Часть 1. Трое в лодке

Ещё, шаг, ещё.

* * *

Боялся ли Зигфрид Штайн происходящего? Безусловно боялся. Окружающая реальность пугала его до дрожи, до холодного пота, вот только признать своё предистеричное состояние ему мешала фамильная гордость. Какое-то нелепое слово, и в тоже время сильное. Сколько раз из-за гордости он скатывался вниз, чтобы начинать всё с самого начала. Не сосчитать. Долгие годы прозябания в депрессии и безвестности.

Было тяжело. Десять лет непрерывной работы, до скрипа зубов, до потемнения в глазах от недосыпа и нервного напряжения. Вопреки мнению досужей публики, людям нетрадиционной ориентации двигаться по карьерной лестнице в шоу-бизнесе вовсе не легко. Ради карьеры ему приходилось поступаться многим: личным временем, достатком в угоду продвижения, иногда здоровьем, привязанностями наконец, всем кроме гордости. За последние несколько лет Зигфриду в качестве штатного репортера пришлось побывать в таких жутких местах, что он не раз впадал в отчаяние, подумывая всё бросить. Много раз он был на грани, но внешне, для окружающих его людей, всегда оставался жизнерадостным и блестящим Зигфридом Штайном, яркой картинкой с этикетки "удачливый сукин сын".

Самоотверженная и инициативная работа наконец дала свои плоды. Его усилия заметили, а самоотдачу и рост профессионализма оценили по достоинству.

За очень короткий срок, удалось вырасти от помощника сценариста до штатного репортера со своим временем на стриме. В карьерном тумане путеводной звездой маячила перспектива занять должность ведущего шоу. Это была достойная цель.

Но цена... Спустя те самые десять лет неудач и разочарований, смотрясь в зеркало, он с тоской вспоминал наивного принципиального мальчика, решившего изменить мир своим выбором. Именно своим, против мнения отца. Отец...

Ряд непрошенных воспоминаний прервал далёкий вскрик там внизу. Кричал кажется Джим. Стерев предательскую влагу с глаз, Зигфрид приник к прицелу. Что там происходит?

— Тише Болтун, не мешай. — Шепот Мартина, заставил Штайна вспотеть. В голосе громилы ему послышалось тревожное напряжение.

Мысль о том, что случилось нечто, что заставило бояться это лысое армейское быдло, совсем не привела репортера в восторг. Сердце испуганным зайцем ухнуло куда-то вниз, пропустив пару ударов. В голову репортёра вдруг пришла здравая мысль, что они с Лебовски живы ещё только благодаря хамовитому солдафону. Сами бы они ни за что не дошли даже досюда, ведь только упрямство и злость к понукающему их неандертальцу заставляла Штайна передвигать ногами и не впадать в отчаяние.

А теперь он услышал в гарнитуру нечто, заставившее волосы на его голове шевелиться. Мир Зигфрида внезапно сузился до размеров прицела и стал подрагивать в такт сердечному ритму, а ладони стали влажными и противно задрожали.

Выйдя из слепой зоны перед зданием, задом наперед пятилась знакомая до отвращения фигура вояки. Вот он положил автомат, затем чуть погодя отстегнул кобуру и разведя руки в стороны, продолжил двигаться спиной назад. Что же он делает? Сдаётся? Неужели они напоролись на кого-то страшнее этого непробиваемого типа?

Все вопросы отпали сами собой, когда на видимое пространство вышла парочка прижавшихся друг к другу теснее некуда людей. И тому, кто шел впереди, происходящее не нравилось даже больше чем Штайну.

Зигфрид почти физически чувствовал панические мысли Джима, видел в прицел крупные капли пота, стекающие по его пыльному испуганному лицу. Жуткий оскал перекореженного лица чернокожего, удерживающего ужасного вида нож у шеи Лебовски. Зигфрид не был трусом, но к такой ситуации он был не готов и это пугало его до дрожи

— Болтун, внимание.

До Штайна не сразу дошло, что от него хочет Мартин. А когда дошло, то репортёра вытошнило желчью на дно ямы. В людей Зигфрид стрелять не хотел. Просто не мог. Несмотря на то, что так активно стрелял несколько минут назад. Это было другое.

