— Кто?
— Да Колька! Уж он-то всегда знает, где Катерина время проводит!
— Катя?
— А я тебе про кого толкую?! Ты пьяный, что ли?
— Да, кажется, нет уже.
На вешалке висело женское пальто. Вот его Андрей и разглядывал уже несколько минут, не в силах понять, откуда оно взялось. А имя "Катя" всё расставило по своим местам. Но прежде чем Жданов успел мысль окончательно сформулировать, Пушкарёв настороженно протянул:
— А это что такое?
— Где? — глупо переспросил Андрей.
Валерий подошёл к вешалке, стащил пальто дочери, поразглядывал его, а потом так на Жданова глянул, что тот невольно отступил в сторону комнаты.
— Валерий Сергеевич, спокойнее...
— Где она?
Пока Андрей придумывал правильный ответ, Пушкарёв его оттолкнул, проходя в комнату и зычно крикнул:
— Катерина!
Дверь в спальню была открыта, и Пушкарёв устремился туда и через секунду оттуда послышался его скорбный рык и Андрей закрыл глаза, пытаясь приготовиться к худшему. Потом тоже заглянул в спальню.
Хуже ситуации не придумаешь. Бесценная соседская пропажа в его постели, в его халате и спит без задних ног. Кажется, он вчера её ещё и напоил до беспамятства.
Валерий Сергеевич потряс дочь, а пока та с трудом просыпалась, пыталась открыть глаза, обернулся и, сжав кулаки, двинулся на Андрея.
— Ах, ты мерзавец! Она же девчонка совсем!.. Я его в своём доме принимал, а он мою дочь!.. А я ещё Лене не верил! Охмурил дурочку, да?
— Валерий Сергеевич, да я вам всё объясню!..
— Ты ещё и объяснять собираешься?!
— Да не было ничего! — в отчаянии крикнул Жданов и беспомощно глянул на кровать. Катя к тому моменту уже села, завернулась в халат и переводила непонимающий взгляд с Андрея на отца.
— Что происходит?
Валерий Сергеевич обернулся, услышав голос дочери, и одарил ту разгневанным взглядом.
— Она ещё спрашивает, что происходит! Она меня спрашивает!.. Родители всю ночь больницы обзванивают, валерьянку пьют, а она здесь развлекается и спрашивает меня, что происходит!
— Я... развлекаюсь?
Горло болело ужасно, Катя кашлянула, обвела незнакомую комнату ошарашенным взглядом, остановила его на Андрее и вдруг начала стремительно краснеть. Жданов чуть в голос не застонал. Ну, не время, не время сейчас краснеть!
Пушкарёв схватил дочь за руку и указал на дверь.
— Домой, живо! Я сейчас матери всё расскажу, мало тебе не покажется! Воспитали на свою голову!.. Иди! А ты!.. — Валерий Сергеевич обернулся и погрозил Андрею кулаком. — Чтобы больше мне на глаза не попадался! Сволочь, — припечатал он напоследок и из комнаты вышел.
Когда входная дверь с грохотом захлопнулась, Андрей прошёлся по комнате, пытаясь вернуть себе чувство реальности и теряясь в наступившей тишине. Посмотрел на постель, на мятые простыни и неверяще покачал головой.
А через два часа, протрезвевший и чисто выбритый, поднялся к Пушкарёвым... и сделал их дочери предложение.
"8"
Катя была одновременно возмущена, разгневанна и смущена словами отца. Тот разошёлся не на шутку, сыпал нехорошими словами и угрозами в адрес соседа, которого без сомнения в их дом занёс чёрт, а может кто и похуже, если таковой существовал. В то утро в доме Пушкарёвых было позабыто про завтрак, а подобного безобразия не случалось никогда, даже в самые сложные периоды их жизни, несмотря ни на что утром стол всегда был накрыт по всем правилам. А вот сегодня — нет.
Елена Александровна выглядела уставшей и измученной, сидела за столом и обмахивалась полотенцем, слушая крики мужа. Полковник бегал между кухней и комнатой дочери и в полный голос возмущался безответственностью и глупостью последней. А Катя стояла у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу, и старалась близко к сердцу слова отца не принимать. Да ещё голова болела ужасно, и громкий голос отца доводил до исступления, хоть уши затыкай.
