Верю-не-верю

-Помогать? Да я в гробу твою помощь видела! Клянусь, что если ты на мне не женишься, то ребенка никогда в жизни не увидишь. Меня значит можешь бросить? — снова перешла на крик беременная девушка. — Своего ребенка можешь? А эту шалаву не можешь?

-Света?! — попытался остановить разъяренную блондинку Андрей, когда она с кулаками бросилась на отца своего ребенка.

-Не смей ее так называть! — тут же грубо отозвался Сергей.

-А как мне ее еще называть? Стерва? Шлюха? Мне Андрей все про нее рассказал!

Я видела со стороны, как Сергей болезненно сморщился. Но не успел ничего ей ответить. А затем я услышала то, от чего у меня закружилась голова и предательски задрожали ноги. Почувствовала, как будто меня отправили в нокаут точным ударом под дых, перекрывая дыхание.

-Да ее пол института от имело! А тебя просто разводят, как последнего лоха. Разыгрывает из себя святую невинность. Конечно, губа не дура! Думаешь ты ей нужен? Мастерские ваши ее интересуют, да прибыль.

-Я тебе не верю. — покачнулся Сергей, сжимая кулаки.

-Да? А она рассказала, чем таким заразилась, что никогда не сможет иметь детей? Сказала или нет? Спроси эту шлюху.

То ли у меня вырвался невольный всхлип, то ли это вскрикнула Зинаида Петровна, заметив мое побледневшее лицо. Но все лица разом повернулись в мою сторону. И Сергей в том числе, вот только его взгляд уже забыл про тепло и нежность, пронзая душу густым черным туманном нескрываемой боли.

-Лера... это правда?

"Что именно? Что я шлюха? Или что не могу иметь детей? Да и какая в общем-то уже разница?"

-Правда. — прошептала одними губами, чувствуя, как глаза наполняются слезами, закрывая своей мутной пеленой призрачные двери в мою счастливую сказку, в ту, которую я была готова поверить еще совсем недавно, каких то пол часа назад.

Все правильно, в свою сказку я уже давно перестала верить.

-Теперь ты мне веришь? — злорадная улыбка в мою сторону не скрывала радости беременной девушки.

-Света, подожди меня пару секунд, я вещи только возьму и провожу тебя. — Сергей молча, игнорируя мое неудобное положение на лестнице прошел мимо. Зинаида Петровна все еще изредка охала и, прикрывая рот ладонью, о чем то перешептывалась с мужем. Затем Сергей спустился, все так же делая вид, что теперь я для него пустое место.

Я сдерживалась как могла, но как только его спина, пропуская Свету вперед, скрылась за дверью, зарыдала во весь голос.

-Лера. Прости меня. Я, честно, ничего такого о тебе не рассказывал. Она все выдумала. — Андрей поднялся в два широких шага на середину лестницы, присел рядом и притянул к себе. А мне было уже все равно, на чьей груди проливать слезы.

-Отвези... меня... отсюда... — жалобный голос с трудом пробился сквозь судорожные всхлипы.

И уже через час я стояла на перроне железнодорожного вокзала, сжимая в одной руке билет до Симферополя и кулек с только что купленными в аптеке успокоительными, а в другой — потертые ручки так и не распакованной дорожной сумки. Стеклянные от непрекращающихся беззвучных слез глаза почти не мигая смотрели на полупустой ночной перрон в ожидании скорого поезда.

Глава 10 "Ангел"

С объявлением о прибытии поезда количество людей на платформе заметно увеличилось. Вот только для меня это были лишь размытые тени, суетливо проходящие мимо, окутанные бело серыми хлопьями падающего снега.

"За что мне все это?" один и тот же вопрос не желая покидать помутившееся сознание, назойливо искал ответа.

"Может когда-то, в прошлой жизни я сильно нагрешила? А сейчас расплачиваюсь, сама того не зная? Как же больно! Обидно!" Прекратившиеся было слезы, вновь стали предательски скапливаться в уголках глаз и окроплять еще не высохшие от предыдущих рыданий ресницы.

