Скрамасакс

На этой высокой ноте нарисовались стражники, которые вместо охраны правопорядка пьянствовали в дальнем углу. Хала, если бы тот не бузил и пару раз не врезал по морде ихнему главному, наверное, как своего — отпустили бы. Я, дабы не усугублять, решил не связываться, а викинги были не в состоянии.

Профессионально всех, связав, обиженный Халом полицейский, указав на купцов, гулявших за соседним столом, рявкнул:

— Видоками пойдёте... и чтоб после утрени были в детинце — ясно?

— Принепременно будем, — торопливо произнёс длиннобородый и вся компания, синхронным кивком, подтвердила его уверение.

Приведя нас в каземат да рассадив противоборствующие стороны по камерам, блюстители правопорядка продолжили свой банкет — ещё долго, время от времени, из-за стены был слышен их пьяный хохот.

Тюрьма представляла собой рубленую избу о трёх небольших горницах, средняя — караулка и по бокам, собственно, две камеры. Нам повезло — обе пустовали. В углу деревянные нары, стол, лавка, ведро — вот и всё. Со слов татарина — это были условия царские, легко могли в яму швырнуть, видимо, побоялись сотворить такое с Халом, всё же дружинник да ханских кровей, ну, а мы с ним пошли, так сказать, паровозом. На столе в берестяном стакане находилась лучина и поскольку, окна не предусматривались, была наиболее актуальна.

Татарину опять досталось, правда, сейчас синяк занимал только правую часть лица, а не как ранее — обе.

— Давай исцелю, — предложил я сокамернику, а вспомнив как пару часов назад, Прохор вылечил от этой же болезни — этого же больного, невольно засмеялся.

— Что ты ржёшь?

— Да вот, подумал, как-то у тебя, дружище, уж больно часто фингалы вскакивают.

— До нашей встречи такого не было, — задумался собеседник, — Ты тоже можешь лечить — как Прохор Алексеевич?.. — уважительно выделив интонацией имя отчество деда, задал он вопрос.

— Не знаю, но попробовать стоит.

— А ну тебя, ещё уродом сделаешь — на всю жизнь таким останусь.

— Тебе сейчас, что ни делай всё краше получится, иди сюда — не ерепенься, — со смехом в голосе, заметил я на что он, чуть поразмышляв, согласился.

Аккуратно положив ладонь на синяк, и войдя в изменённое состояние, я представил как сила, проходя сквозь мой организм, вливается в затемнённый участок его ауры, находящийся на месте фингала. Постепенно напитываясь энергией, пятно становилось всё светлей и вскорости — совершенно исчезло. Поднеся горящую лучину ближе, я констатировал:

— Почти как новый.

— Так, ты тоже колдун? — ощупывая щёку, ошарашенно выдал пациент, — Ворожбой давеча меня одолел?

— Какой колдун? Врачеванию дед обучил немного, вот и всё, а победил я тебя рукоятью меча — свидетелей много, двигаться надо быстрее. Хотя... сноп искр ты может и видел вот, и попутал... — на последней фразе, представляется описываемая картина, и я опять захохотал.

— Искры точно были, — заразившись весельем, сквозь вырывающийся смех, выдавил собеседник.

Отсмеявшись и успокоившись, мы завалились на голые доски нар. Продолжая болтать, поделились друг с другом информацией. Я ему рассказал про инцидент, связанный с продажей коней, а он поведал, откуда эти викинги здесь появились. Уже как седмицу драккар их возле причала стоит, норманнов человек сорок будет, приплыли они наниматься в дружину, однако — казна городская пуста, да и бойцы без надобности — тихо пока.

Оказывается, именно их корабль мы видели мельком, когда переправлялись на плоту через Клязьму. Занятная посудина резко выделялась своими хищными обводами, и на фоне толстопузых ладей смотрелась как волк средь отары овец.

Из нашего разговора я также немного вошёл в политическое русло, установившееся на большей территории московского государства. Меж князьями, всё ещё продолжаются распри, но не как раньше — без кровавого фанатизма, скорее, по старой памяти, так сказать, установилось некое статус-кво.

