Из Терний

Сначала было сложно разобрать, что творилось внизу. Терилун из обычного мира в один миг словно перенеслась в страну лилипутов, маленьких вещей и людей, медленно ползущих, копошащихся внизу, на фоне вида, от которого захватывало дух. Полоса каменистых холмов, по которым Лас и Терилун путешествовали большую часть дня, сменилась открытой местностью с редкими заросшими травой буграми, и лишь на горизонте серыми волнами вздымалось нечто далёкое и величественное.

— Да, это они. Смотри.

Терилун посмотрела, но почти ничего не увидела. У подножья холма стаей тёмных мух виднелось конное войско — Терилун умела считать до ста и сразу поняла, что всадников там куда больше. На них были шапки из шкур и широкие коричневые верхние платья; тут и там торчали острия копий и тёмные монетки щитов, но рассмотреть что-то ещё было сложно. Слева — и ещё дальше от холма — по полю скользил ещё один отряд, различимый только как неясно колышущееся пятно из людей и лошадей.

Внезапно Лас поднял вперёд руку Терилун, которую до сих пор держал в своей, и очертил ей в воздухе большой круг.

— Представь, что видишь только то, что в круге. И больше ничего вокруг нет. Что ты стоишь там, где мир видится именно так.

Терилун растерянно моргнула.

— Сосредоточься. Ты не видишь дальше — просто подходишь ближе, и всё становится яснее. Только и всего. Попробуй.

Как ни странно это звучало, на деле получилось почти сразу. Сначала взгляд помутился, перед глазами поплыли разноцветные пятна, никак не напоминающие то, что Терилун хотела увидеть. Потом постепенно начало проясняться: девочка увидела стебли полевой травы, гнущиеся под непрекращающимся ветром, такие чёткие, близкие, как будто можно было прямо сейчас протянуть руку и потрогать. Терилун подняла взгляд — и он резко метнулся вверх, к небу, смазав всё в тошнотворную рябь. Нужно медленнее, осторожнее. Немного вниз, и ещё вниз, и совсем чуть-чуть вправо... вот.

Всадников из "дальнего" отряда поначалу сложно было отличить от "ближнего". Больше чёрного в одежде, длинные косы тёмных волос у некоторых мужчин, но в остальном — такие же: обветренные, угрюмые, с оружием наголо. То, что издали казалось двумя стайками людей на лошадях, теперь виделось совсем по-другому: нападающие продвигались ближе, не напрямую, а как будто сужая круги, а защищающиеся стояли на месте, словно в недоумении. Терилун понимала, что новое её зрение как-то связано с Цветом, с тем, чему недавно научили её Криста и Тир — и, едва она вгляделась внимательней в стоявших у подножия холма всадников, как тут же её захлестнули их волнение, беспокойное возбуждение, ожидание чего-то, чего-то... А когда они все разом посмотрели в одну сторону, её взгляд почти насильно рванулся туда же.

И там была она. Сначала почти неразличимая среди других всадников, на таком же приземистом гнедом коне, — но потом светлой молнией выплыла в первые ряды, лишь слегка придерживая поводья одной рукой, а в другой держа на весу нечто наподобие бус или чёток. Белые её с синей каймой просторные одежды струились на ветру назад, как боевой стяг, или горячий огонь с голубыми, серебряными искрами. Казалось, остановить её — и пламя угаснет, и сама она пропадёт в последнем всполохе, исчезнет в порыве ветра. Кожа и волосы её от степного солнца и ветров не потемнели, а, напротив, выцвели почти добела. Брови, ресницы, даже, казалось, глаза, неподвижные на правильном молодом лице — всё выгорело, стало до странного чистым, почти цвета платья. И так, смотря в одну точку вперёд, летела она бесшумной вспышкой среди чёрного моря кожи и стали, бурлящего моря восторга, волнения, страха, жажды крови, чистая, как рвущиеся назад складки её платья...

