, соответственно, наоборот. Боги, пусть это закончится. Пусть это закончится.

Я задремал снова.

И лежал в смутной дреме, пока не услышал:

— Эй ты! — женский приглушенный голос, — очнись, падаль!

Свет коснулся моих закрытых глаз, а потом чья-то ладонь подняла мои веки. Надо мной нависало бледное белоглазое лицо, и это была... это была убитая мной вампирка-нордлингша!

— Ты убил Летте, — прошипела она, и губы ее задрожали — было жутко видеть выражение скорби на этой чудовищной маске, — мою Летте... а Хозяин хочет сделать тебя нашим братом!

Сестра-близнец, догадался я. И легче мне от этого?

Наверное, легче. Должно быть легче. Лучше же быть мертвым, чем не-мертвым, верно?

"Неверно! Все равно, кем жить, главное — жить!" — взвыл во мне инстинкт.

Женщина наклонилась надо мной еще ниже, с ненавистью всматриваясь в мое неподвижное лицо.

— Я бы разорвала тебя на части, убийца, — и ее ногти чиркнули по моей груди, показывая с какой легкостью она бы выполнила свое желание, — но Хозяин тогда закует меня "незримым льдом", как Каишу... а вот если я сейчас излечу твою гемофилию и заражу тебя снова... Хозяин не догадается, почему ты не перерождаешься, и, наверное, когда ему надоест ждать, оставит тебя, как скотину... хуже! Скотинам хоть разрешено ходить... и кричать!

Еще три дня этой пытки?! А если этот самый Хозяин — скорее всего, мой мучитель — не догадается, то минимум три? О, нет...

Вампирша вытянула надо мной руки и начала читать заклинание излечения. Сбилась, выругалась, начала снова...

— Ну! — снова сбилась, — ну как же это...

Слава Девятерым, что она мало смыслит в магии!

И вот она прочитала заклинание, как следует. Но ничего не произошло. Я бы расхохотался, не будь парализован — ее магическая энергия истощилась!

Мстительница с удивлением таращилась на свои руки, с которых сорвалось лишь несколько безполезных синеньких искр, хотя должен был возникнуть целительный свет. Сообразив, что произошло, она завыла, и стала бить меня по щекам, по груди, по горлу, обезумев от ярости. Я думал, что так она меня и убьет... что ж, не самый худший выход. Проклятье, один из лучших — если рассматривать только реальные.

Скрежет потайной двери.

— Ларре! — властный окрик.

Золотые, еле заметные искорки окутали фигуру нордлингши. Лицо ее тут же стало спокойным, она поднялась и исчезла из моего поля зрения.

"Мой амулет Господства," — сообразил я.

Свеча погасла.

В темноте снова послышался скрежет, а я лежал, прислушиваясь к болезненным ощущениям, и гадая, глубоки ли царапины, и сумею ли я истечь, наконец, кровью. Решил, что нет. А вот к сожалению или к счастью — так и не решил. Не успел.

Потайная дверь снова открылась.

— Убийца, — прозвучал голос Хозяина вампиров, — жив? Подожди... — его ладонь снова закрыла мне глаза, и он зашептал лечебные заклятия. — Она хотела отомстить за сестру?

"Интересно, что он с ней сделал?" — подумал я. С одной стороны, я понимал чувства вампирессы, лишившейся родного человека... или вампиры уже не считаются людьми? С другой, если уж мне суждено стать вампиром, то охваченная жаждой мести женщина под боком мне совершенно ни к чему.

— Хоть у тебя и вкусная кровь, но сейчас не время для изысканных блюд, — продолжал Хозяин вампиров, — спи, убийца... ты проснешься нашим братом, и я, твой Даритель, благословляю тебя, — это явно была ритуальная фраза.

Моего лба коснулись сухие холодные губы.

"А если я не засну?" — подумал я. Впрочем, к Малакату все это, если уж вампиризм даст мне возможность шевельнуться, то слава вампиризму!

— Ну, в последний раз, — сказал Хозяин, и я понял, что с вершин ритуала мы вернулись на бренную землю.

Но, если это и вправду последний раз... кстати, а может вампир пить кровь вампира?.. Если и вправду последний, тогда ладно. Тогда пей, Даритель... даэдрот тебя закусай, ублюдка, пей, а потом уж я с тобой разберусь.

Он пил мою кровь, и истома забирала меня, забирала в сон... мой последний сон человеком. Жаль, что я не попрощался с солнцем...

Я проснулся. В голове еще крутился какой-то кошмар, про какую-то девушку, но мне было в тот миг наплевать на кошмары. Мне было наплевать на все — паралич больше не действовал!

Я откинул голову и закричал. Я орал долго, со вкусом, бил кулаками по полу, катался по нему, в общем, предавался истерике с неимоверным удовольствием. В итоге я сорвал со своей шеи проклятый амулет, попытался его сломать, но эта дрянь была сделана из эбонита. Поэтому я только порвал тесьму и зашвырнул амулет в угол.

Потом я сел и перевел дыхание. Поздравляю тебя, Хальвес, ты вампир. Ну, как ощущения? Вроде обычные... Я полез пальцами в свой рот и нащупал два клыка, тонких и острых... зеркало бы найти.

Ладно. Что у меня есть, кроме клыков? Вампиры сняли с меня все доспехи, и на мне были только штаны и разодранная рубаха. Я снял ее и посмотрел на свое тело. Какая-то скотина повадилась кусать меня в бок... А уж руки... ну и видок теперь них! Небось, у шеи не лучше...

Оружия у меня не было, вещей тоже. Босиком на полу стоять было холодно.

Я оглядел помещение, сейчас освещенное факелом. Это была пещера, оборудованная деревянными сходнями. Угол, в котором я пролежал все это время, был облицован каменными плитами.

Через несколько минут я обнаружил место, отведенное для естественных надобностей. Ну прекрасно. Хотя паралич вроде не действует ни на сердце, ни на дыхание — жил же я как-то эти три дня, он, к счастью, полностью замораживает пищеварение и прочие такие вещи.

Потом я нашел кувшин воды и напился. Есть не хотелось. Может, у меня теперь только кровь в рационе?

Разыскал туфли, довольно удобные, легкие и по ноге. Обувшись, я размялся, вспоминая комплекс "паутина" мораг-тонговской школы. И знаете, что обнаружил? Что она далась мне куда легче, чем обычно. Я мог подпрыгнуть под потолок, шаг мой сделался не просто легким — легчайшим, и еще я стал сильнее... значительно сильнее.

Интересно, день наверху или ночь? Велико искушение прочитать Вмешательство Альмсиви и... ага, и отдаться троим... духам... (вспомнил любимую шуточку Ординаторов) вернее, отдаться страже и упокоиться с миром. Или сгореть на солнышке.

Ладно, можно попытаться найти отсюда выход и более прямым путем. Где, интересно, тут этот скрежещущий ход?

Но только я начал искать его, нажимая на все подозрительные выступы и осматривая все щели, как скрежет послышался сзади, я обернулся и увидел, как одна каменная плита отъезжает в сторону.

Из нее вышли двое, оба данмеры. Хотя у второго слишком светлая кожа... полукровка? Я прищурился. Глаза у них были самые обычные, красные. Не понял?

— Приветствуем тебя, Новый, — сказал один из них, и его клыки блеснули в свете факела. Все же вампиры.

— Вы кто? — спросил я.

— Мы — Изгои Куарра, Новый. Я — Ллирин Сарано.

— А я — Алверэль, — сказал другой тихо.

— Хальвес Венитус, — сказал я, — советник Дома Хлаалу. Как я понимаю, бывший?

— Хм, да. Если бы ты был Телванни... говорят, лет сто назад один из их советников был вампиром... правда, его через год убили.

— Где ваш Хозяин? — спросил я, прерывая урок истории. — И кто ваш Хозяин?

— Во-первых, я теперь и твой Хозяин, Новый, — воздух рядом со мной сгустился и превратился в высокого, эффектного имперца, — а во-вторых, меня зовут Юлианос.

"И ты один из Девятерых, — подумал я, — а я тогда — Леди Альмалексия".

— Так и зовут? — спросил я.

— Да, — ответил он, — теперь так. Вот уже больше ста лет меня зовут именно так.

— И с какой это радости ты мой Хозяин? — спросил я достаточно мирно.

— Хотя бы с той, что это — мой ранг среди Изгоев Куарра, сме... Новый, — он улыбнулся. — Не привык еще... Я не говорю про то, что я — твой Даритель.

— Я просто безумно рад этому факту, — сказал я.

— Не дерзи. Если ты хочешь оспорить мое превосходство, Новый... ты можешь вызвать меня на поединок, конечно. Но я тебе не советую.

Да я и не рвался вызывать его на честный бой... вообще-то. Счетец у меня к нему был, и немалый, но я вполне мог подождать.

— Ллирин, расскажи ему о нас, — сказал Хозяин.

Вампир-данмер кивнул.

— Если у тебя останутся вопросы, сме... тьфу. Новый. То ты потом задашь их мне. Поверь, убийца, к тебе относились бы намного хуже, если бы ты попал к клановым Куарра. Это я так, в плане информации. Я догадываюсь, ты лелеешь планы мести, и упаси меня боги тебя отговаривать, но прими к сведению, что мы — не враги тебе больше.

Я принял это к сведению.

Хозяин тронул за плечо второго вампира, и они оба шагнули в проем в стене. Потайная дверь закрылась за ними.

Хотел, называется, узнать побольше о вампирах. Идиот я, ничего не скажешь... лучше бы захотел узнать побольше о Грандмастерах Дома Хлаалу, ха-ха.

— А что с этой... Ларрой? Леррой? — спросил я, когда Ллирин сделал паузу. Объяснял он до крайности нудно, такое впечатление, что не о вампиризме рассказывал, а о работе клерка имперской канцелярии.

— Ларре. С ней... больше ничего.

— То есть? — спросил я. По тону собеседника я понимал, что она мертва. Но мне хотелось услышать подробности. Как говорит красавчик-Хозяин, в плане информации.

— Хозяин... Хозяин вышвырнул ее из Обители. Под солнце. И запер дверь.

Ничего себе у них порядочки!

— И... и это как, нормально? — неприятным тоном осведомился я. — В порядке вещей?

— Она была... опасна. Она ослушалась Хозяина.

"Так первое или второе? Что-то мне кажется, что второе... ох, Юлианос, ты мне все больше и больше не нравишься, дружок".

Давить я не стал.

— Сколько вас тут? — спросил я.

— Тут... теперь шестеро. Хозяин, мы с Алверэлем, Зеленая-Вода, ты и Каиша. Но он закован в "незримый лед"...

— Зеленую-Воду я не видел.

— Аргонианка, — пояснил Ллирин, словно по имени было не понятно, — она сбежала от клановых...

— Всего шестеро, — пробормотал я. В общем-то, с моей помощью — всего шестеро.

— Варима и Летте убил ты, Ларре — Хозяин, — кажется, он не особенно печалился по этому поводу. Просто констатировал факт.

Я промолчал. Не сожаление же мне выражать.

После очередной порции сведений едва ли не из учебника: простое оружие нас ранит, но раны от него сразу же смыкаются, хотя причиняют некоторые неудобства; еще неплохо бы мне потренироваться в рукопашном бою — тело вампира для него подходит лучше всего, и если я хочу, Ллирин покажет мне пару приемов, — и тому подобной скукотени, я спросил:

— М-м... а чем вы вообще занимаетесь? Довольно бледная жизнь, признаться, торчать в этой гробнице, с голодухи делать вылазки в город, рискуя шкурой или жрать кагути...

Данмер, на лице которого вообще мало что отражалось, не обиделся.

— Есть клановые Куарра. Они считают себя гордым древним кланом, но безвылазно торчат в заброшенных двемерских руинах на северном побережье, держат скотину, изредка пополняя стадо заблудившимся путником, и раз в десять лет у них что-нибудь да происходит. Но у них нет ни настоящего, ни будущего, одно прошлое, растянутое во времени.

Ух ты, какие-то эмоции проявляются... И даже поэтический слог.

— Глава клана строит планы интриг против других кланов, но претворяет их в жизнь слава богам если раз в сто лет, варит зелья, мастерит магические побрякушки и ровно ничего не понимает в происходящем. Не удивлюсь, если для нее будет новостью, что Морроувинд оккупирован.

Ну ты погляди на него! Вампир, а туда же! Межрасовые склоки даже нежити покоя не дают.

— Для меня это тоже было бы новостью, — мягко, но твердо сказал я, — ваша провинция присоединена к Тамриэлю мирным путем.

Он сверкнул на меня глазами.

— А форты вы, конечно, для красоты понастроили.

— Что, хоть один обыватель пострадал от действий Легиона?

Ллирин скрипнул зубами. Ноздри его раздулись.

— Послушай, ты, н'вах, — начал он.

Тут я не выдержал и захохотал. Даенмер опешил.

— Вы... данмеры... неисправимы! Даже вампиризмом! — сквозь смех проговорил я, — о боги, твои же собратья за ломаный дрейк убьют тебя, а ты... ох...

Лицо его тут стало очень мрачным. Очень серьезным. Мне сразу же расхотелось смеяться.

— Я родился в Гнисисе, — сказал он, — и этот ваш легион... из орков пополам с киродиильцами... не как в той же Балморе — за городом, а прямо в деревне. Мы ничего не могли сделать, имперец. Мы — шахтеры, не воины. Нет, ничего такого они не творили... но они... представь свой дом, и туда приходит какой-то человек. Ходит из угла в угол, ничего плохого не делает, но ты не можешь сказать ему — уйди отсюда. Он смотрит, чем ты занимаешься. Он может даже помочь. Но он мозолит тебе глаза. И ест твою еду, кстати. И ты уже больше не хозяин своего дома. Понимаешь?

— Не я присоединял Морроувинд, эльф. И никто из нас, живущих сейчас. Мы живем куда меньше вас, а мало кто даже из ваших дожил до нынешних благословенных дней. Но ведь мы и полезны вам. И многие из нас уже считают Морроувинд домом. И кто-то из вас уже считает домом Тамриэль... весь. Разве это плохо?

— Лучше маленькая хижина, но своя. Ты не поймешь нас, имперец. По природе своей вы... космополиты. Вам в радость, может быть, большая казарма... ну ладно, общежитие. Наверное, это и не плохо. Но мы — другие.

Вампир, на минуты забывший о том, что он вампир. Почти трогательное зрелище.

Потом он тряхнул головой.

— Так, на чем я остановился?

— Что есть клановые Куарра, и они полные идиоты, — невинно сказал я.

— Ах, да. Так вот, есть клановые Куарра. Есть и те...

И он продолжил свой рассказ. А у меня на душе была какая-то смута. Кто прав, кто не прав? Мы, они? И нельзя надеяться даже на то, что нас рассудит История. История — продажный судья. Она судит в пользу победителя.

В общем, что я узнал от моего патриотичного собеседника. Есть вампиры клановые, и они высокомерные, закосневшие и отсталые, во всяком случае, по мнению здешних. Есть вампиры дикие, живущие в гробницах, как и... мы. Да, как и мы, печально, но я теперь — один из нас, и к этому нужно привыкать. Но у диких нет ни клана, ни главы, ни цели; они гордятся своей свободой, хотя "свобода" эта исчерпывается поиском жертв. Они в большинстве своем разобщены и слабы — для вампиров, конечно. И они — легкая добыча для авантюристов вроде меня, как выразился Ллирин.

И есть Изгои Куарра. У них-то... у нас-то, вернее, есть и клан, и глава его — Хозяин, и, насколько я понял, цель. В идеале она звучит как: "Мы способны на великие дела, а живем, как звери. Приведем же действительность в соответствие нашим возможностям!" В реальности же эта цель — стать единственным кланом Рода Куарра, а потом и всего Вварденфелла, получить возможность хорошо питаться и, хорошо бы, возможность заниматься общественной, политической и торговой деятельностью наравне с живыми. Размах, как видите, широкий.

— И давно это у вас?

— Что давно? — сбился с мысли Ллирин.

— Ну, планы все эти... клан ваш...

— Сто лет где-то. Первым Хозяином Изгоев Куарра была Тэлоденвэ, она, и еще трое Куарра, среди них и наш нынешний Хозяин, были изгнаны из клана.

Я не стал спрашивать, где сейчас эта Тэлоденвэ.

Зато я спросил, почему у него, Хозяина и того, второго, глаза нормальные, а не белые.

— Вампиры видят настоящие глаза друг друга. Смертные — белое марево. Почему так, не знаю.

— А все же, кто мы? — спросил я. — Нежить? Больные? Проклятые?

— Сложный вопрос, — сказал Ллирин. — С одной стороны, мы дышим, сердце у нас бьется, и нашу душу нельзя поймать, заточив в камень. Если так посмотреть на это, мы — не нежить.

— А с другой? — спросил я.

— А с другой... я — вампир всего двадцать лет, Новый. Но и я иногда чувствую это. Чувствую себя живым мертвецом. Спроси у Хозяина. Он — вампир уже почти двести лет.

Ллирин помолчал.

— Сначала это болезнь, имперец. Неизлечимая, вроде корпруса. А потом ты начинаешь умирать... так постепенно, что замечаешь это слишком поздно. А потом так и живешь — мертвый. Знаешь, я думаю, что... — но тут он оборвал себя.

Я почувствовал, что замерз без рубашки.

— Одежда у вас тут есть? А то мою вы порвали. В процессе питания...

— Вон в том сундуке посмотри. — На мой выпад он не отреагировал.

— А вещи мои отдавать вы намерены или как? — спросил я, копаясь в указанном сундуке.

На этот вопрос вампир не ответил мне. Ладно, это будем выяснять у Юлианоса.

— А, вот, хотел спросить, — вспомнил я, — у вас тут не появлялось ли новых членов за последние два года? Одну звали Анетт, бретонка... потом — лучник-босмер, имя не помню, и хаджит... то ли Дро'Витар, то ли Ра'Витар. Не было?

— Нет. А... кто они все?

— Да так... — сказал я, вертя в руках рубашку.

— Нет, последними до тебя у нас появились близняшки. Чуть меньше полугода назад. А до них... пришел я. Три года назад.

— Откуда?

— Да так... — практически с той же интонацией, что и я, произнес данмер.

— Я хочу поговорить с Юлианосом, — сказал я.

— Пойдем, — со своей обычной бесстрастностью произнес Ллирин.

Он встал, пнул ногой стену и в ней открылся проход. Мы пошли по нему, для чего пришлось пригнуться. Проход поднимался, потом сделал поворот, потом я наткнулся на Ллирина, потому что тут было не сказать, чтобы светло... а потом часть потолка отъехала в сторону. Ага. Проход со стороны гробницы скрывала одна из алтарных тумб.

В стену были вколочены ступеньки из гнутых железяк, и по ним мы поднялись в гробницу.

Туши кагути и трупов убитых мной вампиров уже не было. А посреди гробницы — зрелище невозможно смешное — вампирша-аргонинка мыла пол. Подняв голову, она кивнула нам.

— Привет, Зеленая-Вода, — сказал Ллирин.

— Ф-фух, привет... ну вы тут и заросли грязью, скажу я вам! А это — новенький?

— Хальвес Венитус, — ошарашенно представился я.

— А-а, очень приятно... лучше бы еще одну девушку нашли... хотя... те две дылды только грязь таскать были горазды. Кого из них ты шлепнул? — это было обращено ко мне.

— Э-э... — замешкался я.

— Он убил Летте, — пояснил Ллирин.

— Ну и молодец. Абсолютная дyра была. А вторая так и вообще.

Дверь, ведущая в дальнюю комнату, открылась, и из нее вышел Хозяин.

— Ой, Зеленая-Вода, — сказал он аргонианке, — ты опять.

— Я, Хозяин, никому ведь не мешаю? А в грязи жить не собираюсь, — дерзко сказала та, снова принимаясь за тряпку. — Я вас, что ли, мыть заставляю? Нет. Ну и все.

— Ну как? — спросил Юлианос у нас с Ллирином, видимо, решив больше не спорить с хозяйственной аргонианкой.

— Нормально, — ответил тот.

— Что "как"? — переспросил я.

— Ну и прекрасно, — сказал Хозяин, игнорируя меня. — Ллирин, будь другом, поймай нам парочку никс-хаундов. Крысятину ты ведь не ешь, Новый?

— Сырую никсятину я тоже не ем, — огрызнулся я.

— Это ты раньше ее не ел, убийца. Поверь, понятия вкусно-невкусно, и ем — не ем, для тебя несколько поменялись. К тому же ты будешь пить ее кровь, а не есть мясо.

— Я не хочу, — сказал я, — я не голоден.

Хозяин закатил глаза.

— Боги, пошлите мне терпение. Тебя, кретина, хотят научить нормально питаться, оказывая, между прочим, услугу. Или ты хочешь дождаться Голода? И сам учиться пить кровь? Видел, как те двое жрали, которых ты убил? Хочешь так же? Давай, вперед. Дверь там. До рассвета часа четыре.

— А мои вещи? — спросил я.

— Угу. Особенно оружие. Давай я еще себе руки свяжу и кляп вставлю. И на костер прыгну. Кстати, о вещах, где мой амулет?

— В углу где-нибудь валяется, там, — я ткнул пальцем вниз.

— Принесешь.

— Сам сходишь, — процедил я, — если он тебе нужен.

Юлианос склонил голову набок, с доброй улыбкой разглядывая меня. Навертел на палец прядь темных волос. Размотал.

Я смотрел в ответ, не собираясь сдаваться.

— Это называется — неблагодарность, — сказал он мне, подпуская в голос праведной печали, — и грубость.

— Это называется — чувство собственного достоинства. И... ответная грубость.

— Ах, извините! Принеси мой амулет, пожалуйста. И, если тебе не очень сложно, захвати заодно бутылку... ты чего любишь пить?

— Флин.

— Ц-ц-ц, недешевое удовольствие. Знаешь, где? Там стол стоит, такой деревянный, вот рядом с ним в одном из ящиков.

— Ну ладно, — сказал я, — принесу.

— Ллирин, — сказала Зеленая-Вода, отправляя тряпку в ведро, — я с тобой. Потом домою.

И мы разошлись. Ладно, пока прогнемся немножко. Я им явно зачем-то нужен. Теперь нужно выяснить, насколько я им нужен.

Скоро Ллирин приволок двух хаундов. Живых, связанных. Все же сила у Куарра немерянная, я бы до всей этой заварушки, хоть и не слабак, одну с трудом тащил бы, а он — двух, словно перышки.

— Ну вот смотри, — сказал Хозяин, становясь на колени перед первой гончей. Животное заскулило — я раньше не слышал, чтобы никсы так жалобно выли, они же только порыкивают: хау-уунд.

— Эту я тебе убью... сравнишь мертвую кровь и живую. Скажу сразу, мертвая хуже.

Он показал мне, куда лучше всего кусать хаунда, туда, где его кожу не прикрывает панцирь, а потом одним движением свернул зверюге шею.

— Становись, — он махнул рядом с собой.

Я подошел.

— На колени становись, Новый. Как ты стоя будешь кровь пить?

Я вообще не хотел пить кровь, ни стоя, ни лежа. Меня пугала эта перспектива.

— А вы так всех новообращенных учите? — спросил я.

— Всех своих Приемных, да, учу. Можешь потом спросить у Алверэля.

— Учись-учись, мягкокожий, — подала голос Зеленая-Вода (когда она пришла? я не заметил), — не строй из себя героя. Попал бы ты к клановым... походил бы скотиной... потерпел бы их игры, — в ее голосе пробился страх и ненависть, — Хозяин, с ними сравнить, так просто воплощенная добродетель.

