Гарри Поттер и последний хоркрукс (Главы 11-20)

— Опять мы чего-то недосказываем, — ласково сказал Грюм, чем вызвал у Шляпы предобморочное состояние.

— Нет, всё верно! — вдруг обрадовался Гарри. — "Тех, кто всё замыслил, было двое"... Слизерин и Волдеморт!

— Ты забыл, что они жили в разное время? — охладила директриса пыл ученика.

— Он мог учиться по записям, — предположил Грюм, оставив, наконец, в покое Шляпу.

Гарри ушёл из директроской в раздумьях. У горгульи его ждал Рон, всё ещё сохранивший выражение безумной радости в глазах.

— Чего ты так долго?

Пришлось рассказать ему всё.

— Представляешь, — завершил Гарри свой рассказ, — когда я уходил, то услышал, как Грюм и МакГонагалл говорили на повышенных тонах.

— Интересно, а Слизерин тоже пытался создать свой хоркрукс? — похоже, толкование песни не шло у Рона из головы.

— С чего это ты взял?

— Ну, не знаю... Раз они оба были пренеприятными типами...

— Поттер, Уизли, — ребят нагнала директриса.

— Да, профессор.

— Добби говорил вам, что Винки пропала?

— Конечно. Вы нашли её? Или знаете, что с ней случилось?

— Нет, Поттер, но могу предположить: она узнала нечто такое, что потрясло её до глубины души и помогло оставить беспросветное существование. По-моему, она просто нашла кого-нибудь из родственников мистера Крауча. И, скажу я вам, это к лучшему. Но Добби безутешен. По его мнению, Винки не стоило уходить, потому что ещё Альбус просил приглядывать за ней. А он просто так ни о чём не просит. Если получите какую-нибудь информацию о Винки, поставьте меня в известность. Договорились? Отлично, можете идти. Да не забудьте приготовиться к праздничному ужину. После него будет катание на лошадях и эвисах и... в общем, вы всё увидите!

"Как хорошо, что Рон уже знает о пропаже Винки, — думал Гарри, поглядывая на идущего рядом друга, — иначе последовали бы новые расспросы, а от них я порядком устал".

Рон же молчал до самой Полной Дамы. Его переполняла радость, и он, похоже, боялся, что, заговорив, развеет свои мечты, роящиеся в голове. Какой уж там разговор!

На ужине ученики не столько ели, сколько разглядывали украшения Большого Зала. На звёздном бархатном небе, которым стал потолок, среди тысяч звёзд парила серебристая тыква, изображающая Луну. Столы и скамьи Зала преобразились: дивная лёгкая резьба ласкала глаз и удостоилась сотен восхищённых взглядов. Садиться на такие скамьи казалось преступлением. Вдоль стен стояли колонны, по которым змеились неизвестные символы тёплого золотистого оттенка, в золотом цвете был отделан и учительский стол. Ученикам, входящим в Зал, начинало казаться, что они попали в сказочный дворец, сами стены которого излучали тепло.

"Как хорошо, что Хэллоуинская ночь позади, — подумал Гарри, слушая праздничную речь директрисы. — Нет грязи, грубости, бесправия... Именно в такие минуты кажется, что всё плохое никогда не повторится!"

Тем, кто побывал в Тёмном переулке прошлой ночью, было вдвойне приятно сидеть здесь, среди друзей и света.

Зал, как обычно, наполняли любопытные привидения, но они скользили по воздуху бесшумно, не мешая людям слушать слова МакГонагалл.

Гарри скользнул глазами по счастливой Гермионе, сидящей напротив и о чём-то болтавшей с Роном, и остановил взгляд на их соседке слева. Глаза Джинни были печальны: похоже, её душа всё ещё не могла вобрать в себя тёплый свет Большого Зала. Эту боль, боль Тёмного переулка и чёрной Хэллоуинской ночи ни один из оказавшихся там врагов Волдеморта не забудет уже никогда...

Глава 16. Побег из Азкабана.

