— Мартин Шейланд также в Уэймаре, жив и здоров.
Вот как!..
— Очень жаль. Будет сложно учинить суд в отсутствие обвиняемого.
Леди София Джессика ответила вместо дочери:
— Ваше величество, не стоит судить на рассвете. Бывает время тьмы и время солнца. Когда приходит второе, не нужно его омрачать.
— Вы просите, миледи, или настаиваете?
— Я лишь советую. Любому пришлось бы сложно на вашем месте, юной девушке — в особенности. Если вам понадобится совет зрелой женщины — в любой час можете рассчитывать на меня.
Леди София подняла палец и добавила:
— Но только не ждите советов о моем сыне! Совершенно непонятное существо. Я сама в нем никак не разберусь.
Шутка смягчила напряжение. Мира сдержанно улыбнулась, Иона замерцала теплым светом — как и всегда, едва речь заходила об Эрвине.
— Леди Минерва, — сказала Иона, — поверьте, во мне ничто не изменилось. Я вам по-прежнему не враг.
Леди Минерва!.. Будто перышком по струнам души... Поддавшись внезапному порыву, Мира сказала:
— Завтра состоится премьера в Большом Коронном Театре. Позвольте пригласить вас в мою ложу.
Иона не успела ничего ответить — мать всплеснула ладонями и ахнула от восторга:
— Театр! О, боги! На свете нет ничего прекраснее! Ни один мой визит в столицу не обходится без него! Знает ли ваше величество, сколько лет и сил я положила на создание в Первой Зиме театральных традиций? К ужасу моему, развитие идет мучительно медленно... Завтра меня ожидает вечер сладкой боли. Наслаждение высоким искусством — и мука от мысли, как нещадно отстает Север. Ваше величество, во время спектакля я не смогу хранить хладнокровие! Пока не поздно, отмените приглашение, чтобы не попасть под брызги фонтана моих эмоций!
Северная Принцесса не без труда прервала монолог леди Софии:
— Если захотите услышать миллион слов о театре, моя леди-мать к вашим услугам в любое время дня и ночи.
Мире подумалось, что многословие Софии Джессики — мудрое искусство: остатки льда растаяли, враждебность испарилась. Сложно было не испытать симпатии к этой женщине.
— Леди София, я с радостью выслушаю все слова о театре, какие вам захочется сказать. И мое приглашение, конечно, в силе.
— Как прекрасно!..
— Также хочу передать вашему сыну мои извинения. Около недели назад он обсуждал со мною ряд сложных вопросов, и я до сих пор не высказала свои соображения. Но сейчас у меня появились некоторые мысли о кандидатурах казначея и управителя налогов. Я поделюсь с лордом Эрвином перед спектаклем либо после — как ему будет угодно.
— Вы дадите моему сыну совет о финансах?.. О, ваше величество безгранично добры! Двести шестьдесят лет назад почил последний лорд Ориджин, хоть что-то смысливший в экономике. О нем сложены легенды, которым ныне почти никто не верит... Если вы поможете Эрвину разобраться с казной, то окажете неоценимую помощь ему, Империи Полари, Дому Ориджин и — главное — театральному искусству северных земель!
Спутники — 3
Две балки сколочены наискось, в форме буквы Х. Грубая работа, но надежная: сколько Неймир ни напрягал мышцы, балки не дали ни дюйма слабины. Его конечности разведены и притянуты к балкам ремнями, так что и сам Неймир напоминал букву Х. Шею сдавливала петля на скользящем узле: дернешь головой — сам затянешь удавку. Он прилагал силы, чтобы шевелиться как можно меньше, и пока еще дышал свободно. Чара была не так осторожна. Неймир слышал судорожное и хриплое дыхание спутницы: похоже, она стянула удавку нечаянным рывком. Повернуться и глянуть на Чару, не задохнувшись, Неймир не мог.
Всем, что он видел, был кусок каменной стены и стол перед нею. На стене, в кольце света от факела, поблескивал жирный слизень. Сырой камень высыхал от огня, и слизень пытался отползти подальше — в тень и влагу. Сокращался и вытягивался, сокращался и вытягивался, но все не мог выбраться из пятна света.
