Укротители велосипедов

— Кошмар приснился? — глубоким голосом спросила женщина.

— Угу, — промычал Артём.

— Страшный?

— Пипец какой жуткий. Никогда не снилось ничего страшнее.

— И что тебе приснилось?

— Что меня забрали в армию, — ответил Артём. — Кстати, а вы кто?

— А ты кто? — в свою очередь переспросила женщина. — И почему ты валяешься на кровати моего сына в одних трусах?

— Я — Артём, друг Димы. Э... просто друг, обычный. В спальнике слишком жарко и неудобно, а Дима уехал по делам, вот я и перебрался на его кровать. Не подумайте ничего плохого, я — нормальный.

Хохотнув, женщина заулыбалась.

— Не бойся, Артём. Хоть мой сынок иногда манерничает и ведёт себя, как баба, я не сомневаюсь в его ориентации. — Мама Димы поставила на пол пакеты и подошла поближе к Артёму. — Значит, ты и есть тот парень, который по-наглому вселился в квартиру моего сына. Дима рассказывал мне о тебе.

— Не волнуйтесь, сегодня я живу здесь последний день.

— Я не волнуюсь и не имею ничего против того, что ты живёшь здесь. Правда, странно, что ты отказался брать у моего сына деньги, когда он предлагал оплатить твоё жильё. Многие пользуются добротой моего сына, одалживают у него деньги и не возвращают.

— Я так не привык, — ответил Артём. Он нагнулся, поднял валяющиеся у кровати шорты и принялся натягивать их. — И мне не нужны подачки. К тому же я живу здесь не на халяву, я уже сделал за Диму шестнадцать лабораторных.

— Ммм, какие мы гордые, независимые и колючие, — заметила мама Димы. — Прямо как он мне тебя и описывал. Кстати, хочу поблагодарить тебя за то, что вернул моего сына в спорт.

Подняв с пола футболку, Артём с удивлением спросил:

— А я-то здесь при чём?

— Значит, он тебе ничего не рассказывал, — констатировала мама Димы. — Месяц назад он увидел, как ты гонялся за капитаном вашей команды...

Натягивая футболку, Артём сказал:

— Это я знаю.

— То, как ты боролся, настолько поразило Диму, что он решил снова вернуться в спорт. Он, кстати, восхищается тобой.

— Да ну? С чего ему восхищаться мной? Дима намного более сильный спортсмен, чем я.

— Ты не понял. Ему нравится твоя решимость и сила духа. А то, что не каждый может сравниться с моим сыном в спорте, я и сама знаю. Так уж получилось, что он хорош только в спорте, но во всём остальном... — Мама Димы сделала многозначительную паузу. — Мне никогда не нравилась идея его отца пропихнуть Диму в университет. Пусть лучше гоняется — на велосипеде он, по крайней мере, не выглядит идиотом.

Чувствуя себя бабушкой-сплетницей, Артём поддакнул:

— Да, когда он говорит о чём-нибудь, кроме спорта, он несёт полный бред.

— Надеюсь, он не сильно тебя утомляет? — заботливо осведомилась мама.

— Я уже научился не слушать его. Впрочем, иногда забавно послушать его.

— И немного над ним посмеяться, да? — лукаво спросила мама. — Это ведь ты убедил его, что бабочки улетают зимовать на юг.

Артём смущённо пожал плечами.

— Я не стараюсь специально смеяться над ним, это получается само собой. Да и вообще, я всегда любил постебаться над кем-нибудь — такой характер, не могу удержаться, чтобы не сказать что-нибудь циничное. Многие обижаются на меня за такое...

— Ладно, расслабься, я тебя ни в чём не обвиняю. Поговорив с тобой, я думаю, что ты приличный и достаточно честный молодой человек. И относишься ты к Диме получше, чем многие его так называемые друзья. Поэтому я с лёгким сердцем могу отпустить его с вами на юг и не буду за него волноваться. Только присмотри там за ним, хорошо? Он ещё совсем ребёнок.

— Постараюсь, — неуверенно пообещал Артём, надевая носки.

