Клык и Коготь

Клык и коготь

Старенький лифт, задыхавшийся от набившихся в него людей, скрипнул и замолчал. Свет мигнул и погас, и в наступившей темноте все затаили дыхание и услышали, как визгливо воют тормоза гигантского шкафа, решившего вдруг взбрыкнуть. Один скрежет, другой. Рывок вниз — остановка. Новый скрип сопротивляющегося силе земного притяжения металла, тонкий крик перепуганных женщин взвился вверх, перекрывая визг протестующих тормозов — а тяжелая громада рухнула вниз, обрывая протёршиеся тросы... Время послушно замедлило свой бег, тела стали невесомыми и непослушными, лишая последних сил и воли — затем всё поглотила тьма.

Макс был стройным и обманчиво хрупким. Родившись в семье сибиряков, людей крепких и статных, он с самого рождения рос худым и щуплым — по крайней мере, в глазах своих родственников. С рано испортившимся зрением, с осиной талией и вечно мешающими ему руками он так же отличался от сбитых, крепких фигур отца и старших братьев, как обычная собачонка выделяется в стае волкодавов.

Попадёт такая в свору кудлатых здоровяков, способных в одиночку справиться с матёрым хищником — и вынуждена всегда быть на вторых ролях, ловя на себе снисходительно-жалеющие взгляды...

Отец не раз вздыхал, пробовал брать с собой на стройку, где работал прорабом — но Макс с трудом ворочал и один мешок с цементом, где ему было, по молодецки свиснув, подхватить сразу два и легко сбежать с ними на верхний этаж новостройки, как беспечно делал его предок...

Он любил ходить с братьями в лес — долгие ночные переходы по тайге, выстрелы на вскидку, ориентируясь не столько по цели, столько по интуиции и движению — всё это было необычайно увлекательно, но братья раз за разом вздыхали и всё чаще выдумывали очередные предлоги, что бы отказаться от "маломощного балласта"...

В конце концов отец плюнул и отправил отпрыска в Москву — учиться, благо науки всегда давались "хлюпику" легко и он смог поступить в институт — пусть не в самый престижный, но зато близкий отцу по специальности.

— Зодчие у нас в роду всегда были, давай учись. Глядишь, будем строить здания по твоим проектам. За лето в лесах женьшеня достаточно набрали, оплатить учёбу хватит. А там, глядишь, человеком станешь. Тебе головой нужно себе на жизнь зарабатывать — руками ты разве что на хлеб с квасом наработаешь... — И снисходительная усмешка в глазах отца резала сердце почище острого лезвия.

Привыкший во всем слушаться более авторитетных и крепких родичей, Макс послушно отправился в столицу. Прошло совсем немного времени, он только начал привыкать к жизни в суматошном, вечно куда-то спешащем городе — и двери старенького лифта в его общаге навсегда закрыли от него привычное, земное небо...

Глава 1

Сознание возвращалось неохотно, рывками. Чернота подающего в бездну лифта, страх быть погребённым под искорёженным металлом — и странные, непонятные круги перед глазами. Мелькнула и пропала морда незнакомого зверя — гигантская, закрывающая весь обзор — узкие вытянутые вверх глаза, длинный приплюснутый нос и огромные, вытянутые вверх уши с кисточками на концах... Вновь разноцветные круги — и небо! Странное, чужое небо улыбалось оторопевшим людям, лежавшим на вершине пологого холма, со всех сторон окружённого растительностью. Розовое, с фиолетовыми прожилками облаков, оно могло бы быть даже красивым, но было абсолютно чужим — и потому страшным.

Кто-то ойкнул, кто-то застонал — и люди стали подниматься, неуверенно озираясь... Девушки испуганно смотрели вокруг, одна явно была готова устроить истерику, но тут высокий, спортивного сложения парень уверенно вышел вперёд, оглядываясь по сторонам.

— Похоже, нас забросило достаточно далеко от дома. На всякий случай будем считать, что мы попали в глухие места, не связанные с цивилизованным миром. За неимением более достойных кандидатов, назначаю себя вашим командиром и объявляю о необходимости как можно быстрее привести себя в порядок, определиться со сторонами света и двигаться в направлении возможных поселений, ища дороги и другие признаки жизни.

Он снисходительно оглядел своих попутчиков, задержавшись презрительным взглядом на Максе и ещё одном щуплом пареньке — единственным представителям, кроме него, мужского пола. Архитектурный институт всегда предпочитали девушки, и ничего удивительного, что из семи человек, набившихся в грузовой лифт, только трое были мужчины — это и то было слишком. Четверо девчонок, разномастно одетые, но все, как одна, прижимающие к себе сумочки и тубусы с чертежами, восторженно уставились на красующегося перед ними парня — явно пришлого, с какого-то другого факультета, пришедшего не иначе к кому-то в гости.

Тот уловил направленные на него взгляды и, уверенно подбоченясь, направился вниз с холма.

— Стой. — Макс сам удивился собственной уверенности. Впрочем, вокруг него был лес — пусть со странно тёмной, но всё же зелёной листвой, пусть незнакомый — но всё же лес.

— Не спеши. Если места глухие, наверняка местное зверьё непуганое и может напасть. Никуда не ходить по одному, минимум — двое, лучше — трое. И у каждого должно быть оружие!

Парень вновь улыбнулся.

— А кого мне брать для поддержки, тебя, что ли? — Он заржал, вызвав снисходительные улыбки на лицах девчонок (одну из них, Настю, Макс успел узнать ещё в процессе учёбы, и её сочувственная усмешка резанула сердце), ловко вытащил из кармана перочинный ножик. Лезвие сверкнуло на солнце и новоявленный командир уверенно принялся спускаться к кустам, на ходу бросив:

— Я на разведку! Посмотрю, можно ли под этими деревьями пройти и нет ли каких-либо тропок..

Макс огляделся. Люди находились на вершине холма, в который вросли несколько валунов и камней поменьше — но не росло деревьев и не было возможности отломить от скал даже небольшой осколок, мало-мальски подходящий под оружие.. Одна из девушек, поколебавшись, вытащила из сумки газовый баллончик.

— Вот. Перцовый. Подойдёт?

Сибиряк отрицательно помотал головой.

— Не больше чем перочинный нож. Это крупного зверя только разозлит. Даже если удастся попасть ему в глаза, он начнёт вслепую мотаться по поляне, выискивая обидчика. Тут нужно что-то, позволяющее держать его на расстоянии — крепкая длинная палка, например. Ещё лучше — рогатина или копьё. Всё это можно было бы сделать прямо здесь, на опушке, прежде чем соваться в гущу деревьев. Ладно, будем надеяться на лучшее. И в тайге, бывает, месяцами нужно ходить, прежде чем встретишь рысь или тигра...

Но тут раздался громкий то ли рёв, то ли шипение. Казалось, какой-то огромной кошке кто-то наступил на хвост. Впрочем, почему кто-то? Виновник рёва уже мчался обратно на вершину холма, испуганно втягивая голову в плечи, когда из-под полога леса вслед за ним выскочила на свет огромная фигура. Выскочила — и замерла, оценивая обстановку. Гибкая, полная странной грации — несмотря на тёмные, ороговевшие пластины брони на боках, она поражала странной смесью ловкости и силы. Казалось, с черепахи сняли панцирь, разрезали самым причудливым образом, украсив острыми шипами — и снарядили этим огромную рысь, увеличив всё это до размеров буйвола. Глядя на ажурную броню и перекатывающиеся под ней мышцы, не у кого не возникло сомнения — в случае опасности все эти пластины легко встанут друг в друга, образуя твёрдый, усыпанный шипами холм. Вот только воображение отказывалось понимать — от кого вынужден защищаться столь причудливым образом такой мощный и явно опасный хищник?

Огромная тварь зевнула, показав оранжевую глотку, ряд острых зубов с внушительными клыками — и села на землю прямо под деревьями, устремив внезапно ставшим спокойным, почти сонным взгляд на убегающую жертву.

Спортивный парнишка, почти добравшийся до валунов, внезапно застыл. Тело его замерло на полушаге в положении, исключающем всякую возможность равновесия, рот раскрылся в беззвучном крике — он, медленно взлетев над землёй, принялся дрейфовать в сторону раскрытой кошачьей пасти — и жёлтых, немигающих глаз.

Когда до жертвы осталось не более трёх метров, зверь прыгнул — и принялся терзать неподвижно висящее в воздухе, ещё живое тело, во время этой экзекуции так и не сумевшее издать ни одного звука. Белоснежные клыки тут же покраснели, кровь хлынула во все стороны...

Одна из девушек съежилась под камнями — её стошнило.

Гигантская кошка тут же подняла треугольную голову. Уши, встав торчком, безошибочно уловили источник звука, разглядев движение меж камней; взгляд твари снова стал сонным — а девчушка, замерев на вздохе, медленно взмыла в воздух, уставившись на людей полными ужаса глазами... поплыла прямо к оскаленной, залитой дымящейся кровью пасти...

Макс вскочил и кинулся вниз, с холма — навстречу кровавой бойне внизу. Нельзя оставлять без помощи тех, кто нуждается в ней, а Настя — девушка, которую захватила чужая магия — в ней точно нуждалась. Оцепенение, хватившее его при виде висящего в воздухе парня и гигантского хищника, владеющего левитацией, схлынуло — и в душе разгоралась ярость предстоящей схватки. Он не строил иллюзий: нападение с голыми руками — а перцовый баллончик, сжатый в ладони, считать явно не стоило, означало немедленную и жуткую смерть. Разум нашептывал совершенно другие действия — пересидеть за камнями, дождавшись, пока гигантская тварь насытиться, и тихонько уйти по другому склону холма, первым делом обзаведясь каким-нибудь приличным оружием, попытаться спасти оставшихся в живых. Но сознание отступило перед первобытной яростью, проснувшейся в нём при виде дикого хищника, расчётливо выбирающего себе кровавую жертву. Подбежать, полоснуть струёй баллончика по глазам, заставив страшную кошку выпустить девушку — и протянуть как можно дольше в схватке с незнакомым монстром, давая Насте возможность вновь укрыться за камнями... Этот план не оставлял ему никаких шансов — зато давал их красивой девушке, учившейся на параллельном курсе и не замечавшей худого, нескладного парня, робко на неё поглядывающего...

Сибиряк издал воинственный крик, привлекая к себе внимание, заставляя противника отвлечься от неспешного подтягивания к себе очередного "лакомого кусочка" — крик, внезапно закончившийся полустоном, полурычанием — кошка мотнула головой, отчего девушка кубарем покатилась по склону и устремила свой взгляд на подбегающего к ней парня. Краем глаза Макс успел увидеть, как безвольно лежит Настя — она явно или потеряла сознание, или была не в силах пошевелиться — когда странная тяжесть навалилось на тело, приковывая к земле, лишая последних сил, помрачая разум. Было трудно пошевелить даже пальцем, подумать о чём-то кроме медленно и лениво приближающихся гигантских клыков, залитых человеческой кровью...

Не осталось ни сил, ни чувств, разум словно заснул, и эмоции притупились, заставляя воспринимать окружающее как сон — лишь только ярость, первобытная ярость зверя, сражающегося за свою стаю, за свою самку не желала сдаваться, разгораясь где-то в груди парня буйным костерком.

Кошмарная тварь двигалась не спеша, словно танцуя, или исполняя какой-то древний ритуал. А может просто растягивая удовольствие — заглушив первый голод, она могла себе это позволить. И, встретившись с оранжевыми глазами зверя, Макс понял: она знает о нём, о его нелепом плане, об остальных людях — там, на вершине холма, и не остановиться, пока не уничтожит всех, наслаждаясь страданиями нелепой двуногой добычи. Одного за другим, съедая мозг и запивая свежей кровью...

Чужое знание вошло в разум человека, но не наполнило его ужасом — казалось, предел дрожания от страха был пройден, лопнул под напором ненависти и животной, звериной ярости к наглому врагу, посмевшему играть с ним, как кошка с мышкой — волна бешенства омыла застывшее тело, наливая мышцы и суставы силой, первобытным напором, меняя, переделывая... Всё вокруг стало размытым, мироздание внезапно уменьшилось до размеров точки — и вновь развернулось, но теперь он уже был сильным — и свободным!

Люди, наблюдающие за застывшим парнем, внезапно увидели, как его тело окуталось пеленой, затуманилось — и стало расти, обрастая шерстью и осыпая землю обрывками одежды. Крик, доносившийся со склона холма, стал низким и сменился звериным рыком... Огромный, бурый с серыми подпалинами медведь прыгнул на застывшую в удивлении кошку, не готовую из охотника стать добычей — и, не обращая внимания на хлынувшую из разодранной в клочья от шипов шкуры, шкуры крови, принялся рвать на части куски брони кошки, добираясь до тёплой плоти... Инопланетный монстр заревел, метнулся вперёд — и два тела, сплетясь в клубок, принялись кромсать подлёсок и друг друга...

Зрители, наблюдающие за схваткой, затаили дыхание — и не только на вершине холма...

Дикий рык взвился над схваткой, но в нём всё чаще доносился торжествующий рёв медведя — и жалобное повизгивание большой кошки... В бурой запутанной шерсти когти монстра путались, застревая в клубках кожи и тугих мышцах, а небольшие, но сильные лапы медведя легко выворачивали пластины брони, погружаясь в чужую плоть, как в масло, вырывая куски, добираясь до жизненно важных органов. Врут те, кто говорит, что время в такие моменты останавливается — скорее оно спрессовывается в наполненные жизнью мгновения, заставляя попавших в них проживать всё гораздо плотнее, чувствуя каждую секунду, словно час...

Для остальных всё спуталось — огромный медведь прыгнул вперёд, слившись на несколько мгновений в единое целое с бронированным монстром и вот уже окровавленный бурый зверь встаёт над поверженным противником, оглядывая мир залитыми кровью глазами...

Люди, радостно высыпавшие на вершину холма из-за скал, остановились: странный медведь, весь в ошмётках бурой крови, увидев двуногих, рыкнул и кинулся на новую добычу. Ярость, бушующая в груди огромного зверя, требовала выхода. Немного косолапя, он стремительно взбирался на холм, выбрасывая из-под лап куски дёрна... Земляне кинулись врассыпную, но тут из кустов наперерез бурому хищнику выскочила поджарая фигура совершенно седого волка. Белый как лунь хищник встал на пути несущегося наверх зверя — и поймал взгляд налитых кровью глаз... Медведь притормозил, занося лапу для удара — и застыл, заворожено разглядывая в чужих зрачках собственное отражение. Своё человеческое "Я".

Детство и щемящие душу походы в лес. Реже — с родственниками, чаще — одному, в ночную пору, слушая ароматы лесной чащи и любуясь полной луной. Неловкость в потасовках со сверстниками — словно боясь смять, покалечить хрупкие человеческие тела — неловкость, прочно вошедшую в его жизнь. Хрупкость его человеческой натуры — сила и гибкость оборотня высшего круга. Ярость зверя — тщательно подавленная, скрываемая ото всех и прежде всего от самого себя животная часть своего естества — настолько мощная и цельная, что не смогла пройти слияние с человеческой ипостасью, отгородившись от неё, сделав человека более чистым и уязвимым, а Зверя — более мощным. Дикая и неистовая, но вполне контролируемая вторая часть человека... Судорога вновь свернула пространство, туманя зрение ошарашенным наблюдателям и вот уже две фигуры встают с земли, две обнажённые фигуры: Макса — и незнакомого человека.

Глава 2

Шаман Ирк`х, глава рода Сломанной ветви, был встревожен. Странные сны, необычные предчувствия, неясная тревога — он не понимал, что происходит. Гадательные руны отказывались служить, огонь священного костра исправно пожирал жертвы, но отказывался говорить, зверёк — помощник дрожал и тянул вглубь лесов, в зону диких тварей. Наконец Ирк'х сдался и, поручив племя заботам младших шаманов, последовал в чащу, следуя неопределенному предчувствию и подсказкам своего крига.

Состояние внутренней чистоты, делающее его невидимым для тварей, опасных и для посвящённого высшего уровня, помогло дойти до неясной цели предчувствий — холма каменных врат, расположенного в зоне охоты касадга, одной из наиболее опасных тварей среди дикой чащи. Ирк`х вздохнул и принялся устраивать малый круг опеки — зону, в которую дикие твари не суются своими ментальными щупальцами. Сбор трав, настоянный на эскриментах самых пахучих тварей леса, плюс ворожба крига и естественное защитное укрытие местности — и можно было ждать, ни о чём не беспокоясь. Что шаман и сделал, потому что твёрдо знал — если сюда забредёт зверь, способный преодолеть круг опеки, волноваться уже будет незачем — поздно. На второй день ожидания Ирк`х почувствовал как беспокойство, разлитое в воздухе, стало закручиваться в тугую спираль. Словно кто-то всё сжимал и сжимал невидимую пружину, собирая в одну точку вселенские силы. Поднялся ветер, взметая пыльные вихри вокруг оскаленных скал. Когда казалось, что природа не выдержит и деревья вместе со скалами сорвутся в гигантский хоровод, кроша друг друга в мелкую пыль — но всё закончилось едва ли не быстрее, чем началось. Солнце, выглянув из-за нахмуренных туч, осветило успокоенный холм — и на его вершине заискрили в остатке хоровода серебристые пылинки. И в тот момент, когда последняя упала на землю, среди камней стали появляться лежащие фигуры — одетые в пёстрые раскрашенные одежды, но вполне похожие на хлоев.

Ирк`х с улыбкой наблюдал за их первыми шагами в незнакомом мире, ожидая, когда они проявят себя, позволят оценить свои силы и способности. Но время шло и никто из пришлых не спешил надевать шкуру. Неужели ущербные? Иногда такие появлялись или рождались среди их народа. Предоставленные сами себе, они погибали очень быстро, не способные дать слабое, больное потомство. Это было правильно... Он полностью укрепился в своём мнении, когда один из чужаков, не сменив облика, направился в лес, размахивая искусственным, нелепым, тонким когтем — даже ребёнок из народа хлоев легко выбил бы его из руки слабого пришельца, перебив и коготь, и руку. Шаман совершенно не удивился результату, услышав рёв вышедшего на охоту касадга, и увидев магическую атаку опасной твари. Он лишь прикрыл глаза и устроился поудобней внутри круга опеки: приходилось ждать, пока касадг утолит жажду крови и, прикончив чужаков, заляжет в спячку. Он почти поверил, что предчувствия его обманули — когда услышал чужой, незнакомый рык и, открыв глаза, увидел небывалое: один из пришельцев сменил шкуру и кромсал опаснейшего из хищников леса, словно ребёнок свою первую добычу. При этом его боевая ярость затмевала достижения воинов народа хлоев, а презрение к собственным ранам — умения шаманов. Как завороженный, он наблюдал за схваткой, впав в транс, позволяющий замечать и различать малейшие оттенки происходящего. Но лишь когда воин начал подниматься на холм, Ирк`х понял: тот впал в боевую ярость и теперь опасен всем без исключения, даже своим спутникам. Зверь в нём победил человека, и требовалось его умение, что бы вернуть его с тропы священной схватки. Не раздумывая, он прервал круг опеки и встал перед впавшим в безумие воином. Уловив его взгляд, позволил кригу соединить их сознания.

От единства взглядов — к единству чувств. От единства чувств — к единству разумов. Старый шаман расслабился, противопоставляя напряжению воина — собственную мягкость, его неистовству — безмятежность, его зверю — собственную человеческую суть. Ярость воина потекла в него бурным потоком, но он привычно усмирял его, подавляя в себе вспышки эмоций. Ирк`х позволил чужой душе заглянуть в свою, распахнув её как можно шире — и заглянул в чужую, жадно впитывая образы незнакомого мира. Это было захватывающе, но гораздо важнее было уловить момент, когда чужой разум успокоиться и начнёт искать выход из незнакомого места, в котором он очутился. Именно тогда он подбросил в чужое сознание свою любимую картинку: себя самого, совсем ещё юного волчонка, впервые ощутившего потребности разума и решившего сменить облик в поисках истины и гармонии. Ощущение мягкости внутренней сути, позволяющей преобразоваться в новую форму, более совершенную в ментальном плане, хотя и проигрывающую в физическом. Одновременно он мягко начал собственный переход, удерживая чужое сознание — и с удовлетворением почувствовал, что оно следует за ним.

Ярость, застилавшая разум, внутренний огонь, позволяющий быть самим собой — и кем-то ещё, пропали, и Макс ощутил себя прежним — угловатым, нескладным пареньком, стоящим на склоне холма... совершенно голым.

— Блин! -Не обращая внимания на окружающее, он бросился к остаткам собственной одежды, живописно разбросанной по склону. От рубашки остались только ни на что не пригодные лоскуты, но брюкам неизвестно почему повезло больше. Торопливо драпируясь ажурными лохмотьями, парень бросил взгляд в сторону леса — и замер. Внизу, у подножия холма, словно прошёл массированный огонь артиллерии, пропахав почву, изломав и изрядно проредив росший там кустарник и деревья, и вдребезги раскатав страшную прежде гигантскую кошку. Всё было в крови и обрывках шкуры. Но странно — при виде валяющихся кусков мяса он испытывал необычное, доселе неизведанное чувство внутреннего торжества и какого-то животного удовлетворения. Он даже шагнул поближе, разглядывая место неистового сражения — когда увидел чудом уцелевшую голову спортивного парнишки, первым попавшего под действие незнакомой магии.

Все мысли и чувства разом вылетели из головы человека, он согнулся в три погибели — его стошнило. Чьи-то крепкие руки приподняли его голову, поддерживая на весу. Жёсткие пальцы пробежались вдоль спины, нажимая на точки у оснований позвонков — сразу стало легче, голова прояснилось, спазмы отступили.

— Настоящий воин не должен выражать свою скорбь столь открыто. Вначале ты должен позаботиться о своих спутниках, среди них немало самок, и они в шоке. А потом мы похороним твоего друга и ты, если пожелаешь сможешь повторить свой странный ритуал.

Макс оглянулся — возле него, поддерживая его под руки, стоял незнакомый ему человек, говорящий на странном языке, певучем и щёлкающем одновременно — и Макс его понимал!

— Что произошло? Кто вы? Это вы нас выручили?

Но тут у края поляны зашевелилась пришедшая в себя Настя, все вопросы пришлось отложить на потом, приняв как должное принятую помощь и бежать успокаивать, ободрять, утешать...

Через несколько часов на вершине холма горел небольшой костерок, разожженный успевшим одеться и поделиться странной, чуть мешковатой, но удобной одеждой с сибиряком пришельцем, кипел в небольшом котелке травяной сбор, один запах которого прояснял мысли, а несколько глотков позволяли расслабиться и успокоиться. Все собрались вокруг этого оазиса тепла и мира, протягивая руки к огню... При этом пришельца, так и не проронившего ни одного слова, всё делавшего молча, знаками показывая остальным, что именно он предлагает, все сторонились — но ещё больше сторонились Макса. Девушки старались сесть так, чтобы огонь оказался между ним и оказавшимся обоотнем парнем, таща за собой чуть пришедшую в себя, ничего не понимающую Настю... Да и оставшийся в живых паренёк, которого, кажется, звали Вадимом, держался от него подальше.

Останки их предводителя, столь торопливо умчавшегося на разведку, были похоронены тут же, среди камней, в неглубокой яме, с наваленными сверху камнями. Имени его никто не знал, так что просто нарисовали на куске скалы над ним крест — и дату.

Теперь же, все сидели растерянные, переживая шок и потерю — и запивая всё это травяным настоем, который никто бы не рискнул назвать чаем...

— Меня зовут Ирк`х, я глава рода Сломанной ветви народа хлоев, шаман в пятом поколении. Ближайший посёлок моего народа в трёх днях пути отсюда — вон в той стороне. Посох странного пришельца, на этот раз заговорившего по-русски — довольно чисто, но со странным, певучим акцентом, махнул рукой в сторону горизонта, где медленно садилось заходящее солнце.

— Поохотиться сегодня не удастся — бой вашего товарища с касадгом распугал всё зверьё в дне пути вокруг, но у меня есть пища, вполне пригодная для ваших желудков — угощайтесь.

Он пододвинул к себе котомку и принялся выкладывать на расстеленную ткань куски мяса, странные лепёшки с травами и непонятного вида фрукты...

— Где мы? Кто ты, и откуда ты знаешь наш язык? — Макс выпалил давно вертевшиеся у него на языке вопросы на одном дыхании, но, услышав собственную гортанную речь и глядя на вытянувшиеся лица спутников, понял: он говорит не на русском...

Странный шаман улыбнулся.

— Ты здорово пугаешь своих спутников. Помолчи, я попробую рассказать тебе, да и всем вам. где вы оказались и что с тобой произошло. Во-первых, вы не из этого мира. Такое, редко, но бывает, и хотя я раньше никогда этого не видел, но знаю о вратах миров — вы прошли через такие. Вам придется приспосабливаться к здешним условиям, принимая как должное некоторые факты, для вас дикие, но для нас естественные.

— У нас уже были пришельцы. Почти все они были в ужасе, узнав, что мой народ, а зовёмся мы Хлои, умеет менять шкуру. Это значит — мы можем становиться зверьми, когда в том возникнет необходимость.

— Вы — оборотни? — Это вырвалось у одной из девушек — стройной смуглянки с чёрными как смоль волосами. Она смотрела испуганно, но не так недоверчиво, как остальные.

— Оборотни... Подходящее слово. Мы действительно можем оборачиваться зверьми, любой житель нашей земли может становиться волком, а шаманы — ещё некоторыми другими зверьми. Но никто не может превратиться в столь мощного хищника, как ваш товарищ! Он уважительно коснулся плеча Макса, отметив про себя, как передёрнуло лица его спутников.

— Вы живы, потому что он нашёл в себе корни древних сил. Если бы не он я не стал бы вмешиваться и касадг уничтожил бы всех вас. Не спешите меня осуждать — у меня просто не было бы шансов, слишком уж опасный хищник вышел вас встречать. Такой способен справиться и с десятью воинами народа хлоев. О вашем друге и его звере скоро начнут слагать легенды!

— Но вы говорите по русски! — На этот раз Макс следил за собой — и фраза, произнесённая им, была понятна всем. Но почему у него на языке вертелись совсем другие слова?

— Ты обернулся в первый раз. — Старый шаман смотрел пристально, и чуть удивлённо — Начинать оборачиваться лучше с детских лет, приучая себя находиться сразу в двух состояниях ума одновременно — иначе одна из сторон твоей натуры возьмёт верх и ты можешь навсегда позабыть путь назад. Что бы помочь тебе, мне пришлось соединить наши сознания, указывая тебе дорогу обратно. Они слились, и многие навыки твоего и моего мира стали общими — в том числе и язык. Я более тренирован, чем ты — и узнал больше. Теперь я могу, например, работать на компьютере, но не знаю, что такое этот ваш комп и где его взять — просто перед глазами непонятные строчки символов и руки тянуться нажимать на какие-то чёрные точки. Что это — вид массажа?

Это было уже слишком. Дружный смех разрядил обстановку, заставив языки пламени взметнуться ввысь, распугивая подступавший сумрак. Ирк`х нахмурился было, но помолчал, вслушиваясь во что-то внутри себя — и присоединился к остальным. Отсмеявшись, все стали смелее. Вопросы посыпались как из рога изобилия, но получаемые ответы изрядно обескураживали. Нет, как вернуть их назад, Ирк`х не знает. Возможно, кто-нибудь из других шаманов? Возможно. Нет, у нас ни телег, которые едут сами по себе, у нас нет ружей, нет, мы не летаем в небесах, и не используем животных, что бы ездить верхом...

С каждым новым 'нет' лица ребят мрачнели — похоже, их занесло в какой-то совершенно отсталый мир, где до сих пор верят шаманам и пользуются луком и стрелами. Надежды поскорее вернутся домой таяли, как снег под апрельским солнцем. Наконец Вадим, пододвинувшись поближе к шаману и посматривая на него уже свысока — сказывалось превосходство жителя технологического мира, спросил:

— А, может, у вас есть магия?

Старый шаман замешкался, обдумывая ответ. Все затаили дыхание — неужели они попали в сказку и перед ними сидит могущественный маг, вырядившийся в шкуры исключительно по собственной прихоти.

— В нашем мире есть магия, но она неподвластна людям и вообще разумным существам. К нам попадали пришельцы из других миров — у себя на родине они были могущественными волшебниками, способными двигать горы. У нас же они не могли разжечь огонь. Чтобы вернуться обратно в свои миры, они использовали заклинания, спрятанные в неживых предметах...

— В артефактах? — Глаза Вадима горели. Он слушал сказку.

— Они называли их и так. Но долго у нас никто из них не задерживался. Любой пришелец в нашем мире бессилен перед природой и созданиями, её населяющими. Поэтому они предпочитают поскорее вернуться в свои миры, оставив нас собственной судьбе... Животные, населяющие наши леса, с отличае от всех остальных, владеют магией. В достаточном объеме, что бы защищаться и нападать, уничтожая всех, кто не может им противостоять...

— Все звери? — Земляне были поражены. Недоверие и скептицизм светились в устремлённых на старого шамана взорах. — Они владеют магией, а вы — нет? Тогда почему вы ещё живы?

— Каждый наш город окружает сложная система ловушек, срабатывающая на каждый шорох, на каждое шевеленье куста. Всё это сделано из специальных материалов, которые трудно остановить магией. Конечно, это срабатывает не всегда, но срабатывает. Крупным животным трудно проникнуть сквозь наши заслоны, но и мелочь может доставить достаточно неприятностей. Схватки не на жизнь, а насмерть не редкость и в крупных городах, что же говорить про маленькие поселения вроде деревни нашего рода. Тогда происходит то, что произошло с вашим другом — он уважительно кивнул в сторону Макса, с отрешённым видом потягивающего травяной сбор — он единственный отказался от незнакомой пищи, чувствуя себя необычайно сытым — и теперь сидел, уставившись в пространство, вслушиваясь в странную речь.

— Оборотень на пике ярости способен сопротивляться любой магии. В этот момент он ближе к животному, чем к человеку — и хотя колдовать не в силах, тем не менее заклинания не причиняют ему вреда. Именно это свойство помогло нашему народу выжить в те времена, когда разум только зарождался и своё право на жизнь нужно было доказывать силой... Да помогает и сейчас.

Все потрясённо молчали, только Настя, которая не принимала участия в похоронах и обустройстве лагеря — укрытая принесёнными шаманом шкурами, приходила в себя, стараясь поскорее забыть приближающуюся оскаленную пасть, открыла глаза и тихонько сказала:

— Когда вы разжигали костёр... вначале я думала, что это была просто зажигалка, но теперь. Как без магии, вытянув руку в сторону веток, можно разжечь костёр?

— Почему же без магии? — Старый шаман улыбнулся и полез себе за пазуху. Когда его рука вынырнула наружу, в ней сидел небольшой чёрно-рыжий зверёк, больше всего похожий на белку — треугольная головка, длинные нос и уши с кисточками на концах — и величиной со всего зверька пушистый мягкий хвостик, которым она обернулась, внимательно рассматривая пришельцев чёрными бусинами глаз.

— У народа Хлоев мало друзей в животном мире. Но один точно есть это — криги, не столь разумные, как мы, но зато наделённые магией. Они издревне селятся рядом с людьми — и их детёныши, наблюдая за нами, находят того, кого готовы боготворить, привязывается к нему и вполне в состоянии угадывать желания, по мере своих небольших сил выполняя их. Многое они не могут — но разжечь огонь, просушить одежду, найти нужную вещь... Каждый хозяин просит крига о своём — и тот старается выполнить его желания. Если конечно, хозяин любит его и заботиться о нём — фальшь криги чувствуют и избегают хлоев с чёрствым сердцем. Таким приходиться несладко.

— Можно? — Настя протянула руки и местный образчик белки с удовольствием прыгнул в протянутые ладони, принявшись тереться о чужие пальцы, словно кошка — о человеческие ноги.

Ирк`х с некоторым удивлением следил за собственным кригом, словно не узнавая своего друга. Тот явно делал что-то необычное. Небольшая белка взглянула на своего хозяина, смешно взмахнув лапкой и тот неуверенно улыбнулся.

— Похоже, Настя, вы ему понравились. Подержите его на руках, это успокаивает разум и проясняет мысли. Криги могут и лечить, но обычно они готовы на подобное только в отношении своих хозяев.

— А разве вас нужно лечить? — Вадим пристально глядел на Макса, рассеянно глядевшего на огонь — несмотря на усталость после драки, на коже парня не было ни царапины!

Шаман улыбнулся.

— У оборотней в минуты опасности резко ускоряется метаболизм, что способствует почти мгновенному заживлению ран, но поверьте, у оборотней хватает своих, специфических болезней, которые не вылечишь ускоренным заживлением ран. Например, иргиева опухоль, по-вашему, рак — она есть почти у всех оборотней, это оборотная сторона ускоренной регенерации. А эти малютки неплохо с нею справляются, да и не только с нею. Они неплохие помощники почти в любой профессии, им нужно только суметь объяснить, что от них требуется. Портным они помогают шить, поварам готовить, шаманам — учить воинов идти по пути битв и свершений. Именно мой криг сумел объединить наши сознания и помог вывести вашего друга с тропы зверя. На этот раз.

Макс, до этого безучастно следивший за разговором, вздрогнул.

— А что будут ещё и другие?

Ирк`х утвердительно кивнул.

— Ты не житель земли хлоев, однако твои способности менять шкуру, разница между человеческим и звериным обликом — всё выдаёт в тебе высшего оборотня. Такие всегда должны бороться со своим внутренним зверем — и либо победить... либо ещё одним безмозглым зверем на нашей земле станет больше.

— Тогда мне тоже нужно обзавестись подобным зверьком! — Глаза сибиряка и странной белки встретились — и оба увидели любопытство, вспыхнувшее в чужом взоре.

— Если кто-то из молодых кригов заинтересуется тобой, то подойдёт сам. Но любой, даже самый лучший из маленьких помошников, не может заменить тебя в поединке с самим собой. Эта битва — только твоя, и ничья больше. Сумеешь устоять — и мой народ будет гордиться знакомством с тобой. Нет... что ж ещё одной страшной сказкой на нашей земле станет больше. Но хватит на сегодня — давайте отдыхать, и ничего не бойтесь. Всё зверьё в округе бояться подходить к месту смерти касадга. Правда, память у него короткая, так что через пару дней здесь вновь станет опасно. Так что завтра нужно трогаться в путь.

Одна из девушек помоложе робко спросила:

— Двигаться... А куда?

— Для начала — в мой посёлок. Там вы отдохнёте в безопасности и сможете решить, каким путём вернуться в свой собственный мир. Не нужно отчаиваться — путь осилит идущий...

Глава 3

Небольшой холм, оказавшийся началом предгорий, остался далеко позади, и путников обступил лес. Здесь не было ни дорог, ни даже троп — разве что звериные, но ходить по ним Макс своим спутникам запретил категорически, при активной, но молчаливой поддержке старого шамана. Тот с самого начала взял на себя функции охранника. Вручив свою кладь Вадиму, он неторопливо разделся, вызвав гневные и осуждающие взоры его спутниц — очертания его поплыли, и вот уже седой, но поджарый и крупный волк бежит впереди маленького отряда, показывая дорогу, периодически скрываясь в подлёске, отпугивая мелких хищников леса. Пару раз из кустов слыхалась подозрительная возня, однажды волк появился весь в чужой крови, гордо волоча тушку небольшой косули — но в целом день прошёл спокойно. Девушки ныли и плакали, возмущаясь тяжёлой дорогой, поломанными с первых минут каблуками, которые Макс, после некоторого колебания, оторвал совсем... Вадим закусил губу, но молчал, таща тяжеленный мешок с вещами Ирк`ха и остатками шкуры касадга, невесть зачем тщательно собранные и розданные участникам похода старым шаманом. Максу он ничего не дал, пристально посмотрев на него — и тот согласно кивнул, поёжившись. Ему совершенно не хотелось вновь становиться медведем, но если другого пути защитить девушек нет... Он шёл налегке, вызывая гневные взгляды и язвительные замечания уставших спутниц — шёл в одной набедренной повязке из остатков одежды, сняв остальное и неся в руке. От его наряда мало что осталось, но прийти в чужой посёлок совсем голым — это Максу никак не улыбалось. От постоянного напряжения мышцы сводило, во рту пересохло, он жадно пил из всех встречных ручьёв и к концу дня оказался вымотанным не меньше, а то и больше, чем его спутницы.

Его измождённый вид вызвал новый поток язвительных замечаний — мол, один из всех идёт налегке, и выглядит так, будто всех на себе тащил. Мужик, называется.

Макс бездумно смотрел на огонь, разожженный дыханием крига, успокаивая разум и нервы. Он находился в чужом лесу — не так росли деревья, не так лежали листья под ногами, не так ветки кустов топорщили свои сучья, бьющие по ногам. Он впервые чувствовал себя под пологом леса словно горожанин, приехавший на пикник и не знающий, с какой стороны у деревьев растёт мох, да и где его вообще искать...

Тяжёлая рука опустилась ему на плечо. Старый шаман не предлагал сочувствие — он сразу заговорил о том, что его тревожило, оставив сантименты на более безопасное время.

— Мы прошли сегодня очень маленький путь. Я надеялся дойти за этот день до нахоженных троп — там бы я мог защитить вас и один, но... путь в диком лесу слишком тяжёл для жителей вашего мира. Мы достаточно далеки от владений касадга, да и местное зверьё забыло о вспышке магических сил, и подгоняемое пустым желудком, вновь вышло на охоту. Эту ночь огонь и созданный мной круг опеки защитит вас — но завтра... Что бы идти дальше, не боясь потерять спутников — ты должен сменить шкуру.

Макс вздрогнул. Он совершенно не ожидал, что шаман попросит его об этом.

