1.Джеронимо! Кн.1 Война

— А как английские парашютисты? К ним танкисты прорвались?

— Не знаю, капитан. Думаю, что прорвутся. Столько 'шерманов' я даже в Англии не видел. Так что лайми вполне могут задать немцам жару... Но вы полежите, подлечитесь. У вас в роте — все хорошо, только недавно видел легко раненого вашего ротного сержанта. Случайная щепка, ха-ха-ха, и прямо в задницу. Видели бы вы его лицо... ха-ха-ха, — доктор, смеясь, простился и Томпсон предался привычному госпитальному безделью, вспоминая про себя, что его английским коллегам в результате не повезет...

Операция 'Маркет-Гарден' закончилась как и ожидал Том. Англичане и поляки в Арнеме были разбиты, танкисты и пехотинцы генерала Хоррокс так и не смогли прорваться к ним. Немцы упорно оборонялись. И успехи американских парашютистов, сумевших выполнить практически все поставленные задачи, ничего не изменили в итоге.

— Вы сделали все, что смогли. Но спасти Арнем было выше ваших возможностей, — заметил в разговоре с Томпсоном Сэм Кошен, навестивший его в дивизионном госпитале через несколько дней. — А ты готовься, приказ о твоем переводе в контрразведку уже лежит на столе... — он многозначительно поднял руку вверх.

— Хотелось бы закончить войну вместе со своим полком, — вздохнул Том.

— Нет проблем, — усмехнулся Сэм. — Офицер контрразведки при штабе восемьдесят второй очень хочет вернуться в Штаты. Так что подумаем...

В Потсдаме все спокойно

(для любителей альт-исторических экскурсов)

Том поправил китель и еще раз внимательно посмотрел на себя в зеркало. А что, бравый капитан в парадной форме со всеми положенными значками и наградами ему определенно нравился.

'Жаль, конечно, что американский, а не советский, — мелькнула мысль. — А с другой стороны — победитель. И что ни говори, солдат одной из сильнейших армий мира. Пусть последнее и не столь однозначно, Красная Армия в чем-то сильнее будет...', — еще раз оценив свой вид в зеркале, Том вышел из комнаты, в которой его разместили. Пора было на службу...

Взвод парашютистов из восемьдесят второй во главе с капитаном Томпсоном прибыл в Потсдам несколько дней назад. Отборные, самые представительные на вид солдаты, многие — с наградами за 'день Д' и Неймеген, были выбраны для почетного караула. И Тому даже не пришлось прилагать усилий, чтобы попасть в командиры этого подразделения. Наоборот, ему пришлось сопротивляться изо всех сил, чтобы не оказаться затянутым в круговорот повседневных дел, которыми вынужден будет заниматься командир такого взвода. И ему, с некоторой помощью Сэма, это удалось. Так что теперь Том официально числился заместителем командира взвода. А неофициально... кто догадывался, тот догадывался. Хотя его английский коллега, по имени Ян, уже несколько раз называл Томпсона в шутку 'советником по культуре' (часто встречающееся прикрытие для разведчиков, работающих под видом дипломатических работников). В ответ Том вовремя одной из совместных пьянок обозвал его 'агентом два нуля семь'. И потом долго смеялся, разглядывая его обескураженное лицо. Впрочем, шутки не помешали развитию их дружеских отношений. Скорее наоборот, Ян проникся к американцу доверием и даже признался, что пытается писать рассказы о секретных агентах английской разведки.

От англичанина же Томпсон узнал предысторию встречи в Потсдаме. До этого он полагал, что инициатива исходила от советской стороны. Но Ян разъяснил, что на самом деле идею подбросил Черчилль. Позднее, из опубликованной переписки английского премьера с американским президентом Том узнал и остальные подробности .Только премьер-министр, как заметил Ян, предлагал встретиться где-нибудь западнее, но альтернативы городам русской зоны оккупации так и не нашлось. Том вполне с этим согласился, вспомнив разрушенные города, в которых побывал. По сравнению с ними район Берлина, в котором они сейчас находились, казался райским уголком. Томпсон, конечно, подозревал, что кроме этих существовали и другие причины. Например, опыт советских организаторов встреч 'Большой тройки'. Американцы, насколько было Томпсону известно, желанием выступить в качестве принимающей стороны и не рвались, а Черчиллю накануне выборов не было никакого резона тратить деньги британских налогоплательщиков.

Вот поэтому, скорее всего, встреча и состоялась именно в Потсдаме, где чудом уцелел дворец германского кронпринца. Где эта конференция прошла, как он помнил, и в известном ему варианте истории. Только вот чтобы ее охраняли американские войска, он не слышал . И американский президент точно носил другую фамилию.

