Остров Луга

Существо обернулось, глядя на Ярослава внимательно, но без опаски, видимо не ожидая от человека особого вреда, лишь бы не наткнулся сослепу.

— Эй ты, чучело волосатое, — негромко окликнул его Ярослав. — Отойдем-ка в сторонку.

Существо подпрыгнуло от неожиданности, но, на всякий случай, оглянулось — не относится ли предложение к кому-то другому.

— Тебе говорят, тебе, — успокоил его Ярослав, — иди за мной, — и зашагал в самую темень.

Спустившись к воде, он, не спеша, присел на старый, обросший мхом плоский валун. Существо спрыгнуло вниз одним махом и, недобро оскалясь острыми, на удивление белыми зубами, начало подступать к сидящему.

— Давай-ка без шуточек! — Ярослав расстегнул рубашку, аметисты оберега сверкнули чудищу прямо в глаза.

— Ты кто? — глухим замогильным голосом откликнулось чудище, резко отпрянув.

— А ты?

— Я-то леший, вестимо, — пробасило страшилище, держась на безопасном расстоянии.

— А почему зеленым светишься?

— Как хочу, так и свечусь. Тебе-то что?

— Просто интересно. Ты здешний или на чужую территорию забрел?

— Не твое дело.

— Не груби, — сказал Ярослав, — и зубы спрячь.

— Мне с тобой ссориться не с руки, но и злить меня не надо.

— Больно молод ты для ведуна, паренек, — хмуро прогудел леший. — Балуешься, балуешься и добалуешься...

За спиной у Ярослава сухо ворохнулись кусты. Надо было что-то делать...

— Смотри-ка! — воскликнул он, протягивая руку в направлении Клятвино. — Хозяин топает!

Леший быстро обернулся, можно сказать — крутанулся волчком. Ярослав сделал то же самое. За спиной, в положении затаившейся кошки маячила вторая туша, немного поменьше первой. Вот где пригодились уроки майора Звонцова — инструктора по рукопашному бою — два шага в сторону, и оба леших оказались в поле зрения Ярослава.

— Экие вы шустрые, братцы! — сказал он, вытягивая руки с растопыренными пальцами. — Попробуйте только с места тронуться — испепелю обоих!

— Врет поди, — прохрипел второй лошак, предусмотрительно замеров.

— Может и врет, — отозвался первый, — но оберег у него старинной работы, хоть и сделан недавно. Чего тебе от нас надобно, паренек?

Ярослав изучающе осмотрел представителей дикой природы. По сравнению с домовым, они выглядели страшновато и довольно угрожающе. Таким только попадись в лапы — слабо не покажется. Дернула же его нелегкая с ними связаться...

— Кто такой Хозяин? — спросил он.

Лешие переглянулись.

— Дурацкий вопрос, — прогудел один.

— Хозяин и есть Хозяин, — уточнил второй. — Тот, кому подчиняются. Тот, кто не подчиняется никому.

— А что он делает, когда машины не ремонтирует?

— Да много чего, хозяйствует... слабые деревца укрепляет, худые струи у ручьев правит, землю перестраивает. Работы навалом.

— А у вас с ним какие отношения?

— Делаем, что велит, так что вреда от него еще не видали.

— Мне с ним встретиться надо. Отведете?

Лешие замялись.

— Может, вас молнией пощекотать? — предложил ведун. — Чтобы сговорчивей были.

— Не взыщи паренек, — задыхаясь прохрипел тот, что побольше. — Дорогу покажем, но сами не пойдем. Нельзя нам туда незваными.

Видно было, что молнии они бояться куда меньше, чем гнева Хозяина, и Ярославу вдруг стало немного стыдно за свой шантаж.

— Ну ладно, — сказал он, опуская руки. — Нельзя, так нельзя... Завтра приходите вон к тому холму как стемнеет.

— Дорога простая, — тот, что побольше, приблизился на расстояние вытянутой руки, обдав человека запахом сырой земли и запревших листьев. — Дойдешь до истока Чердана, увидишь большущий розоватый круг. Его минуешь — там будет овраг. Иди вдоль него одесную, упрешься в рощу Хозяина. Она небольшая — жилье отыщешь без труда.