— Но... Это у меня получилось случайно. Нужна ярость схватки, да я вообще не знаю, смогу ли я обернуться ещё один раз. Тогда страх за спутников, страх и ярость вызвали это...

Ирк`х кивнул.

— И твои соотечественники стали смотреть на тебя косо. Даже та, ради которой ты побежал прямо в пасть касадга. Я немного понимаю вас — не забывай, я был в твоём сознании. Можно подождать, как ты ждал сегодня, нападения — тогда сменить шкуру тебе будет легче. Но в прошлый раз ты потерял одного из спутников. Это может повториться, если ты будешь тратить драгоценные мгновения на то, что можешь сделать прямо с утра. Будь ты один, я бы этого не просил — просто привёл в нашу деревню, где бы ты пользовался почётом, и не спеша сам провёл бы тебя по всем кругам расщепления сознаний, даруя тебе холодный разум шамана в теле дикого зверя. Это — честь, которой удостаиваются немногие и среди нашего народа. Если хочешь, давай так и сделаем: уйдём сейчас — к утру мы будем уже далеко.

— А как же мои спутники?

Ирк`х промолчал.

— Пойми, в нашем мире они — ущербные. Калеки, не способные даже передвигаться самостоятельно по лесу. Ты хочешь всю оставшуюся жизнь быть при них нянькой, получая в ответ лишь страх и непонимание? Наши девушки будут на руках носить высшего оборотня — поверь мне, они очень быстро заставят тебя забыть о твоих подругах. Я оставил круг опеки: они доживут до утра. Это тот подарок, который ты сделаешь им. А потом — всё будет зависеть только от них самих, как и должно быть. Это единственный непоколебимый принцип всех кланов и народов нашего мира: " — Каждый должен зависеть от себя, над ним не должно быть никого, кроме чистого неба".

— А вы... Если родятся калеки, вы бросаете новорожденных малышей в лесу?

— Нет. Негоже заставлять кого-то мучиться. Мать сама освобождает малышей от мук безрадостной, ущербной жизни. Это её право — и её долг. Несмотря не на что — даже если она потом пойдёт, не оборачиваясь, в пасть касадгу. Ты готов поступить так же?

Макс помолчал.

— В нашем мире всё не так. Я не буду решать этот вопрос — по крайней мере, до тех пор, пока у нас есть шанс вернуться обратно. Насколько я помню из слияния наших сознаний — он есть?

Старый шаман пошевелил палкой угли костра, заставив искры взметнуться вверх снопом пламени.

— Я ожидал этого. Странные создания живут в вашем мире — вы готовы сохранять жизнь кому угодно, оберегая и ухаживая даже за откровенно недееспособными индивидами. Вам жаль их, и ради этой жалости вы закрываете глаза на чистоту собственной крови, не обращая внимания на скорое угасание вашего рода от всё прогрессирующих болезней. Пройдёт около тысячи лет — и от вас останется лишь кучка калек, влачащих жалкое существование. Ваша жалость губительна, она спасает обречённых особей, но уничтожает расу в целом. И сейчас ты идёшь по самоубийственному пути, ведомый довольно призрачной надеждой Среди нас нет магов, способных открыть порталы в иные миры — а природные... на них надежды мало.

— Но она есть. Надежда — вот что движет людьми моего мира. Надежда — и любовь. Ни к кому-то конкретному — к жизни вообще. Какой бы она не была.

Ирк`х задумчиво кивнул, вслушиваясь в неясные воспоминания, рождённые словами этого странного оборотня.

— Пусть будет так. Ты выбрал трудную и неблагодарную тропу — так пусть же на ней ты не познаешь горечь разочарования! А сейчас ложись спать — утром я помогу тебе сменить шкуру — и ты пойдёшь среди своих соотечественников в ином обличье — для их защиты. Думаю, ни один зверь не рискнет тогда напасть на вас — но что скажут твои спутники?

Солнце медленно вставало над горизонтом, пробиваясь сквозь кроны деревьев и заливая небольшую поляну непривычным, фиолетово-жёлтым светом. Взгляд встретился во взглядом, что то прощебетал непривычно сосредоточенный криг, и перед Максом распахнулся совершенно новый мир. Сознание съежилось и нырнуло куда-то вглубь души, туда, где за строгими запорами, выращенными иной средой, иными нравами, за оковами воли и страха перед запретным сладко спал Зверь. Впрочем, он ещё не уснул окончательно — возбуждённый недавней схваткой, он дремал, надеясь непонятно на что... Ему снилась добыча, бои с самцами и сладкий запах самки... Почувствовав присутствие человека, он потянулся, разминая мышцы. "— Ну что? Идём?" Макс сжал зубы, ощущая, как в нём просыпается что-то природное, изначальное, что, думалось, уснуло навсегда, а оказалось — на время. Он нырнул глубже, в тёмные воды сознания своего второго "Я", воспринимая мир таким, каким видел его он — и всё вокруг поплыло, вселеая закачалась, меняясь, съеживаясь в точку и разворачиваясь вновь — но становясь совсем другой.

Теплый косматый бок качался совсем рядом, и Настя, поколебавшись, опёрлась на него, пристраивая поудобней свою долю поклажи. Медведь покосился, обнажив клыки, но не сбился со столь спокойного, уверенного шага Его крепкая спина чуть напряглась, но тут же вновь расслабилась. Утром большой зверь был необычайно беспокойным, метался по подлеску, впитывая необычные запахи, переворачивая камни и ломая ветви. Старый шаман, идущий на этот раз в человеческом облике, насмешливо косился на пируэты взрослого медведя, ведущего себя подобно непоседливому медвежонку, впервые выведенному родителем в лес, но, уловив вопросительный взгляд необычно умных и внимательных глаз, расслабился и махнул рукой вернувшемуся к отряду Максу.

— Всё нормально. Осваивайся.

Макс никогда никому не рассказывал, но это был переломный момент его жизни. Дикий разум захватил его и понёс, подобно бурному потоку. Одинокий охотник в чужом, новом мире, который предстояло освоить — и покорить. Первая победа одержана, но врагов вокруг много, а он — один. Незнакомые следы и метки, чужие твари, незнакомые на взгляд, запах и вкус. Они пытались нападать, пользуясь какими-то кусачими методами, но, стоило ему ощутить боль, как в душе поднималась ярость, тягучей волной смывая угрозу. Вкус у его врагов был необычный, но вполне нормальный — словно чуть протухшее мясо полили настоем из незнакомых трав. Незнакомо и непривычно, но есть можно.

Но настоящая опасность крылась внутри — зверь оказался не то что бы силён и агрессивен... Мощен. Его желания, интересы и поступки подхватывали душу человека, швыряя её от страсти к страсти как соломинку в бурлящем потоке. Чтобы просто не раствориться в нём, приходилось прилагать немалые усилия, а управлять... Вы пробовали руками перекрыть реку? Макс съежился внутри зверя, сейчас доброго и благодушного, мечтая только о том, что бы зверь не замечал его спутников и не рассматривал их как добычу. Тот по-немногу осваивался в незнакомом мире, впитывая его всей шкурой, знакомясь с ароматами, ставя свои метки...

И тут Макс ощутил чьё-то робкое ментальное прикосновение. Кто-то, совершено ему незнакомый, наблюдал за ним из листвы, скрываясь где-то высоко в кроне. Незнакомый — но доброжелательный, мечтающий подружиться... и помочь. Маленькое юркое сознание восторгалось громадой зверя, его мощью и силой — и склонялось перед душой человека, восхищаясь ей не меньше. Его юнная душа робко касалось человеческого разума, восторгаясь упорядоченностью интеллекта, его сложностью... и умением видеть прекрасное. Макс, растроганный нежностью комочка, впустил его в свою душу и дал возможность взглянуть вокруг глазами именно человека: увидеть лес, играющий незнакомыми, прекрасными красками, ощутить силу перекатывающихся под шкурой мышц — и пряность растекающихся над травой ароматов. Мир вокруг был юн и прекрасен. Он поражал человека всё новыми и новыми красками, поворачиваясь разными гранями, словно кристалл бриллианта под солнечным лучом.

Небольшое сознание слилось с ним в порыве восхищения, приняло его полностью, позволив ему руководить собой — и Макс ощутил себя в теле какого-то маленького, юркого зверька, накрытого пушистым хвостом. Его тело прыгало с ветки на ветку, наблюдая за идущим и отрядом и тем единственным, которого избрало само...Он моргнул, и вновь ощутил себя медведем — но теперь он не пытался перегородить ладонями реку. Разумы разных созданий обьеденились в едином потоке, но сибиряк при этом смог остаться главным — и ощутить себя цельным, единым, состоящим из человека, зверя — и кого-то ещё, прыгающего над его головой по деревьям. Огромные косматые ноги стали послушными, он прыгнул вбок, смешно перекатившись на мягкой травке, встал на задние лапы, отдал честь, подмигнув ошарашенным землянам и внешне невозмутимому шаману — и теперь легко бежал посреди отряда, не замечая тяжести навьюченных на него шмоток — но ощущая нежность мягкой ладони, лежащей на его спине. Жизнь налаживались.

На дорогу они вышли ближе к вечеру. Ирк`х огляделся, определяясь на местности, и уверенно вывел свой небольшой отряд на обустроенную площадку, окружённую подобием колючей проволоки и с укреплённым зданием в центре. Жестом показав людям на здание, он направился к Максу, но тот отрицательно покачал головой. Как это было в прошлый раз? Большой зверь неуклюже лёг, положив голову на лапы, и принялся вспоминать... Найти в себе потребность разума сменить шкуру в поисках истины и гармонии. Ощущение мягкости внутренней сути, позволяющей сменить облик на более совершенный в ментальном плане, хотя и проигрывающий в физическом. Вселенная вновь принялась мягко сворачиваться, но Макс продолжал держать всё под контролем, изучая смещение пластов.

Сознание было затуманенным, словно во сне, и следить за происходящим было нелегко: всё грозило исчезнуть, съежиться, сжаться в одно крохотное мгновение, но разум человека разгонял туман, изучая малейшие детали новой стороны его натуры.

Тело зверя истончалось, становясь всё более иллюзорным, не уменьшаясь в размерах — но в плотности, внутренней сути; оно продолжало оставаться живым и деятельным, лишь по мышцам пробегали странные команды, более похожие на судороги. И одновременно Макс начал ощущать свой привычный облик; тело человека было где-то рядом, за тонкой пеленой, разделяющей то, что есть, от того, что может быть — и оно приближалось, наливаясь мощью.

В какой-то миг, когда тело Макса стало настолько призрачным, что его мог разметать и самый лёгкий ветерок, мир моргнул, разрывая непонятную завесу — и он почувствовал, как вновь наливаются силой — руки, не лапы. Время вздохнуло и вновь пришло в движение, сибиряк поднялся, подмигивая друзьям и, с молчаливого одобрения Ирк`ха отправился в лес, за топливом для костра; для него это было гораздо безопаснее, чем для его спутников.

В странном домике оказались запасы еды, воды и дров, а так же набор нехитрой посуды, вполне похожей на земную; лишь тарелки были не круглые, а овальные, словно те, кто ел тут, пользовались не только руками, но и лапами. Девушки фыркали и долго мыли и без того чистую посуду, прежде чем приняться за еду; но желание поесть в цивилизованных условиях победило, вскоре все торопливо наяривали горячую похлёбку, сваренную из незнакомого мяса, с добавлением незнакомых ароматных трав — но по вполне земным рецептам...

Макс ел мало — скорее из солидарности, чем из чувства голода. Он был сытым — перед глазами вставала его сегодняшняя добыча — небольшие зверьки, которых он умудрялся поймать на ходу, выковырять из-под камней — и хищники побольше, пытающиеся на него напасть — но так же оказывающиеся в его желудке. Позже, когда все поели, он вызвался сторожить — тело казалось осоловевшым и сонным, зато разум был отдохнувший, словно проспавший весь день — он явно собирался бодрствовать. Макс, дождавшись, пока все зайдут в хижину и уснут, сел, спиной привалившись к двери, и принялся изучать лес за дорогой. Сегодня он уже не казался ему таким чужим и страшным; скользя по нему грудой обтянутых чёрной шкурой мышц, человек смог найти точки соприкосновения с незнакомой природой — оказавшейся своенравной, дикой, но вполне доброжелательной к тому, кто может о себе позаботиться...

Ночные шорохи уже не казались угрожающими. Ухо, ставшее более чутким, чем человеческое, определяло источник звука, а дремлющий в глубине души Зверь подсказывал степень опасности, довольно пренебрежительно отзываясь о местной фауне. Лишь один раз он встрепенулся, заставив Макса дёрнуться — но речь шла не об угрозе, а о вкусовых качествах промелькнувшего зверька. Медведь, утомившийся дневным переходом, всё больше погружался в сон, оставляя Макса наедине в ночными тенями, но тут на площадку у дороги из кустов выпрыгнула юркая фигурка. Небольшой комочек добежал до ограждения, застыл на пару мгновений — и вот он уже растянулся в высоком и длинном прыжке над колючкой — слишком затяжном и долгом, наверняка подкреплённом магией.

Миг — и маленький зверь оказался перед человеком, раскинув по земле пушистый хвост. Как зачарованный, Макс протянул руку — и зверёк тут же оказался в раскрытой ладони. Чинно усевшись посередине, обхватив для надёжности пальцы человека своим необычайно крепким хвостом, крохотная белка устремила на незнакомого великана пристальный взгляд — не высказывая ни страха, ни удивления. Казалось, она сделала лишь то, что должна была сделать — и теперь спокойно ждала решения того, кому доверила свою жизнь. Маленькое, хрупкое создание, выбравшее себе спутника — и теперь доверчиво глядящее на него.

Он узнал его — внутренне, ощутив знакомые прикосновения. Этот крохотный разум уже соприкасался с человеческим — и звериным, объединяясь в странную цепь сознаний, дополняющую друг друга — и позволяющую не потеряться в череде превращений. Макс осторожно накрыл миниатюрное создание второй рукой — то не протестовало, лишь съежилось ещё больше, превратившись в едва заметный комочек шерсти. Словно не знало, что ждать от такого большого и опасного человека. Сибиряк осторожно принялся поглаживать по голове маленькое создание, звериным чутьём угадав, что тому нравиться — чуть наискось, вдоль головы, между ушами и вдоль груди довольного пушистика, мигом расслабившегося и упавшего на спинку. Едва заметное урчание донеслось от мягкого детёныша, а хвост, продолжавшийся обвиваться вокруг пальцев человека, стал заметно нежнее...

Через полчаса успокоившийся детёныш крига заснул, свернувшись калачиком на ладони человека, а тот, распахнув до предела зрачки глаз, принялся изучать юную кроху, избравшую его — чужака, только что оказавшегося на незнакомой земле...

Утром Ирк`х, увидев свернувшегося на руке парня и сладко посапывающего детёныша, остановился, долго смотрел, потом сказал:

— Высокое небо любит тебя, мальчик. Хотя я не хотел бы быть объектом такой любви. Криг начинает искать себе друга, лишь достигнув зрелости, с уже сформированным сознанием и своим набором магических умений. Случаи, когда малыши крига приходят к людям, можно сосчитать по пальцам... И это всегда потрясения для нашего мира. Нет. Я ничего не буду тебе рассказывать. Вы пройдёте этой дорогой только вдвоём. Вместе приобретёте странные способности и странные умения, вместе достигнете зрелости — и сможете противостоять чему-то, что будет готово причинить большое Зло... Но это будет не скоро. А пока — нам нужно идти дальше.

Глава 4

Дорога крутилась по лесу, постепенно заворачивая куда-то вправо. Земля вокруг дороги становилась всё более топкой, кое-где виднелись лужицы воды. Лес вокруг редел, пока совсем не пропал, открыв взорам землян небольшое озеро с островом в центре. Возможно, он был природного происхождения, но руки местных жителей так основательно потрудились над ним, расширяя и благоустраивая его, что его дикая ипостась и не угадывалась, оставшись далеко в прошлом.

Жёлтая лента плавно переходила в песчаную дамбу, узкую и извилистую, надёжно соединяющую остров с сушей, но практически исключающую возможность внезапного нападения. Несколько рядов колючих ежей с хитроумными запорами — простых для человека, но непроходимых для животных, блокировали её у самой кромки воды, да и дальше старый шаман шёл осторожно, указывая землянам на скрытые ловушки, обеспечивающие посёлку дополнительную безопасность. Вокруг самой деревни стояла высокая стена опутанная "ежами" и виднелись дозорные на вышках — небольших и приземистых, не столь высоких, сколь прочных. Едва завидев озеро, старый шаман, вызвавшийся охранять маленький отряд, и рыскавший впереди в виде волка, торопливо сменил шкуру и, забрав свои вещи из рук удивлённого Макса, оделся, впервые придавая значение своему наряду. Сложный костюм из нескольких необычных шкур, где длинный мех перемежался с коротким, а яркий, кричащий цвет — с тёмным и сдержанным, несколько рядов ожерелий из клыков необычных зверей и странных светящихся камней — Криг, торжественно восседающий на копне начинающих седеть волос — Ирк`х выглядел величественно и строго.

Дозорные, взволновавшись было при виде странного отряда, разглядев фигуру шамана успокоились и продолжали нести службу, искоса поглядывая на незнакомых людей — но не делая попыток поднять тревогу. Впрочем, старших они всё-таки вызвали — подойдя к воротам, Макс увидел целую делегацию, вышедшую встречать маленький отряд.

Богато одетый старейшина — в шкурах одного оттенка, с парой гигантских клинков, явно положенных скорее по должности, чем по силе; несколько воинов — старых, покрытых шрамами — ветеранов, чьё слово цениться на вес золота как на тренировке, так и на совете — опасных в битве и разумных в разговоре. И наконец, шаманы — трое убелённых сединами, но ещё крепких мужчин, со странно раскрашенными лицами, с плетёными в волосы полусветящимися камнями, бережно вели уже дряхлеющего старца, чей пронзительный взор ещё на подходе изучил каждого из землян — и намертво прикипел к Максу.

— Ирк`х! Ты знаешь правила! Чужаками занимаются хлои, обученные вести переговоры с пришедшими извне, а до той поры они предоставлены сами себе, и должны доказать свою силу и умение выжить в нашем мире. Зачем ты ведёшь их в наш дом?

Старый шаман протянул руку к котомке со шкурой касадга, которую Вадим старательно пёр всю дорогу — и жёстская, но гладкая шерсть упала под ноги вышедшим к воротам хлоям.

— Не стоит быть формалистами. Касадг, первый вышедший встречать чужаков, погиб в схватке один на один, меряясь силой клыка и когтя. Не думаю, что у нас в деревне появиться невежа, захотевший стать вторым. Пришельцы доказали свою силу — и теперь склоняются перед чужим правом, ожидая разрешения войти. Я, шаман рода Сломанной ветви, бывший некогда её главой, на сегодня взял на себя право Голоса за этих людей. И теперь я спрашиваю у своего приемника: пустишь ли ты чужаков под свой кров?

Старейшина задумался. При виде куска шкуры глаза его вспыхнули, но осторожность победила — он повернулся к воинам, адресуя к ним вопрос, звенящий в начинающих сгущаться сумерках.

Один из ветеранов вышел вперёд, рассматривая пришельцев чёрными как ночь глазами.

— Это честь — принимать у себя в деревне великого воина, в одиночку сокрушившего касадга. И хотя я не вижу, кто из чужаков мог совершить такое, но доверяю словам Ирк`ха. Если эти люди произнесут слово Гостя, им можно повести несколько ночей в нашей деревне... Отдельно от остальных, конечно.

Староста перевёл взгляд на шаманов. Те молчали, разглядывая землян. Из их одежды выглянули криги — рыжие и чёрные, каштановые и коричневые. Они сидели на плечах, руках, а то и в волосах разглядывающих людей хлоев, и их взгляд был не менее изучающ, чем взоры самих жителей этой странной земли. Наконец седой как лунь шаман, чей криг так же был ослепительно белым, выпрямился, отстранив поддерживающих его спутников, шагнул вперёд — но взор его, как и его крига, был прикован только к одному из землян.

— А почему молчат пришедшие извне? Или они опять будут говорить птичьими звуками, столь непохожими на язык хлоев? Откуда тогда мы узнаем истинность их намерений — и правду их Слова?

Макс усмехнулся. Похоже, сейчас наступила его очередь говорить. Тем более, что старик уже понял, кто в их маленьком отряде сменил шкуру. Суметь бы сказать так же высокопарно, угадав торжественный стиль их речей...

— Мои спутники не знают слов вашего народа. Мы попали к вам случайно, и в наших мыслях нет ненависти и вражды. Я и мои спутники лишь хотим вернуться домой, рассказав своим собратьям о гостеприимстве народа хлоев, приютивших нас, когда мы были растеряны и не знали, куда идти. Я не знаю, как звучит ваше Слово Гостя, но клянусь: Ни я, ни один из моих спутников не будет причинять вред вашему народу и вашей деревне, если, конечно, их к этому не вынудят. Мы хотим дружбы и мира, а не войны.

Седой шаман усмехнулся — и кивнул головой. Он не спеша повернулся — и оправился обратно в посёление, словно потеряв всякий интерес к происходящему. Его помощники тут же оказались рядом, поддерживая немощное тело с великим духом..

Староста обрадовано затараторил:

— Мы с удовольствием примем спутников в нашем посёлке, выделив им место под крышей Дома Гостя. Живём мы небогато, но поделимся с вами не только кровом, но и пищей, а так же поможем с одеждой, если вы решите идти дальше. Ваши наряды... — он покосился на платья девушек, уже начавшие превращаться в живописные лохмотья, на их поломанные каблуки. — Ваши наряды не слишком подходят для путешествий по лесам. Но, надеюсь, вы поделитесь с нами своими знаниями — и богатствами...

— Что ему нужно? — По русски спросил Макс у Ирк`ха, продолжая с улыбкой смотреть на старейшину.

— Кусок шкуры касадга. Это опасные твари и их мех высоко цениться. Подари ему кусок, который я уже достал — и можешь быть уверен в его гостеприимстве.— так же по русски ответил старый шаман, спокойно глядя на воинов, застывших у ворот.

Макс вздохнул, поднял лежащий на земле мех, который за время пути старый шаман ловко выдубил какми-тос своими методами — кусок был преизрядный, величиной со шкуру барана, хотя и весил значительно меньше — и протянул старосте. Тот суетливо схватил его, кивнул головой — и тяжёлые ворота распахнулись во всю ширь, запуская землян в первое поселение в этом странном мире.

Дома, по большей части сделанные из обтянутых шкурами гигантских дуг, походили на выпуклые пирамидки, из которых какой-то великан составил самые разнообразные здания, просто соединяя их друг с другом. Высокие и приземистые, цветные и почти чёрные, сложные, составленные из огромного количества дуг, и совсем простые, но просторные, закрывающие огромные площади. Как поняли земляне из скупых объяснений шамана — каждый житель народа хлоев всю свою жизнь перестраивал своей дом согласно традициям, положению в обществе и собственному достатку. Например, бездетная пара не могла иметь больше одной комнаты, и могла лишь расширять своё жилище, а лекарь наоборот, обязан был построить несколько дополнительных комнат, в которых он мог бы помогать тем, кто в этом нуждается. Каждый из хлоев строил своё рабочее место рядом с домом, благо земли вокруг было достаточно и шкуры при тёплом климате этого мира, подобно России в южных широтах, несли зачастую лишь церемониальное значение.

Землян поселили на отшибе, рядом с высоким частоколом и казармой воинов — хижинами, в которых жила молодёжь, учащаяся искусству выживания в этом суровом мире. Насколько понял Макс, это было что-то вроде обязательных военных сборов — каждый год, по окончанию сезона охоты, всю молодёжь собирали в хижинах Учения, где они постигали самые разные науки, необходимые любому взрослому члену общины — и выбирали свой собственный путь. Несколько суровых воинов постоянно находились рядом с ними, наблюдая, наставляя — и наказывая, если в том была необходимость...

В этом был двоякий смысл: с одной стороны гостям тем самым оказывали доверие, показывая, что не боятся оставлять молодёжь рядом с ними... С другой — молодые недоверчивые волчата не позволили бы пришельцам сделать ничего опасного для клана. А ветераны были вполне в состоянии обеспечить безопасность и тем и другим.

Белые шкуры Дома Гостя поднимались вверх, смыкаясь куполом над головой. Здесь благодаря почти идеальной округлости дуг и жёсткой, явно новой коже стены казались почти правильным кругом, заботливо отгораживая людей от внешнего, такого странного мира и его обитателей. Магический светильник — язычок живого огня, заботливо помещённый в стеклянную бутылку, яркими язычками пламени освещал толстые и чуть мохнатые шкуры, создавая ощущение уюта и тепла. Впервые после сумасшедшего падения в бездну прямо из шахты лифта, земляне оказались одни, в безопасности и покое, наедине со своими проблемами.

Тягостное молчание повисло в пустой и гулкой комнате. Все сидели, сжимая свои, оставшиеся ещё от той, привычной жизни вещи — им дали новые, мягкие и удобные, но никто не решался расстаться с привычной одеждой — никто, кроме Макса, с наслаждением сбросившего рваные тряпки, в которые ему пришлось кутаться последние дни и нырнувшего в странного покроя, но явно удобные и тонкие шкуры. Ему было проще — обрывки вещей, которые были на нём, напоминали не столько о земле, сколько об опасном превращении — и о том, что последовало за ним. Он и заговорил первым.

— Мы тут все более-менее знакомы, но давайте представимся — так сказать, официально. Я — Максим, родом с алтайского края, первый курс.

— Вадим. Ленинградец, второй курс. — Щуплый паренёк поправил очки, явно смущаясь. Достаточно хрупкий и слабый но, тем не менее, мужественно тащил на себе большую часть поклажи — и не жаловался, в отличие от сварливых девчонок..

— Настя. Учусь на первом курсе. На архитектуре строительства. — Длинные волосы, миловидное лицо, большие испуганные глаза, недоверчиво открытый рот — похоже, она до сих пор считает происходящее дурным сном.

— Мадлена. Третий курс. Училась на отлично. Но, кажется, здесь это никому не нужно. Вряд ли архитектура нужна дикарям, живущим в чумах... — Белокурые волосы, сухой тонкий рот и большие, с прищуром глаза. В словах горечь и сухая злость. Эта не будет скандалить, пока не кончится кризис — зато потом оторваться по полной. Выместив пережитое отчаяние и страх на первом, кто подвернуться под руку.

— Таня. Не слишком ли поздно знакомиться и выяснять, кто и где живёт и учиться? — Крепкое, сбитое тело, уверенный в себе взгляд, в глубине которого тлеет отчаяние и злоба. Наверняка в бешенстве от того, что рухнули её собственные, личные планы по завоеванию очередной цели. На нём и держится, и будет на голову выше остальных девчонок, а при необходимости сумеет неплохо устроиться и здесь.

— Вика. Третий курс. — Глаза выглядят потухшими и понурыми, и даже задорные белокурые кудряшки поникли, словно тоска и ужас от происходящего захлестнули девушку с головой. Если это срочно не исправить, она заразит своим настроением всех остальных — и продолжать поиски будет в десятки раз сложнее. Хотя бы потому, что оставлять никого нельзя — местные тут же отправят их в лес, как бросают малышей в воду — или выплывут, или...

— Вот и ладненько! Кто любит политику? Ну кто новости смотрит не с отвращением, а с интересом? — Дождавшись неуверенного кивка Вадима, Макс продолжил: — Внимательно изучай здешнее социальное устройство! Попытайся понять все аспекты! Ты, Настя, я помню, увлекалась дизайном одежды? — Для тебя тут широкое поле деятельности! Не буду тебя учить, сама всё понимаешь! Таня, Надя, Вика — сами разбирайте три темы: аспекты местной архитектуры, психология взаимоотношений и флора с фауной. Можете не делиться, а изучать все три! Потом сравните результаты! Вы представляете, какая будет сенсация, кода мы вернёмся! И если при этом мы окажемся спецами по этому миру — какие пойдут бабки! Похоже, для всех нас — это счастливый случай!

Макс нёс что-то ещё, говорил убедительно, с задором, заражая окружающих оптимизмом. Обещал золотые горы, славу и страницу в истории — и с облегчением видел как светлеют лица людей. Похоже, его нехитрая тактика принесла ожидаемые плоды: Все успокоились и перестали смотреть на будущее мрачно — а это было сейчас самое главное. Девчонки тут же затеяли спор, обсуждая увиденное в посёлке, на блокнотах, извлечённых из сумочек — всё таки ученики архитектурного университета! Начали набрасывать схемы, эскизы, простейшие зарисовки... Ему поверили. Парень почувствовал удовлетворение от удачной работы — и стыд. Он понимал иллюзорность попытки вернуться домой — слишком уж велик был скепсис в словах старого шамана. Но, кроме него, никто его не понял — а в переводе всё выглядело не так уж страшно.

За пазухой зашевелился криг. маленький бельчонок явно вымотался, догоняя спешащих людей — весь день он спал, лишь пару раз поел подсунутое Максом мясо — и человек ощущал волну тепла и довольства, доносившуюся до него от малыша... Аккуратно положив крига на подстеленную повязку, ещё недавно — и так давно! Бывшую его рубахой, он вышел, аккуратно прикрыв за собой плотный полог.

День угасал. Солнце садилось, скрываясь за деревьями, и лучи его освещали всё в причудливые, странно — фиолетовые цвета. Несколько мощёных камнем улиц, странно смотрящиеся посреди кожаных шатров, небольшие — в рост человека, фонари — стеклянные колбы, наполненные бледно светящимися слизнями, зажглись, борясь с подступающей тьмой. Какой-то парнишка ходил от столба к столбу и приоткрыв крышку наверху, бросал своим подопечным кусочки корма. Те сразу начинали светиться поярче. Это было необычно, странно. В этом прослеживалось какое-то родство с Землёй — но гротескное, превращающее привычное в пугающее...

— Смотри, куда прёшь! — Крепкий парень явно специально встал на пути у зазевавшегося Макса. На голову выше, широкоплечий, с играющими на руках мускулами, он, похоже, считал, что пришельцы — слюнтяи, и всячески демонстрировал это.

Землянин пожал плечами. Формально парень был прав — Макс действительно зазевался и налетел на прохожего. То, как тот оказался у него на пути, ничего не меняло.

— Извините! Я недавно в вашем мире и похоже, больше гляжу по сторонам, чем под ноги. Землянин обошёл напрягшегося парня и отправился дальше.

— Что, так и уйдёшь? Правильно про вас шушукаются — слизняки приползли... Новорожденный!

Человек замер. Судя по округлившимся лицам прохожих, сейчас его оскорбили — или вызвали на бой. В любом случае, спускать это было нельзя, чтобы не потерять уважение хлоев, боготворящих физическую силу, живущих благодаря ей. Он не торопливо повернулся и мягкой походкой направился к довольному собой оборотню. Тот стоял, скрестив руки на груди, и явно ожидал какого-то словесного поединка. Но Макс шёл молча, лишь лёгкая улыбка играла на его губах. Тратить время на разговоры он не собирался. Стоило ему оказаться в пределах досягаемости молодого хлоя, как тут же руки сами начали действовать. Одна отвесила щелбан — лёгкий, но обидный, другая незаметно потянула шнурок на штанах.

Рассвирепевший задира ударил всерьёз — его кулак, как поршень пролетел мимо легко отклонившегося Макса — тот невозмутимо отодвинулся на локоть в сторону и ухватив громилу за одежду, ещё и подтолкнул в направлении удара — и ближайшей лужи. Тот рухнул, вызвав хохот прохожих, ставших невольными свидетелями ссоры. Землянин пожал плечами и развернулся, собираясь уходить... Оборотень вскочил, пытаясь дотянуться до обидчика — но тут штаны его, с развязанным поясом свалились в лужу — и он вновь рухнул.

— На твоём месте, Лиги, я бы был повежливее с гостем клана. Или ты хочешь опозориться сам и опозорить весь посёлок? Любые поединки должны проводиться вне наших стен — но поверь, волку против медведя, на два счёта разделавшегося с касадгом, ничего не светит. Так что — исчезни, пока о твоей выходке не узнали Старшие...

Лиги бормоча себе под нос что-то невразумительное, пошёл в сторону казарм, а землянин с интересом посмотрел на неожиданного заступника. Молодой парень, не старше Макса — тонкий, с живым огоньком в глазах, он, тем не менее, был непререкаемым авторитетом для разбушевавшегося оборотня — и это в очередной раз перевернуло представление человека об этом странном мире.

— Ты неплохо дерёшься! Специально учился? Меня зовут Клайон.

Макс криво ухмыльнулся и пожал плечами.

— Если вырастешь в семье с четырьмя старшими братьями, каждый из которых не уступит вашему Лиге в образе человека, да и волка скрутит, поневоле нахватаешься разных штучек. Преимущественно — из айкидо. А как ещё можно справиться с такой махиной, когда она прёт на тебя?

— Это ваше... ай-ки-до учит развязывать пояс, что бы противник потерял штаны и макать в лужу, что бы он охладел к поединку? — Клайон бросил на землянина лукавый взгляд.

— Нет. Такие приёмы — мои собственные наработки. — Макс вернул парнишке такой же взгляд и почувствовал, что этот парень похож на его самого, такого весёлого и нескладного — но тут его уважали и прислушивались к его мнению! Мир хлоев нравился землянину всё больше...

— Ты хочешь посмотреть посёлок? Тебе помочь?

— Скорее — почувствовать. Я давно заметил — приедешь в другой город, вроде всё показывают, рассказывают, есть куча карт и подробные объяснения — однако он чужой, всё в нём непривычно и чуждо. А вырвешься на денёк, походишь по незнакомым местам, не пытаясь ничего понять, ни у кого ни о чём не спрашивая, почувствуешь город, его изнанку... И на следующий день все улицы, ранее бывшие просто линиями на карте, оживают, улыбаются уже виденными, изученными зданиями, подмигивают глазами окнами; и ты вдруг понимаешь, что ты — дома...

Макс, сам не ожидавший от себя такого красноречия, выдохся и умолк, парнишка задумался, кивнул и исчез в незаметном переулке — а землянин ещё долго бродил по мощённым улицам, удивляясь городу, своим мыслям — и неожиданной встрече...

Утром за землянами пришёл Ирк`х. Вернее, пришёл он только за Максом — но это стало понятно лишь после того, как гостей накормили, угостив их необычайно вкусной гигантской рыбой, фаршированной овощами с мясом. После этого старый шаман пригласил " — Наших друзей из другого мира осмотреть самые интересные аспекты нашей жизни..", бросив проницательный взгляд на медвежьего оборотня и многозначительно указав тому на нескольких воинов, неторопливо ожидающих чего-то у стены.

— Иди с ними. Тебя ждёт совет старейшин. Скоро и я подойду. И не волнуйся за своих спутников — пока они наши гости, их защищает всё племя. — Язык народа хлоев прозвучал удивительно тихо, словно старый шаман говорил только для его одного — а может, так оно и было?

Макс встал и шагнул к воинам — те согласно кивнули и, повернувшись, поманили за собой..

Шатёр шаманов представлял собой огромный купол с кучей мелких пристроек, представлявших собой один огромный лабиринт, из которого было множество выходов — но все они вели исключительно обратно, в этот купол... В центре его стояла семилучевая звезда, на краях которой стояли древние, расписанные непонятными символами чаши и аромат сжигаемых благовоний поднимался над ними в воздух, наполняя шатёр ароматами незнакомых трав. Седой шаман, одиноко сидевший в стороне, кивнул при виде вошедшего парня — и кивнул, указав в центр звезды. Помедлив, Макс шагнул вперёд, став ровно в центре. Он ждал умных слов и красивых речей — их не было. Только ослепительно белый криг прыгнул, сев перед ним за пределами звезды — и поймал взгляд человека. Врата сознания распахнулись...

Глава 5

Врата сознания распахнулись, и сознание зверя поднялось из глубин разума на поверхность — но человек никуда не делся, оставшись бодрствовать — тело его не менялось, оставшись прежним. Две сущности, живущие поочерёдно, встретились наконец лицом к морде — и начали борьбу друг с другом.

Неимоверная тяжесть навалилась на человека. Первобытный напор зверя давил на непривычное к подобным поединкам сознание, норовя загасить, выдавить его в иной пласт — и безраздельно властвовать над телом. Хищник боролся за свою территорию...

Странная это была битва. Хотя бы потому, что зверь не хотел уничтожить человека — признавая его нужным и полезным, он мечтал растворить его в себе, переняв его разум, его знания и опыт. Призрачная голова медведя приблизилась, сверкнули гигантские клыки — и впились в сознание, причиняя одновременно дикую боль — и странное, непонятное наслаждение. Череда образов замелькала перед глазами. Бои — на охоте, при разделе территории, и сладость побеждённого врага; самки, гордые своим самцом, идущие за ним по его тропе; свой мирок, отвоеванный у вселенной — крошечный и неказистый, зато свой; ручейки чужой крови, стекающей по залитой кровью шерсти...

— Мне это не нужно! Это не моё! У меня другие мечты! — Макс мысленно закричал — и почти увидел ироничную ухмылку, смотревшуюся на медвежьей морде гротескно, но удивительно правильно.

— Да? А в чём разница?

Офис... Куча бумаг на столе — бумаг, закрепляющих за ним свою нишу в череде рыночных отношений — маленькую, неказистую, но свою, отвоёванную тяжким трудом у мировой экономики... Поверженные конкуренты, чьи жалкие остатки акций он скупал за бесценок — и ручейки инвестиций, вливающиеся в его компанию: красивая и податливая секретарша, готовая исполнить любую прихоть шефа....

— Разве это не твои мечты?

— Но это другое!

