— Нет, он не бледный. Внутри него прослеживается какая-то иная структура, серебристая и холодная. Такое впечатление, что внутри него вместо сока течёт жидкий лёд! Но при этом он остаться вполне живым, мягким и не увядшим! — Вика достала из сумки крохотную лупу и принялась разглядывать лист на свет.

— Что это, Клайон? Какие изменения здесь в земле — и растениях?

Чёрный волк лишь осклабился, явно не желая оборачиваться без излишней нужды — и затрусил вперёд, всем своим видом показывая пренебрежение к проблемам природы.

Следующее потрясение ожидало людей на час позже, у воды.

Обычный лесной ручей тёк по лесу, огибая валуны, вымывая корни деревьев, питая, весело журча на своих небольших перекатах... Но всё дно его было покрыто белоснежными кристаллами! Клайон, видя недоумение людей, демонстративно принялся лакать воду, всем своим видом показывая — всё в порядке, можно пить!

Вика присела — и потрогала жидкость рукой. Потом, аккуратно сорвала гроздь кристаллов со дна, подняла к глазам — те немедленно растаяли, превратившись в обычную, прозрачную воду, по каплям стекающую с ладони на бело-зелёную траву....

— Это лёд. Но вода не холодная, во всяком случае — не достаточно ледяная, что бы замёрзнуть. Что это? Холод, идущий из глубин? Или нечто иное?

Вечером они заночевали на берегу ледяной реки. Та была небольшой и аккуратной, в меру крутыми берегами и перекатами. Вот только в неё тёкла не вода — иссиня белый лёд, дикий и тягучий, как масло, тёк по земляному руслу, аккуратно пенясь на мелководье и скрывая своё движение на глубине. Плотные волны лениво лизали песчаный берег, создавая причудливые картины... Деревья, растущие по берегам, были белоснежными и никак не желали гореть — даже когда Огонёк, научившийся умерять выпускаемый огонь до размеров небольшого феербола, выпустил огненный шарик — ветви лишь вспенились, потекли водой, потемнели — но не зажглись. Пришлось отойти в сторону, ища запасы дров подальше от ледяной речки, и то огонь долго не хотел разгораться, плюясь тонкими брызгами белоснежной смолы...

Высокий берег, обрывистый и открытый, давал неплохую поддержку тем, кто готов встретить нападение — положив всех спать наверху, Макс спустился вниз, лёг, прижав лапы под себя — и принялся дремать, оглядывая окрестности. Он научился так спать ещё дома, в тайге — в пол уха, всегда готовый вскочить при малейшем сигнале опасности. Но земной, привычный опыт не шёл ни в какое сравнение с чутьём зверя, оберегающего свою стаю...

Разум человека дремал, готовясь к завтрашнему дню... Хищник же внимательно слушал звуки леса: стрекотанье маленьких зверьков, биение крыл ночных птиц, шелест трав, посвист лёгкого ветерка — и осторожную поступь девичьих ног, спускающихся с холма. Две твёрдые руки обняли медведя за шею, аккуратно почесали за ухом... Макс подумал и решил не возражать. Во всяком случае — не сразу.

— Я устала. С тех пор, как меня объявили шаманом, приходиться быть сильной, поддерживать, наставлять, ободрять... Я не могу! Я сама всего боюсь! Ещё эта Мадлена с твёрдым намерением заставить меня стать подлой и мелочной... А не хочу! Я устала!

Девушка уткнулась в жёсткую медвежью шкуру — плечи её тряслись от рыданий....

Сибиряк тут же смутился. Девушку нужно было утешить, приласкать.... Но он не мог сменить шкуру! Вряд ли кого-нибудь могут успокоить медвежьи ласки! Разум оборотня заметался в поисках выхода, и тут же недовольно что-то зацокал Огонёк. А ведь это выход!

