— Слышь, Шаляй, а бабы у них есть? Видел? Какие они? Как твоя знахарка? — не сдержался Аким, за что и удостоился от Ярилы взгляда с укором, а от Хорса — тычок тупым концом копья по больной ноге. — Варвар!
— Причалим к селению, сами всё и поймёте, мужики. Так что не задавайте глупых вопросов и не провоцируйте их, — пояснил я коротко: лучше один раз увидеть то, о чём и не расскажешь сразу, как не пытайся. Заодно ничего не придётся приукрашивать.
— Тьфу ты, ну ты... — не сдержался Багор.
Хорс заставил его прибраться. На то и грозный дядька — приглядывал сейчас за всеми нами разом. А если вспомнить, на что оказался способен Ярила, и сам тогда, обезоружив нас на "ковчеге", сомневаться не приходилось: искусно владел боевыми навыками славян. Да не один, таких тут братьев была полна ладья, но все сидели на вёслах, хотя могли и нас припахать, однако не стали неволить. Значит, мы не невольники, но и не гости. Тогда кто же мы?..
* * *
— Теплокровные были здесь... — шипел бесплотный. — Недавно...
Он примчался с навью, пока страж ещё топал сюда, передвигаясь не столь спешно. И при каждом его шаге по лесным дебрям разносился грохот, заставляя содрогаться флору с фауной. Зверьё замолкало и разбегалось, прячась по норам, зарываясь глубоко в землю, а птахи разлетались, скрываясь в дуплах и гнездовьях.
— Вот их следы! За ними! В погоню!..
Немного погодя хладнокровными была обнаружена ещё одна лёжка теплокровных, они стремительно сокращали расстояние до них, действуя и в светлое время суток — страж гнал вперёд себя тьму, но скорость его по-прежнему была невелика, и навь держалась рядом. Зато с наступлением сумерек сорвалась точно с цепи.
Бесплотный и то едва поспевал за ними.
— Не уйдёте! Вот я вас...
* * *
— Изловить хряка, — наказал Шишига, отправив Харю с Зюзей и Карачуном на охоту.
Блуд уже предвкушал, как лихой люд собрата попотчует их, был несказанно удивлён, когда Шишига заявил:
— То дар для жихарей.
К ним и подались на погост, разминувшись чудом с порождениями прорвы.
За врата разбойники прошли под видом лешаков (лесных охотников), свалив добротного хряка на крыльцо к ногам старосты дикарей.
— Мир вам, жихари, — поклонился Шишига, переломившись в поясе, касаясь рукой земли, заприметив на погосте разительные перемены, произошедшие со своего прошлого визита сюда. — Гляжу: и на вас напали страхолюды!
— Охотитесь за ними? — смикетил староста. — За подмогой явились, али сами пособить нам в горе?
— А всяк, — не соврал Шишига.
— Глянь... — Блуд толкнул его в бок, указав на девку, взятую под стражу воярами жихарей.
— То кто? — озаботились гости её судьбой.
— Приблуда — изгоняла хворь, пока не выяснилось: сама страхолюда.
— То добре, — ехидно оскалился Шишига. — Она и выведет нас на тех, за кем мы охотимся!
Со слов старосты, разбойнички выяснили: жихари пытали её, куда сбежали страхолюды, пригретые ей на ночь, и знали, что остановились у реки — оттуда, явился один из вояров, и доложил, — а она и дальше не выдавала их.
— Знать до Лысого Горба подались — к родовитам, — догадался Шишига.
Вояр подтвердил, принудив старосту сделать нелёгкий выбор. Погоня за страхолюдом означала: жихари вступают в открытую вражду с варварами, обитающими в нижнем течении Быстрой Воды.
К подобному решению, его и подтолкнули гости.
— Ежели пособите, достанем страхолюд даж у них! А коль выяснится: они заодно с ними — пожжём их всех разом!
— Быть посему, — постановил староста, грохнув посохом о крыльцо.
— Да, её мы заберём с собой, — настоял Шишига, указав на Раду, чему та была не рада.
Староста уступил её в качестве откупа за будущие труды лихому люду, понадеявшись: одной бедой на погосте станет меньше — накликал иную, что шла по пятам за разбойничками.
