Признаться, это плавание мне уже поднадоело. Я себе по-другому рыбалку представлял. Удочка, бережок, костерок, приятная компашка, в котелке что-то булькает, во фляжке — тоже. А если рыба не ловится — так хрен с ней, с этой рыбой! — и без нее найдется, о чем поговорить.
А вместо всей этой красоты я три часа полирую задом лодочную скамью. Может, пока не поздно — к берегу и пешочком домой?.. Думаю, Кранту понравится такая зарядка.
Кроме отсиженного зада, мне еще и отлить приспичило. Кажется, чего проще, повернулся и журчи себе за борт. Ага, как же! Мне Мазай чуть журчальник не отрубил. Оказывается, за борт нельзя — Многоструйный обидится, и мы без улова останемся. У рыбаков на случай малой надобности специальная емкость имеется — для жидких отходов.
— А потом из этого кто-нибудь пить будет?
Я повертел закрытую посудину, не решаясь ее наполнить. Похожая у меня на столе стоит, с водой или кисляком, если мне ночью вдруг попить приспичит.
— Из этого не будет, — успокоил меня Мазай.
— А если кто с кувшином для воды перепутает?
— Не перепутает. В лодке нет кувшинов для воды.
— Как нет?! А если пить захочется?
— Вода за бортом, — сообщили мне. — Бери и пей.
Я не поверил.
Даже когда Мазай зачерпнул в широченную ладонь и все выпил, и тогда не поверил.
Пока сам не попробовал.
Вода оказалась пресной.
Блин! Больше двух лет живу возле моря и только сейчас узнаю, что из него, оказывается, пить можно.
А может, это и не море вовсе. Может, какой-нибудь подслеповатый первооткрыватель увидел большое озеро и обозвал его морем. А потом, когда разобрались, переназывать не стали. Традиция, блин, тормоз прогресса. Лень, кстати, тоже. Это же какую уйму документов исправить пришлось бы!
Точно так же с нашими соседями получилось, что назвали свой остров Тирра Кори — Большая Земля. А эту землю за два дня обойти можно, если не торопиться. Островитяне давным-давно узнали, что есть земли и побольше их Тирра Кори, но название-то прижилось. И хрен его теперь сковырнешь и заменишь на другое.
— А вот это наше место, — обрадовал Мазай.
Чем наше отличалось от не нашего, я так и не понял. Бухта как бухта — полоска белого пляжа и до самого неба белые скалы. А на верхотуре что-то зеленеет. Море такое же — сине-зеленое, как и в тех бухтах, что мы пропустили. Но Мазай как-то опознал "свое" место.
— Вот теперь мы поохотимся! — радостно зашептал парнишка, когда мы остановились далеко от берега.
И тут же схлопотал по шее.
— Молчи, бестолковый! — зашипел Мазай. — А то на нас поохотятся.
Кстати, эти рыбаки называют себя мореловами или морскими охотниками. Типа, в море не только рыба водится. И не только сеткой добычу брать приходится.
А по мне — кто с воды кормится, тот рыбак.
Но озвучивать свое мнение я не стал. Мне по бубну, как Мазай себя назовет. Пусть хоть "пахарь моря" — лишь бы рыбалка удачной была.
А, судя по приготовлениям, дело нам предстояло интересное.
Весла убрали. Со дна лодки подняли какие-то шесты, обмотанные сетью. Развернули, установили, закрепили. Получился мелкоячеистый шалаш над лодкой. За борт теперь не высунешься. Шалаш довольно высокий и просторный. А сеть натянута в несколько слоев. Снаружи к сетке привязаны длинные ленты, и ветер активно зашуршал ими. Лодку тихонько понесло течением. На якорь, похоже, никто становиться не собирался.
Пока я глазел по сторонам, Мазай и сыновья упаковались в плотные куртки. Нам с Крантом тоже предложили. Я развернул и пощупал униформу, а рыбаки натянули на голову капюшоны и взялись за оружие. У старших — остроги. Узкое длинное жало, рукоять метра полтора в длину. А парень достал нож. Таким и колбаску порубить можно и того, кто на эту колбаску покуситься захочет. Разглядеть, что делалось в соседних лодках, было трудновато — на них тоже поставили шалаш.
