| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Хотя, с другой стороны, в обоих они ничего не увидели. И вообще пока что-то в Польше ничего толком не посмотрели.
За окном проплывали все те же сельские пейзажи: поля и луга, лесополосы и леса где-то вдали. Единственное изменение, которое подметил Ромка, после Бялы пошли съезды с шоссе на грунтовки. Видимо, возле границы все дороги были заасфальтированы, ну а в глубинке уже как получится. И асфальта на все не хватило.
— И вот вспомните, друзья мои, как мы переезжали границу между Белоруссией и Польшей, проходящую по реке Западный Буг. Прямо скажем, неширокая речка. Конечно, надо иметь ввиду, что в конце ХХ века европейские реки заметно обмелели. Но все равно, Буг по европейским меркам был рекой довольно узкой. И обычно города, расширяясь, легко перебирались с одного берега подобных рек на другой. А вот Брест рос только на восток. Причем это невозможно объяснить только административными и политическими причинами. Я говорил, что на довольно продолжительное время Берестейщина попадала в подчинение к польскому королю, и время этого подчинения шло даже не на годы, на десятилетия. Было и обратное, когда много лет подряд и Берестейщина, и соседние подляшские земли входили в состав русского Галицко-Волынского княжества.
— А Брест все равно оставался только на правом берегу. И вот тут я не могу не вернуться снова к концепции Пограничья и Межмирья, в которой Буг был не только границей между разными племенами, не только границей между разными территориями, но и границей между двумя совершенно разными подходами к жизни. И люди, которые жили по обе стороны, границы это прекрасно понимали и уважали выбор соседей. Поэтому жители Бреста исходили из того, что за рекой не их земля, не нужно пытаться там укорениться, добра от этого не будет. Вот такое не совсем научное у меня есть объяснение.
Андрей Аркадьевич перевел дыхание и закончил:
— Самое интересное, что во второй половине XIII века жители Подляшья основали напротив Бреста небольшое поселение, которое называлось Блоткув. Разумеется, оно имело теснейшие хозяйственные связи с городом, но на протяжении почти пятисот лет оставалось абсолютно административно независимым от него. Ни Брест не пытался подчинить себе Блоткув, ни Блоткув не пытался влиться в Брест.
Интересненько получалось. Ромка, конечно, сразу попробовал сравнить с родным городом. В таком случае Волге доставалась роль Буга, а Блоткуву Бора. Только Волга для этой роли была слишком уж велика.
Немного лучше выходило, если за Буг принять Оку, а за Блоткув — Канавино. Кстати, а ведь в состав Нижнего Новгорода Канавино вошло только после революции. До этого был отдельный населенный пункт, несмотря на то, что именно там, в Заречье, находилась знаменитая Нижегородская ярмарка. Вот так все было запутано.
Правда и Ока шире Западного Буга раз в десять. Вот Почайна, наверное, была немного поуже. Но её-то Нижний Новгород перешагнул давным-давно, даже неизвестно когда.
Все эти оценки и сравнения не мешали мальчишке высматривать за окном что-нибудь необычное. И высмотрел. Сначала увидел небольшой стенд с надписью Kontrola radarowa, что скорее всего означало пункт замера скорости. А следом, на краю приближающейся деревни, другой стенд, уже совсем непонятный.
http://static.panoramio.com.storage.googleapis.com/photos/large/80429662.jpg
Ромка решил потом спросить про него у шоферов. А что? По-русски они оба понимали. Не жалко же им будет ответить. Лишь бы только не забыть.
— Ситуация изменилась только в 1697 году, когда владевший землей на левом берегу Буга состоятельный магнат и знатный пан, польный литовский гетман Юзеф Богуслав Слушка решил построить на месте маленького Блоткува настоящий город. И построил. И назвал его в честь своей любимой супруги Тересы Тересполем. Вот так и встали напротив друг друга два города, и снова ни старший не посягал присоединить младшего, ни младший не стремился влиться в старшего. Хотя с тех пор до 1939 года они все время входили в состав одного государства.
А что, действительно напоминало родные края. Ромке вспомнились уроки краеведения. Торговый Нижний Новгород и промышленное Сормово. А между ними река Ока. Зачем объединяться-то? Вот когда в Нижнем всерьез взялись за развитие промышленности... Так и у Бреста с Тересполем было что-то похожее, только по-своему.
А деревня за окном проплывала какая-то необычная. Больше похожая не на деревню, а на группу отелей. И перекресток тоже был необычный. Другая дорога пересекалась с шоссе, по которому они ехали, не перпендикулярно, а под скошенным углом. Перед перекрестком был указатель, что направо будет Le?na Podl. 15. Забавное название: Лесна Подляская.
А за перекрестком у дороги стоял большой белый крест. Это мальчишку уже не удивляло, он начал воспринимать придорожные кресты как должное. Это же Польша.
— Поскольку Тересполь город довольно молодой, достопримечательностей в нем не так много. Но они есть. И вот в нашей группе кое-кто их даже сумел увидеть. В Поджарах меня спросили про башню, которая была видна вдали над городом. Это колокольня костела Святой Троицы в Тересполе, главного католического храма города. Построен он по историческим меркам совсем недавно, в 1863 году. К шедеврам польской архитектуры, прямо скажем, не относится. Но на уровне города это действительно выдающееся здание. И к тому же одно из самых высоких. За счет этой самой башни-колокольни.
