Воин, солдат, убийца (роман)

— И что тогда будет?

— Что-что... ничего, — пожал плечами взрывник. — В смысле, ничего хорошего. "Инвалидов" отправят бутить старые выработки. Оплата — полкреда в день. Расходы — от трех до пяти. Разница компенсируется из личного выкупного счета. А когда деньги закончатся, закончится и всё остальное — бывших лучших просто перестанут кормить...

Дурк говорил правильно и логично. Раф чувствовал: он не врёт, всё будет именно так, но — зорсово семя! — как же хотелось, чтобы это оказалось неправдой...

— Но ты же ведь выжил!

— Да. Выжил, — спокойно ответил Дед. — И даже освободился.

— Но... как?! Как тебе удалось?

Взрывник усмехнулся.

— Я уже говорил. Пойдешь ко мне в подмастерья — узнаешь. А вообще... — он сделал вид, что задумался. — Вообще, для этого нужно немного. Во-первых, стать незаменимым на руднике. А во-вторых... хм... во-вторых, ты должен понять, как мы получаем "живучесть". И ещё помнить — за всё в жизни надо платить...

На этом разговор завершился. Они дошли, наконец, до устья забоя.

Внутри горел яркий свет. Установленные в просеке вентиляторы с воем заталкивали воздух в матерчатую кишку трубопровода. На склоне уступа висел аппарат связи с диспетчерской.

— Ну что? Сколько будем отпаливать? — старый взрывник выключил нашлемный фонарь и окинул взглядом уходящие в горную глубь стены.

— Шесть по два с половиной. С меня тормозок.

— Договорились...

Дед с Рафом остановились около пересыпа конвейера. До кромки забоя оставалось футов пятнадцать. Рядом гудела скребково-погрузочная машина. Её, по всей видимости, подогнали ещё вчера, силами "недоразвитых". Они же, скорее всего, монтировали и наращивали конвейер. Однако с сегодняшней смены все "вспомогательные" задачи переходили в ведение бригады Зара. Очисткой-погрузкой, как правило, занимались Сагиш с Махиром, конвейером — Крит и Ларс, Чих-Пых отвечал за воду и воздух, Прун и Щелчок носились туда-сюда, помогая по мере необходимости всем и каждому.

— Как успехи?

— Порядок. Контур закончили, бурим вруб.

— А ну-ка, дай посмотрю.

Взрывник отодвинул плечом бригадира, подошел к пласту, включил "прожектор" и принялся осматривать законченные бурением шпуры.

— Борода, Слабый! Притормозили пока! — скомандовал Зар.

Семнадцатый и двадцать шестой выключили сверлильные агрегаты и отошли в сторону, давая Деду возможность проверить вруб.

— Забойник дайте.

Ему протянули длинную деревянную "штангу".

— Добуривайте этот и этот. А этот — туфта. Нужен новый, — сообщил Дурк, закончив с проверкой.

С ним не спорили. Перебурили всё молча.

— Отходим. Мелкое забираем, слабое прячем, — приказал Зар, когда взрывник ещё раз проверил шпуры и продемонстрировал жестом — норма!

Шахтеры быстро собрали инструмент, прикрыли питающий кабель и отошли от забоя. Молчун Сагиш отогнал погрузочную машину. Возле пробуренных скважин остались взрывник и Раф.

— Эй! Маякните кто-нибудь мутнозвону, чтоб линию вырубил, — крикнул ушедшим Дед и, повернувшись к Рафу, добавил. — Вот ведь, мульда зелёная. Каждый раз забывают.

Сигнальная лампа погасла через минуту. Включенным остался только "писюн" — закрепленный на кровле пласта сквироновый датчик. Все внутришахтные газоанализаторы имели взрывобезопасное исполнение, и отключить их мог только полный дурак.

— Ну что, начнем потихоньку...

Дурк крякнул и приступил к работе.

Раф был у него на подхвате. Вынимал из ящика конфигурат-капсулы, формировал взрывчатые жгуты, растягивал и проверял провода. Дед заряжал забой: раскладывал по шпурам заряды, снабжал детонаторами, соединял во взрывную цепь.

