Продолжение 14

В ожидании гансов успеваю, не торопясь пройтись по улочке, примыкающей к блок-посту, внимательно глядя по сторонам. При тщательном осмотре, конечно, многое стало бы заметно, но во время боя, думаю, немцы не будут уж столь наблюдательны. Ничто так не радует солдата, как вид убегающего от него противника.

Примыкающие проулки чуть поодаль перетянуты колючей проволокой с маленькими, но довольно опасными сюрпризами. Так что двигаться им придется только вперед...

— Вашбродь, белый флаг! — От раздумий меня отвлекает посыльный. — Три человека у леса. Офицер, трубач и этот, с простынкой.

В подтверждение его слов издалека доносится звук трубы. Да, не Армстронг, конечно. Ну, пойдем пообщаемся с герром официром... Заметив ответное размахивание белым полотнищем, немцы начинают движение. Шагаем им навстречу, выбирая темп так, чтобы встретиться у остатков завала...

Воронка, всё еще дымящиеся и воняющие гарью головешки, торчащие в разные стороны обрывки колючей проволоки... Подходящий фон для светской беседы. Но вежливым, всё же, быть придется. Французское Noblesse oblige, будь оно неладно, или, чтобы немцам было понятней, "Adel verpflichtet". Хотя, по нынешним временам вовсю уже действует британский принцип "Джентльмен — хозяин своего слова, захотел — дал, захотел — взял обратно". Неуютненько как-то стоять вот так у всех на виду. Даже зная, что сзади тебя прикрывает группа "кентавров" с мадсенами и подозревая, что у моих сопровождающих из этого же племени есть четкие указания Дольского насчет доставки моей тушки обратно обязательно в живом виде. Ладно, мандраж в сторону, гансы уже в пяти шагах...

— Капитан Гуров, командир сводного отряда. — Представляюсь первым, как младший по званию. Или как более воспитанный и вежливый.

— Оберст-лёйтнант фон Беккенбах, командир полка. — Торжественно выдает в эфир главный немец со всеми присущими ему качествами германского офицера — торчащими верх усами а-ля кайзер, поблескивающими под козырьком очками и огромным высокомерием. Сопровождающий его лёйтнант сохраняет молчание и невозмутимость египетской мумии. Что, в принципе, понятно — мелким слово не давали.

— Готов Вас выслушать, герр оберст-лёйтнант. — Пора переходить к делу, а не тянуть резину.

— Герр гауптман, не скрою, Вы удачно провели операцию по захвату города. — Оберст холодно смотрит на меня. — И даже смогли до сего времени его удержать в своих руках. Но основной причиной тому, как я думаю, — объективные задержки, связанные с нарушением связи между штабами. Теперь же всё командование вплоть до корпусного знает, что Барановичи захвачены небольшим подразделением русской армии, и выбить его оттуда особого труда не составит.

— Простите, герр оберст-лёйтнант, но до сих пор все попытки германской армии сделать это закончились неудачей... И с чего Вы вдруг решили, что численность отряда невелика?

— Если бы у Вас под рукой было больше солдат, они бы сейчас копали окопы, стараясь создать хотя бы одну линию обороны. Вы же удовлетворились тем, что перегородили дорогу вот этой кучкой дров, которая сейчас догорает, и спрятались за мешками с землей. — На лице ганса расцветает надменно-презрительная улыбка. — До сих пор Вы, герр гауптман, воевали с неполным батальоном пехоты и двумя-тремя эскадронами кавалерии. Действовавших, замечу, без поддержки артиллерии. На первых порах Ваши хитрости с лесными засадами удавались, но всему на свете приходит конец. Теперь у нас достаточно и живой силы, и пушек, чтобы уничтожить вас.

— Вы готовы пустить в ход артиллерию? — Делаю нарочито-задумчивый вид. — Даже не предоставив мирным жителям времени покинуть город согласно Конвенции? Нет, я понимаю, что их судьба Вас не волнует. Придется, как и обещал, рассредоточить пленных по улицам. Пусть они, привязанные как бараны, к столбам и заборам, наблюдают, как их расстреливает германская артиллерия. У тех, кто выживет и вернется домой, будет о чем рассказать близким.

— Этот вопрос находится вне моей компетенции! Уверен, что Его Высочество принц Леопольд Баварский примет правильное решение! А я, как солдат, исполню приказ!.. — Немец отвечает чуть громче и резче, чем следует, но затем меняет тон. — Я не предлагаю Вам сдаться в плен, по-моему, это — бессмысленно. Но есть и другой выход из сложившейся ситуации. В древнем китайском трактате "Искусство войны" есть понятие "золотой мост". Вы понимаете, о чем я говорю?

Утвердительно киваю в ответ, Сунь-цзы в первоисточнике не читал, но откуда ветер дует — догадываюсь. Интересно, какими плюшками нас заманивать будут?..

— Так вот, мы предоставляем Вам возможность беспрепятственного выхода из города с личным оружием и не будем организовывать преследование в течение двух часов. Я даю Вам слово германского офицера!.. Вы же должны оставить в неприкосновенности все склады, естественно, на момент нашей договоренности. И, самое главное, — вернуть захваченные знамена!.. В этом случае мы даже закроем глаза на то, что из сейфов интендантов и генерала Войрша исчезнет,.. скажем, некоторая сумма...

Пока обдумываю, какими вежливыми словами послать этого придурка по натоптанному пешеходному маршруту в Страну Секса, Её Величество Судьба дает мне подсказку. Слева от нас, в болоте слышатся пулеметные очереди, сопровождаемые хаотичной трескотней винтовок. Немцы дергаются, но, глядя на появившийся в моей руке люгер, застывают в почти одинаковых позах, разнятся только лица. Испуг у трубача, растерянность и непонимание у лёйтнанта и неприкрытая досада на мордочке у оберста. Оба моих сопровождающих уже в положении "с колена", ствол влево, ствол вправо, осматривают сектора обстрела, справедливо полагая, что с двумя-тремя тушками в шаге от себя я и сам справлюсь. Не заметив ничего подозрительного, поднимаются, но оружие остается "на изготовку".

Значит, сработал сюрприз номер два! Не могли немцы не попробовать пройти через болотце! Тем более, что там рядом друг с другом два симпатичных островка. Вот между ними спираль Бруно и раскидали в несколько рядов, а на ближнем к городу островке пулеметную точку соорудили и очень-очень хорошо ее между чахлых березок замаскировали. И сидели там, дожидаясь своего звездного часа, пара штурмовиков и пара добровольцев. И дождались-таки! Пулемет лупит почти непрерывно, а вот винтовок уже почти не слышно...

— И как я должен это понимать, герр оберст-лёйтнант? — Стараясь сохранить невозмутимый вид, задаю актуальный вопрос. — Слово германского офицера, говорите? Под прикрытием белого флага просочиться в город?.. Переговоры закончены! У вас есть пять минут убраться отсюда!

— Гауптман, вы пожалеете об этом, но будет поздно! — Ганс кидает на меня злющий взгляд, наливаясь аж свекольной краснотой.

— Беккенбах, молите Господа, чтобы больше не попадаться мне на прицел! Честь имею! — Разворачиваюсь и иду обратно, почти физически чувствуя спиной furor teutonicus в состоянии импотенции. По-русски это называется — нечем крыть. Очень хочется крыть, но — нечем...

Гансы продолжили войну через пятнадцать минут. Согласно всем принятым у них правилам. То есть вытащили на прямую наводку три полевых пушки, пользуясь отсутствием у нас подобных игрушек. Интересно, в батарее же должно быть шесть стволов. Остальные где? Ждут в другом месте, или "потерялись" по дороге?..

Выстрелы почти сразу заглушаются разрывами, дистанция игрушечная, полторы версты до нашей "линии Мажино". Одно орудие сразу плотно занялось болотом, пытаясь утопить изрядно попортивший нервы пулемет вместе с расчетом. Который к тому времени был уже совсем в другом месте. Сейчас бойцы, засев в одном из крайних домов, изображают яростное сопротивление горстки солдат из укреплений на дороге. Тех самых, которые сейчас остальные две пушки тщательно пытаются сравнять с землей. Наших там нет, все оттянулись назад и ждут, когда гансы пойдут в атаку. Чтобы отступать ввиду неприятеля, заманивая немцев вглубь. "Группу паники" составили два десятка штурмовиков, причем выбирать добровольцев пришлось по жребию, чтобы остальным не было обидно. "Ополченцы" тоже захотели поучаствовать, но сникли, когда узнали, что придется соревноваться с немцами в забеге на короткие дистанции, да еще и под пулями. Ничего, у них есть другое задание, которое пришлось очень даже по вкусу...

Пушки методично засыпают снарядами опустевший "передок", с КП, которым служит самый удобный для этого чердак одного из домов, из-за разрывов не видно, что творится на дороге... Ага, вот это уже лучше! Артиллерия переносит огонь вперед! Блин, только бы по ложбинке не попали!.. Значит, пехота уже готова шагать за огневым валом... Ага, вот и они, твари! Несутся вперед, горланя, наверное, своё любимое "Хох! Фюр Готт унд Кайзер!". Пулемет молчит, "паникеры" начинают отступать, что еще больше подзадоривает зольдатенов, открывающих по беглецам яростную пальбу. Штурмовики отходят, грамотно прикрывая друг друга, невзирая на плотность огня... Твою ж мать!!!.. Сразу трое бойцов летят на землю, двое остаются неподвижно лежать, один пытается приподняться. Бегущие сзади, не останавливаясь, нагибаются и подхватывают его под руки, вздергивая с земли, остальные на секунду обернувшись, дают нестройный залп, притормаживая слишком близко подобравшихся гансов и бегут дальше... А те снова пытаются их догнать, считая, скорее всего, что уже выиграли свою величайшую битву. И не подозревая, что есть такое понятие, как "асимметричный ответ" и толстый Полярный Лис вот-вот постучится к ним в двери.

Так, еще чуть-чуть... "Кентавры" сходу перемахивают через стоящие поперек улицы телеги, нагруженные всё теми же мешками с землей. Последние трое поднимают раненого навстречу протянувшимся рукам, затем, сами оказавшись по другую сторону, занимают места возле свободных бойниц и открывают огонь. В помощь двум МГ-шникам, которые удобно расположились между колес. Пулеметные очереди хлестко перечеркивают набегающую толпу немцев, первые ряды валятся, как подкошенные, бегущие сзади пытаются залечь за трупами своих камрадов, развернуться обратно, но жизнь им это продляет ненадолго. Из окон домов, с чердаков и крыш на дорогу летят гранаты, взрывы разбрасывают гансов в стороны, в упор бьют винтовки "ополченцев", сидящих в засаде, вся улица с обеих сторон огрызается огнем...

Оставшиеся в живых, пытаясь как можно быстрее уйти из-под обстрела, всё же разворачиваются и несутся назад. На въезде в город сталкиваясь с второй волной пехоты... Теперь еще один сюрпризик! Из развалин по немцам начинает работать пулемет. Тот самый, "уничтоженный" артиллерией в самом начале боя. Молодцы, парни! Тихонько отсиделись в каком-то бабкином погребе, теперь развлекаются. Немцев, как ветром, сдувает в ложбинку рядом с дорогой, поросшую мелким кустарником...

Ну, давай!.. Давай же!.. Давай, твою мать!!!.. НУ!!!.. В одном из крайних домов сапер-доброволец наконец-то справляется с трофейной подрывной машинкой, и десять фугасов, снаряженных чем попало, от битого стекла и кирпича до щебня со станции, срабатывают одновременно. Не оставляя никаких шансов тем, кто залег, спрятавшись от пулеметного огня. Обратно к лесу, прячась за кустами, убегает хорошо, если человек семь, напутствуемых последней длинной очередью максима...

— Взводные, осмотреться, подсчитать потери и доложить! — Внизу уже слышен голос ротного. — Отдельно доклад по патронам и гранатам!

— Арсений Петрович, не забудьте дать команду собрать трофеи и оказать медицинскую помощь раненым германцам. — Уже почти спустившись на землю, обращаюсь к прапорщику, сопровождая фразу многозначительным взглядом. Условности должны быть соблюдены, хотя и догадываюсь какого рода помощь будут оказывать находившиеся более года в лагере "ополченцы". — И желательно поторопиться, сейчас германцы очухаются и засыплют нас снарядами.

Через минуту в подтверждение моих слов немецкие пушки начинают новый обстрел. Не имея целеуказаний, лупят по окраине, надеясь вслепую нас достать. Давайте, давайте, развлекайтесь, идиоты, недолго вам осталось. Сзади становится слышен шум автомобильных моторов и через минуту фон Абихт, сменивший свой костюм на неизвестно у кого одолженную почти чистую брезентовую спецовку, докладывает:

— Денис Анатольевич, два орудия по Вашему вызову прибыли!

— Рад Вас видеть, Витольд Арнольдович!.. — Недалекий разрыв заставляет сделать паузу. — Сколько выстрелов на ствол имеете?

— Командир батареи на Центральной нашел подходящие снаряды. Так что — по полной, сорок штук на каждый!

— Добро, тогда, Ваша задача — батарея у леса, три пушки! Действуете как и говорили, — в проулки, через огороды, моторы не глушить, выехали, выстрел, и назад!.. Знаю, что ходовая может не выдержать! Но другого выхода не вижу!

— Слушаюсь, господин капитан! — Наконец-то слышу в ответ нормальную человеческую речь. Фон Абихт прыгает за баранку, по-хулигански жмет несколько раз грушу клаксона и лихо трогается с места, раскачивая облепивших пушку номеров расчета. Возникает стойкое ощущение, что им для полного счастья не хватает рваных тельняшек и песни "Гибель Варяга". Следом проезжает второе авто и сворачивает в переулок. Минуты через три начинается их дуэль с гансами, судя по тому, что снаряды рвутся уже немного в стороне. Перестрелка быстро разгорается, потом также быстро стихает, а еще через несколько томительных минут победители возвращаются двумя экипажами на одном автомобиле.

— Денис Анатольевич, батарея противника подавлена! Поставили дистанционные трубки — "на удар", да как дали! Выезжаем из-за сарая, целимся, затем — назад, заряжаем, потом — снова вперед, поправляем прицел, ба-бах, ба-бах, — и снова прятаться! — Едва выбравшись из машины, громко ликует довольный фон Абихт. — Они даже не сразу сообразили, откуда ведется огонь!

Вот, блин, свалился мне на голову вояка-фанатик без погон. Хлебом не корми, дай из пушки пострелять...

— Витольд Арнольдович, что со вторым авто?

— Повреждено из-за сильной отдачи, как и предполагалось. Пришлось по большому азимуту наводить, рессоры на одной стороне не выдержали, лопнули. Буксировать вряд ли получится.

— Раненые, убитые?

— Нет, все целы... Жду дальнейших указаний.

— Ну, хорошо, один расчет оставляйте здесь, будет у нас неподвижная огневая точка, сами — на Центральную, пополняйте боезапас и ждите дальнейших указаний... — Точку в разговоре ставит нарастающий свист и в квартале от нас на воздух взлетают обломки чьего-то сарая. — Поторопитесь, они теперь из гаубиц долбить будут!.. Арсений Петрович, людей — в укрытие! На позиции оставить только дежурный пулеметный расчет!..

Снова сверлящий уши и очень знакомый звук! Почему-то перед глазами встает та картинка, с которой всё началось, — край какой-то ямы, комья грязно-серого снега вокруг, мелкая пожухлая травка по краям, покрытая наледью... Тьфу-тьфу-тьфу, нафиг-нафиг дурные мысли!!!.. Взрыв вспухает на полсотни метров ближе... И снова — свист...

Налет, казавшийся бесконечным, внезапно стихает. Бойцы быстро разбегаются по местам, а я, отправив телефониста проверять где-то поврежденную связь, безуспешно пытаюсь дозвониться хоть кому-нибудь. Наконец-то минут через десять это удается и после слегка испуганного голоса коммутаторной барышни "Соединяю!" я слышу в трубке Анатоля.

— Денис, как вы там?

— Нормально, заняли позиции, ждем гостей. Неспроста обстрел закончился...

— Неспроста, но причина тут другая. Только что вернулся разъезд с хутора, да не один, а с пепеляевцами. В-общем, мои ухари дождались всё-таки корректировщиков, заземлили их вместе с аппаратом и остались ждать. А вместо гансов появились разведчики с дальнего моста. Они по дороге наткнулись на батарею... Короче говоря, она больше стрелять не будет. Приезжай, они сами тебе подробно доложат...

Пять минут скачки по пустынным улицам, и я — на Центральной. Почти сразу нахожу на крыльце "штаба" перекуривающих вместе с Дольским "источников информации". Машу рукой, чтобы не занимались ненужным сейчас официозом, достаю портсигар и присоединяюсь к компании.

— Ну, рассказывайте, орлы.

— Вашбродь, как нас послали в дозор на хуторок, дык мы аккурат с двух сторон туда и прискакали. — Первым выступает один из "кентавров", молодцеватый унтер с хитрющими глазами. — Всё обсмотрели и в засаду-то и сели. Опосля немного появляются двое германцев с этим... телехвонам. Залезли, значить, в сенник, на самый верх и чё-та там бубнят. Потым откуда-то сзаду пушки палить начали. А этии всё бубнят и бубнят. Я двоих послал тихоханька посмотреть чё там деется. А гансы их увидали, да как спужаются. Прям сверха и сиганули, да неудачно. Один сразу на два ножа приземлился, второй тож недалеко ушел... А аппаратик-то телехвонный больно хрупким оказамшись, с двух ударов сапогом на малюсенькие детальки да и порассыпался...

— Ну, чего уж тут скромничать, — молодцы, богатыри, краса и гордость российской армии! — В тон шутливому докладу хвалю довольно улыбающегося унтера, затем переключаюсь на пепеляевского фельдфебеля. — А ты, уважаемый, какую историю нам расскажешь?

— Мы, Вашбродь, у моста сели, дождались того ешелона клятого. Рванули рельсу, как и было говорено, с двух сторон, как тольки паровоз на землю съехал. Потом германов постреляли, каковые из вагонов вылазили. Вопчем, хто мог, — обратно утекавши были. Потом, правда, возвернулись. Хотели через речку выше по течению перебраться, да хотелки той не хватило, кто потоп, кто пулю свою поймал. А мы вагончики-то зажгли и потушить не давали, даж когда колбасники две орудии притащили. А когда разгорелось, обратно отправились. Оне, наверно-сь, и поселе горят... А потом чуем, где-тось рядышком пушки бухают. Ну, мы на огонек и завернули в гости. Прислугу, почитай всю, вырезали, теи и пикнуть не успели. Отломали от пушек прицелы, да и привезли. Вона, Их благородию сдали под роспись.

— Да не переживай, никто на них не позарится, получите свои Георгии. — Анатоль успокаивает недоверчивого служаку.

— Ну дык, ясно дело, шесть орудиев, — шесть крестов. Тока, Вашбродь, шоб по закону-то было! Половину Егориев обчеству на решение!

— Вот об этом с штабс-капитаном Пепеляевым договаривайся, мы-то тут причем? — Пытаюсь урезонить въедливого, как клещ, разведчика.

— Дык эта... Вашбродь, Вы бы присоветовали ему... Мол, надоть народ уважить...

От веселья отвлекают звуки отдаленной перестрелки и почти тут же дежурный "пейджер", сообщает, что вышеозначенный штабс-капитан очень срочно желает поговорить со мной...

— Гуров, слушаю Вас, Анатолий Николаевич.

— Денис Анатольевич, германцы зашли со стороны бригадных казарм. Сейчас их там сдерживают "дезертиры", я посылаю в помощь два пулемета. Но не уверен, что этого хватит...

— Вас понял, сейчас подъеду, пошлите кого-нибудь переключить стрелки!.. Бегом к броневагону, команда "Заводи!".. — Отправляю вестового и снова слушаю Пепеляева, больно уж интересные вещи он рассказывает.

— ... Тарахтит и тарахтит, потом догадались включить, аппарат выдаёт странную телеграмму из Русино, сплошной набор латинских букв. И постоянно одну и ту же комбинацию... Вот, зачитываю: "вэ", "эс", "тэ", "эр", "е", "цэ", "аш", "а", "игрек", "тэ", "е", "жэ", "о", "эс", "тэ", "е", еще "игрек". — По интонации слышу, что штабс просек фишку и теперь развлекается.

— Анатолий Николаевич, спасибо за отличную новость! Конец связи!

Полторы версты до казарм проскакиваем быстро, броневик, чуть наклоняясь, вписывается в поворот, в командирском перископе мелькают редкие деревца, переходящие в достаточно густой березняк. Впрочем, такая идиллия продолжается недолго, еще при подъезде к первым же складам впереди слышна ожесточенная перестрелка, причем, обе стороны явно стараются не уступать друг другу. Огибаем постройки и выкатываемся на всеобщее обозрение как раз в тот момент, когда гансы изо всех сил пытаются взять штурмом казармы, где засели обороняющиеся "ополченцы". Первыми под раздачу попадают два расчета германских машиненгеверов, уютненько устроившихся у рельсов и пытающихся заткнуть огнем огрызающихся в окнах первого и второго этажей "ферфлюхте руссен". Заметив подъезжающую железную коробку, немцы справедливо решают, что это жу-жу неспроста, разворачивают пулеметы и пытаются нас притормозить длинными очередями, безобидно барабанящими по броне. Ню-ню, наивные немецкие мальчики! Кто же с голой пяткой на шашку прыгает? Хотя, при такой плотности огня могут и в смотровую щель засадить...

— Носовое, картечью — огонь! — Во, блин, как на флоте, не хватает только андреевского флага.

Спиридоныч, не оборачиваясь, кивает головой и наклоняется к прицелу. Заряжающий со снарядами в руках балансирует рядом. Пара картечных выстрелов быстро приводит в адекватное состояние оставшихся в живых пулеметчиков, которые, развернувшись к нам спинами, изображают "Полный вперед!" к лесу с оставшимся в целости "ноль-восьмым". До тех пор, пока их не догоняет длинная очередь.

— Левый борт, отсекай гансов от железки! Правый борт, — огонь по штурмующим! Орудия, — шрапнелью по скоплению пехоты!.. Огонь на поражение, мочите всех, не дайте им приблизиться! Закинут внутрь гранату — всем кисло будет!

Повинуясь взмаху руки, наш "стармех" Карл Шекк переводит движки на малый ход, чтобы не так болтало и пулеметчики могли нормально целиться. Отсек снова наполняется грохотом выстрелов и кислым запахом сгоревшего пороха. Продвигаемся вперед, "разрезая" гансов на две неравные части. Поменьше — тех, кто пытался добраться до казарм и не успевших смотаться, и побольше — кто сначала бежал помочь своим камрадам, а потом при появлении страшной шайтан-арбы развернулся на сто восемьдесят градусов и дал по тапкам стараясь спрятаться в березняке. Который особой преграды для картечи не представлял...

Так, слева всё в порядке, а справа?.. Да твою ж мать!!!.. Идиоты!!!.. Бл...!!!.. Заметив подошедшую подмогу, "ополченцы" не нашли ничего лучшего, чем повыпрыгивать из окон и схватиться с оставшимися гансами врукопашную!..

— Правый борт, дробь стрельбе!!!

Пулеметчики, заметившие этот цирк одновременно со мной, сами прекратили стрелять, добавив к моим не очень хорошим мыслям несколько громких и впечатляющих матерных конструкций. В принципе, я их понимаю. Зеленый молодняк, ничему не наученный в запасных батальонах и использующий не самую плохую в мире винтовку в качестве оглобли имени Васьки Буслая в стиле банальной деревенской драки. Если бы у немцев здесь были окопные ветераны, а не резервисты ландвера не первой свежести, неизвестно чем бы всё закончилось.

Через несколько минут народ закончил упражняться в мизерикордэ и даже изобразил неровное подобие развернутого строя.

— Наблюдать за лесом, моторы не глушить! — Спрыгиваю на землю и принимаю доклад пепеляевского унтера, назначенного, как понимаю, главным:

— Вашбродь, четвертая рота опосля отбития атаки неприятеля построена! Докладал старший унтер-офицер Федоскин!

— Вольно,.. герои!.. А скажи-ка мне, Федоскин, какой такой умник скомандовал в штыковую, а? У кого шило в ж...пе колоться начало? Вы же мне сразу четыре пулемета из боя выключили! А если бы не совладали с германцем, что тогда?.. Покрошили бы они вас и пошли дальше к станции, и где мне потом их надо было бы ловить?..

— Вашбродь, дозвольте обратиться! — Зажимая ладонью кровящую рану на плече, из строя подает голос высоченный, как говорится, — "полтора Ивана", солдат. — Дык мы все и скомандовали! Сами до себя... Вашбродь, тута за год такого натерпелись, што не тока из винтовки германца бить, руками хотитца до егонного горла добраться, али черепушку вмах расшибить, как горшок щербатый! И вины унтера здеся нетути...

— А представиться не надо, служивый? — Задаю ехидный вопрос, одновременно вытаскивая из кармана перевязочный пакет и передавая его собеседнику. — На, держи. Перетянешь рану.

— Рядовой Хотьков! — Боец, вытягивается, становясь почти на голову выше остальных.

— Так вы же все добровольно в плен сдались. Значит, знали, на что шли.

— Так, Вашбродь, дурни были. Наслушалися... всяких агитаторов. Што, мол, у германца и в плену-то лучшее, чем в полку будет, што начальства с етими,.. как их,.. кипиталистами, во... на нашей кровушке деньгу зашибают... Вот и пошли сдаваться...

М-дя, знакомая картина... Наверное, всё-таки стоит революционную агитацию приравнять к диверсиям. Со всеми вытекающими...

— А нынче умными стали?

— Так точно, Вашбродь, цельный год ума набирались. — Солдат продолжает под нестройный гул голосов.

— Ладно, хре... Кх-м... Бог с вами. Буду составлять рапорт начальству, укажу, что при обороне города вы лихой штыковой атакой опрокинули неприятеля, заставив того отступить... Остаетесь здесь и далее, держите оборону, если что, — вестового на станцию, мы поблизости... — Далекий паровозный гудок заставляет замолчать на середине фразы, затем отдать поспешное указание. — Всё, Федоскин, командуй дальше!..

Делается это всё на бегу, потому, что гудки со стороны станции повторяются, складываясь в очень интересную "мелодию"!.. Не успеваю до конца закрыть бронедверку, как броневик уже набирает ход. А я слушаю через распахнутую амбразуру "Та-а. Та-а. Та. Та. Та-а. Та. Та. Та. Та-а. Та. Та-а"...

Броневагон наконец-то проходит входную стрелку Полесской и, плавно тормозя, останавливается возле перрона, на котором уже изнывает в ожидании Пепеляев.

— Денис Анатольевич, дозор доложил, что эшелон прошел семафор, двигается медленно, с зажженными фонарями и постоянно выдает гудком какой-то сигнал. Кто в вагонах — не разобрать. Петр Григорьевич, как и договаривались, отправляет его в тупик, на склады. Пулеметы и резерв уже на месте.

— Хорошо, Анатолий Николаевич, пойдемте туда. Предосторожность излишней не бывает, но сейчас, кажется, это — не тот случай.

— С чего Вы взяли? Может быть, германцы таким образом хотят ввести нас в заблуждение.

— По гудкам понятно, уж больно интересную комбинацию выводит...

Паровоз втягивает состав между кажущимися безлюдными рампами и, окутавшись паром, останавливается. Возникает ощущение нездорового дежа вю — точно также встречали фон Кэрна. Хоть умом и понимаю, что это — свои, всё равно как-то не по себе. Дверь первого вагона открывается и из него, держа винтовки наготове, выскакивает несколько бородачей в таких знакомых и родных русских гимнастерках. Выхожу из-за укрытия и иду к ним. Внутри немного ёкает, когда они, заметив движение, целятся в меня, но, разглядев форму и погоны, опускают стволы и обращаются к кому-то внутри вагона. Через секунду рядом с ними возникает фигура знакомого уже командира 42-го Сибирского стрелкового полка полковника Степаненко, приветственно машущего рукой.

— Отбой тревоге! Свои! — Оборачиваюсь назад и кричу Пепеляеву. — Анатолий Николаевич, встречайте своё любимое начальство!

Двери теплушек и ворота складов распахиваются почти одновременно, с обеих сторон вываливают бойцы и начинается радостный гомон братьев по оружию. Тем временем вместе с Пепеляевым подходим к полковнику, стоящему в окружении своих штабных.

— Здравия желаю, господин полковник! — Поздороваться у нас с штабс-капитаном получается одновременно.

— Здравствуйте, господа офицеры! Молодцы, нет слов! Учудить такое!.. — Командир полка широко улыбается, затем переходит на более серьезный тон. — Денис Анатольевич, во исполнение приказа генерала Келлера полк прибыл занять город и организовать оборону. Со мной два батальона, через четверть часа подойдет второй эшелон. Разгружаемся и тут же отправляем составы обратно. Следом за нами должна быть вся дивизия!

— Петр Максимович, пройдемте в "штаб", там все захваченные у германцев карты, где вся их оборона вплоть до последнего отхожего ровика обозначена. — На правах хозяина приглашаю сменщиков в более комфортные условия. — Там и обсудим наши дальнейшие действия...

Еще недавно пустынная станция наполняется деловым многолюдием, организованной суетой и командами унтеров и ротных командиров. Пережидая прохождение через пути одной из рот, цепляюсь взглядом за свой броневагон, возле которого толпится любознательный народ, и останавливаюсь, как вкопанный. Ну, засранцы!.. Нет, блин интересно, это кто такой смекалистый нашелся?.. На борту поверх камуфлированной окраски свежими, еще не подсохшими белилами чуть наискось сделана надпись "Неуловимый мститель". И ниже, шрифтом помельче, — "1-й отдЪльный Нарочанскiй батальонъ"...