За столом у стены сидел другой слизень, покрупнее. Этот тоже был жирен и тоже поблескивал — факел отражался в его лысой макушке. Глядя в пустоту между Неймиром и Чарой, человеческий слизень чесал брюхо. Запускал руку под фартук и скреб живот, издавая шорох. Вытаскивал ладонь на свет, разглядывал грязные пальцы и снова принимался чесать: шурх-шурх-шурх. Единственным делом слизня было следить за пленниками, и даже с этим он справлялся плохо. Пока слизень занимался своим брюхом, Неймир сумел вывернуть кисть руки и прикоснуться к ремню. Нечего надеяться расстегнуть или порвать. Но кожу ремня — старую, изношенную — покрывали трещинки. Если вогнать ноготь в одну из них и долго царапать... Час или два упорного труда, а затем рвануть как следует... Только и нужно — чтобы слизень за столом все так же тупо скреб свое брюхо. Шур... шурх... шурх...
Тишину вспорол лязг засова, факел качнулся от движения воздуха. Несколько пар каблуков простучали по камню, заставив Неймира отдернуть пальцы от ремня.
— Вот они, ваше высочество.
Человеческий слизень выпрыгнул из-за стола и согнулся в поклоне, насколько позволяло брюхо. Никто из вошедших не глянул на него. Их было четверо. Два воина в пластинчатых доспехах и островерхих шлемах, какие носят южане. Невысокая женщина... нет, девушка: куколка лет семнадцати, тонкие брови — как шрамы на белой-белой коже. И тот, кого назвали "высочеством": мужчина, похожий на вороного жеребца. Грива смоляных волос до плеч, сквозь пряди недобро и насмешливо сверкает карий глаз.
Полувраг — так назвал этого парня Моран Степной Огонь. Да, именно, полу. Не слишком грозный, не много злобы в глазах, мало твердости в скулах. Если разобраться, собственный вождь пугал Нея значительно больше, чем вражеский. Однако сейчас жизни Спутников в руках полуврага, и придется очень постараться, чтобы спасти их.
— Долгих лет вашему высочеству! — выкрикнул Неймир, стараясь не затянуть петлю.
— Знаешь, кто я? — ухмыльнулся полувраг. — Или повторяешь, как попугай?
— Кто не знает принца Гектора Шиммерийского, Первого из Пяти, славного среди славных?
Полувраг прищурился с любопытством. Обронил:
— Стул...
Воины свиты подсунули сиденье под задницу принца, он сел, куколка встала рядом, приобняв его за шею.
— Как твое имя, шаван?
— Ваше высочество, простите, но тут закралась печальная ошибка. Ошибка из ошибок, ваше высочество! Я не шаван!
— А кто же, позволь узнать?
Неймир ответил с чистейшим южным выговором, какой только услышишь от Львиных Врат до Берега Бивней:
— К услугам вашего высочества славный Ней-Луккум, делец Юго-восточной гильдии, хозяин трех кораблей, почтенный гражданин Оркады!
— Хочешь сказать, ты — шиммериец? — губы принца изогнулись гримасой недоверия.
— Ваше высочество, я не только имел желание сказать, но и выполнил его. Я — шиммериец, сын южного солнца, вернейший из ваших подданных!
Принц Гектор бросил взгляд на свою куклу, и та мурлыкнула:
— Он врет, мой господин.
— Ты врешь, — повторил принц.
— Пускай мои чресла усохнут, как сорванный цветок, если посмею солгать вашему высочеству!
— Ты смуглый, как кочевник.
— Странствия сделали меня таким. Солнце не знает жалости к мореплавателю.
— Ты явился в Мелоранж, чтобы шпионить.
— Я приехал заключать сделки. Война — лучшее время для торговли.
Куколка принца шепнула:
— Бессовестная ложь. Мой господин, он даже дня не жил в Шиммери!
Неймир ответил со всею гордостью, какую позволяла ему петля на шее:
— Жаль, что вы так заблуждаетесь, госпожа, ведь стыд за эти слова измучит вас. Я родился и вырос в Оркаде — жемчужине Юга. Особняк моего славного отца — Калим-Луккума — стоял на Портовом проезде Глубокой гавани. В окна детской я видел башню Белой Девы и чайный дом славного Аферана.