Здание, в котором гипотетически находятся плохие парни обстрелять не проблема. Всё как на стрельбище, под руководством доброжелательного инструктора обработать группу стационарных целей. Простых, не чувствующих боли, не истекающих кровью, послушно передающих на табло статистику попаданий и рейтинг в общем зачёте. Чистый спорт.

Мартин медленно откинул кобуру в сторону и продолжил пятиться спиной. Кошмар продолжался.

— ... Вот и всё, я не вооружён. Отпусти заложника и давай поговорим спокойно.

Чернокожий мужчина, страшно ухмыльнувшись, отшвырнул от себя Лебовски и подхватил с земли оружие.

А затем, затем наёмник выстрелил в Мартина.

Подавив крик, Зигфрид вдруг с кристальной чистотой понял, что вот сейчас, после того как разберутся ещё и с Лебовски, придет его черёд. И никто его не спасёт, никто не поможет, не примчатся серьёзные парни с оружием на защиту. Просто потому, что единственный хороший серьёзный парень сейчас ранен, а возможно даже убит.

В голове репортёра что-то болезненно щёлкнуло и переместив прицел с тела Мартина из груди которого струился легкий дымок, на фигуру наёмника, Штайн нажал на спусковой крючок.

* * *

Сбросив с себя дымящийся броник, я, кряхтя как древний дед попытался подняться. Тщетно. Тело, как отсиженная нога бунтовало и не хотело отзываться на команды дурацкого мозга. Телу хотелось просто сидеть и дышать.

Трофейный бронежилет отработал на все сто. После выстрела Джонсона, верхний слой композитного состава подорвался, создавая мелкодисперсную взвесь, гасящую остаточную температуру. Отдачей меня кинуло на землю, и я успел даже подумать о глупости своей затеи, но к счастью Зигги не сплоховал. Позднее, чем мне бы того хотелось, но афро он исполнил чётко.

С трудом разжав пальцы левой руки, я перевёл предохранитель гранаты в нулевую отметку, теперь детонатор не сработает. Руки предательски тряслись, хотелось ругаться и курить, но чисто физически я бы не смог сделать ни то, ни другое. Голос выдаст моё реальное состояние, боюсь дать петуха, а курево я бы просто не донёс до рта.

— МАРТИН! Ты жив? А как... — В голосе репортера было столько радости, что на душе у меня к собственному удивлению аж потеплело.

— Потом, всё потом. И спасибо тебе Зигги. А теперь помолчи минуту. — Потирая грудь под бронежилетом я смотрел на тело Джонсона, всё еще дёргающееся в агонии. Полный пиздец! А ведь на его месте мог быть я, выстрели наёмник чуть выше.

Не сплоховал Зигги. С двухсот ярдов, серией в голову. Я тоже неплохо стреляю, но из автоматики вот так попасть...какой-то жалкий гражданский...

Вопросов к репортёру добавилось. Жаль времени задать их пока не предвидится, но это не к спеху. Сети сушить будем после.

Джима я нашел в ангаре, тот сидел за ящиками ни жив ни мёртв. Яйцеголовый едва не обмочился, когда услышал мой голос, и я его почти не виню. Всё дело в готовности к подобному, в правильной реакции организма. Когда на Дикой через охотничий посёлок миграция рептоволков шла, некоторые местные с непривычки штаны пачкали, но продолжали стоять на местах. В этом и отличие настоящего мужчины от сопляка. Мужчина и с испачканными штанами будет идти до конца. Визжать от страха и боли, но делать своё дело, просто потому, что он мужчина.

Это хорошо, что я убрал оружие в ящик, перед тем как выйти. У Лебовски хватило бы ума им со страху воспользоваться. Пристрелил бы первого вошедшего, например, меня.

— Нихера с тебя толка! — Я бросил на колени Лебовски тесак Джонсона. — Сувенир. Обойди все помещения и внимательно осмотрись, найдешь что-нибудь интересное, доложишь.