От разглядывания этого художественного шедевра и проведения срочных розыскных мероприятий отвлекает посторонний шум откуда-то сверху. С востока накатывается ровный вибрирующий гул, затем две еле заметные точечки над горизонтом постепенно превращаются даже не в самолеты, а в воздушные корабли. Которые не летят, а величественно плывут в воздухе. Бинокль помогает оценить огромный размах узких крыльев, вытянутый фюзеляж, опознавательные бело-сине-красные триколоры. В прошло-будущем особого пиетета перед "еропланами" не испытывал, за исключением, пожалуй, 27-й Сушки, считая всё остальное сосисками с крыльями. Но тут — совсем другое. Самое выдающееся творение Игоря Сикорского, четырехмоторный "Илья Муромец"!.. Два богатыря покачивают крыльями, приветствуя нас, что вызывает очень громкие и положительные эмоции у всех присутствующих, и шествуют мимо города...

В штабе, выслушав краткий доклад и отдав распоряжения своим штабным, полковник Степаненко начинает рассказывать о глобальных событиях последних двух суток.

— ... Прорыв расширен до двадцати верст, следом за нами вошел 3-й Сибирский корпус, на подходе войска второго эшелона. Командующий армией будто очнулся от летаргического сна и развил бурную активность. Не знаю, правда, отчего...

Ну как отчего? Наверное, от того, что Его Императорское Высочество нашел убойные во всех смыслах аргументы. Вплоть до печально-торжественного некролога во всех газетах.

... Следуя на север, мы как бы сворачиваем в рулон весь германский фронт, сейчас ближайшая задача — удар с тыла и во фланг группировке под Барановичам... — Петр Максимович одновременно говорит и рассматривает карту. — У них здесь хорошо оборудованные позиции... Вы только посмотрите, опять этот "Фердинандов нос"! Не дают покоя болгарскому монарху... Хм, укрепления "Долина смерти", "Могила русских"!.. Ну-ну, теперь будет германской могилой!..

Ага, если зажать на немцев с двух сторон... Я бы даже атаковать не стал, подтянул бы артиллерию, свою и трофейную, и перепахивал бы эту местность по надцатому кругу! Шесть километров по глубине — это не дистанция...

... Так что, Анатолий Николаевич, прошу вернуться в полк со своими разведчиками. А Вам, Денис Анатольевич, — убыть к командиру Особого корпуса со всей поспешностью. Это — его личное распоряжение...

Чтобы не ехать "в гости" с пустыми руками, трое "кентавров" нагружаются ящиками с железным пайком и вещмешком с рафинадом, после чего снова навещаю отца Павла. После пяти минут обоюдных упражнений в красноречии, получаем в обмен спрятанные мешки с трофеями и пастырское благословление, после чего возвращаемся на Полесскую. Где меня уже поджидает Дольский, сдавший позицию на Центральной сибирякам.

— Ну, что, господин капитан, с викторией?!.. Так громче музыка играй победу! Мы победили, и враг бежит, бежит, бежит! — Анатоль, похоже, в отличном настроении. — Наши дальнейшие действия?..

— Меня вызывает к себе генерал, так что беру конвой и — в путь. А ты собираешь оставшихся бойцов и — по моим следам, на зимние квартиры. Похоже, что мавр своё дело сделал и может уйти.

— Я твою двадцатку пришлю, с кем ты штаб брал. Кстати, не слишком торопишься, четверть часа есть?..

Успеваю только кивнуть в ответ из-за новых криков возле "Мстителя". Да, блин, вам там что, медом намазано? Не можете оставить броневик в покое? Так я сейчас помогу!..

Несусь, перепрыгивая через рельсы, к толпе о чем-то громко галдящих "ополченцев"...

— Дорогу, вашу мать в...!!! — Добрые и вежливые слова вкупе с выстрелом в воздух возымели свое действие и мне предоставляется коридорчик, в конце которого я вижу... М-да, всё гораздо кучерявей, чем праздное любопытство мающихся от безделья солдат. Возле вагона несколько бойцов держат, заломав руки, Спиридоныча, Шекка и фон Абихта. И откуда последний взялся, хотел бы я знать?..

— Отпустить! Что тут случилось? — Приходится повысить голос, видя, что народ не торопится выполнять требуемое. — Отпустить, я сказал!!! Грабки свои поубирали!!!

Сзади подбежавший Анатоль командует "К бою!", клацают затворы и на всю станцию кто-то из кентавров высвистывает "Тревогу". Недоумевая от такого поворота событий, "ополченцы" нехотя отпускают своих жертв и издают недовольно-угрожающий гул.

— Кто-нибудь может объяснить, что случилось? — Надо разруливать ситуацию миром, за спиной уже слышен топот сапог, сейчас штурмовики сначала наведут порядок, ткнув всех мордочками в щебенку, а потом начнут долго и больно разбираться.

— Еще раз спрашиваю, чего на людей выбесились? Других дел нет?

— Вашбродь, ну дык ета... Мы ж германских шпиёнов поймали... — Растерянно объясняет один из бунтарей, знакомый уже нескладный длинный солдат в драной гимнастерке и трофейных штанах с сапогами. — Вот и порешили... эта, начальству передать...

— Что?!.. Какие, нахрен, шпионы?! И кто тут такой умный нашелся, а? Вы что, совсем с головками не дружите? — Это уже Анатоль громко изумляется извивам солдатской логики.

— Дык, Вашбродь... Мы... ета... идем, значицца, а оне по бусурмански тута болтают и руками под вагон тыкают. Не иначе, хотели бонбу подложить. Один, дык вааще в сваёй форме... А етый, с культяпкой который, ешо хотел шмальнуть по нам... — Стихийный вожак пытается оправдаться.

— Я сейчас вам каждому так подложу, что не обрадуетесь! Объясняю один раз, запоминайте! Тот, который в форме, — Киваю на изрядно побледневшего Шекка. — Добровольно перешел на нашу сторону. Кто не понял, повторяю по слогам: до-бро-воль-но! Сейчас он на броневагоне механиком. Что касается второго — господин инженер еще с час назад прикрывал из пушек блок-пост! То, что говорили не по-нашему, так я тоже немецкий знаю... А насчет одежки — вы-то сами в чем? Сапоги у всех германские, штаны — тоже, бельишко нательное, наверное опять германское, со складов будет... Так, а ну-ка, любезный, иди-ка поближе... Дыхни-ка, голубь!.. Ф-ф-у-х! Фляжки с германцев тоже затрофеили, да? Вместе с содержимым. Нет, я понимаю, водку удобнее всего в брюхе носить... Так что, теперь и вас за шпионов считать?..

Окончательную точку в разговоре ставит вновь доносящийся сверху шум. Оба Муромца возвращаются, но теперь с очень неприятным эскортом. За ними следом летят четыре биплана. В трофейную оптику хорошо видны черные кресты на плоскостях. А так же то, что один из воздушных богатырей теряет высоту и отстает от товарища, дымя моторами на правом крыле. Там, неизвестно за что уцепившись и невзирая на болтанку и пулеметный огонь, механик пытается устранить неполадки. Ну, каскадер, блин!.. А второй Муромец старается забраться повыше, чтобы прикрыть подранка. И тянут прямиком на Барановичи, скорее всего, ожидая помощи с земли! Потому, что своих пулеметов явно недостаточно для обороны...

— Витольд Арнольдович, очень Вас прошу, — спешно к телефону, командуйте Медведеву от моего имени "Огонь по аэропланам противника!"... Карел, на дальномере можешь работать? — Перехожу на немецкий, но называю Шекка чешским именем. Тот кивает в ответ и исчезает за бронедверкой... Со стороны Центральной станции бахают пушки, но шрапнельные разрывы появляются далеко от летающих гансов. Видно, прапорщик сам догадался проявить инициативу. Только бы еще попал в тех, в кого надо!.. Второй залп оказывается удачней и люфты решают зайти справа, прикрываясь от зенитного огня бомберами. Что делать?!.. Из амбразур "Альбатросы" не достать, возвышение не то!.. Ага, есть идея!!!..

— Ты тут за старшего?! — Вожак "ополченцев" автоматически кивает в ответ. — Быстро во-он те две телеги сюда! Хоть на руках несите, но — быстро!!! Так, "кентавры", в вагон, вытаскиваем четыре пулемета! Вы трое — веревки, ремни, проволоку, всё, что найдете — мигом сюда!..

Через минуту повозки уже рядом с вагоном, бойцы опрокидывают их набок, снятые МГ-шники ставятся поверх колес и лапы станков прикручиваются и привязываются к ободам первым, что попалось под руку.

— Расчеты, внимание! Прицел на максимальную дальность, первый, второй — упреждение в один корпус, третий, четвертый — два корпуса! Патронов не жалеть! Огонь!!!..

Очереди уходят в небо, жаль, что не трассеры, корректировать стрельбу невозможно!.. Пулеметчики делают это сами, качая стволами вверх-вниз... Так, а вы чего стоите?..

— Взвод, в две шеренги стройся! К бою! Первая шеренга — с колена, упреждение — корпус, вторая — два корпуса! Залпом, — огонь!.. Старшой, командуй!..

С небольшой задержкой примеру "ополченцев" следуют взводные унтера 42-го Сибирского и около полутора тысяч стволов начинают высаживать в небо пулю за пулей. Закон больших чисел еще никто не отменял, поэтому один из гансов вспыхивает и красивым штопором несется к земле. Еще один спустя секунды начинает дымить и, нервно дергаясь из стороны в сторону, со снижением уходит на запад. Оставшаяся парочка даже не пытается продолжить бой и разворачивается в ту же сторону, попадая в сектор обстрела батареи и получая "под хвост" пару залпов. Отчаянный механик-акробат наконец-то может работать спокойно и через минуту сначала один, затем второй мотор перестают дымить, самолет выравнивается и начинает набирать высоту. Под восторг и всеобщее ликование, оглушительные вопли и взлетающие верх папахи и фуражки...

*

За окном до сих пор слышатся споры о том, кто всё-таки приземлил немецкого люфта, причем, в лучших традициях русского менталитета, с предмета спора народ моментально перескакивает на личности спорящих, а самым главным доказательством считается громкость.

Лично мне эти лавры не нужны, поэтому сижу в одной из "штабных" комнат, наслаждаюсь папиросой и жду обещанного Анатолем кофе. "Кентавры" успели прошерстить трофейный эшелон и нашли там всё необходимое, чтобы приготовить его в походно-полевых условиях. Хотя по вкусу он, естественно, будет хуже, чем варит моё ненаглядное рыжеволосое солнышко... Ух, а она уже здесь!.. В своем привычном платье сестры милосердия, с подносиком в руках! А на нем — высокий, чуть парящий кофейник, две маленькие чашечки, сахарница. А какой обалденный запах!!!.. От него можно сойти с ума, так вкусно пахнет только кофе, приготовленный ею самой! И ведь знает же это, хитрюля, так уж многозначительно улыбается!..

Только вдруг улыбка исчезает с лица, она бледнеет, в широко распахнутых глазах плещется панический ужас... Что случилось, маленькая?! Кто тебя испугал?!.. Любимая, что с тобой?!.. Даша пытается сделать шаг назад, чтобы быть подальше от неведомой опасности, но ноги ее не слушаются. Она даже сказать ничего не может и только испуганно смотрит куда-то за меня... Да что там такое?!.. Твою мать!!!.. За моей спиной стоит этот долбанный недооберстБеккенбах и, не отрываясь, буравит тяжелым ненавидящим взглядоммою ненаглядную!.. Убью, с...ка!!! Порву, бл...!!! Зубами грызть буду, тварь!!! Кишки на кулак намотаю!!!..

Беккенбах медленно протягивает руку вперед.Даша, пытаясь сопротивляться этому взгляду из последних сил, всё же отшатывается назад, роняет поднос и оседает на подкосившихся ногах... Разворачиваюсь навстречу этой сволочи. Не глядя в мою сторону, немец хватает меня за плечо другой рукой, удерживая на месте и всё еще пытаясь дотянуться до моей Дашеньки... Левая рука привычно захватывает ладонь противника со стороны мизинца, разворот в обратную сторону, движение рукой вниз-влево заставляет эту сволочь нагнуться, правая рука уходит вверх, чтобы через мгновение пробить по распрямленному локтю, кроша сустав... Из спины Беккенбаха, как змеи Горгоны, вырастают еще две руки, которыми он, как тисками захватывает мой кулак, не давая провести удар!.. И орет мне прямо в ухо!..

— ... Отпусти!!! Денис, черт тебя раздери, отпусти руку!!!...

Сознание возвращается внезапно и моментально, как будто срабатывает реле... Я стою, держа на болевом кого-то, распластавшегося по столу, в правую руку изо всех сил вцепился Анатоль и кричит, мне, пытаясь привести в чувство:

— Денис, отпусти его!!!..

Отпускаю "Беккенбаха", которым оказывается тут же отскакивающий подальше ординарецДольского, мотаю головой, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит.

— Степан, что случилось?

— Так ета... Командир, я кружки принес, чтоб кофию попили, а Вы тута на столе спамши... Видать, разом сморило, вона папироска ешодымит на полу... Я за плечо тронул, штоб разбудить, значить, а Вы меня — гоп, и заломали...

— Степан, старина, прости ради Бога!..

— Да ладно, ничо... Мы ж понимаем... — Драгун растирает помятую кисть и быстро находит предлог, чтобы ретироваться. — Я эта... Щасешо кружек притащу...

Вместе с ним исчезает и его помощник, оставив кофейник на подоконнике. Вот сейчас пойдут слухи, что у командира крыша съехала, на своих кидаться начал...

— Денис, что с тобой такое? — Анатоль не на шутку встревожен. — Чего ты на Пушкарева вызверился?

— Да не на него... Приснилось тут... Впрочем, неважно...

— Сейчас новые чашки принесут, — и взбодришься... Кофе, конечно, не тот, что Дарья Александровна готовит, но... Что ты так смотришь, что я такого сказал?

— Как я смотрю?

— Да так, что хочется бежать вслед за Степаном искать новую посуду... Тебе бы сейчас сто грамм принять для душевного успокоения, вот это бы помогло.

— Ага, а потом на генералов перегаром дышать. В очередной раз доказывая, что сила русского воина в его пьянстве.

Появившийся с новыми чашками Степан быстренько ставит их на стол, переносит с подоконника кофейник и пытается исчезнуть, но сталкивается в дверях с фон Абихтом и Шекком.

— Степа, неси еще чашку! — Успевает скомандовать Анатоль.

— Две! — Успеваю скорректировать команду. — А можешь и три, сам тоже кофию попьешь!!!.. Анатоль, позволь представить тебе...

— С Витольдом Арнольдовичем я уже знаком. — Отвечает Дольский, пристально оглядываяШекка, от греха подальше срезавшего скителя погоны и ефрейторские пуговицы. — А вот с его спутником — нет, хоть и видел на перроне при довольно трагических для него обстоятельствах.Кто это?

— А это, Анатолий Иванович, как я уже говорил, Карел Шекк, бывший гефрайтер германской армии, добровольно перешедший на нашу сторону и в данный момент являющийся механиком "Неуловимого".

— И который хотел бы сообщить Вам, господа, важные сведения, касающиеся нового вида оружия, созданного в Германии. — Добавляет фон Абихт с очень серьезным видом.

Приходится придержать своё любопытство из-за появления Степана со следующей парой чашек. "Кентавр" ставит их на стол и исчезает, справедливо рассудив, что от добра добра не ищут и самое лучшее местоположение солдата — подальше от начальства и поближе к кухне.

— Карел, что ты хотел рассказать?— Ладно, снова переходим на немецкий, благо, все здесь его знают.

— Герргауптман, дело в том, что один инженер, под руководством которого мы устанавливали оборудование на броневагон, говорил, что опыт его эксплуатации будет изучен и, возможно, скоро будет создана машина наподобие трактора с такими же двигателями, но каждый будет крутить свою гусеницу. Колес вообще не будет. И на это шасси поставят бронированный кузов с вращающейся по кругу башней, где будут установлены пушка и пулеметы...

И назовут эту консервную банку"Бронированная боевая машина" (Panzerkampfwagen). Кажется, я догадываюсь, что это за новая вундервафля вырисовывается. Сумрачный германский гений решил отказаться от казематного расположения оружия и опередить французов, сделав что-то наподобиеих знаменитого Рено-17. Только британцы всё равно опередят их со своими "лоханями", хотя сюрприз для них будет неприятный. Ну, это уже их проблемы.

— ... прошу довести эту информацию до... Я не знаю, кто занимается техническими новинками в вашей армии... — Шекк теряется на половине фразы.

— Мы подадим рапорт по команде, только ничего сверхъестественного ты нам не сообщил. — Успокаиваю бывшего ефрейтора, стремящегося еще раз доказать свою лояльность. — Бронированные автомобили и раньше принимали участие в боях. Разница небольшая, будут они на колесном ходу, или на гусеницах. Тут, скорее, вопрос тактики применения.А что касается борьбы с ними... Господин инженер, пушки, из которых вы сегодня стреляли, могут попасть в большую железную коробку, медленно ползущую по полю?

— Без сомнения. — Фон Абихт с удовольствием отхлебывает кофе и размышляет вслух. — Только нужно подумать, каким снарядом стрелять — не шрапнелью же. Нужны будут бронебойные, как на флоте, или прожигающие снаряды.

— Так, Шекк, спасибо за откровенность. Еще кофе?.. Нет?.. Если у тебя всё, можешь идти... Ах да! Степан! — Зову ординарца, сидящего под окном. — Иди сюда, не бойся, я уже не сплю!.. Проводи механика в броневагон и проследи, чтобы его и Спиридонычапокормили как следует. Если кто остановит не по делу, дай в ухо, скажешь, что я разрешил. Пусть приходит сюда жаловаться, я еще добавлю. Да, и направь туда пару ребят покрепче, пусть за порядком проследят. Всё, шагайте!..

Дождавшись, когда лишние уши исчезнут, возвращаюсь к очень интересной теме:

— Витольд Арнольдович, о каких прожигающих снарядах Вы говорили?

— Денис Анатольевич, Вы же знаете, что я по образованию — горный инженер. И интересуюсь всеми новинками, так, или иначе связанными с профессией. Так вот, еще в 1864-м году генералом Михаилом Матвеевичем Боресковым был открыт эффект... э-э... кумуляции. От латинского cumulatio, что означает "скапливаться". Он сделал подрывной заряд с выемкой, этакой "воронкой" во взрывчатке, и успешно использовал при разрушении твердых горных пород... Вот я и подумал, а нельзя ли точно так же разрушать броню?..

Ух ты, какой сюрприз! Такой интересный человек и с такими интересными мыслями! Это просто так оставлять нельзя!..

— А скажите, Витольд Арнольдович, каковы Ваши дальнейшие планы? Простите за несколько бесцеремонное любопытство.

— Ну, я об этом еще особо не задумывался... Возможно, Петр Григорьевич сможет предоставить мне место на станции, надо же восстанавливать разрушенное. А к чему Вы интересуетесь, Денис Анатольевич?

— К тому, что, возможно... Повторюсь, — возможно, смогу в некоем роде посодействовать Вашему переезду... Ну, например, поближе к Первопрестольной, или Питеру.

— Денис Анатольевич... Прошу простить и не обижаться... Я никоим образом не ставлю под сомнение Ваши слова, но... — Явно сомневающийся фон Абихт пытается подобрать подходящие выражения. — Еще раз прошу простить, если покажусь... Излишне резкими, но Ваш чин...

— Всё понятно, господин инженер! — Изображаю самую обаятельную из всех возможныхулыбок. -Просто я довольно близко знаком с генерал-майором Филатовым, начальником Офицерской стрелковой школы. Он всемерно старается помогать изобретателям и энтузиастам оружейного дела. Очень может быть, Ваши мысли покажутся ему интересными...

Про академика Павлова пока промолчу, равно и о том, что инженера со всех сторон "рентгеновскими" взглядами просветят ребята из команды ротмистра Воронцова.

— Ну, я не знаю даже... — Инженер до сих пор изображает витязя на распутье, хотя глазки, вроде, загорелись. — Посоветуюсь с супругой, а там... Как Бог даст...

*

Имея в виду указание начальства прибыть "со всей поспешностью", наконец-то дожидаюсь, когда штаб 42-го Сибирского закончит копировать для себя трофейные карты, быстренько собираюсь и, отдав последние указания типа "переодеть Шекка хотя бы в рабочего-путейца, чтобы никому не мозолил глаза", и напомнив Дольскому проследить, чтобы все наши трофеи, в том числе и вышеупомянутый гефрайтер, нам же и достались, в сопровождении штурмовиков направляюсь в Остров, где по последним данным расположился штаб Особого корпуса.На этот раз, чтобы не нарезать лишних петель и добраться засветло, доезжаем по дороге до Мышанки и, переправившись через мост на другую сторону, спускаемся вниз по течению до пункта назначения, по пути несколько раз встретив казачьи разъезды, недоуменно смотрящие вслед и наверняка ломающие головы, зачем господин капитан с кучей орденов и Георгиевской шашкой взял себе в сопровождение аж целых двадцать человек.

Штаб расположился в большом кирпичном здании, бывшей винокурне, обеспечивавшей не одно поколение графов Потоцких очень необходимыми для существования спиртосодержащими жидкостями. Оставляю "свиту" поодаль, чтобы не раздражали всяких штабных борцов за образцовый внешний вид и подтянутость нижних чинов, и вместе с вахмистром Половцевым, нагрузившимся трофеями, идем на доклад. На входе дежурящий по штабу подпоручик, только услышав мою фамилию, тут же исчезает внутри, а часовые начинают разглядывать нас, как каких-то диковинных зверюшек в зоопарке. Но недолго. Подпоручик тут же выскакивает и приглашает на аудиенцию. Проходим расположившиеся анфиладой комнаты, где обосновались дежурная часть, узел связи, вездесущие интенданты и попадаем, насколько я понимаю, в оперативный зал, где за наспех сколоченными столамисреди разложенных карт, таблиц и прочих бумажных атрибутов пашут штабные аналитики. И где обязанности царя, Бога и воинского начальника исполняет улыбающийся и спешащий навстречу подполковник Бойко.

— Рад Вас видеть,Денис Анатольевич! — Крепкое рукопожатие от избытка эмоций перерастает в обнимашки и похлопывание по плечу, затем Валерий Антонович спохватывается и обращает внимание на Половцева, явно чувствующего себя не в своей тарелке. — Здравствуй, вахмистр!

— Здравия желаю, Ваше высокоблагородие!

— Иваныч, давай сюда это барахло и определяй народ куда-нибудь на постой. — Забираю у Половцева мешки и намеком даю возможность улизнуть.

— Егор Иванович, подойди от моего имени к дежурному по штабу, он уже предупрежден, обеспечит вам и горячий ужин, и место для отдыха. — Господин подполковник тоже проявляет командирскую заботу и, заметив моё удивление, поясняет. — Приказ командира корпуса — обеспечить наилучшие условия для всех Ваших солдат, как для выполнявших самые трудныезадания.

— Разбалуете Вы мне бойцов, господа командиры и начальники. — Пытаюсь немного поворчать для вида. — Вот начнут они от Вашей доброты водку пьянствовать, безобразия нарушать и дисциплину хулиганить, что мне потом с ними прикажете делать?

— А вот это Вы у Его превосходительства при личной встрече спросите, господин капитан. Которая, кстати, состоится прямо сейчас. Прошу!..

Кабинет Келлера, как оказалось, находился тут же, через стенку. Валерий Антонович толкает незаметную дверь и жестом предлагает проследовать внутрь.

— Ваше превосходительство, капитан Гуров прибыл по Вашему приказанию! — Вытягиваюсь и изображаю из себя образцово-показательного вояку.

— Ага, а вот и наш герой! Наконец-то! -Федор Артурович, улыбаясь, встает из-за стола, моя рука утопает в генеральской лапище. — Ну и задачки Вы нам подкидываете, Денис Анатольевич!

— Какие задачки? Задание выполнено: штаб уничтожен, его обитатели, включая четырех генералов, отчаянно сопротивляясь, отстреливались до последнего патрона и геройски погибли. — Делаю скорбно-торжественное выражение лица, чтобы не заподозрили в издевательстве. — Склады захвачены, работа железных дорог парализована. А то, что удалось занять и удержать город... За это время корпуса группы "Войрш" не получили ни одного снаряда, ни одного патрона, ни одного сухаря. Более того, сейчас с фронта там кто?.. 10-й армейский корпус, который безуспешно пытается прорвать оборону немцев? Отлично! С тыла — 11-я Сибирская дивизия. Между ними — шесть километров отлично простреливаемой местности. Можно пожалеть пехоту и дать потренироваться артиллеристам в обустройстве лунного ландшафта. Трофейные батареи — в наличии, трофейные артсклады — тоже...

— Нет, Вы только посмотрите, Валерий Антонович, на этого стратега! -Келлер ищет поддержки у Бойко, потом возвращается к моей персоне. — А известно ли господину капитану, что с Вашей подачи пришлось нарушить директиву Ставки о наступлении на Брест-Литовск, имея дирекцию на Ивацевичи? В том направлении сейчас двигаются только Сводная кавалерийская бригада и 2-я Туркестанская казачья дивизия, правда, с пятью конными батареями. А 3-й Сибирский корпус вместо того, чтобы закреплять их успех, направлен в Барановичи.

— Но ведь оно того стоит!..

— Денис Анатольевич, я-то полностью с Вами согласен. — Федор Артурович сбавляет обороты. — А говорю это, чтобы Вы не особенно удивлялись, если в Ставке будут вестись разговоры в таком же ключе. Тот же генерал Алексеев, или кто-то из его окружения может выказать свое неудовольствие.

— А что я забыл в Могилеве? Мой батальон здесь, ведет боевые действия...

— А кто, по-Вашему, будет представлять трофейные знамена Верховному? — Келлер кивает на мешки. — Насколько я понимаю, они — тут? Сколько?

— Шестнадцать штук...

— Вы не поверите, Денис Анатольевич, что тут творилось, когда примчались Ваши посланцы с донесением. — Валерий Антонович, хитро улыбаясь, меняет тему. — Эффект был ошеломляющий. Наши штабные господа офицеры чуть до дуэлей не доспорились. Пришлось вон даже Его превосходительству предупредить во всеуслышание, что победителю, буде такая дуэль случится, придется фехтовать с ним лично за попытку подорвать боеготовность корпуса.

Да уж, "офисные хомячки" в погонах против Первой Шашки России? Ха-ха три раза!..

— Мой начштаба полдня мучился неразрешимым вопросом. — Весело добавляет Федор Артурович. — Ни о чем другом и думать не мог. Наконец собрался с силами и предложил не сообщать в Ставку до тех пор, пока воочию не увидим трофеи. Перестраховщик...

— Так в чем проблема? Моё дело маленькое: привез, сдал под роспись, сейчас расписочкув получении напишите, и — в батальон... А Вы уверены, что мы только втроем разговариваем?

— Денис Анатольевич, да не коситесь Вы так подозрительно на окна! Штаб охраняют Вашидиверсы. Так что без их разрешения сюда и комар не пролетит. — Федор Артурович замечает мои оглядывания по сторонам. — Расскажите лучше, что нас ждет в Барановичах.

— Подробный рапорт подам завтра утром, а сейчас, если кратко... Отбито несколько атак противника, 51-йландверный полк, правда, в составе только одного батальона, принужден к сдаче в плен. Штурмовиками штабс-капитана Дольского обезврежено несколько батарей, точное количество и пригодность к дальнейшему использованию он доложит по прибытии. Сбит один германский аэроплан, но кем конкретно, сказать затрудняюсь. К этому моментуна станции было как минимум два батальона сибиряков под командованием полковника Степаненко. Из лагеря военнопленных освобождено около семисот наших солдат, из них сформирован сводный батальон, которым командует поручик Мехонин. Я бы его использовал в дальнейшем наступлении, только личный состав приодеть надо.

Местный священник отец ПавелМацкевич собрал добровольцев, ими восстановлена городская телефонная связь, работа железнодорожных станций, пожарного депо, обеспечена охрана арестного дома и порядок на улицах. Что еще?.. Ах да, насчет трофеев!..

— И что на этот раз к ним относится? Надеюсь, не армейские склады? — Келлервыжидательно смотрит на меня и ждет, когда начну хвастаться.

— Никак нет, Ваше превосходительство. Пару десятков пулеметов, зенитная батарея и мотоброневагон"Неуловимый мститель"... Честное слово, — не моя идея. Неизвестный художник из нижних чинов... Ну и так, еще кое-что по мелочи...

По поводу батареи: четыре полноприводных автомобиля "Даймлер", в кузовах на тумбовых установках зенитные орудия калибра семь и семь сантиметров, могут вести огонь по наземным целям. На данный момент ею командует прапорщик Медведев из пленных. Далее, мотоброневагон: две пятидесятисемимиллиметровые пушки и восемь пулеметов. Перископы, дальномер, два бензиновых двигателя...

Да, вот еще какой вопрос! Считаю необходимым ходатайствовать о награждении гражданских лиц, принимавших участие в боевых действиях. Это инженер фон Абихт и местный житель ЯкушевичНиколай Спиридонович. Первый принимал участие в бою в качестве командира орудия на батарее, второй, несмотря на инвалидность, был наводчиком на "Неуловимом".