Всё это пронеслось — Терилун даже не знала, за сколько. Просто как будто кто-то взмахнул перед носом большой, яркой картиной, такой прекрасной, какую сама она и представить бы не могла, — и тут же рванулся дальше, вслед за раскатившимся над степью громом копыт. Белая всадница ускакала вперёд и вновь затерялась среди живой черноты воинства, картина растаяла перед глазами — но всё другое осталось. Всё, что было важно, осталось внутри.

Отряд под холмом к тому времени оправился от первой нерешительности и двинулся по окружности в противоход врагу, как будто увлекаемый бушующим где-то между ними незримым водоворотом. В коней и людей постепенно просачивалась дрожь, волнение ожидания, отозвавшееся в Терилун болезненным ознобом по спине. Пожалуй, их всё-таки было лишь немногим более ста с каждой стороны — и всё равно, это было больше, чем Терилун когда-либо видела в одном месте, даже в большом городе. И эти две толпы людей сближались, готовые закипеть, готовые... что потом? Девочка и представить не могла. Пытаясь отыскать среди второго отряда белую женщину, она как бы по наитию подняла руки — ладони казались огромными, занимая всю нижнюю часть обзора — и вновь очертила себе круг, ещё меньше, чем прежний, сосредоточивая всё внимание внутри и отсекая лишнее. Стало совсем дурно, но на этот раз Терилун знала, что делать, — замерла на месте, разведя ладони наподобие балансира, стараясь не двигаться и не отводить глаз от выбранной точки. Уже через несколько мгновений тошнота отступила, взгляд прояснился, и среди конников тут же завиднелись молочные одежды всадницы. Она ехала в первых рядах, в таком же бешеном галопе, как и другие... с закрытыми глазами. Лошадь под ней огромными прыжками неслась вперёд — а сама она сидела ровно, с царственным спокойствием, будто задумалась над гладью воды. Левая рука её была отведена в сторону, и в ней — Терилун теперь могла рассмотреть и это — тускло блестели серебряные чётки. Девочка словно поймала момент тишины, наблюдая, как тянутся за новой бусиной её пальцы, — а потом гонка, кровь, ветер грянули снова.

Чёрный отряд уже не кружил по спирали вокруг, а летел навстречу коричневому грохочущим тёмным облаком. Звук, кажется, также усилился и больно бил по ушам, как будто Терилун сама ехала среди всадников. Коричневые тоже вышли на прямую, поймали ветер в гривы, без следа прошлого страха. Быстрее, чем можно было уследить, они сблизились, готовые столкнуться, а тонкая меж ними полоска степи стонала и пела в безумии. Терилун хотелось зажмуриться, спрятаться от грозящего раздавить грохота, — но не могла оторвать взгляд от женщины, летящей на острие атаки. Спокойное прежде белое лицо сморщилось, как от боли, лоб взрезали борозды морщин. А потом она открыла глаза.