— О, ты мне льстишь, Верная, — отозвался Юлианос, — я всего лишь очень добрый...

Звероженщина издала сухой смешок. Она его совсем не боялась, кажется. Странно. Сначала у меня сложилось впечатление, что этот Хозяин тут царь и бог... что его действия не обсуждаются, и он в любой миг может заморозить или просто уничтожить не угодившего ему. А теперь...

— Ты долго будешь стоять столбом?! — рявкнул Юлианос, — Сядь! Куда будешь кусать?

Я судорожно вздохнул.

— За загривок, — решился я.

— Вперед. Широко раскрываешь рот, ага...

Идиотизм какой-то... вот уж о чем ни одна легенда не повествует, так это о том, что вампиров нужно учить пить кровь! Наверное, надо мной просто издеваются...

— Вонзаешь клыки, нет, выше, я же показывал! Так... вонзил? Высасывай. Фрукты какие-нибудь сочные ел? В эти выселки что-то завозят вообще из фруктов?

В рот мне полилась горькая густая жидкость... боги, какая гадость... желудок мой сжался.

— Глотай! — сказал Юлианос, кладя мне руку на плечо.

Я сглотнул. Что-то странное происходило со мной. Во мне словно проснулась жажда. Жажда крови. Не этой, мертвой, какой-то... неполноценной... а живой... я оторвался от трупа никса и замер, прислушиваясь к новым ощущениям.

Надо мной наклонилась Зеленая-Вода и раздвоенным языком слизнула с моего подбородка кровь. И сжала мне плечи, шепнув:

— С первой кровью, Новый.

Юлианос смотрел на нас. Понимающе.

— Запить флином хочешь?

— К скампам флин... — пробормотал я в полузабытьи.

Хозяин улыбнулся.

— Тогда живую? — и он указал на вторую гончую.

Я обернулся к ней, не вставая с колен. Эта не скулила, косила на меня большим красным глазом и шевелила жучиными челюстями-хваталками.

Медленно отвел рукой панцирную пластину и впился в загривок. Кровь была примерно такой же на вкус, но когда я проглотил ее, то почувствовал, как меня наполняют силы. В этом было что-то запретное, злое, как в древних ритуалах Мораг Тонг...

— Нравится? — шепнул Юлианос, — а я тебе говорил...

Я оторвался от гончей. Теперь она рычала и дергалась. Ей явно было больно.

— Почему, — начал я, и рот мой горел от крови моей первой жертвы, — почему иногда укус вампира приятен, а иногда...

— Только укус высшего вампира... приятен, как ты выражаешься, — ответил мне Хозяин.

— Я так и думал, — сказал я. У меня закружилась голова. — А чем отличаются высшие вампиры?

— Я, например, высший. По рангам клановых Куарра я был бы сейчас Лордом. Уходил я оттуда, во всяком случае, Похитителем. Что, мутит?

— Нет, — сказал я, хотя мутило, да.

— Хозяин? — окликнул чей-то голос, и я поднял голову. Это был тот данмер-полукровка.

— Что, Алверэль?

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

— Сейчас, подожди немного. А мы тут Хальвеса приобщили.

— С первой кровью, — рассеянно поздравил меня вампир, не глядя даже в мою сторону, — Хозяин, это важно... это...

— Да понял я, понял, — раздраженно сказал Юлианос. — Ладно... Верные, покажите Новому наш дом...

— Э, мне доубираться надо, — заявила аргонианка, — а вы тут опять грязи понатащили...

— Мы понатащили! — отозвался Ллирин из-за угла. — Ты тоже!

— Я таскаю, но я убираю! А вы только ее разводите.

Юлианос снова закатил глаза, взял за локоть своего, как он его назвал, Преемника? Нет, Приемного (Даритель-Приемный, не вижу логики), и увел его в дальнюю комнату, выслушивать заявленные последним важные новости.

Ллирин вышел из-за угла.

— С новой кровью, имперец?

Я кивнул.

— Ну поздравляю. По флину?

Я опять кивнул. И мы выпили по флину.

"Интересно, — подумал я, — а тот провинившийся хаджит так и лежал там, когда приходили Гилдан и Процион со своими? Почему его не убили тогда?"

Я спросил у Ллирина.

— Лежал, — ответил тот, — только невидимый. Сейчас, кстати, тоже лежит.

— Юлианос, я так посмотрю, мастер Иллюзий, — заметил я.

— Не только, — ответил Ллирин.

Так прошло несколько дней. За эти дни меня даже "вывели погулять", как выразился Хозяин, и это выражение я ему еще припомню. Возвращать мне мои вещи Юлианос не торопился, и я, как ни старался, не смог найти, куда он их запрятал.

С вампиризмом я вполне освоился. И у меня сложилось впечатление, что чудовищность вампиров, ну, не то, чтобы выдумана, но весьма преувеличенна. Ну пьют они кровь. А босмеры, например, склонны к каннибализму, а хаджиты — воры и употребляют скууму. И все расы вполне способны к убийству и насилию.

Я не изменился, кроме как внешне, во всяком случае, мне так казалось. Не обратились все мои помыслы к крови и злу. Я оставался все тем же Хальвесом Венитусом.

Разузнал я кое-что и про здешних обитателей. Алверэль, например, и впрямь оказался полукровкой с босмером. Больше ничего в нем интересного не было.

С Ллирином... с Ллирином же мы почти сдружились. Я, хоть и не чувствуя никакого желания учиться рукопашному бою, все же взял у него несколько уроков. Спать вампирам нужно мало, да и то, как выяснилось, нас постоянно мучают кошмары. Раз мы бодрствуем сутками, нужно как-то убивать время. Хотя бы тренировками.

Будучи в очередной раз схвачен, скручен и брошен на пол, я вслух восхитился его мастерством, и Ллирин, помогая мне встать, сказал:

— Да... меня научил мой Даритель...

— А он кто? — спросил я без задней мысли.

— Ну... в общем... ну ладно, все равно скоро ты сам почуешь, — забормотал Ллирин смущенно, что для него было совсем не характерно.

Я с интересом ждал некоего признания, но, когда оно состоялось, не понял в чем соль.

— Лорд Ирарак, — сказал Ллирин таким тоном, словно упомянул по меньшей мере Лорда Вивека. Таким тоном, словно ждал, что я вытаращу глаза и закричу: "Да ты что?! Правда?!"

Но так как это имя мне ни о чем ни говорило, я ограничился кивком.

Ллирин непонимающе посмотрел на меня.

— А... что-то не так? — спросил я.

Тот только заморгал.

— Да... нет... все так, — сказал он.

Так бы, наверное, эта загадка и осталась бы неотгаданной, если бы нас не подслушал Юлианос.

— Он хочет сказать тебе, Хальвес, — возникая из воздуха и покровительственно приобнимая смущенного данмера за плечи, сказал Хозяин, — что он не принадлежит нашей крови.

— То есть?

— Ты не знаешь Ирарака?

— Откуда бы?

— Видишь, Ллирин, он не знает Ирарака. Если бы я догадался с тобой поспорить тогда, ты бы проспорил мне щелбан.

Ллирин что-то пробурчал.

— Он говорил мне, что все знают Ирарака, — картинно взмахнул рукой Юлианос, — и, как мы видим, жестоко ошибся. Этот так называемый лорд Ирарак — сущий безумец, но главное его преступление в том, что он из Рода Берне. Шутка, — пояснил он, увидев выражение моего лица.

— Нет, он действительно Берне, — мрачно сказал Ллирин.

— Ох, да не это шутка, Ллирин! — Хозяин обернулся ко мне: — Теперь понятно?

— Э-э, — сказал я.

— Нет, все же Куарра действительно тупые мордовороты, разве что один я — приятное исключение, — вздохнул Юлианос, отпуская Ллирина.

"Да, ты у нас — самовлюбленный тупой мордоворот. Приятнейшее из исключений", — подумал я.

— Лорд Ирарак — Берне. И я — Берне, — проговорил Ллирин. Я так и не понял, удручало это его или радовало, сказано было без особого выражения.

— Прекрасно, — мне надоел этот разговор, — хорошо, ты — Берне, а мы — Куарра, и что?

— Ах, ну да, — спохватился Хозяин. — Что-то я не подумал. В общем, вампиры разных кланов любят друг друга примерно так же, как смертные — вампиров.

Он помолчал, прикрыв глаза. Потом обернулся ко мне.

— Попробуй, прочувствуй нас, как я тебя учил. Слушай кровь... свою... теперь мою... чувствуешь нашу связь, Приемный? Алверэля... слышишь его сердце? Зеленую-Воду...

Я слушал. Словно тихое, низкое пение. В унисон. Очень сложно уловить эту связь, но сегодня... сейчас, кажется, получалось. Шепот, легкий-легкий шорох поверх гудения, — я практически впал в транс, прислушиваясь, да, вот... словно ячейки одной сети, чашки одного набора, оружие с клеймом одного и того же мастера. Мы — Куарра.

— А теперь — Ллирин.

Диссонанс. Дыра в сети, визг вместо шепота — чужак! Я распахнул глаза, отшатываясь от Ллирина... меня подхватил Хозяин, развернул к себе лицом.

— Наверное, хочешь знать, как случилось, что среди Изгоев Куарра затесался Берне? — в глазах его я увидел нечто вроде угрозы.

— Хозяин, — сказал данмер, протягивая к нему руку, — прошу вас...

Юлианос кивнул и разжал пальцы, отпуская меня.

Впоследствии, поразмыслив над этим эпизодом, я подумал, что не очень-то я хочу знать, что делает Берне в нашем клане. Куда больше меня волновало другое, и с каждым днем все сильнее.

Осталось ли что-то от моей прошлой жизни? Все ли еще я имперский шпион, член Мораг Тонг, и все-таки, советник Дома Хлаалу? Все ли еще я ученик Кая Косадеса? Друг Гилдан? Нилено рассчитывает на мою помощь — все еще? Фьоргер — будет защищать меня или защищаться от меня? А что Курио? А... Айдис из Балморы, с которой мы как-то целую ночь сидели и пили в Счастливой Тюряге, рыжеволосая красавица Айдис, способная пить, не пьянея, хохотать, не уставая, умеющая танцевать только с мечом...

И я стал готовить вылазку. Мне нужно-то: какое-никакое оружие, да пару зелий. Все равно я еще вернусь. Хотя бы за своими вещами.

Обычно охотиться вампиры ходили поочередно, но в последнее время иногда стали ходить и вместе, оставляя меня одного. Проводив их в очередной раз, я тут же спустился в подземелье.

Меня давно уже интересовали кое-какие запертые сундуки. Отмычки же появились у меня недавно. Хотя обстоятельства их появления... мне не понравились.

Пару дней назад Хозяин со своим первым Приемным добыли человека. Бретона. Притащили его в гробницу, искусанного настолько, что становилось ясно: спасти его может только очень хороший лекарь или очень сильный маг, да и то — при большой удаче. При взгляде на сытые рожи Юлианоса и Алверэля меня чуть не стошнило.

— А, Новый, — Хозяин был словно пьян, глаза его блестели, щеки горели, — пора и тебе начинать...

Я вздрогнул, не сумев сдержаться. Ладно, зверей кусать. Что ел я жареную никсятину, что пил ее сырую кровь — невелика, в общем, разница. Но... кровь человека... живого человека...

— Он не готов, Хозяин, — почти промурлыкал Алверэль, наш тихоня, — ты же помнишь...

— Ох, эти предрассудки! — Хозяин был взбудоражен и говорил быстрее и путаней обычного, — Хальвес, дружок, пойми — ты уже не человек. Рано или поздно тебе придется начать, если ты хочешь жить нормально... ну вот Алверэль, знаешь, сколько ломался? Три месяца... нет, мол, и все, уперся рогом... я с ним умучился, честное слово!

— Это при том, что я — наполовину босмер, — заметил Алверэль. — Смотри, Новый, он уже ничего не чувствует... и сам умрет через несколько часов. А кровь разумного существа просто в сравнение не идет со звериной, ты попробуй!

Это, по-моему, была самая длинная его речь за все наше знакомство.

Хозяин подошел ко мне, этак участливо положил руку на плечо. Я сбросил ее.

— Ну... ну хочешь, мы нальем тебе его крови в стакан. Я понимаю, тяжело, ты еще ощущаешь себя человеком...

Я молчал. Стоит сказать хоть слово — сорвусь. Тоже мне, нянька, ишь, уговаривает, кровосос.

— Как хочешь, — сказал, наконец, Юлианос. — Ллирин вернулся?

Я мотнул головой. Спокойно, Хальвес. Ты же ассасин, дремора тебя дери. Спокойно.

— Знаешь что, давай мы уйдем, а ты сам попробуешь, — сказал Хозяин, и эта деликатность меня доконала. — До рассвета еще часа три...

И они ушли. Зная привычку Юлианоса ходить невидимым, я не мог быть в этом до конца уверен, но, насколько я выучил его повадки — он долго не выдерживал, объявлялся. То ли такой вид честности, то ли просто несдержанность...

Я подошел к пленнику и ощупал его. Да, человек умирал. Обыскав карманы жертвы, я нашел немного денег, ключи, платок, и — повезло! — две отмычки. Их я забрал себе, а остальное оставил.

Так я и обзавелся отмычками. С тех пор прошло два дня, и вот, наконец, мне представился случай ими воспользоваться.

Нашел я себе кинжал какой-то средней паршивости, но самое приятное — свое Кольцо Хаджита. Тут же себе на палец надел. И, думаю, ну, боги с ними, с моими клинками, с амулетом Господства...

А сам нервничаю, вот как объявится Юлианос! Конечно, драться буду, хоть и знаю — не соперник я ему.

Сосредоточился я... Вмешательство Альмсиви проговорил, руками взмахнул — а легко получилось, даже странно — и у входа в Альд'рунский храм очутился. О, боги... я привалился к стене, пережидая минутную дурноту от телепортации. А что, если Гилдан... что бы я сделал, если бы ко мне в дом вломился вампир? А знакомый вампир?..

"Она думает, что я — мертв. Зайти к ней, или все же нет?" — и тут до меня дошло. А вдруг, увидев, что я исчез, Хозяин решит навестить Гилдан? Наверняка ведь знает, где она живет. Проклятье, точно знает, как-то сказал мне: "твоя приятельница из Альд'руна", а я, дyрак, не придал этому значения.

Она, наверное, закричит. Позовет стражу... ну и ладно, главное, предупредить ее... или хотя бы защитить, если меня хватятся быстро.

Не раздумывая больше, я шепнул нужные слова, пробуждая кольцо.

Только бы она еще не заперла дверь! Только бы была дома!

Я толкнул дверь, и понял, что в этом мне повезло. Прикрыв ее за собой, я нащупал ключ в горшочке справа от двери, куда Гилдан всегда клала его, и запер дверь за собой. Так. Во всяком случае, без шума они не войдут. Слава местной архитектуре, окна здесь не предусмотрены. А раньше это казалось мне донельзя неприятной особенностью данмерских построек.

Проделать я все это умудрился очень тихо. Гилдан, если была дома — я надеялся, она все же не настолько безалаберна, чтобы уйти ночью, не заперев входную дверь, — не услышала меня. Я прокрался по лестнице вниз.

Она сидела за столом, что-то строчила. Я вдруг ощутил настоятельную потребность прикрыть свои глаза чем-то, чтобы Гилдан не увидела их опалесцирующую белизну. Глупо, конечно...

Но пока я думал об этом, она вдруг, почувствовав что-то, резко обернулась.

И увидела меня.

Я стоял, как дyрак, с поднятой к глазам рукой...

— Хальв... ты... жив? — она бросилась ко мне, — я дума... ты...

Я сделал маленький шажок назад, опуская руку.

— Боги, нет! — она, увидев мои глаза, отшатнулась, не добежав, — нет, нет, ты же не... ты же не...

Отступая, она ударилась бедром о стул, но не заметила этого.

— Хальвес, нет, пожалуйста, не трогай меня...

Мне нужно было сказать ей, что я не за этим пришел, что не кровь ее нужна мне, а помощь, но почему-то никак не мог найти слов.

Гилдан закрыла лицо ладонями, детским испуганным жестом, и ее страх больно отозвался во мне. Я не хотел, чтобы она боялась меня.

— Гилдан, — начал я, но при звуке моего голоса она взвизгнула, и я замолчал.

Так мы и стояли, я, растерянный, у лестницы, она, дрожащая, у письменного стола. И, в общем, мы дождались того, чего я боялся.

Удар по лицу, явившийся из воздуха, сбил меня с ног, и я подумал, как это моя голова еще на плечах, ощущение было, словно меня лягнул силт страйдер. Тут же меня подняли и сжали поперек туловища так, что у меня перехватило дыхание. Я вывернул голову — меня держал Хозяин.

Коротко вскрикнула Гилдан. Ее сжимал в объятиях Алверэль, одной рукой держа под подбородок — я знал этот захват, и он ничего хорошего моей коллеге не сулил.

— Беги, Гилдан, — прохрипел я, — телепортируйся!

— Молчи, — посоветовал ей держащий ее вампир, — одно слово — и прощайся с шеей.

— Хальвес, — произнес Хозяин успокаивающим тоном, когда я попытался вырваться, напрягая все силы, — тихонько... сейчас мы разберемся с ней, и я тебя отпущу.

— Тронешь ее, мразь, тебе не жить, — пообещал ему я.

— Фу, какая пошлятина, — сказал Юлианос, — знаешь, эта фраза не так уж оригинальна.

— Мне плевать на оригинальность, — прорычал я, но внутренне с ним согласился. Фраза была не просто неоригинальна, она была откровенно глупа и показывала только мою беспомощность.

— Значит, — Юлианос чуть встряхнул меня, — ты все еще считаешь себя человеком. Твоя пассия вряд ли склонна считать так же, правда, девочка?

Но Гилдан уже собралась. Все же имперская шпионка, а не торговка скаттлами.

— Хальвес, — только и сказала она, рискуя, между прочим, шеей. Но этим словом она дала мне знать, что на моей стороне. Еще бы это имело какое-то значение.

Клинок Клинка всегда прикроет.

— О, как благородно. Тем более. Кем бы себя не считал ты, кем бы тебя не считала она, но ты — Изгой Куарра, и твоя прошлая жизнь закончена. Алверэль, наверное, стоит убить ее, как считаешь?

— По-моему, да, Хозяин. Но Новый обидится на вас...

— Да, и это будет очень печально, — они словно обсуждали погоду, — но разве есть другой выход?

— Гилдан, сможешь, беги, — сказал я. — За меня не волнуйся.

Но я видел, что она не сможет убежать. И не мог ей помочь. Юлианос слишком силен.

— Впрочем, — сказал Хозяин, — пожалуй, ты прав, Приемный... но эта девчонка такая настырная. Оставлять ее в живых...

У меня сложилось впечатление, что эти двое разыгрывают спектакль, рассчитанный только на меня — действительно, придумать, что делать с Гилдан, можно было и за дверью. И я был уверен, что все и так решено, просто им что-то нужно от меня. Узнать бы, что.

— А давайте ее приобщим, — предложил Алверэль, скосившись на шею Гилдан. — Милая такая девушка... и ящерке нашей нескучно будет.

— Это мысль, — сказал Хозяин, — но это неумная мысль. Нам не нужна еще одна слабачка, мы и от тех-то только избавились. У нас, в конце концов, не благотворительная организация...

"Надо же! А так похоже! На дом призрения для буйнопомешанных", — подумал я.

Я еще раз дернулся, надеясь, что Юлианос отвлекся на болтовню, но попытка оказалась тщетной.

— Да тихо ты, Новый, — с долей раздражения сказал Хозяин, — ладно, все с тобой ясно. Хотелось бы побыстрее, конечно, но ты в итоге сам все поймешь и вернешься к нам. Силком тащить тебя не буду, бесполезно. Девушку убивать — ты будешь мстить. Будешь же?

— Не сомневайся, — процедил я.

— Ну! Предсказуем, как большинство так называемых разумных существ. Свиток у тебя, Алверэль?

— Да, Хозяин.

— Действуй. Гляди, Новый, я бы сам прочел, да тебя отпускать не хочется, такой, понимаешь ли, ты на ощупь приятный...

— А, так ты еще и мужеложец ко всему прочему, — огрызнулся я, надеясь вывести его из себя.

— Ой-ой-ой, кто бы говорил, — Юлианос совершенно не обиделся и хватку не ослабил ни на йоту, — что у вас там с советником Курио было?

Да, догадывался я, что про меня слухи ходят, но не знал, что они и до Альд'рунских вампиров дошли. Сволочь Крассиус, с этой его репутацией хоть дел с ним никаких не веди.

— Что за свиток? — спросил я.

— Увидишь сейчас.

— Оставьте ее, — попросил я. — Что вам нужно?

— Тихо-тихо-тихо, Новый.

— Хальвес, — второй раз подала голос Гилдан, — прощай. Отомстишь, если сможешь.

Храбрая моя девочка... как же я тебя подставил.

— Прости, — сказал я, — моя вина.

— Ну хватит, — брюзгливо сказал Юлианос, — не надо этого пафоса...

— Я тебе уже все сказал, Юлианос.

— А я тебе — еще далеко не все, Новый. А теперь заткнись.

И тут Гилдан как завопила:

— Стража-а-аааа! Убиваю-ууут!

Молодец, девочка!

Я рванулся еще, на этот раз стараясь головой ударить держащего меня Юлианоса в лицо, а ногой заехать по колену.

Алверэль выкрикнул какое-то слово, я краем глаза заметил вспышку от использованного свитка, и тут хватка Хозяина разжалась, и я покатился по полу, не рассчитав, что меня отпустят так легко.

В дверь замолотил чей-то кулак, я вскочил — вампиры куда-то исчезли, остались я и Гилдан, лежащая на полу. Что он с ней сделал?

Снаружи донеслось: "Ломайте дверь!"

Я подскочил к Гилдан. Она лежала, бездыханная, неподвижная, и лишь я коснулся ее — пальцы мне обожгло холодом — то понял, что это было за заклинание. "Незримый лед".

Дверь затряслась от мощного удара снаружи. Сейчас сюда вломится стража и уничтожит вампира, убившего горожанку, как им покажется.

Еще удар. А если решат, что она мертва, и похоронят?

Еще один. И тут мне в голову пришла какая-то мысль. Оценивать ее уместность было некогда. Я бросился к столу, схватил перо и нацарапал на чистом листе: "Жива. Под заклятьем незримого льда. Помогите ей".

Дверь, судя по звукам, слетела с петель.

Я, бросив листок на ее тело, — прости, Гилдан! — телепортировался к Храму. Выглянув на площадь, увидел небольшую толпу около ее дома, услышал:

— Ну, что там?

— Тут какой-то лист, сэра! Написано, что она под каким-то заклятьем!

— Ну-ка дай мне... кто это написал?

— Не могу знать! Там никого больше нет, сэра.

"Помогите ей", — еще раз попросил я про себя. И бросился прочь.

За две ночи я добрался до Балморы, переждав день в какой-то гробнице.

Выждав за стенами города до полуночи, я задворками пробрался к дому Косадеса.

Три удара, пауза, удар.

— Кто-кто? — послышался голос Кая. Меня словно окатило ледяной водой. Гилдан, значит, сообщила мастеру-шпиону о моей гибели. Конечно, а чего я хотел?

— Откройте, господин Косадес, — проговорил я, — откройте, пожалуйста...

— Хальвес? Ты... это ты? — голос главы Клинков срывается в кашель.

— Я, — сказал я. — Впустите, прошу вас, а то — стража...