Кто-то прошел совсем близко и неосторожно задел то ли чемоданом, то ли объемной дорожной поклажей мою сумку, небрежно валяющуюся у ног, и чуть не выдернул лямки из окоченевших пальцев.

-Извините... кхм... кхм... случайно вышло. — грудной кашель говорившего своей какой-то раздражающей силой вывел меня из длительного оцепенения.

Покачнулась и, словно получив необходимый толчок к движению, побрела на негнущихся ногах, заиндевевших на морозе от долгого бесцельного стояния, к открытой двери вагона, таща за собой по перрону спортивную сумку.

-Девушка, с вами все в порядке? — послышался позади обеспокоенный хриплый, явно простывший мужской голос.

Поворачиваться и тем более отвечать не было ни сил ни желания. Единственное, что меня сейчас волновало — найти какой-нибудь тихий уголок, забиться в него поглубже и постараться все забыть. Как бы я хотела, чтобы одним сильным желанием можно было стереть из памяти лицо, голос... чувства. Стереть с губ эфемерное жжение потерянных поцелуев, а с кожи — несуществующие отпечатки ладоней, которые еще совсем недавно дарили возбуждающие прикосновения. Но больше всего хотелось забыть его взгляд, тот, последний, который, не разобравшись, осудил и навесил мнимое клеймо.

Возможно ли исполнение такого желания? Если да, то, Боженька, можно я буду первая в очереди!

В двух шагах до обледенелых ступеней ожидающего пассажиров поезда, непослушные пальцы выронили пакет с лекарствами, и пришлось неуклюже, этими же непослушными пальцами собирать рассыпавшуюся на свежевыпавшем снегу упаковку с валерьянкой, которая правда была ополовинена еще в аптеке, бутыльки с настойкой боярышника, пустырника... корвалол.

Проводница, полнотелая женщина лет пятидесяти, сочувствующе смотрела на мою коленопреклоненную фигуру у своих ног. Может подумала, что у меня кто-то умер и еду на похороны? И без лишних слов, быстро пробежав глазами по поданному билету, пригласила в вагон.

На каком-то автопилоте дошла по затемненному коридору до своего купе в самом конце вагона и, открыв дверь, облегченно вздохнула. Не знаю, появятся ли другие попутчики в ближайшее время, но я пока была единственной пассажиркой. И больше всего сейчас хотелось — побыть в одиночестве.

Устало плюхнулась на сиденье и, почувствовав рваное дергание тронувшегося состава, прикрыла лицо ладонями.

Надежда на то, что выпитая доза валерьянки успокоит мои возбужденные нервы и позволит заснуть, пропала сразу же, как только с новой порцией слез перед глазами стали всплывать болезненные картинки недавнего вечера.

Как только Сергей ушел вместе со Светой, больше никто и ничто не мог удержать меня в его доме. Даже если бы Андрея не было рядом, я бы все равно ушла, пешком, куда глаза глядят, лишь бы подальше. Но Андрей, виновато морщась на каждый мой громкий всхлип, помог мне одеться, вернее одел меня практически сам в теплую одежду, так как на тот момент горькая обида отняла у меня все, не только моральные, но и физические силы, отравляя мое тело непониманием, унижением, болью... Я позволила Андрею себя одеть и до кантовать бесчувственной безвольной куклой до машины.

-Лера. Прости... — как будто в тумане слышится мужское бормотание смешанное с равномерным рычанием мотора. — Так получилось. Выпил с мужиками, вроде и немного, а тут Светка... Она мне как про свою беременность сказала — из меня словно душу вынули. Ну я и ляпнул про тебя и про таблетки... Пойми, Света, она для меня... — но тут же, словно испугавшись сказать лишнее, Андрей неожиданно прервал свое признание.

Глаза водителя напряженно вглядываются в зеркало заднего вида, но меня совершенно не трогает ни его забота, ни его извинения. Как будто это мне вынули душу, а обратно положить, даже раздавленные, скомканные рваные кусочки забыли, оставив только болезненную пустоту в груди.