Очередная ухмылка на звериной морде. Она всё ближе, вырывает куски сознанья, готовясь заглотить его целиком...

По знаку старого шамана, внимательно наблюдающего за неподвижно стоящим в центре звезды парнем, несколько воинов зашли в шатёр — и их копья немигающими глазами наконечников уставились на человека. Шаман не хотел допускать появления опасного зверя в центе посёлка. Медведь внутри человека взревел, Макс возмутился — они кинулись на замерших воинов, но непонятная преграда погасила атаку, отбросив оборотня назад — в центр семилучевой звезды. Один из воинов усмехнулся, сделал неуловимое движение — и его копьё, легко преодолев преграду, бережно и нежно погладило плечо человека. Рассечённая кожа тут же лопнула — и струйка крови закапала на пол, собираясь небольшой лужицей. То, что мешало оборотням — не мешало их оружию. Макс понял — если он проиграет, боя не будет — будет бойня. И оборотень-медведь, при всём своём могуществе, окажется жертвой.

Он возмутился — но боль в раненном плече словно смыла другую, внутреннюю боль сознания. Человек, видя перед глазами призрак той великой насмешницы, которую все ненавидят, но которая любит всех, приходя к ним в последний час, уводит за собой в иные миры... Он внезапно успокоился. На секунду ему показалось, что нежная рука смахнула пыль страстей с его сознания, оставив его чистым и ясным.

Боль не была злом — и боль ушла. Совсем.

Насмешки не ранили душу — и они исчезли, растворились в безмятежности.

Желание победить, страх проиграть... они были слишком кратковременны перед лицом вечности, и они так же исчезли, мелькнув единым мгновением.

Макс встал, выпрямился, став как будто выше — и воины у стен мгновенно выпрямились так же, словно салютуя чему-то незримому. Даже старый шаман поднялся со своего кресла, отдавая дань почтения — чему?

Откуда-то из глубин к Максу пришло простое и ясное понимание. В нём не было ничего сложного или нового — просто чужое знание наконец дошло до сердца, став своим; разум человека впустил в себя Зверя — и сознания слились, став единым целым. Так полосы стали в клинке сливаются при ковке, давая ему необходимую гибкость, упругость и остроту.

Человек понял,, что Зверь — это не что-то чуждое ему, что это часть его собственной души — часть, которую он гнал от себя, пытаясь подавить, уничтожить, превратившись в особь с куцей душой. Он принял и понял стремления Зверя. И приняв их, научился контролировать животные призывы. Зверь довольно осклабился, осваивая новую территорию — не замечая тонкого поводка, охватившего его шею.

Макс пошатнулся и упал. Сил не оставалось, словно он весь день рубил дрова ржавым тупым топором....

Чьи-то руки тут же подхватили его, и старый шаман, бережно поддерживая парня, произнёс:

— Вот ты и прошёл испытание, оказавшись на первой ступени высшего оборотня. Начало пути положено — посмотрим, куда он тебя заведёт!

— А много ступеней в вашем пути? Ещё одно испытание — и я уже буду просто не в состоянии куда-то идти!

Ирк`х рассмеялся.

— Испытания — для новичков, безусых юнцов, не знающих ничего и не желающих идти куда-то. Путь берёт начало у твоих ног — а куда он приведёт тебя, не знает никто, даже ты сам. Но ты получил возможность идти! Это — великий дар, которым почему-то пользуются лишь единицы. Но я верю в тебя, мальчик!

Макс попытался улыбнуться — но тут тьма навалилась, обрывая дыхание...

Чьи-то руки провели по лицу влажной тряпкой, прогоняя остатки странного сна. Или это был не сон. Сибиряк поймал чужую руку, с трудом открывая глаза. Стены Дома Гостя смыкались над ним, а Настя, испуганно смотрящая на него широко открытыми глазами, замерла, не зная, что ждать от странного парня. Макс помедлил — и губы его бережно коснулись тонкого запястья...

— Очнулся, наконец! Уже сутки дрыхнешь! Мы уж думали тебя тут оставить, идти дальше без тебя!

— Говори за себя, Мадлен! Вместе пришли, вместе и уйдём! Сама за эти дни полблокнота исписала, выстраивая ковровую архитектуру... А почему, кстати, ковровую? Как придумала такой термин? — Это Вадим. Тот ещё миротворец!

Немного смущённое молчание.

— Просто сверху этот посёлок похож на гигантский ковёр. Очень свежая концепция. На ней можно озолотиться. Идеальное решение для небольших посёлков и фермерских хозяйств. Да и в городе кое-какие принципы можно использовать. Если, конечно, выберемся...

— Не переживай, выберемся! Я тут поспрашивал местных — в их центральном городе, Алькрине, по паре раз в год порталы открываются. В крайнем случае попросим гостей оттуда нам помочь! Если открывают сюда, значит, могут открыть куда-то ещё! Макс, ты как? Поешь и давай поднимайся — вечером тут намечается грандиозная игра, что-то типа нашего футбола, но... короче, сам увидишь! Но сразу скажу — тебе в неё играть не светит!

Девчонки захихикали, а Макс почувствовал прилив благодарности к сидящему рядом парню — надо же, как ловко увёл разговор в сторону от их возвращения домой! То же понимает, что девчата на взводе... Он с трудом приподнялся и сел — в руках у него тут же оказался кусок мяса, перед ним дымящаяся кружка с местным чаем, носящим гордое имя Края, но проигрывающему обычному цейлонскому по густоте и цвету. Впрочем, берущего своё ароматом — слабым, но приятным запахом незнакомых трав...

Стадион посёлка оборотней был бы похож на земной — овал метров двухсот в длину, небрежно сколоченные скамейки в несколько ярусов, вполне способные вместить всех желающих, если бы... Ровное поле с зелёной травкой напрочь отсутствовало! Были, правда, подобия ворот с двух сторон и небольшое ровное пространство перед ними, по которому нервно прохаживалось по большому и странному хищнику, более напоминавшему бронированную ящерицу. А остальное поле... Вместо него была мешанина, похожая на полосу препятствий для спецназа или даже школы боевых искусств, в которых гибкость зачастую важнее силы. Тысячи троп шли по полю, постоянно пересекаясь. И на каждой стояли преграды — проволочные коридоры сменялись лестницами с выросшими внизу шипами, высокие заборы и странные сооружения — смесь шатких подмостков с торчащими повсюду лезвиями — но ведущие к воротам наиболее прямо. Легко пойти здесь могла лишь кошка — но не одна уважающая себя кошка не полезет туда, где её шёрстке хоть что-то угрожает. Хлои же были готовы — по пять парней из разных кланов нетерпеливо приплясывали с противоположных концов поля, наблюдая за действиями шамана — местного аналога судьи.

Впрочем, то, что они были из разных кланов, земляне поняли, лишь когда над полем раздался высокий звук раковины и ловкие фигуры взвились в воздух, на ходу меняясь, обрастая шерстью — на поле приземлились уже звери. И если клан Сломанный ветви, приютивший их, был в своей звериной ипостаси похож на волков — крепкие, поджарые, серо-чёрные тени скользили по мешанине ловушек, стремясь к центру поля, где на специальной подставке лежал кожаный снаряд, похожий на некрупный мяч для регби; то их соперники больше походили на лисиц-переростков: рыжие, стремительные, с крепкими вытянутыми мордами и широким размахом лап. Соревнование началось!

Гибкие фигуры стремительно скользили под огненными преградами. Протискивались в небольшие, только для кошки щели; клинки ловушек скользили сквозь мгновенно заживающую плоть, и только смех зрителей показывал неудачное попадание кого-либо из игроков. Однако стоило оказаться впереди хитроумной верёвочной сети или высокой стене — и вперёд тянулась уже человеческая рука. Смысл состязания был не только в звериной силе, но и в человеческом разуме, а так же умении быстро менять шкуру.

Одна из фигур привлекла внимание Макса. Что-то в её движениях показалось ему смутно знакомым — он всмотрелся попристальней; и в момент оборачивания узнал своего нового приятеля, Клайона. Лишь после этого он начал болеть по-настоящему и его голос вплёлся в одобрительные крики, звучащие над стадионом.

Команда чёрных подлетела к воротам соперников, обогнав пытающихся их остановить рыжих — и оказалась один на один с "вратарём". Мощный зверь явно был в игре не один раз и понимал, что нужно делать — ящерица металась внутри своего круга, иногда вставая на задние лапы. Ловкий бросок — мяч летит над головой зверя, но тот изворачивается — и хватает кожаную игрушку на высоте в два своих роста. Довольный, он выплюнул разодранные тряпки на землю, а новый мяч возник вновь в центре поля — игра продолжалась...

Примерно через полчаса случилась травма — один из команды гостей налетел на лезвие слишком сильно, и даже ускоренный метаболизм оборотня не защитил его от большой потери крови. Парнишку вынесли из поля и положили неподалёку на солнышке — болеть за свою команду и восстанавливать силы. Уходить до конца игры он категорически отказался.

Здоровых и быстрых, но туповатых ящеров удавалось обмануть — чаще всего кто-то из оборотней бросал в их сторону что-то из оторванных клочков ловушек, а пока вратарь терзал её, забивали гол с другой стороны. Впрочем, кожи на игровом поле не было, а обмануть ящериц металлом было очень сложно...

К концу первого периода счёт был равным — 1:1 Уставшие игроки расположились на скамейках каждые на своей стороне поля. Их тут же обступили тренера, болельщики и просто друзья. Поколебавшись, Макс то же решил подойти пожелать удачи. К его удивлению, вся команда в больших количествах поглощала мясо, какие-то запеченные и явно жирные вкусности.

Видя круглые глаза подошедшего землянина, Клайон, державший в своей руке здоровую ногу какого-то животного, истекающую соком, рассмеялся.

— Что, непривычно? У оборотней очень быстрый метаболизм — обернувшись, мы тут же усвоим всю проглоченную пищу, оставив пустым желудок. А лишняя энергия нам жизненно необходима — без сотен мелких порезов ни один матч не обходиться для каждого участника, а случаются и более серьёзные травмы — он кивнул в строну неудачливого игрока, понуро сидящего отдельно ото всех.

— Ты уже сделал ставку на игру?

— Нет. А что, у вас и ставки разрешены?

— Конечно! Мы уважаем азартные игры, если они ведутся по правилам. Несколько раз пришельцы из других миров пытались устанавливать "особые" условия, но их тут же разрывали на части — народ хлоев ценит свою честь.

— И на кого ты предлагаешь мне поставить?

Клайон рассмеялся.

— Я не имею права подсказывать тебе — ты можешь ставить, на кого хочешь. Ларна! Землянин хочет сделать ставку!

Небольшая девушка, с длинными развевающимися волосами и ярким нарядом, оставляющим открытым большую часть очаровательного тела с небольшим пушком — более густым, чем волосы на теле землян, но вполне красивым, подошла с Максу, смерив его взглядом выразительных глаз.

— Что хотите поставить? И на кого?

Макс осторожно достал из-за пазухи крига и переложил его на ладонь. Тот сонно заворчал, но не проснулся, лишь покрепче обнял руку человека — пока тот был без сознания, малыш отказывался от пищи, сидя возле своего друга, а теперь, наевшись, спокойно уснул. Ещё накануне сибиряк отрезал для него кусок шкуры касадга, что бы малышу было поудобней — и теперь протянул его девушке.

Та присвистнула.

— Касадг? Неплохо. Конечно, кусочек маловат... Как насчёт 100 критов? Пойдёт?

Судя по округлившимся глазам окружающих, ставка была высокой. Макс усмехнулся и кивнул.

— Но если я выиграю, шкуру хочу получить назад. Малышу на ней удобно.

— Ладно. Тогда оставь себе. Отдашь, если проиграешь. На что ставишь?

— На то, что он забьёт гол! — Землянин кивнул в сторону Клайона

Ларна удивилась!

— Но это не правильно! Обычно ставят на победу!

— Обычно? Но не всегда? Сделаешь для меня исключение?

— Ты умеешь слушать... — Девушка принуждённо рассмеялась. — Хорошо, я приму ставку, но учти — так шансов у тебя гораздо меньше, чем на победу клана. Никто не будет специально лезть вперёд — играют на победу команды, а не игрока.

— И всё же я рискну. — Макс подмигнул Ларне и не спеша отправился обратно — в сторону трибун, где сидели остальные земляне...

Узнав о ставке, все девушки группы дружно осудили Макса за азарт и разбазаривание ценной шкуры — а потом принялись болеть за свою команду так, что привычные ко всему оборотни только диву давались. Каждый прорыв, каждый удачный проход они отмечали выразительными криками, земными девизами и текстами из песен. К концу игру у них уже появились поклонники — не один молодой оборотень на трибунах смотрел уже не в сторону поля, а на раскрасневшихся, разгорячённых землянок. А крик " — Волки — чемпионы!" скандировали уже все! Правда, в переводе на местный земной девиз звучал странно и непривычно — каскад лающих звуков, громкий и мелодичный, но сама идея хлоям явно понравилась...

Игра уже подходила к концу, счёт был равный — три-три, когда один из варанов подавился куском ловушки. Он лежал, неестественно вывернув голову, вокруг него хлопотало несколько хлоев, а огорчённые трибуны молчали, глядя на судей.

Макс тронул сидящего рядом Ирк`ха:

— Что случилось?

— У нас нет запасного "вратаря". Эти твари довольно редки — они практически не могут колдовать, как и все рептилии, почему, собственно, их и допускают внутрь поселений. Обучению они не поддаются, зато их инстинкты можно использовать вот в таких играх, например. Но в дикой природе они проигрывают видам с развитыми магическими способностями — и поэтому встретить их довольно сложно. Если не удастся привести его в чувство, боюсь, игра останется незаконченной. А ведь самые интересные обычно последние минуты матча, особенно при равном счёте!

— У нас на земле есть подобные игры. Так там вратарь — это член команды, а не дикий зверь. Правда, у нас на поле нет ловушек...

— Ну, что у вас есть командные игры, видно по девушкам — Ирк`х кивнул в сторону раскрасневшихся лиц. А что касается вратарей... Хлои просто не успевают среагировать! Он развёл руками. Ловушки подступают почти вплотную к воротам, на расстояние хорошего броска. И пусть реакция оборотня не ниже звериной, но бросают-то тоже оборотни! К тому же, у хлоев масса тела при смене шкуры почти не меняется, что приводит нас к второй, основной причине запрета на вратарей-оборотней. Согласно древним правилам, объем тела защитника ворот должен перекрывать не меньше четверти пространства для удара мяча. Это удается лишь варанам!

— Варанам...или медведям?

Шаман бросил внимательный взгляд в сторону человека.

— Ты согласен участвовать в незнакомой тебе игре?

— Думаю, азы я уже усвоил. А остальные правила освою по ходу. — Макс пожал плечами. — Нельзя же лишать людей удовольствия.

Всё решилось удивительно быстро. Стоило Ирк`хагу сказать несколько слов подбежавшему на его зов судье — и землянина под восторженный рёв толпы проводили к воротам клана Сломанной ветви. Трава здесь уже была помята, а местами мощные лапы варана выворотили целые пласты земли, создавая маленькие траншеи, грозящие замедлить и без того медленную с непривычки реакцию пришельца. Впрочем, уловив его недовольный взгляд, вся судейская команда тут же бросилась поправлять самые неприглядные участки — что бы потом, с ярким огоньком в глазах, начать смотреть на замершего парня.

Тот смутился. Он совершено не подумал о том, что ему придется оборачиваться на газах у целого стадиона. Пусть игроки это делали ежеминутно — все к этому привыкли. Но никто из собравшихся на стадионе не видел оборотня-медведя, кодьяка — и теперь все в ожидании уставились Макса, словно на рок-звезду во время выступления на Красной площади. Для парня, выросшего на периферии, вдали от суматошной городской жизни, это было равносильно мощной психологической атаке. Он уже совсем было собрался отказаться от взятой на себя чужой роли и пристального внимания множества людей — как из глубины сознания на поверхность легко поднялся Зверь.

Два сознания слились, став единым целым, и волна животной мощи смыла жалкую рефлексию человека. Зверю были чужды условности — и смущение, захватив с собой стыд и страх, отступили, растворились в глубинах подсознания, на время став лишь зрителями. Зверь был естественен, он был сами собой, не находил в этом ничего неправильного.

Волны мелких изменений прокатились по телу Макса — обращение началось. Вначале кости на миг став необычайно жёсткими, словно стальными, потекли, увеличиваясь в размерах, словно волна горячего мёда прокатилась по организму. Мышцы стали мягкими, натягиваясь, изменяясь, подстраиваясь под выросший и изменившийся костяк, а затем начали стремительно расти. Суставы скрипели, неохотно меняя своё расположение. Сибиряк вытянул вперёд руки — они на глазах обрастали шерстью, наливались мощью, превращаясь в медвежьи лапы. Увеличившись по толщине вдвое, пальцы стали более короткими, когти выросли, превращаясь в ороговевшие лезвия. Макс сжал и разжал пальцы — они хоть и стали похожи на медвежьи, но продолжали служить, словно прежние, оставаясь умелыми и ловкими. Нос вытянулся, став длинным и чутким — целая вселенная запахов обрушилась на непривычного к подобному человека. Он прикрыл глаза и втянул воздух — пахло железом, камнем, кожей и деревом. Эти запахи, знакомые ещё по земле, хотя и немного странные. Остальное же было чуждым, хотя уже и не незнакомым — за время пребывания в иной ипостаси он успел понят основных ароматы этого мира. рёв трибун, с замиранием сердца следивших за появлением грозного хищника, взвился над полем — и огромный медведь встал на дыбы, подняв передние лапы в воздух в извечном спортивном приветствии — он был готов к игре.

Вновь настала тишина, раздался свисток — десять юрких фигурок, на ходу обрастая шестью, кинулись в мешанину ловушек, что бы исчезнуть из вида. Всё замерло. В двух метрах перед Максом застыло нагромождение железа и камня, готовое в любой момент расступиться, что бы выпустить убийственную атаку. Он должен был быть готов среагировать за долю секунды — И зверь в нём не сомневался в успехе. Дитя природы, он вообще не знал моральных терзаний. Человек же боялся. Не успеть, не справиться, не суметь... Зверь внутри него усмехнулся — и спокойствие готового к прыжку хищника, спокойствие сжатой пружины, готовой в любой момент выплеснуть всю свою энергию в одном порыве, успокоило мечущийся разум.

Сибиряк прикрыл глаза. Вглядываться в мешанину ловушек — бестолку. Лучше положиться на чутьё животного. Запахи разгоряченных тел приближались. Небольшие юркие тела стремительно скользили сквозь стальной лес. Рыжие, поменьше — впереди, чёрные — отстают, но стараются, пытаясь нагнать. Рыжие на ходу разделились на две группы — первая свернула влево — она появиться со стороны на пару ударов сердца позже. Вторая — Макс открыл глаза — что бы увидеть, как выплескивается из мешанины ловушек несколько тел — три рыжих тела, несущие в зубах каждая своё. Первый лис, вынырнув из узкого лаза стальных лезвий, кинул в него какой-то драной тряпкой — медведь лишь презрительно осклабился, провожая взглядом медленный полёт ткани. Но тут второй, раскрутившись на вертушке сложной ловушки, кинул в него камень — мощная лапа поднялась и опустилась, припечатывая его к земле — стремительный полёт не позволил разобрать, что же это, заставив потратить драгоценные мгновения, отвлечься на постороннее. И тут сверху, пикируя с высокой деревянной стены, ударил третий — Макс резко повернулся, выставив лапу — и острая боль отозвалась глухим ударом металла о кость. Будь тут обычный зверь — лапа была бы срезана начисто. Попробуй он ухватить летящий кусок ловушки зубами — и вся морда оказалась бы разворочённой. Так оно и было бы — если бы он погнался за первым броском, сняв напряжение с лап, наверняка третий предмет захотел бы поймать так, как ловят добычу — одним мощным поворотом корпуса с резким захватом челюстью. Глядя на застывшие глаза замершего рыжешкурго, он понял — этот приём тщательно отработан — именно для финала. Любой зверь сейчас катался бы от боли — и ворота оказались бы пустыми. Но его Зверь был надёжно привязан — а то, что боль — не зло, он понял ещё на земле. Усмехнувшись краешком губ, он резким движением отправил железное лезвие в обратный полёт — а сам, развернувшись, бросил не желающие слушать тело налево — туда, откуда должен был появиться следующий игрок. Он плавно поймал кожаный мяч, легко сжав его зубами и с удовлетворением услышал, как развернулись волки обратно — в сторону центра поля, где появился новый мяч вместо только что уничтоженного им. Рыжие кинулись им вслед, безнадёжно отставая, причём последний ощутимо прихрамывал — Макс отметил это со странным удовлетворением, лишь после этого позволив себе лечь и начать вылизывать начавшую затягиваться тоненькой корочкой лапу — регенерация здесь была отменной. Шли последние минуты матча...

— Это здорово! Мы выиграли, счёт 2:1 в нашу пользу — и последний гол забил Клайон! Он говорит, что это меньшее, что он мог для тебя сделать! — Девочки были все себя от восторга, поглядывая на внушительный полотняный мешочек, принесённый Ларной — странные прямоугольные монеты вывалились из него на стол, образовав внушительную кучку. Жёлтый металл, в очередной раз доказавший свою универсальность, поблёскивал в пламени живого огня, радуя глаз землянок.

— Это сколько на евро? — Мадлен любовно перебирала монеты, разглядывая мелкие отметины зубов — похоже, их носили не только в карманах...

— Поскольку все эти деньги принадлежат Максиму, тебя не должно волновать, сколько это нив долларах, ни в евро. — Вадим, поправил очки и осуждающе посмотрел на Мадлену, разом потерявшую своё очарование.

— Да ладно, ребята. — Макс оторвался от игры с кригом, соизволившим наконец проснуться и теперь изучающим человеческую руку. — После того, как выберемся — всё, что останется, поделим попалам. Главное — выбраться!

— Тогда давайте не тратить монеты! Их интересует касадг — так давайте отдадим им шкуру! А золото понесём с собой!

Вадим рассмеялся.

— Шкура касадга на вес гораздо дороже, чем золото. Нести её легче, а значит, её и оставим. А золото — найдём выход, можно будет остатки шкур обменять на него... Но не раньше!

Девчонки возмущённо загалдели, но тут в Дом Гостя зашёл Ирк`х.

— Гильдия шаманов приглашает всех желающих проверить свой дар оборотня на животную составляющую на малый круг испытаний. Мы медлили с этим, потому что только полный круг шаманов в состоянии обеспечить полную безопасность при проверке дара, а мы не хотели, что бы кто-то из наших гостей пострадал. Есть желающие?

— Я! — Вадим вышел вперёд. — Давно хотел проверить, кто же во мне скрывается!

— И я! — Мадлена торопливо шагнула к шаману. — Уверенна, что в глубине меня всегда скрывался хищник!

— Ну, тогда я то же! — Таня шагнула. вперёд. — Наверняка во мне живёт кто-то достаточно опасный!

Настя и Вика в ответ на вопросительные взгляды лишь замотали головами. Они явно не собирались идти ни на какие испытания. Лишь после долгих уговоров девушки поняли, что в мире оборотней обычным людям не место — и отправились следом за остальными...

Глава 7

Шатёр шаманов был по-прежнему тих и невозмутим. Стены вздымались ввысь, горели курильницы на краях семилучевой звезды — но теперь у каждого луча спокойно стояло по бородатому хлою в незнакомой разноцветной шкуре, опирающийся на посохи. Их криги сидели на плечах, уставившись на землян серьёзными глазами — бусинками. Никто из них не произнёс не слова, только криги, зашевелились, отслеживая движения людей. Земляне сгрудились у входа, поглядывая на пентаграмму. Наконец Татьяна решилась — твёрдым шагом она вошла в круг, встав в центре звезды — и остановилась, глядя на шаманов. Один из кригов что-то пискнул — тело девушки поплыло, заволоклось туманом... На секунду показалось, что в центре круга сидит большая кошка — то ли рысь, то ли пума... Но туман развеялся — и девушка вышла обратно к землянам, кусая губы.

Мадлена презрительно фыркнула, смерив подругу взглядом, и шагнула внутрь звезды... Теперь туман клубился дольше, скрывая фигуру, которая то раздваивалась, то расстраивалась. Мелькали фигуры животных: то анаконда свивала свои кольца, то рвалась на свет гигантская волчица с пронзительными глазами... Однако конец был тем же: туман уполз морской пеной, исчезающей вместе с волнами — и только девушка стояла в пентаграмме.

Вадим шёл нерешительно. Он долго не решался переступить границу звезды, вглядываясь в курильницы. Наконец — словно с обрыва шагнул! Встал в центре, вытянулся, словно струна — тронь — зазвенит! Дым, поднявшийся из-под ног, вырисовал силуэт большой добродушной собаки — и вновь пропал, растворился в воздухе, оставив человека в центре круга испуганно озираться — получилось? Нет?

Вика, не решаясь, взглянула на Макса — тот одобрительно кивнул, всем видом выражая уверенность. Он пришёл со всеми и так же отирался у стеночки, переживая за своих соотечественников. Да, ему дали Слово, что здесь им ничего не грозит — но отношение хлоев к ущербным он видел. И мечтал, что бы в его друзьях нашлись корни, роднящие их с оборотнями — тогда ему не пришлось бы в одиночку нести на себе этот груз... Вика, стоявшая в тумане, внезапно покрылась клубами дыма — его было гораздо больше, чем у остальных. И внутри него... Тонконогая, изящная кобылица с длинной гривой, развевающейся на бегу. Было? Не было?

Настя подошла решительно — воодушевлённая примером остальных, она хотела побыстрее отмучиться — ни с кем ведь ничего страшного не произошло, верно? Но стоило появиться непонятному туману, как пронзительно вскрикнули криги — и из клубов дыма вылетела небольшая птица похожая на кречета, принявшись биться о невидимые стены пентаграммы. Она кричала — это были первые звуки, которые донеслись из центра пентаграммы. Макс подобрался, собираясь вмешаться — но на плечо его опустилась рука Ирк`ха, призывая к спокойствию. Действительно, через несколько минут, когда туман заполнил всю пентаграмму, птица пропала — и вновь появилась перепуганная Настя. Она опрометью кинулась к сибиряку, и тому стоило больших трудов его успокоить.

Проводив ошарашенных друзей до Дома Гостя, Макс решительно отправился обратно — шаманам придется ему всё объяснить!

Неяркий свет живого огня, заключённый в стекло, колеблющиеся тени одиноко сидящих фигур на стенах, слабый сладковатый дым из курильниц — Казалось, с тех пор, как Макс увёл потрясённых землян, никто не шелохнулся. Сибиряк прошёл вперёд, небрежно переступив через начерченный на земле луч. Зверь внутри него взбрыкнул обрастая шерстью — и вырвался на свободу. Враги! Клыки обнажились в грозном оскале — предвестнике атаки, мышцы напряглись — но ментальный поводок натянулся...

Грозный хищник не спеша вышел из звезды, обошёл помещение по кругу. Мимоходом сбросил одну из курильниц — чаша разбилась, вспыхнув на мгновение остатками бурой травы. Наконец уселся у входа, потянулся, поплыл... И вот уже человек встаёт — и идёт мимо так и не шелохнувшихся шаманов, полностью проигнорировавших происходящее — к Ирк`хгу, одиноко сидящему у стены и похоже, готового дать ответ.

— Что всё это было? Испытание? Меня вы испытывали не так! Почему никто из них так и не обернулся до конца?

Старый шаман помолчал, вглядываясь в сизый дым. Его криг что-то пискнул и спрятался у хлоя за пазухой. Словно по команде, все заспешили на выход — одетые в шкуры люди степенно выходили, в то время как их зверьки юркими тенями исчезали в проходе. Наконец Ирк`х и Макс остались одни.

— Они не обернулись, потому что в их природе нет способности к оборотничеству. Как говорят у вас говорят — в хромосомной структуре нет необходимых звеньев. Это ответ?

— Нет! И ты это прекрасно понимаешь! Ты с самого начала видел их возможности, но тем не менее предложил ритуал! Значит, это осуществимо!

— Осуществимо — что? Превратить их в животных? Да. А вот сделать людьми...

— Ты говоришь загадками! Объяснись!

Старый шаман подумал — и не спеша раскурил маленькую трубку. Новые клубы дыма заполнили шатёр, и в туманной дымке стали возникать причудливые картины.

— Тогда начнём сначала. Никто не знает, как на этой земле появились хлои. Кто-то уверен, что они возникли, развились из местных животных... но тут нет никого подобного! да, есть схожие по форме, но далеко не такие же по... Хм, вашей хромосомной структуре. — Последние слова он произнёс по-русски — видно, что подобных слов здесь не знали.

— Есть ещё другая теория... Миры отделены друг от друга тонкой завесой — это ткань пространства-времени, прочная, но эластичная. Её не возможно порвать, иначе миры давно слились в один, образовав туманность хаоса или очередную чёрную дыру.... Но возможно проткнуть на краткий миг — в момент высшего напряжения сил, в момент смертельной опасности. Или это может сделать умелый маг. Опытный учёный, великий жрец — любой, сумевший постичь природу этой преграды. И если последнее неоспоримо, то первое.... ведь вы же здесь. Ты так же сумели каким-то образом спастись, не сдались в ужасе перед смертью — и прошли сквозь границу миров. К чему я веду? Почти в каждом мире происходят катастрофы, и чем они глобальнее, тем больше они грозят самому существованию разума. А он необходим природе, это — та поддерживающая сила, которая организует тонкие связи между материей и энергией. Подобные проколы — это эволюционный механизм, созданный мирозданием для защиты разума во вселенной. Ведь и у вас наверняка пропадают люди? Так, что вы, с вашими приборами и технологиями, не можете их найти?

Дождавшись утвердительного кивка человека, старый шаман продолжил:

— Есть теория, что разумная жизнь в нашем мире возникла благодаря катастрофе в одном из соседних. То ли всемирный потоп, то ли страшное извержение, или гигантский метеорит, уничтоживший всё живое — это не суть как важно. Важнее — что там был культ, способный объединить людей именно перед лицом вот такой катастрофы, обеспечить переход сюда. Это и произошло. Так в мире, враждебном разуму, и появились хлои.

Макс, видевший в клубах дыма огонь, толпы бегущих к храму людей — и огромную воронку портала, сквозь которую лился поток беженцев — вздрогнул, попытался что-то спросить — но новые картины появились в клубах дыма.

— Хлои, пусть и высокоорганизованные, дожны были погибнуть. Они оказались в мире, полном магии! Она была везде — в природе, в воде, земле, в животных и природе — но людей она отторгала, не подчиняясь их попыткам. Возможно, какие-то инструменты, захваченные с собой нашими прапращурами, помогли им продержаться, остаться в живых. И дали время найти выход, защитить будущие поколения от мощной и постоянной угрозы. Ты уже понял, какой? Если только животные могут процветать в этом мире — значит, нужно пробудить в себе хищника...

Ирк`х встал, подошёл к выходу из шатра и стал смотреть на заходящее солнце. Голос его был глухим и надтреснутым.

— Не знаю, как это было. Но думаю — страшно. Большой кровью должны были умыться люди, что бы понять: не все могут быть оборотнями. Нет, методику пробуждения зверя в человеке мы знаем. Это древний обряд, один из самых древних, дошедший к нам от наших предков. Он изящен и не особенно сложен — однако требует ювелирной точности не только от людей, но и от кригов. Впрочем, всё это — наши, вполне преодолимые для опытного шамана трудности... Мы были готовы, из уважения к твоему зверю, той лёгкости, с которой ты его обуздываешь, пойти на это...

— Ничего себе — лёгкости! Да я чуть не умер во время вашего обряда!

— Но ты справился! С большим и хищным зверем! Ты думаешь, почему мы культивируем культ волков, а не к примеру, тигров? Это максимально боеспособный хищник, которым хлои в состоянии управлять! Что для тебя было самым сложным в первые дни?

— Ну... не дать зверю поглотить моё сознание. Он постоянно хотел перехватить контроль. Ему нужно было доминировать, отдавать приказы.

— Но ты не мог позволить ему этого? Даже там, на холме, когда страх, боль и кровь вызвали Зверя из небытия, когда вылились в едином яростном порыве... Даже там — ты боялся Власти Зверя?

— Я боялся того, что могу натворить, позволив себе раскрыть двери тёмного храма своей души. Я боялся сам стать хищником.

— А потом? Что ты понял тут, в пентаграмме?

— Что мой зверь — это не моя тёмная сторона. Его не нужно прятать глубоко внутри. Это — животное, а не зло.

— А если бы в стычке с касадгом ты позволил бы зверю владеть собой — что бы произошло?

— Открылась бы тёмная часть моей души... И я уже не мог бы стать человеком, превратившись в монстра... Но при чём тут это? Я вижу пройденный путь, но не понимаю, что мешает мои друзьям пройти по нему?

— Изначальный страх к Зверю — и его пути! Ты боялся того, что хищник проглотит тебя! Поглотит, растворит в себе, заставит служить своим целям! В каждом человеке дремлет зверь. Он развивается вместе с новорожденным ребёнком, растёт, дремлет до поры. Его можно остановить или наоборот, подтолкнуть, закрепить изменения в генетических цепях. Скорее всего, именно поэтому у нашего рода всегда рождаются одни типы оборотней — это результат работы наших пращуров. И изначально мы воспитываем детей в противоборстве с тем, кто скрыт в душе. Мы учим младенцев противостоять животным инстинктам, бороться с ними. Именно это позволяет потом взрослому оборотню принять своего Зверя.

— В мирах, где оборотни — легенды, случайные смены шкуры, которые происходят лишь когда Зверь становиться сильнее человека... В таких мирах животное в душе не исчезает. Более того — не думая об опасности, люди зачастую с удовольствием принимают помощь своего второго "Я" . Именно оттуда можно черпать силы, энергию, страсть и желание жить — всё, что делает мир вокруг ярким и насыщенным. Всё так просто — позволить себе расслабиться, принять зверя, его помощь — и почувствовать, как ты становишься более целеустремлённым, более опасным... Все проблемы отступают перед твоим несокрушимым напором, дела сразу идут в гору, девушки любят тебя, вернее, самца в тебе. Ты отвоёвываешь у мира свою, только свою территорию, где становишься царём и богом. И всё прекрасно — вот только при этом зверь властвует и над тобой, откусывая от твоей души по кусочку. И так — до тех пор, пока не тело твоё — душа не покроется шерстью, обрастёт изнутри, навеки раствориться в звериной ипостаси, уничтожит тебя изнутри. С тех пор ты будешь вполне счастлив — удовлетворяя свои, животные инстинкты, воюя с другими хищниками, уничтожая всех остальных — кто не хищник, тот добыча. Ты будешь удовлетворён и успешен, возможно, даже купаться в роскоши и славе. Вот только человеком быть перестанешь. И если заставить тебя сменить шкуру — ты навеки превратишься в животное, навсегда став зверем. Обратного хода не будет!

Макс вздрогнул.

— Неужели все мои друзья...

— Они ещё молоды. У них ещё есть шанс. Но заставить их сменить шкуру здесь и сейчас — преступление. Никто из нас не пойдёт на это.

— И... Настя?

— У вас впереди долгий путь. Человек в твоих друзьях жив. Да, животное доминирует, однако это не хищники... В основном. Возможны самые необычные варианты. С вами пойдёт проводник — по моему, тебе понравился Клайон? Он прекрасный парень, и путешествие может помочь ему в обретении себя — он то же ещё учиться. В физическом плане он силён и крепок, и сможет помочь тебе в защите своих спутников. Мы приготовили вам самое лучшее наше снаряжение. А так же все документы, которыми имеем право снабдить путешественников других миров. Это всё, что мы можем для вас сделать.

Макс вздохнул.

-Что ж, расклад понятен. Дорога сама расставит всё по местам. Мы выйдем утром. Надеюсь, я и мои спутники не слишком обременили ваш клан.

Утро было солнечным. Облака не закрывали небо, солнце, яркое и лучистое,было не столь тёмных оттенков, став немного похожим на земное. Новая одежда, заранее доставленная аккуратными хлоями, была удобной и лёгкой. В ней можно было легко оборачиваться, и при этом не бояться ни ночного холода, ни дневной жары. Нехитрая посуда, спальники, навес, набор инструментов и запас пищи на дорогу — все было уложено в несколько тюков, которые легко было нагрузить на спину лошади — или медведя.

Макс вздохнул — и сменил шкуру. С каждым разом оборачиваться становилось всё проще и быстрее. Мгновение назад ты стоял на двух ногах — и вот уже четыре мощные лапы твёрдо упираются в землю, а под косматой шкурой легко перекатываются змеи мышц.

Дорога, гладкая и ровная сама ложилась под ноги. Впервые за все эти суматошные дни Макс обратил внимание на то, что на ней не было ни пыли, ни грязи. Впрочем, какого-либо покрытия — то же. Обычная укатанная земля, немного вспученная к центру — и при этом на неё не было ни ухаба, ни рытвинки! Огромный медведь подумал, покачивая тяжёлой головой — и со всего маху ударил по гладкой поверхности, полоснув со всей силы когтями! Удар отозвался болью во всем теле, сотрясая сам костяк большого зверя — но на дороге не осталось и вмятинки!

Клайон рассмеялся, и, положив руку на холку недоумённо качающего головой Макса, сказал:

— Это очень древняя дорога. Я е знаю, как её делали, но это не имеет отношения ни к магии, ни к технологии. Какой-то совершенно иной процесс... Её не строили в обычном понимании слова. Только выкорчевали деревья и кусты, очистив почву от всего постороннего — и попросили землю застыть. Возможно, наши предки сумели изменить природу времени в этой полосе земли — не знаю. Как и не понимаю, почему она противиться ударам, но пружинит под ногами, позволяя двигаться легко и быстро. И как она не зарастает травой. Предки оставили нам много таин — им приходилось изобретать на ходу, борясь с магией здешних земель. Говорят, многим из них пришлось жизнью заплатить за использование запретных знаний.

