Поначалу, когда Лиза поведала Инне о своей великой любви, девушка не поняла, что можно найти в сверстнике, так как предпочитала парней постарше. Ее смешили наивные описания "прелестей" Пичугина в исполнении ее подруги. Инна захотела как-то помочь глупышке, которая только и знала, что таращиться на своего драгоценного Рому издалека. Дала пару советов, а чтобы лучше подобрать для подруги ключик к сердцу равнодушного красавца, стала присматриваться к нему сама. Постепенно девушка начала понимать, что готова подписаться под каждым восторженным эпитетом, которыми щедро награждала своего возлюбленного Лиза. Да, Роман Пичугин был добрым, или, скорее, добродушным. Он редко отказывал в помощи, если его о ней просили. Он был хорош собой, не пытался притворяться, что не знает об этом, но и не выставлял внешность на первый план. Инна, может быть, и не видела в чертах парня каких-то волшебных отблесков или загадочных теней, как Лиза, но зато могла оценить усилия, которые он прикладывал, чтобы просто и элегантно одеваться. Она не застывала на месте, любуясь красавцем, но смотреть ей на него было приятно и сердце трепетало и кончики пальцев покалывало от желания подойти и обнять.
Постепенно Инна поняла, что может сама найти и воспеть еще больше достоинств однокурсника и одногруппника. Начать с того, что он был очень и очень неплохим художником. Не таким, может быть, погруженным в искусство, как Лиза, которая готова была творить дни напролет. Но то, что делал Роман, было интересным и талантливым. И что больше всего удивляло Инну, Лиза на эту сторону парня обращала меньше всего внимания.
Потом Пичугин оказался весьма прагматичным молодым человеком. Он превосходно умел организовать экскурсию в другой город, так чтобы получить максимальную пользу и комфорт с минимумом затрат. Он легко договаривался с преподавателями о переносе занятий. Он мог уладить почти любой конфликт. Он и Лизе, дурочке, пару раз помогал, как раз когда она увлеклась идеей написать иллюстрацию к "Золушке". Иногда на подругу Инны находило что-то, и витающая в облаках кроха могла быть очень упрямой в достижении своих целей. Только на завоевание Романа она не направляла всю свою энергию. К счастью. Когда Инна впервые поймала себя на мысли, что перестала сочувствовать подруге в ее сердечных делах, было уже поздно. Яркая, не испытывающая затруднений в отношениях с мужчинами, предпочитающая опытных и зрелых старшекурсников, а лучше даже и молодых преподавателей девушка вдруг поняла, что влюбилась в человека, далекого от ее идеала.
Она не была коварной и злой особой, полностью зацикленной на себе. Родители ее не баловали неприлично. Она сочувствовала Лизе и искренне желала ей счастья. Иногда даже выдумывала знаки симпатии Пичугина к подруге — пока сама им не увлеклась. Но когда в конце учебного года перед сессией Роман застал ее в библиотеке одну, без Лизы, подсел позаниматься по книге, которая почему-то была в одном экземпляре и так удачно досталась Инне, когда их учебные посиделки затянулись допоздна и галантный однокурсник решил проводить ее до дома, когда она поняла, что симпатична ему и больше чем симпатична, — в тот момент девушка совсем не думала о своей неудачливой подруге и сопернице в любви. Она с радостью согласилась быть девушкой Пичугина.
Инна честно собиралась все рассказать Лизе, волновалась, подбирала слова. И вдруг представилась такая возможность — съездить отдохнуть на море. Роман, как староста группы и активный участник жизни института, знал обо всех интересных возможностях и сообщил о готовящейся поездке. Их факультету отводили целых десять мест, и счастливчики освобождались от обязательной летней практики — групповых выездов за город на пленер, если, конечно, отдыхающие будут не только отдыхать, но и писать этюды.