Спал Ярослав неважнецки. Дважды выходил покурить, зябко кутаясь в памятную кожаную куртягу. Лошаков поблизости видно не было, оберег не беспокоил, вёл себя тихо. Под утро сон сморил юного ведуна, но не успел он разоспаться как следует, сыграли побудку. Точнее— ударили в гонг. Еще точнее — заколотили по подвешенной рельсе в две монтировки и четыре руки. Вокруг послышались недовольные возгласы вчерашних абитуриентов, заскрипели раскладушки...

Утро было свежее, дул легкий западный ветерок, заставляя "рабочую силу" плотнее запахивать одежонку.

— Холодно? — насмешливо поинтересовался кто-то из старшекурсников, хлопая Ярослава по плечу. — Не журись — не успеем на поле выйти — согреешься. А часам к десяти пожалеешь, что плавки не взял.

— Взял, — успокоил доброжелателя Ярослав и отправился к ручью умываться.

Утираясь большим махровым полотенцем, он случайно взглянул на валун, едва не обернувшийся вчера западней, и присвистнул задумчиво и обеспокоенно: камень поверху покрывала выцарапанная острыми когтями сетка в виде не то бредешка, не то невода, заботливо припорошенная мелко истертыми сухими листьями.

"Ну, гаденыши!" — подумал он, обозлившись. — "Этого я вам вовек не забуду!"

Загородив валун от умывающихся собратьев и сестёр по беде, он незаметно перечеркнул сетку "огненным пальцем", смахнул задымившуюся крошку и присел на теплую поверхность.

— Слезь-ка, — попросил его "доброжелатель", подходя к валуну в сопровождении заинтригованной Виктории, наклонился и озадаченно провел ладонью по оплавленной полосе. — Ты смотри! Молнией что-ли шарахнуло?

Виктория бросила на Ярослава косой мгновенный взгляд. Ярослав поспешно скорчил невинную физиономию.

— Эй, Виток! — позвал "доброжелатель" опытного "полевода", случайно затесавшегося среди зеленой, молодежи. — Хватит моржа изображать! Глянь чего с троном водяного случилось.

"Морж" подошел голым по пояс, покрытый знобкой "гусиной кожей", по которой издевательски-медленно стекали капли ледяной воды. Изо всех сил бодрясь под восхищенным взором Виктории, он присел рядом с сокурсником, заговорил авторитетно, с неспешной раздумчивостью знатока:

— А я вас предупреждал, что Перун не потерпит, — и, обернувшись к девушке, пояснил. — Нельзя из громового материала Водяному трон изготавливать. Или изготовлять? Ну, это неважно. А вот то, что гнев Громовика на себя навлекли — это гораздо серьезнее. Не знаю как ты, Марат, но я в своей палатке больше ночевать не намерен. Девушка, у вас случайно лишнего местечка не найдется?

— У преподавателей полпалатки пустует, — сочувственно сказала Виктория.

— Да-а! — протянул Марат, с сожалением разглядывая испорченный "трон". — Вот ведь как бывает: старались, старались, царапали, царапали... а слепая стихия вмиг все порушила. Не напоминает ли эта картина вам, дорогие мои, бесплодность строительства человеческой цивилизации? Раз за разом разбушевавшаяся планета стирает со своего чела многовековые плоды напряженного труда сотен поколений...'

У Ярослава эта картина вызывала совершенно иные мысли, правда оптимизма и гордости за свое "я" они содержали не больше, чем рассуждения "доброжелателя".

— Не исключено, что Госпожа Природа уничтожает лишь тупиковые ветви развития цивилизаций, — сказал он в утешение старшекурсникам. — И глупые выходки, вроде вашей. Вы что тут — в сентябре праздник Нептуна справляли?

— Состязания на приз Водяного Царя! — поправил "морж", — победителя ожидало тронное кресло, — он кивнул на изукрашенный камень, — и любовь прекраснейшей из дочерей Речного Владыки.

— А где победитель? — поинтересовалась Виктория, присаживаясь на краешек валуна.