Щелк-щелк, ключ в замке, коренастая фигура Косадеса едва угадывается в полутьме, "Заходи, быстро, дyралей", хлоп дверью, щелк-щелк.

— Что натворил? Почему я получил информацию о твоей смерти?

Чирканье кремня. Я замер, едва подавив желание закричать: "Не зажигайте свет!"

— Ну, что молчишь? — он, запалив свечу, обернулся ко мне. — Ох, Тайбер Септим! Вампир! Прочь!

— Но... но учитель, — в смятении я назвал его так, как раньше не решался назвать вслух, — выслушайте меня...

— Как это случилось? Руки держи на виду, отойди к двери, — он следил за мной, как за врагом, и я видел, что он готов к схватке. Со мной. Я готов был идти на смерть по его приказу, а он видел во мне не ученика, даже не подчиненного, а чудовище.

— Меня заразили и три дня держали под параличом.

— Врешь. Какое же заклинание продержится три дня?

— Амулет... на постоянное колдовство. Мериссана? Мересета? Не помню точно, — я никак не мог изгнать из своего голоса просящие нотки.

— Предположим. Откуда взялась дезинформация о твоей смерти?

— Я... — Гилдан я подставлять не хотел, — не знаю. У нас проблемы в Альд'руне. Гилдан под заклятием "незримого льда".

— Что за дрянь?

— Не знаю точно. Оно замораживает... надолго, как я понял. Возможно, навсегда. Рядом с Альд'руном в гробнице логово вампиров. Почти все — Куарра по крови. Они образовали нечто вроде клана. Изгои Куарра. Их глава, называет себя Юлианос, киродиилец, очень силен. Я ему, например, не соперник... он... заразил меня. У них хватает амбиций, и через какое-то время с амбициями сравнятся их возможности.

— Понятно, — Косадес все так же следил за мной. — Это все?

Это было не все, но если...

— Учитель, — повторил я, — я все еще Клинок?

Кай закусил губу.

— У меня нет полномочий, — бросил он, наконец. — Я не могу держать вампира на службе Императора.

— Но я не нарушал устава, не предавал Императора, мастер-шпион, — устало сказал я, — я даже еще ни разу не пил крови разумного существа. Я не виновен ни в чем, кроме того, что косвенно подставил Гилдан под удар этого Юлианоса.

— Я... — видно было, что Косадес готов принять решение, и решение это ему не нравится, — я отстраняю тебя. До излечения. Считай это отпуском.

— Бессрочным?! — смешок, вырвавшийся у меня, был почти истерическим.

— Ну... а вампиризм точно нельзя исцелить? — впервые за весь разговор Кай говорил со мной, а не с опасной тварью с моим лицом.

— Насколько я знаю, нет, — сказал я. — Ох, господин Косадес...

— Все! — глава имперских шпионов поднял руку, — прекратить сопли! Ничем помочь не могу. Поспрашивай магов, поспрашивай Телванни, ищи способ исцелиться. Я постараюсь исключить утечку информации... зашлю тебя на какое-нибудь задание подальше. Это все. Теперь уходи.

"Я так надеялся на вас, учитель мой, — подумал я, — я думал, вы скажете мне, что... а получается, что Юлианос прав. Я не нужен Империи, не нужен Клинкам, ни нужен вам. Только потому, что у меня выросли клыки и солнечный свет теперь смертелен для меня".

— Вы делаете меня вампиром... окончательно, — сказал я.

По лицу Косадеса прошла судорога.

— Хорошо, — сказал он, — я помогу тебе один раз. Только потому, что... ладно, неважно.

"Да? Неважно? — подумал я, — правда, неважно?!"

— Но ты ведь... ты — вампир, Хальвес! — он назвал меня по имени, поднимая руку и указывая на мое лицо, обвиняя, — и тебе нужна будет кровь. Возможно, сейчас ты еще...

— Да, еще не окончательно мертвый, — перебил я его, — я знаю, учитель. И оставляя меня в живых сейчас, помогая своему подопечному, вы помогаете одновременно будущему вампиру... такому, как Юлианос. Пожалуй, я возьму себе имя Аркея. Мне пойдет? Это так...

— Прекратить истерику!

Я склонил голову.

— Так точно, мастер-шпион, — прошептал я. — Так вы поможете мне?

— Да.

— Мне нужен амулет, — я придумал это вчера днем, в гробнице, перебирая зачарованные на слабенькую магию побрякушки, — где-то через неделю. Сам я, как вы понимаете, не могу обратиться к зачаровывателю...

— Короче. Какой?

И я рассказал, какой.

На прощание Косадес не сказал ничего. Не хлопнул по плечу, как обычно делал, отправляя меня на очередное задание. Вообще старался не прикасаться.

Просто закрыл за мной дверь.

Все в моем поместье, кажется, спали. Так как все мои ключи остались на память Юлианосу, а будить слуг и просить открыть мне дом было не лучшей идеей, я решил взломать собственную дверь, благо отмычки у меня остались. До чего дошло!

Ох, вот я и дома. Я зажег свечу... стол, ящики за ширмой, все в порядке. Мне это показалось почти нереальным. Я стал вампиром, а у меня дома все в порядке. Какой-то бред.

Поднялся в спальню. Поставил свечку на стол, сам рухнул на кровать. Эх, если бы можно было пожить дома недельку, хоть отдохнуть... но нет, нужно взять вещи и уходить. Ну полежу хоть несколько минут...

Наконец, поднявшись, я стал собираться. Надел запасные доспехи, запасся щупами, отмычками, взял даже денег — хотя на кой они мне, если рассудить? Но все равно, с золотом в кармане как-то спокойнее. Прихватил пару хороших клинков, в том числе еще один даэдрический танто, и метательные звездочки. Сменной одежды тоже взял.

Осталось написать прощальное письмо.

"Хлодала и Ллирин..." Я запнулся на этом имени. Тьфу ты. Только сейчас понял, что мой слуга — тезка вампира.

"... я забрал некоторые вещи. Так как я потерял ключ, мне пришлось взломать дверь — замок нужно починить. Мне придется надолго уехать. Все финансовые вопросы препоручаю Законнику Униле Берендас, управляющей моего поместья.

Советник Дома Хлаалу, Хальвес Венитус"

Письмо я оставил внизу на столе, сдвинув все приборы в сторону.

Я открыл дверь — и тут на меня указало острие меча.

— А ну-ка стой, ворюга.

В темноте я с трудом разглядел две фигуры.

— Это я, — сказал я. — Венитус.

Меч опустился.

— Простите, господин советник, — пробормотала одна из фигур, и по голосу я узнал Гольса, — просто...

— Просто смотрю я — замок взломан, слышу, ходит кто-то... — второй оказался Фьоргером, — что-то случилось?

Ага. Случилось кое-что.

— Да, — сказал я. — Я там записку оставил. Мне нужно уехать. Ничего за время моего отсутствия?..

— Нет.

— Нет, вроде.

Как хорошо, что ночь безлунная!

— Что это мы в темноте, давайте я хоть факел зажгу, — сказал Фьоргер, словно назло.

— Не стоит, — сказал я.

— Да темно же, не видно ни скампа!

— Я сказал, не нужно.

— Какая-то опасность, советник? — чуть нервно спросил Гольс.

Непосредственная. Перед тобой стоит.

— Есть подозрение, что да, — сказал я. — Мой визит сильно не афишируйте.

— Вы надолго?

— Да.

"Боюсь, что навсегда".

Я попрощался я с обоими. Путь мой лежал в Вивек. За эту, ночь, конечно, не успею, но я смутно припоминал, что по дороге будет немало гробниц и пещер.

А вот перекусить бы не мешало.

Обычная еда теперь для меня безвкусна, а вот поймать крысу или хаунда... или кваму... да, кваму. Тут же рядом моя шахта.

Чем хорош вампиризм — теперь через реку я могу просто перепрыгнуть. А что это вы делаете, господин Венитус, а? А это мы через речку прыгаем.

Тихо прокрался вниз по лестнице. Дошел до двери, прислушался — вот чего мне совсем не хотелось, так это застать моего коллегу за любовными играми. Но за дверью было тихо.

Я вошел в спальню, прикрыл дверь. Подпер ее попавшимся под руку стулом. Ситуация, при всей ее серьезности, показалась мне забавной в свете репутации того самого коллеги, чей храп я сейчас имел удовольствие слушать.

Я откашлялся.

Храп прервался.

— Кто здесь? — спросил проснувшийся Курио и я услышал шорох — он явно полез под подушку за кинжалом.

— Тс-с, — сказал я, — это Хальвес.

— А, проклятье, — явное облегчение в голосе, — чего это ты так таинственно? Зажги свечу-то...

— Не зажигай, — попросил я.

Молчание. Потом хмыканье.

— Хм... Хальвес, солнышко мое, неужели я дождался этого дн... ночи?

Начинается...

— Крассиус... тут проблема такая...

— Что, котенок? Ну иди сюда, я тебя поцелую...

— Успокойся ты, а? А то я тебя сам поцелую... только ты не обрадуешься.

— Я буду просто в полном восторге, — заверил меня Курио, и, судя по звукам, сел в кровати. — Ну где ты там? Или иди сюда или я зажигаю свечку...

Боги!

— Да подожди ты, — я добрался на ощупь до кровати и встал около нее, — со свечкой своей. В общем... у меня такое чувство, что я уже не советник дома Хлаалу.

— Так. Не понял. Почему это?

— Ну... э-э... я тут приболел...

— Чем это? — подозрительно спросил Курио, — и почему из-за этого ты... о боги... у тебя не корпрус ли?! Тогда нам лучше обойтись без поцелуев... извини, конечно...

Он еще извиняется! Я прямо сейчас помру без его поцелуев...

— Нет, не корпрусом, — сказал я.

— Радость моя, Хальвес, давай я все-таки зажгу свечку.

— Только пообещай мне не кричать после этого, хорошо?

— Акатош великий, да что с тобой... — он полез за огнивом, зажег свечу над изголовьем своей кровати, и потом обернулся ко мне.

Я виновато развел руками.

Курио побелел, но, как и обещал, кричать не стал.

— Твою мать, — сказал он, — как тебя угораздило, милый?

Я еще раз развел руками:

— Так что?

— Что?

— Есть у меня шанс остаться в Доме?

— Э-э... солнышко мое, только если герцог Дрен свихнется настолько, что наденет трусы на голову... а с ним и все советники. Мы все же не Телванни.

— Ну я, в общем-то, так и думал. — Я рухнул в кресло. — Вот скотство-то, а?

— Ты меня, кстати, убивать не собирашься? — спросил меня Курио.

— А надо? Крассиус, Малакат тебя побери, ты, по-моему, единственный, кто на завопил: "Вампир, прочь", увидев мою рожу.

— А это потому что ты, мой сладкий, — невесело усмехнулся Курио, — есть моя непреходящая и вечная любовь...

— Иди ты.

— Ну ты же просил меня не кричать, вот я и не кричал.

— О! Ну да! Хороший способ, теперь всех буду предупреждать... В общем, тут такое дело... я обещал Нилено Дорвайн помощь. Помнишь ее?

— Еще бы. С перчиком красотка.

— И с ней, что ли, спал?

— Любопытный ты такой, котик, все тебе расскажи. Так что с ней? Хочешь, чтобы твое обещание выполнил я? А что мне за это будет?

— Крассиус, ты меня внимательно рассмотрел?

— А что, у меня с вампирами еще не было, — и он захлопал на меня глазами. Будь он хрупкой девушкой девятнадцати лет, это бы выглядело. Но он был несколько полноватым дядькой под пятьдесят, и это не выглядело. Только если полным идиотизмом.

— И не будет, — сказал я. — Зато и вампиризма у тебя не будет.

— Да я вылечусь, — сказал он, улыбаясь.

— Ох, отстань ты. К Марцелу своему приставай.

— Поругались мы с ним, — вздохнул Крассиус, — да и жадный он. Так что... один я сейчас... зато я пьесу дописал.

— Ну молодец.

— Всё?

— Всё, — сказал я. — Можешь никому не говорить, что я?..

— Конечно, моя рыбка.

— Рыбка-убийца, — усмехнулся я.

— А можно тебя тоже кое о чем попросить?

— Валяй.

— Мне не хотелось этого делать, ты же знаешь, я не склонен к... необратимым поступкам. Но мне нужна смерть одного эльфа. Моллимо из Клаудреста.

— А, я знаю его. Хорошо.

— И... в общем... ты бы очень обязал меня, если бы... больше не приходил. Ну... ты же понимаешь...

"Кай то же самое сказал куда короче".

— Понимаю.

— Мне правда жаль, — сказал Курио.

"А уж мне-то как", — вздохнул я.

А спустя четверть часа я спускался в Скрытую Область Арены примерно с тем же чувством, что и в первый раз. Как и тогда, я не знал, что меня ожидает внизу — бой, смерть или удача.

В учебном и алтарном залах никого не было, как я и надеялся. Ночной дежурный обычно сидел в столовой.

Я вошел в алтарный зал, обошел алтарь и упал перед ним на колени. Я уже не ждал помощи от смертных. Но Мефала, которой я служил с искренностью вряд ли меньшей, чем та, с которой я служил Императору... Мефала, чей дар столько раз спасал мне жизнь...

Сколько я простоял так? Полчаса точно. Но я не получил никакого ответа. Мой Лорд отвернулась от меня.

Я встал.

На душе было черным-черно.

Можно было просто уйти. Постараться свести счеты с Юлианосом. Или... или влиться в ряды Изгоев Куарра? Ведь Юлианос прав. Моя жизнь человеком закончена. Им я хотя бы зачем-то нужен...

Предаваясь таким размышлениям, так сказать, упиваясь собственной слабостью, я вышел из алтарного зала.

Но все же не в моей натуре было уходить просто так.

Нигде в Уставе прямо не сказано, что ставший вампиром член нашей гильдии теряет право оставаться Мораг Тонг. Кажется. Не сказать чтобы я обращал внимание на такие нюансы, когда читал Устав последний раз.

"А проверим, — в отчаяньи сказал себе я, — в конце концов..."

Я знал, что грандмастер вправе приказать мне покончить с собой. И в этом состоянии души я чувствовал себя вполне готовым к такому повороту дел.

— Дежурный! — позвал я. — Дежурный!..

Грохот стула. Выскочившая на мой зов данмересса моргала слишком часто, и я понял, что она задремала на посту. Я вспомнил ее имя, Ульмеси.

— Высокий мастер, — она преклонила колено.

— Мне нужно видеть грандмастера, — сказал я.

Она подняла на меня взгляд... и рот ее раскрылся в ужасе.

— Не кричи, Мыслящая, — сказал я ей. Что возобладает? Ненависть к вампиру или строжайшая субординация нашей гильдии?

— Я... я... я должна доложить, — пробормотала она. — Прошу вас... подождать.

Я кивнул. Если бытие вампиром подходит под преступление против гильдии...

Ждал я довольно долго, но я слышал, что дежурная будит всех гильдейцев. Через некоторое время ко мне вышел Рогдул гро-Буларз, смерил меня взглядом и коротко поклонился. Судя по этому жесту, он уже получил повышение до Мастера. Или... или вампирам обычные почести не положены.

Орк встал поодаль, так и не сказав мне ни слова. Понятно. Старик Эно собирается выйти ко мне сам.

Так и произошло.

— Грандмастер, — поклонился я.

Багровые глаза данмера сузились.

Он смотрел на меня почти минуту, размышляя.

А я ждал слов "Смерть очистит твое имя".

Если он скажет так... нет, конечно, я мог не подчиниться. Тогда меня попытаются убить. И это будет не самая почетная и не самая легкая смерть. И нужно ли мне вечное бесчестье? Отступников карает в Забвении сама Ткачиха.

Также Эно мог приказать казнить меня. Тогда я получу возможность сражаться за свою жизнь. Сражаться, пока не убью всех мораг-тонговцев. А это даже вампиру будет не так просто сделать. Наверное, даже невозможно.

Ну, говори же.

— У тебя есть, что сказать мне?

Мне дают возможность оправдаться?

— Я стал вампиром не по своему желанию. Я не пил крови меров, людей и звероподобных. Я предан Мефале и Гильдии.

— Твоя кровь проклята.

"Я в курсе", — подумал я. Но не сказал ничего.

— Я надеялся, что ты станешь моим преемником, — проговорил грандмастер. И опять замолчал.

"Что, неужели не было прецедента? За все время существования Мораг Тонг?"

— Проклятая кровь не нужна Мефале.

И тут я начал понимать. Гильдия не принимает Приказов на нежить. Вампиров она считает нежитью. Вывод: ни приказать казнить меня, ни приказать мне совершить самоубийство Эно не может — это будет прямым нарушением Устава. Лишить меня звания высокого мастера может лишь моя смерть. Парадокс.

— Отдай свое оружие, — сказал мне Эно.

Я вздрогнул. Неужели... какой позор... какое бесчестье... "суд Мефалы"!

— Я не предавал Гильдию, не богохульствовал над именем Ткачихи, не совершал бесчестья, — проговорил я. Повинного "суду Мефалы" поят неким ядом, от которого умирают долго и тяжело. Где-то сутки. Так как кровь не будет пролита... и вроде как "в воле Мефалы" не допустить гибели приговоренного, это не считается казнью. Выживший также перестает быть членом Гильдии. Но, по-моему, выживали за всю историю всего двое, и оба сошли с ума от этой пытки.

Такая смерть считается позорной для Мораг Тонга. Тем более, что она — публичная. Им придется арендовать Яму Арены, чтобы... о боги... я как представил себе это... и даже если я выживу, меня тут же, как только развяжут, прирежут Ординаторы — как вампира.

— Да. Это так, — Эно Хлаалу нахмурился, — поэтому ты просто будешь изгнан, нежить.

Кровь бросилась мне в лицо.

Я выхватил один из своих кинжалов и протянул Грандмастеру.

— На колени, — сказал он мне.

А, какая уже разница. На колени, так на колени.

Клинок хрустнул в руках данмера. Обломки он швырнул мне в лицо.

— Теперь убирайся, нежить.

Я встал, шатаясь. Под взглядами всех гильдейцев.

Поднял руки к лицу и на одном из пальцев увидел кольцо... кольцо Хаджита. Сорвал его с пальца. Я думал вернуть его Мефале. Раз уж я больше не ее слуга... я думал вернуть его.

— Не подходи к алтарю Ткача, нежить, — прозвучал голос Ульмеси Барион, и тут я до конца прочувствовал — я больше не высокий мастер. Я больше не Мораг Тонг вообще. — Твоя грязь ему не нужна.

Прекрасно.

Я зажал кольцо в кулаке и двинулся прочь. Кровь шумела в моих ушах. Поднявшись в склады Арены, я захлопнул люк, привалился к стене, сполз по ней на пол и закрыл лицо руками. Кольцо Мефалы покатилось по полу.

Через неделю я вернулся в Балмору.

Что я делал все это время? Можно сказать, ничего. Ночью ел, днем спал. Постоянно снились кошмары, один другого гаже.

Обнаружил, что более всего мне по нраву кровь гуаров и квама. Прекрасное открытие. Я и сам словно становился зверем. Возможно, если мне представится случай, я легко наброшусь на человека или мера... или там, хаджита какого-нибудь. Быть вампиром — это очень странное одиночество. Отупляющее. Животное.

Мне надоела ночь. Мягко сказано! Как-то раз мне показалось, что я больше не могу видеть Массер и Секунду — чувство было, что стоит еще раз увидеть эти проклятые луны, я окончательно свихнусь. Но это мне лишь показалось. Увидел — и не свихнулся... окончательно. Я тосковал по солнцу. Однажды я сидел у какой-то гробницы, дожидаясь утра, решив увидеть солнце хоть краем глаза. Но лишь небо начало светлеть, как меня скрутило от боли и мне пришлось прятаться. Солнца я так и не увидел.

Косадес, услышав условный стук, просто отпер дверь. Ткнул пальцем — на столике лежал амулет, заказанный мной. Отошел в противоположный угол и, скрестив на груди руки, смотрел, как я забираю его.

— Спасибо, — сказал я.

— Значит, так, — сказал вдруг мастер-шпион, — вампиризм неизлечим. Но. Мне как-то странно намекали в этом отношении на Молаг Бала. Это все, что я узнал.

— Молаг Бала?

— Уши прочисть. Да.

— Меня изгнали из Мораг Тонг, — я сам не понял, к чему я это сказал.

Кай ничего на это не ответил.

— Как... Гилдан? — спросил я. Я не хотел уходить, потому что мне запретили возвращаться. Возможно, я в последний раз разговариваю с Каем. Скорее всего — в последний.

— Никак. — Он помолчал, пожевал губами, потом расцепил руки и стукнул кулаком по стене: — Проклятье! Двое Клинков! За месяц!

Я опустил голову. В общем-то, это была в основном моя вина.

Кай шумно выдохнул.

— Все, — сказал он. — Я сделал, что обещал.

Имелось в виду: "а теперь убирайся".

— Прощайте, учитель, — сказал я, берясь за ручку двери.

— Возьми... скуумы, если хочешь, — я замер, голос Косадеса едва ли не дрожал, — легче, может... станет.

У меня потемнело в глазах. Я стоял у двери, пытаясь справится с дыханием — ну почему, проклятье, почему? — и почувствовал, как в сумку мне запихивают что-то... скууму, боги мои, ну не смешно ли? Вампиром я уже стал, теперь наркоманом стану.

Я едва помню, как вышел из дома моего учителя, как бежал прочь, словно за мной гнались. А ночь смеялась надо мной.

Тогда я впервые в своей жизни попробовал скууму. Легче мне так и не стало.

Я захлопнул за собой дверь так, что, наверное, стук услышали и в Альд'руне.

Не таясь, сошел вниз.

На меня уставились трое вампиров. Ллирин, Зеленая-Вода и еще один, мне незнакомый, хаджит, толстый, со щегольски завитыми баками, весь увешанный украшениями, явно магическими, но голый по пояс.

Я улыбнулся им во все зубы.

— Надо ж ты, вернулся, — Зеленая-Вода хлопнула себя по бедрам, словно не веря, — явился! Не запылился!

— Кто это? — лениво мурлыкнул хаджит, поигрывая ожерельем.

— Хальвес это, — пояснил Ллирин таким тоном, словно я вернулся с небольшой прогулки, а не сбегал от них почти на месяц. — Наш Новый.

— Подойди-ка ко мне, имперец, — поманил меня хаджит.

— С чего бы это?

— Какой наглый Новый, — хаджит зажмурился, словно этот факт его неимоверно радовал.

— Вообще-то мы не в клане, Дро'Гиварр, — сообщил Ллирин.

— О! Узнаю школу Астиуса. Взаимное уважение... всего-такого-прочего... когда же он наиграется в равноправие? Пора уже вроде бы.

— Где Юлианос? — спросил я.

— Он занят, — сказал Дро'Гиварр.

— И чем?

— Мальчик. А не кажется ли тебе, что ты слишком наглый даже для Изгоя Куарра?

Мне так не казалось. Более того, мне казалось, что это обращаться ко мне "мальчик" — слишком большая наглость даже для жирного кошака в побрякушках.

— Он разговаривает с Тэлоденвэ, — сказал Ллирин.

— С кем-кем? — имя показалось мне смутно знакомым.

— С Тэлоденвэ Златовласой, — пояснил Дро'Гиварр. — Со Старейшей Куарра... по клановому счету. Если тебе вдруг интересно, то я по их счету — Лорд.

Ох, какие мы могущественные!

— Ему неинтересно, — сказала Зеленая-Вода, — правда, Хальвес?

Видимо, ей он был также несимпатичен. Не удивительно.