— Не слышу энтузиазма, ну да ладно. — Женщина вернулась к своим пакетам и, подняв их, сказала: — Выползай на кухню, я приготовлю тебе покушать. И сделаю вам в дорогу что-нибудь перекусить. Поможешь мне?

— Не-не-не, — замотал головой Артём и, легко подняв кровать, убрал её в отсек в шкафу-стенке. — Мы выезжаем через четыре часа и будем ехать двое суток. Мне надо успеть хорошенько потренироваться.

— Угу, нашёл причину, чтобы увильнуть от работы. — Женщина глубоко вздохнула. — Всегда так с вами, спортсменами — как тренировка, готовы пахать и пахать, а как надо что-нибудь сделать по хозяйству, то сразу убегаете. — Она неодобрительно уставилась на носки Артёма, из которых торчали большие пальцы стоп. — Почему носки-то рваные?

— Зато одинаковые...

Команда собралась на территории гаражей около трёх дня в пятницу. Работа на складе кипела — разгружали фуру, — и Ежов, хоть и числился в отпуске, решил поучаствовать в приёмке товара. Впрочем, старик ничуть не задерживал выезд команды — вот уже полчаса спортсмены ждали Чавина, который, вопреки обыкновению, изменил своей привычке приезжать раньше всех.

Ехать решили на трёх машинах — Димином Ниссане, и двух универсалах — «тазике» одиннадцатой модели, принадлежавшем Ежову, и «авенсисе» Нефёдова. Оба универсала должны были послужить в качестве машин техподдержки во время гонки и на их крышах установили стойки, в которых закрепили восемь шоссейных велосипедов. Кроме самих велосипедов, в дорогу отправлялись запасные колёса количеством в два десятка, три станка и... скутер Ежова, который тот каким-то чудом умудрился запихать в «тазик» к станкам и своим пожиткам, сложенным даже на первом сиденье. Естественно, места в машине Ежова не осталось совсем, и Клясову с Кокориным, притащившимся на такси с четырьмя дорожными сумками на каждого, пришлось решать проблему размещения своих вещей в кузове «авенсиса», где и так лежали запасные колёса.

«Миша, — говорил Клясов, — Я знаю, что у тебя в одной сумке жратва. Её можно оставить здесь». «А может, вытащим пару сумок из машины Кости и кинем наши вещи туда?» — предлагал Вадим.

Наблюдая за тщетными попытками гонщиков запихать оставшиеся три сумки в «авенсис», Артём ехидно заметил:

— Ну вы даёте. Зачем вам столько вещей? Вы бы с собой ещё диван и кресло взяли.

— Заткнись, — огрызнулся Клясов. — Несемейному не понять, что это такое, когда в дорогу тебя собирает жена. — Сплюнув, Клясов прекратил попытки запихнуть сумку на полностью забитое заднее сиденье «авенсиса» и повернулся к стоящим рядом с Ниссаном Диме с Артёмом. — Так, парни, открывайте багажник.

— Бесполезно. Там Димины вещи. Его мама тоже постаралась собрать как можно больше шмоток.

— А заднее сиденье?

— Там ноут, моя сумка и мой рюкзак, — ответил Артём и назидательно поднял вверх указательный палец. — Прошу заметить, всего одна сумка и один рюкзак.

— Отлично, места должно хватить, — обрадовался Клясов.

— Ага, а теперь включи мозг и подумай, — насмешливо сказал Артём. — В машину Ежова поместиться только сам Ежов, в «тойоте» осталось свободными всего два пассажирских сиденья впереди — они, как я понимаю, для тебя и Мишы. А у нас — одно свободное место сзади.

— Вот и положим туда наши сумки, — решил Клясов.

— А вы ни про кого не забыли? — уточнил Артём.

— Нет, — помотал головой Клясов.

— А как же Сергей? Или ты предлагаешь посадить его к нам на крышу?

Поморщившись, Клясов пробормотал:

— Чёрт, совсем забыл про очкарика. — От отчаяния раздражённый Вадим пнул свою сумку. — Да что такое?! У нормальной команды должен быть свой автобус, а мы едем на сборы на поддержанных универсалах! Дерьмо, и куда мне теперь деть эти две сумки?