— Как это? — Вадим подошёл поближе, явно заинтересовавшись.

— Этот мир подобен извержению вулканов. Словно живёшь на молодой горной цепи, только вместо лавы, пепла, землетрясений и камнепадов — совершенно дикие выбросы магии. Наши учёные полагают, что через пару миллионов лет всё успокоится и разбушевавшиеся силы станут подвластны и хлоям — но сегодня нам от этого не легче. Многие мечтали бы...

Клайон замолчал и молнией метнулся к обочине, в прыжке обрастая шерстью. Рёв, шелест сминаемого воздуха — и огромное тело змеи, длинной не менее пяти метров принялось описывать круги в воздухе, пытаясь захватить гибкого зверя в свои объятья.

Макс сбросил поклажу и кинулся на помощь — но это была уже агония. В первом же прыжке чёрный волк полоснул клыками под головой гадины, почти отделив её от тела — а потом лишь уворачивался от бьющегося в последних судорогах тела. Сибиряк вздохнул и яростно припечатал проносящийся мимо хвост, заставив его судорожно вздрогнув, затихнуть. Это он должен был почуять притаившегося в засаде змея! А на деле получилось, что проводник успел не только раньше него обнаружить опасность, но и ликвидировать её!

Между тем молодой хлой успел не только вернуться в человеческий облик, но и наскоро обмывшись из захваченной путешественниками внушительной фляги, вновь вернуться к прерванному разговору — словно ничего не произошло. Скорее всего, подобные случаи на дороге не редкость! Макс постарался внимательней следить за обочиной, слушая разговоры вполуха.

— Это лиа, песчаная змея. Встречается нечасто, так как пески в лесной стране редки. Вот дальше на юге — там они настоящее бедствие. Подобные рептилии способны неделями неподвижно сидеть в засаде, не выдавая своего присутствия ни жестом, ни звуком. Если нет привычки — почуять их практически невозможно...

— И много ещё будет... таких сюрпризов? Плечи Вики передёрнулись, и она обхватила себя руками, словно пытаясь защититься от опасности.

Молодой оборотень пожал плечами.

— Животные никогда не были особым поводом для волнений натасканному оборотню. Магические пасти земли куда опасней! Но если держаться дороги — должно быть всё в порядке.

— Что за пасти? — Это вопрос вырвался, казалось, от всех землян сразу.

Клайон пожал плечами.

— Магические ловушки. Места напряжения природных сил. В них смешиваются законы нашего мира — и можно запросто сгинуть. Поэтому-то у нас посёлков немного — они расположены в бедных магией местах — там, где подобного практически не случается. А двигаться от деревни к деревне нам помогают дороги. Благодаря мастерству предков, ловушки, проходя над дорогой, не действуют.

— Они ещё и двигаются? — Вадим единственный из всех не то что бы испугался — наоборот, глаза его горели азартом исследователя.

Проводник пожал плечами.

— Конечно. Правда, по своим, непонятным непосвящённым законам, но — движутся. Мы не знаем их. Возможно, из-за того, что не владеем магией. Или у нас нет ваших технологий.

— А откуда ты знаешь... О технологиях?

Клайон улыбнулся.

— У вас есть какие-нибудь приборы из вашего мира?

Настя, шедшая ближе все к Максу — она единственная из землян не боялась косматого зверя, шагающего рядом с ними, протянула руку к вещам и покопавшись в своей сумочку, достало сотовый — красный, глянцевый, с зеркальным монитором.

— Вот — она протянула его проводнику, но он отрицательно покачал головой.

— Проверь — он работает?

— Наверное, уже разрядился. Но позвонить всё равно не получиться. К тому же — пару дней назад он великолепно работал! Мы засняли столько кадров вашего посёлка. Сейчас покажу....

Настя стала щёлкать кнопками, но недоумённо покачала головой.

— Заряд ещё есть, но на дисплее высвечивается что-то странное...

— У вас ещё месяц — если за это время не вернётесь в свой мир, от любой техники нужно будет избавляться — она станет самостоятельной... и опасной. Нам не раз гости из соседних миров приносили разные приборы. Полезные и удобные, иногда деловые, чаще весёлые. Поработав неделю, они ломались — а через месяц становились убийцами. Словно заражались агрессией от животных нашего мира. Если у наших предков была лишь неделя, что бы обустроить наш быт — они должны были вкалывать, как безумные.

— Или как господь бог. Он за неделю создал вселенную. — Вика грустно улыбнулась.

— Хлои не верят в высшие силы. Нам много раз рассказывали о богах, якобы сотворивших мир. Почти у каждого народа есть подобная история. Но мы верим лишь своим предкам.

— Вы молитесь предкам? — Вика грустно улыбнулась. — Значит, вы ещё и язычники?

— Мы не молимся никому. — Голос Клайона оледенел. Казалось, об него можно порезаться. — Мы чтим мудрость предков, но не создаём из них великих духов, требующих поклонения и питающихся нашими душами. Когда вы замените веру знанием — возвращайтесь, и мы продолжим этот разговор. А пока — знайте! Ни один из викингов не признает над собой никого, кроме чистого неба! Мы чтим только свободу — признавая её за собой и за другими! В том числе — свободу не позволять вере затмевать знания! Или свободу верить словам других людей, отказавшись от собственных поисков истины. Этот путь для ленивых — но это тоже путь, и не кому не позволено выбивать его у вас из-под ног.

После этого все шли в молчании. Несколько раз проводник отражал атаки мелких зверей леса — и каждый раз его скорость поражала воображение. Макс мог только удивляться, раз за разом опаздывая к разборкам — похоже, ему в первый день здорово повезло. Как обронил в разговоре Ирк`х, касадг подпитывает скорость реакции магией, а из-за портала, нарушившего магические связки, он оказался заторможенным. Это дало землянину шанс — и он им воспользовался. То же, что творил Клайон... Недаром он был чемпионом по местному футболу, Его движения были практически неуловимы глазом. Четырежды он отражал атаки — и четырежды Максу оставалось лишь добивать подранков. Вечером, разбив лагерь прямо на дороге — в месте, где она описывала круг, создавая защитную зону, после того как все поели и улеглись спать, сибиряк подсел с вызвавшемуся сторожить Клайону. Тот, видя его восхищение, лишь усмехнулся.

— Что, завидуешь?

— Да! У меня так не получается! Мои рефлексы не идут в никакое сравнение с твоими!

— Это потому, что ты и в шкуре зверя считаешь себя человеком. Пусть необычным, пусть обросшим шерстью, но человеком. А ты давно уже не человек! Ты — нечто совсем иное, ты — оборотень! Существо, сумевшее взять лучшие качества и от человека, и от зверя — и приумножить их, помножив звериные быстроту и силу на человеческую хитрость и разум. Звериный инстинкт — на холодный расчёт. Пока ты недалеко ушёл по этому пути — именно потому, что не хочешь принять свою сущность. Хотя у тебя, в отличие от меня, есть хорошая подсказка!

Он грустно ухмыльнулся, глядя на человека:

— Как поживает твой криг?

Макс достал мягкий комочек, свернувшийся у него под сердцем. Тот сонно заворчал, устроился поудобней — и продолжал посапывать. Он наелся за ужином до отвала — очаровательную зверушку подкармливали все, подсовывая самые лакомые кусочки. Та ела с удовольствием, налегая на мясо — мелкая разновидность местной белки оказалась плотоядной. Теперь она легонько урчала, свернувшись плотным комочком и накрывшись хвостом.

— Нормально. Ест, спит, иногда пытается играть с моими пальцами. А что он может что-то ещё?

— Криг похож и не похож на других зверей. Он похож тем, что владеет магией — и не похож своим отношением к разумным существам. Кригам нравится организованный разум, способный на великое. Они выходят к таким людям — и живут с ними, помогая чем могут. А могут они многое — нужно только суметь с ними заговорить...

В голосе молодого проводника зазвучала такая тоска, что Макс не стал больше ничего спрашивать. И так было понятно — он ни разу не видел сидящего на проводнике крига. Он протянул руку — и чужая рука сжала его пальцы. Хлои умели ценить сочувствие.

Сибиряк отошёл в сторонку, продолжая поглаживать маленького наевшегося бельчонка.

— Как же с тобой говорить-то? Всё в один голос утверждают, что вы неразумны, и на тебе — с вами можно общаться! Что ты не сказать-то можешь? Что сытно поел и тебя клонит в сон?

Макс хотел ещё что-то сказать, но внезапно он почувствовал... Ему стало тепло и хорошо. Он долго искал того, кт мог бы понять его — и когда почувствовал, мчался изо всех сил, боясь опоздать. Десятки хищников нападали, желая уничтожить, съесть — а он мчался, забыв об опасности. Обычно в это, самое опасное время суток — когда ночь только вступила в свои права и голодные монстры вышли на тропу Охоты — он уже сидел в гнезде, подле уютного бока своей матушки, и прижимался изо всех сил, страшась рыскающей смерти. Но в тот день он мчался из своих слабеющих сил, уворачиваясь от клыков, когтей и жадных лап магических арканов... И в тот миг, когда силы окончательно оставили маленькое тельце — он полетел. Над хищниками леса, над рыкающими тенями внизу — прямо в руки друга. С тех пор он никак придёт в себя — ест и спит, чувствуя, как силы понемногу возвращаются, как новые способности просыпаются, готовясь выплеснуться в мир. А сейчас — тёпло, сытно и хочется поспать...

Сибиряк сам не заметил, как погрузился в сон...

Глава 7

С утра зарядил мелкий противный дождь. Девушки, натянув на себя все шмотки — и одного, и другого мира, понуро вышагивали по дороге, бросая на хихикающих парней испепеляющие взгляды. Настя, поколебавшись, уселась на медведя верхом, посвятив всё внимание сооружению чего-то подобного зонту — и преуспела в этом больше других, намокнув лишь наполовину. Дождь, хоть и мелкий, был въедливым и настырным — он проникал повсюду, налипая на одежду, забираясь под шерсть. Макс чувствовал себя ужасно неуютно. Впервые он ощущал мокрые прилипшие волосы всем телом — пока не увидел, как Клайон, метнувшись чёрной тенью в кусты за очередной добычей, вернулся обратно, облизываясь — и, обернувшись, оказался совершенно сухим! Он повторил его тюк — и с удовольствием вновь почувствовал мягкую и тёплую шерсть на боках. Лишняя вода упала на землю при смене шкуры! Теперь все девушки прижимались к медведю, с удовольствием греясь у горячего тела, а завистливые взгляды бросали парни, единодушные в своём возмущении наглостью соперника, заграбаставшего себе весь прекрасный пол.

Впервые с начала пути Макс почувствовал себя не-одиноким. Женщины вообще практичней мужчин, и умеют пользоваться обстоятельствами. Пятеро девушек шли около гигантского медведя — кто просто положив руку в тёплую шерсть, кто — прижавшись поплотнее, стараясь укрыться под подобием зонтика, сооруженного Настей. Сама же Настя распласталась на спине зверя, зарывшись в густой мех, наслаждалась ощущением безопасности и покоя, которых она была лишена с того момента, как зашла в старенький лифт в общаге.

Зверьё похоже, то же не любило дождя — никто не выскакивал из кустов и Клайон, возглавлявший отряд, шёл всё время на двух ногах. Правда, временами воздух по обочинам начинал искриться, вспыхивать, рождая радужные переливы... Проводник вскидывал руку, останавливая движение — и маленький отряд замирал, пережидая непонятные явления. Дорога, построенная неизвестно кем, выдерживая очередную атаку — и отряд шёл дальше. Это немного пугало, но видя спокойствие молодого хлоя — пережидая очередное раскрашивание неба, он умудрился заснуть, покемарив минут десять — все успокоились и начали любоваться загадочными, яркими и притягательными картинами, словно нарисованными каким-то абстракционистом — сквозь радугу полупрозрачных красок природа менялась, становилась ломанной и совершенно чуждой. Но через несколько минут всё успокаивалось, лес вокруг, хоть и непривычного оттенка, вновь становился лесом — и маленький отряд шёл дальше.

Криг, всю дорогу важно сидящий на голове медведя, высунув любопытную мордочку из шерсти и старательно изучавший окрестности, не взирая на льющий дождь, при виде яркого марева забирался поглубже в мех, прижимался с Максу, явно не желая иметь с происходящим ничего общего. Он словно отгораживался от происходящего, перепоручая себя заботам старшего друга: похоже, он всецело доверял сибиряку, справедливо рассудив, что большой брат должен сам справляться с опасностями. Эти ощущения маленького бельчонка, которые человек начал понемногу слышать, могли бы быть даже забавными — если бы не дрожь, передающаяся к человеку. Чувствуя её, медведь напрягал мышцы, вглядываясь в полупрозрачную хмарь — она была не такой уж и безопасной!

К обеду немного распогодилось, и было решено сделать привал, благо на дороге в очередной раз возникла "проплешина путников" — ровный круг, окружённый самой дорогой, которую хлои снабдили навесом, запасом дров и ежами — не случай ночёвки.

Зажигалки, все как одна, засбоили, отказываясь работать. Единственный полупустой коробок, оказавшийся в кармане у Вадима, безнадёжно отсырел, и Клайон принялся колдовать что-то с взятым из посёлки прибором, состоящим из кресала, кусочка трута и жёлтого камушка, вытащенных им из кожаного мешочка.

Макс вспомнил, как легко разжигал огонь криг Ирк`хага — достаточно ему был поднести белую белку к приготовленным дровам, как та протягивала лапку — и робкий огонёк пламени соскальзывал с неё, начиная аккуратно покусывать поленья. Такой огонь, хоть и разгорался медленнее, зато никогда не гас. Осторожно он вытащил своего малыша. Бельчонок, упрямо не желающий откликаться ни на одно из имён, которыми его пытался наградить Макс и его спутники, сонно заворчал. В конце пути, убедившись, что его друг в безопасности, но тут же перебрался ему за пазуху и уснул в ожидании обеда.

Макс поднёс Крига к дровам.

— Попробуй, малыш! Тебе же нравиться вкусное, сочное, обжаренное на огне мясо? Давай, разведи огонь!

Клайон улыбнулся — нехотя, словно через силу.

— Он ещё малыш, и вряд ли способен на подобное. В любом случае, что бы он тебя понял, ты должен передать образ огня, а не пиши.

Огня... Сибиряк представил себе пламя — вот оно небольшое, облизывает поленья, бежит по веткам, играя сполохами, языки пламени пляшут, поднимаясь всё выше, разгораясь, даруя тепло и свет усталым путникам.

Бельчонок внимательно смотрел на задумавшегося человека — пристально, словно взвешивая чужие мысли на своих собственных маленьких весах... Его сосредоточенно личико вызвало улыбки на лицах девушек — и напряжённое ожидание на внезапно застывшем Клайоне. Наконец криг повернулся — и направился к сложенным в старом кострище дровам. Возле них он обернулся, вновь поглядев на Макса — тот кивнул, стараясь как можно отчётливей представить себе объятый пламенем костёр... Маленькая лапка протянулась, нежно коснувшись отсыревшего полена...

Пламя вспыхнуло почти мгновенно, огненной струёй перекинувшись на все приготовленные для растопки дрова. Языка пламени вспыхнули ослепительно ярко, заставив навес затрещать от жара — и опали, оставив после себя тлеющие угли. Люди вышли из оцепенения, кто-то бросился раздувать огонь, кто-то за новыми дровами, а Макс прижал к себе обессиленного бельчонка. Тот совсем выдохся, прижался к ладони человека, обхватив его большой палец — лежал, жалобно поглядывая на человека чёрными выразительными глазами.

— Ну какой же ты глупыш! От тебя требовалась лишь искра, а не огромное пламя... Эх ты, огонёк... Ребята! Ему понравилось имя! Он будет — Огонёк!

Парень прижал кроху — крига к себе, потрясённый первым осмысленным выбором своего друга — и внезапно почувствовал поток сил, идущих он него к бельчонку. Они были связанны какими-то незримыми узами — и делили всё, подпитывая друг друга силой — и знаниями. Макс охнул, почувствовав слабость — впрочем, она прошла почти мгновенно, зато бельчонок сел и принялся есть подсунутый Клайоном кусок мяса.

— Они устают очень быстро, даже опытные, полные сил! Что же говорит о такой крохе! Ты не смог объяснить ему то, что требовалось — и он выплеснул все силы в огромном прорыве.

— А ему это не навредит?

Клайон улыбнулся.

— Если не умрёт — то нет. Всё, что не убивает, делает нас сильнее. Твой малыш только что открыл в себе огонь — а это нелегко большинству этого непоседливого племени — нужен присмотр старших, их пример и опыт. Это удивительно! Твой малыш жутко талантлив!

Макс нежно погладил бельчонка.

— Он — возможно! А — я? Я не понимаю, как можно действовать быстрее, продолжая оставаться обычным неуклюжим мишкой.

Молодой хлой ухмыльнулся.

— Ну, это ты здорово загнул. Твоя реакция превосходит реакцию обычного зверя. Да, ты не осознаёшь своей природы но она тем не менее есть. Давай сейчас просто побегаем по дороге. Троя задача — не пытаться догнать меня, а почувствовать себя, свои лапы, касаться земли нежно, словно лаская их подушечками пальцев. Ощути, как твои мышцы пружинят, как наливаются силой перед каждым прыжком... И тогда ты сможешь догнать меня!

Макс ещё пытался вникнуть в смысл сказанных слов, как чёрный волк огромным прыжком преодолел ограждение — и теперь сидел на дороге, весело скалясь. Сибиряк вздохнул — и, аккуратно пройдя меж проволочными ежами, принялся менять шкуру.

Со стороны это смотрелось забавно. Земляне вовсю веселились, тем более что оборотни кружили вокруг стоянки, не отходя далеко; казалось, что чёрный и бурый звери просто устроили чехарду на дороге. Чёрный отбегал, садился. Ждал, когда бурый его догонит — и, досадливо помотав головой, принимался жестикулировать лапами, скребя ими по земле — и, превратившись в вихрь энергии, вновь отлетал на пару десятков метров в сторону.

Никогда ещё Макс так не злился. Клайон словно издевался над его слабостью и неуклюжестью — он передвигался со скоростью молнии, оказываясь то впереди, от далеко сзади пыхтящего медведя; и приходилось разворачиваться догонять, пытаясь при этом ещё что-то почувствовать уставшими после дневного перехода лапами. Кода же проводник начинал показывать, аккуратно касаясь земли, как именно он отталкивается от поверхности, совершая гигантские прыжки, не приминая и клочка пыли, сибиряка просто начинала трясти. Прыжки в его исполнении были чем-то неуклюжим и неловким — со стороны их временного бивака то и дело доносились смешки, а то и откровенные взрывы хохота.

— Наступать нежно! Словно лаская землю... — Он старался, но тяжёлая лапа раз за разом впечатывалась в грунт, словно готовясь сокрушить кого-то. Макс помотал головой, и сошёл с дороги на лесную траву, густо росшую у обочины — побежал пару десятков шагов, грустно посмотрел на вывороченные пласты земли — и, ссутулившись, вернулся на желтеющую ленту. Не бегать ему подобно лисице, легко отталкиваясь от травы, не приминая её, не скользить бесшумной тенью, почти незаметной на фоне вечно меняющихся теней леса... Его удел — ломиться напролом, распугивая мелкую живность и предупреждая всех о своём присутствии шумом и грохотом переворачивающихся камней, ломающихся веток и пыхтеньем тяжелого дыханья... Словно атакующий танк...

— Атакующий танк! — Макс вскочил, припоминая слова своего хорошего приятеля, так называвшего особый, совершенно не похожий на другие стиль бега — стиль, основанный на силе, а не на ловкости.

Хлоп! Тяжёлая лапа ударила в землю — ударила твёрдо, не пытаясь казаться нежной и мягкой и пружинить подобно травинке — но заставляя саму землю быть такой. Удар! Ещё один! Земля содрогалась под тяжестью мощных лап, послушно отдавая свою силу, свою энергию огромному зверю. Мышцы, и без того уставшие за день, взвыли, потрясённые непомерными требованиями, но отступили перед неукротимым напором, сдавшись на милость зверя. Быстрее! Ещё быстрей! Макс не видел потрясённого взгляда Клайона, изо всех сил пытающегося удержаться рядом, но безнадёжно отстающего — он бежал, наслаждаясь силой, разбивая грудью застоявшийся воздух, превращая его в ветер — и тело уже неслось само, полное внутренней силой. Когда же человек внутри животного опомнился, ему пришлось приложить усилие, что бы погасить скорость, остановится и, развернувшись, встретиться с потрясенным взглядом карих глаз обернувшегося проводника...

— Здорово! — Клайон искренне радовался за друга, захлёбываясь словами и эмоциями. — Я слышал о таком, но никогда не видел. Скорость за счёт силы, энергия вместо лёгкости... В таком состоянии можно разбивать гранитные валуны, словно перезрелые овощи, бегать под водой, не замечая отсутствия воздуха, прыгать, подминая под себя землю... Хотя кому я это рассказываю!

Молодой хлой пытался сказать ещё что-то, но тут со стороны стоянки взвился в воздух тонкий крик перепуганной девушки.

Мышцы взвыли, мироздание застучало в висках тугими молоточками, деревья по обочинам дороги слились в пёструю зелёно-фиолетовую ленту. Клайон, изо всех сил пытающийся не отстать, со странным восторгом наблюдал, как на нерушимой дороге возникают и тут же тают отпечатки крепких медбвежьих лап...

Несколько коричневых фигур, выскочивших из-за зарослей, торопливо перескакивали через ограду, способную удержать любого хищника. Вадим, размахивавший торопливо выхваченной из костра веткой, пытался их задержать — но не преуспел в этом. Фактически, никто даже не притормозил — ветка хрустнула в челюстях одного из зверей, не обратившего на огонь никакого внимания, и вырвавшего её из рук человека, подобно обычной палке. Огонь вспыхнул и потух, рассыпаясь безобидными искрами, Рука парня окрасилась кровью — дико завизжала Мадлен — и тут, сметая проволочные ежи, на бивак влетел бурый ком рассвирепевшего меха. Коричневые звери, как один, оставили людей и бросились на серьёзного противника. Двое повисли на боках, один — самый ловкий и удачливый, чья морда уже была окрашена кровью — метнулся к горлу. Завалить, загрызть это непонятное созиданье — а уже потом не спеша расправиться с остальными!

Мысль противников была понятной — но неосуществимой. Медведь не стал тормозить — и, так и обвешенный противникам и колючей проволокой, сметённой им с левого края бивака, он влетел в правый край, в новые ряды ежей, где и закутился волчком, одинаково легко рвя на себе как собственную и чужую шкуры, так и стальную плоть ловушек....

Чужой визг взвился вверх — и тут же сорвался. Коричневые фигуры торопливо исчезали в зарослях — но не все. Вожак с окровавленной мордой, подвернувшаяся под удар тяжёлой лапы, скрёб лапами землю — его дни были сочтены. Но Максу было не до этого — едва сменив шкуру, он бросился к друзьям.

Плечо Вадима было всё в крови, но, похоже, ему повезло — удар пришёлся вскользь Была содрана кожа и задеты мышцы — он морщился, закусив губу, но рукой шевелить мог. С Настей дело обстояло хуже.

Обе руки, которыми она пыталась защищаться от разъяренных хищников, представляли собой сплошное месиво — и висели плетьми, с которых обильно текла кровь. Именно к ней кинулся Клайон, на ходу доставая небольшую сумку, полную каких-то лекарств...

Раны Вадима уже были перевязаны, он, морщась, натянул новую рубаху взамен безнадёжно испорченной старой, а Клайон всё хлопотал, покрывая руки-плети слоем листьев, нанося тонкие, ажурные повязки....Настя не кричала — она находилось словно в каком-то трансе — уставившись в одну точку, она что-то беззвучно шептала, кусая побелевшие губы.

— Нужно скорей добраться до ближайшей деревни. Там нам помогут! Клайон, скоро мы будем в следующем посёлке?

Молодой хлой аккуратно закончил накладывать последнюю повязку и принялся разводить уже успевший остыть огонь.

— Её нужно напоить специальным отваром. У хлоев кровотечения нередки, мы знаем в этом толк. А в посёлок клана коричневого волка нам лучше не заезжать. Я думал там быть вечером, переночевать — и утром двигаться дальше, но теперь... Нам лучше заночевать здесь — а завтра проехать мимо.

— Но почему? Ведь Насте нужна помощь!!!

Грязная, испачканная в чужой крови и лекарствах рука поднялась — и указала в сторону, на обочину дороги, где, запутавшись в колючке, остывало тело нападающего. Макс взглянул. Протёр глаза и, поднявшись, нетвёрдой походкой направился в сторону своего недавнего боя.

Молодой незнакомый хлой лежал, неестественно скрестив руки, словно пытаясь вцепиться кому-то в горло. Одетый во всё коричневое, он явно принадлежал клану завтрашнего посёлка. И был мёртв.

— Это... Это... Он обернулся после смерти?

— Мы рождаемся в человеческом облике — и умираем в тём. Я не знаю, почему это происходит. — Голос Клайона был глухим — он сосредоточенно мыл руки после перевязки, не поворачиваясь в сторону лежащего парня.

— Почему клан коричневого волка напал на нас?

— Они всегда были нетерпимы к чужакам. Правда, мы надеялись, то, что ты — оборотень, к тому же из высших, остановит их.... Но их молодёжь не пожелала прислушаться к голосу разума. Теперь у тебя на этой земле появились враги, Макс, и довольно сильные и могущественные. Нам лучше обойти их земли стороной!

Сибиряк задумчиво покивал, не отводя взгляда от неподвижно лежащего на земле парня. " — О чём ты думал, дурашка? Что напели тебе взрослые, умные дяди, отправив умирать ради каких-то своих замыслов.

— Нет. Мы не можем.

Клайон вздрогнул.

— Не можем — что? Пройти мимо? Есть кружная дорога....

Макс вздохнул.

— Дело не в дороге. Мы не можем бросить здесь тело этого мальчика. Нужно доставить его домой, в его клан.

Ворота были высокими. И прочными. Окованные железом, они возвышались над дорогой, подобно гигантскому щиту исполина. Стены, с башнями-руками, вздымались в небеса ещё стремительней и выше — а над воротами, словно подчёркивая сходство с преграждающим вход воином, виднелась дозорная башенка с глазами-бойницами.

С тех пор, как увидел их, Макс постоянно ждал стрелы из этих тёмных очей. Впрочем, не дождался. Из-за груза, который он нёс на спине? Подойдя к воротам, огромный медведь помедлил... Лёг на бок, осторожно повернувшись. Тело молодого парнишки соскользнуло на землю, легко улегшись у воротных створок. Сибиряк помолчал — и принялся менять шкуру — он хотел поговорить.

— Ты пришёл один?

У ворот стояло трое. Высокий, представительного вида мужчина в коричневом кожаном доспехе — и двое пригнувшихся, готовых к броску воинов. В руках они сжимали длинные, раздвоенные копья с железными, остро наточенными наконечниками — крепкие, способные остановить в броске и медведя — дальний родственник земной рогатины.

— Я не рискнул приводить своих спутников туда, где им грозит опасность.

Макс сказал это без рисовки, просто объясняя положение вещей. Воины в воротах Вздрогнули — и перехватили копья покрепче. Человек в коричневом нахмурился.

— А ты — рискнул?

— Я не мог оставить тело парня в лесу, на поругание зверей. Он не виноват в том, что случилось — виноват тот, кто послал его.

Почему ты решил, что юные мальчишки, в стремлении избавиться от чужаков, не начали действовать сами? — Казалось, представительного мужчину ответ на этот вопрос особо и не интересовал — так, спросил из вежливости. Но глаза его опасно сощурились, словно увидели нечто тревожное в стоящем перед ним парне.

— Только расчётливая мудрость может приказать мальчишкам, охочим до подвигов и до драки, начать нападение с неспособных сопротивляться, слабых девушек, заставляя их защитников кинуться вперёд, потеряв голову, не приготовившись ни к атаке, ни к обороне. Сами юнцы на такое коварство не способны. Думай я иначе — не тащил бы его сюда. Бросил бы в лесу, среди диких зверей, по принципу — подобное с подобным. Да, я думаю, дикий зверь спрятался от меня за этими стенами — или стоит сейчас передо мной?

Макс ждал, ждали воины, даже время, казалось притормозило, приготовившись к броску... Но местный воевода не принял вызова. Он подошёл к лежащему парню, наклонился и провёл ладонью по щеке. Словно проверяя — не плачет ли он, подобно отцу?

— Я не ожидал его увидеть. Не знаю, почему ты так сделал — но вынужден отложить отмщение на три дня — для достойного погребения моего сына. Затем — я спущу псов войны по вашим следам. Знай я, что ты в состоянии разобраться с моими мальчишками — псы пришли бы сразу. И мой сын был бы жив.

— Зачем тебе это? — Землянин говорил медленно, словно нехотя. — Зачем тебе нападать на тех, кто не может причинить тебе никакого вреда? Тщеславие? Мысли о славе? Зачем тебе обгрызенные руки молодых девчонок?

— Слава... Тщеславие... Я должен заботиться о своём народе. Ты привёл с собой кучу ущербных пустышек, не способных на то, что бы родить воина — а сам щеголяешь в прекрасной шкуре, смущая мечтающих о славе парней. Думаешь, каждому объяснишь, что ты — исключение из правила? И что из их союза с твоими спутницами не получиться здорового потомства? Мы не можем допустить появления в нашем мире ущербных особей!

— Красивые слова... А что за ними? Боязнь перемен? У всех девчонок есть способности оборотня, просто нет нужной подготовки и воспитания. Это могут дать старшие, остальное — за шаманами. Так что я не верю в истинность Этих слов. Попробуй ещё раз.

— Да как ты смеешь! — Высокий уже почти шипел.— Мои слова не подлежат сомнению! Подобных тебе, несущих заразу других идей и взглядов, нужно душить, как только они появляются в нашем мире. Даже если физически вы соответствуете. Особенно — если соответствуете. Такие, как ты будут смущать молодёжь, своим примером убеждая их в истинности твоих слов — а не слов старших! Меж нами не может быть мира! У вас три дня!

Он поднял тело, шагнул вглубь ворот -и тяжёлые створки захлопнулись, отрезая всякую надежду на примирение....

Макс тяжело вздохнул, покачал головой, потянулся, вызывая дрожь сознания— и вот уже бурый медведь, косолапя, торопиться догонять маленький отряд, уходящий вглубь материка...

Руки не слушались. Они висели безжизненными плетьми, отзываясь вспышками боли на малейшее касание — а в остальном не казались продолжением тела. Девушки группы, пряча глаза, помогали одеться — раздеться, кормили горячим, чуть подгоревшим мясом с костра — зверьё в этих местах было непуганое, оно лезло на рожон — и припасы, захваченные с собой, почти не убывали. Так хотелось взять в руки кусок зажаристого, с корочкой мяса, впиться зубами в сочную мякоть — но очередная вспышка боли отрезвляла — и Настя плакала ночами, пряча глаза. Идти нужно было быстро, а каждый шаг заставлял жмуриться от очередной вспышки боли — поэтому девушка почти всё время ехала на медведе, обложенная тюками с припасами, качаясь в попытках заглушить боль... Большой зверь старался идти плавно, часто оглядываясь — чаще в поисках врагов, но иногда — с тревогой поглядывая на побелевшую девушку. Его сочувственный взгляд странно смотрелся на звериной морде — и от этого становилось лишь тяжелее.

Лапы мягко падали на странную, жёлто-фиолетовую землю дороги. Большинство девушек уже практически висело на огромном медведе, не выдерживая предложенного им темпа. Вадим держался, Даже пытался помогать, поддерживая уставших и шепотом убеждая их поторопиться. Макс саркастически фыркал, — тихий, с человеческой точки зрения шепот, не мог укрыться от чуткого уха животного. Он слышал всё: и жалобы возмущённой Вики, и извиняющийся голос Вадима, сдавленное дыхание остальных девушек — и тихие приготовления Клайона к предстоящей драке. С утра он полностью разделся, вызвав смущённый смех девушек, сложил поклажу на спину медведю — и шёл сзади отряда, часто оглядываясь назад. Сутки назад кончилось время, отведённое на похороны сына вождя клана Коричневого зверя — и проводник готовился первым встретить несущихся по горячему следу охотников.

К обеду маленький отряд вышел к мосту. Странное это было сооружение. Речка была — и не речка, а так, ручеёк, взрослому медведю по брюхо, к тому же дно её, ясно видное под прозрачной, играющей водой, было выложено крупной галькой, по которой можно было идти, как по мостовой. Макс прошёл бы его, не останавливаясь — но тем не менее древние строители выстроили настоящий мост, горбом вспучившийся над водой, с высокими перилами, гораздо более широкий, чем сама дорога, он был надёжен и крепок, как скала.

Сибиряк задумчиво посмотрел на странное сооружение — и, аккуратно избавившись от девушек и поклажи, принялся менять шкуру — требовалось поговорить. Мироздание дрожало, границы облика текли, не желая переходить один в другой, было больно, что-то возмущённо говорил молодой проводник, но Макс, сцепив зубы, завершил превращение — и начал говорить, не обращая внимание на недоумение в глазах Клайона:

— Оборотни не любят проточную воду, верно?

— Она может быть опасна для привыкших жить на две стороны! Ты сам разве не почувствовал?

Макс задумчиво покивал.

— Вода издревле мешает тому, что на земле называют магией.... Да, я почувствовал как моя энергия словно растворяется в ней, хотя оборачивался даже не на мосту, а рядом с ним... Воины клана Коричневых пойдут по нашему запаху?

Клайон пожал плечами.

— Эта дорога плохо хранит запахи. Да и зачем? Развилок на ней ещё два дня пути не будет, они нас за это время всяко догонят, а в лес с ущербными мы не сунемся. Они наверняка несутся на максимальной скорости, стремясь идти путём клыка и когтя...

— Путь клыка и когтя? Интересно. Потом расскажешь. А сейчас — девушки, помогите — мы пойдём по воде!

Вадим, с начала разговора уже всё понявший и начавший по-другому укладывать вещи, лишь кивнул, не прекращая занятия, Настя продолжала равнодушно стоять, опустив плети-руки, остальные поморщились — но не возразили. Зато молодой хлой взвился, совершенно потрясённый.

— По воде нельзя! Это опасно!

— Это безопасней, чем по лесу — и тут наверняка нас не будут искать. У животных, с их магическими приоритетами, наверняка то же сложное отношение к воде, и вряд ли они будут нападать — а с остальным нам поможет Огонёк. Верно, малыш?

Маленький криг, недовольный несвоевременной сменой облика хозяином, лишившим его удобной и мягкой позиции в зарослях меха, что-то недовольно чирикнул, но в его способностях все нисколько не сомневались: он всегда заранее чувствовал возмущения магических полей, предупреждая о их появлениях возле дороги встревоженным стрекотанием.

— Я... Я не смогу пойти по воде! Я даже никогда на рыбалку не ходил! Воды боюсь!

— Это только ваша особенность или все хлои не переносят воду? — Вадим был задумчив: — глядя на небольшой ручей, он явно думал о чём-то своём.

— Никто не любит реки. Зрелые воины, если возникнет в том необходимость, смогут войти в воду — но постараются найти другой способ решить возникшую проблему. Более сухим способом.

— Ладно. Я вполне смогу пройти пару сотен метров вверх по течению по воде с вами на моей спине. Удержитесь? А дальше двинемся вдоль берега. Это более опасно, но если вода вызывает такие опасения — будем слушать местных. — Про себя Макс решил идти по камням столько, сколько выдержит. Отойдя подальше от ручья, он вновь сменил шкуру (уже в двух десятках метров близость проточной воды) почти не чувствовалась; и, стараясь не потревожить камни на дне, зайдя в воду, выжидательно уставился на остальных. Первой на его спину аккуратно усадили Настю. Затем рядком уселись девушки. Парни, поколебавшись уселись то же. Клайон, как самый опытный, уселся рядом с кригом, у самой головы. А Вадиму осталось тихо материться, пытаясь не соскользнуть со спины. Конечно, медведь оборотень гораздо крупнее обычного таёжного мишки, как котором, если вдруг найдутся желающие, уместиться не более трёх человек — он и тут их было вдвое больше. Макс с трудом удерживал равновесие, сшибаясь под непривычной тяжестью людей — и ещё тюки с вещами! Ледяная вода холодила ноги, сводя судорогами брюхо. Вся затея показалась ему нелепыми измышлениями высокомерного технического разума, привыкшего властвовать над животным миром.

Но вот сделан первый шаг... Затем второй. Лапы аккуратно наступают на тяжёлые пластины камней. Когти впиваются в камень, не давая подошве соскользнуть — а лишний вес только придаёт устойчивости. Человек, идущий на двух ногах, давно бы упал — речка, хотя уже и успокоившая свое течение, отойдя от гор, тем не мене оставалась капризной и своенравной. Но четыре лапы — не две ноги, а мохнатая подошва с когтями — не гладкая нога жалкого двуногого. Медведь презрительно фыркнул собственным мысля, постепенно наращивая скорость — и пошёл верёд, поднимая небольшие упругие волны, впечатывая камни в землю.... Взбаламученная вода вздымалась было мутным облаком, но тонкий слой земли тут же опадал, размазанный по камням стремительным течением. Возможно опытный взгляд заметил бы потревоженные камни; но Макс истово надеялся на обратное — непревзойдённые следопыты на суше, оборотни не привыкли смотреть в воду; откуда им знать, как должны лежать камни, искажённые изменчивым током небольшой речки? Сибиряк старался поверить в это — и упрямо шёл и шёл по глубине, не обращая внимания ни на протестующие взвизгивания девчонок, когда очередная волна плескала им в ноги, ни на закостеневшие на его собственных ушах от неимоверного усилия в попытке "сохранить" лицо руки Клайона. Он шёл бы так очень долго, но тут взволнованно заверещал криг, и Макс увидел серебристое облако странно искажённого воздуха, несущееся к ним из глубины ручья. Резкий прыжок в сторону берега — а все пассажиры вместе с тюками и испуганно притихшим Огоньком посыпались на берег — а огромный медведь развернулся навстречу опасности, давая спутникам шанс придти в себя и отойти от оказавшейся столь коварной воды.

