Укротители велосипедов

Наверное, судьба

— Придурок!!! Жить надоело?!

Высунувшийся из окна дорогой иномарки водитель застучал ладонью по рулю, и машина выразила своё согласие с негодующим хозяином серией душераздирающих гудков клаксона.

— Шизик долбанутый, — пробормотал себе под нос водитель, чей протестующий крик не был удостоен даже поворотом головы пролетевшего перед бампером машины велосипедиста. Хотя не будь у Лексуса столь отменных тормозов, отдыхать бы сейчас этому велосипедисту на капоте. По другому и быть не могло — машина уже тронулась на зелёный сигнал светофора, как откуда ни возьмись прямо перед ней пронёсся какой-то дегенерат. Видать, его неслабо переклинило, раз он решился проскочить Ленинский проспект на жёлтый. Выправить вмятину на капоте несложно, замена лобового стекла тоже не займет много времени, но вот ошмётки мозга на капоте и стекле забудутся не скоро. Впрочем, вряд ли они имелись у этого парня — ни один человек, наделённый ими в достаточном количестве, не стал бы носиться по дороге рядом с машинами на скорости под сорок километров и без шлема...

Уняв негодование, водитель залез в салон и нажал на педаль газа. Догнать бы этого идиота и вломить ему, но... работа-работа, ждёт работа. К тому же с такой манерой езды этому парню, наверное, не привыкать огребать от рассерженных водил.

— Фу, а это было опасно, — выдохнул от облегчения Артём, бросив крутить педали горного «Трека». Обернулся: Лексуса позади нет. Отлично, значит, не придётся устраивать с этим водилой гонки по дворам и переулкам. И так полчаса назад еле отцепил от себя одного приставучего ревнителя дорожных правил, не хватало за один день нарваться на второго. Срок доставки заказного пакета истекает минут через пятнадцать, а проехать надо ещё километров пять. Дистанция-то пустяковая, но контора заказчика, похоже, располагается во дворах. Ноги не подведут, а вот с ориентированием в южных районах Питера дела обстоят гораздо хуже.

Артём поправил сбившуюся лямку рюкзака, подоткнул наушники с грохотавшим в них skacore, мотнув головой, откинул заслонившую обзор чёлку и поудобнее поставил подошву кеда на педаль. Помимо рюкзака, на нём были одеты чёрные шорты ниже колена и черная же, чтобы не было заметно пятен пота, футболка. Прохожие и водители с удивлением пялились на парня, выбравшего такой лёгкий прикид при температуре плюс пять, но замёрзнуть Артём не боялся — всегда гонял на максимуме, и обычно, когда останавливался, от него начинали валить клубы пара. Буквально. Создавалось впечатление, что он кипел. Прохожие и водилы не меньше удивлялись и этому.

От смешков и шепотков иногда становилось неуютно, но ничего, скоро весна окончательно вступит в свои права, потеплеет, и процессы бурного парообразования прекратятся.

Щелкнув переключателем Shimano, Артём перекинул цепь поближе к внешней звёздочке, утяжелив передачу, и приготовился дать рывок до Ветеранов и дальше по проспекту.

«Достали! Достали! Достали! Как же я так попал?.. Санёк обещал познакомить с приличными воспитанными девушками, а вместо этого приволок двух размалёванных под хохлому розеток ПэТэУшниц. Да что за?.. С любой из них даже сосаться будет противно. Страшно представить, как к тебе тянутся сложенные бантиком губы, покрытые настолько толстым слоем помады. И зачем нужно было штукатурить свои губы дешёвой и яркой помадой? Чё, думали от этого красивее станут? Дуры! Честное слово, кажется, вот-вот и помада начнёт осыпаться кусками... как штукатурка со стен. Фу, мерзость. Как бы не проблеваться, целуя такую особу. Чего ж с ними делать-то? Развести тёлку на секс без поцелуев сложновато. Да и дотерпеть до интима будет не проще. Высадить их, что ли? Вместе с Саньком? Пусть делает с ними что хочет. Сам приволок, пусть теперь сам с ними возится. А что, идея хороша, нужно обдумать её получше. От всех этих «хи-хи», «ха-ха» и визгов восторга уже тошнит. Впрочем, неудивительно, что эти малолетки так перевозбудились. Наверное, не часто им доводилось кататься на заднем сиденье Nissan GT-R. Вряд ли их возило что-нибудь круче тюнингованной гопотачки, типа «девятки» с тонированными стёклами и приклеенным «Моментом» спойлером». — От раздражения Дима до боли стиснул пальцы на руле, будто желая смять его. — «Чего ж делать-то? Может, наплевать на свою гордость, погулять с этими двумя до вечера, выбрать одну посимпатичнее, трахнуть, а потом послать её? Жаль ведь потраченного на них утра... Даже этот несчастный час в их компании кажется вечностью. Или высадить эту троицу и самому отправиться на охоту? Я блондин с голубыми глазами, я— нереально красив. Я одет в самые модные и дорогие шмотки, а с батиной тачкой буду котироваться среди самочек ещё выше. Повелись же на меня эти двое, вон как пялятся, уже трусики снимать готовы. Да, надо сгонять в центр. Одному. Подъеду с понтом к кафешке по-шикарней, выйду весь из себя такой — тётки сами сбегутся. Фак, только наверняка опять попадётся гламурная киса или очередная розетка. Достал уже просто секс. Хочу обычных отношений, человеческих. С нормальной, скромной девушкой. Как с Иркой, например. И чего эта коза меня бортанула всего через месяц? Да ещё так жёстко, обозвав самовлюблённым кретином и скучным неудачником? Да какой из меня неудачник, у меня всё шикарно, ни в чём мне родаки не отказывают. А после универа стану зам главы отдела IT-разработок. Чёрт, как же до неё не допёрло, что у меня всё схвачено? А ведь умная девчонка, могла бы догадаться, что со мной у неё всё будет зашибись. Я ведь ей даже кольцо с брюликом подарил. И почему это я скучный? Чё, я мало её по клубам водил? С такими людьми познакомил, в такую крутую тусу ввёл. И чего ради старался? Хотя бы раз дала, было бы не так обидно, что она меня прокинула. Ладно, хоть кольцо вернула. Но что бы это значило: «Я хотела получить кольцо от тебя, а не от твоего папы»? Я сам ей кольцо выбирал и дарил, при чём тут папаша? Он мне только бабла на него отвалил...»

Как назло светофор на перекрёстке с Ленинским замигал жёлтым. Пришлось затормозить. Да что ж такое? В этом городе ещё ни разу не получилось выжать из машины всё. Первый раз новенький Nissan попадает в руки прирождённого водителя, а всё равно— больше шестидесяти разогнаться не получается. Только набираешь скорость— и светофор. Надо будет погонять ночью или двинуть на КАД. Все изойдутся от зависти, когда мимо них пронесётся эта ракета. Да ещё и такая красивая, крашенная в цвет тёмной вишни.

И зачем папаша купил себе такую крутую тачку? Этот старпёр и газ жать боится. Да, надо будет присвоить машинку себе. Всего час за рулём, а уже чувствуется разница с S-500. «Мерин» можно сплавить бате, ему параллельно на чём ездить. А я в «Мерине» выгляжу отстойно, словно манагер какой-то. Нафиг мне сдался галимый седан для женатиков и деловых, лучше погоняю в спортивной тачке...

От своих мыслей Диму отвлек визг покрышек, невнятный крик и последовавшие за ним сигналы клаксона.

— Ха, ты это видел?! — восхищённо спросил Санёк.

— Чего видел?

— Вон того чувака! — Санёк ткнул пальцем в лобовое стекло. — На велике! Он только что проехал на красный! — Поток машин стал гуще и закрыл от Димы велосипедиста. — Чёрт, больше его не видно! Ты чего, Димон, спал, что ли?

— Задумался, — пробормотал Дима.

Друг ткнул его локтем в бок.

— Кончай отмалчиваться, подключайся к беседе. Девчонки скоро заскучают, верно?

Переглянувшись, девушки захихикали и закивали.

А, ладно, пусть они и дуры, но не уродины. Какую бы выбра...

Какой-то мужик на шоссейном велосипеде в чёрных велошортах и жёлтой ветровке остановился рядом с машиной. И он даже не потрудился спустить на асфальт ногу в велотуфле.

На крышу машины со стороны пассажира легла ладонь в велосипедной перчатке. Нагло и бесцеремонно, потная ладонь в потной перчатке прикоснулась к отполированному до блеску металлу.

— Эй-эй-эй, — опуская стекло рядом с Сашей, возмутился Дима. — Какого?.. Мужик, ты что творишь? Не лапай мою тачку!

В салон заглянуло худое небритое лицо в тёмных очках и в шлеме.

— А что такое? — с простодушным недоумением, ровным голосом, без единого признака сбившегося дыхания, спросил велосипедист. — Ты так возмущаешься, будто я не до твоей машины дотронулся, а тебя за яйца схватил.

Девушки захихикали, и Дима тоже решил блеснуть перед наглецом своим чувством юмора. Зря.

— Я так возмущаюсь, потому что ты схватил меня не за мои яйца.

Выдав свою шутку, от которой все впали в лёгкий ступор, Дима громогласно заржал.

— А за чьи? — уточнил велосипедист.

— За папины! — прокричал Дима, стуча себя по коленям и неимоверно собой гордясь.

Пациент буйный, сделал вывод велосипедист и на всякий случай, убрав руку с крыши, слез с седла.

— Ты хоть знаешь, что это за машина, дядя?

— Без понятия.

— Что? Ты не слышал о Ниссане ДжиТиАре? — удивился Дима.

— Ни разу.

— Да она стоит дороже портрета Моны Лизы! Этого... как его... Микельанджело.

Краем рта Саша прошипел:

— Помолчал бы лучше.

— Не слышал о таком, — беззаботно откликнулся велосипедист.

— Вот деревня! — закричал от восторга Дима. — Ну ты и тёмный, мужик.

Светофор замигал жёлтым.

— Угу, — велосипедист взмахнул рукой, — бывай, парень. Надеюсь, врачи помогут тебе разобраться.

— С чем?

— С твоим хозяйством.

Оттолкнувшись ногой, велосипедист начал набирать ход.

— Это он о чём? — спросил у Санька Дима.

— Лучше об этом не вспоминать.

— Объясни, — тоном обиженного ребёнка попросил Дима.

— Догони его и сам спроси. Чего встал, кстати? Зелёный горит.

Дима поставил ногу на педаль газа. Пробормотал:

— Да, точно, догоню его и спрошу. Где он? Свернул? В какую сторону?

Санёк кивнул вперёд:

— Нет, вон едет. Далеко уже уехал... И чего-то быстро едет. Или это мы медленные? — Он взглянул на спидометр и увидел цифру сорок, которая не спеша увеличивалась. — Быстрый дядька.

— Угу, — глядя на маячащего впереди велосипедиста, промычал Дима. — Километра сорок два набрал и ещё ускоряется. Педалирование отличное, посадка низкая. Хороший раздельщик.

— Раздельщик? А кто это такой? — спросила одна из девушек сзади.

Санёк обернулся.

— А, так я вам ещё не рассказывал, что Димка занимался велоспортом. Он в юниорах первое место по стране взял и даже ездил на юношеский чемпионат мира. Только облажался там по-полной. Хотя всем кричал: «Этап не под спринтера, этап не под спринтера...»

— Ничего ж себе, на чемпионат мира, — хором восхитились девушки. — А сейчас не занимаешься?

— Нет, бросил, — ответил Дима.

Сзади засигналила машина, но Дима не стал добавлять газу, следуя за велосипедистом на некотором отдалении.

— А почему ты бросил?

— Скучно это. Такому таланту, как я, влом целый день крутить педали. Буду лучше своей головой на жизнь зарабатывать. Может быть, однажды стану мэром города... или президентом.

Боже, подумал про себя Саша, если папаша его ещё и во власть пропихнёт, спаси, пожалуйста, нашу страну.

Погоняем?

Быстрее, быстрее, быстрее, подгонял себя Вадим Клясов. Если опять опоздаю на тренировку, Ежов меня прибьёт. Нет, хуже, этот садюга придумает наказание по-изощрённее. Кастрирует? Изнасилует в особо-циничной форме? Возможно, стоит ожидать и того и другого. Будь ты хоть победителем генеральной классификации Тур де Франс, кары от помешанного на дисциплине Ежова не миновать.

Конечно, товарищ Ежов вряд ли опустится до непосредственного исполнения своих угроз, но точно придётся минут пятнадцать выслушивать его ругань и маты. Впрочем, если опоздать на полчаса, он взбесится до того, что, скорее всего, долбанёт своим шокером и на том успокоится. Даже больше — он быстро раскается за свою несдержанность и весь день будет смурным, покладистым и тихим.

Хм, а идея хороша...

Клясов глянул на закреплённый на руле коммуникатор: без пятнадцати двенадцать. Отлично, нужно где-нибудь потеряться ещё минут на двадцать-двадцать пять. Конечно, можно скинуть скорость и докатиться до базы в прогулочном темпе, но тогда упадёт пульс и разминку придётся начинать сначала. К тому же ехать медленно — слишком скучно и холодно.

Прикидывая маршрут подлиннее, Клясов и сам не заметил, как поровнялся, а затем обогнал какого-то паренька на горном велосипеде...

Если и можно представить настроение в виде шкалы, то отметка настроения Артёма колебалась где-то у самых верхних делений. До того мига, пока его не обогнал мужик на шоссейном велосипеде. Легко так обогнал, поддерживая стабильный и высокий темп педалирования.

За последние два года Артём ни разу не испытывал большего удара по своей гордости. Все велосипедисты на навороченных и дорогущих шоссейных великах неизменно оставались далеко позади. Догоняли и обгоняли их, но не его, не Артёма! И как бы эти позеры в велосипедной форме не силились нагнать его, ничего у них не получалось. Абсолютно.

Артём резко утяжелил передачу, перекинув цепь на восьмую звезду сзади, и увеличил темп.

Предел на этой передаче — примерно пять минут, после наступит кислородное голодание, но и этому дядьке с накаченными ляжками придётся нелегко. Сдохнуть и отстать он должен намного раньше. По крайней мере, именно такая участь ждала всех решивших повыпендириваться и показать свою скорость.

Только дядька какой-то подозрительный. Катится себе и катится, постепенно отрывается и даже не оборачивается. Неужели настолько высокомерный, что не считает человека на горном велике за соперника? Что же, скоро он об этом пожалеет...

Припав пониже к рулю, Артём изо всех сил принялся раскручивать передачу.

Пятнадцать метров, десять, пять, два — и вот очередной позер остаётся позади. Продолжая раскручивать тяжеленную передачу, Артём победоносно усмехнулся. Вот и всё, делов-то... Через полминуты этот дядька отвалится и останется далеко позади. Но лучше сделать так, чтобы он вообще исчез из виду. Вдобавок неплохо бы немного потренироваться. Ещё год назад настолько тяжелая передача выматывала буквально за минуту...

Отлично, его тридцать секунд истекли, где он там?..

Артём вывернул шею... и издал горлом сдавленный хрип: велосипедист ехал рядом и чуть позади, как щитом, укрываясь телом своего соперника от встречно-бокового ветра. Он лыбился и окрикивал Артёма, а на его лице не было заметно и тени напряжения.

Не может он так легко держаться рядом! Это невозможно!

Значит, издевается...

Вот урод!

Потянув за шнур, Артём выдернул из ушей наушники и раздражённо буркнул:

— Чего надо?

Клясов поравнялся с ним, продолжая довольно улыбаться.

— Неплохо-неплохо. Только сидеть надо ниже. Передачу следует ставить полегче, но крутить её чаще. И педалируешь ты отвратительно. Поднял бы седло, что ли. Поработаешь над техникой — станешь ещё быстрее. И да, пересаживайся на нормальный велосипед. Если, конечно, хочешь ездить ещё быстрее.

Гадство, подумал Артём, как этот засранец может так много говорить и при этом нормально дышать на такой скорости? А у меня уже проблемы. Если скажу больше пары слов, он сражу же поймёт, что я начинаю задыхаться.

Ему наверняка тоже тяжело, но он это скрывает.

Издевается, точно издевается.

— Убейся, бройлер, — кинул Артём. — Я и так быстрее.

Улыбка медленно сползла с лица Клясова.

— Ой-ой, какие мы сегодня сердитые. Ладно, преподам тебе мастер-класс. Сейчас ты поймёшь, малой, что значит ездить по-настоящему быстро. Держись за мной. Если сможешь...

— И чего мы так медленно тащимся? — недовольно поинтересовался Саша. — Мы так и будем пялиться на задницу этого хмыря на велике?

Дима поскрёб указательным пальцем щёку. Задумчиво пробормотал:

— Где-то я уже видел этого гонщика. Только где?

— Думаешь, он профессионал?

— Кажется, да.

— Ну так догони и спроси, как его зовут. — Саша ткнул пальцем через плечо. — Мы мешаем проехать тролейбусу.

— Да пошёл этот троллейбус, пусть обгоняет. Как же его зовут? Кройцегер? Поццато?

— Какой нафиг Кройцегер, какой Поццато? — удивился Саша. — Он же русский.

— Ах да, точно, — отрешённо произнёс Дима. — Но по стилю и телосложению они похожи.

— Не понял, ты каким образом хочешь вспомнить его имя? По его стилю езды и телосложению?

— Типа того... Чёрт! — Дима вынужден был снизить скорость, когда впереди возник парень на горном велосипеде, занявший центр полосы. Он глянул в боковое зеркало, но в ближайшее время возможности для обгона не предвиделось. — Убирайся ближе к тротуару, придурок! И где твой шлем?!

Дима занёс руку над клаксоном, но тут парень внезапно ускорился и устремился в погоню за удаляющимся гонщиком.

— Ха! — воскликнул Дима, опуская руку на руль.

— Чего «ха»? — спросила девушка сзади.

— Да так, — не менее туманно ответил Дима и полностью сосредоточился на велосипедистах. Назревало что-то интересное, и он это чувствовал.

Велосипедисты поравнялись, некоторое время ехали рядом, и после короткого диалога гонщик практически лёг на руль, схватив его за низа, и вырвался вперёд.

— Началось! — довольным тоном прокомментировал Дима.

— Что? — спросил Саша.

— Он поехал в полную силу, как на настоящей разделке. О, неплохо, километров сорок девять, пятьдесят...

Саша оглянулся назад.

— Девчонки, делаем ставки. На то, сколько чувак на горном продержится за профессионалом.

Переглянувшись, девушки пожали плечами.

— Минуты полторы, — вынес свой вердикт Дима. — Он всё делает неправильно. На такой передаче его ноги забьются слишком быстро, потому что он пытается выехать на чистой силе. На равнине это глупо. Вдобавок он сидит слишком высоко и ловит много ветра — нисколько не экономит энергию... А нет, смотрите-ка, опустился ещё ниже, снизил сопротивление воздуха и сел за лидером. Что-то всё-таки понимает. Как у нас там сейчас с ветром? — Дима чуть опустил окно и на секунду высунул наружу ладонь. — Встречный.

Покосившись на Диму, Саша пробормотал:

— Кто бы сомневался, что ветер окажется встречным...

— Что ты сказал? — переспросил Дима, не отрывая взгляда от велосипедистов.

— Да так, ничего.

— А почему так важно знать направление ветра? — спросила одна из девушек, придвигаясь поближе к Диме.

— Нам это не важно. Важно для гонщиков. — Дима поднял вверх указательный палец.— Сильный встречный ветер заметно тормозит гонщика. Приходится прикладывать намного больше усилий. Естественно, устаешь быстрее. Даже на равнине, когда дует в лицо, начинает казаться, что едешь в гору.

— Ммм, ты так много знаешь, — заметила девушка, строя глазки Диминому затылку.

— Я всё знаю, — надулся Дима.

Эта девушка нравилась Саше, поэтому, приревновав, он не стерпел и съязвил:

— Ага, его ICQ зашкаливает.

— Точняк, — буквально засиял Дима, — зашкаливает, мне измеряли мой ICQ.

Вторая девушка незаметно ткнула Сашу в бок и с укором проворчала:

— Дурак.

Саша кое-как удержался от вопроса, каким же прибором могли измерить уровень интеллекта Дмитрия, и сосредоточится на наблюдении за велосипедистами. Тем более, что отведённые Димой полторы минуты истекли и велосипедист на горном начал отставать.

— А ты угадал, — заметил Саша. — Действительно отстаёт.

— Я не гадал. Я вижу, с каким усилием и какую передачу он ворочает, и видел его максимальное ускорение. Его мощность около трёхсот ватт. Так что на полтиннике ему больше не продержаться. Всё, отстал на пять метров и попал под ветер. Гонке конец.

— Я даже не буду спрашивать, как ты узнал про его мощность, — заметил немного потрясённый Саша. — Хотя я даже не знаю, что это такое и почему она измеряется в ваттах.

В этот момент мимо протарахтел старенький Москвич. Двигался он медленно, но довольно быстро нагонял отстающего велосипедиста. Когда машина поравнялась с ним, парень заложил вираж и пристроился в хвост Москвича, выехав на второю полосу. Словно бы подхватив велосипедиста на буксир, Москвич начал увлекать его за собой, неумолимо подтягивая случайного «пассажира» к лидеру.

— Совсем больной, — восхитился манёвром Саша.

— Нечестно, — тоном обиженного ребёнка произнёс Дима. Впрочем, выглядел он довольным. — Так нечестно. Это не по правилам.

— Ой, а почему он вдруг начал ехать быстрее? — удивилась девушка.

— О, это элементарно. Знаете, девушки, почему все гонщики обычно ездят в группе или цепочкой? — Словно на память цитируя чьи-то слова, Дима нравоучительным тоном сообщил: — А всё потому, что так можно двигаться быстрее и дольше сохранять силы. На профессиональных скоростях серьёзным препятствием является сопротивление воздуха. Это так же серьёзно и отнимает силы, как и встречный ветер. Сопротивление воздуха можно снизить, если пристроиться за кем-нибудь. Голова группы или лидер разбивают воздух и создают за собой зону пониженного давления, в которой ехать хорошо и легко. Работающие впереди тратят больше сил, а сидящие за ними отдыхают, и им приходится полегче. А если пристроиться за машиной, то ехать становится вообще просто. Машина как этот... волнорез на колёсах. Она почти что тянет гонщика за собой. Но правилами велоспорта такой манёвр запрещён. — Дима ухмыльнулся. — Поэтому наша гонка продлится ещё немного...

Решение

Да что за нафиг?.. Почему приходится рисковать и пользоваться помощью машины, чтобы догнать этого бройлера? Когда же он наконец скинет темп? Долго за ним на такой скорости не усидеть...

Москвич нагнал Клясова, и Артём, выскочив из-за машины, пристроился за ним. Ехать тут же стало тяжелее, но Артём не собирался сдаваться. Тем более, что впереди возник троллейбус.

«Отлично, сейчас-то он и притормозит. Нет, этот мужик точно не станет выскакивать на вторую полосу проспекта под колёса машин».

Э...

Быстрый взгляд через плечо на преследователя, и Клясов заложил вираж, чтобы объехать троллейбус. Артём повторил манёвр, и за его спиной протяжно загудел клаксон и завизжали покрышки.

А это становится опасным. Похоже, он разозлился. Оторваться не может, поэтому решил меня скинуть таким вот приёмчиком, подставить под машину?..

О, отлично, впереди горит красный светофора, а перед ним стоят несколько машин. Наконец-то. Сейчас и отдохну. Нужно совсем немного, чтобы перевести дыхание. А дальше гонка начнётся по новой.

Вот гад, куда это он собрался?..

Клясов подъехал вплотную к бордюру, рванул велосипед вверх, запрыгнул на тротуар и устремился на боковую улочку.

Банни хоп — это легко.

Нет, просто так он не уйдёт. Пока не вырвусь вперёд, не отстану...

— Чего-то они разошлись, — прокомментировал Саша манёвры велосипедистов, когда те объезжали троллейбус. — Оба больные, а второй — вообще клинический случай. Подрезать джип на велосипеде... Хорошо хоть, машин немного, и водила отвернул. Эй, Дима. Дииимаа?..

Но Дима даже не слышал друга. Навалившись грудью на руль, он буквально прилип к лобовому стеклу.

— Эй-эй, следи за дорогой!

— Фак, светофор! — внезапно ожил Дима. Гонщики запрыгнули на тротуар и исчезли за углом дома на боковой улочке, чем всерьёз взволновали Диму, вынужденного остановиться на красный. — Стойте, куда вы?! — Он потянулся к бардачку, открыл его и, завалившись на колени друга, принялся шарить внутри, повторяя: — Мигалка-мигалка, куда же папаня засунул мигалку... Фак, он же отдал её своему водиле. — Закрыв багажник, Дима принялся стучать по рулю, прикрикивая: — Давай же, давай же, где зелёный?! Почему этот тормоз на «тазике» не поворачивает? Я же потеряю их. Давай, убирайся с дороги!

С опаской посмотрев на друга, Саша заметил:

— Кое-кто перевозбудился ещё сильнее той парочки. Надеюсь, ты за ними не побежишь.

— Точняк!

Дима отстегнул ремень безопасности, открыл дверь и попытался было выскочить на улицу, но его схватил и удержал Саша.

— Куда собрался?! Расслабься, вон они едут.

И действительно, оба велосипедиста появились на противоположной стороне улочки, на которую они недавно свернули. Пролетев по тротуару, они заложили крутой поворот, едва не сбив прогуливающуюся парочку, спрыгнули на проспект и погнали дальше.

— Ха, прикольно, — обрадовался Дима, трогаясь на загоревшийся зелёный. — Они доехали до светофора, переехали через дорогу и вернулись обратно. А я думал, что больше их не увижу.

Одна из девушек насмешливо заметила:

— Как маленькие дети, честное слово. Все трое...

Почему, почему никак не обогнать?! Накачал ляжки и вообразил себя чемпионом? Я же участвовал в куче любительских гонок — и на шоссе, и в маунтинбайке! Там тоже попадались быстрые и выносливые парни, но и они не могли долго переть с такой скоростью. А шоссейники, которые перед стартом ржали над моим велосипедом, всегда приезжали после меня. А ведь среди них были и ветераны профессионального спорта. За два года у меня накопилась куча медалей и наград, я почти не проигрываю.

И не должен проиграть сейчас.

А может, он профи...

Тогда очень странный профи. Ни один профессионал не стал бы ездить так опасно. И что профессионал делает на дорогах общего пользования? Не тренируется же он здесь.

Вдобавок в Питере нет профессиональных шоссейных команд. Единственная российская велокоманда с про-лицензией UCI базируется в Москве. А в это время года они должны быть на сборах в какой-нибудь перди, где потеплее, или ехать первые гонки сезона. Да и в форме у них нет чёрного цвета.

Есть спортивные секции, но у занимающихся там обычно даже не начали ломаться голоса, а у этого лося щетина по всему лицу. Нет, на юниора он не тянет по-любому.

Что тогда остаётся? Обожравшийся допинга или накачавшийся энергетиками любитель?

Наверное...

С жадностью хватая ртом воздух, Артём всмотрелся в спину маячившего перед глазами шоссейника: на ветровке никаких опознавательных знаков или логотипов, зато на велошортах крупными буквами написано: www.urbanvelostore.ru

Любитель, точно — упоротый энергетиками любитель. Ни один уважающий себя профи не станет кататься с рекламой магазина на заднице. У них спонсоры нааамного крупнее.

Нет, проиграть «химику» — значит, опозориться.

Но и не проиграть будет трудно...

Похоже, этот лось снова поднял темп. Он что, только-только раскочегарился?..

Впереди возникло очередное препятствие в виде светофора и стоящих перед ним машин.

Шоссейник кинул взгляд назад, приподнялся в седле и, выдав спринтерский кусок, оторвался от преследователя метров на двадцать. Когда Клясов опустился в седло, дистанция между ним и преследователем начала неуклонно увеличиваться.

Клясов заскочил на тротуар и, чуть притормозив, свернул на боковую улицу за угол дома, скрывшись из поля зрения преследователя.

Нет, просто так не уйдёшь!.. Если догнать, можно будет посидеть «на колесе» ещё немного.

Артём также приподнялся в седле и, собрав остатки сил, пошёл в поворот на спринте.

То, что нельзя входить в слепой поворот на огромной скорости, он понял сразу, как увидел, куда летит. Точнее, в кого...

Решение нужно было принимать мгновенно, ибо до молодой мамаши с коляской оставалось метра два. Но выбор был небольшой — ничего не делать и въехать в коляску, попробовать ещё круче заложить вправо, упасть и подкатиться вместе с велосипедом под коляску, затормозить и также въехать в коляску, но на немного меньшей скорости.

А можно взять влево и проскочить перед коляской. Правда, следующим препятствием становится остановка. А за ней с открытыми дверьми стоит автобус, и если заложить ещё сильнее влево, кондуктор и водитель не обрадуются новому пассажиру, который либо заедет в салон на велосипеде, либо влетит в салон вперёд головой.

Поэтому путь один — влево мимо коляски, зажать задний тормоз, войти в занос, погасить оставшуюся скорость, ударившись плечом об остановку, и надеяться, что стекло выдержит и не разобьётся.

Артём так и поступил. Он пролетел мимо коляски, схватился за ручку тормоза, но... но влажные от пота пальцы соскользнули. Запаниковав, Артём до упора зажал ручку переднего тормоза. Он даже успел обозвать себя дураком, перед тем как тугие тормоза намертво заблокировали переднее колесо, а сам он отправился в короткий полёт через руль.

Удар, крик, звон, и молодой человек, пробив головой стекло остановки, рухнул животом на скамейку, аккурат между двух старушек. По его голове, лицу и рукам мгновенно потекли струйки крови из многочисленных царапин, а от удара животом перехватило дыхание. Бешено вращая глазами, Артём приподнял голову, и из его горла донеслось протяжное «Хээээээээ...»

Более того, от потной одежды повалил пар. Наверное, в этот миг он был по-настоящему страшен.

Старушки, между которыми так эффектно вклинился Артём, отреагировали по разному. Одна вскочила и не по годам резво понеслась куда-то прочь. Вторая тоже вскочила, но вместо бегства избрала иное. Должно быть, в юные годы бабушка служила в партизанском отряде и гоняла по лесам немцев, потому что, вскочив, она проявила воинственность, достойную мужчин, и принялась со всей силы охаживать молодого человека довольно увесистым пакетом, голося:

— Да что ж ты, бес, творишь!!! Да что ж ты, окаянный, учинил!

Ответом ей было очередное протяжное «Хэээээ...» от слегка ошарашенного виновника беспорядка и смех нескольких человек, наблюдавших это шоу.

— Так его, так! — поддержал старушку мужчина лет пятидесяти, также стоявший на остановке. — Совсем эта молодёжь на велосипедах и мотоциклах совесть потеряла! Носятся, как умалишённые, и страху не знают.

— Копы!!! — закричал из-за спины Артёма подросток со школьным ранцем. — Вали быстрее!

— Ох, ёпти, — прохрипел Артём, сполз со скамьи и, подхватив велосипед, огляделся из полусогнутого положения. Повезло — через дорогу со стороны проспекта к остановке бежали двое пеших патрульных. Будь они на машине, пришлось бы сдаваться — после удара животом не получалось сделать ни одного глубокого вдоха, а лёгкие горели от нехватки кислорода и ехать быстро стало затруднительно.

Кое-как разогнавшись, Артём, чей подбородок практически лежал на руле, попытался отыскать шоссейника, но тот давно исчез.

И всё-таки он профессионал, решил Артём. Если бы не сидел за ним на колесе, ни за что не смог бы разогнаться до такой скорости.

— Фу, с ним всё в порядке, — выдохнул от облегчения Дима, проезжая мимо порушенной остановки и наблюдая, как скрюченный пополам парень неуклюже забирается на велосипед. — Теперь будет знать, как кататься без шлема.

— Ему шлем не нужен, — заметил Саша. — У него в голове сплошная кость, там нет мозга. — Он хохотнул. — Но это было прикольно. Никогда не забуду его полёт. Не каждому дано так грациозно разбомбить остановку...

Не выдержав, Саша с девушками расхохотались в полный голос.

Когда они успокоились, Дима по прежнему тащился за шоссейником. Внезапно он сказал:

— Всё, я его только что узнал.

Саша взглянул на маячившую впереди филейную часть велосипедиста.

— И по каким же отличительным чертам ты его узнал? По заднице?

— И по заднице тоже. Я несколько раз ездил за ним.

— И кто же это?

— Вадим Клясов, тридцать четыре года. Специалист раздельного старта с отличным горным ходом. Четырёхкратный и действующий Чемпион России. Призёр самых престижных трёхнедельных многодневок — Джиро, Вуэльты и Тур де Франс. Второе и первое место в генеральной классификации Вуэльты, третье место на Тур де Франс и на Джиро. Победитель множества недельных гонок и однодневных Северных Классик. Вот так. Прошлый год выступал за испанскую команду, но в начале этого сезона его отчислили. Неизвестно почему. — Лицо Димы вытянулось, и он повернулся к своему другу. — И что он делает в Питере?

— Гоняется с долбанутыми любителями, — пожал плечами Саша. — А ты не ошибся? У него вместо нормального лица — шлем, очки и борода. С такой маскировкой даже своего батю трудно опознать.

— Нет, это точно Клясов. Я запоминаю гонщиков по телосложению, посадке и манере езды. И это — Клясов.

Одна из девушек щёлкнула зажигалкой.

— Не кури здесь, — немного резко попросил Дима.

— А в чём дело? Совсем недавно ты не возражал.

Дима остановил автомобиль рядом с автобусной остановкой и сказал:

— Совсем недавно я не собирался возвращаться в спорт. Давайте, выходите — мне надо домой, восстанавливать форму.

— Эй, хотя бы довези нас до метро, — возмутился Саша.

— Поймайте такси.

— На что я тебе его поймаю. У меня нет папы миллионера, я бедный студент.

Дима вытащил из кармана рубашки тысячную купюру и протянул её другу.

— Надеюсь, этого хватит.

— Ага, — засиял Саша, отстегнул ремень, выбрался на улицу и, задвинув сиденье, протянул девушкам руку. — Прошу вас, милые дамы.

— Но...

— Не спорьте, вылезайте.

Надувшись, девушки вылезли на улицу, и машина мгновенно сорвалась с места.

— Вот козёл, — кинула вслед одна из подружек. С укором ткнула Сашу в грудь. — Ну, ты, почему ты его не остановил?

— Потому что мы росли в одном дворе и потому что я его друг детства. Настоящий друг, не как те богатенькие придурки, с которыми он учился в школе, с которыми он обычно тусит и которые его стебут. Девчонки, вы же видели, какой он наивный. Единственное место, где его все принимают всерьёз, — это последние двести метров перед финишным створом. Поэтому пусть лучше едет.

Подружки по-новому взглянули на Сашу.

— Ммм, а ты хороший и добрый.

— Конечно. — Саша совершил обходной манёвр и, встав между девушек, приобнял их за талии. — Ну, как продолжим день? На картах погонять не получится, поэтому предлагаю взять вина и поехать ко мне. Вижу, вы за...

Сотрудники скромной юридической конторы, расположенной на первом этаже жилого дома, навсегда запомнили утро будничного мартовского дня. Коллектив был сугубо женским, поэтому все дамы буквально онемели, когда дверь в офис распахнулась и внутрь ввалился запыхавшийся, взмокший и истекающий кровью парень с велосипедом. Вытерев о футболку ладонь, он достал из рюкзака бумажный пакет, оставив на нём кровавые отпечатки, со словами «курьерская доставка» кинул его на стол секретарше, подбежал к окну, присев на корточки, выглянул на улицу и злобно пробормотал: «Коза старая, стукачка». После чего вдруг кинулся к велосипеду, затолкал его в щель за шкаф, забрался под стол секретарше и велел всем говорить, что никто не видел никакого велосипедиста. Спустя секунды в офис вошли двое взмокших полицейских. Естественно, все указали на стол секретарши.

Когда парня уводили, он, выталкивая свой велосипед, обернулся и охарактеризовал всех сотрудниц конторы ёмким определением «канцелярские сучки».

Команда

Следующим утром Артём стоял перед распахнутыми воротами, ведущими в небольшой гаражный комплекс на пустыре на окраине города. Внутри в пару рядов стояли фуры, а за ними бок о бок размещались два здания. Они были сделаны из металла густого ржавого цвета и имели полукруглую форму — будто в землю наполовину закопали две гигантские цистерны. Над воротами одного из них Артём заметил вывеску Urbanvelostore.

Ага, пробитый по базам адрес оказался верным. Только место какое-то подозрительное, больше похоже на склад, чем на тренировочную базу велокоманды. Тут же настоящий гадюшник, вон, рядом с воротами вообще валяется дохлая собака. Не придётся сильно удивляться, если в растущих рядом со зданиями кустах однажды обнаружат труп бомжа.

Наверное, стоило заехать в один из магазин этой сети, Urbanvelostore, и поспрашивать продавцов, где тренируется этот гад, Клясов. И что, что он вчера ехал в этом направлении, может, у него здесь были дела. Да и сама команда ещё не создана, она только в проекте. Возможно, у неё ещё нет своего спортивного центра.

Ладно, надо идти и самому во всём разобраться. Информация о команде была мутной, ничего конкретного на сайте не написали. Что-то планируется, но когда, кем и что именно — неизвестно.

Артём оглядел себя — из-за многочисленных царапин на руках и ногах пришлось одеть джинсы и ветровку. Джинсы Артём напялил свои любимые — дизайнерские, порванные в определённых местах, найденные им в секонд-хенде.

Вроде, всё в порядке, выгляжу прилично. Правда, впечатление портят полоски пластыря по всему лицу. Хотя... не в суд иду, до него ещё неизвестно сколько.

Ведя велосипед рядом с собой, Артём потопал к складским зданиям. Пройдя мимо ряда фур, он заметил рядом с ними небольшую пристройку с открытой дверью из которой вышел, кинул в мусорку пластиковую бутылку и зашёл обратно парень в велосипедной форме чёрно-жёлтой расцветки.

Прислонив велосипед к стене, Артём заглянул в пристройку. Похоже на раздевалку — шкафчики со скамьёй у одной стены, пара велотренажёров у другой, велосипед на роликовом станке, кресло и телевизор на тумбе перед одном; и грязь, пыль, раскиданные повсюду тряпки, полотенца и пустые упаковки из-под шоколадных батончиков. Прямо на пороге валялся носок, почему-то сохранивший форму и объем стопы. Его либо носили не снимая с месяц, либо кто-то залил его клеем.

Давешний парень сидел в кресле и, нацепив на нос очки в чёрной пластиковой оправе, читал книгу.

Артём откинул ногой носок и подошёл к парню. Тот покосился на визитёра и снова уткнулся в свою книгу.

— Привет, — поздоровался Артём. — Это здесь тренируется велокоманда?

— Да, — не отрываясь от книги, ответил парень.

— А ты её член?

— Состою.

— А Клясов здесь?

— Нет.

— А где он?

Парень, продолжая читать, пожал плечами.

— А когда он появится?

Он снова пожал плечами.

— А кто ещё у вас в команде?

— Я.

— И всё?

— Нет.

— А сколько вас?

Парень пожал плечами.

— А когда начнутся гонки?

Пожатие плечами.

— А ты профессионал?

— Да.

— Чёрт, да поговори же со мной, — не выдержал Артём.

Парень промолчал.

— Ладно, а где ваш тренер?

Гонщик указал на стенку, за которой стояли здания склада.

Собираясь уходить, Артём заметил:

— Знаешь, у моих родителей есть попугай. Так вот, он будет по-общительней тебя.

— Рад за него, — произнёс парень.

— Что хоть читаешь-то?

— Книгу.

— Присмотришь за моим велосипедом?

— Нет.

— Ты вообще меня слушаешь?

— Нет.

Очкастый упырь, подумал Артём, выходя из раздевалки. Клясов, а теперь этот... Интересно, все велогонщики такие высокомерные?

Одна из створок ворот первого здания оказалась приоткрыта, и Артём протиснулся внутрь. Как он и предполагал, внутри находился склад. Дальнюю часть помещения занимали коробки на палетах, а ближе ко входу в несколько рядов стояли велосипеды. Валялось несколько распотрошённых коробок и куча колёс, рам, рулей и прочих деталей, а на складном стуле сидел и собирал из всего этого велосипед тощий мужик в голубом комбинезоне рабочего.

— Здравствуйте, кто здесь главный?

— По поводу работы? Сборщиком? — деловито поинтересовался мужик.

— Не-а.

— Там, — он ткнул отвёрткой в конец помещения, — офис. Тебе туда.

— Ага, спасибо.

Ну, хоть один адекватный человек...

Офис оказался фанерной коробкой, сооружённой в углу. Постучавшись, Артём толкнул дверь, и сидящий перед компьютером сухой, седоволосый мужчина, также одетый в робу, вздрогнув, задёргал мышкой и принялся лихорадочно клацать клавишей.

— Эээ, я, наверное, ошибся, — замялся Артём.

— Чего тебе надо? Ты кто такой такой? — немного агрессивно спросил мужчина. — Почему входишь без приглашения?

— Мне это, нужен тренер вашей команды.

— Не тренер, а спортивный директор. Тренера в секциях преподают.

— Тогда мне нужен спортивный директор.

— Я — спортивный директор.

Артём с сомнением уставился на робу.

— Серьёзно?

— Я, по-твоему, вру?

— Может, и нет, — пожал плечами Артём.

— Ладно, зачем явился? — «Директор» принялся собирать в стопку разбросанные по столу бумаги. — Чего встал на пороге? Заходи давай и дверь закрой.

Артём огляделся в поисках стула, но такового не нашлось. В этой комнате, кроме стола и стеллажа, больше ничего не было. Только зарешеченное окно за спиной «директора».

Вытянувшись перед столом «директора», Артём глубоко задумался, не зная с чего начать.

— Чего завис? — более миролюбивым тоном поинтересовался «директор». — И что у тебя с рожей, почему вся исцарапана? С тёткой подрался, что ли?

— Не, упал с велосипеда.

— Это куда ты умудрился так упасть, что даже все штаны порвал? В колючую проволоку?

— Долго рассказывать, — засмущался Артём. Дабы поскорее съехать с неприятной темы, он решил побыстрее изложить цель своего визита. — Короче, я слышал, что здесь тренируется Чемпион России, Клясов Вадим. Я вчера случайно столкнулся с ним, запомнил название вашей сети, заглянул на сайт, а там на каждой странице его ха... лицо. А ещё упоминается, что он будет капитаном велокоманды.

— Всё верно. Кто тебя сюда направил, Клясов?

— Никто. Я попотрошил базы юрлиц и сам нашёл этот адрес.

— Ну нет в наше время секретов, — посетовал «директор». — Хорошо, Пинкертон доморощенный, продолжай.

— В общем, я хочу вступить в вашу команду. Она мне подходит, раз её капитан рекламирует через инет велики, а её спортивный директор работает на складе кладовщиком. Но я не задержусь с вами надолго. Я просто хочу потренироваться рядом с чемпионом, улучшить свою технику и скорость на шоссе и взять пару этапов профессиональной гонки.

«Директор» набычился.

— Ты хоть понимаешь, что только что оскорбил меня и моего гонщика.

— А... — Артём смущённо почесал затылок. — Извините.

— Ладно, проехали. Пока что наша команда действительно не впечатляет. Но к следующему сезону мы собираемся найти спонсоров, пополнить состав и получить лицензию Профессиональной континентальной команды UCI. Это позволит нам участвовать в гонках WorldTour'а. А если пригласят, сможем попасть на трёхнедельные многодневки... Стоп!!! — «Директор» хлопнул ладонью по столу. — Что значит, ты не задержишься с нами надолго?!

— Меня не особо интересует шоссе. Я предпочитаю дисциплину кросс-кантри в маунтинбайке.

— Горняк?

— Типа того, — кивнул Артём.

— Как зовут? Где выступал? Какой разряд?

— Артём Перов. И это... я не профессионал, зато...

— Что??? — Казалось, директора сейчас хватит удар. — Ты любитель?!

— Ага.

— И без разряда?

— Ага.

— Ты хотя бы где-нибудь занимался?

— Не-а, — помотал головой Артём. — Но я выиграл кучу любительских гонок. Последние два года я не проигрываю.

— А сколько тебе лет? — проникновенным шёпотом поинтересовался директор.

— Двадцать пять.

— Твою ж маму... — прохрипел потрясённый мужчина.

— Хорошо сохранился, да? — улыбнулся Артём.

— Ты вообще зачем сюда припёрся? В двадцать пять лет, без спортивного разряда и опыта выступлений? А ну развернулся и бегом отсюда, пока я тебе ноги не переломал. Потренироваться рядом с профессионалом ему, видите ли, захотелось. Ну и наглец.

— А что не так? — обиделся Артём. — У вас не команда, а одно название. Хотя нет, вру... у вас даже названия нет. Вместо тренировочной базы — склад. Вместо раздевалки — помойка. Вместо тренера — кладовщик. Капитан опустился до рекламы магазинов. Даже не по ящику, а на сайтах. А второй гонщик — очкастый упырь. И всё, больше никого нет. И почему это я не могу вступить в команду? Из-за того, что мне двадцать пять и нет спортивного разряда? Да кому этот разряд нужен, я и без него справляюсь. У меня восемнадцать побед в кросс-кантри и восемь на шоссе. Я уже два года каждый день езжу с утра до вечера. Я специально устроился работать курьером, чтобы тренироваться. И до этого три года каждый день километров по восемьдесят проезжал. Я немного позанимаюсь и спокойно обгоню этого Клясова.

Опрокинув стул, директор вскочил и, уперев руки в стол, заорал:

— Ты что несешь, придурок?! Да мне насрать, сколько у тебя побед в любителях и сколько ты проезжаешь за день! Хоть двести километров — с этим любой рахит справится, а вот проехать их не больше, чем за пять часов, дано только профессионалам! Ты даже не представляешь, насколько это сложно! Лошади от такой нагрузки дохнут! И ты уже слишком стар! На подготовку гонщика уходят годы! Если тебе так приспичило покататься — вали на Украину. Там есть две команды с континентальной лицензией, за них могут выступать даже любители! Может, тебя примут. У нас же всё будет по-взрослому. — Выговорившись, директор немного успокоился и продолжил более миролюбивым тоном: — Впрочем, нечего тебе делать на Украине. Вряд ли тебя возьмут. На постсоветском пространстве почти нет велокоманд, зато хватает более-менее сильных гонщиков. Тебе ничего не светит. Поэтому вместо спорта, лучше потрать своё время на образование.

— Я уже получил образование, — буркнул Артём.

— Я имел ввиду высшее.

— У меня диплом Технологического института.

— Тогда какого ж хрена ты работаешь курьером?!

— Чтобы ездить и тренироваться. Я не могу сидеть в офисе и чертить за компом всякий шлак.

— Ну ты даёшь... — Директор поднял стул и сел. — Ладно, я всё сказал. Давай, шагай отсюда. В мою команду я тебя не приму, в спорте тебе делать нечего. Возвращайся-ка ты лучше к работе по специальности, зарабатывай деньги — хотя бы штаны без дырок купить сможешь. Если любишь гоняться — участвуй в своих любительских гоночках, но до профессионала ты сможешь дорасти только годам к тридцати. При условии ежедневных тренировок. Но ни одна команда не подпишет нового гонщика в таком возрасте, а твой диплом потеряет свой вес. Подумай об этом, парень. От спорта ты ничего не приобретёшь, зато потеряешь возможность прожить нормальную, обеспеченную жизнь.

Артём сжал кулаки.

— Я не собираюсь жить обычной жизнью. Меня от неё тошнит! Я собираюсь гоняться в кросс-кантри и объехать весь мир! И мне нужно тренироваться рядом с сильными гонщиками. Только так я смогу стать лучше за короткий срок. А в этой стране нет гонщика сильнее Клясова. Пусть он шоссейник и выступает в другой дисциплине, мне это нисколько не повредит. Если достигну его уровня, мне не будет равных в кросс-кантри. Поэтому я буду тре-ни-ро-ва-ть-ся вместе с Клясовым! И ты, дед, меня не отговоришь! Я дождусь его здесь и сам поговорю с ним. И мне параллельно — возьмёшь ты меня в команду или нет. Я по-любому буду ездить рядом с Клясовым и учиться у него! К тому же не ты владелец команды и не тебе решать, кого принимать, а кого — нет.

Вспыхнув, директор снова вскочил на ноги.

— Ну ты и дебил! Ты хотя бы знаешь о структуре мышцы и мышечных волокнах? Между шоссейниками и маунтинбайкерами мало чего общего. Шоссе требует много медленных выносливых волокон, а маунтинбайк задействует много быстрых, отвечающих за силу и взрывное ускорение. Будешь много тренироваться на шоссе, твои мышцы рано или поздно изменят структуру, и ты начнёшь лажать в своём кросс-кантри. Да и техника езды...

Дверь позади распахнулась, и в кабинет зашёл сборщик велосипедов. Вблизи он оказался выше Артёма на пол головы, и у него обнаружился довольно внушительный животик. При том, что сам мужчина был тощ до такой степени, что походил на жертву анорексии.

— Товарищ Ежов, чего ты разорался с утра пораньше? — морщась, спросил сборщик. — Клясова же ещё нет, он только подъезжает. И обещает поделиться с нами радостной новостью.

— Вот, — ткнул директор в сборщика, — пример того, о чём я тебе говорил, Артём. Вот так выглядит настоящий велосипедист-шоссейник. Посмотри, какие у него тонкие руки и плечи. Из-за тренировок с туловища ушла вся лишняя мышечная масса. А в маунтинбайке эти мышцы необходимы. Вот он — настоящий профессионал. И он, кстати, третий член нашей команды.

Артём окинул мужчину ироничным взглядом.

— Да ну? Профессионал, член команды? А ему на пенсию не пора?

— Мне всего тридцать девять, — насупился мужчина. — Шоссейник считается взрослым с двадцати пяти и может спокойно выступать и показывать результаты до тридцати семи— тридцати восьми лет.

Не слушая его, Артём продолжил пикировку с Ежовым:

— И почему ты мне гонишь, дед, что я не подхожу команде? Если этот дядька профессиональный спортсмен, то я — жираф. Ты только посмотри на него, он же самый натуральный инопланетянин. Как вообще можно быть таким худым и иметь такое пузо? Беременный скелет, честное слово. Я похожих на него только на фотках видел, называются — «голодные дети Африки». Это те, у которых живот вздувается...

Тур

BMW M3, рядом с водителем которой в деловом костюме сидел причёсанный и побрившийся Клясов, подъезжала к территории склада-гаража.

— Вот не мог ты вылететь из своей испанской команды хотя бы полгода назад, — в сотый раз выговаривал ему водитель машины — дородный, румяный мужчина лет пятидесяти, — являвшийся менеджером новой команды Клясова и владельцем сети велосипедных магазинов Urbanvelostore. — Почему тебе обязательно надо было кидаться на функционера UCI в самом начале гонок сезона WorldTour, после оглашения списков команд, получивших лицензии UCI? И почему ты не мог по-человечески перед ним извиниться? Зачем надо было бить ему лицо во второй раз?

— А чем ты недоволен, Олег? — иронично спросил Клясов. — Если бы тот хрен из UCI не оказался таким редкостным гондоном, ты бы ещё долго мечтал о своей команде и об участии в ВорлдТуре. Как бы ты сумел подписать гонщика моего уровня, если бы менеджерам команд неофициально не намекнули, что в этом году меня не хотят видеть на гонках ВорлдТура? С твоей готовностью вкладываться в команду к тебе не придёт ни один серьёзный спортсмен. Пристроить к себе на склад закончившего выступать Кокорина и нанять юниора— слишком мало для того, чтобы начать команду. А если бы вместе с тобой не работал мой бывший тренер, Ежов, я бы не стал заморачиваться и просто отсидел этот год без соревновательной деятельности. Катался бы сейчас у себя рядом с домиком в Испании и прикидывал, с какой командой лучше подписать контракт на следующий сезон.

— Команда не создаётся за день-два, — проворчал Олег Нефёдов. — Мы с Ежовым ничего не планировали на этот год. А Кокорин вообще должен был занять должность техника и массажиста. Какие гонки в его-то возрасте и с его формой? Создание команды должно было проходить поступательно, в этот год мы собирались найти молодых спортсменов, подать заявку на получение сначала Континентальной лицензии, откатать с ней следующий сезон в полупрофессиональных гонках, а уже потом, после того как я договорился бы со спонсорами, думать о Профессиональной континентальной лицензии UCI. Но нет, свалилась тут на мою голову одна «звезда», и Федерация велоспорта России очень хочет, понимаете ли, видеть её в в участниках первого Тура России. И им неважно, что у этой «звезды», чтоб её, нет действующей команды. — Нефёдов принялся похлопывать по рулю. — Ну что за геморрой? Где мне за месяц найти ещё шестерых гонщиков, если вся перспективная молодёжь уже с контрактами на этот сезон? Не любителей же набирать? Если из команды в девять человек до финиша смогут доехать только трое, все люди, с которыми я почти год договаривался о спонсорской поддержке, мгновенно забудут о своих обещаниях. Мы же конкретно опозоримся, если согласимся участвовать в Туре России.

— Зато если я выиграю, тебя, Олежка, быстренько оккупируют с предложениями стать спонсорами команды.

— Если ты выиграешь, — поправил Нефёдов. — В гонках ВорлдТура не участвуют дилетанты. Приедут очень сильные команды.

*( Тут автор должен провести краткий ликбез, пока читатель не запутался окончательно. Всего под эгидой UCI по всему миру проводится более четырёхсот велосипедных гонок на шоссе, называемые Континентальными соревнованиями UCI. Среди них выделяют двадцать шесть наиболее значимых гонок, включённых в Мировой Тур UCI ( UCI WorldTour), в рамках которого проходят три трёхнедельных супермногодневки — Giro d'italia, Tour de France and Vuelta a Espana. Естественно, участие в гонках серии WorldTour считается престижным, так как эти соревнования получают большое освещение в прессе, до них допускаются только «избранные» команды, а по их результатам начисляются очки, по которым определяется рейтинг команды в целом и спортсмена в частности. Тур России, о котором ведут беседу герои этой главы, также якобы включён в серию WorldTour'а. Хоть у нас в стране и проводятся гонки Континентальных соревнований, но ни одна из них не включена в Мировой Тур, ни одна из них не котируется среди профессиональных команд, и все они обычно игнорируются.

Теперь о лицензиях команд. Выстрою их по степени крутости и привлекательности. Первое место — лицензия UCI ProTour. Она даёт право на участие в трёхнедельных многодневках. Этих лицензий всего 18. Второе место — лицензия UCI Professional Continental Team (Профессиональная континентальная команда), даёт возможность участвовать в гонках Мирового Тура и даёт возможность попасть на супермногодневку в случае приглашения команды организаторами. На данный момент функционирует девятнадцать команд с такими лицензиями, и требования, предъявляемые UCI для их получения, довольно жёсткие. И, наконец, третье место — лицензия UCI Continental Team ( Континентальная команда). Эти лицензии выдаются национальными федерациями велоспорта, команд с такими лицензиями больше сотни, и за эти команды могут выступать не только профессионалы, но и любители. И да, организаторы гонки серии Мирового Тура ( обычно национальные федерации) имеют право пригласить для участия в заезде команду с Континентальной лицензией. Если, конечно, захотят и поверят, что подобная команда сможет показать достойный результат. На самом деле практика приглашения в гонку серии Мирового Тура обычной Континентальной команды не является чем-то из ряда вон выходящим — то есть нет ничего необычного, если организаторы позовут для участия в гонке Мирового Тура, проходящем по их стране, команду с Континентальной лицензией из своей же страны. Впрочем, иностранным командам с Континентальной лицензий о подобном приглашении можно только мечтать )

Нефёдов свернул на территорию гаража и остановился рядом со зданиями склада.

— Интересно, как отреагирует Ежов, когда узнает, что нас всё-таки готовы пригласить? — спросил он.

— Как обычно — будет кричать и орать. Этот старпёр никогда не бывает довольным. Его придётся долго уламывать, чтобы он согласился вписаться в нашу аферу и двинуть на Тур с командой из трёх профи. Один из которых юниор, а второй нереально распух в талии.

— Наверное...

Они вылезли из машины и направились к складу.

Подходя, Клясов заметил у раздевалки горный велосипед. Хм, знакомая техника. Кажется, именно на таком вчера ехал тот неадекватный парнишка. Интересно, что с ним случилось? Сначала ехал как привязанный, даже заставил выкладываться по полной, а затем исчез...

Но если это он, что он мог здесь забыть? И как он вообще нашёл это место? Не, вряд ли это он, просто кто-то пригнал похожий велосипед.

— Кокорин! — позвал Нефёдов, войдя на склад. — Эй, Миша, ты где?

В ответ — тишина.

Когда Клясов с Нефёдовым пробрались к офису завсклада, из-за закрытой двери до их слуха донеслись подозрительные звуки — смачные шлепки и вскрики «ой-ай!»

Нефёдов вопросительно уставился на Клясова.

— И что бы это могло значить?

Клясов пожал плечами.

— Либо Ежов всё-таки решился вздрючить кого-то по-настоящему, либо там дерутся. Скорее всего, второе.

— Не тычь в меня этой хреновиной!!! — донёсся возмущённый крик Кокорина.

Покраснев, Клясов поправился:

— А может, и первое...

Клясов аккуратно толкнул дверь и от увиденного впал в ступор. На полу тесной каморки, крепко сцепившись, катался Кокорин и вчерашний парень на горном. Обвив парня ногами, Кокорин проводил на нём довольно профессиональный удушающий приём, тогда как его жертва зубами вцепилась в предплечье руки Кокорина и со всей силы лупила его локтем по печени. А над этими двумя с трещащим шокером в руке прыгал Ежов. Он пытался попасть им в парня, но тот отчаянно лягался, и Ежов, промахиваясь, то и дело тыкал своим оружием в Кокорина.

— Отпусти моего гонщика! — кричал Ежов. — Ты, говнюк мелкий, не смей его кусать!

Не разжимая зубов, Артём промычал что-то напоминающее « я его и не держу», и в этот момент ему удался особо меткий пинок, пришедшийся Ежову точно промеж ног. Выпучив глаза, Ежов схватился за промежность, правда, забыв убрать с кнопки шокера палец. Разряд — и Ежов взвыл так, что его испугалась бы и стая голодных волков.

Поморщившись, Нефёдов спросил:

— Вадим, что здесь происходит?

— Здесь пытаются кое-кого умертвить. — Клясов захлопал в ладони. — Так, а ну хватит!

Призыв не возымел никакого действия.

— Миша, отпусти парня. Он же задохнётся.

— Поскорей бы, — прошипел Кокорин. — Помоги лучше! Эта собака бешеная сейчас отгрызёт мне руку!

— Не могу, мне сегодня костюм обратно в прокат сдавать. Ладно, не повредите тут друг друга, а я пока сгоняю за грузчиком.

— Козёл!!! — прохрипел Кокорин.

С криками «Сар... Срам.. Срум... да как же там тебя...» Клясов побежал ко второму зданию склада. Через полминуты он вернулся в сопровождении высокого и массивного юноши-грузчика по имени Саримскок.

— Вот, разними их.

Кивнув, Саримскок нагнулся, схватил за дерущихся за воротники, без усилий вздёрнул обоих на ноги, втиснулся между ними и зажал их головы под мышками, нагнув и удерживая каждого одной рукой. Артём с Кокориным попытались было вырваться, но грузчик оказался слишком силён. Впрочем, унизительное положение ничуть не охладило их пыл, и они продолжили пинаться за спиной удерживающего их юноши.

— Отлично, так их и держи, — похвалил Саримскока Клясов. — Будут брыкаться, можешь их немного придушить. А теперь, товарищи, объясните, что это вы устроили?

— Это всё из-за него, — прохрипел Кокорин, взглядом указывая на Артёма. — Я зашёл в офис предупредить Ежова о твоём приезде, а он с ничего начал обзывать меня жирным и орать на меня матом.

— Чего ты гонишь, жиртрест? Я не орал на тебя матом, — возмутился Артём. — Я всего лишь не догнал, почему этот дед, — он кивнул на сидящего на полу Ежова, — считает тебя с твоим пузом гонщиком лучше, чем я.

— Убью, скотину, — прошипел Кокорин и за спиной грузчика пнул Артёма.

— Слышь, ты!..

— А ну заткнись! — прикрикнул на Артёма Клясов. — Ещё слово, и я припомню тебе вчерашнего «бройлера».

— Гы, — начал лыбиться Кокорин. — Бройлер...

— Так вы всё-таки знакомы? — поднимаясь, спросил Ежов.

— Немного, — признался Клясов. — Я тебе про него рассказывал, это он вчера гонялся за мной по Ветеранов. Кстати, а что у тебя с рожей? С тёлкой поцапался?

— Чего всем так интересно, что у меня с лицом? — насупился Артём. — Уже достали спрашивать. Я не на конкурс красоты приехал записываться.

— Тогда зачем ты здесь?

— Хочу тренироваться с твоей командой, — в лоб заявил Артём. — Недолго, хотя бы этот сезон. Просто тренироваться, если получится, я даже не против поучаствовать в заезде. Я ведь даже не просил включать меня в состав. И мне ничего от вас не надо, я даже не заикался о зарплате или чём-то таком, я готов обеспечивать себя сам. А этот дед начал орать и гнать меня.

— Говоришь, готов обеспечивать себя сам? — мгновенно заинтересовался Нефёдов. — Тогда я не возражаю против твоего вступления в команду. Ежов?..

— Я лучше буду каждый день ебашить себя шокером по яйцам, чем стану терпеть этого ушлёпка, — проворчал Ежов. — Ему потребовалось всего пять минут, чтобы достать меня и устроить драку. У него талант бесить людей.

— Ну-ну, спокойнее. — Клясов похлопал Ежова по плечу. — Не надо прогонять его вот так сразу. Давай я сначала посажу его на тренажёр и проверю его возможности. А мы пока кое-что перетрём. Разговор будет важным.

Ежов недовольно засопел.

— Час на пульсе сто шестьдесят, — предложил Клясов.

Ежов поморщился.

— Поставлю небольшую нагрузку, — снова предложил Клясов. — Чтобы сымитировать сопротивление воздуха.

Помявшись, Ежов кивнул, прошёл за стол и из ящика достал пульсометр. Кинув устройство Клясову, он предупредил:

— Если скорость будет ниже тридцати пяти, он сражу же свалит отсюда.

— Согласен, — улыбнулся Артём. Вывернул голову и взглянул на Саримскока. — Может, отпустишь меня, а?

Через час мрачный Ежов привёл за собой в офис ухмыляющегося и вспотевшего Артёма.

Оторвавшись от монитора компьютера, Клясов спросил:

— Ну, как?

— Терпимо, — буркнул Ежов, падая на стул рядом с Нефёдовым.

— Ага, я же говорил тебе, дед, что он справится. Значит, хавчик сегодня покупаешь ты. Спор — есть спор.

Поморщившись, Ежов кивнул.

Распустив узел галстука, Клясов состроил серьёзное выражение лица и сказал:

— Короче, Артём, расклад такой. Через три месяца у нас в стране состоится первый Тур России. Из серии гонок ВорлдТура. Слышал о таком?

— Э... кое-что слышал, — признался Артём. — Только плохо представляю, что это такое.

— Вот! Я же говорил! — разволновался Ежов. — Он вообще ничего не знает и не представляет, куда лезет.