— Отец обучил тебя ремеслу купца? — поинтересовался принц.
— Отец лишь начал мое обучение, ваше высочество. А после на пять лет отдал меня в услужение славному Оберлику — третьему старшине гильдии. Ваше высочество не может не знать: по традициям Оркады, купец отдает сына в обучение другому купцу, чтобы дополнить свое искусство мастерством коллеги.
— Чем ты торгуешь? Шелком?
— Горько, что ваше высочество унижают меня такой догадкой. В Оркаде лишь глупец торгует шелком, ведь эта привилегия отдана купцам города Лаэма. Самый прибыльный товар, что уходит из гаваней Оркады, — это чай. Его я и продаю дворянам Литленда и Короны.
— Сколько ты имеешь кораблей? Четыре?..
— Три, ваше высочество.
— Какого измещения и класса?
Неймир ответил, не колеблясь.
— Сколько мачт и парусов?
Неймир сказал.
— В каких верфях заказал постройку?
Неймир назвал лучшие верфи Оркады.
— Но там я заказал только два судна из трех. Первый корабль был мне подарен отцом на совершеннолетие, по традиции моего славного рода.
Принц потеребил свою куколку и метнул вопросительный взгляд: видала, каков? Она изогнула бровь: вот уж сюрприз!
— Ты многое знаешь о Юге, — сказал принц пленнику. — Наши порядки тебе известны, и в Оркаде ты бывал не раз, и купеческое дело понимаешь. Но скажи мне, ловкач, отчего тогда ты женат на шаванке?
Принц Гектор направил палец в лицо Чаре. До сих пор он ни разу не глянул на нее. Кажется, лишь теперь заметил.
— Женат?.. — удивленно переспросил Ней.
— Скажешь, она — тоже южанка? Ее кожа — кофе с молоком! Ни одна белокровная не доведет себя до такого! А глаза — узкие, злющие; смотрит — будто целится. Она — лошадница! Что на это скажешь?
Ней пожал бы плечами, если бы ремни позволили. Сказал с безмятежным спокойствием:
— Конечно, шаванка, ваше высочество. Понял бы и менее наблюдательный человек, чем вы. Но кто сказал, что она мне жена? Разве славные женятся на лошадницах?
— И кто же она?
— Чара — моя альтесса для любовных утех, ваше высочество. Альтессу для бесед и альтессу для домашнего уюта я оставил в Оркаде, чтобы не рисковать ими в опасном путешествии. Но от любви мужчине никак нельзя воздерживаться, иначе стержень усохнет, как яблочный черенок. Потому и взял Чару с собой. Она — мастер в этом деле.
Ней лукаво подмигнул принцу:
— Не желаете ли испробовать?..
— Хе-хе! — Гектор издал смешок. Судя по искоркам в глазах, он еще не поверил Нею до конца, но был очень близок к этому. — И где же ты купил свою Чару? В Оркаде?
— В Лаэме, ваше высочество. Тамошний привоз гораздо богаче.
— А за какие деньги?
— Шаван-торговец просил двести тридцать, а я сбил до двухсот: у нее на левой груди шрам. Хотя теперь, ваше высочество, я бы Чару не уступил и за триста. А что шрам — так это даже лучше, на мой взгляд: больше остроты и пикантности.
— Ты, как я вижу, и в женщинах знаток?.. — улыбнулся принц.
— Каким бы я был мужчиной, если бы не знался в женщинах? Эта наука — первая среди всех!
— Раз ты знаток, то не скажешь ли: в какие деньги обошелся мой цветочек?
Принц обнял за талию хрупкую девицу. Неймир хмыкнул:
— Я бы сказал, ваше высочество, но вежливость заставляет молчать.
— Отчего так?
— Боюсь, мой ответ огорчит вас, а расстроить ваше высочество — последнее, чего бы мне хотелось.
— Не скромничай, славный. Я нынче в прекрасном настроении, и что бы ты ни сказал, слова не омрачат его.
