Заклёпки и бабочки

Выслушав и тех, и других, Герг сделал ход, достойный тонкого политика. Он предложил не делить священнослужителей на правых и заблуждающихся, а развивать Святое учение по обоим направлениям сразу. В конце концов, никто ведь не мешает здесь учить островную бедноту Священному писанию и одновременно спасать заблудшие души в иных землях? Да, мир велик. Да, задача сложна и грандиозна. Но зачем замахиваться сразу на всё? Вначале приведём к свету Истинной Веры одну страну, потом возьмёмся за другую. Капля камень точит, справимся и мы с Божьей помощью. А он, король, берёт на себя обязательство всемерно помогать Святой Церкви на воде и на суше, делом и оружием. Вот только церкви нужно перестать впредь отмежевываться от мирской жизни, ибо светская и духовная власть должны совместно, рука об руку, вести свой народ к великой цели. Что за цель, король уточнять не стал, но посетовал на нынешнее положение, когда разделённый на соперничающие кланы народ все силы отдаёт никому ненужной междоусобице, погрязнув в суете и тлене.

Дать каждому желаемое и даже больше, одновременно пригасив наметившийся раскол — такой поистине королевский жест был оценён по достоинству. "Пожалуй, этот король может быть весьма полезен делу церкви" — пришли к единому выводу иерархи.

Однажды королю на глаза попалась фигурка дикого вепря, с изумительным мастерством отлитая из серебра. На вопрос "кто изготовил это чудо?", ему ответили, что эта миниатюра добыта в одном из борейских походов. Его Величество хмыкнул и повелел собрать все возможные сведенья от этой таинственной стране. Почитав хроники старых времён и поговорив с участниками недавних восточных походов, Герг IV неожиданно для всех объявил великий поход на Борею, а себя командором похода. Но за этой внезапностью скрывался тщательный расчёт, позволявший королю одной стрелой поразить сразу нескольких гусей.

Допустим, поход будет удачным.

Тогда, во-первых, он принесёт самому Гергу славу великого полководца, что само по себе не мало.

Во-вторых, как командор, он имел право на солидную часть добычи, что позволило бы существенно пополнить собственную казну и казну клана.

В-третьих, святоши получат возможность нести истинную веру дикарям, а это дело богоугодное и однозначно добавит Гергу авторитета. Да и данные церковникам обещания следовало выполнять.

Но и в случае неудачи похода король находил свои плюсы. Если он командор, то все главы кланов, желающих принять участие в грабеже, на время похода должны были признать абсолютную власть нового короля без каких-либо обсуждений и встречных условий. Как известно, битв без потерь не бывает, а потери среди членов противостоящих его власти кланов пойдут только на пользу клану короля. А уж он, будучи командором, постарается, чтобы таких потерь было как можно больше.

Как показали дальнейшие события, король не слишком ошибся в своих расчетах. Два самых воинственных и независимых родовых клана были не против пограбить многострадальную Борею, но присоединяться к походу Герга они отказались наотрез, не желая признавать его главенство. Они решили выступить самостоятельно и, по выражению одного из старейшин, "утереть нос сопляку". За несколько дней до отхода от причалов королевской армады, флотилия двух кланов, общей численностью в две дюжины кораблей снялась с якоря и двинулась на восток. Такой манёвр позволил флотилии противников Герга опередить королевский флот и оказаться у берегов Бореи на четыре дня раньше.

И на четыре дня раньше быть разбитой. Борейские мастера заплечных дел, угрюмые, немногословные мужики быстро развязали языки захваченным островитянам. И уже через час Глес, ставший к тому времени наместником всего Закатного края, знал о надвигающимся вторжении королевского флота. Гораздо более многочисленного, нежели только что разбитая флотилия.

Встретив лежащие в дрейфе остатки флота неприсоединившихся кланов, король Герг лишь посмеялся над неудачниками, а на предупреждение о том, что борейцы готовятся к встрече его флота отнюдь не хлебом с солью, небрежно заявил: "в победе над сильным противником больше славы!" И велел передать на корабли: готовиться к высадке сразу, как только появятся скалы восточных варваров.

Скоро в дымке показался берег... и метательные машины, установленные на нём. Много метательных машин. Став полновластным хозяином на закатных землях, Глес значительно увеличил количество мобильных отрядов, и рассадил вдоль всего побережья наблюдателей, что позволяло быстро стягивать крупные силы в месте высадки неприятеля. Так что стоило кораблям захватчиков приблизиться на дальность выстрела, как в них полетели каменные глыбы. Значительная часть булыжников попусту тонула в море, вздымая при падении столбы брызг, но некоторые попадали в цель, круша и ломая всё подряд. Видя, как одно судно, а затем другое оседают в воду по самый планширь, ещё даже не достигнув суши, а поток камней становится только плотнее, король приказал повернуть и двинуться вдоль берега, дабы обойти позиции метателей и высадиться где-нибудь в другом, более спокойном месте. Каково же было его удивление, когда ему доложили, что повозки с метательными машинами движутся параллельно флоту, не отставая ни на шаг. Более того, количество камнемётов непрерывно увеличивается!