В следующую пару секунд, казалось, уместилось столько событий, что Терилун лишь потом, вспоминая, разобралась во всём по порядку. Женщина открыла глаза — нечеловеческие, хищные, с красным отблеском в вертикальных зрачках. В следующий миг тем же алым огнём вспыхнули глаза людей вокруг — а Терилун почудилось, что и лошадей тоже. Скакун белой женщины встал, как вкопанный, на месте, взрыв копытами землю, а буря мечей промчалась мимо, вперёд, к развязке... и в десятке шагов, будто рассечённая вострым клинком, разделилась надвое. Со стороны это выглядело так: неровная толпа всадников в мгновение разошлась на два идеальных клина и ушла в стороны, позволяя противнику въехать внутрь. Одновременно вышли из ножен кривые сабли, одновременно сверкнули над головами воинов — две крайние линии всадников отделились от каждого клина, стремительно сблизились с флангами врага, нанесли удар и так же быстро вернулись в строй. Масса коричневого отряда с обеих сторон дрогнула — всадники падали с коней, но ещё прежде, чем на них опустились копыта скачущих позади, порядок атакующих сменился — из глубины строя на лезвия клиньев вынырнула такая же ровная линия конников, и второй ровный взмах десятков мечей довершил то, что не удалось первому. Строй ещё раз пошатнулся и замедлился — передние ряды защищающихся видели перед собой пустое место взамен полностью ушедшего во фланги врага, а некоторые задние, раздосадованные, начали выезжать из строя в погоне за ушедшими на расстояние "клиньями". За считанные секунды часть строя развалилась и потонула в натиске расширяющегося к задней части наступления. Но большая часть просто проскакала вперёд, ни разу не даже не приблизившись к противнику, а лишь сильно разозлившись, и пошла на разворот. Терилун слишком поздно заметила, что клинья, уходя врагу в тыл, как будто разделяются, смешиваются, внутри что-то происходит. В следующий миг, легко пронзив дружественный строй, на врага устремились тонкие "шипы" копьеносцев, укрытых с боков маленькими щитами. Две линии конников с разных сторон врезались в массу врага и прошли её, почти не замедляясь, сея ветер смерти копьями и мечами, рассекая строй на неравные части. Вражеский порядок окончательно распался на три части, разрозненные и растерянные. Терилун посмотрела на одну из них, самую маленькую — там конники из одного "клина" выставили вперёд щиты и теснили воинов в чёрном на другую сторону, где их уже встречали копьями в спину. Два других "островка" защищались упорнее, не давая себя опрокинуть. Завязалась стоячая конная схватка, переходящая в пешую. Терилун перевела свой новый взгляд туда, в пыльный водоворот смерти — и тут же сложилась пополам от приступа тошноты и боли. Глаза застлала багровая плёнка; земля придвинулась ближе, совсем близко, до травинки, до мельчайшего зёрнышка песка.

— Терилун?

— Я... я... всё хорошо.

Терилун отступила на шаг назад и тряхнула головой, восстанавливая равновесие. В глазах ярким мазком мелькнули кусок неба и всегда спокойное лицо Ласа. Терилун зажмурилась. Ей на миг показалось, что она не просто смотрит на побоище откуда-то издалека, — нет, она в нём, внутри и посреди, между клинком и шеей, стрелой и спиной, булавой и черепом... Она помотала головой, сбрасывая наваждение. Да, уже лучше.

А внизу битва продолжалась. Первое, что увидела девочка, вновь посмотрев на поле сражения, — силуэт белой женщины, застывший в седле в отдалении от схватки. Она беззвучно шевелила губами и по-птичьи поворачивала голову то вправо, то влево, время от времени сопровождая это резким жестом рукой с чётками. Неподалёку от неё спешившийся боец, безоружный, с сияющим красным глазами, чудом уклонился от удара мечом, отступил от противника, будто подставляясь под новый удар, а потом вдруг отпрыгнул назад. Глаза его потухли. Мгновение спустя прямо перед ним пронёсся всадник, на ходу широким ударом рассекая противнику грудь, а тлеющими искорками глаз смотря уже дальше, вглубь сражения. Вдалеке ещё один осенённый алым боец принял вражеское копьё на щит, и в тот же миг другой конник нанёс копейщику смертельный удар. Стрелы летали по полю боя, как стая потревоженных стрекоз на лугу, но чёрные воины в последний момент отступали в сторону или прикрывались щитом, неуязвимые. Терилун вновь посмотрела на белую женщину, неподвижную в вихре дикости и смерти. Её жесты, движения её губ, взгляд, рубиновой вуалью скользящий по полю брани — она...

Вспугнутой птичкой пролетела ещё одна стрела и вонзилась в ногу лошади под белой женщиной. Лошадь взбрыкнула, переступила на месте и захромала на раненую ногу. Женщина запоздало опомнилась и едва успела соскользнуть с крупа на землю, чтобы не рухнуть головой вниз. И секундами спустя, словно подтверждая так и не высказанную догадку Терилун, на землю перед женщиной соскочили три воина и встали перед ней живой стеной. Пыльные и запыхавшиеся, они стояли неподвижно, безучастно, как жуткие каменные истуканы с глазами-угольками. Но это продолжалось всего какую-то секунду. Потом они, повторяя шаги женщины и не разрывая плотного треугольника перед ней, двинулись вперёд. В летящем белом балахоне женщины с виду неудобно было ходить пешком, но она перемещалась по полю резко, стремительно, не переходя лишь на бег, как будто под полами белоснежной ткани у неё не было ног, и она невесомым облаком парила невысоко над землёй.