— С ума сошла совсем! Ты с кем связалась? Ты думаешь, нужна ему? Да одного взгляда достаточно, чтобы понять, что... что... что это за человек!
— И что же он за человек? — поинтересовалась Катя, потому что её молчание отца только больше злило.
— А ты мне не перечь, не перечь! Мы всю ночь с матерью с ума сходили! Не знали, куда бежать, что только не передумали, а она всё это время была в соседней квартире и даже не потрудилась предупредить!
Наверное, это с ней от выпитого вчера случилось, лёгкое безумство ещё не оставило, потому что вместо того, чтобы испугаться гнева отца, как было обычно, Катя вдруг улыбнулась и спросила:
— Папа, как ты себе это представляешь?
Пушкарёв упёр руки в бока и грозно сдвинул брови.
— Я всё себе прекрасно представляю. Я вот как к нему в спальню зашёл, так очень хорошо себе всё представил!.. Мать, ты слышишь? Она ещё и смеётся!
Катя вздохнула.
— Папа, ты всё не так понял.
— Хватит! Сказки она мне рассказывать будет!.. Да-а, не думал я, что моя дочь на такое способна!
— Да на что я способна? — вдруг закричала она. От возмущения на минуту даже головная боль отступила. — На что я вообще способна? Папа, мне двадцать четыре года, а на что я способна?
— Не кричи на папу! — Елена Александровна тоже вошла в её комнату и посмотрела на дочь осуждающе. — Ты что, не понимаешь, как мы волновались?
— Да всё я понимаю, но, мама, у меня тоже есть своя личная жизнь, и я имею право не докладывать о ней вам!
— Это он — твоя личная жизнь? — воскликнул отец. — Ты же его не знаешь совсем! Да у него же на лбу всё написано! Поматросит и бросит!
Катя отвернулась и постаралась сдержать слёзы.
— Не надо наговаривать на человека, вы его тоже не знаете. И вообще... может, я его сама брошу? Вот прямо сейчас — возьму и брошу!
— Бросит она! — фыркнул Пушкарёв. — Дурёха! Тебе ли мать не объясняла, что от таких, как он, надо подальше держаться?
— Я не могу держаться подальше от всех мужчин на свете! Это ненормально!
Катя отвернулась от родителей, схватила с дивана мужской халат и бестолково заметалась с ним по комнате, не зная, куда его засунуть, чтобы он бесстыдно не лез на глаза.
— Катя, мы же с тобой об этом говорили, — начала Елена Александровна и одёрнула мужа, когда тот снова открыл рот, готовый сорваться на крик или вставить язвительное замечание. — И ты со мной согласилась!..
— С чем я согласилась, мама?
— Что Андрей тебе не пара. И что влюбляться в него глупо.
— Не помню такого...
— Ну, как же... Ты же мне сама сказала, что он очень взрослый, что вы с ним совершенно разные люди...
— Мама, это ты говорила.
— О Господи... Катя, но ты же не серьёзно? Ну, подумай... что теперь делать?
— Да ничего не делать! Что такого случилось?
— Что случилось?! Подожди, Лена, — отмахнулся Пушкарев от жены, которая снова попыталась его одёрнуть. — Я застал её в постели чужого мужика, а она меня спрашивает — что случилось! И это — моя дочь!
Катя обиженно поджала губы и отвернулась. Родители за спиной зашушукались, потом мама настойчиво проговорила:
— Валера.
Отец что-то пробормотал себе под нос, но из комнаты вышел, а Катя вздохнула с облегчением. Без тяжёлого взгляда отца, устремлённого ей в затылок, стало намного легче. А мать подошла и осторожно погладила её по плечу.
— Катя.
— Мама, хватит, пожалуйста. Я уже извинилась, со мной ничего не случилось, сколько можно меня мучить?
— Что значит, мучить? Ты сама мучаешься.
— Да ничего подобного!
— Но я же вижу. На тебе лица нет.
