Пыхтя, Ормат бросился в жаркую, пахнущую гнилью темноту, затопившую ущелья между неохватными древесными великанами. Зло свистящие сырые ветки норовили хлестнуть по глазам. Завалы подгнивших сучьев старались поймать и сломать неосторожно поставленную между ними ногу. Похоже, лес терпеть не мог, когда по нему бегают чужаки. Ормат надеялся, что у погони те же проблемы, но так или иначе, это не мешало княжеским гончим сокращать разрыв. Он должен придумать что-нибудь, и придумать быстро, иначе его песенка будет спета еще до заката. Но что он может сделать? Что?! От бессилия хотелось кричать. Он ведь уже зашел так далеко, неужели все напрасно?!
Вместе с отчаяньем на Ормата нахлынула лютая ненависть. Он не допустит, чтобы его жизнь закончилась так! Он не умрет здесь — среди вязкого воздуха на разлагающейся земле! Они хотят его поймать? Пусть попробуют! Злость придала силы, он стрелой полетел через подлесок, кроша каблуками подлые сучья. Выхваченный из ножен клинок острейшим лезвием смахивал хлысты веток. Где погоня? Пусть скорее приходят, он сам выпьет их кровь!
Под ногами что-то затрещало, выпрыгнувший из ниоткуда сук больно ударил по голени. Беглец тяжело упал, едва успев выставить руки, сильный удар выбил из груди весь воздух, кинжал прочертил в земле длинную борозду с развороченными краями. Вместе с воздухом Ормата покинуло злое безумие. Давший силы приступ ушел, как вода в песок, навалилась страшная усталость. Мокрый с головы до ног от пота и дурной лесной воды, он постарался подняться, цепляясь за шершавый ствол. Лодыжка болела, но наступать на ногу было можно — хоть здесь повезло.
Может, стоит попробоваться спрятаться, пропустить их вперед? Шансы, конечно, небольшие, но...
— Ах ты! — Ормат отдернул ладонь от дерева, пальцы болели так, будто в них впился десяток пчел.
Смахнув с глаз жаркий пот, он увидел, что вокруг темного морщинистого ствола обвился синевато-белый, обманчиво безобидный, шнур жальника. Нагнувшись, Ормат набрал пригоршню сырых расползающихся под пальцами листьев. Боль чуть притихла. Он облегченно вздохнул — хорошо, что у него хоть аллергии нет.
Пользуясь вынужденной паузой, Ормат старался заставить уставший мозг работать.
Что может сделать человек на его месте? Ну, какой-нибудь лихой парень смастерил бы лук со стрелами, обмакнул бы их в яд... Что за чушь! О луке нужно было думать куда раньше, да и где взять яд? Ормат яростно растирал между ладонями опавшие листья. Тот же жальник может убить лишь случайно, а так его куда больше привлекают хрюкающие твердоспины, чем мягкие двуногие. Он стряхнул с пальцев липкую кашицу. Жальник, твердоспины... Мысли упорно возвращались к этим словам — казалось, он упускает что-то важное. Но что?
Сплюнув, Ормат подтянул поудобней лямку мешка, за спиной что-то гулко булькнуло. Он замер, словно ему в ступню вонзился страшный граненый шип смерть-корня.
Ну, конечно! Может и не сработает, но попробовать стоит! Идея будто наполнила его вены свежей кровью.
Ормат рысью побежал следом за перетекающими с дерева на дерево синеватыми шнурами. Скоро он оказался на узкой тропинке, проторенной тяжелыми четырехпалыми лапами. Азартно улыбнувшись, беглец рванулся вперед. Он раздвинул ветки высокого кустарника цеплявшегося за рукава мелкими липкими листочками, и вышел на круглую голую полянку, в центре которой бурлил родник. На стенках неглубокой чаши тяжелыми гроздьями висели крупные белые кристаллы. Вот что сюда привлекало лесных топтунов.
Ормат поднял голову — ветви сомкнувшихся над полянкой деревьев шелестели частой бахромой жгучих лиан.
Кровожадно улыбнувшись, он скинул куртку.
Ну, господа-охотнички, лучше бы вы сидели дома.