И еще... Механиком на броневике — пленный ефрейтор Карел Шекк, добровольно перешедший на нашу сторону. Сообщивший, между прочим, интересные сведения. Оказывается, на "Неуловимом" обкатывались технологии, которые собираются использовать при производстве танков. И, похоже, Госпожа История пошла другой тропинкой потому, что немцы собираются сразу делать башенную конструкцию. Мне кажется, что не стоит выпускать из виду ни его, ни инженера, высказавшего очень интересные мысли по поводу снарядов на кумулятивном принципе действия, которые он обозвал прожигающими. Кстати, последнему я пообещал походатайствовать о переводе поближе к цивилизации, в Институт, например. Иван Петрович собирает же под свое крылышко технических гениев, вдруг у нас кумулятивный выстрел в заначке появится...

— Хорошо, Денис Анатольевич. Сейчас приводите себя в порядок, отдыхайте... Кстати, не откажите в любезности поужинать с начальством...А завтра утром вместе со своими любимымиголоворезами убываете к месту постоянной дислокации... Да-с, именно так!..Там дожидаетесь прибытия остальных и с ротой поручика Стефановаотправляетесь в Ораниенбаумскую стрелковую школу. Осваивать автомат Федорова. Это — официальная версия. — Федор Артурович становится очень и очень серьезным. — Я сам еще толком ничего не знаю... Утром телеграфировал Великий Князь. Сообщил, что его срочно вызывают в Царское Село. Причина — несчастный случай в Семье. Подробности неизвестны, но Павлов тоже вызвантуда, так что, скорее всего... что-то с Императором... Я думаю, и академику, и Михаилу Александровичу в случае непредвиденных обстоятельств не помешает иметь под рукой роту отлично подготовленных солдат во главе с инициативным командиром.

— Надеюсь, не геморрагические колики и не синдром табакерки? — Как-то это всё мне очень и очень не нравится.

— Раз туда вызван академик, значит, скорее всего, — нет. — Рассуждает Валерий Антонович. — А, может быть, что-то с Цесаревичем? Иван Петрович лечил же его...

— Давайте не будем гадать на кофейной гуще. Будут факты, будем думать. А так — только фантазии и предположения. Которые могут завести куда угодно. — Подводит итоги Федор Артурович. — Мы остаемся здесь, продолжаем наступление. Насколько оно будет успешным — не берусь сказать, но постараемся. Кстати, не подскажите, кто руководит работой станций в Барановичах?

— Начальник станции Полесская Петр Григорьевич Смолевицкий и начальник депо Владимир Владимирович Нейманд. А в чем дело?

— В том, что необходимо найти некоторое число угольных вагонов, чтобы сформировать пару-тройку, так сказать, эрзац-бронепоездов. Внутри вагона делается деревянный настил, в бортах прорезаются бойницы для винтовочно-пулеметного огня, если получится, сверху накрываем листовым железом для защиты от шрапнели. С торца ставится орудие. Несколько таких вагонов, паровоз, и бепо готов... Смогут путейцы помочь нам в этом вопросе?

— Думаю — да.

— Вот и хорошо. Валерий Антонович, завтра переносим штаб в Барановичи, продумайте вариант удара по Ивацевичам с двух сторон, используя бронепоезда, и просчитайте, насколько реален рейд по железной дороге на Слоним, хватит ли на это сил.

— Федор Артурович, может быть, в качестве десанта использовать моих орлов?

— Нет,господин капитан. Повторяю: Вы, как и полагается герою, отвозите трофеи в Ставку и собираете батальон на базе. Затем с штурмовой ротой убываете в Ораниенбаум. Докладываетесь Великому князю и Ивану Петровичу. Далее — по обстоятельствам. Связь со мной — по телеграфу и радио, шифром. С ними — думайте сами.

— А что тут думать? Братья Мамины со всем их хозяйством поедут со мной. Единственная проблема — переправить одну рацию нашему академику. — Хорошо. На этом пока и закончим...

Как только прибыли на базу, в своей, ставшей уже почти родным домом, канцеляриименяждетполусюрприз.Вообще-тоязнал,чтоМихалычкэтомувремениужедолженбылбывернуться,новсуматохепоследнихднейэтособытиесовсемвылетелоизголовы.Врезультатемойкровный побратим, отнынеужеегоблагородиеГригорийМихайловичМитяев,имелудовольствиенесколькосекунднаслаждатьсялицезрениеммоейрастерянноймордочки.Послечего,улыбаясьвовсетридцатьдвазуба,доложилсяповсейформе:

-Господинкапитан,представляюсьпослучаюполучениячинахорунжего!

-Ну,здравствуй,другсердешный! — Рукопожатиезаканчиваетсяблиц-соревнованиями"ктоумееткрепчеобниматься",нообабыстросоглашаемсянаничью. — Давайрассказывай,какэкзаменысдал!

— Да что рассказывать! Пришлось изрядно попотеть. Особенно, когдаУставами,дашагистикой мучили, будь она неладна! По ним, так главное, чтобы умели носок тянуть. Умеешь парадным строем шагать -и любой творог нипочем.А все остальное легче пошло. — Михалыч, хитро усмехаясь, объясняет. — Особливо, когда узнали, что ктебеприкомандирован.Наш батальон на Дону ныне в чести, как-никак Великую княжну спасти сподобились. А про остальные подвиги пришлось маленько рассказать. И даже показать кой-чего... Помнишь, как сам показывал нам "крест" и "звезду" с револьвером? Вот и я в училище такой же театр устроил. Казакам ой как понравилось, сами начали пробовать, один раз чуть друг дружку не перестреляли. Пришлось начальству вмешаться. Тогда и для Его превосходительства генералаПопова с присными повторил. В общем, сказано было, что справному казаку это без надобности, но как упражнение в стрельбе годится. А вот дома, в станице, народ, когда увидел меня с новыми погонами, да узнал где и с кем Гришка Митяев германца лупит, чуть наш плетень не снес и двери с петель не снял. Хотя нет, не Гришка, теперь вся станица по имени-отчеству величает. Настасью мою бабы у колодца расспросами изводят, мол, что да о чем ещё ей супружник поведал.

— Так ты, прострел, и дома успел побывать?

— Ага. Сдал последнюю экзаменацию раньше и на пару деньков заскочил родню повидать. Его превосходительство "попросил" гостинчик передать своему "дядьке"— пестуну еще с Турецкой. А тот аккурат рядом в нашей станицеживет. Батя очень рад был,мол, теперьмы, Митяевы, не какая-нибудь голытьба, сын вон в благородия выбился. К станичному атаману меня потащил представляться. Чуть со всеми своими друзьями на радостях не передрался, зато опосля всю ночь за столоммирились, поутрени бабки своих дедов-казаков еле по домам растащили. До сих пор, наверное, сидит, пистолетом любуется. — Михалыч как-то одновременно застенчиво и озорно улыбается. — Я ж ему часы ручные в подарок вез, ноон, как кобуру с люгером увидал, так и начал ее глазами облизывать, что твой Полкан косточку сахарную. Сдуру дал ствол поглядеть, а старики тут же пошли на двор меткость свою проверить, — я с собой два десятка патронов захватил. На выстрелы вскоре сам станичный примчался. Шуметь было начал, но после пары чарок смилостивился. Короче, вся станица, как ты говоришь, на ушах стояла... Трофей бате оставил, ну, да не беда, себе я ещё добуду.

— Гриша, не парься по этому поводу, Анатоль завтра-послезавтра со своими вернётся, привезет кучу всего, возьмешь любой.— Сначала успокаиваю Митяева, затем подначиваю. — А шашку не просили в подарок?

— Не, брат, тот, что с бою добыт, дороже всего будет.А Гурду кто другой с меня только с мертвого возьмёт. Али сыну передам, кагда старым стану. — Михалыч ласково поглаживает рукоять, кончает балагурить и говорит уже серьёзно. — Я, Денис, ему рассказал, что мы с тобой, — каксродственники теперь. Вобщем, просил он сказать тебе, что отставной вахмистр Михайло Митяев просит в гости пожаловать, как оказия будет. Род наш не шибко, конечно, богатый, но встретить обещал честь по чести... Да, и расскажи-ка, как вы там без меня повоевали. Наши про свои подвиги уже все уши прожужжали, а про тебя -молчок, лыбятся и к тебе, значит, посылают за новостями.

Повествую о наших приключениях в Барановичах, с удовольствием наблюдая за все более отвисающей челюстью собеседника. Узнав ознаменах, Михалыч от всей души лупит кулаком по столу, чуть не развалив столь необходимый предмет мебели с одного удара:

— Шестнадцать?!! Эх, меня там не было!.. Да это же!.. Да за этож всем Георгиев понадают!..

— Не знаю, что нам за это сделают, или по какому месту, как ты говоришь, понадают, но сейчас приведу себя в надлежащий вид, чтобы понравиться генералам, и везу трофеи в Ставку. Вот там все и будет ясно. Хотя,следующий Георгий мне пока что не по чину, не выслужился ещё. Да и не в орденах дело, фронт прорвали, германцам от души вломили, да и сейчас сей процесс, насколько я знаю генерала Келлера, не закончился, а идёт полным ходом. Так что, до Берлина, как бы не хотелось, не дойдем, но драпать гансам далеко придётся. Если наши "полководцы" не подведут.

— А с чего бы им? Все ордена в первый черед на них посыплются, нам уже потом, да что останется.

— Нет, Михалыч, не только в наградах дело. Как тот же Земгор на поставках наживается, рассказывать не надо? И, я так думаю, многим генералам с этого не рупь, не два и не десять перепадает. Вот и получается, что не в их интересах быстро войну заканчивать. — Про британские и французские подковерно-эротичные телодвижения я Грише пока рассказывать не буду, уж больно долгим этот разговор получится, а мне спешить надо. Тряпочки немецкие сдать и хоть что-то узнать зачем нашего Великого Князя в Царское Село срочно вызвали, и что случилось с императором...

В Ставку удалось попасть только на следующее утро, уехав попутным ночным поездом. К товарняку минские путейцы прицепили "пассажира" 3-го класса, который наполовину заполнили случайные попутчики, в основном относящиеся квсеми любимому Земгору, ехавшие по своим личным делам государственной важности. Увлечённые обсуждением разнообразных способов помощи армии в одолении супостата без ущерба для собственного кошелька, под употребление популярного напитка, получаемого путём заводской перегонки продуктов брожения некоторых видов зерновых, на нас особого внимания не обратили. Ну едет какой-то капитан в сопровождении пары унтеров, охраняющих два тщательно перевязанных тюка, и пусть себе едет. Каждому — своё. Кому кучу орденов на грудь, и пущай себе дальше геройствует, коль жизнь не дорога, кому — полезные связи и знакомства, явно обещающие светлое будущее с неизменным материальным благополучием. Один из "просветленных", правда, спустя какое-то время направился было к нам, желая, скорее всего, облагодетельствовать своим общением и халявной выпивкой, но по пути наткнулся на два угрюмо-угрожающих и один вопросительный, с лёгким оттенком презрения, взгляда. Посему сделал вид, что ему срочно нужно в тамбур, типа, подышать свежим воздухом.

Так что ночь прошла спокойно, Котяра и Паньшин, давно уже превратившийся из бузотера с лёгким налетом раздолбайства в образцово-показательного унтера, поделили время на двоих, мотивируя тем, дескать, что батальонному командиру негоже представать перед грозны очи начальства уставшим и невыспавшимся. В качестве ответной любезности по приезду завёл их в цирюльню возле вокзала, где пухленький лысенький парикмахер по очереди быстро избавил всех троих от ненужной растительности на голове и на лице и даже побрызгал вежеталем, считая это неотъемлемой частью превращения фронтовиков в цивилизованных людей.

Дежуривший по Ставке полковник после доклада о цели нашего прибытия сообщил, что начштаверх Его высокопревосходительство генерал от инфантерии Алексеев скоро освободится и предложил подождать в приёмной, роль которой выполняла половина соседнего вагона, а мой "почётный караул" направил в расположение охранявшего Ставку Георгиевского батальона ждать дальнейших распоряжений, с усмешкой выслушав мой инструктаж о том, чтобы не задирали ни в чем не повинных кавалеров, и что и кому можно говорить, а что и кому — нет.

В очереди перед кабинетом ощущал себя немного не в своей тарелке из-за настойчиво сверлящих и меня и "груз" взглядов адъютанта и нескольких присутствовавших посетителей в погонах. Спустя минут десять в приёмной появляется новый персонаж — какой-то вылизанный хлыщ с погонами генерал-майора. Причём прибывший именно по мою душу, судя по тому, как целенаправленно он оглядел немногочисленную аудиторию, уважительно оторвавшую свои пятые точки от стульев при его появлении.

— Господин капитан, представьтесь! — Генерал кавалерийским наскоком пытается показать кто в этом курятнике главный альфа-самец.

— Капитан Гуров-Томский, Ваше превосходительство!

— Цель Вашего прибытия?

— Передача захваченных трофеев Верховному Главнокомандующему, или начальнику штаба Ставки.

— Можете передать их мне и отдыхать, я сам доложу о Вас Начштаверху. — Хлыщ оглядывает тюки и делает предложение, от которого я, по его мнению, не могу отказаться. Ну, что, заставить тебя, дурашка, написать расписочку каллиграфическим почерком, мол, я, такой то, принял у не просекающего фишку туповатого фронтовика,.. число прописью,.. захваченных в бою знамен германских полков и дивизий,.. далее по списку? Или сразу послать навстречу эротическим приключениям?.. Нет, не будем развивать бюрократию, здесь и так бумаг выше крыши:

— Извините, Ваше превосходительство, мне приказано передать трофеи ЛИЧНО Его Императорскому Величеству, или Его высокопревосходительству и подробно доложить все в мельчайших подробностях.

— Кто отдал такой приказ?

— Его превосходительство генерал-лейтенант Келлер.

Похоже, этот клоун не ожидал подобной неуступчивости. Ну, что, будешь дальше качать права, или угомонишься? Штабной герой выбирает второй вариант, недовольно буркнув перед тем, как исчезнуть:

— Как хотите, капитан, но мне кажется, что Вы совершаете большую ошибку...

Дальнейшему препирательству мешает адъютант, докладывающий в трубку зазвонившего телефона "Так точно!" и торжественно объявляющий к зависти остальных присутствующих:

— Капитан Гуро-Томский, пройдите!

Чтобы не изображать тетку на базаре, умудряюсь прихватить левой рукой оба тюка, протискиваюсь в услужливо открытую дверь купе, служащего генеральским кабинетом, ставлю поклажу на пол, руку — к фуражке, и доклад:

— Ваше высокопревосходительство, капитан Гуров-Томский с трофейными германскими знаменами прибыл!

Невысокий сухонький генерал с седой бородкой несколько секунд смотрит на меня, решая, видимо, в какой манере вести разговор.

— Здравствуйте, господин капитан! Очень рад лично познакомиться со столь отважным офицером! — Алексеев встаёт из-за стола и даже не гнушается поручкаться. — Премного наслышан оВаших подвигах. Расскажите, как Вам удалось столь геройски отличиться на этот раз.

Пересказываю события последних дней, не заостряя внимание на ненужных непосвященным деталях. Хитрый старичок слушает, не перебивая, и делает по ходу повествования пометки в своём блокноте. И, очевидно, пытается приложить услышанное к каким-то своим умозаключениям. А, может быть, и к устремлениям небезызвестного господина Гучкова, вместе с которым старается "спасти" Империю. Так что хрен Вам, а не правду, господин генерал. Все делалось исключительно на голом энтузиазме солдатушек-бравых ребятушек, воевавших "За Веру, Царя и Отечество". Плюс немного того, что называется удачей.

Когда умолкаю, генерал ещё с полминуты сидит погруженный в свои мысли, затем вежливо даёт понять, что аудиенция закончена:

— Благодарю Вас, господин капитан, за подробный доклад. Я считаю, что Вы лично и все Ваши солдаты достойны самых высоких наград, которые, без сомнения вскорости воспоследствуют... Великий князь Михаил телеграфировал, чтобы Вы задержались здесь до завтрашнего дня для личного доклада. — Алексеев внезапно впивается в меня пронзительным взглядом, стараясь понять, какое впечатление произведет сказанная им сенсационная новость. — По всей видимости Его Императорское Высочество займёт пост Верховного Главнокомандующего.

И, не дождавшись никакой реакции, добавляет прежним тоном:

— Более не задерживаю...

Прибытие Великого Князя Михаила следующим днём можно было вполне предугадать по оживленной суматохе, лавинообразно возникшей вокруг вагонов Ставки. До мытья перрона с мылом и покраски травы нынешние военачальники, к счастью, ещё не додумались, но факты судорожной подготовки к какому-то грандиозному событию были, как говорится, и налицо, и на лицах носившихся туда-сюда-обратно разных дежурных, адъютантов, ординарцев и прочих работников невидимого фронта. Хорошо хоть, что Георгиевский батальон не додумались метлами вооружить, пригнали для этого полуроту запасников из Могилевского гарнизона.

Весь этот копошащийся муравейник отлично видно из окна "шикарного" номера привокзальной гостиницы в аж целых восемь квадратных метров, куда меня определили по специальному разрешению коменданта Ставки полковника Квашнина-Самарина. Видимо, для того, чтобы был род рукой на всякий случай. Вчера после аудиенции у Алексеева был "взят в плен" господами из оперативного отдела с целью разузнать последнюю информацию об изменении обстановки возле Баранович. Типа, кто из гансов куда драпанул. Их понять можно, все новости поступают только по служебному телеграфу, а тут, как на счастье, живой, целый и невредимый очевидец и один из главных виновников. Не знаю, насколько они там блатные, но дело своё знают крепко, недаром половина со значками Академии Генштаба ходит. Рассказал им все, что помнил из захваченных карт, навскидку перечислил примерное количество захваченного на складах, и не только. Забыв, правда, упомянуть о прихомяченных пулемётах, противоаэропланной батарее и "Неуловимом". Все это богатство сейчас в распоряженииКеллера, вот пусть с ним и бодаются. Все равно нашим и останется.

Они же, кстати, подтвердили мои самые смутные и нехорошие подозрения. За стаканом чая под папиросу два господина капитана доверительно сообщили, что, во-первых, грядут перемены, причиной которых является "таинственное НЕЧТО", случившееся с Императором и в результате чего в ближайшее время он не сможет исполнять обязанности Верховного. А во-вторых, чтобы не наступать больше на те же грабли, Ник Ника так и оставят геройствовать на Турецком фронте, а Главкомом будет, по слухам с самого... в этом месте оба собеседника много значительно поднимают глаза к потолку и сообщают имя кандидата — Великий Князь Михаил Александрович, отлично зарекомендовавший на фронте. Или, как добавил "по секрету" один из них, остальные будут командовать ещё хуже...

Оп-па, как-будто невидимая волна пронелась над перроном. Все куда-то срочно ломанулись. Значит, Великий Князь Михаил уже приехал. Теперь будем сидеть и ждать, когда Его Императорское Высочество примет дела и вспомнит про мою скромную персону. Если действительно захочет пообщаться. Так что до обеда есть время проведать моих оболтусов и пошляться по губернскому Могилеву. И никуда не торопиться. Все-таки, иногда очень приятно просто не спешить, выспаться вволю, не торопясь побриться, когда принесут горячую воду и все остальные причиндалы... Кстати, коридорного, шельму, давным давно озадачил, а до сих пор ни его, ни этих самых причиндалов...

Осторожный стук в дверь доказывает, что я был неправ в отношении гостиничного сервиса. Шустрый парнишка, извинившись за то, что долго пришлось кипятить воду, вкатил тележку, на которой возвышалось что-то, напоминающее помесь раковины, зеркала ипарикмахерского столика, пожелал приятного бритья и прозрачным намеком предложил надраить сапоги до зеркального блеска за отдельную плату.

Уже род конец приятной процедуры в дверь опыт стучат, но на этот раз вместо коридорного с сапогами оказывается посыльный с письменным приказанием капитану Гурову явиться в полдень на аудиенцию к Великому Князю Михаилу Александровичу. Причём, по полной форме в соответствии с Уставами и нормами приличия, то есть, без задержек и опозданий. Значит, — планы меняются...

— ...Высочайшим указом... цатьчетвёртого дня июля месяца одна тысяча девятьсот шестнадцатого года...

Снова появляется ощущение дежавю, но на этот раз — приятное. Кажется, целую вечность назадэти же слова царский флигель-адъютант зачитывал, когда я валялся в Институте у Павлова после похищения Великой княжны. Теперь почти то же самое декламирует какой-то генерал-майор.

— ... В воздаяние усердной и ревностной службы, а тако же совершенного на поле брани самоотверженного подвига...

Рядом стоит куча народа. Аж целых три Великих князя — полевой инспектор артиллерии Вэ Ка Сергей Михайлович, Походный атаман казачьих войск всея Руси Вэ Ка Борис Владимирович и,наконец, новый Главковерх Великий Князь Михаил Александрович. За ними-почетным караулом почти весьмногозвездный генералитет Ставки. И даже представители союзных миссий тут. Высокий сухопарый британец с усиками, скорее всего, — сэр Хэнбери-Уильямс, а вот французского генерала не знаю.

Михаил Александрович выглядит серьёзно и торжественно, Алексеев индифферентен, как статуя, остальные изображают благосклонное радушие мэтров к талантливому неофиту, умудрившемуся отличиться в лучшую сторону несмотря на все их старания. О, а вот и вчерашний хлыщ-отжиматель трофеев, всем видом изображает готовность до конца дней быть, прям-таки, родной мамой, как говорил один из персонажей мультика про Карлсона. Похоже, сейчас здесь волнуются только два человека — я и Великий князь Михаил, который явночувствует себя не в своей тарелке, хоть и очень старается не показать этого. Ну, а мне простительно. Потому, как только что получил из почти царских ручек орден Владимира третьей степени с мечами. Который придётся до конца своих дней носить на шее. По окончании всех словоивержений тянусь еще смирнее, рявкаю, как и положено, "Служу Отечеству и Престолу!" и, получив на руки все полагающееся, быстренько покидаю столь блистательное общество, пытаясь сообразить, что означает прощальное подмигивание Михаила Александровича. Ответ не заставляет себя ждать, сразу по выходу из вагона меня притормаживает вежливым "Дозвольте обратиться, Ваше благородие"бородатый вахмистр в чекмене лейб-конвойца. Понизив голос, чтобы никто не услышал, казак продолжает:

— Просили передать, что в пять часов пополудни Его Императорское Высочество ожидают Вас на чай...

В назначенное время все тот же вахмистр встречает меня возле вагона и, проводив через посты, доставляет в салон, где меня уже ждут.

— Спасибо, Василий. Проследи, пожалуйста, чтобы нашему разговору никто не мешал. — Великий князь дожидается, когда бородач, кивнув, закрывает за собой дверь, и обращается ко мне. — Располагайтесь, Денис Анатольевич, рад Вас видеть. То, что Вы совершили со своим батальоном — это... Это просто фантастично, в голове не укладывается!.. Когда генерал Алексеев телеграфировал в Царское Село о захвате такого количества германских знамен, никто поначалу не поверил, хотя Начтштаверха никогда нельзя было упрекнуть в недостоверности представляемых данных. Но потом, когда узнали, кто именно отличился, сомнения исчезли. Ники... Император даже первый раз за последние дни улыбнулся. — Михаил Александрович испытующе смотрит на меня. — Скажите, а в Вашей истории такого не случалось?

— Простите, Ваше Императорское Высочество, я абсолютно не в курсе того, что случилось. Все, что знаю со слов генерала Келлера — с Императором что-то произошло.

— Давайте оставим ненужное сейчас титулование...Три дня назад Николай был тяжело ранен, точнее, получил сильные ожоги во время испытаний новых огнеметов на Усть-Ижорском полигоне. Во время осмотра аппаратов один из них взорвался, когда Император был буквально в нескольких шагах. Двое свитских, инженер и солдат-огнеметчик заживо сгорели, многих обожгло, но больше всех досталось брату... Вот я и хотел спросить, случалось ли такое в Вашей истории?

— Нет, Михаил Александрович, у нас Николай II благополучно дожил до обоих революций.

— Буду искреннен... Одно время у меня возникла подленькая мыслишка... Что к этому причастен кто-то из вас. — Великий Князь на секунду отводит взгляд. — Но Иван Петрович по первому зову примчался в Царское Село и ни на секунду не отходит от Ники... Даже не побоялся в открытую конфликтовать с Распутиным, несмотря на его влияние на императрицу и девочек...

— Ваше Императорское Высочество! — Демонстративно не замечаю его поднятой ладони. — Смею Вас заверить, что я никоим образом непричастен к этому! Тем более, что в это время находился в тылу противника, чему есть множество свидетелей из числа солдат!

— Денис Анатольевич, никто не собирается Вас в чем-то обвинять!.. — Забавно видеть виновато оправдывающегося Великого князя.

— Более того, этот или несчастный случай, или диверсия играют против нас.

— Что Вы имеете в виду?

— Если бы все шло так, как было у нас, нужно было бы просто подождать полгода до февраля 17-года, накапливая силы и принимая некоторые незаметные превентивные меры. А потом, я думаю, после отречения в Вашу пользу, моего батальона и Особого корпуса генерала Келлера с лихвой хватило бы навести порядок в Питере и придушить всех крысенышей что с либеральным, что с революционным подшерстком. И обязательно добраться до их английских и французских хозяев. А теперь — даже не знаю... Основные фигуранты известны, но вот где, как и когда они начнут действовать — уже вопрос. И в свете этого нужно как можно быстрее собраться всем вместе и обсудить дальнейшие действия. Только академик в Царском Селе, Федор Артурович воюет, надеюсь уже где-то под Ивацевичами, а я болтаюсь, как... цветок в проруби.

— Ну, с этим я смогу Вам немного помочь. В ближайшее время Вы с одной из рот убываете в Ораниенбаум, в Стрелковую школу. Там у полковника Федорова готовы автоматы для перевооружения. — Михаил Александрович облегченно улыбается, сменив тему. — Это — наше с Федором Артуровичем реш... предложение. Оттуда недалеко до Царского Села и в случае непредвиденных обстоятельств Вы сможете оперативно прибыть на подмогу.

— Тогда, с Вашего позволения, возьму ещё человек двадцать своих диверсов. На случай "тихих" действий... И ещё человек десять хочу предложить Вам, Михаил Александрович, в качестве телохранителей.

— У меня есть охрана, Николай выделил полувзвод лейб-конвойцев. Кстати, тот вахмистр, что сопровождал Вас, — племянник казака, бывшего моим личным охранником ещё в детстве, и я всецело ему доверяю. И он же подобрал остальных.

— Ничего не имею против лично преданных казаков, но, по моему мнению, десяток обученных специальным действиям бойцов лишними не будут. Правда, теперь им придётся поработать контрдиверсантами, но они всяко лучше знают, откуда может грозить опасность и как ещё избежать, или ликвидировать. Возглавлять группу будет хорунжий Митяев.

— ... Хорошо, тем более, что уже заочно с ним знаком. И даже принял некоторое участие в его судьбе. По совету Федора Артуровича попросил Великого князя Бориса Владимировича, как походного атамана казачьих войск, оказать некоторые содействие. Он в свою очередь обещал связаться с начальником Новочеркасского училища. — Объясняет Великий князь, видя моё недоумение. — Но это вовсе не означает, что хорунжему предоставлялись какие-то послабления в службе и учёбе...

Ну вот и нахрена было это делать? Теперь Михалыч "засвечен", как человек Великого князя Михаила. И неизвестно, когда и чем это может обернуться.

-... Далее, что касаемо лично Вас, Денис Анатольевич. В конце года будут проводиться вступительные экзамены в Академию Генерального Штаба. Так что, в октябре Вам следует подать по команде рапорт с ходатайством о предоставлении отпуска для подготовки к поступлению.

— Простите, Михаил Александрович, но зачем сейчас? И так дел невпроворот, а тут ещё это.

— Затем, что так будет легче присвоить Вам следующий чин и продвигать по службе, не нарушая сложившихся правил и обычаев. На капитана Гурова итак очень многие смотрят, как на удачливого выскочку, вовремя угадавшего свой моментдля карьеры.И это, в основном, генералитет, которому Ваши подвиги, как гость в горле... Я только сегодня стал вникать в дела Ставки, но уже много чего интересного узнал. На важных, можно сказать, ключевых должностях сидят персоны, никоим образом не подходящие.

— Ну так поснимать их и... отправить в отставку. А на их место — более молодых и энергичных. Деникина, Каледина, Краснова...

— Во-первых, такие назначения вне правил вызовут огромное недовольство среди остальных, и в преддверии известных событий большинство генералов пойдут против нас. Во-вторых, мой брат, став Главнокомандующим, отправил в отставку около ста пятидесяти человек, — и что изменилось?.. И, в-третьих, помните, Вы сами мне рассказывали о начале Великой Отечественной войны в сорок первом году. — Великий князь Михаил неосознанно начинает говорить тише. — Помните, про генерала Павлова? Фёдор Артурович тогда говорил, что он, отличный командир бригады, так и не смог стать даже посредственным командующим фронтом. Точно так же может произойти и сейчас с названными Вами...

Но мы отвлеклись. Помимо всего Вам предоставляется недельный отпуск к семье, и, решением Императора, из кабинетских суммвыдаётся вознаграждение в две с половиной тысячи рублей золотом. Да, и та пенсия, что пожалована за спасение моей племянницы, тоже переведена в золотой эквивалент, — инфляция уже начинает заметно сказываться. Что же касается основной награды... Я понимаю, что за подвиг подобного уровня должно быть награждение орденом Святого Георгия, но Император не захотел нарушать правила в виду причин упомянутых выше, а третья степень даётся только с чина подполковника. К которому мы с Федором Артуровичем и хотим Вас приблизить.

— Михаил Александрович, не столь важно, чем наградят лично меня. Гораздо важнее, как далеко на запад сможет пробиться генерал Келлер, и как это скажется на дальнейшем ходе кампании.