Тут я вспомнил, кто эта Тэлоденвэ. Бывшая глава Изгоев. А я думал, ее уже нет в живых... сложилось как-то такое впечатление.

— А Алверэль где? — поинтересовался я. Было у меня к нему пара слов... ох, каких ласковых слов...

Ллирин и аргонианка переглянулись.

— Понимаешь, — сказал Ллирин, — тут такое дело... в общем... ты как, насовсем вернулся? Или там... мстить?

Хороший вопрос!

Я даже не смог придумать на него ответ.

— Гхм... — сказал я. И подумал об амулете, лежавшем у меня в кармане.

— Ты подожди, — сказала Зеленая-Вода, — посиди пока. Хозяин тебе рад будет, Хальвес. На самом деле. А пока, хочешь, я тебе крови принесу? Никсовой? Вчерашней, правда...

Рад будет, значит? Ну-ну.

Ллирин подошел ко мне ближе.

— Как кровь? — спросил вполголоса.

Я не понял.

— Пил уже? У разумных?

Я покачал головой.

— Скууму пил, — сказал зачем-то, — ты как к ней? Употреблял?

— Да я-то... зря, Хальвес. Надо рвать все нити сразу. Убедился же, что...

Убедился. Только побери меня Малакат, если я вам в этом признаюсь.

— Вопрос у меня к тебе есть, — сказал я. — Исторического плана. Ты же хорошо в этом разбираешься?

Вампир кивнул.

— Какое к нам отношение имеет Молаг Бал?

— Ах, это... это не история. Это легенда.

— Ну расскажи. Они же там надолго?

Ллирин коротко глянул на меня. И чуть ухмыльнулся.

"Так-так, — подумал я, — чем же они там таким занимаются?"

— Говорят, Молаг Бал создал первого из вампиров... создал, то ли глумясь над поверженным врагом, то ли с какой-то целью...

Зеленая-Вода принесла нам крови в кувшине и стаканы. Три. Толстяка-хаджита она явно игнорировала, и, хотя он делал вид, что ему вчерашняя кровь никс-гончих нужна меньше занозы в лапе, но сидел, надувшись, поодаль, перебирая свою коллекцию украшений.

Отпивая из стакана кровь и слушая чуть занудный, но обстоятельный рассказ Ллирина, я вдруг подумал: а может, и верно, к скампам эту месть? Во всяком случае, к Ллирину, Зеленой-Воде и тому хаджиту — под заклятьем ли он еще? — Каише. Но вот Алверэль... и Юлианос...

— Ты меня слушаешь вообще? — прервал мои мысли Ллирин.

— Да, — сказал я, — я слушаю.

Зеленая-Вода подлила мне еще чуть ли не с материнской заботой.

— Пей-пей, Новый, — сказала она, пользуясь паузой, — а завтра с тобой на охоту пойдем. Пойдем?

Я действительно уже больше не человек.

— Пойдем, — кивнул я.

И вдруг из-под земли раздался огушительный грохот и чей-то вопль. Все так и подпрыгнули. И, переглянувшись, бросились к потайному ходу.

В нижней пещере стояло большое облако пыли и были раскиданы всякие вещи, куски досок и брусьев. В центре рухнувшего помоста слабо шевелились две фигуры. Одна из них ругалась, как пьяный нордлинг. Женским резковатым голосом.

— Госпожа? — Дро'Гиварр бросился к ней, перепрыгивая обломки крушения, — вы целы?

— Эти с'витовы подмостки! Какая сволота их строила! — судя по экспрессии, все с госпожой толстяка было в порядке. — Ну, Астиус! Чтоб я еще раз к тебе пришла!.. — пара неделикатных выражений, — смерти моей, что ли, хочешь, полудурок?!

— Да я же и сам упал! — жалобно проговорил поднимающийся Юлианос. Он хватался за поясницу и охал.

Сцена была настолько комичной, что мне пришлось бегом отступать и отсмеиваться в гробнице. Великие и ужасные вампиры! Госпожа как-ее-там Златовласая и Хозяин Изгоев Куарра!

К тому времени, как я вернулся, Юлианоса, видимо, уже успели предупредить о моем появлении. Он махнул мне рукой, улыбнувшись. Однако.

Через некоторое время я был представлен Тэлоденвэ. Самым примечательным в ее внешности была роскошная коса, правда, уже наполовину седая, но зато длиной ниже колен. В остальном это была вполне обычная пожилая альтмересса... если бы не клыки и не словарный запас. В выражениях Златовласая не церемонилась.

— Это наш Новый, Хальвес, — представил меня Хозяин.

Вампирша оглядела меня.

— Ничего мальчик, — сказала, — фигурка для его годков вполне.

Твою-то мать! Каково, а? Может, ей еще и сплясать?

— У меня лучше, — сказал Юлианос, приосаниваясь.

— Да ты вообще дивно красив, — кисло произнесла Тэлоденвэ, даже не взглянув в его сторону, — и умен. Только заткнись. Ты, Новый, еще не "раскрыт"?

"Не... чего?"

— Говорил, что нет, — подал голос Ллирин.

Когда это я что-то такое говорил?

— Плохо. Будем исправлять. Подойди-ка.

Ладно, будем снисходительны к даме. Я сделал пару шагов в ее сторону.

— Начнем с моей. Только учти, кровь высшего вампира хоть приятней на вкус, чем кровь низшего, вроде тебя — все равно тошниловка неимоверная.

Я сначала не сообразил.

— Что встал, как беременный гуар?

Лексикон у госпожи... в какой казарме она служила?

— Хальвес, — Юлианос по-отечески похлопал меня по плечу, — госпожа хочет научить тебя пить кровь разумных. Не тупи так, хорошо?

Я моргнуть не успел, как Тэлоденвэ оказалась прямо передо мной. Обняла за шею. В ее глазах — еще ярких — я увидел знание и неистовость. И — жажду. Вечную жажду.

— Что ж теперь, мальчик. Живую кровь не вернуть, — сказала она, прижимая меня к себе, как любовника — и все же иначе. — Кусай. Кусай во имя Молаг Бала, или просто так. По-хорошему, так наплевать, во имя чего пьешь кровь. Просто пей.

Просто, говоришь? Тебе видней.

Я ответил на объятие, ладонью запрокидывая голову Тэлоденвэ. Красивая еще шея. Гладкая.

— Прыткий мальчик, — прокомментировал мурлыкающий голос Дро'Гиварра.

— Только не увлекайся, Хальвес, — предупреждающе сказал Юлианос.

Не беспокойся. Не увлекусь.

И я вонзил клыки в шею бывшей Хозяйки Изгоев Куарра.

А потом... когда я немного пришел в себя — пить кровь Тэлоденвэ было с моей стороны, кажется, ошибкой — вампиресса снисходительно потрепала меня по щеке, и успокоила:

— Ничего, салага, дурное дело нехитрое. Намастыришься.

Боги, ну откуда у нее этот жаргон? Так и в имперском легионе не выражаются, по-моему.

На вкус кровь ее была действительно ужасной. Добрая Зеленая-Вода принесла мне флину — запить. Но дело было не во вкусе. Пить кровь разумного — приятно. Это дает ощущение какой-то власти, власти опьяняющей. Поверьте, я никогда не был любителем чужого унижения... но сейчас... я бы солгал, сказав, что мне не понравилось.

Тэлоденвэ, морщась, мазала мой укус какой-то мазью.

— Кровь живых, Новый, куда вкуснее, — сообщил мне Юлианос, — а ощущения — те же, если не лучше.

Я вспомнил о своем трехдневном плену. Получалось, что меня практически насиловали всей честной компанией. Чудесно. Чудесно. Не много ли за этот месяц унижений на одного меня?

Тэлоденвэ не стала оставаться на день, ушла вместе со своим — кто он ей? — хаджитом. Весь день Хозяин был мрачен и задумчив, а под вечер сказал мне, что берет с собой на охоту. На разумных, как я понял.

Первым моим порывом было отказаться, но потом я понял, что мне предоставлен прекрасный шанс воспользоваться амулетом, что так любезно сделал мне Кай.

Собирался Юлианос, словно на прием: расчесывал свои кудри, вертелся перед зеркалом, которое у нас, оказывается, было — внизу, в подземелье. Я этого не понимал. Ну, ясное дело, когда я одеваюсь на званый вечер, я тоже иду не в лохмотьях, и, конечно, без зеркала не обхожусь — но мы же идем на убийство, а не на банкет. Я лично надел доспехи. Кстати, тот миф, что в зеркалах вампиры не отражаются, как оказалось — полная чушь.

Меня, наверное, можно упрекнуть в ханжестве. Ассасин, бывший мораг-тонговец — я убил немало разумных за свою жизнь. И вот — я не желаю убивать их ради крови. Мне кажется это недостойным. Я ведь убивал и невинных людей, причем не по Приказам Мораг Тонг, а по заказу моего Дома, например, в той истории с эбонитовой шахтой... узнай Гильдия об этом, мне вряд ли сказали бы спасибо. За подобное могла наказать и Мефала — я сам был ее орудием, казнив Балина Омавеля... казнив тайно, подсыпав яд в пищу — предав его не самой позорной, но все же недостойной смерти.

К чему это я... к тому, что я стал сомневаться в правильности своей позиции. Отказываясь от крови эльнофеев, я отказываюсь лишь от осознания того, что я — вампир. Впрочем, даже если так, я отказываюсь.

Итак, мы вышли в ночь. Хозяин сразу же перешел на бег, и я с трудом поспевал за ним. Мы бежали к Бал Исре. Я вспомнил еще одну мою жертву — бывшего владельца поместья Индорил. Я убил его по приказу Курио.

— Подожди здесь, — сказал мне Юлианос и растворился в воздухе.

Я-то подожду.

Он вернулся не позже, чем через четверть часа. С добычей. Перекинутая через его плечо миниатюрная женщина была либо мертва, либо в обмороке.

— Бежим отсюда, — сказал Юлианос; ноша его, видимо, не стесняла. — Предлагаю туда, там есть одно неплохое местечко, там и перекусим, — он махнул на восток.

— Кто это? — спросил я, не трогаясь с места.

— По-моему, чья-то служанка, не знаю. Кого нашел, того поймал, в конце концов! Сама виновата, дверь не заперла.

— Отпусти ее, — сказал я, чувствуя себя одновременно подлецом и дyраком.

— Опять?!

— А ты уже кого-то отпускал?

— Нет, я имею в виду, ты опять корчишь из себя благородного?

Вроде того. А я ведь тоже убивал женщин. Но не беспомощных служанок ведь!

— Хорошо, ты мне предлагаешь пойти вернуть ее и похитить кого-нибудь посильнее? Или вообще перейти на зверей? А ты в курсе, что на такой диете вампиры мало-помалу деградируют?

— Куда уж дальше, — прошипел я.

Пленница пошевелилась и застонала.

— Ну вот, сейчас будет орать, — сказал Юлианос, а потом вдруг молниеносно сбросил женщину с плеча, схватил ее голову обеими руками и резко крутанул, ломая шею. — Так. Теперь не будет. Но теперь это будет не так вкусно и совсем не приятно. И виноват в этом ты.

Это произошло так быстро, что я успел только набрать в грудь воздуха, а когда все закончилось, говорить что-то было уже поздно.

— Какая же ты сволочь, — сказал все же я.

— Такая же, как ты, — сказал Юлианос. — Все, пойдем.

Мне не хотелось идти с ним и смотреть, как он будет пить кровь этой несчастной. Но мой план, в общем-то, таким и был — подождать, пока Хозяин увлечется высасыванием крови жертвы, и сыграть с ним ту же шутку, что он сыграл со мной.

Да. Он прав. Я сволочь не хуже его.

Мне удалось! Я сам удивился, что удалось — вроде бы Юлианос не такой дyрак, чтобы не предусмотреть возможность ответной шутки с амулетом.

— На вампиров не действует паралич, — сказал я, когда Хозяина прижало к земле, — зато на них действуют заклинания школы Изменений. Например, "обуза".

— Сними, — прохрипел Хозяин, — больно... слишком... тяжело.

Потерпишь.

Я оставил его ненадолго, чтобы привести в надлежащий вид нашу несчастную жертву — я оправил ей платье, сложил руки мертвой на груди и закрыл ей глаза. Я решил, что ее найдут тут утром, когда хватятся — мы не так далеко от Бал Исры.

Повернувшись к Юлианосу, я увидел, что он силится поднять руки к амулету — но не может. Представляю, сколько золота отсыпал Кай. Впрочем, у него есть мои вексели. Пока Крассиус держит в тайне мое... хм, теперешнее состояние, я все еще советник Дома Хлаалу.

— Ну что, Хозяин, — сказал я, — у тебя, не буду лгать, есть все шансы дождаться восхода.

Беседа наша оказалась весьма занимательной. Я выяснил, например, что существует прецедент исцеления от вампиризма. Вернее, два прецедента. Первый, как сказал Юлианос, известен даже смертным и описан во втором томе "Вампиров Вварденфелла". Некий, мол, служитель Храма получил исцеление в святыне Молаг Бала за какую-то услугу этому Лорду Даэдре. Второй же...

И вот с вторым-то кое-что связано, сказал мне он, с трудом вдыхая воздух.

На мой резонный вопрос Юлианос ответил, что с некоторых пор в окрестностях Альд'руна появился вампир-одиночка. Могущественный настолько, что переплюнет саму Волрину Куарра. Где он прячется, кто он — неизвестно, но дело в том, что он охотится не на животных и даже не на разумных, а на вампиров. Судя по всему, к нему в лапы попался Алвэрель (я не был сильно огорчен этим фактом). Именно о нем приходила поговорить Тэлоденвэ, после отречения от поста Хозяйки Изгоев избравшая себе убежищем какую-то затерянную пещеру.

— А... почему она отреклась? — спросил я.

— Мне и так... тяжело говорить... это неважно.

— По-моему, я сам могу разобраться, что важно.

— Она... разочаровалась. Сказала, что... бессмысленно пытаться что-то... Хальвес, пожалуйста, сними эту... я сейчас потеряю сознание.

— А ты не напрягайся, — посоветовал я.

В общем, этот таинственный вампир был серьезной помехой к осуществлению планов Хозяина. У которого и так было негусто с помощничками. Где-то год назад пропал один орк из Изгоев, а после него — редгардша, тоже Приемная Юлианоса. И вот — Алверэль.

— Откуда вы узнали, что это вампир? Что это вообще связано?

— Он... пытался напасть на меня. А так... предположение. Но... Тэлоденвэ говорит... что... это верно, — Хозяин застонал, а потом стал задыхаться. Может, притворялся. Во всяком случае, это скоро у него прошло.

— Так, понятно. Еще что интересного скажешь?

— Если хочешь убить... Только... не оставляй на солнце.

— А ту вампирку, как ее, Ларре?.. ты на солнце оставить не постеснялся.

— Она... низшая...

— О! То есть, ее жизнь поэтому не имеет значения?

— Нет... дyрак... она сгорела за секунды. Я... буду гореть... несколько часов. Прошу...

— Кстати, где мое оружие? — спросил я. — Особенно кинжал Черных Рук.

— Я... спрятал. Не в гробнице.

— Рассказать не можешь, но показать сможешь? Тогда не надо, — перебил его я.

— Нет... смогу. Но Хальвес. Пощади. Вспомни — я пощадил... твою женщину.

— Ах это было "пощадил"? И она не моя женщина, — мы с Гилдан и вправду не были любовниками.

— Она жива... и заклятие... длится год. Она ничего не чувствует. Она очнется... как после легкого обморока.

— Ты можешь и лгать.

— Могу... но не лгу. Хальвес. Ты расспрашивал у Ллирина о пропавших... я думаю... это тоже он. Тот вампир.

— Как он хоть выглядит?

— Мужчина. Бретон... или босмер. Может, невысокий киродиилец. Я не видел лица, но кожа рук светлая. И... я так и не понял, какой он крови... я... не знаю. Возможно... он с материка. Но... странно. Я должен был... свой или чужой... хотя бы, — речь Юлианоса становилась бессвязной.

Близился рассвет.

Где-то час на то, чтобы найти убежище. Еще много времени.

— Хальвес... не оставляй... так.

Я посмотрел на искаженное лицо Хозяина. Небо чуть посветлело, и я видел пот на его лбу и висках.

— А какое отношение этот твой вампир-богатырь имеет ко второму прецеденту исцеления вампиризма?

— Он... сказал... что знает, как вампиры перестают быть... когда напал на меня...

— Это что за бред? Зачем ему это говорить, нападая?

— Он... предложил это мне...

— Зачем?

— Не... знаю... я. Все. Больше не могу, — и он, вздохнув, закрыл глаза. Может, обморок.

Пора было решать, что с ним делать. Самым разумным было — убить. Можно отомстить сразу за всех — за себя, за Гилдан, за ту сумасшедшую вампиршу, что так любила свою сестру... отомстить страшно, оставив его на солнце. Можно было проявить человеколюбие... вампиролюбие, ха!.. и убить его самому.

Это было самым разумным и самым простым.

Я стоял и смотрел на него.

Если не можешь убить честно, убей, как получится, — говорил мой наставник, еще тогда, когда я жил на материке. Из-за него я и попал в тюрьму, откуда меня через несколько лет забрали, чтобы везти в карете... потом в лодке... на восток, в Морроувинд.

Если не можешь убить честно, не убивай, — говорили в Мораг Тонг, принимая меня к себе.

А утро все приближалось, наполняя воздух предчувствием света — предрассветным холодным дуновением.

Можно спросить меня, о чём — или чем — я думал, затевая эту возню с амулетом "обузы". Нет, "Амулет Венитуса-Косадеса", наверное, звучит лучше. Впрочем, чушь.

Я думал его убить, признаюсь честно. Я слишком хорошо помнил те три дня, и Гилдан я тоже хорошо помнил.

Но сейчас мои планы изменились.

Если бы "обуза" была Иллюзией, как паралич — я бы оттащил его на руках в местечко поукромнее, и получил бы массу времени на принятие решения... но "обуза" была Изменением, и поэтому такой вариант отпадал.

Я мог бы связать его... но слишком уж он силен. Вполне способен разорвать даже цепи, что говорить о поясах.

Я подумал еще минутку. И решился.

Закатав рукав его сорочки, я впился зубами в запястье Хозяина.

Тот очнулся от боли.

— А... мстишь, — прошептал он через некоторое время.

— Э-а, — промычал я отрицание. Вкус был не лучше, чем у крови Тэлоденвэ.

Нет, месть не сладка. Во всяком случае, такая. Но, конечно, ощущение власти, больше того — господства... его хочется длить, пока возможно, не стану скрывать. И это вдвойне не делает вампирам... нам... чести.

Я пил его кровь, пока не понял, что меня стошнит, стоит хлeбнуть хоть еще немного этой дряни. Ну, будем надеяться, хватит.

А вот теперь его можно и связать.

Когда я сорвал с его шеи амулет, Юлианос глубоко, судорожно вздохнул и открыл глаза.

— Ох... проклятье...

— До рассвета меньше получаса, — сказал я, — думаю, развязаться ты сможешь. А мне пора.

— Спасибо, Хальвес, — вдруг сказал Юлианос, и я, уже приготовившись бежать, остановился. — Если... понадобиться, возвращайся к нам. Я не желаю тебе зла. Все же ты — мой Приемный. Я понимаю. Ты не думай, я... понимаю тебя.

— Развяжешься? — что-то меня на доброту пробило. — Точно успеешь?

— Да... разорву, — он немного подергал руками, проверяя, — ты беги... рассвет скоро.

Что за безумие? Он действительно не желает мне зла?

Но рассвет действительно близко, и на праздные размышления не было времени.

Не утруждая себя прощанием, я рванул с места. До рассвета я успел добежать до какой-то яичной шахты. Расплющив пару наглых фуражиров квама пинками, я забрался вглубь пещеры и сел на землю.

Ну, Юлианос, задал мне задачку, незлобивый ты наш.

Но и рассказал немало интересного. Значит, второй том... наверняка он есть у Джобаши, но его магазин под охраной Храма. Одна книга у Мораг Тонг, но вот я больше не один из них. Вот ведь... вроде и не с чего, но только вспомню — как ножом по сердцу — и стыд, и тоска.

Где еще? Я же видел...

Ах, да! Одирниран, который я как-то помог отстоять нашему Дому. В библиотеке убитого мной телваннийца эта книга была. Насколько я понимаю, никуда ее оттуда увозить не собирались. И от Тель Браноры недалеко, а Крассиус просил меня заняться Моллимо... что ж. Идем на восток? Идем.

Если кто-то вылечивался от вампиризма... то почему бы, даэдрот меня закусай, не повторить этот подвиг мне?

Надежда.

Прекрасное чувство.

Две недели ушло на то, чтобы добраться до Тель Браноры, поболтаться вокруг нее и убить Моллимо из Клаудреста. Это было несложно — полагая себя, вероятно, неплохим охотником, сей альтмер любил погулять по островам, пострелять в скальных наездников. Но так как я мог следить за ним только в темноте, мне пришлось потратить эти две недели, чтобы узнать об этой его привычке и подстеречь момент, когда он задержится до ночи.

Я убил его и ограбил — во-первых, чтобы это не было уж слишком явным "приветом от Дома Хлаалу", а во-вторых, потому что и мне пригодится его снаряжение.

Пить его кровь я не стал... хотя подобная мысль, каюсь, проскользнула у меня. Но все же, все же, если я надеюсь исцелиться, мне лучше оставаться человеком настолько, насколько это возможно.

За следующие две ночи я добрался до Одирнирана. Дверь я взломал, ну а сторожить библиотеку наши и не собирались. Захватив, кроме второго тома "Вампиров Вварденфелла", ремонтный набор для снаряжения, я удалился так же тихо, как и пришел.

Значит, Бал Ур, сказал себе я, прочитав книгу... это, кажется, рядом с Сураном.

На следующий же день я отправился туда. Надежда не оставляла меня все это время. Я даже не так тосковал по солнцу, как раньше. И скоро я добрался до "родины Молаг Бала".

Вошел в святилище.

— Стой, вампир! — прозвучал ясный женский голос. Передо мной, держа свечу в руке, стояла женщина в роскошной мантии. — Молаг Бал явился мне во сне и сообщил, что ты идешь сюда.

Я остановился.

— У тебя есть просьба к моему Господину, низший?

— Да, — сказал я.

— Пойдем со мной.

Она совершенно не боялась меня. Свеча освещала ее узкое серо-зеленоватое лицо — оно было чуть заспанным, но абсолютно спокойным.

Данмересса прошла в какую-то дверь, повела меня по освещенной огненными чашами пещере. Путь нам преградила золотая святая, остановила на мне бесстрастный взгляд, но моя проводница властно махнула рукой, и даэдра склонила голову и отступила.

Мы прошли над лавой по узкому мостику. Жар, поднимающийся от "крови земли", заставил меня оттирать тут же выступивший пот со лба.

— Пади ниц перед Молаг Балом, вампир.

Ну, ниц, предположим, это перебор...

Я встал на колени перед статуей Лорда Даэдры. Чем-то Молаг Бал напоминал очень злобного аргонианина с шипами на хвосте.

"Услышь меня, Молаг Бал, отец вампиров", — обратился я к нему.

— Я слышу тебя, кровосос! — прогрохотал голос, — ты недостаточно почтителен, низший, но мне недосуг разбираться с этим. Говори!

— Я прошу тебя, Господин, об исцелении, — проговорил я, поднимая голову к каменной морде.