— Потом я ему всё объясню, — пообещал Клясов. — А теперь о главном. Хоть у меня нет действующей команды, организаторы хотят пригласить меня для участия в заезде. Они желают, чтобы первый Тур России выиграл русский гонщик или русская команда, а русских гонщиков, способных на равных конкурировать в генеральной классификации с иностранцами, не слишком-то много. Поэтому они готовы пойти мне на встречу, выдать моей команде Континентальную лицензию и зарегистрировать её для участия в Туре. У нас на ответ есть две недели. Когда они пройдут, мы должны представить список участников для получения Континентальной лицензии либо ответить отказом. Но я хочу участвовать, и я буду участвовать. Правда, есть проблема — у нас всего три гонщика, а для участия в заезде нужно как минимум девять. Но в Континентальной команде могут состоять любители, так что эту проблему мы решим. Однако три гонщика-профи — всё равно маловато, чтобы всерьёз рассчитывать на достойное выступление. Мне нужны помощники. Велосипедная команда состоит из множества незаметных людей, которые выполняют черновую работу — развозят спринтеров, догоняют отрывы, страхуют капитанов и так далее. Да и воду со жратвой кому-то тоже надо подвозить, потому что техничка не может проехать сквозь пелотон ( пелотон — основная группа, включает в себя большинство участников гонки) Мне нужен кто-то, кто будет способен доехать до конца Тура. Даже не до конца, от тебя потребуется продержаться хотя бы три равнинных и один горный этап и не выпасть за лимит времени. Последние три этапа будут по-настоящему сложными, так что там ты, скорее всего, сойдёшь.

— Не сойду, — мрачно пообещал Артём.

— Посмотрим. В общем, такие дела. Через три месяца мы двинем на гонку, но чтобы продержаться эти четыре дня, тебе придётся хорошо потрудится.

— Мы тренируемся шесть дней в неделю, — влез Ежов. — По нескольку часов. Он не выдержит и сбежит.

Клясов иронично уставился на Ежова.

— Но ты ведь этого как раз и хочешь?

— Зря только на него время потрачу, — покраснев, пробормотал Ежов.

— И ещё, — поднял руку, как прилежный ученик, Нефёдов. — Всем необходимым я тебя обеспечу, но на зарплату не рассчитывай.

— У меня есть кое-какие сбережения, — признался Артём.

— За счёт родителей поживёт, — заметил Ежов.

— Я живу один, в общаге, и с родителями не общаюсь.

— Почему-то я не сильно этому удивлён. Его даже из дома выперли.

— Да успокойся ты, дед, — попросил Клясов. Помявшись, он с неохотой продолжил: — Правда, я должен сообщить тебе кое-что ещё. Как тебе уже объяснял товарищ Ежов, мы хотим создать профессиональную команду с сильным, конкурентоспособным составом. И к следующему сезону она, скорее всего, будет создана. Вот этот многоуважаемый господин, — он указал на Нефёдова, — имеет обширные связи и собирается привлечь для участия в проекте нескольких достаточно серьёзных и состоятельных граждан. И уже сейчас есть на примете несколько гонщиков, которые не прочь к следующему сезону присоединиться к моей команде. Поэтому... поэтому, Артём, после Тура России тебе придётся уйти. Извини, но нам нужны профессионалы.

Все трое немного засмущались и опустили глаза в пол. Однако реакция Артёма оказалась несколько иной, чем они ожидали.

— Отлично, — обрадовался тот, — мне больше трёх месяцев и не надо. После Тура я сам свалю.

Троица переглянулась и пожала плечами. Нефёдов достал из пиджака клочок бумажки и вручил её Артёму.

— Хорошо, тогда сейчас поедешь по этому адресу и пройдёшь медобследование. Я позвонил и обо всём договорился, тебя там ждут. Скажешь, что от Нефёдова Олега.

— Но сперва заполнишь анкету, — велел Ежов. — А завтра в десять часов явишься со справками ко мне.

— Будет сделано.

Спринтер

Закончив заполнять анкету, Артём кинул её на стол занятому работой Ежову и выскочил со склада. Когда он шёл с велосипедом к выходу с территории гаража, его окрикнул длинноволосый блондин, разодетый в неприлично яркие шмотки. Сам парень выглядел несуразно, как тропический попугай, но вот его машина... Артём невольно восхитился.

— Эй, привет! — блондин захлопнул дверь и, махая рукой, подбежал к Артёму. — Подскажи, где-то здесь должна находиться велосипедная команда. Я правильно приехал?

— Типа того, — кивнул Артём.

— В смысле?

— Команды пока ещё нет. Если тебе нужен тренер, э... спортивный директор, то он на складе. Там.

— Ага, спасибо. — Парень внимательней вгляделся в лицо Артёма.

— Лучше не спрашивай, что у меня с лицом, — с угрозой предупредил Артём.

— Почему?

— Так надо.

— Ладно, я никому не скажу, что ты пробил головой стекло остановки.

От удивления Артём даже присел.

— А?.. Откуда ты знаешь?

— А я видел, как ты гонялся за Клясовым Вадимом, — сообщил Дима. — Кстати, ты тоже решил вступить в команду? Тебя приняли?

— Да.

— Отлично, если тебя приняли, значит, меня по-любому возьмут, — засиял Дима.

Артём склонил голову на бок и уточнил:

— Это, ты случайно только что не пытался меня обидеть?

— Разве? Не, я не имел ввиду ничего плохого. Раз мы в одной команде, — он протянул Артёму раскрытую ладонь, — давай дружить.

Интересно, он прикалывается или действительно такой простой, подумал Артём, глядя на Димину ладонь с наманикюренными и, вроде бы, покрытыми прозрачным лаком ногтями.

Помявшись, Артём всё же пожал протянутую руку.

— Дима Мудрый, — представился Дима.

Кличка? Что за?..

— Артём Хмурый, — мгновенно отреагировал Артём.

— Какая у тебя интересная фамилия. Думаю, мы поладим и станем хорошими друзьями.

Артём на всякий случай вытер ладонь о ветровку и поспешил залезть на велосипед. Стрёмный какой-то этот Дима, лучше пока держаться от него подальше. И что человек с маникюром и крашенными ногтями может иметь ввиду под «хорошими друзьями»?

— Ладно, мне пора на медобследование. Пока.

— Пока, — замахал рукой Дима удаляющемуся велосипедисту, — ещё увидимся. Спасибо за помощь.

Зайдя на склад, Дима огляделся, никого не нашёл и, повысив голос, крикнул:

— Эй, здесь есть кто-нибудь?!

— Есть! — откликнулся из глубины склада голос Ежова.

Пробравшись к офису, Дима тупо уставился на стенку помещения со слегка приоткрытой дверью. То, что в небольшой каморке может сидеть и работать человек, никак не могло прийти ему в голову, поэтому Дима поступил самым разумным и логичным, как ему казалось способом — вышел через дверь в стене склада на улицу. И упёрся в бетонную стену.

— Вы где? Эй?!

— В офисе я! — раздражённо крикнул Ежов.

— А где это?! А, вижу... — Дима подошёл к окну в стене здания и, прислонившись к зарешеченному стеклу, уставился на спину Ежова. — Эй, дядя!

Вздрогнув, Ежов обернулся. Отойдя от потрясения, он покачал головой и спросил:

— А в дверь не дано зайти?

— В какую дверь, я не видел никакой двери.

— Вот дебил, — прошептал Ежов, вышел и привёл Диму в свой кабинет. Усевшись в кресле, он уставился на посетителя. — Ну, чего надо?

— Артём Хмурый сказал, что где-то здесь я могу найти спортивного директора команды Urbanvelostore.

— Какой Артём Хмурый? Что ты несёшь?

— Э, гонщик из команды. Я только что встретился с ним во дворе. Он такой, с исцарапанным лицом.

— С чего это он вдруг стал хмурым? Наглый — это точно про него.

— Значит, он мне соврал, — искренне расстроился Дима. — Значит, его фамилия Наглый?

Ежов в отчаянии схватился за голову.

— Да что сегодня за день? Ушёл один придурок, явился второй. Короче, парень, не знаю, с какой ты больницы, но давай говори, чего тебе надо.

— Вам вредно волноваться, — заметил Дима. — У вас уже пятна по всему лицу.

Застонав, Ежов уронил голову на стол и пробормотал:

— Пожалуйста, ближе к делу.

— А, ладно. В общем, я хочу вступить в вашу велосипедную команду.

Резко выпрямившись, Ежов с ненавистью уставился на Диму.

— Я не понял, мы что, объявление в газету давали? Требуются гонщики, берём всех подряд?

— Нет, — ответил Дима.

— Тогда как ты узнал про это место и про нашу команду?

— Это место отыскала служба безопасности моего папы. А я навёл справки, и Геннадий Викторович посоветовал мне обратиться к вам. Сказал, что его старый знакомый собирается создавать команду.

— Что за Геннадий Викторович? — насторожился Ежов.

— Герцев.

— Ооо... О!!! — оживился Ежов, превратившись в само дружелюбие. — Так с этого и надо было начинать. Что же ты сразу не сказал, что от Герцева?

— А вы не спрашивали.

— Так, признавайся, как тебя зовут?

— Дмитрий Мудрый.

Ежов принялся поглаживать щетинистый подбородок, приговаривая:

— Мудрый-Мудрый, Дмитрий... А, точно! Спринтер? Первое место в юниорах?

— Да, верно. Правда, я два года не тренировался — уходил из спорта. Но теперь решил вернуться. Я полностью свободен, в материальных средствах не нуждаюсь, поэтому пока не стану рассчитывать на профессиональный контракт. Мне сейчас гораздо важнее восстановить свою форму.

— Отлично, принят! Через три месяца поедешь с нами на гонку, — с ходу заявил Ежов. — Сейчас дам тебе анкету, а потом отправишься на медобследование. Адрес я тебе скажу, менеджер обо всём договорится. А завтра приступим к тренировкам. Ты должен будешь приехать к одиннадцати часам.

— Конечно.

— Ну хоть один вменяемый посетитель за сегодня. Рад знакомству...

Вернувшись с поездки по парку, Клясов, не переодеваясь в гражданское, направился в кабинет Ежова. Старик сидел за своим столом и, читая бумажки, хихикал.

— Чего ржёшь? — спросил Клясов, кидая на стол шлем и падая на стул. — Такие смешные накладные?

Ежов протянул ему бумажки, оказавшиеся заполненными анкетами.

— На вот, почитай, что эти клоуны написали. Кстати, у нас новый гонщик. Я нашёл спринтера.

— Серьёзно?

— Ага, и не долбанутый любитель, а профи, с лицензией и победами в юниорах. Два года назад очень стабильно выступал за второй состав Итеры и подходил к тому, чтобы стать первым спринтером взрослой команды.

— Прикольно.

— Сейчас он не в форме, но этот парень — спортсмен от природы, к Туру он будет лучше себя прежнего. Правда, он какой-то заторможенный. Почитай анкету, сам всё поймёшь.

Клясов взял в каждую руку по бумажке — Артём Перов и Дмитрий Мудрый. Лучше начать с Артёма. Сначала идут банальные данные о себе — типа, имени, фамилии, возраста, национальности и так далее. Зато после роста и веса...

Рост

170

Вес

60 кг

Достижения

1-ые места кросс-кантри: Северная звезда, Балтийский тур, Московское кольцо, Московская заря, Кубок Казани и т. д...

1-ые места шоссе: Невская петля, Мемориал Антонова и т. д.

Короче, выигрывал все любительские гонки.

Ещё достижения: взял автограф у раздражённого Валуева и остался жив, прокачался до 50-ого уровня гномом, бросил курить, в детстве довёл своего хомяка до самоубийства. А, shit, графа закончилась =(((

Навыки

Выпиваю бутылку пива за восемь секунд, умею подражать голосам животных

Спортивная деятельность

Периодически сваливаю от водил по дворам и бегаю от гопников

— Ну что за кретин? — усмехнулся Ежов, когда Клясов отложил анкету. — И как мне потом подавать такую анкету в федерацию велоспорта?

— Ты тоже постарался. — Клясов ткнул в надпись под последней графой, где почерком Ежова было написано:

Резюме: Подован Петросяна

Ежов смущённо пожал плечами.

— Всё равно придётся переписывать.

Клясов принялся читать вторую анкету.

Рост

182-183

Вес

79-83

— Это как, семьдесят девять-восемьдесят три? — удивился Клясов. — До туалета и после? Это сколько же надо жрать, чтобы так гадить? Или у него запоры?

— Дима, сказал, что это его сезонные колебания веса. К весне он немного набирает, к зиме — худеет.

— А с ростом что? К весне он вытягивается, а к зиме уменьшается?

— Это до турника и после. С утра он висит на нём и вытягивается на сантиметр, а к вечеру позвоночник сжимается, и он становится ниже на один сантиметр. Короче, я и сам не знаю, как такое возможно, но он мне клялся, что так всё и есть.

— Мутант какой-то, — усмехнулся Клясов и продолжил чтение.

Достижения

1-ы на Туре Аналии,

— Что? — Клясов уставился на Ежова.

— Тур Алании, — расшифровал Ежов. — Турецкая гонка.

Первинство Европы, Кубак России, Чампионат Европы, Грандпри Сочи, Мимариал Гранатова, Грандпри Юрмалы, Чампион юниорских Алемпийских игр...

— Ааахренеть! — протянул Клясов. — Он точно русский?

— Самый настоящий.

— А как он вообще посмел обозвать Гранаткина Гранатовым?

— Сам у него спроси.

— Ладно, поехали дальше.

Навыки

Спринт

Спортивная деятельность

9-11 лет— карате, зелёный поис

11-12 лет— футболл, хакей, тенисс

12-14— велогонки, хакей с мечом

14-19— велогонки

19-21— перерыв, учюсь

— Хоккей с мечом? — усмехнулся Клясов. — Крестоносец на коньках, да? Что за?.. Мой малой в восемь лет намного грамотней этого типа. Гы, резюме...

Резюме: Полный пиздец Настоящий Блондинка

— Забавное у нас пополнение, — заметил Клясов.

— Без комментариев, — развёл руками Ежов.

Первые шаги

— Я не понимаю, деда, почему я должен был приходить к десяти часам, когда все начинают тренироваться в одиннадцать? — ныл Артём, шляясь по складу за Ежовым.

— Как ты меня достал, — устало пробормотал Ежов, внимательно вглядываясь в накладную.

— Я бы лучше поспал лишний час, — жаловался Артём.

— Привыкай вставать ровно в восемь часов. Ложиться спать будешь в одиннадцать-двенадцать. И ни часом позже. Твой организм должен настроиться на определённый ритм.

— Я не могу ложиться так рано, я всегда засыпаю поздно.

— Ничего, скоро перестроишься. Если увижу тебя сонным — стану очень злым.

— Да ты всегда злой!

— Чёрт, да отстань ты от меня! Найди себе какое-нибудь занятие. Вон, помоги Кокорину собрать велосипед. Раз он теперь тренируется, работа может встать.

— Вот ещё, я не нанимался собирать велосипеды.

В кармане робы Ежова запищал телефон. Взглянув на дисплей, он велел:

— Так, пошли за мной. Начнём твоё обучение.

Ежов привёл Артёма в раздевалку, где, переодевшись в форму, сидел и читал книжку давешний очкастый упырь.

— Вы уже знакомы? — поинтересовался Ежов.

— Немного, — буркнул Артём, тогда как очкарик полностью проигнорировал как его, так и спортивного директора.

— Это — Артём Перов, это — Сергей Чавин, — представил парней друг другу Ежов. — Короче, теперь вы официально знакомы.

Промолчав, Чавин перелистнул страницу книги.

Ежов пожал плечами, состроил недоумевающее лицо и взял стоявший у входа шоссейный велосипед.

— Теперь он твой. Сядь, я настрою его под тебя.

Сгоняя и загоняя Артёма на велик, Ежов отрегулировал по высоте седло, а после указал на шкафчик с цифрой пять.

— Шкафчик тоже твой. Внутри твоя новая форма и шлем. — Ежов взглянул на шорты Артёма. — Можешь переодеться сейчас, можешь потом, когда все подъедут.

— А чем я буду заниматься сегодня?

— Посадкой и техникой. — Ежов поднёс велосипед к станку, представляющему из себя раму с тремя роликами — один впереди, два — позади, — и водрузил его на устройство. — Залезай. Да не боись, я держу велосипед.

Артём забрался в седло, крутанул педаль — и велосипед повело в сторону. Если бы не поддержка Ежова, падения было бы не избежать.

— Может, я просто покатаюсь по двору?

— Нет, привыкай. Теперь будешь заниматься на станке каждый день.

— Я же навернусь с него и что-нибудь сломаю!

Ежов сладострастно причмокнул губами.

— О, ты не поверишь, но это моя мечта.

— Я серьёзно, дед, на этой хреновине нет никаких фиксаторов, она опасна. Если хочешь, чтобы я на ней ездил, будешь стоять и держать велосипед.

— Ага-ага, давай, набирай скорость.

Артём принялся крутить педали, и велосипед снова повело по всей ширине станка. Но, странное дело, чем быстрее он ехал, тем меньше велосипед елозил по роликам.

— Быстрее! И не дёргайся в седле!

Артём повысил передачу и закрутил педали ещё быстрее.

— А теперь главное не ссы, — велел Ежов. — И не снижай скорость. Я отпускаю.

— Не, не надо!

Ежов убрал руку с руля, но велосипед, вместо того, чтобы завалиться на бок, остался в вертикальном положении и держался в нём довольно стабильно.

— Вот и весь секрет, — объяснил Ежов. — Чем быстрее ты едешь и чем лучше у тебя техника, тем проще работать со станком. А сейчас я покажу тебе правильную посадку и технику педалирования. Запомни её — тебе три месяца так ездить. И не смей выделываться, отвлекаться и дёргаться — тогда точно навернёшься. Так, теперь положи руки на низы руля. — Когда Артём практически лёг на раму, Ежов взял из угла палку и продолжил урок: — Локти поставь параллельно друг другу и плоскости. Отлично. — Он положил палку на предплечья Артёма. — Если она свалится или начнёт кататься, ты нарушил положение рук. Кстати, прогни спину в пояснице. Используй руки, чтобы снять с неё нагрузку. Дома будешь делать подъёмы с прогибом назад, ясно?

— Угу, — промычал Артём.

— О, наконец-то ты заткнулся, — обрадовался Ежов. — Хорошо, теперь про ноги. Они тоже должны быть параллельны друг-другу и ходить в одной плоскости. Смотри, цепь должна быть всё время натянута, не позволяй ей провисать. Когда нога идёт вниз, носок опускается вниз, нога вверх — носок тоже вверх. Запомни это навсегда — это основы. Пока не напрягайся, следи за посадкой и педалированием. Это урок техники и разминка. А настоящая тренировка начнётся через час.

Понаблюдав и поорав на Артёма за небрежное отношение к его указаниям, Ежов вскоре вернулся к своей работе.

Когда примерно через час в раздевалку заглянул Клясов, его встретило искажённое мукой лицо Артёма.

— Я смотрю, ты стараешься. Ладно, на сегодня можешь заканчивать со станком. Ежов просил передать, что перед выездом тебе надо заняться растяжкой и немного отдохнуть. Так что слезай.

— Не могу, — прохрипел Артём. — Всё тело онемело, не могу разогнуться. Если притормаживаю — начинаю падать.

— Не гони.

— Думаешь, я не пытался остановиться?! Чёрт, Вадим, помоги, подержи велосипед. Тот упырь, — он скосил глаза за спину, на очкарика, — меня игнорирует.

Хмыкнув, Клясов схватил руль велосипеда. Постепенно снизив скорость, Артём остановился и, не в силах разогнуться, сполз на раму велосипеда. Перекинул через седло одну ногу, кое-как разжал занемевшие пальцы и без сил рухнул на пол в позе кочерги.

— Ооо, как хорошо, — застонал от наслаждения Артём, массируя поясницу. — Какой кайф. Ооо... Этот станок — орудие пыток.

— Не плачь, скоро ты его полюбишь.

Сияя улыбкой, в раздевалку с сумкой в руках буквально ворвался преисполненный возбуждения Дима.

— Всем, доброе утро. Меня зовут Дима, я ваш новый спринтер. Вадим, приятно с вами познакомиться. — Раскланиваясь, Дима схватил и энергично затряс руку Клясова. — Я сделаю всё, чтобы ваша команда побеждала, обещаю, я не подведу вас. А, Артём, привет, почему ты на полу? — Поздоровавшись с Артёмом, Дима кинулся к Чавину. — Привет, я — Дима, спринтер. А тебя как зовут? Суали? Ясно. Какое странное у тебя имя. Финн?.. — Улыбка медленно сползла с Диминого лица, и он вопросительно уставился на Клясова. — Почему свали? Что я такого сделал? Я просто хотел познакомиться с новым товарищем по команде.

— Это ты у меня спрашиваешь? — уточнил Клясов.

Дима пожал плечами.

Клясов поманил к себе пальцем Диму, помог подняться Артёму и, понизив голос до шёпота, произнёс:

— Так, парни, лучше не приставайте к Сергею. Он ни с кем не общается и, по-ходу, всех презирает. Даже на меня смотрит, как на говно. Просто не обращайте на него внимание. Ладно, а теперь давайте переодеваться. И где там Кокорин застрял?

Артём открыл свой шкафчик и на верхней полке обнаружил два комплекта формы, перфорированные перчатки, шлем, велосипедные очки, велотуфли, пульсометр, комплект белых носков, несколько пузырьков с витаминными комплексами и тетрадь. Внутри тетрадь оказалась разлинована на множество граф, пронумерованных до конца месяца.

Полистав тетрадь и найдя на последней странице указания по диете, Артём кинул тетрадь в шкафчик и повернулся к Клясову, который в этот момент стаскивал с себя последний предмет гардероба — семейные трусы. Артём резко отвернул голову в другую сторону и увидел полностью обнажённого Диму. Пришлось прикрыть глаза ладонью.

— Что за эксгибиоционизм?! Нахрена вы разделись?

Клясов с ухмылкой повернулся к Артёму, уперев руки в бока и сверкая своим достоинством.

— Тебя смущает моё великолепное тело?

— Сейчас блевану, — простонал Артём.

— А что такое экс... эксбиционизм? — спросил Дима.

— Это извращенцы такие, типа вас двоих. Хотя бы дверь в раздевалку закрыли.

— Расслабься, здесь нету тёток, а суровым дальнобойщикам на всё накласть, — небрежно отмахнулся Клясов. — Они заезжают сюда со шлюшками и жалят их прямо в машинах.

— Извините, — раздался у входа нежный женский голос, — а как мне найти Ежова Конс... ОЙ!!!

Молодая девушка замерла на пороге, прикрыв рот ладонью и пялясь на ягодицы Клясова. Дима моментально прикрылся дверцей шкафа, а Артём, взглянув на выражение лица Клясова, завывая, рухнул на пол. Единственным, кто остался серьёзным, был Чавин, ни на миг не оторвавшийся от своей книги.

Впрочем, Клясов растерялся всего на секунду. Понимая, что Артём никогда не забудет ему этого эпизода, он, дабы сохранить лицо, изобразил ухмылку и как был, с упёртыми в бока руками, развернулся к девушке.

— Пройдите в соседнее здание, мадам, и там вы найдёте Ежова Константина Евгеньевича.

Покраснев, девушка моментально исчезла, а Клясов схватил и натянул велошорты... которые почему-то оказались с двумя лентами-подтяжками.

Постанывая, Артём сел, прислонился спиной к шкафчику и принялся вытирать выступившие на глаза слёзы.

— Хватит ржать. Вставай и переодевайся.

— Я лучше повешусь, чем стану носить трусы на подтяжках, — простонал Артём и снова зашёлся в приступе смеха.

— Но тебе придётся, — натягивая подтяжки, злорадно произнёс Клясов.

— А никак нельзя обойтись пока без формы?

— Никак. Обычная одежда снижает эффективность работы. Это проверено, и это — факт.

— А обязательно натягивать велошорты на голое тело?

— А ты хочешь одеть их на трусы? — иронично переспросил Клясов. — Только обтягивающие синтетические плавки не отводят влагу и тепло — у тебя яйца сварятся. А хлопковые труселя намокнут и во время поезди обязательно скомкаются и станут натирать. Да за время тренировки ты успеешь себя ими кастрировать. Или собираешься каждые десять минут останавливаться и всё поправлять?

— Сколько лет езжу на велосипеде, и никогда не было никаких заморочек с одеждой, — проворчал, поднимаясь, Артём.

— Привыкай, ты теперь тренируешься с профессионалами. Кстати, ноги тоже надо будет побрить. — Клясов указал на исцарапанные волосатые голени Артёма. — Гляжу, ты уже пытался?

— Это тоже обязательно?

— Прямо сейчас — нет, мы не часто падаем на тренировках. А во время гонки ты обязательно навернёшься и немного освежуешь свою ногу. Чтобы в рану не попали волоски и чтобы её было легче обработать, приходится брить ноги. Впрочем, взгляни на всё с эстетической точки зрения — шоссейник с волосатыми ногами не самое приятное зрелище. — Клясов внимательней вгляделся в ноги Артёма, отличавшиеся густым шерстяным покровом. — Слушай, а у тебя в роду случайно не было кавказцев?

— Не было.

— Тогда почему у тебя такие волосатые ноги? На теле тоже так много волос?

— Нет, только на ногах.

Клясов хмыкнул:

— Странно, сверху — человек, снизу — обезьяна.

— Сам ты обезьяна, — буркнул Артём. — Причём бритая. Брить ноги, носить облегающие трусы на подтяжках... Вот почему я не люблю велошоссе. Спорт для гомиков. — Артём взял велошорты и обнаружил внутри толстую прокладку. — А это что за тампон?

— Памперс, — улыбнулся Клясов.

— Памперс? Прямо так и называется?

— Ага.

— И он нужен?.. — Артём с ужасом уставился на Клясова.

— Правильно. Когда до финиша двадцать километров, ты в отрыве, а тебе приспичило... ну, не останавливаться же? — Клясов заржал. — Ладно, расслабься. Памперс нужен, чтобы седло не натёрло тебе жопу.

— Чёрт, а чего я ещё не знаю?

— Ты всего не знаешь. Готовься удивляться. — Тон Клясова из шутливого стал серьёзным. — Так, Артём, переодевайся и приступай к растяжке. Шпагат, бабочка, наклоны к стопам, встаешь на колени и откидываешься назад. Я подскажу тебе упражнения. Коврик найдёшь в углу. Начнёшь остывать — побегай минут пять по двору. — Он повернулся к Диме. — Готов к разминке? Отлично, тогда сгоняй за Кокориным. Сергей, кончай втыкать в буковки и залезай на станок.

Артём отыскал в углу раздевалки запылённую, заляпанную чем-то красным циновку и брезгливо поднял её двумя пальцами.

— Вадим, ты этот коврик имел ввиду?

— Ага.

— А ничего почище нету? На нём же кого-то убили. — Артём поднёс свою добычу к лицу и втянул воздух. — И от него несёт псиной! На нём что, собака спала?

— Ну, придумай что-нибудь. Можешь постирать его — на складе есть раковина. А теперь отстань — мне надо сосредоточиться на тренировке.

Реальность

Все четверо гонщиков, включая Кокорина, разминались на станках, а Артём тянулся, пытаясь в наклоне достать ладонями до пола, когда в раздевалку, помахивая секундомером, вошёл довольный Ежов.

— Трудитесь? Молодцы. — Ежов сбился с шага и уставился на ноги Артёма. — Твою ж бабушку. Что это за валенки? Тебе никто не говорил, что надо брить ноги?

— Чего вы все докопались до моих ног? — вспылил Артём. — Недавно, дед, у тебя не было никаких претензий.

— Недавно ты носил шорты ниже колена. А в нашей форме ты выглядишь нелепо и убого. Да это вообще полный пиздец. Тебя в клетку к шимпанзе сажать можно. Гарантирую, с такими ляжками они тебя сразу за своего примут.

— Достали. Ладно, я побрею ноги. Хоть я ненавижу бриться.

— Тогда лучше сделай депиляцию воском, — посоветовал Дима. — Кожа будет гладкой недели три. Я сам предпочитаю депиляцию.

— Боже, я вступил в гей-клуб, — простонал Артём. — Эй, красавицы, а мне всю ногу брить или только до шорт?

— Решай сам, — ответил Ежов. — Хотя если у тебя такие волосатые голени, представляю, что творится выше. Вот прикинь — ты, девушка, интимный вечер. Ты в своих шортах, она гладит твою гладкую кожу на ноге, восхищается ей. Ты медленно снимаешь шорты и трусы, а там... ещё одни шорты, но из натуральной шерсти. — Ежов тоненько захихикал с пошлыми интонациями в голосе.

— Озабоченный старпёр.

— Кстати, Артём, у тебя девушка есть, кто тебе готовит? Я тебе в тетради написал примерную диету, лучше, чтобы ты её придерживался и не жрал всякую дрянь.

— Ага, есть, — с серьёзным выражением лица ответил Артём. — Целых пять.

— Врёшь ведь! И как их всех зовут?

Загибая пальцы, Артём принялся перечислять:

— Зина, Дуся, Аида, Генриетта... — Не выдержав, Артём согнулся пополам и засмеялся.

— Дебил, пошляк, — кинул Артёму Ежов.

— А пятую как зовут? — поинтересовался Дима. — А почему у них такие необычные имена? Познакомишь с кем-нибудь? — Он в недоумении глянул на хохочущих гонщиков и задумчивого Чавина. — А почему вы все смеётесь?

— Всё, тема закрыта, — твёрдым тоном, похохатывая, заявил Ежов. — И слезайте со станков, уже давно пора заканчивать разминку. Что, никто за временем не следит?

— Кстати, да, — заметил Клясов, взглянув на компьютер на руле. — Мы крутим педали лишних десять минут. Почему опаздываешь, товарищ Ежов? На меня за опоздания орёшь, а сам...

Ежов строго взглянул на гонщика.

— Были причины. Ко мне дочка заходила, так что пришлось немного задержаться.

— Ой... — простонал побледневший Клясов и чуть не рухнуло со станка. Если старик явился в раздевалку без монтировки и ножа, значит, та девушка ничего ему не рассказала. — Дочка... — Он резко повернулся к Артёму. — Молчать! Ни слова!

— Ладно-ладно, — пообещал Артём, сползая по дверце шкафчика на пол.

Ежов поочерёдно оглядел гонщиков.

— Я чего-то не знаю?

— Всё нормально! — поспешно заявил Клясов. — Ничего не случилось! И вообще, поехали в лесопарк, пора начинать нормальную тренировку.

Отмахав по дорожкам лесопарка сотню километров, Ежов велел всем остановиться и заглушил двигатель «табуретки», на которой следовал перед гонщиками. Открыв тетрадь, он записал время, снял и записал показания с пульсометров своих подопечных и уставился назад, откуда они все приехали.

— И где этот дятел? Орал, что всех обгонит, а сам и сотню проехать не смог.

— Как он, Костя? — прохаживаясь и восстанавливая дыхание, спросил Клясов.

— Полный ноль. Никакой он не спортсмен. Спортсмен-профи должен быть таким. — Ежов указал на валяющегося, раскинув руки, Диму, который дышал тяжело и с хрипами. — Два года не тренировался, но всё равно продержался на достойном уровне. Подумаешь, что он выглядит так, как будто сейчас загнётся, к Туру он будет в своих лучших кондициях.

— Товарищ Ежов, я не спрашивал твоего мнения об Артёме как о профессионале. Как ты его вообще оцениваешь? Есть надежда?

Ежов почесал щёку и нехотя признался:

— Ну, теперь я понимаю, почему он взял столько любительских гонок. Его общая выносливость на уровне профи, и ноги в порядке. Только этого мало. Нету скоростно-силовой выносливости и сердечно-сосудистая слабовата. Я смотрел его пульс: до восьмидесятого километра он был стабильно на ста пятидесяти, а потом он начал сдавать, мудрить с передачами, и поднял его до ста восьмидесяти. Ему нужно добавить базу. — Ежов пожевал колпачок ручки. — Короче, вердикт таков — если будет нормально тренироваться, равнинные этапы он пройдёт вместе с пелотоном, но в горах встанет колом. Десять километров вверх, десять вниз, потом снова вверх и вниз — это не шутки. Это не его кросс-кантри с короткими подъёмами, это совсем иной уровень. К тому же скажется пониженный уровень кислорода на высокогорье.

— А может, есть возможность поднатаскать его к Туру? Смотри, Костя, по телосложению он — идеальный горняк, а к началу гонки он скинет ещё килограмма три. А то, что он катался зимой по снегу на тяжёлом велосипеде и ездил в подъёмы, дало ему приличную мощность. — Клясов сделал жалостливое лицо. — Хотя бы пару горных этапов. Нам не хватает горных грегори (*помощник), чтобы страховать меня. Первый горный этап будет не слишком сложным, а если он выдержит второй и снимет нагрузку с Кокорина и Чавина, то принесёт команде огромную пользу. Ты же это понимаешь, Костя.

— Не проси о невозможном. Артём никогда не ездил в настоящих горах. Пусть он гонял зимой и прикладывал к педалям некоторое усилие, до настоящего горняка ему далеко — Питер плоский, как сковородка, здесь негде тренировать подъемы. Я лучше вздрючу как следует Кокорина, чтобы к Туру он уменьшился до нормальных объёмов. Миша, эй, Миша, худеть будем?

— Будем, — равнодушным тоном откликнулся Кокорин.

— Отлично, тогда поступим так. Завтракать, обедать и ужинать будешь на работе. Я позвоню твоей и скажу, чтобы она тебя не кормила. Ты и так передознулся калориями.

— Это слишком жестоко, — внезапно ожил Кокорин. — Я работаю, я тренируюсь. А я ведь должен был стать массажистом и техником.

— Ничего, скоро мы тебя освободим от работы, — пообещал Ежов. — А вот, кстати, и наше пополнение.

Скрючившись в три погибели, к команде подкатил Артём, и Ежов щёлкнул секундомером.

— Отстал на две минуты. На сто восьмидесяти километрах отставание составило бы больше получаса. Вероятно, в своей текущей форме ты сойдёшь на первом этапе, потому что выпадешь за лимит времени.

— Отвали, — мрачно буркнул Артём, навалившийся на руль

— Мы злимся? — ехидно спросил Ежов. — Мы наконец поняли, что такое профессиональная гонка на шоссе, и оценили свои силы? А ведь никто из них, — он кивнул на отдыхающую четвёрку гонщиков, — пока не гнал на полную. Мы вкатываемся, тренируем сердечно-сосудистую и работаем в спокойном темпе, а к специальным тренировкам на физику приступим через полтора месяца. Тогда и начнётся настоящая работа.

— Ты специально меня злишь, дед?

— Конечно. — Ежов тяжело вздохнул. — Снимай пульсометр и давай его мне.

Поползав по памяти устройства, Ежов заорал:

— Дятел, почему проигнорировал мои указания?! Я велел держать пульс в районе ста шестидесяти! А ты последние пять минут шёл в красной зоне! Так хотелось нас догнать?!

— Типа того. Это смертельно?

— Нет, но я не потреплю никакой самодеятельности. Я ещё вчера прикинул твои возможности и построил для тебя план тренировок. Будешь придумывать что-то своё — от тренировок не будет никакого толку.

— Брось, дед, — отмахнулся Артём. — Что плохого, если я буду выкладываться по полной и немного перерабатывать?

— Узнаешь, когда перетренируешься и застрянешь на одном месте, без прогресса.

— Вредный дед. — Артём схватил бочок с водой и сделал несколько глотков. — Кстати, чего все встали? Решили подождать меня?

— Все встали, чтобы пожрать. — Ежов прошёлся между гонщиками, собрал пустые бачки и заменил их на полные, лежавшие в корзине, закреплённой на багажнике скутера. Раздав всем бутерброды, он распорядился: — Перекусите и продолжайте тренировку. Вадим, командуй всеми. И включай в работу интервалы. А мне надо сгонять ненадолго на базу. И вы двое, Артём и Дима, поедете со мной.

— Что?! — возмутился Артём. — Хочешь сказать, что мы закончили на сегодня?!

— Ага. Поедете закатываться на станке. Вам пока хватит.

— Почему?! Я почти не устал. Я могу спокойно продолжить вместе со всеми.

— Собрался спорить со своим тренером? — с угрозой поинтересовался Ежов.

— Да какой из тебя тренер! — возмутился Артём. — Ты мне не дал никакой нагрузки! Да я на работе курьером напрягался в десять раз больше, чем на твоём занятие!

Ежов набычился.

— Сейчас я тебя ударю, дятел! Если хочешь загнать себя, то вали обратно на свою работу!

— Брейк, товарищи. — Клясов влез перед наступающим на Артёма Ежовым. — Артём, не спорь. Ты ни хрена не знаешь о тренировочном процессе, поэтому заткнись и катись на базу. Обещаю, через пару недель ты будешь молить об отдыхе.

Шмыгнув носом, Артём решил послушаться.

— Ну, если это обещаешь ты...

К приезду на базу, до которой было минут десять хода, Артём и Ежов немного успокоились.

Перед тем, как отправиться к себе на склад, Ежов приказал:

— Залезайте на станок и держите пульс сто тридцать. Через полчаса я вас проведаю. Артём, особый упор на посадку и технику.

— Понимаю, техника, но как же он достал со своим пульсом, — проворчал Артём, когда Ежов удалился. Положил шлем на скамейку, поставил велосипед на станок и забрался на него.— Пульс то, пульс сё... У него что, встаёт на показатели пульсометра?

— Ты не понимаешь, — веско заметил Дима, — насколько важны показатели пульса.

— И чем они так важны?

— Например, закатка длительностью двадцать-тридцать минут на пульсе сто тридцать значительно увеличит скорость восстановления твоего организма после нагрузки.

— Даже так? — удивился Артём.

— Ага, в этом состоянии твоё тело переключается в режим регенерации. Быстрее заживают как царапины, так и надорванные мышечные волокна. — Дима с искренним удивлением посмотрел на Артёма. — Неужели ты этого не знал?

— Нет, даже не подозревал о таком.

— Ммм, какой ты неопытный. — Дима залез в седло и начал раскручивать педали. — Догоняй.

Начав закатку, Артём спросил:

— А что ещё я должен знать? Почему я не должен был гнать и держать пульс в районе ста шестидесяти?

— Наверное, потому, что он оценил объём твоего сердца и подобрал для тебя наилучшие показатели нагрузки, при которых твои мышечные волокна не будут закисляться лактатом. И поэтому у тебя не будет завтра острых мышечных болей.

— Я мало что понял, — честно признался Артём.

— Я это тоже не совсем понимаю, просто цитирую по памяти слова тренера.

— Тогда получается, что Ежов всего лишь не хотел, чтобы завтра у меня болели ноги?

— Нет, не только, — покачал головой Дима. — Кстати, следи за посадкой и педалированием. Так, что я хотел сказать? А, про сердце. Так вот, сегодня мы занимались тем, что увеличивали объём сердца и повышали скоростно-силовую выносливость. Поэтому он хотел, чтобы ты и я держали пульс на определённой частоте, не давали сердцу слишком большую нагрузку и не забивали ноги.

От этих слов Артём сбился с ритма и чуть не рухнул со станка.

— Как это увеличивали сердце? Как это возможно?

— Это просто. Сердце — мышца, оно способно подстраиваться под нагрузки. Когда мы гоняем через него большие объёмы крови, оно начинает растягиваться, увеличиваться, перекачивать за минуту больше крови и доставлять в мышцы больше кислорода. В теории его можно увеличить в два раза. Можешь быть уверенным, что у тебя и у меня оно больше, чем у обычного человека, процентов на тридцать-сорок. Иначе мы бы сегодня ездили с меньшими показателями пульса и намного дольше, часов шесть-восемь, как начинающие. Моё сердце просто уменьшилось из-за отсутствия тренировок, а ты не тренировал его специально, поэтому не смог добиться максимального увеличения. Но для гонки нам нужен объём побольше. Поэтому следующие полтора месяца мы будем кататься часов по пять, как Клясов и остальные. Но сначала нам надо подстроиться под их ритм. Если сразу начнём выкладываться, как они, то вряд ли доживём до начала гонки.

— Дима, это тебе всё Ежов сказал?

— Нет, я просто понимаю, что происходит и почему Ежов даёт нам именно такие нагрузки. Сейчас он изучает наши организмы и их реакции, а потом будет гонять нас по полной.

— Это поэтому он вчера послал меня делать УЗИ сердца?

— Конечно, — кивнул Дима. — И по его результатам назначил нам нагрузку. Он даже заставил Клясова ехать медленнее обычного и не выпускал никого из нас на смену, на первую позицию, чтобы нам было полегче освоиться и чтобы мы могли быстрее привыкнуть.

Артём обречённо закатил глаза.

— Какой этот дед, оказывается, продуманный. Вот почему он не мог объяснить всё по-человечески, обязательно ему надо было наорать на меня? Быть бы ему немного попроще.

Дима усмехнулся.

— Не ему одному следует быть попроще. Кстати, ты опять нарушил посадку.

— Да, шеф, слушаюсь, сейчас исправлюсь.

Друг

По окончанию закатки Артём испытал небольшое нервное потрясение. Естественно, из-за своего спортивного директора.

— Всё, хватит, — появляясь в дверном проёме, велел Ежов. — Переодевайтесь и домой. Грязную форму оставьте здесь, вечером кину её в стиралку. Не забудьте принять витамины. Артём, запиши показатели своего пульса, время тренировки и общее самочувствие в свой дневник. Завтра жду тебя в десять. И никакой физической активности в течении всего дня. Только растяжка и упражнения на поясницу. А теперь самое главное.— Ежов подошёл к горному велосипеду Артёма, стоявшему при входе. — Я конфискую у тебя твой велосипед. До окончания Тура.

— С какой радости?! — возмутился Артём, слезая со станка. — А, понял, хочешь дать мне поюзать шоссейный? Тогда я не против, это прикольный велик — лёгкий и ездит отлично.

— Нет, конечно.

— Тогда объясни!

Ежов склонил голову на бок.

— Что-то мне подсказывает, что после нашего расставания ты отправишься куда-нибудь тренироваться, верно?

— Нет, конечно. — У Артёма слегка покраснели кончики ушей. — Я буду следовать твоим указаниям.

— Тогда твой велосипед тебе пока не понадобится. Кататься будешь при мне и только при мне. Надеюсь, у тебя дома нету ещё одного велика. Кстати, дай-ка мне свой номер телефона, в течении дня буду тебе звонить и проверять, где ты. Если услышу, что ты на улице, — убью.

— Так нечестно, дед. Ты бы меня ещё на своём складе поселил.

— Понадобится — я тебя на на своём складе посажу на цепь.

— Изверг, — буркнул Артём. — И как мне из этой перди добираться до дома?

— Тебя Дима подвезёт. У него такая красивая машинка. Дима, подвезёшь его?

— Легко, — кивнул Дима.

— Вот и отлично. Переоденетесь, закройте раздевалку, а ключ положите мне на стол в офисе.

Nissan неспешно двигался в потоке машин, пробираясь через центр города. За последние полчаса, с момента как они выехали, Дима не умолкал ни на секунду. Он успел рассказать о себе, о своих родителях, о своих друзьях и снова о себе. Причём о себе он рассказывал с особенным воодушевлением, во всех подробностях расписывая, как он пришёл в секцию, как тренировался и в каких соревнованиях участвовал.

Поставив локоть на ручку и подперев голову кулаком, Артём молча его слушал и пялился на дорогу.

— Артём, кончай злиться на тренера.

— Угу.

— Он ведь старается ради тебя.

— Понимаю. Но это не повод отбирать мой велосипед. Что плохого, если я буду ездить на нём от дома до базы. Я привык пахать каждый день, какие-то тридцать километров меня нисколько не напрягут.

— Тридцать в одну сторону, тридцать в другую — это уже шестьдесят, — на пальцах посчитал Дима. — А ты ездишь очень быстро, твоя скорость выше средней — значит, ты устаёшь. Плюс тренировки, а они будут очень сложными — рано или поздно ты обязательно перетрудишься.

— Но почему Клясову можно разъезжать на велике, а мне нет? Он тоже тренируется и никак не похож на тормоза.

— Клясов — профессионал, — веско заявил Дима. — Он прекрасно изучил своё тело и может контролировать своё состояние. Он знает, какую нагрузку можно себе давать. Кстати, настоящие профессионалы часто тренируются самостоятельно. Тренера по физподготовке присматривают за ними, разрабатывают для них программу, но гонщик сам подбирает для себя нагрузку. А ты не знаешь своего тела, ты слишком неопытен. Поэтому на первых порах тебе важно слушаться тренера. Это не значит, что ты потом не сможешь тренироваться сам, но сначала ты обязан слушаться Ежова. Ясно?

— Ясно, — буркнул Артём. — Кстати, а почему гонщик уровня Клясова остался без команды? Я спрашивал, но он не признаётся. Только несёт, что ему нужна команда, подстроенная специально под него.

— Этого никто не знает. Мой бывший наставник упоминал про какой-то скандал, и всё. Впрочем, Клясов никогда не задерживался в одной команде больше года. Он и Кокорин сменили за десять лет десять команд.

— А Кокорин почему? — поинтересовался Артём, заинтересовавшись темой.

— Михаил Кокорин — постоянный грегори Вадима. Только он способен контролировать поведение Вадима во время гонки. Но у Кокорина проблемы — он постоянно травмируется. В позапрошлый год, когда он закончил выступать, он сошёл с Тур де Франс из-за того, что его покусала собака.

— Ну-ка, ну-ка, поподробней, — ожил Артём и весь превратился в слух.

— Я видел эту гонку. Тогда из толпы на обочине выбежал бультерьер и вцепился в ногу Кокорина. Хотя он ехал в глубине пелотона, а это группа из ста восьмидесяти человек. Но собака почему-то напала именно на Кокорина. А когда Михаил сходит или его нет рядом, Клясов становится неуправляемым. Я так думаю, что он мечтает выигрывать за явным преимуществом, поэтому он начинает бесконечные атаки и уезжает в отрывы на каждый второй-третий день. В результате он слишком себя изматывает и запарывает шансы на победу в генеральной классификации. Его напарники пытаются помочь ему, но Клясов делает всё самостоятельно, укатывает своих напарников, и из-за него выступление проваливает вся команда. Но он очень сильный гонщик, и менеджеры команд не могут не нанять его. Правда, в последней команде он был уже не капитаном, а его брали, чтобы он ездил сам по себе и добывал этапы. После ухода Кокорина на него уже никто не рассчитывал как на капитана и специалиста генеральной классификации.

— А почему Клясова так переклинило на атаках?

— Всё просто. Все свои победы в генерале Вадим добывал без побед на этапах. А когда он брал этапы, он пролетал далеко мимо подиума генеральной классификации. — Дима пожал плечами. — Наверное, поэтому — из-за разговоров, что без чужой помощи сам он не может быть генеральщиком. Но я не уверен.

Артём с интересом взглянул на своего товарища.

— Хм, такое впечатление, что ты знаешь о велоспорте абсолютно всё.

— Не только о велоспорте, — надулся от похвалы Дима. — Я знаю вообще всё.

— Даже куда улетают зимовать бабочки?

— Э... — На несколько секунд Дима завис. — А они улетают зимовать?

Артём постарался быть как можно более убедительным:

— Конечно, а ты не знал? Осень бабочки собираются в стаи и журавлиным клином двигают на юга.

— Нет, не знал.

Высунув кончик языка, Артём с нажимом провёл по лицу ладонью с растопыренными пальцами.

— Моя охреневать.

— Почему?

— Лучше не будем об этом, — попросил Артём.

Некоторое время молодые люди ехали молча. Затем Дима внезапно спросил:

— Артём, а ты живёшь один?

— Ага, в общаге.

— А почему не снимешь квартиру? Жить в общежитии, наверное, неудобно.

— Даже не представляешь насколько. Но где мне взять денег на съём квартиры? — Артём поморщился. — К тому же, по-ходу, скоро придётся съезжать. Меня опять выперли с работы, а через неделю суд. Чтобы мне не влепили пятнадцать суток за бегство от нашей доблестной милиции, мне пришлось согласиться добровольно возместить стоимость стекла с остановки и сознаться в мелком хулиганстве. Чёрт, а не стал бы убегать, хрен бы они с меня бабки стрясли. Они бы задолбались доказывать умысел. Отделался бы штрафом. — Артём от досады стукнул кулаком по ладони. — Вот повезло же нарваться на ментов-марафонцев. А ещё старуха заложила, в какой парадняк я забежал. Надо мочить таких бабушек, мир без них будет лучше...

— Если хочешь, я могу подкинуть тебе денежку, — предложил Дима.

— Вот ещё, — фыркнул Артём. — Я не настолько беден, чтобы принимать подачки от едва-знакомого человека. Станет совсем тяжело — пойду мириться с родителями. Хоть и не хочу их видеть.

— Не хочешь видеть? Как так?

— Я их не терплю, у них имелись планы на мою жизнь: они выбрали, какое мне надо получить образование, куда мне устроиться работать, даже будущую жену мне нашли. Но мне это не понравилось, и я ушёл из дома. Сначала я просто катался до работы на велосипеде, а потом втянулся, увлёкся соревнованиями и забил на карьеру инженера. Такие дела.

— Дааамс, — задумчиво протянул Дима. — У меня никогда не было проблем с родителями. Артём, ты точно уверен, что тебе не нужна моя помощь? Если у тебя такие трудности, я дам тебе любую сумму. Я всегда помогаю друзьям.

— Даже когда они не просят?

Выпятив грудь, Дима с гордостью заявил:

— Ага. И поэтому у меня много друзей.

Артём лукаво прищурился.

— Ты в этом уверен?

— Да, — кивнул Дима.

— Ну ты и олень.

— Не, я не олень, а козерог, — веско заявил Дима.

Оказавшись у себя в комнате к четырём часам дня, Артём не находил себе места. Сначала он сел было за компьютер и включил фильм, но смотреть его не смог и, растянувшись на животе на полу и засунув пятки под кровать, принялся делать подъёмы с прогибами. Всего он сделал подходов двадцать, пока не почувствовал рези в пояснице. Тогда Артём решился наконец заняться бритьём ног. Однако делать это в душевой было немного стрёмновато — зайдёт кто-нибудь из соседей по этажу, и до конца недели вся общага будет задавать вопросы о его ориентации.

Сгоняв в душевую, Артём набрал тазик тёплой воды и потопал с ним по коридору до своей комнаты.

— Тёма, хай! — окликнул его сидящий в кресле парень. — Чего это ты сегодня так рано дома?

— У меня выходной.

— Прикольно. Может, тогда по пиву?

— Не, знаю я твоё «по пиву». А мне завтра надо быть посвежее.

— Эх, жаль. А зачем тебе тазик с водой?

— Буду брить ноги, — с ухмылкой признался Артём.

— Не гони. Решил наконец помыть у себя полы? Правильно, у тебя в комнате из-за пыли уже пола не видно.

— Не, я же сказал, что буду брить ноги.

— Пиздюк, — небрежно кинул сосед. — Хотя бы раз притворился серьёзным.

Закончив наводить красоту, Артём завалился на кровать. Две минуты, отстал на две минуты всего на ста километрах. А ведь ехал по плоским дорожкам, где не было подъёмов и тягунов. И если бы сегодня тренировка проходила подальше от Питера, в холмистой местности за городом... даже страшно представить, сколько минут составило бы отставание от четвёрки гонщиков. Нет, нужно пахать самому. И пахать много. Только так удастся не облажаться во время гонки и чего-нибудь добиться...

Вскочив с кровати, Артём принялся делать приседания.

Обычный день

По-ходу, я немного перестарался, ругал себя Артём, на негнущихся ногах ковыляя по территории гаража. Ох, хоть бы пронесло. Как же не хочется выслушивать ругань этого старпёра. Опять начнёт строить из себя тренера чемпионов и гнать про то, как же важно его слушаться.

Да пошёл бы этот дед! Чтоб его геморрой замучал! Только сейчас и чувствую, что вчера тренировался, а не маялся хернёй. Увеличивать сердце... Ха, что за бред!..

Хм, а если пойти, залезть на станок и немного размяться? Тогда ноги немного оживут, и дед не заметит, что с мышцами небольшой непорядок.

Точно, так и сделаю.

Свернув, Артём поплёлся к открытой раздевалке. Опять там очкастый упырь, что ли? И чего он приходит раньше всех? Ему дома читать не дают? Или его так прёт тусить в одиночку вонючей и пыльной раздевалке?

Подходя к двери, Артём не заметил, как из здания склада появился Ежов и также направился к раздевалке.

Как и ожидалось, в своём кресле в углу, уставившись в книгу, сидел Чавин.

— Йо, мизантроп! — поприветствовал его Артём.

Не отрываясь от книги, Чавин откликнулся:

— Удивлён, что неадекватные шимпандзе знают такие умные слова.

— Это ты, типа, пытался пошутить? — миролюбиво спросил Артём. — А, теперь понятно, почему ты всё время молчишь. Если бы у меня была такая беда с чувством юмора, я бы тоже предпочитал отмалчива... АЙ!!!

Мощный подзатыльнику прервал Артёма на полуслове.

— Дятел!!! — плюясь слюной, заорал в лицо Артёма Ежов. — Что ты сделал со своими ногами?! Почему ты ходишь как пингвин?!

Артём подавил желание убить Ежова, отстранился назад, вытер лицо и ответил:

— Ничего, честное слово. Я всегда так хожу, у меня такая походка. Правда необычная?

— Чего?!

— Да хватит тебе, дед, плеваться мне в лицо. Всё в порядке у меня с ногами. А походка изменилась из-за того, что болит поясница. — Артём откинулся назад и, схватившись за поясницу, прошёлся по раздевалке. — Вот, видишь. Мне приходится прогибаться назад, поэтому так странно хожу. Во всём виновата спина.

— Хватит меня лечить, дятел! Какая связь между поясницей и четырёхглавой мышцей? Я ясно вчера выразился: никакой физической активности!

Артём поморщился.

— Почему ты постоянно зовёшь меня дятлом?

— Да потому что ты дятел! Ты меня уже задолбал своими выходками! — Выдохнув, Ежов немного успокоился. — Ладно, на первый раз прощаю. Но замечу, что мышцы перегружены, будешь отстранён от тренировок. Ясно?!

Артём вытянулся по стойке смирно и козырнул.

— Предельно, мой фюрер!

Когда к началу тренировки подтянулся первый гонщик — Клясов, Артём уже закончил свою часть разминки и отдыхал, сидя на скамейке. По его лицу текли струйки пота, а дышал он очень тяжело, хватая воздух открытым ртом.

— Хреново выглядишь, Артём, — с порога заявил Клясов. — Ты разминался или ставил на станке рекорды скорости?

— А... э... — Способность говорить внятно пока не вернулась, и тогда Артём просто отмахнулся от гонщика.

— Ясно. Молись, чтобы не пришёл Ежов. Он не обрадуется. И погрызи что-нибудь перед основной тренировкой.

— Было бы что, — выдавил из себя Артём.

Клясов кинул на скамейку спортивную сумку, открыл молнию и достал пару бананов.

— Вот, держи.

Артём с неприязнью покосился на Клясова и вытянул ноги в велошортах.

— Шутка больше неактуальна. Вот, смотри — чистая и гладкая кожа.

— Расслабься, я тебя не подкалывал. Многие велосипедисты закусывают во время гонки бананами. А я их просто обожаю.

В раздевалку с велосипедом на плече забежал запыхавшийся и вспотевший Дима.

— Всем доброе утро. — Он прислонил велосипед у входа, кинул на скамейку рюкзак и достал из кармана коммуникатор. — А давайте обменяемся номерами телефонов.

Записав номера и продиктовав свой, Дима принялся хвастаться:

— Приколитесь, какой у меня телефончик. АйФон, такой навороченный. А сколько в нём функций. Всё умеет.

— Ходить тоже? — усмехнулся Артём.

— Нет.

— Тогда, отстой, — вынес свой вердикт Артём.

— Всё тебе не так, — проворчал Дима. — Кстати, а у тебя аська есть? Давай переписываться.

— Я ей редко пользуюсь.

— Но всё равно, дай мне свой номер. Или я найду тебя по нику. Мой такой.

Набрав на виртуальной клавиатуре надпись, Дима вытянул руку и продемонстрировал надпись на экране — mrrak69.

— Оригинально, — заметил Артём. — А как расшифровывается? Голубой мистер рак?

С каждой секундой настроение Димы становилось всё хуже и хуже.

— Сам ты Голубой мистер рак. Ник читается как «мрак», а шестьдесят девять обозначают восточные инь и янь. Ладно, а какой ник у тебя?

Артём взял у Димы телефон и набрал свой — Veselaya Hurma.

— А как он читается? — глядя на экран, уточнил Дима.

— Так и читается — Весёлая Хурма.

Открывая свой шкафчик, Клясов глубокомысленно изрёк:

— Я всегда подозревал, что ты, Артём, по своему уровню развития ближе к школьнику, чем к нормальному человеку.

— О, я делаю успехи, — засиял Артём. — Вчера ты сравнивал меня с обезьяной, а сегодня я эволюционировал до школьника. А какой этап следующий?

— Возможно, когда-нибудь я назову тебя спортсменом.

— Значит, человек идёт уже после спортсмена? — уточнил Артём.

Клясов восхищённо покачал головой.

— Меня поражает, как ты, Артём, сумел дожить до своих лет. Интересно, тебя часто бьют?

Поднявшись, Артём продекламировал:

— Пытаются, хотя ни у кого не получается. Впрочем, иногда случается. — Он хохотнул и взял валявшиеся на скамье бананы. — Во, почти что рэп получился. Ладно, пока вы не начали сеанс стриптиза, пойду пахаваю на склад.

На пороге раздевалки возник Ежов, несколько секунд понаблюдал за разминающейся четвёркой и захлопал в ладони:

— Так, закончили с разминкой и поехали в лесопарк. Кстати, где Артём? Чем он занимался?

— Делал растяжку, а недавно свалил на пробежку, — слезая с велосипеда, ответил Клясов.

Ежов обернулся и внимательно осмотрел двор.

— И куда он убёг? Чего-то я его не вижу.

— Сказал, что ему скучно бегать по двору, поэтому он решил пробежаться до лесопарка.

— Вот идиот, это же двадцать минут только в одну сторону. Мне что, ждать его прикажете? — Ежов выхватил из кармана сотовый, отыскал с телефонной книге имя Дятел и нажал набор. — Надеюсь, он захватил телефон.

Из шкафчика Артёма донеслись жуткие звуки явно самодельной мелодии. Словно кто-то долбил отбойным молотком асфальт, царапал ногтями школьную доску и при этом скрежетал зазубренными кусками металла, водя их друг по другу. Все находившиеся в раздевалке мгновенно покрылись мурашками, а их лица скривились так, будто они разом съели по внушительному ломтику лимона.

Морщась, Клясов кинулся к шкафчику, схватил сотовый Артёма и дал отбой.

— Какой кошмар. Никогда не слышал ничего отвратительней. — Вадим взглянул на экран телефона и заулыбался. — Приколитесь, парни, Артёму только что звонил Луи де Фюнес.

Ежов набычился:

— Луи де Фюнес — это он меня что ли, так записал?

— Ага, правда удачно выбрал для тебя имечко, Костя? Ну-ка, что тут есть ещё? — Клясов вызвал историю звонков. — Так, ему звонил... гы, Луи де Фюнес, Маугли... Дима, это, кстати, ты. И... — он громко и неприлично заржал, — Укротитель Трёхколёсных Велосипедов. Ха, Укротитель Велосипедов! Трёхколёсных!!! — Степень возбуждения Клясова достигла наивысшей отметки, и у всех присутствующих зародилось подозрение, что с гонщиком случилась истерика, но тут Вадим внезапно затих, и его посетило откровение: — Блять, это же мой номер...

Переглянувшись с друг-другом, Ежов, Кокорин и Дима зашлись в приступе громкого смеха. Безучастным к общему веселью остался только Чавин.

За спиной Ежова бесшумно появился Артём. Ткнув старика в поясницу указательным пальцем, он спросил:

— Что весёлого я пропустил? Ну-ка, колись, дед.

Ежов с грозным видом развернулся к Артёму и проворчал:

— Де Фюнес, да? Только я не лысый и не настолько мелкий.

— Зато такой же нервный, — парировал Артём.

Поморщившись, Ежов велел:

— Ладно, юморист, тебе пять минут на растяжку. А все остальные — заправляйте бачки водой, одевайте шлемы и выезжайте во двор.

— А никак нельзя обойтись без шлема? — с надеждой поинтересовался Артём. — У меня из-за него башка чешется.

— Так мой её чаще, — прикрикнул на него Ежов. — Или хочешь стукнуться черепушкой о бордюр на скорости в сорок километров?

— В лесопарке нету бордюров. — Отойдя к стене, Артём закинул ногу на подоконник и потянулся к носку. — И вообще, я одеваю шлем только на соревнования. И я не собираюсь падать — я несколько лет гонял по городу без шлема и ни разу не падал с велосипеда на голову. Это как нужно извратиться, чтобы при падение удариться головой, а не плечом? Не, я так не умею. Поэтому и не ношу шлем.

Ежов покачал головой.

— Нужно быть гением, чтобы додуматься гонять по дорогам города без шлема. Очень-очень жаль, что ты не убился.

— Я не всегда гонял по дорогам, — пробурчал Артём, закидывая на подоконник другую ногу и наклоняясь к ней. — Первое время я катался по тротуарам — мне казалось, что там безопаснее. Но эти пешеходы... совсем долбанутые. Почему-то некоторые думали, что я хочу их сбить, и отпрыгивали в сторону. Очень часто в ту, с которой я собирался их объезжать. Пару раз в год обязательно попадались особо бодрые товарищи, которые всё-таки допрыгивали до меня. Но знаете что? Самый ужас начинается весной, когда появляются роллеры. Едешь себе, едешь, а тут навстречу выруливает товарищ на коньках и начинает метаться, как сумасшедший, — влево-вправо, влево-вправо.

Скинув ногу с подоконника, Артём развернулся к Ежову и широко заулыбался. Однако старик был не настроен веселиться. Скорее, наоборот...

— И чего ты лыбишься, дятел? Ты сколько народу в больницу отправил?

Артём пожал плечами и честно признался:

— Не знаю. Обычно я быстро сваливал. Но поднимались, вроде бы, все. Если я кого-нибудь повредил, то не слишком сильно.

— Вот ты гад безответственный, из-за тебя могли пострадать люди,— прошипел Ежов. — Кончай улыбаться!!! Ты не сказал ничего смешного!!!

Невольно вздрогнув от крика старика, Артём усмехнулся.

— Разве? — Он подбежал к Ежову, обнял старика за плечи и развернул его к Чавину, который, прикрыв рот ладонью, беззвучно похохатывал. — А вот Сергей так не считает.

— Эээээ... — только и смог выдавить шокированный Ежов. — И вправду... смеётся. А я думал, что он даже улыбаться не умеет.

Оказавшись в центре внимания, Чавин мгновенно состроил непроницаемое выражение лица и грубо произнёс:

— Чего надо? Я вспомнил шутку из книги. Поэтому смеюсь.

— О, а ещё он может произносить длинные фразы, — заметил Клясов. — Сегодня случилось чудо — Сергей заговорил и впервые засмеялся. Давайте все запомним этот день.

Обычный день продолжается, следующий начинается

От результатов второй тренировки Ежов пришёл в ярость. Однако на этот раз для разнообразия досталось другому — Диме.

Он с Артёмом уже закончил закатку, переоделся и направился к своему велосипеду, как в раздевалку с тетрадкой в руках ворвался Ежов и мгновенно набросился на свою жертву.

— Что это такое?! — Он ткнул раскрытой тетрадкой в лицо Диме. — Я тебя спрашиваю, что это такое?!

Дима отступил назад.

— Тетрадка.

— Да ясно, что не пианино!!! Я спрашиваю, что это за тетрадка!

— Дневник тренировки, — пятясь, ответил Дима.

— Я сам знаю, что это — дневник тренировки! — пролаял Ежов. — Ты взгляни на свои результаты. И честно признайся мне, чем ты вчера занимался!

— Эээ... ну... — Дима засмущался и, опустив глаза в пол, пробормотал: — Я отдыхал дома. Как вы и приказывали.

— И поэтому ты такой уставший?! — заорал Ежов. — Ага, весь день отдыхал, а сегодня твои показатели такие, будто ты вчера марафон проехал. — Ежов сложил тетрадку и стукнул ей Диму по голове. — Ты что же, врать мне собрался? Если ты умнее этого дятла, — он кивнул на сидевшего на скамейке Артёма, — и умеешь подбирать нагрузку, то это не значит, что ты можешь обманывать меня и не выполнять мои распоряжения. Даю тебе вторую попытку. Чем ты вчера занимался?