Домоседку Лизу, наскитавшуюся по разным городам в школьные годы, уговорить было невозможно, но необходимо. Ведь родители Инны не только откуда-то узнали, что она мало того встречается с парнем — к этому девушка приучила своего строгого папу и во всем согласную с папой маму, заботящуюся о своей красоте и уходящей молодости, — нет, родители выяснили, что она едет с этим парнем отдыхать. Одна! Вдали от дома! То, что на базе отдыха будет еще много народу, обеспокоенных Куликовых-старших не успокаивало. Пришлось пообещать разволновавшимся предкам, что едет она не только с парнем, но еще и с подругой и не будет днями и ночами виснуть на Романе. Добыть для отличницы Лизы место было нетрудно — изначально и предполагалось, что едут самые способные студенты. Убедить подругу поехать тоже удалось, хотя Инне и было неприятно использовать своего парня как предлог — но в конце концов все было ради возможности провести с ним незабываемые каникулы.
Организатор поездки вскользь глянула на схему расселения студентов, увидела, что студентка по обмену Ли Джун живет одна, вспомнила, что Самойлова весьма и весьма хорошо знает английский язык, и занесла ее в списки, позабыв, что главным условием умненькой, но своенравной кореянки было отдельное ото всех проживание. А присутствие Ли Джун было очень желательным — это сразу превращало обычную поездку в мероприятие с международным участием, которое и оплачивалось организаторам соответственно. Так что и все капризы азиатской студентки с почти модельной внешностью и ростом с радостью были удовлетворены. Но, повторимся, организатор об этом позабыла, как только желанное финансирование по высшему разряду было перечислено.
Обо всем этом Инна, конечно же, не знала и поняла, что будет жить отдельно от подруги только в день отъезда, когда Рома с сожалением сообщил, что его дорогой Инне придется жить с незнакомками.
— Ладно, девочка моя, я готов еще поиграть в тайных влюбленных, но недолго, — улыбнулся Роман. — Не затягивай с разговором. А я пойду еще окунусь.
На пляж вырвался Федор. Он расхаживал с довольной улыбкой, время от времени отворачиваясь от проходящих девчонок. Его пестрая рубаха в попугаях и малиновые штаны у некоторых модников-дизайнеров вызывали взрыв эмоций. Но повару-практиканту было все равно.
Тетя Катя отпустила парнишку позагорать, покупаться, пока суть да дело. Лишние руки на кухне не помешают, конечно, но Федя был сегодня особенно рассеян. На раздатчицу Олю, светленькую, невзрачную и длиннющую, смотрел во все глаза, а молодую повариху Оксану, справную, черноволосую казачку, обходил по такой дуге, что тетя Катя опасалась: пространства не хватит и сын ее подружки, пристроенный на практику в хорошее место под ее зоркие очи, врежется в стену. Да еще мальчик постоянно выбегал по нужде или охладиться от жара печей. Вот пусть и передохнет.
Федор, воспользовавшись часовым перерывом, пошел разглядывать отдыхающих. Ему ведь было интересно, что за милашку он вчера, по словам гордой красавицы Джун, пропустил. Да уж, Федор был согласен с тем, что о ней говорили: характер у кореянки точно не сахар. Как там было сказано? "Будь осторожен, приятель, она шутит, дурачится, но видит насквозь. Один неверный жест — и ее доверие не получишь никогда. А еще она очень злопамятна". После провала с щедрым жестом за ужином кстати пришлась рыжая сплетница... Эллочка, кажется, которая наболтала тете Кате о том, какая Джун хорошая сводница. Феде было интересно, так ли это, и он решил выяснить у самой кореянки. Ее утренний вид и слова заинтриговали потомственного кулинара, и он решил, что последует совету своей возможной жертвы. Если совет хорош — какая разница, кто его дал?
— Эй, поклонник Джун, поберегись! — раздался оглушительный девчоночий крик, и Федор получил по голове мячом.
— Ай, бл... ин горелый! — всхлипнул рыжий, держась за пострадавший затылок, и сел на песок.
— Что ты ходишь как рак вареный? — спросила одна из четырех окруживших его девиц. — Смотреть же надо!