— Вроде нормально, — "залепив" последнюю скважину, он вытер со лба трудовой пот и глянул на Рафа. — Прозванивать будешь?

"Ученик" засмеялся. Ещё одна "стандартная" шутка.

— Ну, нет так нет, — ухмыльнулся взрывник. — Тогда собирай и пошли.

Собирать требовалось обрезки провода, опустевшие капсулы, крошки конфигурата... короче, всё, что было принесено с собой, но не попало в работу ... Всё, кроме капсюлей-детонаторов. Их Дед хранил в отдельной шкатулке и никогда никому не доверял...

— Товсь! Палим!

Звук взрыва донесся до ждущих его шахтеров мгновением позже, чем прокатившаяся по сводам волна. Сотрясение хоть и не сильное, но все равно — неприятное. Всякий раз у Рафа складывалось ощущение, что кровля вот-вот обвалится, и миллионотонная масса породы погребет под собой и людей, и технику. Это чувство проходило только со звуком: если прогрохотало, значит, уже не опасно. "Свою пулю ты не услышишь", — именно с этим не слишком понятным воспоминанием ассоциировались у сорок четвертого любые подрывы в выработках.

— Ну что, пойдём глянем? — сам себе предложил Дед минуты через четыре, когда бОльшая часть пыли уже осела и можно было хоть что-нибудь разглядеть.

Следующие пять минут, пока остальные осматривали и обстукивали кровлю на предмет заколотых взрывом, но не упавших кусков, он тщательно обследовал забой и вываленную породу, после чего коротко резюмировал:

— Отказов нет, оторвало нормально, можно включать.

— Щелчок! Дуй к Пыху по-быстрому. Передай, что можно включать, — продублировал команду Зар, а затем повторил её, обращаясь уже не к десятому, а к сорок шестому. — А ты, Прун, проверь, чтобы в диспетчерскую сообщили, а то ведь напутает — зорсова щелка! — я его знаю...

Когда линия опять заработала и пошла напруга на агрегаты, в забое началась выгрузка-погрузка "отпала". Гремели ковшовые лапы, позванивал скребковый конвейер, свистел вырывающийся из стыков пневмопроводов воздух. Всего четверть часа и полутора сотен тонн поблескивающего в фонарном свете сквирилия как не бывало. Гусеничной техникой управлял Сагиш, Махир поддерживал питающий кабель, чтобы его случайно не передавило, Раф с Заром орудовали лопатами — зачищали места, куда не "пролезала" машина, Крит с Ларсом обеспечивали работу ленточной магистрали, Слабый и Борода готовили крепежные арки. Их устанавливали еще полчаса, после того как полностью зачистили почву и своды.

— Ох, тяжелые дуры, — выдохнул под конец Зар.

Остальные с ним мысленно согласились. Рамные элементы весили и вправду немало: верхняк — фунтов под триста, ножки — по двести с гаком.

— А Крит-то куда подевался? — неожиданно вскинулся бригадир.

— Грунт перетягивает, — заржал Борода, указывая на сложенные невдалеке металлоизделия, приготовленные для следующих выпалов.

— Ай, молодца! — поддержал приятеля Слабый. — Везде первый. И с бабой елозить, и на затяжке спать.

Сорок второй действительно спал, а точнее, бессовестно дрых на "затяжке" — толстой листовой полосе, предназначенной для перекрытия между рамами. Шахтёры частенько использовали её, чтобы "ровнять позвоночник", если кого-то внезапно скрючивало от "перегруза", но тупо кемарить на ней, когда другие работают, считалось наглостью.

Крита, конечно, подняли. Пинками, шуточками, матерком. А потом Зар наложил на проштрафившегося взыскание:

— Две смены — бегунец на лопате.

— Как это? — удивился Крит.

— Так это, — передразнил бригадир. — Лопатой будешь махать и бегать, куда горловые прикажут. Понял?

— Понял, — уныло вздохнул сорок второй...

Вторая отпалка прошла так же как первая. Забой продвинулся ещё на два с половиной ярда, маркшейдерские отметки проверили, выпал очистили, свод выровняли и раскрепили...