Угроза была реальной — но неведомой, а ярость схватки, забурлившая в жилах, лишь мешала, затуманивая разум... Непонятное, пустое, почти прозрачное облако искажающего света остановилась в одном прыжке от оскаленной морды зверя — и прямо в него, показавшись из ниоткуда, ринулись две кровавые полосы дыма, свернувшись змеиными телами и оскалив вполне реальные клыки!

Состязаться с эфемерным, быстрым как мысль противником казалось невозможным — лапы медведя вхолостую били по воздуху, проходя сквозь багровый туман, пропускавший чужие удары — и тут же смыкавшийся за ними. А странные, непонятные клыки терзали мех, добираясь до живой плоти... Управляй ими кто-то более разумный, медведь был бы уже мёртв. А так слепая, невнятная ярость, готовая уничтожать, рвать всё подряд, впитывая эмоции боли давало сопернику крохотный шанс.

Оборотень с трудом повернул морду с сторону берега. Почти уже невидимый под окутавшим его слоем кровавых лент, он проревел:

— Огонёк! — И люди, испуганно сгрудившиеся на берегу, ясно расслышали в зверином рёве это слово — и недвусмысленный приказ.

Маленький криг испуганно седевший на руках подхватившей его Вики, прыгнул вперёд, к самой кромке воды, напрягся — и все ленты внезапно вспыхнули, охваченные ярким пламенем. Медведь взревел и ушёл в воду. На пару стуков сердца всё стихло. Разгладилась рябь воды, исчезли, сгинули поражённые огнём кровавые ленты дыма. Облако изменчивого воздуха поколебалось — и двинулось вперёд, к берегу, навстречу совершенно обессиленному детёнышу крига и замершим людям, которых прикрывал только чёрный волк с оскаленной пастью — дрожащий, но намеренный держаться до последнего.

И тут вода взорвалась водопадом брызг — и огромный медведь, выскочив позади облака-убийцы, нырнул прямо в него, широко раскинув лапы, словно намереваясь обхватить, задушит в объятьях странную игру света — и пропал в изменчивом свете. Ослепительная вспышка потрясла людей, заставила отшатнуться— жара не было, но яркий свет резанул по глазам, заставив зажмуриться — и вот уже медведь грузно падает в воду, обдав всех сотнями брызг, но это не важно — важнее, что воздух чист, и значит — можно жить дальше...

Маленький островок показался внезапно, вынырнул из-за поворота реки, на пару десятков шагов решившей стать широкой и полноводной, образовав крохотное, не больше полёта стрелы озерцо в поперечнике. В центре его, на маленьком пятачке странно знакомой земли, пристроился крепкий, аккуратный дом, сделанный из мощных брёвен — не вполне земного типа, но гораздо более привычный сердцу землянина, чем шатры из шкур — и из небольшого костерка, разведённого перед ним, вился дымок.

— Кто тут живёт, Клайон? Нас примут — или лучше обойти это место стороной?

Молодой проводник лишь в недоумении развёл руками, но тут сзади донёсся рокот превращения, и послышался голос:

— Тут всегда рады гостям, пришедшие из-за грани! Вы можете отдохнуть, ничего не опасаясь, гости иного мира! — Гортанный язык хлоев прозвучал, словно музыка.

Сзади стоял крепкий, статный хлой с пронзительным взглядом чёрных с прищуром глаз.

Едва увидев руки Насти, Миер-Лиг (а так звали их радушного хозяина) тут же принялся колдовать над ними, утащив её в соседнюю комнату. Оттуда донёся аромат трав, и возбуждённое стрекотание крига хозяина. Таня, после недолгого колебания, последовала за ними, а Клайон, не переставший удивлённо таращиться на статного хлоя, принялся торопливо рассказывать:

— Это местный отшельник! Его почти никто не видел! Он специально поселился вдали от дорог, посреди проточной воды, разорвав всякую связь между собой и всем миром. Будучи очень талантливым, он так и не стал ни воином, ни шаманом, предпочитая грезить о чём-то своём. Когда он разорвал со своим кланом и поселился вдали от людей, самые отчаянные несколько раз пытались вернуть его. Они ходили за странным хлоем в одиночку, пропадали на месяцы — и возвращались всегда изменившимися, становясь талантливыми правителями, великими воинами, мудрыми старейшинами. Или не возвращались совсем.

С тех пор любого, чей взгляд становился полным небесной сини, устремляясь в дальние выси, называли: ученик Миер-Лига. Иногда он действительно становился таковым, исчезая в дебрях реки — но чаще, услышав такое определение, молодые хлои сразу приходили в себя, становясь образцовыми представителями клана. Никто не хотел дёргать смерть за хвост, опасаясь увидеть её оскал...

— Я напоил вашу подругу сонным зельем. Она на грани нервного истощения. Для любого лишиться рук — это трагедия, а она — природный художник, Творец миров — но только через руки.

— Творец Миров? — Глаза Вадима вновь вспыхнули — он услышал новую часть увлекательной сказки.

— Да! — Миер-Лиг усмехнулся. — Есть определённая категория хлоев... Нет, правильней сказать — разумных существ, чьи идеи не просто нужны — они востребованы мирозданием, и воплощаются им в разных местах вселенной. Таких немного — но они есть. По сути — они и есть мироздание, его творческое начало, необходимое для продолжения жизни.

Все ахали — только Макс отошёл в сторону, недоверчиво вглядываясь в крепкую фигуру.

— Откуда вы знаете русский? — Ирк`х узнал этот язык при нашем единении сознаний, он же обучил ему Клайона — но вы?

— А я узнал о ваших словах от Насти. Эта девушка не закрывалась, так что было несложно получить нужные сведения. Да, я не проходил специальной подготовки, подобно шаманам — но разве в ней дело? Не спешите меня осуждать — девушка ничего не могла рассказать о своих руках — мне пришлось войти в её разум, что бы взглянуть на повреждения изнутри.

— И что? Она сможет вновь ... — Впервые у Мадлены не хватило слов.

— Если останется человеком — то нет. Уже началось отторжение тканей. Вашей подруге нужно срочно обернуться — только это даст хоть какой-то шанс.

Макс тяжело покачал головой.

— Её проверяли шаманы. Зверь в Насте сильнее человека. Ей нельзя оборачиваться.

— Это они тебе сказали? Я видел испытания Зверя изнутри... А что видел ты?

Сибиряк прикрыл глаза — и вспомнил:

Настя подошла решительно — воодушевлённая примером остальных, она хотела побыстрее отмучиться — ни с кем ведь ничего страшного не произошло, верно? Но стоило появиться непонятному туману, как пронзительно вскрикнули криги — и из клубов дыма вылетела небольшая птица похожая на кречета, принявшись биться о невидимые стены пентаграммы. Она кричала — это были первые звуки, которые донеслись из центра пентаграммы. Макс подобрался, собираясь вмешаться — но на плечо его опустилась рука Ирк`ха, призывая к спокойствию. Действительно, через несколько минут, когда туман заполнил всю пентаграмму, птица пропала — и вновь появилась перепуганная девушка...

— Она уже обернулась. Почти. Ещё один маленький толчок — и одним оборотнем на земле хлев стало бы больше. Вполне нормальным, способным смирить в себе Зверя и пойти дорогой меняющих шкуру. Но шаманы испугались.

— Чего???

— На нашей земле рождались разные Звери. Но среди них не было крылатых. Такой прецедент! Это было бы чересчур опасно! — Голос Миер-Лига сочился иронией.

— А вы? Вы что думаете? — В словах Макса вспыхнула надежда.

Миер-Лиг покачал головой.

— Это неважно. Важно другое — что для неё это шанс. Причём призрачный — она ни разу не оборачивалась — даже если Насте удастся сменить шкуру, вернув себе здоровье — вернёт ли это ей руки? Она ни разу полноценно не оборачивалась, и правильные формы тела не запечатались в её подсознании, руководящем переносом.

— Если это единственный шанс — мы рискнём! — Вадим подошёл к Максу, твёрдо встал рядом. — Помоги ей обернуться!

— Я не могу! — Странный отшельник покачал головой. — Это дело шамана, причём опытного, матёрого — такого, как Ирк`х. У меня просто нет нужных способностей!

— Тогда зачем ты поднял этот разговор! — Татьяна, уложившая Настю, стояла в дверях — и грудь её вздымалась от гнева. — Зачем дал надежду! У меня матушка врач — у девушки начинается гангрена, ваши травы не помогли, да и не могли помочь! При столь обширных ранах заражение неизбежно, тут нужны антибиотики!

Миер-Лиг улыбнулся. Терпеливо — но чуть печально.

— А почему ты пошла за мной, когда все остались — приходить в себя после тяжёлой дороги и слушать рассказ проводника о странном отшельнике? Для тебя любая жизнь дороже своей, и при этом энергия воина! Ты не можешь быть оборотнем — но можешь стать шаманом! Именно ты будешь проводить обряд!

Отшельник говорил негромко и спокойно — но его слова в очередной раз повергли всех в шок.

— Даже если допустить, что ты прав, и у неё есть определённые способности....— Вадим пришёл в себя первый. — У Татьяны всё равно нет ни знаний, ни опыта!

— Ритуалы шаманов слишком сложны, что бы им можно было научиться, наблюдая их со стороны. — Миер-Лиг пожал плечами. — Единственный способ понять обряд смены облика — оказаться его частью. Именно так учиться вся способная молодёжь наших кланов.

— Я уже около недели оборачиваюсь. — Голос Макса был мрачен. — Но понятия не имею, как заставить обернуться другого.

— Так ли? — Отшельник посмотрел на сибиряка с непонятным задором. — Может, ты просто не готов к такой мысли? Но не стоит говорить загадками — ритуал будет проводить ваш знакомый, Ирк`х . Именно он встретил вас в этом мире — и ему нести ответственность за всех вас. Он не посмеет отказать в обряде смены облика в минуту смертельной нужды.

— Он что, прилетит сюда? — Голос Вадима, внешне саркастичный, был полон желания прикоснуться к тайне.

— Нет. — Миер-Лиг был серьёзен. — Он останется в посёлке своего клана — и именно оттуда он будет руководить действиями шамана Татьяны.

Это было странное и пугающее сочетание. Словно незримая завеса отделила девушку от остальных землян, заставив её отойти на шаг, сгорбиться под тяжестью незнакомой ноши. Лицо девушки стало смурным, она нахмурилась, порываясь что-то сказать... Но тут за стенкой застонала Настя, ворочаясь в забытьи — и Татьяна выпрямилась, расправляя плечи.

— Хорошо, пусть так. Мне бабушка говорила, что у нас в роду часто рождались ведьмы. Что нужно делать, мудрец?

— У вас в роду рождаются ведуньи, причём по женской линии? Это хорошо, значит — тебе будет легче. Макс — твой криг совсем кроха, и требовать с него что-то сложное нелепо... Но он может помочь связаться с шаманом? В нём дремлют магические силы?

Огонёк, словно услышав, что речь идёт о нём, легко выбрался из-за пазухи сибиряка, ловко, цепляясь маленькими коготками на тонких лапках, вскарабкался на плечо и принялся рассматривать хозяйского крига, сидящего, в отличие от большинства его племени, не на хозяине, а на отдельной, аккуратно сшитой меховой подушке, расположенной на верхних полках этого непонятного дома.

— Он... В нём пробуждаются способности, но очень кратковременно. Вспыхнут — погаснут. — Макс смущённо развёл руками.

— Зато они необычайны по силе. Многие шаманы отдали бы правую руку за то, что бы их младшие братья могли что-то подобное. — Голос Клайона был тих и полон затаённой горечи. — Но в одном землянин прав — его криг не выдержит длительно усилия. Вот если бы я не был один...

Миер-Лиг подошёл к молодому проводнику и положил руку ему на плечо.

— Твой младший брат уже в пути. Вы встретитесь скоро, но когда это произойдёт, зависит только от тебя. Не сожалей о несбывшемся, иди своим путём. И поверь — дороги Клыка и когтя пересекает множество троп. Но сейчас не время об этом. Нужно заняться приготовлениями.

Дело нашлось всем. Всё в центральном зале было убрано, столы, стулья вещи на многочисленных полках — словно отшельник опасался, что в центре его комнаты возникнет ураган. Когда же были подняты шкуры, лежащие на полу, под ними обнаружилась пентаграмма — копия той, семилучевой звезды в хижине шаманов, где Макс смог пройти своё первое испытание, открыв путь оборотня.

В центр её положили мечущуюся во сне Настю — и туда же, после недолгого колебания, шагнула Татьяна, наклонившись над раненной девушкой.

На двух лучах, обращённых в стороной посёлка Клайона, встали Миер-Лиг и сибиряк — а остальные, повинуясь нетерпеливому жесту отшельника, заняли места на свободных лучах. Один, впрочем, остался пуст — и на него прыгнул из окошка совершенно незнакомый, седой криг, устремив вопросительный взор на хозяина дома. Тот, жестом показав людям — всё нормально, говорить не нужно, повернулся к своему кригу — и тот внезапно что-то запел низким, мелодично-цокающим голоском....

Момент, когда пентаграмма наполнилась туманом, никто не заметил. Не было — и вот в воздухе повисли клубы дыма, отгородив Татьяну от остального мира, оставив её наедине с безвольным, слабым телом девушки с окровавленными, разодранными руками-плетьми. Звуки глохли, словно тонули в зыбком мареве, свет не то что бы исчез — он потерял направленность, растворился в нависшей дымке. Не осталось ничего — кроме необходимости помочь... Вот только — как? Бросили, не объяснив, не подсказав. Татьяна усилим воли осталась спокойной — она неподвижно сидела, положив руки на тело Насти. " — Первое правило внутренней силы: нельзя позволить мелким, суетливым движениям мышц отвлекать разум от безмятежного созерцания проблемы. Даже если эта проблема — окончание твоей собственной жизни — нужно до последней секунды быть спокойной и уверенной в себе!" Эти слова умирающей бабушки Татьяна запомнила накрепко — и сейчас она не паниковала, внимательно вслушиваясь в окружающее, в себя — и в Настю.

Внезапно она почувствовала, как мир словно стал расти — вокруг по-прежнему был туман, закрывающий обзор, но всем своим нутром Татьяна ощущала, как растут стены вокруг — или это они с Настей становились меньше? Закружилась голова, все силы уходили на то, что бы просто устоять на ногах, удерживать внимание на неподвижно лежащей девушке, не позволяя себе провалиться в пучину беспамятства. И когда, казалось, они уменьшились до размеров точки, она услышала тихий, спокойный голос:

— Татьяна? Слушай меня, девочка. Это очень сложно — ты должна уступить мне контроль собственным телом, а сама отправиться дальше — в тело своей подруги. Именно там сейчас твоё место, твоя работа. Постарайся, девочка. Сил у тебя будет достаточно — Миер-Лиг попросил о помощи диких кригов. Неизвестно, какую цену они потребуют за свои услуги, но это — не твоя забота. Ты сейчас должна пожелать стать Настей, а став ей — птицей. Это тропа, уже вымощена для твоих ног — но пройти по ней должна ты! Я буду рядом, и подскажу, если что. Иди же!

Незнакомое сознание распахнулось внезапно — спящее, оно было беспомощным и слабым, словно новорожденный щенок, не представляющий себе, что в мире есть боль, страх и ненависть. Вокруг были воспоминания — чужие, они ничего не скрывали— их можно было пережить, сохранить в своём сознании; новые знания оседали в её памяти, легко удерживаемые волевым усилием. Это было необычно, но при этом словно бы знакомо — Татьяне показалась, что она делает надоевшую, рутинную работу. Это было странно, но удивительно правильно. Она почувствовала себя другим человеком — погружаясь всё глубже и глубже в иной разум, она стала понемногу засыпать...

— Татьяна! Ты должна обернуться! Очнись!

Слова были нечеловеческими — и горячими. Они обжигали, словно огонь. В мыслеобразах, их сопровождавших, был целый мир — и чёткое, подробное наставление.

Девушка нырнула глубже, в поисках недавних, скрытых от разума воспоминаний. Своих? Чужих? Клубы дыма стали темнее, словно наслаиваясь друг на друга. Незаметно — из тумана? Из воспоминаний? Послышались чужие эмоции — эмоции хлоев — шаманов, изучающих сознание Насти. Внезапно что-то затрепетало в груди, сладко заныло, и маленький комочек, покрытый перьями, зашевелился в глубине души, просыпаясь и расправляя крылья.

Вселенная принялась сворачиваться, готовясь к переходу — и тут голоса шаманов исчезли — они останавливали процесс. Татьяна вздрогнула. Это неправильно! Птица вздрогнула, почувствовав свободу — и ринулась на простор, туда, где был ветер, воздух и земля далеко под крылами...

Воздух в пентаграмме дрожал, подёргиваясь дымным маревом. Странная рябь пробегала по нему — казалось, там, за пеленой защитных стен, идёт странная, непонятная борьба — словно упрямая, сильная воля земной девушки борется с самой природой, с миром, её окружающим — доказывая право на свою точку зрения. Все молчали, вглядываясь в непонятную хмарь — на какой-то миг дым рассеялся, и в центре очерченного круга оказалась лишь одна Татьяна, державшая на руках серую птицу — большую, полную жизни — но спящую... Затем клубы дыма вновь заполнили маленькую сцену жизни живущих на две стороны — и лопнули, разбросав всех по стенам. Словно порыв ветра пронёсся по комнате, разметая всё в беспорядочные кучи. Из центра комнаты послышался стон — Миер-Лиг уже спешил туда, держа наготове бинты.

Настя сидела, глядя на всех испуганными, полными непонимания и слёз глазами... Она обхватила себя руками — здоровыми, вполне действующими — но из них росли перья! А Татьяна с безуспешно пыталась остановить кровь на собственных кистях — они были полны сотнями крохотных микропорезов.

— Не беспокойтесь, следов не останется. Ваше желание видеть подругу здоровой едва не сыграло с вами злую шутку. Вы переплели ваши тела, стремясь передать ей знание о строении рук — и в результате едва не получили подобную же травму. Вернее — получили бы, будь процесс менее успешным... А так — это просто царапины, хотя их, конечно, и много.

— Успешным???? — Вроде и голос был негромким, и сказано было всё спокойно — но все обернулись, пряча глаза.

Настя раскинула руки, подняв их в стороны и вверх — как можно выше.

— ЭТО вы называете успехом?

Тонкие — вдвое тоньше, чем у обычного человека, руки были полны вздутых, переплетенных мышц и сухожилий. На толстой, но грубой коже крепилось несколько рядов перьев — длинных и широких, каждое примерно сантиметров 20-30, они образовывали плотную завесу — серую, с белоснежными прожилками узоров. Пальцев было всего три — зато более длинных и гибких, с крепкими когтями, которые могли появляться и исчезать — по желанию владельца.

— Ты жива, здорова и можешь вести нормальную жизнь. Это ли не успех? — Голос Миер-Лига был необычно мягок.

Рыдание, вырвавшиеся из груди девушки, закончило странный смех...

— Нормальную жизнь? Кому я нужна — вот с такими руками?

— Как минимум — своим спутникам. Они не бросили тебя, здорово рискуя при этом. Ты была для них обузой. И будешь обузой и впредь, если не успокоишься.

— Я теперь урод! Лучше бы вы оставили меня на растерзание тем волкам!

— Тогда я — то же урод! — Голос Макса был мрачен. — Большую часть времени я провожу в облике толстого, неуклюжего медведя, не способного даже подпрыгнуть вверх на полметра. И мне постоянно приходиться бороться с желанием всё бросить и отправиться бродить по лесам в поисках мёда. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро... тарам-парам, парам-тарам, на то оно и утро.

Контраст мрачного тона и слов из всем известного мультика был разителен. Земляне засмеялись, озадаченные хлои, помедлив, присоединились к ним — Настя, растерявшись, улыбнулась.

— Небольшое изменение внешнего облика — как плата за дополнительные способности и возможность жить дальше... По моему, это более чем справедливо.

— Но кто меня полюбит — такую! — Настя вновь обхватила себя руками, готовясь завыть в голос.

— Ты прекрасна! — Это были первые слова проводника, произнесённые им после обряда. Изумлённая девушка глянула в сторону молодого хлоя — и, смутившись, принялась поправлять одежду, столь пылким был взор.

— Ты теперь можешь оборачиваться. — В голосе Вики слышалась поддержка — и изрядная доля зависти. — Ты можешь летать!

— Ну, это ещё неизвестно! Вначале Насте нужно отдохнуть и набраться сил — а потом уже будем пробовать! — Татьяна решительно встала, обрывая дискуссию. Так, Мадлен, Вик — с вас ужин! Клай, побудь с Настей, хорошо? Макс — а с тобой мне нужно поговорить!

Она решительно взяла растерянного парня за руку — и потащила в сени, подальше от остальных.

— Где Миер-Лиг?

Макс, ожидавший чего угодно, но не упоминания о чудном отшельнике, растерянно завертел головой.

— Он только недавно был тут! С нами же разговаривал!

— Увидев, что Настя успокаивается, он аккуратно вышел — и направился в лес! И на плече его сидел чужой, дикий криг — а его любимец сидит на верхней полке — и дрожит!

— Мы не знаем чужих обычаев — как мы можем лезть в дела леса! Это позволено только шаманам.

Татьяна смерила парня гневным взглядом.

— А я кто, по-твоему? Во время обряда я слышала Ирк`ха — он, узнав что Миер-Лиг попросил помощи диких кригов, огорчился о пробормотал что-то о цене, которую они запросят за помощь....

Макс торопливо скинул с себя лишние смотки — и принялся менять шкуру, не обращая внимание на боль от близости воды. Миллионы болевых импульсов во всём теле? Мелочь, если ты узнаёшь о невыплаченном вовремя долге — проценты по которому могут взлететь до небес! Особенно — если знаешь, что этот долг взялся выплатить кто-то другой!

Лёгкие ноги скользнули по бокам — Татьяна решительно уселась сверху, всем видом выражая непреклонную решимость. Огонёк, юркой молнией выскочив из-за двери, пристроился на своём обычном месте — в зарослях меха на голове огромного медведя. В последний момент, уже когда медведь торопливо входил в воду, он услышал изумлённое оханье — Криг отшельника присоединился к маленькому отряду, запрыгнув девушке на плечо...

Солнце уже садилось за верхушки деревьев, окрашивая мир вокруг в янтарно-фиолетовые цвета. Длинные тени падали под ноги, отвлекали, морочили.... Приходилось полагаться не на зрение, а на чутьё и слух. Впрочем, зрение у кодьяка, подобно его земным собратьям медведям, никогда не было единственным источником информации — он не было даже основным.

Макс торопливо бежал по лесу, не столько чувствуя. столько ощущая: вот тут совсем недавно пробежал волк — старый, но ловкий хищник спешил, торопясь поскорее успеть куда-то... А на спине у него сидел совершенно седой криг этого леса...

Быстрее! Ещё быстрей! Лапы гулко ударили в землю, выворачивая куски дёрна вперемешку с рвущейся травой, что-то пискнула Настя, судорожно обхватив медвежью шею, и деревья по сторонам слились в единую стену уносящихся вдаль столбов, а более мелкий кустарник трещал, вырываемый впавшим в неистовство стремительного бега зверем...

— Да будет моя охота удачной! — Кто это сказал? Человек, стремящийся войти в зверя как можно глубже? Или хищник, проникшийся здесь и сейчас целями человека, протолкнул непривычные слова сквозь звериную глотку? Стремительный вихрь, несущийся по лесу подобно маленькому урагану, распугивающий всё зверьё, магическое и не очень, заставляющий всех поскорее убраться с дороги впавшего в предбоевую ярость оборотня, готового любой ценой достичь поставленной цели.

Небольшая полянка появилась как-то сразу, небольшая проплешина в лесу вынырнула случайным путником из-за очередного дерева. Пять-шесть шагов в поперечнике, серый, ноздреватый камень валун в центре. Ровный, похожий на обеденный стол, аккуратно вытесанный из камня великаном — аккуратистом.

Сейчас на одной стороне этого стола сидели лесные криги — аккуратно, касаясь ноздреватой поверхности подушечками лап, они с удовольствием лакали из тонких, едва заметных желобков тяжёлую, пузырящуюся кровь, вытекающую из разрезанных рук стоящего у другой стороны камня Миер-Лига.

Обряд, выплата долга — или просто ужин. Медведь помолчал, оглядывая непривычную сцену. Решительно сбросил с себя пассажиров, шагнул вперёд, на ходу ощущая волну превращения — отшельник был на поляне на двух ногах, не пристало и гостю заходить сюда на четырёх! Не спеша подхватил щербатый кремнёвый нож, лежащий на каменной поверхности — и полоснул себя по запястью, добавляя свою кровь к уже текущей.

Глаза Миер-Лига вспыхнули, расширились — но глядел он не на Макса — а на твёрдую руку Татьяны, протянувшуюся за окровавленным ножом. Спокойный, уверенный взмах — и ещё одна струя крови потекла по каменным желобам — светлая, мягкая кровь юной девушки. Криги, лакавшие до этого с жадностью, внезапно притормозили. Один за другим они осторожно пробовали странную смесь на вкус — и удовлетворённые, уходили в лес, исчезая среди ночных теней. Их было много — они шли один за другим, но никто не задерживался больше чем на один-два глотка.

Когда последняя из этого странного племени белок, мелькнув в свете звёзд пушистым хвостом, исчезла в ночной чаще, Миер-Лиг ловко нажал на одному ему известные точки в основании рук людей — кровь остановилась почти мгновенно — и принялся бинтовать руки — вначале Татьяны, затем Макса. Лишь когда тугие бинты легли на руки землян, отшельник позволил позаботиться о себе.

Обратно шли молча. Чёрный волк скользил впереди, показывая дорогу, тяжело топал медведь, впотьмах наступая на кочки, проваливаясь в чьи-то норы и ухабы. Молчала девушка, не жалуясь на отсутствие комфорта. Говорить не хотелось совершенно. Чужой мир в очередной раз перевернулся, показав ещё одну сторону своей жизни — пугающую и загадочную одновременно.

Уже на пороге дома, перед тем как вступить под крышу жилища с погашенными огнями — все давно спали — Миер-Лиг, повернулся к следующим за ним землянам и негромко сказал:

— Дикие криги живут по своим законам, и всегда требуют оплаты кровью... Обряд возврата долга заканчивается тогда, когда насытиться последний криг из стаи. Обычно смерть хлоя наступает раньше. Но никогда ещё долг на возвращало сразу трое. Причём одна из них — девушка, не бывшая ещё матерью... Долги возвращают добровольно, народ леса к этому привык... Но никогда ещё добровольно не возвращали чужие долги. Похоже, обитатели леса узнали о людях что-то новое — и теперь они будут наблюдать за вами более внимательно. Вы приобрели ещё пока не друга, но уже — неравнодушного зрителя в лице дикого народа кригов. А в моём — однозначно друга. Спасибо!

Утром, выйдя из дома, люди увидели на пороге небольшую горстку ягод. Земляне заинтересованно смотрели, изучая странную, красноватую россыпь шершавых кругляков — зато хлои, побледнев, истово вздохнули и принялись кланяться в сторону леса.

— Не один хлой никогда не видел этих ягод на куста или в траве. Они не приживаются, сколько мы не пробовали их сажать. А жаль! Съешь одну ягоду — и будешь неделю сыт, месяц бодр и год здоров. Съешь две — сроки как минимум, утроятся... Съешь больше... Никто ещё не признавался в этом — но среди хлоев попадались долгожители, жившие крепкими и бодрыми несколько веков... — Клайон потрясённо смотрел на внушительную горсть ягод.

— Так давайте попробуем! — Мадлена нетерпеливо потянулась вперёд, но её мягко остановила рука отшельника.

— Это — дар! Дар вполне определённому человеку, пожертвовавшему диким кригам часть девственной крови — прямо и бескорыстно, не надеясь на ответный подарок. Повтори поступок вашего шамана, прежде чем заявлять свои права на дары леса...

Мадлена удивлённого фыркнула.

— Девственница, жертвующая свою кровь? Среди нас? — Фырканье, последовавшее за этими словами, однозначно говорило о том, что Мадлена думает по поводу такого заявления — и ситуации в целом.

— Действительно! — Вадим аккуратно поправил очки, выходя вперёд. — Нигде не написано, кому предназначаться ягоды. Обрести дополнительные силы, возможно, новые способности — ягод тут хватит на всех!

Но Макс и Миер-Лиг смотрели только на Татьяну. Та под их взглядами покраснела, совершенно смутившись.

— Не стоит стыдиться того, чем вправе гордиться. Мало кому оказывают подобное доверие криги, позволив распоряжаться частью своих сокровищ. — Голос Миер-Лига был мягок — Возьми их, молодая ведьма, и распорядись мудро! И не спеши — эти ягоды сохраняют свои свойства годами!

Девушка, поколебавшись, шагнула вперёд — и, аккуратно собрав красную россыпь в небольшой пакет из торопливо протянутой Максом шкуры, занесла их в дом.

Мадлена с Вадимом торопливо потянулись за ней — их явно заинтересовал лесной подарок. Макса больше интересовали криги.

— Клайон, насколько они разумны? Они понимают сущность долга и умеют делать подарки... Это признак разума.

Молодой хлой пожал плечами.

— Муравьи у тебя под ногами способны на большее — ты же не подозреваешь их в во вселенском заговоре? Малыши привыкли жить рядом с человеком и переняли кое-какие наши ритуалы, используемые нашими прапращурами. А ягоды — возможно, они находят их под землёй, не понимая их ценности. Не спеши судить сгоряча, землянин, что бы не быть потом разочарованным.

— Нет, я сказала! — Татьяна торопливо вышла из дома. Твёрдая походка, уверенный взгляд. Сзади выглядывала разъяренная, раскрасневшееся Мадлен.

— Миер-Лиг! Это ваши ягоды! Мы дарим их вам за ваше гостеприимство и доброту — от всего сердца. Примите! — В её руке лежало четыре красных крупных сферы.

Отшельник неторопливо потянул руку — и бережно принял ценный груз. Покатал ягоды на ладони, бросил одну в рот, сморщившись от горького вкуса — и протянул оставшиеся Мадлен. Та, не задумываясь, подхватила ягоды, торопливо запихнула в рот — и принялась жевать, яростно сжав губы.

— Благодарю — но моя жизнь и так достаточно долга. Лесные криги живут со мной бок-о-бок, и я уже вкусил их щедрот. К тому же — ваша подруга, кажется, была недовольна подобным решением.

Татьяна нахмурилась, смерила Мадлен негодующим взором — потом, повернувшись, вновь исчезла в комнате. Настала тишина — все смотрели на довольно жующую девушку. Та торопливо поглотила остатки ягод и торжествующе улыбнулась.

— Я всегда добиваюсь своего! Криги положили ягоды на крыльце — значит, для нас!

Миер-Лиг жестом призвал всех к тишине, погасив жаркий спор ещё в зародыше.

— Мы не можем судить о намерениях детей леса, поэтому не стоит обсуждать их действия. Всем пора завтракать — у вас впереди ещё долгий путь, стоит поберечь силы, используя каждое мгновение отдыха. Ваш пассаж по реке даст вам выигрыш в пару дней, максимум — в неделю. Потом весть о кровниках клана коричневого зверя разойдется по всем посёлкам — и всегда найдется доброхот, сообщающий своим — о чужаках. У меня вы можете жить, сколько угодно — но проблемы от откладывания их в долгий ящик только разрастаются. Идёмте к столу!

После завтрака все как-то разбились на группки: отшельник, поманив Настю за собой, поспешил на воздух, Татьяна вновь оказалась в компании Мадлен и Вадима, что-то упорно ей доказывающих, а Макс, разложив бумагу, принялся чертить подобие карты, выспрашивая о дороге у хмурого Клайона, порывающегося устремиться за Настей...

У оборотней, достаточно просвещенных и организованных, карт не было — возможно благодаря острому чувству направления. Молодой проводник легко указывал направления до городов и посёлков, сообщая даже примерное расстояние до них — но не мог рассказать об направлении дорог и причудливом течении рек. Он всё время бурчал нечто вроде:

— Скоро сам увидишь. Не беспокойся, я не заблужусь...

Наконец, когда Макс вычертил какое-то подобие плана и принялся его изучать — Клайон одним прыжком оказался у двери, приоткрыв которую, затаил дыхание. Макс, поколебавшись, отложил чертёж, подошёл — и был вознаграждён небывалым зрелищем.

Настя, раскинув руки-крылья, парила над землёй на высоте около метра. Лицо девушки сияло, она вся словно светилась — медленно перебирая руками, она осторожно ловила восходящий поток, идущий откуда-то из под земли, поправляя свои действия согласно советам Миер-Лига, стоящего тут же, готового подхватить, поддержать....

— Откуда тут такая мощная воздушная струя? — Макс с недоумением следил за парящей девушкой.

— Наверное, криг Миер-Лига постарался. Он у него опытный, способен на многое. — Клайон, не отрывая взгляда от девушки, пожал плечами.

— Теперь аккуратно переверни одно крыло. Нет, не так резко. Чуть измени положение перьев. Чувствуешь, как тебя разворачивает? Попробуй второе.... А теперь два, и порезче!

Девушка, парящая в восходящих потоках, внезапно сделала кульбит, перевернувшись в воздухе — и потеряв опору, устремилась вниз — что бы оказаться в руках молодого хлоя, совершившего гигантский прыжок вперёд.

Чёрный криг что-то виновато чирикнул и спрятался за пазухой отшельника. То погладил его рукой, улыбаясь своим мыслям.

— Ты не в чём не виноват, малыш. Эта девушка не освоилась в новой стихии. Потребуются не один день и упорные тренировки, прежде чем она сможет оседать воздушный поток. Хотя — кое-кого она уже оседлала!

Он лукаво покосился на Настю — та, обхватив молодого хлоя руками, закрыла его под слоем перев — и похоже, оба они не возражали побыть так подольше. Оба тут же вспыхнули, девушка торопливо спрыгнула на землю — легко, чуть раскрыв руки-крылья.

Миер-Лиг кивнул — словно ожидал чего-то подобного.

— Ты уже начинаешь бессознательно использовать свои руки по новому, девочка. И понимать, что они у тебя — не ущербные. Просто — иные, не такие, как у всех. Многие шаманы годами учатся частичному перевоплощению — что бы пользоваться преимуществами "дикого" облика, находясь в теле человека.

— Но они могут оборачиваться так, как им хочется. А я....

— На я, ни Татьяна не можем тебе помочь полностью перевоплотиться. Это должен сделать опытный шаман, с развитой интуицией, который сможет направить твою вторую половинку по верному пути. Или — ты сама. Как это сделал ваш Макс. Однако ему было проще — находясь в ином теле, ему не пришлось совершать непривычных движений. Он сражался, стоя на твёрдой земле. ты же, обернись ты вчера, в лучшем случае не смогла бы взлететь... В худшем — взлетела бы, руководствуясь памятью своего второго "Я", затем любая, даже малейшая ошибка — и смерть на камнях внизу. Так что будем считать, что всё к лучшему — и продолжим занятия!

Что-то пискнул криг отшельника, разочарованно отступил в сторону Клайон — а Настя распахнула крылья, взлетая вверх — и застыла, паря в потоке воздуха...

Макс полюбовался пока осторожными, но полными изящества движениями крыльев — и осторожно, словно боясь резким движением спугнуть зарождающееся чудо, направился к дому. Тихонько открылась дверь — и сибиряк замер, поражённый услышанным разговором.

— Ты пойми! Мы вернёмся, и я тебе заплачу! Много денег! За каждую ягодку — по десять тысяч баксов, а то и больше. Столько их у тебя тут — двадцать? Оставь себе несколько — остальные продай! Старикан сам сказал, что ты ими распоряжаться можешь, как сама захочешь. Ну не отдала и не отдала — твоё право! Может, решила, что все недостойны! А я тебе заплачу! Даже по пятнадцать тысяч... На всю жизнь себя обеспечишь! Знаешь, как у меня кровь сейчас играет! Весь мир покорить готова! Я тебе уже 300 тысяч предлагаю — соглашайся!

Макс осторожно прикрыл дверь. Хотелось пойти умыться. Почему всегда найдутся такие, кто во всём увидит возможность заработать? Красноречивый в погоне за собственным достатком, он сможет заставить сомневаться любого порядочного человека — а, заставив сомневаться, убедит в истинности именно своих доводов. После, получив желаемое, исчезнет, оставив "лоха" наедине с разбитыми идеалами и муками собственной совести. Скоро появиться новый торгаш, утешающийся только наличием большого количества денежных знаков.

Макс стоял перед дверью — не зная, как лучше? Что именно выберет молодая девушка, оказавшаяся на такой привычной для земли, но совершено нелепой для мира хлоев развилке. Сможет ли пойти путём шамана — без надежды стать когда-нибудь полноценным, стопроцентным мастером, способным оборачиваться и иметь собственного крига? Или сдастся, поплывёт по течению, надеясь на маленькое, пустое денежное счастье? Продав не горстку ягод — саму свою суть? Хранительницы, защитницы, создателя внутренней гармонии?