— Многоуважаемый, а это обязательно надевать? — Я все еще вертел стеганую, пахнущую рыбой куртку.
— Да. И твоя шкура останется целой.
Говорил Мазай намного тише меня и, будто бы, сквозь зубы. А когда мужик повернулся и уселся на вторую лавку, лицом ко мне, я понял, что шутки закончились. Похоже, Мазай настроился на серьезную работу.
Пока мы добирались сюда, он был разговорчивым и вежливым. Втирал что-то про незабываемые впечатления и остроту ощущений. На свой манер, конечно, втирал, но я понял. А еще он сказал, какую рыбу мы идем рыбалить. Но название я сразу же забыл, как только услышал дразнилку этой зверушки — "Одеяло Многоструйного".
Почему "одеяло" — этого я так и не выяснил. "Увидишь", — пообещал Мазай.
И про Многоструйного я у него спросить забыл. Заговорились про корабли, дамбы, подводный народ — вот и не вспомнил про мальчишку на камне.
Если верить Мазаю, то когда-то Нижний город затапливало только по первый этаж. Да и то, после ухода Карающей или в трехлунье. Типа, в море мощнейшая дамба была. Берегла и защищала город. Вот только подводные взяли и сломали ее.
— Зачем?
У каждого действия есть своя причина. Просто так даже чиряк на седалище не выскочит. А тут такое трудоемкое дело — дамбу сломать.
— А чтобы все наши дома в море смыло.
— А на фига им ваши дома в море?
Мазай задумался.
— Может, им жить негде?
— Сомневаюсь, Многоуважаемый. Ваши дома для подводного жилья неудобные. Да и как сделать, чтобы море не разбило их по камушку?..
— А подводные их потом заново отстроят, — обрадовался Мазай. Ну, как же! Придумал удачный ответ. — Такие постоят, какие им надо.
Нет, мужик, это не ответ — это отмазка.
— Скажи, Многоуважаемый, а на дне моря что, камней нет?
Мазай опять задумался.
— А зачем же тогда они напали на нас?
— Многоуважаемый, почему ты думаешь, что они нападали?
— Ну, они же дамбу сломали...
— А с чего ты взял, что ее сломали они?! Вдруг она сама сломалась. Или не было никакой дамбы...
— Была!
— Откуда ты знаешь? Ты ее видел?
Мне эта дамба и на фиг не нужна, но сам принцип...
— Отец моего отца слышал от своего отца...
— Понятно. Все говорят, что "было", значит, было. А про нападение тоже "говорят" или оно точно было?
— Было. Говорят.
Я не сразу понял, случайно это получилось у Мазая или он меня передразнил.
— Скажи, Многоуважаемый, нападение случилось до войны Мостов и Башен или после нее?
— Войны? А зачем ты спрашиваешь про нее? — удивился Мазай.
— Да так... к слову пришлось.
Слишком много сломали и разрушили в ту войну. Может, и дамбу эту... а водяных приплели, чтобы было на кого вину спихнуть. Типа, они далеко и глубоко, им все равно, что о них болтают.
— Скажи, Многоуважаемый, а водяные эти...
— Водные, — поправил меня Мазай.
— Ладно, пускай водные. Скажи, они еще нападали на город или им одного раза хватило?
— Отец отца моего отца о таком не говорил.
Охренеть можно, какие тут запутанные семейные отношения!
— Значит, не нападали. Странно. Если им так нужны ваша дома, что...
— Они трусы! Мы загнали их в воду, и они боятся высунуться из нее, — заявил вдруг парнишка.
Старший брат отвесил ему подзатыльник. Этот парень за все плавание не сказал еще ни слова. Я вообще не знаю, может ли он разговаривать.
Мазай нагнулся к младшему, и что-то зашипел ему на ухо.
Я тоже подумал, что мне надо уточнить кое-что. Без свидетелей.
— Крант, ты слышал наш разговор?
— Да, нутер.
Ну, вот еще один, не желающий разговаривать. Но со мной у него не получится отмолчаться.