— Итак, жажда крови тебе не по вкусу, маленькая пиявка? Скучаешь по солнышку? Я могу достать для тебя лекарство, но сначала ты мне поможешь. Ты найдешь мою дочь, Молаг Грунду, в пещерах Дабдилла, что под горой Ассарнибиби. Там она прячется вместе со своим консортом, ничтожным атронахом по имени Номег Гваи. Она надеется, что, спрятавшись в пещере чародея, укроется от моих глаз. Тупая девка!

Мило, подумал я.

— Я запретил ей путаться с этими скотами. Я говорил ей, какое наказание ждет ее за непослушание! Но она продолжает перечить мне! Упрямая тварь! Я этим сыт по горло. Найди ее, смертный. Убей ее и атронаха, чтобы я мог разобраться с ними во Внешних Мирах. Когда это будет сделано, возвращайся ко мне, и я избавлю тебя от твоей не-жизни. Но смотри, вампир, она очень сильна. Все-таки она дочь Молаг Бала.

— Избавишь от не-жизни, Господин? Это будет смертью или исцелением?

Хохот, подобный рычанию, едва не оглушил меня.

— Ты нагл не в меру, тварь, но в уме тебе не откажешь. Исцелением! А теперь иди.

— Благодарю, — сказал я, поднимаясь с колен.

Моя проводница уже исчезла.

Я без помех вышел под небо.

Пещеры Дабдилла, что под горой Ассарнибиби.

Чтобы найти эту самую Дабдиллу, мне пришлось поспрашивать телваннийцев. Не сказать, чтобы это оставило у меня приятное впечатление — хоть они и не бросались на меня с воплями "Умри, чудовище" и не бежали от меня в страхе... но я не привык, чтобы со мной говорили с таким презрением в голосе.

Впрочем, местоположение Дабдиллы я узнал. А через некоторое время и саму пещеру нашел.

В этой пещере жила какая-то странная альтмерка. Сначала она набросилась на меня, пытаясь достать магией, но когда я несколько раз оплеухами швырнул ее на пол — слов эта сумасшедшая баба не понимала — она разревелась и забилась в угол.

Мне стало несколько неловко.

— Послушайте, госпожа! — воззвал я еще раз, — вы же видите, я не хочу убивать вас!

Ответом мне было нытье и всхлипы.

-Простите, что я ударил вас, но вы первая напали на меня!..

Никакой реакции.

— Мне нужно спуститься в нижние пещеры, — сказал я. — Я не трону вас больше.

— Т... ты... сд-д-дохнешь там, — заикаясь от слез, проговорила эльфийка.

На это отвечать я не стал.

— Я знаю, тут скрываются двое из даэдр, — сказал я, оглядываясь.

— Двое?! Их тут сотни, чуд-довище!

— Двое... особенных.

— Я... я едва выж-жила там, внизу, — пробормотала женщина.

— Если не будете бросаться на каждого встречного, проживете дольше, — сказал я. — Где вход?

— Там! — она показала рукой.

— Вот и все, что мне от вас нужно было, — примирительно сказал я.

— Пошел к Малакату, тварь! — вдруг заорала эльфийка, словно я оскорбил ее.

Ну, к Малакату — не к Малакату... но я пошел в указанном направлении.

Пещера оказалась действительно та еще. Если бы не моя нынешняя сила, мне пришлось бы туго. Я долго разыскивал дочь Молаг Бала с ее мужем. На меня кидались даэдры, я убивал их и шел дальше. Я путался в этих переходах, иногда почти ничего не видел и клял себя за то, что не захватил факелы.

Я искал долго, но нашел их.

Крылатых сумеречниц я видел и раньше. Но эта, возникшая передо мной... ее красные глаза горели, словно внутри ее головы текла кровь земли. Еле заметное темное сияние окружало ее фигуру, а крылья, распахнувшись, словно искривили само пространство. Искры пробегали по ее коже, складываясь в какой-то рисунок, угрожающий и прекрасный. От нее пахло грозой и мускусом.

Я замер, едва не разинув рот. Она восхищала — и пугала.

— Ты пришел убить меня, вампир, — проговорила даэдра и выпрямилась. Обнаженная, по обычаю сумеречниц. Красивая. Если бы эти формы принадлежали смертной женщине — великолепная. А так ее нагота, хоть и останавливала взгляд, не обещала страсти. Но все же...

— Я... — сказал я. Больше ничего не придумывалось.

— Мой отец подослал тебя, — сказала она, вглядываясь мне в лицо.

— Да, — кивнул я, доставая кинжал. Зачем я слушаю ее? Это мой единственный шанс снова стать человеком.

— Ты убьешь меня, — прошептала она, и крылья ее печально затрепетали. — Ты сильнее... я не смогу...

Ну вот еще! Почему она не бросилась сразу, бездумная, как ее низшие сородичи? Обычные сумеречницы только визжат и шипят, нападая на людей, и даже с переломанными крыльями стараются когтями распороть грудь — у них нет ни страха смерти, ни сострадания. Я слышал историю о том, как сумеречница разорвала и сожрала ребенка, убежавшего из дома.

— Постой, — она отступила, — выслушай...

К скампу! Мне нужно убить ее и какого-то атронаха, иначе мне грозит вечность и бессмертие, подобное смерти, а я не хочу пить чужую кровь, бояться дневного света, жить в гробнице... не хочу!

— Грунда, — послышался свистящий, холодный голос, — что там?

— Уйди, Номег! — она, боясь отвести от меня взгляд, махнула крыльями, — беги, прячься!

Из-за поворота показался инеевый атронах. Пахнуло холодом.

— Нет, Номег, — вскрикнула Молаг Грунда, — нет! Остановись!

— Кто ты? — атронах, несмотря на сопротивление сумеречницы, отодвинул ее себе за спину, — что тебе нужно от нас-с-с?

Что мне было ответить? "Убить вас пришел"?

— Мне обещали исцеление. Я вампир, вы видите, — сказал я.

Почему я оправдываюсь?

— И что? При чем тут мы?

— Отец подослал его убить нас, Номег! — взвизгнула из-за его спины Молаг Грунда. — И он... я не справлюсь с ним!

Атронах медленно повернул ко мне похожее на маску лицо. Пар поднимался над его ледяным телом.

— Не убивай нас-с-с, человек, — проговорил он. — Или... отпус-с-сти хотя бы ее... Молаг Бал с-с-слишком жесток даже к с-с-своим детям.

— Нет, Номег, нет! — дочь Лорда Даэдры обняла крыльями своего мужа, — я не отдам тебя! Убивай обоих, тварь! — закричала она мне, — проклинаю! Пустошами Забвения проклинаю!

Ну, спасибо. Большое, просто огромное спасибо. Вот так, Хальвес. Либо ты остаешься вампиром... либо становишься подлецом.

— Сволочи, — сказал я, не имея в виду кого-то в отдельности, так, миру в целом, — ах, сволочи...

Номег Гваи осторожно отстранил жену.

— Молаг Бал обещал тебе ис-с-сцеление за нашу с-с-смерть?

— Да, — сказал я. — Обещал.

— Ес-с-сли ты убьешь нас-с-с... меня, возможно, вс-с-сего лишь будут с-с-сжигать... в лаве. Но ее... не обрекай Грунду на вечные пытки, человек. Она ничего не с-с-сделала тебе.

Это, конечно, так. Но и отказываться... от исцеления — выше моих сил. Я не могу больше. Надежда вела меня от той ночи, когда я рассчитался с Юлианосом. Надежда освободиться от проклятия. Вернуться.

Всего лишь — так просто — убить их.

Инеевого атронаха разбить — под силам любому воину, даже не самому умелому. С этой сумеречницей придется повозиться, но я справлюсь. Вечные пытки? А мне-то что?

Всего лишь подлость.

О ней даже никто не узнает.

— Простите, — сказал я, перехватывая кинжал удобнее.

Они стояли передо мной, словно не собираясь сопротивляться.

И я бы убил их. Честное слово, я бы убил их. Что меня остановило? Я так и не понял. Наверное, то, что они не сопротивлялись. Или то, что защищали друг друга... да скамп их знает.

Я помню только, как стал отступать, стараясь не поворачиваться к ним спиной. Совсем не думая о том, что лишаюсь шанса на исцеление.

Все пошло не так. Надо было убить их сразу. Прокляни меня Акатош, нужно было убивать сразу.

Иногда так хочется повернуть время вспять. Вот передо мной появляется Молаг Грунда и я, вместо того, чтобы оценивать ее фигуру, всаживаю ей в грудь клинок. Просто? Как угол стола. А потом нахожу и разбиваю атронаха.

А потом возвращаюсь в Бал Ур...

Я, наверное, идиот. Что мне до даэдр, страдания для которых — такая же часть существования, как для нас — дыхание? Словно я сам не пользуюсь даэдрикой, впитавшей мучения этих существ, бессмертных и безумных.

Они будут скрываться дальше, сменят убежище, но рано или поздно кто-то доберется до них, и они все равно попадут в Забвение, где Молаг Бал разберется с ними.

Я бежал по переходам обратно, в верхние пещеры.

А за одной из дверей меня подстерегла та альтмерша. Огненный шар рванулся мне в лицо, и я едва успел защититься руками — кожа на перчатках вспыхнула, и руки охватило зудящей ожоговой болью.

Это оказалось последней каплей. Я прыгнул на эльфийку, сбивая ее на пол, и вонзил клыки в шею.

И только когда сладкая, пьянящая, словно флин, кровь полилась в мой рот, и чувство, подобное одновременно экстазу обладания и боевому безумию, охватило меня — я понял, что делаю.

Но остановиться уже не мог. Это словно скуума. Это хуже скуумы.

Я пил кровь, живую кровь разумного существа.

Когда я оторвался от ее шеи, она еще дышала.

Я облизал губы. Я был сыт. Словно впервые за все те дни, что я провел во тьме. Вот чего желало мое измененное тело — этого ощущения. Я поднял лицо к потолку пещеры, глубоко вдыхая воздух.

Все, господа и дамы. Вампир — так вампир.

Тело мое радовалось крови, полнилось энергией, а на душе было тяжко. Все нити порваны. Может, вернуться и все же убить и их? Что уж теперь строить из себя святого? Но я не мог заставить себя. Словно моя воля, способность принимать решения — разорвалась, перетянутая.

Погруженный в себя, я дошел до выхода и толкнул дверь пещеры.

И день, бросившийся из проема внутрь, обжег меня.

Куда там огню! Я закричал, съедаемый солнцем заживо. Меня спасло только то, что рука, сведенная судорогой, все же успела захлопнуть дверь, прежде чем я упал навзничь, теряя сознание.

А потом наступило бессмысленное, полупустое время.

Мне не многое помнится о том месяце. Я, что называется, сорвался.

Дикий вампир — существо, может, жалкое и опасное... но в одном ему не откажешь — бездумное. Никаких мыслей. Легкость в голове.

Я бегал по востоку Вварденфелла ночами. Да, иногда просто бегал. Ради развлечения перепрыгивал через встречных никс-гончих, и они даже не успевали огрызнуться мне вслед — или испугаться. Я купался в море... кровь дреугов тоже оказалась довольно вкусной. Ловил и других зверей, если вдруг приходила мысль перекусить.

Ловил людей.

Да. Там, на востоке, немало разбойничков поджидает неосторожных путников. И, в общем, это они, увидев заглянувшего на огонек вампира, кидались на него... на меня. Или пытались убежать.

А я не думал ни о чем... Свобода тьмы и убийств. Я привык к ней, как и к ночи, как и к вечным кошмарам, как и к жажде крови.

А как-то раз вдруг решил, что пора возвращаться. Просто так решил. Без каких-либо внешних причин, поверьте. Возвращаться к Изгоям Куарра. Нет, я не сказал себе, что, мол, Хозяин был прав. Правота и неправота для меня стали чем-то полузабытым, как блики солнца на воде.

Мне просто захотелось вернуться.

На исходе той ночи, когда я вернулся в Обитель, разыгралась очередная пыльная буря. В этой скамповой круговерти я не видел дальше вытянутой руки. Я был уже где-то близко к нашей гробнице, но где? А восход был не за горами.

И тогда я прислушался к крови... и мне показалось, что что-то уловил, какую-то слабую нить, свитую из зова и отрицания... из звучания Куарра и Берне? Я пошел на зов, потом потерял его, но в итоге оказался у стен Альд'руна. А оттуда я бы и с закрытыми глазами добрался.

Я ввалился в наше убежище, отплевываясь. И, вот удивительно, совершенно не страшась ни встречи с Юлианосом, ни чего другого. Словно пришел домой.

— Э-эй, — позвал я, открывая дверь. — Есть кто?

Тишина. Пустота. Я прошелся по гробнице... не было даже закованного в "незримый лед" хаджита, ни невидимого, ни еще какого.

Интересно.

Я вернулся в основной зал и, припомнив механизм, сдвинул алтарную тумбу, закрывающую секретный ход.

Спустился.

В подземелье было темно.

— Эй, — позвал я опять. Раздался какой-то шорох, свистящий шепот, потом аханье — и подземелье осветилось магическим светом.

Я прищурился, машинально взмахивая рукой перед лицом...

— Хальвес! — на меня бросился кто-то и сжал меня в объятиях, — ой, слава не знаю кому, это ты...

Зеленая-Вода. Я освободился из ее лап, несколько смущенный таким приветствием.

— Что случилось? — спросил я, как идиот. — Почему вы так затаились?

— Ой, Хальвес, — аргонианка стиснула лапы, хвост ее нервно хлестнул воздух. — Ой, Хальвес...

Да я уже тридцать пять лет Хальвес, дальше что?

— Привет, Новый, — послышался не очень-то радостный голос. Я обернулся и увидел Ллирина. Он протягивал мне руку.

Я ответил на пожатие.

— Как ты? — спросил Ллирин. Он выглядел очень утомленным. И тут действие заклятия света кончилось.

— А, дьявол. — Еще вспышка, и Зеленая-Вода принялась зажигать свечи и факелы.

— Да так, — сказал я.

— Садись, Но... а ты уже, наверное... — Ллирин прикрыл глаза, — да-да. Кровь пил... эльфийскую?

— Ну пил, — процедил я. — Эльфийскую. В основном.

— Поздравляю.

— Не с чем, — ответил я, отчетливо проговаривая слова.

— Ну как же, есть с чем... значит, ты теперь будешь Верный. Поздравляю еще раз.

— О? А что об этом скажет Юлианос?

Лицо Ллирина помрачнело еще больше.

— Он... исчез. Не вернулся с охоты.

— Не вернулся, — подтвердила Зеленая-Вода. — Теперь... Ллирин — наш Хозяин. Впрочем, нас всего-то трое осталось, если с Каишей считать...

Она говорила еще что-то, но я не слушал, потому что... "О боги! Неужели он все же не... развязался тогда?"

— Когда? — выдавил я.

А сам вспоминал боль, которой был обязан солнцу — всего лишь нескольким секундам на свету. Наверное, такая совестливость смешна теперь... но я ужаснулся, что оказался виновен в такой смерти... пусть врага, пусть вампира.

— Что когда? — спросил Ллирин Сарано, Хозяин Изгоев Куарра.

— Когда он не вернулся?

Ллирин посмотрел на меня. Потом поморщился, помассировал ухо — у эльфов это занимает вдвое дольше времени, чем у людей, — посмотрел еще.

— Да недели две уже, — сказал наконец.

Я выдохнул.

Ну хоть в этом не я виновен.

— А что он... про меня говорил... когда я ушел? — от облегчения у меня прорезалась ненужная болтливость.

Ллирин пожевал губами, оценивающе на меня глядя.

— Да как было, то и сказал, — и в голосе его не было особого дружелюбия.

Я машинально потянулся к кинжалу.

— Да не дергайся ты... Верный, — данмер невесело усмехнулся. — Мало нас осталось, перебирать-то. Да и тех скоро не будет.

— А что происходит-то? — запоздало спросил я.

— Да все то же, — вздохнула Зеленая-Вода.

Я подумал с мгновение.

— Тот вампир, что ли? — спросил я.

— Угадал, — Ллирин снова принялся растирать ухо.

Я еще подумал.

— А Тэлоденвэ?

— Что Тэлоде... а-а. А что она?

— Ну если такая проблема... то, по-моему, высший вампир нам...

— Вот только мы ей на ломаный дрейк сдались, — мрачно сказала Зеленая-Вода. — Без Хозяина-то.

— Без Юлианоса, — поправил Ллирин. Ух ты, властолюбие?

— Ах извините-простите! — тон звероженщины наконец потерял безутешные нотки, став привычным дерзким тоном Зеленой-Воды. — Ваше всевысоковампиршество, ошиблися мы, прощения просим.

Но Ллирин ее словно не услышал.

— Ты, значит, теперь Хозяин, — задумчиво протянул я.

Тот кивнул:

— Да. Берне — и глава Изгоев Куарра. Юлианос бы оценил.

Они говорили о нем, как о мертвом.

— А вы уверены, что он?.. — начал я.

— Да, — Ллирин вздохнул.

— Почему?

— Он бы вернулся, если бы смог.

Это утверждение показалось мне спорным, но я решил промолчать.

Они печалились по Юлианосу, как по родному. Зеленая-Вода стала рассеянной и тихой, и даже Ллирин, наш шовинист, насколько я видел, все же переживал о смерти Хозяина — хотя тот был моим соотечественником, так сказать, н'вахом.

Их уверенность в его гибели, как и их грусть, казалось мне необъяснимой.

Но от такой похоронной атмосферы мне становилось как-то не по себе.

— Ллирин, — спросил как-то я, — а ты не пробовал исцелиться?

— От чего?

— Ну, от чего...

— А. Нет.

— Почему?

— Да так...

Скрытный наш. Ну ладно.

— А ты пытался, — Ллирин не спросил. — Все еще хочешь вернуться?

Догадливый.

— Да, — ответил я на оба вопроса, пусть даже первый таковым и не был. Захотелось уйти. Расспрашивать еще будет. А что я ему расскажу?

Но расспрашивать меня Ллирин не стал.

Несколько дней прошли... впустую. Конечно, те дни, что я бегал по грейзленду, тоже нельзя было назвать наполненными важными событиями, но тогда... хотя бы не было этой тоски.

Впрочем, я понимал наших Изгоев. Лишившись Юлианоса, они стали обычными дикими вампирами.

Теперь на охоту мы ходили вдвоем. Насколько это поможет при встрече с тем вампиром, мы не знали. Но так было как-то спокойнее.

И так было спокойнее до того момента, как мы с Зеленой-Водой вернулись с очередной охоты.

Мы тащили тушу гуара, и я спускался по лестнице, пятясь. Поэтому сначала я увидел, как, оскалившись во всю пасть, Зеленая-Вода расцепила лапы. Потом я тоже бросил гуара и обернулся.

Пол был залит кровью. И в центре лужи лежало чье-то исковерканное тело.

Мы с аргонианкой бросились к нему. Я перевернул лежащего на спину. Это был Ллирин Сарано. Одна рука данмера была оторвана — не отрублена, именно вырвана из сустава. Одежда — в клочья. Шея и грудь — тоже в клочья.

Ллирин был мертв.

Зеленая-Вода зашипела.

Я обернулся к ней. Аргониане не умеют плакать, как люди и меры, но то, что творилось с Зеленой-Водой, вполне можно было бы назвать рыданиями.

Пусть и бесслезными.

Я приобнял ее за плечи, и она вцепилась в меня, словно я чем-то мог помочь.

— Х-хальвес-с-с, — выдавила она, — что же это...

Я думаю, она догадывалась, что это. Вернее, кто в этом виноват. А если он еще тут? Дyрак я, поздно спохватился. Впрочем, если он еще на нас не напал — скорее всего, его тут нет.

— А Каиша? — подумал я вслух. За время моего отсутствия Изгои Куарра перетащили своего закованного в лед коллегу вниз, в пещеру.

— Что же, мы оставим Ллирина?! — вскрикнула Зеленая-Вода.

— Но он уже мертв, — я что-то не подумал проявить деликатность, но я и сам был немало ошарашен.

Она всхлипнула.

— Он... он...

— Тшш, — сказал я, — тшш... Мы только посмотрим, как там Каиша... и вернемся.

Ее когти впивались в мое предплечье.

"Так тот знает о нашем убежище, — думал я, спускаясь вниз, — надо уходить..."

Вытащив из кармана Зеленой-Воды свиток "света", я использовал его. У меня была надежда, что о потайном ходе наш таинственный враг не знает, но...

Магический свет осветил пещеру.

И тело Каиши.

И его голову. Отдельно.

Зеленая-Вода хрипло вскрикнула и свалилась без чувств рядом со мной.

Я и не думал даже, что буду переживать из-за смерти Ллирина. Вроде... ну мужик он был неплохой, даром что данмер, но нас же ничего не связывало. Но когда мы с Зеленой-Водой, перед тем, как покинуть Обитель, относили его тело вниз, укладывали на одну из постелей, прикрывали полотном, мне было невесело.

Совсем невесело.

А уж Зеленая-Вода вообще чуть ли не поминутно всхлипывала.

В эту ночь мы не успели бы уйти все равно. Поэтому негласно решено было ждать следующего вечера. Опасаясь нападения, мы не ложились спать. Я собирал вещи, а Зеленая-Вода, не поверите, убиралась. Я себе этого представить не мог. Убираться перед тем, как уйти, скорее всего, навсегда! Пойми их, женщин.

— Слушай, Зеленая-Вода, получается, ты теперь Хозяйка? — спросил я, надеясь чуть подбодрить ее.

Аргонианка зло мотнула головой.

— Игрушки это все. Никто нам больше не Хозяин.

Подбодрить не вышло. Я замолчал, обдумывая завтрашний маршрут.

Можно пойти мимо Призрачного Предела, на восток. И поселиться в какой-нибудь гробнице на побережье. Места там дикие, и поохотиться можно, и вряд ли нас там отыщут.

Правда, что делать нам, скрывшись? Вести жизнь диких вампиров?

Да и, при всех достоинствах последней из Изгоев... не было у меня настроения прожить в ее компании остаток жизни — а у вампиров она может стать и бесконечной. С другой стороны, бросать ее одну, на съедение нашему злому гению после того, что он сделал с Ллирином — совсем уж жестоко.

— Зеленая-Вода!

— Чего опять?

— Как ты смотришь на то, если я тебя доведу, например, до восточного побережья, поселю где-нибудь, а...

— Там есть убежище диких Куарра, Хальвес. Рядом с клановыми Берне. Те их не трогают — считают ниже своего достоинства, наверное.

— Откуда ты знаешь?

— А те две были оттуда. Близняшки-то.

— Тогда я тебя туда провожу. А сам...

— Если тот справился с Юлианосом, — задумчиво проговорила аргонианка, — то... не боишься?

— Я привык.

— К чему?

— К опасности. Я — ассасин, все же.

— Я вот все думаю, почему же он не дождался нас тут, — Зеленая-Вода нервно оглянулась на вход. — Убил Ллирина... и Каишу. И ушел.

— А я — как он узнал про тайный ход. Сам нашел?

— А если он... пытал Ллирина?

— Нет... не похоже. Раны другие.

— Но ведь его можно найти, если поискать, ход-то этот?

— Чтобы начать его искать, надо знать, что он есть. Ты уверена, что все пропавшие Изгои убиты?

— Ты хочешь сказать?.. Понимаешь... высшие вампиры способны чувствовать своих кровных очень далеко. Приемных — еще дальше. А Хозяин переставал чувствовать пропавших через некоторое время.

— А кто пропадал, кроме Алверэля?

— До тебя еще. Мы не знали тогда, почему.

Ах, ну да. Юлианос же говорил мне.

— А если... вампир исцеляется? Его тоже перестают чувствовать?