— Обсудив это с Николаем и получив его одобрение, я отдал приказ генералу Алексееву развернуть II Гвардейский корпус от Гомеля на Барановичи вместо следования на Юго-Западный фронт. Помимо этого Командующему Западным фронтом указано неукоснительно директивы вводить в прорыв войска второго и третьего эшелона, а Командующему Северным — решительно активизировать свои действия с целью недопущения переброски резервов германцами. Туда направлены достойные доверияофицеры Генерального штаба для помощи и координации действий с правом прямого доклада в Ставку лично мне...

Так, чего-то в этой жизни я не понимаю. И длится этот процесс уже полминуты. Хорошо, рассуждаем логическиещё раз. Дежурный на КПП доложил, что батальон в полном составе занимается согласно распорядка дня, на территории никаких прикомандированных, посетителей и прочих визитеров не имеется... Так какого хрена у меня в комнате делает этот гигантский чемодан, очень смахивающий на шкаф?!! Новенький, блестящий латунными пряжками и окантовкой. Этакий раскачанный до фантастической невозможности кейс, очень похожий на кофр для какой-нибудь громоздкой аппаратуры...

Нет, это кто же, все-таки, набрался наглости выселить батальонного командира из его же жилья?!!..

Пока стою и пытаюсь выработать хоть какую-то правдоподобную гипотезу, сзади слышатся шаги и из ступора меня выводит весёлый голос Дольского:

— Денис Анатольевич, здравствуй! Как добрался, что нового в Ставке слышно?.. О-о, мои поздравления, господин капитан! Когда орден обмывать будем?

— И тебе не хворать, Анатолий Иванович! Вот своё получишь, тогда и... Давно вернулись?

— Позавчера. И трофеи привезли, и ещё чуть-чуть сверх того... А ты чего застыл на пороге, как бедный родственник?

— Да вот, думаю, то ли дверью ошибся, то ли выселили меня. Не подскажешь, что за "гробик" тут на полу нарисовался?

Анатоль заглядывает в комнату и тут же начинает хохотать, прислонившись к дверному косяку и пытаясь в коротких паузах между "ха-ха" что-то сказать, но кроме отдельных звуков ничего не получается. Наконец, немного успокоившись, пытается объяснить ситуацию:

— Дело в том, господин капитан, что этот, как ты выразился, "гробик" есть не что иное, как подарок твоему благородию от всех нижних чинов. Трофей это, Денис. Очевидно, интенданты для своих герров генералов расстарались, решили обеспечить им максимальный комфорт. Мои орлы на одном из складов наткнулись, вот и поднесли подарки нам всем. И мне, и Волгину со Стефановым, и Бергу с Бером, и даже молодым прапорам кое-что досталось. И тебе персональный дорожный набор спроворили. Ты только глянь сюда! Прорезиненная фибра, кордован! Абсолютно непромокаемая штуковина! А внутри посмотри! — Дольский поднимает громадину в вертикальное положение, щелкает застежками и открывает чудо-ящик. — Насколько все продумано! Слева — вешалки для одежды, небольшой чемоданчик, портфель и пара несессеров для личных нужд. Справа — пять выдвижных ящиков для всякой всячины и дорожная сумка. Пора, Денис Анатольевич, наконец, соответствовать, а то таскаешься со своим обшарпанным чемоданчиком всем насмех...

— Анатолий Иванович, во-первых, мне его за глаза хватает, а во-вторых, род понятие "трофей", мне кажется, такая вот цивильная рухлядь не подпадает.

— Денис, не надо вот только подозревать меня в мародерстве. Могу обидиться и вызвать на дуэль... на рюмках. Да когда же ты поймешь, что это все равно бы досталось кому-нибудь из интенданства. Мы воюем, мы лезем род пули, валяемся раненные в госпиталях и ходим с пустыми карманами. А за нами в тишине и безопасности ползут и жиреют эти тыловые крысы. И всем, что нам "стыдно" взять, набивают свою мошну. Да ещё и потешаются над нашим чистоплюйством! Ты, батальонный командир, капитан, вся грудь вон в орденах, уже сколько времени ходишь в одной и той же форме? Имея только один комплект на смену для особо торжественных случаев!.. А если вдруг придётся с семьёй куда-то поехать, будешь все в солдатские вещмешки и свой чемодан распихивать? Тем более, что не за горами уже тот день, когда на свет Божий появится маленький человечек с фамилией Гуров!

— Да что ты на меня взъелся, Анатоль?! Я, что, — против? Спасибо большое за заботу, извини, если невзначай обидел очень чёрными подозрениями!

— ... Да ладно, и ты меня извини, Денис... Накипело просто... — Дольский сбавляет обороты. — С утра пришлось съездить к этим... интендантам, поставить на довольствие. А там сидит эта сволочь в английском френче, скрипит новым "Сэмом Брауном" и снисходительно делает мне одолжение, что разрешает нам кормиться от щедро своих. А потом ещё интересуется, а нету ли у меня чего-нибудь "интересненького" на продажу. Мол, ц фронтовиков много чего такого может к рукам прилипнуть, а мы бы договорились к обоюдному удовольствию...

— А в рыло ему дать не пробовал?

— Ну, почему же? Такую плюху закатил, тот в обнимку со всеми своими приходами-расходами враз на пол слетел. Но осадочек нехороший остался...

Ладно, смотри, что там ещё тебе подарили. Бинокль, между прочим, чистопородный "Цейс", компас, сигнальный фонарь, фляжка и походный сервиз из серебра, целая куча разных зажигалок, походный письменный прибор, швейцарский складной нож, свисток. Прапора даже где-то чертежно-картографический набор откопали, хотя зачем — не знаю.

— Вот он-то как раз скоро и может понадобиться. Мне вчера... м-м-м некая персона довела до сведения, что я хочу поступить в Академию Генштаба, но ещё не знаю об этом. Там-то он и пригодится. Валерий Антонович как-то говорил, что они там карты сами рисовали...

Так, из всего этого богатства половину оставляем в батальоне. На радость столь нелюбимым тобой тыловикам. Ну не получается с ними сейчас разобраться! Но, я так думаю, пойдут они все по статье "мздоимство", как маленькие, в очень скором будущем!.. А свисток в следующий раз с собой захватил с собой в качестве сувенира, когда за "плюшками"поедешь. Будут ерепениться, забей кому-нибудь в... известное место. Запах, правда, такой же будет, но вот звук — помузыкальней...

— Кстати, насчёт "плюшек". У тебя на столе в канцелярии лежат рапорта всех ротных командиров с длинными списками на награждение. Дело за твоей подписью. И позволь дать совет ходатайствовать о наградах для тех гражданских, что помогали нам в Барановичах.

— За моей подписью дело не станет, но все равно придётся ждать возвращения генерала Келлера. За совет — спасибо, сам об этом думал. Только посоветуй тогда и кого как награждать.

— Ну, тут все просто. Отцу Павлу — Анну третьей степени без мечей. Станиславом духовенство награждать не принято. Фон Абихту — Георгия, хотя вряд ли удовлетворят, инженерам-путейцам и старичку из Почтеля — "клюкву", то бишь Анну 4-й степени. Тем, кто чина не имеет и в боях не участвовал, — анненские медали. С тюремным смотрителем сложнее... Напиши представление к кабинетскому перстню, а там видно будет.Ну, и насчёт "добровольцев" подумай.

— Вот о них надо будет вместе с генералом думать, они дальше воевать остались. И об офицерах батальона, в том числе и о Вас, господин штаб-ротмистр, — тоже. Есть кое-какие мысли на этот счёт, но это пока останется моей маленькой тайной...

Наши фантазии о светлом будущем прерывает посыльный, принесший известие, что на КПП меня дожидается какой-то цивильный шпак, не желающий назвать себя и цель прибытия. Но требующий господина капитана тет-а-тет по очень важному делу. Дольский отправляется по своим делам, а я, запихнув громоздкий "подарок"под койку, иду на КПП посмотреть кому там без меня на свете жить тошно...

Возле ворот под незаметным, но бдительным присмотром наряда действительно прохаживается некий господин. Хорошо подобранный костюм, как влитой сидящий на подтянутой фигуре, виски с проседью, знакомое лицо... Ротмистр Воронцов собственной персоной. Мог бы назваться и спокойно пройти, но предпочитает играть в инкогнито. Значит, тому есть причины. А раз так, подыграем ему немного.

— Здравствуйте, милейший. Я— капитан Гуров. Чем обязан визиту?

— Здравствуйте, господин офицер. Я представляю "Смоленское добровольное общество вспомоществования фронтовым нуждам". Здесь, в Минске, — проездом, в штабе гарнизона мне посоветовали заехать к Вам... Мы можем продолжить разговор в более удобном месте?

— Да, конечно, пойдемте со мной...

Добравшись по просьбе гостя до комнаты, ещё раз обмениваемся рукопожатием.

— Добрый день, Денис Анатольевич!

— Здравствуйте, Петр Всеславович, рад Вас видеть! Чаю, или чего-нибудь поосновательней?

— Если Вас не затруднит, — чай.

Открываю дверь и подзываю сидящего с книжкой на крыльце персонального малолетнего вестового.

— Данилка, будь добр, сгоняй к тётке Ганне, попросисделать нам чаю...

Когда парнишка исчезает, Воронцов внимательно оглядев мои скромные апартаменты, продолжает:

— Нас здесь никто не услышит?

— Нет, сейчас мы здесь одни. А к чему такая секретность?

— Дело в том, Денис Анатольевич, что разговор у нас будет исключительно конфиденциальный. Поэтому — и маскарад, и спектакль. Я только сегодня из Ставки, передал Великому князю Михаилу письмо от Ивана Петровича, затем — к Вам. И мне показалось, что ехал отнюдь не в одиночестве. Впрочем, насколько я прав, скажут позже местные коллеги... Так вот, я прибыл по нескольким причинам. Первая из них — ввести Вас во всех подробностях в курс расследования относительно похищения Великой княжны. Поначалу и фон Штайнберг, и Майер цеплялись за свою легенду про вестфальских егерей. Пришлось поднапрячь силы и даже просить помощи у контразведчиков. Но через месяц смогли представить им пофамильный штат полка, к которому они себя относили. После этого они решили молчать, но пробыв две недели в известном Вам месте и познакомившись с полиграфом и "музыкальной шкатулкой", все же заговорили. Дословно пересказывать не имеет смысла, главное в следующем. Во-первых, германцы ещё с боёв род Ловичем и Ново-Георгиевском создали некий аналог Вашего подразделения, которым и командовали пленные. Насчёт того, как и чему они учились и учатся, спросите сами, скоро, я думаю, у Вас будет такая возможность.

Далее, похищение Великой княжны Ольги было акцией, запланированной разведотделом германского генерального штаба. Руководит этим отделом полковник Николаи. Цель — вынудить Россию к сепаратному миру. И эта идея была поддержана ближайшим окружением кайзера, если не им самим. Я имею в виду идею мирных переговоров, а не способ их достижения. В-общем, Вильгельм созрел для налаживания отношений с нашим Императором и даже пытается делать кое-какие шаги в этом направлении. Последний из них — появление в Стокгольме некой высокопоставленной персоны, не буду называть никаких имён, активно ищущей возможность контакта с Императорским домом...

Делаем небольшой перерыв, пока Ганна с Алесей вкатывают "столик для чаепития" и готовят его к применению. Когда за ними закрывается дверь, ротмистр продолжает:

— А тут, как назло, случается происшествие в Усть-Ижоре. И это — вторая причина моего визита. Официально расследованием занимается Петроградское отделение, но там у нас достаточно сторонников по линии "Дружины", и вся имеющаяся информация поступает к нам. Исполнители просто пишут документы в двух экземплярах. Один — на службе, второй — вечером дома, по памяти.

— Извините, Петр Всеславович, что перебиваю. Кажется, у меня есть вещица, могущая Вам помочь. — Достаю из шкафчика шкатулку с разными финтифлюшуами и после недолгих поисков выуживаю хитрые часики, валяющиеся без дела ещё с посещения охотничьего домика код Ловичем. — Нам эта штуковина без надобности, а вот Вам пригодится.

— Спасибо, Денис Анатольевич. — Ротмистр после изучения микроаппарата на скорую руку прячет его в карман. — Действительно пригодится. Плёнку мы найдём, фотограф свой имеется...

Так вот, на Ижорском полигоне Императору демонстрировали огнемет господина Товарницкого. Который, между прочим, и доселе вызывал достаточно нареканий. Сейчас наши коллеги тихонько пробуют выяснить, кто присоветовал Главковерху лично там поприсутствовать.

Во время осмотра один из огнеметов взорвался. Император чудом остался жив, но получил сильные ожогилица и правой стороны туловища. Четыре человека погибли, пятнадцать получили ожоги различной тяжести. И, что самое главное, перед взрывом одним из офицеров полигонной команды, прапорщиком Никитским, было сделано два выстрела из нагана. Не в августейшую особу, его закрывал лейб-конвоец, а в сам огнемет. Охрана согласно инструкции открыла ответный огонь, так что сам Никитский уже ничего не расскажет. Сейчас расскапываются его связи и подробности биографии. Уже известно, что он из студентов, есть некоторые данные о причастности к партии эсеров, или сочувствии им. Но, самое главное, нижние чины команды, готов вшей огнеметы к показу, свидетельствуют, что именно Никитский запретил менять брезентовую трубку для подачи горючей смеси после того, как её чем-то сильно придавили. И он же приказал якобы во избежание осечки дополнительно накачать воздуха в резервуары сверх нормы. Так что версия покушения считается полностью доказанной. А вот кто заказал это покушение — до сих пор не совсем ясно.

— Ну, германцы вряд ли бы пошли на такое, это абсолютно не в их интересах. Учитывая пусть даже и подпорченные, но бывшие когда-то теплыми отношения Императора и кайзера. — Пытаюсь порассуждать логически. — Англичане?.. Им, кажется, тоже не резон. Армия наступает, оттягивая на себя силы немцев из Франции. То есть, полностью выполняя обязательства перед союзниками. Про французов я вообще молчу. Они на нашего Императора, как на икону молиться должны. Даже задержку Экспедиционных бригад они поморщились, но поглотили.

— Так-то оно так, но вот слишком успешное, на взгляд британцев, наступление наших войск могло бы быть причиной. Англии не нужна Россия в качестве сильного и успешного союзника. Им нужно, чтобы мы и германцы как можно дольше воевали, истощая себя в войне...

М-да, это ротмистр сам додумался, или наш академик подсказал?

... И, как нам кажется, они действовали по своей излюбленной методике. Убрать опасного им человека чужими руками. А тут ещё слухи о возможных сепаратных переговоров. Во всех столичных салонах только об этом и говорят.

— Тогда кто и зачем?

— Явных доказательств нет, но... У небезызвестного Вам господина Гучкова и Военной ложи, руководимой им, очень тесные и постоянные контакты с сэром Бьюкененом, послом Британии. И схема достаточно понятна. С подачи англичан Гучков организует поиск подходящего человека, связанного с революционерами. Эсеры в этом случае подходят как нельзя лучше с их склонностью к террору. Исполнителю создаются все условия, а потом, после акции, его должны были бы убрать. Или найти фанатика, способного пожертвовать жизнью ради своих идеалов. Тем более, что в деле есть пара упоминаний о знакомстве Никитского с неким господином из окружения Гучкова. Официально он служит в Петроградском отделении Красного Креста, но на деле выполняет различные деликатные и не очень афишируемые поручения последнего.

И вот теперь третья, последняя причина моего появления... Только прошу Вас, Денис Анатольевич, не совершать необдуманных поступков и не принимать скоропалительных решений... Дело в том, что этот "чиновник по особым поручениям" на днях прибыл в Гомель. И Департаменту полиции, и Гомельскому жандармскому отделению были отданы распоряжения всемерно содействовать данному господину и... — Воронцов делает паузу, собираясь с духом. — И собрать максимум информации о проживающей там семье капитана Гурова...

— Твою ж... !!!..

Денис Анатольевич, прошу Вас, успокойтесь!.. — Воронцов, слегка улыбаясь, смотрит на меня. — Да, все так, как Иван Петрович и предполагал... Глаза горят, кулаки сжаты, сейчас пойдете крушить направо и налево...

— А как бы Вы, Петр Всеславович, отнеслись к к известию, что Вашей семье угрожает опасность?!

— Простите, господин капитан, но на этот вопрос я ответить не могу. — Ротмистр стирает с лица улыбку и становится даже несколько угрюмым. — По причине того, что не имею... Прошу Вас, даыайте не будем касаться этого вопроса и ещё раз простите...

Академик Павлов правильно предположил, что что Вы немедленно броситесь в Гомель. Что вполне понятно. И оного чиновника ждут не самые лучшие времена. Только для общего дела будет правильней оставить его целым и невредимым, получив всю необходимую информацию.

Великий князь Михаил сказал, что Вам предоставлен отпуск к семье. И вместо того, чтобы устраивать самосуд с непредсказуемыми последствиями, мы предлагаем Вам взять с собой двух-трех близких друзей. Которые помогут изъять этого господина и после беседы, в результативности которой ни капли не сомневаюсь, глядя на Вас, сопроводить его сначала сюда, а потом уже мы переправим его ... поближе к комнате с музыкой, где он и расскажет нам абсолютно все, что когда-либо делал, или слышал.

— Хорошо, допусьим, я отдам Вам беднягу в почти нормальном состоянии. Что потом? Ждать следующего засланца? И откуда вдруг такое внимание к моей семье? Гучков решил отомстить за вокзал? Не думаю...

— Ну, Денис Анатольевич, это же просто. Кто очень хорошо засветился сначала в Нарочанской операции, затем под Барановичами? Да так, что в Генштабе поговаривают о новой тактике ведения боевых действий.

— Но ведь Барановичская операция ещё не закончилась.

— А это и не обязательно. Начтаверх генерал Алексеев, как Вы знаете, тоже состоит в Военной ложе... А семья — способ управлять нужным человеком. Тем более, что Ваше знакомство с Великим князем Михаилом, исполняющим ныне обязанности Главковерха, секретом не является. Так что господин Гучков со временем рассчитывает использовать вас в качестве одного из рычагов воздействия на Михаила Александровича.

— Хорошо, Петр Всеславович... Как Вы считаете, что они могут предпринять? Я имею в виду свою супругу. — Пора успокаиваться и заниматься делом.

— Скорее всего, предложат поехать к лежащему в госпитале мужу-герою. А по пути сменить конечную станцию следования. Или, учитывая ещё нынешнее... состояние, проявить заботу со стороны Красного Креста о семье вышеупомянутого героя в одной из самых лучших столичных клиник род присмотром медицинских светил. Именно поэтому Иван Петрович передал предложение перевезти всю Вашу семью в Институт.

— Ну,.. допустим, дамы согласятся. А тесть? Ему оставить службу?

— Нет, академик Павлов учел и это, причём, давно. И решил, как он сказал, сделать Вашему тестю предложение, от которого тот не сможет отказаться. — Воронцов достаёт из внутреннего кармана пиджака два конверта и протягивает их мне. — Вот, одно Вам, другое — Александру Михайловичу. Извольте ознакомится с обоими.

В первом письме, адресованном лично мне, повторяется все то, что предлагал Павлов относительно Даши. И медобслуживание по высшему разряду, и Первопрестольнаяпод боком... А вот во втором — сногосшибательная новость! Ай да Тесла, ай да... Академик! Это ж где он столько денег добыл?.. М-да, с таким предложением трудно будет не согласиться...

А вот что касается моей предсказуемости, пусть думает, что прав на все сто. И до поры до времени ни о чем не беспокоится...

Жизнь действительно похожа на тельняшку. За темной полосой рано, или поздно следует светлая. Достававшая весь день до самых печенок вагонная тряска стихает, гудок паровоза, лязг буферов, и долгожданная остановка на перроне становящегося уже привычным Гомельского вокзала. Подхватываю дорожную сумку от подаренного "мебельного гарнитура", набитую подарками и необходимыми на мой взгляд в ближайшиедни вещицами. В дорогу собирался, естественно, не как в рейд по вражеским тылам, но в меру разумного взял достаточное количество прибамбасов на все случаи жизни.Теперь — в привокзальную гостиницу забронировать номера для моих друзей. Завтра с утра в качестве "мотовзвода огнестрельного сочувствия" должны приехать Анатоль с Михалычем.Портье любезно согласился оставить два одноместных номера напротив друг друга рядом с лестницей для ожидаемых господ офицеров до утра, теперь хватаем извозчика — и к Даше!

Лихач, оправдывая свое название, быстренько несется по вечерним улицам. Притормаживаю его на перекрестке, расчитываюсьза гонку и почти неторопливо иду к нужному дому, стараясь унять волнение и участившиеся пульс. Вот и знакомый забор, почти спрятавшиеся в густой зелени, за которым слышны задорные мальчишеские голоса, — наверное, Сашка с Матюшей о чём-то спорят. Толкаю калитку, делаю несколько шагов, и моему взору предстаёт финал чемпионата по скоростной колке дров. Оба участника пытаются превратить небольшие полешки в кучу щепы для растопки самовара, отвлекаясь только на подначивание друг друга. В роли судьи выступает Александр Михайлович, сидящий в беседке рядом с тем самым агрегатом, на который сейчас усиленно батрачит молодежь. Он-то первыйи замечает дорогого гостя в моём лице:

— Денис Анатольевич?.. Добрый вечер, голубчик!.. Какими судьбами?.. Откуда?..

— Здравствуйте, Александр Михайлович!Заслужил в качестве поощрения отпуск к семье... Извините, что без приглашения, надеюсь, не стесню?..

Дальше продолжить разговор нам мешает молодое поколение. Сашка с восторгом подскакивает ко мне:

— Здравствуйте, Денис Анатольевич!!!

Матюша, стеснительно улыбаясь, с секундный задержкой дублирует ту же фразу.

— Здравствуйте, молодые люди!..

— Здоров будь, Командир! — Сзади раздается голос неслышно появившегося из ниоткуда Семёна.

— И тебе поздорову, земляк-сибиряк! — Закончив ритуал традиционными мужскими рукопожатиями, причем разрешая юношеству участвовать в этом наравне со взрослыми, рассаживаемся в беседке. Александр Михайлович сразу сообщает мне интересную новость:

— Даша с супругой ушли на прогулку, должны вернуться через полчаса...

И этимзаставляет всё внутри похолодеть! А если с ними... Если этот урод сейчас... Нет, холодная логика подсказывает что со стороны противника опрометчивых действий пока не последует. Слава Богу — не то время, чтобы посреди бела дня на улице кого-то похищали... Или убивали. Но для некоторых,гадом буду, оно теперь скоро наступит!..Вымучиваю на лице вежливую улыбку:

— Что ж, жаль... Тогда разрешите пока вручить всем присутствующим маленькие сувениры.

Александру Михайловичу достается один из трофейныхнесессеров, небольшая такая шкатулка, обтянутая кожей, с золингеновской бритвой и прочими приспособами для бритья, которую он принимает с понимающей улыбкой. Александр-младший и Матвей получает по швейцарскому складному ножу, один из которых достался мне в качестве трофея, а другой Котяра якобы для себя выменял у кого-то из бойцов на кучу ненужных мне зажигалок. А теперь... Давно вынашивал эту идею, потом офицерское собрание батальона приняло решение воплотить в жизнь...

— Семён, а это — тебе. На память. — Вручаю сибиряку подарочный вариант "оборотня" — кожаные ножны, наборная ручка из бересты, на торце бронзового навершия — маленький серебряный крестик, повторяющий форму Георгиевского,на полированном лезвии — надписи. На одной стороне — "Семёнъ Игнатовъ", на другой — "1-й отдЪльный Нарочанскiй батальонъ" и крестик оптического прицела на фоне пикельхельма. Семён поднимает на меня, как мне показалось, повлажневшие глаза, молчит несколько секунд, теребя ножны, затем хрипло произносит:

— Спаси тебя Бог, Командир...

Сентиментальность прерывается нетерпением подрастающего поколения,котороеуже позабыв про свежеподаренные"Виктории", рвется посмотреть Семёнов клинок, клянча наперебой. Сибиряк останавливает их короткой фразой:

— А ну-ка, вьюноши, выворачивай карманы! -Затем, покопавшись у себя,достает старый затертый рубль и протягивает мне, отвечая на моё непонимание. — Примета такая, Командир, нельзя ножи дарить без отдарка. Судьба порезанная будет. Возьми вот...

Сашка стремглав несется в дом, а Матюша протягивает мне позеленевший от времени медный пятак, смущенно оправдываясь:

— Нету у меня монетки более, а бумажки, небось, не считаются...

Александр-младший снова появляется среди нас и,запыхавшись в суматохе, отдает мнеблестящий серебряный двугривенный, сопровождаяэто единственным словом:

— Вот!!!

Следом за ним, желая выяснить причинуи виновника переполоха, появляется пушистая королева Муня.Оглядев присутствующих своими загадочными глазищами и не найдя ничего сверхъестественного, кошка презрительно зевает в нашу сторону, грациозно потягивается, сначала приседая на передние лапки, а потом делая спинку горбиком. После чего величаво подходит ближе, трется щекой о мой сапог, будто говоря,что признала и помнит брата по крови и, не торопясь, уходит обратно в дом.

Самовар уже вовсю пыхтит, я рассказываю официальную версию последних событий на Западном фронте,ловя восторженные и уважительные взгляды мальчишек, направленные на Владимира в воротнике. Программу "Последние новости" прерывает стук калитки. И тут же следующий за ним звонкий лай Боя и радостный возглас:

— Боже!..Денис!..Ты приехал!..

Дашины руки уже на моей шее, подхватываю ее, и даже небольшой кругленький животик не мешает нам крепко-крепко обняться. Ну, и также крепко сделать ещё кое-что...Но, благодаря деликатному покашливанию присутствующих, вспоминаем о правилах приличия и спускаемся с небес на землю.

— Полина Артемьевна, моё почтение! Простите за нежданный визит!..

— Здравствуйте, Денис Анатольевич! — Тёща добродушно и немного укоризненно улыбается. -Наконец-то вспомнили про семью?.. Я понимаю, что Вы — человек военный, но почта же регулярно работает...

— Да, дорогой мой, ты почему не написал мне ни одного письма за последнюю неделю? — Моя ненаглядная тут же шутливо развивает тему в винительном падеже. — Конверты кончились, или карандаш сломался?

— Ну, не совсем. Просто некогда было. Навалилась куча дел — не вздохнуть, не продохнуть. Пришлось работать по двадцать пять часов в сутки...

-Денис Анатольевич, в сутках, между прочим, двадцать четыре часа! — Александр-младший делает вид, что покупается на старый прикол и вставляет свою реплику под улыбки присутствующих.

— Да, но я вставал на час раньше! — Возмущенно довожу мини-спектакль до конца. — В результате начальство заметило моё служебное рвение и...

Демонстративно поправляю воротник, чтобы дать дамамзаметить некоторые изменения во внешнем виде.Пережидаю последующие восхищенные ахи и охи, и на град любопытных вопросов отвечаю недоумённым встречным:

— А что, в газетах разве не писали о прорыве фронта под Барановичами?..

— Ну, что ж, давайте уже попьем чаю. — Полина Артемьевна объявляет конец пикировке и приглашает всех к столу. По пути ещё раз залезаю в дорожную сумкуи достаю подношения дамам. Большую коробку с шоколадом от Жоржа Бормана — тёще, и двухфунтовую жестянку с самой лучшей арабикой, которую можно было достать в Минске для моей любимой...

Посреди застольной болтовни вдруг всплывает новость, заставляющая моментально напрячься и при этом постараться не подать виду, что происходит что-то нехорошее!

— ...вчера с визитом незнакомый чиновник. Служит в Петрограде по линии Красного Креста. — Персонально для меня рассказывает Полина Артемовна. — Он прибыл в Гомель со специальным поручением. Великая княжна Ольга Николаевна предлагает Даше помочь устроиться в одной из столичных клиник...

Твою мать!!!..Петр Всеславович угадал на все сто!.. Или это — совпадение?.. Княжна, типа, по старой дружбе решила облагодетельствовать?.. Ну, тогда сначала или посоветовалась бы, или хотя бы поставила меня в известность... Не бывает таких совпадений!..

— ... даже написала письмо! Представляете, Денис Анатольевич, августейшие особы пишут нам!..

— Простите, Полина Артемьевна, а можно посмотреть на эту реликвию?

— Да, конечно! Саша, будь добр, принеси, пожалуйста,бумаги из шкатулки...

Шурик убегает в дом, но быстро возвращается с небольшим конвертом, который передаёт мне... Пахнет "Букетом Императрицы". Но это еще ни о чем не говорит... Так... Милейшая Дарья Александровна... Бла-бла-бла... Будучи шефом батальона которым командует Ваш супруг... Считаю своим долгом... Учитывая, сколь многим ему обязана... Ля-ля-ля... В одной из акушерских клиник Петрограда... И подпись — В. кн. О.Н... Хорошо придумали, учитывая, что почерк отправителя вряд ли известен адресату!

— Да, это — действительно настоящая реликвия! — Через силу улыбаясь, возвращаю письмо.

— К сожалению, его придется отдать. — Чуть огорченно сообщает тёща. — Кирилл Иннокентьевич...Ну, этот самый чиновник предупредил, что его надо будет вернуть, дабы не возникало предпосылок к различным ненужным сплетням в обществе. Что ни говори, авторитет Императорской семьи сейчас не на высоте.

— Скажите, а когда этот господин основа обещал зайти?

— Завтра. Сказал, что нам нужно время все обдумать и принять решение. Был так вежлив и обходителен, чувствуется светское воспитание...

— Денис, я вижу ты, как и папа, недоволен этим предложением? — Даша вопросительно смотрит на меня. -Его я могу понять — он не хочет отправлять нас одних. А если ехать всем, придётся оставить службу. А ты почему?