Остальные три загалдели, спрашивали, в порядке ли он, предлагали приложить к голове что-нибудь холодное.
— Я простудиться не хочу! У меня работа, — отбивался Федя.
— А если работа — чего тогда слоняешься без дела? На девочек в купальниках заглядываешься? — спросила первая. Она была явной брюнеткой, и Федя отвернулся, поерзав по песку.
— Так, соратники мои, преступник остановлен, но не обездвижен, — засмеялась черноволосая. — Сейчас исправим эту оплошность и перейдем к пыткам.
— Ладно, Даш, мы его зашибли, а ты еще ругаешься! Не надо — вон он какой хорошенький, — умилилась девчонка в синем закрытом купальнике с юбочкой, которой не удавалось скрыть огромные проблемы с весом.
— Эй, шеф-повар, вот тебе в качестве компенсации. Подержишь у затылка, а потом можешь съесть, — вчерашняя сплетница и любительница омлетов Эллочка протянула старательно отворачивавшемуся от брюнетки Федору фруктовый лед ярко-малинового цвета. — Бери не бойся, хорошо к штанам по цвету подходит!
Небось под свой купальник выбирала, а теперь цепляется к его одежде!
— О... вот это да! Аллочка добровольно рассталась с едой? Давно такого не было, — всплеснула руками толстая девица. — Откуда угощение?
— Как это откуда? У меня сегодня день рождения — и ко мне прилетел волшебник в голубом вертолете!
— А чего тогда не эскимо? И где остальные 499 штук? — улыбнулся Федя, прижимая холодный цилиндрик в прозрачном целлофане к затылку.
— Вот видите, холод помогает! Пациент вспомнил классику и простейшие математические операции! — серьезно подняла указательный палец вверх девушка.
— Ну извини нас, господин повар, — шутливо поклонилась Дарья, а Федя опять отвернулся и буркнул, что все в порядке. Девицы переглянулись и убежали доигрывать. К ним присоединилась и вчерашняя красавица, которую Ли Джун зловредно обозвала "гусыней Куликовой". Наверное, завидует изяществу и богатому духовному миру большегрудой Куликовой. Сама-то хоть и стройная, и на лицо хороша, но ведь длиннющая же вымахала, как жердь. Федор и не разглядел сперва, а то ни за что бы не согласился поухаживать за ней — сразу бы перешел к плану Б.
— Джун, Джу-ун! — сквозь дрему пробивался к нему звонкий голосок. — Сеанс окончен!
Где это он? На Бали? Какой сеанс? Стоун-терапии? Талассо-терапии? Массажа? Да... судя по ощущениям в ступнях, именно его...
— Красотка, что ты делаешь после работы? — разнежено пробормотал курортник. Обладательница такого нежного голоса просто обязана быть милашкой.
— Что она там разворчалась? Да не спи ты! Обгоришь! Тень-то уже переместилась! — настойчивая сотрудница салона была слишком нахальна, уже считая себя его подружкой, трясла его за плечи и... говорила по-русски.
"Вот на таких мелочах и горят самые опытные разведчики!" — встрепенулся юноша. Дед ему частенько пересказывал сюжеты шпионских романов советских лет.
— Что я сейчас говорила? — открыв глаза и испытующе глядя на сразу отпустившую его Лизу, медленно, чтобы не путаться в глагольных окончаниях, поинтересовался Джун.
— И зачем тебе надо было всех обманывать? — выпрямившись и подбоченившись, сердито спросила малышка.
— Обманывать? — переспросил Джун, чтобы потянуть время. Все-таки Лиза поняла, что он — это он, а никакая не она. Еще бы! Пятеро братьев ведь! Хорошо, что не кричит и не грозит полицией. Разумная девочка. Надо послушать, что она скажет, о чем спросит, чего попросит или потребует.
— Да, обманывать! Кто говорил вчера, что не знает английского? А сама? — хмыкнула Лиза. — Такое предложение сквозь сон выдала! Сама себя красоткой обозвала и что-то там еще про работу было... А, точно! Ты же над чем-то работать собиралась до обеда!