— С каких это пор Дима умнее меня? — спросил Артём, но его услышало разве что чучело кота.

Оглядевшись, но не найдя укрытия, Дима признался:

— Тренировал анаэробную алактатную систему, спринт. Сделал десять подходов.

— Ясно, — кивнул, мгновенно успокоившись, Ежов. — А не рано?

— Нет. К завтрашнему дню я полностью восстановлюсь. А ещё я хочу получить расписание и программу наших основных тренировок, чтобы я смог подстраивать под них свои самостоятельные занятия.

— Хорошо, завтра сделаю, — пообещал Ежов. — И никакой активности сегодня. Тебя это тоже касается, Артём.

— Угу-угу, — промычал, поднимаясь, Артём. — Что, старик, ты уже закончил? А почему так быстро? На меня ты орёшь намного дольше. А я только присел и приготовился внимать представлению.

— Нет, я ещё не закончил. — Ежов указал на Димин велосипед. — Дима, твою технику я тоже конфискую. Разрешаю развивать тебе силу, но кататься будешь только в моём присутствии. Тебе пока хватит подскоков и полуприседов с грифом.

— Нет! — Опередив старика, Дима схватил руль своего велосипеда и заслонил его своим телом. — Тренер, только не велосипед! Только не сегодня! Могу отдать его завтра.

— А в чём дело? — удивился Ежов.

— Я сегодня приехал на нём, а не на машине. И забыл свой кошелёк.

— И что дальше?

— А как же мне тогда возвращаться домой? — спросил Дима, и своим вопросом загнал Ежова в состояние лёгкого ступора.

После паузы Ежов предложил:

— Тебе подкинуть денег на дорогу?

— Ну, у меня есть сто рублей. Наверное, этого должно хватить.

— Тогда в чём проблема?

— Но сотни не хватит на такси, — жалостливым тоном произнёс Дима.

— На такси? — Ежов искоса взглянул на Диму. — А чем тебе не нравится метро?

— Я не хочу ехать на метро, я боюсь.

— Чего можно бояться в метро? Что тебя засосёт под эскалатор?

— Нет, — замотал головой Дима. — Вы меня не поняли. Я никогда не ездил на метро и не знаю, что там надо делать.

— Прям проблема вселенского масштаба. — Ежов обречённо вздохнул. — Артём сегодня тоже едет с тобой, он научит тебя, как покупать жетон и как проходить через турникет. Поэтому гони сюда свой велосипед. Верну его не раньше чем через неделю.

Ежов схватился руль велосипеда, дёрнул его на себя, но Дима, отчего-то покрывшийся испариной, не спешил отдавать свою технику.

— Что ещё? — недовольно пробурчал Ежов.

Сглотнув, Дима с выражением ужаса на лице спросил:

— А что значит «засосёт под эскалатор»? Такое бывает?

— Каждый день! — крикнул Артём. — Питерское метро — ужасное место. Постоянно кто-нибудь на рельсы падает.

Ежов погрозил Артёму кулаком и сказал:

— Успокойся, Дима, ничего подобного с тобой не случится. Артём за тобой присмотрит.

Ежов дёрнул за руль, но, снова ничего не добившись, сменил тактику и медовым тоном, заглядывая Диме в глаза, спросил:

— Кто твой тренер?

— Вы мой тренер.

— Правильно, повтори.

— Вы мой тренер.

— Ага, я твой тренер. А что надо делать с распоряжениями тренера? Выполнять их?

— Да.

— Молодец, умничка. А теперь гони свой велосипед и, — Ежов неожиданно повысил голос, — вали домой!!!

Вздрогнув, Дима позволил забрать у себя свой транспорт и со щенячьей преданностью в глазах повернулся к Артёму.

— А мне вот нравятся девушки-спортсменки, — вещал Дима, прислонившись плечом к двери полупустого вагона метро. — Они стройные, спортивные, сексуальные.

— И какие спортсменки тебе больше нравятся? — ехидно поинтересовался Артём. — Толкательницы ядра или метательницы копья?

— Нуууу... девушки в этих видах спорта на самом деле не очень.

— А ты говоришь — спортсменки такие стройные и сексуальные. Да нет в них ничего женственного. Они больше на мужиков похожи.

В вагоне мигнул свет, и машинист объявил станцию, к которой подъезжал поезд.

— Дима, тебе сейчас выходить, — сообщил Артём.

От этих слов Дима пришёл в панику. Он схватил Артёма за руку и умоляющим тоном попросил:

— Пожалуйста, поехали со мной до моей станции. Я в этом метро заблужусь.

— Не заблудишься, всё предельно просто. Сейчас выйдешь из вагона, перейдёшь на другую сторону платформы и сядешь на поезд. Тебе надо будет выйти на четвёртой по счёту станции. От метро-то ты дорогу до дома найдёшь?

Продолжая жалостливо глядеть на Артёма, Дима кивнул:

— Найду. О, идея! А поехали ко мне! Покажу тебе свою хату. А потом можно будет куда-нибудь выбраться.

— Мне сейчас не до гулянок.

— У меня есть тренажёры! Покажу тебе специальные упражнения и записи по теории физподготовки. Ну поехали-поехали.

— Отвали. Как-нибудь потом.

Поезд остановился, и Артём силой вытолкал упирающегося Диму на перрон. Прежде, чем закрылись двери, он сказал, указывая на противоположную сторону платформы:

— Всё, пока. Вон твой поезд. Четыре станции. Запомни, четыре станции... Твоя — Петроградская.

На следующий день, сидя на скамейке в раздевалке, Артём рассказывал переодевающемуся Клясову и читающему Чавину:

— Это просто пиздец. Не понимаю, как можно быть таким тупым?! Как вообще возможно заблудиться в метро?! Я с него хренею. Он полный даун. Поехать с «техноложки» до Петроградской и приехать на Площадь Александра Невского... — Артём схватился за голову. — Как это возможно? Я же показывал ему карту метро и всё объяснил. Вообще всё. Но этот кретин зачем-то вылез из поезда и сделал пересадку на Невском. Даже больше — когда он оказался на Александра Невского, он снова, как он мне сказал, залез в какой-то поезд и куда-то поехал. Короче, в центре есть пять или шесть станций пересадок, которые соединены по кольцу и пересекаются между собой — так вот этот идиот катался между ними и никак не мог найти нужную. Он звонил мне каждые пять минут, почти плакал и спрашивал, куда ему двигать дальше. Он полчаса выносил мне мозг, пока до меня не допёрло, что сам он из метро никогда не выйдет. Мне пришлось возвращаться и ещё с час искать его — этот имбицил никак не мог внятно мне объяснить, где он находится. Пришлось просить его дать трубку прохожему и говорить с ним. Если бы не этот чел, Дима бы до сих пор тусил в метро. — Артём гордо выпятил грудь и похвастался: — Зато теперь у меня появился личный водила с крутой тачкой.

Закрыв шкафчик, Клясов ухмыльнулся.

— Так и думал, что ты помог ему не за «спасибо».

— А как же. Если бы он не пообещал каждый день подвозить меня домой, я бы не стал напрягаться и гоняться за ним по метро. Как будто мне больше нечего делать, кроме как провожать умственно-отсталых до дома. — Артём вытянул бритые ноги. — Кстати, приколись, Вадим. Я сегодня в метро встретил пять негров.

— И что?

— Не, не сразу встретил. Спускаюсь к станции — на встречу по эскалатору поднимается негр, захожу в вагон — вижу второго. Делаю пересадку — встречаю третьего. Снова захожу в вагон — четвёртый. Выхожу на Ветеранов и начинаю немного охреневать, когда мне навстречу топает пятый. Теперь вот думаю, встретить пять негров в метро — это хорошая или плохая примета?

Полуприкрытая дверь распахнулась, впустив внутрь Диму, который с порога заявил:

— Нельзя называть негров неграми.

— Почему? — удивился Артём.

— Это плохое слово. Я на него обижаюсь.

Лицо Артёма вытянулось.

— А тебе-то зачем на него обижаться? Непохоже, что ты имеешь к цветным какое-нибудь отношение.

— Как настоящий ценитель рэп-исскуства и человек, проживший в Америке несколько месяцев, я не могу спокойно слушать, когда чёрных братьев обзывают «неграми» и «цветными». — Обвиняющим жестом, он направил на Артёма указательный палец. — Расист.

— Никакой я не расист, я и сам не люблю расистов, — оскорбился Артём. — Мне плевать, какой у человека цвет кожи. В отличии от тебя, я не жил в Пиндостане и не привык к политкорректности пиндосов. Вот так.

— Всё равно нельзя звать афроамериканцев неграми, а американцев — пиндосами.

— Какое тебе дело, кого и как я называю? Это всего лишь слова.

— Меня оскорбляют такие слова.

— Ну, пожалуйся на меня пиндосам.

— Вот, снова.

— Может, хватит нести этот бред? — взмолился Артём. — Давай закончим с темой негров. Теперь я знаю, что ты неровно к ним дышишь, и буду выбирать выражения.

Поморщившись, Дима согласился закрыть тему, поставил на скамью сумку, расстегнул её и вытащил банку кошачьих консервов с миской.

Клясов и Артём переглянулись и синхронно пожали плечами.

— Ты же не собираешься их есть? — на всякий случай уточнил Клясов.

— Нет, конечно. — Дима вывалил в миску густую кашицу и водрузил миску на верх шкафчика перед чучелом спящего кота. — Что я, совсем дурак?

Из угла раздевалки послышались придушенные хрипы и стоны — это так смеялся Чавин.

Выпученными глазами Клясов уставился на Артёма и предложил:

— Не будем пока огорчать парня, ладно?

Артём, весь красный от едва-сдерживаемого смеха, смог лишь промычать утвердительное «угу».

Оглядев веселящуюся троицу, Дима спросил:

— Что смешного? Я всего лишь хочу покормить животное. Я люблю животных. У меня дома даже живёт уж. Такой красивый, папа его из-за границы привёз. Хотите я привезу его сюда?

Фыркая от смеха, Артём поинтересовался:

— Нафига? Как будто я ужей не видел. Обычная чёрная змея.

— Мой уж не чёрный.

— Да? А какой он?

— Цветной.

Моргнув пару раз, Артём произнёс:

— Какая дискриминация несчастных змей! Негров нельзя звать цветными, а ужей можно и нужно. По-моему, так нечестно.

В раздевалку с озабоченным выражением лица вошёл Ежов.

— Что нечестно? Впрочем, неважно. Дима, ты же учишься на компьтерщика?

— Верно.

— Тогда пойдём со мной. С моим компом случилась какая-то неведомая хрень, ничего не фурычит.

— И это, конечно же, ко мне, — проворчал Дима.

— Не ной. Лучше помоги мне разобраться с компом, у меня там важные программы складского учёта. Если ничего не заработает, будет жопа.

Почуяв выгоду, Артём предложил:

— Могу помочь. За символическую плату, естественно. Я иногда подрабатываю ремонтом и настройкой компов.

От этих слов Ежов почему-то пришёл в состояние лёгкой паники.

— Нет, только не ты. Лучше занимайся растяжкой.

— Тогда я тоже схожу глянуть, в чём дело, — заявил Клясов.

— Обойдёмся без тебя, — резко сказал Ежов и, схватив Диму, утащил его за собой.

Когда эта парочка удалилась, Артём и Вадим переглянулись.

— Случилось что-то интересное, — предположил Артём.

— Ага, и почему-то Костя не хочет, чтобы мы это видели.

Они одновременно ухмыльнулись.

— Пойдём? — предложил Клясов.

— Конечно.

Стараясь не шуметь, они пробрались до прикрытой двери офиса на складе и, замерев, стали прислушиваться к доносящимся изнутри голосам.

— … Похоже, это вирус, — говорил Дима.

— Сам понимаю, что это — вирус. Давай, лечи его.

— Но... э... мне нужна антивирусная программа.

— А без неё никак?

— Никак. Можно разве что переустановить винду.

— И долго это?

— Часа полтора, — с сомнением ответил Дима. — Но лучше позвать Артёма. Он шарит в этом лучше меня. Возможно, он справится. У меня тоже что-то глючило, а он вчера по аське объяснил мне, в чём проблема и как её решать. И помогло.

— Что-то глючило, помог... Ты же будущий программист, почему ты ни хрена не знаешь?!

— Но... я всего лишь на третьем курсе.

— Вот гадство. Я не могу позвать этого засранца. Ты представляешь, что он скажет, когда увидит это?! Он потом будет каждый день подкалывать меня. Нет, давай-ка лучше переустанавливай винду. Сейчас я найду тебе диск.

Клясов хлопнул Артёма по плечу, кивнул на дверь и шёпотом сказал:

— Пора.

Они толкнули дверь и ввалились внутрь. При виде парочки Ежов запаниковал и, раскинув руки, преградил им путь с одной стороны стола. Однако, не сговариваясь, они разошлись, и Ежов, понимая, что ему будет затруднительно сдерживать наступление с двух флангов, моментально сдался, пробормотав:

— Лучше бы тренировались.

Обогнув стол, Клясов с Артёмом уставились в абсолютно чёрный экран монитора, посредине которого красовалась табличка с надписью: « Вы просматривали гей-порно видео в течении трёх часов. Время бесплатного просмотра истекло. Чтобы пополнить счёт...»

— Ай-яй-яй, деда. Какие мы, оказывается, развратники. — Артём погрозил покрасневшему Ежову пальцем.

— Да, Костя, не ожидал я от тебя такого, — подхватил Клясов. — А казался нормальным человеком...

— Ну, извращенцы они все такие. С виду — приличные люди, а на самом деле только и думают, как бы кого завалить и отыметь в особо циничной форме.

— Ага, наверняка и в тренера он пошёл не просто так. Когда вокруг много потных разгорячённых мужских тел... это, должно быть, так возбуждает.

— Точно, — кивнул Артём. — То-то я думал, почему его так заботит красота моих ног. А ему просто хотелось видеть гладкую кожу.

— Угу, а ещё в обязанности тренера иногда входит массаж. — Клясов театрально передёрнулся, словно съел что-то очень кислое. — Брр... Как вспомню, что меня касались его похотливые ручонки...

Набычившись, Ежов прошипел:

— Два идиота. Что один, что второй. Я ничем подобным не увлекаюсь. Я нормальный мужчина, семейный. А это, — зайдя за стол, он ткнул в монитор, — просто вирус.

— Да знаю я, знаю. Обычный винлок, — сказал Артём и многозначительно ухмыльнулся. — Только вопрос: по каким же сайтам ты ползал, дед, что сумел его словить?

Покраснев, Ежов признался:

— Я открыл письмо со спамом и перешёл из него по ссылке.

Артём издал тяжёлый вдох.

— Эх, наивные ламеры. Кто же так поступает? Был бы здесь сисадмин, он бы вздрючил тебя за такую самодеятельность. Ты заблокировал комп вирусом и вдобавок подарил пароль от мыла неизвестно кому. Нельзя вскрывать подозрительные письма и переходить с них по ссылкам.

— Знаю, но меня заинтриговала тема письма, — признался Ежов.

— И что же там была за тема?

Ежов покраснел ещё гуще и нехотя ответил:

— Американка сделала себе липосакцию вантусом.

Широко заулыбавшись, Клясов заметил:

— Я даже знаю, из-за кого тебя так заинтересовала эта тема, Костя.

— Только не говорите ничего Кокорину, — умоляющим тоном попросил Ежов. — Он может меня неправильно понять. Я не собирался творить с ним ничего подобного, просто заинтересовался и подумал...

— А вдруг получится, да? — закончил мысль Ежова Клясов.

Отмолчавшись, Ежов уставился на Артёма.

— Раз ты здесь, давай-ка займись моим компьютером. Похоже, ты понимаешь, в чём проблема. Сейчас найду тебе диск с виндоусом.

— Обойдусь.

— Значит, не надо ничего переустанавливать? — обрадовался Ежов.

— Неа, это слишком геморройно. К тому же могут накрыться все твои документы и программы. А этот вирус лечится элементарно, с помощью прямых рук. Через десять минут всё будет работать как надо.

— Даже так... — Ежов резко выкинул руку и отвесил Диме лёгкий подзатыльник. — Ты что же мне тут устроить хотел, бестолочь?! А ну освободил стул! Иди крути педали — это у тебя лучше получается!

Поправив причёску, Дима поднялся, ворча:

— Ну никакой благодарности. Хотел помочь, а меня за это бьют...

12 Невинные забавы

Две недели пролетели незаметно.

По окончании десяти дней занятий Ежов освободил Артёма от необходимости приходить к десяти утра и работать с техникой педалирования, зато продолжительность тренировки новичков команды увеличилась ровно вдвое. После разминки и двух часов катания по лесопарку Артём и Дима возвращались на базу, немного отдыхали, а затем снова на два часа выезжали в лесопарк и присоединялись к основной группе из трёх гонщиков, которые останавливались только для того, чтобы перекусить.

Также постепенно начала увеличиваться интенсивность занятий, и во второй части тренировки Артём впервые столкнулся с интервалами, которые включались в работу на каждый второй-третий день. Если во время первой части тренировки все старались поддерживать ровный, стабильный темп, то во второй, после команды Ежова, следовало ускорение, пять минут работы у порога максимальных значений пульса и десяти-пятнадцатиминутная работа в спокойном темпе. Потом всё повторялось.

За три дня, что прошли с начала работы с интервалами и удвоения времени тренировки, Артём ни разу не сумел продержаться за гонщиками все пять минут ускорения и постоянно вываливался из группы, чему в немалой степени способствовала накапливающаяся усталость. К концу каждого дня Артём чувствовал себя разбитым и измотанным донельзя.

Но, что странно, на следующее утро ноги оживали, а Артём начал замечать, что каждая новая тренировка даётся хоть и совсем чуточку, но полегче предыдущей. А после дня отдыха, которых у новичков на неделе было целых два, Артём садился на велосипед с чувством, что если захочет, то сможет развить скорость, достаточную, чтобы взлететь. Впрочем, после полусотни километров это чувство проходило.

Собственный прогресс радовал, но с удвоением времени тренировки Артём начал явственно ощущать пропасть, которая пролегала между ним и остальной четвёркой. Если сам он тренировался практически на пределе своих сил, то остальные, включая Диму, шли максимум на семидесяти-восьмидесяти процентах от их потенциала. Осознание своей собственной слабости удручало, но оно также подхлёстывало его тренироваться с ещё большим усердием...

Интересно, Дима сегодня тоже будет пытаться накормить кота? Когда до него наконец дойдёт, что кот — чучело? Может, сказать ему, что консервы съедает не дохлый кошак, а их каждый день забирает для своей кошки Ежов? Хотя... пусть его кошка порадуется, не каждый день ей, наверное, достаются такие деликатесы. Даже Ежов, когда увидел ценник на баночке с консервами, охренел настолько, что решил сам попробовать их. И вроде бы остался доволен...

Хм, а может, старпёр врёт, что консервы нужны ему для кошки? Может, он схомячивает их сам? Не зря ведь у него животная фамилия и нрав, как у больного бешенством ежа. Легко представить, как он, обливаясь слюнями, вылизывает банку с консервами.

Вредный старикашка...

Хотя тренер он, кажется, неплохой.

Помахивая пакетом с покупными салатами и бананами, Артём свернул на пустынную улицу, ведущую к базе. Сегодня был третий день тренировки перед выходным, чувствовал он себя не очень, а настроение так и вообще было отвратительным. Несколько дней назад состоялся суд, где он признал свою вину за разбитое стекло остановки, обязался возместить его стоимость и заплатить штраф в полторы штуки за мелкое хулиганство. Штраф он оплатил в тот же день, но вот стекло оказалось дороже, чем он рассчитывал. Чтобы возместить его стоимость, вчера пришлось выставить на продажу комп, и его купили. Теперь из всех личных вещей у него остались велосипед, плеер, телефон, одежда, сковородка, чайник, кружка, кастрюля и спальный мешок.

К тому же деньги с последней зарплаты кончались катастрофически быстро, а скоро нужно будет вносить плату за комнату. Но если оплатить жильё, тогда на хавчик останется совсем мало. И так уже приходится завтракать овсянкой, а ужинать макаронами или картошкой...

Устроиться куда-нибудь на подработку? Не, не получится — серьёзные тренировки отнимают слишком много времени и сил, они никак не совместимы с работой. Вообще никак. Хотя если забить на ежедневные приседания, тогда появится пара лишних часов и немного лишней энергии...

Нет, нельзя — в свободное время нужно отдыхать и заниматься восстановлением, а не растрачивать остатки сил, раздавая листовки у станции метро. Только профессионал уровня Кокорина может совмещать работу и тренировки. А сейчас, с тех пор, как у него появился помощник, даже Кокорин больше сосредоточен на тренировках, чем на работе.

Чёрт, не появился бы тот перец-сборщик, можно было бы попросить подработку на складе. Хотя Ежов не согласится. Ни за что. Нетрудно представить, что он скажет. Что-нибудь типа: вали домой и отдыхай... И он будет абсолютно прав.

Да и не хочется ничего просить у этого старпёра. Лучше собирать пивные банки по мусоркам и сдавать их, чем унижаться перед ним.

Может, попросить Диму одолжить немного денег? Но тогда буду чувствовать себя обязанным ему...

Родители?

Да пошли бы они!..

На крайняк, можно взять кредит, и начать выплачивать его после соревнования. Или не выплачивать совсем...

Да, кредита хватит, чтобы продержаться оставшиеся два с половиной месяца. Но связываться с ним ой как стрёмно.

Артём от досады стукнул себя кулаком по бедру. Надо было выставить за комп ценник повыше. Лоханулся, да, лоханулся. Машинка была довольно шустрой, можно было запросить за неё штуки на три-четыре побольше. Ведь не просто так звонок с предложением о покупке раздался всего через два часа после размещения объявления в нете. Покупатель не торговался, сказал «беру», спросил адрес и буквально примчался всего через полчаса после своего звонка.

Всё-таки надо было просить больше. Одна коллекция фильмов на терабайтном винте чего только стоит... то есть, стоила...

Ладно, глупо сожалеть о ошибке. Компа больше нет, и его не вернуть.

Однако почему до сих не отпустило чувство, что предпродажная подготовка компа была неполной? Так, надо вспоминать свои действия.

Личные фотки, документы и музыка? Скопировал на внешний винт и удалил.

Логи? Почистил.

Кэш браузеров? Почистил.

Файлик с недавними документами? Удалил.

Настройки сети? Скинул.

Радиатор? Смазал термопастой.

Кулер. Почистил.

Так, что тогда могло остаться недоделанного?..

Дзинь-дзинь — пришло SMS.

Артём вынул из кармана шорт телефон, открыл письмо и увидел, что номер принадлежит вчерашнему покупателю.

В сообщении было написано:

БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ, ИЗВРАЩЕНЕЦ!!! Почему ты не удалил папку с порнухой?! Моя жена нашла её, насмотрелась видео из раздела BDSM и теперь хочет быть госпожой и попробовать всё увиденное на мне((((

Чуть не выронив телефон, Артём почувствовал, как мочки ушей наливаются жаром. Как же можно было забыть о таком?.. А всё эта дурацкая привычка делать скрытые папки и ныкать любые компрометирующие данные...

К приходу на базу Артём несколько оправился и вернулся в обычное, приподнятое расположение духа нагловатого похуиста.

Nissan Димы уже стоял на свободном месте рядом с фурами, створка ворот центрального склада была приоткрыта, и изнутри доносились возбуждённые голоса.

Ну и отлично — пока они там треплются, можно спокойно переодеться в полном одиночестве. Однако уединиться не получилось — в своём кресле с книгой на коленях как всегда расположился Чавин.

— Слушай, Сергей, а почему ты приходишь раньше всех? — закрывая шкафчик, поинтересовался Артём, правда, без надежды на ответ.

— Чтобы настроиться на тренировку. И почитать.

— А дома никак?

— Дома мне мешают. У меня слишком большая семья.

— Хм, ясно, — произнёс Артём и оставил Чавина в покое.

Причина возбуждения, царившего на складе, оказалась довольно экзотической. В прямом смысле этого слова — Ежов, Кокорин и Дима столпились вокруг Клясова, держащего в руках вырывающуюся полуметровую змею, туловище которой украшал узор из поперечных колец красного, чёрного и жёлтого цветов.

Замерев на пороге, Артём вытянул руку и истошно заорал:

— Брось её!!!

Все уставились на него, а Клясов озадаченным тоном спросил:

— Что не так?

— Придурок, ты хоть знаешь, что это за змея?!

— Ага, молочная, — откликнулся Клясов.

— Ты уверен?! — Артём остановился от товарищей на некотором отдалении. — А про коралловых аспидов ты слышал?! Которыми прикидываются эти молочные змеи?!

— Конечно.

— Так вот это он и есть!!! — прокричал Артём. — Ты держишь в руках одну из самых опасных змей в мире!!!

Клясов пренебрежительно усмехнулся, но на змею покосился с некоторой опаской.

— Не гони. Где в России реально достать кораллового аспида? И какой идиот притащит домой такую змею.

— А ты вспомни, что говорил Дима! — продолжил Артём. — Его папаша припёр змею откуда-то из-за бугра! Наверняка он ещё и нелегально протащил её через таможню. Этот кретин, — он ткнул в Диму, — уже две недели кормит чучело кота. У него во всей черепушке работает только мозжечок, и он ведётся абсолютно на всё. Думаешь, если сын — инвалид мозга, то папаша будет намного умнее его? Ага, щас.

Змея прекратила вырываться и, извернувшись, поползла по руке Клясова к его шее. Судя по резким и быстрым движениям, в окружении людей рептилия чувствовала себе несколько неуютно.

— Вадим-Вадим, положи змею, — засуетился Ежов. — Сейчас же. Или отдай её Диме.

Замахав перед собой руками, Дима отпрыгнул подальше назад.

— Не, не давай её мне. Я не знал, что она ядовита.

От паники в голосе Димы Ежов пришёл в настоящий ужас.

— Положи змею, Вадим!!!

— Да, вспомни поговорку! — поддакнул ему Артём. — «Красный с чёрным — смерть сулит, красный с жёлтым — не вредит». А чёрное кольцо этой змеи окружено красными! Это — коралловый аспид!!!

Покачав головой, Клясов немного грубо отодвинул от своего лица морду змеи и хотел было что-то сказать, как вдруг змея раскрыла пасть и вцепилась ему в скулу маленькими зубами.

Вскрикнув, Клясов оторвал от себя рептилию, кинул её на пол, и змея тут же заползла под ближайшую палету.

Заорав, Ежов схватился за голову и заметался по складу, крича:

— Убейте змею, убейте её!..

Внезапно старик остановился и кинулся к себе в офис, бормоча: «скорая, скорая...»

Проводив тренера взглядом, Клясов тыльной стороной ладони вытер капельки крови, выступившие из микроскопических ранок и, повернувшись к Артёму, с ухмылкой сказал:

— Ну ты и придурок. Ежов тебя убьёт за такие шутки.

— Так что, моя змея не ядовитая? — успокаиваясь, уточнил Дима.

— Конечно, нет, — ответил Артём. — Это молочная змея. Обычный ужик. Я видел такого в зоопарке. И даже сам держал в руках.

— А поговорка?

Смущённо пожав плечами, Артём признался:

— Я её немного переделал. Это было нетрудно.

— А что ты там говорил про кота? — внезапно вспомнил Дима.

— Неважно, — ответил Клясов. — Давайте сначала достанем змею, пока она не сныкалась в какую-нибудь щель.

Артём опустился на четвереньки и заглянул под палету. С другой стороны палеты на полу распластался Клясов, засунув под неё руку.

Тем временем в офисе Ежов сорвал трубку телефона и набрал номер скорой. Ему ответил скрипучий, раздражённый голос тетеньки-диспетчера. Женщина едва успела сказать пару слов, как Ежов истерично затараторил:

— Аспид! Аспид! Моего гонщика укусил аспид! Срочно скорую! Нет, реанимацию!..

— Спид? Кого укусил спид? — искренне удивилась диспетчер.

— Дура, какой нахрен спид?! Чемпиона России укусил коралловый аспид! Змея! Реанимацию, срочно!

— Ага, щас пришлю вам вертолёт. — Женщина повысила голос. — Мужик, ты что несёшь?! Какая змея, какого чемпиона? Иди лучше проспись, пьянь!

В трубке послышались короткие гудки отбоя.

— Корова тупая, — выругался Ежов и принял решение самостоятельно спасать своего гонщика.

Когда он выбежал из своего офиса, первое, что он увидел, это распластавшегося на полу Клясова, палкой пытающегося выгнать из-под палеты зашуганного ужа.

Яд!!! Начал действовать!!!

Конечно же, Клясов очень удивился, когда руки Ежова схватили и перевернули его на спину. Ещё больше он удивился, когда старик упал рядом с ним на колени, прижал его голову к полу и... впился губами в ранку на скуле.

Позади него на полу от смеха корчился Кокорин, растерянно улыбался Дима, а Артём, который сумел-таки ухватить змею за хвост, буквально вопил от восторга. Даже в своих самых смелых мечтах молодой человек не мог предположить, что невинная шутка получит подобное продолжение.

Облобызав Клясова, Ежов сплюнул слюну с кровью и снова потянулся к гонщику сложенными бантиками губами.

— Тьфу, отвали от меня, Костя! — Клясов оттолкнул от себя Ежова и вскочил на ноги. — Неужели не доходит, что Артём опять дурачится?

Стоя на коленях, Ежов оглянулся на катающегося по полу Кокорина и вопросительно уставился на довольного собой Артёма, который со змеёй в руках поднимался на ноги. Спустя мгновение взгляд Ежова помрачнел, и он вырвал из кармана робы свой шокер.

— Ну, дятел, иди-ка сюда!!! И неси сюда этого гада! Буду учить его, как кусать моего гонщика.

— О-ё! Деда, ты серьёзно?

Медленно поднявшись с колен, Ежов двинулся к Артёму. А тот, схватив змею поудобнее, выскочил из-за палеты, развернулся и побежал прочь со склада.

— Стоять, дятел! Догоню, будет больнее!

Выбежав со склада, Артём оглянулся, увидел, что Ежов довольно резво нагоняет его, и припустил ещё быстрее, нацелившись на ворота автостоянки. Однако всерьёз разозлившийся старик не отставал и продолжил преследовать свою жертву даже за территорией стоянки. И он оказался в неплохой физической форме, тогда как Артём чувствовал в ногах некоторую тяжесть.

— Да отстань ты от меня! — кричал, похохатывая, Артём, несясь к далёкому светофору по пустынной улице.

— Стоять! — пыхтел в пяти метрах позади Ежов.

Пробежав метров триста, Артём понял, что Ежов не отстанет. Кроме того, он, скорее всего, догонит.

Шанс на спасение подвернулся случайно, и им оказалась милицейская «шестёрка», выехавшая из двора ближайшего квартала. Увидев бегущих людей, стражи порядка остановились на тротуаре и стали внимательно наблюдать за подозрительной парочкой.

Когда до машины оставалось всего ничего, Ежов всё-таки догнал свою жертву и ткнул Артёма шокером в ягодицу. Забавно подскочив, Артём обежал машину и начал носиться вокруг неё, призывая на помощь двух милиционеров. Те, однако, не спешили вылезать из машины и выпученными глазами продолжили наблюдать за тем, как Ежов, бегая за Артёмом вокруг машины, посылает в его тело разряд за разрядом. Стражи порядка давно бы прекратили эту садистскую игру в пятнашки, но... Артём держал в руках странную змею ядовито-яркой окраски, а полицейские всё же были обычными людьми и не желали быть укушенными неизвестным им гадом.

После четвёртого удара током Артём не выдержал, рванул на себя заднюю дверцу полицейской машины и вместе со змеёй запрыгнул внутрь салона, приведя милиционеров в неописуемый ужас. Артём захлопнул за собой дверцу, попытался было найти кнопку замка, но на дверце почему-то не оказалось ни кнопки, ни ручки. Спустя секунду к нему присоединился Ежов, а полицейские одновременно распахнули дверцы и с нецензурными криками выпрыгнули из своей машины.

Тем временем экзекуция только началась. Артём, как угорь, вертелся на заднем сиденье, своим телом оберегая змею от взбесившегося Ежова, а тот продолжал посылать в него разряд за разрядом. Правда, змея не оценила самоотверженность Артёма и вцепилась ему в предплечье маленькими, но чрезвычайно острыми зубами.

Дрожащим голосом водитель, наблюдая за вознёй на заднем сиденье, спросил у своего напарника:

— И что всё это значит, а?

Точки соприкосновения

Начальник отделения милиции, грузный мужчина с полковничьими погонами на кителе, заложив руки за спину, с важным видом прохаживался по коридору, осматривая свои владения. Всё было хорошо, всё было отлично — опера работали, из камер на первом этаже не доносилось никакого шума, никто не носился по коридорам; даже в курилке, где обычно кучковались тунеядцы-подчинённые, не было ни единой живой души. Полковник вышел в приёмную, с удовлетворением глянул на заполняющего протокол дежурного за пультом, повернулся к камере «обезьянника» — и увидел прямо перед своими лицом пару чёрных остроносых ботинок.

— Ээээ... — протянул полковник, поднял глаза вверх и открыл от удивления рот, ибо, забравшись под самый потолок, на решётке, вцепившись в неё, висел задержанный с отпечатком паники на покрытом оспинами лице. Конечно, за годы работы полковник повидал многое, но ещё ни разу никто из помещённых в «обезьянник» не пытался на самом деле изобразить из себя обезьяну. Люди трясли решётку, орали, прыгали за ней, но не забирались под самый потолок. Кашлянув, полковник пробормотал: — А я думал, что меня уже нельзя удивить...

Двое оставшихся задержанных также оказались примечательными личностями. На одной скамье, разместившись подальше друг от друга, сидели седой моложавый старик в синем комбинезоне-робе и парень в чёрных велошортах и жёлтой велорубашке рубашке. У старика под правым глазом красовался огромный синяк, а парень так и вообще держал в руках змею.

— Дежурный, — проникновенным шепотом обратился полковник к подчинённому.

— Да, товарищ полковник? — не прекращая писать, отозвался полицейский.

Полковник кивнул на камеру и спросил:

— Что это за зоопарк? Почему задержанный забрался под самый потолок?

— У него панический страх перед змеями.

— Что он натворил?

— Хулиганство — нецензурно выражался и разбил стекло в троллейбусе. Он у нас постоянный клиент, думаю, определить его на пятнадцать суток.

— Товарищ полковник, — жалостливым тоном взмолился задержанный. — Выпустите меня из этой камеры. Хоть на месяц меня сажайте, только выпустите отсюда. Я больше не могу — руки отваливаются.

— Осознал свою вину? — спросил полковник.

Задержанный истово закивал.

— Нарушать больше не будешь?

— Не буду, не буду, — замотал головой мужчина. — Клянусь, я исправлюсь. Больше никогда не уведите меня в отделении.

— Дежурный, можешь его отпустить. С него хватит. — Когда дежурный открыл камеру и выпустил задержанного, который моментально умчался на улицу, полковник спросил: — А эти двое в чём виноваты?

Закрывая камеру, дежурный ответил:

— Они виноваты в том, что они клинические идиоты. Они до усрачки напугали патрульный экипаж своей змеёй, сами запрыгнули к ним в машину и устроили в ней драку с друг другом.

Брови полковника взлетели под самый козырёк фуражки.

— Разве такое бывает?

— Оказывает, что да. — Дежурный хохотнул. — Я решил подержать их пару часиков — пусть остынут и подумают о своём поведении.

— Правильное решение, — кивнул полковник.

Дверь в дежурку распахнулась, и с улицы в сопровождении полицейского зашёл Нефёдов, облачённый в деловой костюм. Бегло оглядевшись, он широко улыбнулся и подошёл к полковнику, протягивая ему раскрытую ладонь.

— Борис Глебович, как удачно, что я застал вас!

— А, Олег, приветствую. — Полковник обменялся с Нефёдовым дружеским рукопожатием. — Как бизнес, как сам?

— Всё отлично. Как вашему внуку мой велосипед? Катается?

— Вообще с него не слезает, затащить его домой — теперь огромная проблема, — улыбаясь, ответил полковник. Одёрнув мундир, он посерьёзнел. — Какими здесь судьбами, Олег? Что-нибудь случилось?

— Ага, случилось. — Нефёдов указал на Ежова и Артёма. — Я за этими двумя. Это мои работнички — завсклад и гонщик моей команды. — Нефёдов помялся. — Мне бы как-нибудь забрать их. И поскорее. Мне рассказали, что они устроили, и...

— Да забирай их, — прервал неловкие объяснения Нефёдова полковник. — Дежурный, отпирай камеру.

После непродолжительной беседы с полковником Нефёдов вывел Артёма и Ежова с территории отделения и направился к своей машине. И Артём, и Ежов смущённо молчали, пялясь себе под ноги.

Открывая дверцу, Нефёдов покачал головой и задумчиво уставился на Ежова.

— Понимаю Артём — он ещё молодой и дикий, гормоны, все дела. Но ты-то Костя как умудрился опуститься до такого? Тебе скоро шестьдесят, а ведёшь себя как первоклашка.

Засунув руки в карманы, Ежов пробурчал:

— Я слишком увлёкся и не заметил, что залез в полицейскую машину. Не обратил на это внимания.

— Да какая разница, в какую машину вы залезли?! — вспылил Нефёдов. — Почему я должен из-за вас краснеть перед своими знакомыми?

— Извини, — пробормотал Ежов. Дёрнул за ручки дверцы, но она оказалась заперта.

— До склада дойдёте пешком, тут всего пара километров, — велел Нефёдов. — Я вам не такси, у меня ещё куча дел. Надеюсь, вам хватит ума не залететь в отделение по-новому. Кстати, завтра в одиннадцать общее собрание команды.

Забравшись в машину, Нефёдов завёл двигатель и сорвался с места. А Артём и Ежов, стараясь не глядеть друг на друга, двинули по дворам по направлению к складу.

Прошагав с сотню метров, Артём закинул змею на плечи за голову и решил наконец прервать тягостное молчание.

— Всё ещё злишься на меня, деда?

Ежов дотронулся пальцем до вздувшегося синяка на скуле.

— Я же не специально, — в сотый раз повторил Артём. — Ты ткнул меня шокером, у меня свело судорогой мышцу, ну... и я нечаянно заехал тебе локтем в лицо.

— Что-то мне слабо в это верится, — проворчал Ежов.

— В любом случае, мне было намного неприятнее. Ты раз двадцать долбанул меня своим шокером. Садюга... Кстати, давно хотел спросить, зачем тебе шокер? Ты испытываешь какое-то особое удовольствие, тыкая им в людей?

— Шокер, чтобы защищать Кокорина от собак и неадекватных болельщиков.

— Про собаку я слышал, а что у Кокорина произошло с болельщиками? — заинтересовался Артём.

Вздохнув, Ежов принялся объяснять:

— Неприятно это признавать, но Михаил Кокорин — самый невезучий шоссейник на свете. В начале своей карьеры он просто часто травмировался, но чем старше он становился, тем хуже ему приходилось. А к концу карьеры его несчастные случаи стали больше похожи на курьёзы. Когда Кокорину было тридцать четыре, во время гонки у машины техподдержки лопнуло колесо, и в лицо Миши прилетел кусок шины. Тогда он сошёл с Тур де Франс с сотрясением мозга. На следующий год какой-то больной дегенерат решил перебежать дорогу перед пелотоном. Водитель операторского мотоцикла увернулся от него, но сбил Мишу, который ехал в голове пелотона. Падение закончилось переломом ключицы. На следующий год Кокорин ехал в отрыве по горам Швейцарии, когда на дорогу выбежало стадо овец. Миша попытался объехать их по краю дороги, но в результате сорвался в обрыв и пролетел метров пятьдесят по крутому склону. Ещё через год во время старта Тур де Франс пьяный болельщик заехал Мише по голове древком флага. Кокорин остановился, сделал ему замечание, а тот набросился на него и сломал ему нос. И снова сход. Ну, а после того, как во время следующего сезона его покусала собака, Кокорин решил, что с него хватит, и завершил карьеру.

— Да уж, — хмыкнул Артём. — Не знал, что бывают такие неудачники.

— Неудачник — это ты! А Мише банально не везёт.

— Не везёт — это когда тебе на голову гадит голубь, а Мишу, по-ходу, кто-то проклял, — заметил Артём. — Ладно, скажи-ка мне лучше, почему Вадим оказался в вашей команде? Он ведь не самый слабый гонщик, чтобы присоединяться к команде, которой по сути не существует.

— Вадим припёрся к нам, когда услышал про то, что в России может пройти первая гонка серии ВорлдТура и что его не прочь видеть в ней как вероятного победителя от нашей страны. И для участия в ней ему нужна была команда. — Тяжело вздохнув, Ежов признался: — Если честно, я и Нефёдов изначально не планировали создавать команду с профессиональной континентальной лицензией — хоть Олег не самый бедный человек, а его сеть довольно прибыльна, ему никак не потянуть про-команду. Мы хотели организовать очень крепкую команду с континентальной лицензией, набрать в неё молодых, перспективных гонщиков без контракта и заявить о себе потенциальным спонсорам в обычных Континентальных соревнованиях UCI, не включённых в ВорлдТур. Всё это должно было занять годы. Однако из-за Вадима мне и Нефёдову пришлось срочно пересмотреть наши планы о поступательном развитии команды. Призёр самых престижных трёхнедельных многодневок достаточно веский аргумент, чтобы нашей командой заинтересовались потенциальные спонсоры. А Нефёдов подсуетился и добился устного соглашения о спонсорской поддержке с несколькими своими знакомыми. Поэтому к следующему сезону, если всё будет хорошо, в России появится вторая про-команда.

— Ты так и не ответил, почему Вадим присоединился именно к вашей команде, — напомнил Артём. — Из-за Миши? Из-за того, что он был его лучшим грегори?

— Нет, Михаил не хотел возвращаться к соревновательной деятельности. Нам пришлось его долго уламывать. А Вадим пришёл конкретно ко мне. Сказал, что хочет, чтобы я тренировал его этот год, даже если мы пролетим с участием в гонке и не сможем создать про-команду.

— И как это завсклад удостоился чести тренировать чемпиона? — удивился Артём.

Сзади к ним увязалось несколько детей с ранцами за спинами, и Артём, развернувшись, с шутливым оскалом вытянул перед собой змею. Дети со смехом и криками разбежались в стороны, но отставать не стали и последовали за Ежовым и Артёмом на некотором удалении.

— Я не всегда был завскладом, — ответил Ежов. — До того, как пять лет назад Нефёдов решил организовать дело по торговле велосипедами и предложил мне должность завсклада, я работал помощником спортивного директора питерской про-команды. Но она просуществовала всего два года, а потом благополучно самоликвидировалась. А совсем давно я вывел Клясова в профессионалы. Кокорина тоже. Даже Нефёдов мой бывший и самый первый воспитанник, но он не сумел добиться успеха в спорте. С бизнесом у него дела обстоят гораздо лучше, у него талант заводить связи, и он может достать что угодно. Закажешь у него одноногую, одноглазую чернокожую проститутку-трансвестита в возрасте за сто лет, и на следующий день он даст тебе её, или его, номер. Гарантирую.

Хохотнув, Артём спросил:

— А почему развалилась про-команда, в которой ты работал? Это нормально, что она просуществовала всего два года?

— Да, в велоспорте это нормально. Многие про-команды разваливаются после года-двух соревновательной деятельности. Но они не исчезают насовсем — на их базе обычно создаются новые. Кто-то из гонщиков и руководства уходит, а на их место приходят другие люди. Меняются спонсоры, меняются названия, и появляются абсолютно новые команды. Но иногда случается, что команды исчезают насовсем. На сегодняшний день есть от силы шесть-семь команд, чья история длится более пяти лет.

— А чего тебя с Нефёдовым так переклинило на идее создании команды, которая может вскоре развалиться? Вы хотите по-быстрому срубить денежку и обогатиться за счёт спонсора? — с искренним интересом поинтересовался Артём.

— Заткнись, дятел, — резко огрызнулся Ежов. — Я хочу создать команду, чтобы снова иметь возможность участвовать в гонках. Пусть даже в полулюбительских, не включённых в ВорлдТур. И по этой же причине Нефёдов готов вкладываться в команду, от которой у него будут одни убытки. И именно поэтому к нам присоединился Кокорин — чтобы участвовать в гонке хотя бы в качестве техника и массажиста. И чтобы не упустить эту возможность, чтобы принять участие в создании команды, он почти год собирал велосипеды, хотя легко мог найти работу по-прибыльнее. И чтобы проехать хотя бы одну серьёзную гонку за сезон, к нам пришёл Вадим. Думаешь, он вкалывает ради денег, думаешь, Нефёдов платит ему? Да у Вадима два дома за границей и неплохой доход от рекламы. Его не интересуют деньги, и с нами он работает за бесплатно. Если бы ему нужны были деньги, он бы дождался следующего сезона и без проблем подписал неплохой контракт с какой-нибудь европейской командой. Но он приехал в Питер, чтобы гоняться или стать к следующему сезону намного сильнее. Чёрт, да единственный, кто получает за свои тренировки гонорар, — это Чавин! Но и его доход не намного выше, чем у моих грузчиков. Мы хотим гоняться не ради денег, мы хотим участвовать в гонках... — Ежов замялся и немного покраснел. — Пусть это прозвучит избито, но мы все хотим участвовать в гонках, потому что мы все безнадёжно влюбленны в велоспорт.

— Хм, достойная причина, — задумчиво произнёс Артём и по-новому взглянул на Ежова. Пусть этот старик редкостный гад и изверг, пусть он постоянно орёт и ругается, пусть их отношения далеки от дружеских и в них присутствует взаимная неприязнь, но он, по крайней мере, заслуживает уважения...

Когда Артём и Ежов наконец добрались до склада, Клясов, Дима и Кокорин, которые не спешили начинать тренировку, встретили их аплодисментами и шутливыми криками восторга.

Сбор

Общий сбор команды состоялся в четверг, и Артём, для которого этот день был выходным, позволил себе подольше поваляться в кровати и опоздал на двадцать минут. Предчувствуя неизбежные крики и вопли старика, Артём протиснулся сквозь слегка приоткрытые ворота склада, на ходу придумывая себе оправдание, — и оказался лицом к лицу с Ежовым. Однако, вопреки обыкновению, Ежов не стал устраивать ему разнос.

— Почему опаздываешь? — ворчливым тоном спросил тренер.

От столь внезапной встречи все заранее заготовленные отмазки мгновенно вылетели из головы, и Артём ляпнул:

— Выходной же... Решил немного отоспаться.

— Не высыпаешься? — участливо поинтересовался Ежов.

— Ага, ещё ни разу не высыпался с тех пор, как пошёл в школу.

— Ладно, на сегодня прощаю. Но выходной — не повод нарушать режим сна и бодрствования. Больше не опаздывай.

— Так точно, больше не буду, — отрапортовал Артём.

Хм, странно, подумал Артём, проводив Ежова взглядом. Что-то со стариком сегодня не то — не орёт, не ругается... Неужели он думает, что вчера выдал мне наказание авансом? Да, наверное это так. Даже старик должен понимать, что вчера он немного переборщил с продолжительностью и интенсивностью электоршоковых процедур.

Почти вся команда, за исключением Чавина, уже была в сборе. Расположившись на сложенных у входа палетах, гонщики обменивались ничего не значащими фразами и казались несколько напряжёнными. Но больше всех, похоже, волновался Нефёдов — заложив руки за спину, он расхаживал взад вперёд и нервно покусывал губы.

Поздоровавшись со всеми, Артём уселся рядом с Димой и жизнерадостным тоном спросил:

— Кстати, а по какому поводу сбор?

Резко замерев на месте, Нефёдов ответил:

— Сегодня я отправляюсь за лицензией для нашей команды. Наша заявка рассмотрена и утверждена. Поздравляю тебя, Артём, теперь ты официально гонщик команды Urbanvelostore.

— Ооо, прикольно. А банкет будет? Где стол и шлюшки?

Промолчав, Нефёдов заложил руки за спину и снова принялся вышагивать перед гонщиками.

Артём ткнул локтем Диму и спросил:

— Да что такое? Где смех и радость? Почему все такие дёрганные?

Повернувшись к нему всем телом, Дима мрачно сообщил:

— Я на тебя обижен и не хочу с тобой разговаривать.

— С чего бы это? — искренне удивился Артём. — Я же вчера извинился, что не рассказал тебе про чучело кота.

— Это не из-за кота, а из-за моей змеи.

— Что с ним случилось? Он сдох?

— Нет, но после вчерашнего он странно себя ведёт. Из-за тебя и тренера мой уж теперь боится меня. Он шипит на меня, прячется и не даётся в руки. Похоже, вы нанесли моей змее серьёзную психическую травму.

— Ни хрена ж себе! — удивился Артём и принялся дурачиться: — Никогда не подозревал, что способен на такое. Нанести змее психологическую травму... даааа, для этого надо иметь особые таланты. Да, и у меня они есть. По-любому. Я с самого детства умел управлять комарами силой мысли. Куда подумаю, туда они и летят.

— Идиот, — пробормотал Дима, и по интонации стало ясно, что он обиделся всерьёз. — Хватит нести бред.

— А почему тебе можно нести бред, а мне нет? — с наигранной обидой попытался отшутиться Артём, чем заставил Диму надуться и отвернуться прочь. — Ладно, успокойся. Ничего страшного с твоей змеёй не случилось. Я, между прочим, единственный, кто пострадал. Я своим телом защищал твою змею от Ежа, а эта гадина меня ещё и покусала. — Артём задрал рукав ветровки и продемонстрировал Диме множество точек от десятка укусов. — Вот, видишь? Так что обижаться должен я, а не ты.

Дима взглянул на ранки Артёма, немного подумал и решил простить его.

Опустив рукав, Артём заговорщицким тоном спросил:

— Кстати, принёс?

Порывшись в стоящей в ногах сумке, Дима вытащил импровизированную куклу вуду, изготовленную из обмотанных ниткой тоненьких веточек.

— Что-то это не очень похоже на куклу вуду, — беря вещицу, сказал Артём. — А что, соломы не нашлось? Почему она сделана из каких-то веток? И вообще, ты обещал купить куклу в магазине.

— Я вчера слишком устал и не поехал в магазин. И, по-твоему, где в апреле можно найти солому?

— Побродил бы рядом с домом — может, что-нибудь нашёл.

Дима фыркнул.

— Делать мне больше нечего, как самому искать траву. Я заплатил денежку своему знакомому со двора, и через десять минут он принёс эти веточки. Правда, я задолбался очищать их от листьев — они были почти сухие и очень сильно воняли.

Вздрогнув, от озарившей его мысли, Артём поднёс куклу к носу и принюхался. Да, так и есть...

— Дима, сколько ты заплатил за эти ветки?

— Пятьсот рублей.

— А что ты сказал своему знакомому, когда заказывал их?

— Я сказал, что мне нужна солома или сено, чтобы сделать куклу. Ну, он очень удивился, но пообещал достать.

— А куда ты дел листочки? — с надеждой спросил Артём.

— Выкинул.

— В мусорный пакет? — с замиранием сердца уточнил Артём.

— Нет, у меня дома есть мусоропровод.

Поморщившись, Артём с досадой спросил:

— Ты хоть представляешь, из чего ты сделал куклу?

— Из какого-то куста, — ответил Дима.

— Ага, и этот куст называется коноплёй. Поздравляю, ты выкинул в мусор ганжика на пятьсот рублей. — Схватившись за голову, Артём простонал: — Как ты мог? Лучше бы отдал листья мне, я бы употребил их по назначению.

— Вот ещё. Ты велогонщик, тебе нельзя курить.

— Перед днём отдыха можно.

— Что можно? О чём речь? — подойдя к палете, спросил Клясов и уселся между Артёмом и Димой. — Тёма, чего за игрушку ты прячешь? Ну-ка, показывай.

Оглядевшись, Артём достал из-за спины руку и украдкой продемонстрировал Вадиму куклу.

— Для Кости? — уточнил с ухмылкой Клясов. Получив утвердительный ответ, он уставился на Диму: — А ты-то как подписался на это?

— Я согласился сделать куклу, потому что тренер забирал мои консервы, а сам говорил, что их съедает кот. Который оказался чучелом.

— Думаете, сработает?

За Диму ответил Артём:

— Конечно, не сработает. Я просто хочу подкинуть эту куклу на стол Ежову. Пусть дед знает, что кто-то очень-очень его любит и желает ему всего хорошего.

— Он догадается, чья это была идея, — сказал Клясов.

— Ну и что? Я буду всё отрицать. — Артём отодрал от палеты щепку и острым концом ткнул куклу в живот. — Хм, а вдруг сработает...

— Ересь всё это, — заявил Клясов. — Во всякую мистику верят только полные дебилы.

— Ага-ага, — пробормотал Артём и снова ткнул куклу в живот.

От соседней палеты, на которой расположился Кокорин, донёсся сдавленный стон. Согнувшись пополам, Миша держался за живот и морщился.

Переглянувшись с Артёмом, Клясов взглядом указал на куклу и кивнул. Артём дёрнул уголком рта, всадил в живот куклы щепку, и до них опять донёсся стон Кокорина.

— Не может быть, — не поверил Клясов.

— Да, невозможно, — согласился несколько ошарашенный Артём. — Кукла готовилась для Ежова. — Он ткнул щепкой в плечо куклы, и Кокорин, разогнувшись, повёл плечом. Больше сомнений не оставалось. — Интересно, это бог вуду ошибся адресом или Миша такой неудачник, что притягивает к себе чужие проклятья?

Клясов потряс головой.

— Да хрень вся эта магия, сказки для лохов и бабушек.

Сказав это, Вадим вырвал из рук Артёма куклу и принялся остервенело рвать её на части под возмущённое ворчание её бывшего владельца. А спустя пару секунд к ворчанию прибавились звуки икоты, которая внезапно разобрала Кокорина. «Ик-ик-ик...» издавал Кокорин со скоростью пулемётной очереди, содрогаясь при этом, как в конвульсиях.

Подёргавшись перед потрясённым Нефёдовым, Кокорин сорвался с места и, согнувшись пополам, кинулся к двери в дальнем конце склада.

Уже не зная, что думать, Клясов прекратил рвать куклу и направился за Кокориным.

— Решил добить?! — крикнул ему вслед Артём, на что получил указание, куда ему следует отправиться. — И чего Вадим так разволновался? Миша обожрался какой-нибудь гадости, вот его и плющит...

Когда наконец все собрались, а Кокорин разобрался со своим желудком, Нефёдов, напустив на себя торжественный вид, встал перед гонщиками и, кашлянув, сказал:

— Во-первых, хочу поздравить вас с тем, что вы теперь члены континентальной велосипедной команды Urbanvelostore.

Артём поднял руку.

— А у не маловато у нас гонщиков?

— С количеством гонщиков — полный порядок. Кроме вас пятерых, я записал в команду ещё четверых. — Нефёдов слегка смутился. — С вами на старт выйдут четверо моих продавцов.

— Шиииикарно, — протянул Ежов. — Мы начнём позориться с первого этапа гонки. Лучше бы ты, Олег, взял к нам в команду несколько ветеранов. Они по-любому покажут себя лучше, чем твои парни.

— Не ворчи, Костя. Я подобрал спортивных ребят, одного из них ты даже знаешь.

— И кто это? — с опаской спросил Ежов.

— Игорь... Русаков. Тот паренёк с пышной причёской.

— ЧТО??? — чуть не рухнув с палеты, заорал Ежов. — Ты записал к нам этого ушлёпка?! Он же наркоман!!!

— Никакой он не наркоман, он всего лишь любит травку, — вступился за своего продавца Нефёдов. — Вдобавок он много ездит на велосипеде, и он лучший продавец во всей сети. Он работает у меня ещё со времён первого магазина, и я ему доверяю.

Ежов с усилием провёл по лицу ладонями.

— Боже, зачем я согласился участвовать в этой афере? Да с твоими охламонами, Олег, мы опозоримся ещё до начала гонки!

— Всё будет хорошо. Их задача — выйти на старт, а потом сняться с гонки. При таких условиях очень трудно облажаться.

— Но твои смогут, — предрёк Ежов.

Кашлянув, Нефёдов продолжил:

— Так, а теперь плохие новости. Трасса пока не утверждена, но уже сейчас ясно, что гонка пройдёт рядом с Чёрным морем в Ставропольском и Краснодарских краях. Три этапа будут равнинными, остальные четыре — горными. И, что самое плохое, в состав программы не включили гонку с раздельным стартом...

Пока остальные обсуждали это известие, Артём спросил:

— Дима, а почему плохо, что не включили разделку?

Понизив голос до шёпота, Дима принялся объяснять:

— Отсутствие гонки с раздельным стартом очень сильно повлияет на шансы Вадима победить в генеральной классификации Тура. Вадим — один из самых сильных раздельщиков в мире, у него отличный индивидуальный ход, и соперничать с ним могут... ну, примерно человек десять из всех профессионалов велошоссе. На отрезке в пятьдесят километров в одиночку он прёт, как скоростной поезд, и легко кинет или отыграет у сильного соперника несколько минут. Но в гонке без разделки у таких, как Вадим — специалистов раздельного старта, обычно начинаются проблемы. У Вадима отличный горный ход, но он не чистый горняк и может очень много потерять в крутых подъемах. Любой специалист горовосхождения объедет и уедет от него. Недалеко, конечно, уедет, но победу иногда определяют секунды. Короче, из-за отсутствия разделки наша команда лишилась большого преимущества. Скорее всего, в генеральном зачёте гонки победит специалист-горняк. — В голосе Димы засквозила лёгкая неприязнь. — Да и вообще, в недельных и трёхнедельных гонках чаще всего побеждают горняки с хорошим индивидуальным ходом в разделке, но не раздельщики с хорошим горным ходом. Раздельщики могут составить конкуренцию горнякам, но выигрывают они редко. Только из-за того, что Вадим немного крупноват и не всегда хорошо чувствует себя в горах, он вряд ли когда-нибудь сможет победить в генерале на Тур де Франс. Его предел — первый на Вуэльте или Джиро, но не на Тур де Франс. Во Франции, куда приезжает абсолютное большинство сильнейших горняков на пике их формы, Вадиму ничего не светит. А жаль, если бы он похудел ещё килограммов на семь, он мог бы стать сильнейшим и самым титулованным велогонщиком в мире.

Артём взглянул на тощие руки Клясова и сказал:

— Если Вадим похудеет ещё на семь килограмм, от него ничего не останется.

— Да, он довёл себя до самого предела своего минимального веса. Если он скинет ещё массы, то потеряет в мощности.

— Хм, расклад с нашими шансами ясен, — произнёс Артём. — Слушай, Дима, мне показалось или ты действительно не любишь горняков?

— Есть немного, — признался Дима.

— Почему?

— Это всё из-за моей специализации. Спринтеры ориентированы на силовой рывок, имеют довольно много быстрых, а не медленных мышечных волокон, довольно тяжелы и плохо едут затяжные подъёмы. Как только гонка заезжают в горы, спринтерам приходится выживать. Многие просто сходят, многие выпадают за лимит времени этапа, и их дисквалифицируют. Мало кто из чистых спринтеров доезжает до конца трёхнедельной гонки. И ещё спринтеру никогда не победить в генеральной классификации многодневки. Мы берём очень много побед на этапах, у спринтеров их десятки и сотни, но самая лучшая победа — это когда поднимаешься на подиум по результатам генеральной классификации многодневки. А у меня это никогда не получится, как бы я не тренировался. Мне никогда не достанется главный приз. Вот поэтому я недолюбливаю горняков.

Громкий свист привлёк внимание Артёма с Димой.

— Эй, вы двое, — обратился к ним Нефёдов, — кончайте ворковать. Вы слышали, что я сказал?

— Ээээ... — протянул Дима.

— Ясно, тогда повторю. До начала соревнований остаётся чуть меньше двух с половиной месяцев. Этого срока вполне достаточно, чтобы вывести Вадима на пик формы. Но для полноценного тренировочного процесса вам нужно сменить обстановку. Ещё недели три вы покатаетесь по городу, а потом, когда из отпуска выйдет зам Кости и я найду для вас жильё, вы всей компанией отправитесь на юг, поближе к месту проведения гонки. Там вас ждут ежедневные подъёмы в горы километров по десять-пятнадцать и температура воздуха за тридцать градусов в тени... Эй, Артём, что с тобой? Чему ты так обрадовался?

Артём прекратил трясти поднятыми над головой руками, уселся обратно на палету и бодрым голосом отрапортовал:

— Всё отлично. Я обрадовался поезде на юг.

— Я тебя не на курорт посылаю, у тебя не должно быть поводов для радости. Тебя ждёт очень тяжёлая работа.

— Да всё нормально, я просто радуюсь смене обстановки, — соврал Артём, едва сдерживая ликование от того, что скоро сами собой решаться его проблемы с жильём.

— А, ясно...

Гордость

До обещанного выезда на юг оставалось около недели, когда Артём столкнулся с необходимостью съезжать из общаги. Конечно, можно было бы оплатить комнату ещё на месяц вперёд, но тогда не осталось бы денег на еду. Вообще нисколько. Да и не очень-то хотелось оплачивать комнату, из которой предстояло скоро съезжать.

Утром Артём позвонил трём своим самым близким друзьям, спросил, можно ли пожить у них с недельку, но желающих приютить его не нашлось.

Переодевшись быстрее всех, Артём схватил свой телефон, выбежав из раздевалки, отошёл от неё подальше и открыл список контактов.

Так, этому звонил, этому — тоже, его не видел уже года два и знаю не очень хорошо. Вот этот товарищ... да пошёл бы этот мудак куда подальше! Занял денег и не возвращает уже полгода...

Добравшись до конца короткого списка, Артём набрал номер друга, который жил в съёмной квартире. Но после короткого диалога выяснилось, что теперь он живёт в ней не один, а вместе с девушкой, которая, несомненно, будет против появления в квартире нового постояльца.

Козёл, охарактеризовал про себя своего друга Артём. Нашёл отмазку — девушка у него, видите ли...

Чёрт, может, попробовать взять кредит ещё раз? Но в двух банках после проверки уже отказали, а связываться с сомнительными посредниками не очень разумная мысль...

Что же делать? Спросить Диму?

Идея, конечно, хорошая, но прожить месте с этим дурачком целую неделю... не, выдержать такое будет очень нелегко. Легче переехать жить под открытое небо. А что, спальник есть, погода позволяет...

Хотя можно поступить проще и просто попросить у Димы в долг немного денег. Но как же не хочется быть ему обязанным!

Дождавшись, когда Дима выйдет из раздевалки, Артём подошёл к нему и нерешительно начал мямлить:

— Эм... Дима... тут, короче, такое дело... Я...

— Да? — подбодрил его Дима.

Выдохнув, Артём неожиданно для самого себя сказал:

— Я знаю, что ты живёшь один в отдельной квартире, поэтому я потусуюсь у тебя с недельку.

— Зачем? — опешил Дима.

— Затем, что мне надо завтра съезжать из общаги. Или платить за комнату. — Подойдя к Диме, Артём положил ему руку на плечо. — Не волнуйся, я не буду тебя объедать, на хавчик мне хватит.

— Но у меня только одна кровать, — запротестовал слабым голосом Дима.

— Ничего, у меня есть спальный мешок.

— Но ко мне иногда заходят девушки.

— Если тебе обломится интим на вечер, я куда-нибудь выйду.

— Но что подумает девушка, когда увидит, что у меня в квартире есть кто-то ещё? — привёл ещё один аргумент против Дима.

— Если ты очень понравишься этой девушке, то она не будет возмущаться, — пообещал Артём.

— Будет, и ещё как. Как я могу пригласить к себе домой девушку, если ты будешь там? Что она обо мне подумает? Если ты переедешь ко мне, у меня эту неделю не будет секса.

Артём ухмыльнулся.

— Ничего, воздержание полезно для спортсменов.

— Слушай, а давай я дам тебе денег, чтобы ты заплатил за своё жильё, — предложил Дима.

— Не, так не катит, — замотал головой Артём. — Не хочу быть твоим должником.

— Тебе не обязательно возвращать мне деньги.

— Но я буду обязан их вернуть, если ты мне их дашь, — возразил Артём.