— Я здесь, царевна! — немедленно отозвался Марат.

"Морж" с укоризной покосился на товарища:

— Не слушай его, о владычица! — воскликнул он в горькой скорби на бесчестность человечьего рода. — Если желаешь лицезреть победителя водных спортигр, ищи торс, окропленный водой!

— Только не этот, — возразил Марат, отталкивая Витька, — Окропившийся не должен стучать зубом и синеть губой.

Ярослав не понял, почему вдруг заискрилось беспокойство в глубине груди под самым сердцем.

— А все-таки, — спросил он небрежно, — кто соревнования выиграл?

— Эдька Портнов, — сказал Виток, растираясь полотенцем. — Жаль, что его нынче нет.

— А что с ним?

— Не приехал, — пожал плечами Марат. — Говорят, лодыжку вывихнул. А я думаю — крыша малость повернулась. Последнее время заговариваться стал. Видно, перенапрягся. Сам понимаешь, в конце сентября восемь раз эту ручьюгу туда-сюда перебрести — это тебе не из душа водичкой побрызгаться! Сперва радовался, а потом, видимо, психика сдавать начала.

"Вот оно что!" — мысленно ахнул Ярослав. — "Ну не идиоты ли, Господи?!" Виктория, внимательно следившая за выражением его лица, тоже встревожилась.

— Ярик, — сказала она недовольно, — долго мы еще тут будем торчать? Пошли, завтрак скоро.

— Ты чего засерьёзился? — спросила тихонько, когда они поднялись на откос. — Что-то не так?

— Все нормально... — отмахнулся Ярослав. — Сегодня ночью к Хозяину собираюсь.

— Не юли, Ярик! Видно же, что ребятки тебя беспокоят. Почему? Отчего? По какой причине?

— Сама слыхала — чего спрашивать? А не услышала — объяснять бесполезно. Вика помолчала, осторожно тронула его за локоть:

— Уж не хочешь ли ты сказать, что этот водолаз свихнулся вовсе не на почве переохлаждения? — предположила она, очень стараясь выглядеть отважной и предельно саркастической.

— Уж не хочешь ли ты рассказать кому-нибудь, что видела, как я сержанта зачаровал? — отозвался Ярослав с запредельным сарказмом. — Или что Хозяин машины не чинит, а лечит? Явления одного порядка, между прочим... Любой конкурс, придуманный нашими осликами, похоже, добавит мне работенки изрядно.

Плантации тянулись нескончаемой полосой вдоль ручья и гряды холмов. Как и было предсказано, часам к десяти утра современные советские жены уже разоболоклись до последней возможности, сверкая на солнце мокрыми спинами. Дедовщину в Вузовской среде как-то не принято выносить на обсуждение, но понятно, что старшекурсники никогда не опускаются до того, чтобы собирать и переносить помидоры в кучи, устроейные в сорока-пятидесяти метрах одна от другой. Они, как правило, лодырничают на сортировке, погрузке и разгрузке готового продукта.

В свою очередь, представители сильной половины человечества, принадлежащие к младшим курсам, совершенно непригодны для сбора овощей — неаккуратны, торопливы, грубы и обладают малой гибкостью. Эти занимались пополнением куч, перенося наполненные ведра. Хорошо еще, что девушек-студенток значительно больше, иначе собирать урожай было бы попросту некому.

Ярославу его обязанности поначалу показались смехотворными. К полудню, когда счет перенесенных ведер перевалил за две сотни, он раскаялся в этом заблуждении. Хорошо, что подоспело время обеда. Гитар тоже что-то не было слышно, приходилось довольствоваться магнитофонным репертуаром...

Плотно набив желудок неважнецким варевом самодеятельных поваров, он быстренько окунулся в ручей и отправился в палатку, намереваясь вздремнуть. И опять-таки ему это удалось, не смотря на то, что буквально на соседней раскладушке довольно резво и шумно резались в карты четверо сокурсников, но через полчаса началась драка, и Ярослава уронили наземь вместе с кроватью. Чертыхаясь и матерясь спросонья, он поднялся и подавил вспышку агрессивности, без зазрения совести использовав армейские навыки.