Глава 7
"На чужой каравай — рот не разевай!"
Папаня единственный, кто не оказывал сопротивления родовитам, бормотал про себя молитвы. Хорс недружелюбно поглядывал на него, кидая иной раз косые взгляды в сторону Ярилы, однако вожак братьев-славян не реагировал. Нашему стражу казалось: Папаня произносит заклинания, и нас, точнее их, вот-вот постигнет кара — поднимется большая вода и опрокинет ладью.
Так и плыли мы, поглядывая на родовитов, а те в свою очередь на нас, также о чём-то шептались и посмеивались. Мы, кстати, тоже не молчали, а шушукались и переговаривались иной раз, и чем дальше отплывали от места кораблекрушения, тем больше моих собратьев по несчастью интересовало, что за люд, варвары в ладье, и чем нам грозит высадка с ними на берег в их селении.
— Штрафными работами, — озадачил я в первую очередь Коня.
Работать он не любил, иначе бы не пошёл участковым.
— Вдруг тебе повезёт, и назначат вместо меня у нас в артели за главного?
Намёк на невольничью долю спутников удручил. А что ж они хотели? Во-первых, мы нарушили целостность границ земель варваров, во-вторых, сожгли их святыню, а в-третьих, оказали сопротивление с оружием в руках. Да нас за это тот же лихой лесной люд расстрелял бы из луков стрелами, а жихари и вовсе кремировали бы без сожаления. Зато родовиты оказались не такими уж и варварами, однако сказать: цивилизованным людом — тоже пока не мог. Но как говориться — поглядим, что будет дальше. А далеко не загадывал.
Папаня продолжал бормотать про себя, молился — за всех нас. В чём-чём, а в этом, я нисколько не сомневался — чистая душа, где-то даже наивная. Человек в возрасте, и верил в силу слова — что им можно образумить кого угодно. Вот только с тварями не прокатило, ну и с лешаками, да жихарами.
Что-то будет с родовитами, когда сойдём на берег?
Варвары перестали грести, и по команде кормчего сушили вёсла, поднявшись в полный рост.
Разглядеть их селение из-за высокого борта ладьи, у соратников по несчастью не получилось, зато уловили на слух посторонние шумы, издаваемые там варварами.
— Га... — встал Хорс, приглашая нас за борт.
— Приплыли, — вскочил я за ним, зазывая соратников проследовать за варваром на берег.
Ладья стояла у пристани, если так можно выразиться в отношении помоста, сбитого из брёвен — их было всего два и довольно длинных.
Стараясь не упасть, я добрался до суши, а вот Конь не удержался и искупался, вызывая ухмылки с улыбками на лицах варваров и их баб с ребятнёй.
Родовиты ликовали. Ещё бы — я б тоже на их месте — такой хабар, столько пленников. Точнее невольников.
Они повели нас к знакомой мне просторной избе Ярилы. Вожак родовитов с порога бросил бабе: мечи на стол всё, что есть в печи. И та позвала Ладу. Взглянув на неё, Аким впал в ступор — остолбенел, открыв рот. Оно и понятно — приглянулась, да так, как Нюша мне.
— На чужой каравай рот не разевай, — гоготнул Багор, подтолкнув ротозея.
По традиции гостеприимства, принятой у братьев-славян, они прежде накормили нас, выставив уже хорошо знакомую мне похлёбку из рыбы, и я с удовольствием нахватался горячей ушицы.
Если разобраться, то в моём понимании, родовиты занимались исключительно рыбным промыслом, стараясь больше налегать на рыбу, нежели на иную живность.
Тогда на кой ляд им сдался хряк? Не забавы ради? Загон не походил на зоопарк. Не священная же он корова? На то и боров!
Почти всем моим спутникам было привычно наяривать ложками из одной посудины, и Папаня не исключение, в том числе и "водоплавающий", а вот Конь всё норовил прибрать её к рукам, чем вновь насмешил родовитов по иную сторону большого и длинного стола — они расположились напротив нас. И лишь Хорс стоял с копьём у двери.
— А хороша бражка, — гоготнул довольно Багор, отведав местного хмельного зелья. — Да мала чашка!