— Я... я не знаю... но как?! Не могли же они все... если это вообще возможно!

Я не был столь уверен.

Я без особых приключений довел Зеленую-Воду до гробницы диких Куарра и мы попрощались. Попрощались, возможно, навсегда. Я же вернулся в Обитель.

Все в нашем убежище было так, как оставили мы с Зеленой-Водой, уходя. Тела Ллирина и Каиши все так же лежали у стены, накрытые тканью. Никакого запаха гниения — тела вампиров сохнут и истлевают, превращаясь в темный прах, но не гниют.

Но все же спать рядом с ними мне не хотелось. Поэтому я вынес их наверх, под небо. На солнце они сгорят сразу.

На руках остались следы праха, почти черного порошка, чуть масляного на ощупь. Вернувшись в пещеру, я стал отмывать ладони. Эта дрянь держалась на коже, как смола.

— Помочь? — спросили из-за спины. Так беззаботно и просто, что я машинально поднял голову.

И мою шею сжала чья-то рука. Ощущение было такое, словно держащему меня по силам было раскрошить камень, просто зажав его в щепоть — не прилагая усилий. Я даже захрипеть не смог. Моментально потерял сознание.

Очнулся — не поверите — в цепях.

Прикован был к какому-то алтарю. Покрутив головой, я увидел такой же алтарь по левую руку... на нем кто-то лежал.

— Гххх... — сказал я, хотя хотел сказать "эй".

Лежащий повернул голову.

Одного глаза у него не было. Свежие шрамы пересекали лицо, уродуя некогда красивые черты. Но тем не менее, это был Юлианос.

Встретились.

— Х-хальвес?

— Ты жив? — спросил я.

— Дважды, — ответил он.

Я приподнял голову. И он, и я были обнажены до пояса. Но если на моем теле была разве что пара отметин — старые раны, то на груди Юлианоса словно кто-то недавно тренировался в художественном вырезании узоров.

— То есть? — спросил я, роняя голову.

— Прислушайся к крови, Новый.

— Верный.

— Плевать.

— Ты человек... тебя исцелили, — сказал я, не утруждая себя прислушиванием.

— Да.

— Ну и как?

— Ужасно, — вот чего я никогда не слышал в его голосе — нутряного страха.

— А что у тебя с лицом?

— Сопротивлялся.

Я подергал на пробу цепи. Неа. Крепкие.

— Что с нами будет? — осведомился я.

— Наверное... тебя исцелят... а я... снова стану вампиром. Только... уже не собой. Алверэль...

— О, тоже жив?

— Ну... если это можно так назвать.

— Чего?

— Этот делает из вампиров — людей... а потом из них... что-то вроде полностью послушных себе рабов. Даже не Скотин, как клановые. А очень сильных... вампиров, послушных себе. И сейчас я стану таким вот зомби, а ты — человеком. Точно так же... меня сделали человеком, а Алверэля — рабом.

— И кто он?

— Он? Какой-то бретон. Хальвес, попробуй освободиться...

— Да пробовал я... Толку-то! Он со мной одним мизинцем справится.

— А... проклятье, я уже рук не чувствую... такая слабость, Хальвес... я так отвык.

— А магия?

— У меня маны не осталось.

— Ну влипли мы.

— Да уж.

— А на мне тоже такую красоту вырежут? — спросил я, стараясь не выказывать страха.

— Ну не знаю я! — почти выкрикнул Юлианос. — Думаешь, мне тут всё рассказывают?!

— Ллирин мертв, — сказал я, — и Каиша.

— Ллирин? Как? Ох... как?

Я рассказал.

— Ну вот и все, — сказал Юлианос, когда я закончил рассказ. — Вот и все с Изгоями Куарра.

Какое отчаяние в голосе!

Я бы на его месте больше печалился по своей будущей судьбе, чем по честолюбивым планам. Впрочем, то же самое я с успехом делал на своем месте.

Делать было все равно нечего, поэтому я пытался освободиться от цепей. Это было скампски сложно — цепи были короткие, толстые, и в камень вделаны на совесть. Даже вампирская сила мало помогала — в таком неудобном положении. К тому же почти сразу рука начала зверски болеть.

Слышал я, что в принципе можно творить заклинания, не производя никаких жестов руками. Я попробовал "ночной глаз", но ничего не вышло. Не получится из меня волшебник.

— Ну что? — спросил Юлианос с соседней тумбы.

— Да ниче... го, — я в очередной раз напряг руку, пытаясь вырвать цепь.

Как только я решил немного отдохнуть — запястье я изранил в кровь, а толку никакого — со стороны изголовья послышался скрип и шаги.

Я, как мог, запрокинул голову, надеясь увидеть, кто пожаловал.

— Алверэль... — голос Юлианоса прозвучал моляще — и мне не понравились эти нотки.

Алверэль, наш дважды-вампир, никак не ответил на обращение своего Дарителя. Подойдя к нему, он бесцеремонно схватил Юлианоса за подбородок, повертел его голову, вытащил откуда-то пузырек и помазал чем-то шрамы на его шее.

Потом подошел ко мне.

В его глазах не было ничего, чего я ожидал увидеть — ни пустоты, ни фанатичного огня. Обычные красные глаза. В движениях его тоже не было никакой скованности.

— Алверэль, ты слышишь меня? — спросил я.

— Да, слышу, — ответил он совершенно нормальным голосом.

— Что ты хочешь сделать? Кому ты служишь?

— Я никому не служу, с чего ты взял? — искреннее недоумение.

— Отпусти нас тогда!

— Зачем?

И действительно.

— Ты нас помнишь вообще?

— Конечно, помню.

— Не старайся, Хальвес, — подал голос Юлианос. — Я ему что только не говорил... он просто считает ситуацию совершенно нормальной. Он даже не понимает, что служит кому-то.

На эту тираду бывший Изгой Куарра никак не отреагировал. Просто стоял, смотрел на меня, словно что-то прикидывая.

А потом неторопливо достал узкий нож. Я непроизвольно дернулся. Алверэль, не меняя выражения лица, что-то отсчитал по моей груди и провел лезвием поперек ребер, раза три. Я прикусил губу, чтобы не вскрикнуть.

Потом он прикинул еще что-то, провел очередной разрез, уже глубже.

— А-ах, прекрати! — выкрикнул я.

Но он не внял.

Не подействовала на него и отборная ругань.

Когда он, наконец, закончил экзекуцию и удалился, оставив меня, ну, не то чтобы истекать кровью — не очень глубокие царапины были — но изрядно порезанным, я расспросил Юлианоса, что нас ждет дальше.

— Обряд.

— А конкретнее?

— Ну ты знаешь, — истерически весело сказал Юлианос, — вот у меня, например, было чувство, что из меня мгновенно выдернули всю кровь, так же мгновенно впихнули вместо нее яд, ну а как ты это оценишь, я понятия не...

— Что еще?

— Еще?! Мало, да?!

— Послушай, ты, — я вывернул голову, — если ты уже смирился с будущим в качестве такого вот, как твой ненаглядный Алверэль, то я — нет. Что еще?

Я не знал, что хочу услышать. Мало ли?

— Потом... потом мне дали выпить что-то вроде сонного зелья... а когда я проснулся, то уже...

— Зачем пил?

— Так больно же было...

— Понятно, — процедил я и вновь принялся за попытки высвободить руку.

— И мне даже что-то снилось тогда, — сказал Юлианос.

— Ну и?

— Я... я забыл, что.

Потрясающе.

Я дергал цепь, не жалея руку, понимал, что бесполезно, но все равно дергал. Юлианос молчал. Долго. Потом повернул ко мне изуродованное лицо и сказал:

— Если сумеешь вырваться, убьешь меня, хорошо?

И отвернулся.

Хорошо. Лучше просто некуда.

Проклятье, у меня почти получилось! Вот скотство, камень вокруг цепи уже начал крошиться, ну еще не более четверти часа — и я освободил бы руку, но я не успел.

К нам пожаловал тот самый таинственный вампир. Вполне заурядный бретон, средних лет. Кого-то его физиономия мне смутно напомнила. Этакий тяжеловатый абрис лица...

— О, какой прыткий, — сказал он мне, увидев результаты моей схватки с оковами, — еще раз дернешь рукой — сломаю, — и он показал двумя пальцами, словно щелкнул, как легко это ему будет проделать.

— Ты кто такой? — спросил я.

— Тебе что-то скажет мое имя? Ну, Свелиан Элберт, если тебе интересно, Куарра.

— Очень приятно, — сказал я саркастически. Элберт. Где я слышал эту фамилию?

— Послушайте, — обратился к нему Юлианос, — ну зачем вы... — голос его задрожал, — убили Ллирина... если вам он не нужен был, зачем?

— Мне он действительно был не нужен, — спокойно объяснил Элберт, — сейчас я собираю кровь Куарра. Берне я уже собрал. А тебе он зачем?

— Сволочь, — безнадежно прошептал Юлианос.

— А какие претензии? Ты — вампир. И твой присный был — вампир. Чудовища. Чудовищ нужно уничтожать.

— Я уже человек... твоими стараниями, гад...

— Это отменяет количество убитых тобой ради крови?

Я, признаться, был ошарашен этим ханжеством. Кто нам тут мораль-то читает?

— А пропавшие из Альд'руна чьих рук дело? — спросил я, — не твоих ли?

— Ну, не моих лично, а моих...

— Рабов, — выплюнул Юлианос, — будь ты проклят.

— Разве я виноват, что у Обряда такой побочный эффект? Зов Вампира, ты, Астиус, и сам скоро так сможешь. Звать свою жертву.... или жертву любого другого Возрожденного... Что ты так мучаешься? Ты же не будешь чувствовать себя рабом. Тебе мысли такой не придет. Это как во сне... Ты будешь силен, спокоен, счастлив. Пока не... ну это неважно.

И тут я вспомнил.

— Ты — брат магички из Альд'руна, — сказал я.

— Ну да, — сказал тот. — Она занимается двемерами... а я занимался вампирами. Хотя, видят боги, — его лицо перекосило вдруг какое-то застарелое чувство, — лучше бы я занимался двемерами или еще какой давно почившей в веках чушью...

"Ох, как ты прав", — подумал я.

— Ладно. Что болтать. Начинаем Обряд, пожалуй?

Ответа ни от меня, ни от Юлианоса он не дождался. Впрочем, нет.

— Прощай, Хальвес, — сказал Юлианос. — Просьбу мою помнишь?

— Помню, — сказал я. Только толку-то. Не судьба мне вырваться.

Меня бросило в дрожь. Страшно. Этот обряд... ради которого сейчас какие-то молчаливые тени — рабы Элберта, наверное — зажигали свечи, расстилали полотнища со странными знаками, втаскивали что-то громоздкое, накрытое тканью... пугал меня.

— Вермина, к тебе обращаюсь я, — начал Свелиан Элберт, и ткань сползла со статуи Лорда Даэдры.

Вермина... владычица снов, кошмаров и дурных предзнаменований. Я вывернул голову, чтобы посмотреть в лицо статуе.

— Я... вспомнил! Вспомнил сон! — вдруг раздался голос Юлианоса, — откажи ей! Что бы она ни... — и звук оплеухи.

Я рывком повернул голову к Юлианосу, пытаясь понять, что он имел в виду, и увидел, как над ним стоит Элберт, замахивающийся во второй раз.

Удар.

Как он не оторвал Юлианосу голову напрочь, я не знаю. Во всяком случае, пары зубов бывший Хозяин лишился. И сознания — тоже.

А потом начался Обряд.

"Выдернули всю кровь и впихнули вместо нее яд", да, Юлианос?! В тебе, сволочуге, погиб большой поэт... это ж надо такие слова подобрать для этой мерзости... это ж надо...

И когда мне поднесли к губам сонный напиток, я не задумываясь, глотнул. А ведь с каким апломбом спрашивал у Юлианоса, зачем он пил. Больно было. Ну да. И я за этим же.

...я шел по холмам, покрытым красной пылью, и они сменялись на истекающие золотым светом облака, а потом — на черный лед. Мне попадались полуразрушенные дома, сломанные деревья, иногда я почти ничего не видел и шел мучительно, наощупь, иногда я словно понимал всю безумную логику моего сна — и делал шаг в нужную сторону, опрокидывая за собой многие расстояния.

"Кто ты, кто ты?" — шептались чьи-то голоса.

"Куда ты, куда ты?" — вторили им другие.

И темнота то смыкалась, то распахивалась, как чьи-то усталые глаза.

И, наконец, я остановился.

— Отчаяние, смертный, — сказала мне темнота.

Я поднял голову. Передо мной стояла женщина. Обычная женщина, в платье.

— Ты хочешь выбраться отсюда, — женщина чуть повернулась, и я вдруг подумал, что она — труп, мертва уже давно. В ответ на мои мысли плоть мгновенно сошла с ее костей и скелет, упав, рассыпался в прах.

— Если ты хочешь... тебе всего лишь нужно сделать мне подарок.

"Откажи ей!" — вспомнил я вопль Юлианоса.

— Нет, — сказал я, поворачиваясь. Она, жива и невредима, стояла за моей спиной.

— Ты даже не узнал, какой.

— Никакой.

Женщина опустилась на землю, превращаясь в черного зверя, похожего на пуму. Растеклась черной лужей по земле.

— Тогда ты останешься здесь. Со мной, — прошептали прямо над моим ухом, и на мое плечо легла ладонь. Потом она поднялась выше, погладила мою шею.

— Тоже нет, — сказал я, делая шаг вперед и поворачиваясь.

— Ладно, — легко согласилась Лорд Даэдра. — В случае чего, ты всегда можешь... передумать.

И через мгновение все завертелось. И земля Альд'руна легла мне под ноги. Таверна. Гилдан... Гилдан? Целуется с... с Проционом? Ну, дают! Зачем мне это показывают? Вермина хочет вызвать во мне ревность? Глупо.

Я подхожу к ним поближе. Это уже не Гилдан, а Айдис из Балморы... тычет мне пальцем в лицо, хохочет, а ее дружок, какой-то смазливый альтмер, глумливо ухмыляется. Все сон, все сон... что за детские игры?

Шаг в сторону, и я уже в кабинете Крассиуса. Он что-то пишет, и я смотрю через его плечо... это донос... на меня. Меня сдают с потрохами, сдают Имперским властям, как когда-то сановника из Кальдеры, как там его звали... Но я же понимаю, что это сон, не сработает это все равно!

— С добрым утром, — слышу я мелодичный голос, — господин, проснитесь... уже рассвело.

И просыпаюсь.

В постели. В комнате гостиницы Имперского Града.

— Вы просили разбудить вас на рассвете, господин, — сказала горничная.

— А-а-а... да... — страшный сон еще смутно помнился мне.

— Погода чудесная, — сказала девушка, отодвигая штору.

Мягкий утренний свет озарил комнату.

Я улыбнулся солнцу.

День встретил меня настоящей имперской сутолокой. Давно я не был на родине. И вот сейчас, вызванный письмом, зашифрованным по "фиолетовому" коду Клинков, я шел по Имперскому городу на встречу с агентом, вспоминая столичную атмосферу.

Даже в Вивеке у нас не так.

Разносчик газет, какой-то хаджит, подбежал ко мне, выкрикивая: "Раскрыта измена! Изменник Императору будет казнен сегодня на Арене!"

Я взял протянутый лист.

"Среди приближенных Императора оказался предатель! Этот недостойный звания имперца, известный как Альбус Кеннос, был уличен неделю назад! Участник заговора против власти и жизни Императора — будет подвергнут казни через четвертование..."

Меня несколько замутило. В моей стране... в Империи Тамриэль... да что там, в Киродииле!.. человека публично казнят такой страшной смертью? Даже за заговор против Уриэля Септима. Я понимаю, в Морровинде, данмеры... но имперцы, оплот культуры и цивилизации!

Я огляделся. Разносчик уже раздал газеты всем прохожим на своем пути.

Ладно. Мне этот Альбус не брат и не сват. Смотреть на эту мерзость я не собираюсь.

На мгновение у меня закружилась голова. Даже показалось, что город вокруг меня — лишь картинка, нарисованная слишком умело, чтобы поверить в ее подлинность. Но потом все прошло.

Агент озадачил меня. Закутанная в черное женщина показала условный знак белой, тонкой, но некрасивой формы рукой, и сказала одну фразу: "Император обязует вас присутствовать на сегодняшней казни".

Обязует так обязует. Веселого мало, но делать нечего.

Арена оказалась какой-то не такой. Ремонтировали ее, что ли, с моего отъезда? Поднявшись на свободное место, я осмотрел Яму Арены. Плаха уже стояла там... и палач тоже.

Ну и какого скампа мне надо при этом присутствовать? Без какого-то внятного задания? Поглазеть на пытки?

...пытки...

Я тряхнул головой.

Наконец, вывели этого Кенноса. С мешком на голове, под серьезной охраной. Какой-то чиновник зачитал список преступлений этого бедняги. Внушительно, даже не верится. Приговоренный стоял спокойно и прямо. Видно, не простой человек.

Наконец, мешок сорвали с головы Альбуса Кенноса. Толпа негодующе взревела, тот поднял голову...

Меня словно ударили в грудь булавой.

Это был Кай Косадес.

"О боги, учитель, нет!"

Голова пошла кругом. Я не знал, что мне делать. Первым, инстинктивным порывом полез за оружием... но его не было. Чушь какая-то. Я не мог пойти на встречу с агентом безоружным — это азы шпионской практики, да это просто здравый смысл! Но, выходит, пошел.

Так, погоди. Даже если бы у меня было оружие... ты присягал императору, Хальвес, своей честью и именем. Императору, не Косадесу. Если Кай — предатель...

Сердце мое заныло. Не может быть, не может быть. Заговор против Императора? Кай? Не верю, это или наговор, или ошибка. Но мне это не проверить сейчас, а потом будет незачем. О боги. Что я, как барышня, при чем тут верю — не верю, еще на цвете ивы погадай!

Я оглянулся по сторонам, надеясь увидеть хоть кого-то из Клинков — не из Шпионов, из открытого Ордена. Никого. Лица — жадные до чужой крови, негодующие или нарочито бесстрастные — все незнакомые.

Что я могу сделать? Оружие... один метко пущенный дротик — и Кай умер бы быстро и легко.

Поздно. Пока я добегу до гостиницы, пока обратно — а его уже волокут на плаху... я не успею. Ввязаться в бой? Их там человек десять... да и наверху лучники...

Я бросился на нижний ярус. Попробовать рискнуть своей шкурой — попытаться убить его голыми руками? Сверну шею... а потом меня самого четвертуют. Ну или просто повесят, все же мы очень культурная нация.

Сколько народу! Чего они сюда все приперлись! Их-то не обязали сюда... стоп. Неужели... не мог же Император из чистой подлости заставить меня смотреть на казнь Кая! К тому же его казнят под чужим именем...

Я протолкался в первый ряд.

Кай, которого только взвели на помост, повернул голову — и вздрогнул, увидев меня. Отвел глаза тут же — посмотрел снова — и я сжал кулаки со всей силы, как жутко видеть этот смертный, низкий страх в глазах того, кто был мне наставником... и другом.

К Малакату!

Я дернулся вперед, уже видя, как перепрыгну парапет, отшвырну одного из стражей, вон того, потом того... сумею! Мне бы только несколько секунд, они не ожидают, я же вижу, когда ждут нападения, а когда просто так, для виду, корчат из себя бдительных стражей.

Меня схватили за плечи. Сильно.

— Без глупостей, шпион, — сказали мне. — Или ты тоже предатель?

Вырваться я не смог.

— Почему, — выдохнул я, — почему четвертование?

— Приказ Императора, агент!

— Вина доказана? Почему его казнят под чужим именем?

— А не много ли вопросов задаешь, дружок?

— Отпустите, — сказал я самым просительным тоном. — Я не могу это видеть, прошу, дайте мне уйти...

Пусть только ослабят хватку! Хоть на миг — вырвусь, а потом, и да помогут мне Девятеро — пусть убивают, четвертуют, колесуют, плевал я!

— Потерпишь. Как такого труса в Клинки-то приняли? Стой спокойно.

Я почему-то не мог закрыть глаза. И отвернуться я тоже не мог. Словно во сне.

Палач поднял топор.

Горло мое перехватило.

Кровь — и вопль — дикий крик... боги, за что? За что, как можно? Я видел все — окровавленое лезвие вновь поднимается, разбрасывая красные капли, а Кай кричит, почему он не теряет сознание, о Вермина, сжалься, пошли ему беспамятство...

...Вермина...

Вермина хочет от меня...

— Хальвес! Хальвес, проснись, сынок!

Я просыпаюсь и чувствую, что лицо мое мокро от слез. Надо мной склоняется мать.

— Что тебе снилось, мальчик мой? Что-то плохое?

А что мне снилось? Словно я вижу, как умирает... Мне снилось, что я уже взрослый, но у меня есть какой-то учитель и его казнят на Арене.

— Д-да... — сказал я, — нет... мам, ладно, я...

Я же уже не ребенок. Мне через три дня семнадцать стукнет.

— Ты так кричал...

— Что еще я кричал? — недовольно бурчу я.

— "За что, как можно?", кажется. Сынок, мы с отцом, конечно, не стали возражать, чтобы ты учился ремеслу ассасина — но все же...

— Мам, тыщу раз ты мне это... мы все уже решили... и я уже два года, то есть уже три... и... давай спать, а?

Мама протянула руку и погладила меня по волосам.

— Ну, спи, спи...

Я вздохнул. Нет уж, раз я решил стать ассасином, то им и стану, не торговцем же становиться — живи потом всю жизнь, жирей, со скуки дохни... нет уж.

Зевнув, я приготовился уснуть опять.

Разбудил меня мамин крик. Я вскочил, спросонья не догадавшись схватить хоть что-то, способное послужить оружием, и бросился в родительскую спальню.

Я готовился к самому худшему. Убили? Отца? Ее? Обоих? Картины, одна другой страшнее, проносились перед глазами, пока я прыгал по лестнице через три ступеньки.

Дверь я вынес плечом, хотя мог и не стараться, заперта она не была.

— Ой! — мать, стоящая у окна, обернулась. — Ты что?!

— Ты... кричала? — я затоптался на пороге.

— Не-е-ет, — странно-успокоительным тоном протянула мать, — я не кричала... подойди...

Я сделал шаг к матери, но что-то остановило меня.

— А где отец? — спросил я, оглядывая кровать — пустую, со смятыми покрывалами.

— Он... тут, — отстраненность в мамином голосе была какой-то почти завораживающей, — подойди...

Свет Массера и Секунды, лившийся в окно, превращал мою мать в темный силуэт. Какой-то... пугающий силуэт.

— Подойди! — в третий раз повторила мать, и это был уже приказ — и зов.

Какая-то темная полоска ползла из-под пустой родительской кровати.

— Мама, что?.. — начал я, и тут вдруг мать рванулась ко мне прыжком, поднимая руку с чем-то блеснувшим... нож?.. отшатываясь, я оступился и упал.

Под кроватью лежал мой отец, мертвый, зарезанный, и кровь...

Удар ножом — в плечо, неловко.

— Мама, за что? — крикнул я, — за что нас?

— Ты... выродок... как твой... но теперь уж я вам отплачу-у-у-у!

Страх и отчаяние рухнули на меня, я заплакал и протянул вперед руки, а мать, обезумевшая, тянулась воткнуть свое оружие мне в горло, и выла...

— Нет! Нет, пожалуйста, мама!

— Обещай ей дар! — прокричала мать, — обещай!

Истерика поглотила меня. Я ни о чем не думал, только рыдал и твердил, что обещаю, не зная, что и кому, в ужасе и горе.