— Дашенька, я — не против! — Успокаиваю супругу. — Просто я приехал сюда с аналогичным предложением. Но от академика Павлова. Понятное дело, что столичные клиники — это, конечно, не земская больница, не военный госпиталь, и не уровень медицины уездного города. Но ведь ты сама видела,что самое передовое оборудование и лучшие врачи — у него в Институте. Тем более, что в моём случае никому не придется особо жаловаться. — Достаю конверт с письмом Ивана Петровича, адресованным тестю и протягиваю ему. — Александр Михайлович,Вам и Михаилу Семёновичу академик Павлов предлагает руководство строящимся заводом по производству,..скажем так, различных механизмов, столь необходимых в наше время.

— Но... Это довольно неожиданное предложение. — Инженер достает письмо, пробегает по нему глазами,затемего брови удивлённо поднимаются. — Однако... Да, над этим стоит подумать,и не в одиночку. Поленька, если всё, что тут написано — правда, я думаю, что это решит все проблемы...

— Да что он такого наобещал, Саша? — Полина Артемовна недоуменно смотрит на мужа. — Молочные реки и кисельные берега? Такое бывает лишь в сказках!

— Нет сказок тут нет, но есть большой простор для деятельности. Уж не знаю, какими словами господин Павлов смог убедить джентльменов из Северо-Американских Соединённых Штатов, но владельцы"Алис-Чалмерс Мотор Трак Компани" собираются открыть под Москвою, рядом с институтом дочернее отделение своей фирмы. Работа рядом с Первопрестольной, денежное содержание опять же... И, главное, — у них очень сильная инженерная школа и интересные мысли...

Насколько я в курсе, то, что инженеры у них сильные — это да. А вот насчёт мыслей... Зная нашего Павлова-Теслу, ещё будем посмотреть, кто кого удивит.

Чаепитие "файв о клок" за разговором плавно перетекает в легкий ужин. А когда порядком темнеет, перебираемся в дом. Под предлогом того, что Дашенька притомилась и хочет отдохнуть, мы уединяемся в"нашей" комнате. Заставив меня полюбоваться несколько минут вечерними пейзажами в окне,моя милая переодевается за ширмой в любимый домашний халатик и со вздохом опускается на кушетку.

— Иногда под вечер так устаю, что хочется просто лечь и лежать. — Тихонько жалуется она с извиняющейся улыбкой. — Особенно, когда она начинает толкаться...

— Что значит — она?!.. — Шутливо принимаю вид оскорблённого до глубины души. — Не она, а он! Потому что, как глава семьи, считаю, что первенцем у нас должен быть мальчик. И попрошу Вас, сударыня, прислушаться к моему единственно правильному мнению. В конце концов, я долго и регулярно работал над этим!

Услышав эти слова, моя милая смущенно краснеет и весело хихикает в ладошку:

— Да, я помню твое лицо в эти моменты... То есть Вы, милостивый государь, хотите, чтобы всё в мире совершалось по Вашему желанию, и я была бы послушной рабыней и исполнительницей мужниной воли?.. Судя по твоему нахальному выражению, так оно и есть!.. Может быть, и правынекоторые экзальтированные особы,утверждающие, что женщины должны иметь равные с мужчинами права?..

— Ну, во-первых, насчёт желаний — не все, но в пределах возможного. Во-вторых, не надо слушать всяких там дамочек, прикрывающих свою не очень счастливую личную жизнь разными увлекательными, но вредными фантазиями.А, в-третьих, подумай, как хорошо, когда сначала появляется мальчик, а потом, через годик он становится старшим братом младшей сестренке...

— Что?!! Ты хочешь?!!.. Да ни зачто!!!.. Ты хоть представляешь, каково это?!!.. Только через два-три года и не раньше!!!.. Ой!.. Опять!..— Возмущение налице моей ненаглядной сменяется короткой гримасой боли, Дашенька прижимает руки к округлившемуся животику...

— Что случилось, моя хорошая? — Мгновенно превращаюсь из Повелителя Вселенной в слегка перепуганного будущего молодого папашу. — Тебе плохо? Принести воды?..

— Нет, не надо, все уже прошло... Снова толкался... — Даша как-то по-детски обиженно смотрит на меня. В голове всплывает то ли прочитанное в книге, то ли увиденное в кино, и очень подходящее к случаю... Аккуратно сажусь рядышком и наклоняюсь к животику.

— Сыночка, привет! Это я, твой папа. Очень прошу тебя, маленький, потерпи еще немножко. Скоро мы встретимся. А пока, пожалуйста, не делай нашей маме больно. Ей и так нелегко приходится... Вот, когда появишься на свет Божий, тогда и будет самое время резвиться и баловаться. Сначала ты будешь лежать в своей кроватке и проверять, что крепче — твой голос, или наши нервы. Потом научишься садиться, вставать, ползать, бегать на четвереньках. А потом, когда сделаешь свой первый шаг, мы устроим бо-ольшой праздник! И у тебя будет так много красивых и интересных игрушек!.. А еще позже, когда подрастешь, я научу тебя кататься на велосипеде и играть в футбол... И мама, и я тебя очень любим и очень ждем, когда ты родишься...

Поднимаю голову и вижу Дашины глаза и улыбку. Тихонько чмокаю ее в щеку и шепчу на ушко, как будто кто-то может нас подслушать:

— Вот видишь, любимая, как велика воспитательная сила отцовского слова...

Получаю в ответ шутливый подзатыльник и почетные титулы оболтуса и болтуна. Но наши семейные забавы довольно быстро подходят к концу. Дашенька действительно выглядит довольно усталой, поэтому опять смотрю в темное окно, пока она перебирается в кровать. А потом снова сажусь рядом и беру ее прохладную ладошку в руки.

— Помнишь, я как-то рассказывал тебе сказку про Дениску-дурачка?

— Да, а чем она закончилась? — Моя рыженькая лисичка-сестричка вопросительно смотрит на меня уже немного сонными глазами.

— А тем, что царевна Даша вылечила-выпестовала его, и превратился Дениска-дурачок в Дениску-богатыря. Собрал он тогда своих дружков и предложил им силушку растить, чтобы всем богатырями стать. И стали они тренироваться и денно, и нощно. Из ружей стреляли так метко, что даже иногда в забор попадали, на котором мишени висели. Камни вместо гранат так ловко кидать научились, что в округе ни одного целого стекла в окнах не осталось. Местные жители рассердились на богатырей Денисовых с ним же во главе, и решили переловить их и ребра всем пересчитать. Но дружина богатырская еще и бегать тренировалась, пытаясь по лесам за зайцами гоняться. Правда, ни одного не поймали, зайцы те кошками оказались и на деревьях прятались... Так и унесли ноги чудо-богатыри. Долго ли, быстро ли бежали, а встретили в одном лесу старичка-лесовичка, почтальоном называемого. И поведал им тот старичок весть грустную. Мол, войной на землю русскую ворог пошел. И зовут того ворога... — Блин, кроме старого анекдота на ум ничего не приходит, хорошо, что Дашенька уже почти спит. — И зовут того ворога — Чудище Поганое. И пришел он на землю русскую с полчищами неисчислимыми. И все воины его, куда ни глянут, все вянет. Как саранча злая, идут по земле, только пепел и руиныза собойоставляя. А сила их — в шапках диковинных, из кожи деланных, на соусник, вверх донцем перевернутый похожих, а поверх еще и шишак острый торчит там. И потому обладают шапки те силой колдовской, с которой никто справиться не может.

Как узнал о том Дениска, закричал громовым голосом "А ну-ка пошли, друзья-товарищи, воевать то ЧудищеПоганое!". А дружки его перепугались, да и отвечают "Ты, Дениска, как самый сильный богатырь, иди и придержи полчища вражеские, а мы тем временем за подмогой сгоняем!". И как дали стрекача, только пятки засверкали.

Порадовался Дениска, что так хорошо они бегать натренировались, да и пошел навстречу Чудищу. Вышел в чисто поле, а там — рать вражеская, неисчислимая, от края и до края. И посередине стоит Чудище Поганое, и шапка его колдовская на солнце блестит. И хохочет над Денисом "Вот какое войско великое на нас ополчилось! Аж целый богатырь пожаловал!".

Тут Дениска ему и говорит "А ты не радуйся раньше времени! Вот когда победишь, тогда и будешь ржать голосом своим лошадиным!".

Пуще прежнего развеселилось Чудище и кричит в ответ:

— Да я тебя тремя щелбанами насмерть уложу и не запыхаюсь!

— А ты, как я вижу, из детских забав еще не вырос! Возвращайся домой, а то заблудишься, плакать еще станешь! Давай по-мужски решим. Кинем жребий, да по три удара каждый другому и влепит!

На том они и порешили и жребий кинули. И легла монетка так, что первому бить выпало Чудищу Поганому...

Всё, спит моё чудо рыжеволосое. Тихонько посапывает в подушку, только пальчики в моей руке иногда подрагивают. Но историю нужно закончить...

— ... Первый раз ударило Чудище Поганое — по колено в землю Дениска вошел. Второй раз ударило — по пояс в землю Дениска вошел. В третий раз ударило Чудище — по шею в землю Дениска вошел. Потом вылез из ямищи глубокой, испил водицы ключевой, выломал дубок десятилетний...

Первый раз ударил Дениска — стоит Чудище Поганое. Рассердился тут богатырь, размахнулся и второй раз ударил — стоит Чудище Поганое.Осерчал тут Дениска, да как влупит со всей дури — стоит Чудище Поганое... Одни только уши из жо... Кх-р-гм... Одна только шапка колдовская из штанов торчит...

Вот теперь пора заниматься делами посерьезней устного фольклора. Тихонько, стараясь не скрипнуть половицей, выхожу и осторожно прикрываю дверь. Тестя с тещей не видно, наверное, собрались отрабатывать команду "Отбой". Ну, и очень хорошо, пойду поищу Семена, чтобы узнать последние неприятные новости.

Сибиряк с мальчишками сидит на лавочке возле крылечка и что-то негромко им рассказывает. Присаживаюсь рядом...

— ... С виду — увалень увальнем, а силы и быстроты в нем на десять мужиков хватит. Один раз помню, подрядились мы с одним барином важным из Ново-Николаевска на медведя его с двумя друзьями сводить. Так оне, герои городские, не в обиду тебе, Саша, с лабаза охотиться не захотели, потребовали в тайгу их вести. Тогда мне напарник, Ивашка, и предложил, мол, есть место, где недавно Хозяин появился, давай туда. Ну, думаю, парень местный, из остяков, в тайге родился, в тайге живет, коль говорит, значицца — знает. Вот и двинули мы в те края. А я ешо барам этим говорю, мол, охотиться будем сподходу, надобно, чтоб ни шороха, ни бряка не было, уйдет добыча-то. Они в ответ тока смеются, вот выведи, говорят, нас на выстрел, а тама посмотрим, и на ружья свои показывают. А стволы-то у них богатые были, не нашенской работы. Вопчем, мы с Ванькой думаем, помотаем их по тайге, да деньгу и срубим, уговор такой был, — на зверя вывести. И вывели... Да только медведь-то, как потом оказалось, подранком был, вместо того, штобуйтить, нас услышав, петлю вокруг сделал, да сзаду и кинулся. Эти горе-охотники со своих ружей лупанули, да только целиться со страху позабыли. Так вот тут напарник мой к зверю и кинулся. Батыгойсвоею ему сначала по глазам полоснул, потом в шею вогнал, да от лапы медвежьей за кедру-то и улетел. Ну, тут уж и я подоспел, со своейтулки с двух шагов его под лопатку и жахнул.

— Дядь Сём, а что такое "батыга"? — Подает голос любопытный Сашка.

— А это палка недлинная, где-то чуток боле, чем два аршина, а к ней такой нож большой, в локоть, приторочен. Вещь в тайге незаменимая. И тропу расчистить, и дров нарубить, и как оружие.

— Так если дрова рубить, оно же быстро сломается. — Не унимается почемучка. — Лезвие-то к ручке как крепко приделать? Чтоб об поленья не сломать?

— А какие в тайге поленья? — Удивляется Семен. — Там сушняк, что под ногами,— и есть дрова. Это тебе не печку топить дома. А сам нож крепится очень даже крепко. В палке расщеп делается, туда хвостовик и загоняется, а перед этим на палку кожа мокрая с бычьего, аль лосиного хвоста надевается. Когда высыхает, крепче железа становится.

— Но всё равно, что это за оружие, палка с ножом?

— Ты, вьюнош, в тайгу еще не ходил, многого не видел. Тот же Ванька-остяк вон, когда тропу бьет, елку с одного удара перерубает, а пока она до земли летит, ствол еще на пару кусков пластает. А толщины там — с пол ладони. Вот так-то... Ладно, время позднее, шагайте-ка, соколики, спать. А я вот с Денисом Анатоличемешо побалакаю малость.

Дожидаюсь, пока парни исчезнут за дверью и с языка срывается очень волнующий меня вопрос:

— Ну, что, Семен, как тут дела?

— Было всё тихо, Командир, да пять дён назад гостюшки незваные объявились. Самым первым — лотошник, калачами да булками торговать повадился. — Семен невесело усмехается, затем продолжает. — Товар у него стоящий, да только очень уж похожий на тот, что в булошной с два квартала отсель продается. Я туда сходил, похвастался, што соперник у них появился, тут хозяин мне всё и выложил, мол, лотошник этот у него и закупается. И получается, торгует себе в убыток... И всё глазками своими колючими в сторону дома постреливает. Я Матвея стал к нему подсылать за калачами, а этот спрашивать начал что, да как. Кто живет, что делают, ну и всё такое... Аешоофицерик драгунский, поручик, нарисовался. И барышня, вроде на швею, аль на служанку похожая. И гуляет этая парочка по нескольку раз в день мимо забора. За нее не скажу, а драгунчик — точно ряженый. На нем форма, как на корове седло, сидит. И точно также глазками в сторону дома стреляют...

— А еще похожего офицера я видел на днях в компании с одной известной нам всем личностью. — Голос вышедшего на крыльцо тестя заставляет вздрогнуть от неожиданности. — Не удивляйтесь, Денис Анатольевич, Семен ввел меня в курс дела после моих настойчивых расспросов.

— Ну, так не чужой же человек, да и вцепился, как клещ. — Вполголоса виновато бормочет сибиряк.

— Известная личность, насколько я понимаю, это — Вольдемар?

Александр Михайлович согласно кивает головой и продолжает:

— И ведет он себя довольно странно. То чуть ли не отворачивался при встрече, а тут такой вежливый стал, делами интересуется, Дашиным здоровьем,.. когда Вы появитесь, спрашивал. И видели мы его, когда гуляли в парке, пару раз с каким-то офицером и барышней, похожей на белошвейку. В летнем кафе...

— Так, понятно. Наверное, зря я его тогда пожалел...

— Нет, Денис Анатольевич, не зря. Гомель — городок небольшой, а этот тип довольно популярен среди местного бомонда. В первую очередь, как организатор взаимовыгодных дел... Скажите мне, дорогой зять, почему вдруг такая шумиха вокруг Вас? Кому-то перешли дорогу?

— И да, и нет. Кое-кому очень хочется, чтобы я был игрушкой в его руках.

— Но зачем? И кому?

— Затем, что имея в распоряжении мой батальон и его командира в качестве послушного исполнителя, можно таких дров наломать... А что касается "Кому?" — имя Александр Иванович Гучков Вам о чем-нибудь говорит?

— Однако!.. — Тесть не скрывает своего удивления. — Высоко взлетели, Денис Анатольевич... И что собираетесь теперь делать?

— Как уже говорил, отправить вас всех в безопасное место.

— К академику Павлову в его Институт? Думаете, такая всемогущая фигура, как Гучков не сможет туда дотянуться? Сомнительно...

— Александр Михайлович, прошу поверить мне на слово, эта всемогущая фигура и его люди могут появиться в Институте только в качестве безнадежных пациентов.

— Что, даже с полицией, или там еще с кем-то, не смогут сделать так, как захотят? — Тестю все еще не верится в сказанное.

— Да хоть с кем... — Улыбается молчавший до сих пор Семен. — Поедут... И не доедут. Я там был — места глухие, леса дремучие. Утянут их лешие с кикиморами к себе в чащобу, и поминай, как звали...

Ну да, ну да, особенно, если лешие будут в лохматках, а в руках — "оборотни" и ПП 15-02. Например...

— Ну, хорошо. — Инженер оставляет планы на будущее в покое. — А сейчас что будем делать? Может, Вы просто заберете Дашу с собой и немедленно уедете?

— Александр Михайлович, я заберу и Дашу, и всех вас. Но мне нужен этот Кирилл Иннокентьевич. С ним тоже хотят пообщаться... некие достаточно могущественные персоны. И, поверьте, это не есть цель моего приезда — ловить кого-то, используя близких мне людей, как приманку. Просто совпало одно к одному.

— ... Хорошо, я Вам верю. Как чувствовал, отпросился назавтра со службы. И Мишу попросил... Что думаете делать?

— С утра встречу на вокзале друзей, постараюсь узнать, где этот чинуша обитает... И, возможно, нанесем ему визит. Хотя эта мышиная возня вокруг дома мне очень не нравится.

— Так, может, дождаться его здесь? Он обещался быть завтра, чтобы получить ответ. — Тесть вопросительно смотрит на меня. — Нас будет пять... шесть вооруженных мужчин, не думаю, что он решится на что-то этакое.

— А как объяснить все нашим дамам? — Честно говоря, этот вопрос волнует меня больше всего.

— Полина Артемьевна уже в курсе всех дел. А что сказать Даше?.. Вам решать. Я думаю, что правду, Денис Анатольевич...

На вокзал я приехал заранее и, пока поезд не пришел, заглянул в одно местечко. Называемое жандармским отделением. Как-никак, помимо всего прочего выполняли господа функции комендатуры, и надо было "встать на учет". Дежуривший там корнет, индифферентно задав несколько вопросов и сделав у себя в гроссбухе соответствующие записи, сообщает, что более господина капитана задерживать и тратить драгоценные секунды его отпуска не осмеливается и тут же отпрашивается у сидевшего за соседним столом поручика отлучиться на несколько минут, типа, за папиросами. Тот, абсолютно случайно показав пальцем на приоткрытую дверь в кабинет начальника, заговорщецки мне подмигивает и отпускает подчиненного. Отойдя сотню метров в сторону мастерских, сворачиваю в неприметный закуток между складами и дожидаюсь вышеупомянутого корнета МишенькуКаменского, знакомого еще с "курсов повышения квалификации" на базе.

— Здравствуйте, Денис Анатольевич. Мои поздравления. — Корнет кивает на новенькийорден.

— Доброго утра Вам, Михаил Павлович. Чем порадуете?

— Интересующее Вас лицо прибыло три дня назад, остановилось в "Савое", вчера согласно полученным из столицы инструкциям ему незамедлительно предоставлено в распоряжение купе первого класса на сегодняшний поезд до Петрограда. На три часа пополудни. В городе данный господин встречался с несколькими местными представителями Земгора и прибывшим незадолго до него поручиком Овсиевским, личность которого, честно говоря, вызывает подозрения. Кавалерийский офицер, спотыкающийся о свои ножны — это нонсенс, но документы в порядке...Чем мы можем еще быть Вам полезны?

— Мне нужно, чтобы кто-нибудь на всякий случай в районе часов двух был недалеко от дома инженера Филатова. Повторюсь — недалеко и незаметно. Остальное сделаем своими силами. Утренний поезд, если не ошибаюсь, прибудет минут через десять?

— Да. Если не секрет, кого встречаете? — Юношу разбирает любопытство, но заметив мою улыбку, пытается отмазаться по-взрослому. — Спрашиваю исключительно в интересах дела.

— Хорошо, исключительно в интересах дела сообщаю, что прибывают штаб-ротмистр Дольский и, если мне не изменяет память, Ваш бывший инструктор по рукопашному бою.

— Михалыч?!

— Именно так. Хорунжий Митяев. Всё, прошу простить, Михаил Павлович, мне пора. Передайте мое почтение поручику Незнамову...

Даша очень обрадовалась приезду старых друзей, но причина их появления несколько сбавила накал эмоций...

— Денис, что за глупый розыгрыш?! Этого не может быть!.. — Моя ненаглядная с явным недоверием смотрит на меня.

— Любимая, это — не розыгрыш. Сейчас некоторым господам очень нужно, чтобы я плясал под их дудку.

— А ты сам под чью хочешь плясать?

— Императора, Великой княжны Ольги, Великого князя Михаила,.. и генерала Келлера. Хотя с ним мы, скорее, коллеги.

— Но почему? Почему именно ты?

— Дашенька, ты помнишь, что я тебе рассказывал... о будущем? Хоть сейчас всё уже несколько по-другому, главные фигуранты остались те же. В тот раз генерал Иванов не дошел до Питера. А мы не только дойдем, но и наведем там порядок. Такой, что революции никому больше не захочется. Точнее, не революции, а переворота.И тот же Гучков, будь он неладен, прекрасно это понимая, хочет, если не переманить меня на свою сторону, то хотя бы обезвредить.

— Денис, я тебе верю, но... Всё это так странно... Предложение Великой княжны, чиновник этот...

— Ты знаешь почерк Ольги Николаевны? Нет, и я не знаю. Бумага всё стерпит. Главное — выманить тебя из дома. Не буду говорить как, но я узнал, что на сегодня у него заказано купе. Значит, он не остановится ни перед чем, чтобы посадить тебя на поезд. А там ты уже ничего не сможешь сделать... Я вижу, что ты всё еще мне не веришь. Давай сделаем так... Мы спрячемся и будем наготове. Если после отказа он распрощается и уйдет, я ничего не буду предпринимать. И никто ничего не узнает...

Как медленно тянется время!.. Гостиная напоминает какой-то кружок по интересам, только интересы у каждого свои. Полина Артемьевна с Дашенькой сидят у стола и что-то шьют, скорее всего, всякие пеленки-распашонки и прочее приданное малышу. Тесть с Михаилом Семеновичем изображают Роденовских мыслителей возле шахматной доски, причем, делают это настолько талантливо, что еле удерживаюсь, чтобы вслух не процитировать классику советской комедии "Лошадью ходи, век воли не видать!". Михалыч устроился на стуле у входа, чтобы недалеко было до его места дислокации — чуланчика возле входной двери, и тихонько выглаживает лезвие своей любимицы-Гурды. Нашим батальонным изобретением — аналогом пасты ГОИ, нанесенным на деревянный брусочек. Я как-то вспомнил про чудодейственные свойства окиси хрома, а дальше Макс Горовский немного поколдовал с мылом, стеарином и керосином, в результате чего возникла еще одна традиция — бриться исключительно хорошо отполированными "оборотнями". Больше всего шума создает Анатоль, задумчиво, со скоростью ленивого метронома, выщелкивающий патроны из магазина "бети", и потом снаряжающий их обратно. И я сам то в очередной раз проверяющий свой люгер, то, как идиот, вышагивающий по комнате взад-вперед, обдумывая возможные варианты событий. Точный состав "группы поддержки" у питерского гостя неизвестен, так же, как и уровень подготовки. Но вряд ли они сразу перейдут к силовому варианту. Значит, здесь работать будем мы с Анатолем, а Михалыч и Семен, занявший свою любимую скамейку с лежащим под полотенцем ПП-шником, займутся желающими помочь господину чиновнику. Александр Михайлович с "дядей" Мишей со своими любимыми охотничьими ружьями играют роль оперативного резерва. Остается одно слабое звено — как поведут себя в этой ситуации дамы. Которым надо еще раз напомнить...

— Даша, ты же помнишь, когда он приедет, нужно будет стоять вот здесь, чтобы...

— Дорогой мой, закон сохранения в этом случае не работает. — Моя милая с удовольствием наблюдает за моим тормознутым выражением лица, затем снисходит до объяснения. — Денис, то, что у меня немного прибавилось... на талии, вовсе не означает, что убавилось в голове и я резко поглупела. Ты уже третий раз пытаешься меня с мамой, как вы там у себя в батальоне говорите... заинструктировать до бесчувствия. Успокойся, я всё помню!

— Попрошу мальчишек растопить самовар. -Теща приходит мне на помощь. — Попьем все чаю и успокоимся. А то, действительно, атмосфера какая-то нервозная.

— Ага, вон и свежие калачи подоспели. — Подает голос Михалыч. — Вон он,.. ходит уже...

На улице действительно появляется первая ласточка — липовый лотошник. Типа, на разведку вышел, сволочь. Значит, скоро начнется какая-то активность...

Активность начинается немного не так, как предполагалось. В калитку стучится какой-то работяга-путеец, мы тут же разлетаемся по местам, и я слышу через не до конца закрытую дверь интересный разговор:

— Михаил Семенович, и Вы тута? От здорово! Я ж до Вас обоих послан. Аляксандр Антонович до Вас послали, срочно на службу требуют.

— Хорошо, братец, беги обратно...

— Интересно, зачем именно сейчас мы Униговскому понадобились, а, Саша? — Многозначительно басит Михаил Семенович, еле дождавшись, когда за посыльным хлопнет дверь. — Ведь знает же, что...

— Миша, ты же знаешь его. — Тесть в раздумье потирает подбородок. — Может, не пойдем никуда?

— Нет, Александр Михайлович, надо идти. За домом наблюдают, если Вы останетесь, поймут, что что-то не так. — Пытаюсь объяснить простейшие вещи взрослым людям. Мандраж от ожидания прошел, настало время действовать.

Минут через пять приходится еще раз прятаться, причем делаю это с большим трудом, уж больно хочется с человечком пообщаться. С Вольдемаром, бл... Аристарховичем. Который, колобком выскочив из пролетки, несется в дом.

— Здравствуйте, господа! Полина Артемьевна, Дарья Александровна, мое почтение! Как хорошо, что я Вас застал! — Вежливые фразы сыплются горохом. — Очень срочное дело! А Вас, как назло, нет! Очень важный заказ для армии! Откладывать невозможно! Я — на извозчике, сразу за Вами!..

... Час пополудни, то бишь, тринадцать ноль-ноль. Народу на улице прибавляется. Кроме "лотошника", решившего отдохнуть на завалинке напротив, пару раз мимо продефилировал "кавалерист" с "белошвейкой"... Мальчишки, введенные в курс дела, со своих наблюдательных пунктов через дырки в заборе рассмотрели еще несколько непонятных организмов — двух студентов и какого-то работягу. Которые стояли поодаль, чтобы их не было заметно из дома и в ожидании чего-то дымили папиросами."Свита" на месте, шесть человек...

Подъехавший извозчик заставляет нас снова бесшумно разлететься на исходные. Михалыч одним кошачьим движением исчезает в коридоре, Анатоль прячется за дверью в родительской комнате, я делаю то же самое в нашей...

— Здравствуйте, сударыни! — Раздается незнакомый голос.

Перемещаюсь немного влево, чтобы в узенькую щелку наблюдать за происходящим. В гостиной появляется импозантный дяденька в новеньком френче. На холеном лице всеми цветами радуги нарисованы радость от встречи и почти неподдельное удивление.

— Вы еще не собрались?! Как же так?!.. Милые мои, нам нужно поторопиться, скоро поезд!

— Простите, Кирилл Иннокентьевич, но в прошлый раз Вы сказали, что даете нам время подумать... — Пытается возразить ошеломленная таким напором Полина Артемьевна. — Мы еще не дали Вам ответа...

— Ах, Боже мой, Боже мой, какая очаровательная провинциальность! Неужели Вы не понимаете, что от подобных предложений, исходящих от августейших особ, нельзя отказываться? В Столице, например, такой отказ означал бы намерение обидеть члена Царствующего Дома... Слава Богу, я на всякий случай приехал с Надеждой Ильиничной. Она поможет Вам собраться!— Кирюха показывает на стоящую рядом невзрачную дамочку в костюме сестры милосердия. — Давайте же поторопимся!..

— Простите, сударь, но моя дочь никуда не поедет! — Теща добавляет твердости в голос.

— Я хотел бы услышать это из уст самой Дарьи Александровны. — Медовое выражение сползает с лица чинуши, глазки становятся колючими.

— Я никуда с Вамине поеду, Кирилл Иннокентьевич! — Дашенька делает маленький шажок назад, становясь точно туда, куда я показывал.

— Боюсь, Вы не оставляете мне выбора, сударыни. — "Чиновник поособым" опускает правую руку в карман кителя, затем в ней появляется что-то металлическое...

Вперед!!!.. Дверь ляпает о стену, два шага, Даша уже за моей спиной, люгер смотрит противнику прямо в лицо.

— Замри, тварь! Не двигаться!..

Почти одновременно со мной появляется Анатоль, и тоже целится "в тыковку".

— Медленно, без резких движений достал руку! И — только дернись!..

На чиновничьей мордочке написана полная гамма чувств от досады до ненависти, но он послушно вытягивает из кармана небольшой браунинг.

— Оружие — на стол! Шаг назад!

Первая команда выполнена, но отойти он не успевает.

— Там еще!.. — В комнату влетает Сашка... Ине успевает договорить до конца! Спутница чиновника хватает парнишку за волосы, дергает на себя, прикрываясь им, в правой руке появляется небольшой, но, похоже, настоящий и острый клинок, который тут же прижимается к шее заложника.

— Что, взяли?! — Злобно орет "сестра милосердия". — Бросьте оружие!

— Саша!!! — В отчаянии кричит Полина Артемьевна, Даша, бледная, как полотно, хватается за косяк, чтобы не упасть...

Анатоль опускает ствол, не собираясь, между тем его бросать куда-то, на прицеле теперь колено. Следуюего примеру... И смотрю в Сашкины глаза. Там помимо страха плещется еще что-то непонятное... Твою ж мать!!!.. Меня, как током, пробивает догадка!!!.. Семен учил их этому приему! Но одно дело — безобидная возня с Матвеем, когда в руках деревяшка, и совсем другое — когда кожу холодит наточенное железо...