— А может...

— Короче, я поживу у тебя, — прервав Диму, решил Артём. — Кроме тебя, мне больше некуда идти. И я тебе не сильно помешаю — обещаю быть тихим и скромным. А в качестве платы за неудобство могу накатать тебе пару рефератов и сделать за тебя твои лабораторные. Ты же жаловался, что у тебя завал с учёбой и что тебя грозятся выпереть из универа за прогулы...

Недовольно посопев носом, Дима всё же сдался под напором товарища по команде.

— Шикарная у тебя хата, — заметил Артём, обходя просторную комнату, обставленную с европейским минимализмом — пара кресел, журнальный столик под торшером, пальма, подставка под телевизор с широченным ЖК-телевизором на нём и угловой компьютерный стол с полками-надстройками, забитыми дисками, книжками и тетрадками. На самой верхней полке стола в ряд выстроились кубки, числом не меньше пятнадцати, а обе стены рядом со столом были увешана стеклянными рамками с грамотами и медалями. — Ну ничего ж у тебя наград...

— Я взял эти призы в юниорах, — ответил Дима, затаскивая в комнату пару спортивных сумок, куда уместились все вещи Артёма. — Среди них нету ни одной серьёзной взрослой награды.

Артём бегло осмотрел награды. Затем ткнул в один из кубков.

— Чемпион России в командной гонке — хочешь сказать, это несерьёзно? И Чемпион России на треке тоже несерьёзно?

— Мне тогда было всего восемнадцать, и я был юниором. И да, по сравнению со взрослым спортом — эти звания ничего не стоят.

Артём вчитался в одну из грамот и с удивление уставился на Диму.

— Вот не знал, что ты — Мастер спорта России международного класса.

— Я получил этот разряд ещё в семнадцать лет, когда начал гоняться за второй состав «Маруси», — беззаботно, словно это ничего не значило, откликнулся Дима. Он поставил сумки Артёма у входа в комнату, рядом с его рюкзаком и спальным мешком. — Кстати, мне говорил, что у тебя тоже немало выигранных гонок. Покажешь мне свои награды? В какой они сумке?

— Я их оставил в общаге, мне они не нужны.

— Э, а остальные свои вещи ты тоже оставил? Почему у тебя с собой только одежда?

— А мне больше ничего не надо, — продолжая осматривать награды, ответил Артём. — Я не стал брать всякий ненужный хлам типа посуды. А комп я продал ещё две недели назад. Кроме него, у меня почти ничего не было.

— А зачем тебе спальный мешок? Ты ходишь в походы?

Отойдя от стола, Артём уселся в глубокое кресло, вытянул ноги и запрокинул голову вверх.

— Нет, не хожу.

— Тогда зачем он тебе?

— Я купил его на будущее, — нехотя признался Артём. — И после нашей гонки я собираюсь использовать его по назначению.

— Это как?

Закрыв глаза, Артём тихим голосом ответил:

— Я хочу осуществить свою мечту и отправиться в путешествие. Я объеду всю Европу на своём велосипеде, а, может, не ограничусь этим и поеду куда-нибудь ещё. Например, в Азию. Я долго собирался, но всё никак не мог решится. Но скоро настанет идеальный момент, потому что после гонки возвращаться мне будет уже некуда. Это будет и тренировка, и путешествие. Я покатаюсь, наверное, до начала осени, а потом приеду назад в город и попробуюсь в профессиональном маунтинбайке. Пару месяцев назад после моей последней гонки меня приглашали пройти отбор в клуб «Динамо», но потом я столкнулся с Клясовым и понял, что ещё недостаточно готов...

— Ну, по сравнению с Вадимом никого нельзя считать достаточно готовым, — глубокомысленно заметил Дима. — Кстати, тебе следовало сразу попробоваться в клуб, в который тебя приглашали. Ты бы наверняка прошёл. — Артём молчал, и тогда Дима спросил: — Слушай, а ты серьёзно насчёт путешествия?

— Ага.

— А чем же ты будешь питаться? И где спать?

— Спать — в спальном мешке, а на еду можно заработать. Найти разовую работёнку на день не очень сложно. На крайняк — буду просить милостыню. Сделаю табличку и напишу что-нибудь вроде «подайте на еду путешественнику из далёкой России». Надеюсь, в Европе обитают не сильно жадные человеки. Короче, как-нибудь выживу. — Хлопнув по подлокотникам, Артём сел в кресле прямо и бодрым голосом сказал: — Ладно, хватит обо мне. — Он вытянул руку к журнальному столику и схватил две книги, называвшиеся «Внутренний мир Windows Server» и «Я — не ламер!» — Это твои учебники?

Смутившись, Дима признался:

— В первой книжке мне не всё понятно, поэтому приходится пользоваться второй.

— Да, чувствую, ты в своём универе круглый отличник.

— Вообще-то, так и есть, — гордо заявил Дима. — Мне обычно ставят четыре или пять. И ещё не было таково, чтобы я не получил зачёт.

— Да, хотел бы я быть твоим преподом, — мечтательно произнёс Артём. — За несколько лет накопил бы себе на хату и шикарную тачку...

— Ну-ну, я сам делаю все задания и честно получаю за них свои оценки, — обиделся Дима. — Мой папа не лезет в мою учёбу.

Артём иронично приподнял бровь.

— Серьёзно? По-моему, твой папа кое-что от тебя скрывает. — Увидев на журнальном столике толстую потрёпанную тетрадь, от руки озаглавленную «тиория тренеровочново працеса», Артём моментально утратил желание подшучивать над Димой, бережно взял её, раскрыл примерно посередине и принялся вчитываться в кривой почерк своего товарища. — Окислительные мышечные волокна, гликолитические мышечные волокна... Митохондрии... возможно достичь предельного насыщения мышц митохондриями примерно за стодневный срок. — Он с удивлением вытаращился на Диму. — Что это значит?

Почесав затылок, Дима наморщил лоб и нерешительно ответил:

— Насколько я помню, митохондрии — клеточные элементы, в которых синтезируется аденозинтрифосфорная кислота, которая является основным переносчиком энергии в клетке. То есть, чем больше в организме митохондрий, тем лучше происходит энергообмен и тем лучше мышцы насыщаются кислородом. А число митохондрий увеличивается за счёт тренировок. Когда их количество на максимуме, считается, что спортсмен достиг пика своей формы. Примерно так.

Исподлобья взглянув на Диму, Артём продолжил листать тетрадь, вычитывая подчёркнутые предложения:

— Чтобы мышцы росли, их необходимо закислять... Умеренные силовые упражнения необходимы для увеличения количества гормонов, которые помогают выдержать большие тренировочные объёмы... Соотношение быстрых и медленных, выносливых, мышечных волокон зависит от наследственности и практически не поддаётся изменению... Быстрые и медленные волокна делятся на окислительные (окисляют молочную кислоту, не позволяют ей накапливаться в мышцах, и поэтому спортсмен меньше устаёт при продолжительных нагрузках; эти мышечные волокна работают при любой интенсивности с постоянной мощностью) и гликолитические (не окисляют молочную кислоту, работают максимум 30 секунд, отвечают за объём мышцы и силу)... Гликолитические мышечные волокна под влиянием тренировки можно превратить в окислительные, которые требуются в видах спорта на выносливость... — Оторвавшись от тетрадки, Артём с недоверием спросил: — Дима, а ты хоть сам понимаешь, что здесь написано?

— Немного. Некоторые слова слишком сложные, и весь смысл не всегда понятен, поэтому я просто выучил эту тетрадку наизусть. — Подойдя к компьютерному столу, Дима взял с полки ещё три толстых тетради и кинул их на журнальный столик. — Эти тетради я тоже выучил наизусть. В них мои заметки по теории и методикам тренировок, которые я начал выписывать из пособий и записывать со слов тренера с четырнадцати лет. И ещё я записывал свои наблюдения за другими спортсменами из моей бывшей команды. — Увидев воодушевление на лице Артёма, Дима поспешил огорчить его: — Но все методики тренировок подходят только для спринтера. Для горняка, типа тебя, они бесполезны. И даже вредны.

Пропустив половину сказанного мимо ушей, Артём с надеждой уточнил:

— Совсем-совсем бесполезны?

— Ага. Всё, что я записывал, предназначено для тренировки спринтерского рывка. Некоторые методики помогли бы тебе брать холмы, если бы ты готовился к гонке кросс-кантри, но мы поедем по шоссе.

— А может, для меня найдётся что-нибудь полезное? — не сдавался Артём. — Как мне правильно тренироваться, чтобы стать к гонке сильнее?

— Ты и так правильно тренируешься. Тренер даёт тебе и мне оптимальную нагрузку. — Дима ненадолго задумался. — Впрочем, я бы посоветовал тебе на время прекратить твои самостоятельные занятия. Что ты делаешь дома после тренировки? Бегаешь? Приседаешь? Как часто? Каждый день?

Дернувшись в кресле, Артём умоляющим тоном попросил:

— Только не говори ничего Ежову.

— Не бойся, не скажу. Хотя он давно подозревает, что ты не ограничиваешься тренировкой на велосипеде.

— Ладно он, а ты-то как догадался, что я каждый день делаю приседания?

Дима пожал плечами и ответил:

— Не знаю. Я просто вижу такие вещи. У тебя прибавилось немного мощности и совсем мало скоростно-силовой выносливости. Хотя после наших тренировок ты должен был добавить именно в специальной выносливости. А ещё ты очень сильно устаёшь. Вот поэтому я подумал, что ты много занимаешься самостоятельно. Кстати, сколько раз ты приседаешь, если не секрет?

— В общей сложности, десять тысяч раз, — поерзав в кресле, признался Артём. — За один подход у меня получается присесть около шестисот раз. Всего в течении вечера я делаю семнадцать подходов.

Дима озабоченно нахмурился.

— Десять тысяч... многовато. Как колени?

— Я не опускаюсь слишком низко. Я приседаю ровно настолько, насколько у меня сгибаются ноги, когда я кручу педали.

— Правильно, побереги суставы, — кивнул Дима. — Но я хочу, чтобы ты на эту неделю забыл о своих приседаниях. Когда твои ноги отдохнут, сразу поймёшь, чего ты добился за последние три недели, и покажешь на тренировке свою реальную силу.

С сомнением пожевав губы, Артём уточнил:

— Тогда получается, что приседания мешают мне развивать скоростно-силовую выносливость?

— Не приседания, а усталость, — поправил его Дима. — Из-за неё ты не можешь работать на полную, поэтому замедляется прогресс.

— Но я не могу совсем ничего не делать, — запротестовал Артём. — Мне недостаточно тренировки на велосипеде. Если не буду делать больше, чем от меня требуют, тогда я до пенсии не догоню Вадима.

— Верно мыслишь. Но ты не должен загонять себя. Не забывай, что твоё тело имеет свои пределы. Лучше недотренироваться, чем перетренироваться. Ты обязан отдыхать.

— У меня нет времени на отдых, — ворчливым тоном произнёс Артём, который не мог не признать, что Дима прав. — Я — не ты, я не занимался велоспортом с двенадцати лет. И не так уж сильно я устаю. К тому же я стараюсь следить за своим состоянием.

— Вижу, мне не отговорить тебя от твоих приседов?

Упрямо сжав губы, Артём помотал головой.

— Хорошо, тогда я покажу тебе одно упражнение, — решил Дима. — День будешь делать его, на следующий — свои приседания. Если постоянно приседать, твои мышцы привыкнут к одному упражнению и перестанут отвечать на нагрузку. Ты будешь всё так же уставать, но у тебя не будет никакого прогресса.

— Сложное упражнение? — оживился Артём.

— Очень.

— Тогда показывай.

Выйдя в коридор, Дима толкнул дверь второй комнаты, оказавшуюся самым настоящим спортивным залом небольших размеров. Из мебели в ней был только стул, зато стояло четыре тренажёра, длинная стойка с гантелями, две беговых дорожки, скамья для жима лёжа и скамья для подъёмов на пресс и поясницу и стол для пинг-понга. Помимо тренажёров и скамей, повсюду валялись мячи, как теннисные, так и футбольные, эспандеры, скакалки и совсем уж странные предметы, не похожие ни на что из виденного Артёмом.

— Чтоб я так жил, — с завистью произнёс Артём, входя в комнату. Стопа в тапочке наступила на связку из двух шариков, насаженных на верёвочку с петлёй на конце, и Артём, нагнувшись, поднял их. — А это для чего? Тренировать ладонь?

Покраснев, Дима требовательно вытянул руку:

— Лучше отдай.

— А что такое? Для чего эти шары? — Артём взял шарики на манер медитационных и попробовал покрутить их в ладони. — Что они тренируют? Хват ладони?

— Эммм... это вагинальные шарики, — покраснев ещё гуще, признался Дима.

— Что-то не слышал о такой мышце.

— Это не мышца. И эти шары — не тренажёр. Это — секс-игрушка. Засовывается девушке...

— Дебил!!! — заорал Артём, вышвырнув шары. — Какого хрена ты раскидываешь такие вещи по полу?!

— Мог бы сразу догадаться, что это за штучки. Тебе надо поменьше думать о спорте.

— Угу, а тебе о сексе,— парировал Артём. — Пойду помою руки.

Когда Артём вернулся в зал, Дима уже завершил приготовления — он поднял полотно одной беговой дорожки максимально вверх и, кроме того, поставил саму дорожку на стопку из блинов для штанги, из-за чего угол наклона полотна стал градусов сорок, не меньше. Нажав кнопку на пульте, Дима запустил дорожку с самой маленькой скоростью и сказал:

— Делать будешь так — сначала бежишь минут пять в низком темпе по одной беговой дорожке, потом переходишь на вторую, — он указал на поднятый вверх тренажёр, — и минут десять идёшь по ней, сильно отталкиваясь ногами. Потом снова переходишь на первую дорожку. Это упражнение поможет превратить гликолитические мышечные волокна в окислительные и повысит твою выносливость. Будешь выполнять его полтора часа. — Убедившись, что дорожка твёрдо стоит на блинах и не свалится, Дима направился прочь из зала. Замерев в дверном проёме, он произнёс: — Ладно, ты тренируйся, а я поеду на свидание. Если проголодаешься, в холодильнике есть суп.

— Ненавижу супы. Хотя... какой суп?

— Не помню, я его давно не ел, — беззаботно ответил Дима и закрыл за собой дверь.

— Вкусный, должно быть, супчик. И полезный, — пробормотал Артём. — Спасибо за заботу обо мне... сенсей.

В путь!

Вскрикнув, Артём резко сел на застеленной кровати, на которую он перебрался, когда Дима в самую рань укатил в универ брать академический отпуск. А от его вскрика вздрогнула и вскрикнула дородная женщина лет, которая только-только вошла в комнату и замерла на пороге при виде спящего парня. На вид ей было лет сорок пять, она была одета в простой, без претензий на роскошь, серый плащ и держала в руках два пухлых полиэтиленовых пакета.

— Кошмар приснился? — глубоким голосом спросила женщина.

— Угу, — промычал Артём.

— Страшный?

— Пипец какой жуткий. Никогда не снилось ничего страшнее.

— И что тебе приснилось?

— Что меня забрали в армию, — ответил Артём. — Кстати, а вы кто?

— А ты кто? — в свою очередь переспросила женщина. — И почему ты валяешься на кровати моего сына в одних трусах?

— Я — Артём, друг Димы. Э... просто друг, обычный. В спальнике слишком жарко и неудобно, а Дима уехал по делам, вот я и перебрался на его кровать. Не подумайте ничего плохого, я — нормальный.

Хохотнув, женщина заулыбалась.

— Не бойся, Артём. Хоть мой сынок иногда манерничает и ведёт себя, как баба, я не сомневаюсь в его ориентации. — Мама Димы поставила на пол пакеты и подошла поближе к Артёму. — Значит, ты и есть тот парень, который по-наглому вселился в квартиру моего сына. Дима рассказывал мне о тебе.

— Не волнуйтесь, сегодня я живу здесь последний день.

— Я не волнуюсь и не имею ничего против того, что ты живёшь здесь. Правда, странно, что ты отказался брать у моего сына деньги, когда он предлагал оплатить твоё жильё. Многие пользуются добротой моего сына, одалживают у него деньги и не возвращают.

— Я так не привык, — ответил Артём. Он нагнулся, поднял валяющиеся у кровати шорты и принялся натягивать их. — И мне не нужны подачки. К тому же я живу здесь не на халяву, я уже сделал за Диму шестнадцать лабораторных.

— Ммм, какие мы гордые, независимые и колючие, — заметила мама Димы. — Прямо как он мне тебя и описывал. Кстати, хочу поблагодарить тебя за то, что вернул моего сына в спорт.

Подняв с пола футболку, Артём с удивлением спросил:

— А я-то здесь при чём?

— Значит, он тебе ничего не рассказывал, — констатировала мама Димы. — Месяц назад он увидел, как ты гонялся за капитаном вашей команды...

Натягивая футболку, Артём сказал:

— Это я знаю.

— То, как ты боролся, настолько поразило Диму, что он решил снова вернуться в спорт. Он, кстати, восхищается тобой.

— Да ну? С чего ему восхищаться мной? Дима намного более сильный спортсмен, чем я.

— Ты не понял. Ему нравится твоя решимость и сила духа. А то, что не каждый может сравниться с моим сыном в спорте, я и сама знаю. Так уж получилось, что он хорош только в спорте, но во всём остальном... — Мама Димы сделала многозначительную паузу. — Мне никогда не нравилась идея его отца пропихнуть Диму в университет. Пусть лучше гоняется — на велосипеде он, по крайней мере, не выглядит идиотом.

Чувствуя себя бабушкой-сплетницей, Артём поддакнул:

— Да, когда он говорит о чём-нибудь, кроме спорта, он несёт полный бред.

— Надеюсь, он не сильно тебя утомляет? — заботливо осведомилась мама.

— Я уже научился не слушать его. Впрочем, иногда забавно послушать его.

— И немного над ним посмеяться, да? — лукаво спросила мама. — Это ведь ты убедил его, что бабочки улетают зимовать на юг.

Артём смущённо пожал плечами.

— Я не стараюсь специально смеяться над ним, это получается само собой. Да и вообще, я всегда любил постебаться над кем-нибудь — такой характер, не могу удержаться, чтобы не сказать что-нибудь циничное. Многие обижаются на меня за такое...

— Ладно, расслабься, я тебя ни в чём не обвиняю. Поговорив с тобой, я думаю, что ты приличный и достаточно честный молодой человек. И относишься ты к Диме получше, чем многие его так называемые друзья. Поэтому я с лёгким сердцем могу отпустить его с вами на юг и не буду за него волноваться. Только присмотри там за ним, хорошо? Он ещё совсем ребёнок.

— Постараюсь, — неуверенно пообещал Артём, надевая носки.

— Не слышу энтузиазма, ну да ладно. — Женщина вернулась к своим пакетам и, подняв их, сказала: — Выползай на кухню, я приготовлю тебе покушать. И сделаю вам в дорогу что-нибудь перекусить. Поможешь мне?

— Не-не-не, — замотал головой Артём и, легко подняв кровать, убрал её в отсек в шкафу-стенке. — Мы выезжаем через четыре часа и будем ехать двое суток. Мне надо успеть хорошенько потренироваться.

— Угу, нашёл причину, чтобы увильнуть от работы. — Женщина глубоко вздохнула. — Всегда так с вами, спортсменами — как тренировка, готовы пахать и пахать, а как надо что-нибудь сделать по хозяйству, то сразу убегаете. — Она неодобрительно уставилась на носки Артёма, из которых торчали большие пальцы стоп. — Почему носки-то рваные?

— Зато одинаковые...

Команда собралась на территории гаражей около трёх дня в пятницу. Работа на складе кипела — разгружали фуру, — и Ежов, хоть и числился в отпуске, решил поучаствовать в приёмке товара. Впрочем, старик ничуть не задерживал выезд команды — вот уже полчаса спортсмены ждали Чавина, который, вопреки обыкновению, изменил своей привычке приезжать раньше всех.

Ехать решили на трёх машинах — Димином Ниссане, и двух универсалах — «тазике» одиннадцатой модели, принадлежавшем Ежову, и «авенсисе» Нефёдова. Оба универсала должны были послужить в качестве машин техподдержки во время гонки и на их крышах установили стойки, в которых закрепили восемь шоссейных велосипедов. Кроме самих велосипедов, в дорогу отправлялись запасные колёса количеством в два десятка, три станка и... скутер Ежова, который тот каким-то чудом умудрился запихать в «тазик» к станкам и своим пожиткам, сложенным даже на первом сиденье. Естественно, места в машине Ежова не осталось совсем, и Клясову с Кокориным, притащившимся на такси с четырьмя дорожными сумками на каждого, пришлось решать проблему размещения своих вещей в кузове «авенсиса», где и так лежали запасные колёса.

«Миша, — говорил Клясов, — Я знаю, что у тебя в одной сумке жратва. Её можно оставить здесь». «А может, вытащим пару сумок из машины Кости и кинем наши вещи туда?» — предлагал Вадим.

Наблюдая за тщетными попытками гонщиков запихать оставшиеся три сумки в «авенсис», Артём ехидно заметил:

— Ну вы даёте. Зачем вам столько вещей? Вы бы с собой ещё диван и кресло взяли.

— Заткнись, — огрызнулся Клясов. — Несемейному не понять, что это такое, когда в дорогу тебя собирает жена. — Сплюнув, Клясов прекратил попытки запихнуть сумку на полностью забитое заднее сиденье «авенсиса» и повернулся к стоящим рядом с Ниссаном Диме с Артёмом. — Так, парни, открывайте багажник.

— Бесполезно. Там Димины вещи. Его мама тоже постаралась собрать как можно больше шмоток.

— А заднее сиденье?

— Там ноут, моя сумка и мой рюкзак, — ответил Артём и назидательно поднял вверх указательный палец. — Прошу заметить, всего одна сумка и один рюкзак.

— Отлично, места должно хватить, — обрадовался Клясов.

— Ага, а теперь включи мозг и подумай, — насмешливо сказал Артём. — В машину Ежова поместиться только сам Ежов, в «тойоте» осталось свободными всего два пассажирских сиденья впереди — они, как я понимаю, для тебя и Мишы. А у нас — одно свободное место сзади.

— Вот и положим туда наши сумки, — решил Клясов.

— А вы ни про кого не забыли? — уточнил Артём.

— Нет, — помотал головой Клясов.

— А как же Сергей? Или ты предлагаешь посадить его к нам на крышу?

Поморщившись, Клясов пробормотал:

— Чёрт, совсем забыл про очкарика. — От отчаяния раздражённый Вадим пнул свою сумку. — Да что такое?! У нормальной команды должен быть свой автобус, а мы едем на сборы на поддержанных универсалах! Дерьмо, и куда мне теперь деть эти две сумки?

— У меня есть две идеи, — сказал Артём. — Первая — ты садишься на велосипед и двигаешь за нами своим ходом. Тогда освобождается одно место...

— Пошёл в жопу!

— Ладно, вторая идея такая — вы берёте верёвки и привязываете сумки к стойкам с великами. Собственно, ничего другого вам не остаётся.

— Похоже, ты прав, — сказал засиявший Клясов и убежал на склад за верёвками.

Когда Вадим вернулся в сопровождении Ежова, наконец соизволил объявиться Чавин. К счастью, ему хватило ума взять с собой всего одну дорожную сумку и рюкзак, однако прикид для поездки на юг он выбрал довольно своеобразный — Чавин явился в чёрных кроссовках, чёрных джинсах, чёрной футболке и... чёрной кепке.

— Боишься замёрзнуть? — поинтересовался Артём, поздоровавшись с Сергеем.

Тот помотал головой.

— Странно, что ты не взял с собой книжек, — заметил Артём.

— Взял. — Чавин ткнул большим пальцем через плечо. — Они все в рюкзаке. На какой машине я поеду и куда мне положить вещи?

— По-ходу, ты едешь с нами. А вещи кидай на заднее сиденье. Надеюсь, ты там поместишься.

Кивнув, Чавин запихал сумки на заднее сиденье Ниссана, забрался туда сам, достал из рюкзака книгу и углубился в чтение.

Пока Клясов привязывал к стойкам «авенсиса» свои и Мишины сумки, Артём спросил у Ежова:

— Эй, деда, я не понял, а где мой горный велик?

— Зачем он тебе?

— Как зачем? Мы едем в горы, будет странно не взять с собой горный велосипед.

— Обойдёшься шоссейным.

— Не обойдусь. Я не оставлю здесь свой велосипед. Вдруг кто-нибудь его забарыжит.

— С твоим велосипедом ничего не случится, и его точно никто не продаст.

— Всё равно, давай мне мой велосипед. — Не решившись сказать старику, что после гонки он собрался свалить в путешествие, Артём поставил ультиматум: — Я еду со своим велосипедом или не еду совсем.

Ежов нервным движением указал на крыши универсалов.

— Совсем охренел? И куда я его поставлю? Не видишь, что места нет?

— Мне параллельно, как мой велосипед поедет с нами, но он по-любому поедет с нами. Если понадобится, я привяжу его к машине, и она потащит меня на буксире. — Хмыкнув, Артём немного поразмышлял над своей идей, решил, что надо будет обязательно опробовать такой способ передвижения, и решил зайти на Ежова с другого фланга. — Деда, зачем нам восемь велосипедов? На сборах нас будет всего пятеро, так что три запасных велика — это перебор. Мы целый месяц гоняли по городу и за это время у наших великов только иногда расстраивались тормоза и скорости. Нам не понадобится три запасных велика. А для гонки восемь велосипедов — это слишком мало. Нефёдов привезёт нам ещё техники вместе со своими продавцами, так чего ты ломаешься, деда?

Нахмурившись, Ежов уставился мрачным взглядом уставился на Артёма, но, махнув рукой, решил не спорить.

— Ладно, снимай один велосипед и пошли со мной на склад...

Дорога

Ближе к ночи весь энтузиазм Артёма от путешествия к настоящему морю и настоящим горам несколько по-угас, чему в немалой степени способствовала усталость от необходимости сидеть на одном месте.

— Нефёдов мог бы и разориться на билеты на поезд, — простонал Артём, вытягивая закостеневшие ноги. — За два дня я сдохну в этой машине. Или у меня отнимутся ноги. — Он кинул взгляд в зеркало заднего вида, на маячившие в нём «авенсис» и «тазик». — И чего они такие медленные, могли бы прибавить скорости.

— Они перегружены, и у них нету под капотом пятисот тридцати лошадей, — тихим голосом произнёс Дима.

Артём покосился на Диму — последние три часа тот предпочитал отмалчиваться и, похоже, очень устал. Лучше к нему не приставать, не доставать и не отвлекать.

Хм, если Дима так вымотался за рулём комфортабельного ДжиТиАра, который катится по раздолбанной дороге, как по рельсам, то Кокорин и Ежов, наверное, уже умирают от усталости. Эта троица позади, должно быть, сейчас ловит задницами каждую яму и неровность. И у них нету эргономичного кресла, и в тесных салонах им особо некуда вытянуть ноги. Эх, а если бы позади было попросторнее и если бы там не сидел Чавин, то можно было бы откинуть спинку ещё дальше и развалиться в кресле, как в шезлонге.

Лицо Артёма против его воли приняло злорадное выражение. Хе-хе, интересно, как там сейчас Ежову на его отрыжке советского автопрома? У этого старпёра уже должно ломить всё тело. Но так ему и надо!

Да, всё-таки очень повезло, что удалось поехать на юг на суперкаре. Не поезд, конечно, с кроватью, но и в машине можно устроиться с достаточным комфортом.

Только немного напрягает вечное молчание Чавина, но это ничего, это можно пережить. Пусть лучше молчит и читает — в этой машине и так есть один любитель потрепаться. Какое же счастье, что он устал и заткнулся.

Но всё-таки какой же скрытный парень, этот Чавин. Даже Ежов, пригласивший его в команду, почти ничего про него не знает. Надо бы воспользоваться возможностью и попытаться разговорить Сергея. А заодно надо попросить его пересесть на сиденье за водителем, чтобы можно было откинуть подальше спинку кресла. Тогда будет вообще кайфово и можно будет поспать.

Артём обернулся — и увидел дуло пейнтболного ружья, нацеленного ему точно между глаз.

— Ээээ... сдаюсь, не стреляй, — прошептал Артём.

— В тебя не буду, — ответил, ухмыльнувшись, Чавин.

— Зачем ты припёр с собой ружьё?

— Оно не моё. Только что нашёл его под сиденьем.

— Это моё ружьё, — сказал Дима. — Я его уже два месяца ищу, а его оказывается взял папаня.

Чавин высунул ствол ружья в чуть приоткрытое окно Ниссана рядом с Артёмом и, подождав пока на обочине не появится дорожный знак, нажал на курок. Чпок-чпок — раздалось над ухом Артёма, и на дорожном знаке расцвели две красные отметины.

Оживившись, Артём попросил:

— Дай-ка мне ружьё. Хочу тоже пострелять.

— Подожди немного, — ответил Сергей, внимательно всматриваясь вперёд.

Машина проезжала неподалёку от небольшой деревни, и по обочине дороги прогуливалась парочка местных — парень и девушка в коротком платье василького цвета. Взгляд Артёма невольно задержался на ягодицах девушки, а спустя мгновение у его уха раздалась целая серия «чпоков», и парочка, синхронно заорав, схватилась за задницы, окрасившиеся красным.

Медленно повернув голову, Артём вопросительно уставился на Чавина, на лице которого застыло отрешённо-мечтательное выражение.

— Сергей, ты нахрена это сделал?

Чавин пожал плечами, хмыкнул, направил ружьё себе в бедро и нажал на курок. Чпок — и на чёрной ткани джинс растеклась красная клякса.

Поморщившись, Чавин отложил ружьё и заявил:

— И совсем не больно.

— И зачем нужно было стрелять в себя? — спросил немного обалдевший Артём.

— Боль — бодрит. Я люблю боль, — ответил Чавин с непроницаемым выражением лица.

— Ты прикалываешься?

— Нет. — Чавин вытянул руку, и Артём различил на смуглой от загара коже тоненькие и бледные полоски шрамов. Их было много, никак не меньше двадцати, и они были оставлены, судя по всему, бритвой. — Иногда я режу себя.

Покосившись на Диму, который настороженно поглядывал в зеркало заднего вида, Артём произнёс:

— Какие-то у тебя, Сергей, нездоровые наклонности.

— Бывает, — меланхолично сказал Чавин. — Поэтому я много читаю.

— В смысле?

— Когда я читаю, я успокаиваюсь и перестаю нервничать. Также с велосипедом.

Сглотнув, Артём уточнил:

— А когда ты не читаешь и не крутишь педали, ты берёшь пейнтбольное ружьё и палишь по прохожим? Или начинаешь резать себя?

— У меня пневматическое ружьё. Обычно я стреляю по птицам или собакам у себя во дворе, — ответил Чавин. — Но иногда стреляю по прохожим. Это весело.

— Ты серьёзно? — снова спросил Артём.

Чавин уставился на него холодными голубыми глазами, скрытыми за окулярами очков.

— Похоже, что я шучу?

— Не очень, — пробормотал Артём и на всякий случай приподнял спинку кресла и немного отодвинул его от Чавина. Заботливо поинтересовался: — Надеюсь, тебе удобно сзади? Если что, можем поменяться местами.

— Всё нормально, мне удобно.

Отодвинувшись подальше от Чавина, Артём как бы невзначай сказал:

— Солнце уже садится, а лампочка в салоне слишком слабая. Ты это, Сергей, можешь взять ноутбук — я накачал в него книг в дорогу.

— Если что понадобится — проси, не стесняйся, — в свою очередь поддакнул Дима.

— Угу, — промычал Сергей.

Дима и Артём переглянулись, одновременно покосились на Чавина и так же одновременно уставились на дорогу.

Вот попал-то, подумал Артём. Кто же знал, что молчаливый очкарик Чавин — садюга с маниакальными наклонностями и неврастеник. И теперь придётся находиться в компании этого неадеквата ещё больше суток. Лучше бы ничего у него не спрашивал и ничего о нём не знал — так было бы спокойнее и спаслось бы намного лучше.

Вот отстой, а совсем недавно думал, что повезло оказаться в этой машине...

Проснувшись в семь утра от звонка будильника, Ежов первым делом открыл дверь своего «тазика», кое-как, постанывая, выбрался из салона на морозный утренний воздух, потянулся и с ненавистью глянул на пролегающую неподалёку трассу. Хоть привал и был устроен в стороне от дороги, на обочине грунтовки, ведущей в глухой лес, но звуки моторов от проносящихся мимо машин всё равно достигали ушей и не давали нормально поспать.

Пассажирская дверь «авенсиса» открылась, и из салона буквально вывалился Клясов. Растянувшись на траве, он раскинул руки в стороны и громко произнёс:

— Я сдохну в этой машине! Костя, сколько нам ещё ехать?

— Если поднажмём, то часам к двум ночи будем на месте.

— Убейте меня кто-нибудь, я столько не выдержу, — пробормотал Клясов. — Надо было купить билет на самолёт и встретить вас на месте. Какого ж хрена я решил тащиться с вами?..

— Хватит ныть, иди буди молодёжь. Нужно позавтракать и выдвигаться.

— Так точно. — Потянувшись, Клясов вскочил на ноги и подошёл к Ниссану. Открыв пассажирскую дверь, он заглянул в салон, громко прокричал «подъём!!!», закрыл дверь и с озадаченным выражением лица повернулся к Ежову. — Костя, не знаешь, где Артём?

— А что такое?

— Он куда-то свалил.

Ежов пожал плечами.

— Вряд ли его похитили. Наверное, пошёл посрать. В нём говна много, оно из него так и прёт.

— Ага, так далеко пошёл, что ему понадобился велосипед. — Клясов указал на стойку на крыше «тазика», в которой отсутствовал горный Trek.

Глянув на свою машину, Ежов выругался, достал из кармана сотовый, набрал номер Артёма и, дождавшись ответа, строгим тоном спросил:

— Ну и где ты?.. — Брови Ежова сошлись над переносицей. — Что значит, не знаешь?! Ты что, сворачивал с трассы?.. Не сворачивал — тогда нормально. Тут негде потеряться, на этой дороге почти нет поворотов до самого Воронежа. — От ответа Ежов выпучил глаза и открыл рот. Сглотнув, он переспросил: — Что-что? Я не ослышался? Ты сказал, что уже проехал Воронеж? — Краткий ответ, и Ежов проникновенным шёпотом спросил: — То есть ты хочешь сказать, что, пока мы спали, ты отмахал двести километров, так? — Выслушав бормотание Артёма, Ежов сорвался на крик. — Дятел, и это ты называешь «покататься»?.. Что, не спалось?! Не оправдывайся тем, что тебе не спалось! Когда человеку не спится, он берёт книгу, пьёт тёплое молоко или валяется и считает овец, а не садится на велосипед и не устраивает себе ночной марафон!.. Короче, закончили. Поговорим, когда подберём тебя. Сейчас доедешь до первого посёлка, остановишься в нём, позвонишь мне и скажешь его название. — Дав отбой, Ежов запихал телефон в карман и уставился на сонных гонщиков, повылезавших из машин и старательно разминавшим затекшие тела. — У меня из-за этого дятла скоро случится нервный срыв. Он уже затрахал своей самодеятельностью. — Взгляд Ежова упал на пейнтобольное ружьё, лежавшее за задним стеклом Ниссана. — Ну-ка, ну-ка, это пейнтбольное ружьё, верно? И оно заряжено? Так, Дима, одолжи-ка мне его ненадолго...

Юг

Когда добрались до места назначения — небольшой деревни, расположенной на берегу озера, — уже наступила ночь и нужный дом пришлось искать в кромешной тьме. По словам Нефёдова всё было просто — требовалось проехать в самый конец деревни и найти двухэтажный кирпичный дом, стоящий особняком от остальных, однако на месте выяснилось, что подходящих под описание домов было три, все они были двухэтажными и всех их можно было легко назвать «стоящими особняком».

На разведку к первому дому отправился Кокорин, ко второму — Клясов, а к третьему — Артём. Клясова вежливо послали, пригрозив ему двухстволкой, Кокорина чуть не сожрала здоровенная кавказская овчарка, когда он зашёл в калитку на огороженную территорию, а искомый дом нашёл Артём. В темноте трудно было различить что-либо, но домик производил впечатление недостроенного и из всех пристроек мог похвастаться разве что высоким деревянным крыльцом у угла, рукомойником, прибитым к столбу с крышей-домиком наверху, деревянной кабинкой туалета неподалёку и низким забором, огораживающим заросший огородный участок без грядок.

Но внутри всё оказалось не так уж и плохо. Крыльцо вело в довольно просторную гостиную-кухню, где имелась газовая плита, рядом с которой стоял большой красный баллон с газом, телевизор и холодильник, а из самой гостиной можно было попасть в две комнаты на первом этаже и, поднявшись по крутой лестнице, в одну общую комнату на втором.

— Нормально, жить можно, — вынес вердикт Ежов, спускаясь по лестнице. — Только надо бы убраться.

Подхватив свою сумку, Артём толкнул дверь при входе и заявил:

— Отличная мысль, тогда я убираюсь спать в свою комнату. И меня не будить.

— Кто сказал, что эта комната — твоя? — спросил Ежов.

— Я, — ответил Артём и закрыл за собой дверь. Спустя секунду дверь открылась, Артём вышел на улицу и вернулся, неся на плече свой горный велосипед. Затолкав его в комнату, он сказал: — Теперь точно всё. Всем спокойной ночи.

Пробормотав «каков наглец», Ежов направился к оккупированный Артёмом комнате.

— Костя, а ты не думаешь, что у него есть что предъявить на все твои претензии? — спросил Клясов.

— И что же он мне предъявит?

— Как что? Он обязательно предъявит тебе свою посиневшую жопу, в которую ты сегодня утром разрядил пейнтбольное ружьё.

Поморщившись, Ежов отступил.

— Ладно, тогда займу другую комнату. — Обернувшись, Ежов увидел, как в «его» комнату заносит свои вещи Чавин. — Эй, Сергей, это моя комната.

Ничего не ответив, Чавин закрыл за собой дверь, и послышался скрип задвигаемого засова.

— Отлично, — уперев руки в бока, сказал Ежов. — Моё мнение тут вообще кого-нибудь интересует? Кто-нибудь будет меня слушаться? Нужна вода, тряпки...

— Все тебя будут слушаться, — прервал его Клясов. — Но завтра...

Когда ранним утром Артём вышел из своей комнаты, в гостиной за плитой хлопотал Ежов, надевший на себя розовый передник, украшенный рисунками цветов. Деревянной ложкой он помешивал содержимое кастрюли и насвистывал себе под нос простенькую мелодию.

— Зачётный прикид, очень мужественный, — потянувшись, сказал Артём.

Покосившись через плечо, Ежов пробормотал:

— Проснулся наконец...

— Что значит «наконец»? Хочешь сказать, что все уже встали?

— Нет, ты первый. — Ежов указал ложкой на стоявшие при входе два ведра. — Сбегай набери воды. Колодец — на соседском участке.

Взяв вёдра, Артём босиком вышел из дома. То, что они оказались на настоящем юге, он почувствовал сразу — солнце стояло ещё низко, но жарило довольно прилично, и было немного душно. А со всех сторон над кромкой леса, окружавшего деревню, возвышались зелёные склоны гор Западного Кавказа.

Любуясь непривычным пейзажем, Артём потопал по высокой траве к колодцу. Но не успел он сделать и пяти шагов, как что-то чёрное и длинное, извиваясь, прошмыгнуло у его ног. Змея!!! И хрен знает какая! Может, уж, а может, гадюка. И, судя по размерам змеи, ближе к истине второе...

Развернувшись на месте, Артём развёл руки с вёдрами в стороны и, высоко подкидывая колени и крича, попрыгал к крыльцу.

На крик из дома выглянул Ежов, поинтересовавшийся:

— Чего орёшь? — Увидев причудливый способ передвижения Артёма, он уточнил: — На гвоздь наступил, что ли?

Доскакав до крыльца и почувствовав себя в безопасности, Артём мгновенно накинулся на Ежова с претензиями:

— Ты куда нас привёз, дед?! У нас по участку ползают змеи!

— И что? Мы на юге, здесь немерено змей. Поэтому смотри себе под ноги и всё будет хорошо. Или носи резиновые сапоги.

— А раньше предупредить не мог?! Я чуть не наступил на гадюку!

— Ничего страшного с тобой не случилось бы. От укуса гадюк обычно не дохнут.

Из-за плеча Ежова, почёсывая голый живот с кубиками пресса, в одних трусах выглянул Дима.

— К тому же с Артёмом не захочет связываться ни одна уважающая себя змея. После знакомства с ним папин уж до сих пор странно себя ведёт. Папа жаловался, что теперь не может нормально поиграть со своей змеёй.

Ежов покосился на Диму и спросил:

— Ты хоть сам иногда понимаешь, что несёшь и на какие мысли могут навести окружающих твои слова? И почему ты в одних трусах? Оденься.

— Так у него все трусы стоят не меньше пяти штук, — влез со своим замечанием Артём. — Если бы у меня были такие дорогие семейники, я бы вообще никогда не надевал штаны.

Ежов строго взглянул на Артёма.

— Ты ещё здесь? Иди за водой. — Он перевёл взгляд на Диму. — Чего-то хотел спросить?

— Ага, никак не могу найти туалет. Такое впечатление, что в этом доме его нет.

— Конечно, его здесь нет. Потому что он на улице.

Когда Артём вернулся со своего задания, гостиная-кухня пополнилась Клясовым и Кокориным, усевшимися за стол в ожидании завтрака. На лицах обоих гонщиков красовались следы комариных укусов, а Кокорин интенсивно чесался.

— Сраные комары, — ругался Миша, — какие-то они здесь особенно большие и агрессивные. И никто, конечно же, не взял фумигатор...

Вслед за Артёмом в дом ввалился Дима и с порога принялся жаловаться:

— Тренер, у нас ЧП. Из туалетной кабинки спёрли унитаз.

Выключив конфорку, Ежов исподлобья уставился на Диму.

— И кому мог понадобиться наш унитаз?

— Тогда он, наверное, провалился под пол. Я видел в кабинке дыру.

— Вот и делай все свои дела в дыру. В деревенском туалете не должно быть унитаза.

— Как в дыру? — ужаснулся Дима. — Как так можно?

— Что ты мне мозг выносишь с утра пораньше? — вспылил Ежов. — Хочешь, чтобы я лично показал тебе, как пользоваться туалетом?

Вздрогнув, Дима ответил: «Да», немного подумал, ответил: «Нет», и с убитым горем видом побрёл обратно к туалетной кабинке.

Посмотрев ему вслед, Ежов пробормотал:

— Надеюсь, он справится без моей помощи. И где выращивают таких олигофренов?..

Взяв тряпичные подхваты, Ежов снял с плиты кастрюлю и поставил её на стол. Пока он доставал из своей сумки тарелки, ложки и кружки, Кокорин, схватив ведро воды, отправился к рукомойнику. Впрочем, всё, что он успел, — это наполнить рукомойник водой и ополоснуть лицо.

Ежов, Клясов и Артём очень удивились, когда с улицы до них донёсся отборный мат и крики Кокорина. А выглянув, они увидели зрелище, от которого ненадолго впали в ступор, — Миша крутился на одном месте, отчаянно махал руками и кричал непонятно кому: «Отвалите от меня!..»

Попрыгав и помахав руками, Кокорин сорвался с мета, пробежал вдоль стенки дома и исчез за углом.

— Что это с ним? — встревоженным тоном поинтересовался Ежов.

Артём пожал плечами и предположил:

— Может, спятил?..

Вопли Кокорина, устроившего забег вокруг дома, становились всё громче, и спустя несколько секунд он выбежал из-за угла рядом с крыльцом, буквально взлетел по ступенькам, ворвался внутрь дома и захлопнул за собой дверь. Взглянув на шокированных товарищей по команде, он объяснил:

— Осы. В домике над рукомойником свили гнездо осы. — Передёрнув плечами, Кокорин внимательно осмотрел свои ноги, а после вздохнул с облегчением и перевёл взгляд на Ежова. — Блять, Костя, куда ты нас привёз? Сначала на меня накинулись осы, а когда я убегал от ос, я наступил на змею. Хорошо хоть, что она не стала кусаться.

— И чего вы мне жалуетесь? — простонал от отчаяния Ежов. — Не я снимал этот дом, а Нефёдов. Все претензии к нему. А лично меня в этом доме всё утраивает.

С улицы донеслись Димины вопли — похоже, потеряв одну цель, осы переключились на другую. Когда Дима оказался в безопасности за закрытой дверью, первое, что он сказал, было:

— Да что за место такое! В туалете нету унитаза и там ужасно воняет, вместо крана — какой-то дикий агрегат, которым непонятно как пользоваться. Кроме того, этот агрегат охраняют осы... — Он подул на ладонь и потряс ею. — Чёрт, одна всё-таки укусила.

— Помочись на неё и всё пройдёт, — посоветовал Ежов.

Дима вытаращился на него, как на умалишённого.

— На кого помочиться? На осу? Но она улетела, и я вряд ли смогу опознать её.

— Придурок, не на осу, а на ладонь! Точнее на место укуса.

— Тренер, вы серьёзно? — с опаской отступая от Ежова, спросил Дима. — Я не буду мочиться на себя и вам не позволю...

Покраснев под смешками окружающих, Ежов проворчал:

— Больно мне это надо. Ладно, садитесь жрать, пока каша не остыла. И позовите Чавина.

Когда Чавин присоединился к компании за столом, первым делом Ежов посчитал нужным предупредить его:

— Сергей, к рукомойнику не подходи, над ним поселились осы.

— Я узнал про них ещё вчера, — ответил Чавин.

— Чего ж ты никому ничего не сказал?

— А никто не спрашивал.

И даже если бы спросил, он бы не ответил, решил Артём. Когда ему ещё может представиться возможность понаблюдать за несчастьями других?..

Покачав головой, Ежов открыл крышку кастрюли и принялся накладывать всем кашу.

Кашей оказалась овсянка, один вид которой привёл Диму в ужас. Поковырявшись ложкой в вязкой белёсой массе, он спросил:

— Что это?

— Каша, — ответил Ежов, посыпая кашу сахарным песком.

— А больше похоже на блевотину.

Кокорин, успевший схомячить полтарелки, поперхнулся и закашлялся. Похлопав Кокорина по спине, Ежов сказал:

— Если боишься смотреть на кашу, ешь её с закрытыми глазами. Вон, посмотри на своего друга, — он кивнул на Артёма, — сидит, жрёт и не возмущается. Как тебе, Артём, моя каша, как вкус?

— Как у гряшных ношков, — с набитым ртом прошамкал Артём.

Лицо Ежова приобрело зловещее выражение.

— Привыкайте, парни, вам ещё полтора месяца питаться моей кашей. Каждое утро...

Радушный приём

Первую тренировку на новом месте было решено сделать чисто символической — никто не чувствовал себя готовым к нормальной, плодотворной работе после двух суток в пути и скоротечного ночного отдыха. Вдобавок требовалось разведать окрестные дороги и подобрать оптимальный тренировочный маршрут.

Прокатившись по ведущей в деревню грунтовке, гонщики, следовавшие за «тазиком» Ежова, выехали на проложенную сквозь лес асфальтовую дорогу и остановились рядом с автобусной остановкой, представлявшей из себя бетонную коробку. Рядом с остановкой друг напротив друга валялись два бревна без веток, между ними чернел пепел кострища, а вокруг были раскиданы пустые бутылки из-под водки и пива — похоже, местные облюбовали останову для своих сходок.

— Куда двинем? — высунувшись из окна машины, спросил Ежов. — Налево? Направо?

— К какому-нибудь магазину! — предложил Дима. — Мне надо снять с карточки денег.

— Наивный, — охарактеризовал Диму Ежов. — Ближайший банкомат — в Сочи. И мы туда не поедем — нам нужны дороги с более спокойным трафиком.

— Но насчёт магазина он прав, — сказал Кокорин. — Как минимум, нам нужны фумигаторы и что-нибудь против ос.

— И косу, чтобы скосить траву на нашем участке, — добавил Артём. — А то мне не улыбается наступить на змею.

— Ещё заказы будут? — деловито спросил Ежов. — Не стесняйтесь, на самом деле я очень богатый и всегда вожу с собой чемодан денег.

С тоскливой интонацией в голосе Дима сказал:

— Унитаз бы ещё...

— Зачем? — удивился Ежов.

— Чтобы установить его в наш туалет.

Дёрнув уголком рта, Ежов сказал:

— Дааа... Мне даже стало интересно, как в нашем сортире будет смотреться настоящий фарфоровый унитаз...

То, что последующие полтора месяца станут настоящим адом, Артём понял примерно через час после начала тренировки. За этот час гонщики успели проехать всего ничего — километров тридцать, — но на этой дистанции они столкнулись с тремя пятикилометровыми подъемами с градиентом, углом наклона, градусов пять-шесть. Казалось бы, градиент не самый серьёзный, но тележить пять километров вверх, сохраняя постоянную скорость хода, оказалось невероятно тяжело как для ног, так и для лёгких. К вершине первой горы Артём буквально взлетел, обогнав на финишном пятисотметровом отрезке всех, и даже решившего по-состязаться с ним Клясова, на вторую он заезжал, испытывая лёгкий дискомфорт в раздувшихся мышцах ног и нехватку кислорода в лёгких, а ближе к вершине третьей горы он встал колом, нога больше не смогла продавливать педаль и пришлось скинуть передачу до постыдной самой лёгкой, чтобы просто доехать до вершины на велосипеде, а не дойти до неё на своих двоих.

От основной группы, остановившейся в тени деревьев на вершине, Артём отстал почти на минуту. Впрочем, на этот раз он доезжал не самым последним — Дима вывалился ещё раньше.

Вскарабкавшись на перевал, после которого дорога, петляя, убегала вниз, Артём слез с велосипеда и, согнувшись и уперев руки в колени, принялся хватать воздух открытым ртом. Между вздохами он то и дело с лёгкой неприязнью поглядывал на Клясова, истекавшего потом, но всё равно выглядевшего довольно свежим и бодрым. Было непохоже, что горовосхождение хоть сколько-нибудь измотало его, и, вполне вероятно, он мог бы легко прокататься по этим подъёмам-спускам до самого вечера.

Но что раздражало сильнее самодовольной физиономии Клясова, так это то, что и Чавин, и Коркорин также довольно спокойно перенесли нагрузку и не подавали признаков усталости.

Усмехнувшись, Клясов спросил:

— Что, Тёма, уже сдох? А ведь подъём был всего на пять километров и с не самым крутым уклоном.

— Но на первом подъёме я тебя уделал, — с придыханием выдавил из себя Артём.

Фыркнув, Клясов пренебрежительно произнёс:

— Эти три горки имели всего лишь четвёртую, ну, максимум третью, категории сложности. А в горы первой и высшей категории приходится ехать километров по двадцать-тридцать. И градиенты в них по-круче. То, что ты обогнал меня на первом подъёме, вообще ничего не значит.

Шикнув на Клясова, к Артёму с тетрадкой в руке подошёл Ежов. Записав показания пульсометра, он ехидно спросил:

— Ну что, надёргался, дятел? Уже всё понял?

— Что я должен был понять? — разгибаясь, уточнил Артём.

— К чему приводит смена темпа и рывки в горах. Из-за твоего ускорения в первой горке ты начал сдавать на второй и не смог заехать в эту. А должен был.

— Я не смог заехать в эту гору, потому что не успел восстановиться на спуске. Он был слишком коротким.

— Не без этого, — согласился Ежов. — Но ты не успел восстановиться, потому что слишком натянул в первой горе. И даже не пытайся спорить со мной. Когда любой гонщик начинает дёргать, как ты, и рвать темп, он в конце концов изматывает себя. К тому же ты забил мышцы слишком тяжёлой передачей. — Подняв перед собой указательный палец, назидательным тоном Ежов изрёк: — В горах важно сохранять ровный, стабильный ход на не слишком тяжёлой передаче. Даже великие многодневщики-горняки не любят дёргать и рвать темп. Если они ускоряются, то не очень часто и обычно едут до победного конца, полностью выполняя задуманное. А всякие отрывы, контратаки и атаки соперников ловят не они сами, а их напарники по команде. В общем, научись экономить силы — а в видах спорта на выносливость это самое главное — и стань сдержанней, и тогда, возможно, сможешь подольше поучаствовать в гонке.

— Постараюсь, — пообещал Артём.

К группе гонщиков, наваливаясь на педали всем весом, ерзая в седле, подкатил Дима. Расстегнув шлем, он снял его, слез с велосипеда, вынул из флягодержателя бачок с водой, вылил его себе на голову, прополоскал рот, сделал несколько глотков и снова окатил свою голову водой.

— Что же так медленно? — поддел Диму Артём.

— Отвали, — прохрипел Дима.

— Неужели так тяжело? — ухмыльнулся Артём.

— А ты как думаешь?

— А мне понравились горы.

— Это тебе они понравились, а я их ненавижу. Сам подумай, кому пришлось тяжелее — тебе затаскивать в гору твои пятьдесят девять килограмм или мне мои восемьдесят.

— Наверное, тебе.

— Не наверное, а точно, — влез между Артёмом и Димой Ежов. — Отстань от человека, Артём, дай ему прийти в себя.

После того, как Ежов снял показания с пульсометра Димы, он объявил:

— Ладно, товарищи, на сегодня закончили. Оставим всё самое вкусное на завтра-послезавтра. Сейчас спокойненько двигайте до дома, а я покатаюсь по округе, посмотрю дороги и измерю длину и градиент подъемов. Заодно сгоняю в магазин и куплю что-нибудь против ос.

— И фумигаторы, — попросил Кокорин.

— А унитаз? — спросил мгновенно оживший Дима.

Послушались тренера и спокойно ехали до дома только Кокорин, Чавин и, естественно, Дима, а Артём и Клясов устроили состязание на лучшего горовосходителя. Спровоцировал разборки Клясов, но Артём был тому только рад, ибо и сам планировал штурмовать подъёмы с полной отдачей.

Поравнявшись на спуске с Артёмом, Клясов кинул: «А теперь я покажу, как надо ездить в горах», и рванул вперёд.

Во все три горы Артём неизменно заезжал вторым. В зачёт он смог поставить себе только то, что на первом подъёме сумел довольно прилично отдержаться за Вадимом и даже перед самой вершиной вырвался вперёд. Правда, ненадолго.

Все вместе гонщики собрались лишь на последних километрах перед поворотом на деревню, выстроились по парам и, обмениваясь репликами, не спеша поехали по относительно прямой, без горок и спусков, дороге.

Когда до поворота оставалось совсем ничего, гонщиков нагнала чёрная «девятка», из открытых окон которой доносились жуткие, словно в машине насиловали гигантского комара, звуки «пампа». А к пум-пум-пиииу-пиииу-пиииу-бдыщ-бдыщ примешивался ржач молодых людей, набившихся в салон «тазика».

Машина притормозила около гонщиков, звуки «пампа» стали тише, а из окон высунулись наглые, не обременённые печатью интеллекта рожи пассажиров с оголёнными торсами. Индивид, сидевший на переднем сиденье, так и вообще почти наполовину вылез из машины, навалившись сложенными крестом руками на дверцу. Он жевал жвачку, энергично работая челюстью, покачивал в такт музыке почти бритой головой, лыбился, поигрывал объёмными бицепсами и казался крайне довольным самим собой и своей жизнью.

— Прикольные велики, пацаны, — не прекращая жевать, сказал парень, и одним лишь обращением «пацаны» он дал ясно понять, что сам он относится к распространённому в России виду «гопник деревенский обыкновенный». — Типа, спортсмены, да?

— Типа того, — откликнулся Артём, напротив которого маячила физиономия парня. И от вида этой физиономии Артём даже оробел — ещё никогда он не видел человека с такими рельефными мышцами лица. При очередном чавк отчётливо проступало каждое волокно жевательных мышц челюсти, а сами жевательные мышцы казались гипертрофированными. Наверное, по силе укуса этот парень легко мог бы составить конкуренцию не то что питбулю, но даже крокодилу.

— Серьёзно? Спортсмены?! — пришёл в притворный восторг парень. — А я-то подумал, что вы просто зажали лавэ на нормальную тачку. Или у вас его нет.

Из салона донёсся ржач спутников «мускулистого лица», почему-то посчитавших высказывание товарища смешным.

— Пацана-пацаны, — оживился парень, ещё больше высунувшись из машины, — а правда, что велосипедисты бреют ноги? — Глянув на бедро Артёма, он обернулся к своим и почти криком объявил: — Приколитесь, пацаны, у него действительно бритые ноги! У них у всех реально бритые ноги! Я же говорил, что велосипедисты — все педики!

Из салона донёсся гогот и крики улюлюканья.

«Мускулистое лицо» вытянул руку и попытался потрогать бедро Артёма, но тот вильнул в сторону и чуть не столкнул на обочину ехавшего рядом Диму.

— Да не боись ты, не укушу! — попытался успокоить Артёма парень.

— А я как раз этого и боюсь, — ответил Артём и, не сдержавшись, спросил: — Слушай, а как ты прокачивал своё лицо? Жевал эспандер?

Улыбка парня покинула его лицо. Он насупился и резко спросил:

— Чё, самый смелый тут? Тебе не нравится моё лицо?

— Да нет, нравится. И ещё как. — Изобразив сладострастную улыбку вожделения, Артём игриво подмигнул «мускулистому лицу».

— Внатуре, педы, — констатировал парень и обратился к Клясову: — Слышь, дядя, дай велик покататься.

— Отвали, чувак, — небрежно кинул Клясов.

— Чё?! Как ты меня назвал?! — с агрессией отреагировал парень. Когда смысл произнесённых Клясовым двух слов наконец дошёл до него, он разозлился ещё больше: — Чё ты сказал?! Отвали?!

— Слушайте, пацаны, — примиряющим тоном сказал Клясов, — езжайте, куда ехали. Не мешайте нам тренироваться.

— Ну-ка, повтори, что ты сказал! — потребовал парень.

Поморщившись, Клясов повторил:

— Я сказал «отвали». Если тебе не нравится это слово, могу сказать «исчезни», «потеряйся» или... «отъебись, мудила».

Уж неизвестно, на что рассчитывал Клясов, посылая гопника матом, но реакция «чётких и дерзких» в таких случаях не отличается особым разнообразием.

Резко ускорившись, машина проехала вперёд гонщиков и встала, перегородив им дорогу. А из салона бодро выскочило пятеро полуголых парней. Манёвр был произведён настолько слаженно и быстро, словно парни неоднократно, пока не достигли совершенства, репетировали его в более непринуждённой обстановке.

Вся пятёрка спортсменов только налегла на педали, чтобы объехать машину, как дорогу им перегородили пятеро гопников. И не просто перегородили, а кинулись им навстречу.

Клясов получил от «мускулистого лица» два поставленных удара в голову и отрубился, сидя на велосипеде. Правда, рефлексы профессионального гонщика сказали своё слово, и Клясов в бессознательном состоянии проехал ещё метров десять, прежде чем рухнул вместе с велосипедом на асфальт.

Следующим упал Артём, ставший второй жертвой «мускулистого лица». Упал он рядом с Кокориным, который сам слез с велосипеда, опустился на асфальт и принял позу эмбриона, прикрыв голову руками.

Достойное сопротивление смогли оказать только Дима и Чавин. На Диму накинулось сразу двое, но он легко уклонялся от их ударов, приседая, отступая и смещаясь в сторону. Правда, сам он не предпринимал ни одной попытки ударить в ответ, а лишь просил парней отвалить от него.

А вот Чавин... Чавин отличился...

Он первым кинулся на подходящего к нему противника, вцепился ему в лицо и попытался выдавить ему глаза. Парень не растерялся и сбил руки Сергея вниз, к своей оголённой груди, о чём тут же пожалел, потому что Сергей, понимая, что сейчас ему настучат по голове, и не слишком полагаясь на свои способности в рукопашном бою, поступил просто, подло и со вкусом — он со всей силы вцепился в соски парня и начал их выкручивать.

Вопль раздался такой, что с ближайших деревьев поснимались птицы. А Чавин с садисткой ухмылкой продолжил выкручивать соски своего противника. Его руки, даром что тощие, как у всех остальных из команды, всё же были руками профессионального спортсмена, каждый день сжимали руль и хватка у них была приличной. От дикой боли несчастный парень совсем позабыл, что стоит ударить по маячившему перед ним лицу Чавина и всё закончится, и мог думать только о том, как бы поскорее оторвать от своей груди эти руки... Эти руки, руки прирождённого садиста, причиняющие столь мучительную, невыносимую боль, от которой темнеет в глазах...

Подскочив к Чавину, «мускулистое лицо» одним боковым в челюсть прервал страдания своего товарища и, присев на корточки над поверженным противником, заявил:

— Запомни, настоящие пацаны не крутят соски другим пацанам!

Из леса вышли двое раздосадованных гопника, погнавшихся за Димой. Один из них сказал:

— Этот длинный хмырь убежал. Даже ударить его не смогли.

— Забейте на него, — махнул рукой «мускулистое лицо», — мы обосновали этим лошкам, кто они такие, на первый раз с них хватит.

Новые знакомые

Хоть никто из гонщиков почти не пострадал, по возвращении ближе к вечеру домой Ежов всё равно пришёл в ужас, когда, едва он зашёл в дом, сидевшие перед телевизором Клясов, Кокорин и Артём синхронно повернули к нему свои лица, украшенные свежими кровоподтёками. Подняв крики, Ежов попытался выяснить, кто сотворил подобное с его подопечными, грозился вызвать полицию, но одно упоминание, что ближайшее отделение полиции находится в пятидесяти километрах от деревни, быстро охладило его пыл. Вдобавок, решил Ежов, нападавшие могли просто проезжать мимо на пути в какой-нибудь отдалённый посёлок и найти их будет нелегко.

Вернулся Ежов не с пустыми руками — он привёз карту области, исписанную его замечаниями и мелкими циферками, обозначавшими длину и крутизну подъёмов, косу и пару баллонов дезинсектицидов. Правда, фумигаторов ему найти не удалось, а ещё он забыл купить хлеб, за которым в срочном порядке были отправлены Дима с Артёмом.

— В соседней деревне есть магазин, в который я ещё не заезжал. Сгоняйте туда, купите хлеба и посмотрите, есть ли там фумигаторы. Он работает, вроде бы, до семи, поэтому поторопитесь.

Вместе с гонцами, узнав, что они отправятся в магазин на машине, решил прокатиться и Клясов.

Когда GTR подъезжал к повороту на асфальтовую трассу, впереди возникло препятствие в виде чёрной девятки, «мастерски» припаркованной чуть ли не посредине дороги. А неподалёку, на валяющихся рядом с остановкой брёвнах, сидела компания молодых людей и девушек, между которыми гуляло несколько пластиковых трёхлитровых бутылок «жигуля». И в эту компанию затесался со своими дружками «мускулистое лицо», на бритой голове которого появился ещё один обязательный атрибут «чёткого и дерзкого» пацана— кепка-платформа. В перерывах между глотками парни щелкали семечки, плевались шелухой и громко ржали.

— Так вот где обитает гопота, — задумчиво пробормотал Клясов. — Оказывается, мы поселились посреди их владений.

— Да уж, неприятное соседство, — поддакнул Артём, пониже сползая на сиденье и повыше поднимая боковое окно.

При виде Nissan'а парни и девушки умолкли и уставились на подъехавшую машину, выглядевшую по сравнению с «тазиком» очень агрессивной, хищной и стремительной. Внешний вид GTR'а мгновенно внушил местным уважение и заставил их почувствовать зависть, а водитель «тазика» вскочил с бревна и кинулся к своей машине, чтобы поскорее переставить её и освободить дорогу.

Пока он пытался завести свою «девятку», которая напрочь отказалась подавать признаки жизни, к Nissan'у подошли «мускулистое лицо» и его товарищ, из-под лямок майки которого виднелись два синяка в области груди. «Мускулистое лицо» заглянул в салон через оставленную Артёмом щель между стеклом и дверцей, осмотрел сидевших внутри и, не узнав никого из гонщиков без их формы, шлемов и солнцезащитных очков, с нотками подобострастия в голосе спросил:

— Пацаны, а как называется ваша тачка?