— Палим дальше или займётесь конвейером? — дежурно поинтересовался Дед, когда погрузочная машина вновь отползла от забоя на безопасное расстояние.

Зар размышлял недолго.

— Палим. Конвейер потом нарастим.

— Палим, так палим, — не стал спорить взрывник...

Минут через сорок шпуры были просверлены, и Дед с Рафом опять занялись подготовкой к подрыву.

— Не нравится мне этот пласт, — неожиданно заявил Дед после шестой скважины. — Чем, не пойму, но вот не нравится, и всё тут.

— Так, может, не будем тогда палить? — предложил Раф. — Звякнем диспетчеру. Вызовем главного, пусть тоже посмотрит.

— Не будет главный смотреть, у него план, а по плану следующий спуск послезавтра. Думать придется самим, такие дела...

Какое-то время в забое было относительно тихо. Дурк думал. Раф ждал.

— Ладно, отпалим ещё разок, а дальше посмотрим, — взрывник качнулся вперед, резко тряхнул головой, словно пытался выбросить из неё ненужные мысли, затем повернулся к Рафу и нарочито весело проговорил. — Не дрейфь, парень! Всё будет тип-топ...

На закладку оставшихся одиннадцати шпуров ушло минут десять.

Закончив работу, сорок четвертый и Дед отошли к ожидающим их шахтерам...

— Товсь! Палим!

Волна. Грохотание. Пыль...

Вторая волна... Третья... Четвертая... Какой-то неясный, но навевающий жуть скрип под только что раскрепленными сводами.

Лицо бригадира недоуменно вытянулось.

— Что за фигня?

Ему никто не ответил.

Со стороны устья донесся протяжный звук, напоминающий стон раненного верлода.

Дед поднял руку.

— Всем тихо. Не двигаться. Сейчас я...

Договорить взрывник не успел.

Прямо над его головой раздался противный писк.

Пищал установленный на своде датчик сквирона.

— Бляха-муха! — выдохнул Борода.

— Влипли, — пробормотал Слабый.

Раф был согласен с обоими.

Но уже через пару мгновений понял, что "влипли" — это ещё мягко сказано.

По штреку прокатились две новых волны, сопровождаемые низким шипением.

Потом шипение прекратилось, а вместе с ним исчезли и прочие звуки. Вырубилась вентиляция, перестал пищать газовый датчик. Выработку накрыла зловещая тишина.

Погасли подвешенные тут и там фонари, однако темнее в забое не стало. Воздух словно наполнился мириадами светящихся огоньков. Слабых в отдельности, но вместе — сливающихся в голубовато-призрачное сияние, проникающее в каждую выемку и каждую нишу, лишающее теней каждый выступ.

Слева и справа сияние сгущалось в туман. Его клубы источали неприятный для глаз синий свет, заставляющий болезненно щуриться или вообще — отворачиваться.

Всеобщее замешательство длилось секунд пятнадцать, пока кто-то, наконец, не решился озвучить:

— Синяя дурь!

Ещё секунда ушла на осознание очевидного.

— Ой, мляяяя...

— Попали...

— Трындец...

О "синей дури" на руднике не слышал только ленивый, но, что она из себя представляет, никто толком не знал. Большинство из тех, кто с ней сталкивался, уже ничего не могли рассказать. А те, кто могли, с шахтерами не общались, но, по слухам, все они умерли в ужасных мучениях. Достоверно известно было одно: "синяя дурь" — самое страшное, что только может случиться в подземных выработках. Она не просто смертельна. Она и есть смерть.

При первых же признаках её появления — сверхвысокой концентрации сквирона и мощном электромагнитном импульсе, горный участок мгновенно перекрывался и обесточивался. Карантин длился месяц. Считалось, что тридцати дней достаточно, чтобы "дурь" полностью выветрилась. Из выработок откачивалась вода, штреки и просеки несколько дней продувались мощными потоками воздуха, затем карантинный участок обследовали специалисты компании. Попавших под прямой выброс, как правило, не находили. Если кто и спасался, то их тела чаще всего обнаруживали на верхних уровнях, вдали от опасных мест, а ген "живучести" в трупах отсутствовал. В первые дни после выброса эти несчастные ещё звонили диспетчеру по проводным аппаратам, используя аварийные аккумуляторы и подключаясь с их помощью к линиям связи, но примерно через неделю звонки прекращались. У "выживших" просто заканчивались энергия, пища и способности к регенерации. Спасти их никто не пытался...