Но этот бой ей нужно выиграть самой — советчики тут только мешают. Вздохнув, он достал своего Огонька — и направился на берег реки. Глядя на возможности других кригов, он жаждал научить своего кроху чему-то ещё...

Два дня пролетело быстро. Это было здорово — неспешно перебирать мгновения отдыха, идти по незнакомым, но захватывающим дорогам, слушая странные, немного непонятные, немного лукавые советы отшельника. Наконец Макс, составив какое-то подобие карты, выбрал маршрут — Клайон долго возмущался, пытаясь отговаривать упрямого сибиряка, но Миер-Лиг, по своему обыкновению, выдал длинную фразу о необходимости не мешать идущим путём клыка — и проводник сдался, бурча о сумасшедших, сующихся в пасть касадгу...

Маленький отряд вышел прямо с утра. Солнце только поднималось над деревьями, как все уже перебрались через реку по тонким мосткам, хитро сооружённым Миер-Лигом. Отшельник стоял на пороге, наблюдая за идущими людьми. Грустная улыбка бродила по его губам. Перед выходом Татьяна раздала своим спутникам по две ягоды крига, давая им силы для длительного перехода, подчёркнуто обойдя Мадлену. Если бы взгляды, бросаемые той, могли испепелять — путь людей на этом бы и закончился. Старый хлой умел читать в сердцах людей — и хмурился, предвидя будущие ссоры и конфликты. Нельзя было отпускать зелёную молодёжь по трудным дорогам, не вселив спокойствия в их сердца! Но время! Оно в очередной раз показало своё коварство, зажав в руках горсть мгновений в тот момент, когда они стали поистине драгоценными! Миер-Лиг вздохнул, отведя взгляд от пустевшей опушки, и совсем уже обрался зайти в дом — как за деревьями вознёсся, набирая силу, грозный рык начинающийся схватки!

Их ждали. Причём уже не первый день — роса на листьях, только распрямляющихся навстречу лучам жёлто-фиолетового светила, была не тронута. Это был не основной отряд — наверняка он рыскал по дорогам — но группа наиболее опытных, достаточно умелых ветеранов, умеющих читать след на воде и разгадавших тайгу магической схватки у ручья. Их было меньше — но судя по седине, покрывшей тяжёлые шкуры, по боевым рубцам, оставшимся от тяжёлых схваток, несмотря на регенерацию — шансов у новичков было не много.

Всего семеро вышло из кустов — семь мощных волков легко окружили сбившихся в кучку девушек — и двух зверей, пытающихся оказаться на линии основной атаки. Один из волков выступил вперёд — и волна преобразования взлохматила шкуры присутствующих, явив пожилого, но крепкого ветерана — кряжистого, с чёрными кок ночь глазами. Он не тратил время на пустые речи — сразу перейдя к сути.

— У нас не было приказа уничтожать вас всех. Было сказано — принести только шкуру медведя. Сдайся — и здесь и сейчас твои спутники выживут. Да, ты разметал молодёжь — но против нас тебе не устоять.

Большой медведь заколебался. Внешне по-прежнему готовый к схватке, он шагнул вперёд — и замер, не зная, что предпринять. Мысли в голове зверя ворочались с трудом, голова животного не была приспособлена для принятия сложных решений. Зверь хотел схватки — и крови врагов! Но зашита самок стаи — важнее всего, и если есть шанс дать им уйти — пусть уходят.... Большой зверь замялся — больше всего ему хотелось сменить шкуру, переложив груз ответственности за свою человеческую ипостась!

— Не делай этого, Макс! — Запыхавшийся отшельник, весь в утренней росе, появился позади окруживших землян волков. Не обращая внимания ни на оскаленные клыки коричневых зверей, не на собственное смятое быстрым бегом дыхание, он говорил как всегда — спокойно и рассудительно.

— Как только ты сменишь шкуру — они прыгнут! Воины коричневого клана готовы пойти на любую подлость, прокладывая себе путь к лёгкой победе.

— Как только землянин Макс обернётся и даст себя связать — я дам остальным уйти! — Клянусь в этом словом клана! — Пожилой воин держал свои эмоции в узде, не обращая внимания на обиду — или оставив её на потом.

— Оставив ребят одних, ты однозначно подписываешь им смертный приговор! И всё одно не жить! Не коричневые разделают, так сама земля успокоит — без крига, без умения менять шкуру — сколько, по твоему, у них шансов? Путь клыка и когтя не терпит добровольных поражений — ты должен идти до конца!

Значит, конец будет здесь и сейчас — для всех вас! — Пожилой хлой неторопливо обернулся — и застыл коричневой статуей, выжидая удобного момента для броска. Макс застыл напротив — глаза в глаза... Он так и не спросил ни у шаманов, ни у Миер-Лига, что же такое — этот пресловутый "путь клыка и когтя". Но сейчас, чувствуя, как кипит в предвкушении схватки кровь в жилах, как испуганно жмутся девчата за его спиной, слушая малейшие передвижения мягких лап остальных волков, он понимал: он идёт именно этим путём. Не путём силы, торжествующей над слабостью — и не путём силы, защищающей слабость. Нет! Он воин, существующий здесь и сейчас — и ему не нужно никому ничего доказывать. Он есть! А остальное пусть говорит его клык — и коготь.

Чёрные глаза распахиваются во всю ширь, увлекая его в темноту чужого взгляда. Что-то озабочено чирикает криг, шорох чужих лап по мокрой траве всё ближе. Коричневые звери смыкаются вокруг него, они хотят напасть все разом, и это хорошо — про девушек забыли и можно отдаться упоению схватки, не оглядываясь назад... Только почему лапы немеют и хочется лечь? чужой взгляд завораживает, заставляя забыться и лечь.... Но тут Огонёк застрекотал что-то сердито и громко — и разом пропала сонная одурь, ярость пронеслась по телу, заставляя сжиматься мышцы! Его пытались околдовать! Трусы, стращающиеся честного поединка!

Большой медведь подобрался — и прыгнул вперёд — за секунду до того, как это сделали коричневые фигуры. Решило ли это исход поединка? Во всяком случае, удар вышел менее слаженным, чем это ожидали матёрые волки. Вожак, мёртвой хваткой повиснув на жесткой шкуре, не дотянув до ярёмной жилы — и отлетел под ударом тяжёлой лапы, всё еще сжимая клок шкуры в зубах. Но тут навалились остальные!

— Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! — И чёрный зверь кинулся в мешанину тел, давая медведю секунду на вздох.

Все затаили дыхание... Все, кроме Миер-Лига.

— Настя! У пути клыка и когтя много развилок, но он не приемлет отступлений. На него возможно вступить — но нельзя выйти. Ты оказалась перед одной из таких развилок! Я не знаю будущего, и не могу изменить прошлого, но я призываю тебя — живи настоящим. Можно стоять, испуганно глядя на битву, с остальными женщинами — а можно воспарить над схваткой! Что выбираешь ты?! — Голос отшельника был ровен и спокоен... И он не собирался менять шкуру, вмешиваясь в яростную битву.

Настя посмотрела на него — и вновь, с отчаянием — на мещанину тел. Один из коричневых стоял над Клайоном, препятствуя его попыткам вступить в бой — чужие клыки на горле надёжно блокировали молодого хлоя. Вожак уже оправился — и усердствовал больше всех, стремясь упоением битвы разогнать замаячивший ужас поражения.

Волки теперь действовали слажено и чётко — четверо блокировали передние, самые опасные по силе удара лапы — а двое наиболее матёрых коричневых рвали горло чужака, уворачиваясь от оскаленных клыков.

Настя вздохнула, и, раскинув руки-крылья, подпрыгнула вверх. Ощутив ток воздуха, расправила перья, заставив воздух застыть, став плотным — и глянула вниз.

Казалось, что вся картинка внизу застыла, как застывает кадр в старом кино — оскаленные пасти, кровь, брызжущая из ран, движение тел — всё стало тягучим, замерло на несколько ударов сердца...

"— В момент своего взлёта ты движешься в десятки раз быстрее, чем остальные существа на нашей планете! Это великий дар, девочка, он позволит тебе в течении нескольких мгновений делать с воздухом всё, что ты сочтёшь нужным!"

— Ты прав, учитель! И не только с воздухом! — Настя выбросила вперёд руки, прицеливаясь в скопление тел — и десятки перьев сорвались с её рук, рассекая ставший тягучим воздух, прокладывая себе дорогу с цели, подобно стальным клинкам...

Бой прервался, рассыпался гроздьями тел: волки, скуля, разбегались с поляны — в каждом торчало, войдя до половины, по нескольку серых перьев.

Макс, пошатываясь, поднялся на ноги, за ним — Клайон. С их быстро затягивающихся ран на землю сочилась густая кровь, но смотрели они не на неё, и даже не на растерянно исчезающих в подлеске врагов — а на парящую в воздухе девушку, широко раскинувшую руки-крылья — и небольшие серые перья, резавшие землю, кусты, деревья — но не тронувшие никого из своих...

На дорогу они вышли на второй день. Жёлтое полотно показалось внезапно: в течении минуты неспешного шага лес раздвинулся, размазался , став из высокой стены редким подлеском — и под ноги легла приятная упругость вечно чистой охраной зоны — древнего творения мастеров.

Настя, радостно вскрикнув, взлетела — и приземлилась прямо на жёлтое полотно, с удовольствием ощущая себя в относительной безопасности. Да, им на этот раз не встретился никто по настоящему серьёзный — но и мелкие атаки лесной живности здорово действовали на нервы. Вадим присоединился к ней, затем и остальные девчонки — лишь медведь и волк хмуро стояли на обочине, не спеша оборачиваться.

Наконец волна превращения заставила звериные шкуры свернуться, исчезая из мира хлоев в ' — не здесь и не сейчас' ; двое парей шагнули да дорогу, с непонятным смущением поглядывая на веселившихся землян.

— Ты им скажешь — или я? — Клайон был, как всегда, лаконичен.

— Я! — Макс вздохнул. — Это моё решение, пусть меня и ругают.

Он подошёл к удивлённо глядящим на него девчонкам, присел рядом, с удовольствием ощущая под собой упругую, чистую поверхность.

— Мы не пойдём по дороге. Это слишком опасно!

Лавину негодующих криков он стоически перенёс, прикрыв глаза. Особенно тяжело было всё это выслушивать, глядя не внешне невозмутимого Клайона, на губах которого притаилась лукавая ухмылка.

— Опасно там, в лесу! — Мадлена, почуявшая близость "цивилизованных мест", не желала возвращаться в леса — и ярилась больше всех. Впрочем, остальные от неё не на много отставали. Даже Татьяна, после разговоров с Миер-Лигом державшаяся особняком, присоединилась к хору негодующих криков.

— Там, где мы шли, опасности было немного. Если не считать идущих по нашему пути коричневых, мы не видели ничего, с чем бы не могли справиться. Но сейчас перед нами сложный выбор: идти по дороге, к неизбежным схваткам с кланом кровников — или по запретным землям! — Клайон негромко обрисовал проблему, заставив спорщиков замолчать и прислушаться.

— А что такое — запретные земли? — Татьяна умудрилась задать этот вопрос даже раньше вечно интересующегося все новым Вадима.

— Не вся земля хлоев такова, как вы видели. Кроме посёлков, дорог между ними и лесов, где безбоязненно живут лишь магические животные, есть места, где магии вообще практически нет — на них стоят наши города; и места, где её слишком много — такие, собственно, и называются запретными землями. Мы не знаем, откуда взялись они; возможно, это просто излишние сильные магические поля, вывернули землю наизнанку — но больно правильные эти изменения. Есть гипотеза, что это места, где хлоям удавалось воздействовать на магию. Отчаянные смельчаки, рискнувшие заходить на окраину этих земель, рассказывали, что видели остатки городов — мёртвых, покинутых городов. И Макс задумал туда идти!

Сибиряк пожал плечами.

— А какова альтернатива? Идти по дорогам, постоянно нарываясь на засады коричневых, терпя открытое недовольство остальных кланов, видящих чужаков, воюющих с такими же хлоями, как и они? Запрет запретом, но в один прекрасный момент они не выдержат — и мы автоматически окажемся в состоянии войны со всем вашим миром! Это в лучшем случае — если коричневые нас не прикончат!

Все подавлено замолчали. Наконец Вадим встал и, потягиваясь, произнёс:

— А вы знаете, что такое приключение? Это когда забираешься к чёрту на рога, и там ввязываешься в авантюру! Это я где-то вычитал. Похоже, нам предстоит настоящая исследовательская экспедиция! Есть шанс увидеть изнанку чужого мира — и попытаться его понять, изучая незашоренным мышлением разума человека технического века!

Глава 8

Изменения начались не сразу; всё так же светило солнце, пробиваясь сквозь тёмную листву. Всё так же хлестали ветки по лицу бредущих путников. Но постепенно листья, трава, деревья — всё приобретало всё более светлые оттенки. Заметив это, Вадим остановился, сорвал один — тонкий и по-летнему живой, похожий на кленовый, листок легко лёг на ладонь — и принялся его изучать. Он был по-прежнему тёмно-зелёным, темнее своих земных собратьев. Однако его прожилки были более бледного, серебристого цвета. Сунув лист в карман, Вадим заторопился, догоняя основную группу, в очередной раз заработав неодобрительный взгляд идущего позади всех Клайона. Замыкая группу, тот всегда останавливал прущего напролом Макса, если задерживался кто-то из девушек. Вадиму же он делал поблажки, считая, что мужчина должен уметь позаботиться о себе. В принципе, тот был согласен с таким положением вещей — и одновременно твёрдо знал, что ничего не сможет сделать в случае магической атаки дикого зверя — и поэтому старался не отставать. Обычно. Но сегодня... Не прошло и четверти часа, он вновь отошёл в сторону, сорвал ещё один лист, сравнил с предыдущим — закричал, привлекая внимание остальных.

— Смотрите! — Возбуждённый, Вадим положил рядом два листа дерева.

— Этот, практически не отличающийся от остальных, я сорвал недалеко от дороги. А этот — только что! Видите?

Вика задумчиво приподняла два листа, поглядела их на свет.

— Ничего особенного! — Мадлена недовольно фыркнула. — Лист как лист, только немного бледный.

— Нет, он не бледный. Внутри него прослеживается какая-то иная структура, серебристая и холодная. Такое впечатление, что внутри него вместо сока течёт жидкий лёд! Но при этом он остаться вполне живым, мягким и не увядшим! — Вика достала из сумки крохотную лупу и принялась разглядывать лист на свет.

— Что это, Клайон? Какие изменения здесь в земле — и растениях?

Чёрный волк лишь осклабился, явно не желая оборачиваться без излишней нужды — и затрусил вперёд, всем своим видом показывая пренебрежение к проблемам природы.

Следующее потрясение ожидало людей на час позже, у воды.

Обычный лесной ручей тёк по лесу, огибая валуны, вымывая корни деревьев, питая, весело журча на своих небольших перекатах... Но всё дно его было покрыто белоснежными кристаллами! Клайон, видя недоумение людей, демонстративно принялся лакать воду, всем своим видом показывая — всё в порядке, можно пить!

Вика присела — и потрогала жидкость рукой. Потом, аккуратно сорвала гроздь кристаллов со дна, подняла к глазам — те немедленно растаяли, превратившись в обычную, прозрачную воду, по каплям стекающую с ладони на бело-зелёную траву....

— Это лёд. Но вода не холодная, во всяком случае — не достаточно ледяная, что бы замёрзнуть. Что это? Холод, идущий из глубин? Или нечто иное?

Вечером они заночевали на берегу ледяной реки. Та была небольшой и аккуратной, в меру крутыми берегами и перекатами. Вот только в неё тёкла не вода — иссиня белый лёд, дикий и тягучий, как масло, тёк по земляному руслу, аккуратно пенясь на мелководье и скрывая своё движение на глубине. Плотные волны лениво лизали песчаный берег, создавая причудливые картины... Деревья, растущие по берегам, были белоснежными и никак не желали гореть — даже когда Огонёк, научившийся умерять выпускаемый огонь до размеров небольшого феербола, выпустил огненный шарик — ветви лишь вспенились, потекли водой, потемнели — но не зажглись. Пришлось отойти в сторону, ища запасы дров подальше от ледяной речки, и то огонь долго не хотел разгораться, плюясь тонкими брызгами белоснежной смолы...

Высокий берег, обрывистый и открытый, давал неплохую поддержку тем, кто готов встретить нападение — положив всех спать наверху, Макс спустился вниз, лёг, прижав лапы под себя — и принялся дремать, оглядывая окрестности. Он научился так спать ещё дома, в тайге — в пол уха, всегда готовый вскочить при малейшем сигнале опасности. Но земной, привычный опыт не шёл ни в какое сравнение с чутьём зверя, оберегающего свою стаю...

Разум человека дремал, готовясь к завтрашнему дню... Хищник же внимательно слушал звуки леса: стрекотанье маленьких зверьков, биение крыл ночных птиц, шелест трав, посвист лёгкого ветерка — и осторожную поступь девичьих ног, спускающихся с холма. Две твёрдые руки обняли медведя за шею, аккуратно почесали за ухом... Макс подумал и решил не возражать. Во всяком случае — не сразу.

— Я устала. С тех пор, как меня объявили шаманом, приходиться быть сильной, поддерживать, наставлять, ободрять... Я не могу! Я сама всего боюсь! Ещё эта Мадлена с твёрдым намерением заставить меня стать подлой и мелочной... А не хочу! Я устала!

Девушка уткнулась в жёсткую медвежью шкуру — плечи её тряслись от рыданий....

Сибиряк тут же смутился. Девушку нужно было утешить, приласкать.... Но он не мог сменить шкуру! Вряд ли кого-нибудь могут успокоить медвежьи ласки! Разум оборотня заметался в поисках выхода, и тут же недовольно что-то зацокал Огонёк. А ведь это выход!

— Малыш! Слушай, ты должен мне помочь! Взрослые криги могут соединять сознания хозяев и шаманов, причём на большие расстояния и надолго — давай скажем пару слов этой девушке. Да, она такой же шаман, как и ты — взрослый, мудрый криг... но она — рядом, а ты — талантлив! Не хочешь сам? Дай, я попробую...

Это было странное ощущение. Разум своего малыша Макс уже навещал не раз — и сам, и хлои подсказывали... Но тут нужно было идти дальше. Заниматься тем, чем хлои однозначно заниматься отказывались, уверяя, что магия для них недоступна. И пусть на Земле это называлось телепатией, околонаучными возможностями организма — сейчас ему от этого было не легче. Как? Впервые сибиряк, отодвинув притихшего малыша в сторону, начал не пользоваться его телом, не изучать окружающий мир — и исследовать его разум. Крохотный, смешной, полный любви и доверия к огромному здоровяку, над которым он взял опеку.. Странное сознание было полно тонких связей с миом — едва заметных ментальных ниточек, которые вели сразу во все стороны.... Малыш был накрепко связан с окружающим: деревьями, травой, водой, небом... С ним, Максом — и даже со странной девушкой, мочившей сейчас шкуру его хозяина.... Сибиряк осторожно пошёл по этой тонкой, едва заметной нити... Это было сложно. Казалось, он движется против урагана по шатким мосткам: порывы каких-то непонятных вихрей грозили сбросить, унести непривычный к подобному огонёк сознания, дорога под ногами дрожала и вибрировала. Но Макс упрямо шёл, цепляясь крепкими лапами за ментальную нить.

— Танюх!

— Макс!??? Ты говоришь со мной? Но как?

— Как шаманы могут говорить с обычными воинами? Мысленно, используя кригов! Это доказывает, что ты действительно шаман! Вряд ли у меня получилось бы связаться так просто с обычным человеком!

— Я! Я не хочу! Я обычная девушка! Мне трудно!

— Мне тоже нелегко! Я плыву по течению! Да, делаю это лучше остальных, но — плыву! Я не остался и не надрал задницу коричневому клану, который полностью повторяет лозунги наци у нас на земле: " — Все, кто не такой, как мы — убирайтесь, или будете уничтожены!" Вместо этого я тащу вас по горячим точкам этого мира, рискую вашей жизнью... Я не герой!

— Ты хочешь спасти всех нас.. Я соприкасалась с разумами хлоев, и знаю, какое отношение к ущербным у этого народа! К изгоям, не способным ни защитить себя, ни сменить шкуру... к нам. И вижу их эмоции при виде тебя! Ты затеял опасную игру, с мизерной надеждой на выигрыш — и никакого приза тебе в конце не светит. Вытащив нас из этой передряги, ты не заслужишь уважения хлоев, да и земляне, узнав о твоих способностях, лишь возненавидят тебя... Похоже, только я могу понять, в каком мы перед тобой необъятном долгу.

— Дело не в вас! Дело в моей совести... во мне. Поступая так, как выгодно, отказываясь от своих убеждений ради удовольствия — каждый раз теряешь частицу себя.... Я не хочу превращаться в самодовольное ничтожество с куцей душой! И если для того, чтобы просто остаться прежним, мне нужно протащить вас целыми и невредимыми по всем кругам здешнего ада... Будь по сему!

Тонкие руки взъерошили ему шерсть, нежно погладив тёплый бок.

— Спасибо!

— За что? Ведь это ты меня утешала!

— Я поняла, что в жизни не стоит рефлексировать.... Нужно воспринимать жизнь такой, какая она есть — и оставаться самой собой, не пытаясь приспособиться или выиграть.... Зачастую это единственный способ не проиграть!

Утром все проснулись у горячего костра. Обычные сборы — когда все, поёживаясь от утренней сырости, торопливо глотают холодные куски, оставшиеся от ужина, а впереди уже ждёт дорога, оказались нарушенными. Макс поднявшись пораньше, натаскал целую гору валежника, разведя большой огонь. Практичный Клайон тут же поставил на него котелок, заваривая горячий чай — а чёрный медведь, подойдя к большому дереву, растущему на берегу реки, опёрся на него лапами, намереваясь повалить, создав безопасную переправу.... И разочарованно откатился в сторону. Дерево и не подумало поддаваться. Все пили чай — а Макс раз за разом кидался на огромный ствол, пыхтя от напряжения. Наконец он сдался и, сменив шкуру, поднялся на пригорок и принялся шумно прихлёбывать чай из всунутой ему в руки кружки.

— Что, дерево не хочет склониться перед бесстрашным воином? — Мадлен спросила это совершенно серьёзным тоном, но все зафыркали.

— Я не хочу лезть в эту странную реку! — Макс ответил ровно, но улыбки тут же исчезли. — Кто знает, что это за вода и что в ней водиться....

— Да... Иногда все магические таланты не способны заменить обычную бензопилу...— Сарказму Мадлен не был предела.

Макс внимательно смотрел на лежащий неподалёку маленький топорик — способный справиться с хворостом и некрупными ветками, на большее он никак не претендовал.

— Я не разбираюсь в магии... магия... Огонёк!

Маленькая белка, занятая поисками лакомых кусочков среди остатков еды, выложенных на расстеленную шкуру, заменяющую людям походный стол, но так и не съеденную, так и не выпустив из маленьких лапок головы копчёной рыбины, бельчонок за несколько ловких прыжков оказался на колене у парня — и выжидательно замер, поглядывая на него глазами бусинками.

Всё замерли — никто не сомневался, что межу человеком и его питомцем происходит разговор — но его никто не слышал. Наконец Огонёк, поглядывая на оставленную в руке человека рубку, подскакал к дереву, присел, оглядывая лесного великана — и тонкий, аккуратный сноп огня разрезал величественный ствол, не пожелавший склониться и перед медведем. Тот постоял ещё несколько мгновений, наклонился — и медленно, царственно рухнул, раскинув белоснежную крону на другой стороне ледяной реки.

За белоснежной кроной, подмявшей за собой подлесок другого берега, их уже ждали. Стоило Клайону, шедшему, как всегда, последним, спрыгнуть с толстого, но скользкого ствола, облегчённо переводя дух — как кусты раздвинулись, выпуская притаившегося хищника.

Огромный белоснежный зверь легко поднялся на длинные, суставчатые ноги, вытянув вверх длинную, увенчанную огромными рогами голову. Он был даже красив — чем-то похож на огромного лося — но при этом явно не был травоядным, демонстрируя набор белоснежных клыков. И явно неплохо разбирался в магии — небольшой феербол, с ходу выпушенный начавшим свыкаться с огнём бельчонком, он ловко поймал на рога — и отправил обратно! Клайон, оказавшийся на пути несущегося шара, с трудом увернулся от набравшего необычную скорость снаряда.

Макс с сожалением проводил взором потухший снаряд — влетев в реку, он зашипел, и на секунду вода вокруг него стала прозрачной и чистой — и кинулся вперёд! Тяжелые рога, оказавшиеся невероятно близко, вскользь зацепили бок — но когти медведя, ставшие вдруг невероятно длинными, уже полосовали чужую плоть, взрезая белоснежную шкуру. Горячий лёд хлынул на лапы — те заныли, отказываясь служить, стали тяжёлыми и неповоротливыми, но уже побежала по венам боевая ярость, очищая голову и наливая тело силой. Клыки впились во врага, разрывая тугие мышцы. Макс вздрогнул, почуяв, как его поединщик перешел в контратаку, но не остановился, добираясь до сердца. Запоздало свистнули перья — серые стрелки расчертили воздух, впились в чужое тело — и застряли в верхних слоях оборонительной магии. Мелькнула чёрная фигура волка — и отлетела, подвернувшись под удар мосластой ноги.

Они был одни — друг против друга, как, собственно, и должно быть. Клык на клык, коготь на коготь.

— Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! — Боевой девиз хлоев сам пришёл на ум, вылившись в грозном рыке. Но даже за мешаниной забитой в пасти чужой шкуры, в невнятных звуках, вырвавшихся из сцепившихся тел, все расслушали пусть странно искажённые, но всё же слова.

А потом всё кончилось. Здорово болел разодранный бок, куски белоснежного мяса валялись по поляне, медленно отпускало онемение — Огонёк, прыгая по телу друга, испускал волны тепла, здорово этому способствующие.

Вадим аккуратно поднял здоровый кусок рогов — обломок, даже не половина, был ростом с него — и уважительно уставился на Макса. Тот слабо шевельнулся, пытаясь что-то сказать — но слабость навалилась, и приходилось напрягать все силы, что бы просто улыбнуться....

Огонь горел ровно, повторяя идиллическую картину, созданную Максом на другой стороне реки. День был в самом разгаре, но никто никуда не торопился — излучина, небольшой пригорок, кто-то штопает одежду, кто-то варит что-то вкусненькое — и у подножия лежит, охраняя покой людей, чёрный как смоль волк.

Как наскоро объяснил Клайон — очередной противник был местным царём зверей, одним из самых сильных на этой планете, вдобавок местная разновидность лантинга (так звали поверженного гиганта) существенно отличалась от его обычных собратьев. Теперь у землян появился день в передышке их гонки со смертью... День почти безопасный — но только здесь, на земле их противника. Макс с удовольствием предался безделью, чувствуя себя даже немного странно в своём человеческом облике. Последнее время от него всё чаще требовалась его другая, более мощная, животная половина — и он привык, что движения должны быть быстрыми и мощными, а мысли — плавными и тягучими, словно пробивающимися сквозь вату... Теперь же он наслаждался ловкостью и быстротой ума, вспоминая красочные картины, затеивая философские споры, решая математические задачи...

На последнем он споткнулся. Попытавшись решить задачу, предложенную ему Вадимом, он спасовал — хотя был уверен, что раньше подобное не составило бы ему туда. Формулы не лезли в голову, Производная превратилось из стройной и понятной функции в математический термин, а интеграл выглядел незнакомой закорючкой.....

— Клайон! Кончай изображать часового! Ничего крупного не нападёт, а с мелочью ты справишься, обернувшись в прыжке! Иди к нам! Есть вопрос!

Чёрный волк помедлил видно было, что он чем то смущен. Но вот он поднялся и рысцой направился к биваку. Волна обращения взъерошила волосы, и показался смущенный, не знающий, куда деть глаза парень. Ухмыльнувшись, Макс обернулся. бросив взгляд в сторону Насти: та сидела, подчёркнуто не замечая проводника. Сибиряк вздохнул. Любовь — страшная штука! особенно, когда на неё нет ни времени, да ещё между представителями разных рас. Нужно будет поговорить вечером с молодым хлоем. Однако сейчас — разговор более важный.

— В животном облике не рекомендуется находиться долго, ведь так? Теряется быстрота и гибкость мышления, становиться слабой память?

Клайон подумал. Наконец нехотя кивнул.

— Дело не в облике. Это — как показатель. Индикатор. Можно находится и в теле человека, но если в тебе возобладает животная натура — происходят те же процессы. Только медленнее.

— Не переходи разговор на демагогию! Мне нельзя постоянно быть зверем — верно? Я могу потерять рассудок, став неуправляемым!

— Ну, до этого далеко! Ты начал оборачиваться недавно, проводя всё время до этого в человеческом облике. Баланс человека и зверя никак не в пользу последнего. Те небольшие изменения, которые ты заметил, вполне обратимы — достаточно несколько часов напряжённых занятий и....

— И какое-то время не оборачиваться, верно?

— Верно! Но пока у тебя нет такой возможности, ты заешь это не хуже меня! Так зачем об этом говорить! — Молодому хлою, до этого спокойному и рассудительному, выдержка начала изменять. Взгляды, которые он бросал на Настю и него, ясно говорили : " — Только не при ней. Не нужно говорить о их неполноценности... Пожалуйста!"

— Именно при ней! И при всех остальных! С двумя — извини, Настя, с тремя боеспособными единицами из семи, мы обречены на проигрыш! Достаточно мне было погибнуть в сегодняшней стычке — и вы бы уже не выбрались из этих лесов... Во всяком случае, не все!

— И к чему ты нам это говоришь? Что мы бесполезный балласт? Которым можно пожертвовать в любой момент? — Голос Мадлены взвился и зазвенел от переполнявших её эмоций.

— На Земле люди издавна научились справляться с животными. Да, магии в них нет, но и обычное оружие может помочь — недаром в посёлке есть каста воинов. Однако я не понимаю, как мы сможем понять и освоить те приёмы, которые воины хлоев изучают всю жизнь... — Голос Татьяны, спокойный и рассудительный, утихомирил страсти, готовые вспыхнуть в мирной до этого группе — нервы у всех были на пределе.

Макс заставил себя успокоиться и сесть.

— Все приёмы, конечно, не освоите. Но несколько простых упражнений с рогатиной, как пример копья и вил — вполне. Просто держа хищников на расстоянии, вы можете здорово сэкономить нам силы. И спасти себе жизнь... Клайон! Какое из окружающих деревьев самое крепкое?

Молодой хлой, оглядевшись, ткнул в статное, высокое дерево с длинными и узкими листьями.

— Вот это. Кроча. Но нам никогда не суметь обработать его древесину. Она не поддается ни ножу, ни другому инструменту.

— Но огню ведь поддается любое дерево? — Сибиряк с трудом встал, охнув от слабости — ускоренный метаболизм ускорил заживление ран, но силы ещё не восстановились — и заковылял вниз по склону. Огонёк, до этого мирно спавший в груде одеял, недовольно застрекотал, распластался в затяжном прыжке — и во уже пушистый хвост обнимает шею, а крохотные лапки опираются на голову, что-то ворчливо выговаривая на ухо.

-Ладно, кончай! Ничего со мной не случиться! — Макс аккуратно опустился у подножия дерева-великана, поместив крига на грудь. — А теперь, малыш — пусти меня в свой разум! Мы уже делали это! Сейчас будет легче!

Маленькая белка немного пометалась по телу друга, но, наконец, успокоилась — и позволила заглянуть себе в глаза.....

Люди на холме смотрели во все глаза. Их странный попутчик пристроился почти на корнях дерева, которое пытался свалить, и казалось, уснул — зато его криг начал действовать необычно.... и вполне осмысленно. Описав несколько кругов вокруг намеченного ствола, заскочил даже на нижние ветви, примерился -затем вновь пристроился на груди человека и нежно, аккуратно выпустил небольшой феербол.

Лесной великан постоял ещё несколько секунд, качаясь под порывами ветра и аккуратно лёг на белую землю, обнажив пережженный ствол — немного не дотянувшись кроной до холма с людьми. Огонёк довольно подпрыгнул, затанцевал на груди человека — и направился к дереву. В лапе его зажёгся узкий и длинный язычок пламени — вполне подходящий аналог плазменного резака....

Всего через полчаса сибиряк, по прежнему прихрамывая, поднимался на холм. Огонёк, полностью вымотанный, спал у него за пазухой — а в руке его лежало несколько плотных, раздвоенных на конце дубинок с остро отточенными краями...

— Перекиньте вес тела на вторую ногу, крутаните посох — и нападайте!

Макс открыл глаза и огляделся. Все земляне ровным полукругом стояли перед молодым хлоем — и каждый держал в руках ровную, аккуратную рогатину. Неуклюжие, неловкие удары то и дело попадали по земле и близлежащим камням — древесина чуть гнулась, но ломаться не собиралась. Остро заточенные раздвоенные концы оставляли в земле глубокие раны — но державшие палки в руках девушки, казались, не замечали усилий....

— Ну ка, дайте посмотреть, что у меня получилось! — Тело полностью отдохнуло и восстановилось — полное сил, оно само просило движения. Сибиряк протянул руку — и в ладонь легла прохладная древесина небольшого посоха. Плавно повертев его перед собой, сибиряк провёл пару резких махов, примериваясь в весу и инерции рогатины — и довольно присвистнул.

— Да... Такого у нас на земле не было!

— Тут — то же! Никто не брался обработать древесину кроча. А приспособить к этому делу кригов — не догадались. Уж больно аккуратная работа требуется!

Лёгкий, аккуратный шест как живой разрезал воздух, посвистывая, пропуская струи тумана меж рогатин. Он легко обвивал талию человека, крутясь обезумевшим колесом, то атакующей змеёй с раздвоенным жалом выскальзывая с одной сторону, то тонким острым лезвием, вырываясь на всю длину, удерживаемый твёрдой рукой за развилку — с другой. Рушился сверху, оглушая, заставляя испуганно припадать к земле, теряя ориентацию — и вновь исчезал в сверкающих кругах человеческих рук....

— Научишь??? — Макс опомнился. С сожалением опустив легкий шест, он огляделся — и увидел шесть пар восторженных глаз.

— Конечно! Но не сразу — и не сегодня! Подобное приходит с опытом — я с рогатиной, почитай, родился. А вам сейчас нужно не красивые махи выделывать — а просто и эффективно остановить нападающего хищника. Так, становимся устойчиво, ноги на ширине плеч, полусогнуты, шест в руках пружинит, наконечник на уровне пояса, с готовностью задрать его выше, если зверь броситься, или опустить ниже, если попытается проскользнуть ниже. Опаснее — если попробует пробраться по земле. Тут — со всей силы бьём без замаха, полагаясь на силу рук. Хищника это не остановит, но притормозит, давая время соседям добить животное. Лучше — если прыгнет. Упираем рогатину в землю — и ловим зверя на раздвоенный конец. Главное тут — не выпустить древко из рук, и считай, со зверем ты справился. Давайте представим себе воображаемого противника — и начнём...

Часа через два Макс сдался. Идея попросить Клайона обернуться и попробовать прорвать защиту девушек умерла в зародыше. Возможно, недели через две три упорных занятий у них это бы и получилось, но — где взять эти три недели? Оставалось уповать на то, что дикие животные гораздо медленней специально обученных оборотней. А пока — он гонял девчонок, используя свой опыт работы с рогатиной — и знание молодым хлоем повадок местного зверья. Тот живо интересовался процессом обучения — он явно тренировался для работы с копьём, но многие приёмы сибиряка были ему в новинку. Изучая приёмы иного мира, Клайон не забывал делиться своими — и их тандем здорово от этого выигрывал. К вечеру Он даже рискнул провести небольшое учение — Клайон нарочито медленно вертелся перед строем напряжённых девчонок, пытаясь по ужом проскользнуть меж наконечниками, перепрыгнуть или проскользнуть понизу.... Наконец, под восторженные крики девушек Вадим, сосредоточенно пыхтя, прижал его у корней дерева, совсем уже собравшись праздновать победу... Чёрный волк извернулся, подпрыгнул вверх выше человеческого роста, ловко оттолкнулся лапой от ствола — и, оборачиваясь на лету, приземлился уже за спинами землян.

— Для первого раза — неплохо. Нужно только иметь в виду, что дикие звери способны на резкие выбросы энергии, позволяющие им достигать больших скоростей.... Но для этого у вас есть мы!

Девушки приуныли — подбадриваемые поощрительными репликами учителей, они вообразили себя воительницами, потренировавшись всего один вечер. Впрочем, ужин развеял их тоску довольно быстро, они затянули песню. Парни, усевшись поодаль, старательно подтягивали, занимаясь при этом каждый своим: Вадим, проявивший недюжинный талант топографа, изображал примерную карту мира по заметкам Макса и репликам проводника. Клайон тщательно разминал кусок шкуры небольшого зверька, сооружая небольшой мешочек для разной полезной мелочи. Сам сибиряк старательно готовил небольшие каменные наконечники — используя куски камня и топорик, он расщеплял подобранный кусок какого-то слоистого камня и наиболее походящие прикреплял к рогатинам — до ближайшего посёлка это должно было подержаться, а там можно было организовать хозяйственных хлоев и оковать наконечники железом... Проводник посмеивался, глядя на страдания непривычного к такой работе землянина, наконец решительно отобрал у него камень, закинув его подальше в кусты — и всунул кусок рога, до этого валявшийся без дела.

— Попробуй сделать наконечники из него! Больше толку будет! Этой штукой лантинг способен управиться с любой, самой изощренной магией. Возможно, что-то в них сохраниться и после его гибели. Наверняка немного, но это — дополнительный шанс, более весомый, чем осколок мёртвого камня, пусть даже заострённый. Зверь, налетевший на такой осколок, потеряет магические силу и реакцию — что сделает его уязвимым. Наверное.