— Nissan GTR, — не поворачивая к нему лица, чтобы не засветить скулу с синяком, ответил Артём.

— Дорогая, наверное?

— Ага. Очень дорогая.

— А сколько выжимает?

— За триста разгонится, — ответил Артём.

— Шиииикарно, — с завистью протянул «мускулистое лицо», — хочу такую.

Дружок «мускулистого лица» ткнул его в бок и спросил:

— Слышь, Вась, а это случайно не те борзые спортсмены? Ну, которых мы вальнули утром...

Василий внимательней всмотрелся в лица находившихся в салоне, после чего выпрямился, засунул руки в карманы треников, сплюнул в сторону и мрачно изрёк:

— Внатуре. Это те бритые козлы. — Не вынимая рук из карманов, он наклонился поближе к стеклу. — Чё, понтоваться сюда приехали?

— Никак нет, — откликнулся Артём. — Мы просто едем в магазин.

— Чё ты гонишь? В магазин не ездят на таких тачках. Не по таким дорогам.

— Вась, — подал голос товарищ «мускулистого лица», — они ж городские — значит, ещё те придурки. Пока они не раздуплят днище о кочки, до них не дойдёт, что у нас принято быть скромнее.

— Внатуре, — согласился Вася. Похлопав по крыше машины, он нагло спросил: — Говоришь, едете в магазин? Захватите нам пивка, ладно?

— Мы тебе что, нанимались пиво покупать? — дерзко переспросил Артём.

— Да ладно тебе. Я смотрю, денюжка у вас водятся, раз катаетесь на такой тачке, так почему бы не угостить пацанов пивком? Проставляться-то за приезд кто будет? Или вы хотите, чтобы мы перекрыли дорогу в деревню? Как тогда будете добираться до дома, а?

На заднем сиденье зашевелился Клясов, но вступить в беседу не посмел — ему сполна хватило утренней стычки, чтобы понять, что не стоит грубить этим парням.

— Перекроете нам дорогу, тогда мы натравим на вас нашего очкарика, — сказал Артём, и от его слов товарищ Василия схватился за грудь и поморщился. — Он — очень злопамятный и мстительный чувак. С утра он импровизировал, но, поверь, если ему дать время на подготовку, он обязательно придумает что-нибудь эдакое, очень неприличное и непристойное. Хочешь, чтобы на вас открыл охоту настоящий маньяк? А ещё у нас есть один резкий дед, наш тренер, который очень хочет знать, кто поставил фингал вот ему, — Артём ткнул через плечо большим пальцем, — очень известному велогонщику. И дед даже грозился накатать заяву в полицию.

Сплюнув, Василий исподлобья взглянул на Артёма, немного подумал, а затем отошёл от машины и крикнул водителю «девятки»:

— Чё ты тормозишь?! Отгоняй своё ведро в сторону!

Высунувшись из открытого окна, водитель виноватым тоном ответил:

— Не заводится.

— И не заведётся, — направляясь к «тазику», сказал Василий. — По-ходу, бензонасос засорился.

Когда местные оттолкали свою машину на обочину, а Nissan выехал на трассу, Артём с ухмылкой обернулся к Клясову, который сидел с хмурым видом и держал в руках пейнтбольное ружьё.

Поведя бровью, Артём спросил:

— Вадим, ты же не собирался отстреливаться от них из этой игрушки?

— В ней нету патронов, — поведал Клясов, откладывая ружьё в сторону. — Я забыл, что Костя вчера расстрелял всё в тебя.

— И хорошо, что патроны кончились. Лучше не связываться с гопниками. Общение с ними чревато внеплановым посещением стоматолога. Ты, Вадим, вообще о чём думал, когда утром посылал их матом?

— Они первые начали обзываться. Я что, должен молчать, когда меня оскорбляют?

— Лучше бы промолчал.

— Вот ещё. В Европе во время тренировок тоже иногда попадались такие идиоты, но они не кидались на меня, когда я «вежливо» просил их отвалить.

— Ты совсем одичал в своей Европе, — констатировал Артём. — В этой стране, да ещё и в сельской местности, всё намного проще — оскорбил какую-нибудь компашу, сразу получил по зубам. Если не повезёт, то — ножом в пузо. И мне, Вадим, не улыбается получать из-за тебя пиздюлей. И мне не нужны тёрки с местными, я хочу спокойно кататься на велосипеде и спокойно ходить по деревне. Поэтому не возникай. Если они снова пристанут, я сам всё разрулю. Я рос в окружении подобных индивидов и умею общаться с ними.

— Ага, знаю я, как ты умеешь общаться с людьми, — проворчал Клясов. — Твоими стараниями наживём себе ещё больше проблем.

— Тогда что ты предлагаешь? Хочешь вальнуть их? Но мы велосипедисты, а не каратисты. А у любого из той компаши руки будут потолще, чем у нас. Вдобавок наша единственная ударная сила, — Артём кивнул на Диму, — не слишком-то рвётся в бой за всю команду. А ещё хвастался зелёным поясом...

Чуть покраснев, Дима сказал:

— Когда можно огрести, я предпочитаю быть самому по себе. И ты, Артём, кстати, прав, я уже десять лет велогонщик, а не каратист, и мне как-то не хочется связываться с боксёрами.

— Почему боксёрами? — удивился Артём.

— Трое из напавших на нас — спортсмены. Главный — уровня действующего КМС, двое остальных, которые набросились на меня, — ближе к любителям и давно не в форме, но ещё что-то могут.

— Я тоже понял, что те парни — не балерины, но как ты определил их уровень и форму? — спросил Клясов.

Дима пожал плечами.

— Я видел несколько боёв и видел типичное телосложение боксёров. А ещё я запомнил все движения, стойки и удары. Двое нападавших были медленными, передвигались, как по учебнику, и почти секунду готовили свои удары и серии — поэтому я легко уклонялся от них. А вот Василий был намного раскованней, не пытался принять стойку, очень быстро выкидывал руки и на автомате перемещал свой вес. Вам повезло, что он не бил в полную силу и старался вас не травмировать. Если бы он не сдерживался, у вас обоих сейчас было бы сотрясение мозга.

— И откуда ты можешь всё это знать?

Дима снова пожал плечами.

— Просто я вижу силу, выносливость и скорость людей.

— Артём, он серьёзно или придуривается? Как такое возможно? Он что, человек-рентген?

Обернувшись, Артём с улыбкой сообщил:

— Ещё как серьёзно, я проверял. Я специально включал теннисные матчи, а Дима после нескольких подач предсказывал, кто победит. За десять игр он ошибся всего один раз.

— Я не говорил ничего конкретного по поводу той игры, — проворчал Дима. — Противники были в одинаковой форме. Я не мог знать, что один умнее второго и что он будет проводить такие сложные комбинации. Вдобавок очень трудно по картинке с телевизора определить настоящие спортивные возможности человека.

— Вы ведь прикалываетесь? — спросил Клясов. — Да, точно прикалываетесь. Кончайте нести бред, лучше подумайте, как нам избавиться от гопников. Пока что они от нас отстали, но вряд ли это надолго.

— Ну... у меня есть пара идей, — стараясь выглядеть серьёзным, сказал Артём.

— Выкладывай.

— Хм, хорошо. Во-первых, можно отнять у Васи и его дружков кепки. В кепке гопника заключена вся его жизненная сила, и если гопник лишится своей кепки, то он быстро ослабеет, а затем умрёт в страшных муках. Также есть поверье, что в кепке скрыта некая магическая сила, и с её помощью обычный человек перевоплощается в гопника. Нет кепки — нормальный парень, одевает — тут же тупеет и начинает вести себя агрессивно.

— Дебил, — кинул Клясов, которого, похоже, всерьёз занимала проблема взаимоотношений с местными.

Ухмыльнувшись, Артём продолжил лекторским тоном:

— Ладно, если не нравится эта идея, перейду к следующей. А именно к основной пище гопника — семечкам. Если у нас получится скупить все семечки, тогда гопникам станет нечего есть, они передохнут от голода или мигрируют в края, где семечек в избытке. Правда, есть большая вероятность того, что в своей гопотачке они возят стратегический запас сёмок, достаточный, чтобы продержаться две зимы, поэтому этот план не слишком надёжен.

— А если серьёзно?

— А если серьёзно, то лучше всего воспринимать местных как неизбежное зло, — ответил Артём. — Они будут к нам приставать, докапываться и стебать, и с этим ничего не поделать — мы не такие, как они. Поэтому, Вадим, смирись...

Откровение

На следующий день ближе к вечеру четвёрка гонщиков карабкалась вверх по извилистому горному серпантину за скутером Ежова, нагруженном бачками с водой и обвешанному запасными колёсами. Сам Ежов, в расстёгнутой гавайке, открывавшей тощую волосатую грудь, внимательно следил за своими подопечными в зеркало заднего вида и время от времени подгонял их в мегафон, висящий на перекинутом через плече ремне.

На этой тренировке Диму освободили от необходимости кататься по горам, и он отправился на трек в Сочи, так что Артём снова был последним, из последних сил удерживаясь на колесе идущего перед ним Чавина. Стеклянным взглядом он пялился в спину товарища, хватал открытым ртом воздух и молился, чтобы этот подъём наконец закончился.

— А не крутовата горка, Костя? — натужным голосом спросил едущий первым Клясов. — Почему мы не поехали по вчерашнему маршруту?

Схватив выносной микрофон на проводе, Ежов проорал через динамик своего мегафона:

— Нормально! На ней всего два километра с градиентом под двенадцать! Остальные пять были не больше пятёрки! И у нас будет два-три маршрута разной степени сложности! Чтобы ваши ноги, не дай бог, не привыкли к одной определённой нагрузке!

— Чёрт, хочу обратно в Питер...

— Не ной, жаловаться будешь, когда поедем к Домбаю! А сейчас я не заставляю никого гнать на полную, просто заедьте на вершину! До неё всего метров пятьсот! Давайте, даже любитель сегодня справляется! Ну же, раз-два, раз-два!..

— Заткнулся бы ты, — пробормотал Клясов и сосредоточился на педалировании.

Ближе к вершине спортсмены нагнали ещё одного велосипедиста на горном байке. Вместо шлема, на его голове красовалась плоская кепка, а на спине висел пухлый рюкзак. Когда велосипедист обернулся на жужжащий позади скутер, все гонщики, за исключением Ежова, узнали в нём «мускулистое лицо».

— О, педики тренируются! — в качестве приветствия прокричал Кеша.

Направив динамик мегафона в сторону Кеши, Ежов рявкнул:

— Ты кто такой, придурок?! Не мешай нам тренироваться!

Кеша прочистил мизинцем ухо и, поморщившись, спросил:

— Чё ты такой резкий, дед? И чё ты такой громкий?

— Свали в сторону и дай проехать или быстрее крути педали!

— А нормально говорить не можешь? Я сейчас оглохну.

— Свали в сторону или я сам тебя подвину! — потребовал Ежов. — Ты сбиваешь нас с темпа!

— Ладно-ладно, — пробормотал Кеша и, вильнув и прибавив скорости, поехал рядом с Ежовым. — Попробую-ка прокатиться с, типа, профи. Посмотрим, что вы можете.

Снова направив динамик на Кешу, Ежов проорал:

— Да по сравнению с нами, ты — полный ноль! Придурок, для начала научись правильно крутить педали! И подними седло на два сантиметра, чтобы больше разгибать ногу! Сидя так низко, ты перегружаешь мышцу бедра!

Кеша набычился.

— Чё ты сказал?! Это кто тут не умеет крутить педали? Да я катаюсь по этим местам с десяти лет! И я, между прочим, тоже спортсмен. Я скоро сдаю на мастера спорта по боксу!

Нога Клясова соскочила с педали. Обернувшись, он уставился на Артёма, и на его вытянутом лице читалось: как так, почему Дима оказался прав?

— Ну так занимайся своим боксом, а не изображай из себя крутого велогонщика на таком дерьмовом байке! — сказал Ежов.

Обернувшись к Клясову, Кеша спросил:

— Чё этот дед такой шумный? Он всегда орёт?

— Не разговаривай с ними!!! — проорал Ежов. — Им нужно дышать!

— Ща я отберу у тебя матюгальник, — с угрозой пообещал Кеша.

— Я сам тебе его отдам, если сможешь не отстать от нас на спуске!

— Ты за кого меня принимаешь? — начал закипать Кеша. — Думаешь, что я совсем никакой и меня можно уделать на спуске?

— Конечно!

Дорога постепенно начала выполаживаться, и впереди между стволов деревьев сверкнул просвет.

Едва забравшись на вершину, Ежов передвинул мегафон за спину, отъехал в сторону, освобождая Клясову дорогу, и велел:

— Вадим, теперь веди ты. Только не разгоняйся больше восьмидесяти — дорога не очень, и на ней есть пара опасных поворотов.

Моргнув, Кеша сиплым голосом переспросил:

— Не разгоняться больше скольки? Восьмидесяти?

— А ты как думал? — с самодовольной физиономией обернулся к нему Ежов. — Мы тут не в игрушки играем, всё по взрослому. Была бы гонка, тогда спускались бы на скорости под сотню. Короче, прощай, спортсмен. — Взмахнув рукой, Ежов выехал на середину дороги и устремился за четвёркой гонщиков, быстро набирающих ход.

Но и Кеша решил не сдаваться и что есть сил налёг на педали своего байка. Некоторое время он маячил позади, крутя педали, чтобы просто не отстать, но из-за слишком высокой посадки и сопротивления воздуха его туловище стало своеобразным парусом, замедляющим движение, и дистанция между ним и гонщиками начала расти, пока после очередного поворота Кеша не исчез совсем.

Встретиться с гонщиками ему удалось лишь у подножия горы, и то по той причине, что Клясов пробил шину, и всем пришлось остановиться для замены колеса.

— А, вот я вас и догнал! — тяжело отдуваясь, сказал подъехавший Кеша. Его простое лицо выражало недоумение, недовольство собой и некоторое восхищение гонщиками. — Мужики, ну вы и ломанулись вниз. У вас совсем страха нет? Как можно так летать на таких узких покрышках? Они ж в ширину сантиметра три.

— Восемнадцать миллиметров, — поправил его Ежов, заводя скутер.

— Тогда тем более. Получается, что область контакта покрышки с асфальтом ещё меньше. Если колесо чуть-чуть поведёт, вы же навернётесь и поедете на пузе по асфальту со скоростью восемьдесят километров.

— И такое бывает, — спокойно ответил Ежов. — Падения — часть велогонок. И многие очень серьёзно бьются не только на спусках, но и на прямых. Иногда падения заканчиваются смертью. — Схватив микрофон, Ежов снова начал командовать через мегафон: — Ладно, двигаем домой! Десять километров будет равнина, и по ней пойдём на полную, последние пять будут с торчками, так что в них можно будет немного расслабиться! — Он уставился на полуживого Артёма, опирающегося на руль велосипеда, немного подумал и решил: — Артём, ты просто докатываешься! Пульс выше ста шестидесяти не поднимать! ЯСНО?!

— Угу, — промычал Артём.

— Завтра будет не намного легче! Поэтому не смей гнать, если не хочешь завтра всех тормозить! Всё, поехали! Раз-два! Раз-два!..

— Как ты достал со своим мегафоном. Уже в ушах звенит, — посетовал Клясов и двинул вслед за скутером.

Стоило гонщикам отъехать, как Кеша смерил Артёма высокомерным взглядом и констатировал:

— Значит, ты в команде новенький. Тогда проверю на тебе, как хорошо я езжу.

Артём хмыкнул.

— На усталом новичке? Как благородно.

— Я, между прочим, тоже возвращаюсь после трёхчасовой тренировки и проехал уже километров двадцать. Поэтому всё будет по-честному.

— Тогда ладно. Тогда постараюсь не отстать.

Артём запрыгнул в седло, раскрутил педали и, подобрав передачу полегче, покатился по двухполосной лесной дороге. Дорога была настолько узкой, что кроны деревьев почти смыкались над головой, укрывая Артёма от жаркого южного солнца, и ехать было приятно и легко.

Непривычно легко... Странно, но после адского подъёма и небольшой передышки ноги стали необычайно свежими. Наверное, это из-за того, что не надо постоянно переть в гору и стараться не отстать от более сильных гонщиков. Сейчас можно немного расслабиться, сеть в седле повыше и поудобнее, набрать скорость и просто крутить педали. Крутить свежими и лёгкими ногами, крутить без остановки, потому что... ноги не устанут! Потому что ноги больше не продавливают тугие педали, а просто быстро ходят вверх-вниз и не чувствуют никакого сопротивления!

И даже неважно, что передача на звезду легче привычной рабочей, на которой приходиться гоняться за остальными, — сейчас ничего не важно. Главное, что можно ехать и не уставать. Это чувство, чувство лёгкости в ногах, такое приятное, пьянеющее и волнующее. Кажется, что не едешь, а летишь.

Впервые с момента начала тренировок вместе с командой езда на шоссейном велосипеде перестала быть нескончаемым мученьем и болью, впервые Артём получал удовольствие и по-настоящему наслаждался дорогой и обдувающим лицо свежим ветерком.

Артём взглянул на закреплённый на выносе руля велокомпьютер. О-го, хоть передача легче рабочей на равнине, но скорость стабильно держится на тридцати восьми. А ещё недавно, в Питере, гонялся на такой скорости за командой, выматывался, начинал задыхаться и в конце концов отставал.

Похоже, всё так, как говорил Ежов. «Когда научишься легко крутить педали, перестанешь уставать». Так, значит, вот что имел ввиду старик...

Бросив крутить педали, Артём ослабил ремешок шлема, снял его и повесил на руль. Да, без шлема намного приятнее. Ещё бы музычку, тогда можно было бы получить от этой поездки ещё больше удовольствия.

Встряхнув влажными волосами, Артём обернулся посмотреть, где его попутчик. Тот оказался прямо позади. С выпученными от напряжения глазами и перекошенным лицом, Кеша раскручивал самую тяжёлую передачу своего байка, но всё равно едва держался на колесе Артёма.

Заметив обращённое к нему лицо, Кеша, задыхаясь, спросил:

— Куда ты... хы... так втопил? Тебе велели не гнать.

— А я, по-твоему, сильно напрягаюсь? — Артём показал ему пульсометр. — Смотри, пульс всего сто пятьдесят пять, так что я могу поднажать ещё немного.

— Просто у тебя велосипед лучше.

— По-любому. Скорость шоссейного велика на пять-десять километров выше, чем у горного байка. Даже самого лучшего. А у тебя вообще дешёвый и тяжёлый «Стелс».

— На твоём велике я тебя обгоню.

— Ха, размечтался! Меняемся велосипедами.

— Давай, — обрадовался Кеша, только непонятно чему именно — смене велосипеда или небольшой передышке. Положив своё велосипед, Кеша схватил шоссейный, примерился к нему, но, прежде, чем запрыгнуть в седло, с опаской спросил: — А он не развалится подо мной? Какой-то он слишком лёгкий.

— Не боись, не развалится.

— А почему впереди всего две звезды?

— А зачем на профессиональный велосипед ставить маленькую третью? Она для дистрофиков, на ней не развить нормальную скорость.

— А почему сзади семь... восемь... девять звёзд?

— Их десять. Всего двадцать скоростей, — поправил Кешу Артём. — Слушай, ты ехать вообще собираешься?

— Ага, поехали.

Как Артём и предполагал, его велосипед вернулся к нему довольно скоро, всего через два километра, когда скорость Кеши упала до совсем мизерной.

— Вот видишь, — берясь за руль своего велосипеда, сказал Артём, — не в одной технике дело. Хотя твой байк действительно очень медленный.

— Он совсем отстойный?

— Ну, для меня — да. А чтобы просто кататься — он нормальный. Только нужно настроить скорости, а то они хреного переключаются. А ещё у тебя люфтит руль и колёса, особенно заднее. Или срочно чини или начинай копить на новый байк.

— Э... я не знаю как, — смущённо признался Кеша.

— Заезжай, я тебя научу.

— Обязательно. — Кеша протянул Артёму раскрытую ладонь. — Кстати, мы ещё не знакомы. Я — Вася, но лучше зови меня Кеша. — Когда Артём пожал его руку, Кеша сказал: — Короче, вчера некрасиво получилось, но извиняться не буду — вы сами виноваты, что такие дерзкие. Нужно быть проще. Надеюсь, без обид?

— Ok, без обид, — принял своеобразное извинение Артём. — Ладно, я поехал, пока совсем не остыл.

— Ага, давай, тренируйся.

Сев на свой велосипед и набрав скорость, Артём неожиданно для самого себя заулыбался — снова в ноги вернулось чувство лёгкости, исчезнувшее было от поездки на ужасном Стелсе, и снова крутить педали стало легко и просто.

Снова встретиться с командой получилось только у поворота на деревню. Побросав велосипеды, гонщики занимались растяжкой, а Ежов прохаживался среди них и что-то записывал в дневник тренировок.

Скатившись на полной скорости с небольшого холма, Артём съехал на травку и, зажав задний тормоз, остановился с залихватским заносом.

Не отрываясь от тетрадки, Ежов рявкнул:

— Что творишь, дятел?! Побереги колёса! И почему без шлема?.. — Ежов поднял глаза на Артёма, внимательно осмотрел его, покраснел от натуги, а затем, фыркнув, не выдержал и согнулся пополам в приступе смеха.

Взглянув на Артёма, остальная троица также принялась гоготать.

— От шлема уже мозги кипят. И чего вы все ржёте?

— А ты посмотри на себя в зеркало, — похохатывая, посоветовал Клясов.

Осмотрев себя в зеркало скутера, Артём выругался и принялся лихорадочно приглаживать волосы, приговаривая:

— И что здесь смешного, подумаешь, причёска а-ля Эйнштейн.

Закончив наводить марафет, Артём бодро спросил:

— Деда, теперь мне заниматься растяжкой?

— Ты ещё спрашиваешь? Кидай сюда пульсометр и присоединяйся к остальным.

Сняв пульсометр, Артём сделал шаг по направлению к Ежову и... внезапно рухнул на четвереньки. Колени просто подогнулись, а мышцы бедра отказались держать вес тела, хотя совсем недавно казалось, что с ногами всё в порядке.

Виновато улыбнувшись, Артём пробормотал:

— Что-то я немного устал...

Признание

Ворочаясь в кромешной тьме в скрипящей пружинами кровати, Ежов пытался заснуть, когда до его слуха донеслись странные звуки. Хыыы... хыыы... хыыы... раздавалось откуда-то снизу, эти звуки становились всё громче, а спустя некоторое время к ним добавился скрип. Это ритмичное хыыы... больше всего походило на громкий выдох, а скрипеть могла... ну, например, кровать.

— Ах этот дятел! — простонал Ежов, не открывая глаз. — Уже девку себе нашёл!

После слов Ежова в темноте мгновенно зашевелились его соседи.

— Костя, ты о чём? — раздался голос Клясова.

— Ну, кто-то там внизу трахается, и вряд ли это Чавин. От парня с такой приветливой физиономией сбежит даже резиновая кукла. И вообще я подозреваю, что его не интересуют девушки. Остаётся Артём. — С некоторым восхищением Ежов заключил: — Озабоченный дятел. Оказывается, вот где он пропадал весь вечер, девку искал...

— Тренер, — сонным голосом произнёс Дима, — единственный озабоченный человек здесь — это вы. А Артём не думает ни о чём, кроме спорта.

— И чем тогда он занимается у себя в комнате? Отжимается от кровати?

— Нет, приседает на полу.

— А что тогда скрипит? — насмешливо поинтересовался Ежов.

— Доски пола, — ответил Клясов.

— Да? — не поверил Ежов. — Не слышал, что у нас скрипит пол.

— А ты бы слышал ещё лучше, если бы орал в мегафон ещё громче, — язвительно заметил Клясов.

— Нормальный у меня слух, я ещё не такой старый, — проворчал Ежов. — Ладно, если Артём в комнате один, тогда всё нормально. И чего ему приспичило делать приседания в двенадцать ночи? Пораньше этим что ли, не мог заняться?

— Он сегодня недобрал количество упражнений, поэтому отложил часть на вечер, — сквозь дрёму откликнулся Дима. — Упс, чёрт!..

— Так-так, — садясь в кровати, произнёс Ежов, — а теперь поподробнее, Дима.

— Ну... это... — начал мямлить Дима.

— Мы уже выяснили, куда Артём шлялся вечером. Стоп! Он что, все два часа, пока его не было, занимался спортом?! Кто ему разрешал?! Я ему ничего не разрешал делать!

Поняв, что отпираться бесполезно, Дима признался:

— Да, он тренировался.

— И что именно он делал? — деловито осведомился Ежов.

— Приседал.

— А ещё?

— Всё.

— Как всё?! Он что, два часа только приседал?

— Ну, нужно потратить много времени, чтобы сделать десятку после основной тренировки. Ему приходится долго отдыхать между подходами.

— Десятку? — Голос Ежова превратился в зловещий шёпот. — Дима, ты же не хочешь сказать, что он приседает по десять тысяч раз?

— Э, да, он делает столько.

— Вот дебил, он же сотрёт в порошок коленные суставы.

— Не, с его коленями всё будет в порядке. Он не садится глубоко и поэтому не перегружает суставы.

— Ну хоть немного соображает. Ладно, как часто он занимается?

— Пока не переехал ко мне, он приседал каждый день. Потом я посоветовал ему другое упражнение, и он стал приседать через день.

Хыыы-хыыы-хыыы продолжало доноситься с первого этажа.

— Что за упражнение? — требовательно, как на допросе, спросил Ежов.

— Подъёмы в горку и бег. Сначала он бежит, а потом начинает заходить в крутую горку.

— Это же почти то же самое, что и приседы. Даже сложнее.

— Ну, да, — нерешительно признался Дима. — В приседах задействуются только четырёхглавые мышцы, а при подъёмах в горку ещё включаются и икроножные. К тому же при подъёмах почти весь вес тела приходится на одну ногу, которой нужно толкаться, и из-за этого работают абсолютно все мышечные волокна.

— Дима, и кто просил тебя влезать в тренировочный процесс, а?

— Э... Артёма всё равно не отговорить от его занятий, поэтому я посоветовал ему упражнение, чтобы он мог развиваться. И оно ему даже понравилось. Он уже присмотрел крутую горку, в которую он будет заходить.

— Ах он гадёныш, чего удумал, — прошипел Ежов. — Я гадал, почему он почти не растёт, а он, оказывается, всё время уставший. Ну, завтра я ему всё выскажу. Нет, лучше сегодня...

Заскрипела кровать, и Дима, сев, попросил:

— Не надо, тренер. Пусть занимается, а я прослежу за его состоянием и постараюсь заметить признаки перетренировки. А пока что он справляется с нагрузкой. Сейчас этого не видно, но он прогрессирует.

— Точно? — уточнил Ежов.

— Да, гарантирую. Вдобавок Артём не настолько глуп, чтобы не следить за собой. Он постоянно занимается самомассажем, а между подходами делает много упражнений на растяжку мышц ног — классических спортивных и из йоги. Он или тренируется, или вообще ничего не делает — валяется в кровати и даже не шевелится, чтобы получше отдохнуть и сохранить побольше сил для тренировок. И он никогда не забывает принять биодобавки и витаминные комплексы.

Пробубнив что-то нечленораздельное, Ежов улёгся в кровать, накрылся одеялом и сказал:

— Хорошо, если ты, Дима, так в нём уверен, то пусть пока занимается. Но завтра я сам послежу за ним. Интересно посмотреть, что он делает и как выкладывается, когда меня нет рядом...

Обитавшие на втором этаже гонщики проснулись за полчаса до звонка будильника. Причина их раннего пробуждения была не вполне обычна — страшное зловоние, наполнившее весь дом. И, судя по шипению сковородки, доносившемуся с первого этажа, причиной вони стали чьи-то кулинарные эксперименты.

— Да что такое? — садясь в кровати и закрывая нос, прогундосил Ежов. — Кто-то решил пожарить тухлую рыбу?

— Это всё Дима, — откликнулся Клясов из-под одеяла, которым он накрылся с головой. — С утра приходили, стучались в дверь, и Дима пошёл открывать. Больше он не возвращался.

— Пойду-ка вставлю этому шеф-повару...

Быстро одевшись, Ежов спустился на первый этаж, где вонь стала почти невыносимой, и столкнулся с Димой, который стоял перед плитой, растерянно пялился в сковородку и чесал затылок.

— Что за шмон? — спросил Ежов, отходя поближе к отрытой двери.

— Э, я жарю себе мясо, — ответил Дима. Его лицо жалостливо скривилось. — Только мясо, наверное, некачественное, оно почему-то плавится.

От подобного заявления раздражение Ежова моментально улетучилось, и он, пересиливая себя, подошёл к плите и с опаской взглянул на сковородку. Он искренне недоумевал, как мясо может плавиться, но Диме, знал Ежов, не составит особого труда заставить его взорваться.

— Даааа... — протянул Ежов, наблюдая, как на сковородке кипит толстый слой жира. — Это просто нечто.

— Тренер, что не так с этим мясом?

— Это с твоей головой что-то не так. — Ежов выключил конфорку. — Как нормальный трезвый человек может додуматься пожарить сало? Конечно, оно будет плавиться, оно же из жира.

— Сало? — засиял Дима. — Так это было сало!

Скорчив рожу, как у олигофрена, гнусавым голосом Ежов сказал:

— Э... да, сало. Это было сало. Теперь дошло? — Перестав дурачиться, нормальным тоном он велел: — Возьми сковородку, отойди подальше от дома и вылей это безобразие. Потом вымой сковородку. Кстати, откуда взялось сало? Это случайно не Кокорин его притащил?

— Не, я вчера купил его в Сочи. Думал, что мясо. Для силовых тренировок на треке мне нужны белки.

— Насчёт белков ты прав, — согласился Ежов. — Ладно, когда сегодня поедешь в город, купи себе говядины, а я её приготовлю. Только попроси кого-нибудь в магазине помочь тебе.

— Обязательно.

— Вот и отлично, а теперь бери сковородку и вали отсюда. Я больше не могу терпеть эту вонь.

Когда Дима вернулся, Ежов стоял в розовом фартуке у плиты, кипятя молоко для овсянки.

— Тренер, — поставив на плиту сковородку, сказал Дима, — к нам с утра заходил местный — как там его... а, Кеша! Я ему настроил велик, и он пригласил нас завтра в свою баню. Его семья топит её по вторникам и субботам, и мы можем ею пользоваться. Этот Кеша живёт на другом конце деревни.

— Вот это отличная новость! — обрадовался Ежов. — Нам негде нормально помыться, а хорошая баня помогает лучше восстанавливаться после тренировок.

— Ага, он тоже так сказал. Кстати, тренер, а что такое баня?

— Что-то вроде сауны, только намного злее. Тебе понравится, — пообещал Ежов.

Из-за закрытой двери комнаты Артёма раздался звук, больше всего похожий на шипение газовой горелки. «Сдохни, тварь! Умри, сволочь!» — сопровождал шипение полный злости голос Артёма.

— Дима, посмотри за молоком, — велел Ежов и отправился посмотреть, с кем воюет его подопечный.

Открыв дверь, он застал Артёма, в трусах бегающего по комнате. В одной руке он держал баллончик с дезинсектицидом, а в другом — зажигалку. Выследив комара, он сгонял его со стены, поджигал струю спрейя из баллончика и с мстительной ухмылкой направлял пламя на насекомое.

— Дом нам не спали, умник, — попросил Ежов. — И лучше отдай-ка мне баллончик, я купил всем фумигаторы.

Покосившись на старика, Артём ответил:

— Да я сам быстрее сдохну от твоего фумигатора. А местных комаров он вообще не берёт, они здесь слишком суровые.

Поморщившись, Ежов приказал:

— Когда навоюешься, одевайся и выползай жрать.

— Так точно, сейчас выйду.

Стоило только Ежову подойти к плите, как дверь в комнату Артёма распахнулась, из неё вылетел её хозяин, схватил стоявшее при входе ведро с водой и потащил его в свою комнату.

Проводив его взглядом, Ежов покачал головой, развёл руками и с тоской произнёс:

— Господи, и за что мне такое наказание на старости лет? Из всей команды без заскоков один Миша. — Немного подумав, он добавил: — Но ему надо худеть...

Шпионские игры

Встряхивая ноги, Артём вышел на крыльцо дома, на котором, скрывшись под козырьком от вечернего солнца, уставившись в книжку и слушая плеер, сидел Чавин. Неподалёку от крыльца на расстеленном на свежескошенной траве покрывале растянулся Дима, загорая и пялясь в экран ноутбука.

Обернувшись, Чавин взглянул на Артёма, вынул наушники и, протягивая их ему, безэмоциональным тоном произнёс:

— Кажется, ты тоже интересуешься такой музыкой. У тебя есть что послушать?

Вставив один наушник, Артём несколько секунд послушал музыку, приподнял брови и сказал:

— Хм, Skankin' Pickle, прикольно... По тебе не скажешь, что ты слушаешь ска-панк. Это весёлая и бодрая музычка, а ты не торопишься веселиться и бодриться.

— Тут другое, — глухим голосов ответил Чавин. — Если я не слушаю эту музыку, у меня начинаются депрессии. Так есть что послушать или нет?

— Да-да, конечно, — закивал Артём. — Сейчас принесу тебе жёсткий диск.

— Мне не срочно, я просто спросил, — сказал Чавин и, воткнув в уши наушники, снова уставился в книгу.

Пожав плечами, Артём кинул Ежову, смотрящему вместе с Клясовым телевизор:

— Деда, я пойду погуляю пару часиков.

— Мне всё равно, даже если ты идёшь вешаться, — ответил Ежов, не отрываясь от экрана.

Артём поддёрнул шорты, сбежал по ступенькам крыльца и энергично зашагал в высокой, по колено, траве в сторону леса, не забывая, впрочем, внимательно глядеть себе под ноги.

Выждав несколько минут, Ежов и Клясов переглянулись, кивнули и вышли на улицу.

— Куда он пошёл? — спросил Клясов.

Вытянув руку, Дима указал направление.

— В лесу? Далеко идти?

— Минут десять.

— Отлично, погнали, — велел Ежов и трусцой побежал к лесу.

— Смотрите не заблудитесь! — криком напутствовал их высунувшийся из дома Кокорин. Обернувшись к холодильнику, он погладил несколько уменьшившейся живот и расплылся в довольной улыбке.

— Сусанин новоявленный, — ворчал Клясов, шагая за Ежовым по лесу. — И зачем я тебя послушался?

— Достал, — беззлобно откликнулся Ежов. — Я уже извинился. Да, идти в ту сторону было ошибкой. Что тебе ещё от меня надо?

— Уже ничего. Нам же ясно показали направление, надо было просто идти прямо. Так зачем ты принялся изображать из себя индейца и начал искать следы?

— Так я же нашёл какие-то следы. И ты сам согласился, что они принадлежат человеку.

— Ты сам меня в этом убедил. Сам клялся, что следы человеческие, и орал, что научился читать следы в пионерах. Чёрт, нашёл же я, кому верить... пионеру на пенсии. И что вообще пионеры делали в лесах? С каких пор они стали охрененными следопытами? Они умели только дуть в дудки, стучать по барабану, завязывать галстуки и закладывать учителям своих одноклассников.

— В моём детстве пионеры, между прочим, участвовали в зарницах, — напомнил Ежов. — И я занимался спортивным ориентированием.

— Угу, бегал с компасом и с картой. Но от этого ты не стал крутым индейцем. И...

Далёкий хруст ветки заставил Клясова умолкнуть и прислушаться.

— Туда, — указал направление Вадим.

— Уверен?

— Даже если я ошибаюсь, я больше не буду тебя слушать. Полутора часов мне хватило, спасибо тебе, Костя, я нагулялся.

Стараясь не шуметь, Клясов с Ежовым пошли в сторону, откуда донёсся хруст. Постепенно рельеф начал забирать вверх, холм становился всё круче и круче, и Клясов уже начал было подумывать об обходном пути, как внезапно подъем кончился, а холм ухнул вниз почти вертикальной стеной. И метрах в пятнадцати внизу спиной к Клясову стоял, упершись руками в колени, Артём, примериваясь к следующему намного более высокому и крутому холму.

Понимая, что с другого холма, который можно было бы смело назвать горой, они будут видны как на ладони, Клясов огляделся и нашёл рядом идеальное укрытие — поваленное дерево, лежащее аккурат на краю обрыва. Довольно толстый ствол дерева опирался на сухие ветки, был немного приподнят над землей, отлично скрывал наблюдателей от взгляда с вершины соседней горы, и из-под него открывался прекрасный вид на тренировочную площадку Артёма.

Клясов добрался до дерева, просунул под него голову, примял высокую траву и приготовился внимать представлению. Спустя секунду к нему, цепляясь руками за пучки травы, вскарабкался Ежов.

Клясов вытер пот с лица и прерывистым из-за сбившегося дыхания шёпотом заметил:

— Козырный у него... тренажёр.

— Ага. — Немного отдышавшись, Ежов бегло оценил длину склона. — Сто пятьдесят метров вверх. И как он, интересно, заходит в такую крутую горку? Мы в эту еле забрались, а та раза в два выше.

Стоило Ежову сказать это, как Артём трусцой побежал в гору. Сначала уклон был совсем небольшой, и метров двадцать Артём преодолел бегом, но потом склон резко пошёл вверх и ему пришлось перейти на шаг. Мощно отталкиваясь ногами, размеренным ритмичным шагом он добрался до середины горы, где градиент подъёма вырос градусов до сорока пяти. Чтобы двигаться и дальше вверх, он нагнулся и, цепляясь за траву, продолжил медленно карабкаться к вершине.

— Что-то медленно, — констатировал Клясов.

— Мы шли ненамного быстрее. И до скольки у тебя вырос пульс?

— Примерно до ста пятидесяти.

— Вот видишь, он всё делает правильно. Его частота сердечных сокращений повыше твоей, поэтому его пульс сейчас должен быть где-то на ста шестидесяти. Если ещё ускорится, можно перегрузить сердце. Хотя я удивлён, что он это понимает. Наверное, Дима ему внушил, как следует выполнять упражнение.

— А, может, он просто выдохся, — предположил Клясов. — Всё-таки он тут часа полтора ползает.

Подумав, Ежов решил:

— Вряд ли он медленный из-за усталости. Кажется, он просто пытается поддерживать стабильный темп, в котором точно можно добраться до вершины без остановок. Ладно, нужно немного понаблюдать, тогда будет видно, устал он или всё дело в темпе.

Подъём до вершины занял у Артёма минут пять. Вскарабкавшись на гору, он встал на ноги, немного продышался и не спеша побежал вниз по более пологому склону горы.

Вернувшись к точке старта, Артём снова пошёл на штурм горы, повторяя в точности маршрут и придерживаясь того же темпа.

Когда Артём спустился после второго подъёма, он снова потрусил вверх.

Поморщившись, Клясов пробормотал:

— Что, опять? Мне уже больно на это смотреть.

— Прям машина, — прошептал Ежов. — Теперь понятно, почему он так хорошо держится в горах. А я гадал, как это он смог сделать тебя в спринте в гору после почти пятикилометрового подъёма.

— Всего один раз, больше я ему не проигрывал, — с лёгким раздражением ответил Клясов. — Нет ничего странного, что его рывок вверх получше моего. Этот дрыщ мельче меня и легче на десять килограмм.

Не удержавшись, Ежов поддел своего воспитанника:

— Ну-ну, не переживай. Подумаешь, тебя разок обставил любитель из кросс-кантри.

— Да пошёл ты, — кинул, отвернувшись, Клясов.

— Чёрт, тебе скоро тридцать пять, а ты всё так же, как в детстве, бесишься из-за поражений. И когда ты повзрослеешь, а, Вадим? Давно пора признать, что есть гонщики намного сильнее тебя.

— Ничего подобного. Я ничем не хуже Контадора или Шлэка.

— Хм, ну ты и сравнил. — Решив больше не дразнить Вадима, Ежов снова сосредоточил всё внимание на Артёме, который как раз добрался до крутого участка и подключил к работе руки. — Когда же он наконец закончит? По-моему, он перерабатывает.

— Ух ты, — притворно восхитился Клясов, — строгий тренер недоволен тем, что его ученик старается. Тренируйся, пока тебя не начнёт рвать кровью, и станешь лучшим — разве это не твой принцип, Костя?

— Мой. И благодаря ему один парень, который три года был худшим в группе, теперь заметная величина в мире велоспорта. — Иронично взглянув на смущённого Клясова, Ежов серьёзным тоном продолжил: — Я бы не особо волновался об этом дятле, если бы через полтора месяца ему не надо было бы ехать на Тур. Что будет, если он перетренируется? Его результаты упадут, и ему потребуется на восстановление минимум три недели полного покоя. Мне не очень хочется везти на Тур убитого или неподготовленного гонщика.

— Так останови его или попроси притормозить.

— Бесполезно, он меня вообще не слушает. Я бы остановил его, если бы он пытался загнать себя, но, как и говорил Дима, он справляется — я вижу это по дневнику. Должен признать, что я серьёзно недооценил его. Похоже, гоняя по работе по городу, он накатывал очень большие объёмы. У менее выносливого человека уже должна была сдать эндокринная система, и он бы свалился на месяц-другой с температурой или заполучил аритмию, а этот дятел, хоть и еле ходит после наших тренировок, пока что успешно переваривает нагрузки. — Глаза Ежова лихорадочно заблестели. — Мне даже интересно, в каком состоянии он подойдёт к началу Тура. Глядишь, сможет нормально перетерпеть горные этапы и доедет до конца гонки. — Он тяжело вздохнул. — Впрочем, это маловероятно, до профессионала ему как до луны. Сколько бы он сейчас не пахал...

Ухмыльнувшись, Клясов сказал:

— Пессимист ты, Костя.

— Нет, реалист.

Тем временем Артём снова спустился к точке старта, рухнул на четвереньки и упёрся лбом в землю. Чуть отдышавшись, он встал на колени, откинувшись назад и вытянув руки, лёг на спину и замер в этой позиции.

— Правильно, нельзя забывать про растяжку, — похвалил его Ежов.

Повалявшись на спине, Артём сел, вытянул ноги, достал из кармана сотовый, взглянул на дисплей, убрал телефон обратно и снова растянулся на земле, раскинув в стороны руки и ноги.

— Закончил? — спросил сам у себя Клясов.

— Может быть. По-идее, чтобы получать от этого упражнения всю пользу, он не должен останавливаться. Ему нужно ходить или бегать трусцой, а он валяется. — Указательным пальцем Ежов почесал щёку. — Халявит? Возможно-возможно. Впрочем, оно и к лучшему — мне будет намного спокойнее, если он забросит свою самодеятельность.

— Не, не должен, — возразил Клясов.

— Рано или поздно это случится. Для психики очень тяжело переносить подобные нагрузки. Однажды его всё достанет, он решит отдохнуть пару дней, и на том его занятия закончатся. Нужно быть крайне мотивированным, чтобы продолжать работать с высокой интенсивностью под постоянной усталостью. А этот дятел не производит впечатление серьёзного, ответственного и целеустремлённого человека. Он раздолбай и панк, но никак не спортсмен...

— Ааааааааа!!! — раздался на всю округу крик Артёма. — Вставай, урод!..

Приняв слова на свой счёт, Ежов дёрнулся так, что стукнулся затылком о ствол дерева. После чего встал на четвереньки и начал подниматься на ноги, готовясь оправдываться за свои высказывания.

Схватив тренера за руку, Клясов дёрнул Ежова вниз и прошептал:

— Дурак, это он не тебе.

— Фууу, — выдохнул от облегчения Ежов. — Думал, спалился.

— ...Ещё три подхода, — шептал, убеждая самого себя, Артём. — Ну же, нельзя отдыхать! Соберись и вставай! — Кое-как сев, Артём принялся хлопать себя по щекам. — Соберись, соберись! — Одна из пощёчин оказалась особенно сильной, и Артём, выругавшись, поморщился и прижал к щеке ладонь. — Так-то лучше.

Ежов с Клясовым, которые ничего не слышали, но всё прекрасно видели, переглянулись, и старик с недоумением спросил:

— Что это он делает? Зачем он бьёт себя?

— Кажись, он занимается самовнушением. — С выражением лица «я же тебе говорил» Клясов уставился на Ежова. — Мало мотивирован, да? Рано или поздно его всё достанет? Похоже, его уже давно достали его занятия, но он не собирается забрасывать их, хоть его никто не подгоняет.

— Ну, впереди ещё полтора месяца. Вряд ли он сможет придерживаться настолько жёсткого режима до начала гонки, — немного смущённо произнёс Ежов. — Ладно, пошли отсюда, пока он нас не заметил. Послезавтра я ещё понаблюдаю за ним.

— Ага, пошли, — согласился Клясов, выполз из-под дерева, перевернулся на спину и сел, как внезапно его ягодицу пронзила острая боль. — Ы-ть-ть... Что за?..

— В чём дело? — озабоченно осведомился Ежов.

Клясов лёг на живот, засунул руку под джинсы, провёл ладонью по коже и нащупал на ягодице приличных размеров прыщик. Нахмурившись, он коснулся прыщика пальцем — и, к его ужасу, прыщик зашевелил чем-то очень напоминающим маленькие лапки.

Побледнев, Клясов вскочил, отпрыгнул подальше от вершины холма, приспустил джинсы с трусами и, вывернув голову, уставился на свою филейную часть. От увиденного он почувствовал лёгкую тошноту, и его передёрнуло от отвращения — посредине ягодицы торчал и шевелил лапками присосавшийся к ней клещ, успевший наполовину забраться под кожу.

— Сволочь мелкая, отцепись от меня, — дрожащим голосом произнёс Клясов и пальцами ухватился за туловище клеща.

— Стой, Вадим, — велел Ежов. — Не вытаскивай его сам — оторвёшь туловище, а его половина останется под кожей.

— Ах он жадный ублюдок... — Клясов скривился. — Гхы, гадство, ненавижу паразитов. Фуу, мерзость. Сейчас мне будет плохо.

— Ложись, я выну его, пока он не залез под кожу целиком.

— Целиком? — ужаснулся Клясов и с готовностью растянулся на животе на склоне.

Найдя сухую палочку, Ежов достал из кармана подобие швейцарского ножа, но с шестигранниками внутри. Вынув лезвие перочинного ножа, принялся остругивать, затачивая, конца палочки, после чего разломил её на две части.

Взяв в руку по палочке, Ежов приготовился подцепить импровизированным пинцетом клеща, как внезапно, поднявшись по неприметной тропинке, метрах в пяти от места действия, на вершину холма выскочил Артём.

— Сюрпрайз! — крикнул он, чуть присев и раскинув руки в стороны.

Однако настоящий «сюрпрайз» ждал Артёма, ибо первое, что он увидел, это лежащего с голой задницей Клясова и Ежова, стоящего рядом с ним на коленях.

— Ага, — тихим голосом выдавил из себя Артём. И, не придумав ничего оригинальнее, почти шёпотом повторил: — Ага...

— Молчать! — велел ему Ежов.

Но Артём уже сообразил, что происходит, и его было не остановить. Почесав затылок, он ехидно спросил:

— Я вам не помешал, господа? Не знал, что у вас тут свидание...

Цена успеха

Насмотревшись на Артёма, Клясов тоже решил проверить себя и составить ему компанию в его тренировках по горовосхождению. В течении недели он три раза уходил вместе с Артёмом к горе, два раза возвращался вместе с ним, а на третий пришёл всего через час после начала тренировки.

— Что-то ты сегодня быстро, — иронично произнёс суетящийся у плиты Ежов, когда Клясов зашёл в дом и уселся за кухонным столом. — Уже выдохся?

Зевнув и вытянув ноги, Клясов ответил:

— Надоело. Для меня это упражнение — бесполезно.

— А что так?

— Ну, в первый раз я немного напрягся, позавчера было значительно легче, а сегодня ноги окончательно привыкли. Я только что зашёл в гору десять раз подряд и понял, что могу подниматься в неё ещё очень и очень долго. Короче, лучше поберегу силы для велосипеда.

— Я тебе сразу говорил, что так будет, а ты не верил.

Клясов самодовольно ухмыльнулся.

— Зато я показал Артёму разницу в наших силах. И он охренел, когда до него дошло, сколько ему ещё надо тренироваться, чтобы хотя бы приблизиться к моему уровню.

— Гад ты злопамятный, — проворчал Ежов. — Ты за этим с ним ходил? Чтобы повыделываться? Неужели всё ещё злишься на парня за то, что он всего один раз объехал тебя в горе? А если он начнёт сомневаться в себе и вообще забросит тренировки, ты об этом подумал, а, Вадим? По сравнению с его максимумом — тремя подходами, твоя десятка, наверное, показалась ему чем-то недостижимым.

Клясов пожал плечами.

— Если он настолько слаб, чтобы забить на тренировки из-за небольшого потрясения, то ему нечего делать в мире профессионального спорта. А ведь он метит в профессионалы кросс-кантри. Пусть в маунтинбайке не требуется выносливость шоссейника и пусть в кросс-кантри проезжают всего ничего, но там тоже существует конкуренция и там тоже надо пахать. В общем, я показал Артёму, к чему ему надо стремиться и до каких пределов можно развиваться...

Неизбежное всё-таки случилось, усталость сказала своё слово, и Дима, однажды утром взглянув на Артёма, разминающегося во дворе на станке, велел ему прекратить его самостоятельные занятия как минимум на неделю. «Думаешь, он тебя послушает? Ха, размечтался!» — насмешливо сказал тогда Ежов и весь вечер после основной тренировки следил за Артёмом, готовясь пресечь малейшую физическую активность. Однако Артём, отобрав у Димы ноутбук, расположился, загорая, во дворе на подстилке и, включив он-лайн трансляцию, внимательно наблюдал за стартовавшей Джиро Д'италия.

— Что-то сегодня получается очень длинная гонка, — заметил Ежов, моющий у рукомойника посуду. — Обычно трансляция заканчивается после семи вечера, а скоро восемь.

— Джиро уже закончилась, — ответил Артём. — Я смотрю записи прошлогоднего Тур де Франс.

— Неужели так понравились велогонки?

— Не, скукотища это ваше велошоссе. Но мне надо посмотреть, как выглядят настоящие соревнования. Просвещаюсь, так сказать...

— Правильно, просвещайся.

Нарочито громко, чтобы слышал сидящий перед телеком в гостиной Клясов, Артём спросил:

— Кстати, деда, а на каком этапе Тура облажался Вадим? Дима говорил, что в прошлом году он приехал, вроде бы, тридцать пятым. Хотя до середины гонки шёл в группе лидеров.

Ежов покосился сквозь открытую дверь на Клясова, с кружкой чая у рта внимательно прислушивающегося к разговору с улицы, усмехнулся и ответил:

— Не помню. Спроси у него сам.

— Ладно, сам увижу. Вряд ли за кадром останется то, как один из лидеров начнёт очень резко сдавать позиции.

В гостиной закашлялся, поперхнувшись чаем, Клясов, а Ежов покачал головой, невольно восхитившись тем, как изящно Артём отомстил Клясову за его показушничество во время их непродолжительных совместных тренировок по подъёмам в гору...

Ближе к ночи Ежов наконец уверился в том, что Артём не собирается нарушать предписания Димы и, по крайней мере, на сегодня ограничится тренировкой на велосипеде. Однако поверить в благоразумность Артёма старик не мог и день за днём продолжал следить за ним, ожидая, что вот сейчас он точно скажет «пойду прогуляюсь», «схожу в магазин» или «пойду потусуюсь с Кешей», а сам отправиться в лес к своей любимой горке. Но Артём каждый день проводил дома, валяясь на солнце с ноутбуком, наблюдая за баталиями на Джиро и быстро покрываясь бронзовым загаром. «Йя-хууу, я индеец! — орал Артём, сдирая с себя обгоревшую кожу. — Больше мне не страшно солнце и жара! Завидуйте мне, бледнолицые!»

К концу недели Ежов начал испытывать раздражение из-за покладистости Артёма. Как так, недоумевал Ежов, почему это ушлёпок с готовностью слушается Диму, который младше его на четыре года, а мои распоряжения — распоряжения тренера, вырастившего чемпиона! — попросту игнорирует? И это раздражение вкупе с ревностью, испытываемые Ежовым, заставили его ещё пристальней следить за Артёмом. Более того, старик начал желать того, чтобы объект его слежки наконец нарушил режим и тайком ускользнул ото всех в лес или заперся у себя в комнате и начал делать приседания.

В свою очередь, Артём недоумевал, почему всю неделю старик не отходит от него ни на шаг и так странно, словно ждёт чего-то, поглядывает в его сторону. Может, ему интересны результаты Джиро, гадал Артём, или он хочет, чтобы я начал расспрашивать его о велогонщиках и командных тактиках?

После нескольких дней вынужденного безделья Артём почувствовал себя неуютно, не выдержал и спросил Диму, можно ли ему заняться хотя бы бегом. Дима прикинул состояние мышц своего товарища, сказал, что через три дня тот сможет вернуться к доптренировкам, и разрешил ему устраивать получасовые пробежки для развития сердечно-сосудистой системы.

Обрадовавшись, Артём нацепил пульсометр и с довольно приличной скоростью стал носиться по полю от леса до дома и обратно. А на второй день Ежов, продолжавший слежку за своим подопечным, вдруг понял, что в беге Артёма прослеживается чёткая система интервальных ускорений, хотя со стороны казалось, что тот бежит в одном ровном темпе.

— Дима, — остановившись рядом с загорающим Димой, обратился к нему Ежов, — поле ведь не совсем ровное, от дома до леса оно идёт с уклоном вверх, так?

— Ага, — не отрываясь от экрана ноутбука, ответил Дима.

— И Артём, когда бежит к лесу, немного ускоряется, так?

— Совсем немного, — подтвердил Дима.

— А учитывая его изначальную скорость и то, что он бежит чуть-чуть вверх, его сердце разгоняется, — констатировал Ежов.

Резко сев, Дима уставился в спину удаляющегося от дома Артёма и, понаблюдав за ним, поднял на Ежова лицо со следами испуга на нём.

— Тренер, кажется, он специально пытается гипертрофировать миокард по D-типу.

— Что-что? — не понял Ежов.

— Ну, увеличить толщину стенок сердца, то есть нарастить силу сжатия, — пояснил Дима. — Его максимальное безопасное значение частоты сердечных сокращений... — Загибая пальцы, Дима посчитал: — Так, двести двадцать минус его возраст... получается, его максимум — сто девяносто пять ударов в минуту. А он бежит быстро, при ускорении разгоняет сердце до двухсот и полминуты поддерживает пульс на этой цифре. Это классическая интервальная тренировка для увеличения силы сердца.

Набычившись, Ежов спросил:

— Так-так, и кто его этому научил?

Съёжившись, Дима замотал головой:

— Не я. Я ему объяснял, как важно не перегружать сердце, и он всегда слушался и никогда не разгонял пульс до красной зоны. Наверное, он прочитал о D-типе в интернете.

— Вот дебил, — прошипел, прищурившись, Ежов. — Он вообще понимает, что делает? Твою ж мать!.. Он уже второй день так носится! — Он вздрогнул и сорвался с места, побежав навстречу Артёму, на ходу повторяя: — Убью, идиота. Совсем мозга нет...

Ежов встретился с Артёмом посреди поля, проорал «стоять!» и, подбежав вплотную, толчком в грудь сбил его на землю.

— Какого хрена?.. — растянувшись на спине, спросил Артём. — Чего опять не так, деда?

Схватив Артёма за руку, Ежов проверил показатели пульсометра за весь период тренировки. Так и есть, через каждые полторы минуты кривая пульса на тридцать секунд поднималась до значений двести.

— Ты закончил с бегом, — констатировал Ежов, и по ровной, спокойной интонации его голоса Артём понял, что старик крайне зол и лучше с ним не спорить.

— А в чём дело? — поднимаясь, поинтересовался Артём.

— D-тип гипертрофии, да? Значит, вот как это называется по науке. — Приняв угрожающую позу и сжав руки в кулаки, он надвинулся на Атёма. — Думал, самый умный, думал, что я ничего не замечу?

Артём засунул руки в карманы шорт и, уставившись себе под ноги, пробурчал:

— Ну, я вообще-то ничего не скрывал. Дима сказал, что мне можно заниматься сердечно-сосудистой, вот я и занимался.

— Ага, занимался, используя очень опасную технику. — Развернувшись, Ежов потопал обратно к дому. — Ты хоть понимаешь, какой опасности подвергал себя, разгоняя пульс за пределы красной зоны?

— Эээ... да, понимаю.

Не оборачиваясь, Ежов попросил:

— Ну-ка, объясни мне, почему нельзя превышать максимальное ударное значение пульса?

— Потому что тогда сердце будет не растягиваться, а уменьшаться.

— Правильно, оно будет дистрофироваться. А ещё из-за нагрузки за пределами красной зоны в сердце, как и в обычных мышцах, образуется молочная кислота, которая разрушает клетки. В результате длительных нагрузок в красной зоне может начаться омертвение тканей сердца, а это приведёт к микроинфаркту.

— Да-да, я всё знаю, — откликнулся Артём.

Резко обернувшись, Ежов схватил Артёма за воротник футболки и, плюясь слюной ему в лицо, проорал:

— Дебил, если ты всё знаешь, тогда какого хрена ты специально используешь такую технику гипертрофии сердца?! Микроинфаркты не лечатся, они будут накапливаться, и в один прекрасный день ты сдохнешь прямо на велосипеде или во сне! Ты должен был слышать про футболистов, которые мрут на поле во время матчей, подобные случаи часто мусолят в новостях, — так вот, их смерти — это последствия чрезмерных нагрузок! И ты закончишь так же, если не будешь аккуратно относиться к своим тренировкам! — Не отпуская Артёма, Ежов принялся стучать по его голове костяшками пальцев. — Навсегда вбей в свою тупую башку, что нельзя перегружать сердце! Нельзя! Для тупых повторяю ещё раз — нельзя! Ясно?!

— Да-да, — закивал, морщась, Артём.

Отпустив его, Ежов продолжил путь до дома, всем своим видом выражая негодование, а Артём, пригладив растрёпанные волосы, последовал за ним.

— Короче, с этого момента всё будет так — ты тренируешься, ешь и спишь с пульсометром, — сказал Ежов. — Увижу тебя без него — сразу же покупаю тебе билет до Питера, и до свиданья. Всё ясно?

— Предельно, — буркнул Артём, подходя вместе со стариком к крыльцу, на котором как обычно сидел и читал Чавин.

— Отлично. А теперь отвечай, кто рассказал тебе про D-тип гипертрофии? И с чего ты решил, что увеличение силы сердца поможет тебе в гонке на велосипеде? В велоспорте сильное сердце — не главное. Главное — большое сердце, способное перекачивать много крови, а при D-типе гипертрофии оно будет всего лишь выталкивать немного больше крови.

— Ммм... Вообще-то меня предупреждали, что эффект от увеличения силы будет незначительным, поэтому я не собирался долго заниматься сердечно-сосудистой. Просто решил попробовать и посмотреть, что получится, — нехотя признался Артём и чуть не врезался в спину резко остановившегося Ежова.

— Кто тебя предупреждал? — проникновенным тоном, заглядывая в глаза Артёма, уточнил Ежов.

Обругав себя, Артём замялся, придумывая, как бы не выдать своего советчика.

— Ну же, — подтолкнул его Ежов, — я жду. Кто тот гений, который посоветовал тебе это упражнение?

Подняв руку за спиной Ежова, Чавин произнёс:

— Я.

Ежов крутанулся на пятках, готовясь высказать советчику Артёма всё, что он о нём думает, но сообразив, кто ответил на вопрос, он так и замер с раскрытым ртом.

Захлопнув книгу, Чавин поднял на Ежова безмятежный, прохладный взгляд голубых глаз за стёклами окуляров и сказал:

— Чтобы прилично проехать Тур, мне немного не хватает в горе, поэтому я подумывал о том, чтобы увеличить выносливость за счёт увеличения силы миокарда. Но прежде чем пробовать этот способ на себе, я решил испытать его на Артёме. Правда, я не знал, что этот кретин наплюёт на все предосторожности и станет тренировать сердце каждый день, а не раз в неделю, как я ему советовал.

Выдав столь длинную речь, Чавин поднялся со ступенек и направился внутрь дома, а Ежов, кое-как вернув челюсть на место, стоял и пялился ему в спину.

— Вот он и признался, — сказал, ухмыльнувшись, Артём. — Только странно, что ты деда ещё не пытаешься его убить.

Покраснев, Ежов прошептал:

— Этот парень меня пугает. Когда он смотрит на меня, как только что смотрел, мне кажется, что он придумывает, где лучше спрятать мой расчленённый труп. Но больше всего меня удивило другое.

— Что именно?

— До сегодняшнего дня я вообще не понимал, зачем Сергей стал велогонщиком. Я видел две его выигранные гонки, но он ни разу не радовался победе. Даже ни разу не улыбнулся. Я думал, что он ездит на велосипеде просто потому, что у него это хорошо получается. А он, оказывается, тоже хочет выигрывать. И ради победы он тоже готов рисковать своим здоровьем...

Отдых

Прыгая по своей комнате на одной ноге, Артём безуспешно пытался натянуть джинсы.

— Задолбал уже топать, — окрикнул его со второго этажа Ежов.

Наконец просунув вторую ногу в штанину и застегнув джинсы, Артём вышел из комнаты и набросился на сидящего за столом Диму, играющего в компьютерную стрелялку:

— Придурок, сколько градусов ты выставил на стиральной машине?

— Э, не помню, — ответил тот, дёргаясь всем телом вслед за движениями своего персонажа. — В последний раз я стирал свои вещи вместе с твоими недели три назад.

— Чёрт, ты что, залил в стиралку кипяток? Почему мои любимые джинсы так сильно сели? Раньше сидели идеально, а теперь жмут.

Покосившись на ноги Артёма, затянутые в светло-синюю джинсовую ткань, порванную в нескольких местах, Дима заявил:

— Выкинул бы ты эти брюки, они уже разваливаются. Тебе давно пора купить новые.

— Они новые. А порваны они специально. Это такой крой.

— Разве? — удивился Дима. — Тогда не беспокойся, джинсы не стали меньше. Просто твоя нога немного увеличилась в объёме.

— Серьёзно? А мне казалось, что я, наоборот, похудел.

— Ага, ты похудел, но нога стала больше... — Дима резко выпрямился и откинулся на спинку стула. — Фак, меня из-за тебя убили.

Заглянув в экран ноутбука, Артём поинтересовался:

— Дима, ты точно не пойдёшь с нами?

— Нет, — замотал головой Дима, — это у тебя завтра выходной, а мне как обычно надо будет вставать в восемь и ехать в Сочи. К тому же мне не хочется переться пешком с Кешей и его дружками в соседнюю деревню, чтобы подрыгаться под непонятную музыку в каком-то сарае. Как-то это совсем не круто. Да и компания у вас подобралась не самая спокойная, а я не хочу встревать и нарываться на драку. И я не очень хочу сходиться с местными — они все слишком агрессивные и тупые.

— Не, они нормальные ребята, — возразил Артём. — Просто надо немного попривыкнуть к их манерам. Они — простые деревенские парни и далеки от понятий гламура.

— Хватит совращать моего спортсмена! — крикнул сверху Ежов. — У него завтра тренировка! Вали уже к своим дружкам! И не смей напиваться!

Вытянувшись по стойке смирно, Артём, подражая военным, рявкнул:

— Будет исполнено!

— Какой придурок орал посреди ночи? — первым делом спросил Ежов, когда отзвенел звонок будильника.

Сев в кровати и потянувшись, Клясов зевнул и иронично ответил:

— А ты угадай, Костя. Кто вчера бегал на пьянку с местными?

— Конечно же, дятел, — тяжело вздохнул Ежов и свесил на пол тощие ноги. — Что он сказал хотя бы? Кто-нибудь разобрал?

Накрывшись с головой одеялом, Дима пробормотал:

— Кажется, он крикнул «пейте пиво и славьте Сатану». Потом внизу долго хлопали двери и кто-то падал.

