Продолжение 14

Неподалеку, в арке дома крутился один из дворников, одетый в пальто, чистый передник, с большой овальной бляхой на груди и даже со свистком на шее. Если убрать почти недельную щетину на пропитой морде, да и саму ее отмыть от свекольного взвара, то в нем можно узнать прапорщика Дмитрия Ивановича Остапца, тоже героя, тоже кавалера и прочее, прочее...

В большом красивом доме на другой стороне улицы, на пыльном чердаке, среди старых и ненужных вещей, напротив слухового окошечка с аккуратно вытащенным стеклом, замер ещё один актер этого спектакля — переодевшийся в купленный на толкучке поношенный пиджачный костюм капитан Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения. У этого актера зрителей нет, более того, они ему категорически противопоказаны. Он, установив охотничью винтовку Маузера на самодельные деревянные сошки, терпеливо ждет дебюта в своём личном ангажементе...

На первом этаже этого же дома, в маленькой каморке, щедро заливает дворника водкой по самую маковку некий очень радушный господин, в котором точно никто не узнал бы Аполлинария Андреевича Белова, штаб-ротмистра пятого отделения Штаба Отдельного корпуса жандармов (наблюдение за деятельностью жандармских управлений по политическому розыску и производству дознаний), человека с огромным опытом оперативной работы.

Да... Роли, роли, роли...

К подъезду ресторана плавно подруливает представительное авто. Водитель, гордо вскинувший подбородок от собственного осознания высокой миссии — личного водителя такого господина, степенно подкатывает и останавливается у тротуара напротив парадных дверей, напрочь игнорируя какие-либо приличия и очередь извозчиков, дожидающихся легкого ночного заработка.

Спустя несколько минут гренадерского вида швейцар с огромной седой бородищей, олицетворяющий величественное достоинство, отворяет массивную дверь и вытягивается во-фрунт. Из распахнутой двери, галантно пропуская вперед даму, вальяжно выходит ОН, — Победитель, Цезарь, будущий вершитель судеб человеческих, любимец женщин, дуэлянт и авантюрист. Ох, и непроста роль облеченного Властью. Даже если ты только и умеешь, что"руками водить", а отыгрывать надо убедительно, чтобы не оказаться в другой, менее уважаемой роли. Чем выше залезешь, тем большее количество живых игрушек зависит от тебя и тем интереснее ими играть. До конца отыгрывая свою главную роль, полный вальяжный господин не спеша двигается к услужливо распахнутой шофером дверце авто...

В тот самый момент, когда "Вершитель судеб Отечества" двинулся к автомобилю, страж закона вдруг замечает непорядок — двигающегося обратно той же вихляющей походкой студента, и резво приступает к принятию мер по искоренению потенциально опасного элемента. Роль у него такая, ничего тут не попишешь. Швейцар хмыкает, свысока взирая на это, — для него все ж какое-никакое развлечение. А что до своей роли, так чем величественнее ты себя ведешь на этом месте, тем более тебя воспринимают лакеем. И просто, и не надо во исполнение своих обязанностей суетиться и унижаться, даже перед этой вот непростой шишкой. Достаточно открыть дверь и притвориться неподвижной статуей. Уж явно у того, кто сейчас прошествовал мимо, так не получится перед более высоким чином. Придется, небось, покрутиться, как вот тому же городовому.

Юнец, видя направляющегося к нему городового, резко разворачивается и задает стрекача. Городовой, исполненный праведного негодования, придерживая шашку, заливисто свистит в свисток и припускает за студентишкой...

Конечно же, все присутствующие — и вальяжный господин с дамой, и водитель и швейцар, не говоря уж о немногочисленных прохожих-зеваках, находящихся в том момент на проспекте, с интересом наблюдают за разыгравшейся комедией. Что делать, — старинная русская забава, ведь интересно же, догонит легавый студента или не догонит...

И именно поэтому, никто впоследствии так и не смог вспомнить, откуда донесся звук выстрела и в какой момент голова вальяжного господина лопнула, как спелый арбуз, от попадания в неё девятимиллиметрового кусочка свинца, разогнанного раскаленными пороховыми газами до сумасшедшей скорости...