Варвар, названный Чурилой, подсунул ему кадку, и хорошо, что не бочонок. Родовиты проверяли нас: кто как ест — тот так и работает. И даром что мы — невольники, а, похоже, сами варвары не считали нас ими.
Когда с трапезой закончили, бабы убрали посуду, и сами убрались из избы, Ярила заговорил с нами, как давеча со мной, выложив всё, как есть, не таясь.
На стол легло изъятое у нас оружие.
— Проверка — на вшивость, — предупредил я соратников.
Дока не удержался, схватил карабин.
— Не надо, командир! Не делай этого, только хуже будет!
Обошлось. Дока проверил наличие патронов в обойме, опустил карабин меж ног, придерживая одной рукой.
И следом каждый из нас похватал то, кому что ранее принадлежало. Родовиты отнюдь не смутились, даже Хорс стоял у двери, не меняя положения тела и копья. Хозяева доказали: не боятся нас и, как ни странно, доверяют нам, аки братьям-славянам. И более того, с подачи Ярилы, мы оказались вольны в своём выборе за одним малым исключением: один из нас обязан остаться жить с ними, так сказать, в наказание за поруганного истукана.
Я покосился на Коня. Его взгляд говорил мне: не выдавай меня, Шаляй. Самого сдал с потрохами.
Мой косяк — мне и сунуть голову в петлю.
— Я останусь, — удивил Папаня, всё ещё теша себя надеждой обратить варваров-язычников в истинную веру.
Что и говорить — пилигрим.
Однако Ярила указал именно на меня. И неспроста, насколько уяснил я. Решающую роль сыграл дар Рады. Чему я не стал радоваться, да и огорчаться. Время покажет: кто прав, а виноват — я. Кто ж ещё?
— Мы не бросим его у вас! — заступился Дока за меня. — Если хотите, можем отработать причинённые убытки — избы вам возвести! Нам это запросто — мы обучены ладить срубы, вроде твоей избы, хозяин!
— Оставайтесь, — Ярила не стал препятствовать нам, и указал где можем справить сруб для себя.
Хорс отвёл нас на край села. Поселиться нам разрешалось на отшибе, за паханым кругом земли, опоясавшим поселение варваров.
Ну да, а что ж мы хотели, когда не той с ними веры, и у нас свои традиции, точнее замашки, неприсущие родовитам. Хотя Папаня постарался переубедить: живём по десяти заповедям священного писания, именуемого Библией — не убий, не укради, не прелюбодействуй...
Аким испортил всё, тараща глаза на Ладу.
— Эх, ладная бабёнка! Жаль я не её мужик!
— Обломись, — гоготнул Багор.
Вот мы и обломались — родовитам священным писанием служил Требник, а в нём — скрижали: выгнали нас из села, но не прогнали — дальше за нами наблюдали, изучая. А нам только это и надо было — самим понять уклад родовитов. Лично мне, они всё меньше казались варварами. И вскоре мы поняли это. Дока не удержался и подстрелил птаха на глазах у Хорса. Лицо варвара перекосилось. Таким страшным я не видел его. Казалось, ещё одно неверное движение со стороны Доки и пронзит бригадира копьём.
— Не убий, — вмешался Папаня.
Хорс забрал подбитого птаха и потащил в селение.
— Ни те спасибо, ни насяру, — не удержался Дока. — Стащил трофей и ещё остался недоволен, варвар!
В их глазах ими являлись мы. На то и непохожи друг на друга. Зато Папаня живо нашёл наше сходство с ними, точнее их законами с божьими в Библии — питались рыбой, напомнил он нам про ушицу.
— Хоть что-то жрать дозволено, — озаботился запасами пропитания Багор, всегда жравший за троих в силу собственных необъятных габаритов, а и Коня ещё попробуй прокормить — если у одного мышцы, как у качка от природы, то у второго там жировые отложения.
— Да вас вроде тут никто не держит, мужики, — напомнил я.
— И тебя, — предложил Дока сбежать мне со всеми.
— Нет, вы как себе хотите, а я остаюсь, — ничуть не удивил нас своим заявлением Папаня.