Хохотнув, Ежов с невольным восхищением произнёс:

— Вот ханыга.

Когда, проснувшись окончательно, гонщики спустились на первый этаж, первое, что привлекло их внимание, был наполовину съеденный бутерброд, валявшийся посреди стола. Состоял он из нескольких ингредиентов — булки, ломтик помидора, майонез и куска сыра. Однако майонез по какой-то причине имел вкрапления зеленого, от него тянуло терпким запахом мяты, и больше всего напоминал... зубную пасту, которой он, собственно, и являлся.

Внимательно осмотрев кулинарный шедевр своего гонщика, Ежов констатировал:

— Пьянь, всё-таки нажрался.

— Ага, и замутил себе бутер, — добавил Клясов. — Только, наверное, он показался ему не слишком вкусным, раз он сточил его всего наполовину. Сейчас я ему поведаю о его ночных похождениях. — Клясов открыл дверь в комнату Артёма, заглянул внутрь и, ухмыляясь, сообщил своим товарищам: — Либо вчера Артём постригся почти на лысо, либо в его кровати сейчас дрыхнет Кеша.

Заняв место за столом, Ежов нахмурился.

— А сам он где?

Клясов пожал плечами и ответил:

— Без понятия. Попробую спросить нашего боксёра. Если он, конечно, что-нибудь помнит.

Пока Клясов тряс Кешу, который вяло отмахивался руками, мычал: «Куда вы меня несёте? Я ещё могу пить», но напрочь отказывался открывать глаза, с улицы с известием явился Дима.

— Тренер, я не могу попасть в наш туалет. Он заперт изнутри, и в нём кто-то громко храпит.

Громко и неприлично заржав, Ежов сквозь смех выдавил:

— Иди... гы-гы... буди своего друга. Наверное, это он окопался в сортире. Больше некому.

Дима отправился обратно к толчку, а Клясов, бросив попытки добудиться Кешу, с загадочным выражением лица вышел из комнаты и направился на второй этаж. Спустился он с маркером в руке и мстительной улыбкой на губах.

Разведя руки в стороны, Ежов посетовал:

— Ну что такое, Вадим? Опять твои дурацкие шуточки? Я думал, ты давно не маешься подобным, а ты снова... Почему после того, как у нас появился Артём, ты снова начал вести себя как в детстве? Это всё из-за этого ушлёпка, это он так повлиял на тебя?

Приложив к губам указательный палец, Клясов снял с маркера колпачок и на цыпочках прошёл в комнату.

Пока Клясов вершил свою месть, с улицы подтянулся Дима, за которым с унылым видом, пошатываясь, приплёлся Артём. И выглядел он весьма примечательно — под глазом красовался свежий синяк, светлые джинсы были все заляпаны грязью, половина лица была вымазана чем-то красным, а само лицо покраснело и опухло так, что больше всего напоминало помидор. К тому же после ночи в деревенском сортире от его одежды тянуло отнюдь не ароматом свежей горной мяты...

— Живой, ханыга? — с ехидной ухмылкой поинтересовался Ежов.

— Условно, — буркнул Артём, толкнул дверь в свою комнату и застал в ней Клясова. Сидя на краю кровати, тот усердно раскрашивал пятиконечную звезду, контуры которой уже были очерчены от середины Кешиного лба до его челюсти. Оценив художественные потуги своего капитана, Артём посоветовал: — Нос не закрашивай, а то сразу спалит.

Когда переодевшийся в шорты Артём вернулся в гостиную-кухню и уселся с ковшиком воды за столом рядом с Кокориным и Димой, первым делом Ежов спросил:

— Нос-то хоть не сломан?

— А должен? — удивился Артём и принялся ощупывать своё лицо.

— У тебя же вся рожа в крови.

— Серьёзно? — Артём уставился в своё отражение в ковшике с водой, поскрёб щеку, облизал губы и констатировал: — Не, это не кровь, а томатный сок. Только не припоминаю, чтобы пил вчера томатный сок... Не, вчера я точно ни с кем не дрался. Всё прошло мирно.

— Мирно, говоришь? А откуда тогда синяк? — продолжил допытываться Ежов.

— Синяк? А, это я упал с коня. — Отвечая на немой вопрос всей троицы, Артём смущённо пояснил: — Ну... это... после дискотеки мы решили устроить турнир... рыцарский. Кто-то где-то нашёл двух лошадей, мы отломали от какого-то забора пару жердин и стали изображать из себя рыцарей. Только лошади были не в курсе, что они стали боевыми конями, сильно пугались, и в конце концов одна скинула меня. Вот я и приложился о своё копьё, когда падал.

— Господи, — простонал Ежов. — Мне только проблем с полицией не хватало. И что я скажу Нефёдову, если тебя загребут в отделение? Что мой гонщик не выйдет на Тур, потому что сидит за угон лошади? Цыган, блин, недоразвитый...

— Не загребут, — замотал головой Артём. — По крайней мере, за лошадей. Мы же вернули их на место и привязали. Целыми и невредимыми. Может, двором немного ошиблись, но та деревня маленькая, так что хозяева их точно найдут.

— Ну хоть додумались вернуть лошадок, кретины великовозрастные. — Ежов внезапно насторожился. — Стоп! Что значит «по крайней мере, за лошадей?» А ну признавайся, что вы ещё натворили!

Поняв, что сболтнул лишнего, Артём попытался успокоить старика:

— Да ничего страшного. Меня вряд ли опознают — было очень темно.

— Артём!

— Ладно-ладно. — Артём глотнул из ковшика воды, взглянул на Диму, который сидел и откровенно завидовал ночным похождениям друга, и произнёс: — Короче, после турнира мы решили освежиться и пошли на речку, чтобы понырять с моста. А там наткнулись на туристов с палатками и машинами. Туристам наша компания не понравилась, они начали ругаться и угрожать нам «травматикой». — Упреждая крики готового взорваться Ежова, вспоминающего, сколько дают за тяжкие-телесные, Артём поспешил успокоить тренера: — Не-не, все целы, никто не пострадал. Когда до туристов дошло, что скоро их будут больно бить, они заперлись в своих машинах, а мы просто перевернули их машины вместе с ними. И, между прочим, я в этом не участвовал — так, стоял и смотрел. После этого мы вроде бы ничего не нарушали и спокойно разошлись. Хотя я всё равно ничего не помню.

— Вот молодёжь пошла, совсем дикая... — только и смог выговорить Ежов, выслушав исповедь подопечного.

Ткнув друга в плечо, Дима умоляющим тоном попросил:

— Артём, слушай, я тоже хочу на местную дискотеку. В следующий раз возьмёшь меня с собой, ладно?

Артём победоносно взглянул на Диму.

— Ага, я же тебе вчера говорил, что будет прикольно, а ты не верил. Это тебе не модные клубешники с гламурными кисами, прикинутым быдлом, текилой и кокосом. В них так не пооджигаешь. — Застонав, Артём схватился за голову. — Ай-яй-яй, моя голова...

После завтрака, когда команда попивала кто чай, кто кофе, в гостиной наконец соизволил объявиться Кеша. Его встретили сдавленные смешки и каменные лица спортсменов: все уже успели поглазеть на художества Клясова и все решили, что шутка должна иметь продолжение.

Ничего не подозревающий юноша уселся на свободный стул, тяжело вздохнул, поставил локти на стол и схватился за голову.

— И что я здесь делаю?

— Да, и что ты здесь делаешь? — повторил вопрос Ежов. — Тоже ничего не помнишь, ханыга?

— Угу.

— Ладно, чай будешь? — предложил Ежов.

— Не-а, — помотал головой Кеша и сразу же поморщился. — Мне бы чего-нибудь покрепче.

— Кофе?

— Ещё крепче, — простонал Кеша.

— Чифиру?

— Не надо чифиру, кофе пойдёт, — хохотнув, сказал Кеша и с подозрением оглядел сидящих вокруг спортсменов. — Чего это вы все так на меня пялитесь?

— Да так, — пожав плечами, ответил за всех Артём.

Заварив Кеше кофе, Ежов начал приставать с вопросами к нему:

— Василий, после того, как вы попугали туристов у реки, вы точно разошлись по домам? Вы точно больше ничего не натворили? У Артёма проблем не будет?

— Никаких, — заверил его Кеша. — После речки мы ещё немного посидели у костра, поорали песни, набили Тёме тату и, наверное, разошлись.

Захлебнувшись чаем, Артём закашлялся. Ещё не обретя способность говорить нормально, сиплым голосом он спросил:

— Какую тату?

— А ты глянь на своё плечо.

Артём задрал рукав футболки и его глазам предстала надпись, сделанная кривыми синими буквами, большими и имевшими к тому же разный размер. И надпись гласила: «Рэмбо».

— Аааахренеть, — протянул Артём.

— Да, — хмыкнул Кеша, — кривовато получилось. А вчера казалось, что прикольно. Ты даже хвастался ей.

— Вот отстой... И кто меня подговорил на такое?

— Да ты сам кричал, что всю жизнь мечтал иметь именно такую татушку, — заявил Кеша.

— Да ну? — мрачно буркнул Артём и присосался к своей кружке с чаем.

— Кстати, а чего у тебя на лице за красные пятна?

— Чтоб я помнил, — пробулькал Артём, съёживаясь под откровенно насмешливыми взглядами окружающих...

Причину появления на лице Артёма красных пятен ближе к вечеру выяснил Ежов. Вернувшись после похода к колодцу за водой, старик поставил ведро у крыльца, посмотрел на валявшегося на травке с ноутбуком Артёма, согнулся пополам и заржал.

— Чего ржёшь, Костя? — мгновенно высунулся из дома Клясов.

В смехе Ежова послышались истеричные, высокие нотки завывания и, не выдержав, старик рухнул на землю и застучал по ней кулаком.

Когда он успокоился, вокруг него уже столпилась вся команда. Поднявшись, Ежов объяснил причину своего веселья:

— Встретил у колодца нашего соседа. Он очень злой и уже установил у себя в огороде несколько капканов. Говорит, что кролики вконец обнаглели. Говорит, что ночью они набежали на его огород и пообкусывали все помидоры на трех грядках. Ни один помидор не пропал, все висят на своих кустах, но все, абсолютно все помидоры надкушены! Как будто их дегустировали! Сосед грешит на кроликов, но мы-то знаем...

Трасса

Поздним вечером того же дня Ежов созвал всех гонщиков на импровизированное собрание на кухне.

— Есть новости по поводу трассы и приглашённых команд, — сходу заявил Ежов, чем заставил отвлечься от своей книги даже Чавина.

— И?.. — с надеждой спросил Клясов.

— В общем, как мы и предполагали, гонка пройдёт здесь. Старт будет в Краснодаре, а финиш — в Сочи. Всего будет три равнинных этапа, один равнинный, но с приличными торчками и финишем с гору, и три горных. Нефёдов прислал мне профили этапов, и порадовать мне тебя, Вадим, нечем. Последние два этапа рассчитаны на чистых горняков, и в них включены подъёмы первой категории сложности длинной по десять-пятнадцать километров с градиентом, местами, за двадцать градусов.

Пожевав губы, Клясов констатировал:

— Хреново.

— Да уж, радоваться нечему. На последних этапах ты обязательно будешь терять. Впрочем, пока рано отчаиваться. У нас есть одно большое преимущество. — Ежов поднял вверх указательный палец. — В отличии от остальных команд мы за оставшийся месяц с небольшим сможем как следует изучить горные этапы и подготовимся ко всем серьёзным подъёмам. Остальные участники гонки этого удовольствия лишены. Можно сказать, мы имеем преимущество домашней трассы, потому что от нашего домика до большинства горных этапов ехать всего ничего. — Ежов хмыкнул и с невольным восхищением сказал: — Вот Нефёдов, вот жучара, наверняка ведь заранее знал, где планируют проложить маршрут гонки, раз поселил нас сюда.

Почесав щетинистую щёку, Клясов сказал:

— Ладно, мне должно хватить времени, чтобы заточить себя под крутой градиент. А что у нас с соперниками?

— С соперниками всё ещё веселее, — ответил Ежов. — Как всем известно, параллельно нашей гонке стартует Тур Швейцарии, поэтому я рассчитывал, что большая часть про-туросвких команд выставит на него свои сильнейшие составы, а к нам приедут гонщики из их вторых составов, однако, — Ежов дёрнул уголком рта, — вышел облом. Пока ничего окончательно не ясно, но Нефёдов уже подсуетился и где-то добыл инфу, которой я склонен верить, что большинство про-туровских команд пришлют свои самые боеспособные кадры именно к нам, а не в Швейцарию.

— Не понял, — встрял Артём, — что, некоторые команды поедут сразу две гонки?

— Всё ты правильно понял, так и будет. Ничто не мешает командам участвовать хоть в трёх гонках одновременно, если их приглашают и если их составы позволяют выставить нужное количество гонщиков.

— Читерство какое-то, — проворчал Артём и приготовился дальше внимать Ежову.

— В общем, я немного обманулся в своих ожиданиях, — продолжил старик. — И вот почему. Тур Росии закончится всего за две недели до старта Тур де Франс, поэтому большинство менеджеров про-туровских команд рассматривают её как идеальную тренировочную гонку перед гонкой во Франции. Всё-таки Кавказ, как ни крути, будет полегче и пониже Альп. Конечно, генеральщики, которые претендуют на подиум во Франции, приедут не на самом пике формы, и они не будут рвать всех и вся лишь бы взять здесь первое место, потому что побоятся запороть подготовку к Франции, но если им подвернётся случай, своего они не упустят. Гораздо больше стоит опасаться их лейтенантов. Вот эти товарищи знают, что во Франции им быть на вторых ролях, поэтому здесь они постараются выложиться по максимуму. Да и их капитаны, как это часто бывает в Швейцарии, будут помогать своим лейтенантам и будут работать на их, а не на свою победу.

— Как благородно, — проворчал Артём.

Злобно зыркнув на Артёма, Ежов сказал:

— Достал со своими комментариями, ханыга. Если всё ещё хреново — вали страдать к себе в комнату. Или сиди и не перебивай. Обойдусь без твоих замечаний. — Отчитав Артёма, Ежов выдержал театральную паузу, тяжело вздохнул и произнёс: — А теперь самое плохое. Европейцы и американцы приедут к нам на гонку в основном, чтобы потренироваться, но есть команды, которые не прочь взять первое место в первом Туре России. И они уже публично объявили о своих амбициях. Как не трудно догадаться, больше всех желает победить наша российская «Катюша». А она, между прочим, считается одной из лучших велокоманд мира. После «Катюши» о том, что будут бороться только за победу, завили команды из Казахстана и Украины.

— Казахстана?! — насмешливо воскликнул Артём. — И на чём они поедут гонку, на лошадях? Ну да, тогда их точно не победить.

— Уж поверь мне, Артёмка, даже если бы ты сам поехал гонку на лошади, любой из казахской команды сделал бы тебя вместе с лошадью на раз-два. Даже их спортивный директор, — съязвил Клясов. — Эти ребята будут нааамного выносливей коней. Вдобавок ещё несколько лет назад за них выступал сам Лэнс Армстронг. А в прошлом году они снова победили на Тур де Франс. И хоть их чемпион сейчас выступает за другую команду, слабее они не стали. Вот так вот.

— Круто, — восхитился Артём. — Хохлы тоже такие мега-спортсмены?

— С украинцами все немного попроще, — ответил Ежов. — Они только недавно получили континентальную лицензию, капитаном у них ветеран-француз, но в этом сезоне он, похоже, переживает вторую молодость. На его счету уже три победы в классических однодневках, он взял две недельных гонки и приехал вторым на Джиро`дИталия. К тому же у него в команде есть парочка многообещающих грегори, и его победы во многом их заслуга. — Обведя всех гонщиков взглядом, Ежов констатировал: — В общем, господа, компания у нас подбирается весьма и весьма серьёзная. До гонки остаётся всего месяц с небольшим, поэтому чтобы не облажаться, нам придётся выложиться по-полному.

Никто не спешил высказаться, поэтому Артём, подводя итог собранию, изрёк:

— Аминь...

Презентация

На переполненную народом центральную площадь в Ростове, где проходила презентация команд-участниц Тура России, доблестная полиция отказалась пускать и «тазик» Ежова, и «авенсис» под управлением Кокорина, требуя от водителей пропуска. Даже несмотря на то, что все гонщики, по причине отсутствия клубного автобуса, заранее переоделись в форму команды на подъезде к городу. Краснорожие, тучные полицейские, охреневающие от полуденной жары, кивали головами, соглашаясь, что внутри универсалов находятся действительно спортсмены, но на все крики Ежова вяло отвечали: «Без пропуска не положено, паркуйтесь здесь». Дошло до того, что небольшая перепалка с представителями закона чуть не закончилась арестом Ежова.

Возможно, старик не стал бы возмущаться столь долго и интенсивно, однако его несколько взбесил тот факт, что ехавший первым ДжиТиАр Димы проехал на площадь без малейшего сопротивления со стороны полицейских, тогда как ему и капитану команды мгновенно перегородили дорогу в огороженную зону, где стояли клубные автобусы других команд.

— Уроды! Что, если у меня нет дорогой машины, я не человек, что ли? — процедил сквозь зубы возмущенный до глубины души Ежов и, вывернув руль, припарковался на обочине.

Пока тренер воевал с непреклонными полицейскими, в командной зоне к Диме, Артёму и Чавину подбежал взволнованный Нефёдов, одетый несмотря на жару в чёрный деловой костюм. Предприниматель заметно нервничал, дёргался и, казалось, хотел в этом момент быть где угодно, но только не здесь. Видимо, осознав масштабы гонки, он понял, что его команда по сравнению с остальными предстанет не в самом выгодном свете.

— Где Ежов, Вадим и Миша? — обменявшись рукопожатиями с гонщиками, спросил Нефёдов.

Артёму и самому было интересно, где потерялись машины с их товарищами, но ответ его был краток и произнесён с каменным выражением лица:

— Они попали в аварию.

После подобного заявления Нефёдов издал горлом придушенный хрип и покачнулся. Пока владелец команды не лишился чувств, Артём поспешил исправиться:

— Расслабься, Олег. Я без понятия, где они. К площади мы подъезжали все вместе.

— Точно с ними всё в порядке? — с надеждой уточнил Нефёдов.

— Да-да, — закивал Артём.

Не удовлетворившись ответом, Нефёдов накинулся на Диму с тем же вопросом:

— Артём правду говорит? С Костей и Вадимом всё в порядке?

— А что с нами должно было случиться? — спросил, перелезая через металлическую стойку ограды, Ежов.

— Фу, Слава Богу, ты в порядке, — с облегчением произнёс Нефёдов.

Следом за Ежовым притопал Клясов, и вот тут-то Артём впервые осознал, что последние месяцы тренировался вместе с настоящей знаменитостью, ибо едва Клясов перелез через ограду, как из толпы послышался возглас «Да это же Вадим Клясов!», и к нему, расталкивая зевак, ломанулись услышавшие это журналисты и телевизионщики. Всего через мгновение человек пятнадцать окружили свою жертву и начали тыкать ей в лицо объективами камер, маирофонами и диктофонами.

— Вадим-Вадим, каковы ваши прогнозы относительно победителя Тура?

— Вадим, расскажите нам о своей новой команде.

— Вадим, почему такой именитый гонщик решил выступать за никому не известную команду?

— Из-за чего вы покинули свою прошлую команду?

Вопросам на русском вторили вопросы на французском, испанском и английском языках. Скорчив мученическое лицо, Клясов отвечал «без комментариев, я отвечу на все ваши вопросы после презентации».

— Вадим, — пролез к нему тучный, лысый мужчина с диктофоном, — что вы ответите тем, кто заявляет, что вы собираетесь выступать за самую нелепую команду за всю историю проведения гонок серии ВорлдТур? Многие считают, что выставлять на старт команду, подобную вашей, проявление неуважения к гонке в частности и велоспорту в целом. Ваши комментарии?

Вспыхнув, Клясов открыл было рот для ответа, но его опередил слышавший вопрос Артём. Вытянув шею, из-за спин толпящихся вокруг капитана журналистов он громко возмутился:

— Это чья команда здесь нелепая, жиртрест? Да я столько въёбывал, что уделаю всех чемпионов!

На ломаном русском один из журналистов обратился к своему местному коллеге:

— Чито значится «виябивали»?

Рядом с Артёмом мгновенно возник Ежов, схватил его за локоть и потащил подальше от журналистов.

— Дятел, ещё слово и ударю! — прошипел старик. — Какого хрена ты ругаешься матом на камеру? Вадим сам во всём разберётся и сам отстоит имя команды. А ты не лезь! Иди лучше отмечайся и получай номер. — Ежов указал на несколько тентов, раскинутых за стоянкой автобуса, перед одним из которых в окружении четырёх незнакомых парней, одетых в чёрно-жёлтую форму команды, стоял и махал рукой Нефёдов.

Четвёрка парней оказалась теми самыми недостающими членами команды. Парни явно смущались своей обтягивающей формы и не вполне понимали, что они здесь делают. По крайней мере, двое из них. Артём, подойдя поближе, тоже задался вопросом, что они тут делают, потому что внешность двух новоявленных «спортсменов» ну никак не соответствовала внешности гонщика шоссейного обычного.

Первый... первый был спортивным молодым человеком лет двадцати пяти. Пожалуй, даже чересчур спортивным. А точнее, «качком». Как он смог надеть на себя форму — науке неизвестно, но обтягивающие шорты и велофутболку от его мышц распирало так, что парень боялся лишний раз пошевелиться. Пожалуй, проще натянуть на голову презерватив, чем залезть с такими объёмами в тесную и узкую форму. Артём представил, как эта гора мышц будет выглядеть на велосипеде, и невольно согласился с давешним тучным и лысым журналистом, что их команда подходит под определение «нелепая».

Телосложение второго больше подходило для велосипедиста, однако на его голове красовалась пышная прическа в стиле «афро», из-за чего он напоминал гигантский одуванчик. Он затравленно озирался вокруг, шарахался от каждого резкого звука и, похоже, был не прочь сбежать подальше из этого людного места. Парень явно в этом момент испытывал приступ паники и совершенно очевидно был неслабо обкурен.

Двое других, впрочем, выглядели более-менее нормально, однако их поведение оставляло желать лучшего и наводило на мысли, что эта парочка не вполне адекватна — один из них где-то надыбал голову от костюма слона, одел её на себя и в таком виде приставал ко всем проходившим мимо девушкам, а его друг снимал всё это безобразие на телефон. Их действия сопровождались громким и мерзким смехом, а звали они друг-друга исключительно «чувак».

— Ааааахренеть, — простонал Ежов, — у всех команды как команды, а у меня просто зоопарк какой-то. Неуправляемый чемпион, толстый неудачник, самовлюблённый кретин, маньяк, долбанутый любитель, два чувака, качок и наркоман. Ну за что мне такое наказание на старости лет?..

На подиум команда Urbanvelostore поднялась последней, ведя рядом с собой велосипеды, и выстроилась согласно полученным номерам. Первым под номером 191 шёл Клясов, за ним — Кокорин, Чавин, Дима и Артём. Замыкали шествие четверо приглашённых Нефёдовым гуманоида. Причём «чуваки» попытались отличиться и здесь и не сразу пожелали расстаться с головой слона.

— Да ладно тебе, дед, — говорил «чувак», не позволяя Ежову сорвать свою маску, — давай приколемся и выйдем в таком виде.

— Снимай башку, говорю, — дёргая за хобот, приказывал Ежов.

— Да щас. Без неё меня узнают. Как я потом перед друзьями покажусь? Меня же застебут, если увидят в таком пидорском прикиде.

Спасло положение явление Нефёдова, который был для парня авторитетом и которого тот беспрекословно слушался.

Вручая Нефёдову отнятую у парня голову слона, Ежов попросил:

— Не уходи далеко. Мне самому не справиться с этими кретинами.

Появление на подиуме команды Клясова вызвало небольшой ажиотаж среди журналистов и смешки у задержавшихся рядом со сценой представителей других команд. Их тоже впечатлили мышцы «качка» и прическа продавца-растамана, и они прекрасно понимали, что эти двое ни разу не велогонщики-профи.

Пока диктор озвучивал все крупнейшие достижения Клясова, краем рта Артём спросил у Димы:

— Нам долго тут торчать? Чувствую, надо поскорее сваливать.

— Почему?

Вместо ответа Артём кивнул себе за спину, на двух «чуваков», которые вытащили свои сотовые и снимали на камеры телефонов снимающих их телевизионщиков.

— Рекурсия, бля!.. — заявил ближайший к Артёму «чувак» и разразился вместе со своим другом смехом.

Пиздец подкрался незаметно и откуда его не ждали. Самый спокойный и скромный из команды Нефёдова, оказавшись выставленным на всеобщее обозрение под объективы телекамер, начал слегка охреневать. Да, наверное, неприятно оказаться объектом пристального внимания миллионов телезрителей со всего мира и нескольких сотен зевак перед подиумом, но оказаться объектом пристального внимания ещё и под воздействием ганжика, вызывающего неслабые приступы паранойи...

«Афро» старался быть незаметным и держался как мог. До тех пор, пока на него с пристальным интересом не взглянул один из дежуривших перед подиумом полицейских. Полицейский, конечно же, и не думал подозревать в «спортсмене» наркомана, а его внимание привлекла экстравагантная причёска парня, но к этому моменту «афро» окончательно потерялся в пространстве и времени, перестал понимать, где он и кто, а из-за дичайшей паники его сердце буквально выскакивало из груди.

Диктор только-только перешёл к представлению Кокорина, как до ушей Артёма донеслось жалобное «мама», и «афро», бросив велосипед, бегом помчался прочь со сцены, чем ввёл в ступор диктора и всю публику. При этом он умудрился задеть «качка», взгромоздившегося на велосипед и балансировавшего на нём, и тот всем своим центнером мышц навалился на соседа-«чувака».

Крякнув от внезапно свалившегося на него немалого груза, «чувак» в свою очередь схватился за своего соседа, отправив в падение и его, а тот навалился и вцепился в Артёма, провожающего взглядом сваливающего в неизвестном направлении «афро» и не ожидавшего подобной подлости.

Дима же просто отодвинулся подальше и тем самым прервал цепочку досадных падений.

Пиная прижавшего его ногу «чувака», Артём лежал на подиуме и приказывал слезть с него, сам парень и его друг, запутавшись ногами и руками в рамах велосипедов, лежали, громко ржали и не спешили подниматься на ноги, «качок» сидел на заднице и осматривал свою футболку, рукава которой всё-таки оказались порванными его бицепсами. За всем этим клубком из ржуще-матерящихся тел, покраснев, наблюдали оставшиеся участники команды, Нефёдов почти плакал, публика оглашала площадь громким смехом и откровенно веселилась, а «афро» нёсся куда подальше сквозь расступающуюся толпу зрителей, и ни один из полицейских, которых он так боялся, не думал его останавливать. Впрочем, «афро» был уверен, что злобные стражи порядка преследуют его, потому что за ним с криками «стоять, дебил!» бежал Ежов.

В общем, именно таким вышло первое появление на публике Континентальной шоссейной велокоманды под названием Urbanvelostore.

Старт

Минут за пятнадцать до старта первого этапа Тура России команда Urbanvelostore всем составом находилась в самом конце группы из ста девяноста участников гонки, выстроившихся длинной колонной на центральной площади Ростова, где день назад состоялась презентация, ставшая главным событием новостных программ. От зрителей и журналистов участников гонки отделяли металлические ограды, что, впрочем, не мешало некоторым гонщикам раздать автографы и давать интервью. Те же, кто был обделён вниманием зрителей и журналистов, проводили последние перед стартом минуты общаясь между собой или настраиваясь на предстоящую гонку.

Все были собраны, решительны и серьёзны... все, кроме команды Urbanvelostore.

Два чувака продолжили выделываться и в данный момент занимались тем, что проверяли на прочность свои шлемы. «Кий-я» кричал чувак и со всего маху заезжал по голове своему товарищу снятым с велосипеда сиденьем. В ответ тот начинал громко ржать и просил повторить. Ибо не больно. Чувак победоносно вскидывал руки вверх и без тени сомнения продолжал охаживать своего друга седушкой.

Ежов злобно, с явным намерением убить, косился на эту парочку буйно-помешанных гуманоидов, но останавливать их не спешил. Создавалось впечатление, что старик страстно желал, чтобы один наконец порешил второго, и сильно жалел, что в руках чувака всего лишь сиденье от велосипеда на лёгкой углепластиковой трубе, а не чугунный двадцатикилограммовый лом.

Впрочем, пассивность Ежова в отношении этих двух могла быть объяснена другой причиной — он был занят тем, что в своей агрессивно-громкой манере внушал «афро», что на гонке необходимо носить шлем и что без шлема того снимут с трассы.

— Одевай шлем, дебил! — плюясь слюной, орал Ежов в лицо перманентно-накуренному парню. — Или хочешь оставить на асфальте последние мозги?!

— Не буду я одевать шлем, — вяло отмахивался от старика «афро». — Я не хочу испортить причёску. Я за неё отвалил три куска.

— Слышь, микрофон, я тебя не прошу, а приказываю! Одевай шлем или побрею налысо!

— Не буду.

— Одевай шлем или выпотрошу твои шмотки и заберу всю траву!

— У меня гашиш.

— Ну, тогда заберу гашиш!

— Хрен вам, он у меня с собой... Упс, дерьмо!

— Ага! Ментов сейчас звать или всё-таки оденешь шлем?

— Нечестно шантажировать людей, — обиделся «афро».

— А разве ты человек?..

Особняком ото всех стоял «качок». С ним не возникало вообще никаких проблем. Парень был молчалив и спокоен, как сфинкс, и, похоже, беспокоился лишь о том, как бы не сломать велосипед весом своей немаленькой тушки. Сломает ли он велосипед или нет, интересовало и ближайших к нему представителей других команд. По крайней мере, тех из них, кто пропустил презентацию Urbanvelostore и впервые узрел столь колоритного участника предстоящего заезда. На «качка» поглядывали с нескрываемым любопытством, задаваясь вопросом, что бодибилдер забыл на велогонке, а в некоторых взглядах сквозила откровенная зависть. Что неудивительно — «качок» был раза в два шире и тяжелее всех окружавших его спортсменов и, казалось, мог одной рукой поднять двух-трёх дрыщей-велогонщиков и зашвырнуть их на крышу ближайшей пятиэтажки.

Тем временем Клясов давал Артёму последние наставления.

— Не лезь вглубь пелотона. Сам упадёшь и завалишь других. Лучше всего тебе держаться поближе к хвосту и где-нибудь сбоку. Но сильно не опускайся — если выпадешь из пелотона, попадешь под ветер и отстанешь.

— Ага-ага. Всё ясно. — Артём указал на жёлтую велорубашку Клясова, грудь которой пересекали три поперечные полосы с цветами российского флага. — Лучше ответь, почему у тебя форма не как у нас?

— Потому что я действующий Чемпион России. — Клясов кивнул на стоящего неподалёку и общающегося с журналистом невысокого мужчину-европейца в светло-серой форме, чью майку на груди также пересекали цветастые полосы, которых было, правда, семь и которые отображали все цвета радуги. — Узнаешь его?

— Нет, — покачал головой Артём. — Он тоже чемпион своей страны? Только чего-то не припомню, чтобы в Европе были семицветные флаги. Он что, из какой-нибудь Зимбабве?

— Он из Австралии. Его зовут Кадел, и он Чемпион Мира. Поэтому он носит на своей форме радужные цвета.

Услышав своё имя, Кадел обернулся, дружелюбно улыбнулся, приветствующие махнул Клясову рукой и продолжил общаться с телевизионщиками.

Кивнув в знак приветствия Каделу, Клясов сообщил:

— В прошлом году он занял третье место в генерале Тур де Франс. После этапа я нарулю его майку с персональным автографом для тебя.

Артём презрительно скривил губы.

— Фи, нужна мне его потная майка.

Клясов хитро глянул на Артёма и как бы невзначай заметил:

— Кстати, до того, как перейти на шоссе, он выступал в кросс-кантри. И был Олимпийским чемпионом. А в шоссе пришёл в возрасте двадцати пяти лет.

— Даже так... — протянул Артём и с интересом уставился на австралийца. — Ну, тогда я не против его автографа. А кто здесь ещё из знаменитостей? Первое и второе место Тур де Франс тоже едут с нами?

— Не, эта парочка решила покататься по Швейцарии. Хотя и без них тут достаточно серьёзных людей. Но мне надо следить за этой троицей. — Клясов указал на трёх стоящих рядом гонщиков, которые также давали интервью на телекамеры. Причём на микрофонах журналистов были, в основном, нарисованы логотипы российских телеканалов. — Хм, гонка ещё не началась, а они уже пасут и ходят друг за другом.

— А кто они? — поинтересовался Артём.

— Смотри, в бело-голубой форме, — Клясов указал на ближайшего спортсмена — высокого, худого и загорелого мужчину лет тридцати, — Антонио Кальери, капитан «Катюши». Всего месяц назад он приехал первым на Джиро. Он не успеет восстановиться к Франции, чтобы претендовать на подиум, поэтому здесь он будет выкладываться по-полной. Второй, — Клясов перевёл взгляд на невысокого, светловолосого коренастого парня лет двадцати пятит в светло-оливковой форме, — Александр Чепрыкин, второй капитан «Астаны» и сильнейший гонщик из стран СНГ после ухода Винокурова. Его выставили капитаном, чтобы он приехал первым. Он пока слабоват для стабильного выступления на трехнедельных гонках и выступает на них как зам своего капитана, но в этом сезоне он каждый раз поднимался на подиум, когда ехал недельную или однодневную гонку. А в этом году он проехал их уже штук десять-двенадцать. Вдобавок он взял два этапа на Джиро. Никто не понимает, как ему удаётся целых пол-года поддерживать высокую физическую форму без спадов, но он её как-то поддерживает. Он ещё ни разу не лажал в этом году. Ну, а третий, — на лице Клясова проступила печать уважения, когда он начал говорить про мужчину в ядовито-зелёной форме, — можно сказать легенда велоспорта. Это Симон Лакомб, капитан украинской ISD. Когда я только-только начал выступать, он уже был именитым велогонщиком и я равнялся на него. Хоть ему сейчас тридцать девять лет, он, как уже говорил Костя, переживает в этом сезоне вторую молодость. Это, скорее всего, его последний сезон, и он, я уверен, не прочь вписать своё имя в историю Тура России как его первый победитель. Здесь ещё много сильных спортсменов, но кроме этих троих никто в открытую не заявлял о своих амбициях на подиум. Короче, опасаться мне надо многих, но этих троих — больше всего.

Едва Клясов закончил свою речь, как возле него возник тучный мужчина в чёрных брюках и белой рубашке. Раскинув в стороны руки, он громко, с наигранным воодушевлением, произнёс:

— Ба, да это же Вадим! Не ожидал увидеть тебя в ВорлдТуре в этом сезоне, не ожидал. Я-то думал ты спокойно пересидишь дисквалификацию и продолжишь гоняться в следующем году, а ты опять отмочил. И как это ты додумался выйти на старт с пародией на команду? Что, опять решил показать всем свою силу и победить в одиночку? Впрочем, что ещё ожидать от самоуверенного идиота.

Кокорин, покосившись на мужика, заметил:

— Он не один.

— А, Миша, привет, — поприветствовал гонщика мужчина. — Ты же вроде завязал со спортом?

— Я решил вернуться на одну гонку.

Мужчина насмешливо усмехнулся.

— Ну, удачи тебе. Надеюсь, ты сможешь доехать до финиша живым.

— Заткнись, да? — агрессивно пробурчал Кокорин.

Устав слушать и ничего не понимать, Артём спросил:

— Вадим, а что это за пухлый хрен и почему он наезжает на нас?

— Он — спортивный директор Казаков, — ответил Клясов.

— Украинцев, что ли? — уточнил Артём.

Хохотнув, Клясов пояснил:

— Не, он не имеет никакого отношения к украинцам. Казаков — его фамилия. Сейчас он руководит моей бывшей командой «Эстимола». Она из Испании, если ты не в курсе. И именно из-за этого козла я словил дисквалификацию. Серёжа Казаков оказался очень обидчивым и злопамятным спортивным директором, он никак не мог смириться с тем, что я не слушаюсь его приказов и подшучиваю над ним. Мы кое-как уживались прошлый сезон, но в начале этого он окончательно возомнил себя самым великим человеком от велоспорта, начал сильно обижаться на мои шуточки и в конце концов натравил на меня своего братца, спортивного чиновника UCI. Сначала меня долго пытались подловить на допинге, выкачали из меня несколько литров крови, но я выжил, а они обломались. Потом мне припомнили пару интервью, когда я был не в самом хорошем настроении, и начали докапываться по поводу неспортивного поведения и каких-то левых нарушений регламента. Однажды меня достала вся эта канитель и я настучал его братцу по лицу. — Клясов гордо выпятил грудь. — Целых два раза. Правда, меня за это дисквалифицировали, а владелец команды расторг со мной контракт. Нужно было выбирать между мной и Серёжей, и владелец выбрал его. Спортивный директор из него никакой, зато благодаря его братцу «Эстимола» постоянно получает приглашения в трёхнедельные гонки, хотя не имеет лицензии Про-тура. Такие вот дела.

— Ну и мудак же ваш Серёжа, — раздался из толпы знакомый голос и, грубо растолкав зрителей, к ограде пробился Кеша со своей компанией числом в три человека.

Один из зрителей попытался было возмутиться, но, увидев, кто его толкнул, счёл за благо смолчать. Такой же стратегии решил последовать и оскорблённый Казаков, потому что четыре крепких парня в кепках-платформах, трениках и майках ну никак не походили на начитанных, интеллигентных юношей. Совсем.

Всё, что позволил себе Казаков, так это вопрос:

— А вы ещё кто такие?

Кеша ткнул себя в грудь большим пальцем и во всеуслышание заявил:

— Мы — их болельщики.

— Ясно, — хмыкнул Казаков и сквозь зубы процедил: — Какая команда, такие и болельщики. Одним словом, быдло.

— А вот за быдло ты по-любому ответишь, — пообещал всё слышавший Кеша. — Теперь ходи осторожно, дядя, и почаще оглядывайся.

Резко побледневший Казаков скукожился и уже собрался принести свои извинения, как внезапно над площадью прогудела сирена и спортивный директор, крутанувшись на пятках, направился к каравану техничек, выстроившихся сразу за колонной гонщиков.

— Пять минут до старта, — сообщил Клясов.

— Ну, с Богом, — напутствовал команду Ежов, заставивший наконец «афро» одеть шлем, и обратился к Кеше с компанией: — Таки приехали, болельщички. А жаловались, что не хватит денег на бензин. Что, опустили кого-нибудь или на сёмках сэкономили?

— Да пошёл бы ты, Костя, — беззлобно огрызнулся Кеша. И, собираясь уходить, сказал: — Ладно, удачи вам мужики. Мы будем ждать вас на финише. Выиграйте эту гонку!

— Обязательно, — пообещал Клясов.

Когда Кеша с компанией затерялся в толпе, а Ежов ушёл к своему «тазику», выполнявшему роль технички, рядом с оградой возник ещё один примечательный персонаж — горбатая, абсолютно седая старуха с чёрном платье из грубой ткани. Её волосы были растрёпаны и клочьями торчали во все стороны, она беззвучно шевелила губами, а её глаза блестели лихорадочным блеском. Старуха казалась сумасшедшей, и того же мнения придерживалось большинство зрителей, потому что вокруг неё мгновенно образовалось свободное пространство.

Подойдя к ограде, старуха не моргая уставилась на Кокорина, отчего тот съёжился и спрятался за Диму, который, закрыв глаза, то ли медитировал, то ли настраивался на гонку.

Пробормотав что-то нечленораздельное, старуха вытянула руку, указала на Кокорина, перекрестила его и, развернувшись, побрела восвояси.

Сглотнув тугой комок, позеленевший Кокорин пробормотал:

— Почему-то мне резко разонравилась идея снова принять участие в гонке...

1-ый тур

Хлопок стартового пистолета ознаменовал начало первого этапа Тура России, и велосипедисты, не спеша, один за другим потянулись за судейской машиной, выстраиваясь по ходу в длинную колонну.

— Пока можешь расслабиться, — сказал Клясов ехавшему рядом Артёму. — Этап стартует с ходу, поэтому настоящая гонка начнётся, когда выберемся из города.

— Угу, — промычал Артём, напряжённо вглядываясь в спину спортсмена перед собой и стараясь случайно не въехать в него.

— Ладно, я поднимусь поближе к голове, а ты, Артём, сиди здесь, в хвосте. Миша, Сергей, поехали за мной. Дима, ты тоже не теряйся в хвосте.

Сказав это, Клясов вильнул в сторону, немного ускорился и каким-то образом ухитрился протиснуться в узкую щель между двумя едущими впереди спортсменами, а Кокорин и Чавин без видимых усилий повторили его манёвр и вслед за своим капитаном исчезли за спинами гонщиков впереди.

Не желая оставаться в хвосте, Артём попытался было пролезть между теми же спортсменами, но в последний момент понял, что слегка переоценил своё мастерство езды по абсолютно прямой линии, и дёрнул ручку тормоза. И в то же мгновение в заднее колесо его велосипеда въехал гонщик другой команды.

— What are you doing, idiot? — раздался из-за спины сердитый голос. — Don`t pull the breake so suddenly!

— Да пошёл ты! — покосившись назад, огрызнулся Артём. Из-за поворота головы его велосипед слегка вильнул, и Артём притёрся бедром о бедро ехавшего рядом Димы.

— Ты бы поаккуратнее маневрировал, что ли, — попросил Дима. — А лучше не маневрируй вообще. И не верти головой — тогда точно завалишь кого-нибудь.

— Ага, шеф, слушаюсь, — проворчал слегка пристыженный и недовольный собой Артём.

— Тебе нет никакого смысла лезть вперёд, — сказал Дима. — Этот этап равнинный, так что просто постарайся не выпасть из пелотона. Всё равно приедем все вместе, а финиш будут разыгрывать спринтеры.

— Да знаю я.

— Вдобавок твоя задача подвозить всем еду и воду, поэтому твоё место здесь, поближе к техничкам, — продолжил давать наставления Дима.

— Ещё указания будут? — с лёгким раздражением поинтересовался Артём и, не дожидаясь ответа, забрал в сторону и поехал по самому краю дороги, махая педалью в каких-то миллиметрах от бордюра и проезжая совсем рядом от немногочисленных зрителей, пришедших посмотреть на гонку.

Когда спортсмены выехали из города, а дорога расширилась, судейская машина ушла на обочину, и началась настоящая гонка. Всего мгновение назад гонщики катились в неспешном прогулочном темпе, как скорости вдруг резко возросли, особо осторожные спортсмены полезли поближе к голове, начались перестроения, и пелотон пришёл в хаотичное движение.

Однако несмотря на все манёвры гонщиков, казавшиеся исполненными на грани фола, никто не полетел на асфальт и никто не спешил выказывать недовольства лёгкими касаниями, которые были неизбежны в этой толчее. Гонщики прекрасно знали, что им можно делать, а что нельзя, и отлично понимали, как нужно правильно ехать в творящемся вокруг безобразии.

Не знал этого лишь Артём, который в результате всех перестроений и обгонов оказался вопреки своему желанию затёрт в середину пелотона. Здесь, по его мнению, творился форменный пиздец, и он на полном серьёзе думал, что все вокруг только и мечтают о том, как бы свалить его на асфальт. Желая поскорее вернуться на край дороги, он выискивал любую возможность, чтобы убраться из гущи спортсменов, и, сам того не замечая, чуть не стал причиной нескольких массовых завалов.

— Тупой любитель, — с эстонским акцентом кинул Артёму ехавший рядом гонщик. — Двигай отсюда!

— Так притормози и выпусти меня, придурок. Или ты хочешь, чтобы я перелетел через тебя? — с агрессией ответил ему Артём, кинул взгляд на гонщика и случайно въехал в заднее колесо едущего впереди.

— Vattene! — не оборачиваясь, крикнула жертва Артёма.

— Чего? — не понял Артём.

Эстонец, хмыкнув, перевёл:

— Он послал тебя в жопу.

— Пусть сам идёт в жопу, — закипая всё больше и больше, огрызнулся Артём и завертел головой, ища хоть какую-нибудь щель, через которую можно было бы пролезть на обочину.

Результатом всех движений головы стало то, что Артём бортанул ещё одного гонщика.

— Verpiss dich! — прошипел спортсмен и толчком в бок отправил Артёма подальше от себя.

Теряясь всё больше и больше, Артём с угрозой уставился на немца и спросил:

— Совсем охренел, фриц?

В ответ немец продемонстрировал Артёму кулак с оттопыренным средним пальцем. Вокруг послышались смешки, и Артём, не растерявшись, отпустил руль и ударил левой рукой по предплечью согнутой в локте и сжатой в кулак правой, передав традиционно-русским жестом послание «выкуси».

Немец не остался в долгу и, вытянув шею, чиркнул кончиками пальцев раскрытой ладони по подбородку.

Не имея понятия, что это может значить, но подозревая, что ничего хорошего, Артём сделал «козу» и стукнул себя тыльной стороной ладони по лбу. Артём плохо представлял, что мог значить этот жест, но его познания в том, как можно невербально послать человека, закончились, а повторяться он посчитал ниже своего достоинства.

Немец растерянно заморгал, тоже не понимая, что имеет ввиду Артём, и просто покрутил у пальцем у виска, чем взрыв смеха у наблюдавших ссору соседей.

— Сам такой, — сказал Артём и невольно улыбнулся. После перепалки на жестах с немцем его раздражение и неуверенность в себе улетучились, а взамен пришло чёткое понимание того, как именно надо проехать этап, чтобы не стать причиной завала, не травмировать других и не травмироваться самому.

Утяжелив передачу, Артём немного ускорился, подъехал к соседу-эстонцу, велел: «Ну-ка, подвинься», и начал выжимать его с его траектории.

— Не наглей, а? — попросил эстонец, но всё же отъехал в сторону, пропуская Артёма.

— Извини-извини. Больше ты меня сегодня не увидишь.

— Надеюсь на это.

Придерживаясь той же тактики, Артём довольно быстро выбрался с центра дороги на её край и, ускорившись ещё больше, покатился по самой обочине, быстро приближаясь к голове пелотона. И едва он объехал последнего заслоняющего обзор спортсмена, как вдалеке, за мотоциклами операторов и судей, стала заметна небольшая группа велогонщиков, постепенно уходящих в отрыв.

Отлично! Это то, что надо. Отрыв уже сформировался и, к счастью, пока не успел уехать слишком далеко. Если бы гонщики укатили хотя бы на километр вперёд, то переложиться к ним своими силами было бы довольно проблематично. Ветра сегодня нет, но сопротивление воздуха чувствуется, а погоня в одиночку за целой группой отнимет немало сил, которые глупо тратить в самом начале ста семидесяти километрового пути. Да и в самом отрыве придётся потрудиться, потому что первое правило велоспорта гласит — чем меньше в группе гонщиков, тем больше расходуется сил.

И в этой аксиоме Артём не сомневался. Не сомневался он и в том, что ближе к финишу пелотон обязательно накатит и съест отрыв. Ибо скорость одного велосипедиста ниже скорости двух, но идущих сменами. И чем больше группа преследователей, тем быстрее она способна догнать группу беглецов.

Вот только до самого финиша пелотон не будет пытаться догнать отрыв. Потому что ему это не выгодно и потому что преследователи понимают, что смогут в любой момент съесть беглецов. Гораздо проще позволить отрыву покататься, чем ловить его, а потом организовывать погоню за ещё одним отрывом, в который обязательно полезут другие, более свежие гонщики.

Настоящая погоня за отрывом начнётся километров за сорок-пятьдесят до финиша. И ведущие пелотона постараются рассчитать скорость так, чтобы отрыв был съеден всего километров за десять до конца этапа, когда средняя скорость гонки значительно вырастет и уехать в отрыв или одиночную атаку станет проблематично. Точнее, попросту невозможно, ибо команды, рассчитывающие на победу своего спринтера, не отпустят и мгновенно догонят полезшего вперёд смельчака.

В среднем из десяти попыток убежать от пелотона победой заканчивается всего одна. И все гонщики, уезжающие в отрыве, прекрасно понимают, что им практически ничего не светит, а сил они растратят немало. Но раз за разом в начале каждого этапа любой велосипедной гонки обязательно формируется отрыв из пожелавших проверить себя и победить. Потому что в противном случае победа обязательно достанется специалистам-спринтерам, и этого никак не изменить.

Когда Артём поравнялся с головой пелотона, из толпы гонщиков вырулил Клясов и покатился рядом со своим грегори.

— Эй-эй, Тёма, ты куда это собрался?

— В отрыв, — на выдохе кратко ответил Артём.

— Чего?! Какой, нахрен, отрыв?! А ну вали обратно!

— Нихрена. Я не поеду с пелотоном. Меня там уже ненавидят.

— Да ты совсем больной?.. Ты хоть...

— Отвали, — бросил Вадиму Артём и, припав пониже к рулю, сосредоточился на педалировании.

Когда Артём отъехал от пелотона на сотню метров, к нему присоединился ещё один гонщик, вместе с которым они быстро догнали и влились в группу из семи человек.

В самом хвосте пелотона трое продавцов Нефёдова, из последних сил раскручивая тяжеленные передачи, едва удерживалась за идущими впереди.

«Чувак#2», обратив к своему другу перекошенное от напряжения лицо, натужным голосом признался:

— Я больше не могу.

«Чувак#1», ставший за последние несколько километров намного серьёзней и собранней, кивнул.

— Я тоже скоро всё. Эти велосипедисты — натуральные мутанты. Они точно не люди.

— Будем заканчивать?

— Ага. — «Чувак#1» и глянул на «качка». — Эй, Шварцнегер, мы накатались, с нас хватит. А ты как?

Не имея сил даже кивнуть, задыхающийся «качок» просто бросил крутить педали, распрямился и, повесив голову и хватая воздух открытым ртом, уставился себе под ноги.

Вытянув шею, «Чувак#1» осмотрел толпу едущих впереди и спросил:

— Слушайте, парни, а где наш нарик?

— Без понятия, — ответил «Чувак#2». — Кажется, он двинул вперёд.

— Ну и хрен с ним. Давайте ждать Олега. Дальше я лучше поеду на машине.

Дорога

За семьдесят километров до финиша Артём болтался в хвосте отрыва, избрав тактику «полицейского». То есть, он упорно сидел за предпоследним гонщиком, ни разу не выходил на смену, а, когда отработавший на первой позиции велосипедист опускался в конец группы, чтобы отдохнуть, Артём чуть подтормаживал и пропускал его вперёд себя. Таким образом организованная гонщиками «вертушка» работала без его участия.

В большинстве случаев присутствие в отрыве «полицейского» немного тормозит сам отрыв, ибо такой пассивный пассажир, игнорирующий свои смены, сбивает гонщиков с ритма и заставляет их понервничать, однако после того, как Артём попытался честно поработать на первой позиции, до его попутчиков быстро дошло, что его скорость оставляет желать лучшего, и они сами отправили его в хвост в надежде, что в один прекрасный момент этот любитель наконец отвалится и отстанет от группы.

Но Артём, привыкший за месяцы тренировок ездить замыкающим, и не думал отставать. Ему было комфортно на последней позиции, он экономил силы и, спрятавшись от ветра, легко крутил рабочую передачу. И несмотря на сидящую в ногах сотню километров, он был ещё довольно свеж, чему сильно способствовали относительно ровная, без затяжных подъёмов, дорога и стабильный темп. Вдобавок вот уже второй час трасса шла по лесу и кроны деревьев прятали его от палящего южного солнца.

Впрочем, кое-что всё же тревожило Артёма. И этим была необходимость срочно отлить. Потребность организма стала настоящей проблемой, поскольку делать свои дела публично Артём не привык, а обстановку на гонке трудно было назвать приватной — за гонщиками тянулось с десяток техничек, среди которых затесался «авенсис» с Нефёдовым и его продавцами, на обочинах то и дело попадались зрители, рядом постоянно курсировали мотоциклы оператора и стюарда, а в небе стрекотал вертолёт с телевизионщиками. На технички и зрителей было плевать, но вот что напрягало по-настоящему — так это камеры. А в особенности — оператор на мотоцикле. От этого индивида вообще не было покоя — он буквально лез в лицо объективом своей камеры, периодически возникая рядом с гонщиками в опасной близости от них, и даже ухитрился добиться от одного из спортсменов нескольких комментариев. А особенно важным событием, от которого тот впадал в раж, оператор считал то, как гонщики перекусывают. Создавалось впечатление, что если бы парню на выбор предложили снимать жующих бутерброды и бананы спортсменов или снимать свадьбу решивших внезапно сочетаться браком президентов России и США, то оператор без раздумий выбрал бы первое. Как если бы за эти кадры ему пообещали вручить «Оскар».

Причём, снимая гонщиков, оператор умудрялся проявлять чудеса гибкости и ловкости, достойные профессионального гимнаста. Казалось, ему просто неудобно сидеть за спиной водителя мотоцикла, потому что парень крутился как заведённый в разные стороны, изгибался под невообразимыми углами, ища ракурс получше, и даже наклонялся со своей камерой к асфальту, рискуя завалить мотоцикл. А от зрелища того, как, продолжая сидеть прямо за водителем, оператор поворачивался ровно на сто восемьдесят градусов назад, становилось по-настоящему больно. Не каждому человеку под силу проделать такой финт и не сломать себе позвоночник, однако оператора, похоже, это нисколько не волновало. Наверное, перед тем, как отправиться на гонку, парень усердно практиковал йогу.

Терпеть и дальше стало невмоготу, и Артём, вытянув шею, начал присматривать себе укромное местечко на обочине. Подходящее подвернулось довольно быстро — на вершине холма, до которого оставалось совсем чуть-чуть, на обочине росли густые кусты малины.

Это место было идеальным — после похода в кусты можно будет легко набрать скорость и быстро догнать отрыв. Вдобавок вездесущая обезьяна с камерой минут пять назад укатила куда-то за технички и больше не объявлялась. Впрочем, куда делся оператор — не важно. Главное, что теперь точно удастся избежать его внимания. Судя по неумеренному энтузиазму парня, он будет рад заснять и то, как гонщик справляет нужду...

Расстелив карту на капоте «Матиза», стоящего на обочине сразу за вершиной холма, две молодые девушки рассматривали маршрут трассы. Одна из них, в коротком, открытом платье, держала в руках бутылку Редс'а и всем своим видом выражала скуку.

— И зачем я только попёрлась с тобой, Наташ? — в который раз жаловалась она своей подруге. — Уже час стоим здесь, а ничего не происходит. Вот я дура. Знала же, что будет скучно, а всё равно поехала.

— Не ной, Оля, — попросила Наташа. — Вот увидишь, велошоссе — это интересно.

— Ага, для тебя, может быть, эти гоночки интересные, но не для меня. Я никогда не занималась велоспортом и вообще не понимаю, что сейчас происходит. И где эти придурочные спортсмены? Уже достало их ждать. Когда они наконец поедут?

— Уже скоро.

— И почему мы встали в такой глуши? — продолжила жаловаться Оля, надув губы. — Нет, чтобы поехать вместе с теми парнями на финиш. Так нет, тебе приспичило отшить их. А они, между прочим, ничего, симпатичные.

— Я сюда приехала смотреть гонку, а не знакомиться с парнями.

Оля глубоко вздохнула.

— Скучная ты. — Она протянула подруге бутылку. — Подержи-ка, мне надо ненадолго отойти.

— Угу, — кивнула Наташа и, глядя в карту, взяла бутылку. — Давай только побыстрее. Скоро мимо поедут гонщики.

— Постараюсь, — ответила Оля и направилась к вершине холма, а точнее, к росшим на обочине кустам малины.

— Давай быстрее! — раздражённым тоном подгонял оператор пилота мотоцикла, несшегося вслед за укатившим далеко вперёд караваном техничек. Раздражение и негодование операторы были столь велики, что он даже позволил себе ткнуть пилота в шлем.

— Я и так гоню под сотню! — крикнул водитель. — И не тычь в меня, придурок!

— Сам придурок! — огрызнулся оператор. — Как вообще можно было забыть заправиться?! Давай жми! Зрители уже минут десять не видят, что происходят в отрыве!

— Да жму я, жму, — обречённо пробормотал водитель...

Заехав на вершину холма, Артём ещё раз огляделся в поисках оператора, бросил велосипед, сбежал вниз по насыпи к кустам и, приспустив шорты, застонал от облегчения.

И в этот момент, словно из ниоткуда, с обратной стороны кустов возникла молодая девушка, облюбовавшая кустики для той же цели, что и Артём. Ойкнув, девушка прикрыла рот рукой и густо покраснела. Но отворачиваться она не спешила, как загипнотизированная уставившись на обалдевшего Артёма.

— Ёпти! — вскрикнул от неожиданной встречи Артём, едва не сходив по большому, и крутанулся на месте, продолжая орошать струёй мочи траву...

Завидев валяющийся на обочине велосипед без признаков его хозяина, первое, что подумал оператор было — падение!

— У меня падение в отрыве! Картинку на мою камеру! — скомандовал оператор в закреплённый на его шлеме микрофон. Затем хлопнул по плечу водителя и приказал: — Тормози и двигай поближе к обочине! Мне отсюда не видно, что происходит внизу.

Едва Артём обернулся, как вверху на краю дороги возник оператор на мотоцикле. Приподнявшись в седле, он держал на плече камеру, объектив которой был направлен прямо на Артёма.

В машине Нефёдова стоял громкий ржач и веселье — так его продавцы прореагировали на виденное ими только что представление. Нефёдову же было не до смеха, его больше занимал имидж своей компании, который мог пошатнуться благодаря недавнему инциденту. А то, что о произошедшем станет известно по всей стране, он не сомневался — в машинах, его и Ежова, были установлены портативные телевизоры, настроенные на приём трансляции с гонки, и всего несколько секунд назад все находившиеся в машине могли лицезреть на этом экране Артёма.

Пшшш раздалось шипение рации.

Схватив микрофон, Нефёдов произнёс:

— Да, Костя?

— Олег, что у вас там происходит? — подозрительно спокойным голосом поинтересовался Ежов.

— Ничего-ничего, у нас всё хорошо, — заливаясь краской, ответил Нефёдов.

— Всё хорошо, говоришь? Тогда почему я только что видел, как Артём бегает по лесу и трясёт своим членом? — Голос Ежова поднялся до крика. — Блять, да что там я! Вся страна это видела! Что это было, Олег?!

— Ничего страшного, всё нормально, успокойся.

— Ладно, я спокоен, — пробурчал из рации Ежов. И тоном полным ехидства спросил: — Ну что, теперь доволен, что разрешил этому дятлу остаться в отрыве? Захотел бесплатной рекламы своих магазинов? На вот, как тебе такая реклама? Доволен, Олежка?..

Когда Оля вернулась к «Матизу» и своей подруге, от скуки на её лице не осталось и следа, а её настроение значительно улучшилось.

— Ну и где ты пропадала? — спросила Наташа. — Ты пропустила, как проезжал отрыв. И с чего это ты вдруг повеселела?

Покраснев, девушка пожала плечами.

— Да так. Слушай, Наташ, расскажи-ка мне побольше о велошоссе. Похоже, это действительно интересно. И, кстати, как называется команда в желто-чёрной форме и кто за неё выступает?..

Финиш

За сорок километров до финиша Артём всё также сидел «полицейским» в хвосте отрыва, находившимся в двадцати пяти минутах впереди основной группы. Совсем скоро пелотон должен будет поехать всерьёз, и все гонщики заметно напрягались, когда ехавший на мотоцикле стюард брался за маркер и небрежными штрихами выводил на табличке время между преследователями и отрывом. Однако пелотон пока не спешил бросаться в погоню, словно играя с отрывом и заставляя его участников понервничать. Эти двадцать пять минут давали ложную надежду, что все сумеют таки обмануть пелотон и первыми добраться до финиша, но головой опытные гонщики прекрасно понимали, что шансы на победу крайне малы. Если не сказать ничтожны.

Позади гонщиков трижды протяжно просигналила машина.

Отреагировав на послание Нефёдова, Артём заложил вираж в сторону, выехал на середину дороги и бросил крутить педали, дожидаясь, пока с ним поравняется «авенсис».

— Хватайся, — велел Нефёдов, похлопав по дверце с опущенным стеклом.

Прицепившись к машине, Артём распрямился и отёр стекающий по лицу пот.

— Ты как? — поинтересовался Нефёдов.

— Пока нормально, но начинаю уставать, — честно признался Артём. — Если скорости не вырастут, то я точно дотяну до финиша.

— Финиш... — задумчиво протянул Нефёдов и закусил губы. — Вот об этом я и хочу с тобой поговорить. Пока давай сюда бачок с водой и держи еду.

Артём обменял полупустой бачок с водой на полный и, взяв из рук Нефёдова открытый пакетик с энергетическим гелем, выдавил его содержимое в рот.

Передавая Артёму следующий пакетик, Нефёдов с ходу заявил:

— У нас беда, Артём.

— В чём дело?

— Кокорин Миша выбыл.

— Хреново, — констатировал Артём. — И что с ним случилось на этот раз? Опять что-нибудь сожрал и замучился с желудком?

Странным голосом, словно не веря себе самому, Нефёдов сказал:

— Нет. Его это... лягнула лошадь.

Поперхнувшись от такой новости своим обедом, Артём закашлялся. Продышавшись, он сиплым голосом спросил:

— Чего? Какая нафиг лошадь? Вы что, прикалываетесь?

— Нет, я не шучу. Помнишь поле, на котором паслось стадо лошадей?

— Ну, помню.

— Так вот, лошади — стадные животные. Когда они видят, как мимо них проносится пелотон, у них срабатывает инстинкт и они устраивают забег вместе с велосипедистами. А иногда они даже заскакивают в пелотон. Так получилось в этот раз. Лошадь запрыгнула в пелотон, поняла, что ей там не рады, перенервничала и начала лягаться. В общем, у Кокорина трещина в ребре и обиты лёгкие.

Артём поморщился.

— Чёрт, жалко, что я пропустил такое шоу.

Покосившись на Артёма, Нефёдов решил промолчать по поводу его комментария и сказал:

— Короче, у Вадима теперь осталось всего два грегори. Это ты и Чавин. Костя хочет, чтобы ты оттянулся назад в пелотон и поберёг силы для следующих этапов.

— А вот хрен ему, — резко ответил Артём. — Я уже проехал сто тридцать километров и поеду дальше.

Нефёдов покачал головой.

— Это глупо. Команде потребуется твоя помощь.

— Команда может обойтись без меня, — обиженным тоном ответил Артём. — Это моя первая и последняя гонка на шоссе, поэтому сегодня я попробую взять этап.

— Что-что? — переспросил ошарашенный Нефёдов. — Ты серьёзно?

— Да, я всё решил. Я хотя бы должен попытаться.

— Не дури, Артём.

— Я всё сказал, — твёрдо заявил Артём.

— Ежов будет в бешенстве.

Губы Артёма скривились в нагловатой усмешке.

— И что с того?

На соседнюю с «авенсисом» полосу выехала судейская машина. Высунувшись из окна, седоволосый мужчина сердито крикнул:

— Номер сто девяносто пять, ты ещё долго собрался отдыхать?! Не наглей — немедленно отцепись от машины или оштрафую!

Состроив виноватую физиономию, Артём попросил:

— Две секунды, уважаемый. — Он повернулся к Нефёдову, передающему ему очередной пакетик с гелем, и сказал: — За двадцать километров до финиша я снова подъеду к тебе немного отдохнуть и перекусить. Посигналь мне, когда придёт время. А сейчас мне пора двигать дальше...

Всё пошло не так, как планировалось. Совсем не так.

Вместо того, чтобы спокойно катить к финишу, двое из отрыва решили устроить проверку своим попутчикам и попытались несколько раз протряхнуть группу, чтобы избавиться от лишних пассажиров. После нескольких рывков и ускорений от группы числом в девять человек осталось всего пятеро. А отвалившаяся четвёрка, прозевавшая атаки бывших союзников, уже давно затерялась позади.