Светловолосый волшебник, сидящий среди прочих заключенных, с непередаваемым отвращением на лице ел тушёные овощи. "Маггловая еда!" — думал он презрительно, но не мог отказаться от своей порции, потому что есть хотелось постоянно, а добавки не давали.

— Малфой, Паркер, пошевеливайтесь, — раздался над головами недовольный голос. — Все уже строятся на работы.

Люциус злобно взглянул на мракоборца, но подавился и закашлял, поспешно отвернувшись. Он ожидал, что тюремщики будут смеяться над ним, но все мракоборцы, сколько их было в столовой, молчали, и это казалось невыносимым.

В коридоре витал противный холодок. Заспанные заключенные в серых, похожих на мешковину мантиях нестройными рядами стояли вдоль стен, их оглядывали молчаливые авроры. Одежда тюремщиков была черной, что придавало им сходство с дементорами, правда те не носили на груди значков с эмблемой Азкабана.

— Мистер Малфой, Вы опоздали на построение, — к Люциусу подошел молодой мракоборец с палочкой из неизвестного белого дерева, конец которой светился красноватым светом.

— Так накажи меня! Что стоишь, Годфри, я ведь заслужил хорошей порции Круциатуса, ты так не думаешь?

Тюремщик снисходительно улыбнулся:

— А вы все ворчите, сэр. Ну, раз вы просите...

Люциус выжидающе напрягся: что ещё придумает этот сопляк?

— Дополнительный час работы в каменоломне.

Малфой мысленно застонал. Проклятый аврор знает, что кое кому из заключенных легче стерпеть Пыточное проклятие, чем махать киркой, как последний маггл. Тем более, что Годфри слишком уважает закон, да и потом, откуда в маленьком щенке взяться настоящей ненависти?

Вышедших на улицу сразу объяли туман и холод утра, усиленные тем, что море находилось в нескольких десятках метров от крепости. Спящие на ходу заключенные брели к Белым пещерам, невидимым из-за плотной пелены тумана. Тюрьму Азкабан надо было расширять, поэтому десятки волшебников-преступников добывали камень, обрабатывали его, придавая форму, и сооружали новые пристройки. При этом самым почетным считалась шлифовка камней, а самым позорным — их добыча, распределение же работников происходило по степени их вины.

Со времен дименторов, не так давно покинувших Азкабан, на острове не росло ни травинки, только жесткие и редкие пучки сухой травы торчали кое-где между земляными комьями. Почва на острове была бедной и уже давно не приносила плода.

Как раз в то время, когда заключенные проходили максимально близко к морю, раздалась пальба пушек, и сквозь голые ветви деревьев и понемногу отступающий туман показался черный, словно призрачный, корабль с эмблемой Азкабана на флаге, представлявший собой белую башенку на чёрном фоне.

Идущий впереди заключенных Юлиус Годфри дал команду остановиться.

Встреча корабля была для узников Азкабана единственным развлечением; никто, кроме мракоборцев, не знал точного времени прибытия судна. А они, эти прибытия, становились все более частыми и интересными. Помимо сторонников Тёмного Лорда сюда привозили и воришек, торговцев нелегальщиной, сознательных убийц, а также тех несчастных, которые были жертвами всевозможных Империусов, творимых Лордом и его сподвижниками.

Корабль причалил и стал неторопливо извергать людской поток. Группа новых осужденных, сопровождаемая несколькими аврорами, двинулась на встречу идущим на работы. Годфри и мракоборец, сопровождающий вновь прибывших, обменялись приветствиями и паролями, после чего "новеньких" пропустили вперёд.

Люциус прищурился, выглядывая в толпе новоприбывших знакомые лица, отчасти с волнением, отчасти — с надеждой.

Одним из первых мимо Малфоя прошел бледный худой паренек в зеленой мантии. Он шагал, плотно сомкнув губы, в потемневших глазах застыли усталость и отчаяние. Парнишке было лет двадцать на вид, его взгляд был устремлен в землю, в походке было столько же безразличия, сколько горя и потрясения. Внезапно Люциус понял, что где-то видел его. Но пока он вспоминал, где именно, полпа новых осужденных, не переодетых ещё в тюремные мантии, скрылась в утробе тюрьмы через главный вход.