Работа. Он совсем про нее забыл из-за этой дурехи! Джун встал со стула и сказал:
— Приберешь тут все — и гуляй где-нибудь, а мне, правда, надо делами заняться. Смотри не вздумай путаться под ногами!
Вот ведь кошка, которая гуляет сама по себе! Нет, не кошка, пантера! Лиза проводила взглядом плавно и быстро удалившуюся под крышу кореянку и оправила на себе старенький сарафан, который впопыхах накинула на купальник после того, как поиски чудо-техники увенчались успехом. А эта неряха даже не извинилась за свои нелепые подозрения. Надо же было выдумать, что Лиза взяла ее игрушку! И еще Джун так и не ответила, почему она отрицала, что знает английский язык. Скрытная какая! Может, правда, она девушка-суперагент? Или королевская особа инкогнито? Как там в Корее с королевскими особами дела?
Лиза уже нарисовала в воображении занимательную историю. Как давным-давно опальный сын восточного монарха бежал со своей бедной возлюбленной и жил в безвестности, а Джун — далекий потомок этого неравного брака, и ее скрывают от злобных... кого-то...
Улыбнувшись своим фантазиям, девушка собрала вещи и оттащила их внутрь. Джун, развалившаяся на кровати, с которой исчезли кипы одежды, не отрывая взгляда от экрана, буркнула, чтобы Лиза быстрее заканчивала и исчезла с глаз. Она что-то сосредоточенно читала.
"Работа, конечно! Какой-нибудь роман открыла теперь и не хочет, чтобы отрывали", — почему-то засомневалась девушка в трудолюбии соседки, но тут же укорила себя в подозрительности. Она задержалась в ванной, чтобы сполоснуть тазик и ножки стула.
Вдруг в комнате раздался громкий телефонный звонок — самая простая трель, какую услышишь в любой квартире, где есть стационарная линия.
Лизе показалось, что это ее мобильник. Братья вечно меняли ей сигнал — это у них называлось "тренировка реакции". Неудобно было, что громкий звук помешает Джун работать, и девушка поспешила выйти и ответить.
Ее соседка уже не отдыхала лежа — она расхаживала, энергично размахивая руками в такт, жестикулируя. Говорила кореянка на незнакомом Лизе языке, то понижая, то повышая голос, очень мелодично, как будто пела. От обилия согласных в речи казалось, что говорящая или смеялась, или жаловалась, или о чем-то настойчиво просила. Но лицо Джун при этом было серьезным, лишь немного взволнованным и очень увлеченным.
"Как красивы люди, когда полностью погружены в любимое дело!" — подумала Лиза. Хотя почему она решила, что соседка обсуждала работу? Может, ей какая подруга позвонила или парень знакомый? Это ведь только наши парни ей не подходят — а в Корее, может, у нее их сразу десять!
Не заметив появления Лизы в комнате, Джун закончила один разговор и сама позвонила. На этот раз разговор шел на понятном Лизе английском языке. Хотя понятном весьма и весьма приблизительно. Половины слов она никогда не слышала — какие-то выражения странные, какие-то контракты, какие-то обязательства. Понятно было только, что Джун уговаривает какого-то Ричарда не отказываться от выпуска в США какого-то комикса в двадцати томах.
"Она так убедительна, — я бы на месте этого Ричарда еще какой-нибудь комикс — томах в пятидесяти — согласилась издать", — Лиза залюбовалась. Ее соседка совершенно преобразилась. Стала как будто еще выше, но это ее не портило, а наоборот, придавало значительности. По ходу разговора кореянка грациозно и плавно передвигалась по комнате, быстрыми движениями руки, не занятой телефоном, помогая развитию мысли. Ее волосы, частично собранные в высокий хвост, частично спадавшие на шею сзади, сейчас не смягчали четко очерченных скул. Лицо казалось из-за новой прически жестким, но все еще очень красивым. Казалось, Джун ведет какое-то сражение. Девушка-воин... Кого-то она напоминала...