Значит, обыкновенная колокольня... Жаль, Ромка рассчитывал, что это будет что-то более необычное и завлекательное. Хотя откуда такому взяться, если город совсем молодой?
А сразу после креста на глаза мальчишке попался стенд с названием деревни. Оно состояло из двух слов. Прочесть у Ромки получилось только второе: Nowy, то есть Новый.
Получалось, что до косого перекрестка действительно стояли выскочившие за границу населенного пункта гостиницы. А теперь начались деревенские дома.
Кстати, Ромка оценил еще одно отличие от России: дворы здесь были значительно больше. В русских деревнях дома обычно стояли заметно теснее.
— Другим интересным объектом в Тересполе является православная церковь во имя апостола Иоанна Богослова. Во-первых, само здание церкви довольно необычное и интересное чисто в архитектурном плане. Я вам сейчас его покажу.
Андрей Аркадьевич вывел на экран изображение, приготовленное на всякий случай. Случай случился, запас пригодился.
http://www.ciekawepodlasie.pl/image/6405/Zespol_obrzedowo__spiewaczy_Zorza.jpg
— Во-вторых, история этого храма является очень хорошей иллюстрацией к церковной истории Подляшья. Мы немного коснулись этой темы, когда я рассказывал о костеле Рождества Богородицы в Бяле-Подляской. Напомню, он был построен как униатская церковь святой Варвары, затем был православным храмом, протестантским и в итоге стал католическим. Вот и храм Иоанна Богослова тоже несколько раз менял свою конфессиональную принадлежность. В 1745 году он был построен тоже как униатский храм. В 1875 приход перешел под юрисдикцию Русской Православной Церкви. В независимой Польше церковь некоторое время оставалась православной в неясном каноническом подчинении, а потом перешла к неокатоликам. И, наконец, в 1941 году храм переходит к Польской Православной Церкви, в собственности которой находится и на сегодняшний день.
Церковь действительно была необычная. Вроде бы, все ее отдельные элементы Ромка раньше встречал в разных русских церквях, но вот именно в такой комбинации что-то не вспоминалось. А еще мальчишка подумал о том, что Андрей Аркадьевич очень много говорит про церкви. Может быть, потому что в Польше живут такие религиозные люди? Пока автобус ехал через деревню, Ромка увидел два больших креста во дворах. Это не считая того белого, что стоял у перекрестка. А может, их было и еще больше, ведь парнишка отворачивался к экрану, посмотреть на изображение храма.
— А третья достопримечательность Тересполя, о которой я расскажу, для разнообразия будет светской. Она называется по-польски "помник будовы шосы Бжескей", а в переводе на русский язык — памятник постройки Брестского шоссе. Дело в том, что дорога связывающая Варшаву и Брест, а далее в направлении Минска, Смоленска и Москвы, по которой мы сейчас едем, существовала с давних времен. И поляки издавна называли свой участок этой дороги тракт Бжески, то есть Брестский тракт. Кто из вас помнит прозу Александра Сергеевича Пушкина, тот знает, что слово "тракт" в то время активно использовалось в русском языке в значении "важная дорога". В наше время в России оно из употребления вышло, а вот в польском языке осталось.
Ромка по молодости лет относился к словам взрослых с доверием. Особенно таких знающих взрослых, как Андрей Аркадьевич. Но у любого доверия есть свои границы. И вот тут мальчишка не выдержал и крутанулся к отцу, как к высшему авторитету. Тем более, что за окном ничего интересного не было: луг, перекресток, "Вольво-центр"...
— Пап, а разве Пушкин писал прозу? Он же поэт.
Нет, ну правда. Ведь каждому же известно, что Александр Сергеевич Пушкин — великий русский поэт. У него даже сказки, и те в стихах.
Папа постарался ответить поспокойнее — прозу Пушкина в школе будут проходить, наверное, в старших классах.
— Да, писал. Он ведь гений, пробовал себя в разных искусствах. Ты слышал, может быть: "Дубровский", "Капитанская дочка", "Пиковая дама". И про Пугачева тоже он повесть сочинил, не помню, как называется.
Сказав это сыну, папа подумал, что гид тоже вполне интересно рассказывает. Не Пушкин, конечно, но увлекательно.
Ромка слышал только про Дубровского. Но про другого. Не мог же Пушкин написать сценарий к сериалу, действие которого происходит в наши дни. Но главный герой там был именно Дубровский, его сам Николай Караченцев сыграл.
С места Андрея Аркадьевича дорога просматривалась в обе стороны, поэтому он видел, что автобус едет через Стыжынец. Но говорить об этом туристам он не стал. У деревни не было хоть сколько интересной истории, а ее единственная достопримечательность, построенная в 1889 году усадьба, с дороги не просматривалась. Можно было, конечно, привлечь внимание туристов к названию, нарушающему одно из известнейших правил русского языка: "ЖИ-ШИ пиши с буквой И". Но благодаря вопросу любознательного мальчишки экскурсовод поймал интересную нить рассказа и не хотел ее упускать.