— Ну вот и чудесно, — прозвучал чей-то голос, исчезли мать и отец, развеялись, как сон, и вот я, Хальвес Венитус, мужчина тридцати пяти лет, вампир, лежу на сухой, покрытой пылью земле, весь в слезах, хлюпающий носом, а надо мной стоит Лорд Даэдра Вермина.

Я перевернулся набок, чтобы скрыть от нее лицо — слезы не хотели высыхать, все текли.

Через некоторое время я смог взглянуть в лицо Принцу Квагмира.

— Ты обещал мне дар. Вот тебе кувшинчик, — Вермина протянула мне маленький изящный сосуд на ремешке. — Наполни его кровью того, кого найдешь вон там, — она показала мне на вдруг появившееся поодаль (мгновение назад там была равнина) строение. — И я отпущу тебя. Отпущу человеком.

Я посмотрел в лицо Вермине.

— Ты обещал, — мягко сказала она.

"Ты вынудила", — подумал я. — "Ты обманула".

— Никто и не обещал честной игры, убийца.

"А если я не пойду", — подумал я.

— То, что я тебе показала — невинные сказки, мой маленький вампир. Я могу с тобой сделать такое, что ты предпочтешь быть сожженным заживо или оскопленным и лишенным чести прилюдно. Поверь.

Я верил.

— Не обязательно убивать его! — крикнула Вермина мне вслед, когда я, сжимая этот проклятый кувшинчик, двинулся к указанному строению, — просто набери кровь!.. Хотя как хочешь!

Ее радостный смех преследовал меня до самых дверей.

Я догадывался, чью именно кровь желает получить от меня Вермина. Мои догадки оправдались.

Посреди помещения, абсолютно пустого — четыре стены — стоял столб. К нему был цепями примотан Юлианос. Выглядело это весьма убого, показушно, что ли. Одно могло Юлианоса, не будь он плодом моего воображения, утешить — оба глаза у него были на месте, и рожа тоже пребывала в первозданной красоте.

— Ну привет, — сказал я.

— Вынудила? — спросил Юлианос.

"Ну, еще не вынудила", — про себя сказал я.

— Пытаться освободить тебя есть смысл?

— У меня не вышло, — равнодушно произнес Юлианос.

— Чего у тебя не вышло? — но до меня уже дошло. Вероятно, такая сцена повторялась неоднократно, и в прошлый раз Юлианос так же приходил набирать кровь Алвэреля. — Все, ясно, не объясняй. Быстро: что еще бесполезно делать?

— Да все бесполезно, — Юлианос поднял на меня взгляд, — набирай кровь.

— Да подожди ты. Что будет, если я наберу?

— Когда это сделал я, Вермина сказала "спасибо". Тебе тоже скажет, наверное. Набирай, Хальвес.

— Может, ее можно как-то обмануть?

— Не пробуй. Я пробовал. Поверь — если бы я мог спасти Алвэреля, если бы был хоть какой-то шанс...

— Да кто он тебе? — спросил я, вглядываясь в лицо бывшего Хозяина Изгоев Куарра. Экие чувства. Прямо завидно.

— Приемный он мне, — прошептал Юлианос, — и ты тоже. Поэтому я тебя прошу — не пытайся ее переиграть, а то... ладно, неважно. Просто набирай кровь и иди...

— Сам иди, — огрызнулся я. — Чем набирать-то?

— Зубами, придyрок. Просто не глотай, а выплевывай в эту баклагу.

"А, ну да. Я и забыл, что я вампир. С этими снами..."

— Подло это, Юлианос. Рабом тебя делать... из-за снов каких-то дyрацких.

— Ну ты же обещал меня убить, если сможешь, — безрадостно усмехнулся он. — Не только сны, Хальвес. Пытки. Вроде уж на что я не невинная девица, но о некоторых даже не знал...

Голос Юлианоса сорвался, и я отвернулся, давая ему возможность совладать с собой. Пытки, пытки... пытки любого сломают, было бы желание. А у этой сyки Вермины его в избытке. Мразь бессмертная.

"Ну вот, Хальвес, испугался ты пыток. Струсил. С одной стороны, вроде и выхода у тебя нет, а с другой — все равно... эх".

— Ну, прости, Хозяин, — сказал я, подходя к нему.

— Прощаю, Новый. — Юлианос откинул голову, чтобы мне удобнее было. Я увидел, как он дрожит, и как эту дрожь старается и не может сдержать.

— Верный, — сказал я, и меня просто убило это слово. Вернее некуда.

У столба я замялся немного — неудобно все же кусать в таком положении. А пока примеривался, совсем стало погано — ну что ж такое...

— Ну! — Юлианос, видно было, на грани истерики был, — ну кусай уж!..

Мелькнула у меня мысль — а что будет, если я попытаюсь тут с собой покончить? Могу ведь, чувствую, что могу, если быстро и не задумываясь, но тут вдруг меня просто скрутило от жажды, жажды крови, а Юлианос-то вот, прямо передо мной, и кровь теплая, сладкая, о боги!..

Как пелена на памяти — помню только, что тот кричал — больно ему было, не высший я вампир, — а я ему рот зажимал. И, конечно, помню то злое, голодное наслаждение и ощущение власти над жертвой.

Оторвался когда, дыхание перевожу — забыл напрочь про сосуд для крови, про Вермину. Юлианоса, как насильник, к себе прижимаю, тьфу ты, вот уж Крассиус бы посмеялся. Юлианос же трясется просто и всхлипывает без слез.

— Ах ты... вот же... сорвался, — пробормотал я. — Жажда эта скампова...

— Д-давай быстрей, — выдавил Юлианос, — свихнусь же...

"Ты ж мне снишься, как ты можешь свихнуться", — но вслух говорить не стал.

Казалось бы, что легче — еще немного крови высосать, и жажда уже, благо, прошла, а вот не мог я. И тут мне тут в голову идея пришла — ну дyрацкая! — но почему-то верной показалась.

Я себе в предплечье вцепился. Крови набрал и в Верминину фляжку ее сплюнул.

— Идиот! — крикнул Юлианос.

— Ты так делал? — тоже не самым спокойным тоном спросил я.

— Нет, но... дyрак! Какая разница! Просто затянется этот кошмар, и все! Думаешь, она не почует?

— Тихо, не ори.

Ничего я не думал. Просто если не попытаться переиграть, сложить руки и сдаться...

— Забыл про пытки, да?!

— Тебе-то что? — сказал я, пытаясь не думать о пытках. — Ладно, все, пойду. Бывай.

И я, прижимая к груди сосуд, выбежал наружу.

Я рассчитывал на то... а, вру, ни на что я не рассчитывал. Просто понадеялся, что Вермина, Лорд снов и кошмаров, не очень разбирается в крови.

Как только я вышел под туманное небо Квагмира, как строение за моей спиной тут же пропало. Вот проклятье. Теперь не переиграешь... чем мне там грозила Вермина? Ох, Хальвес, как ты был дyраком, так ты им...

— Несчастье, смертный.

Передо мной снова стояла Вермина.

— Что ж, — она приняла из моих рук флакон, — спасибо. А теперь — до встречи.

Даэдра глубоко вздохнула, разводя руками — и дунула мне прямо в лицо.

Мгновенно вернулась боль в руке, засаднили порезы на груди. Я открыл глаза — и повернул голову. Перед статуей Вермины, словно настигнутый "параличом", застыл наш похититель.

Обряд сработал? Я человек?

Я ощупал языком свои зубы. И чуть не вскрикнул — скампа с два, я еще вампир! Если они не сразу догадаются... кстати, кто здесь еще?

К Юлианосу из тени шагнули двое. А он-то еще человек... только бы он себя не выдал! И тут я почувствовал, как кто-то расковывает мои руки. А кто-то другой возится с ножными кандалами. Ну, Хальвес, Девятеро милостивы к тебе. Лови шанс.

Звяканье. Так, ноги свободны, руки...

— Ч-что? — вдруг послышался голос Свелиана Элберта, и я понял, что промедлив миг, я все испорчу.

Я вскочил на ноги и прямо с алтаря бросился на поворачивающегося ко мне бретона. Безоружный, с одной лишь вампирской силой — против этого чудо-вампира.

Мне повезло — я сбил его на пол и сумел вцепиться в волосы. Мне не повезло — я не сумел сразу убить его. Элберт сбросил бы меня легко — но, ошарашенный, он замешкался. И мне хватило времени. Левая рука пробралась ему под подбородок, и я изо всех сил дернул его голову от себя, чтобы разошлись позвонки, и всем корпусом крутанулся, сворачивая ему шею.

Хруст костей, мгновенная судорога — и я уже вскакиваю, готовый драться с его рабами. Те оседали на пол, медленно, словно под водой. Юлианос, сидящий на своей плите и растиравший запястья, казалось, был этим делом всецело поглощен.

Вампиры вокруг меня, дважды вампиры, бывшие рабами Свелиана Элберта, все еще падали.

— Юлианос, — позвал я.

Он медленно поднял голову. Единственный глаз выдавал глубокий шок. У рта засыхала кровь.

Я подошел, взял его за плечо.

— Слазь, — сказал. — Пошли отсюда.

Он заторможенно слез.

К тому времени, как он слез, все вампиры, окружающие нас, уже лежали на полу — мертвые.

Юлианос сделал несколько шагов, затравленно оглянулся. Прямо у его ног лежал мертвым его любимчик Алвэрель, но тот его словно не узнал.

— Ты в порядке вообще? — спросил я у бывшего вампира.

— Я... я... что?

— Зубы покажи.

— Чего?

Я повернул к себе его лицо и оттянул губу. Испачканные в крови зубы были человеческими. А эта сволочь Свелиан все же выбил ему парочку.

— Ну молодец, — сказал я, — пошли.

Мы вышли в какой-то туннель. Шагов через пять Юлианос упал на колени и его вырвало. Я подождал, пока он отплюется, помог ему подняться и потащил дальше.

— Я не могу, — пробормотал он через некоторое время, — не могу идти.

— Твою мать, — сказал я. Пришлось подхватывать его на руки. Вот уж... нанялся я эту тушу таскать? Впрочем, это я со зла. Исхудал наш Юлианос... или как там его по настоящему зовут, Астиус?

— Фамилия твоя как? — спросил я его.

— Руффиус.

— А, ну очень приятно, — сказал я и поволок его дальше.

Когда через какое-то время мы нашли — я нашел — нечто, служившее здешним спальней, Юлианос уже мог идти сам.

Он рухнул на циновку, а я вытащил из спальни три вампирских тела. Все перемерли! Ну и обряд. Сколько их, интересно?

Когда я вернулся, без особого успеха отряхивая руки от праха, Юлианос немного пришел в себя.

— У... у тебя белые глаза, — сказал он мне.

— Да ну, — сказал я, — правда?

Он медленно кивнул, не отводя от меня взгляда. Потом до него дошло.

— Так я что, остался человеком?

— Угадал!

— О боги...

— Ага! И теперь я буду из тебя пить кровь! Правда, здорово? — огрызнулся я. Вот счастливец этот Юлианос. А я так и остался вампиром.

— О боги, — повторил Юлианос и хлопнулся в обморок.

Прелестно.

Перевернув его набок, чтобы не задохся, я пошел обшаривать местные сундуки и ящики. А крови-то хочется... не впрок мне во сне она пошла, видимо. Ладно, оклемается он... вот идиотская ситуация-то... "Гхм, Юлианос, а можно я тебя укушу?". Или нет, "знаешь, что-то я проголодался, ну-ка не шевелись". Идиотизм!

В глубине пещеры стоял сундук, в крышку которого изнутри было вделано зеркало. В сундуке лежали женские тряпки и какие-то зелья. Ну-ка, есть тут обезболивающее и заживляющее? Есть. Ну вот и хорошо.

Я обработал свои раны, припер дверь в "спальню" ящиками и пошел приводить в чувство Юлианоса.

Но Юлианос очухался сам. Он был немало смущен своим обмороком, что и попытался скрыть парой-тройкой ругательств в адрес всего мироздания.

— Башка трещит, — пробормотал он наконец, держась за виски.

— Вон там сундук, — кивнул я, — там зелья. Поройся.

Я почувствовал, что устал. Сколько же всего на меня свалилось, а? Прикрыл глаза. Потом открыл снова — Юлианос что-то подозрительно затих. Я посмотрел на него — он сидел перед сундуком и таращился в зеркало.

— Ты чего? — спросил я.

Тот не ответил, только ощупывал свое лицо, приоткрыв рот. Фу, зрелище то еще.

— Астиус!

Юлианос вздрогнул.

— Какой кошмар, — сказал он, прикрывая пустую глазницу ладонью и снова открывая, — какое уродство...

— Да ладно, — неуверенно сказал я, — понятно, если бы ты был бабой...

— Я бы повесился сразу, — сказал Юлианос, захлопывая крышку, будто не желая видеть свое лицо.

— Зелье-то взял?

— А, ну его к дьяволу, — сказал он и встал.

— Прошла башка? — хмыкнул я.

— Прошла, — огрызнулся он.

Тут снова проснулась жажда. Я глянул на Юлианоса. А что его спрашивать? Он меня не спрашивал, когда кровь пил и под параличом держал.

Я встал, подошел к нему, схватил правой рукой поперек туловища, левой — за спутанные грязные лохмы, и впился в плечо.

Юлианос взвыл, но тут же подавился криком — я сильнее сдавил его.

— Эй, ты что? — прохрипел он, — больно же...

— Молчи, смертный, — с неимоверным удовольствием проговорил я, облизывая кровь с губ, о боги, как же вкусно.

— Да отпусти меня, придyрок! — сердито сказал Юлианос, — дай, я хоть зелье обезболивающее выпью!

"Извини, ждать больше не могу", — подумал я, упиваясь кровью. Юлианос ругался. Но мне было плевать на его слова.

— Чумной совсем, — бурчал он, когда я его наконец опустил, — что я тебе, не дал бы, что я, не понимаю? Что я, по-твоему, Голода не испытывал?

Сытый, я почувствовал легкие угрызения совести.

— Ну ладно, извини. Перетерпел же, не умер?

— Не умер... не умер-то не умер... ладно. Что ты теперь делать будешь?

— Вот прям щас? Спать.

— Нажрался и спать... ну да!.. Хорошо тебе.

— Ну заткнись уже, а? Брюзжишь, как старуха.

"Я из-за тебя, гада, своей шкурой рисковал. Неблагодарная ты скотина".

— А потом? — спросил Юлианос.

"Ну откуда я знаю?! Вернусь в Обитель, заберу Зеленую-Воду... может, еще кто из дикарей согласится..."

Я зевнул.

— Потом и решу. Ты пока не это... не сбегай. Не буду я тебя больше кусать, не бойся.

— Да кусай, просто предупреждай сначала. Ладно, спи, Хальвес. Спасибо тебе.

— У-у-у-угу, не за что, — снова зевнул я.

— Я тут пока барахло поразбираю. Тоже, кстати, жрать хочу, помираю. Может, найду чего.

Я растянулся на циновках и укрылся одеялом, мало заботясь, найдет ли себе Юлианос пропитание, или придется ему еще потерпеть.

И сон тут же пришел ко мне.

— Безнадежность, смертный.

Вокруг была темнота, ровная, черная, словно бы не скрывающая ничего, кроме голоса Вермины.

— Ты обманул меня, но я даже рада. Тот бретон оказался удачливей, чем я предполагала... ты убил его, и я благодарна тебе. Если бы он сумел собрать кровь Куарра, а до этого оставалось недолго... у него появился бы шанс стать вровень с отродьями Смешанной Крови. И нами. Вряд ли он догадался бы... но риск всегда есть.

Я не мог отвечать, и оставалось только слушать.

— Давай поиграем, смертный, — говорила Вермина. — Я дам тебе два пузырька. В одном — исцеление, в другом — смерть. Второй элексир называется "милостью солнца", а ты знаешь, как солнце любит вас, кровососов. Впрочем, лекарство тоже действует очень... болезненно. Мне не нужна твоя смерть, только твои страдания. В любом случае я получу их сполна. Прощай, смертный. Когда тебе будет больно, вспомни меня. Когда тебе присниться кошмар — знай, что это я подарила его тебе. Только когда твое сердце остановится, ты освободишься от меня.

— Хальвес! — услышал я возглас и распахнул глаза.

Юлианос показывал пальцем на два изящных пузырька рядом со мной.

— Эти штуки появились прямо из воздуха, — сказал он.

— Это Вермина, — сказал я, поднимаясь. Сколько я спал, все тело затекло? — Это лекарство от вампиризма. И какой-то солнечный элексир. На выбор.

И я пересказал ему мой сон.

— Не пей, — сказал Юлианос. — Яд может быть в обоих. Ты обманул ее, и она мстит. Вампиром быть куда лучше, чем трупом. А по мне, так и лучше, чем человеком. Не постареешь. Не умрешь, если не сглупишь. Не будешь всю жизнь ходить одноглазым уродом. Не пей, Хальвес.

— Уйди, — сказал я.

— Глупость! Если тебе так приспичило, давай найдем аптекаря или алхимика, пусть они посмотрят, что — что. Давай на ком-нибудь испытаем, в конце концов...

— Заткнись и отвали! — для самого себя неожиданно рявкнул я.

Юлианос открыл рот, явно собираясь продолжать увещевания, но я, подскочив к нему, схватил его за горло.

— Выйди отсюда, — сказал я очень четко. — И закрой дверь с той стороны. Я даже не буду тебя просить меня хоронить. Просто не мешай.

Чтобы не пререкаться, я сам вывел его за дверь и толкнул, чтобы отлетел подальше. Закрыл дверь, забаррикадировался изнутри и подошел к сосудам.

Они были немного разные. Один чуть темнее, а на другом резьба не везде плавная, а кое-где зигзагами.

Я сел и стал думать. Обратился к Девятерым, обратился к Мефале. Страх, которого сначала почти не было, начал расти. Так, не решусь сейчас, не решусь никогда. Я протянул руку к левому сосуду... нет. В правом. Нет. Вот проклятье.

"Может, из обоих выпить?"

Может, монетку бросить? Угу, и на цвете ивы погадать.

Бабах в дверь. Я дернулся.

— Хальвес, пусти! Какого скампа! Не буду я тебе мешать, пусти, скотина! Как я потом войду-то!

Я попытался игнорировать вопли Юлианоса, но почему-то не вышло. Помереть не даст спокойно. Пришлось пустить.

— Не выбрал еще? — спросил Юлианос.

— Из-за тебя — нет.

— Пей вот из этого, — он показал на левый.

— Почему это?

— Потому. Считай, что мне было видение.

— Чего тебе было?!

— Видение! — и тут он сделал то, за что я его чуть не убил. Схватил правый сосуд и с размаху разбил его об очень некстати торчавший в полу валун.

— Ты свихнулся?! — заорал я, пытась удержать его, но было поздно. Один из элексиров пропадал на глазах, впитываясь в землю. — Сволочь! Урод!

— Ты второй не разбей смотри, — сказал Юлианос, предусмотрительно отпрыгивая, а то я б ему врезал.

— Не буду я его пить, — я сел и схватился за голову.

— Как хочешь.

— Что за видение-то? — тоскливо протянул я.

— Ты пей, — Юлианос взял второй сосуд и протянул мне.

Я открыл крышку и понюхал зелье.

— Хочешь, я тебя свяжу и зелье залью? — предложил Юлианос.

— Одурел? Я, вообще-то, ассасин. И вполне способен покончить с собой. Сам.

— Тогда вперед.

— Ну спасибо тебе, Астиус, — прошипел я, — ох, спасибо.

И, поймав себя на том, что отвлекся, быстро, чтобы не передумать, опрокинул в себя зелье и проглотил.

— Я думал, ты помрешь...

— Заткнись, — проговорил я.

— Я тебя едва удерживал, ты же себе чуть горло не разорвал... вот же...

Я полез руками в рот. Нет. Нет клыков. Вернее, есть, но...

— Слава богам, — выдохнул я, — о слава бо...

Я поднялся, опираясь на Юлианоса. Ничего себе! Какая слабость-то!

— Что, сил нет? Ничего, привыкнешь быстро...

Успокаивает, надо же.

— Сколько времени? — прохрипел я.

— О, спросил. Не знаю.

Меня вдруг осенила идея.

— Слушай, пошли наверх! — мне вдруг захотелось увидеть солнце. Так, как не хотелось даже пить кровь.

— Ты что, а вдруг день, — сказал Юлианос.

Я обернулся к нему, улыбаясь во весь рот:

— Ну и что! — закричал я, — так мы же люди!

Видно было, что этот аспект он еще не осознал в полной мере.

— Я... я не... я не пойду. — Он прижал ладонь к груди.

— Ты что? Почему?

— Как что? Я почти полтораста лет... не видел солнца. Я не могу.

— Вздор, Юлианос, пошли!

Я все-таки вытащил его на поверхность. Но там была еще ночь. Я чуть не взвыл — еще ждать. Юлианос, наоборот, расслабился. Когда небо стало светлеть, он снова занервничал. Вековые вампирские инстинкты звали его под землю.

— Слушай, Хальвес, не могу я, — сказал он.

— Сиди! — я схватил его за рукав найденной в закромах рубашки. — Не бойся. Не будет ничего.

— Ага, много ты знаешь... — но сел. Испугался упреков в трусости.

Небо светлело. Небо светлело, и гасло созвездие Вора, растворяясь в розоватой дымке. На востоке тянулись облака, и я, зачарованый, смотрел, как они исподволь меняют краски.

— Слушай, не могу я, — Юлианос вырвал руку.

— Сиди, сказал! — крикнул я, хватая его за плечи и насильно усаживая на траву перед собой. — На солнце только не смотри, глаза обожжешь.

А сам я смотрел на горизонт, не боясь за свои глаза. Скоро. Совсем скоро.

И первые лучи разошлись по небу, открывая день. Руки мои закаменели на плечах Юлианоса, хотя тот и не пытался больше сбежать.

Боги, о боги. Как прекрасен Морроувинд утром. Как свеж. Как безоблачно, пронзительно светел.

И солнце дотянулось до меня.

Ласковым теплом, не огнем.

Я отпустил Юлианоса, протягивая солнцу руки. Ну и плевать, если выгляжу глупо.

Через некоторое время я огляделся — Юлианоса не было рядом.

— Эй, ты где?.. — но я уже видел его. Он сидел поодаль, уронив голову на руки, и плечи его тряслись.

Я не стал бы ему мешать, если бы на гребне холма не показался явно голодный кагути. Зверюга водила огромной башкой, скребла лапами. Пока кагути нас не чуял, но лучше было не медлить.

— Пошли-ка, друг, в пещеру, — сказал я, подходя к Юлианосу. Тот судорожно вздохнул. — А то нас сейчас будут жрать. Пошли.

Юлианос усилием воли подавил рыдания. Я помог ему подняться, приобнял за плечи и повел в быстром темпе, почти бегом.

— Убери руки, — неровным голосом сказал он, — тоже нашелся... провожатый.

— Ща уберу, — сказал я. — Дойдем и уберу, а то споткнешься по дороге.

Он и так споткнулся пару раз. А не держал бы я его, так и упал бы.

Закрыв за собой дверь, я отпустил его.

— Ладно... иди... я потом приду, — проговорил Юлианос.

Я кивнул и пошел, хотя мало что видел после солнца. Надо было попробовать поискать наши вещи. И... мало ли, еще чьи вещи. Думаю, тут много хорошего есть. А потом — домой. Даже не верится.