Ступая по перекатывающимся камням, заключенные вошли внутрь пещеры, которая являлась главной достопримечательностью острова Азкабан, не считая сухого леса на западе до одноименной тюрмы-крепости на восточном побережье. Сама крепость стояла на невысоком холме, который постепенно превращался в плоский берег по мере продвижения к морю.

На Восточной и Западной башнях Азкабана постоянно горело по одному огромному синему огню, чтобы корабли не сбивались с курса, хотя кое-кто из "старожилов" пустил слух, что там, на верху, бьют два источника невероятной магической энергии. И заключенные с удовольствием пересказывали историю, уже ставшую легендой, о том, как один ловкий малый, по имени Джо Честер, взобрался на Западную башню и не вернулся оттуда. Удивительно, но желающих испытать свою судьбу больше не было, и все же очень много внимания уделялось этим круглым башням из выпуклого тёмно-серого камня.

Люциус в последний раз окинул взглядом один из башенных огней и шагнул во мрак пещеры. Несмотря на то, что приходилось работать до заката, несмотря на то, что в конце дня пот противно струился по телу, а мышцы болели от напряжения, это было не самым худшим на свете наказанием. После ухода дементоров Азкабан, по мнению многих, превратился в дом отдыха для преступников всех мастей. Люциус долго думал на тему побега, но гнев Тёмного Лорда держал за решеткой лучше всяких оков. Бежать не было смысла, потому что воля означала постоянный страх за свою жизнь. Риск быть пойманным вторично также был велик, а мракоборцам в последнее время передавались особые полномочия, прежде всего относительно рецидивистов, и праведный гнев авроров был усилен гибелью их родных и близких от рук Лорда и его Пожирателей.

Руки сами орудовали киркой, а мысли были далеко. Люциус вспоминал юношу, которого увидел сегодня. Память пришла внезапно словно озарение: парень в зеленой мантии был капитаном гриффиндорской квиддичной команды! Тогда Драко еще учился на втором курсе, и пришлось сделать "Слизерину" подарок в виде метел "Нимбус 2001", чтобы сына взяли в команду ищущим. Люциус хорошо запомнил тот матч. Драко еще никогда так не позорил отца! При всём этом к капитану "Грифиндора" должна быть хоть какое-то раздражение, но ведь нет его! Как же его звали... Вуд... Имя не вспомнилось, фамилия всплыла в памяти только потому, что после разгрома "Слизерина" Люциус сидел у себя в кабинете, не желая поверить в такой глупый промах сына, и с досадой называл Вуда кучей древесных прутьев. Что же случилось с дружком Поттера, если его упекли за решетку? Мысль не лезла из головы, и Люциус прогнал ее только тогда, когда пообещал себе, что подключит к этому делу Харриса.

Тот копался рядом, но, так как не был физически силён, то нагружал тележку щебёнкой и вывозил из пещеры.

Крезинус Харрис. Человек-крыса. Так прозвали его здесь. Слабый человечишка и вечный нытик, но незаменимый информатор в тюрьме Азкабан. И, по странному стечению обстоятельств, сокамерник Люциуса. Харрис всегда был в курсе всех дел, у него можно было достать ценные вещи, и даже такие, за которые не жалко обеда. Нитки, игла, нормальное белое мыло, зеркальце, и даже бритвенное лезвие — вот далеко не полный перечень этих незаменимых вещей. "Коллеги" — так отбывающие срок называют здесь друг друга — постоянно говорят Малфою, что ему повезло с соседом. Они правы не во всем. Иногда Люциус готов отдать завтрак, лишь бы не слышать этого болтуна. Некоторые сидят в одиночных камерах и сходят от этого с ума, а сокамерники Харриса, похоже, могут свихнуться от его постоянной болтовни. На этот раз не повезло Малфою. Говорят, что до него с Крысой сидел еще кто-то, но через две недели попросился все равно куда, лишь бы подальше от соседа.