— Это правда, насчет дамбы и водяных?
— Не знаю.
— Совсем не знаешь? — Что-то мой телохранитель недоговаривал. Я это отсиженным задом чувствовал.
— Нутер, в других городах тоже были дамбы, — неохотно сообщил Крант.
— И?..
— Их больше нет.
— Почему?
Городов или дамб — уточнять не стал. Какая, в сущности, разница. Нет, значит, нет. Смыло набежавшей волной.
— Нутер, это было давно...
— Вот только не надо заливать мне, как давно это было! И что никто из ваших ничего не видел, и никому не рассказал. Если уж эти помнят...
Я начал злиться и Крант сжался в комок под своим плащом.
— Не надо, нутер. Я рассказу тебе... потом.
— Ну, потом — так потом, но с тебя причитается.
Сам не знаю, что на меня нашло. Я перестал цапаться с телохранителем и понял, что Мазай продолжает мне что-то рассказывать. Это что же получается? Разговор с Крантом мне приснился или рыбак у нас туговат на ухо? А остальные парни что, погулять ходили, чтобы не мешать моей тайной беседе?
Слушать, какие замечательные корабли были у города, и как подлые водяные взяли их и утопили, мне было неинтересно. В кораблях я ни хрена не смыслю, водяных не видел, а дела столетней давности меня не касаются. Но одно я знаю точно, если кто-то кого-то ругает, то надо бы послушать и того, кого ругают. Часто оба оказываются хорошими, по самое "не хочу".
— Не сто. А пятьсот семьдесят семь...
— Что?
Крант сбил меня с мысли своей арифметикой.
— ...лет назад сломались дамбы.
— Откуда такая точность?
— Я потом расскажу.
И тут Мазай прекратил болтать и сообщил, что мы прибыли на место.
Одеялом Многоструйного оказалась манта. Или что-то похожее на нее.
Не слышал я, чтобы у земных мант были щупальца. А у этого мутанта-недомерка они были. И совсем даже не маленькие — три-четыре метра в длину. Да еще с когтями. А у самой рыбины размах "крыльев" где-то под два метра. Мне такое одеяло коротковатым получилось бы.
Пока я пялился на соседнюю лодку, возле которой кружило три или четыре "одеяла", на нас тоже начали охотиться. Как-то сразу и вдруг.
Несколько веревок с крюками метнулись из воды. То, что это щупальца с когтями, я понял не сразу. Когти вцепились в сетку и начали драть ее. Два сразу пробили сеть и забрались в шалаш. Парень отрубил одно щупальце с когтем, а со вторым справился Крант. Просто оторвал его. Пальцами. Коготь как раз зацепился за рукав моей куртки. На миг я порадовался, что надел ее. Но завязаться, как следует, не успел. Кто ж мог знать, что это так срочно и необходимо.
Рывок, кстати, был совсем даже не слабый. Только я качнулся влево, как лодку накренило вправо. С той стороны на шалаш тоже напали. И щупалец там было раза в два больше.
— Все на левый борт! — рявкнул Мазай.
Сдвигаться к сетке мне не хотелось. Кто его знает, сколько еще щупалец заберется внутрь. Но моего хотения не спрашивали. На лавке рядом со мной устроился старший из парней, он и придвинул меня к левому борту. Смотреть, как щупальца цепляются за сетку и рвут ее, было не очень приятно. Но стоило отвернуться и стало совсем хреново. Голова пыталась вжаться в плечи. А затылку было все время холодно. Я пожалел, что не натянул капюшон. Пришлось повернуться и глядеть на опасность.
Честно говоря, больше всего мне хотелось упасть на дно лодки и укрыться с головой. Там как раз лежала куртка, от которой отказался Крант. А младший рыбак спокойно уселся на нее. Кстати, уговаривать Кранта тогда никто не стал. Мазай только буркнул: "Твоя шкура, смотри..." и на этом все уговоры закончились. А теперь Крант сидел напротив, тоже рядом с сеткой, в своем тонком плащике и смотрел на меня. А мне очень не хотелось, чтобы какой-нибудь коготь добрался до нас.