— А ну, тихо, б... ! Я сказал! — Дед вновь поднял руку и сжал кулак, словно кому-то грозил.

Вольно или невольно, его послушалось. Видимо, просто почувствовали: он здесь не только самый опытный, но и самый информированный, и знает о "дури" то, что не знают другие. А может и вовсе — сталкивался с ней когда-то "лицом к лицу".

Восемь пар глаз уставились на взрывника в ожидании если не чуда, то хотя бы определенности.

— Что будем делать, Дед? — выразил общее настроение Раф.

— Что делать, что делать... спасаться, что же ещё? — дернул плечом взрывник. — Сквирона здесь дохрена и больше, но три-четыре часа мы выдержим. У стафов необратимые изменения, насколько я помню, наступают часов через восемь.

— А у лефов? — подал голос двадцать шестой.

Дед поморщился, но всё же ответил:

— Я потому и сказал "три-четыре", что среди нас есть спары и лефы. Теперь, надеюсь, понятно?

Слабый молча кивнул. Ларс нервно прокашлялся.

Лефами и спарами среди попавших под "дурь" были только они. Прун, Чих-Пых и Щелчок, тоже имеющие низкую степень "живучести", в забое отсутствовали, и что с ними произошло в момент выброса, ни Раф, ни другие не знали...

— Короче, стоим, не дёргаемся. Смотрим, куда синюха попрёт, — взрывник указал на туман, колышущийся с обеих сторон, ярдах в пятнадцати от шахтеров. — Главное, не касаться её. Тогда шансы есть.

Напряженное ожидание длилось минуты четыре.

С каждой секундой синий туман колыхался все медленнее, затем стал просто дрожать и, наконец, застыл неподвижно, словно его заморозили. Дорога к забою была перекрыта полностью, проход наружу, к откаточному квершлагу, оставался частично открытым.

— Нам туда, — кивнул Дед на свободную от "синюхи" область вдоль ленточного конвейера. — Идём аккуратно, руками-ногами не дры...

— Зар! Зар! Беда! Обвал! Зар! Беда... — голос Щелчка звучал приглушенно, его силуэт сквозь полупрозрачную толщу тумана едва угадывался.

— Стой! Стой, идиот! Стой, я сказал!

Предупредительный крик не помог. То ли десятый его не услышал, то ли не понял, то ли так быстро бежал, что не сумел вовремя остановиться и на полном ходу влетел в синюю муть.

Туман всколыхнулся так, будто в него ударили огромным воздушным молотом. А через миг он буквально взорвался, и если бы люди стояли чуть ближе, спасать было бы уже некого. Синими кляксами заляпало и стены, и свод, и погрузочную машину, и сложенную поблизости крепь... Больше всего досталось конвейеру — он практически утонул в клочьях растекшегося по штреку тумана. Что же касается бедолаги Щелчка, то он просто исчез — растворился в ярко-синюшном мареве...

Шахтёры потрясенно молчали.

Легенды и слухи оказались правдой. "Синяя дурь" действительно убивала, и убивала бесследно.

— Мир праху, — вздохнул взрывник, когда туман опять превратился в "замёрзшую вату".

— Покоя душе, — тихо продолжил Махир.

— Клеть на уровень ноль, — пробормотал Раф.

На руднике не было горизонта с номером "ноль", только плюс или минус. На нулевом уровне, как считалось, обитали души погибших шахтёров.

Рафу даже показалось на миг, что это не сказки и что туман успокоился не просто так, а лишь когда получил свою жертву.

Капли и кляксы, словно живые, сползли с обрызганных "синюхой" поверхностей и втянулись в полупрозрачный "сугроб", который теперь стал больше, разросшись почти на всю ширину прохода к квершлагу. Свободной оставалась лишь узкая полоса над лентой конвейера. Если и можно пройти, то только на четвереньках, вплотную к стене...