Ормат развязал мешок и, затаив дыхание, вытащил тяжелый сосуд с афродизиаком. Как же хорошо, что он не выкинул ее по дороге.
— Осторожно, — пробормотал парень, — очень осторожно. Обидно будет угодить в собственную яму.
Положив упаковку на просоленную землю, он подтянул к себе куртку, а другой рукой достал из мешка моток липой ленты. Посмотрев на свой небогатый арсенал, шумно вздохнул.
Теперь сосредоточиться — второго шанса у него не будет.
Шестеро хрипло дышащих мужчин злой рысью месили развороченный след бродячей рощи. Грязь хлюпающими фонтанчиками взлетала под ударами тяжелых ботинок. Натягивая дрожащие поводки, рвались вперед три поджарых пса, из горячих пастей вырывался возбужденный лай. Бежавший первым Вакир то и дело оглядывался, подгоняя охотников резкими выкриками.
— Подожди, Вакир, — простонал Гнеслав, размазывая по лицу смешанную с потом грязь, — он от нас все равно никуда не денется, а нам здоровье еще понадобится.
— Упустим щенка — и никакое здоровье нам уже не пригодится, — рявкнул управляющий, поправляя больно стучащую по бедру охотничью винтовку. — На кону наши шкуры.
— Вот удивил, — выдохнул Гнеслав, шевеля клочками почти выпавших бровей, — Но ты не местный, Вакир, ты не знаешь этого леса. Здесь бежать очертя голову — все равно, что со стеной бодаться.
Кто-то, кажется Дарик, одобрительно заворчал. Рассвирепевший Вакир, обернувшись, схватил Гнеслава за отвороты охотничьей куртки:
— Слушай, ты...
Лай неожиданно сменился жалобным визгом. Управляющий бросил тревожный взгляд вперед. Две собаки провалились в особенно глубокую рытвину и теперь жалко барахтались в жидкой грязи, призывая на помощь хозяина.
— Ходди, помоги им, — приказал Вакир, но собачник уже сам, охая, спешил на помощь любимцам.
— Я же говорил, — одними губами произнес Гнеслав.
— Заткни фонтан, нытик! — взревел управляющий. — Я думал, что взял собой настоящих мужчин, а вижу перепуганных баб!
— Мы впервые ушли так далеко от поселка, — пробормотал Дарик, потирая клюв носа.
— И что? Лес везде одинаков, это всего лишь торчащие из земли здоровенные палки и вонючая грязь. Ты боишься испачкаться? Сделаем дело, и не только оправдаемся перед князем, но и станем богачами. Ну, вам что, не нужны деньги?!
Удар попал в цель — охотники подтянулись и заулыбались. Похоже, деньги были нужны им всем.
Когда отряд выбрался на твердую землю, дело пошло веселее. Люди без окриков сами стали набирать ход.
— Вот смотрите, — крикнул Ходди, сдерживая беснующихся псов, — здесь прошел! Даже без собак видно!
Вакир с хищной ухмылкой указал на проломленную в зарослях просеку:
— Он уже теряет силы, не может путать следы. Поднажмем немного, и щенок наш.
Охотники ответили согласным ревом.
Собаки с веселым лаем бросились вперед, за ними, вскидывая охотничьи ружья, бежали бойцы Вакира. Очень скоро отряд выскочил ну круглую полянку.
— Эй, гляньте-ка, — воскликнул Гнеслав.
Вакир и сам заметил на земле широкое коричневое пятно. Наклонившись, управляющий торжественно поднял с земли забрызганную грязью куртку.
— Мы на верном пути, — охотники согласно закивали. Похоже многие из них, несмотря на собак, боялись, что гонятся за ветром.
Пальцы управляющего нащупали под сырой тканью что-то твердое. Нахмурившись, Вакир потянул за стягивающий полы тонкий потрепанный шнурок, и тут же с проклятьем отпрянул. На покрытые толстой грязевой коркой сапоги хлынула журчащая струя цвета крепкого чая. Воздух наполнился резким камфорным запахом.
— Что за... — не успел Вакир договорить, как над ним будто лопнул надутый пакет. Десятки пакетов.