— Ты меня слышишь? — Джим еле заметно кивнул, все также сидя на пятой точке. Увидев меня живым, Лебовски как-то разом обмяк, словно бракованная надувная игрушка.

— Потом отдохнёшь. — Я вздернул яйцеголового на ноги и подтолкнул в сторону второго ангара.

— Повторяю. Закончишь с пристройками ангаров, идёшь в здание. Болтун, не пристрели там его случайно. И смотри там, бди как следуют, мы ещё не закончили.

Сплюнув себе под ноги, я, забрав оружие направился к зданию, пребывая, как сказал бы дядя Тони — в смешанных чувствах. Если точнее, меня заметно потряхивало, к тому же снова начала болеть задница. От этого моё настроение и без того не белых тонов, портилось быстрее чем пиво на жаре.

К счастью второй наёмник меня не обманул, лежал там же, где я его оставил связанным. Похлопав по помятой физии, я вытащил у него из-за ворота медальон с данными. Кое-что прояснилось, но без беседы всё равно не обойтись, слишком много белых пятен.

Привязав бессознательное тело к железному стулу со спинкой, я полил из фляги голову наемника. Крепкий тип оказался, потихоньку приходит в себя, и бить по щекам не потребовались. Вполне осмысленно зыркает на меня красными от полопавшихся сосудов глазами.

Жаль, что нас не готовили к ведению экспресс допросов и методам жёсткого дознания, придётся импровизировать. Сложностей конечно возникнуть не должно, в деле экспромта мне не было равных ещё со школы — всё моя неусидчивость, никогда не делал домашнюю работу, когда можно было незаметно отвалить из дома. Так что рассказывать интересные истории умею ещё с раннего детства. Всего то надо — врать уверенно, громко и логично. И самое главное никогда, никогда, никогда не повторяться.

— И кто же это у нас тут? Почти целый стафф сержант Сэмюэль Барнетт. База Калм Бэй бис, жетон номер 12506872.

Я дурашливо отдал честь, изобразив на лице недоумевающее выражение. Больше издевательское, чем вопросительное.

— Что же на нашей скромной планете делает столь почтенная офицерская персона?

— Не ваше дело ... офицер Масуалу Кататуата. — Че? А, это он с бэйджика читает? Зрение значит у нас хорошее... а как насчет мозгов?

— Что вы себе позволяете? Это военная операция частной военной компании Скайгейт. Лишая сотрудника ЧВК свободы, вы препятствуете выполнению задания государственной важности. Во время объявленного военного положения это приравнивается к измене со всеми вытекающими последствиями. — Ай как красиво говорит, прямо пробирает.

— Освободите меня немедленно! — Надрывался стафф сержант, пытаясь незаметно распутать руки. Тут у него вряд ли что-то получится, узлам меня учили профи.

— Выполняйте приказ офицер Масуалу, чёрт бы вас подрал! Я все-таки старше вас по званию.

— Кто в такое время говорит о званиях, сэр? — Решил прикинуться простачком я.

— В такое сложное время каждый сам за себя, государство отдельно, люди отдельно. Никто никому не мешает, все занимаются делом. На секреты Скайгейт мне и моим друзьям в принципе глубоко плевать, убраться бы отсюда поскорее.

— Ну так что, сэр? — Подмигнул я наёмнику. — Поможем друг другу? Всего то и нужно — несколько льготных билетиков с этой планеты.

— Я не решаю подобных вопросов, к тому же в нашей группе есть и старше меня по званию. — Глазки у здоровяка подозрительно забегали, явно что-то придумал. Смотри как быстро пришел в себя, прожжённый волчара.

— Сэр, я вынужден настоять на своём. — Решил и дальше 'тупить' я.

— Один из моих ребят видел вас закрывающим челнок, и он предлагает задать вам вопросы совсем в другом ключе. Я бы сказал заметно более грубом.

— Ты что меня пугать пытаешься Масуалу? — Насмешливым тоном спросил Барнетт.

— Я профессионал, мальчик! Я видел и делал такое, отчего ты бы наклал в штанишки и убежал к мамочке плакаться.