— Я же говорила, что надо было с самого начала так поступить! — Дамочка презрительно кидает фразу Кирюхе. Я стою в шаге от нее, но ничего сделать пока не могу. Остается ждать!.. Чиновник, торжествующе улыбаясь, уже тянется к пистолету на столе... "Сестра" на секунду отворачивается в сторону открытого окна, издавая громкий свист... Изо всех сил мысленно кричу Сашке "Давай!!!". Даже если уберет шею на сантиметр от ножа, этого мне будет достаточно!..

Парень решается, бодает затылком тётку, одновременно его рука идет вверх, захватывает кисть с ножом у основания большого пальца и скручивает ее вниз по своему телу, разворачиваясь корпусом по часовой стрелке. Но из-за разности в массогабаритах ему не удается удержать захват... Впрочем, это и необязательно. "Сестра", еще толком ничего не поняв, приземляется на пол, шаг левой на руку с ножом, даже через подошву ощущаю, как хрустят фаланги, быстрый присед, рукоятка пистолета безошибочно находит нужную точку за ухом, прерывая вопль боли. Не вставая, разворачиваюсь на колене в сторону чинуши.

— С-с-с-тоять, с-с-с...!!!.. — Голос похож на змеиное шипение.

Кирюха быстро отдергивает руку от скатерти и замирает.

— На колени! Руки за голову! — Подскакиваю к нему и пробиваю с левой в солнечное сплетение. Анатоль одновременно со своей стороны пинком в колено заставляет тушку рухнуть вниз. Сквозь раскрытое окно во дворе слышны какие-то крики, затем бабахает два выстрела. Тело думает быстрее мозга, щучкой ухожу в окно, слыша сзади крик Дольского "Держу!". Приземление, кувырок, возле калитки вижу шевелящихся на земле Семена и Матюшу. А рядом с ними — валяющихся "кавалериста", "лотошника", и еще чью-то стоящую в калиткетушку. Которая поднимает руку и начинает стрелять. В то место, где я был только секунду назад. Люгер отвечает тремя выстрелами, тушка падает, но за ней нарисовывается еще одна. Кувырок вправо, выстрелы, снова кувырок, опять жму на спусковой крючок. Еще один противник приземляется, но в последний раз курок сухо щелкает... С той стороны забора слышен топот, кто-то спешит нападающим на помощь... Или на свои похороны...

Хватаю "бетю", так и оставшуюся лежать на скамейке и, перепрыгнув через трупы, выскакиваю из калитки на улицу. Справа на меня несутся человек пять, причем, что характерно, все со стволами и вполне понятными намерениями. Дистанция — десять-двенадцать метров, реакция срабатывает мгновенно. На колено, длинная, во весь магазин очередь веером, промахнуться очень трудно... Тушки только успевают упасть на землю, как из-за старой липы грохочут новые выстрелы. Да, бл... сколько вас тут?!...

Фонтанчики песка поднимаются почти у самых ног, опять ухожу в кувырок, стараясь упасть за трупами и выиграть пару секунд для перезарядки... Кнопка, магазин из горловины, перевернуть, вставить, затвор на себя... Хорошо, что "спарку" зарядили. Из-за забора доносится короткий свист "Все в порядке", встаю и, держа ПП-шник наготове, иду вдоль забора, предварительно чирикнув в ответ "Свои". За деревом Михалыч уже обтирает клинок Гурды лоскутом, откроенным от юбки "белошвейки". Сама она лежит в расползающейся по земле луже крови из рассеченного горла. Рядом лежит пистолет, из которого меня чуть не убили. Нагибаюсь и поднимаю теперь уже Митяевский трофей. Интересный такой пистолетик, как раз для скрытого ношения в кармане, или дамской сумочке, но далеко не на всякого любителя. Во всяком случае, не для женских рук. Кольт 1903, калибр 0.32, или 7, 65 мэмэ...

Сзади слышится топот бегущих людей, оборачиваюсь, одновременно поднимая ствол, но вовремя узнаю корнета Каменского и поручика Незнамова, возглавляющего табунок нижних чинов.Одышка от бега и курения не мешает последним быстро организовать наведение порядка.

— Денис Анатольевич,.. все в порядке? — Запыхавшись на бегу, спрашивает Незнамов.

— С этими — уже да, но у нас, похоже, Семена зацепило, сейчас посмотрим...

Захожу во двор, и на сердце легчает. Сразу по двум причинам... Семен в промокшей кровью на правом боку гимнастерке сидит, прислонившись к калиточному столбику, придерживая за плечи Матвея, которому Даша бинтует окровавленную голову. Подняв голову, моя ненаглядная спокойным, но не терпящим никаких возражений голосом командует:

— Обоих следует отправить в госпиталь. Матюше необходимо зашить рану на голове, у Семена Ивановича — перелом ребер, возможно, оскольчатый...

— Я двоих ножами положил... — Сибиряку трудно дышать, да и говорит он через силу, морщась от боли. — А третий стрелять начал. Сперва увернулся, пуля по ребрам чиркнула, а потом Матвей из кустов ему под ноги бросился, прицел сбил... Ну, он мальчонку рукояткой по голове... А там и ты, Командир, вылетел...

— Денис, найди извозчика, нужно срочно ехать... Чего ты стоишь столбом, у меня всё хорошо, а им нужна помощь... — Даша напоминает, кто сейчас главный во дворе... М-да, наверное, "медик" — это не профессия, а диагноз. Я думал, без всяких нюхательных солей с обмороками и истериками не обойдемся, а тут вон раскомандовалась... Лисичка-медсестричка моя любимая!..

— У нас здесь через улицу фургон стоит, за ним уже послали. — Пытается отмазать меня поручик. — И за дрогами тоже. Хорошо стреляете, Денис Анатольевич. На всю компанию только двое раненых, да и то, неизвестно, выживут ли. И кого нам теперь допрашивать?

— Илья Иванович, не надо никого допрашивать. Когда начнут искать чиновника, я думаю, найдутся свидетели, которые подтвердят, что тот, как ни в чем ни бывало, вовремя сел на поезд в сопровождении двух дам и офицера. А вот, что недоехал, так тут уж ничего не попишешь. Может быть, вышел на какой-нибудь станции покурить, да и отстал от поезда. Без денег и документов. Всякое ж может случиться. А этих... неудачливых налетчиков-грабителей-уголовников никто и искать не будет.

— Насчет грабителей— мысль неплохая. — Поручик раздумывает недолго. — Вполне сойдет для официальной версии. А проходившие мимо господа офицеры, движимые чувством долга, помогли отбиться... А мы еще и вторую версию запустим, в виде сплетни. Мол, в мастерских новое оружие для армии делают, а германские шпионы хотели захватить этот секрет.

Подъехавший фургон приостанавливает творческий полет мысли, осторожно грузим Семена с тугой повязкой на груди и Матвея на наспех подостланные одеяла, чтобы не так трясло, корнет Каменский садится рядом с возницей, который тихонько трогает лошадей. А мы возвращаемся в дом, где Анатоль, наверное, уже успел заскучать. Как оказалось, он не терял времени. В комнате на полу лежит еще не пришедшая в сознание "медсестра", руки и ноги которой, тем не менее, крепко стянуты плечевыми ремнями портупеи, еще недавно красовавшейся на чинуше согласно последней тыловой моде. Переломанную руку, Дольский, правда, пожалел и стянул за спиной локти так, что дамочку аж выгнуло вперед. Сам Кирюхаваляется рядом примерно в такой же позе, а господин штаб-ротмистр пытается вести светскую беседу с Полиной Артемьевной и уже пришедшим в себя Сашкой. Дашенька сразу бросается к маме, начинаются взволнованные женские воркования, а мы тем временем начинаем изучать свою добычу. С содержимого карманов, которое лежит аккуратной кучкой на столе. Так, пистолетик мы уже видели, Баярд 1908. Маленькая, но достаточно серьезная игрушка калибра 7,65... Дальше... Портмоне... Серебрянный портсигар с элегантной забугорной зажигалкой... Пижон дядя, однако... Ключики какие-то... Блокнот, его мы потом посмотрим... Ага, а вот и интересная коробочка. С не менее интересными пилюльками — "Люминал" называется...

С помощью Михалычапривожу пленного в вертикальное положение. А, вот почему он молчал, как рыба об лед! Носовой платок в качестве кляпа... А глазки-то сверкают! Прям, новогодняя иллюминация!.. Вытаскиваю затычку, дяденька несколько раз двигает челюстью вправо-влево, разминая затекшие мимические мышцы, затем начинается вполне ожидаемый спектакль:

— Что Вы себе позволяете?! Я требую, чтобы меня немедленно развязали! Извольте обращаться со мной в соответствии с чином!.. У-у-й-ф-ф...

Гневная тирада прерывается тычком в поддых от меня и "лещом" в Гришином исполнении.

— Слушать будешь, или добавить?.. Значит так,.. Кирилл Иннокентьевич, правила игры следующие: я спрашиваю, ты — отвечаешь. Негромко, и, самое главное, — правдиво, как на исповеди... Вопрос первый: зачем таблетки?

— Это — снотворное,.. плохо сплю по ноча-а-м-у-й-й!..

— Запоминай, врать — это больно. Повторяю вопрос: кому предназначались таблетки?

— ... Вашей... Супруге... Чтобы в поезде...

— Денис! Остановись! — Дашин голос приводит в чувство. — Это же простое снотворное.

— Нет, эти таблетки нельзя принимать в твоем положении, с ребенком может случиться непоправимое.

Даша взглядом спрашивает, откуда я это знаю, но потом слегка бледнеет от пришедшего понимания. Но остановиться действительно надо. Не устраивать же экспресс-потрошение на глазах у нее и тещи...

— Ладно, еще два вопроса... Твои дальнейшие действия, если всё бы удалось?

— ... Сегодняшним поездом убыть вместе с... Телеграмму об этом я уже отправил. — Кирюха пытается выпрямиться и придать себе более важный вид. — Меня будут разыскивать... Вы еще не поняли, с кем связались!..

— Об этом ты мне расскажешь завтра. В более подходящей обстановке... Второй вопрос: какова роль Вольдемара Аристарховича? — Хоть и знаю, но хочется получить подтверждение своим догадкам. — Когда и где вы должны встретиться?.. Ты ведь должен оплатить его услуги?..

— Он помогал собирать информацию... И увести из дома господина инженера...

— А ответ на первый вопрос?

— Он... Уже получил всю сумму...

— И что же, вот так, без расписки, просто отдали деньги? А если бы он решил смухлевать?

— В отличие от вас, он прекрасно представляет, какие люди стоят за мной. — Чинуша пытается изобразить величавый вид, но пока что у него это плохо получается.

— Денис, что мы теперь будем делать? — Даша испытующе смотрит на меня, ожидая ответа.

— Все вместе поедем в гости к дяде Паше и тёте Маше. — Приходится перейти на эзопов язык, но, слава Богу, меня сразу понимают. — А там — разберемся. Вы пока с Полиной Артемьевной собирайтесь, а мне надо сделать еще одно дело...

Немолодой, лет за сорок, полноватый человек впервые в жизни не знал, что делать и поэтому пребывал в полнейшей растерянности. За свою достаточно долгую и насыщенную карьеру он не раз попадал в щекотливые ситуации и всегда выходил из них победителем, но на этот раз что-то пошло не так, как обычно. Человек встал и, шаркая спадающими из-за отсутствия шнурков ботинками, ещё раз обошел в кромешной темноте маленькое помещение, ощупывая руками холодные влажноватые бревна. Делал он это не в первый раз, скорее желая отвлечься от неприятных мыслей, нежели снова пытаясь позвать кого-то через запертую дверь, набранную из двухдюймовых досок, скрепленных большими болтами. Оставив через некоторое время своё бессмысленное занятие, он так же наощупь вернулся на место — грубо сколоченный из неструганных досок топчан, на свалявшийся, пахнущий плесенью и прелым сеном матрас.

С юных лет Кирилл Иннокентьевич, тогда еще просто Кирюша и в гимназии, и позже, в университете обнаружил у себя практически звериное чутье и завидную интуицию, безошибочно определяя в спорных ситуациях сильнейшего и вовремя примыкая к побеждающей стороне. Что далеко не в последнюю очередь послужило залогом его если и не головокружительной, то, во всяком случае, очень удачной карьеры.

За последнее время Кирилл Иннокентьевич уже попривык к тому, что, являясь незаменимым помощником столь могущественного человека, как Александр Иванович Гучков, и выполняя его, не подлежащие широкому оглашению, деликатные "особые поручения", является проводником его Воли, его глазами, ушами, а иногда и карающей десницей. И его уже не удивляло и не шокировало, а лишь немного забавляло то, что даже некоторые светские дамы были готовы на очень многое, чтобы заслужить его благосклонность, а на лицах вальяжных сановников появлялось наигранное дружелюбно-лебезящее выражение при его появлении. Иногда ему даже казалось, что сам Патрон прислушивается к его советам, многие из которых, само собой, были дельными и единственно правильными в сложившихся ситуациях. Вплоть до последней...

Когда Александр Иванович поручил ему собрать всю информацию о семье некоего капитана Гурова, на которого хотел иметь влияние, Кирилл Иннокентьевич справился довольно быстро, используя многочисленные связи в отделениях Земгора, Красного Креста и иных организациях. И незамедлительно доложил обо всем, включая и "интересное" положение супруги капитана, что, вроде бы усложняло предстоящие действия, но затем, следуя внезапному озарению, предложил план действий, показавшийся очень удачным и заслуживший одобрение благодетеля. И даже сам взялся осуществить задуманное. Александр Иванович внёс некоторые коррективы и обеспечил группой боевиков с помощью князя Урусова, с которым был в очень хороших отношениях.

Все шло, как и задумывалось, и даже когда этот капитанишка выскочил, как чёртик из табакерки, и Кириллу Иннокентьевичу пришлось претерпеть некоторые физические неудобства и немного отойти от первоначального плана, он не слишком огорчился. В его практике уже было несколько моментов, когда оппоненты точно также горячились. Но ровно до того момента, пока не узнавали чьи именно поручения он выполняет и, услышав магическое имя, сдувались, как лопнувшие мыльные пузыри, и победа всегда была на его стороне.

Но в этот раз ничего не получилось. Кирилл Иннокентьевич спокойно позволил посадить себя в поезд, рассчитывая в душе лицезреть удивление Александра Ивановича, когда он доложит, что привёз не только супругу героя, но и его самого, готового к спокойному разговору и сотрудничеству.

Однако отреагировал на новость совсем не так, как хотелось бы. Фамилия Гучкова не произвела на него абсолютно никакого впечатления. Он индефферентно предложил помолчать, обещая, что времени для подробного разговора впереди будет ещё предостаточно и заставил выпить таблетку люминала. Дальнейшее Кирилл Иннокентьевич помнил с трудом. Рано утром они сошли на какой-то станции и сели в две окрашенные в зелёный защитный цвет пролетки, где ему тут же надели на голову плотный мешок и связали руки...

Размышления прервал невнятный шум снаружи и следующий за ним скрежет ключа в замочной скважине. Свет керосиновой лампы показался ослепительно ярким и Кирилл Иннокентьевич невольно прикрыл глаза рукой.

— Ну что, господин хороший, вы ещё в поезде хотели поговорить, у меня есть немного свободного времени. — В комнатке раздается вежливо— насмешливый голос Гурова.— Так о чем вы хотели поболтать?

— Господин капитан!!! — Нервное напряжение Кирилла Иннокентьевича выливается в истеричном крике. — Вы отдаёт себе отчёт?!! По какому, чёрт возьми, праву Вы со мной так обращаетесь?!! В конце концов это неслыхано!!! Это возмутительно!!!.. Это...

— Поберегите свой ораторский талант для другого случая, милейший. — В голосе капитана теперь слышится лязг металла. — Насчёт своих прав будете шуметь в другом месте и в другое время... Если, конечно, доживете до этого момента.

Последние слова заставили Кирилла Иннокентьевича замолкнуть на полуслове. Точнее, даже не слова, и не тон, которым они были произнесены, а взгляд. В котором светилась холодная ярость. Та, которая не затмевает разум, а наоборот, придаёт ему силы и решимость, делает мысли четкими и ясными.

— Вы назвались моим близким Кириллом Иннокентьевичем. — Гуров продолжает говорить уже спокойным, размеренным тоном. — Мне все равно, настоящее это имя, или вымышленное. Для простоты я буду называть вас так. А говорить мы будем о другом. Точнее, я буду задавать вопросы, а вы — давать на них ясные и четкие ответы.

— На что Вы надеетесь, Денис Анатольевич? — К Кириллу Иннокентьевичу потихоньку стала возвращаться уверенность в себе. — Вы же понимаете, что меня будут искать. Очень тщательно и со всем рвением...

— Вы полагаете, что господин Гучков ночами спать не будет, гадая, куда же подевался его чиновник по особым поручениям?

— Да, он приложит все силы, чтобы найти меня... Честно говоря, я не понимаю, почему Вы ему оппонируете? Ещё год назад Вы были одним из многих тысяч прапорщиков. Волею случая Вам удалось вознестись довольно высоко, заиметь сильных покровителей. Почему бы не заиметь ещё одного? Александр Иванович обладает очень большой властью и практически неограниченными возможностями, Вы не пожалеете.

— Оставим мои симпатии и антипатии в покое. Я знаю о данном господине много такого, что не заставит меня даже считать его приличным человеком... Чему вы удивляетесь? Он в открытую называет себя личным врагом Государя, которому я присягал. Перефразируя старую восточную поговорку — "Враг моего Сюзерена — мой враг". Он распространял неизвестно откуда взятые письма Великих княжон к Распутину с целью дискредитации императорской семьи. А ведь Великая княжна Ольга Николаевна является шефом моего батальона. Ну, и так далее...

Что же касается вас, — не обольщайтесь. Гучкову вы безразличны. Он будет искать не вас, а информацию, чем закончилось его последнее поручение и думать, всплывут ли его тёмные делишки, которые вы проворачивали для него. Да и найти ему вас будет очень трудно... Можете считать, что вас уже не существует. Вы бесследно растворились на бескрайних просторах нашей великой Империи. Великой в географическом смысле. Так что давайте, закончив сей беспредметный разговор, перейдем к более конкретным вопросам.

— Вы держите меня, как узника, причём, совершенно незаконно! И я отказываюсь отвечать на любые вопросы!

— Вы так ничего и не поняли. — В голосе капитана снова зазвучал металл. — У меня достаточно способов заставить вас говорить.

— Будете пытать беспомощного человека? — Кирилл Иннокентьевич все же позволил себе рискнуть и добавить немного сарказма.

— Нет, никто не будет жечь вас каленым железом, бить кнутом, распинать на дыбе. — Гуров холодно и язвительно улыбнулся. — Я поступлю проще. Вас отведут в лес и привяжут на сутки к дереву... Раздетого... У вас будет время о многом поразмыслить, пока над телом будут издеваться комары и пробовать на зубок всякая лесная живность. Волков, вроде, рядом с городом не замечено, но за лис и других кусачих тварей не поручусь. Представьте, как они будут вами лакомиться, а вы не сможете даже закричать из-за кляпа... Через двадцать четыре часа я приду, и мы продолжим разговор. А — нет, будут ещё сутки на размышление.

С детства воспитывавшийся в столице, Кирилл Иннокентьевич знал о лесе и его обитателях только из рассказов бонны и гувернантки, поэтому после услышанного окончательно сломался, только на секунду пвредставив себя в подобной обстановке том поняв по голосу, что Гуров вовсе не шутит и способен воплотить сказанное в жизнь.

— Итак вижу, что мои доводы оказались убедительными. — От капитана не укрылась перемена в собеседнике. — Вопрос первый: куда вы должны были отвезти мою жену!

— ... В Москве при Екатерининской больнице есть психиатрическая клиника господина Баженова. Александр Ив... Господин Гучков договорился с Гиляровским, который сейчас ведает там делами. Он собирался поставить диагноз что-то вроде "предродовой психоз" и обещал и надлежащий уход и очень приличное содержание пациентки... — Кирилл Иннокентьевич понял, что, сказав первую фразу, он уже не сможет остановиться... Ну,что ж, в в конце концов, он всегда умел вовремя примкнуть к сильнейшему... Правда, в этот раз чуть-чуть не опоздал...

........

Отпуск вместо очень короткого, тихого отпуска в кругу семьи принёс очень много проблем и хлопот, которые приходилось решать в режиме ошпаренной кошки. Оставив Дашу на базе, метнулся обратно в Гомель, забрал всех остальных, включая Семена с Матюшей, и — снова в Минск. Пока шли сборы, поручик Незнамов с корнетом Каменским подарили на память номер "Гомельской копейки", где между объявлением о приезде в город цирка-шапито и сообщением о предстоящих концертах известного оркестра господина Яблонского в Максимовском парке, среди других новостей криминальной жизни красовалась заметка в стиле "пошли по шерсть, вернулись обритыми". Красочно, но без лишних подробностей сообщалось, что заезжие "гастролеры"-налетчики средь бела дня решили маленько пограбить дом инженера Филатова, пользуясь тем, что последний находился на службе, но по несчастливому для них совпадению именно в это время приехал на побывку зять инженера, офицер-фронтовик, да ещё с парой близких друзей. Которые, ничтоже сумняшеся, перестреляли нападавших, защищая беззащитных женщин.

Помимо этого Иван Ильич рассказал, что единственная выжившая бандитка с множественными переломами кисти правой руки (о, моя работа!) уже тихонько этапирована в распоряжение Петра Всеславовича Воронцова, а их стараниями по городу уже ходит, как минимум, три версии случившегося, причём, у каждой есть множество свидетелей, видевших произошедшее своими глазами. Так что приезжающим вскоре столичным шишкам по особо важным делам будет что послушать и над чем подумать. Тем более, что должен приехать некто Сам Муравьев, московский адвокат и довольно известный и толковый сыщик. Помимо этого интерес к событию проявили ещё и Ветковские старообрядцы. Пока, правда, неизвестно почему и зачем. Так что, приняв все сказанное к сведению, убыл обратно. Искренне сожалея, что не удалось повидаться с Вольдемарчиком. Эта сволочь в тот же день бесследно исчезла из города.

Еле успел вернуться в "родные края", как на голову высыпается куча новостей. Правда, в основном, приятных. Стараниями Особого корпуса генерала Келлера линия фронта отодвинулась далеко на запад, в паре мест соприкасаясь с линией Керзона, о которой он сам пока ещё не подозревает. Дальнейшее наступление Ставка сочла рискованным из-за возможного удара немцев из Прибалтики. А реально его остановили, как я очень подозреваю, стараниям генерала Алексеева, ну никак не сумевшего в очередной раз найти достаточно сил и резервов.

Об этом поведал сам Федор Артурович, заехавший в гости. С кучей наград для всех отличившихся, включая нижних чинов. Все наши рапорта без изменений и вычеркиваний удовлетворили. И ещё добавили немного сверх того. Теперь у меня все господа офицеры — с Георгиями, а некоторые ещё и с одноименным холодным оружием. И самому тоже досталось. Я теперь, блин, как рождественская ёлка, весь сверкающий и блестящий. Стараниями Его превосходительства в моей коллекции появились Станислав и Анна вторых степеней. Первый — "за разработку и применение новых тактических приёмов, позволивших осуществить прорыв германской обороны с минимальными потерями", вторая — "за командование боем при Барановичах с применением новой тактики, приведшее к нашему решительному успеху, а также за усердие и рвение в деле обучения и воспитания подчиненных нижних чинов" и все такое. Помимо этого mongeneral вогнал меня в ступор известием о том, что батальон меняет место постоянной дислокации и теперь будет располагаться в Первопрестольной. Вот это действительно новость! Только пока не могу понять, хорошая, или плохая...

— В самое ближайшее время, как только Императору станет лучше, он подпишет указ о назначении Великого Князя Михаила регентом при цесаревиче Алексее... Пока что положение, как говорят доктора, — стабильно тяжёлое, Иван Петрович держит Его Величество на морфии — постоянные боли, плюс начинающаяся токсикация. Площадь поражения большая, а ожоговая медицина не существует даже, как понятие. А тут ещё Распутин пытается вмешиваться. Типа, это Господу угодно, а это — нет. Народный выродок, тьфу... самородок.Сами понимаете, Денис Анатольевич, информация конфиденциальная. Так вот, Михаил Александрович хочет устроить свою резиденцию в Москве, подальше от всяких... В-общем, в аристократических кругах его воспринимают не очень хорошо из-за морганатического брака. Хотя светский салон его супруги в Питере пользуется большим успехом. В основном, как я понял, чтобы через графиню Брасову влиять на мужа. Кстати, между ними на этой почве уже случались размолвки...

Поэтому — Первопрестольная, Петровский замок. А совсем неподалёку, в Николаевских казармах разместится 1-й отдельный Нарочанский батальон специального назначения. На всякий пожарный, чтобы в случае чего очень быстро прийти на помощь. А то решит кто-нибудь в декабристов поиграть, выведет пару батальонов, оцепит замок...

— И тут же умрёт. Если с Великим Князем будут мои бойцы. Я ведь предлагал отправить в распоряжение Его Высочества Митяева с Первым Составом.

— Вот он и решил принять Ваше предложение. — Федор Артурович достаёт из папочки, лежащей на столе, лист бумаги и передаёт мне. — Ознакомьтесь, господин капитан.

— Не-а, Ваше превосходительство, в предписании должно быть указано, что они следуют в распоряжение лично Великого Князя, а не коменданта Ставки, или командира лейб-конвоя. И подчиняться они должны тоже только ему лично и больше никому.

— Хорошо, убедили. Кстати, Михаил Александрович приготовил Вам подарок, если так можно выразиться. Вы ведь вскоре с ротой штурмовиков должны быть в Ораниенбаум? Там в Стрелковой школе Вас будут дожидаться десять пулеметов Льюиса.

— Ух ты! Вот это здорово! Передайте Великому Князю мою искреннюю благодарность, Федор Артурович!

— Вот сами и поблагодарите, господин капитан. Потому что поедете вместе со мной и своими архаровцами в Ставку охрану Михаила Александровича организовывать. И продумайте заранее варианты.

— Варианты мы на месте посмотрим, а так, навскидку— рядом с Великим Князем постоянно должны находиться два-три человека. Лейб-конвойцы берут себе внешний периметр, мы— внутренний. Плюс резервная группа наготове. Вооружение: основное — "бети" с двойным, а то и с тройным БК, дополнительное — люгеры и "оборотни"... Вот туда бы ещё пару Льюисов... — Фраза под конец получается очень уж мечтательная, и Келлер помимо воли улыбается, но потом возвращает беседу в серьёзное русло.

— Потом отвезете семью в Институт, Дарье Александровне, вроде, скоро... понадобится медицинская помощь? А сами посмотрите Николаевские казармы. Там сейчас запасная батарея 1-й Гренадерской артбригады, 1-й Донской казачий полк и госпиталь. Последний стараниями принца Ольденбургского уже начал переезжать, артиллеристы тоже скоро передислоцируются. Донцов через месяц-другой заменят мои уральцы, вся дивизия. А Сводная кавбригада будет квартировать в Гатчине, в Кирасирских казармах. Они, хоть и не новые, но ещё пригодны для размещения. Таким вот образом мы перекрываем верными и надежными войсками обе столицы на случай всяких форс-мажоров...— Келлер демонстративно достаёт часы и обращается ко мне с прозрачным намеком. — Не желаете угостить генерала обедом от щедрот своих, а, Денис Анатольевич?

— Конечно, как Вы, Федор Артурович, могли сомневаться? — Изображаю оскорбленного в лучших чувствах гостеприимного хозяина. — Идём прямо сейчас?

— Да, но по пути заглянем в санчасть... И не надо так ехидно смотреть на моё превосходительство. Вы с супругой уже повидались, а я с Зиночкой ещё нет... А если серьёзно, не ожидал от Гучкова таких действий. Надо что-то с ним делать.

— Я уже знаю что именно, Федор Артурович...

Келлер бросает на меня внимательный взгляд, затем, помедлив, примирительно советует:

— Воля Ваша, Денис Анатольевич. Но хотя бы с Воронцовым пообщайтесь на эту тему.

Разговор с Петром Всеславовичем состоялся неделю спустя, когда я приехал в Москву поработать квартирмейстером, а заодно с соблюдением всех правил конспирации привёз своё семейство в Павловский Институт. Устроив всех с максимальным комфортом и сдав замаявшуюся в дороге Дашеньку с рук на руки доктору Голубеву, вместе с Александром Михайловичем и Петром Всеславовичем отправился смотреть стройплощадку танко-тракторного гиганта "AllisChalmersMotorTracinRussia", которая расположилась рядом с деревенькой Капотня в часе езды неспешным из-за дороги ходом.

Пока тесть с прорабом-приказчиком носились среди будущих стен будущих сборочных цехов, то ли распугивая, то ли воодушевляя местных мужиков, трудившихся на строительстве, мы с Воронцовым, сделав "круг почёта", вернулись к автомобилю покурить на свежем воздухе и поговорить о насущном...

— Что касается Вашей истории, Денис Анатольевич... — Несмотря на открытую местность и отсутствие лишних ушей, Петр Всеславович говорит негромко. — Оставшуюся в живых террористку доставили к нам, само собой, оказали медицинскую помощь. Помолчала денька два, но потом, после "музыкальной шкатулки", язычок развязался. Член партии эсеров, участвовала в акциях Боевой группы. Была арестована, на суде ее защищал господин Муравьев. Да-да, тот самый, который сейчас проводит расследование некоего инцидента в Гомеле. И который работает у князя Сергея Дмитриевича Урусова. По ее словам в обмен на мягкий приговор она обязалась оказывать вышеупомянутым господам некоторые услуги, скажем так, уголовно наказуемого характера. И ещё добавила, что она не единственная в списке. Их группа из таких вот "должников" и собралась. Что отчасти объясняет их топорную работу... Чиновник по особым поручениям тоже понял, что его жизнь целиком зависит от искренности. Поэтому заливается соловьем.