Да и пелотон поехал в полную силу, и за двадцать километров до конца этапа его отставание составляло всего семь минут. Причём каждый километр пелотон умудрялся отыгрывать почти по минуте.

Идиоты, скрипел зубами от досады Артём, полные идиоты. И зачем понадобились эти рывки? Что, так трудно было доехать до конца всем вместе? Подумаешь, что среди той отвалившейся четвёрки была пара человек, обладавшая приличным спринтерским рывком... Сейчас это неважно. Главное, доехать с форой перед пелотоном, а там уже, на последних километрах, можно было бы спокойно разобраться, кому достанется главный приз. Но нет, эти умники начали избавляться от потенциальных победителей, когда до финиша ещё пилить и пилить.

Чёрт, хорошо хоть удалось зацепиться за беглецов. Но из-за их рывков сбилось дыхание, а ещё относительно свежие ноги мгновенно потяжелели. Да и скорости выросли настолько, что силы, сохранённые благодаря тактике «полицеского», уже на исходе.

С силой стиснув руль, Артём исподлобья уставился на дорогу вперёд, выискивая возможность для атаки. Больше нельзя отсиживаться за другими, нужно срочно что-нибудь предпринять самому. Ещё несколько рывков, и тогда прощай всякая надежда на победу. Нельзя позволить другим задавать темп и скорость — кто знает, насколько свежи попутчики и сколько ещё раз они попытаются протряхнуть группу. Больше нельзя ничего не делать, пассивность обязательно приведёт к поражению. Нужно отрываться и ехать самому.

Но за двадцать километров до финиша это опасно. Нужно быть первоклассным мастером раздельного старта, чтобы суметь в одиночку поддерживать высочайшую скорость все оставшиеся километры пути и не дать себя догнать.

Эх, если бы до финиша оставалась хотя бы десятка, а пелотон был чуть подальше... Тогда классическая атака из отрыва имела бы все шансы на успех.

Дорога пошла под уклон вниз, и появилась возможность немного расслабиться.

Поочерёдно снимая ноги с педалей, Артём принялся встряхивать их, сбрасывая напряжение. Краткий отдых был как никогда кстати, ибо Артём уже увидел свой шанс — сразу после спуска дорога примерно на километр уходила резко вверх.

Артём прекрасно осознавал, что по своим скоростным качествам он не конкурент попутчикам, но вот в своём спринте в гору он не сомневался. И он любил ездить в подъёмы — только в этом элементе он мог на равных посоревноваться с Клясовым и навязать ему хоть какое-то подобие борьбы.

Вдобавок успешная атака на подъёме позволяет кинуть соперникам сразу до нескольких минут отставания, а фора придётся очень даже кстати, когда дорога снова пойдёт по равнине.

Дождавшись начала подъёма, Артём утяжелил передачу, приподнялся в седле и как из рогатки выстрелил из-за спины соперника, устремившись на спринте к далёкой вершине холма. Он шёл не оглядываясь, поставив на этот рывок всё. Он понимал, что если получится скинуть соперников, то победа на этапе станет реальной, а если нет — дальнейшая борьба будет напрасной тратой сил.

Когда Артём достиг вершины, он обернулся и не поверил своим глазам — четверо его бывших попутчиков только-только преодолевали середину холма и были ещё далеко.

Чувствуя прилив сил от захватившего его воодушевления, Артём с ещё большим усердием налёг на педали и покатился по спуску вниз...

Где, где, где, где, где же финиш?..

Дорога, кажется, уже идёт по городу, но где этот грёбанный финиш?!

А я точно в городе?

Чёрт, почти ничего не видно, перед глазами всё плывёт. Если бы не белая линия разметки, уже давно бы потерял дорогу и въехал в зрителей. Если они есть... Вроде бы кто-то есть, кто-то стоит на тротуарах, но кто это — непонятно. Вполне возможно, что эти тени — просто стволы деревьев. А шум... Шуметь могут и покрышки велосипеда, и кровь в ушах.

Поднять бы голову и осмотреться, но сил не осталось даже на это.

Всё, достало, больше не выдержу. Насрать на победу — если продолжить в таком темпе, сердце скоро взорвётся. Или просто отрублюсь сидя на велосипеде. Всё к тому и идёт — мир давно уже сузился до белой линии дорожной размётки, потому что от нехватки кислорода полностью отрубилось периферическое зрение.

Что?.. Кто-то что-то кричит?..

А, знакомый голос. Нефёдов...

— Ты меня слышишь?! Налево! Срочно бери влево! Притормози и налево! Сейчас будет резкий поворот! На такой скорости ты вылетишь!

Налево так налево...

— Ещё-ещё! Бери круче!

Как же он надоел...

— Километр до финиша! Километр! Держись, Тёма! Не сбавляй! У тебя пятнадцать секунд преимущества! Давай-давай!

Километр... это хорошо. Скоро эти мучения наконец закончатся.

Пятнадцать секунд. Это много или мало? Может, всё-таки получится взять этап...

Да, надо прибавить. Ещё чуть-чуть. Хоть немного. Утяжелить передачу не получится, но надо хотя бы немного поднять темп.

— Пятьсот метров! Давай, не сдавайся! Развозящие спринтеров потеряли скорость — они не рассчитали, что последний поворот будет таким крутым! Не сдавайся! Ты ещё можешь доехать первым!

Первым... хорошо звучит... Если буду первым — ну нафиг это велошоссе. Пусть дальше Клясов едет без меня...

Собравшись с силами, Артём поднял голову.

Финиш. Вот они, надувные арки ворот, раскрашенные под цвета российского флага. Кажется, они совсем близко. Осталось метров триста. И никто не обгоняет.

Оглянуться бы назад. Но... страшно. Очень страшно, что прямо за спиной окажется другой велосипедист. И от Нефёдова больше не слышно подсказок.

А, ведь точно — за триста метров до финиша технички должны убраться с дороги.

Сто метров. Осталось около ста метров. Вот она — победа. Трудно поверить, но удалось. Получилось обмануть пелотон и всех спринтеров.

Теперь только бы не отрубиться...

— Быстрее, Тёма! — прокричал из толпы зрителей Кешин голос. — Тебя догоняют!

Чёрт, чёрт, чёрт...

Артём утяжелил передачу и, стиснув зубы, налёг на педали.

Пятьдесят метров.

Сорок.

Тридцать.

Каждый оборот педалей съедает по пять метров, до победы нужно провернуть звезду всего шесть раз. Вот только сделать это, когда не чувствуешь своих ног, довольно затруднительно.

Ещё немного, раз-два... Кажется, до финишных ворот уже можно дотянуться рукой.

Двадцать метров...

В едва держащегося в седле Артёма врезалась волна воздуха, и мимо него пронёсся гонщик. Он объехал его как стоячего, словно под ним был не велосипед, а мощный гоночный мотоцикл на полном ходу. Скорость, с которой шёл спортсмен, не могла не поражать. Велосипедист набрал никак не меньше семидесяти километров, он буквально летел, поднявшись в седле, и Артём невольно почувствовал восхищение.

Спустя мгновение мимо Артёма пронёсся ещё один спринтер, одетый в жёлто-чёрную форму. И лишь после Димы финишную черту пересёк Артём.

Итоги

Едва Артём коснулся асфальта за финишными воротами, как в глазах у него потемнело, опорная нога подломилась и он начал заваливаться вбок. От неминуемой встречи с асфальтом его удержала чья-то рука, подхватившая Артёма за мгновение до удара.

Артём почувствовал, как его силой заставляют принять вертикальное положение, куда-то ведут, а точнее практически тащат, и помогают присесть. В нос ударил резкий запах аммиака, и кружащийся в хороводе мир прекратил свою бешеную пляску.

Под носом вновь возникла ватка с нашатырным спиртом, и к Артёму вернулось зрение. Первое, что он увидел, — незнакомого гонщика, сидевшего перед ним на корточках, и молодого парня в красном жилете медика. Парень снова сунул ему под нос ватку, и только после очередной дозы нашатыря Артём окончательно пришёл в себя, смог понять, где он находится, и понял, что проиграл.

Откинувшись на рекламный щит, с хрипами хватая открытым ртом воздух, Артём трясущимися пальцами расстегнул ремешок и стянул шлем.

— Можешь встать? — деловитым тоном спросил медик. — Тебе лучше не сидеть, надо немного походить.

Артём помотал головой, и парень снова сунул ему под нос ватку. Артём хотел было оттолкнуть её, но не смог поднять свою руку.

— Дыши-дыши, нашатырь возбуждает дыхательный центр и помогает продышаться.

Велогонщик хлопнул Артёма по колену, показал оттопыренный большой палец, выразив своё одобрение, поднялся на ноги и затерялся в толпе спортсменов и членов команд, заполнивших всё свободное пространство за створом финишных ворот.

Кто-то хлопнул Артёма по плечу, и он, повернув голову, увидел перегнувшегося через рекламный щит Ежова.

— Ты как? — спросил старик.

Вместо внятного ответа из горла Артёма вырвался хрип.

Ежов протянул ему бачок с водой.

— На вот, попей. — Пока Артём глотал воду, Ежов произнёс: — Однако ты меня удивил. После этого этапа я даже начал тебя немного уважать. Впрочем, мы ещё обязательно поговорим о твоей самодеятельности. Готовься получать по-полной.

— Ээээ... что за дела? — прохрипел немного очухавшийся Артём. — Я приехал третьим. Мог бы похвалить меня.

— Не за что тебя хвалить, дятел. Абсолютно неважно, каким ты приехал на этапе. Если бы ты досмотрел до конца хоть одну гонку, то давно бы уже понял, что в велошоссе на этапе бывает только один победитель и на подиум поднимается только один человек — победитель этапа. За второе и третье место медали выдаются только по результатам генеральной классификации. Поэтому ты пролетаешь мимо подиума.

Артём скривился.

— Вот дерьмо. Идиотские правила. Могли хотя бы грамоту выписать, если медальку жалко. — Под носом снова появилась ватка с нашатырём, и Артём поспешил оттолкнуть руку медика. — Всё-всё, хватит. Ты меня что, пытаешься подсадить на эту гадость?

Хмыкнув, медик выкинул ватку и спрятал пузырёк с нашатырём в карман жилета.

— Похоже, ты уже в порядке. Ладно, удачного выступления.

После церемонии награждения на площади оставались лишь немногочисленные зеваки и обслуживающий персонал гонки, демонтирующий подиум и рекламные щиты. Все команды уже разъехались по гостиницам, не спешила покидать площадь только Urbanvelostore, дожидающаяся возвращения Нефёдова, отправившегося на вокзал вместе с тремя продавцами, которые уезжали обратно в Питер.

Перекусив и переодевшись, вся команда собралась возле машин, чтобы обсудить результаты этапа, однако нормального разговора не получилось. И виной тому стал досадный инцидент с Кокориным. Хмурый Михаил, засунув руки в карманы коротких шорт, топтался босыми ногами на асфальте, стоически выслушивал едкие шуточки в свой адрес и почёсывал живот, который был скрыт под бинтами, стягивающими его туловище от пупка до верха грудной клетки.

— Колись, Миша, — говорил Артём, — как получилось, что лошадь напала именно тебя? Рядом ещё ехало почти двести человек.

— Лошади, вообще-то, не нападают на людей, — заметил Кокорин.

Артём указал на грудь Кокорина.

— Ага, тогда это что? Разве не результат свирепой схватки с конём? Чем же ты так обидел несчастную лошадку, что получил копытом в грудак? Да ты просто уникальный человек, Миша. Твоё имя надо обязательно внести в энциклопедию велоспорта. С ничего так отличиться дано не каждому.

— Придурок, — беззлобно огрызнулся Кокорин. — Помолчал бы. Думаешь, я не видел, как ты хвастался своим членом перед какой-то девчонкой?

— Ну, мне по-любому повезло больше. Мне хотя бы досталась встреча с симпатичной девушкой, а не с суровым конём. И она не пыталась нокаутировать меня копытом.

Кокорин повернулся к задумчивому Ежову.

— Костя, можно я ударю этого идиота. Он меня бесит. — Не дождавшись ответа, Кокорин спросил: — Чего молчишь?

Ежов почесал подбородок.

— У меня такое чувство, что мы что-то забыли. Здесь явно чего-то не хватает.

— Моей машины, — влез в разговор Дима. — Я её не вижу. Где она?

— В смысле где? — удивился Ежов. — Она там, где ты её оставил — в Ростове. Или ты думал, она сама поедет за тобой? Я, конечно, понимаю, тачка у тебя навороченная, но без водителя она вряд ли сдвинется с места.

Выругавшись и побледнев, Дима потянулся к стойке на «тазике» за своим велосипедом.

— А ну стоять! — крикнул Ежов. — Только не говори, что ты собрался обратно в Ростов на велосипеде.

— А, эээ... — потерялся Дима и оставил свой велосипед в покое. — Тогда можно я одолжу у вас машину?

Ежов глубоко вдохнул, и на секунду всем показалось, что Дима сейчас получит по голове.

— Гениально, — выдохнув, сказал наконец Ежов. — Нашу машину ты заберёшь, свою привезёшь сюда, а мою оставишь в Ростове, так что ли?

— Нуууу... — ещё больше потерялся Дима и с мольбой в глазах уставился на Ежова.

— Успокойся. Когда Олег вернётся, мы сгоняем за твоей тачкой и пригоним её сюда. А тебе надо отдыхать. — Порадовав этим заявлением Диму, Ежов вновь погрузился в свои мысли и забормотал: — Чего же мы могли забыть? Кажется, это что-то очень важное. Но что это?

Со спины к Ежову подошёл грузный мужчина в белой сорочке. На его шее болталось удостоверение организатора гонки и, судя по виду, мужчина был чем-то сильно озабочен.

— Вы — спортивный директор Urbanvelostore? — обратился чиновник к Ежову.

— Да, я.

— Где ваш номер сто девяносто девять?

Растерянно заморгав, Ежов уставился на чиновника и внезапно вскрикнул:

— Блять! Вот урод!

Чиновник вздрогнул, на всякий случай отступил на шаг назад и с угрозой спросил:

— Хотите, чтобы я оштрафовал вашу команду?

— Вот кого мы забыли. — От отчаяния Ежов схватился за голову. — Микрофон... И Олег тоже уехал без него.

— Так где ваш гонщик? — повторил вопрос чиновник, догадавшийся, что слова старика предназначались не ему.

— Да чтоб я знал, где он, — проворчал Ежов. — Как только я его увижу — убью. Кстати, уважаемый, а что он натворил? Почему вы его ищете?

— Потому что он пропал, — заявил чиновник.

— А? — удивился Ежов. — Как пропал?

— А вот так. Его GPS датчик отметился на отсечке на сто пятидесятом километре и тогда он шёл вместе с пелотоном, но на финише мы не получили никакого сигнала. Так куда делся ваш спортсмен?

Брови Ежова взлетели вверх.

— Этот ушлёпок смог проехать сто пятьдесят километров в темпе пелотона? Ничего ж себе. Во дела!

— Что это за реакция? — начал закипать чиновник. — У нас, между прочим, серьёзное ЧП. Пропал участник гонки, а вы тут восторгаетесь его успехами. Вы вообще в своём уме?

Пристыженный Ежов похлопал чиновника по плечу и сказал:

— Извините-извините, больше не буду. Но насчёт нашего гонщика можете не волноваться — с ним ничего не случится, он обязательно появится.

— Значит, вы не знаете, где ваш спортсмен, — констатировал чиновник. — Хорошо, тогда я объявляю его в розыск и подключаю к поискам полицию.

Сглотнув, Ежов попросил:

— А может, можно как-нибудь замять это дело? От такого инцидента пострадает репутация гонки.

— Репутация гонки пострадает ещё больше, если окажется, что человеку стало плохо, он свалился на обочине, умер и никто не озаботился его судьбой, — сказал чиновник.

— Не-не-не, это невозможно, — замотал головой Ежов. — Он, наверное, решил отлить или остановился, чтобы покурить, а потом просто свернул куда-нибудь не туда и заблудился. У него очень плохо с чувством направления.

Брови чиновника взлетели вверх.

— Покурить? Вы привезли на профессиональную гонку человека, который курит?

Артём хохотнул.

— И вы даже не представляете что.

Чиновник с подозрением осмотрел своих собеседников и снова отступил на шаг назад.

— Да что у вас за команда-то такая? Как вас вообще допустили к участию? Что подумают в UCI, когда узнают, каким образом проходят гонки в нашей стране. И заметьте, во всём, что творилось вчера и сегодня, виновата только ваша команда и больше никто. Если бы от меня это зависело, я бы уже давно вас всех дисквалифицировал. Да вас вообще нельзя допускать к серьёзным соревнованиям. Вам только в цирке выступать. Вот там вы точно будете на своём месте.

Когда чиновник ушёл, Ежов скрестил руки на груди и пробормотал:

— Остаётся только надеяться, что мы не прославимся как команда, из-за которой первый Тур России станет последним...

Поздно вечером команда Urbanvelostore всем составом собралась за общим столом в гостиной деревянного домика пансионата. Отсутствовал лишь заблудившийся продавец, на чьи поиски был брошен весь свободный персонал гонки и местная полиция. Они прочесали всю трассу, однако найти парня так и не удалось, что подтвердило теорию Ежова о том, что парень просто заблудился.

Из-за исчезновения спортсмена организаторы гонки не находили себе места. Не находил себе места и Нефёдов, но уже по другой причине — недавно у него состоялся разговор с людьми, обещавшими финансовую поддержку команде на следующий сезон, и потенциальные спонсоры были явно не в восторге от первых результатов Urbanvelostore.

Нефёдов не стал признаться, что именно сказали ему спонсоры, но всем было очевидно, что ничего хорошего, потому что после разговора Олег отправился в магазинчик при пансионате и назад вернулся уже пьяным и с полупустой бутылкой коньяка.

Во время ужина бутылка опустела окончательно, а Нефёдов захмелел ещё сильнее. Повесив голову, он сидел во главе стола над полной тарелкой жаркого, к которому так и не притронулся, ковырялся в ней вилкой и что-то невнятно бормотал.

Внезапно Нефёдов вскинул голову и чётким голосом, без признаков опьянения, сказал:

— Ну ничего, ещё не всё потеряно. Ещё шесть этапов. Надо взять один, и наша команда будет. — Он побарабанил пальцами по столу. — А если ничего не получится здесь, будем участвовать в гонках уровнем поменьше. Когда Миша восстановится, мы обязательно сможем победить в какой-нибудь Континентальной гонке. Их проводится дохрена, насобираем побед и докажем, что мы способны быть нормальной командой. Правильно, Миша?

— Не, неправильно. Не впрягай меня в свои планы, Олег, — пробурчал Кокорин. — Я больше никогда в жизни не сяду на велосипед. Сегодня была моя последняя гонка. Всё, с меня хватит. С каждым разом всё хуже и хуже. Я летал в обрывы, мне ломали нос болельщики, меня кусала собака и лягала лошадь. А что дальше? Оператор на вертолёте выронит камеру и она упадёт на меня?

— Не, Миша, бери выше, — влез в разговор Артём. — С твоим везением на тебя упадёт не камера, а операторский вертолёт.

Реакцией на эти слова стали улыбки и громкий и очень тонкий смех Нефёдова, услышав который все уставились на Олега.

Вытерев выступившую на глаза слезу, Нефёдов сказал:

— Эт точно, Миша у нас везунчик. — Он глубоко вздохнул и впал в отчаяние, схватившись за голову. — Нам нужна победа, нам очень нужна победа. Иначе мы не реабилитируемся. — Как у всякого пьяного, настроение Нефёдова вновь резко поменялось, и он с угрозой уставился на Диму. — Ты! Ты почему не выиграл этап?

Вздрогнув, Дима обвёл взглядом окружающих, ища помощи.

— Ну... это... — забормотал он.

— Да, Дима, у меня тот же вопрос, — сказал Ежов. — Почему ты не финишировал как надо?

— Э-это, — заикаясь, выдавил из себя Дима, — с-скорости не-не хватило. Всё-таки я-я с-соревновался с лу-лучшим спринтером п-прошлого г-года. Г-грайпель очень быстрый.

— Я говорю не о твоей скорости, а о твоей позиции перед спринтом! — вспылил Ежов. — Я несколько раз пересматривал запись финиша и прекрасно видел, что ты собирался сесть на колесо Грайпеля, но почему-то не стал этого делать. А если бы ты пошёл до конца и занял позицию за ним, ты бы легко смог объехать его! Ты ничуть не медленней и у тебя было бы преимущество старта с колеса!

— Но меня полностью блокировали, — попытался жалобным голосом оправдаться Дима.

— У тебя было достаточно места. И ты мог легко подвинуть гонщика, который тебя якобы полностью блокировал. Толчки и силовая борьба за позицию — часть спринта. Ты бы нарушил прямолинейности движения, никого бы не подрезал и имел полное право взять немного влево и плечо в плечо выдавить мешающего тебе гонщика. Ты не балетом занимаешься, ты спринтер и на финише ты обязан быть жёстким и агрессивным. А вместо этого...

Ежов не успел договорить — его речь прервал звонкий звук падения вилки, после чего последовал глухой удар. Повернувшись, все уставились на пустующее место за столом, где только что сидел Артём.

Из-под стола вынырнула рука, а за ней появилось смущённое лицо поднявшегося на колени Артёма.

— Всё нормально, всё нормально, — поспешно заявил он, — просто стул попался неудобный.

Ежов внимательно вгляделся в осунувшееся лицо своего подопечного и задумчиво пробормотал:

— Так-так-так, а вот расплата за последние двадцать километров. Этого я и боялся.

Поднявшись, Артём беззаботным тоном произнёс:

— Да всё нормально, просто голова немножко закружилась.

Сказав это, Артём пошатнулся, но упасть ему не дали руки Клясова.

Заставив Артёма лечь на диван, Ежов сходил за тонометром, измерил давление и выругался.

— Надорвался-таки, дятел. Давление семьдесят на тридцать. Ниже бывает только у трупов.

— Всё нормально, — снова повторил Артём. — Завтра я буду в порядке и смогу продолжить гонку.

— Не будет для тебя завтра никакой гонки, — твёрдо заявил Ежов. — Сегодня был твой последний день на Туре.

— Чего?! — возмутился Артём. — Не тебе решать, сходить мне или нет. Я нормально себя чувствую и завтра снова буду в норме. Такое уже было во время тренировок и быстро проходило. Просто ты, деда, не замечал.

— Угу-угу, — промычал Ежов, — не лечи меня, я бы всё заметил. Для тебя Тур закончился и точка.

Артём мрачно усмехнулся.

— Закончился, говоришь? Или я завтра выхожу на гонку, или репортёры услышат много чего интересного про нашу команду. Например, как вы попали на гонку или как вы добирали недостающий состав.

Ежов задохнулся от злости.

— Ах ты говнюк! Шантажировать меня вздумал?

На плечо Ежова легла рука Клясова.

— Успокойся, Костя. Он готовился к гонке три месяца и сейчас будет нечестно снимать его. Пусть выходит на старт. Если не сможет восстановиться, то завтра просто выпадет за лимит времени и его снимут судьи. Или сам сдастся. И вместо того, чтобы орать, лучше бы помог ему прийти в себя.

Шмыгнув носом от недовольства, Ежов всё же уступил просьбе Клясова. Достав бумажник, он глянул внутрь, чуть поколебавшись вынул пятитысячную купюру и протянул её Диме.

— Значит так, — сказал Ежов, обращаясь к Диме. — Аптеки я здесь не наблюдал, поэтому для тебя есть ответственное задание — с ним ты точно справишься. Мне надо, чтобы ты сбегал до магазина, купил там бутылку хорошего красного вина, пачку кофе и пару упаковок солёных орешков. Запомнил или записать? — Он уставился на Артёма. — А ты закинь ноги на спинку дивана и держи их так.

Перед тем, как отправиться в магазин, Дима спросил:

— Тренер, а если орешков не будет, мне купить сухарики? Со сметаной подойдут?

Ежов провёл ладонью по лицу и жалобным голосом простонал:

— Ты меня что, хочешь с ума свести? Ты и правда думаешь, что я посылаю тебя за выпивкой и закуской? Не будет орешков, тогда купи солёной рыбы. Чего-нибудь солёного, ясно? И про кофе с вином не забудь.

2-ой этап

Перед началом второго этапа гонки возникла проблема — «тазик» Ежова отказался заводиться. Нефёдов поначалу не посчитал это большой неприятностью, так как в гонке оставалось всего четверо участника команды, но Ежов резко осадил его, сказав, что им необходимо не меньше двух машин техподдержки.

— Мы не в Европе, Олежка, — вещал Ежов, — а в России. Это в Голландии перед важной гонкой моют улицы с шампунем, а у нас легко могут накидать на дорогу битых стёкол. Нам никак не обойтись без второй тачки.

Проблему с машиной удалось решить благодаря Диме, которого долго упрашивали разрешить им использовать его ДжиТиАр и который всё-таки сдался и дал своё согласие. Вот только Дима в своей наивности не знал, что стойка под велосипеды не была рассчитана для крепления на покатой крыше суперкара, и не знал он того, каким именно образом Ежов и Нефёдов присобачили её к Ниссану. А эта парочка предпочла не распространяться о своём «гениальном» техническом решении и молилась, чтобы Дима не скоро обо всём догадался.

Как и днём прежде Артём стоял вместе со своими товарищами в самом конце пелотона, ожидая начала этапа. Однако если в прошлый раз он был бодр и чувствовал себя способным крутить педали хоть сутки напролёт, то после вчерашних усилий его состояние оставляло желать лучшего. Только после ночного отдыха Артём смог окончательно понять, насколько потратился и каким недальновидным было решение устроить затяжную одиночную атаку. Вдобавок к лёгким мышечным болям и общей вялости после завтрака прибавилось чувство дискомфорта в животе — это напомнили о себе остатки вина. Забив на предписание Ежова ограничиться всего двумя стаканами, Артём, пока старик не видел, уничтожил бутылку целиком. Он добился своей цели и смог, несмотря на адскую усталость и ломоту во всём теле, быстро отойти ко сну, однако из-за всё той же усталости организм за ночь не смог справиться с алкоголем и утро началось с похмелья. Чему, казалось, был несказанно рад Ежов, не упустивший возможность позлорадствовать над своим подопечным. Узнав про уничтоженную бутылку вина, старик пришёл в бешенство — но виной тому была не самодеятельность Артёма, а цена бутылки, которую купил Дима.

— Я, конечно, просил купить тебя хорошего вина, но это слишком, — ворчал тогда Ежов, пересчитывая монеты из сдачи, которую вручил ему Дима. — Что, ничего подешевле не было? Это же охренеть можно — ты потратил пять штук на одну бутылку. Да это же почти четверть моей месячной зарплаты! Хотя... что с тебя взять, я же знал, что тебя опасно посылать куда-нибудь одного.

Клясов толкнул держащегося за живот Артёма и спросил:

— Ты как? Ещё не полегчало?

— Да так, — пробормотал Артём. — Чувствую, скоро меня можно будет подключать к трубе и начать перекачивать газ на Украину. Я по-любому смогу покрыть все потребности хохлов в топливе.

Клясов усмехнулся.

— Надо бы предупредить народ, чтобы они не садились тебе на колесо. — Прозвучал сигнал на старт, и Клясов залез на велосипед. — Ладно, через пару километров проветришься. Но сам-то ты как, сможешь дотерпеть до конца этапа?

— Постараюсь, — пробормотал Артём. — Пока я не возьму победу на этапе, я ни за что не сойду с гонки. И это... спасибо, Вадим, что уломал деда оставить меня на Туре.

— Пустяки. Я почти ничего не делал.

— Ага, ничего не делал... Только я слышал, как вы всё утро спорили, разрешить мне ехать или нет. И дед был категорически против. Его, оказывается, не взять даже шантажом.

— Ещё бы, — ответил, слегка засмущавшись, Клясов. — Костя очень требовательный тренер, но когда есть вероятность того, что его воспитанник потеряет здоровье или загонит себя в больницу, Костя сделает всё, чтобы остановить такого спортсмена. И что о нём потом будут говорить и думать — его не сильно взволнует. В общем, постарайся проехать сегодня так, чтобы Косте не пришлось за тебя переживать.

— Ишь какой деда, оказывается, у нас заботливый, — проворчал Артём и, запрыгнув на велосипед, начал медленно набирать скорость. — Кстати, мне кто-нибудь наконец объяснит, что это такое? — Артём ткнул большим пальцем себе за плечо, указывая на приклеенный на спине номер. — Почему у всех номер нарисован на белом фоне, а мой на красном? С чего бы это меня так отметили?

— Разве ты не знаешь? — удивился Клясов. — Красный номер, если включают такую номинацию, выдаётся самому агрессивному участнику гонки.

Артём почувствовал, как краснеют уши.

— Самому агрессивному? Но я ни в чём не виноват, я вчера не хотел никого толкать, поэтому свалил из пелотона в отрыв. А то, что я сначала немного поругался с каким-то немцем... ну, это не моя вина, он первый начал обзываться и показывать мне факи.

Хохотнув, Клясов сказал:

— Да не оправдывайся ты так. За твою «мастерскую» езду в пелотоне тебе бы никогда не выдали красный номер. Максимум, на что ты мог бы претендовать, так это на номинацию самого ебанутого гонщика. Но такой пока что не ввели. А красные номера дают только тем, кто больше всех старался победить на этапе. Ты его честно заслужил своим участием в отрыве и одиночной атакой на финиш и можешь им гордиться.

— Вот даже как, — протянул Артём. — Прикольно. Но лучше бы мне выдали медальку...

Обещание Вадима исполнились, и через двадцать километров пути Артём как следует проветрился и отошёл от последствий вчерашних возлияний, однако чувство тяжести и дискомфорта в животе никуда не ушло. Из-за неперебродивших остатков вина его слегка мутило, сильно и не по делу скакал пульс, и перспективы добраться до финиша месте с пелотоном становились всё туманней и туманней.

Нужно было срочно избавиться от лишнего груза в животе и способ был всего один.

Артём вытащил из кармана на спине полный бачок воды, открыл крышку и начал жадно, давясь, глотать воду...

— Да что за кретин мне достался! — громко возмущался оператор в адрес водителя мотоцикла, проезжающего мимо каравана техничек, следовавших за пелотоном. — Вчера забыл заправиться, сегодня неправильно забодяжил масло с бензином... А завтра что, забудешь про меня и уедешь на этап в одиночку, без оператора?!

— Придурок, к твоему сведению, я тоже от тебя не в восторге! — крикнул водитель. — Ты вчера раз двадцать чуть не завалил мотоцикл!

— Снимать гонку и добывать эффектные кадры — моя работа! И я выполняю её на отлично! А твоя работа — возить меня и следить за своим мотоциклом! И всего за полтора дня ты успел облажаться целых два раза!

— Да ты уже затрахал обвинять во всём меня! Не я размешивал масло с бензином, поэтому заткнись! Или будешь догонять велосипедистов бегом!

— Чего?! Не забывай, в нашей паре старший — я! Если я скажу, ты сегодня же вылетишь с гонки и больше никогда не сможешь... — Увидев, как один из гонщиков впереди, в жёлто-чёрной форме, сбросил скорость, отстал от пелотона и съехал на обочину, оператор мгновенно забыл все свои претензии к водителю и скомандовал: — Эй ты, притормози рядом с ним! — Нажав на кнопку на перчатке и включив встроенную в шлем рацию, он сказал: — Прокол у красного номера, картинку на мою камеру!

— Переключил, — отозвался в наушниках голос режиссёра трансляции.

Пока мотоцикл подъезжал к остановившемуся на обочине Артёму, оператор понял, что поспешил с выводами, ибо гонщик отчего-то не махал руками, призывая на помощь свою техничку, а просто стоял и, запрокинув голову, глотал воду. Однако проблемы одного из героев вчерашнего этапа не должны были остаться за кадром, и оператор ни на секунду не посмел отвести от него объектив своей камеры.

— Какого ты остановился у него за спиной?! — прикрикнул он на водителя и, соскочив с мотоцикла, побежал поближе к Артёму, дабы запечатлеть его лицо.

Опустошив второй бачок с водой, снятый с рамы, Артём почувствовал, что его желудок скоро взорвётся, и понял что пора. Выкинув бачок, он сунул в рот два пальца, как, выбежав из-за спины, перед ним возник оператор.

Первое, что увидели зрители, — искажённое мукой лицо Артёма, в немом вопросе вопрошающее у оператора «за что». Сразу после гонщик сложился пополам и буквально начал извергать из себя воду вместе с непереваренными остатками завтрака, а до зрителей донёсся громогласный ржач водителя мотоцикла и его восторженное восклицание:

— Ёпти, да ты только что добыл самый эффектный и незабываемый кадр!!!

Бледный как смерть оператор молча сидел за водителем мотоцикла, ехавшего в самом конце каравана техничек, и с ужасом ожидал слов режиссёра. Однако за последние десять минут, прошедшие после недавнего инцидента, тот не произнёс не звука, отчего оператор с каждой секундой нервничал всё больше и больше.

Наконец в наушниках раздался треск эфира и голос режиссёра, тихий, спокойный и оттого немного жуткий:

— Что же ты со мной делаешь, Кирюша? Как же можно так меня подставлять? Ты представляешь, что мне только что пришлось выслушать от организаторов гонки, а? Гонщик проколол шину, да?

— Ну... это... — начал мяться оператор. — Он остановился и я подумал...

— Что ты подумал?! — внезапно сорвался на крик режиссёр. — Ты хоть обратил внимание на то, кто этот велосипедист?! Да-да, этот тот придурок, который даже не может по-человечески сходить в туалет! И чего тебя так тянет снимать именно его?! В гонке почти двести человек, а в кадр постоянно попадает этот упырь! Да ещё и в какие моменты он попадает! Ты чего, блять, решил мне устроить в прямом эфире реалити-шоу о том, как живётся этому велосипедисту в гонке? Вот смотрите, сегодня он кушает и пьёт, а потом писает. А сегодня ему хреново и он блюёт. Мне даже страшно представить, в какой момент ты заснимешь его завтра.

— Простите, — пробормотал оператор. — Больше он не попадёт в кадр. Обещаю.

— Прощаю, — ответил режиссёр. — И да, в кадр он теперь точно не попадёт, потому что ты переведён в резерв. Катись вместо со своим водилой-комментатором за техничками, снимай машинки и не высовывайся. И на всякий случай предупреждаю: если снова увидишь кого-нибудь из команды Urbanvelostore — игнорируй его. Всех игнорируй, а в особенности сто девяносто пятого номера. Что бы не случилось, эти клоуны не должны попадать в кадр. Даже если увидишь, как Клясова похищают зеленые человечки из НЛО, ты не должен снимать его. Ясно?

— Да, ясно, — унылым тоном ответил оператор.

— Ну что, получил своё? — ехидным тоном поинтересовался водитель, сбрасывая скорость мотоцикла.

— Да заткнись ты уже, — агрессивно кинул ему оператор. — Мне из-за тебя тоже высказали.

— Могу и заткнуться, но тогда ты наверняка пропустишь кое-что очень-очень интересное.

— Ты о чём? — спросил оператор.

Отпустив руль, водитель ткнул рукой в сторону, указав на лес, по которому шла дорога. Проследив за его рукой, оператор издал горлом сдавленный хрип, чуть не выронил камеру и сам чуть не упал с мотоцикла, ибо совсем рядом, метрах в десяти от дороги, по лесу скакал пони... А на пони верхом сидел парень в жёлто-черной велосипедной форме и с пышной причёской в стиле «афро».

— Ты это тоже видишь? — на всякий случай спросил оператор у водителя.

— Нет, блин, я предлагаю тебе снимать деревья, — проворчал водитель. — Так что мне делать — ехать дальше за караваном или тормозить и ждать этого казачка?

Немного подумав, оператор включил рацию и, дождавшись ответа режиссёра, сказал:

— Это снова я, Кирилл. У меня тут, эээ... гонщик из команды Клясова. Ну, тот, который вчера пропал.

— И?.. — спросил режиссёр.

— Вы не поверите, но прямо сейчас он скачет на пони совсем рядом со мной. Мне можно показать его?

После такого заявления в эфире повисла гробовая тишина, прерываемая тяжёлым дыханием и сопением режиссёра. Посопев и подышав, режиссёр рявкнул: «Это ни хрена не смешно, кретин!» — и дал отбой.

— Ну что? — спросил водитель, наблюдая в зеркало заднего вида, как парень на пони постепенно отстаёт от мотоцикла всё больше и больше.

— Едем дальше, — решил оператор. — И лучше никому не говорить, что мы только что видели. А то нас точно выпрут с гонки. Понятно?

— Не боись, никому не расскажу. Да и какой нормальный человек нам поверит?

Лимит

Неизбежное всё-таки случилось, усталость и переутомление взяли своё, и незадолго до финиша Артём выпал из пелотона. На финиш в Краснодаре он приехал, когда процедура награждения практически подошла к концу и все зеваки вместе с журналистами сместились к дальнему концу площади, где стоял подиум.

— Явился наконец, — ворчливым тоном поприветствовал его Ежов, стоявший сразу после надувных ворот.

Сняв шлем и чуть отдышавшись, Артём спросил:

— Сколько?

— Двадцать четыре минуты, — ответил Ежов.

— И? — с замиранием сердца спросил Артём.

Ежов пожал плечами.

— Ты не уложился и выпал за лимит времени этапа на три минуты.

Выругавшись, Артём сжал кулаки и от злости пнул рекламный щит, опрокинув его на асфальт.

— Полегче или травмируешь ногу, — посоветовал Ежов.

Артём поморщился.

— Какое тебе дело до моей ноги? Кончай уже строить из себя моего тренера. Я теперь дисквалифицирован. Как ты и хотел.

— Ишь какие мы злые, — ехидно заметил Ежов. — Что, так тяжело признаться себе, что до профессионального шоссейника тебе ещё ой как далеко?

— Заткнись, я просто вчера немного перестарался.

— Ага, и перепил тоже. А вот если бы ты слушался меня вчера, то приехал бы сегодня вместе со всеми и вместе со всеми продолжил бы гонку. И помог бы команде. А пока что толку от тебя — ноль. Мы брали тебя в качестве водовоза и подвозчика еды, а ты внезапно решил гоняться за победой.

— Я мог победить вчера, — пробурчал Артём. — Мне не хватило всего нескольких секунд.

— Ага-ага, мог ты победить... Да щас! — с насмешкой на губах сказал Ежов. — Иди пересмотри запись вчерашнего этапа и тогда сразу поймёшь, что победа тебе не светила.

— Я мог победить. Я отстал от первого места всего на две секунды, — стоял на своём Артём.

Всё с тем же насмешливым выражением лица Ежов сказал:

— И ты думаешь, это что-то значит? Знаешь, почему ты отстал на две секунды, а не на десять-пятнадцать? Да потому, что спринтеры и их развозящие облажались в последнем повороте. На графике этапа не было отмечено, что поворот будет с углом в девяносто градусов, и поэтому спринтеры потеряли скорость. Они должны были догнать тебя за пятьсот метров до финиша и всё к тому шло. Таких, как ты, устраивающих одиночные атаки на финиш, обычно съедают за пятьсот-триста метров до финиша. И это происходит почти всегда. А то, что ты так близко подобрался к финишу, — это ошибка спринтеров. Нет, даже не их ошибка, а ошибка организаторов, не отметивших на графике последний поворот красным цветом. С твоей скоростно-силовой выносливостью ты мог победить лишь в результате чуда. Или массового завала на последнем повороте. А с твоими возможностями на этой гонке ты не можешь добиться ни-че-го! Вот так вот. Такова реальность.

— Да пошёл ты, — огрызнулся Артём. — Какого хрена ты мне тут нотации читаешь? Ты мне больше никто и я не обязан тебя слушать.

— Ты обязан и будешь меня слушать, — заявил, повысив голос, Ежов. — Если, конечно, хочешь остаться в гонке. С этого момента будешь делать всё, что я тебе прикажу. Если скажу раздеться догола и станцевать лезгинку, ты разденешься догола и будешь танцевать лезгинку. А иначе тут же вылетишь из гонки. За прошедшие два дня ты был полностью бесполезен. Ты даже не смог нормально прорекламировать нашу команду, когда ехал в отрыве. Теперь все воспринимают нас как команду, за которую катается тот парень, который блюёт и который показал всем свой член. Чёрт, да от тебя вреда намного больше, чем пользы.

— Это всё оператор. Он вечно возникает в самый неподходящий момент, — пробормотал Артём. — И неправда, что от меня не было пользы. Я сегодня подвозил всем воду и еду.

— Ага, целых два раза. И половину хавчика, который мы с Олегом запасли для всех, ты сам же и сожрал после того, как скинул свой завтрак, юный ты мой алкоголик.

Вспыхнув, Артём произнёс:

— Не гони, деда, я не любитель бухать. После вчерашнего этапа я бы просто не смог уснуть, поэтому я решил добить бутылку. И жалкий литр вина обычно никак не сказывается на моём самочувствии. Я понятия не имел, что с утра мне будет немного нехорошо. Наверное, вино было некачественное.

— Некачественное? — Ежов иронично повёл бровью. — С ценником под пять штук? Да ты вчера был в таком истощённом состоянии, что понюхаешь пробку — и можно тебя нести до кровати. Неужели до тебя не доходят даже такие простые вещи?

— Да всё я понимаю, — поморщившись, произнёс Артём. — Так что ты там говорил про гонку, деда? Меня разве не дисквалифицируют?

Ухмыльнувшись, Ежов покачал головой.

— Нет, не дисквалифицируют.

— Вот ты старый пиздюк. Чего же ты сразу ничего не сказал?

Ежов пожал плечами.

— А ты ничего не спрашивал про дисквалификацию. И нефиг было хамить и повышать на меня голос. Считай моё молчание своим наказанием за грубость.

Артём нахмурился.

— Слушай, так ты наврал мне про лимит?

— Пфф, больно мне надо тебе врать, — презрительно фыркнул Ежов. — Ты действительно выпал за лимит времени и тебя должны дисквалифицировать.

Почесав затылок, Артём признался:

— Чего-то я ничего не понимаю.

Вздохнув, Ежов пояснил:

— По правилам тебя следует дисквалифицировать, но в веломногодневках правила трактуются довольно свободно. И то, что ты выпал за лимит времени этапа на три минуты, ещё ничего не значит, организаторы могут легко закрыть глаза на такое мелкое нарушение. А ты, между прочим, красный номер, хоть сегодня ты его и лишишься, и снимать тебя после всех твоих усилий на вчерашнем этапе будет, по крайней мере, подло. Вот если бы ты выпал за лимит минут на десять — тогда другое дело, тогда бы тебя никто не простил. Вдобавок среди организаторов у меня и Нефёдова есть парочка знакомых, и мы попросили их пойти на небольшие уступки для нашей команды. Так что можешь расслабиться, пока ты будешь выполнять мои приказы — ты в гонке.

— Шантажировать меня вздумал, деда? — расплываясь против своей воли с широкой улыбке, спросил Артём.

— Ага. С тобой ведь по-другому не договорится. Ладно, потопали к машинам.

Направляясь к ожидающей неподалёку команде, Артём спросил:

— Кстати, какие сегодня результаты?

— Дима опять второй, — сообщил Ежов. — И он снова ушёл от борьбы за позицию. Послезавтра последний день, когда этап будут разыгрывать спринтеры. А завтра мы двигаем до Геленджика, во второй половине этапа пойдут торчки и горы, и начнутся первые разборки среди генеральщиков.

Вечером Артём, Дима и Клясов сидели, попивая чай, в ремторане гостиницы, в которой остановилось большинство команд гонки. Зал был практически пуст, за исключением нескольких иностранных гонщиков, решивших устроить себе поздний ужин и заодно ознакомиться с русской кухней. Завидев в столовой Клясова, они подошли к нему с меню и попросили порекомендовать им парочку традиционных русских блюд, что Вадим, незаметно подмигнув Артёму, и сделал. Свою ошибку иностранцы поняли, когда им принесли заказанную еду, и теперь три человека за одним столом и двое за другим с сомнением, а кто и с ужасом пялились в свои тарелки. Первым двум несчастным достался кабачковый суп обильно политый плавленным сырком, по виду и консистенции напоминающим гной, а двое других всё никак не могли решиться отведать холодец, просто тыкали вилками в застывшее желе и быстро их отдёргивали, когда то начинало интенсивно колебаться. По лицам иностранцев можно было легко предположить, что те всерьёз опасались, как бы холодец не захавал их самих.

А Артём и Клясов, состроив хитрые физиономии и стараясь не подавать виду, наблюдали за гонщиками. Увлёкшись, они не заметили, как рядом со столом остановился спортивный директор украинской команды Казаков.

— Привет, неудачники! — поприветствовал их Казаков. Он похлопал Артёма по плечу. — Как твой живот, дружок? Надеюсь, не больше беспокоит?

Обернувшись, Артём оглядел Казакова и сказал:

— Судя по твоей роже, ты пока не встретил Кешу.

— Кешу?.. — Казаков нахмурился, после чего поднял перед собой указательный палец. — А, понятно, ты про тех гопников. Не, пока не встречал. И вряд ли встречу. В техническую зону их не пустят, а номер в гостинице они не потянут.

— Если быстро не свалишь отсюда, — с угрозой произнёс Клясов, — то я позабочусь, чтобы завтра вся их компания заселилась рядом с тобой.

— Ой-ой, какие мы сердитые, — язвительно сказал Казаков. — Кстати, как там Кокорин? Жить будет? И как идут поиски вашего гонщика? Ходят слухи, что его похитили террористы-чечены. — Казаков хохотнул. — Не, я знал, что ваша команда обязательно отличится, но чтобы так быстро, в таких масштабах и настолько изощрённо... — Он уставился на Диму. — А ты у нас Дмитрий Мудрый, так? Странно, что ты пока ещё ничего не натворил. Впрочем, послезавтра у тебя ещё будет шанс показать свой великолепный спринт.

Сказав всё это, Казаков, хихикая и явно испытывая за себя гордость, удалился к барной стойке.

— Дима, что он имел ввиду? — спросил Клясов.

Вздрогнув, Дима уставился в свою кружку и принялся энергично помешивать чай.

— Сам не знаю.

С подозрением покосившись на Диму, Клясов пробормотал:

— Как же он меня достал. Артёмка, подожди-ка меня на улице. Я сейчас кое-чего возьму и выйду.

— Зачем мне тебя ждать на улице? — спросил Артём.

— Мне потребуется твоя помощь, — лукаво улыбнувшись, ответил Клясов.

Когда Клясов присоединился к ожидающему его Артёму, в его руках был полиетиленовый пакет и отвёртка.

— А что в пакете? — поинтересовался Артём.

— Увидишь. Двигай за мной.

В вечерних сумерках парочка проследовала на стоянку за гостиницей, и Клясов принялся вертеть головой, выискивая что-то.

— Туда, — наконец сказал он и зашагал к машине техподдрежки разукрашенную в командные цвета «Эстимола».

Когда они подошли к машине, Клясов велел Артёму постоять «на шухере».

— Ты что, собрался проколоть ему шины? — поинтересовался Артём.

— За дурака меня держишь? — с обидой спросил Клясов. — Думаешь, я не способен придумать что-нибудь поумнее?

— Тогда зачем тебе отвёртка?

— Подожди и узнаешь.

Присев на корточки перед капотом Шкоды, Клясов просунул отвёртку сквозь радиаторную решётку и принялся ковыряться внутри. Он возился, тихо матерясь, минут пять, и наконец капот машины приоткрылся.

— Готово, — довольным тоном произнёс Клясов, поднялся с корточек и достал из пакета... здоровенного леща.

— А рыба зачем? — удивился Артём.

Хихикнув, Клясов склонился над двигателем и, найдя щель между двигателем и корпусом машины, засунул в неё рыбину, запрятав её как можно дальше. Захлопнув капот, он направился обратно в гостиницу, буквально излучая счастье.

— А в чём прикол? — спросил ничего не понимающий Артём.

— А прикол в том, что мы на Юге и здесь жарко. А завтра будет ещё жарче и рыба начнёт тухнуть. А когда Казаков поедет на этой машине, от жара двигателя она начнёт тухнуть ну очень-очень быстро. Поэтому запашок в салоне тачки будет ещё тот. Чтобы достать эту рыбину, придётся ждать, пока остынет движок, а Казаков не посмеет надолго оставить свою команду без присмотра и будет вынужден весь этап терпеть вонь тухлой рыбы. Короче, завтра ему предстоит невероятно комфортная поездка. Теперь ясно? — Дождавшись утвердительного ответа Артёма, Клясов внезапно стал серьёзным и произнёс: — Однако у меня такое чувство, что Казаков знает о Диме что-то такое, чего не знаем мы. Надо бы дать Ежову ответственное задание...

3-й этап

Раскручивания педали в относительно пологую лесистую гору, Клясов кинул взгляд через плечо, проверяя, где его соперники.

Так-так-так, Кальери из «Катюши», Чепрыкин из «Астаны» и Лакомб из ISD прямо за спиной. И их грегори тоже рядом. И чего-то их многовато. После начала подъёмов половина пелотона сразу же осталась позади, а эта горка просеяла группу ещё больше, но у каждого капитана осталось как минимум по три помощника. Если не больше. Кто-нибудь из оруженосцев наверняка сидит в середине или хвосте группы и их просто не разглядеть.

Чёрт, у этой троицы достаточно грегори, чтобы замутить атаку. И достаточно грегори, чтобы поймать любую атаку соперника. Все неспособные терпеть в гору уже давно вывались и самоорганизовались в групетто, так что у них в помощниках остались только боеспособные спортсмены и их нельзя не принимать всерьёз.

Миша... эх, Миша, да почему же тебе так не везёт?..

Где-то в группе затесался Чавин, но он уже давно не предпринимал попыток подняться повыше к голове и рассчитывать на него не приходится. А Артём... каким-то образом он сумел отдержаться в подъёмах вместе со всеми, но недавно он, похоже, вывалился и сейчас должен катится в одной из групетто позади. Впрочем, на него надежды мало. Чудо уже то, что он сумел так долго ехать по довольно-таки приличным горкам на профессиональных скоростях.

И как же всё-таки хреново без радиосвязи... Вот приспичило чинушам из UCI вводить запрет на связь, теперь хрен поймёшь, что творится на этапе. Впереди едет отрыв, до него минут пять, но без подсказки Ежова после почти пятичасовой поездки не вспомнить, есть ли в этом отрыве кто-нибудь из грегори Кальери, Чепрыкина или Лакомба. И если в отрыве есть их помощники, то это уже опасно, этот человек обязательно отстанет от отрыва и, когда его капитан пойдёт в атаку, посадит его себе на колесо и повезёт на финиш, помогая оторваться от главных соперников. Эта неопределённость бесит и заставляет нервничать.

Так-так-так, повторил Клясов, нужно расслабиться и успокоиться. Нужно вспомнить план на этап и придерживаться его. Местом для атаки мы выбрали следующую, последнюю гору, и пока что лучше не высовываться. Если на этой горе получится захватить первое место в генеральной классификации, то потом будет легче, потом нужно будет только действовать от обороны, ловить прямых конкурентов и везти своё преимущество во времени до конца гонки. И ловить соперника — намного легче, чем пытаться оторваться от него. С такой задачей, с задачей обороны своей позиции, вполне можно справиться и одному.

Позади вскрикнул кто-то из гонщиков, и Клясов напрягся. Так, похоже, сейчас начнётся раздача. Пока что все сидели тихо, но атаки должны были начаться, и они начинаются.

Мимо Клясова, разогнавшись по обочине, пронёсся гонщик в форме «Катюши».

Номер-номер... Нет, это не Кальери, а его грегори. Ясно — всё, чего он пытается добиться этой атакой, — это спровоцировать и растащить оруженосцев соперников, уведя их подальше от капитанов. А если ему повезёт, то за ним погонятся сами капитаны. Растащив оруженосцев соперников и задёргав их капитанов, этот парень очень сильно поможет Кальери и даст ему шанс взять первое место в генерале. И не реагировать на атаку грегори нельзя, ибо если не пытаться его поймать, то прозвучит команда спортивного директора и гонщик пойдёт за победой на этапе. Большую часть пути он сидел в группе, сохраняя свои силы, и ему не составит особого труда догнать и перегнать измученный горами отрыв. В любом случае, «Катюша» чего-нибудь да добьётся.

Хе, но можно всех перехитрить. Всего-то лишь и надо, что заехать с форой во времени на вершину горы. По спуску меня не догонят и перед штурмом последней горы у меня будет преимущество. Да, возьму этап и сразу захвачу первое место в генерале...

Подобрав передачу, Клясов резко ускорился и пошёл за уезжающим вперёд гонщиком.

— Дебил-дебил-дебил! — повторял Ежов, сидя за рулём ДжиТиАра. — Совсем мозга нет! Да что же ты творишь?! Рано! Ещё слишком рано! Да куда ты попёрся?! Ты должен был атаковать в следующей горе и идти до самого конца!

— За дорогой следи, — посоветовал старику сидящий рядом Кокорин. — И говори потише, Вадим тебя всё равно не услышит.

— Что соперники?

Глянув на экран портативного телевизора, Кокорин сообщил:

— Двинулись всеми силами в погоню. И люди из других команд тоже попёрли за Вадимом. Не, они все знают его возможности, и они его не отпустят. За ним сейчас едет примерно двадцать человек.

— Вот дебил! — снова сорвался на крик Ежов. — Это он должен был всех догонять, а не наоборот! К вершине горы его ведь накатят! И он неслабо потратится!

— Как будто я не знаю, — пробормотал Кокорин. — Эх, жаль меня там нету. Я бы сам поехал в погоню и Вадим просто не посмел бы лезть вперёд. А он опять повторяет одну и ту же ошибку — он слишком сильно верит в себя и недооценивает важность командной работы. — Кокорин внимательней всмотрелся в экран телевизора, где среди разноцветных велофутболок гонщиков выделялась одна — жёлтая. — О-па-па, в группе преследователей наш гонщик. Чавин, что ли? Хе, нет. Ты не поверишь, Костя, но это Артём...

Вашу ж маму, ругался про себя Артём, куда же вы так ломанулись? Что за нафиг вообще творится? Только что все ехали в спокойном темпе, преодолевая десятикилометровый подъём, как внезапно скорость выросла и группа рассыпалась. Хорошо хоть получилось сесть на колесо последнему гонщику, а то пришлось бы пропустить всё веселье и докатываться до финиша в групетто.

Но что же происходит? Кто-то из генеральщиков пошёл в атаку? Наверное. До этого момента ведущие группы поддерживали скорость, достаточную, чтобы накатить отрыв, и ничто не предвещало настолько резкого ускорения.

Ну, ничего, до вершины осталось всего чуть-чуть, а там начнётся спуск, на котором можно немного отдохнуть и попытаться разобраться, что же именно происходит.

И куда же делся Вадим? Если идти до финиша на высоких скоростях, то лучшего попутчика не найти. За месяцы тренировок возможности Клясова изучены вдоль и поперёк, вся команда заточена под него одного и ехать за ним намного проще, чем за кем-либо другим. Клясов, по крайней мере, предсказуем, а вот эти товарищи... Совсем непонятно, что от них ждать.

Гонщики достигли вершины горы, растянулись струной по извилистой дороге и начали спускаться. Поначалу всё шло как на тренировке, и Артём использовал долгожданные моменты отдыха для расслабления забитых мышц, встряхивая ногами и почти не крутя педали, однако чем дальше спускались спортсмены, тем больше росла их скорость. Спустя минуту с начала спуска гонщики разогнались почти до сотни и буквально летели вниз, замедляясь лишь на редких, достаточно крутых поворотах.

К середине спуска Артём напрочь забыл о том, что совсем недавно он с нетерпением ждал небольшой передышки, и мог думать только о том, как бы не потерять сцепление с дорогой, не загреметь на асфальт и не убиться. Его сердце бешено колотилось, горло пересохло от страха, а всё тело покрылось холодным потом.

Вдобавок из-за спины едущего впереди гонщика совсем не было видно дороги, что сильно напрягало и по настоящему пугало. Не в силах и дальше лететь в неизвестность с самоубийственной скоростью, Артём немного забрал в сторону, чтобы хоть как-то видеть дорогу, и в этот момент, стоило ему лишь чуть высунуться из-за спины ведущего, он тут же упёрся в стену невероятно густого и плотного воздуха и мгновенно потерял контакт со своей группой. А все попытки догнать уносящихся вперёд гонщиков кончились ничем — сколько бы Артём ни старался, но, не имея примера для подражания, он никак не мог найти правильную траекторию вхождения в поворот и с каждой новой «шпилькой»(поворот на 180 градусов) группа удалялась всё дальше и дальше.

Травма

— Ты не представляешь, как мне хочется тебя придушить! — брызгая слюной, с ходу наорал на Клясова Ежов, когда Вадим и Артём по просьбе старика вечером пришли к нему в номер.

Клясов рухнул на кровать.

— Когда же ты наконец успокоишься, а, Костя? Да, идти в атаку так рано было ошибкой и я уже извинился. Вдобавок меня наказали соперники — я на пятом месте и отстаю от первого на полторы минуты.

— И ты бы отстал ещё больше, если бы тебя не догнал Чавин! Скажи спасибо Сергею, что он подхватил тебя и довёз до финиша. Пока ты нёсся к финишу и тратил силы, твои соперники сработали как надо, поберегли себя для последнего рывка и в результате объехали тебя как стоячего. Каким же нужно быть дураком, чтобы уехать в одиночную атаку и забыть, что у тебя есть на подстраховке отличный грегори. А ты взял и убежал от него.

— Да я вообще забыл, что Чавин тоже участвует в гонке. Его было не видно и не слышно.

Скривившись, Ежов проворчал:

— Не видно и не слышно... Вот теперь сиди и думай, как и где ты будешь отыгрывать отставание от лидера. — Он грозно уставился на замершего в дверях Артёма. — А теперь ты. Ты, дятел, почему ты не помог Вадиму?

— А ко мне-то какие претензии? — искренне удивился Артём. — С каких это пор я стал заметной силой в команде?

— Ты ей стал с того момента, когда сумел отдержаться на подъёмах вместе с лидирующей группой. Какого хрена ты ехал впереди вместе с лидерами и тратил силы, если не собирался ничем помогать капитану? Ты там для массовки сидел, что ли?

Артём вопросительно уставился на Клясова и пожал плечами.

— Вадим, я вообще не врубаюсь, в чём он меня обвиняет. То он недоволен, что я перерабатываю и надрываюсь, а теперь он недоволен, что я мало надрываюсь. И вообще, где я накосячил? Я просто ехал вместе со всеми в свою силу и вдруг оказываюсь в чём-то виноват. Что за дела? Я ничего не понимаю.

— Не обращай внимания, — посоветовал Клясов. — У товарища Ежова опять наступил период гоночного бешенства. Он теперь будет придираться к чему угодно.

— И мне есть к чему придраться, — с угрозой произнёс Ежов и снова накинулся на Артёма. — А теперь объясни-ка мне, как ты умудрился так долго переть в гору и так позорно отстать ото всех на очень лёгком спуске?

— Лёгком спуске? — возмутился Артём. — Да я на этом лёгком спуске раз двадцать чуть не обделался. Мы никогда не гнали с горы на таких скоростях.

— Так ты же гонялся в кросс-кантри, где спускаются с холмов по тропинкам и между деревьев!

— Но не на скорости под сотню. И в кросс-кантри на мне обычно панцирь и щитки, а не тоненькая форма, — парировал Артём. — И вообще, ты меня сюда позвал, чтобы покричать на меня? Если да, то я пошёл к себе в номер.

— А ну стоять! — приказал Ежов. — Ладно, больше не буду ругаться. Вдобавок у нас есть проблема посерьёзней, чем ваше поведение во время гонки. — Почесав покрытую седой щетиной щёку, Ежов сказал: — Значит так, парни. Завтра будет последний спринтерский этап, а у нашего спринтера, оказывается, есть психическая проблема.

Клясов усмехнулся.

— Как будто мы не знаем, что он — даун.

— Не, я говорю не про его уровень интеллекта.

— Тогда выражайся правильно. Не психическая, а психологическая проблема.

— Не умничай мне тут, — пригрозил Клясову Ежов. — После сегодняшнего этапа я точно знаю, кому следует присвоить звание самого тупого гонщика в мире. А Димина проблема гораздо серьёзней простого отсутствия мозга. Ты вот, Вадим, всю свою карьеру успешно доказываешь, что не каждому спортсмену требуется голова, чтобы добиваться выдающихся результатов. — Ежов кашлянул в кулак, скрыв мимолётную улыбку. — Хорошо, вернёмся к нашему спринтеру. Как ты, Вадим, и просил, я созвонился с его бывшим тренером и узнал кое-что интересное. А именно — почему Дима бросил велоспорт и почему он избегает борьбы за позицию.

Клясов оживился.

— Ну-ка, поведай нам, что ты разузнал.

— Итак, слушайте. На первой своей гонке, ещё когда он был юниором, Дима с лёгкостью объехал лучшего на тот момент молодого спринтера России. Причём, как утверждал его наставник, Дима сделал это с лёгкостью, практически не напрягаясь. И после той победы он больше никогда не проигрывал. С кем бы ему не пришлось соревноваться в спринте — с профессиональным трековиком или шоссейником. Но то была чистая борьба, без толкотни и агрессии, и Дима легко её выигрывал благодаря своим скоростным качествам. А потом он дорос до серьёзных взрослых гонок, где в спринте часто присутствует грубость и грязь. Он легко продолжил выигрывать, но потом случилась беда. Во время спринта в борьбе за позицию он слишком сильно задел соперника, тот упал и очень серьёзно разбился. В результате, открытый перелом предплечья. — Ежова передёрнуло от отвращения, а его слушатели поморщились. — Такие вот дела. Лужа крови, торчащая кость и висящая на мышце и коже рука... После этого случая Дима начал чересчур осторожничать, он проигрывал всё больше и больше гонок, а потом просто ушёл из спорта. Поэтому наша задача сейчас — придумать, как его встряхнуть, и убедить, что такие страшные падения случаются очень редко. Вадим для Димы — авторитет, я — его тренер, а Артём — его лучший друг. Вместе мы сможем как-нибудь повлиять на него. Итак, начинаем мозговой штурм. Ваши идеи? — Ежов взглянул на повернувшегося к двери Артёма. — Ты куда-то собрался?

Артём зевнул и открыл дверь.

— Ага, спать. Меня не касаются проблемы этого дурачка.

Когда дверь за Артёмом закрылась, Ежов злобно пробормотал:

— Вот эгоистичный маленький ублюдок. Убил бы урода. Как нагадить и кого-нибудь оскорбить — так он первый, а как нужно кому-нибудь помочь — так сразу сваливает...

Вернувшись в своий номер, который он делили с Димой, Артём застал своего соседа сидящим на одной из двух кроватей с пультом от телевизора. Дима был одет в халат, а его длинные светлые волосы были зачёсаны назад и убраны под обруч.

Артём упал на свою кровать и, перевернувшись на бок и подперев голову рукой, внимательно уставился на Диму.

Просидев некоторое время под пристальным взглядом соседа, Дима наконец не выдержал и спросил:

— Чего ты так на меня смотришь?

— Баба, что ли? — с ходу спросил Артём.

— А?

— Что непонятно? Ты выглядишь и ведёшь себя как тёлка. И по жизни и в гонке. Но по жизни твоё поведение и трусость хоть и раздражают, но никого особо не напрягают, а вот в гонке ты всех подставляешь. Что, так трудно быть мужчиной?

— Что с тобой такое, Артём? Почему ты такой злой?