— Малыш! Слушай, ты должен мне помочь! Взрослые криги могут соединять сознания хозяев и шаманов, причём на большие расстояния и надолго — давай скажем пару слов этой девушке. Да, она такой же шаман, как и ты — взрослый, мудрый криг... но она — рядом, а ты — талантлив! Не хочешь сам? Дай, я попробую...

Это было странное ощущение. Разум своего малыша Макс уже навещал не раз — и сам, и хлои подсказывали... Но тут нужно было идти дальше. Заниматься тем, чем хлои однозначно заниматься отказывались, уверяя, что магия для них недоступна. И пусть на Земле это называлось телепатией, околонаучными возможностями организма — сейчас ему от этого было не легче. Как? Впервые сибиряк, отодвинув притихшего малыша в сторону, начал не пользоваться его телом, не изучать окружающий мир — и исследовать его разум. Крохотный, смешной, полный любви и доверия к огромному здоровяку, над которым он взял опеку.. Странное сознание было полно тонких связей с миом — едва заметных ментальных ниточек, которые вели сразу во все стороны.... Малыш был накрепко связан с окружающим: деревьями, травой, водой, небом... С ним, Максом — и даже со странной девушкой, мочившей сейчас шкуру его хозяина.... Сибиряк осторожно пошёл по этой тонкой, едва заметной нити... Это было сложно. Казалось, он движется против урагана по шатким мосткам: порывы каких-то непонятных вихрей грозили сбросить, унести непривычный к подобному огонёк сознания, дорога под ногами дрожала и вибрировала. Но Макс упрямо шёл, цепляясь крепкими лапами за ментальную нить.

— Танюх!

— Макс!??? Ты говоришь со мной? Но как?

— Как шаманы могут говорить с обычными воинами? Мысленно, используя кригов! Это доказывает, что ты действительно шаман! Вряд ли у меня получилось бы связаться так просто с обычным человеком!

— Я! Я не хочу! Я обычная девушка! Мне трудно!

— Мне тоже нелегко! Я плыву по течению! Да, делаю это лучше остальных, но — плыву! Я не остался и не надрал задницу коричневому клану, который полностью повторяет лозунги наци у нас на земле: " — Все, кто не такой, как мы — убирайтесь, или будете уничтожены!" Вместо этого я тащу вас по горячим точкам этого мира, рискую вашей жизнью... Я не герой!

— Ты хочешь спасти всех нас.. Я соприкасалась с разумами хлоев, и знаю, какое отношение к ущербным у этого народа! К изгоям, не способным ни защитить себя, ни сменить шкуру... к нам. И вижу их эмоции при виде тебя! Ты затеял опасную игру, с мизерной надеждой на выигрыш — и никакого приза тебе в конце не светит. Вытащив нас из этой передряги, ты не заслужишь уважения хлоев, да и земляне, узнав о твоих способностях, лишь возненавидят тебя... Похоже, только я могу понять, в каком мы перед тобой необъятном долгу.

— Дело не в вас! Дело в моей совести... во мне. Поступая так, как выгодно, отказываясь от своих убеждений ради удовольствия — каждый раз теряешь частицу себя.... Я не хочу превращаться в самодовольное ничтожество с куцей душой! И если для того, чтобы просто остаться прежним, мне нужно протащить вас целыми и невредимыми по всем кругам здешнего ада... Будь по сему!

Тонкие руки взъерошили ему шерсть, нежно погладив тёплый бок.

— Спасибо!

— За что? Ведь это ты меня утешала!

— Я поняла, что в жизни не стоит рефлексировать.... Нужно воспринимать жизнь такой, какая она есть — и оставаться самой собой, не пытаясь приспособиться или выиграть.... Зачастую это единственный способ не проиграть!