Управляющий недоуменно задрал голову. Над полянкой сгустилось облачко мелких радужных пузырьков, которые быстро опускались на землю.
— Глаза! — дико заорал Гнеслав. — Зажмурьте глаза и ходу отсюда! Быстро!
Не раздумывая, Вакир зажмурился и, полагаясь на память, бросился прочь с полянки. Вокруг него что-то мерзко злобно зашипело, тут же раздались крики, послышался истошный собачий визг. Что же творится, бину вас побери?!
Приятно прохладные капельки коснулись горячей скулы, щека тут же занемела, а через миг... Вакиру показались, что на кожу упали раскаленные угли, угли липкие, которые невозможно стряхнуть. Управляющий ринулся вперед, прикрывая голову ладонями. По ребрам Вакира, застучали ветки кустов, он вырвался со страшной поляны. Рядом проламывались еще несколько человек, в уши все ещё врезался истошный собачий вой.
Развернувшись, Вакир заставил себя открыть глаза. Полянка была почти пуста, на земле лежали только три жалобно стонущих кучки меха, между которых, запутавшись в поводках, метался Ходди. Он протягивал к собакам до костей обожженные руки, словно хотел обнять их всех разом. Сверху на человека сыпались все новые и новые радужные пузырьки. Когда они лопались, шипящая жидкость, разъедала одежду и кожу.
— Брось! — закричал Вакир. — Их уже не спасти! Брось их!
Ходди поднял голову, и даже привычного ко всему управляющего пробрала дрожь ужаса. Вместо глаз на обоженном лице Ходди сочились кровью лишенные век белесые шарики похожие на свернувшийся яичный белок.
— На голос, иди на голос! — срывая горло, заорал Вакир. — Иди на мой голос!
Горячий ветер донес до сидящего у подножия дерева Ормата отдаленные крики. На посеревшем от усталости лице появилась удовлетворенная улыбка.
Сработало, все же сработало! Ха! Жальник-то, небось, решил, что весна раньше сроку настала и на поляне стадо толстоспинов. А оказалось — это всего лишь кучка мягкокожих уродов, и чешую об стволы они чесать не будут, и семечек они не разнесут. Прости меня, жальник. И спасибо.
Следующий порыв донес что-то похожее на собачий визг. Ормат поморщился. Опираясь на липкий смолистый ствол, он тяжело встал на ноги.
— Ну, хоть прыть им это собьет, — Ормат попробовал сплюнуть пересохшим ртом. — Плохо, что куртку пришлось оставить.
Оттолкнувшись от дерева, беглец ринулся в чащу. Он не оглядывался.
Из разломившейся капсулы потекла тонкая струйка синеватой жидкости. Вакир медленно водил ею, покрывая лекарством широкую рану, протянувшуюся от глаза к краю челюсти. Едва касаясь плоти жидкость, превращалась в белый дымок, оставляя полупрозрачную, похожую на лед корку. Теперь хоть заражения не будет. Но шрам все равно останется. И страшный.
Вакир резко стукнул по земле кулаком. Нянчащий посиневшую распухшую руку Гнеслав вопросительно поднял глаза. Управляющий злобно дернул щекой и тут же тихо застонал от пронзившей тело боли.
Конечно, в городских клиниках рожу можно подправить, но за такие деньги, которых у Вакира нет и не будет.
Он обвел глазами отряд, оценивая потери. Почти все обожжены, но это ерунда. Тяжелее с рукой Гнеслава, однако лекарства должны снять аллергию. А вот Дарик... один глаз охотника закрылся, и что с ним случилось, понять было совершенно невозможно. Да, если честно, не очень Вакир и хотел это выяснять. По сравнению с Ходди, легко отделался. Вакир возвращался потом на полянку и видел тело бедняги, покрытое длинным, колышущимся под ветром пухом, словно какой-то чудовищной плесенью. Забрать труп с поляны никто так и не решился, а заставлять Вакир никого не посмел. Он понимал, что его авторитет и так дал трещину, а если надавить сильнее, чем нужно — и вовсе разлетится на куски. И никто потом ничего не узнает — места здесь глухие. И все из-за этого щенка!
Вакир почувствовал, как его тело наливается вязкой злобой. Нет, это не щенок. Это настоящий демон! Как он ловко заманил их в капкан!