По внешнему виду Харрис был типичным неудачником: маленького роста, костлявый и горбатый, с бегающими воспаленными глазками и длинным носом, будто бы специально появившимся на этот свет, чтобы лезть в чужие дела. Кроме этих достоинств, что делали Крысу незаменимым в Азкабане, было еще одно: его поразительное умение отлынивать от работы. Вот и сейчас он заныл, что наехал тележкой на ногу и так удачно изображал травму, что его усадили на камни и разрешили отдохнуть. Оттуда Харрис ласково взирал на вкалывающих "коллег" и был на верху блаженства. Со времен ухода дементоров Азкабан стал для него почти что родным домом. Глядя на жалкое лицо Крысы, нельзя даже представить, что он был пожизненно осужден за тройное зверское убийство магглов.

Люциус одарил соседа недвусмысленным взглядом и, поудобнее перехватив кирку, шагнул к нему.

— Мистер Годфри, мистер Годфри, — громко затараторил Харрис, — а мистер Малфой хочет меня ударить.

Манера Крысы называть каждого "мистером" раздражала всех без исключения его "коллег".

— Малфой, Харрис, в чём дело? — недовольно вопросил мракоборец, отрываясь от шелушения семечек.

— Я просто хотел спросить, — Люциус говорил таким тоном, словно смертельно оскорблял тюремщика, — скоро ли обед?

Годфри бросил взгляд на наручные часы:

— Через десять минут. Потрудитесь возобновить работу.

Первая половина дня прошла на удивление быстро. На обеде Харрис был нарасхват: без устали сообщал новости то одному то другому "коллеге". После ухода дементоров и увеличения числа заключённых интересная информация стала распространяться быстрее, потому что одиночные камеры были частично ликвидированы.

Люциус не зря уселся рядом с Крысой: он должен был "нацелить" соседа на очередной "запрос".

— Харрис, кто тот бледный юноша, который так поспешно ест?

Крыса глянул вдаль:

— Сейчас выясню.

По залу пронесся шёпот. С помощью безобидной детской игры "передай другому" здесь выяснялось практически всё.

— Оливер Вуд. Выпускник "Хогвартса", — спустя пять минут поделился Харрис. — На момент трагедии искал работу. Так и не успел найти: его забрали под суд за убийство полукровки. Говорят, его заставили... заклятием Империус. Ну, вы понимаете меня... — Крыса многозначительно умолк и впился зубами в свой хлеб. Надо отдать ему должное: работая осведомителем, Харрис был предельно краток, выдавая максимум информации.

— На какой срок его осудили?

— Я думаю, лет на десять, не больше, — предположил Крыса, а уж он был знатоком законов. — Убийство совершено не в здравом уме... А зачем вам этот паренёк? Он что, ставил вам палки в колеса?

— Всякое бывало, — отмахнулся Люциус. — Значит, теперь на Вуда ополчились и свои и чужие?

— Разумеется, сейчас он белая ворона. И ничего удивительного: таких изгоев хватает и в наше время.

Со стороны могло показаться, что это интеллигентная беседа двух мыслителей... В прочем, в тюрьме от нечего делать философом становился каждый третий.

После обеда всем казалось, что время как минимум в два раза замедлило свой ход, а у Люциуса вдруг стали появляться непривычные для него мысли. Чем упрямее попадался камень под киркою, тем более привлекательной виделась СВОБОДА. Да, там, за крепостными стенами, было отнюдь не безопасно, но это таило в себе прелесть новизны, очарование риска.

К концу дня Люциус просто не находил в себе места. Заключенных, наконец, развели по камерам. Лёжа на жесткой койке, он грезил о тех временах, когда свода была намного доступнее, и всё же эти мечты слегка затуманивались блаженным состоянием покоя. Как раз сейчас никуда не хотелось идти, и тело просто отказывалось двигаться и даже бормотание Крысы, скорее походило на колыбельную песню. Сон пришел так неожиданно, что Люциус не почувствовал границы между снами и реальностью. Поток слов Харриса стал похож на журчание ручейка, шуршание в соседних камерах и дробный шаг авроров — но дождь, стучащий по крышам...