-Я поговорю с Сергеем. Ему просто нужно дать время остыть. Ты же знаешь, какой он бывает импульсивный. Объясню ему как все было и есть на самом деле. Почему ты сама ему ничего не рассказала?

-Ты знал?

-Про что?

-Про Свету?

-Нет. Клянусь, Лера, не знал. Понимаю, ты сейчас обижена на Свету. То что она сказала — конечно подло и низко, но и ее понять можно... Сергей ее фактически бросил беременную... из-за тебя. Вот и решила тебя выставить в неприглядном свете. — и уже тише добавил. — Пусть Сергей немного успокоится, приведет мысли в порядок и я с ним поговорю. Прежде чем принять серьезное решение, он должен как минимум знать правду.

И тут я не выдержала, закричав на него что было сил:

-И кому нужна эта правда?! Тебе, чтобы загладить муки совести? Свете, которая ждет ребенка в страхе, что ее снова бросят? Сергею, для которого выбор стал проще и очевиднее? Или его родителям, желающим понянчить внуков? Кому? Ответь мне! Кому?! Молчишь! Да потому, что никому не нужна эта правда! — пытаясь сдержать потоки слез, крепко сожмурила глаза, прикрыв сложенными ладонями дрожащие губы.

-А тебе? — минуты через три, нарушая возникшую тишину между нами, осторожно спросил Андрей.

-Мне? — глубоко вздохнула, словно пытаясь сбросить с плеч невидимый груз накатившего несчастья. — Ничего она уже не изменит, только усложнит всем жизнь еще больше. Поэтому мне она тоже не нужна. Слишком поздно.... Слишком поздно Сергей меня нашел...

И повинуясь какому-то неведомому порыву, словно поймав отголосок потерявшихся чувств, поспешно спросила:

-Куда ты меня везешь?

-Как куда? Домой.

-Отвези меня на вокзал.

-Зачем? — обеспокоенно обернулся и кинул быстрый взгляд в мою сторону.

-Я хочу уехать туда, где сейчас тепло. В Алушту, к тетке. Мне сейчас безумно холодно.

-Подожди, сейчас печку на полную мощность включу. — непонимающе отозвался Андрей.

-Ты не понимаешь? Мне здесь холодно. — с силой стукнула кулаком себе в грудь. — Внутри. Как будто мне пересадили сердце Кая. Помнишь, как в сказке, про Снежную королеву. Смешно... наверное, звучит...

И вот сейчас, сидя в жарком купе скорого поезда, я все еще ощущала сковывающий холод, грозящийся заморозить мое сердце, запереть и спрятать его навсегда и ото всех.

"А может так оно будет даже лучше — не подпускать больше никого к своему сердцу? Но сначала нужно попытаться забыть того, кто уже оставил в нем свой след!"

Достала из сумки начатую бутылку минеральной воды и, не долго думая, ополовинила туда лекарственный настой из каждого бутылька. Побултыхала. И полученным содержимым запила несколько таблеток валерьянки. Надеюсь этого хватит, чтобы крепко уснуть и больше ни о чем не думать? Повалилась прямо в одежде на пустую полку и, подложив под голову спортивную сумку, свернулась калачиком. Пойти и попросить постельное ббелье у проводницы сил уже не осталось.

Вот только спасительный сон почему-то не торопился приходить в истерзанное сознание. И вместо спасения принес мне полу бредовое состояние, нарушая границу между сном и явью.