Макс подумал — и, согласно кивнув, принялся аккуратно опиливать одну ветвь рога. Дело шло туго — но шло.

— Клай! — Настя тихонько подошла и присела возле парней. — Тот отшельник на острове.... Он сказал, что я — творец миров. Что это? Кого вы так называете?

Молодой хлой покосился на оживлённо болтающих девушек.

— Это они тебе всё рассказали? Во всех мирах женщины одинаковы! Ради новой темы для беседы способны вспомнить и рассказать даже то, о чём стоит говорить лишь посвящённым во время обряда.

— А что, эта тема под запретом?

— Да нет... Но и болтать вот так о ней не стоит! Об этом лучше говорить с шаманами — или с тем же Миер-Лигом. Всё, что я знаю — разум дан хлоям... да в общем всем разумным существам, не просто так. Вселенной нужны сценарии развития, какие-то сюжетные ходы, что ли.... Она ищет их в наших мыслях, подобно старателю, перелопачивая тонны песка ради крупиц золота. И вот те, у кого такие крупицы есть — их и называют Творцами миров. Кто-то может создавать новое посредством письма, кто-то — музыки, кто-то — живописи... Бывает, ремесленник созидаёт новые миры, просто вырезая глиняные свистульки детям — вроде обычные, незатейливые — но от них дети смеются... Всяко бывает. Хлои уважают творцов — и жалеют. Как правило, такие лишены практической смётки, редко добиваются чего-то в жизни, да и в схватках гибнут первыми, всегда готовые отдать свою жизнь ради спасения другого... Я не знаю, что увидел в тебе Миер-Лиг — да ведь он и не шаман! Давай дождёмся прихода в Алькрин! Там живут самые могущественные шаманы, способные увидеть скрытые в хлое способности — и научить его их использовать!

Весь остаток вечера Настя была задумчивой. Она сидела, глядя на огнь — и тонкие, покрытые перьями руки, казалось, что-то рисовали в воздухе.

Ледяной город показался внезапно. Возник из-за очередного белоснежного пригорка, вынырнул из-за лап покрытых тонким инеем деревьев — смотрите! Я есть!

Люди замели. Клайон медленно обошёл стоящих людей — и пошёл к одинокому посёлку. Дойдя до ближайших домов, он пристально осмотрел их, сравнявшись цветом лица с окружающим его белоснежным пространством, сел — и спрятал глаза в ладонях.

Город был не очень большим — очередной посёлок, с сотню шатров, причудливо разбросанных на ледяной равнине. Но назвать его посёлком и даже деревней никто бы не осмелился. Казалось, какие-то трудолюбивые мастера решили изо льда и снега смастерить точную копию жилищ хлоев — и преуспели в этом. Всё было сделано аккуратно и точно — вплоть до завязок на шкурах шатров, до брошенного кем-то за ненадобностью ботинка, до копья, прислоненного к стене шатра.... Всё блестело переливалось на солнце, способном проникнуть внутрь этих странных жилищ, но не способных растопить хотя бы одну снежинку в этом странном царстве льда без холода. Ветер, правда, начал понемногу свою разрушительную деятельность — тонкие штрихи композиции под его порывами дрожали, готовые обломиться, пуская солнечные зайчики своими прозрачными гранями.

— Тут... Тут и правда жили хлои. Те, кто решил, что магия ему по плечу. Дерзкие, уверенные в себе, поставившие всё на кон — и проигравшие! — голос Клайона звучал глухо. Парень сидел, раскачиваясь, не в силах смотреть а переливающийся красками город.

— Тут нет ни одной фигуры хлоя. — Татьяна легко подошла, сочувственно положив руку на плечо проводника. — Возможно, они сумели спастись, выйдя к людям!

— Нет! Будь это так, мы бы знали о подобных попытках — и последствиях. Но нет! Только слухи, домыслы, предположения. Никто не добрался до соседних посёлков, не позвал на помощь. Они должны быть здесь!

Клайон вскочил и кинулся по заснеженной улице посёлка. Быстрый как молния, парнишка добежал до ближайшего поворота — и исчез за ним. Макс постоял, покачивая бурой головой — принялся аккуратно снимать с себя поклажу. Ему не нравилась сама мысль о том, что продеться идти в эти ледяные чертоги, а уж ходить там нагруженным....

На фоне белоснежных зданий медведь казался огромным пятном буро-чёрного цвета. Покачивая головой, он шёл по центру улицы, настороженно оглядывая незнакомую местность. Зверь в человеке бунтовал — возвышающиеся, пугающие, непонятные стены казались ловушкой, а прыгающие вокруг зайчики мешали, не давая сосредоточиться, будя глухое недовольство....

Остальные земляне, наоборот, были в восторге. Они ходили от одного ледяного холма к другому, изучая, восхищаясь, делая зарисовки....

Вадим осторожно коснулся занавеса из ледяных шкур — и не сумел сдержать возгласа восхищения: ледяная, полупрозрачная ткань смялась и откинулась, как самая обычная шкура. Шатёр изнутри представлял ещё более обычное — и пугающее зрелище: казалось, что обычная семья, живущая здесь, отложила свои вещи — не несколько минут, только что бы глянуть на что-то интересное и вернуться... С тех пор прошло несколько веков. Тонкий слой ледяной пыли покрыл вещи, разбросанные по комнате. Мадлена осторожно подняла куклу: маленькая и нескладная, она как и всё в шатре, была полупрозрачной — и чуть-чуть, слабо холодила руки. Девушка повернула её лицом вниз — та что-то слабо пискнула, как обычная земная игрушка. Все земляне, разом позеленев, выскочили из шатра — помедлив, Макс устремился за ними. Никто не видел как Вадим аккуратно поднял небольшой, покрытый узорами ледяной стержень с утолщением в центре — и воровато оглянувшись, спрятал в карман...

Клайона они нашли на площади. Чёрный волк сидел перед огромным белоснежным алтарём: гигантским, похожим на огромный обелиск, покрытый замысловатой резьбой. И неподвижность волка была подобна неподвижности камня — да и всего посёлка. Только сейчас все обратили внимание, что ветер, развивающий верхушки ледяных ремней на шатрах, не спускался ниже — воздух тут застыл, словно завязнув в ледяной пыли....

Огонёк вскрикнул испуганно и вместе с тем пронзительно — и тут его начала колотить крупная дрожь, которую отчётливо уловил огромный медведь.

Татьяна решительно подошла к Клайону, положила руку на лобастую голову — и вздрогнула. Едва заметных холодок сочился между пальцами.

— Его нужно увести отсюда! Быстро! Мальчики, помогите! — Макс торопливо подбежал, упал на стылую землю, привалившись тёплым боком к шкуре волка — и вздрогнул, почувствовав нежное покалывание приближающегося онемения. Он стиснул зубы, отбросив в сторону навалившуюся слабость, и рывком, не позволяя никому коснуться молодого хлоя, забросил себе на спину. Что-то отчаянно заверещал Огонёк, устроился поудобней на голове медведя, вцепившись своими крохотными ручками в его густую шерсть. Макс торопливо устремился к выходу из ледяного города, с облегчением чувствуя за спиной топот пяти пар ног... хлой лежал на спине ледяным комом, и требовалось приложить немало усилий, что бы удержать его, не позволяя скатиться на мёрзлую землю...

Он пришёл в себя только в двух часах езды от ледяного города. Застонал, скатившись с мохнатой спины, упал около небольшого ручья — и принялся жадно пить, с трудом переводя духание. Татьяна и Настя тут же оказались рядом — и если первая принялась разминать мышцы юноши, придавая им прежнююю гибкость и ловкость, то через пару часов парень задрожал и смог вполне нормально двигаться, пытаясь согреться. Девушка-птица прижала голову Клайона к груди — и облегчённо разрыдалась. Мадлена презрительно фыркнула на такое неприкрытое проявление чувств, но остальные лишь улыбнулись — и отвели глаза.

— Здесь жили хлои! Они искали магию — и нашли её! — Клайон, закутанный в несколько тёплых одеял, всё ещё мёрз. Он сидел ближе всех к яркому огню, торопливо разожженному Максом — но одна рука его покоилась в ладонях Насти — та никак не хотела отпускать её, боясь поверить, что всё уже позади.

— Скорее всего, местные жители не смогли совладать с тем, что вызвали. — Вадим в задумчивости покачал головой. Это очень сложная штука — что бы провести подобные изменения даже не на клетчатом, а атомарном уровне, потребовалась бы бездна энергии. Конечно, тут очень важен контроль, точный расчёт, а для этого нужна высшая математика, холодный аналитический ум. Заметьте, больше всего пострадали именно местные жители — хлой и криг Макса. Земляне оказались менее восприимчивы... к подобному воздействию.

Макс, сидевший тут же, у огня, и бережно держащий в руках закутанного в шкуры Огонька — испуганного и дрожащего, непроизвольно кивнул.

— Ты сноб! — Татьяна недовольно передёрнула плечами. — Хлои жили здесь веками, изучая особенности устройства этого мира — а ты берёшься судить об их неудачах с позиции своего! Неизвестно, какие трудности возникли у них, что пошло не так, но однозначно — они пытались подстроить волну энергии именно под свои организмы, именно поэтому воздействие и было направленно не местных. Но поверь — нас заметили, и просто так не отпустят. И не надейся, что знание законов физики тебе поможет! Магические законы, как видишь, от них отличаются!

— Это мы ещё поглядим! — Вадим непроизвольно погладил спрятанный под одеждой продолговатый стержень, всё больше занимающий его мысли.

— Отсюда нужно уходить! И как можно скорее! — Клайон нашёл в себе силы вытащить свою руку из девичьих пальцев и даже попытался встать. И если мы увидим ещё заброшенные города хлоев — мы будем обходить их издали! Это — гигантские ловушки для моего народа! Настроенные на уничтожение тех, кто их создал! Теперь я знаю, почему ни одна экспедиция не вернулась — хлои не могут противиться зову пустых городов! Они, как мотыльки, летят на огонь древней магии — и пропадают в её пламени!

— Возможно! Но это не снимает проблемы — куда все делись? — Вопрос повис в воздухе, заставив всех передёрнуться.

— Прошло слишком много времени. — Татьяна покачала головой внезапно став похожей на Миер-Лига — и все сазу вспомнили, кто назвал её шаманом.

— Слишком много времени, слишком много магических бурь бушевало с той поры. Вспомните то искристое облако, у ручья — местные породы деревьев оно не трогало, да и животные наверняка успевали уходит с её дороги. Мы же, превратившись в неподвижные статуи, оказались бы для подобного образования лёгкой добычей...

— Возможно. Хотя слабо вериться, что порождение магии сунется в эпицентр магической бури. Скорее всего, мы никогда не узнаем ответа на вопрос — что же произошло с жившими здесь хлоями...

Ответ нашёл их сам. Вынырнул из предрассветного сумрака, когда сильнее всего хочется спать, блеснул яркими сполохами белоснежных шкур — и обрушился на отдыхающий лагерь яростным ливнем оскаленный пастей.

— Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! — Боевой девиз хлоев сам вырвался из-за клыков встретившего их медведя. Удар лапы о мёрзлую землю. Ещё один — тело содрогается в такт ударам — и подчиняется их ритму, начиная двигаться всё быстрее, словно кружась в вихре никому не слышного танго — всё быстрей и быстрей, сбивая рисунок боя, заставляя нападавших танцевать под свою музыку.

Удар! Зверь, мотая головой отлетает к корням исполинского дерева, что бы замереть там неподвижным комком. Ещё один! — и кости трещат, не выдерживая напора медвежьей лапы. Чёрно-белый ком мотался по поляне, оставляя пятна белоснежных тел. Нападавшие были слабы, и их атака не шла ни в какое сравнение с грамотной стратегией коричневого клана — но их было много — и всё новые и новые тени выскальзывали из-за леса. Один за другим они повисали, вцепившись в шкуру встретившего их Макса, рвали тёмный мех, добираясь до горячей плоти, замедляя движение, вынуждая сбиться с ритма, остановиться, пропустить гибкие фигуры к растерянным, сбившимся в кучку людям.

Один белый волк, ловко обогнув рычащий холм, рванул к застывшим людям, другой третий... Их встретил частокол рогатин. Звери завертелись вьюном, стремясь избежать жалящих ударов, пытаясь прорваться до вожделённой, мягкой и слабой добычи....Но уже Клайон, откинув слабость, словно надоедливого щенка, прыгнул вперёд, грозным рыком расшвыривая самых смелых тварей. И Настя взвилась над схваткой, и её перья, способные пробивать камень, серым дождём пролили ад над поляной, щедро даря смерть — врагам, и надежду на жизнь — друзьям. На секунду вокруг земных бойцов стало свободно, но новые белоснежные волки лезли и лезли из подлеска.

Единственноё, что помнил Макс — ему было холодно. Ледяной холод шел в атаку, стекал по лапам леденящей кровью, добирался до его горла, валился сугробами под его ударами, застывая зябким льдом, сковывая движения, леденя сердце. Сзади кричали девчонки, и это был хорошо — кричат, значит живы, а юркие твари всё лезли и лезли, избитые лапы давно потеряли чувствительность, и кровь его окрашивала всё вокруг ярко-алым цветом.

А потом всё кончилось. Враги не отступили — нет, они полегли все. Вся поляна была усыпана белоснежными трупами волков — мёртвых, неподвижных, застывших в то самое мгновение, когда их них исчезла эта странная псевдожизнь.

— Клан ледяных волков! Пусть ваши охотничьи угодья никогда не оскудеют, братья. Вы ушли... — Клайон ходил от одного к другому, осматривал, словно чего-то ждал. Но волки оставались волками, не один из них не обернулся, став человеком.

— Клай! Что это значит? — Макс торопливо впился зубами в недоеденный с вечера окорок — ему жутко хотелось есть — организм требовал подпитки, но он внимательно наблюдал за растерянным хлоем — как и все остальные — кроме Татьяны, с потерянным видом оглядывающейся по сторонам.

— Они были людьми! Но это было давно. Запертые в телах животных оковами ледяной магии, они не смогли сохранить искру разума. Потому и атака их при всей ярости, была обречена. Одурманенные магией, запертые в теле животного, хлои ледяного клана превратились в безмозглых роботов, исполняющий чью-то волю. Старательно, но совершенно бездумно.

— Однако им хватило ума попытаться расправиться с девушками. Многие из них пытались прорваться именно к нам. Странно, правда. — Настя, разглядывая лежащие тела, задумчиво качала головой. Словно их что-то притягивало.

— Они пытались напасть одновременно на всех. Только и всего. — Вадим аккуратно поправил лежащий за пазухой ледяной стержень. — Ярость толкала их в бой, а основной противник — Макс был буквально погребён под первой волной нападавших.

— Возможно.... Ребят, помолчите секунду... — Татьяна внимательно вслушивалась в окружающий мир.

Клайон пристально посмотрел на неё — и, взмахом руки прервав разговоры, подошёл поближе к девушке-шаману. Он ждал. Словно верил — сейчас она, как и положено настоящей волшебнице, сотворит чудо, убрав из реальности эту поляну, полную трупов его сородичей — одичавших и околдованных, но тем не менее — хлоев.

Мир был полон морозной дымки. Она окружала реальность, смущая разум. Татьяна ощущала её и с закрытыми глазами. Тяжёлый туман окутывал лес, деревья, людей, тела волков, медленно таявших в серебристом мареве — но где-то в ней билось живое сердце — горячее и одинокое, нуждавшееся именно в ней. Не открывая глаз, она подхватила посох — и направилась на зов....

Сзади заметались люди. Испуганные и растерянные крики — и вот рядом — и чуть позади бежит Клайон, а с другой стороны — испуганная и заинтригованная Настя. Макс, кусая губы, остался на поляне — охранять остальных, в нетерпении меряя медвежьими прыжками поляну.

Татьяна чувствовала всё это, но лишь краем сознания, отстранённо, не вникая в суть — она шла на зов. Она шла путём шамана. И ничто не могло ей помешать. Когда одна из веток ожила и ей в лицо кинулся пернатый вихрь — девушка даже не замедлила шага. Не успел обернутся проводник, не успела раскинуть руки-крылья Настя — а молодая ведьма уже спокойно шла дальше, оставив позади трепыхаться окружённое магическим сиянием пернатое тело — насквозь пронзённое совершенно не приспособленной для этого рогатиной — с рогом-наконечником на остриях...

Источник зова был один. Кое-как, на слабых лапах выбравшись из логова, ставшего вдруг смертельной ловушкой, он плакал, крича миру о внезапно пропавших родителях — и братьях и сёстрах, за доли секунды покрывшихся инеем, о холоде глубин, подбиравшемся к его сердцу. Плакал, выливая тоску в пронзительном вое — жалобном и совершенно беззвучном, не воспринимаемым даже обострённым слухом оборотня. До тех пор, пока не почувствовал тепло подхвативших его рук, ласку тонких пальцев — и не услышал, не воспринял сердцем простых слов:

— Я тут! Успокойся, малыш! Теперь всё будет хорошо!

Ему было холодно. С самого рождения. Мороз забирался под шерсть, гладил лапы, заставляя нервно вздрагивать во сне и прижиматься к боку матери в поисках тепла. Волчица насмешливо скалилась, глядя на него раскосыми глазами — и от неё веяло холодом. Остальные братья, как и отец, не понимали маленького волчонка. У всех у них были кучи дел: добывать и рвать пищу: мелкое, горячее, полное дымящейся крови мясо; копать норы, обустраивая жилище; выть ночами, прислушиваясь к вою собратьев: а не воет ли кто слаженней и громче?

Именно во время таких ночных посиделок волчонок увидел звёзды. Небольшие неяркие точки светили ему в глаза, будя какие-то иные, глубинные чувства. Впервые малыш испытал что-то, кроме постоянного холода. Застыв ледяной статуей, он зачарованно изучал их неяркий свет, ощущая, как вращается под ногами земля. В нём просыпалось что-то иное, далёкое от интересов его сородичей. Но тут его кусала мать, недовольная замолкшим сыном — и холод наваливался с новой силой. Нора-охота, дом— работа. Серые будни студили кровь, превращая её в жидкий лёд. Душа медленно угасала — её выпивала пустая, холодная луна во время многочасовых бдений....

А потом пришёл зов. Привычная вселенная раскололась, треснула надвое: появились чужаки с горячей кровью. Добыча! Опасная, вёрткая, полная сладкой жизни! Все торопливо сорвались с места, подгоняемые неясной командой и жаждой тепла. Волчонок, пожалуй впервые за свою недолгую жизнь, воспротивился общему зову, стадному чувству, заставляющему бежать бок о бок с остальными — неважно, рвать добычу или прыгать с обрыва: главное — вместе, в стаде!

Малыш лёг на стылую землю, прижал уши к голове — и лежал, вздрагивая от невидимых порывов, ощущая, как холод глубин поднимается к сердцу, уничтожая непокорного. Где-то там вдалеке, шёл бой — и ледяная кровь хлестала из перебитых жил, застывая на земле осколками льда: а он вёл свою войну — неустанно и постоянно, за право оставаться самим собой, не таким, как все — и ему было всё равно, оригинален он или тривиален, главное — он был! Холод чужих страстей леденил ему сердце, постепенно превращая в кусок льда. он уже перестал мёрзнуть — верный признак скорой гибель. Вечная подруга всех живущих — смерть положила руку на его глаза, улыбнулась и поцеловала в предвкушении скорой встречи. Томная нега прошла по телу, уговаривая не сопротивляться и замереть в ожидании чуда.... Тёплая, мягкая, готовая принять сейчас — или подождать немного. Всё равно впереди — вечность....

Волчонок был прирождённым бойцом. Да, он не любил терзать податливые, слабые тела, предпочитая более сильных противников — тех, которым покоряются, не замечая их, тех, что скрыты глубоко внутри. Увидев нового соперника, он улыбнулся — и встал на сведённые холодом лапы.

— Нет уж! Даже если свидание наше неизбежно, я сам выберу время и место встречи! Слышишь? Я сам!

Лапы не слушались и боль сводила тело — но боль — это не зло, по ней можно ориентироваться, ставя налитые болью столбы так, как будто это— твои обычные лапы. Шаг. Другой. Яркий свет солнца — и странных, незнакомых глаз. Глаз той, что пришла раньше смерти....

Глава 10

— А я говорю, мы должны его бросить! Это — волк! Да, его предки были некогда хлоями, но они стали зверьми — это видели все, и Клайон подтверждает это!. Не стоит тащить с собой волчонка с примесью магического льда в крови. Иначе можно, проснувшись однажды утром, не досчитаться кого-то их своих! — Вадим был красноречив, как никогда.

— Я не хочу, что бы рядом со мной находился зверёныш! — Мадлен на этот раз была с ним солидарна. Остальные колебались. Да, зверь, да — белоснежный, но... посмотрите на него...

Небольшой волчонок — не больше месяца от роду, лежал у огня, не понимая кипящих над ним страстей. Он грелся, с удовольствием чувствуя волны тепла, исходящие от пламени, и любой желающий мог провести по его шерстке, ощутив обычное тепло животного, без всякой примеси колдовского холода.

Неуклюжий и голенастый, он походил на щенка крупной собаки — такой же смешной и большелапый, с весёлыми живыми глазами и длинным, пока ещё тонким хвостом, он не производил впечатления опасного зверя — да и зверя вообще.

— Я чувствую в нём разум! В нём жив человек! опытные шаманы смогут помочь ему обернуться — и среди хлоев появится воин, не боящийся магии холода! Его потомки смогут вновь заселить места, оставленные его соплеменниками! Или хотя бы спокойно выяснить, что произошло!

— Татьян, ты только не горячись! — Вадим старался быть спокоен, но что-то внутри его вопило: " — Малыш опасен! От него нужно избавиться!"

— Посуди сама! Ты не шаман, и вряд ли им станешь — без долгого ученичества, без крига, без способности к оборотничеству. Пусть у тебя и есть какие-то способности — этого недостаточно, что бы однозначно утверждать свою правоту. Никто не собирается его убивать — последние сутки мы неслись как проклятые, стараясь поскорее выбраться из опасной области. Да, снег и лёд позади, но вокруг нас глушь, до цивилизованных мест далеко — если возиться со щенками, можно сгинуть всем! Тут ему ничего не угрожает — давайте просто его выпустим! Уверен, он не пропадёт!

Вокруг действительно был зелёный лес. Едва Татьяна со спутниками вернулись, неся на руках белоснежного щенка, Макс, успевший за время их отсутствия собрать лагерь, нагрузив на себя все пожитки, подхватил, Клайона, рыкнув "— Веди, пора убираться!" И задал такой темп, что к ночи все попадали как убитые, впервые после принятия ягод кригов почувствовав усталость во всех мышцах.... Зато попадали на зелёную траву, оставив обледенелую область далеко позади. За ночь детёныш волка, заскучав, легко разгрыз кожаный мешок, в котором сидел и вдоволь побегал по окрестностям, притащив Татьяне свою первую добычу — небольшую тушку какого-то мелкого зверька. Он явно считал девушку членом своей новой стаи — а заодно и всех остальных, справедливо рассудив, что шаманке — виднее. Но если Макса с Клайоном это только позабавило, Татьяну — умилило, то остальные земляне увидели угрозу.

— Отправившись на поиски маленького хлоя, ваша подруга шла путём шамана. — Голос проводника был глух и чуть приглушён, словно ему было неловко говорить. — Ирк`х говорил, что идущие этим путём сильнее любого воина — и я воочию убедился в справедливости его слов, когда от её руки погиб крет — местная разновидность пернатых хищников. Между прочим, необычайно быстрых! Я не успел среагировать на крылатую атаку, а Татьяна — смогла! Для меня это вполне достаточно — шаман, следующий путём Жизни, не может ошибаться. Если начнется раскол в группе — я последую за шаманом. Хлои обязаны следовать путём Жизни.

Все замолчали. Мадлен поперхнулась очередной колкостью. Клайон впервые столь ясно высказал своё мнение, предупредив о возможных последствиях поступков. Спор загас в зародыше, все неловко молчали и отводили глаза. Как-то сразу вспомнилось, что они — на чужой земле, неподготовленные и уязвимые для любого хищника. Вадим угрюмо уставился в землю, машинально поглаживая карман.

Настя улыбнулась и, подойдя к белоснежному щенку, принялась гладить его, почёсывая нежную шерстку. Тот немедленно довольно заурчал и, перевернувшись на спину, подставил брюхо нежным рукам, требуя ласки.... Это как-то разрядило обстановку и все расслабились, шутя, говоря о завтрашнем дне, готовясь ко сну, подкладывая ветки в костёр....

Наутро все шли в прежнем порядке. Впереди — Макс, в медвежьем обличье, нагруженный вещами, с Огоньком на голове, внимательно оглядывающий окрестности. Девушки, вооружённые рогатинами, используя их как посохи, Вадим, погружённый в себя — и Клайон, идущий позади всех, следящий, что бы никто не отстал. Небольшой заросший травой овражек, образовавший какое-то подобие дороги, петлял между невысокими холмами, упрямо пробираясь на юг. Клайон иногда выходил вперёд, оглядывался, внутренним чутьём определяя направление — кивал, и отряд шёл дальше, пробираясь всё дальше к главному городу хлоев, Алькрину, где их возможно, ждут ворота в родной мир.... Солнце, почти белое следи земли льда, вновь приобрело фиолетовые оттенки, окрашивая зелень деревьев в темный цвет; но это было уже привычным и радовало больше странной и опасной белизны. Дорога петляла всё больше, убаюкивая, успокаивая....

Чувство опасности ударило в голову резко, как молот кузнеца — по наковальне. Гул ещё шел, а Макс, сбросив с себя поклажу, весь ощетинившийся, перегородил своим телом тропу, обнажив клыки в поисках врагов. Шерсть всколыхнула волна обращения — там, позади, встревоженный внезапной остановкой, готовился к бою Клайон.

Минуты текли одна за другой, исчезая в копилке вечности. Наконец Настя подошла к Максу, положила руку на голову.

— Что случилось? Никого нет!

Макс обнажил клыки в беззвучном ответе. Опасность — страшная, грозная, была где-то рядом: он чувствовал её, хотя и не мог понять — где. Над головой беззаботно стрекотнул криг. Клайон, недоумённо пожав плечами, вновь принял облик человека, оглядываясь по сторонам. Наконец подошёл, хотел пойти дальше — но Макс зарычал явственней, обнажая клыки. Он боялся идти вперёд! До судорог, до боли в сведённых мышцах! Он попятился, пытаясь оттеснить людей назад, но тут Мадлен выскочила вперёд.

— Тут же ничего нет! Что встали? — Она шагнула вперёд, но тут же вскрикнула от боли: зубы зверя аккуратно, но крепко сомкнулись на её руке, не давая сделать лишнего шага. Лишь оттеснив людей шагов на десять от непонятного места, Макс перевёл дух и обернулся: следовало поговорить.

— Клайон! Я чувствую что-то! Не понимаю, но впереди — опасность!

Молодой хлой недоумённо пожал плечами.

— Я ничего не чувствую. И Татьяна — то же. Даже твой Огонёк совершенно беззаботен. Ты думаешь, что твоё чувство опасности превосходит интуицию всех остальных, вместе взятых?

— Да что вы его уговариваете! — Мадлен, потирая покрасневшую руку, выскочила вперёд. Подхватив камень, она швырнула его вперёд по дороге, ехидно улыбаясь. — Вот видишь? нету нам ничего! Просто твои мозги деградировали от постоянного нахождения в звериной шкуре, вот и мерещиться....

Она не договорила, растерянно глядя в самую обычную ложбинку. Камень повис в воздухе, завяз в непонятной субстанции, потёк расплавленными каплями, задымился тяжёлым дымком. Все потерянно глядели, как дым заполняет какой-то контур, обозначая непонятную, аморфную массу. Когда она наконец сгустилась, приобретя если не плоть, то объём — щупальце из дыма вытянулось вперёд, стараясь дотянуться до Мадлен. Та растерянно смотрела как несётся к ней сгусток тумана, истончаясь на конце, не в силах пошевелиться — но тут с рычанием прыгнул вперёд черный волк, пытаясь впиться зубами в туманно Нечто. Зубы клацнули в воздухе, не встретив преграды, а рычание сменилось визгом — вспыхнула опалённая шкура, занялась огнём. Волк принялся кататься в траве, сбивая пламя, а щупальце двинулось вперёд — медленнее, но всё же — вперёд.

Мир дрогнул, теряя очертания, сжался, выпуская зверя — и пусть он тупеет, но его клык нужен здесь и сейчас — так Хлой Каймену, да сверкайте зубы в ночи! Прыжок вперёд — не на жадный отросток, а к горлу врага, прямо в туманное облако.

Прыгните в ад и попробуйте ухватить ифрита за зад! Тело занялось всё и сразу, шерсть горела, внутри пасти бушевал огонь, однако разжимать зубы было нельзя — впившись во что-то упругое, огромный медведь принялся кататься по ложбине, похожий на гигантский костёр, скуля, рыча и завывая одновременно — но не выпуская странного нечто, оказавшегося в его зубах.

Ручей был недалеко — всего в двадцати шагах. Его было слышно с самого начала — обычный небольшой ручей, каких много в любом лесу. Двадцать шагов. Двадцать огненных вселенных, двадцать вечностей, полных боли. Лишь рухнув в ручей, тут же взметнувшийся облаками пара, Макс позволили себе потерять сознание....

Вода омывала тело, разглаживая тело, охлаждая, врачуя. Макс пошевелился, осторожно поднимаясь на лапы. Шерсть, выгоревшая до основания, почти не восстановилась — так, лёгкий пушок стыдливо прикрыл розовую, молодую кожу, нарастающую поверх сгоревшей. Но никто не смеялся. Весь его маленький отряд стоял на берегу — и в глазах их были страх, восторг и гордость за него — смеха не было. И ещё — в них была благодарность.

Клайон опустился на одно колено. Его рука сжатая кулак, поднялась вверх, в непонятном землянам приветствии.

— Ты оказался мудрее всех нас. И ещё — ты смог сделать то единственное, что нас спасло: ты отволок огненную тварь, как щенка, к ближайшей воде — и притопил, заставив исчезнуть, раствориться в воздухе, бежать, испугавшись силы твоей воли. Ты сделал ещё один шаг по своей дороге, куда бы она не вела — шаг, который не смог сделать я. Раньше мне было очень обидно, что к тебе, зелёному новичку в нашем мире, пришёл криг — а ко мне не идёт. Теперь я понимаю — криги не ошибаются. Хлой Каймену!

Дорога постепенно снижалась, становясь всё более топкой. Ручьёв стало больше, всё больше попадалось топких мест. Огонёк, сумевший понять природу невидимки, ещё несколько раз предупреждал людей — ещё до того, как Макс ощущал холодную волну, бегающую по позвоночнику. Подобных невидимых тварей здесь водилось немало, но первыми они не нападали — весели в воздухе невидимые полотна, безучастные и равнодушные ко всему, кроме прикосновений. Больше никто так и не научился их чувствовать — поэтому все жались к Максу, боясь ступить в сторону. К обеду подобие дороги пропало окончательно, пришлось вслепую ломиться по лесу, ориентируясь не столько по сторонам Света, сколько по интуиции и обострённому чутью Клайона. Так они и выкатились к озеру — потные, грязные, исцарапанные колючим кустарником.

Озеро было небольшое, но уютное. Заходящее солнце освещало водную гладь, деревья по её берегам, рыбок, снующих меж камнями. На небольшом холмике, с трёх сторон окружённый водой, идеально подходил для отдыха — сибиряк, после тяжёлого поединка и постоянного напряжения, еле волочил ноги. Клайон тут же натаскал побольше дров, срубив небольшое сухое деревце, и развёл жаркое пламя, оградив землян от возможных нападений. Вадим соорудил из жердей и шкур небольшой шалаш для девчат, ну а последние занялись приготовлением ужина. Макс упал прямо в траву, поближе к огню — и погрузился в дремоту....

— У Макса — его криг, у Татьяны — волчонок, слово выстиранный чудо отбеливателем. У Насти — вообще целый волк... Похоже, мы тут понемногу обзаводимся домашними любимцами. Скоро целый передвижной зоопарк за нами по лесу ходит будет. — Сарказму Мадлен не было предела. Вадим и Вика, её единственные слушатели, сочувственно закивали — не столько соглашаясь, сколько отвечая собственным мыслям.

— И зачем ей этот волк? — Вадим скорее говорил вслух, чем отвечал на предыдущую фразу. Клай ясно сказал — Клан Ледяных волков под действием магии превратился в животных, потеряв человеческую составляющую. Вряд ли этот малыш — исключение. А зверь среди людей — это слишком опасно. Будь она шаманом... хотя, всё равно — зачем он ей???

— В этом мире почему-то самыми правильными оказываются не логически выверенные, взвешенные поступки, а интуитивные действия на грани фола. — Вика пожала плечами, явно думая о чём-то своём. — И совершенно непонятно, куда идти, что бы оказаться в этом мире нужной? Если мы здесь застрянем — не окажемся ли париями, пустым балластом для наших друзей?

— Я не собираюсь здесь застревать! — Мадлена презрительно фыркнула. — Меня ждёт богатый, преуспевающий жених и карьера в строительном бизнесе! Думаю, через десяток лет я буду владеть парой небоскрёбов, а через пару сотен — моими станут целые города! Мой папуля достаточно влиятелен, что бы помочь мне в этом, а ягоды крика — достаточно могущественны! Вы уже успели почувствовать это? С тех пор, как я их приняла, я забыла, что такое усталость!

— Думаю, в этом мире можно преуспеть, опираясь на логику и трезвый ум. Нужно лишь тщательней подходит к анализу происходящего и учитывать особенности местных законов. Неважно, что — наука или магия. Но всегда, во всех мирах преуспевают те, кто может овладевать последними технологиями. Не имеет значения, что это — железный меч в эпоху бронзового, осадные катапульты и порох в эпоху стрел, или магия в мире оборотней, боящихся её.... Всё это может здорово поможет тому, кто первый сумеет овладеть новой силой!

— Первым ты уже не будешь, Вадим! — Макс откинул шкуры и сел, чувствуя себя отдохнувшим и бодрым. — Первыми были те, чей город мы прошли позавчера! Ты уверен, что хочешь быть вторым? Где остальные?

Мадлена фыркнула.

— Настя с местным парнишкой по берегу ходят, любовь крутят! А Татьяна возиться со своим зверёнышем — кажется, твой Огонёк помогает ей пробудить в нём разум. В общем, эволюция в прикладных уроках — или как сделать хлоя из зверя из один вечер!

Макс набрал полную грудь воздуха для отповеди — но лишь рассмеялся.

— Мадлен, знаешь, кто самый главный враг для таких, как ты? Это не обстоятельства — вы умеете их поворачивать к своей пользе. Это даже не вы сами — подобные вам всегда способны обвинить в собственных ошибках окружающих. Это — ваше отражение в мире. Любое ваше действие вызывает в мире волны — они расходятся, касаются других — людей, предметов, вещей — и возвращаются к вам, неся ваш же заряд злобы и ненависти. Вы это поймёте — но будет поздно.

Сибиряк отправился к кромке воды, любуясь солнцем, отражающимся от водной глади. Похоже, сегодня они опять пробездельничают — время близилось к полудню, а никто не собирался в дорогу. Давали время ему отдохнуть и восстановится? Или что-то предчувствовали? Он задумчиво глядел в воду — идеально чистую, незамутнённую ни канализацией, ни выбросами фабрик, ни сливами промышленных отходов. Солнце, стоящее в зените, очерчивало своими лучами каждый камушек на озёрном дне — видны были даже маленькие рыбки, снующие по побережью.

Это было красиво. Хотелось пойти туда, по ярко освещённым камням, казавшимся такими близкими и чистыми.... Макс, как завороженный, наблюдал за игрой солнечного света на озёрном дне. Песок и камень, редкие водоросли, больше похожие на короткую травку, лишь подчёркивали чистоту дна. Юркие яркие пятна рыбок расцвечивали ландшафт подобно редким ёлочным игрушкам, создавая иллюзию праздника — но не на Новогодней ёлке, а в заснеженном лесу.

Сибиряк и сам не заметил, как встал — и пошёл в глубину озера. Вода почему-то не касалась человека, изгибаясь причудливыми арками, длинными полупрозрачными коридорами, ведущими неизвестно куда — но неизменно вниз. Над головой, стоило поднять глаза, повисла толща воды — чистая и прозрачная, она казалась огромной, отрезающей человека от остального мира надёжно, словно огромное покрывало...Это было прекрасно. И почему-то совсем не страшно. Коридоры становились всё короче и короче, пока сибиряк не оказался в круглом шаре воздуха — небольшом, но вполне достаточном для дыхания — к тому же двигавшемся вместе с человеком. Дно под ногами — камни и песок, с небольшими вкраплениями зёлёных водорослей, внезапно сменились каменной брусчаткой — чистой и ровной, явно когда то уложенной заботливыми руками. Удивлённый, Макс присел, разглядывая позеленевшие камни; и услышал плеск. Поднял голову — в воде, спеша к нему, плыли откуда-то сверху две юркие фигурки. По всей видимости, слой воды был достаточно тонок — догнали быстро, стали тыкаться в воздушный шарик, не в силах войти. Человек протянул руку — ладонь не встретила сопротивления, легко погрузившись в водную гладь. Аккуратно взял два мокрых тельца, потащил на себя — и вот уже Огонёк недовольно стрекочет на плече, а белоснежный волчонок отряхивается у ног.

— Ну вы, блин, даёте! — Фраза из фильма вспомнилась сама, стряхнула наваждение подводной прогулки. Или это всё-таки младшие попутчики? Те молчали — ластились, не требуя повернуть назад.