Утром все проснулись у горячего костра. Обычные сборы — когда все, поёживаясь от утренней сырости, торопливо глотают холодные куски, оставшиеся от ужина, а впереди уже ждёт дорога, оказались нарушенными. Макс поднявшись пораньше, натаскал целую гору валежника, разведя большой огонь. Практичный Клайон тут же поставил на него котелок, заваривая горячий чай — а чёрный медведь, подойдя к большому дереву, растущему на берегу реки, опёрся на него лапами, намереваясь повалить, создав безопасную переправу.... И разочарованно откатился в сторону. Дерево и не подумало поддаваться. Все пили чай — а Макс раз за разом кидался на огромный ствол, пыхтя от напряжения. Наконец он сдался и, сменив шкуру, поднялся на пригорок и принялся шумно прихлёбывать чай из всунутой ему в руки кружки.

— Что, дерево не хочет склониться перед бесстрашным воином? — Мадлен спросила это совершенно серьёзным тоном, но все зафыркали.

— Я не хочу лезть в эту странную реку! — Макс ответил ровно, но улыбки тут же исчезли. — Кто знает, что это за вода и что в ней водиться....

— Да... Иногда все магические таланты не способны заменить обычную бензопилу...— Сарказму Мадлен не был предела.

Макс внимательно смотрел на лежащий неподалёку маленький топорик — способный справиться с хворостом и некрупными ветками, на большее он никак не претендовал.

— Я не разбираюсь в магии... магия... Огонёк!

Маленькая белка, занятая поисками лакомых кусочков среди остатков еды, выложенных на расстеленную шкуру, заменяющую людям походный стол, но так и не съеденную, так и не выпустив из маленьких лапок головы копчёной рыбины, бельчонок за несколько ловких прыжков оказался на колене у парня — и выжидательно замер, поглядывая на него глазами бусинками.

Всё замерли — никто не сомневался, что межу человеком и его питомцем происходит разговор — но его никто не слышал. Наконец Огонёк, поглядывая на оставленную в руке человека рубку, подскакал к дереву, присел, оглядывая лесного великана — и тонкий, аккуратный сноп огня разрезал величественный ствол, не пожелавший склониться и перед медведем. Тот постоял ещё несколько мгновений, наклонился — и медленно, царственно рухнул, раскинув белоснежную крону на другой стороне ледяной реки.

За белоснежной кроной, подмявшей за собой подлесок другого берега, их уже ждали. Стоило Клайону, шедшему, как всегда, последним, спрыгнуть с толстого, но скользкого ствола, облегчённо переводя дух — как кусты раздвинулись, выпуская притаившегося хищника.

Огромный белоснежный зверь легко поднялся на длинные, суставчатые ноги, вытянув вверх длинную, увенчанную огромными рогами голову. Он был даже красив — чем-то похож на огромного лося — но при этом явно не был травоядным, демонстрируя набор белоснежных клыков. И явно неплохо разбирался в магии — небольшой феербол, с ходу выпушенный начавшим свыкаться с огнём бельчонком, он ловко поймал на рога — и отправил обратно! Клайон, оказавшийся на пути несущегося шара, с трудом увернулся от набравшего необычную скорость снаряда.

Макс с сожалением проводил взором потухший снаряд — влетев в реку, он зашипел, и на секунду вода вокруг него стала прозрачной и чистой — и кинулся вперёд! Тяжелые рога, оказавшиеся невероятно близко, вскользь зацепили бок — но когти медведя, ставшие вдруг невероятно длинными, уже полосовали чужую плоть, взрезая белоснежную шкуру. Горячий лёд хлынул на лапы — те заныли, отказываясь служить, стали тяжёлыми и неповоротливыми, но уже побежала по венам боевая ярость, очищая голову и наливая тело силой. Клыки впились во врага, разрывая тугие мышцы. Макс вздрогнул, почуяв, как его поединщик перешел в контратаку, но не остановился, добираясь до сердца. Запоздало свистнули перья — серые стрелки расчертили воздух, впились в чужое тело — и застряли в верхних слоях оборонительной магии. Мелькнула чёрная фигура волка — и отлетела, подвернувшись под удар мосластой ноги.

Они был одни — друг против друга, как, собственно, и должно быть. Клык на клык, коготь на коготь.

— Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! — Боевой девиз хлоев сам пришёл на ум, вылившись в грозном рыке. Но даже за мешаниной забитой в пасти чужой шкуры, в невнятных звуках, вырвавшихся из сцепившихся тел, все расслушали пусть странно искажённые, но всё же слова.

А потом всё кончилось. Здорово болел разодранный бок, куски белоснежного мяса валялись по поляне, медленно отпускало онемение — Огонёк, прыгая по телу друга, испускал волны тепла, здорово этому способствующие.

Вадим аккуратно поднял здоровый кусок рогов — обломок, даже не половина, был ростом с него — и уважительно уставился на Макса. Тот слабо шевельнулся, пытаясь что-то сказать — но слабость навалилась, и приходилось напрягать все силы, что бы просто улыбнуться....

Огонь горел ровно, повторяя идиллическую картину, созданную Максом на другой стороне реки. День был в самом разгаре, но никто никуда не торопился — излучина, небольшой пригорок, кто-то штопает одежду, кто-то варит что-то вкусненькое — и у подножия лежит, охраняя покой людей, чёрный как смоль волк.

Как наскоро объяснил Клайон — очередной противник был местным царём зверей, одним из самых сильных на этой планете, вдобавок местная разновидность лантинга (так звали поверженного гиганта) существенно отличалась от его обычных собратьев. Теперь у землян появился день в передышке их гонки со смертью... День почти безопасный — но только здесь, на земле их противника. Макс с удовольствием предался безделью, чувствуя себя даже немного странно в своём человеческом облике. Последнее время от него всё чаще требовалась его другая, более мощная, животная половина — и он привык, что движения должны быть быстрыми и мощными, а мысли — плавными и тягучими, словно пробивающимися сквозь вату... Теперь же он наслаждался ловкостью и быстротой ума, вспоминая красочные картины, затеивая философские споры, решая математические задачи...

На последнем он споткнулся. Попытавшись решить задачу, предложенную ему Вадимом, он спасовал — хотя был уверен, что раньше подобное не составило бы ему туда. Формулы не лезли в голову, Производная превратилось из стройной и понятной функции в математический термин, а интеграл выглядел незнакомой закорючкой.....

— Клайон! Кончай изображать часового! Ничего крупного не нападёт, а с мелочью ты справишься, обернувшись в прыжке! Иди к нам! Есть вопрос!

Чёрный волк помедлил видно было, что он чем то смущен. Но вот он поднялся и рысцой направился к биваку. Волна обращения взъерошила волосы, и показался смущенный, не знающий, куда деть глаза парень. Ухмыльнувшись, Макс обернулся. бросив взгляд в сторону Насти: та сидела, подчёркнуто не замечая проводника. Сибиряк вздохнул. Любовь — страшная штука! особенно, когда на неё нет ни времени, да ещё между представителями разных рас. Нужно будет поговорить вечером с молодым хлоем. Однако сейчас — разговор более важный.

— В животном облике не рекомендуется находиться долго, ведь так? Теряется быстрота и гибкость мышления, становиться слабой память?

Клайон подумал. Наконец нехотя кивнул.

— Дело не в облике. Это — как показатель. Индикатор. Можно находится и в теле человека, но если в тебе возобладает животная натура — происходят те же процессы. Только медленнее.

— Не переходи разговор на демагогию! Мне нельзя постоянно быть зверем — верно? Я могу потерять рассудок, став неуправляемым!

— Ну, до этого далеко! Ты начал оборачиваться недавно, проводя всё время до этого в человеческом облике. Баланс человека и зверя никак не в пользу последнего. Те небольшие изменения, которые ты заметил, вполне обратимы — достаточно несколько часов напряжённых занятий и....

— И какое-то время не оборачиваться, верно?

— Верно! Но пока у тебя нет такой возможности, ты заешь это не хуже меня! Так зачем об этом говорить! — Молодому хлою, до этого спокойному и рассудительному, выдержка начала изменять. Взгляды, которые он бросал на Настю и него, ясно говорили : " — Только не при ней. Не нужно говорить о их неполноценности... Пожалуйста!"