Блин, и чего я отказался рыбачить у себя на озере?
Острых ощущений захотелось? Я их получил. Острее некуда.
Кто ж знал, что на мант охотятся с живцом. Многоразовым. Который очень старается, чтобы его не съели. И сам не против кого-нибудь съесть. Типа, кто кого переохотит.
Кажется, теперь я понимаю, почему рыбаки называют себя морскими охотниками.
Мазай выжидал, когда рыбина появится рядом с лодкой и бил. Глазомер у мужика потрясающий! И силушкой бог не обидел. Бить приходилось сквозь сетку. А потом еще держать, пока рыба натрепыхается. Самое удивительное, что острога проходила — полетала со свистом! — а сеть оставалась целой.
Один раз рыбина даже высунулась из воды, чтобы отгрызть от пойманной кусок повкуснее. Я когда увидел ее пасть, впечатлился до озноба. Моя голова легко бы там поместилась.
С правой стороны лодки охотился сын Мазая. Но смотреть за правый борт мне было не так удобно. Парень загораживал спиной почти весь обзор. Это Кранту все было видно. И тому пацану, что устроился на дне лодки, и деловито отрубал попавшие в шалаш щупальца. Крант ему не помогал. Ни один коготь ко мне больше не тянулся.
Рыбалка закончилась как-то внезапно. Парень возле меня в последний раз ударил острогой, громко выдохнув, немного подержал рыбину и... все. Развязал капюшон, провел рукой по мокрым волосам. Острога спокойно лежала у него на коленях. Понятно, почему мне не предложили за нее подержаться. И я бы не доверил свой любимый скальпель чужим рукам.
Мазай тоже сидел с открытой головой. Все еще лицом к нам. И улыбался. А пацан уже и куртку снять успел.
Лодка перестала сильно качаться. За шалаш никто не цеплялся. Только несколько дыр виднелись в его боках.
Сети сняли и свернули так же быстро, как и установили. Куртки тоже отправились на дно лодки.
Рыбин оказалось не так уж и много. Всего пять штук.
— По одной на каждого, — пошутил я.
Кажется, голос у меня не дрожал.
— Спасибо, Многодобрый, — поклонился Мазай, не поднимаясь с лавки.
— За что?
Кажется, я ничего не делал. Только сидел, смотрел и, надеюсь, не очень сильно вибрировал. Все-таки эта рыбалка не для слабонервных. Прав был Мазай — впечатления получил я незабываемые.
— За твою удачу.
— А она тут при чем? — не понял я.
— Не каждый день Многоструйный бывает таким щедрым. И таким добрым.
Если смотреть на улов остальных, то нам действительно повезло. Те добыли всего четыре рыбины. Да одному из парней когтем распороло щеку. А мог ведь без глаза остаться. Такое тоже частенько случается.
На обратном пути я узнал много интересного про этих рыб.
Те, на кого мы охотились, считаются совсем не большими. Что-то вроде неполовозрелых подростков. А вот за Гремящим Проливом одна такая рыбина может корабль раскачать. Такую лодку, как у нас, перевернуть ей ничего не стоит. А еще они очень прожорливые. И если еды не хватает — жрут друг дружку. Вот и на охоте, стоит подранить одну, и на нее набросятся остальные. Иногда три или четыре приходится убить, чтобы привезти домой хотя бы одну.
— Слышь, Многоуважаемый, а стоит ли так рисковать из-за одной рыбины?
— А ты пробовал ее?
— Нет.
— Попробуй. И этой ночью ты удивишь своих женщин.
Оказалось, что эти рыбины идут нарасхват. А когда я узнал, сколько платят за этот деликатес, то кроме "ого!" ничего больше сказать не смог. Рыбка получалась реально золотой. Сколько монет выложишь на нее, такой кусок тушки тебе и отрежут. В смысле, тот, что под монетами.
Дорого, однако, некоторые платят, чтобы побыть реальным мужиком. И больше всего покупателей почему-то из Верхнего города. Вот только желающих самому порыбачить, пока не находилось. Ну, многие глупости делаются в первый раз. Иногда он становится и последним, но мне повезло. Отделался впечатлениями.