— У меня есть две идеи, — сказал Артём. — Первая — ты садишься на велосипед и двигаешь за нами своим ходом. Тогда освобождается одно место...

— Пошёл в жопу!

— Ладно, вторая идея такая — вы берёте верёвки и привязываете сумки к стойкам с великами. Собственно, ничего другого вам не остаётся.

— Похоже, ты прав, — сказал засиявший Клясов и убежал на склад за верёвками.

Когда Вадим вернулся в сопровождении Ежова, наконец соизволил объявиться Чавин. К счастью, ему хватило ума взять с собой всего одну дорожную сумку и рюкзак, однако прикид для поездки на юг он выбрал довольно своеобразный — Чавин явился в чёрных кроссовках, чёрных джинсах, чёрной футболке и... чёрной кепке.

— Боишься замёрзнуть? — поинтересовался Артём, поздоровавшись с Сергеем.

Тот помотал головой.

— Странно, что ты не взял с собой книжек, — заметил Артём.

— Взял. — Чавин ткнул большим пальцем через плечо. — Они все в рюкзаке. На какой машине я поеду и куда мне положить вещи?

— По-ходу, ты едешь с нами. А вещи кидай на заднее сиденье. Надеюсь, ты там поместишься.

Кивнув, Чавин запихал сумки на заднее сиденье Ниссана, забрался туда сам, достал из рюкзака книгу и углубился в чтение.

Пока Клясов привязывал к стойкам «авенсиса» свои и Мишины сумки, Артём спросил у Ежова:

— Эй, деда, я не понял, а где мой горный велик?

— Зачем он тебе?

— Как зачем? Мы едем в горы, будет странно не взять с собой горный велосипед.

— Обойдёшься шоссейным.

— Не обойдусь. Я не оставлю здесь свой велосипед. Вдруг кто-нибудь его забарыжит.

— С твоим велосипедом ничего не случится, и его точно никто не продаст.

— Всё равно, давай мне мой велосипед. — Не решившись сказать старику, что после гонки он собрался свалить в путешествие, Артём поставил ультиматум: — Я еду со своим велосипедом или не еду совсем.

Ежов нервным движением указал на крыши универсалов.

— Совсем охренел? И куда я его поставлю? Не видишь, что места нет?

— Мне параллельно, как мой велосипед поедет с нами, но он по-любому поедет с нами. Если понадобится, я привяжу его к машине, и она потащит меня на буксире. — Хмыкнув, Артём немного поразмышлял над своей идей, решил, что надо будет обязательно опробовать такой способ передвижения, и решил зайти на Ежова с другого фланга. — Деда, зачем нам восемь велосипедов? На сборах нас будет всего пятеро, так что три запасных велика — это перебор. Мы целый месяц гоняли по городу и за это время у наших великов только иногда расстраивались тормоза и скорости. Нам не понадобится три запасных велика. А для гонки восемь велосипедов — это слишком мало. Нефёдов привезёт нам ещё техники вместе со своими продавцами, так чего ты ломаешься, деда?

Нахмурившись, Ежов уставился мрачным взглядом уставился на Артёма, но, махнув рукой, решил не спорить.

— Ладно, снимай один велосипед и пошли со мной на склад...

Дорога

Ближе к ночи весь энтузиазм Артёма от путешествия к настоящему морю и настоящим горам несколько по-угас, чему в немалой степени способствовала усталость от необходимости сидеть на одном месте.

— Нефёдов мог бы и разориться на билеты на поезд, — простонал Артём, вытягивая закостеневшие ноги. — За два дня я сдохну в этой машине. Или у меня отнимутся ноги. — Он кинул взгляд в зеркало заднего вида, на маячившие в нём «авенсис» и «тазик». — И чего они такие медленные, могли бы прибавить скорости.

— Они перегружены, и у них нету под капотом пятисот тридцати лошадей, — тихим голосом произнёс Дима.

Артём покосился на Диму — последние три часа тот предпочитал отмалчиваться и, похоже, очень устал. Лучше к нему не приставать, не доставать и не отвлекать.