Шестнадцать попыток высадки стоили королевскому флоту потери трёх четвертей вымпелов и не менее половины солдат. Опасаясь открытого бунта, зреющего как чирей на собственной заднице, король Герг скрежетнул зубами и приказал возвращаться. Будь его воля, он бы продолжал и продолжал попытки высадиться, пока бы не остался один со своими телохранителями, положив у скал всё клановое воинство до последнего человека. Но, даже при таком результате похода, он всё равно оказывался в выигрыше, ведь верные ему войска остались в целости на островах, мгновенно превратившись из скромной армии в значительную силу, превосходящую теперь по численности "вооруженный сброд" любого из кланов.

Но что забыл учесть в своих первоначальных планах король Герг, так это свою собственную злопамятность. Поражение флота у берегов Бореи неожиданно сильно уязвило его гордость, надолго лишив покоя. Вернувшись домой, он несколько вёсен кряду потратил на добивание своих открытых противников и увещевания колеблющихся, а потом плотно взялся за страну. Был построен новый флот, мощнее прежнего, создана единая армия и выиграна война с Латией — страной, расположенной на одном материке с Франой. Неоценимую помощь во всех этих начинаниях Гергу IV оказала Святая церковь, получившая возможность отныне "пасти своих овец" всюду, а не только в храмах. Теперь пастырям был известен каждый шаг любого прихожанина, что не могло не приводить в восторг Истинных Ревнителей Веры. Но и вторая ветвь церкви, Несущие Глас Божий, не осталась обделённой: десант её проповедников отправился в латийский поход вместе с армией, и сейчас активно нёс Священное писание заблудшим душам. Покорённый народ ласковым словом завлекался в лоно Святой церкви, и для верности подгонялся острым железом.

Избавившись от клановых междоусобиц и получив твёрдую единую власть, страна богатела на глазах. Чему нимало поспособствовал поток ценностей и продуктов питания, хлынувший из покорённой Латии. Приятная тяжесть кошеля на поясе и спокойствие на сердце — что ещё нужно простому человеку для счастья? О кошельке позаботился король, о мире в душе святые отцы, так что живи себе и радуйся жизни, знай только исправно плати налоги и ходи на исповедь. Воистину спустилось на землю Царствие Небесное! И как только народ раньше жил под властью кланов?

Казалось, всё идёт хорошо, но что-то грызло Герга, беспокоило, не давая ему в полной мере насладиться роскошью нового дворца и прелестью покладистых фавориток. Но что именно? Ответ на свой вопрос Герг увидел в углу собственного кабинета — с подставки для канделябра ему нагло ухмылялся серебряный вепрь. Король злобно скрежетнул зубами и повелел готовиться к новому походу на дерзкую Борею.

В этот раз целью высадки выбрали полуденный берег. И пусть он словно частоколом утыкан крепостями, зато пологий и низкий. Корабли не станут приближаться к берегу под градом камней, а высадят солдат на шлюпках. Пять шлюпок с корабля, на каждой по десятку бывалых солдат. И пускай дикари мечут булыжники, все лодки они никак не успеют перетопить. Да и нет у борейцев столько камнемётов, их просто негде разместить. Так что хоть полсотни шлюпок, но до берега доберётся, а брать крепости королевская армия уже умеет — латийский поход научил. А стоит захватить одно-два укрепления, как цепь прервётся и откроется проход для безопасной высадки основных сил вторжения. Казалось, учтено всё, и всё должно получиться. Но не получилось.

Неудачи начали преследовать флот Туманного королевства с самого первого дня. При выходе из порта умудрились столкнуться два судна, причём, с одного из них едва успели снять команду, прежде чем оно ушло на дно. Другое осталось на плаву, но для похода уже не годилось из-за большой пробоины в борту. На середине пути начался свирепый шторм, разметавший флот островитян по всему безбрежному простору. Два дня лежали в дрейфе, поджидая унесённых, меняя порванные паруса, такелаж и чиня поломанные мачты. Потом двинулись. Один корабль так и не появился, пропал. А неприятности всё продолжались: хоть ветер был попутный, но волна почему-то упорно била в борт, нещадно раскачивая корабль из стороны в сторону. Когда впереди в утреннем сумраке тонкой ниточкой показалась земля, настроение у моряков окончательно опустилось ниже ватерлинии. Все они только и говорили о приметах, дурных глазах и гневе морского бога. Тут бы к месту пришлось вразумление святых отцов, но все пастыри вместе с сухопутной солдатнёй, терзаемые жестокой морской болезнью, диковинными гроздьями свисали с планширя. В таком измученном состоянии флотилия достигла первой цели своего плаванья — увенчанного характерной сопкой высокого скалистого мыса, разделяющего побережье на закатное и полуденное.