Все закончилось тем, что ему пообещали отомстить по возвращении в город. Спать после драки ему расхотелось, вторая половина рабочего дня должна была наступить не раньше шестнадцати ноль-ноль, так что около двух часов в запасе у него еще было.

Викторию он обнаружил, в группе спорщиков, ведущих дискуссию на берегу ручья. Имя Медовухина здесь упоминалось довольно часто, поскольку в беседе сошлись сторонники правых радикалов с умеренно правыми. Была здесь и парочка "центристов", но слова им практически не давали. Ярослав пока не определил своего отношения к политическому спектру страны.

Единственное, что он знал точно, так это то, что к группировке, поддерживаемой Медовухиным, у него возникла стойкая настороженность. На Острове он пытался выяснить, как представляет себе идеальное политическое устройство Ведовской Круг, но Стойчо быстро пресек все разговоры на эту тему, пояснив, что хотя в их среде нет людей, которые подходили бы под определение "буржуа", однако у каждого из ведунов собственное представление на этот счет. Что, кстати, не играет никакой роли в их взаимодействии. Социалист Патрик и сторонник феодальной монархии Чаупья, к примеру, превосходно ладили между собой, и в любую секунду были готовы объединиться в борьбе с собственными политическими единомышленниками, если бы те вдруг проявили колдовские потенции.

Вспомнив об этом, Ярослав решительно уклонился от попыток дискуссирующих сторон ввязать его в спор, перемигнулся с Викторией и предложил:

— Говорят, что самые лучшие мысли созревают во время ходьбы. Может прогуляемся, чтоб ноги перед работой не затекали?

Желающих не нашлось. Присоединилась, как и следовало предполагать, одна Виктория. Тем лучше.

— Куда пойдем? — спросила Ярослава юная сообщница, обряженная в очень откровенный купальный комплект.

— Для начала оденься, — покашливая, сказал Ярослав. — Чтобы мои гляделки от дела не отвлекались. Потом рванем к истоку сей полноводной реки.

— Зачем?

— Надо.

— А ты не такой, уж бесчувственный, каким кажешься, — резюмировала Вика, выходя из палатки.

Ярослав хмыкнул, но промолчал. Ему исполнился двадцать один год, но недаром, видать, говорится, много знаешь — быстро старишься... Посмотрела бы та же Виктория на него до Испытания... Нет, он, конечно, и сейчас всегда готов тряхнуть стариной, но все-таки с меньшей охотой, нежели пару месяцев назад.

— Что нам понадобилось у истока? — продолжала допытываться сообщница, семеня рядом.

— Дорогу к Хозяину разведать. Чтобы ночью ноги не переломать. От Валентина, похоже, помощи не жди.

— А кто тебе сказал, что наш путь ведет по берегу? Домовые соседи? — Вика посмотрела на сообщника с откровенным подозрением.

— Знаешь что, Виктория, — очень серьезно сказал ведун, — если ты такая ярая атеистка, то зачем подобные вопросы задаешь? Источник информации в твою концепцию устройства мира не вписывается. Прописка у него запредельная.

— Леший что ли?

— Он самый,

— Не смеши.

— Если бы ты его видеть могла, не особо-то ве—

селилась бы.

— Очень страшный?

— Со стороны смотреть — не очень...

Вика помолчала, потом сказала с некоторой неприязнью:

— Выходит, ты — особенный? Этакий простой советский супермен, маги волшебник?

— Выходит, — согласился Ярослав, — только не очень простой.

— Ага! Значит — особый советский чародей.

— Русский, — поправил ведун, прикидывая на глазок далеко ли еще шагать

— Да-да, конечно же! — разозлилась Вика, сильно подозревая, что ей морочат Годову. — Ты, конечно,

исконный русский маг, кондовой, как расписная деревянная ложка. Ты, умник, слыхал когда-нибудь, кто наружу выходит, если русского как следует поскоблить?

— Слыхал, — ответил Ярослав, стараясь покрепче запомнить особенности извива береговой линии. — Тот же, что и у немца после скоблёжки.