— Так вот, в 1820-23 годах на Брестском тракте были проведены масштабные дорожные работы, в результате которых дорога была полностью вымощена и превратилась в "шоссе" или, по-польски, "шоса". В память об этом важном событии на концах тракта были поставлены мемориальные обелиски. Оба они сохранились до наших дней. Вы спросите меня, а почему мы въехали на тракт не самого начала и не увидели тереспольского обелиска? Ответ очевиден: во время прокладки шоссе цитадели Брестской крепости ещё не существовало. А с ее постройкой Брестский тракт уперся прямо в цитадель. Так что пришлось создавать объездную дорогу, которой мы и воспользовались. Но не огорчайтесь, друзья мои. Оба обелиска одинаковы, а мимо второго мы будем проезжать, когда доберемся до Варшавы. И те из вас, кто сидят с правой стороны автобуса, смогут увидеть этот памятник.
Деревня за окном кончилась. Пока Ромка выяснял, что писал Пушкин, позади остались и аккуратные польские домики с изогнутыми крышами, и красивые заборчики, и заботливо высаженные вдоль границ участков голубые ели, которые иногда еще называют "кремлевские", потому что их специально растят у стен московского Кремля, или зеленые туи...
Теперь прямо за обочиной шоссе стоял густой зеленый весенний лес.
— Дальше мы с вами проехали через деревню Малашевиче Малэ, — Андрей Аркадьевич постарался передать точное польское произношение: ударение на И в первом слове и Э вместо Е во втором. — Нам, конечно, сразу хочется назвать ее Малые Малашевичи, и в общем, как-то так она когда-то и называлась. Деревня на самом деле очень интересная, но не в историческом плане, не какими-то достопримечательностями и памятниками, а этнографически. До 1915 года это была татарская деревня. А татары в Великом Княжестве Литовском это очень интересная и практически неизвестная большинству наших соотечественников тема. Люди думают, что в Литве и Польше живут только отдельные приезжие представители этой нации, на самом же деле здесь после походов монголо-татар в Европу остались их компактные поселения, жители которых за долгие столетия вписались в местную культуру так, что без них ее представить уже невозможно. Самым известным таким поселением, на мой взгляд, является деревня, которая называется Сорок Татар, она находится на территории Литвы. Но вот жители Малашевиче Малэ в 1915 при приближении германских войск эвакуировались вглубь России. Опустевшую деревню постепенно заселили и сегодня это обычная польская деревня... но с необычной историей.
После истории с прозой Пущкина мальчишка окончательно убедился, что Андрею Аркадьевичу надо верить, он знает что говорит. Так что рассказ про татарскую деревню, каким бы невероятным он не казался, Ромка принял безоговорочно. Можно будет в школе порадовать Ильдара, Марата и Лейлу... Особенно Лейлу, она очень любит слушать, когда Ромка рассказывает что-то необычное.
— После этого мы проехали и Большие Малашевичи. Эта деревня упоминается в документах с середины XVI века, но каких-то важных исторических событий в ней не происходило, известных памятников культуры там нет и никто из великих не удостоил ее своим длительным пребыванием. Пожалуй, ее название на слуху лишь у военных историков, изучающих начало Второй Мировой войны. Дело в том, что в межвоенное время рядом с деревней был построен военный аэродром, служивший резервной базой польской бомбардировочной авиации. В сентябре 1939 года с него совершали боевые вылеты тяжелые польские бомбардировщики "Лось", а немецкая авиация совершила на аэродром и окрестности несколько массированных налетов.
Настоящий военный аэродром! Круто! А вот название бомбардировщика Ромке не понравилось. Ну как можно самолет назвать "Лосем"? Они бы его еще коровой назвали. Ехидная память тут же напомнила склиса из "Тайны третей планеты", а озорное воображение тут же поменяло склису тело с коровьего на лосиное, с большими ветвистыми рогами. Мальчишка сдавлено хихикнул.
А за окном то, что Ромка поначалу принял за лес, оказалось хоть и довольно широкой, но всего лишь лесполосой. За ней пошли густые молодые посадки в рост Ромки... Сидящего на кресле в автобусе. Так что за зеленой стеной ничего не было видно. Но вдруг эту стену разорвали ворота-калитка, и стало понятно, что это не зеленый массив, а хоть и густая, но только живая изгородь. За которой то ли питомник, то ли какой-то сельскохозяйственный полигон. Толком рассмотреть Ромка не успел, зеленая стена снова все скрыла.
— Вот это соседство деревень с одинаковым названием, только одна Большая, а другая Малая, нам очень знакомо, поскольку в России оно встречается очень часто. А вот что у нас сегодня распространено намного реже, так это слободки. Когда рядом с Более крупным населенным пунктом располагается маленький, административно подчиненный большому. Но именно с этим мы столкнулись дальше на нашем маршруте. К северу от шоссе находится деревня Большая Добрынь, а прямо на Брестском тракте расположена Вулка Добрыньска, то есть Добрыньская слободка. И мы с вами через нее проехали.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