Всё больше конников втягивались в рукопашную, которая кипела жарче прежнего, хотя конец её уж виднелся вдали: воинство чёрных рассекло коричневых на части и теперь втаптывало в землю. Каждый раз, когда где-то клинок или шипастый шар кистеня вонзался в плоть, внутри Терилун пробегала судорога тошноты, пальцы впивались в шершавую ткань платья, на языке проступала густая солёная мерзость. По живому. Но с каждым разом всё слабее, как круги на воде, как будто и к этому — к смерти, близкой, живой — можно было привыкнуть за пару минут. "Треугольник" белой женщины был уже в самом центре, короткими рывками переходя с места на место. Вот передний воин принял вертикальный удар пешего врага на клинок, и тотчас же второй ударил оставшегося без защиты противника сбоку, в то самый миг, как слева третий отступил на шаг и одним взмахом добил упавшего на землю раненого. Секунду спустя он уже был на прежнем месте, прикрывая женщину от случайной стрелы. Сама она продолжала управлять битвой, переводя взгляд с одного бойца на другого, заставляя их уходить от ударов и стрел. Пред её глазами воины собирались в группы по два-три человека и расправлялись с противниками, защищая один другого, видя то, что никак не могли бы увидеть сами. Если бы не ослепительно белые одежды, женщина, казалось, могла бы затеряться в этом водовороте погибели, которым правила сама. Её боевой треугольник скользил вперёд в брызгах крови, и никто не обращал внимания, кроме тех, для кого это было уже слишком поздно.

Но вот какая-то новая, странная рябь засвербила слева, на краю. Терилун присмотрелась. Из одной из последних групп сражающихся конников с грозной шипастой палицей наперевес выехал воин в чёрном шлеме с одним грозным рогом, торчащим изо лба, с зияющим посреди всклокоченной бороды бесформенным оскаленным ртом. Не такой, как другие, поглощённые убийством всего и вся поблизости. Он решился. Он знал, куда едет. Видимо, поэтому одинокий всадник посреди толчеи схватки и привлёк внимание Терилун. Остальные не видели, продолжая с остервенением рубить друг друга в клочки. И буквально сразу же девочка поняла, куда он направляется. Белая женщина дошла до конца поля и двинулась обратно во главе смертоносной троицы, продолжая отдавать беззвучные приказы, повернувшись спиной к сражающемуся в отдалении отряду и к рогатому всаднику. Он подъехал уже на десять шагов, занеся булаву для одного страшного удара, а ни она, ни трое её телохранителей по-прежнему не...

В последний момент женщина обернулась на звук копыт. Всадник пришпорил коня в последнем рывке, целясь ей в голову, могучим взмахом опустил тяжёлую булаву... На этот раз ни глаз, ни память не уследили — лишь что-то тёмное мелькнуло, заслоняя женщину, а в следующий миг правый воин треугольника взмыл от удара в воздух и с пробитой грудью отлетел в сторону; красные глаза-угольки уже в воздухе потухли, превращаясь в неподвижные, мёртвые. Не понимая ещё, как мог не попасть в цель, всадник замедлился — и тут ближайший пеший воин в мощном прыжке выбил его из седла и повалил на землю. Несколько других с оружием наголо побежали в его же сторону.

Терилун перевела взгляд обратно на женщину. Секунду она стояла, как будто в недоумении. Потом вытерла ладонью лицо и еле заметным движением чёток отпустила телохранителей — они отошли в сторону и стояли неподвижно, ожидая дальнейших приказов.