Лица на ней не было совсем не из-за мучений по поводу безответной, как предполагали родители, любви к Андрею. Да и к кому бы то ни было другому. Сегодня утром она даже о Денисе не вспомнила ни разу — не было на это ни времени, ни сил. Болела голова, болело горло, хотелось пить и спать. А её никак не хотели оставить в покое. Плохой день. Андрей был прав — сегодня сил на новую жизнь не было. Старую бы как-нибудь пережить.
— Он тебя не обидел?
Пушкарёва моргнула и непонимающе на мать посмотрела.
— Ты о чём?
Елена Александровна заметно смутилась.
— Ну... Папа сказал, что Андрей был... не совсем трезв.
Уши и щёки нещадно защипало, и Катя поторопилась отвернуться.
— Не надо слушать папу, мамочка. Он любит преувеличивать. И вообще... Андрей очень хороший человек. — Помолчала, а потом уверенно добавила: — Очень.
Елене Александровне ответ дочери пришёлся не по душе, но она возражать не стала.
За дверью раздалось красноречивое хмыканье, Пушкарёва резко обернулась, поняла, что отец без зазрения совести подслушивает, и от возмущения топнула ногой.
Именно в тот момент, когда в квартире Пушкарёвых воцарилась напряжённая, но такая долгожданная тишина, и раздался звонок в дверь. Катя переглянулась с матерью и обе замерли, прислушиваясь к шагам полковника, который тяжёлой поступью направился к двери. Если честно, Пушкарёва была почти уверена, что это Зорькин. В конце концов, время завтрака давно прошло, а он ещё никак себя не проявил. Это было довольно странно. Конечно, он уже наверняка в курсе, что у них "трагедь" в доме приключилась, но голод-то, как известно, не тётка, а время перевалило за полдень, то есть, по Колькиным меркам, уже давно обед. Вполне мог рискнуть и прийти.
Но это оказался не Коля. Как только грянул громовой голос Валерия Сергеевича, а в ответ послышался не менее зычный, правда, немного оправдывающийся голос Андрея, Катя кинулась в прихожую, стараясь опередить в дверях мать, которая тоже заметно разволновалась.
— Нахал! Он ещё и явился! Ты зачем явился?!
— Я к Кате пришёл, — сознавался тем временем Жданов, даже несколько оробев под тяжестью слов Пушкарёва.
— Я тебя сейчас с лестницы спущу! Совести у него ещё хватает говорить мне такое!..
— Папа! — повысила голос Катя.
Отец и Андрей одновременно уставились на неё, и вновь стало не по себе. Тон сбавила.
— Папа, он пришёл ко мне.
— В комнату иди к себе! Пришёл он к ней...
Жданов возвёл глаза к потолку, а сам, уловив момент, нагло внедрился в квартиру, потеснив хозяина. Тот степень наглости оценил и сжал кулаки.
— Папа!.. Мама, ну, скажи ему! — с отчаянием воскликнула Катерина и умоляюще посмотрела на мать. Елена Александровна секунду сверлила дочь взглядом, непонятно что для себя решая, а потом подошла к мужу и взяла того за руку.
— Валера, пойдём на кухню.
Валерий Сергеевич в полном потрясении уставился на жену.
— Лена, ты что?
— Им нужно поговорить, пойдём.
— Ты хочешь оставить её наедине с этим типом?
Жданов хмыкнул себе под нос и сказал:
— Валерий Сергеевич, вы мне льстите.
— Он ещё и издевается!
— Даже не думал.
Елена Александровна погрозила Андрею пальцем, но мужа из прихожей увела. Что-то быстро зашептала ему на ухо, тот немного изменился в лице, но когда выглянул из кухни, лишь предупредил:
— Я за вами слежу!
Елена Александровна закрыла дверь, не позволив мужу застыть возле неё, чтобы самолично контролировать ситуацию. Махнула на него рукой, а тот обиделся. Отошёл к столу и выразительно постучал себя кулаком по лбу.
— Сама понимаешь, что творишь?
— Я всё понимаю.
— Что-то не заметно, — скривился Валерий Сергеевич. — Я изо всех сил пытаюсь вырвать её из лап этого типа, а ты их наедине оставила!.. Не понимаю тебя. Ты мать или не мать?