Сначала нашел гнездо жальника, потом оставил такую тропу, что и слепой не прошел бы мимо. И ловушка — простая и эффективная. В самый раз за дураков.
Управляющий заскрипел зубами:
— У нас ничего не изменилось, — глухо сказал он, обводя отряд горящим взглядом. — Сейчас мы в темпе жрем снадобья, обрабатываем раны и поднимаемся в погоню. Ты, — длинный палец навелся на Дарика, — возвращаешься к тому месту, где мы оставили лошадей.
Вакир впивался взглядом в лицо каждого из своих людей, готовый немедленно подавить бунт. Ладонь управляющего незаметно легла на гладкий пластик винтовки.
— Один вопрос, — поднял распухшую руку Гнеслав, — Мы остались без собак, а Хадди был единственным из нас опытным следопытом... Так как же мы поймаем этого... парня?
Вакир молча распустил шнуровку рубашки и показал висящий у него на груди черный кристалл. Охотники начали недоуменно переглядываться. Так же молча управляющий вытащил из кармана полоску грубой серой ткани, больше всего напоминающей кусок рукава, обернул ее вокруг амулета и крепко сжал. Скоро все ясно услышали идущий из-под ткани сухой треск.
Незаметно подавив облегченный вздох, Вакир показал загоревшийся в кристалле алый огонек.
— Это подарок князя. Как раз на такой случай. Помогает найти беглеца. Долго не проработает, но времени у нас и так нет. Если к тому времени, как господин прибудет в поместье, мы не сможем выдать ему голову убийцы, то нам всем конец, — Вакир выделил голосом последнюю фразу. Управляющему уже много лет не приходилось уговаривать кого-то выполнять приказы и доказывать собственный авторитет. То, что теперь из-за этого юнца он словно вернулся на пятьдесят лет в прошлое, по-настоящему бесило.
— Голову... — протянул Гнеслав. — Князь велел взять парня живым.
— Точно, — хмыкнул Вакир. — Я оговорился. Просто мало ли у кого рука при выстреле дрогнет или мошка в глаз попадет.
Вакир уже давно все решил. Князю придется пережить маленькое разочарование. Для простых работников поместья все еще может сложиться по-разному, возможно они действительно останутся живы и даже получат награду, но управляющий, так подведший своего высокородного, навсегда лишится его доверия. Этого уже ничем не исправишь. Но кое-что Вакир мог сделать. Он поймает того, кто сломал его жизнь и изуродовал лицо. Поймает и казнит. Собственными руками.
Глава 13
— Именно поэтому Гнездо Сокола называют еще Дворцом тысячи куполов, — закончил вошедший в роль экскурсовода Лео.
— А куполов действительно тысяча? — Мау вопросительно поднял бровь — у него вообще было поразительно живое лицо, в одно движение губ он мог вложить целую гамму чувств. — Ты пробовал их когда-нибудь пересчитать?
— Однажды пробовал, но сбился на третьей сотне, — честно признался Лео.
Молодые люди стояли на белой, как мел, брусчатке одного из бесчисленных атриумов дворцового комплекса. В сгустившемся сумеречном воздухе золотились тяжелые гроздья световых шаров. За их плечами в гранитной чаше вокруг статуи Человека-победителя тихо журчала проточная вода. Лео украдкой наблюдал за своим новым знакомым. Он видел, с какой жадностью серые глаза впитывают все новые виды дворца. А рассказывать Мау истории было настоящим удовольствием. Стараясь жить сегодняшним днем, Лео довольно равнодушно относился к преданиям старины, которыми было пропитано Гнездо, но увидев благодарную радость с которой гость принимает каждую бывальщину, он неожиданно почувствовал к ним вкус. Из глубин памяти будто сами собой возникали факты, легенды, сплетни. Смешные и грустные, которые он, казалось, уже сам позабыл. Любой новый рассказ был для Мау словно дорогой подарок.
"Наверное, его жизнь в Серой гавани была страшно однообразной, — с грустью подумал Леомир, проникаясь к гостю все большей симпатией. — Похоже, служители Луча очень мало заботятся о своем божестве".