Воронцов с удовольствием затягивается папиросой, делая небольшую паузу, затем продолжает:

— В-общем, сейчас мы ищем подходы к господину Урусову. И, надеюсь, в ближайшее время будем иметь счастье побеседовать тет-а-тет. Хотя, главный заказчик и так известен.

— Ну, с ним, Петр Всеславович, Вы вряд ли успеете пообщаться.

Воронцов задумчиво смотрит на меня, затем улыбается:

— Да, кажется, договоримся... Я так понимаю, Вы задумали маленькую личную месть?..

— Те, кто угрожает моей семье, умрут как только мне станет известно об этом!

— Денис Анатольевич, не горячитесь так! — Петр Всеславович все с той же улыбкой смотрит на меня. — Просто... Не хотелось бы, чтобы Вы в порыве праведного гнева наделали глупостей. Позвольте объяснить Вам кое-какие нюансы... Простите кажущийся примитивным вопрос. Кто, по Вашему мнению, угрожает императорской власти? Помимо германцев, естественно.

— Ну, эти только воюют с нами. Не думаю, что в случае победы кайзер Вильгельм будет требовать царской крови и ликвидации монархии... Из внутренних врагов — революционеры-террористы всех мастей и охреневшие от осознания собственной значимости банкиры и промышленники, являющиеся в своём большинстве депутатами Государственной Думы. И, конечно, наши заклятые друзья-союзники.

— Хорошо... Их что-то, или кто-то может объединять? — Воронцов продолжает "экзамен"

— Вы имеете в виду "некие надполитические и наднациональные силы", действующие во благо человечества род лозунгом "свобода, равенство, братство"? — Кажется, я догадываюсь, откуда ветер дует.

— Да, Денис Анатольевич, Вы правы. — Петр Всеславович становится серьёзным. — Я имею в виду масонов. Если позволите, займу Ваше внимание небольшой скучной лекцией.

— Почему же скучной? Врага нужно знать в лицо. Я же должен знать, в кого целиться.

— Не все так просто, как Вы думаете... Среди тех, кто поддерживает идею масонства, есть и вполне приличные люди, считающие, что их деятельность идёт во благо народа.

— Ага, как говорится, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным.

— Наверное, Вы правы... Но перейдем к сути дела. Департамент полиции пытается следить за деятельностью масонских лож, но... Позвольте процитирую по памяти: "Масоны — тайная организация, работающая над ниспровержением существующего в России строя род прикрытием всевозможных обществ — просветительских, оккультных, благотворительных. Что делает их практически неуязвимыми для полиции так как юридически невозможно доказать их преступный умысел". Это — из аналитической справки Департамента полиции от 2 января 1914 года. Кстати, — не последней. В феврале этого года полицейский чиновник Ратаев, отвечающий за эту работу, подал докладную директору Департамента генералу Климовичу, но тот так и не дал ей ход.

На сегодняшний день нам известно о существовании сорока масонских лож в стране. Только в Петрограде их семь, или восемь. Основные поставщики кандидатов в вольные каменщики — Судебная палата, где-то около пятидесяти человек, профессура Петроградского технологического института, в частности, двоюродный брат генерала Рузского и другие учебные заведения столицы.

В общей сложности, по косвенным данным, требующим дальнейшей проверки, активных масонов сейчас около четырёх сотен. Но, повторюсь, это — так сказать, нижнее и среднее звено. Причём, по партийной принадлежности там собрались все, начиная от кадетов и заканчивая эсерами и большевиками из РСДРП.

— Петр Всеславович, насколько я понимаю, обычными способами этой шушере хвост не прижать. — Кажется, я начинаю понимать, куда клонит собеседник. — Ещё ни одна презумпция невиновности, или депутатская неприкосновенность не смогли остановить пулю в полёте. Только хотелось бы иметь досконально проверенную информацию. Чтобы потом мальчики кровавые в глазах не мельтешили.

— Само собой, Денис Анатольевич, но это нелегко и требует времени. Хотя, мы успешно над этим работаем... Буквально неделю назад в Петрограде на квартире у господина Степанова, члена ЦК кадетской партии, депутата Государственной Думы, а также директора правления Южно-Русского горнопромышленного общества и прочая, собралась интересная компания, прозаседавшая два дня. Это — адвокаты Гальперн и Керенский, профессор Рузский и другие господа, являющиеся масонами, как мы предполагаем, достаточно высокого градуса. Более того, из Москвы к ним на встречу приехали князь Урусов и бывший председатель второй Государственной Думы, один из основателей партии конституционных демократов господин Головин. Наши аналитики считают, что там проходил всероссийский съезд масонов с целью выработки программы дальнейших действий.

— Простите, Петр Всеславович, но откуда такая подробная информация? — У меня не получается скрыть своего удивления.

— "Дети Священной дружины", как Вы нас поэтично назвали, тоже не сидят без дела. — Улыбается в ответ Воронцов. — А, учитывая, что отдельный корпус жандармов создавался именно для борьбы с такими вот тайными обществами, установить наблюдение за интересующими нас людьми не составляет особого труда. Тем более, что у каждого порядочного человека есть кухарка, лакей, дворник, который знает практически все о жильцах своего дома, и все они не прочь немного заработать... Помилуй Бог, никакой вербовки! К прислуге того же Степанова подкатывали конкуренты-горнопромышленники, например. Ну, не буду утомлять излишними деталями...

Если быть кратким, моё мнение — нужно начинать чистку не снизу, от простых "учеников", затем выходить не Мастеров и Венераблей, а сверху... Тем более, судов с присяжными и адвокатами, как я понимаю, не предвидится. Я предлагаю разворошить этот муравейник. И начать со столь неполюбившегося Вам господина Гучкова, одного из основателей и руководителей Военной ложи. Плюс к этому — планируемая акция в отношении князя Урусова, он тоже не самая маленькая фигура. Но её мы проведем сами в Москве. И не столь жёстко. Нам нужна информация, и его светлость ещё предоставит.

— Полиграф, а потом тайная комнатка с "музыкой"? — Интересуюсь из чистого любопытства.

— Не только. Иван Петрович нашёл интересную штуку. Называется... скополамин, кажется. Проверяли, вроде бы работает. Человек говорит правду и только правду.

— Господи, на ком же Вы это зелье испытывали? — Притворно ужасаюсь услышанному. — Неужели на ни в чем неповинных людях?

— Да, только эти люди засланными казаками оказались. Все им хотелось узнать, что же тут в Институте у нас происходит.

— А нельзя ли и нам немного такого зелья? Для допросов в полевых условиях.

— Вряд ли, Денис Анатольевич, нужно опытным путём подбирать оптимальную дозу, потом ещё какой-то укол делать. Если хотите, доктор Голубев подробно все объяснит. А пока давайте вернёмся к господину Гучкову. Я полагаю, что внезапная кончина одного из руководителей Военной ложи, через которую, скорее всего, и планируются активные действия против Государя, вызовет достаточный переполох. Ну, а перлюстрацию и слежку за остальными фигурантами мы обеспечим... Давайте вернёмся к разговору позже, вон Александр Михайлович уже идёт обратно.

— Да, господа, это впечатляет! — Тесть от увиденного находится в хорошем расположении духа. — Начало грандиозное! И, что интересно, мужики работают на совесть, не из-под палки. В наше время это — довольно большая редкость.

— Ничего удивительного, Александр Михайлович. — Воронцов снова ослепительно улыбается. — Они же потом здесь и будут работать. Так академик Павлов им обещал. И зарплату им назвал. В дополнение к этому в деревне его же стараниями откроется фельдшерский пункт и начальная школа для детишек.

— А не слишком ли это рискованно и накладно? — Тесть сразу настораживается. — В убыток себе работать не будем?

— Александр Михайлович, это — ещё один из многочисленных экспериментов Ивана Петровича. А деньги найдутся. Знаете, сколько платят светские львы и львицы за разные там оздоровления и омоложения?..

Дальнейший разговор с Воронцовым продолжить удалось только поздно вечером. И если по способу проведения акции разногласий не возникло, то некоторые особенности, предложенные мной, вызвали у него определенные сомнения из-за кажущейся сложности. Но потом, по зрелому размышлению, Петр Всеславович согласился, что резон в этом есть и обещал подключить к мероприятию все возможности питерских коллег и "дружинников"...

..........

Этот город невозможно не любить. Вот кончится эта грандиозная заваруха, обзываемая Германской войной, плюну на всё, возьму Дашеньку с ребятенком, соберу всех своих ребят — Анатоля, Валерия Антоновича, Сергея Дмитрича Оладьина, Михалыча, Егорку... Всех-всех... И — сюда! Походить по Невскому, полюбоваться на Исаакиевский собор, поплавать по каналам... Но это все потом... после войны...

...И кажется, что я на берегах Невы

Уже почти вот скоро три столетья.

Я помню всех — и мёртвых, и живых,

Тех, кто сейчас на том и этом свете...

... Помню я, когда лебеди плыли

По канавке, по Лебяжьей,

Помню ветры метельные, злые

Над Сенатскою однажды...

... Люблю тебя, Петра творенье,

Люблю твой строгий, стройный вид,

Невы державное теченье,

Береговой ее гранит...

Вот уже несколько дней я с Котярой, успешно изображающим денщика, проживаю в меблированной квартире одного из доходных домов на Васильевском острове. Ну а как по другому? Хоть и командирован в Ораниенбаумскую офицерскую школу, но бывать в Питере приходится часто, благо Димитр Стефанов давно уже справляется со своими "янычарами" и без меня, а вот господину капитану надо с репетиторами заниматься, чтобы на подготовительные курсы Николаевской академии Генштаба поступить. Начальная алгебра там, геометрия с прямолинейной и не очень тригонометрией всякие, иностранные языки опять же. Это — для отмазки, экзамены в Павловском училище ещё свежи в памяти, да и те же синусы с косинусами со школы помню...

А так как офицер без денщика, тем более в Столице, — абсолютный нонсенс, то и Федор со мной. Почему он? А потому что внешность уж больно подходящая для предстоящего дела. Только вот пришлось ему на время снова стать ефрейтором вместо зауряд-прапорщика и выучить наизусть свою новую биографию, где он был ранен и контужен в бою, потому и стал нестроевым. А также хромать на правую ногу и немного горбиться...

Вчера отправил этого детинушку на Варшавский вокзал за "посылкой". Коей являлись два прапорщика — бывший студент-вольнопер Вадим Федоров и Дмитрий Иванович Остапец. Оба приехали под прикрытием командировочного предписания, — направлены по секретной служебной надобности в Императорский Горный институт, в окрестностях которого и встали на постой, а затем приехали в гости.

Примерно в это же время на квартиру для проведения инструктажа по дальнейшим действиям прибыл господин в штатском, прикрепленный к нам ротмистром Бессоновым, который представился Аполлинарием Андреевичем. Фамилией господин сей не назвался, но и от чая отказываться не стал. На вид был похож на штатского до мозга костей шпака, но, тем не менее, чувствовался в нем этакий внутренний стержень. Да оно и понятно, — в отдельном корпусе жандармов случайные люди другими делами занимаются, бумажки всякие перекладывают с места на место.

Поблагодарив за приглашение, гость от смежников оставил свой "буржуйский" котелок в прихожей и, усевшись за стол, принял от Котяры стакан свежезаваренного чая. Познакомились, из вежливости поговорили о погоде... В ходе разговора подтвердил, что все будет примерно так, как и планировалось. Ведут клиента надежные филеры, они же прикрывают отход группы, на нас — только ликвидация. Стрелком работать буду я. Потому, что — первый раз, и должен показать пример. Знаю, что ни у кого даже в мыслях не проскочит, что, типа, других посылает, а сам... Но все равно, исполнять буду своими руками. Тем более, что это — личное.

— Итак, господа офицеры... Кот, не улыбайся, ты — в полушаге от этого... Повторяем ещё раз наши действия. — Организовываю словесное проигрывание операции.

— Я общаюсь с настоящим дворником, добываю у него ключ от чердака и передаю его Дмитрию Ивановичу. — Первым высказывается Аполлинарий Андреевич.

— Переодеваюсь в форму дворника, получаю ключ, открываю чердак, слежу, чтобы никто в это время им не заинтересовался. — Подхватывает Остапец. — После стрельбы прикрываю уход Командира, передаю винтовку Аполлинарию Андреевичу, в случае погони увожу с помощью свистка по ложному следу.

— Я перевоплощаюсь в студента-марафетчика-социалиста-революционера, нахожусь поблизости. При появлении авто выхожу "на сцену". Если что, работаю из люгера по цели и исчезаю.— Вадим Федоров спокойно объясняет свои действия, как-будто речь идёт о приготовлении какого-то овощного салата...

Когда думал, кого привлечь на акцию, больше всего за него опасался. Конечно же, многое прошли бок о бок, но всё же — бывший студент, тем более, я помню, с каким воодушевлением он общался с тем агитатором в Ново-Георгиевске... Хрен его знает, чужая душа — потемки, вдруг я о чем-то в до сих пор не в курсе... Но проникся парень, проникся. Особенно понравилось мое объяснение про сарай. Как я там сказал?.. Знаешь, Вадим, слова Столыпина? О том, что им нужны великие потрясения, а мне нужна великая Россия! Так вот, все революционеры искренне считают, что разрушив государственность российскую, смогут построить страну ещё лучше. А я вот думаю, что из разломанного сарая побольше, да получше не построишь, можно только поменьше и похуже!..

Федоров в том разговоре, хитро улыбаясь, признался, что до сих пор со своими друзьями дискутирует время от времени, но уже не как университетские вольнодумцы с мутью в голове и абстрактным желанием сделать всех счастливыми. Повоевав на фронте и за ним, и прочувствовав многое лично на себе, они и свое светлое будущее теперь рассматривают, как боевую операцию. И что стоит только Командиру отдать приказ, батальон очень трудно будет остановить...

— ... Я — городовой, кручусь вокруг да около, типа, порядок блюду. — Теперь настаёт очередь Котяры. — Когда цель выходит, играю на пару со студентом, свистком даю сигнал к стрельбе. Если что, помогаю Вадиму вторым пистолетом, потом уходим... Вроде, — все.

— Ну, а я заканчиваю все действия. — Круг замыкается на Аполлинарии Андреевиче. — Забираю винтовку и даю отмашку коллегам на дальнейшую работу. Кстати, почти все из них проходили обучение в Вашем батальоне, некотые просили передать привет. Под утро ими будет обнаружена и взята штурмом подпольная квартира вновь якобы воссоздавшейся Боевой группы эсеров, где и найдут орудие убийства "истинного патриота, радетеля за благо Отечества и большой души человека". Правда, без телескопического прицела и в немного испорченном виде. Во время действа на пол упадет керосиновая лампа и устроит маленький пожар. Приклад винтовки немного обгорит, так что отыскать какие-либо дактилоскопические следы будет невозможно...

.....

На столицу Российской Империи, еще пару лет назад носившей гордое имя"Санкт-Петербург", опускаются сумерки. Несмотря на военное положение в стране, в городе работают многочисленные кафе, рестораны и целый ряд увеселительных заведений.

В семейных домах, и бедных, и богатых, обычные люди заканчивают ужин и готовятся к ночному отдыху, а на улицы выползают тени персонажей, для которых ночной Петербург сулит веселые похождения, развлечения, кутежи и разврат. Именно к их услугам рестораны, и кабаре, игорные дома и бордели. Все эти многочисленные заведения на легальном положении, работают открыто и приносят большие доходы их владельцам. А сколько таких притонов, которые сущестуют негласно? Так что в течение ночи, до трех-четырех часов, на прилегающих к Невскому улицах царит некоторое оживление, когда гуляки и картежники расходятся по домам. Вернее сказать, разъезжаются, так как большинство пользуются услугами извозчиков. Подгулявшая публика далеко не всегда ведет себя тихо и скромно, как это подобает в ночное время, часто шумит и скандалит. Поэтому городовым и дежурным дворникам никогда нет от них покоя. Одним словом, — ни чести у людей, ни совести... Война ведь идет. А у этих сволочей праздник...

Сегодня в обед Аполлинарий Андреевич дал отмашкуна проведение операции. Поэтому я тоже, как и положено фронтовику, дорвавшемуся до благ цивилизации,"засветился" в одном ресторанчике. Провел время в компании с бутылкой шустовского коньяка и легким ужином, время от времени ловя заинтересованныевзгляды женщин и завистливые мужчин, украдкой глазеющих на Георгия на груди и Анну с Владимиром на шее. Правда, коньяк, за исключением пары рюмок для запаха, перекочевал в две карманные фляжки. Выбранный столик в полузакрытой нише-эркере этому очень поспособствовал...

На самом Невском сверкают вывески, подпитанные электричеством, льется обилие света от кинематографов. Их здесь очень много, — до двухсот, по данным любезного Аполлинария Андреевича, — на одном Невском только двадцать пять. На вывески кинематографа энергии не жалеют, лишь бы побольше привлечь зрителей — дело-то доходное. Туда я зайду попозже, а сейчас до начала сеанса еще погуляю...

Хожу и смотрю на витрины ювелирных магазинов. Тут тоже все горит, блестит и сверкает. Очень впечатляет витрина магазина "Бриллианты ТЭТ'а", — переливается всеми цветами радуги при самом ярком освещении. Перед стеклом постоянно стоит толпа народа, любуясь этим великолепным зрелищем. Многие "экспозиции" бьют на оригинальность. Тут и декоративные пейзажи, и экзотика, и подвижные фигуры-автоматы. Вообще в городе очень много рекламы. Чего тут только нет! "Пейте коньяк Шустова", "Употребляйте пилюли Ара", "Перуин для ращения волос" и даже "Я был лысым"...

Что касается военных, то они — на каждом шагу. Столичные офицеры дополняют блеск и без того нарядной толпы на Невском проспекте. Они фланируют по тротуару, заполняют богатые магазины и лучшие кафе и рестораны, а по вечерам — театры. Свободного времени у этих людей много, денег — тоже, да и положение заставляет жить на широкую ногу. Ну, ясен пень, — это ж не в окопах вшей кормить... Попадаются и генералы, немногочисленные нижние чины и юнкера, встретив Их превосходительств, шага за четыре становятся во-фрунт, отдавая честь и глазами провожая эту "шишку на ровном месте". К счастью, встречаются данные особи не так уж часто. Люди эти, большей частью тучные, ходить пешком не любят, да к тому же многие из них имеют собственные выезды.

Первое, что бросается в глаза в этом городе — роскошь и богатство одних и бедность с нищетой других. Если разница между центром и улицами, прилегающими к центру, была не так уж велика, то отличия между ними же и окраинами разительны. И чем дальше отходишь к выселкам, тем это все больше и больше бросается в глаза.

Ну да ладно... Погулял, теперь можно и к великому искусству синематографа приобщиться. А вот и один из его храмов, "Гигант" называется. Моя задача сейчас как можно больше в публичных местах покрутиться на случай хоть какого-то алиби. Вот и иду смотреть "Пиковую даму" господина Протазанова. А перед началом фильма, само собой, надо заглянуть в буфет. Сажусь за стойку и заказываю очередную рюмку. Народу пока немного, только какая-то мадам кормит двоих своих отпрысков пирожными, и нагловатого вида земгусар пытается обхаживать свою даму сердца. Скорее всего, — очередную... Ага, а вот и новый персонажик, молоденькая девушка, почему-то одна, без сопровождения. Подходит к буфетчику и почти шепотом что-то у него спрашивает. А халдей ей через губу отвечает... Чаю с крендельком... Ага, иди на рояльке своей бренчи... Итак чуть на полуденный сеанс не опоздала... Значит, девочка здесь тапершей работает... Как все удачно складывается, сейчас будем играть в гусарско-окопное "быдло". Которое еще не пьяно, но уже близко к этой кондиции и поэтому спорить с ним опасно для самочувствия...

— Эй, лю-юбезный, ещё рюмку мне и чаю вон с теми эклерами для барышни!..

— Звиняйте, Вашбродь, не могу я ей ничего...

— А-а в морду?

— Вашбродь, управляющий не велел...

— Ещё ра-аз спрашиваю, — а в морду? Метнулся мухой... Позвольте угостить Вас, мадмуазель!

Бедняжка смущается аж до густой красоты, очень нерешительно пытается отказаться, впрочем, героя войны это абсолютно не останавливает. Блин, целый день барабанить по клавишам, не имея маковой росинки во рту!..

— Лю-юбезный, где мой коньяк? Где чай с пирожными?.. Я сейчас твою нахальную ухмылку по буфету размажу! Устрою тебе ещё один Луцкий прорыв!.. Бон аппетит, мадмуазель, надеюсь, вскорости услышу Ваше божественное музицирование...

Время к десяти вечера, домой пора... Сегодня суббота, клиент пойдет в любимый ресторан с очередной "этуалью". Любит он женщин, любит... И своим привычкам не изменяет. Бретер, авантюрист, бабник... А значит — от двенадцати до полпервого ночи будет выходить с подснятой дамочкой, усадит в авто и повезет в "нумера"... Мочить этого кадра надо, однозначно мочить. Иначе он со страной такого натворить успеет своей деятельностью... Сделать один выстрел, передать винтовку Аполлинарию, а затем в сопровождении "городового" Котяры, встреченного через два квартала, на извозчике ко мне... Остапец и Вадим — тоже на адрес, пока мосты не развели. На этом наше участие закончится... Дальше уже ротмистр Бессонов сотоварищи революционеров мочить будет "по горячим следам". Ничего не подозревающих и занимающихся хоровым пением на мотив чего-нибудь типа "Вихри враждебные веют над нами"...

...

Что наша жизнь? Игра!

Кругом и повсюду, каждую минуту и секунду люди играют свои роли. Играют талантливо и бездарно. Роли в массовке и роли главные. Кто-то добровольно, кто-то по принуждению, а кто-то — и вовсе не представляя о том, что он давно уже на сцене...

Один из самых дорогих и престижных ресторанов Петрограда сверкает электрическими фонарями. Внутри оригинально поставленное освещение выхватывает из полумрака яркие островки, отгораживая занавесью полутьмы сидящих за разными столами друг от друга. Уже достаточно поздно, посетителей много, пошел самый разгар веселья. Приятная музыка скрипок и виолончели медленно плывет по залу. Почти у самой стеклянной стены накрыт столик на двоих. За ним мужчина и женщина. На ней шляпка с вуалью, синее вечернее платье, открывающее руки и часть спины, ожерелье из поддельного жемчуга и такие же сережки. Прическа совсем недавноуложена в салоне. Стройная фигурка, точеная шея, милое личико с почти незаметными следами макияжа, подчеркивающего чувственность губ и скрывающего мелкие морщинки в уголках глаз, рука, вполне ухоженная и холеная, держит тонкими пальцами бокал, в котором белое вино преломляет лучи света. Улыбка на губах, загадочно блестящие глаза...

Женщина играет роль светской львицы. И не важно, что она частенько фальшивит, ведь не так часто ей приходится делать это. Сегодня она — Венера, Афродита и Клеопатра. Хотя бы для себя самой... Хотя бы ненадолго... Изредка всплывает в голове мысль — а не разыграть ли перед своим кавалером (потом, когда он предложит заехать в номера) еще и роль недотроги, ну, или хотя бы попробовать? Но тут же практичный голос в ее голове обрывает: "Не глупи, милочка, где ты еще найдешь такого обеспеченного господина. Ну да, приживалкой, ну и что? Не в приют же идти с сиротками работать?". Так что, сегодня она — женщина-вамп и мадам Баттерфляй. Такова на сегодня её роль...

Ее кавалер, — импозантный полнеющий мужчина с аккуратной бородой, в пенсне с золотой оправой, в дорогом костюме и массивной печаткой на толстеньком коротком пальце, сыплет остротами, возбужденно поблескивая маслянными глазками, одной рукой слегка проворачивает на столешнице рюмку с шустовским, второй — пальцами поглаживает протянутую к нему руку женщины. Алкоголь и гормоны легко ввели его в роль неотразимого Казановы. Сегодня все для него, — и эта музыка, и изысканная сервировка, и великолепие блюд! Сегодня он — герой-любовник, молодой жеребец, сбросивший десятки лет. В свои пятьдесят четыре года он уже очень влиятельный человек в России. Да, Александр Иванович Гучков — это величина, глыба!!! Бывший Председатель Государственной Думы, действующий член Государственного Совета Российской империи, лидер партии "Союз 17 октября" и прочая, прочая... О-о-о!!! Он еще покажет всем этим люмпенам и маргиналиям, кто хозяин в России! Этот мягкотелый человечишко, называемый Императором Всероссийским, еще узнает!.. Свержение этого ничтожества уже давно является для него почти самоцелью. И теперь финал очень близок! И в этом он готов объединиться с любыми силами...

Ну и что с того, что дома его ждет давно надоевшая жена, любимая дочка и одиннадцатилетний сын, да иногда беспокоит треклятый артрит и одышка? Сегодня господин Гучков гуляет! Он — сама неотразимость и щедрость, ему доступны все роли. И пусть завтра, взглянув утром на помятое лицо своей сегодняшней избранницы, он с удивлением подумает"И что я в ней нашел?", и пожалеет о потраченном времени и деньгах, но сегодня еще не спущен пар и алкоголь играет в крови, и все складывается просто превосходно.

К столику подходит официант. Внешне — чистый половой в старинном русском трактире. И играет свою роль безупречно. Большо-ой артист. Ну, а даже если и в блюдо этому борову плюнул — так ведь не одну роль можно играть сразу. А, может, он — революционер! Вот!.. Роли, роли, роли...

За стеклом ресторана небо, и без того невидимое из-за искусственного освещения, совсем растворилось в космической черноте. Невдалеке от входа в ресторан, вероятно втайне завидуя представительному виду швейцара у дверей, доблестно несет дежурство городовой. Он и сам еще не разобрался, что ему ближе, но его роль никто не отменял, а вот играть тут всё четко надо, как по нотам, — суфлера не будет. Видной фигурой на улицах Петербурга является "блюститель порядка". Городовые, они ведь набираются из солдат, прошедших установленный срок службы,сверхсрочников как армейских частей, так и гвардии. Вот почему выправка должна быть военной, бравой, подтянутой. Одет городовой в черную шинель, окантованную красным кантом, широкие брюки заправлены в надраенные до зеркального блеска сапоги. На голове — фуражка, тоже с красным кантом, над лакированным козырьком блестит ленточка из белой жести с обозначением части, на руках — белые перчатки.

Равнодушный взгляд скользит по редеющей череде прохожих, не особо задерживаясь даже на откровенно расхристанном студенте в форменной шинельке. Роли философов, даже для стражей порядка, вовсе не чужды...

А играющий роль пьяненького, слегка сгорбленного, или лучше сказать согбенного, студента, от одного вида которого хочется брезгливо скривиться, нимало не обращая внимания на окружающих, шествует по улице, поглядывая на прохожих и что-то бормоча себе под нос. Какую роль он играет для себя — непризнанного философа, гения-марафетчика, или Бог весть кого еще, неясно, но для прохожих его роль раздражающего фактора является однозначной. Взглядстудента ненадолго задерживается сквозь стекло внутри ресторана и, наверное, даже не заметив открытой кожи дамы за столиком, сосредотачивается на содержимом стола. Свет вывески непонятным образом высвечивает в этом юноше его возраст — годков двадцать два от силы. Студент двигается дальше, прислушавшись, можно различить отдельные слова в его монологе: "... Деньжищи... Да за что?.. Дерьмо... Я б ни в жисть... Буржуи...". Исполнение, достойноеоваций...

Увы, но во всей столице нет ни одного петербуржца, кто узнал бы этого молодого человека, а те, кто его действительно знает, если бы очень хорошо постарались, то, может быть, и распознали бы в нем прапорщика Федорова, бывшего студента-горняка, кавалера двух Георгиевских крестов и медали "За храбрость"... Вадим качественно отыгрывает свою роль...

Да и в городовом, пожалуй, не каждый смог бы узнатьтоже георгиевского кавалера, зауряд-прапорщика Федора Астафьева, позывной "Котяра"...

Неподалеку, в арке дома крутился один из дворников, одетый в пальто, чистый передник, с большой овальной бляхой на груди и даже со свистком на шее. Если убрать почти недельную щетину на пропитой морде, да и саму ее отмыть от свекольного взвара, то в нем можно узнать прапорщика Дмитрия Ивановича Остапца, тоже героя, тоже кавалера и прочее, прочее...

В большом красивом доме на другой стороне улицы, на пыльном чердаке, среди старых и ненужных вещей, напротив слухового окошечка с аккуратно вытащенным стеклом, замер ещё один актер этого спектакля — переодевшийся в купленный на толкучке поношенный пиджачный костюм капитан Гуров, командир 1-го отдельного Нарочанского батальона специального назначения. У этого актера зрителей нет, более того, они ему категорически противопоказаны. Он, установив охотничью винтовку Маузера на самодельные деревянные сошки, терпеливо ждет дебюта в своём личном ангажементе...

На первом этаже этого же дома, в маленькой каморке, щедро заливает дворника водкой по самую маковку некий очень радушный господин, в котором точно никто не узнал бы Аполлинария Андреевича Белова, штаб-ротмистра пятого отделения Штаба Отдельного корпуса жандармов (наблюдение за деятельностью жандармских управлений по политическому розыску и производству дознаний), человека с огромным опытом оперативной работы.

Да... Роли, роли, роли...