— Ну что вы, никакого запугивания, сэр. Слышали про Джей Джея Ланга, он же Джимми Жопник? — Склонившись к уху пленника, перешел я на доверительный шёпот.

— Полный отморозок, маньяк и людоед. Я сам его опасаюсь. Он этому вашему Джонсону, горло зубами перегрыз. Афро ещё повезло, что сразу кровью истёк, почти не мучился. Проклятый гомопсих своих жертв обычно долго душит и трахает, а когда натешится, отрезает от них куски и жрёт. Блевотное зрелище. — Добавив в свой шепот заговорщицкого тона, пугливо покосился на Лебовски я.

— Я сам не видел, но парни говорят, что иногда он подолгу обгладывает своим жертвам уши.

Бугай поёжился, всё ещё недоверчиво поглядывая на безумно улыбающегося чему-то Джима. Последний стеклянными глазами смотрел сквозь нас, сжимая в руках испачканный в крови тесак. Яйцеголового слегка потряхивало, и смотрелось это со стороны не очень здорово. Вряд ли он хоть что-то понимал из нашего с сержантом разговора, но атмосферу создавал идеально.

— Да твоя комнатная собачонка того и гляди обосрётся. Ты что думал я поверю в историю про Джея Ланга? Да ты издеваешься? Психа поджарили год назад, после того как поймали на трупе судьи. Присяжные даже мнение врачей в расчёт не приняли. Советую освободить меня безо всяких условий и валить отсюда, пока мои парни не вернулись.

Ну Нильс, ну сука. Сказочник херов, будет возможность, морду обязательно начищу. Надо же так наколоть. Что ж, придётся перейти к другим методам убеждения.

Не щадя зубы и самолюбие Барнетта, я с удовольствием запихнул ему в рот, его же грязный берет. После того как он попытался меня укусить, хотел ещё и носки туда добавить, но побрезговал снимать.

— Видит бог, я сделал всё, что мог. Ты точно не хочешь сказать коды от челнока? Нет? Здоровяк только злобно пучил глаза, мыча что-то гневное сквозь кляп.

— Очень жаль.

— Болтун, Это Умник. На связь!

— Что? Мартин это ты? А кто такой Болтун?

— Болтун это ты Зигги, тренируй память.

— Но почему Болтун? Почему ты меня так зовешь?

— Потому что "человек который много и часто говорит не по делу" это слишком длинное прозвище.

— Это несправедливо, у меня у одного здесь такая нелепая кличка.

— Хватит трепотни! Оставайся на месте и смотри в оба, у нас могут появиться гости!

— К-к-какие это гости?

— Это друзья тех самых нехороших парней, которых ты только что лихо отстреливал. — Судя по паузе, репортёр только что наделал в штаны.

— Мартин! Я не хочу тут оставаться. Я тут совсем один. Я иду к вам. — Вот чёрт, похоже я перестарался с нагнетанием обстановки.

— Болтун. На территории могли остаться плохие парни. Сиди в гнезде, пока я до них не доберусь и стреляй во всё что движется.

— Я п-понял. Н-но как долго мне здесь сидеть?

— Столько, сколько надо! И прекрати болтать без дела, эфир могут слушать. Как понял меня Болтун? — Постарался вложить в голос побольше металла я.

— Я понял тебя Умник. Сижу на месте. — Мне показалось или в голосе репортера послышались обречённые нотки. Не помер бы со страху чувствительный наш.

— Чё ты лыбишься говна кусок? — Рявкнул я на пленного, пинком опрокинув его вместе со стулом.

— Химик! — Повернулся я к Лебовски.

— Я видел камкодер у Джонсона. Принеси. Эй, ты слышишь меня? — Джима пришлось пихнуть, чтобы привести в чувство. Переступая не сгибающимися ногами, он наконец вышел в коридор. Чёрте что, ещё одна чувствительная проблема.

— Ну что ж стафф-сержант Сэмюэль Барнетт. Сейчас я расскажу тебе как всё будет.

Времени у нас мало, так что будем веселиться активно и без длинных прелюдий. Некогда мне твои зубы пилить и пальцы ломать, перейдём сразу к главному. — Я подтащил к себе стул и сел напротив сержанта.