Хм, если Дима так вымотался за рулём комфортабельного ДжиТиАра, который катится по раздолбанной дороге, как по рельсам, то Кокорин и Ежов, наверное, уже умирают от усталости. Эта троица позади, должно быть, сейчас ловит задницами каждую яму и неровность. И у них нету эргономичного кресла, и в тесных салонах им особо некуда вытянуть ноги. Эх, а если бы позади было попросторнее и если бы там не сидел Чавин, то можно было бы откинуть спинку ещё дальше и развалиться в кресле, как в шезлонге.

Лицо Артёма против его воли приняло злорадное выражение. Хе-хе, интересно, как там сейчас Ежову на его отрыжке советского автопрома? У этого старпёра уже должно ломить всё тело. Но так ему и надо!

Да, всё-таки очень повезло, что удалось поехать на юг на суперкаре. Не поезд, конечно, с кроватью, но и в машине можно устроиться с достаточным комфортом.

Только немного напрягает вечное молчание Чавина, но это ничего, это можно пережить. Пусть лучше молчит и читает — в этой машине и так есть один любитель потрепаться. Какое же счастье, что он устал и заткнулся.

Но всё-таки какой же скрытный парень, этот Чавин. Даже Ежов, пригласивший его в команду, почти ничего про него не знает. Надо бы воспользоваться возможностью и попытаться разговорить Сергея. А заодно надо попросить его пересесть на сиденье за водителем, чтобы можно было откинуть подальше спинку кресла. Тогда будет вообще кайфово и можно будет поспать.

Артём обернулся — и увидел дуло пейнтболного ружья, нацеленного ему точно между глаз.

— Ээээ... сдаюсь, не стреляй, — прошептал Артём.

— В тебя не буду, — ответил, ухмыльнувшись, Чавин.

— Зачем ты припёр с собой ружьё?

— Оно не моё. Только что нашёл его под сиденьем.

— Это моё ружьё, — сказал Дима. — Я его уже два месяца ищу, а его оказывается взял папаня.

Чавин высунул ствол ружья в чуть приоткрытое окно Ниссана рядом с Артёмом и, подождав пока на обочине не появится дорожный знак, нажал на курок. Чпок-чпок — раздалось над ухом Артёма, и на дорожном знаке расцвели две красные отметины.

Оживившись, Артём попросил:

— Дай-ка мне ружьё. Хочу тоже пострелять.

— Подожди немного, — ответил Сергей, внимательно всматриваясь вперёд.

Машина проезжала неподалёку от небольшой деревни, и по обочине дороги прогуливалась парочка местных — парень и девушка в коротком платье василького цвета. Взгляд Артёма невольно задержался на ягодицах девушки, а спустя мгновение у его уха раздалась целая серия «чпоков», и парочка, синхронно заорав, схватилась за задницы, окрасившиеся красным.

Медленно повернув голову, Артём вопросительно уставился на Чавина, на лице которого застыло отрешённо-мечтательное выражение.

— Сергей, ты нахрена это сделал?

Чавин пожал плечами, хмыкнул, направил ружьё себе в бедро и нажал на курок. Чпок — и на чёрной ткани джинс растеклась красная клякса.

Поморщившись, Чавин отложил ружьё и заявил:

— И совсем не больно.

— И зачем нужно было стрелять в себя? — спросил немного обалдевший Артём.

— Боль — бодрит. Я люблю боль, — ответил Чавин с непроницаемым выражением лица.

— Ты прикалываешься?

— Нет. — Чавин вытянул руку, и Артём различил на смуглой от загара коже тоненькие и бледные полоски шрамов. Их было много, никак не меньше двадцати, и они были оставлены, судя по всему, бритвой. — Иногда я режу себя.

Покосившись на Диму, который настороженно поглядывал в зеркало заднего вида, Артём произнёс:

— Какие-то у тебя, Сергей, нездоровые наклонности.

— Бывает, — меланхолично сказал Чавин. — Поэтому я много читаю.

— В смысле?

— Когда я читаю, я успокаиваюсь и перестаю нервничать. Также с велосипедом.

Сглотнув, Артём уточнил:

— А когда ты не читаешь и не крутишь педали, ты берёшь пейнтбольное ружьё и палишь по прохожим? Или начинаешь резать себя?