Вмешательство АЛЬМСИВИ перенесло нас с Юлианосом в Гнисис. Мы появились перед скучающим оружейником, и тот немного оживился, приподнялся:

— Починить оружие, доспехи, сэра? Заточку правлю, полирую бесплатно...

— Не надо, — сказал я. Юлианос очень старался не дергаться и не глазеть по сторонам, и на это у него уходили все душевные силы — отвечать оружейнику он уже не мог.

Мы уносили с собой много хорошего. В том числе наши вещи, даже мое Кольцо Хаджита. Правда, я нес его в кармане — надевать его мне не хотелось... уже давно не хотелось. Мефала покинула меня, когда я нуждался в ней. Конечно, Даэдры изменчивы, но...

— Зачем идти пешком, когда можно поехать верхом, — приветствовал нас караванщик силта. — Куда вам, господа?

— Вообще-то нам в Хла Оуд, — сказал я.

— Силт дотуда не... — начал перевозчик.

— Да знаю. В Хуул везите, там пересядем.

Мы сели на спину "блохе". Погонщик устроился перед нами, и силт страйдер тронулся. Чуть покачиваясь на длинных ногах, он засеменил по дороге на север.

В Хууле мы наняли лодку и поплыли обратно, на юг.

— Юлианос, — спросил я, когда мы, выпив по мацту, любезно предложенному капитаном Тальмени, данмерессой, от нечего делать любовались морем, — а что тебе было за "видение"?

— Какое видение?

— Привет тебе. Ты бутылку разбил со вторым эликсиром. И сказал, что...

— А... это... — он замялся.

— Чего-чего? — я попытался заглянуть ему в лицо. Он отворачивался. — То есть не было у тебя никакого?..

— Хальвес...

— Чего "Хальвес"?! Ничего себе!

— Ну хорошо, — вздохнул он, — не было. Я просто... выбрал вместо тебя. Я удачливый. Угадываю хорошо. Я, когда мы с Ллирином в панцири играли... почти всегда выигрывал.

"Потому что жульничал", — подумал я. А вслух сказал:

— Тебе морду набить за это надо.

— Но ведь угадал? — сказал он. — К тому же ничего ты мне не набьешь. Ты в рукопашной, прости, конечно, далеко не мастер...

Хотел я ему без всякого мастерства заехать... но не стал. На имени Ллирина мы оба как-то споткнулись. Юлианос — сам по себе, а я — на его помрачневшую физиономию глядя.

— Слушай, — сказал Юлианос. — Дурью мы с тобой маемся. Зачем мне в этот ваш Дом?

— Зачем тебе — второй вопрос. А мне ты понадобишься, — жестко ответил я. Это нытье меня уже начинало раздражать. Зачем ему то, зачем ему се. Неужели разодранная рожа так отбивает интерес к жизни?

Впрочем, царапины эти хороший лекарь залечит. Глаз, конечно, не вернуть, но ничего, одноглазых вокруг — как никсов нерезанных. Живут и даже неплохо.

В Хла Оуд мы прибыли во второй половине дня.

— Ой, господин Венитус! Здравствуйте, господин советник! Давно вас не видно было... Уезжали? На материк? Как там? — приветствовали меня хла-оудчане.

На Юлианоса все посматривали с интересом и вежливо приветствовали. Тот только кивал, несколько обалдев. А я просто млел. Вернулся в мир живых. Был мертвым, был плохим, злым — вернулся.

— Велфред снова приплыл, знаете? — крикнули откуда-то.

Я махнул рукой.

— Друзья, мы с господином Руффиусом устали с дороги. Позвольте...

Поднимаясь на Плато Одай, я не отрывал глаз от земли, желая увидеть свой дом сразу.

И увидел.

— Моя усадьба, — сказал я Юлианосу.

— Вивек милостивый! Господин советник! Вернулись! — Хлодала, уронив корзину с яйцами квама, всплеснула руками.

— Да, Хлодала. Как вы тут?

— Ой, да все тихо было, все нормально! Пойдемте, пойдемте, мы стол накроем... госпожа Берендас! Мутсэра Берендас, господин Венитус вернулся! — закричала она.

Моя управляющая распахнула дверь своего дома.

— Добрый день, советник. А у нас все в порядке, — улыбнулась она.

— Чудесно, Унила. Потом поговорим. За ужином.

Неужели я вернулся? Голова кругом идет. Ох, молодец Крассиус, не выдал. Зря мне Вермина про него всякую гадость показывала.

— Унила, это Астиус Руффиус. Я принимаю его в наш Дом. Оформите надлежащие бумаги и найдите ему жилье.

— В Хла Оуде, говорят, продают одну лачугу, могу поговорить...

— Пока он гостит у нас. У Гольса, наверное, как обычно. И пошлите за хорошим целителем.

Юлианосу в лицо бросилась краска. Ничего, дружок. Был хозяином, стал слугой. Не самое страшное, что могло случиться.

— Я неимоверно благодарен вам, — тихо процедил Юлианос, — господин советник.

Какой сарказм.

— Пока не за что, — мило улыбнулся я.

Я шел по Вивеку, улыбаясь без особых на то причин. За мной шел Фьоргер — в этот раз мне, вообще-то никогда не ценившему официальность, захотелось выйти в свет с телохранителем, без доспехов, в дорогой одежде.

Поднявшись на уровень пояса округа Хлаалу, я увидел некоторое оживление у дальнего парапета — несколько людей и эльфов толклись у легкого столика, видимо, кто-то из наших по поводу хорошей погоды завтракал на свежем воздухе.

Мимо меня прошел ординатор, порадовав меня тем, что "не должно быть изъяна".

Когда я приблизился к компании, я узнал в одном из людей Крассиуса Курио.

— Советник! — воскликнул я, останавливаясь в пяти шагах, — приятного аппетита!

Курио стал оборачиваться, уже собираясь сказать спасибо, и увидел меня. Бокал выпал из его рук, и Крассиус шарахнулся в сторону, чуть не сшибив какую-то данмерскую леди.

— Добрый день, — сказал я, делая ударение на слове "день" и едва удерживаясь, чтобы не расмеяться. — Что с вами, советник?

— Х-хальвес... — произнес Курио и замолчал. Видимо, пытался сообразить.

— Милорд, — недовольно сказала ушибленная Крассиусом данмерша, — что-то случилось?

— Э... э... — он моргнул и, кажется, вновь обрел красноречие, — господа, позвольте представить вам советника Венитуса. Он прибыл... из длительной поездки по делам Дома...

Я раскланялся. Кое-кого я и так знал. Например, Броносу Недалор, управляющую поместьем Курио.

— Боюсь, что мне придется покинуть вас, — сказал Курио, когда с необходимыми по этикету приветствиями было покончено, — дела Дома не терпят отлагательства. Приятного аппетита, господа. Прошу вас, советник, — сказал он мне.

Броноса ухмыльнулась. Ну вот опять. Новая порция слухов мне обеспечена.

Телохранительница Курио, Форвз, пытливо посмотрела на Фьоргера, наверное, прикидывая, как в случае чего его ловчей убивать. Хотя она прекрасно меня знала, и у нее не было причин ожидать агрессии от моего охранника. Профессиональная деформация.

До поместья мы шли в молчании. Курио переваривал мое явление, я боролся со смехом.

— Свободны, Форвз, — сказал Курио данмерше, когда мы зашли в поместье. — Скажите, чтобы нам не мешали. Можете угостить коллегу... э-э... мацтом.

— Фьоргер, — я кивком подтвердил, что не против.

Мы спустились вниз.

— О боги, Хальвес, ну ты... меня чуть удар не хватил, — сказал Курио, впустив меня в кабинет.

Я фыркнул.

— Я так рад, — сказал он и, конечно, попытался меня в связи с этим поцеловать. Но я ожидал этого и увернулся, смеясь.

— Без этого, Крассиус! — я выставил вперед ладони. — Давай рассказывай.

Рассказы, его и мой, затянулись почти на два часа. Я сказал, что Моллимо я убил уже давно, Крассиус — что знает, благодарен, и что он в свою очередь помог Нилено, тоже уже давно. Потом он пересказал мне новости Дома и нагрузил парой проблем. Потом, скотина такая, все же улучил момент, чтобы залепить мне поцелуй.

— Фу-у, — сказал я, отталкивая его, — ну что ты привязался!

— Кисонька, ну хоть по такому случаю-то, — надул губы этот извращенец. — Практически из мертвых вернулся.

— Крассиус!

— О, да. В твоих устах мое имя звучит, как музыка.

Я закатил глаза.

— Что-то с Камонной Тонг надо делать, — сказал я, чтобы сменить тему.

— Так, тебе мало проблем? Тебе это надо? Герцог ничего со своим братцем делать не позволит.

— Ты погоди. Ничего я с Орвасом делать не буду, я еще не свихнулся. Есть более тонкая мысль...

На обсуждение этой мысли ушло еще полчаса.

— О, да, забыл, — сказал я, — я тут одного перспективного человека присмотрел. С материка, — намекающим тоном сказал я.

— Чего? Вампира, что ли?

— Бывшего. Принял его в Дом. Есть у тебя какие мысли на этот счет?

— Красивый?

— Тьфу на тебя, кто о чем, а ты... красивый. Только одноглазый. Я, как ты понимаешь, не об этих мыслях тебя спрашивал.

— Ты присылай его... как звать-то?

— Ю... то есть Астиус Руффиус. И я тебе не позавидую, дружок, если ты будешь подбивать под него клинья. У него... как бы это выразиться... сейчас расшатано душевное здоровье.

— Хм, соотечественник... и псих... да уж. Ладно, есть для него пара заданий.

— Так, ну что, все, — я встал с кресла, потянулся. — Гостевая комната у тебя свободна?

— Для тебя — всегда.

— Спасибо. — У меня было еще одно дело в Вивеке. Тайное. — А Фьоргера есть куда устроить?

— М-м... я пошлю, чтобы ему сняли комнату в "Эльфийских народах". Если ты не против.

— Нет, меня вполне устроит охрана Фервз.

— Э, понимаешь ли, — смутился Крассиус.

— Меня вполне устроит отсутствие охраны, — гладко сказал я, это было вообще прекрасно, я смогу выйти незамеченным. — И давно у тебя с ней?

— Ревнуешь? — обрадовался Курио.

— Угу. Просто обревновался. Слушай, у тебя когда обедать дают?

— О! Мысль. Уже должны, по-моему... пойдем. Тут к нам завезли просто дивный хлеб.

Хлеб завезли действительно вкусный. Впрочем, и остальное было не хуже.

— За твое возвращение, — Крассиус поднял бокал, и мы чокнулись.

Прекрасно. Я все еще советник Хлаалу. Эх, цены бы не было Курио, если бы не его заморочки.

В принципе, мне нечего было делать в Тайной Области под Ареной. Меня изгнали. Наверное, исцеленный от вампиризма, я мог бы претендовать на восстановление в Гильдии... прецеденты бывали: изгнанных, но не повинных казни принимали обратно, если те доказывали свою невиновность в проступке. Но я не хотел. Я помнил свое унижение, когда мне швырнули в лицо обломки моего же кинжала — перед всеми. Я помнил, как отвернулась от меня Мефала.

И даже не это было главным. Все эти сумасшедшие месяцы... что-то изменили во мне, сломали и срастили иначе. Я убивал разумных ради их крови и власти над ними... и не смогу теперь убивать так, как убивал раньше — с чистым рассудком, в честном бою, во славу Мефалы и за деньги. Тело мое больше не жаждало крови, но, боюсь, душа моя не исцелится, и смерть от моих рук всегда будет окрашена красным.

Раньше я не испытывал наслаждения, убивая — только гордость, осознание исполненного долга, или радость от того, что остался в живых.

Я шел туда только для того, чтобы вернуть кинжал Черных Рук (Юлианос мне рассказал о тайнике, где спрятал его, и я съездил за ним), печать Высокого Мастера, чей оттиск заверял подлинность приказов... и кольцо, дар Мефалы.

Как и всегда, ночной дежурный обретался в столовой. Осторожно положив кинжал и печать на какой-то ящик в холле, я тихо вошел в алтарную часть и остановился перед святилищем.

Кольцо Хаджита я сжимал в кулаке. Протянул руку и положил его на алтарь Мефалы.

— Возвращаю тебе твой дар, Ткачиха, — одними губами шепнул я.

Алтарь остался безгласен.

Ну, в общем, и все. Пора, пожалуй, идти.

В глубине души я ждал, что Мефала обратится ко мне. Но нет — она молчала, видимо, ей было все равно. Я не предавал ее, но она предала меня, изменчивая, как все Даэдра.

Я вылез из люка, потянулся прикрыть его за собой, но тут дверь, ведущая в склад Арены, распахнулась — и я очутился лицом к лицу с Эно Хлаалу, держащим в руках только что снятый шлем и связку ключей.

Он инстинктивно отпрыгнул назад, бросая все и выхватывая кинжал... и тут узнал меня.

— Ты что-то забыл тут, вампир? — осведомился он, принимая боевую стойку.

— Я не вампир, — сказал я и повернулся так, чтобы пламя свечей освещало мое лицо.

Глава Мораг Тонг уставился мне в глаза. Перевел взгляд на рот — и я зло усмехнулся, показывая зубы. Потом снова посмотрел мне в глаза.

С громким стуком захлопнулась крышка люка.

Тут же последовало сумбурное выяснение, как это, да что это, да почему это. Если бы Эно видели его подчиненные — вряд ли авторитету старика это пошло бы на пользу. Он суетился, боялся и не верил мне довольно долго.

— Так... — наконец, успокоившись, произнес гильдмастер, — пойдем-ка обсудим все... в спокойной обстановке.

— Не пойдем, — сказал я. — Я не Мораг Тонг больше.

— Мы восстановим тебя, — предложил данмер, — в том же ранге. Ты... верно служил Мефале и никогда не нарушал...

Мне стало противно. Я верно служил Мефале и никогда... ну почти никогда не нарушал Устава, а они сломали мое оружие и вышвырнули меня прочь, не желая марать руки о вампира. А теперь этот старый хрыч пытается сделать вид, что все в порядке вещей.

Я, конечно, сам виноват. Доверчивость губительна для ассасина, во всех формах. Я думал, что Мефала расположена ко мне, и руки Ткачихи ведут меня, я верил в нее... но что бессмертным даэдра наша вера и наша любовь? Просто любопытное свойство эльнофеев, наверное, наряду со смертностью и способностью не отчаиваться.

— Нет, — повторил я, перебивая грандмастера Мораг Тонг. — Я пришел только чтобы отдать мои регалии и вернуть дар вашей... Мефале.

Эно Хлаалу что-то пробормотал.

— Так может, вы дадите мне пройти? — осведомился я.

Данмер не сдвинулся с места. Та-ак. Уж не разыграется ли сейчас сцена "он слишком много знал"? Ну уж за свою жизнь я поборюсь. Боец он хороший, но он стар... он стар и — я знаю — слишком цепляется за жизнь для мораг-тонговца. Трусость ли это, не знаю, но это может помешать в схватке на кинжалах. Фехтование короткими клинками — тонкая игра и требует ясной головы.

— Я... мы... — и тут я понял. Он пытался извиниться. И не знал, что сказать, потому что... потому что он сам принял то решение, не слишком жестокое и не противное Уставу, вроде и кагути сыты и гуары целы, а ведь неправильное.

Неправильное.

Лучше бы он отдал на меня Приказ.

— Значит, можно исцелиться от вампиризма? — спросил Эно как бы про себя.

— Значит, можно, — сказал я безрадостно.

— Прецедент, Хальвес, — пробормотал Эно, присаживаясь на ящик, — вернее, это можно сделать прецедентом... если Мефала не будет против, изменить Устав...

— Бесчестье, — прошептал я. Сам не зная, что имея в виду. Наверное то, что Мораг Тонг встала на путь бесчестья — или всегда стояла на нем, сковав себя уставом и при этом слушая богиню, изменчивую настолько, что даже пол был ей не указ — гермафродита Мефалу.

Эно Хлаалу вскочил, словно это слово стало гвоздем под его седалищем.

— Вы подпишете на меня Приказ? — спросил я без околичностей.

— Нет, — сказал данмер слишком поспешно. — Нет, как внутреннее дело — не подпишу.

Уже что-то. Ко мне подошлют убийц, только если их закажет кто-то посторонний. Да и в этом случае, скорее всего, откажутся принимать контракт.

— Но все же... как ты исцелился от...

— Я оказал услугу Молаг Балу, — сказал я, вспоминая печальную и неистовую Молаг Грунду. В нашем ли она мире еще со своим возлюбленным или ее жестокий отец нашел другое средство ввергнуть их души в пекло Забвения? — Я обратился к нему в святилище Бал Ура... выполнил его просьбу... и он исцелил меня.

Незачем тебе правда, старик.

— Бал Ур, — повторил себе под нос грандмастер. — Хм, это важная... информация.

— Я искренне желаю вам ею воспользоваться, — и пока он не понял, что именно я пожелал ему, схватился за амулет возврата — и очутился в гостевой комнате поместья Курио.

Проверил, заперта ли дверь, налил себе флина.

Я не Мораг Тонг, но все еще советник Хлаалу. Не убийца, но дипломат. Не убийца, но шпион... шпион... шпион ли?

— Малакат! — шепотом выругался я. Вот уже который день я не мог решиться на это. Вроде несложно — приехать в Балмору и постучаться в дверь. Но я все оттягивал этот момент, и не мог побороть малодушие.

Флина мне оставили — как на троих.

Но пить я его много не стал. Только чтобы заснуть.

Гилдан, как я разузнал, поместили в Форте Пестрой Бабочки, под присмотр целителя. Маленький, вежливый бретон с фамилией Лирик, чуть смутившись, сказал, что "заколдованная девушка" помещена в одну из камер тюрьмы.

— Ну, вы же понимаете, — говорил он, пока мы шли по форту, — если верить той записке, что нашли около нее, она очнется совсем нескоро, это редкое заклятье замораживания. Она ведь даже не дышит, ее не нужно кормить... и убирать за ней тоже не нужно. Конечно, когда срок подойдет, мы перенесем ее в более комфортные условия. Прошло чуть больше полугода, если я не ошибаюсь... где-то у меня все это записано, вы не волнуйтесь.

Охранник, сочувственно вздыхая, отпер камеру. Гилдан, холодная и неподвижная, лежала на расстеленом на каменных плитах покрывале. Мой сопровождающий тактично увел легионера от двери.

Я сел на краешек покрывала, погладил лед, в который превратились руки моей бедной подруги.

"Ничего, Гилдан, ничего... зато очнешься — а все уже в порядке", — подумал я. Пыли было мало — все же камеру убирали.

— Еще поработаем, девочка, — вслух сказал я и заставил себя поцеловать замороженную щеку босмерки.

До того, как навестить Гилдан, я спрашивал Юлианоса об этом заклятьи. Он заверил меня, что единственный выход — ждать, пока она очнется. Я ему сказал пару ласковых по этому поводу, на что он только виновато развел руками и сказал, что готов во искупление вины взять ее в жены, чем меня возмутил донельзя. Нужен он ей очень, урод одноглазый.

Отсыпав Лирику сотню золотых, я покинул форт и направился в Альд'рун пешком. У меня было еще одно дело. Пять тысяч золотых для сестры Свелиана Элберта и письмо от охотника на вампиров Джонатуса Харкеруса, которым я как-то прикинулся в самом начале моей идиосткой затеи.

В письме говорилось о том, как ее брат, хоть сам и был вампиром, помог мне, то бишь Харкерусу, отбиться от диких кровососов и погиб в неравном бою с ними. Этот сентиментальный бред сочинил Крассиус, наш графоман, и так долго смолил мне мозги, что я наконец согласился отдать письмо госпоже Эдвинне. "В конце концов, кому станет хуже, если эта бедная женщина будет помнить брата героем, а не чудовищем?" — говорил Курио. "Да просто не буду ей ничего сообщать и все", — сначала говорил я, а потом мне надоело, да и Крассиус начал рассуждать, что если не я, то пошлет он сам, зря он, что ли, это письмо писал полдня.

— Меня просили передать это вам, — сказал я, вручая мешок с золотом и письмо Эдвинне Элберт.

— Мне? Зачем? Кто? — магичка недоуменно взвесила в руках деньги.

— Все в письме. Это... конфидециальная информация, поэтому я прошу вас прочитать его позже, и там, где вам никто не помешает. А я тороплюсь, мне нужно срочно в Балмору.

— Эрраниль! Этого господина телепортируйте за счет гильдии, — крикнула Эдвинна, на которую, очевидно, произвела впечатление сумма.

Меня телепортировали в Балмору бесплатно. И скоро я, заставляя себя не думать о том, какой прием окажет мне Кай, и о том, что вдруг кошмарное видение, что наслала на меня Вермина, окажется пророческим, переходил Одай по знакомому мостику без перил.

У двери Кая я все же замешкался.

Ладно, Хальвес. Как говорит Кай, отставить сопли.

Я понял руку и постучал в дверь — не своим условным стуком, просто так.

— Кто там? — послышался ленивый, нечеткий голос — хотя бы жив и также строит из себя безобидного наркомана! — погодите... сейчас... ох, старость не радость...

Дверь открылась и из нее, сутулясь, выполз Мастер-Шпион Клинков.

— Что вы хо... — начал он скрипуче, еще не узнав меня, а потом отшатнулся, выставляя руки перед собой в "стойке серебряной рыбы".

А я стоял и смотрел ему в лицо, и солнце не обжигало — грело меня. Горло у меня перехватило.

— Хальвес? — выдохнул Кай, опуская руки, а потом сделал два осторожных шага вперед и вгляделся в мои глаза.

Еще шаг. И радость на лице учителя была мне, как Императорская амнистия.

— О боги... Мальчик мой.

И глава Клинков Вварденфелла обнял меня, как отец — сына, вернувшегося из вражеского плена.

А потом он вспомнил о неободимости конспирации и виновато оглядел улицу, к счастью, пустынную.

— Старею, — сказал Косадес своим нормальным резким тоном. — Пойдемте, агент. У меня для вас есть информация. Только тихо — там отдыхает наша коллега.

Кто-то из Клинков, незнакомая мне тощая девушка из данмеров, дрых на кровати Косадеса. На не очень красивом, осунувшемся лице красовались царапины.

— Новенькая, — прошептал Кай, — и в некотором роде виновница твоего перевода.

— Перевода?

— Ну да. Хм. Твоя настоящая фамилия ведь не Венитус?

Ух ты.

— Верно. Не Венитус. Геррол, господин Косадес, — признался я. Осудили меня тогда под фамилией моего бывшего учителя, по легенде я был его племянником (мой тезка, тоже Хальвес, он пропал без вести в Чернотопье), а я и рад был, что мою семью никак это не заденет. При аресте сказал, что не знаю своих родителей... так и записали.

— В общем, теперь, когда в Киродииле выяснилось, что ты не он, и день рождения у тебя не то... короче, теперь у тебя несколько другая работа, поспокойнее, повдумчивее, тем более, что у тебя теперь есть связи с Домом Хлаалу...

— Есть, Мастер-Шпион.

— А вот эта девочка будет продолжать то, что начал ты.

— Как угодно, господин Косадес.

На его слова, равно как и на девушку, я тогда особого внимания не обратил, слишком рад был, да и что я мог иметь против работы поспокойнее? Вроде уж приключений мне на всю жизнь хватило. Поэтому тот день мне запомнился многим, но совсем не тем, что тогда я впервые увидел ту, о которой потом говорила вся Империя, восхищаясь, не веря, завидуя — увидел Ллавелею Фарнлот, сироту, бардессу, осужденную за воровство и освобожденную тайным приказом Императора...

Увидел саму Нереварин.