С Казанью — более-менее тихо, а вот, на юге — крымчаки, ногайцы и те же касимовцы, порой безобразничают. Да и с запада — Литва нет-нет, да попробует куснуть побольнее. Так что всё ещё присутствует феодальная раздробленность и лишь перед лицом неприятеля, выступая общим фронтом, князья объединяются. В походах свары за старшинство — не редкость, тем не менее былых кровавых разборок меж ветвями Рюриковичей больше нет. В принципе, всё, как и у нас — политика есть политика.

Поболтав немного, мы завалились спать, как накануне — снов я не увидел.

* * *

"Весёленькая у меня здесь выдалась жизнь: убийства, драки, теперь — до суда докатился", — стоя во дворе детинца, думал я, блаженно жмурясь под яркими лучами и разглядывая, спешащую на суд, постоянно увеличивающуюся, толпу зевак. Телевизоров ещё долго не будет, тут же, хоть какое — никакое, а развлечение.

Наша четвёрка, окружённая оружными воинами, греясь на солнышке, стоит и ждёт воеводу. Набившийся в детинец народ, посмеиваясь, обсуждает вчерашние события и внешний вид одного из норманнов. Стычка в харчевне обросла такими подробностями, что — мама не горюй. Видок у бойца и впрямь потешный: лицо как у негра — сплошной синяк, распухшие губы и заплывшие глаза — я явно перестарался, даже немного жаль парня.

Повращав головой, в толпе обнаруживаю строгий взгляд деда и весёлый Аники — мальчишка, видимо, по достоинству оценил мои художества. С боку, обособленной кучкой, стоят хмурые викинги, как говорил татарин — человек тридцать пять — сорок. Разглядывая их свирепые, злые лица, думаю: "Хорошо, что при входе в детинец всех разоружают, — и осознаю, — Блин, опять попал — эти обиду не простят".

Народец затих — на крыльцо, сопровождаемый толстячком, купившем давеча у меня коней, вышел воевода.

— Кто рядом с воеводой? — тихонько спрашиваю Хала.

— Посадник княжеский и казначей.

"Два в одном?.. — видимо, дела у государя и впрямь из рук вон, хотя, может человек для князя надёжный — вот, он им все дырки и затыкает".

Сев в приготовленные кресла, стоящие прямо на высоком крыльце, местная номенклатура открыла заседание. Суд был скор и праведен. У викингов, ни каких шансов, вообще, не имелось. Выслушав свидетелей и получив подтверждение моих слов по сделке с конями, от самого посадника, воевода постановил:

— Пришлого человека Романа — отпустить, дружинника Халиля, за сопротивление властям — оштрафовать на три деньги, а норманнов Фолки и Кнора, за поклёп на честных людей да за сломанную в харчевне дверь — наказать тремя Новгородскими рублями и пока не заплатят, пусть сидят в каземате — точка.

Татарин улыбался — надо думать, всего три деньги, за место на базаре брали две, а вот, викинги — поприпухли, как я уже знал, Новгородский рубль состоял из двухсот шестнадцати монет, и штраф выходил более шестисот деньги — ровно за столько я и продал татарских коней — посадник-казначей вернул своё.

Глянув в сторону ватаги норманнов, я увидел лишь удаляющиеся спины. Народ стал расходиться, викингов увели. Хал, тут же отдал штраф и, махнув на прощанье рукой, побежал в казарму, а на меня налетел счастливый Аника, запрыгнув — обнял.

Подошедший дед, как всегда ворчал:

— Ни на минуту одного оставить нельзя, вечно во что-то вляпаешься, айда отсель. — Однако уйти не удалось.

Воевода, заметив старика и подойдя к нашей троице, громко пробасил:

— Здравствуй, Прохор Алексеевич, вы, вероятно, знакомы, — высказал он очевидное, кивнув в мою сторону.

— Родственник мой — беспутный.

— Я, как коня Касимовского увидел, сразу понял, что без тебя здесь не обошлось, вечно ты в истории попадаешь... — богатырь принялся отчитывать деда.

Зря он это сделал. Как говорится, тут Остапа понесло, и дед закипел:

— Ты меня не учи — сосунок ещё, отца твоего увижу, расскажу — как ты со старшими разговариваешь, и вообще...