Елена Александровна прошла к плите и поставила на газ чайник.
— Я мать. Мать. И я понимаю кое-что, от чего ты с таким упорством отмахиваешься.
— И чего же я, по-твоему, не понимаю?
Елена Александровна повернулась к мужу и посмотрела со значением.
— Катя его любит.
— Разлюбит!
— Ох, Валера... Выросла она, понимаешь? Итак уж сколько времени возле себя держали, ото всего оберегали... Но от жизни-то не убережёшь.
Пушкарёв сунул руки в карманы спортивных штанов и насупился.
— И что ты предлагаешь? Ты видела его? И нашу Катю рядом с ним поставь. Знаешь, как это называется? В уголовном кодексе даже статья такая есть.
— Знаешь что?.. — разозлилась Елена Александровна. — Я ни про какие кодексы ничего не знаю, но ей двадцать четыре года. Двадцать четыре, Валера! В её возрасте у многих уже дети. На днях только её одноклассниц встретила, обе с колясками гуляют, у Лены Гусевой вон двое уже.
— Да потому что, когда Катерина училась, они детей делали!
— Не важно. Она тоже всю жизнь учиться не может. Выучилась уже. Пора жизнь свою устраивать.
— С ним устраивать? Вот с этим? — разозлился Пушкарёв и в негодовании ткнул пальцем в кухонную дверь.
— Не знаю. — Елена Александровна присела на стул и затеребила кухонное полотенце. — Ну, а с другой стороны, что в этом плохого? Ты же сам говоришь, он взрослый, целеустремлённый, знает чего хочет, да и возраст уже... Всё-таки не по молодому делу да не по глупости. Может, такой Кате и нужен? Что хорошего, если бы она влюбилась в какого-нибудь паренька, вроде Коли? Одно беспокойство.
При упоминании имени Зорькина, Валерий Сергеевич невольно поморщился и посмотрел на часы.
— Где его носит? — пробормотал он некстати.
— Вот и я про то. У молодых ведь ветер в голове. А Андрей... всё-таки поспокойнее.
Полковник нервным движением потёр шею.
— Думаешь, у них всё серьёзно?
— Кто ж знает?.. Будем надеяться.
Валерий Сергеевич развернулся на пятках и снова сжал кулаки.
— Ну, Витька... никогда ему не прощу. Поселил... соседа.
Катя с Андреем этот разговор слышать не могли, как только кухонная дверь за родителями закрылась, Катя ушла в свою комнату, а Жданов последовал за ней. Вошёл, огляделся и дверь за собой закрыл. Посмотрел на Катю, которая села на диван и прижала к себе маленькую подушку. Судя по её расстроенному виду, досталось ей здорово.
— Ну, что? — спросил он.
Она подняла на него глаза и тут же отвернулась.
— Вы простите меня... я вас в такое втянула. А вы мне помогли.
Андрей улыбнулся.
— Мы опять на "вы"? — спросил он, присаживаясь на диван рядом с Катей. Она лишь плечами пожала. — Что родителям сказала?
— Да они сами всё сказали.
— Ясно. И сказали, и додумали.
Пушкарёва с сожалением кивнула.
— Я пыталась папе объяснить, но он не слушает. Никогда не слушает. — И расстроено добавила: — Не могла же я им правду сказать! То есть, могла бы, конечно, но...
— Кать, не оправдывайся, я всё понимаю. Да и с твоим папой легче согласиться, чем доказывать ему что-то, что он знать не хочет.
Она вдруг заревела. Все невыплаканные за утро слёзы градом полились из глаз, и Катя отвернулась от Андрея и принялась их вытирать, стараясь громко не всхлипывать. Во-первых, боялась, что родители услышат, а во-вторых, её слёзы Андрея, наверное, уже всерьёз утомили. Вчерашних её истерик ему хватит на всю оставшуюся жизнь.
— Не плачь. — Жданов посомневался немного, а потом приобнял её за плечи и притянул к себе. Катя уткнулась носом в его плечо и замерла, кажется, даже дышать перестала. — Голова болит?
Она молчала. Вытерла слёзы, отстранилась, а на Андрея посмотрела подозрительно. Тот удивлённо приподнял брови.