Член Государственного Совета Российской империи, лидер партии "Союз 17 октября", особоуполномоченный Красного Креста на фронте, председатель Центрального военно-промышленного комитета, бывший председатель Государственной Думы, будущий автор и организатор дворцового переворота и несостоявшийся военный и морской министр планировавшегося Временного правительства России Александр Иванович Гучков прекратил свое бренное существование... Роли сыграны, спектакль окончен. Занавес и продолжительные аплодисменты...

"...Всё позади, — и КПЗ и суд.

И прокурор и даже судьи с адвокатом.

Теперь я жду, теперь я жду куда,куда меня пошлют.

Куда пошлют меня работать забесплатно..."

Тьфу, блин!!! Прицепилась же песенка Высоцкого... Одно хорошо — всё действительно позади. Ну, по крайней мере, этот этап нашей жизни... Винтарь скинули Аполлинарию Андреевичу, отошли четко по плану. Я приехал на квартиру в сопровождении сурового "стража порядка" Федора на извозчике, Остапец с Вадимом тоже успели проскочить на Васильевский как раз перед разводом мостов.

Третий час ночи... Дмитрий Иванович уже успел начисто соскоблить своюнебритость и отмыться от свекольного настоя, Вадима отправил смывать дурно пахнущий образ вольнодумца-студента, Котяра застилает белье на кроватях и диванах, где вновь прибывшие будут ночевать. В печке-голландке весело догорает порезанная на лоскуты полицейская форма и моя пиджачная пара...

Все при деле... Пока мужики приводят себя в порядок, я накрываю на стол. Свежий хлеб, сало, соленые огурцы, картошка в мундире. Режу луковицу, открываю банкитушняка, расставляю стаканы, разливаю припасенную водку. Ничего, мне не трудно товарищей уважить после боевого выхода. Им посерьезней поработать пришлось.

Спустя двадцать минут все мы чинно восседаем за накрытым столом в гостиной. Одетые по форме, с крестами и медалями. Именно так и надо! Мы не бандиты какие-то, мы — солдаты и защитники Отечества! Пусть даже придется его защищать и не совсем привычным способом...

Ну-с, начнем-с... Как там у классиков?.. Если не можешь предотвратить пьянку, надо её возглавить! Но сначала — официальная часть. Надо что-то сказать, хлопцы ждут... Встаю, поднимаю стакан и оглядываю замерших по стойке "смирно" бойцов:

— Это тоже война, ребята. Беспощадная, до смерти. Пленных здесь не будет, только предатели. Родина у нас одна, и защищать ее мы будем любыми способами! Только так, и никак по-другому! Иначе цена поражения будет страшной! Поэтому... Наше дело правое!... Сегодня мы ликвидировали первого внутреннего врага... Так что, братцы... Нет, не братцы... Братья... Благодарю за службу!

— Служим Престолу и Отечеству!!! — Шепотом "рявкают" мои солдаты... А бывший студент, вечно смешливый Вадим очень серьезно добавляет: — И отдельному батальону специального назначения!!!...

Да будет так ребята, да будет так!!!

Встреча с Павловым произошла через несколько дней на той же квартире. Предварительно академик телеграммой сообщил о своём посещении столицы и изъявил непреодолимое желание пообщаться. Только вот общение поначалу вышло несколько бурным и на повышенных тонах. Иван Петрович молча ответил на рукопожатие, когда я открыл ему дверь, прошёл в гостинную и уселся за стол, уже накрытый для чаепития.

Сажусь напротив и выжидательно смотрю на до сих пор молчащего и нервно барабанящего пальцами по столу "собеседника". Наконец его прорывает:

— Ты что творишь, старшей?!..

Шепотом, оказывается, тоже можно орать. Не люблю, когда на меня наезжают, но и не отвечать как-то невежливо.

— Если вообще — то готовлюсь к поступлению в Академию Генштаба о обычаю свою штурмовую роту правильному обращению с автоматами в Ораниенбауме. Если конкретно сейчас — пытаюсь внимательно Вас выслушать, Иван Петрович. Но пока безрезультатно — никакой аналитической информации, одни только непонятные эмоции.