К подъезду ресторана плавно подруливает представительное авто. Водитель, гордо вскинувший подбородок от собственного осознания высокой миссии — личного водителя такого господина, степенно подкатывает и останавливается у тротуара напротив парадных дверей, напрочь игнорируя какие-либо приличия и очередь извозчиков, дожидающихся легкого ночного заработка.

Спустя несколько минут гренадерского вида швейцар с огромной седой бородищей, олицетворяющий величественное достоинство, отворяет массивную дверь и вытягивается во-фрунт. Из распахнутой двери, галантно пропуская вперед даму, вальяжно выходит ОН, — Победитель, Цезарь, будущий вершитель судеб человеческих, любимец женщин, дуэлянт и авантюрист. Ох, и непроста роль облеченного Властью. Даже если ты только и умеешь, что"руками водить", а отыгрывать надо убедительно, чтобы не оказаться в другой, менее уважаемой роли. Чем выше залезешь, тем большее количество живых игрушек зависит от тебя и тем интереснее ими играть. До конца отыгрывая свою главную роль, полный вальяжный господин не спеша двигается к услужливо распахнутой шофером дверце авто...

В тот самый момент, когда "Вершитель судеб Отечества" двинулся к автомобилю, страж закона вдруг замечает непорядок — двигающегося обратно той же вихляющей походкой студента, и резво приступает к принятию мер по искоренению потенциально опасного элемента. Роль у него такая, ничего тут не попишешь. Швейцар хмыкает, свысока взирая на это, — для него все ж какое-никакое развлечение. А что до своей роли, так чем величественнее ты себя ведешь на этом месте, тем более тебя воспринимают лакеем. И просто, и не надо во исполнение своих обязанностей суетиться и унижаться, даже перед этой вот непростой шишкой. Достаточно открыть дверь и притвориться неподвижной статуей. Уж явно у того, кто сейчас прошествовал мимо, так не получится перед более высоким чином. Придется, небось, покрутиться, как вот тому же городовому.

Юнец, видя направляющегося к нему городового, резко разворачивается и задает стрекача. Городовой, исполненный праведного негодования, придерживая шашку, заливисто свистит в свисток и припускает за студентишкой...

Конечно же, все присутствующие — и вальяжный господин с дамой, и водитель и швейцар, не говоря уж о немногочисленных прохожих-зеваках, находящихся в том момент на проспекте, с интересом наблюдают за разыгравшейся комедией. Что делать, — старинная русская забава, ведь интересно же, догонит легавый студента или не догонит...

И именно поэтому, никто впоследствии так и не смог вспомнить, откуда донесся звук выстрела и в какой момент голова вальяжного господина лопнула, как спелый арбуз, от попадания в неё девятимиллиметрового кусочка свинца, разогнанного раскаленными пороховыми газами до сумасшедшей скорости...

Член Государственного Совета Российской империи, лидер партии "Союз 17 октября", особоуполномоченный Красного Креста на фронте, председатель Центрального военно-промышленного комитета, бывший председатель Государственной Думы, будущий автор и организатор дворцового переворота и несостоявшийся военный и морской министр планировавшегося Временного правительства России Александр Иванович Гучков прекратил свое бренное существование... Роли сыграны, спектакль окончен. Занавес и продолжительные аплодисменты...

"...Всё позади, — и КПЗ и суд.

И прокурор и даже судьи с адвокатом.

Теперь я жду, теперь я жду куда,куда меня пошлют.

Куда пошлют меня работать забесплатно..."

Тьфу, блин!!! Прицепилась же песенка Высоцкого... Одно хорошо — всё действительно позади. Ну, по крайней мере, этот этап нашей жизни... Винтарь скинули Аполлинарию Андреевичу, отошли четко по плану. Я приехал на квартиру в сопровождении сурового "стража порядка" Федора на извозчике, Остапец с Вадимом тоже успели проскочить на Васильевский как раз перед разводом мостов.

Третий час ночи... Дмитрий Иванович уже успел начисто соскоблить своюнебритость и отмыться от свекольного настоя, Вадима отправил смывать дурно пахнущий образ вольнодумца-студента, Котяра застилает белье на кроватях и диванах, где вновь прибывшие будут ночевать. В печке-голландке весело догорает порезанная на лоскуты полицейская форма и моя пиджачная пара...

Все при деле... Пока мужики приводят себя в порядок, я накрываю на стол. Свежий хлеб, сало, соленые огурцы, картошка в мундире. Режу луковицу, открываю банкитушняка, расставляю стаканы, разливаю припасенную водку. Ничего, мне не трудно товарищей уважить после боевого выхода. Им посерьезней поработать пришлось.

Спустя двадцать минут все мы чинно восседаем за накрытым столом в гостиной. Одетые по форме, с крестами и медалями. Именно так и надо! Мы не бандиты какие-то, мы — солдаты и защитники Отечества! Пусть даже придется его защищать и не совсем привычным способом...

Ну-с, начнем-с... Как там у классиков?.. Если не можешь предотвратить пьянку, надо её возглавить! Но сначала — официальная часть. Надо что-то сказать, хлопцы ждут... Встаю, поднимаю стакан и оглядываю замерших по стойке "смирно" бойцов:

— Это тоже война, ребята. Беспощадная, до смерти. Пленных здесь не будет, только предатели. Родина у нас одна, и защищать ее мы будем любыми способами! Только так, и никак по-другому! Иначе цена поражения будет страшной! Поэтому... Наше дело правое!... Сегодня мы ликвидировали первого внутреннего врага... Так что, братцы... Нет, не братцы... Братья... Благодарю за службу!

— Служим Престолу и Отечеству!!! — Шепотом "рявкают" мои солдаты... А бывший студент, вечно смешливый Вадим очень серьезно добавляет: — И отдельному батальону специального назначения!!!...

Да будет так ребята, да будет так!!!

Встреча с Павловым произошла через несколько дней на той же квартире. Предварительно академик телеграммой сообщил о своём посещении столицы и изъявил непреодолимое желание пообщаться. Только вот общение поначалу вышло несколько бурным и на повышенных тонах. Иван Петрович молча ответил на рукопожатие, когда я открыл ему дверь, прошёл в гостинную и уселся за стол, уже накрытый для чаепития.

Сажусь напротив и выжидательно смотрю на до сих пор молчащего и нервно барабанящего пальцами по столу "собеседника". Наконец его прорывает:

— Ты что творишь, старшей?!..

Шепотом, оказывается, тоже можно орать. Не люблю, когда на меня наезжают, но и не отвечать как-то невежливо.

— Если вообще — то готовлюсь к поступлению в Академию Генштаба о обычаю свою штурмовую роту правильному обращению с автоматами в Ораниенбауме. Если конкретно сейчас — пытаюсь внимательно Вас выслушать, Иван Петрович. Но пока безрезультатно — никакой аналитической информации, одни только непонятные эмоции.

— Денис Анатольевич, громкое убийство, о котором кричат все, и не только российские, газеты — Ваших рук дело? — Павлов немного сбавляет обороты.

— Вы о некоем внезапно почившем в бозе Александре Ивановиче? Если говорить правду — Боевой группы эсеров, если честно — то да.

— Ты совсем охренел?! — Академик лупит ладонью по столу так, чашки подпрыгивают на своих блюдцах, жалобно звякая. — Ты кем себя возомнил?! Тоже мне Мессия нашёлся! Спаситель человечества, блин, хренов! Ты хоть понимаешь, что делаешь? Мы хотим эту долбанную революцию со всеми её последствиями предотвратить, а ты своими руками Гражданскую начинаешь!

— Если Вы не в курсе, господин академик, то этот человек хотел похитить мою жену! И, скорее всего, для того, чтобы заставить некоего капитана Гурова с его батальоном плясать под свою дудку! В этот раз, слава Богу, неудачно. И что, мне теперь ждать следующей попытки?

— Твоя супруга и твои близкие теперь в безопасности. И, если бы тогда послушался меня и сразу отправил Дарью Александровну в Институт, то ничего этого бы не было. — Павлов несколько утихомиривается.

— А не припомните, любезный Иван Петрович, кто в... той истории лично принимал отречение Императора? Таких нужно только давить, как тараканов. Пернвоспитаться они не смогут. Отстреливать, как бешеных собак!

— Пока что Бешеным называют тебя... Да помню я все! И вполне с тобой согласен. — Академик, вроде, успокаивается. — Только действовать надо не так явно. Один раз эсеры в качестве исполнителей и проскочат, а потом? Возмущение и недовольство в обществе, как следствие, открытый саботаж всех решений Регента. У нас сейчас ещё недостаточно сил для открытой борьбы. Пока что все, на что можем рассчитывать, — твой батальон, корпус Келлера и, возможно, Деникин со своими Железными стрелками и Каледин с отдельными верными частями. Остальные либо будут колебаться, либо открыто выступят против. Да и помимо армии... Вот надо будет тебе срочно перекинуть своих бойцов в Питер, столкнешься с саботажем путейцев, которые загонят эшелон к черту на куличики, — и что? Будешь обходчиков на рельсах расстреливать?

— Буду расстреливать тех, кто все это организует. На каждом перегоне брать начальника станции с собой и, если что, — сразу у насыпи пулю в лоб. И чтобы он об этом заранее знал!

Павлов молча смотрит на меня, затем сокрушенно вздыхает:

— А если на тебя сейчас навалится вся эта судейско-адвокатская... стая?

— Поищут свидетелей в ресторане, на Невском, в синематографе. Ну, приехал офицер с фронта, дорвался до удовольствий, нажрался в меру дозволенного и поехал на квартиру отсыпаться.

— Да не поможет это все! Глазом моргнуть не успеешь, разжалуют, лишат всего и посадят.

— Ну, это вряд ли. Скорее всего, уеду куда-нибудь подальше, в спокойную страну...

— Уедет он... В Сибирь ты уедешь! И хорошо, если по дороге не грохнут... Ладно, оставим пока эту тему. Но будьте любезны, господин капитан, больше никакой самодеятельности. — Иван Петрович"выпускает пар"и переводит разговор в более конструктивное русло. — Я уже практически отработал технологию получения очень интересных веществ, с помощью которых можно легко воздействовать на психику...

— Скополамином хвастаетесь, господин академик?

— Уже известили? — Павлов, впрочем, не выглядит удивленным.

— Да, Петр Всеславович обо все рассказал.

— Ещё один сторонник силовых методов! — Хмыкает Иван Петрович вполне безобидно. — Повторюсь, я— не против Ваших действий, но считаю, что поры до времени работать надо тихо и незаметно. А жёсткие акции приберечь на последний момент и проводить быстро, неожиданно и сразу во многих местах... А пока использовать новейшие достижения химии. В частности, кроме упомянутого скополамина — еще ЛСД и псилоцибин. Пришлось повозиться на пару с Голубевым, но результаты очень даже неплохие. Он, кстати, сказал, что при должном использовании их можно с успехом применять при лечении той же шизофрении...

— Ага, сначала посадим на иглу, а потом будем лечить.

— Даже если и так? По моему, это, все же, лучше, чем стрелять направо и налево. Я имею в виду, что шума будет не в пример меньше... Ладно, наливай свой чай и поговорим о дальнейших делах.

Наполняю посуду круто заваренным чаем, не успевшим остыть за время Павловских пассажей, и с нетерпением жду продолжения. Академик с видимым удовольствием делает пару глотков, затем возвращается к беседе:

— С Николаем дела обстоят неважно... На престол ему уже не вернуться. Состояние по-прежнему тяжёлое, но о погосте речь уже не идёт. Скорее всего, на ближайшей неделе придётся ампутировать два пальца на руке — гангрена. И на лице останутся следы от ожогов. Да и сам он считает, что это ему — кара Небесная.

— Я так думаю, есть за что. В такую задницу страну загнать!.. А медицина, значит, бессильна, другими делами занимается. — Позволяют себе немного поехидничать.

— Во-первых, антибиотики пока только зарождаются как класс лекарств, причём давать что-либо без достаточных клинических испытаний данному конкретному пациенту по меньшей мере верх глупости. — Павлов не обращает внимания на моё ерничание. — А, во-вторых, я там — не единственный врач. С Боткиным общий язык нашёл, но вот этот хренов Гришка с помощью Аликс доставляет немало проблем. Боится свою выгоду упустить, вот и нашептывает. Это ему не так, то не этак. И Николая специально уморить хотим, и не от Бога эти все лекарства, да аппараты...

— Так, может, в речку его, пока льдом не покрылась? Или князиньке Юсупову намекнуть, чтобы шевелился побыстрее?

— Не надо, с ним я как-нибудь сам... поработаю. А Вам, Денис Анатольевич, задание посерьезней будет. Через неделю Федор Артурович будет в Институте, Великий князь Михаил тоже должен приехать. Указ о назначении его Регентом вчера подписан, завтра-послезавтра объявят. На опекунство Николай с Аликс не решились, в основном из-за мадам Брасовой. Император сказал, что не собирается отдавать воспитание сына в руки ЭТОЙ... Михаилу Александровичу придётся назначить Регентский совет, вот он и хочет выслушать наше мнение. Но, помимо этого, открою маленький секрет, назначит Вас "офицером на должности флигель-адъютанта". Не волнуйтесь, батальон по-прежнему остаётся под Вашим командованием. В том числе и для ценза. Не смогли мы пока Вас сделать подполковником, но стараниями Келлера орденов у Вас теперь полный комплект. И запись в формуляре имеется, мол, заслужил все награды, положенные в его чине.

— Как это — все? — Удивляюсь вполне искренне.

— А вот так. Станислав третьей степени с мечами и бантом за успешное задержание в прифронтовой полосе германского шпиона, оказавшего со своим подручным вооруженное сопротивление. И Анна третьей степени с мечами и бантом за получение в 1915-м году в германском тылу важных разведывательных сведений, ныне полностью подтвердившихся. Как говорили... м-м-м... в другом месте и в другое время — "Награда нашла героя". Так что примите мои поздравления, но сейчас разговор не об этом. — Иван Петрович делает еще несколько глотков из своей чашки и продолжает, стараясь говорить тише. — Надо решать вопрос с германским фронтом. Сепаратный мир и выход из Антанты нам не нужен, — Германия и так обречена. Слишком активных действий, как того хочет наш генерал, нам делать тоже не дадут. Я имею в виду англичан с французами. Сами знаете, по их планам наша задача — оттягивать на себя как можно больше немцев, не имея при этом никаких успехов. По их цивилизованному мнению не должны мы выиграть эту войну, Денис Анатольевич, должны только обескровить себя и противника. Чтобы потом захапать обе страны. Поэтому мы предложили Великому князю Михаилу устроить "странную войну", как это было в 39-м. Фронт будет, стрельба — тоже, но кровь лить очень сильно воздержимся.

— А те же англо-французские пастухи, что, будут молча на это смотреть?

— Но основной причиной пассивности будет саботаж зажравшихся вконец чиновников и террористическая деятельность всяких там революционеров. Причём, и то, и другое должно иметь явный германский след... Как и что делать конкретно — решим в Институте, но по любому все должно быть решено на самом высоком уровне. А чтобы обеспечить встречу этих высоких договаривающихся сторон и нужен этот самый "офицер на должности флигель-адъютанта" с самыми широкими полномочиями. И батальон его головорезов для безопасности, скрытности и успешности переговоров. Я имею в виду, чтобы никто и ничто не смогло помешать.

— И как, Иван Петрович, Вы это себе представляете?

— В Институте до сих пор находится знакомый Вам гауптман фон Штайнберг со своим заместителем. Они уже раскололись до самого донышка и теперь маются неизвестностью относительно своей дальнейшей судьбы. Гауптман признался, что работает на разведотдел германского генштаба, который возглавляет полковник Вальтер Николаи. Данный господин вхож в ближайшее окружение кайзера, насколько мы знаем, имеет право личного доклада Вильгельму.

Вы должны убедить фон Штайнберга и Майера в нашей заинтересованности в затишье на фронте, затем переправляете их к своим, договорившись о связи. Немцы давно уже ищут возможность для конфиденциального разговора. Покушение на Николая, кстати, тоже с этим связано. Как раз незадолго до этого в Стокгольме был снова замечен некий господин Андерсен, нуже два раза выступавший посланцем датского короля Христиана Х с мирными инициативами.

— Что, план Шлиффена не сработал, теперь хвост поджимают?

— Похоже, что — да. И будут торговаться изо всех сил. Утопающий хватается даже за соломинку.

— Это, конечно, все хорошо, но пока у них большой кусок нашей территории. И я так думаю, они с ним не очень охотно будут расставаться.

— А если... Хм... Денис Анатольевич, Вы натолкнули меня на интересную мысль. — Академик какое-то время смотрит в никуда, задумчиво позвякивая ложечкой в стакане. — Нет, надо будет досконально изучить данный вопрос... Это я к тому, что, выйдя на границу с Польшей, объявить о даровании ей независимости. Давно ведь обещали. Как проведут себя поляки? Учитывая Польский легион у австрияков и, допустим, отправку Польской стрелковой бригады из нашей армии... Ладно, не будем бежать впереди паровоза.

Пока что Ваша задача — поработать с гауптманом и отправить его живым письмом в родной фатерлянд. А там — ход за немцами. Думаю, должны откликнуться. Так что, решайте, господин капитан, все неотложные вопросы, и — вперёд, в Москву.

-Подготовка к экзаменам в Академию подпадает под категорию неотложных? С такими вояжами я рискую с треском провалить их. Там те ещё Церберы сидят, без ножа режут...

— Справитесь, Денис Анатольевич, я в Вас верю. — Хитро прищурившись, улыбается Павлов. — Чтобы Вы, да не смогли? Все, благодарю за чай, пора ехать...

Мы сидим в кабинете академика и, неторопливо переговариваясь, пьем кто чай, кто — кофе, ожидая прибытия Регента Империи Его Высочества Великого князя Михаила Александровича. Который, как и положено всем VIP-персонам, искренне считает, что людям его круга позволительно опаздывать на ...дцать минут из-за каких-либо виртуально-неотложных дел. К чести последнего, опоздание не превысило правил приличия и было обусловлено неисправностью в моторе авто, что легко проверялось и, скорее всего, было правдой.

На этом собрании высокого ареопага мне приходится удовольствоваться ролью статиста и зрителя, что отнюдь не способствовует хорошему настроению. И вовсе не потому, что накатывает приступ мании величия, просто если сначала приходится слушать о проведенной работе и успехах других, значит, потом придется с большой долей вероятности исполнять их решения... Хотя, моя фамилия все же прозвучала и даже не в винительном падеже из уст генерала Келлера:

— ... Благодаря грамотным и самоотверженным действиям капитана Гурова и его батальона Барановичская операция, проведенная с небольшими потерями, привела к отводу германских войск на запад до линии Луцк — Холм — Влодава — Белосток — Августов — Кошедары — Свенцяны — Двинск — Рига. Учитывая, что генералу Брусилову так и не удалось похоронить наш Второй Гвардейский корпус в болотах под Ковелем, который германцы оставили из-за угрозы окружения войсками Западного фронта, — результат более чем положительный.

— Да, задача летней кампании, будем считать, выполнена. — Великий князь на секунду довольно улыбается, потом снова становится серьезным. — Теперь дело за союзниками, которые сейчас, не жалея, кидают свои дивизии в мясорубку под Соммой. По данным нашего Генштаба на середину августа их потери уже составили около ста двадцати тысяч английских солдат и сорока тысяч французских. Это при том, что успех очень сомнительный, первая полоса обороны прорвана частично и только в нескольких местах. К сожалению, более подробной информацией я пока не обладаю. И не исключаю, господин капитан, что все же придется Вам пообщаться с представителями союзников с целью изучения ими новых способов действий в позиционной войне...

Предчувствия его не обманули!.. Ну вот, блин, началось! На кой хрен, спрашивается, нужны мне эти, не приведи Господь, будущие коллеги-конкуренты? Может, их превентивно похоронить без лишнего шума?..

— Надеюсь, размытых фраз типа "с Божьей помощью" и "повезло" им будет достаточно?

— Добавьте, Денис Анатольевич, к вышеперечисленному общий замысел, не раскрывая конкретных тактических деталей и особенностей подготовки личного состава, и будет вполне приемлемо. — Видя мою кислую мину, дружески улыбается Федор Артурович. — Задача достаточно простая — и рыбку съесть, и... косточкой не подавиться.

— Ага, знаю я Ваши простые задачи. Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, сделай так — не знаю как, но чтобы начальству понравилось... Ладно, разберемся что кому рассказать, показать и дать попробовать.

— Денис Анатольевич, я не имел в виду лично Вас. Проинструктируйте кого-нибудь из офицеров батальона, потому, как сами в это время будете заниматься совсем другим делом. Не снимая с командования батальоном, как Главнокомандующий, назначаю Вас офицером для особых поручений, прикомандированным к Ставке. Официально будете в подчинении генерала для поручений Петрово-Соловово, но Борис Михайлович будет извещен, что Вас не надо загружать кроме, как по моему личному указанию.

— По всему виду Великого князя видно, что он затронул важную тему. — Прошу отнестись к этому со всей серьезностью. Мне нужен человек, который будет моими глазами, ушами и руками, и которому я могу всецело доверять... Иван Петрович и Федор Артурович, когда рассказывали... м-м-м... некую историю одной страны, упомянули термин "странная война", произошедшая между... В-общем, Вы понимаете, о чем я. Так вот, я хочу еще раз обсудить со всеми присутствующими, насколько нужен нам аналог сего действа в отношении Германии.

— Ваше Импе... Простите, Михаил Александрович, но я остаюсь при своем мнении и считаю, что мы должны продолжать активные действия против Рейха. — Келлер высказывается первым и, судя по тону, о наболевшем. — Даже в этой кампании мы могли бы ликвидировать балтийскую группировку немцев, освободить Ригу, снова провести наступление в Восточной Пруссии, не повторяя ошибок четырнадцатого года.

— Федор Артурович, положение в стране именно сейчас очень напряженное. Думцы чуть ли не на каждом углу кричат об ответственном министерстве, что означает, если Вы забыли, подотчетность исполнительной власти перед ними, следовательно, фактическое установление конституционной монархии по английскому образцу. — Павлов со своего места пытается урезонить развоевавшегося генерала. — Параллельно с ними агитаторы всех мастей очень вольготно чувствуют себя как в запасных батальонах, так и в частях на фронте. И тоже хотят добиться уничтожения существующей власти. И в такой момент кидать в наступление наиболее верные и боеготовые полки — не самый лучший вариант. Мы сейчас можем рассчитывать на Ваш особый корпус, Деникина и Каледина... Простите, Денис Анатольевич, и на Ваш батальон — тоже...

— Добавьте еще моих горцев из Дикой дивизии, Иван Петрович. — Добавляет Великий князь Михаил. — В Ставке имел беседу с генерал-лейтенантом Багратионом, что ныне ей командует. Дмитрий Петрович в приватном разговоре заверил, что меня там помнят и достаточно будет только одного слова... Нет, я отнюдь не восторженный юноша, верящий первому встречному. Я выезжал на пару дней на Юго-Западный фронт, чтобы оценить реальное положение дел, и нашел время и возможность побывать в гостях у старых сослуживцев. Они действительно пойдут за мной, если позову.

— Прошу простить, Михаил Александрович, но насчет этих джигитов у меня есть сомнения. — Пробую высказать свое единственно правильное (для меня во всяком случае) мнение, а то опять начнется спор ради спора. — И дело не в их верности, а в том, что если кавказцы будут использованы при возникновении городских беспорядков, нашим либерастам... виноват, интеллигентам очень быстро придет на ум сравнить их с монголо-татарами и окрестить Вас новым, но от того не менее кровожадным Батыем... Что же касается дальнейших планов, мне кажется, что нельзя успешно воевать с очень нестабильным и непредсказуемым тылом. А он в данный момент таковым и является. Поэтому лучше — странная война... Более того, мои слова могут показаться несколько кощунственными, но я бы даже исподтишка поощрял солдатские братания, направляя их, естественно, в определенное русло.

— Что Вы имеете в виду, Денис Анатольевич? — Великий князь озвучивает общий вопрос.

— То, что образ врага в лице германцев у нас давно уже сформирован и, как мне кажется, порядком подзатерт. Простые солдаты, который месяц уже сидящие в окопах начинают видеть в зольдатенах таких же простых людей, как и они сами... Если следовать нашим послевоенным планам, чтобы "дружить" с Германией, нужно немного очеловечить немцев. Естественно, не всех и не до такой степени, чтобы солдаты отказывались воевать. Основная мысль, которую нужно вложить им в головы — да, мы сейчас воюем, но вы, гансы, жрете свою консервированную позапрошлогоднюю брюкву, а у нас питание всяко получше. И после войны Его Императорское Высочество Регент Михаил фронтовикам землю даст, ведь после японской выкупы-то отменили же, как об этом молва людская талдычила. А вот когда закончим воевать, оттаптываться на гордости побежденных не собираемся, мол, русский человек отходчив, сначала подрались, потом бутылку мировой выпили и помирились...

— Ну да, учитывая поговорку "Что немцу смерть, то русскому похмелье"... И кто же будет эти мысли в солдатские головы вкладывать? — С явным сомнением в голосе интересуется Келлер.

— Во-первых, полковые священники, вдохновленные протопресвитером Георгием Щавельским после доверительной беседы с Главнокомандующим. А, во-вторых, господа жандармы, которые получат пока негласное разрешение создавать агентуру в войсках, пусть даже втайне от командующего Отдельным корпусом. Разумеется, не кто попало, а проверенные люди.

— Решили идеологической работой заняться, господин капитан? — Павлов с усмешкой смотрит на меня. — Кстати, хотел Вам поручить одно дело, которое сами же и инициировали, но пока что не получается... Я насчет предложенных Великой княжне Ольге фронтовых агитбригад. Но Шаляпин пока в Крыму, пишет какую-то книжку на пару с Горьким, так что придется обождать.

— Для этого, Иван Петрович, суперстары не так уж и нужны. Несколько поющих, например, сестер милосердия и гармошка с гармонистом в придачу — на первых порах достаточно. А Шаляпин Ваш — он же классик, сомневаюсь, что он будет петь "Землянку", или что-нибудь подобное.

— А вот тут угадали, Денис Анатольевич! — Академик теперь уже широко улыбается. — Принц Ольденбургский одобрил инициативу и во многих госпиталях уже вовсю проходят вечерние, или воскресные мини-концерты. Так что появится свободная минутка, зайдите ко мне, надо подумать насчет репертуара.

— Это все хорошо, но мы несколько отвлеклись от повестки дня. — Немного недовольно останавливает нас Келлер. — Хорошо, я — не против этой странной войны, тем более, что бои местного значения никто не отменяет в таком случае.

— Да, прошу простить, Ваше Императорское Высочество. Что я, как офицер для особых поручений, должен делать?

Великий князь Михаил снова недовольно морщится, но затем, понимая, что другое обращение в данном случае прозвучало бы несколько фамильярно, переходит к сути вопроса:

Ваше первое поручение — через пленного гауптмана и его заместителя наладить контакт с разведывательным отделом германского Генерального штаба и предложить через него кайзеру обсуждаемый сейчас вариант. Условия, при которых мы можем пойти на это, обсудим позже. Нынче нам нужна связь, свидетельствующая о заинтересованности германцев в нашем предложении.

Далее, господа, я хочу задать один вопрос и прошу ответить на него совершенно искренне... Кто-либо из Вас причастен к смерти господина Гучкова?..

Как по команде три пары глаз смотрят на меня. Что, в принципе, совершенно ожидаемо. Кто же еще в нашей компании может быть убивцем и душегубом?..

— Так точно, Ваше Императорское Высочество! Операция задумана и проведена мною. Стрелял сам лично...

— Господин капитан, потрудитесь объяснить причины, толкнувшие Вас на этот шаг. — Михаил Александрович с деревянным выражением лица пристально смотрит на меня.

— Причин две. Первая — этот человек давно состоял в списке на ликвидацию. Вторая — он пытался организовать похищение моей супруги, чтобы потом шантажировать меня и понуждать к нужным ему действиям...

Краем глаза ловлю еле заметный одобрительный кивок Келлера, Великий князь смотрит по прежнему "официально"... А на помощь неожиданно приходит Павлов, еще недавно костеривший меня за сделанное:

— Михаил Александрович, капитан Гуров проводил только часть большой операции по предотвращению масонского заговора. Благодаря переполоху, который вызвала кончина вышеозначенного господина вкупе с достаточно обширными сведениями, полученными ротмистром Воронцовым от князя Урусова, мы теперь знаем гораздо больше о численности масонов, их возможностях и связях с... скажем так, — нашими союзниками. Предварительно они планировали к октябрю-ноябрю довести недовольство всех слоев общества Императором и, осуществив заговор, придти к власти, выдавая себя за спасителей нации и государства. Назначение Вас Регентом и успехи на фронте спутали им все карты, поэтому недавно прошел съезд масонских венераблей, на котором было решено окончательно объединиться под руководством ложи "Великий Восток народов России", возглавляемой ныне товарищем председателя Государственной Думы кадетом Некрасовым.

Как врач добавлю от себя, что Гучков подобен был гангренозной ткани, которую нужно удалять хирургически, ибо терапия тут бессильна. А вот с вышеупомянутым князем Урусовым, оказывается, не всё так, как мы думали. Он вполне может стать нашим союзником, если с ним вдумчиво поработать. В масоны подался, грубо говоря, с обиды, когда был приговорен к четырем месяцам тюрьмы за правдивое изложение нравов и повадок наших чиновников в своей книге "Записки губернатора". Видно, решил, что другими способами добиться изменений невозможно...

— Хорошо, господа. Но впредь попрошу воздерживаться от подобных действий без крайней на то необходимости. Мне не хотелось бы постоянно читать в газетах некрологи и отправлять соболезнования, как в данном случае.