— Пожалуй, и я с бегством повременю, — Аким пояснил своё желание остаться, чтоб вылечить ногу.
— Третью? — гоготнул Багор, живо сообразив: напарник запал на Ладу. — Я б тоже не отказался малость поприжать и помять эту бабёнку!
— Смотри, чтоб тебя какой варвар самого не поприжал, да бока не намял, — напомнил я, как всего два варвара разобрались с нами, вооружёнными огнестрельным оружием.
— Это ваш выбор, но лично я не останусь тут, — затеял Дока вытащить из реки "бэтээр".
— И далеко уедешь? — вставился Конь, интересуясь тем, куда собрался бригадир.
Последнее слово оставалось за "водоплавающим", но тому кроме реки ничего больше в жизни не требовалось, и рыбачить у здешних варваров разрешалось. Ну, точно понадеялся стать первым "ихтиандром" на деревне — с ластами, маской и подводным ружьём, тут отродясь никто не рыбачил, а он к тому же собрался охотиться на рыбёшку. То-то послужит местным шутом вместо меня. И бабам с детьми забава.
— Нет, я тоже не готов остаться здесь, а вот в ином поселении...
— На погост собрался, Шаляй, к жихарам? — гоготнул Багор, перебив меня.
— Чего ржёшь? Рада могла пострадать из-за нас — жихари сжечь её на костре!
— Угу, аки ведьму, — подтвердил Папаня.
— Сомневаюсь, — Дока закинул ремень от карабина на шею. Он, в отличие от нас, считал удары вёсел по воде, прикинул приблизительное расстояние до места кораблекрушения, недвусмысленно покосился на варварскую ладью.
— Не укради, — упредил его со злым умыслом Папаня.
— Да кто говорит про воровство с угоном? Просто прокатимся туда и обратно, пока варвары будут спать с бабами по хатам ночь напролёт. Ну, так что, мужики, а: кто со мной рискнёт вернуть технику?
— Не проще ли договориться с местными о том?
— Всё-то ты хочешь сделать чин-чинарём, Папаня. А так не бывает, чтоб всё и сразу! Хорошим быть для всех без исключения, не получиться. И мы, в этом варварском мире дикарей, как раз и являемся исключением — страхолюдами!
— Родовиты не считают нас ими, — заступился я за них.
— Шаляй — Валяй, — не сомневался Дока: я рискну вместе с ним подняться вверх по течению — оттуда мне всё ближе будет до погоста жихарей и Рады — заставил меня обрадоваться в глубине души про себя.
Конь не отставал от меня — привыкли мы с ним уже один к другому. Да и возраста с ним примерно одного — не одногодки, но сверстники уж точно. Разница если и была меж нами в годах, то незначительная. А даже если и пяток годков — не считается. Обоим за двадцатник, но не тридцатник с гаком, как Акиму с Багром.
Они тоже переглянулись меж собой, понимая: не дело отрываться от коллектива — всё же гастарбайтеры, а Дока — наш бригадир, — согласились пойти на риск. Багор не прочь был прихватить с собой по такому случаю медовухи и в дороге испить, но Дока объявил сухой закон до той поры, пока не доберёмся до припасов "допинга-топлива" у "бэтээра" на полузатопленном ковчеге.
Нас уже пятеро. Папаня не желал грешить, и "водоплавающий", памятуя, как его едва не сожгли иные дикари, выудив из реки. Но стоило Доке напомнить ему про должок, тотчас сдался, уступив нам.
— Папаня, айда с нами, — старались мы уговорить его. — Ведь вернёмся, а?
— Поклянитесь, — ему тяжело было расставаться с нами.
— Да чтоб нам не вернуться, — заверил Дока.
— Не, так дело не пойдёт, — упёрся Папаня.
— Жизнью клянусь! Теперь пойдёшь с нами?
— На мокрое дело, — гоготнул Багор.
Ожидание в преддверии побега было томительным, мы не могли дождаться, когда, наконец, над поселением родовитов сгустятся сумерки — развели костёр, демонстрируя тем, кто следил за нами утайкой со стороны: дескать, никуда уходить не помышляем — подменили себя чучелами.