— Я так понимаю, меня пригласили? И вас — то же? так же, как там, в ледяном городе — или всё же иначе? — Макс шагнул назад — воздух послушно качнулся следом, помогая выйти, и человек остановился.

— Нет уж, иначе — я умру от любопытства! Не знаю, что именно прячется в глубинах — но хочу это увидеть! Вы со мной!

Огонёк довольно застрекотал, устраиваясь поудобней у человека на плече, волчонок же молча завилял хвостом — и направился вглубь озера, взяв на себя роль проводника.

Каменная дорога под ногами петляла, рыская в стороны. Казалось, она обходила препятствия, бывшие раньше вокруг — но теперь тут был лишь песок, и небольшие группы водорослей. Любопытные рыбки поглядывали в сторону идущей фигуры, но уплывать не спешили — здесь явно не было крупных хищников, и это успокаивало.

Город возник внезапно — обычный посёлок хлоев — со стеной, с домами из шкур и небольшими улочками с фонарями. Часть фонарей работала до сих пор — похоже, личинкам, их населяющим, пришлась по вкусу водная среда. И казалось — город жив, просто все жители ненадолго отлучились по делам. Макс в прозрачном пузыре воздуха ходил по улицам, заходил в дома, оставляя следы на покрытых тонким слоем песка полах, в очередной раз поражаясь изощренности магических бурь. Время, вода, сложные энергетические воздействия — ничто не затонуло древнего жилища хлоев. Пропали только жители, его населяющие. Сибиряк поежился. Часть хлоев ледяного клана выжила, пожертвовав человеческой ипостасью, превратившись в волков — но что ждало воинов этого клана? ни один волк под водой жить не сможет!

Ответ ждал его на площади. Внутренне готовый к чему-то подобному, Макс, тем не менее долго стоял, глядя на площадь — ровную, аккуратную, обнесённую самыми красивыми домами и ювелирно выложенную даже не брусчаткой — а настоящей каменной плиткой. И на ровные ряды скелетов, седевшие в одной позе, словно умершие невесть когда буддистские монахи — со взглядами пустых глазниц, устремлённых к центру. Там, перед рядами строгих костей людей, не пожелавших отказаться от человеческого естества, виднелся алтарь — и яркое пятно голубого стержня на нём.

Макс аккуратно, стараясь не потревожить память тех, кто жил и умер когда-то здесь, на площади, дошёл до странного сооружения — белоснежной каменной плиты, покрытой сложным узором, с ровно вошедшим в неё ослепительно голубым стержнем, словно пульсирующим своими красками.

Криг над ухом озабочено сопел: похоже, он чётче вдел природу происходящего здесь — и ждал от своего друга какого-то решения... Волчонок жался к ногам, оглядывая бесконечные ряды костей на площади — ему тут не нравилось, но он крепился, словно понимал — надо.

Сибиряк осторожно сделал шаг назад... другой.. третий. Ему никто не мешал, не пытался околдовать, остановить силой — но Огонёк недовольно клекотал, переминаясь на плече — а волчонок смотрел жалобно — словно ждал чего-то другого. Поступка, способного помочь жившим тут некогда хлоям.

Макс растерянно поглядел на застывшие фигуры. Умершие много лет назад, они вечно сидели в ожидании — чего? Неужели — его прихода. В очередной раз что-то чирикнул криг, и новое знание вошло в разу человека.

Сидевшие здесь... люди предпочли смерть — а не жизнь в телах животных, рабами вызванной ими же самими магии. Они умирали мучительной смертью один за другим, медленно погружаясь под воду — но никто не вздрогнул, не побежал — потому что слабость одного означало потерю души — для всех! А так — у них был шанс. Неуклюжий, нескладный шанс из другого мира, забредший к ним, под гнёт водяной толщи, просто так — любуясь природой и следуя своей интуиции. И теперь от него зависело — сидеть им тут ещё одно вечность— или наконец освободиться.

Нет, от него никто ничего не требовал. Не мог, да и не хотел. Пожертвовавшие собой ради чужой свободы, скованные навеки ради того, что бы их дом не стал ловушкой для путников — они и сейчас просто ждали. Ни на чём не настаивая и заранее соглашаясь с любым решением. Они молчали. Они всё понимали. " — Это — страшно. Это — риск, на который не стоит идти. Иди, малыш, и живы счастливо. А мы— мы уже почти привыкли."

— Ну нет! Не дождётесь! — Макс стиснул зубы — и схватил синий стержень, подмигивающий ему с алтаря.

Чужая, незнакомая тяжесть навалилась, ломая руки. Тело изогнуло дугой, мышцы свело, вынуждая пальцы разжаться и бросить горевшую в ладонях палку. Что-то донельзя опастное грызло кожу, ледяная вода хлынула в артерии, двинулась к сердцу, по пути уничтожая бьющуюся в попытке спстись кровь...

Холод глубин сел рядом с упавшим человеком и рассмеялся. Первая, самая лакомая жертва!

Разделать её на ломтики, смаковать век-другой — в ожидании новых путников. Странный, пряный привкус иного мира. но чужак не захотел быть жертвой: он встал, зарычав звериным рыком — и когти его, ментальные когти, выросшие на человеческих ладонях, вцепились в порождение чужой магии.

Было больно — и страшно. Зверь внутри напрягал невидимые мышцы, стремясь помочь — и помогал, но сил не хватало, они хлестали вместе с кровью из разодранных ладоней брызгая на алтарь, пятная странный жезл, туманя голову. Но тут — словно кто-то дружелюбный поддержал человека, обняв его за плечи — с двух сторон, даря силы и надежду, выплёскивая себя полностью, вез остатка.... Так щедро раздаривать свою собственную душу способны лишь животные — и маленькие дети. Жар бросился Максу в лицо. Жар подаренных сил, радость от помощи, боязнь за тех, кто так самозабвенно отдавал ему свою суть. И почему-то — гордость. Гордость за то, что оказался достойным свершить внешне очень просто действие — сломать небольшую синюю палку, заляпанную кровью. Маленьких вихрь, поднявшийся вокруг человека, оказалось нелегко успокоить — словно взбесился магический ураган, вылетел, освобождённый из сковывающих его магических оков. Он был опасен своей стихийностью, непредсказуемым разрушением — но справиться с ним, утихомирить, подчинив своей воле, было гораздо легче, чем рвать оковы чужого влияния. Маленький смерч затих, опал, усмирённый человеком — и Макс ощутил волну чужой мощи — необъятную, но покорённую, готовую служить новому господину... Это было удивительное чувство. Он был всесилен. Энергия чужих душ вливалась в него, и, казалось, он мог перевернуть вселенную, поднять город обратно на поверхность, пройти по воде аки посуху... Он набрал полную грудь воздуха, чувствуя, как играет кровь, готовясь совершить нечто великое — когда почувствовал дрожь. Огонёк и пока безымянный волчонок, столь щедро помогающие ему из всех своих не таких уж и слабых силёнок — они прижимались к нему, мелко дрожа. Что с ними? Они же должны радоваться! У него всё получилось! Он спас их всех — и теперь всесилен! Макс нахмурился, оглядываясь по сторонам — и заметил ВЗГЛЯД. Тысячи безглазых глазниц на площади теперь смотрели на НЕГО — они покорялись его силе, признавая повелителем. Сибиряк внезапно понял, что в состоянии одним взмахом руки поднять эти тщательно очищенные рыбами костяки — и отправить их покорять вселенную. Это их души сейчас бурлили в нём — связанные единой цепью с человеком, древние хлои выполнили бы любой приказ... Стоило шевельнуть пальцем — и мёртвые легионы подчинились бы ему окончательно.

Тонкая, ментальная связь. Сквознячок чужих сознаний — малолетний криг, слабый и растерянный волчонок — и тысячи неподвижно ожидающих душ. Огонёк — юный, неопытный, но невероятно талантливый! Сделал то единственное, что могло сейчас остановить человека — он подарил ему царившее на площади желание ПОКОЯ... Макс — не властелин, пришедший покорять, он — избавитель! Ему нужно дарить покой! Осторожно, стараясь не навредить, Сибиряк успокаивал и выпускал мечущиеся души... С облегчением наблюдая, как один за другим опускаются на песок выбеленные костяки, рассыпаясь пылью столетий. Сколько это продолжалось — минуту? Час? Год? Он не помнил этого, как и не помнил, как шёл к берегу, следую за аккуратно ведущим его волчонком, подбадриваемый повелительными выкриками крига. И остановился, лишь выбравшись на прибрежный песок — выполз, рухнув плашмя, чувствуя вокруг ароматы леса — и с облегчением погружаясь в сон....

— Мы уже обыскались! Тебя не было почти сутки! Дважды на нас нападала мелкая живность — хорошо хоть, ничего серьёзного, Клай справился! А ты нам сказки рассказываешь про подводных зомби! — Мадлен была в своём репертуаре. Она была, пожалуй, единственной, кого не взволновал рассказ Макса. Наоборот, она испытала облегчение, тщательно скрываемые за укоризной: выплыл? И слава богу! Пора идти дольше, у неё ещё куча дел. А что там скрывается на дне озера — пусть местные разбираются.

Остальные молчали. Ярко горел огонь, разбрасывая вокруг лепестки пламени, даря тепло. После выхода из ледяного города все стали восприимчивы к температуре, предпочитая лёгкий, бодрящий ночной холодок. Волны жара, расходящиеся по поляне, многих заставляли морщиться, но никто не протестовал, нутром чуя: надо. Да и местные животные боялись огня....

— А какой он был? — Голос Вадима был хриплым, он нервно облизывал губы, рисуя в голове странные картины..

— Кто — он? Подводный город? Так я же говорю — как тот... Ледяной. Будто только что покинутый. Всё целёхонько. И все вещи лежат на местах, словно их хозяева отлучились на минутку....

— Нет! — Вадим нервно поёжился. — Как выглядел магический жезл — тот, который на площади... Синий. Что тебе власть предлагал.

— Жезл? Ну, возможно, и так. Хотя по мне — обычный кусок палки.... В локоть длинной, в середине — утолщение, как раз в кулаке сжимать удобно. Только он мне ничего не предлагал... Он меня рабом хотел сделать, да не вышло у него ничего. Может и прав ты, и на человека с иным мышлением это всё слабее действует. А может, наши малыши меня спасли — он кивнул на героев дня — криг с волчонком лежали на самом почётном месте, наевшись до отвала. Девушки, увидев, как они волокут от воды тело Макса, потерявшего сознание, пытаясь его поднять повыше из всех своих слабых силёнок, тут же окрестили их спасителями, воздав им почести, выражавшиеся в самых лакомых кусочках — и непрерывном сюсюкании. О том, что волчонок идёт со всеми, никто и не заговаривал — это и так было понятно. Вдобавок, Макс, очнувшись, первым делом погладил белоснежного малыша, прошептав — Проводник! Всё восприняли это — как имя, принявшись называть малыша Привом. Тот с охотой откликался. Непривыкшие к столь усиленному вниманию, животные вначале испугались — однако, попривыкнув, млели, купаясь в лучах славы. Внимание всех вновь обратилось на них — и только Вадим, отвернувшись, погладил спрятанную за пазухой небольшую палку — белоснежную, в локоть длинной, с небольшим утолщением в центре, легко ложащимся в руку.

— Интересно, что же ты можешь, малыш. Думаю, мы это ещё увидим. Верно?

Утро выдалось солнечным. Фиолетовый свет пробивался сквозь кроны деревьев, играл на водной глади, расцвечивая дно в самые разнообразные цвета. Солнце, поднимаясь выше, всё явственней приобретало более светлые оттенки, становясь похожим на родное, земное солнышко... Небольшой отряд огибал озеро, постепенно забирая куда-то вправо. Клайон перед выходом обрисовал маршрут — и теперь всё торопились, поспевая за несущеёся Мадлен. Та шла впереди, держа рогатину, словно ружьё, наперевес. Мираж золотого жениха, развеивающийся предрассветным дымом, постоянные и неоправданные задержки в пути, время, которое можно было бы потратить с пользой для зарождающегося бизнеса... Всё это приводило девушку в неистовство, заставляя мелкую живность, магическую и без, разбегаться в разные стороны, а спутников — прибавлять шаг, стремясь за несущейся девушкой. Песчаный берег изгибом крутого лука огибал озеро, и земляне казались себе стрелой, скользящей в натянутой тетиве — всё быстрее и быстрее, стремясь сорваться в безудержный полёт — быстрый, короткий и неотвратимый.

— Мадлен! Ну нельзя же нестись очертя голову! — Вика обогнала торопыгу, встала, перегородив дорогу. — Так мы попадём в какую нибудь западню! Ладно, ты одна погибнешь — но ты наверняка захватишь с собой кого-нибудь из нас!

— Пока вы тут по озёрам пикники устраиваете, мой жених себе другую найдёт! Попереживает пару недель — и утешиться с кем-нибудь... И не нужно талдычить мне про вечную любовь! Всё мужики — козлы! С глаз долой — из сердца вон! Кроме большой груди им ничего и не нужно.... Пусти, говорю! — Мадлен вскинула руку с рогатиной — но её тут же встретило древко второго копья.

Сухой треск двух палок — и оружие Мадлен, кувыркаясь, летит в кусты. Недаром Виктория больше всех усердствовала на вечерних занятиях, доводя учителей до исступления — да, благодаря ягодам кригов усталость бежала от них, но сколько же можно? Зато теперь — неожиданный выпад впавшей в истерику девушки был отбит быстрее, чем все успели испугаться — и вот уже наконечники заострённых рогов лантинга упираются в тонкую кожу на горле — не разрывая мягкую плоть, но тем не менее — основательно, мешая дышать, заставляя мысли сбиться с накатанной колеи — и испугаться.

— Ты единственная, кто ещё не понял: отсюда вряд ли удастся вернуться! Во всяком случае — быстро и легко, как из пригородного леска, заблудившись там после пикника. Прежде чем найти выход из этого мира в жизни, мы должны суметь выход в собственной душе. Ты поняла меня?

Клайон легко обогнул остановившихся землян, аккуратно взял замершую, побледневшую Мадлен за плечи, потянул на себя — та шагнула на шаг назад, испуганно глядя в налитые гневом глаза. Жало рогатины дёрнулось было вслед — но остановилось, затанцевав перед внешне невозмутимым хлоем.

— Не все люди должны меняться. Да не все это и могут — меняться. Нельзя требовать от других, что бы он шли твоим путём. Иногда достаточно, что бы они просто — шли! — Вика отступила, потупив взгляд, а Мадлен... — Путь воина — это не путь ярости. У нас есть испытание: претендующему на этот титул завязывают глаза — и отправляют пройти по тонкому канату над ямой, полной смертельных лезвий. А зрители вокруг осыпают претендента насмешками, стараясь задеть побольнее. Не сумевший побороть внутреннюю ярость — обречён. Ты пока не готова к такому испытанию. Подумай над этим во время очередной тренировки.

Дальше шли молча. Макс, нагруженный всеми вещами, тяжело пыхтел во главе отряда, обшаривая местность двумя парами глаз: своими — и Огонька, с появлением волчонка взявшего над ними своеобразное шефство и теперь более внимательного и ворчливого, чем обычно. Он возбужденно скакал по косматой шерсти медведя, иногда срывался и прыгал по деревьям у края песчаной косы, надолго зависая в воздухе в длинных и высоких прыжках, оглядывая окрестности с высоты верхушек деревьев. Пару раз он усаживался на белоснежной спине волчонка — тот недовольно огрызался, но терпел, не пытаясь сбросить непоседливого зверька! Удивительно — по возрасту они были примерно равны, но Проводник сразу принял главенство Огонька, несмотря на всё увеличивающуюся разницу в размерах.

Шум накрыл их внезапно. Песчаный берег в очередной раз вильнул вправо — и исчез, уткнувшись в водяной вал, перекрывающий дальнейший путь. Все остановились, на время забыв обо всех волнениях и тревогах, потрясённые красотой и невозможностью происходящего перед их глазами.

Узкий пляж, созданный из узкого влажного песка, по которому было идти почти так же удобно, как по трактам хлоев и который все начали внутренне воспринимать как обычную дорогу, внезапно превращался в длинную и узкую песчаную косу, перегораживающую два озера. Это был небольшой перешеек, шириной не более трёх метров — он тянулся вдаль, пересекая водную гладь. Но это не мешало ни воде, ни снующим в ней рыбам: огромный водяной купол накрывал песок, вздыбившись застывшей волной, образуя причудливую, пронизанную солнцем арку, сотканную из водяных струй, магии — и природы. Это было потрясающе красиво — и вместе с тем — совершенно естественно. Да, человеческий глаз протестовал, доказывая полную невозможность происходящего — но при этом все чувствовали абсолютную правильность, логичность происходящего, словно именно так, взлетая над землёй, и должны переливаться воды из одного озера в другое.

Клайон осторожно вышел вперёд, шагнул подводные своды — ничего не произошло. Мелкие брызги падали ему на лицо — а над головой бурлила вода, разбрызгивая солнечные зайчики и сверкая иногда плавниками рыб.

— Здорово! — Настя шагнула следом, аккуратно прикоснувшись к водяной стене — пальцы беспрепятственно погрузились в воду, словно это был обычный ручей.

— Клай, насколько я понимаю, нам нужно идти туда? — Макс настороженно смотрел на длинный — длиной не менее двухсот метров, водяной коридор. — Ты знал об этом?

— Откуда! Здесь же никто не ходил! — Я могу лишь задать направление, и то примерное! А в остальном — старики говорили, что тут должны быть быть озёра, но о подобный чудесах не упоминали. Скорее всего, этот коридор образовался в результате попыток хлоев управлять магией здешних земель....

— Сомневаюсь. — Татьяна и Настя сказали это одновременно — и прыснули, услышав голоса друг друга. Настя, отвернувшись, вновь принялась вглядываться в воду, а Татьяна продолжила:

— Разве вы не чувствуете? Это образование — естественно для этих мест, для этого мира! Не знаю, почему так происходит, но думаю, это какой-то неизвестный ни нам, ни хлоям природно-магический процесс, вполне устойчивый и надёжный. Лично я за то, что бы продолжать наш путь — и наслаждаться красотой водяного коридора.

— Если эта громада воды рухнет, нас всех моментально смоет на глубину.... А что водиться в этих магически-адаптированных озёрах, не знают и сами хлои. -Мадлен поджала и без того тонкие губы, скорчив недовольную гримасу.

— Татьяна права. Она не рухнет. Это здесь так же нелепо, как в других местах — вертикальные струи воды, бьющие вверх без всякой видимой причины. — Клайон замолчал, прислушиваясь к миру — и улыбнулся.

— Угу. А гейзеров ты ни разу не видел. — Ну что с тебя взять, дитя отсталого менталитета, не знающий, что происходит в иных мирах.... — Мадлен фыркнула.

— Ну если у вас вода ведёт себя ещё более странно, то почему вы боитесь простой застывшей волны? — Клайон удивился ещё больше.

Макс вздохнул. Похоже, это уже какой-то ритуал. Стоило столкнуться с чем то неизвестным и пугающим — все начинали спорить, рассуждать, изучать окружающее — в общем, имитировать бурную деятельность... ожидая его решения. Вот и сейчас — стоило чёрному медведю, взревев, перехватить поудобней поклажу и затрусить по песчаной косе — как все споры моментально прекратились и все, подхватив поудобней рогатины, устремились следом. Клайон, привычно замыкающий маленький отряд, помедлил — и обернулся. Странная эта была картина — процессия людей, полускрытая падающей водой, возглавлял которую медведь, а завершал — волк.

* * *

Вода переливами струй, солнечными лучами, причудливо прознающими её гладь, силуэтами рыб, мелькающих в её струях, успокаивала, создавая праздничное, приподнятое настроение. Даже Клай, не удержавшись, темной тенью прыгнул в полупрозрачные струи — и огромная рыбина, радужная и яркая упала перед оторопевшими людьми. Все растерянно остановились и будущий ужин едва не ускользнул — но медведь мощным ударом лапы припечатал пытающуюся сбежать беглянку — сказался природный азарт рыболова.

Выход был уже близок — под аркой воды показалась светлая, почти земная под ярким, дневным светом местного солнца зелень леса, кода из воды, перегородив столь близкий выход, выпрыгнуло очередное порождение природы — и магии.

Как и следовало ожидать — очередной ворох неприятностей состоял из воды. Казалось просто часть её, оторвавшись от несущегося потока, выплыла на середину прохода, основательно перегородив его. Бесформенный ком, свободно поглотивший брошенную в него рогатину, помедлил, изучая застывших в напряжении людей — и внезапно заколебался, превращаясь.... Через насколько мгновений перед землянами стоял огромный медведь, сотканный из воды — и человеческого страха. Казалось, чужая магия изучила стоящих перед ней противников — и выбрала самого сильного, приняв его за основу — и став гораздо мощнее, больше, но обладая при этом не мускулами — а чем-то совершенно иным.

Макс помедлил — и, уже ставшим привычным движением стряхнув с себя пожитки, неторопливо направился в сторону очередного противника. Сражаться с непонятно чем, не зная ни приёмов противника, ни его возможностей — что может более возбуждать и вызывать адреналин? Но ему это уже наскучило. Смертельный риск? Да! Но сколько можно! Уже привычным, отработанным пассом ума он нырнул поглубже, пробуждая яростного, готового к схватке хищника— и первый удар — тяжёлоё копьё воды, ударившее, словно тараном в его грудь, заставило его лишь пошатнуться, смочив толстую чёрную шкуру безобидной водой. а потом зубы Макса сомкнулись на горле противника, кромсая магическую плоть. Но тут внезапно странный противник извернулся, завёл лапу за лапу — и Макс оказался на земле, не понимая, что происходит — похоже, его безмозглый противник только что применил приём борьбы, явно разработанной для медведей — оборотней! Чужие зубы клацнули в миллиметре от его горла, Макс торопливо перекатился назад — и замер. Водяной медведь словно засветился изнутри. Казалось, под тонкой плёнкой воды, раскрашенный светом, появился ещё один медведь — сотканный из солнечных лучей и какого-то внутреннего, янтарного огня. Он насмешливо ухмыльнулся — и неторопливо погас. Вода пролилась на мокрый песок сотнями капель — и проход опустел.

— Что... Что это было? — Макс, пошатываясь, поднимался на ноги. На человеческие ноги! Когда он обернулся, и сам ли он это сделал — он не помнил.

— Мы не знаем.... Но в любом случае — нужно побыстрее пройти до конца косы, а ещё лучше — отойти подальше от воды. А уже потом начать обсуждать увиденное. Пошли скорее! Татьяна первая подала пример, подхватив свой мешок с поклажей и рванув к лесу. Всё, разобрав поклажу, торопливо устремились за ней. Последним, подхватив свой мешок, пошёл Макс — он впервые тащил на себе кладь в облике человека — и тяжесть мешка показалась ему новой — и непривычной. Таская значительные тяжести в медвежьей шкуре, он привык с физической свободе в собственном, человеческом обличье. И теперь почувствовал смутное раздражение от тяжести, мешающей свободе, не дающей двигаться легко и непринуждённо. Это — и осознание проигранной схватки непонятно с кем — всё это давило, навалившись чугунной тяжестью, заставляя еле волочить ноги. Он еле успевал за испуганными землянами, возглавляемые озабоченным поисками безопасного места Клайоном.

Что-то более-менее подходящее он нашёл, когда уже стемнело. Неглубокая пещера на вершине скалистого холма надёжно укрыла отряд, отгородив надёжными стенами — с тёх сторон каменными, с последней — огненной. Макс, встряхнувшийся наконец, испытывая неловкость перед девчонками, без разговоров весь день тащившими мешки с припасами набрал дров втрое против обычного — и теперь огонь горел весело, даже зло, наполняя теплом пещеру, прогревая камень, создавая уют. Волчонок начал недовольно ворчать, но быстро успокоился, прильнув к камню в глубине пещеры — там было попрохладней — и утих, почти сразу засопев... Криг, покружившись по пещере, уселся на руках Макса, что-то сочувственно засвистел, но скоро притих. А вот людям было не до сна.

— Клай, ЧТО это было??? — Макс выпалил этот вопрос первым делом, едва было покончено с самыми насущными делами. Он так внимательно смотрел на замявшегося проводника, что тот только вздохнул — похоже, предстоял долгий разговор.

— Это? Лишний повод вам поскорее вернуться в свой родной мир. Это разрешило бы все проблемы, но.... Настя, скажи честно — ты ведь не хочешь возвращаться?

Девушка вздрогнула. Она сидела рядом с огнём, кутаясь в лёгкую шаль, которая нашлась в сумке у Вики — та поделилась с подругой, и теперь, с наброшенной тонкой шерстяной накидкой, девушка казалась вполне обычной. Её руки были спрятаны, лишь кончики тонких пальцев, подрагивая, выглядывали из-под покрывала.

— Я? Не знаю. — Этот неуверенный ответ заставил Клая счастливо улыбнуться, подумав о чём-то своём — и тут же тяжело вздохнуть.

— Думаю, не ты одна. Этот мир многих заставляет по новому взглянуть на себя, на окружающее — и не все спешат вернуться обратно. И при этом возникает одна проблема, связанная с вашей верой. Но я не знаю, как это лучше объяснить. Макс, тебе нужно связаться с Ирк`хом.

Сибиряк неуверенно погладил дремлющего на его руках бельчонка.

— Я думал пару раз об этом — но эта кроха вряд ли сможет повторить то, что случилось в хижине отшельника. У него не хватит ни сил, ни умений.

— А никто и не потребует от малолетнего крига повторить обряд переноса трёх различных сознаний в другие тела. Обычная ментальная связь, которая возникла между тобой и Ирк`хом с момента единения ваших сознаний — её нужно лишь немного укрепить с помощью твоего друга — и вы сможете общаться. Хорошо, что Огонёк уснул — попробуй войти в его тело и оттуда — ПОЗВАТЬ. Давай!

Макс аккуратно уложил малолетнего крига повыше. Тот заворчал, однако не проснулся — лишь поудобней обхватил хвостом ладонь человека, на которой устроился. Его сознание, подобно искрам углей у костра, еле тлело, скрытое под слоем меха. Сибиряк, аккуратно поглаживая мягкую шёрстку любовался этим спящим разумом — мягким и робким, не умеющим ещё не ненавидеть, не идти по тропе, пылая гневом и местью — только любить. Наконец он сделал шаг вперёд — и два сознания сплелись.

Нежная мягкая истома. Тепло, уют — и спокойствие. Большой рядом, он защитит, спасёт — он силён и бесстрашен, хотя и немного зануден. Ему можно доверять — и спокойно отдыхать, нежась в тепле его ладоней. Ещё один шаг — в обход мягкого комочка сознания, и — зов. Не крик души, а мягкий, низкий звук, разносящийся далеко в пределах этого странного мира.

— Ирк`х! Ты слышишь меня?

Тишина... негромкая и чуть озадаченная. Странные шумы, похожие на порывы ветра — ощущаемые не слухом, но сознанием. И., наконец — знакомый, чуть надтреснутый голос.

— Ты мне ещё ' -Алло" скажи. Конечно, я тебя слышу — при таком полном единении разумов, которое мне пришлось провести, ментальный слепок с меня навсегда останется в тебе, как и твой — во мне. Это здорово облегчает возможность общения, особенно, если учесть таланты твоего малыша. Как он — всё нормально? Я не слышу его.

— Всё в порядке. Спит. Лучше посмотри, что с нами произошло сейчас... — Воспоминания не пришлось специально вызывать — яркие, они постоянно крутились в сознании — сложная загадка, требующая решения.

Молчание. Чуть озадаченное, чуть виноватое — и чуть насмешливое. Наконец — нехотя:

— А Клайон, я так понял, молчит — или вернее, взывает ко мне. Что ж, он не шаман и не обязан объяснять подобные вещи. Правда, и мне это сложно... Давай с самого начала. Ты веришь в бога?

— Хм. Нет, наверное.

— Ясно. То есть — нет, ты не веришь в официальные религии, проповедующие среди вашего народа, но где-то в глубине души допускаешь существование высших сил — плюс к этому всё равно что-то из проповедей церковников в твой разум просочилось. Примерно такая же картина и у твоих спутников. Так?

— Ну, где-то. А при чём тут это?

— А каков лозунг церковников в вашем мире? У всех, неважно, какому богу они молятся — ну? Быстро! К чему они призывают?

— Ты меня совсем озадачил. Вера. Молитва. Праведность... следование церковным законам...

— Ну, церковные положения — это их собственные штучки, призванные для контроля паствы. Неважно, к чему они обязывают — не есть мяса или уничтожать тех, кто верит в других богов — если ты следуешь их законам, ты — под их контролем. Это внутренние заморочки любой организации, стремящиеся к власти, не обязательно церкви. А вот вера и молитва — это серьёзно. Два очень мощных рычага воздействия на окружающий мир для любого разумного существа. Знаешь, почему?

— Это связанно с магией?

— Эх... Для тебя это слово пока пустой звук. Насколько я помню термины вашего мира — течение мировых энергий в нём образует сложную сеть природно-связанных событий, которую вы зовёте судьбой. Её подчиняется всё происходящее в вашем мире, но и вы можете воздействовать на неё— как собственными поступками, так и мыслью. Поступки человека в основном повинуются животным инстинктам, ими управлять проще... А вот мысль — она стихийна, и в сумме, как правило, не мешает судьбе. Пока не появляется молитва. Направленная мысль, нацеленная на изменение натяжения силовых линий мира. Это — мощное, создаваемое многими людьми и в одно время воздействие, способно изменить сдвинуть ровную поверхность энергетического контура. Неважно, в которую сторону. В них и появляются существа, которых вы зовёте богами.

— Нет! У нас учат, что бог — это Творец всего сущего.

Невесёлых смех был ему ответом.

— Неважно, что говорят, важно — что делают. Поклоняйся создателю, они шли бы путём Творца — каждый из них был бы тружеником, мастером своего дела — не обязательно художником или поэтом, это изыск — но каждый вносил бы в мир что-то новое. Этому они бы учили в церковных школах, открывали бы научные институты и заботились о своём мире, оберегая лучшее из созданий Творца. Делают ли они что-либо подобное? Или даже больше — молятся ли ни создателю? Или — аватаре, сыну божьему, воплощению духа? Любой фигуре, замещающей подлинного Создателя и позволяющей не искать реального пути божьего, а получше обустроиться в мире?

— Вы меня запутали! Не ожидал в мире атеистов такого — богословских дискуссий по телепатическому каналу.

— Смешно. Н атеисты мы не потому, что не верим — а потому, что знаем. И это напрямую связанно с вашей встречей — тебе жизненно важно понять мои слова. От этого будут зависеть твои дальнейшие действия и, возможно — жизнь вашей группы.

Сон сняло как рукой. Опасность. Зверь внутри человека подобрался, как перед прыжком, но не мешал — мозг заработал кристально ясно. Он в ответе за свою группу!

— Я внимательно слушаю.

— Это хорошо. Те, кому молятся в других мирах — это энергетические сгустки, созданные в местах, свободных от силовых линий судьбы, образующихся благодаря молитвам. Ну а сами... аватары осознают свою силу благодаря людской вере. Эти две ипостаси: мысль и вера — две стороны разума, есть необходимое условие для образования подобных... ручных богов — слабых по сравнению с творцом, но гораздо более могущественных для людей, в них верящих. Они могут немногое — но именно то, что необходимо людям: дать удачу или утешение, отвести удар или предоставить благоприятную возможность. Они не перекрывают реки и не сворачивают горы — но рядом со столь могущественными созданиями слабому человеку будет в лучшем случае неуютно. Уж лучше свой, домашний бог, который всегда будет на стороне своего создателя. И его народа. Да, это тяжкий труд, но результат окупается. Усилия сотен людей на протяжении сотен лет — это труд, достойный титана... Везде, кроме земли хлоев. Вернее — даже — зон дикой магии, где сама структура силовых путей скомкана и нарушена, и там есть множество мест, где собираются сгустки энергии — только и ждущие тех, кто своей верой даст им не силу, но волю к действию — и зачатки разума. К нам не раз приходили гости из других миров — и многие из них были верующими. Оказавшись на длительное время около мест, подобных тому, где вы путешествуете сейчас, они подвергались атаке непонятных, но явно разумных магических существ. Впрочем, после уничтожения своего творца они словно впадали в неистовство — и требовался большой круг шаманов, что бы уничтожить подобного монстра.

— Однако нас не уничтожили! Я даже атакой это назвать не могу — так, попытка познакомиться.

— Именно это в вашей истории самое интересное. Означает ли это, что вы достаточно чисты душой для того, что бы создать нечто действительно светлое? Способное не убивать, а защищать? Пока не знаю. Могу лишь добавить — поскольку он пришёл к вам в облике медведя, значит, именно вы, молодой человек, выбраны посредником — или жрецом, если хотите. Он последует за вами куда бы вы не шли. Впрочем, он юн и слишком слаб — в вашем мире, например, вряд ли подобное создание протянет больше недели. Я не могу советовать — думайте, решайте. Пожалуй, я постараюсь побыстрее добраться в Алькрин — вам может быть нужна моя помощь.

Ошарашенный, Макс вынырнул из сознания крига, оглядел круглыми глазами притихших землян и посмеющегося Клайона и, с трудом переводя дыхание, произнёс:

— Похоже, у нас появился местный аналог.. то ли ангела-хранителя, то ли демона-искусителя, пока не знаю точно.

Разговоров было много. Эмоций — ещё больше. Смой спокойной оказалась, как ни странно Мадлен. Даже Клай, не выдержав тона знатока, присоединился к дискуссии — ещё бы, о таком он только слышал в местных легендах! А Мадлен, послушав полчасика, откровенно зевнула и принялась укладываться спать.

— Тебе что, не интересно? Завести собственного карманного ангела-хранителя? — Татьяна с недоумением смотрела на девушку, не узнавая её.

— А какой смысл сотрясать воздух? Всё равно — в нашем мире он исчезнет, раствориться до состояния призрака, бесплотного и бесполезного. Пусть, коль появился, проводит до врат — глядишь, и поможет. Или ты, Макс, хочешь остаться в этой глуши до конца дней своих, кормя кусками собственной души это небесное чудо? Нет? Тогда хватит болтать — лучше пораньше лечь спать и пораньше выйти — у меня много дел дома.

Это отрезвило спорщиков почище ушата холодной воды. Все замолчали и принялись укладываться. Ужасно хотелось помыться. А ночью Максу приснился СОН.

Во мраке, среди бескрайней ночи показался маленький огонёк. Небольшой и незаметный вначале, он рос, увеличивался в размерах, постепенно приобретая форму — и яркость. Странное, необычное создание, сотканное из длинных, светящихся полос света, движущихся всё быстрее и быстрее, пока не заполнило всё тёмное, пустое пространство. В какой-то момент ленты сплелись совсем туго — так, что их стало не видно, сплелись в единый яркий ком, разрослись, создав новый мир — необычный, живой, состоящий из огненного сполоха движений — и в этой нестерпимой, яркой белизне света проступили странные, тёмные пятна — словно угли в пламени костра — пышущие жаром, горящие — но всё таки — угли.

— Это ты? — Слова Макса повисли в воздухе, заполнили всё пространство странного мира, придав ему какую-то иную, новую форму.

— Форма не имеет значения. Она не есть суть.

— А я вижу именно твою суть? — Новый сполох движения — ослепительно алое движение потемнело, приобретя оранжевые оттенки.

— Ты видишь прошло, которое становиться бедующим. Но время то же не имеет значения.

— Что же важно? Рождение?

— Незначительно. Осознание важнее. Ненамного.

— Осознание чего?

— Себя. Мира. Вселенной.

— И это ты сейчас и делаешь? Осознаёшь?

— Это процесс бесконечный. Жизненно необходимый, но необходимость бесконечности в один короткий момент времени, сравнимый с человеческой жизнью, стремиться к нулю.

— Тогда что ты сейчас делаешь? Я запутался.

— Ничего жизненно важного. Собираюсь прожить одно мгновение не так, как должно, а так, как хочется.

Форма сгустилась ещё больше — и странный человеческий силуэт, сотканный из воды и огня, присел прямо на тьму перед сибиряком.

— Возможно, то, что происходит с тобой сейчас, более важно, чем то иное на протяжении всей твоей вечности.

Светлый силуэт пожал плечами.

— Этого ни ты, ни я никогда не узнаем. Ты — потому что не доживёшь. Я — потому что забуду.

— Ты способен забывать?

— Иногда. Когда излишняя память причиняет страдания.

— И что ты намерен делать?

— Наблюдать. Смотреть на твоё прошлое, настоящее и будущее — и сопоставлять, пытаясь понять твои поступки.

— Разве это сложно?

— Иногда — проще, чем увидеть ещё не взошедшее солнце. Иногда — сложнее, чем зажечь новое.

— Ты мне поможешь?

— Это испортит и твою, и мою игру — и судьбу. Я могу дать информацию — удобную и полезную, но не жизненно необходимую.

— Например?

— Например, дорога дальше по земле для особей вашего вида смертельно опасна. Зато, если вы приглядитесь — увидите, что спите на древних развалинах дороги народа хлоев. Она ведёт под землю — и выходит вне опасной зоны, значительно ближе к городу, в который ты так стремишься?

— И что там, под землёй? Монстры?

Светящийся силуэт пожал плечами.

— Ничего такого, чего нет на поверхности. Очередной зачарованный посёлок хлоев. Идя по остаткам дороги, вы сможете избежать большинства проблем.

— Хочешь сказать, стоит пойти этим путём?

— Решать тебе. Я буду лишь наблюдать. И наслаждаться увиденным. А сейчас спи, не думая о проблемах — и отдохни перед новой и сложной дорогой...

* * *