Сквозь полудрему и равномерное убаюкивающее постукивание колес откуда-то издалека донесся звук поочередно открывающихся дверей, сопровождаемый приглушенной бранью потревоженных пассажиров, и который неумолимо приближался в мою сторону. Затем, в том же полубреду, услышала, как с резким скрежетом отъехала в сторону дверь моего купе, и кто-то плюхнулся рядом. Потом этот кто-то чертыхаясь развернул меня к себе, наспех расстегивая на мне, вялосопротивляющейся, полушубок. Приспустив ворот водолазки, холодные пальцы коснулись пульсирующей вены на шее, сопровождая ее биение хриплым отсчетом. Незнакомец приложил ухо к моей груди. Чертыхнулся еще несколько раз, но уже с заметным облегчением. С трудом разомкнула тяжелые веки, чтобы рассмотреть нарушителя, но в темном купе, изредка освещаемом бликами от фонарных столбов, увидела лишь высокую тень облаченную в длинное темное пальто, которая, на время оставив меня в покое, склонилась над дорожным столиком и перебирала оставленные на нем лекарства. Тень принюхалась к недопитой бутылке. А затем снова присела рядом, и поддавшись какому-то только ей известному порыву, обняла и притянула меня к груди, усадив к себе колени.

-Ты меня напугала, Готита! — на звук хриплого простывшего голоса, от которого повеяло неподдельной заботой, почему-то дрогнуло замерзшее сердце, согреваясь против своей воли.

От автора:(*Gotita — в переводе с испанского "капелька")

-Ты еще что-нибудь принимала? — все еще обеспокоенный моим вялым состоянием, мужчина осторожно потормошил меня, сидящую у него на коленях в пол оборота, за предплечья.

Просунув руку в распахнутые полы мужского пальто и вцепившись в вязанную теплую кофту где-то в районе живота незнакомца, как за спасительную соломинку, я еще сильнее прижалась головой к его груди. Зарылась хлюпающим носом в ворсистую ткань и отрицательно помотала головой.

-Глупышка! Ты же могла себе навредить таким количеством лекарств.

-Ну и пусть... — безразлично отозвалась сочувствующей хрипоте. — Мне так плохо! Я дышать не могу. Жить не могу!

-Неужели он достоин таких жертв?

Не знаю, как он догадался, что дело именно в мужчине, то ли интуиция ему подсказала, то ли сказывался богатый опыт по утешению брошенных девиц.

-На одного урода станет меньше... Кому нужна бракованная? Даже ему не нужна. — пробормотала я бессвязно в ответ. — Он так долго искал... и так... быстро отказался. А я... я... просто хочу... забыть.

-Господи! Ну что ты говоришь, готита? Какой же ты урод? Очень даже красивая девушка.

-Ты меня совсем не знаешь. Я — самый настоящий гене... генети... ческий урод. — с не присущей мне легкостью призналась совершенно незнакомому человеку. То ли под действием лекарств мне было все равно, что обо мне подумают, то ли подсознательно думая, что неожиданный попутчик вряд ли встретится еще когда-нибудь в моей жизни.

-Ты чем-то больна? — снова послышалась обеспокоенность в голосе.

Ничего не ответив, лишь утвердительно кивнула, потерев мокрым носом по ворсистой ткани.

-Серьезно? — спросил, обнимая еще крепче, как будто решил защитить меня от всего мира.

Опять кивнула в ответ.

-Лекарства с собой есть? Мне нужно их увидеть. — требовательно попросил хриплый голос, и предупреждая мое рассеянное движение руки к карману полушубка, быстро достал ополовиненный пузырек сам.

Казалось, выпитое успокоительное дезориентировало меня не только в пространстве, но и во времени. И я не могла точно сказать, прошла минута, или час, прежде, чем снова услышала успокаивающий голос.

-Я знаю от чего это лекарство. Ты ведь не приняла больше чем нужно?

Потерлась лбом об мягкий ворс его теплого свитера, подтверждая его слова.

-Он даже твоих слез не достоин, готита. — Снова стал успокаивать меня заботливый голос, осторожно вернув лекарство на место. — Если бы любил по-настоящему, для него чувства были бы важнее, чем твоя история болезни.

-Нет... Он правильно поступил. Там все так запуталось. — на глазах снова навернулись слезы, представляя, что где-то там, сейчас рядом с Сергеем счастливая беременная Светлана... А здесь я, которая никогда не сможет родить ребенка. — Иногда так случается, что встречаешь свое счастье слишком поздно. А мне, в моей череде несчастий, не повезло дважды: сначала встретила его слишком рано, а потом поздно.