Согласно первоначальному плану, адмирал повёл флотилию дальше на восход. Обрывистый берег уже не представлял из себя сплошной стены, а между отдельных скал появились каменистые осыпи. Постепенно они становились всё шире, и на откосах показалась первая зелень. Потом зелени становилось всё больше и больше, а берег всё ниже и ниже. Казалось, можно уже спускать паруса и бросать якорь, но суда упорно плыли дальше. По-над берегом волнение утихло, дьявольская качка прекратилась, и адмирал хотел дать возможность измученным солдатам придти в себя перед высадкой. Не из человеколюбия, нет. Просто сейчас они и руки поднять не могли, не то, что мечём взмахнуть. Вырежут их дикари и не вспотеют даже. Да и берег не внушал особого доверия, густо усеянный чёрными валунами. А сколько таких камней скрыто под водой? Дойдёт ли груженая шлюпка до полосы прибоя или раньше днище себе пропорет? Нет, лучше пройти далее на восход, ведь там, согласно лоциям, почти в каждой бухте песчаный берег. Все эти соображения адмирал озвучил зелёному как волна Гергу, кое-как выползшему на палубу из своей каюты.

— А вы не боитесь, что рано или поздно дикари нас заметят?

— Они давно уже знают о нашем прибытии, Ваше Величество, — флегматично ответил адмирал, протягивая королю зрительную трубу. — Взгляните сами. На каждом мысе небольшая крепость, а на ней наблюдатель. Когда мы только приблизились к их берегам, на их вершинах замелькали флажки. И довольно шустро эти сигналы разбежались в обе стороны. Видимо, своеобразная флажная эстафета. А ещё дым.

— Что дым? — спросил король, вглядываясь в берег.

— Крепость, напротив которой мы находимся, сигналит дымом. Но когда флот минует это место, дым сразу исчезает. Зато появляется над следующей крепостью.

— То есть, дикарям известно не только наше появление, но и место, где мы находимся в данный момент?

— Полагаю, да, Ваше Величество.

— И что вы намерены предпринять в таком случае?

— Выполнять свой долг, Ваше Величество. — Невозмутимо пожал плечами адмирал. — Если ветер не стихнет, то до первой удобной бухты нам ещё час хода. Но я бы предпочёл высадиться несколько дальше, скажем, в четвёртой или пятой бухте. Высока вероятность, что в первой нас уже ждут.

— Резонно. Что ж, адмирал, командуйте. Я полагаюсь на вас.

Через два часа уснувшего Герга разбудили трели сигнальных свистков и забористая ругань над головой. Убравшие паруса корабли становились на якоря, сноровисто спускали шлюпки, в которые тычками и зуботычинами офицеры гнали солдат. От борта стоящего третьим в линии судна отделилась первая шлюпка, потом вторая, третья... Скоро вытянувшийся в сторону берега клин из лодок занимал собой на водной глади едва ли не больше места, чем вся флотилия. Это было величественное зрелище, которым Герг даже залюбовался. Ещё немного и лодки ткнутся округлыми носами в берег, а там и до крепости рукой подать. Двести ярдов по песку — не такая уж великая пробежка.

— Адмирал, среди десанта есть кто-нибудь в звании капитана или майора?

— Нет, Ваше Величество. Только солдаты и несколько капралов.

— Хорошо, а то не сдержать своё слово было бы как-то... не удобно.

— Слово, Ваше Величество? Какое?

— Я сам себе пообещал, что дам чин лейтенанта храбрецу, первому ворвавшемуся на стены. А вдруг это окажется офицер в более высоком чине? Получается, я его разжалую? — И, переждав смех собравшихся на шканцах, Герг возвысил голос: — Все слышали? Лейтенантский патент первому, взошедшему на стену!

Король прильнул глазом к зрительной трубе, стараясь не упустить ни одной детали происходящего. Когда первой шлюпке до полосы прибоя оставалось три-четыре гребка, полоса кустов за песчаным пляжем исторгла из себя клубы густого белого дыма. Гребцы первых десяти шлюпок словно сбились с ритма, попадали ничком, а вода вокруг маленьких судёнышек на миг словно вскипела небольшими фонтанчиками. Спустя два томительных удара сердца до кораблей донёслись глухие раскаты грома.

— Что они там, уснули? — не выдержал Герг видя, что солдаты первых лодок не спешат вновь браться за вёсла, хотя сзади на них накатывают и накатывают другие шлюпки. Часть лодок табанила, часть пыталась свернуть, взять левее или правее внезапно возникшей преграды, но в результате весь десант сгрудился на маленьком пятачке в десяти ярдах от берега, чуть левее крепостных стен.

И тут ударили камнемёты. По практически неподвижной цели. Они выпускали не по одному огромному камню, а кидали булыжники размером всего лишь с полголовы. Зато целыми корзинами. Каждый такой выстрел накрывал две-три лодки разом. Кусты ещё раз окутались дымом, и опять с тем же рокочущим громовым звуком. В довершении всего из-за крепости выбежала толпа дикарей. Они выстроились в ряд и принялись засыпать немногих оставшихся островитян в лодках градом стрел. Это была настоящая бойня.

Часть солдат, не больше дюжины, попытались достичь кораблей вплавь, и семерым это удалось. Их подняли на борт флагмана, как стоящего ближе всех к берегу корабля.

— И лишь один из всех с оружием, все остальные бросили. — Король брезгливо оглядел со шканцев мокрую шеренгу на палубе. — Стоят, дрожат. Замёрзли, наверное. Повесьте эту шестёрку обсохнуть.