— Да пошутил я, рад видеть тебя, — прервал воевода, гневную тираду и крепко обнял рассерженного Прохора.

— Ну, коли так, то пошли мы, итак задержались у вас. Хотели днём управиться, а получилось три, — заворчал по-стариковски учитель, смущённо освобождаясь из богатырских объятий.

— После обеда тронетесь, — безапелляционно заключил воевода, взял деда за локоть и они направились в терем. Мы с Аникой поспешили следом.

Оставив нас с мальчишкой в трапезной, старые друзья прошли далее и скрылись за окованной медью дубовой дверью. Обеденный зал представлял собой довольно интересное помещение: площадью не менее ста пятидесяти квадратных метров, с резными столбами подпорок высокого потолка. Огромный стол, массивные лавки, всё покрыто алой парчой, а стены, сплошь расписаны диковинными животными и батальными сценами.

Возбуждённый пацан, дивясь убранству, вертя головой и непрестанно охая, поведал о недавних событиях:

— Как вас повязали, харчевник тут же рассказал обо всём этом деду, ну, он тебя и костерил, аж уши в трубочку заворачивались, оно-то понятно, всё готово к отъезду, а тут — такое недоразумение. Так что поутру, отстояв в Успенском литургию, вместе с народом мы прошли в детинец — на суд, дальнейшее тебе известно.

Тем временем, слуги начали сервировать столы.

"Пирушка обещает быть знатной", — подумал я, рассматривая угощения, и прикидывая, на скольких человек рассчитано сие мероприятие и выходило, что персон на пятьдесят — не меньше. Подошедшие музыканты сели в углу на длинную лавку и не спеша принялись настраивать инструменты. Мне сразу вспомнился любимый фильм "Иван Васильевич меняет профессию" и улыбка, непроизвольно коснулась губ: "За чей счёт сей банкет?.. кто оплачивать будет?.."

Народ потихоньку подтягивался, последними пришли татары, как я понял — посольство, состоящее из трёх человек. Мы с Аникой примостились с краю, а вот остальные, норовя сесть ближе к центру, за места чуть не передрались. Два степенных мужика так вцепились друг другу в бороды, выясняя, чей род древнее, что волосяной покров их лиц значительно поредел, и если бы у тех имелось оружие, то думаю, дошло бы до кровопролития. Гвалт поднялся не шуточный, только мы с одной стороны стола, да татары с другой, молча сидели, дожидаясь прихода хозяев.

Вдруг резко всё смолкло — вошёл посадник, дед и воевода, последний сразу рассадил гостей по местам. Видя, как кривятся лица пересаженных ниже, я был безмерно счастлив, что меня не тронули: "Не хватало ещё здесь, на ровном месте, заиметь врагов".

Видимо, посадник — фигура номинальная, поскольку, сразу было видно кто рулит. Но возможно — "серый кардинал", есть такой вид людей, которые, не выпячиваясь, делают всё чужими руками.

Впервые я обожрался чёрной икрой, нет, попробовал практически всё, а вот, икорку — особенно, как говорится — на всю оставшуюся жизнь. Глянув на бояр, что до банкета с энтузиазмом таскали друг друга за бороды, увидел обнимающихся подвыпивших мужиков о чём-то оживлённо беседующих.

В середине застолья, на кульминации очередного музыкального шлягера, отпихивая вставшего на пути служку, в трапезную ввалился хмурый предводитель викингов — все затихли. Норманн направился к воеводе, подойдя, бросил на стол тяжёлый кошель и лающим акцентом рявкнул:

— Здесь всё, я забираю людей, и мы уходим.

Опешивший военачальник, махнул рукой, его отпуская, тот в мою сторону злобно сверкнул взглядом, оскалился и удалился. Сразу после этого пирушка постепенно затихла — народ стал расходиться.

— Да не переживай ты так, Роман, сам того не ведая, большую услугу вам оказал, — до моих ушей донёсся голос деда, — Поверь, лучше встретиться с таким противником лицом к лицу во время боя, чем получить удар в спину от союзника — я знаю о чём говорю. Пускай хан берёт сей гадюшник себе, тебе же от этого лишь легче будет.