— Ну, раз так, ваше высочество, то скажу, но наперед прошу прощения. Ваша девушка — бела кожей, изящна и юна. Такой товар редко встретишь. Полагаю, шельмец-торгаш взял с вас не меньше пятисот эфесов. На сотню он завысил цену потому, что вы — принц. С меня просил бы четыреста. Я сказал бы: она — не леди Центральных земель, а всего лишь болотница Дарквотера, это по губам и подбородку видно. Цену скинули бы до трехсот, а я бы сказал: в ней нет чистоты, больно нагло смотрит в глаза, по всему — не девственница. Торгаш бы сказал: двести двадцать. А я бы ответил: сто десять. В ней еще один весьма крупный изъян имеется.
— Это какой? — фыркнула девица.
— Не умеет молчать, когда не спрашивают, — сказал Ней, не глянув в ее сторону.
Гектор Шиммерийский рассмеялся. Встал, откинул волосы с лица, впервые глянул на пленника обоими глазами.
— Ты очень порадовал меня, славный. Нужно всегда наслаждаться жизнью. Что я ни делаю — воюю ли, торгую, пирую, допрашиваю узников — люблю все делать с удовольствием! Если бы ты запирался и молчал, или визжал от ужаса, пуская слюни, или умолял о пощаде — было бы неприятно. Я бы так скверно провел утро, словно выбросил его из жизни. Но ты говорил спокойно и красиво, доставил мне много удовольствия. Благодарю тебя!
— И для меня было счастьем побеседовать с вашим высочеством! Жаль, что петля на шее не дает мне поклониться, как требует вежливость.
Принц хлопнул себя по лбу:
— Ах, конечно! Какая бестактность с моей стороны...
Он своими руками взялся за узел, но не сумел распутать. Подозвал слизня:
— Сними петлю.
Тюремщик был ниже пленника и не доставал до узла. Со скрипом подтащил табуретку, влез на нее, принялся пыхтеть за ухом Нея, возясь с веревкой. Принц Гектор сказал:
— Пока ты здесь, славный, позволь продлить нашу беседу и обсудить еще один вопрос.
— Почту за честь, ваше высочество!
— Коль скоро ты прибыл из Шиммери, то мало знаешь о здешней войне. Придется мне посвятить тебя в дела. Наш враг — орда грязных разбойников под руководством самого отъявленного мерзавца, Морана Степного Огня. С помощью полков владыки Адриана, вечное счастье его душе, мы разбили шаванов так, что они бежали в степь, очертя голову. Погиб каждый четвертый из них, что по меркам орды — чудовищные потери. Прежде, если в бою умирал хотя бы каждый десятый, то шаваны уходили и не возвращались. Чтобы ты понимал, кочевники бьются не за славу и не за гордость, а только ради денег. Мертвецам же деньги не нужны.
Слизень наконец стащил петлю с шеи Неймира, тот с наслаждением вдохнул полной грудью и попросил:
— Моя альтесса...
— Да, да, конечно, — принц махнул тюремщику, и тот перебежал к Чаре. — Так вот. Я ожидал, что теперь, после страшного разгрома, шаваны уберутся за Холливел и больше не покажутся. Но Моран Степной Огонь, этот кровавый зверь, сумел удержать орду в Литленде. Он перебил сотни дезертиров, до полусмерти запугал шаванов и заставил их беспрекословно подчиняться приказам. А это, чтобы ты знал, славный, очень не в духе орды. Ничем так не дорожит шаван, как конем и свободой, — поскольку больше ничего не имеет. Отними у шавана свободу — получишь лютого врага. Всадники должны быть очень недовольны Мораном, — так подумал я. И, представь, получил подтверждение.
Петля слетела с шеи Чары, лучница задышала глубоко и ровно.
— Позвольте, ваше высочество... Мои руки совсем затекли... — пожаловался Ней, и принц кивнул:
— Тюремшик, слышал его? Руки славного затекли!
Слизень снова запыхтел над ухом Нея, а принц продолжил:
— Я получил письмо от одного ганты из орды. Ганта — это у них, на Западе, мелкий вождь, вроде нашего барона. Представь, среди них бывают грамотные!.. Так вот, один ганта написал мне...
Вынув из кармана замусоленный листок, Гектор зачитал вслух:
