Чужой

Хотя и то, и другое предполагалось заранее, но такое стремительное развитие событий стало для Влада неожиданностью. Его мысль, возникшую при этом, озвучила Надежда Семеновна:

-Само провидение привело тебя в Москву именно сегодня. Ведь еще два дня — и вы бы никогда больше не увиделись.

-Да. Это просто чудо...

-Завтра вечером ждем тебя у нас. Записывай адрес...

Вечером следующего дня Влад спешил в Кузьминки. Район был незнакомый, и ему пришлось изрядно поплутать, пока не вышел к пятиэтажному дому недалеко от Кузьминского парка. Дверь открыла женщина с лицом, очень похожим на Нину Семеновну.

-Проходи, -сказала она с порога, — Таким тебя и представляла. Ничего, что на ты?

-Нормально, -улыбнулся Влад, уловив за прямолинейностью неподдельное радушие.

"Интересно, она знает все, или нет?"— еще подумалось ему при этом.

Но глаза Надежды Семеновны были настолько приветливыми, что не оставляло сомнения только одно — он здесь желанный гость. Она провела его в комнату, где уже стоял накрытый стол, куда были вложены сверх меры все ее кулинарные, и наверное, финансовые возможности.

-Провожаем только мы с тобой, -сказала она, -Никого больше не осталось, поэтому я и обрадовалась, что ты приехал. У Андрюшки ближе тебя никого нет, поверь мне.

-Да у нас все как-то пунктиром... -смутился Влад.

-И тем не менее, он все время о тебе говорил. Ни о ком больше столько не слышала. Лишь бы сваты не нагрянули. Я их не приглашала — Лена вчера сама к ним ездила прощаться, вернулась вся зареванная. Вещи уже, говорит, пакуют, москвичи новоявленные...

Влад недоуменно вскинул брови.

-Да, ты же не знаешь... Лена не москвичка. Чтобы они отпустили дочь в Америку, им пришлось пожертвовать Нинину московскую квартиру, — пояснила Надежда Семеновна.

-Вам удалось прописать их в Москве? — у Влада невольно округлились глаза, -Каким образом?

-Влад, ты интеллигентный парень, -поморщилась та,— Тебе интересно слушать про всякую грязь?

-Нет, но я не могу себе представить, какие рычаги для этого нужно задействовать? А Горбачев еще, я слышал, прописку грозится упразднить...

-Не упразднит, -горько усмехнулась Надежда Семеновна, -Как бы его самого не упразднили — к тому все идет. Да упраздни все их драконовские законы, они же свои кормушки потеряют, а треть населения окажется без работы.

Влад в очередной раз удивился тому, как его собственные мысли находят в этом доме реальный отклик, и тому, как он органично находит себя среди этих людей. Может, в том его и ошибка, что он часто стремился стать своим среди чужих?

-Но, согласитесь, если бы не перестройка, вряд ли бы удалось сделать то, ради чего мы собрались,— заметил Влад.

-Если бы не перестройка, может и впрямь бы свалили эту хунту. А это... — махнула она рукой, — Это все ненадолго, вот увидишь. Просто они не ожидали, что ситуация так быстро выйдет из под контроля, и найдутся люди, готовые реально все изменить. Но с этим они покончат, как только поделят все между собой, и под новыми вывесками восстановится все, что было раньше, только в еще более беспощадном виде. С Горбачевым или без...

Их политическую дискуссию нарушил звонок в дверь, и на пороге квартиры возникли два юных существа, удивительно подходившие друг другу, одним из которых был Андрей.

-Поль! -радостно воскликнул он, заключая Влада в объятия, — Я уже отчаялся совсем! Думал, придется улетать не попрощавшись. Да, познакомься...

-Лена, — протянула тонкую ладошку девушка.

-Дорогие вы мои! — со слезами радости сказала Надежда Семеновна — Вот и ваш долгожданный день. Андрюша, я приготовила тебе сюрприз. На этом столе все твои любимые с раннего детства блюда, которые я знала...

-Тетя Надь, ты просто чудо!

Андрей обнял и расцеловал тетку.

За столом все выглядели такими радостными, что это скорее напоминало не прощание, а долгожданную встречу дорогих и близких друг другу людей.

Влад смотрел на Андрея, уже ничем не напоминавшего его школьного друга, на Лену, и желал им только счастья. Грусть потери слабо напоминала о себе — радость за друга вытесняла ее. Хотелось только хотя бы еще миг побыть с Андреем наедине. Когда стопки не раз успели опустеть, Влад встал из-за стола.

-Пойду, покурю, -ответил он на вопросительный взгляд Надежды Семеновны.

-Ты разве куришь? — удивилась та.

-Иногда. Балую себя...

-Я с тобой, -поднялся Андрей.

-Еще сюрприз... -Надежда Семеновна вопросительно посмотрела на Лену.

-Я только когда сильно выпью, теть Надь, — пояснил Андрей.

-А ты сильно выпил?— спросила Лена, -На свадьбе было сильнее, а не курил.

-Сейчас добавим с Владом, и будет не слабо, -ответил Андрей, прихватывая со стола бутылку.

-Это еще что? — спросила Лена.

-Оставь их, у них там мужской клуб, — подмигнув Владу, махнула рукой Надежда Семеновна.

"Неужели все-таки знает?" — промелькнуло в голове у Влада.

Но настроение не испортилось — его понимали и принимали таким, какой он есть. Так было в этом доме всегда, и это было всего дороже.

-У вас своя свадьба, у нас — своя, — подражая интонациям артиста Новикова во всем известным в те годы культовом фильме, ответил Влад.

Выйдя на кухню, они выпили и закурили, а встретившись глазами, поняли, что вспоминают одно и то же — вечер при свечах в доме Андрея, который он назвал тогда Балом сатаны. Они так же, как тогда, обнялись и стояли, слегка покачиваясь и давая затянуться каждый другому из своих пальцев. Казалось, сквозь годы, возвращалось то восприятие друг друга, а от сознания неповторимости слегка влажнели глаза. Они стояли так долго-долго. Сигареты уже были давно докурены, а они все стояли. Они ощущали тела друг друга и напрягшуюся под одеждой плоть, но не предпринимали попыток сделать что-то большее. Этого было не надо. Они оба жили одним и тем же воспоминанием, и этого было вполне достаточно.

-Могли мы тогда с тобой предположить, что настанет этот последний день? -тихо спросил Андрей.

-Последний и он же первый!— хлопнул его Влад по плечу, не выпуская из объятий, — Я счастлив за тебя. И, что ты нашел свою половину, и что у тебя такие родители, и что у тебя начинается новая жизнь. А я... Не думай об этом. Я буду помнить тебя всю жизнь. Глаза Влада наполнились слезами.

-Поль... Мой милый Поль, — тихо, как бы про себя, проговорил Андрей, глядя ему в глаза проникновенным взглядом.

-Не надо, Гуль...

Они обнялись крепко-крепко, и заплакали оба. На кухне было темно, из комнаты едва доносились приглушенные женские голоса, и ничто не мешало проявлению их чувств.

-Давай, выпьем за нас, — предложил Влад,— За то, чтобы, где бы ты не был, где бы я не был, мы всегда помнили друг друга.

-Давай, — ответил Андрей.

Они залпом осушили стопки.

-Я всегда чувствовал свое одиночество везде, кроме дома, — заговорил Андрей, — В раннем детстве всем хотел сделать что-то хорошее, а в ответ всегда получал плевки и удары. Почему так?

-Мне кажется, что я понял. Не тем, кому надо, мы с тобой открывали душу и не к тем тянулись. Тебя хотя бы дома понимали, а я... Для меня твой дом был своим, а не мой собственный.

-А я, наоборот, его возненавидел. Мне показалось, что из-за этого я не такой, как все. А потом, когда с тобой познакомился, понял, что надо просто встретить того, кто тебе нужен. Причем, разглядел тебя уже потом, чисто случайно. Я же в первый раз совсем не за тем тебя позвал...

-Гуль, дело прошлое, а что тебя тогда побудило подойти ко мне на перемене? Мы же с тобой проучились вместе два года и по сути не знали друг друга.

-Сам не знаю, все как-то само собой получилось... — смущенно улыбнулся Андрей,— Робел маленько, мечтал с кем-нибудь на пару, для начала, попробовать, чтобы снять комплекс. Мне показалось, что с тобой это можно. Правда, на утро противно стало. Поэтому я тогда и не смотрел на тебя, прости.

-Да ладно...

-Ну, а потом — не знаю, чего опять захотелось — то ли этого, то ли просто быть с тобой.

-Но, ты ведь догадался про меня?

-Во второй раз уже догадался. Но почему-то отношение к тебе не изменилось. Даже подумалось — ну и что такого? О том, что для тебя это — другое, прости, тогда мысли не пришли.

-Я не жалею ни о чем, — тихо сказал Влад, — и спасибо, что ты понял меня, хотя ты и другой.

-Тебе спасибо, -так же тихо ответил Андрей, — Я тоже ни о чем не жалею.

За окном было совсем темно, но они не зажигали света. Мягкий мрак летней ночи как нельзя лучше поддерживал душевную атмосферу.

-Завтра в это время будем уже за океаном, — тихо проговорил Андрей.

-Страшно?

-Не то, что страшно, но как-то неспокойно. Что и как там будет?

-Да брось ты! Что будет? Будут те же самые восемь углов, будет та же самая лестница за дверью, то же самое окно. Разве за окном будет нечто другое, да и то только первое время, а потом привыкнешь. Ты же едешь не на пустое место. Тебя ждут, и ни кто-нибудь, а самые близкие люди. Что для тебя изменится, кроме того, что появится, наконец, возможность жить честно?

-Вот именно — честно! — подхватил Андрей, — Чего мне действительно не хватало здесь, как воздуха, это возможности жить честно.

-Вот это нас и соединило, -задумчиво сказал Влад, -Если бы ты знал мою жизнь, мои стремления честно нести себя людям. Но от меня требовалось совсем другое. И даже, не только это. Ты знаешь, что меня подвигло, наконец, уехать в Ленинград?

Он коротко изложил историю с директором.

-Какая мерзость, — с чувством сказал Андрей.

-Ладно, Гуль, забудь. Прости, что загрузил... Вот ты говоришь — мерзость, а другой меня дураком назовет, что не воспользовался таким случаем. Все зависит от точки зрения.

-Но есть же общечеловеческие истины...

-Наверное, все зависит от того, насколько каждый из нас близок к этим истинам. Я чувствую это, но не знаю, как подойти.

-Поль, -неожиданно обнимая его сказал Андрей, -прошу, оставайся таким, какой ты есть.

-Гуль, давай выпьем, — предложил Влад, -Выпьем за то, чтобы у нас с тобой началась новая жизнь — у тебя в Лос-Анджелесе, у меня в Ленинграде, и чтобы она была не по понятиям, а по истине.

-Давай, — с удовольствием поддержал Андрей, и они залпом выпили свои стопки, крепко поцеловав друг друга.

-Давай умоемся и вернемся в женский клуб, -предложил Влад, -А то надолго мы их покинули, нехорошо...

Однако, когда они вошли в комнату, то увидели, что женщины тоже поглощены откровенным разговором, который продолжился, несмотря на их возвращение.

-Тетя Надь, простите меня! Я знаю, я неблагодарная дочь, я сволочь, я дрянь, но я ненавижу своих родителей! Мне их жалко, но я ненавижу и ничего не могу с собой поделать!— с горечью говорила Лена, — Если бы вы слышали, какими словами они обзывали вас, Нину Семеновну, Николая Андреевича, Андрея! Я им говорю: вы же пользуетесь всем, что они для вас делают. Вы же вещи вон уже почти все собрали, в Москву переезжаете. Как же вы можете так о них говорить?

Она всхлипнула и продолжала:

-Ведь если бы не Андрей, не вы, я не знаю, чтобы со мной было. Я погибла бы или спилась. Меня в детстве из дома никуда не выпускали, за каждую тройку дубасили, я домой из школы идти боялась. Только и твердили: учись, дочка, кончай институт, у тебя все будет. Все! Да что они сами-то в жизни видели?! Ну вот, закончила я институт! Что у меня появилось? Зачем я вообще его заканчивала? Да я же и поступила-то туда не по их уговорам, а лишь бы из дома уехать. Поселок маленький, все друг друга знают, надо мной же смеялись из-за родителей. С парнем выйду на улицу, мать из-за кустов следит. Идем по улице, она — следом по другой стороне. Отпустила на свадьбу к единственной подруге, а я там возьми и закури за столом. Все закурили, просто в шутку — жених сигаретами американскими угощал. Так мать встала и при всех мне пощечину залепила. Это в семнадцать-то лет! Да что там говорить, если я начну все рассказывать...

-Не надо, девочка, успокойся, — мягко сказала Надежда Семеновна, беря ее за руку.

-Нет, правда, тетя Надь, сейчас я презираю себя за то, что творила в жизни, мне противно, но я только сейчас поняла, что все это делала как бы назло матери. Поступила в институт, поселилась в общаге, посмотрела на столичную жизнь, на наших девочек, так и пошла по бездорожью. И все время вспоминала свою мать. Смотри на свою доченьку! — хотелось крикнуть ей. Сначала страшно было, особенно, когда на аборт первый раз шла. Парень, от которого залетела, наш студент старшекурсник, лимитой обозвал. Сказал, если вякну кому, потом не обрадуюсь. У него папа какой-то там начальник. И из института, мол, и из Москвы вылечу. Дома сказать ничего не могла. Как деньги занимала, как унижалась, вспоминать противно. А потом уже все равно стало. Да и подружка, с которой вместе в комнате жили, Светка, убедила: ничего, говорит, не бойся — на проезжей дороге трава не растет. Один раз до того упилась, что в милицию забрали. Уснула на лавочке возле ресторана. Ничего не помню, только кричала: отдайте мои фирменные вещи. Ну, они утром в институт позвонили: забирайте свою фирменную девочку. После этого отчислить хотели. Если бы не Андрей...

Она заплакала.

-Я же не хотела так жить... Потом мечтала, чтобы нашелся такой, что все простит... Андрей все про меня знал... Я сначала понять не могла — ухаживает, подарки дарит, ходим вместе, а не лезет. Первый такой у меня. Светка говорит, оставь его, ненормальный какой-то, импотент, может, или голубой, зачем тебе такой нужен? А я не могу. Понимаете, не могу! И не из-за чего-то там, а плохо мне, когда его нет рядом. У нас же до самой свадьбы ничего не было, вы поверите? Он ко мне ни разу не прикоснулся, только целовал. Андрюш, прости, что говорю, но здесь все свои...

-Я не считаю, что это надо скрывать, — сказал Андрей, -В Америке только так не откровенничай. Там разговоры о том, кто с кем спит, сколько зарабатывает и верует ли в Бога — признак дурного тона.

-Усвоил, — улыбнулась Надежда Семеновна, — Дело пойдет.

-То, что он в Америку собирается уезжать я тогда не знала, — сказала Лена, — Может вы, как все, подумали, что я из-за этого...

-Ничего мы не подумали, успокойся, — сказала Надежда Семеновна.

-Когда Андрей сказал, что без меня не поедет, что он меня любит, я ведь впервые в жизни поняла, что меня никогда никто до него не любил. Нет, вы понимаете?! Меня никогда и никто не любил! — голос ее задрожал, — И тут мои родители... Моя мать...

Лена уронила голову на стол и зарыдала.

-Про это не надо, это мы знаем, — мягко сказала Надежда Семеновна гладя ее руку, -Ты прости ее, девочка, прости, если сможешь. Успокойся. Много слез у нас сегодня, ребята, даже для такого дня...

-Да очнитесь вы, утро на дворе! — неожиданно воскликнул Андрей.

Он щелкнул выключателем, свет погас, и комната озарилась мягким светом раннего утра

-Рассвет проспим, собирайтесь! — снова воскликнул он.

-Как — собирайтесь? Куда? — не поняла Надежда Семеновна.

-Туда! Рассвет встречать!

-Постой, во сколько у вас самолет? Надо же поспать хоть немного...