От постоянной усталости, не отпускавшего его с самого старта гонки, Артёма захлестнула волна раздражения и он, резко сев на диване, почти прокричал:

— Да потому, что ты меня бесишь, сыкун! Кого-то толкнул во время спринта и сильно его травмировал, да? А после этого испугался и бросил гоняться? Ха! И только потому, что ты снова боишься кого-то завалить, ты не финишируешь как надо и как ты должен финишировать? И засираешь шансы команды на достойное выступление! Ты хочешь, чтобы все запомнили нас как каких-то придурков, которые только и могут что лажать?! — Со злости Артём пнул диван, на котором сидел Дима, сдвинув его с места. — Трус! Ты нахрена припёрся на эту гонку?! Просто покататься вместе со всеми или чтобы победить? Или ты думаешь, что твои соперники просто так отдадут тебе победу? Привык, что папочка всё для тебя делает и всегда тебе помогает? Думаешь, он поможет тебе победить? А вот хрен — здесь всем насрать, кто твой батя и сколько у него денег, и он не сможет купить тебе место на подиуме! Его никто тебе не отдаст, ты должен завоевать его сам и только сам! И если тебе для этого придётся толкнуть и покалечить кого-нибудь, то ты должен толкнуть и покалечить его! Мы здесь не балетом занимаемся, это профессиональная гонка высокого уровня, на которых люди бьются, теряют здоровье, становятся инвалидами и иногда умирают! Если ты не готов рисковать чужим и своим здоровьем, тогда вали отсюда, сыкло!

Шмыгнув носом, Дима растерянно спросил:

— Как ты можешь говорить такое? Я думал, ты мне друг.

Артём криво ухмыльнулся.

— Друг? Ха, мне не нужны такие жалкие друзья, как ты. — Заметив навернувшиеся на Димины глаза слёзы, Артём окончательно впал в раж и беспощадным тоном произнёс: — Что, плакать хочется? Ну поплачь-поплачь. Может, тебя кто-нибудь даже пожалеет. Иди найди найди какую-нибудь девчонку, расскажи, как тебя тут обижают. Вдруг даже получится затащить её в постель. Тёлочки любят ранимых и чувствительных. А покатаешь её на своей машинке, так она сразу станет твоя. Как же ей упустить такого богатенького парня? А вот сам по себе ты никому не нужен и без кредитки своего папы ты вообще никто. Так, какая-то пародия на мужчину, которая смеет называть себя спортсменом.

Поднявшись на ноги, Дима с угрозой произнёс:

— Я тебя сейчас ударю.

Вскочив на ноги, Артём встал перед ним, чуть повернул голову и указал пальцем себе на подбородок.

— Ну давай, бей прямо сюда. Так удобно или мне встать немного по-другому? Давай же, ударь — докажи, что у тебя есть яйца.

Снова шмыгнув носом, Дима шагнул вперёд — и прошёл мимо Артёма, слегка задев его плечом, отчего Артём отлетел в сторону и присел на кровать. Когда Дима открыл дверь в коридор гостиницы, то сразу за ней он обнаружил Ежова и Клясова, склонившихся к замочной скважине. Не разгибаясь, Ежов взглянул вверх и открыл было рот, чтобы начать оправдываться, но Дима широким шагом прошёл прямо между ними и незадачливая парочка, не выдержав столкновения с массивным парнем, полетела на пол.

Поднявшись, Ежов крикнул в открытую дверь: «А не много ли ты на себя берёшь?» — и побежал догонять Диму.

В номер, состроив задумчивую физиономию, вошёл Клясов.

— Ну ты даёшь, Тёма, — произнёс он. — А ты случаем не перестарался? Мог бы обойтись с ним по-тактичнее — по-ходу, Дима серьёзно на тебя обиделся.

— И что? По-твоему, я должен был вести себя с ним как с маленькой девочкой? — с ничем не прикрытым раздражением в голосе ответил Артём. — Ути-пуси, миленькая, ну постарайся завтра и победи, все на тебя надеются. Так с ним надо было разговаривать, что ли?

Почесав затылок, Клясов заметил:

— Нет, конечно. Но орать на него и оскорблять — тоже не вариант. Я понимаю, что ты хотел разбудить его спортивную злость, но не с такой же агрессией надо было это делать.

— Ну вот догони и успокой его, если так сильно за него волнуешься! А мне параллельно, что он там сейчас чувствует! Я просто высказал ему, что я о нём думаю!

— И чего ты такой злой сегодня? На меня-то голос не повышай. — Клясов внимательней всмотрелся в осунувшееся лицо Артёма и, нахмурившись, спросил: — Так сильно устал, что уже начинаешь на всех орать? Как себя чувствуешь?

Кое-как уняв раздражение, Артём ехидно произнёс:

— Как себя чувствую? Так, как будто за три дня проехал почти шестьсот километров с максимальной скоростью. Короче, хреново.

Тем временем Дима вместе с семенящим за ним Ежовым вышли на стоянку перед гостиницей.

— Ну скажи хоть что-нибудь, — умоляющим тоном попросил Ежов. — Что ты всё молчишь?

— Отстаньте от меня, — велел Дима.

— Ты так расстроился из-за слов Артёма? Забей на него, он ничего не понимает. И вообще он дурак. Я поговорю с ним и он извинится, обещаю. Да и какой смысл обижаться на него — ему никогда не добиться таких же результатов, каких уже добился ты. Ты очень одарён от природы и ты... — Ежов прервался на полуслове, упёршись в спину Димы, резко остановившегося перед своей машиной.

Дима повернулся и протянул руку.

— Мои ключи.

— Сейчас-сейчас, — засуетился Ежов и принялся шарить по карманам брюк.

Пока Ежов искал ключи, Дима попытался снять с крыши машины стойку для велосипедов, однако клипсы свободно отстёгивались, но сама стойка не поддавалась. И присмотревшись повнимательней к крепежу, Дима понял почему — клипсы были привинчены к крыше саморезами.

— Что это значит? — спросил Дима.

— Ну, это... стойка крепится на профиль, а на твоей машине их установка не предусмотрена, — поняв, что выглядит жалко, Ежов поспешил исправиться: — Но ты не волнуйся, я оплачу ремонт твоей крыши. — Ежов прикинул стоимость машины, сглотнул и уточнил: — То есть Олег оплатит, это была его идея.

— Вот вы козлы! — сорвался Дима. — Команда козлов! Здесь меня кто-нибудь вообще уважает? Думаете, можно прикалываться надо мной как угодно и делать всё что хочется? Думаете, я вам всё всегда буду прощать? Никогда и нигде ко мне не относились так плохо! Да пошли бы вы все в жопу! Я больше не хочу иметь с вами ничего общего!

Дима выхватил из руки Ежова ключи, залез в свою машину и, стартовав с места и с пробуксовкой, укатил прочь со стоянки.

Проводив взглядом машину, Ежов растерянно пробормотал:

— Дурак. И куда он собрался в одном-то халате?

Спринт

Дима обиделся всерьёз и надолго. Настолько, что даже не пришёл ночевать и сбрасывал все звонки на его сотовый. Не объявился он утром и даже перед началом этапа.

— Замечательно! Просто великолепно! — ворчал Ежов, держа в руках Димин номер. Старик стоял вместе с оставшимися тремя гонщиками команды в конце стартовой зоны и вертел головой, выискивая среди зевак за оградой Диму. — Я, конечно, понимаю, ему было на что обижаться, но не выходить на гонку — это слишком, это совсем неспортивно. Как будто не он хочет вернуться в профессиональный спорт. Да какой нормальный менеджер подпишет к себе в команду спринтера, который кидает команду на спринтерском этапа?.. — Ежов исподлобья уставился на Артёма. — А всё ты, дятел. Язык тебе отрезать надо. Наговорил ему вчера гадостей и вот результат.

Артём обречённо вздохнул.

— Как же я устал от тебя, деда. Чуть что — так виноват сразу я. И, кстати, можешь больше не волноваться, — подавляя улыбку, Артём указал старику за спину, — вон идёт наша истеричка.

Ежов крутанулся на пятках и уставился в указанном направлении — и действительно, ведя рядом с собой велосипед, к ним подходил Дима. И после проведённой неизвестно где ночи его внешность несколько изменилась — вместо длинной гривы, его голову теперь украшал ежик из коротких, не больше полусантиметра, волос. А в его взгляде и осанке появилась уверенность в себе и отсутствовавшая прежде решимость. И сбрив волосы и расправив плечи, Дима стал выглядеть намного мужественней и взрослее.

Когда он подошёл, Артём с усмешкой сказал:

— Солдат Джейн, да?

— Не смешно, — ответил Дима. — Я постригся, потому что волосы мешают и голове слишком жарко.

— Давно пора, — пробормотал Ежов. Старик обежал Диму и налепил ему на спину номер. — Ты где пропадал? До старта минут пять.

— Извините, тренер, в навигаторе нет карты этого города и я немного заблудился, когда ехал сюда от гостиницы.

— А позвонить не дано? Почему я должен за тебя волноваться? И где ты пропадал всю ночь? — начал сыпать вопросами Ежов.

— Телефон разрядился, а зарядка осталась в гостинице. А где я был ночью — вас не касается. И вам больше не надо за меня волноваться — сегодня я собираюсь победить. Не для команды, а для себя. И это будет только моя победа. — Дима ухмыльнулся. — А потом, если хотите, чтобы я и дальше гонялся за вас, нам надо будет обсудить условия моего контракта. И не забудьте, что вы должны починить крышу на моей машине.

От слов Димы Ежов аж присел.

— Во дела. Ты сначала докажи, что можешь побеждать, а потом уже и поговорим.

— Обязательно, — кивнул Дима, надел на голову шлем и, застегнув ремешок, заявил: — И это... я собираюсь стать лучшим спринтером за всю историю гонок на велошоссе. Так вот.

Переглянувшись с членами команды, Артём произнёс:

— Ну прикольно, а чё?

Равнинный этап прошёл под диктовку команд, имеющих в своём составе сильного спринтера, и отрыв был съеден как и планировалось — за десять километров до финиша. А на пару попыток убежать от пелотона на последних километрах последовала мгновенная реакция, опасность была ликвидирована в зародыше, и смельчаки, покатавшись перед пелотоном несколько секунд, смиренно вливались обратно в общую группу.

Подготовка к спринту и борьба за лучшую позицию начались за два километра до финиша.

Грайпель-Грайпель, крутил головой Дима, выискивая гонщика в светло-жёлтой форме американской команды. Опасаться-то нужно многих, но реальный претендент на подиум всего один — Грайпель. Из всех команд гонки только его заточена под победы на спринтерских финишах, его развозящие идеально выучены, да и сам Грайпель невероятно быстр и вполне способен побеждать без помощников-грегори. А с ними ему просто нет равных.

Да и профиль этапа как раз под него и его команду. Последний километр — идеальная и широкая прямая, на которой будет котироваться только чистая скорость и выучка развозящих.

Да где же этот немец? Его развозящие в составе четырёх человек уже выстроились в линию и заряжают в голове группы, поддерживая скорость выше пятидесяти километров. Да и другие гонщики-грегори включились в работу и начали выстраивать «поезда» для своих спринтеров. По двое-трое или вообще по одиночке они посадили себе «на колесо» своих спринтеров и несутся вперёд, принимая на себя сопротивление воздуха и сохраняя силы своим спринтерам для последнего рывка.

Боковым зрением Дима заметил светло-жёлтую форму, и наконец показался Грайпель, везущий за собой гонщика из своей команды. Последнее место в поезде его команды было занято спринтером-конкурентом, но Грайпель просто поравнялся с ним, крикнул что-то и его развозящие дружно забрали в сторону, построив вместе со своим капитаном идеальную прямую. А сидящий за Грайпелем гонщик своим присутствием пресекал все попытки соперников занять наиболее выгодную позицию в предстоящем спринте. Американцы хотели лишить своих соперников всяких шансов на победу и у них это хорошо получалось.

Ладно, подумал Дима, никто и не рассчитывал, что всё будет легко. Сегодня позицию за Грайпелем защитили, но до финиша ещё два километра и случиться может что угодно, вплоть до массового завала и падения всех гонщиков из американской команды.

Но так будет неинтересно, нужно победить чисто — иначе не стать лучшим и не получить удовольствия от спринта. А пока что остаётся только сидеть за парочкой гонщиков из другой команды и ждать своего шанса.

Сердце Димы ёкнуло и забилось ещё быстрее от наполнившего кровь адреналина.

Началось! Американцы пошли на финиш и первый в «поезде» начал поднимать темп, разгоняясь всё быстрее и быстрее. Через несколько секунд скорость выросла километров до шестидесяти, до того значения, когда её невозможно долго поддерживать в одиночку. Но гонщик из американской команды и не пытался — разогнав группу, отработав на первой позиции и отдав все силы, он бросил крутить педали и ушёл в сторону. А его место занял товарищ по команде, который продолжил тащить «поезд» своей команды к финишу.

Отлаженная машина спринтерской команды американцев работала и работала на отлично. Набрав сумасшедшую скорость, гонщики постепенно укатывали и изматывали немногочисленных разгоняющих соперников и спринтеров, а их капитан тем временем сидел прикрытый телами товарища от ветра и сопротивления воздуха и берёг силы для финишного рывка.

Второй разгоняющий «поезда» американцев ушёл в сторону и в работу включился его товарищ. К этому моменту все случайные гонщики, решившие проверить себя в спринте, давно вывалились из головы группы, и впереди осталось всего человек тридцать — самых быстрых участников гонки.

И чем меньше оставалось до финиша, тем больше и больше народа оставалось позади. Когда третий в «поезде» американцев отдал работе все силы и отвалился в сторону, гонщиков впереди стало совсем мало и практически все они были чистыми спринтерами.

А обороняющий тылы Грайпеля велосипедист всё никак не желал освобождать позицию за своим капитаном.

Плохо-плохо, думал Дима, скоро Грайпель двинет на финиш на предельной скорости, и никак нельзя допустить гандикапа в один велосипед. Но ещё хуже будет, если не получится среагировать на его рывок.

Развозящий спринтера, за которым пристроился Дима, кончился и ушёл в сторону, а его товарищ поднялся в седле и пошёл к финишу, до которого оставалось метров триста.

Рано, слишком рано. Его силы кончатся задолго до финиша. Но слезать с его «колеса» — значит подставиться под воздух и потерять скорость. Ничего не остаётся, как ускориться и идти следом. Нужно попытаться использовать этого спринтера как развозящего.

И в этот момент, едва Дима и его соперник начали спринт, Грайпель поднялся в седле и, как из пращи, выстрелил собой из-за спины своего товарища по команде, мгновенно набрав скорость под семьдесят километров.

Дима заложил манёвр в сторону, оттерев плечом попытавшегося занять позицию за Грайпелем гонщика, сам пристроился на его «колесо» и устремился за ним к финишу. А втопил немец так, что, даже сидя за ним, чтобы не отстать, приходилось прилагать неимоверные усилия.

Но ничего, сейчас главное удержаться. Грайпель тоже стартовал рановато и, скорее всего, ближе к финишу немного сдаст.

Сто пятьдесят метров.

Сто...

А немец ускоряется ещё сильнее.

Хм, вот как. А это интересно.

Восемьдесят метров...

Пора!

Дима снялся с колеса немца и начал свой спринт.

Так, момент подобран правильно, рывок из-за спины всегда получается резче, и Грайпель... мгновенно оказывается на пол-велосипеда позади! Теперь только терпеть и поддерживать скорость. Осталось каких-то метров пятьдесят.

Но ещё лучше уехать немного вперёд — тогда победа гарантирована. Грайпелю просто не хватит ни времени, ни места, чтобы догнать.

Ыыы... Что?..

От невероятного напряжения на лице Грайпеля появился оскал, а сам немец мгновенно поравнялся со своим соперником.

И всё-таки он быстрее, мгновенно осознал расклад сил Дима. И финиш, до которого десять метров, будет за немцем. Он будет впереди всего на несколько сантиметров и обязательно победит — потому что нашёл в себе силы и смог ускориться, хотя казалось, что шёл на пределе.

И на чистой силе его не объехать — до финишной черты всего несколько метров и уже слишком поздно пытаться приложить к педалям ещё большее усилие.

Поэтому надо рискнуть.

Рассчитав нужный момент, Дима бросил крутить педали, сместился назад, перенеся центр тяжести, и одновременно резко толкнул руль велосипеда, буквально вырвав его из под себя и протолкнув немного вперёд.

В этот же миг оба гонщика пересекли нарисованную на асфальте финишную черту. А спустя секунду за ними под воротами проехали остальные спринтеры.

Дима затормозил и слез с велосипеда. И едва его нога коснулась асфальта, как в его уши ворвался рёв толпы, собравшейся посмотреть на гонку. Кое-как отцепив от баранки руля закостеневшие пальцы, Дима взглянул на раскрытую ладонь — пальцы мелко дрожали из-за бушевавшего в крови адреналина. Чтобы скрыть дрожь, Дима сжал ладонь в кулак и вскинул его над собой в жесте победителя. Результаты фотофиниша станут известны через пару минут, но Дима и так знал, что победил.

— Что это был за финт? — спросил Артём Диму, когда вечером они оказались наедине в своём номере.

— Какой? — уточнил Дима, который сидел на своей кровати и оценивал свой новый имидж в маленькое зеркальце.

— Ну, на финише. — Артём отмотал картинку на ноутбуке немного назад и снова начал просматривать победный спринт Димы. — Я просмотрел кучу гонок, но не помню, чтобы видел что-то подобное.

— А, это приём из трековых гонок. На асфальте его не используют — это слишком опасно.

— Почему?

— Потому что если ошибёшься, то просто вырвешь из-под себя велосипед и приземлишься прямо на задницу на скорости под семьдесят километров. Как минимум, тебе будет гарантирован перелом копчика.

Отложив ноутбук на кровать, Артём протянул:

— Прикольно.

— Мне просто пришлось рисковать. Или тогда победил бы Грайпель — он намного сильнее меня. Но ничего, когда мы будем гоняться с ним снова, я обязательно сделаю его без всяких трюков. — Дима отложил зеркальце и взял с тумбочки конверт, где лежали его призовые. Взглянув внутрь, он попросил: — Артём, сходишь со мной в ювелирный? Мне надо, чтобы ты помог мне выбрать кольцо для девушки.

Артём ухмыльнулся.

— И когда ты уже успел найти здесь девушку?

— Не здесь. Она из Питера. — Дима взял с тумбочки бумажник, вытащил из него фотку, где был запечатлён он, ещё длинноволосый, и полненькая девушка, светловолосая и длинноволосая. Передав фотку Артёму, Дима сказал: — Вот для неё. Она слева.

— Ааа... точно, сразу и не понял, — язвительно произнёс Артём.

— Опять издеваешься? — насупился Дима.

— Есть немного. — Артём вернул фотку. — Вот не знал, что ты встречался с девушкой, которая выглядит, хм... далеко не как модель. И что, ты ей ещё ничего не успел подарить? Это на тебя совсем не похоже.

— Я ей уже покупал кольцо, но она его вернула.

— Ишь какая, — удивился Артём. — Кольцо было таким дешёвым? Или убогим на вид? И ты точно купил кольцо, а не перстень?

— Когда-нибудь я тебя обязательно ударю, — пообещал Дима. — И нет, кольцо было самым дорогим в магазине и самым красивым.

— Тогда я чего-то не понимаю, — признался Артём. — Зачем тебе моя помощь? Идешь до магазина и покупаешь безделушку подороже. Это же твой стиль.

— Нет, у меня денег — всего пять тысяч рублей призовых. И я хочу, чтобы ты помог мне выбрать на них кольцо покрасивее. Я не знаю, как купить что-нибудь приличное за такой маленький ценник.

— А что случилось? — поинтересовался Артём. — Твой папа обанкротился? Или заблокировал тебе кредитку?

Смущаясь, Дима ответил:

— Нет, я не хочу пользоваться папиными деньгами. Я хочу подарить своей будущей жене кольцо, на которое я заработал сам.

Придя в себя, ошарашенный Артём произнёс:

— Внезапно. Ну, раз такое дело, то помогу. — Артём хитро улыбнулся. — Только сначала надо рассказать новости остальным...

— Не смей, гад! — крикнул Дима и бросился ловить побежавшего к двери Артёма.

Стратегия

Что из себя представляют настоящие горы, Артём понял уже давно, во время тренировок, но горные этапы на тренировке несколько отличались от горных этапов на гонке. Если на тренировках все шли в спокойном ритме, то в гонке темп менялся чуть ли не каждую минуту, из-за чего мышцы ног забивались с неимоверной скоростью, и только возможность хоть немного отдохнуть на спусках и прямых позволяла Артёму удерживаться в лидирующей группе за тридцать километров до финиша.

Вдобавок тащившие за собой группу гонщики так мощно тянули в гору, что до Артёма быстро дошло — для этих людей он не соперник, а всего лишь случайный попутчик, способный достойно отдержаться в подъёме, но не способный навязать хоть какое-нибудь подобие борьбы на финише. Да и не факт, что получится доехать до финиша вместе с лидерами — после четырёх этапов гонки Артём уже еле передвигал ноги, а всё тело болело так, что утром пришлось приложить некоторое усилие, чтобы просто подняться с кровати. Более того, напрочь пропал аппетит, вид еды вызывал отвращение на физиологическом уровне и только настойчивость Ежова заставила Артёма проглотить завтрак.

Прикоснувшись к миру профессионального шоссейного велоспорта, Артём начал чётко понимать, что в этом мире он лишний. Очень сильно хотелось всё бросить и свалить с гонки, закончив наконец эти адские мучения, но после всех громких заявлений, которые он сделал, едва попав в команду, сдаваться и сбегать было бы позорно и стыдно. Поэтому, стиснув зубы, он продолжал крутить педали. Чтобы просто доказать себе, что он не хуже остальных.

А результаты... пусть за них борется Клясов. Он ещё достаточно свеж и энергичен, он заточен под эти горы, и у него есть все шансы, чтобы занять место на подиуме.

Опустившись из головы группы, Клясов подождал Артёма и, поравнявшись с ним, на выдохе приказал:

— Атакуй. Отвлеки народ на себя. Нужно разорвать группу и устроить панику.

— Поедешь в отрыв? — задыхаясь, выдавил из себя Артём.

Клясов кивнул. В ответ Артём отрицательно покачал головой и сказал:

— Рано. Тебя не отпустят и догонят.

— Но я смогу взять этап и поднимусь в генерале.

— На сколько? На десять секунд? Думаешь, тебе отдадут больше?

— Неважно. Главное этап.

— Не тупи, главное — генеральная классификация, — возразил Артём.

— Победа на этапе — реальнее. Сегодня я точно смогу победить.

— И просрёшь шансы на победу в общем зачёте.

— Слушай, ты кто такой, чтобы учить меня? — накинулся на Артёма Клясов. — Ты будешь мне помогать или нет?

— Нет, не буду, — твёрдо сказал Артём. — Ты должен победить в генерале. Забей на этап.

— Вот ты козёл, — процедил сквозь зубы Клясов и, поднажав, поехал к голове группы.

А Артём, собравшись с силами, потянулся за ним следом.

И как оказалось — не зря. Едва Вадим выбрался вперёд, он поднялся с седла и рванул вверх, мгновенно кинув зазевавшимся соперникам зазор в несколько десятков метров.

Он легко мог бы продолжить набирать преимущество и несомненно первым доехал бы до вершины горы с приличной форой по времени, вот только первым, кто среагировал на рывок Клясова и бросился за ним в погоню, — был Артём. И, конечно же, основные соперники Клясова не могли не воспользоваться услугами гонщика, пожелавшего подвезти их к прямому конкуренту по общему зачету, и прицепились к Артёму.

Когда Клясов обернулся, чтобы удостовериться в успехе своего рывка, позади себя он увидел Артёма, за которым тянулась цепочка из десятка гонщиков. Ненадолго впав в ступор от действий своего товарища по команде, Клясов, пока его окончательно не догнали, снова рванул на спринте в гору.

Но Артём ждал подобного хода и мгновенно бросился в погоню за своим капитаном, потянув за собой и его соперников. А те искренне недоумевали, что же за хитромудрые тактические игры устроили гонщики из Urbanvelostore, но отпускать Клясова слишком далеко они не имели права и продолжали как привязанные переть за Артёмом.

И снова стоило только Клясову обернуться, как прямо позади себя он увидел пыхтящего от натуги Артёма. А за ним сидели все его соперники по генеральной классификации.

— Отрежь их от меня! — крикнул Клясов и снова выдал спринтерский кусок вверх. Однако после двух провальных попыток убежать, Клясов значительно потерял в резкости и Артём не без усилий, но всё же догнал его. Притормозив и поравнявшись с Артёмом, Клясов с угрозой спросил: — Что всё это значит?! Ты специально меня догоняешь, что ли?

Немного продышавшись, Артём кивнул и прохрипел:

— Конечно. Я тебя не отпущу.

Заскрипев зубами от злости, Клясов сплюнул и, идя на принцип, опять устремился в атаку.

Чёрт, я больше не выдержу, подумал Артём, снова догоняя Клясова. Если этот лось срочно не успокоится и продолжит натягивать, в следующий раз поймать его будет сложновато. Он уже достаточно серьёзно укатал себя и соперников, но запас хода у него ещё огромный. На менее крутом участке он легко оторвался бы за счёт своей выносливости и скорости, но здесь, в довольно приличном подъёме, ему не удаётся как следует разогнаться и пока что получается ловить его за счёт более мощного и резкого рывка вверх.

Глянув назад и увидев неумолимо приближающегося Артёма и компанию, Клясов взбесился. И его можно было понять — только что он предпринял четыре попытки уехать и победить на этапе, но напарник по команде запорол их все. Нарочно, словно издеваясь над ним, какой-то любитель сработал на соперников и четыре раза притащил их за собой.

И взбесился Клясов неслабо. Так, что даже бросил крутить педали, слез с велосипеда и со злости кинул его на асфальт. После чего ещё и пнул его ногой.

Выместив злость на ни в чём не повинном велосипеде, Клясов переключился на непосредственного виновника своей неудачи. Он подскочил к остановившемуся рядом Артёму и размаху заехал ему кулаком в лицо, попав точно в скулу. Удар получился откровенно слабым и гораздо больший ущерб Клясов причинил своему кулаку, чем голове Артёма.

Поморщившись от боли в руке, Клясов сгрёб велорубашку на груди Артёма и, притянув его к себе, заорал:

— Сука, ты что творишь?!

Артём толкнул Клясова в грудь и прокричал в ответ:

— Что непонятно?! Я не даю тебе пролететь мимо подиума в Сочи!

— Ты!.. Ты!.. — задохнувшись от ярости, Клясов снова занёс кулак.

Артём зажмурился, ожидая очередного удара, но... его не последовало. Он приоткрыл один глаз — откуда-то рядом нарисовался Чавин, который удерживал руку Клясова.

— Хочешь прямо сейчас словить дисквалификацию? — ровным голосом спросил Чавин, отпустил руку своего капитана и указал на остановившийся неподалёку мотоцикл с судьёй, внимательно наблюдающим за действиями гонщиков.

Злобно зыркнув на судью, Клясов отпустил велорубашку Артёма. Поняв, что конфликт исчерпан и рукоприкладства больше не будет, судья скомандовал водителю, и мотоцикл двинулся вслед за уезжающей к вершине группой лидеров.

— Урод мелкий, — прошипел Клясов Артёму, — ты мне весь этап запорол.

— А нужно было позволить тебе запороть всю гонку, чемпион? — парировал Артём и приложил ладонь к припухшей скуле. — Ты кем себя считаешь — бэтменом на велосипеде? Думаешь, ты тут самый лучший? Самый непобедимый? Ты вообще зачем сюда приехал? Чтобы победить на гонке или чтобы взять один этап?

— Я бы его взял! — заявил Клясов.

— Я и не сомневаюсь. Но завтра ты был бы никакой и мог бы словить ещё большее отставание от первого места! Разве не так? Ведь именно в таком стиле ты всё время просирал все свои самые важные гонки! — Тыкая указательным пальцем в грудь Клясова, Артём с нажимом произнёс: — Ты готовился, чтобы победить в генеральной классификации. Вот и думай о победе в генеральной классификации. Потратишься сегодня — не будет сил, чтобы ехать завтра и послезавтра. Ты не сможешь отыграть сегодня полторы минуты отставания, не здесь. У твоих соперников слишком много помощников и сегодня они тебя не отпустят. А ты не настолько силён, чтобы уехать от них всех. Ты должен будешь атаковать всего один раз и должен будешь идти в этой атаке до самого конца, до победы. Всё, что тебе можно сейчас, это попытаться отыграть отставание от лидеров на последних километрах. Понятно? На последних, а не за тридцать километров до финиша.

— Да кто ты такой, чтобы указывать мне как ехать? — возмутился Клясов. — Вали обратно в свои любительские гоночки и не смей изображать из себя шоссейника!

— Ты будешь меня слушать и поедешь так, как я тебе скажу, Вадимка, — произнёс Артём. — Я столько пахал на тренировках не для того, чтобы просто покататься недельку вместе с профессионалами. Я приехал сюда, чтобы побеждать, но сейчас я чётко понимаю, что у меня ничего не получится. Поэтому вместо меня победишь ты. А я тебе помогу. И только тогда я буду доволен и буду чувствовать, что не зря надрывался последние три месяца и не зря проехал эту гонку. Я прекрасно помню эти дороги и я точно знаю, где тебе нужно атаковать.

От подобного заявления Клясов несколько прибалдел и с удивлением спросил:

— Ты что несёшь, Тёма?

— Ты поедешь в атаку на последнем этапе — после последней горы дорога пойдёт сорок километров по равнине. И этот участок станет твоей индивидуальной разделкой. Тебе надо будет всего лишь отцепиться от своих соперников. А дальше ты поедешь на своей лучшей скорости. И сегодня, и завтра ты будешь ехать экономно и расчётливо, чтобы суметь показать её. Ты будешь выкладываться по полной именно там, а не здесь. Понятно?

— Гениально, — съязвил Клясов. — Но только перед этим участком две десятикилометровых горки с градиентом за пятнадцать-двадцать градусов. Да мне никогда не оторваться в таких крутых горах от моих соперников. В них я всегда теряю.

— Я тебе помогу, — пообещал Артём. — Мой ход в гору получше твоего. И чем круче гора, тем я быстрее. Ты поедешь за мной и я клянусь, что завезу тебя в эти горы с преимуществом перед соперниками.

Клясов открыл было рот, чтобы возразить, но его опередил Чавин.

— Я согласен с тобой, Артём. Твоя идея не без слабых мест, но этому, — Чавин кивком головы указал на Клясова, — нельзя позволять делать, что ему хочется. Он выходил на старты гонок серии ВорлдТур одна тысяча триста двадцать три раза. И он участвовал в двухсот семидесяти четырёх одиночных атаках на дистанциях от тридцати до пятидесяти километров. В этих атаках он сумел победить сорок четыре раза, практически в каждой шестой. Однако после каждой такой атаки ему приходилось восстанавливаться не меньше полных суток-двух. Значит, исходя из статистики — его попытка уехать в атаку сегодня однозначно гарантирует его слабое выступление послезавтра. — Выдав эту тираду, произнесённую с отсутствующим выражением лица, Чавин стеклянным взглядом уставился на слегка шокированного Клясова и констатировал: — То есть получается, что ты только что собирался похерить всю подготовительную работу, которую я проделал перед гонкой, и всю работу, которую я проделал во время гонки. Нет, это никуда не годится. Остаток сегодняшнего этапа, весь этап завтра и половину этапа послезавтра ты будешь ехать рядом со мной. И будешь делать то, что я тебе скажу. А когда послезавтра пойдут крутые горы, я передам тебя Артёму — объективно, профиль последнего этапа под него и я на нём не потяну. И только попробуй, Вадим, снова уехать от меня — клянусь, я перережу тебе сухожилия на ногах и ты больше никогда не сможешь сесть на велосипед. Потому что я решил, что ты обязан победить и ради меня. Потому что если ты облажаешься, то все запомнят меня как гонщика из команды абсолютных неудачников. И поверь, мне этого очень сильно не хочется.

Клясов обратил вытянутое лицо в сторону Артёма, но и у того после слов Чавина начисто пропал дар речи.

За спиной раздался сигнал клаксона, и Ежов, высунувшись из окна Ниссана, проорал:

— Хули вы встали посреди дороги, кретины? Что это за тайное вечере? А ну быстро догоняйте лидеров, пока ещё можете!

После того как Клясов и Чавин унеслись в погоню за лидерами, к намеренно отставшему Артёму, влившемуся в одно из многочисленных групетто, раскиданных по дистанции всего этапа, подъехал на своём «авенсисе» Нефёдов. Предприниматель имел убитый горем вид и, передавая Артёму еду и воду, сообщил:

— Молодцы, просто герои. Настоящие спортсмены, примеры для подражания. Устроить драку прямо посреди этапа... Вы, между прочим, попали в кадр. И это, мне только что звонил наш последний потенциальный спонсор. Короче, никто больше не хочет вкладываться в команду, гонщики которой позорят велоспорт. Никто не хочет размещать на нашей форме логотип своей компании и рисковать её имиджем. Спасибо вам за это.

Горы

После «душевной» беседы во время этапа гонщики Urbanvelostore всё же сумели догнать уехавшую от них группу и Клясов сохранил своё отставание от лидера. Артём не принимал участие в погоне и весь остаток этапа «отдыхал» в групетто, добираясь до финиша в спокойном темпе. Тем же самым он занимался на предпоследнем этапе, доверив контроль за капитаном Чавину, который прекрасно справлялся со своими обязанностями и держал Клясова при себе. Впрочем, Клясов и не стремился лезть в атаки — то ли он всерьёз опасался угроз Чавина, то ли надеялся, что после его громкого заявления Артёма постигнет эпичный облом на последнем горном участке. И учитывая мстительную натуру капитана, ближе к истине было второе предположение. Клясов явно затаил злобу на своего грегори и за два дня не сказал ему ни слова — похоже, его сильно уязвила уверенность Артёма в том, что он, любитель, может быть в некоторых элементах лучше его, титулованного шоссейника.

Нет, конечно же, Клясов не желал уступать в борьбе за подиум в Сочи и если бы ему предоставилась возможность, он, несомненно, ринулся бы в атаку, наплевав на Чавина и на свои претензии к Артёму, однако после конфликта со своими грегори он почувствовал себя преданным командой и начал немного сомневаться в своих силах. Создавалось впечатление, что Клясов перестал надеяться на победу в общем зачёте и всё, чего он хотел, так это выиграть на этапе. И больше всего для этой цели подходил именно последний участок гонки. Перед которым к тому же можно будет поставить на место обнаглевшего любителя.

В общем, именно с целью победы на этапе вышел на старт Клясов, который нисколько не сомневался, что Артём для него не помощник и будет абсолютно бесполезен.

Действия каждого были расписаны чуть ли не по секундам, и больше всего Артём боялся, что у соперников Клясова имелись свои планы на этап, которые порушат его замысел. За вчера и позавчера три лидера гонки несколько раз менялись местами, но их разборки пока были далеки от завершения. К началу последнего этапа первое место в гонке захватил Кальери из «Катюши», за ним с тридцатью секунда отставания следовали Чепрыкин из Астаны и Лакомб из ISD, и эта ситуация означала, что любой из троицы мог претендовать на первое место в общем зачёте. Однако разрыв между ними был не настолько велик, чтобы кто-нибудь из них решился на авантюру и пошёл в атаку задолго до финиша, и почти весь этап все три лидера занимались только тем, что следили друг за другом, отложив выяснение отношений до последних километров. Что, в конечном счёте, сыграло в пользу команды Urbanvelostore и позволило им сработать так, как они планировали.

Когда довольно приличная группа гонщиков подкатилась к началу двух последних гор первой категории сложности и пошла в подъём, Чавин оглянулся, нашёл взглядом Артёма и начал действовать. Поднявшись с седла, Сергей ускорился и мощно двинул вверх. Никто из лидеров гонки и их грегори пока толком не знали, кто такой Чавин и что он из себя представляет, поэтому на его атаку не последовало абсолютно никакой реакции. Зато когда вслед за Чавиным поехал Вадим, гонщики мгновенно оживилась и бросилась ловить знаменитого раздельщика. И внезапная смена скорости и темпа привела к тому, что компактная группа, дружно катившая одним неизменным составом больше сотни километров, рассыпалась на куски.

Накатив Чавина, Клясов скомандовал ему притормозить и сам вышел на первое место, посадив Сергея за собой. Скорость он поддерживал немаленькую, поэтому когда соперники наконец ликвидировали разрыв и сели на колесо Чавина, почти двадцать человек догоняющих представляли из себя растянувшуюся по дороге цепочку.

И из самого её конца, поднявшись, вторым темпом в атаку рванул Артём. Вчерашний этап, пройденный в своём темпе, дал возможность немного восстановиться и рывок получился что надо.

Пролетев вдоль цепочки гонщиков, Артём устремился дальше, а готовый к подобному ходу Клясов тут же двинул за ним. Попутчики сообразили, что их обманули, и попытались было рвануть за Клясовым, но Чавин немного притормозил и чуть сместился в сторону, блокируя преследователей. И пока они объезжали его и набирали ход, Артём с Клясовым успели оторваться, оставив соперников метрах в двадцати позади.

Дабы не задохнуться и случайно не сбросить с колеса Клясова, Артём проехал на спринте ещё сотню метров, перешёл на рабочий ритм и только тогда позволил себе оглянуться: с перекошенным от напряжения лицом Клясов сидел прямо за спиной, а соперники... соперники отставали метров на пятьдесят. Погоню вели всё те же Кальери, Чепрыкин и Лакомб, однако после внезапной атаки каждый из капитанов лишился своих грегори.

Прекрасно! Теперь нужно терпеть и не сбавлять темп. Пока что всё получается, мышцы не забиты и, возможно, получится ближе к вершине кинуть этой троице ещё больше секунд отставания.

Главное, чтобы выдержал Клясов, которого, судя по его лицу и остекленевшему взгляду, слегка подкосил мощный рывок в крутой подъём. Но ничего — скоро будет небольшое выполаживание, где он должен продышаться, очухаться и поехать в своём стиле.

Только бы он выдержал. Хорошо бы оглянуться и проверить, как там Клясов, но нельзя. Нельзя вертеть головой и отвлекаться — нужно сосредоточиться на дыхании и своём ритме. Нужно просто верить, что Вадим перетерпит многокилометровый отрезок, идущий в крутейший подъём с градиентом за двадцать градусов.

И лишь бы не сломаться самому, ибо приходится идти в непривычном, слишком быстром ритме. А иначе нельзя — троица преследователей далеко не новички, они все первоклассные горняки и привыкли к однообразной силовой работе на пределе. Работе, длящейся иногда по несколько часов.

Раз-два, раз-два, считал про себя Артём, танцуя на педалях. Поворот-«шпилька» и снова раз-два, раз-два. До следующего поворота нужно будет повторить эту дурацкую считалку ещё раз двести. А потом снова и снова. Всё как на тренировках, когда целью было присесть десять тысяч раз или когда нужно было вскарабкаться в крутой холм. Здесь почти то же самое, но с одним отличием — сейчас нельзя прерваться и отдохнуть и в ногах уже сидело больше сотни километров пути.

Артём не представлял, сколько прошло времени с начала подъёма и сколько осталось до вершины, и слегка поплыл, когда внезапно из-за спины выскочил Клясов. И видок у чемпиона был ещё тот — по его лицу ручьём стекал пот, лицо вытянулось и осунулось, под глазами образовались тёмные круги, а на висках и руках вздулись вены. Хватая ртом воздух, Клясов велел:

— Повторяй за мной.

Что повторять? Что ему надо? О чём он?

Ехать вдруг стало легче, и Артём позволил себе упасть в седло и переключил передачу на более лёгкую. И стоило ему всего на секунду сбиться с ритма и вывести мышцы из-под нагрузки, как его скорость упала. Совсем. Он словно упёрся в стену и ехать дальше стало невозможно — мышцы отказали и нога просто не смогла продавить педаль.

Оглянувшись, Клясов прошипел:

— Давай-давай, осталось метров двадцать.

А? Вот даже как.

Артём огляделся и только тогда понял, что они заехали на гору, где под густым лесным покровом стояли надувные ворота промежуточного финиша, рядом с которыми столпились немногочисленные зрители.

Собравшись с силами, воодушевлённый Артём поднялся с седла и, давя на педали весом своего тела, буквально «дошагал» до вершины. А дальше, раскрутив передачу и приняв низкую аэродинамическую посадку, он устремился за Клясовым.

От головокружительного и опасного своими поворотами спуска Артём снова пришёл в ужас, однако на этот раз у него был отличный ведомый в лице капитана. Страшно было до усрачки, но Артём полностью доверился Клясову и, рискуя потерять сцепление с дорогой, на полной скорости летел вниз, на грани фола входя в крутые повороты и «шпильки».

Спуск кончился невероятно быстро, и снова началась последняя гора гонки.

Десять минут отдыха на спуске — ничто, но они позволили немного прочухаться и избавиться от ноющей боли в сводимых судорогами ногах, да и Клясов, осознавший ценность своего грегори, некоторое время тащил его на своём колесе, давая ему возможность вработаться. А на крутизне Артём снова встал с седла и, подобрав передачу, вышел вперёд.

Оглянуться бы и проверить, где соперники, но... страшно. Очень страшно увидеть их прямо за собой. И если отвлечься и потерять скорость, есть шанс, что больше не получиться набрать её снова. Сейчас нельзя терять ритм — иначе можно просто встать. И на этот раз уже надолго.

Нужно идти через немогу, не оглядываясь. Нужно отключить голову и забыть о боли. Нужно забыть, что до вершины ещё бесконечно долго, ведь по другому этот подъём не выдержать. Потому что силы уже кончились, остались лишь гордость и сила воли...

И забыв обо всём, он продолжал ехать вверх, с огромным трудом ворочая педали.

Мир поплыл, в глазах потемнело, и когда сознание вернулось к нему, Артём обнаружил себя стоящим на обочине, облокотившись на руль велосипеда. А Клясов, не оглядываясь, ехал дальше, к вершине, до которой оставалось неизвестно сколько.

Всё, дальше сам, подумал Артём и растянулся на прохладной травке рядом с асфальтом. Внутри у него всё кипело и бурлило, при каждом вдохе в лёгких раздавались хлюпы, а перенапряжение было столь велико, что просто лежать оказалось невозможным и пришлось начать кататься, шевелить руками, дрыгать ногами и делать хоть что-нибудь, чтобы вывести организм из-под нагрузки.

Пока Артём катался и ползал по обочине, мимо него проехали Кальери, Чепрыкин и Лакомб. Артём прикинул, насколько у него получилось оторваться от этой троицы, и внутри него поднялась волна возмущения — после всех нечеловеческих усилий удалось вырвать у преследователей секунд двадцать, не больше.

— Да чтоб вы все попадали на спуске, — искренне пожелал им Артём и продемонстрировал в спину троице оттопыренный средний палец. После чего попытался встать и... не смог. — Хм, прикольно.

Сказав это, Артём перевернулся на спину и, раскинув руки, уставился на виднеющееся сквозь кроны деревьев небо.

Спустя некоторое время рядом раздался сигнал клаксона и, подняв голову, Артём увидел проезжающий мимо Nissan. Из окна машины высунулся Кокорин, кинул на землю авоську с бачком воды и едой и напоследок крикнул:

— Отлично сработал, Тёма!

— Да пошли бы вы, — пробормотал Артём и снова уставился в небо. — Ни хрена не отлично. Я так и не смог доехать до вершины.

Послышался громкий топот, Артём снова поднял голову и на этот раз увидел, как к нему подбегает Кеша. На парне из одежды были лишь шорты и кроссовки, однако за его спиной развевался большой британский флаг, повязанный вокруг шеи, а в руках он держал портативный автомобильный телеприёмник с вытянутой в сторону антенной.

— Живой? — озабоченным тоном осведомился Кеша и помог Артёму подняться. Отвечая на немой вопрос, Кеша сказал: — Да мы тут затусили с компанией туристов из Англии. Телек тоже их, так что не боись, мы никого не грабили.

— Сколько до вершины? — спросил Артём.

— Метров пятьсот. Тебе не хватило совсем чуть-чуть. — Кеша хлопнул Артёма по плечу, отчего тот едва не свалился на землю. — Ну ты даешь, Тёма. Все, кто видел тебя с Вадиком, были в восторге, когда вы попёрли в отрыв. Никогда не думал, что ваши покатушки могут быть такими интересными. Я ещё никогда не наблюдал такой упорной борьбы. Ты бы видел себя с Вадиком, вы было нереально круты. Комментатор даже голос себе сорвал. А мои знакомцы из Англии теперь фанаты вашей команды. И они требуют твой автограф.

Артём поднял велосипед, повесил на руль авоську с едой и, справедливо усомнившись в своей возможности проехать хоть метр, шагом, прихрамывая, направился к вершине. Поморщившись, он сказал:

— Всё будет ни о чём, если Вадим не победит. Как он?

Кеша нажал на кнопку рядом с экраном, включив звук.

— Сам послушай.

— … Это невероятно, дамы и господа! Что творится, что творится! — разнёсся по лесу восторженный и охрипший голос комментатора. — Какую фантастическую скорость демонстрирует Вадим Клясов! Вот что значит тактика и стратегия, вот что значит своевременная и неожиданная атака! Кто бы мог подумать, что российский чемпион будет атаковать в неудобных для себя горах с очень крутым градиентом. И что, выбравшись из них, он будет ещё достаточно свеж, чтобы в одиночку суметь развить такую фантастическую скорость! Насколько же повзрослел, если можно так сказать о тридцати-четырехлетнем гонщике, Вадим после своих хождений из команды в команду. Насколько же он вырос в тактическом плане. Он отсиделся за спинами лидеров и, когда все уже списали его со счетов, выдал такую мощную атаку. Ну, и не стоит забывать про его грэгори. На этот раз его лейтенант сработал грамотно и чётко, не стал догонять и мешать своему капитану, а наоборот — помог ему оторваться...

— Чееего?! — возмутился Артём. — Когда это я мешал этому упортому кретину? Да он вообще понимает, что несёт, что тогда происходило на этапе и почему я его догонял?

— …Но давайте пока не будем захваливать нашего национального чемпиона, а посмотрим, как будут развиваться события, — продолжал комментатор. — До финиша ещё ехать и ехать, в ногах у Вадима сидит сто сорок километров пути по тяжелейшим горам, а его соперники далеко не новички. Да, индивидуальный ход Вадима поражает, но вот сможет ли он продержаться на такой скорости ещё тридцать пять километров? Так-так, мы получаем свежую информацию о времени гонщиков... Невероятно! После прохождения последней отсечки Вадим кинул преследователям ещё пять секунд и на данный момент он занимает второе виртуальное место в генеральной классификации! Но и его соперники забеспокоились, почувствовав угрозу своим местам на подиуме. Они договорились между собой и начали работать сменами...

Когда Артём с Кешей дошагали до вершины горы, зрители, собравшиеся на ней, встретили гонщика аплодисментами. А из динамика телевизора, тем временем, донеслось:

— До финиша в Сочи ещё двадцать километров, а Вадим всё молотит и молотит ногами, подтверждая своё звание одного из лучших раздельщиков мира. По лицу видно, как ему тяжело, но он терпит... И график показывает, что он сумел отыграть ещё десять секунд и теперь его отставание от лидера составляет всего двадцать девять секунд! Вот это да! В одиночку он едет быстрее, чем работающие «вертушкой» преследователи! А что у нас творится в группе преследователей?.. — Комментатор внезапно сорвался на крик. — А Чепрыкин и Лакомб отцепили от себя испанского капитана нашей «Катюши», и теперь они ведут погоню вдвоём! Вот нам показывают повтор, как Чепрыкин что-то говорит Симону Лакомбу, а после этого они синхронно уходят в сторону, подставляют Кальери под ветер и уезжают от него. А лёгкий, как пёрышко, горняк Кальери, хоть и упирается, пытается зацепиться за своих попутчиков, но его буквально сдувает и он отстаёт. — Кашлянув, комментатор произнёс: — Да, тут всё ясно, господа, — Чепрыкин понял, что Клясова им не догнать и что Вадим так или иначе будет на подиуме. Если не первым, то вторым. И чтобы самому не оказаться задвинутым на третье место, он предложил Лакомбу кинуть Кальери. Чепрыкин решил, что за оставшиеся километры пути ему будет проще отыграть своё тридцатисекундное отставание от Кальери, чем догнать несущегося как локомотив Клясова. И Лакомб, который после атаки Клясова передвинулся на виртуальное четвёртое место, оказался солидарен с ним. Да, конечно жалко испанского капитана нашей «Катюши», но таков спорт. — В голосое комментатора послышались нотки грусти. — И мы видим... как Кальери отстаёт всё больше и больше... Да, похоже случилось невероятное и первым победителем первого Тура России будет Вадим Клясов, приехавший на гонку с полу-любительской командой.

— Нормально, — произнёс, ухмыльнувшись Артём, запрыгнул на велосипед и под одобрительный свист и редкие аплодисменты наблюдавших за ним зрителей покатился по спуску вниз.

Когда Артём спустился с горы, его нагнала небольшая группа велосипедистов, в которой ехал Дима. Судя по мускулистому телосложению некоторых гонщиков, группетто состояло из доезжающих гонку спринтеров, а значит шло по дистанции последним.

Позади раздался сигнал клаксона «авенсиса», и Нефёдов, высунувшись из окна, что-то прокричал, но из-за большого расстояния его было неслышно. Тогда Нефёдов исчез в машине, а в кармане на спине велорубашки Димы зазвонил телефон.

— Ничего ж себе, — удивился Артём. — И как ты додумался поехать на этап с сотовым? Разве радиосвязь не запрещена регламентом?

— Запрещена радиосвязь, а про телефоны ничего не сказано. И нас всё равно сейчас никто не видит. — Дима нажал на «приём» и поднёс телефон к уху. Выслушав захлёбывающегося от восторга Нефёдова, он сообщил: — Вадим победил на этапе и в гонке.

А дальше?

После церемонии награждения, взятия допинг-проб, пресс-конференции и непродолжительного банкета, устроенного организаторами, команде Urbanvelostore удалось собраться вместе лишь ближе к наступлению ночи. Встретиться они условились в холле гостиницы, чтобы потом отправиться отмечать победу в ресторан.

Переодевшиеся, смывшие с себя дорожную грязь гонщики и руководство команды располагались на диванах в холле, дожидаясь задерживающихся Диму и Артёма. Ну, и естественно отсутствовал ещё один номинальный член команды, поиски которого безуспешно велись вот уже целую неделю и который всё никак не желал находиться. Во время гонки часто проскакивал слушок, что парня в велосипедной форме и с причёской в стиле «афро» видели то тут то там, однако ни один из них не подтвердился. Да и организаторы с полицией не слишком доверяли информации от зрителей гонки и не очень охотно отправлялись в указанные ими места, ибо в сообщениях свидетелей часто упоминалось... пони.

Поморщившись, Клясов ослабил узел галстука, взглянул на ряд дверей лифтов и простонал:

— Да где эти двое? Сколько можно заставлять ждать чемпиона?

Ежов презрительно фыркнул.

— То же мне, чемпион. Не слишком-то зазнавайся — если бы не Артёмка, у тебя сейчас не было бы повода важничать. Ишь какой павлин, даже в костюмчик нарядился.

— Ух ты, что я слышу! — притворно восхитился Клясов, — Совсем недавно ты называл план Артёма идиотским, самого его идиотом, а теперь хвалишь его.

— Никого я не хвалю, — проворчал Ежов. — И своего мнения об Артёме не изменю. И о тебе тоже. Просто сегодня оказалось, что два дебила — это сила.

Дверь лифта открылась, и в холл вышел Дима. Оглядевшись, он быстрым шагом подошёл к дожидающимся его товарищам и с ходу заявил:

— Народ, у нас проблема.

— Что ещё случилось? — расслабленно поинтересовался Ежов.

— Артём уехал.

— Куда?

— Без понятия, — ответил Дима. — Пока я валялся в ванной, рюкзак с его вещами пропал. И он забрал свой горный велосипед. А самое главное, он забрал спальный мешок. Он не отвечает на звонки, а ещё он оставил вот это.

Дима вытащил из кармана шорт записку и передал её Ежову.

На кусочке бумаги было написано всего три слова: «Меня не ждите».

— И что? — спросил Ежов. — Да никуда он не денется. Видимо, расстроился, что не смог довести Клясова до вершины последней горы, хотя стучал себя в грудь и клялся, что сделает это. Вот теперь ему и стыдно показываться. И причём здесь спальный мешок?

— Это... — Дима засмущался, но потом, набравшись храбрости, сказал: — Артём просил никому не говорить, но после гонки он собирался уйти из команды и отправиться путешествовать по миру. Прямо из Сочи. И если он забрал свой велик и спальный мешок, то, скорее всего, он уехал навсегда.

Все присутствующие переглянулись, и даже Чавин соизволил оторваться от своей книги.

— Ты это серьёзно, Дима? — встревоженным тоном спросил Клясов.

— Конечно.

Ежов хлопнул себя по коленям и, вскочив, принялся громко возмущаться:

— Что значит, он решил уйти из команды и куда-то уехать? Кто ему разрешал? Я ему ничего такого не разрешал! Вот придурок! А ну-ка дайте мне карту местных дорог! Быстро-быстро!

Расчёт Вадима оказался верным — после изнурительно недельной гонки Артём не посмел возвращаться обратно в горы, и найти его удалось на дороге, идущей вдоль побережья Чёрного моря. Медленно крутя педали своего горного велика, он катился, уставившись на бескрайние просторы моря, серебрящееся в лучах заходящего солнца, и, казалось, просто наслаждался поездкой. Однако за его спиной висел распухший от набитых в него вещей рюкзак, с которым Артём уехал из Питера и в котором умещались все его пожитки.

Клясов достал из кармана пиджака сотовый, набрал номер Ежова, назвал номер дороги и, раскрутив передачу, быстро нагнал Артёма.

— Артём! Эй, Артём! — окликнул его, поравнявшись, Клясов.

Артём не отвечал, уставившись на море, и тогда Вадим спросил:

— Всё ещё злишься на меня? Ну, за то, что я стукнул тебя во время этапа? Да ладно тебе, забей. У меня просто не выдержали нервы. Ты мне мешал, поэтому я разозлился. — Не дождавшись ответа, Клясов предложил: — Если тебе будет так легче меня простить, то я разрешаю тебе ударить меня.

Хмыкнув, Артём выкинул руку и тыльной стороной ладони заехал Клясову по носу.

Ойкнув, Клясов схватился за нос и прогундосил:

— Козёл, по носу-то зачем бить? А если бы сломал? Как мне тогда тренироваться?

Артём обернулся, впервые посмотрел на Клясова и невольно начал лыбиться.

— Зачётный прикид, Вадим. Первый раз вижу чела в деловом костюме и на велике. Тебе надо было выходить в таком виде на гонку. И да, можешь не извиняться — я тебя уже давно простил. Ты реабилитировался передо мной, после того как победил в гонке.

— Зачем тогда ударил?

— Как зачем? Мне очень давно хотелось тебя стукнуть, и я просто не мог отказаться от твоего предложения.

— Гадёныш, — произнёс Клясов и надолго умолк. Прокатившись рядом с Артёмом, Вадим наконец не выдержал и первым нарушил молчание: — Знаешь, во время этой гонки я очень много думал и кое-что понял. Во-первых, моя победа сегодня стала возможной только благодаря тебе и этому, — Клясов затравленно оглянулся, — очкарику. Без вашей помощи у меня бы ни за что не получилось так ярко финишировать и подняться сегодня на подиум. Если бы вы не помогали, не поддерживали и не тормозили меня, когда я слишком заводился, я бы опять обломался, как уже было сотни раз. Я не верил, что вы окажетесь способны поддержать меня, сможете защитить мою позицию и сможете вывезти на сложных участках, но вы справились. До сегодняшнего дня это получалось только у Миши, но вы вдвоём смогли полностью заменить его. И за это тебе спасибо, Артём. — Клясов слегка смутился. — Во-вторых, я кое-что понял о самом себе. Как бы сильно мне не хотелось побеждать и быть всегда первым, но ещё больше я люблю просто участвовать в гонках. Мне нравится сама атмосфера на гонках, возможность ездить по миру, посещать места, в которые меня бы никогда не занесло, не стань я велогонщиком. А высокие результаты... они менее важны, чем возможность наслаждаться самой гонкой. У меня было много побед, но очень редко мне удавалось добыть их и при этом получить удовольствие от самой гонки. Очень трудно ездить, когда все считают тебя звездой и требуют, чтобы ты совершал невозможное. Я устал от постоянного давления и от повышенного внимания к себе. Я хочу просто гоняться и побеждать, когда чувствую себя способным победить, а не когда это надо спонсорам команды. И в этой команде я провёл одну из лучших гонок за несколько последних сезонов. Я смог победить, смог сделать это красиво, и кататься вместе со всеми вами было сплошным удовольствием. Мне уже давно не было так весело, и я давно не чувствовал себя в гонке таким свободным. Мне было очень комфортно. — Клясов тяжело вздохнул. — Мне недолго осталось в велоспорте — года три, не больше, — но я готов рискнуть и поставить всё на нашу команду. Спонсоров у нас нет и в этом сезоне точно не будет, из активов у нас всего одна большая победа и сильно изгаженная репутация, но зато есть я, ты, Сергей и Дима. Вместе мы прорвёмся, завоюем внимание и однажды сможем попасть на Тур де Франс. И я чувствую, что только в таком составе, только вместе с вами, я смогу добиться победы во Франции. Я не буду рассматривать предложения о контрактах от других команд и останусь в Питере. Я пожертвую стопроцентной возможностью три раза попасть на Тур де Франс ради одной гипотетической возможности приехать туда всего один раз, но вместе со всеми вами. Вот насколько я верю в потенциал нашей команды. И я хочу, Артём, взять тебя во Францию с собой. Потому что я верю, что если ты продолжишь тренироваться с прежней самоотдачей, то очень быстро сможешь стать великолепным горняком и сможешь когда-нибудь превзойти меня. Поэтому кончай дурить и поехали обратно, все тебя ждут.

— Если я продолжу тренироваться в прежней самоотдачей, я сдохну, — признался Артём. — И ты вообще о чём? С какого перепугу ты вдруг припёрся в костюмчике и на велике и начал изливать мне душу? Перепил на радостях, что ли? Мне уже нельзя спокойно покататься?

Клясов почувствовал, как его лицо заливается краской стыда, и, резко остановившись, слез с велосипеда.

— Ты ведь собирался после гонки отправиться в путешествие. Так сказал Дима.

— Он всё-таки проговорился, — злобно прошептал Артём и тоже слез с велика. А после до него дошла вся комичность ситуации, и он, согнувшись и положив голову на руль, разразился громким смехом. Успокоившись, Артём произнёс: — Да, собирался. Но только не сейчас. Ты хоть представляешь, как у меня всё болит? Да у меня такое чувство, что на мне каток разворачивался. Какое нафиг путешествие?

— А спальный мешок? И почему ты не отвечал на звонки? И почему взял свой велосипед? И зачем тебе рюкзак? — начал сыпать вопросами Клясов.

— Телефон разрядился, в рюкзаке у меня немного жратвы и ветровка, потому что с моря дует. Свой велик я взял, потому что на нём сиденье удобнее, чем на шоссейном, — отрапортовал Артём. — А спальник я отдал Кеше. Ему и его компании никто не снимает номера в гостиницах, поэтому они ночуют в палатке. И у них не хватало спальника для одного человека.

— А записка? — слабым голосом спросил Клясов.

— А что записка? Я написал, чтобы меня не ждали, и всё. Пока я гонял, я совсем не замечал, как здесь красиво и решил пропустить начало нашей гулянки, чтобы полюбоваться местными видами.

— Дима... Ах, Дима, — пробормотал Клясов. Выпрямившийся и расправив плечи, Вадим приказал: — Так, сейчас же забыл всё, что я только что говорил. Я всё буду отрицать и, чтобы доказать, что ты всё придумал, обязательно свалю в другую команду. Ясно?

— Да-да-да, — закивал Артём. — Не бойся, твоя репутация сурового мужика не пострадает. Никто не узнает, что иногда ты бываешь чувствительным, ранимым и заботливым.

— Убил бы тебя, — признался Клясов. — Так что ты решил? Ты с нами? Остаёшься в команде?

— А почему бы и нет. Без меня тебе всё равно никогда не выиграть Тур де Франс, поэтому я помогу. — Артём кивком головы указал на подъезжающий ДжиТиАр, за которым ехали «Авенсис» и Чавин на скутере. — Да и эти, по-ходу, не горят желанием меня отпускать.

Nissan остановился, и из окна высунулся Ежов с явным намерением наорать на своевольного Артёма.

— Спокойно, Костя, — поспешил успокоить его Клясов. — Ложная тревога. Тёма просто поехал покататься.

— Так-так-так, — произнёс Ежов и грозно уставился на съежившегося Диму.

Пока старик проводил воспитательную работу со своим спринтером, Клясов лукаво уставился на подкатившего к нему Чавина.

— Сергей, ты ведь вроде не собирался искать Тёму?

Чавин пожал плечами.

— Я передумал.

— И почему ты на скутере, а я на велосипеде?

— Потому что я умнее, — ответил Чавин. — Ладно, что вы решили насчёт команды? Собственно, я только за этим сюда и приехал. Хочу услышать ответ прямо сейчас. Что дальше?

— Команда будет и Артём остаётся, — провозгласил Клясов.

— Хорошо. — Чавин достал из кармана сотовый, набрал номер, поднёс его к уху и произнёс: — Я отказываюсь от вашего предложения.

— О, тебя уже куда-то пригласили, — хмыкнул Клясов.

Из машины с телефоном в руках вылез Дима.

— Артём остаётся? Тогда... — Дима набрал номер и, дождавшись ответа, произнёс: — Я вынужден ответить отказом... Нет-нет, меня не интересуют другие условия контракта... Да, так и передайте.

Насупившись, Клясов проворчал:

— И Диму тоже пригласили. Что за? А почему меня не позвали в другую команду?

— Да кому нужен долбанутый чемпион, который устраивает драки посреди этапа, — сказал подошедший к ним Нефёдов. — Скажи спасибо, что мне удалось договориться и тебя не станут дисквалифицировать за неспортивное поведение. Ладно, ставьте велики в стойки и поехали назад. Пора бы уже начать отмечать нашу победу.

— Кстати, Олег, — обратился к Нефёдову Чавин. — Я заезжал к Кеше с компанией и встретил там вашего продавца. Они сказали, что подержат его у себя и никуда не отпустят.

— Ну наконец-то он нашёлся, — обрадовался Нефёдов. — Пусть пока побудет с Кешей, не хочу сегодня его видеть и портить себе праздник. До завтра не хочу даже вспоминать о нём. Никогда не думал, что на меня работают такие идиоты. А ещё мой лучший продавец.

— Кстати, — продолжил Чавин, — Кеша спрашивал, что им делать с пони вашего продавца.

— Пони? — удивился Нефёдов и потопал к своей машине. — Какое ещё пони? Не неси чушь.

Когда Нефёдов отошёл подальше, Чавин философским тоном произнёс:

— Ну, я его предупредил. Пусть завтра не сильно удивляется.

Пока Артём с Клясовым ставили и крепили велосипеды в стойку на крыше ДжиТиАра, «авенсис» проехал дальше по дороге, развернулся и притормозил рядом с Ниссаном. Высунувшись из окна, Нефёдов сказал:

— Так, Артём, слушай сюда. Когда вернёмся в Питер, будешь за свои тренировки получать зарплату. Но небольшую — пока не сможешь стабильно показывать хорошие результаты, тебе будет хватать только на еду. Твои проблемы с жильём я тоже возьму на себя и сниму тебе квартиру. Естественно, долг за квартиру тебе придётся отработать.

— И чем я буду заниматься? — спросил Артём. — А как же тренировки, если я буду занят на работе?

— Не бойся, работа разовая, а заплатят много. Около года тебе точно не придётся волноваться о жилье.

Артём насторожился.

— И что это за работа? Нужно перевезти через границу килограмм кокаина?

— Нет, нужно будет всего лишь сняться в рекламе. Я уже обо всём договорился.

— О, прикольно, — обрадовался Артём.

Нефёдов внезапно засмущался.

— Это... ты у нас теперь знаменитость. Точнее, не ты, а часть твоего тела. И видеоролик с твоим участием скоро побьёт все рекорды просмотров в интернете.

— Что-то мне уже не очень нравится идея сниматься в рекламе, — признался Артём, чувствуя подвох. — И что я буду рекламировать?

— Средство для увеличения мужского полового члена...