— Денис Анатольевич, громкое убийство, о котором кричат все, и не только российские, газеты — Ваших рук дело? — Павлов немного сбавляет обороты.

— Вы о некоем внезапно почившем в бозе Александре Ивановиче? Если говорить правду — Боевой группы эсеров, если честно — то да.

— Ты совсем охренел?! — Академик лупит ладонью по столу так, чашки подпрыгивают на своих блюдцах, жалобно звякая. — Ты кем себя возомнил?! Тоже мне Мессия нашёлся! Спаситель человечества, блин, хренов! Ты хоть понимаешь, что делаешь? Мы хотим эту долбанную революцию со всеми её последствиями предотвратить, а ты своими руками Гражданскую начинаешь!

— Если Вы не в курсе, господин академик, то этот человек хотел похитить мою жену! И, скорее всего, для того, чтобы заставить некоего капитана Гурова с его батальоном плясать под свою дудку! В этот раз, слава Богу, неудачно. И что, мне теперь ждать следующей попытки?

— Твоя супруга и твои близкие теперь в безопасности. И, если бы тогда послушался меня и сразу отправил Дарью Александровну в Институт, то ничего этого бы не было. — Павлов несколько утихомиривается.

— А не припомните, любезный Иван Петрович, кто в... той истории лично принимал отречение Императора? Таких нужно только давить, как тараканов. Пернвоспитаться они не смогут. Отстреливать, как бешеных собак!

— Пока что Бешеным называют тебя... Да помню я все! И вполне с тобой согласен. — Академик, вроде, успокаивается. — Только действовать надо не так явно. Один раз эсеры в качестве исполнителей и проскочат, а потом? Возмущение и недовольство в обществе, как следствие, открытый саботаж всех решений Регента. У нас сейчас ещё недостаточно сил для открытой борьбы. Пока что все, на что можем рассчитывать, — твой батальон, корпус Келлера и, возможно, Деникин со своими Железными стрелками и Каледин с отдельными верными частями. Остальные либо будут колебаться, либо открыто выступят против. Да и помимо армии... Вот надо будет тебе срочно перекинуть своих бойцов в Питер, столкнешься с саботажем путейцев, которые загонят эшелон к черту на куличики, — и что? Будешь обходчиков на рельсах расстреливать?

— Буду расстреливать тех, кто все это организует. На каждом перегоне брать начальника станции с собой и, если что, — сразу у насыпи пулю в лоб. И чтобы он об этом заранее знал!

Павлов молча смотрит на меня, затем сокрушенно вздыхает:

— А если на тебя сейчас навалится вся эта судейско-адвокатская... стая?

— Поищут свидетелей в ресторане, на Невском, в синематографе. Ну, приехал офицер с фронта, дорвался до удовольствий, нажрался в меру дозволенного и поехал на квартиру отсыпаться.

— Да не поможет это все! Глазом моргнуть не успеешь, разжалуют, лишат всего и посадят.

— Ну, это вряд ли. Скорее всего, уеду куда-нибудь подальше, в спокойную страну...

— Уедет он... В Сибирь ты уедешь! И хорошо, если по дороге не грохнут... Ладно, оставим пока эту тему. Но будьте любезны, господин капитан, больше никакой самодеятельности. — Иван Петрович"выпускает пар"и переводит разговор в более конструктивное русло. — Я уже практически отработал технологию получения очень интересных веществ, с помощью которых можно легко воздействовать на психику...

— Скополамином хвастаетесь, господин академик?

— Уже известили? — Павлов, впрочем, не выглядит удивленным.

— Да, Петр Всеславович обо все рассказал.

— Ещё один сторонник силовых методов! — Хмыкает Иван Петрович вполне безобидно. — Повторюсь, я— не против Ваших действий, но считаю, что поры до времени работать надо тихо и незаметно. А жёсткие акции приберечь на последний момент и проводить быстро, неожиданно и сразу во многих местах... А пока использовать новейшие достижения химии. В частности, кроме упомянутого скополамина — еще ЛСД и псилоцибин. Пришлось повозиться на пару с Голубевым, но результаты очень даже неплохие. Он, кстати, сказал, что при должном использовании их можно с успехом применять при лечении той же шизофрении...

— Ага, сначала посадим на иглу, а потом будем лечить.

— Даже если и так? По моему, это, все же, лучше, чем стрелять направо и налево. Я имею в виду, что шума будет не в пример меньше... Ладно, наливай свой чай и поговорим о дальнейших делах.

Наполняю посуду круто заваренным чаем, не успевшим остыть за время Павловских пассажей, и с нетерпением жду продолжения. Академик с видимым удовольствием делает пару глотков, затем возвращается к беседе:

— С Николаем дела обстоят неважно... На престол ему уже не вернуться. Состояние по-прежнему тяжёлое, но о погосте речь уже не идёт. Скорее всего, на ближайшей неделе придётся ампутировать два пальца на руке — гангрена. И на лице останутся следы от ожогов. Да и сам он считает, что это ему — кара Небесная.

— Я так думаю, есть за что. В такую задницу страну загнать!.. А медицина, значит, бессильна, другими делами занимается. — Позволяют себе немного поехидничать.

— Во-первых, антибиотики пока только зарождаются как класс лекарств, причём давать что-либо без достаточных клинических испытаний данному конкретному пациенту по меньшей мере верх глупости. — Павлов не обращает внимания на моё ерничание. — А, во-вторых, я там — не единственный врач. С Боткиным общий язык нашёл, но вот этот хренов Гришка с помощью Аликс доставляет немало проблем. Боится свою выгоду упустить, вот и нашептывает. Это ему не так, то не этак. И Николая специально уморить хотим, и не от Бога эти все лекарства, да аппараты...

— Так, может, в речку его, пока льдом не покрылась? Или князиньке Юсупову намекнуть, чтобы шевелился побыстрее?

— Не надо, с ним я как-нибудь сам... поработаю. А Вам, Денис Анатольевич, задание посерьезней будет. Через неделю Федор Артурович будет в Институте, Великий князь Михаил тоже должен приехать. Указ о назначении его Регентом вчера подписан, завтра-послезавтра объявят. На опекунство Николай с Аликс не решились, в основном из-за мадам Брасовой. Император сказал, что не собирается отдавать воспитание сына в руки ЭТОЙ... Михаилу Александровичу придётся назначить Регентский совет, вот он и хочет выслушать наше мнение. Но, помимо этого, открою маленький секрет, назначит Вас "офицером на должности флигель-адъютанта". Не волнуйтесь, батальон по-прежнему остаётся под Вашим командованием. В том числе и для ценза. Не смогли мы пока Вас сделать подполковником, но стараниями Келлера орденов у Вас теперь полный комплект. И запись в формуляре имеется, мол, заслужил все награды, положенные в его чине.

— Как это — все? — Удивляюсь вполне искренне.

— А вот так. Станислав третьей степени с мечами и бантом за успешное задержание в прифронтовой полосе германского шпиона, оказавшего со своим подручным вооруженное сопротивление. И Анна третьей степени с мечами и бантом за получение в 1915-м году в германском тылу важных разведывательных сведений, ныне полностью подтвердившихся. Как говорили... м-м-м... в другом месте и в другое время — "Награда нашла героя". Так что примите мои поздравления, но сейчас разговор не об этом. — Иван Петрович делает еще несколько глотков из своей чашки и продолжает, стараясь говорить тише. — Надо решать вопрос с германским фронтом. Сепаратный мир и выход из Антанты нам не нужен, — Германия и так обречена. Слишком активных действий, как того хочет наш генерал, нам делать тоже не дадут. Я имею в виду англичан с французами. Сами знаете, по их планам наша задача — оттягивать на себя как можно больше немцев, не имея при этом никаких успехов. По их цивилизованному мнению не должны мы выиграть эту войну, Денис Анатольевич, должны только обескровить себя и противника. Чтобы потом захапать обе страны. Поэтому мы предложили Великому князю Михаилу устроить "странную войну", как это было в 39-м. Фронт будет, стрельба — тоже, но кровь лить очень сильно воздержимся.