Том конечно подозревал, что его эскапада в Вашингтоне имела некие последствия. Но никак не мог понять, почему Уоллес, известный ему, как сторонник дружбы со Сталиным так и не стал президентом? Почему вместо него американскую делегацию возглавляет президент Уильям О. Дуглас, по виду — типичный адвокат из выпускников Йеля? Толик и не подозревал, что, как и в известной ему истории, против Уоллеса выступил сплоченный фронт руководителей демократической партии и бюрократов. Генри виделся им слишком увлеченным левыми взглядами радикалом, эксцентричным идеалистом и романтиком. Ну, а если добавить к этому постоянные скандалы и схватки с подчиненными, руководителями других Агентств и Конгрессом... После каждой такой схватки Уоллес вел себя этаким рыцарем Галахадом, идущим в крестовый поход. Он отказывался выстраивать дружественные связи с пониманием, уступками, мягкими убеждениями, чисто на человеческом уровне. Такого вице-президента они не принимали категорически, так как состояние здоровья Рузвельта превращало это место в исполнительной власти в главное. Все политики, которые часто встречались с президентом в те дни, видели как сильно сдал Рузвельт. Они прекрасно отдавали себе отчет, что Рузвельт не доживет до конца четвертого срока и что на самом деле новый вице-президент очень скоро станет следующим президентом. И если в известной попаданцу истории ключевым игроком, протолкнувшим на место вице-президента Гарри Трумена, стал председатель демократической партии Роберт Е. Хэнниган, который в результате 'гангстерского скандала' на этот пост не попал. То сейчас главным действующим лицом стал бывший казначей партии, а ныне ее председатель Эдвин Поули. Действуя (не подозревая об этом) аналогично своему несостоявшемуся соратнику по посту, он добился, чтобы кандидатуру Уоллеса его сторонники не сумели даже внести в списки для голосования. Он же добился того, чтобы Рузвельт на официальном бланке Белого дома написал записку председателю Съезда Джексону о том, что он считает кандидатуры Дугласа и Баркли сильными.

В результате после ряда интриг вице-президентом выбрали Уильяма Орвилла Дугласа, члена Верховного суда США. Он не имел никаких политических амбиций, и Рузвельт выдвинул его только потому, что они были хорошими друзьями и часто играли в покер вместе. Вот так в истории Соединенных Штатов и появился молодой, всего лишь сорокашестилетний, президент Дуглас...

А в результате с 17 июля "Большая тройка" заседала в Потсдаме, на территории восточной части Германии, освобожденной и контролируемой войсками Красной Армии в новом составе. Кроме нового президента США, прямо по ходу конференции, 28 июля, британского премьера Уинстона Черчилля за столом переговоров заменил его преемник, глава победившей на выборах партии лейбористов Клемент Эттли.

Вот и сегодня взвод морской пехоты встречал мчащиеся автомобили с главами трех держав. Том, командовавший оцеплением в этот день, встретил эскорт, отдавая честь по-американски, слегка вывернутой правой рукой. Его солдаты, одетые в легкие рубашки с закатанными до локтей рукавами и распахнутыми воротниками, приветствовали проезжающих, взяв 'гаранды' 'по-ефрейторски на караул'. Томпсону было немного не по себе, что его солдаты выглядят столь расхлябанно и ведут себя совершенно не по-военному. В тоже время стоящие перед их зоной русские часовые, одетые в полную парадную форму, брали винтовки 'по-офицерски на караул', держа приклад у пряжки ремня. Несмотря на страшную жару и духоту, они не расстегивали даже крючки на воротниках мундиров и практически не шевелились, словно статуи.

— Вот как надо нести службу в почетном карауле, — опуская руку и рассматривая подтянутых советских солдат, заметил Том стоящему рядом с ним взводному сержанту.

— В такую жару? — удивился он. — Сэр, у них же все просто — нарушил дисциплину — в ГУЛАГ!

— С чего вы это взяли, Генри? — удивился Томпсон.

— Читал в газетах, сэр. У коммунистов все держится на страхе наказания, сэр, — шутливо приняв стойку 'смирно', заметил сержант.

— Не все так просто, сардж, — усмехнулся капитан. — Запомни — самые простые объяснения не всегда самые правильные.

— Сэр, но это же коммунисты? — удивился сержант.

— А что, коммунисты не люди? — вопросом на вопрос ответил Том. — Помнишь фильм 'Миссия в Москву'? И как думаешь, если поменять тамошних героев с русских на американцев, что-нибудь изменится?

— Ну, — задумался Генри. — А пожалуй ничего... Люди у них такие же... Мы не хуже, чем они и как бойцы... Аламо, Геттисберг, Бастонь...

— Вот видишь. А ведь ни в Аламо, ни в Бастони нашим ГУЛАГ не грозил. Так что, сардж, не так уж мы и отличаемся.

— Пора проверять посты, господин капитан, сэр, — тактично напомнил сержант, вспомнив 'второе место службы' капитана и уходя от скользкого разговора.

— Да, пошли,— согласился Том. — Хотя тут что у русских, что у наших, что у лайми столько охранников... мы так, для красоты.

— Служба, сэр, — осклабился Гарри, с намеком покосившись на планку боевых наград на капитанском кителе. — Сэр, а нельзя ли договориться об экскурсии в Берлин, сэр? Хочется посмотреть на главное гнездо нацистов.

— Попробую, — охотно согласился Том, прикинув возможности заполучить связь. — Попробую...