— Воевода, дозволь обратиться? — подойдя к разговаривающим, задал вопрос Хал.

— Давай, что у тебя? — поторопил его не такой уже хмурый богатырь, видимо старик, пусть и частично, но развеял его сомнения.

— Разреши отправиться с ними, — указав на деда, татарин продолжил, — Нынче тихо, до ледостава набегов не будет, без надобности я тебе, а добрым людям могу пригодиться, всё же через родные мне земли им путь предстоит, да и к батюшке заглянуть не помешает.

Озадаченный воевода, раздумывал пару минут. Затем выдал:

— Коли возьмут — то иди, но с довольствия я тебя снимаю.

"Неважно в датском королевстве... — вновь пробежала мыслишка, — Дыра в бюджете, кризис и всё такое".

— Ну, что же не взять... лишняя сабля будет лишь в помощь, — крякнул учитель и довольный татарин пополнил наш дружный коллектив.

Мы тронулись в путь только на утро. План был следующий: скачем на Муром, там нанимаем ладью и дальше идём уже плавом, по дороге заходим в район будущего Головино, поищем злополучную полянку, с которой начались мои злоключения. При обсуждении маршрута, Прохор обронил фразу: "Похоже, знаю я это место, по-моему, оно обитаемо и есть вероятность что-нибудь выяснить..." Данное высказывание вселило в меня некую надежду, и путешествие я начал в приподнятом настроении.

Глава 11. Круг омелы

Волчара меланхолично загорал на берегу, немногочисленные крестьяне, ожидавшие переправы, боязливо косились на зверя, а тому, видимо, было всё пофиг. Как только мы сошли с парома-плота, он кивнул деду, подмигнул мальчишке и, подбежав ко мне, дал благосклонно почесать себя за ушами. Потом, сделав вид, что лишь сейчас заметил татарина, решительно направился к Халу. Сев напротив того он повернул голову набок и не мигая стал разглядывать воина. Немая сцена продолжалась довольно долго: человек схватившийся рукой за саблю и белый волк сошлись в противостоянии, кто кого переглядит. Беляш не выдержал первым приблизился к Халу и улёгся у его ног. Ошарашенный татарин не мог вымолвить ни слова, только, как и я до того, трепал довольного зверя за ушами.

— Аксеяк... — наконец-то выдавил, удивлённый такой встречей Хал. Фраза эта переводилось на русский, как белая кость, в значении аристократ. "Чудеса!.. Оказывается, я и татарский знаю!"

Волк обрёл нового друга, ревности в этот раз за собой я не заметил, мало того, внезапно возникла уверенность — что именно так и должна была закончиться наша стычка с Касимом. Судьба, с моей непосредственной помощью, свела зверя и человека, для чего-то — пока не известного.

Позже дед рассказал, что согласно старинной легенде, род Тохтамыша — чьим потомком является Хал, происходит от такого же белого зверя, и эта информация многое объяснила: Касим зная, что старший его брат Махмуд плох — решил заранее подсуетиться, достать живой знак царской власти — белого волка. Народец тут, как я посмотрел, достаточно суеверный и для толпы такие символы многое значат. Выходит, что мы с Аникой предотвратили дворцовый переворот, ну... или поменяли претендента на власть, ведь завязавшаяся с Беляшом дружба сулила Халу огромные преференции в неизбежной борьбе за ханский престол.

Касим приходился ему дядькой, когда-то предавшим старшего брата, переметнувшись в стан неприятеля. Кстати, о Касиме — старик мне поведал, что лишь благодаря его старой дружбе с воеводой я сейчас нахожусь здесь, а не вишу на дыбе за убийство княжьего союзника. Также дед строго наказал — сначала посоветоваться с ним, а уж потом делать дело. Я, в свою очередь, грозно глянул на Аникея, переадресовав тому наставление. Мальчишка, покраснев, вжался в седло, а мы с учителем дружно заржали, лишь Хал с недоумением смотрел на беспричинное веселье, поскольку, был не в курсе, что дядьку его убил сопливый пацан.