Пока Том нес службу и общался со своим английским коллегой, три правителя стран-победительниц обсуждали послевоенное устройство мира. Как и в известной Тому истории, Германию разделили на четыре зоны оккупации, русскую, английскую, американскую и французскую. Однако советская зона была намного больше, так как Красная Армия сильно продвинулась на севере и даже знаменитая встреча на Эльбе произошла не у Торгау, а у Гамбурга.

А сегодня заседание 'Большой тройки' было посвящено ситуации в Польше. Началось оно с обвинений Дугласа в предоставлении полякам зоны оккупации Германии.

— Ялтинским соглашением... мы определили наши зоны оккупации и границы этих зон. Мы отвели войска в свои зоны. Но сейчас, по-видимому, еще одно правительство получило зону оккупации... Я дружественно отношусь к Польше и, возможно, полностью соглашусь с предложениями Советского правительства относительно ее западных границ, но для этого и будет созвана мирная конференция.

На этот вопрос Сталин ответил целой речью.

— На Крымской конференции главы трех правительств согласились, что восточная граница Польши должна пройти по ныне существующей границе с учетом линии Керзона... Что касается западной границы, то в решениях конференции сказано, что Польша должна получить существенные приращения своей территории на севере и на западе... Что касается вопроса о том, что мы предоставили оккупационную зону полякам, не имея на это согласия союзных правительств, то вопрос этот поставлен не совсем точно... немецкое население шло вслед за наступающими русскими войсками на запад. Польское население шло вперед на запад... А поэтому мы пустили поляков. Мы в этом духе и ответили тогда нашим американским и английским друзьям. Мы тем более пошли на это, что знали, что Польша получает приращение своих земель к западу от своей прежней границы. Я не знаю, какой может быть вред для нашего общего дела, если поляки устраивают свою администрацию на той территории, которая и без того должна остаться у Польши.

— Но это выглядит как подарок полякам! — возразил Эттли. — До мирной конференции мы можем говорить только о временной линии границы.

— Я хотел бы напомнить господину Эттли и некоторым другим, которые не присутствовали на Крымской конференции, мнение президента Рузвельта и премьер-министра Черчилля, которое тогда было высказано. И с которым, признаюсь, я тогда не согласился. Господин Черчилль говорил о линии западной границы Польши по Одеру, до впадения в Одер р. Нейсе, восточнее ее. Я отстаивал линию западнее Нейсе, которую предлагало и польское правительство. По схеме президента Рузвельта и господина Черчилля, Штеттин остается за Германией, а также Бреслау и район западнее Нейсе, — подойдя к стене, Сталин показал новую границу на карте. — Здесь рассматривается вопрос о границах, а не о временной линии. Этого вопроса обходить нельзя. Если бы мы достигли согласия, можно было бы принять решение, не приглашая сюда представителей польского правительства. Если же мы с мнением польского правительства не согласны и внесем поправки, то я согласен с предложениями, зафиксированными в Ялте. Что касается мнения президента о том, что на деле в числе стран, оккупирующих Германию, имеется пятая страна — Польша и что ему не нравятся те способы, при помощи которых к этой оккупации была привлечена Польша, то я должен сказать, что если здесь есть кто-либо в этом деле виноватый, то виноваты не только поляки, виноваты обстоятельства и виноваты русские, — лукаво подмигнув, закончил он выступление. В зале возникло общее оживление.

— Мы принимаем ваше признание и учитываем те обстоятельства, которые вынудили вас пойти на нарушение предварительных договоренностей, — миролюбивым тоном заметил Дуглас. — Думаю, что ваша поддержка ялтинских договоренностей и мой голос за их принятие помогут господину премьер-министру определиться со своим мнением. Я понимаю трудность положения Британского Правительства. Но я прошу иметь в виду, что наши предложения не преследуют задачу усложнить ситуацию для британского правительства и учитывают трудность его положения. У нашего проекта только одна цель — покончить с неопределенностью, которая все еще имеется место в этом вопросе.

— Британское правительство, как я хочу напомнить вам, господин президент и вам, господин председатель, вступило в войну именно ради защиты Польши. И поэтому не будет противиться решению вопроса в пользу пострадавшей от агрессии стороны. Исходя из такого понимания позиции британского правительства, я согласен, что решения Ялтинской конференции должны стать основой в решении вопроса о границах Польши...

Так и получилось, что в результате переговоров Штетин (Щецин) и Бреслау (Вроцлав) остались немецкими, как и часть промышленно-развитой Силезии.

Конечно, тогда Том ничего конкретного об этих переговорах не знал, но намного позднее смог прочесть стенограммы заседаний, не говоря уже об опубликованных результатах встречи. Но о чем он так никогда не узнал и даже не имел возможности прочесть — это о двух разговорах, предопределивших не только исход Потсдамской конференции, но и его судьбу.

Первый состоялся незадолго до Ялтинской конференции и проходил с глазу на глаз между двумя грузинами, один из которых непрерывно дымил трубкой, а второй смотрел на мир через стекла пенсне. Разговор шел о послевоенных границах и их изменении, как в Европе, так и в Советском Союзе.