Послевоенная галактика Млечный Путь. Главы и зарисовки

Она ждала и верила, что он придёт, он не опоздает. Он всегда был потрясающе точен. Секунда в секунду появлялся рядом с ней. И почему ей всё время начинает казаться, что Джон торопится, что он боится чего-то не успеть. Она боялась его об этом спрашивать — знала, что на такой вопрос он точно не будет ей отвечать. Потому что он не хочет ранить её. Потому что он по-прежнему оставался военным, офицером, адмиралом, командующим легендарным фрегатом. Потому что он привык выходить вперёд других при малейшей опасности. Никогда не прятался, никогда не трусил. Потому что он был тем, кого она всегда любила, любит и будет любить столько, сколько будет жить она и будут жить её дети — нынешние и будущие. Потому что для него превыше всего безопасность и спокойствие самых дорогих для него разумных. Да, Светлана тоже офицер, командир, генерал. Но Шепард даже её не пустит на передовую, не допустит, чтобы она опередила его, мужчину, чтобы она первая шагнула на линию огня, подставила себя под выстрелы, под взрывы.

А сейчас, когда вокруг мир, нормандовцы во главе со своим адмиралом— командиром не знают покоя. Не проходит недели, чтобы она, Серый Посредник Азарийского Пространства, не получала известия об очередном боевом походе фрегат-крейсера. Не проходит дня, чтобы она не узнала о новых успехах нормандовцев. И почти всегда упоминают многих, многих нормандовцев, многих, но не всех. Так тоже пожелал её Джон. Командование фрегата держится в тени.

И потому Лиара так внимательно смотрит на тех, кто выходит из порталов. Чувствует, понимает, знает — эти минуты останутся с ней и тогда, когда Джон уйдет за Грань, останется в её душе и сердце. Земляне-мужчины, такие, как её Джон, неисправимы — они идут вперёд, только туда, где труднее, опаснее, больнее всего. Спасают, защищают, дарят надежду. И потому каждый день рядом с Джоном для Лиары крайне ценен. Она ни с кем из азари не могла бы жить столь остро чувствуя, столь полно ощущая окружающий мир. А Джон каждый раз удивлял и потрясал её, заставлял обновиться, ощутить свою полноту, свою красоту, свою ценность, свою уникальность.

О, знакомая фигура. Опять он в гражданском... И с букетом простых цветов. Увидел её... Ускорил шаг, аккуратно обходя других разумных, пошёл навстречу ей. Пора. Она дождалась. Он — пришёл. Как всегда точно.

Лиара и Эшли Уильямс смотрят хронику Отряда. Ли, неужели это всё было? Аж не верится

Эшли Уильямс появилась в доме Лиары на Тессии как всегда неожиданно — без предупреждения, без запроса. Просто подошла на улице, улыбнулась своей белозубой улыбкой и смущённо развела руками, словно говоря: "Ну что, вот так всегда получается. У меня по-другому быть не может — работа такая". И Лиара, обнявшись и расцеловавшись с подругой, привычно берёт Эшли под руку и вот они уже в рабочем кабинете Т'Сони. Сегодня для Эшли у Лиары есть подарок — она снова уговорила ИИ, долгие годы живший в инструментроне Джона, показать ей очередной фильм из истории "Нормандии". Своеобразная хроника Отряда.

Эшли смотрела заинтересованно — многое ей было неизвестно. Она видела Кайдена, когда он ещё был только лейтенантом, когда он ещё не был столь известен, как сейчас. Она видела многих нормандовцев в совершенно непарадной обстановке и прекрасно понимала, что ИИ показывает ей далеко не всё, но и то, что он показал — было крайне ценно. Имея такие материалы, можно было наказывать лжецов и фальсификаторов, поддерживать интерес к истории Противостояния, воспитывать новые поколения на документальных свидетельствах истории.

Лиара, успевшая просмотреть фильм раньше подруги, теперь смотрела с ещё большим интересом, ведь рядом была жена Кайдена Аленко. Её реакция на увиденное позволяла дополнительно отделить вымысел от правды, понять многое скрытое в видеоряде и звукоряде. Хотя здесь никакого вымысла не было — ИИ фиксировал всё с машинной беспристрастностью, безжалостно точно и полно, проставляя на видеоряде время и дату.

А потом они долго обсуждали увиденное. Говорили и о многом другом. Лиара мало знала о нынешней работе Эшли, знала только, что она работает в разведке Альянса. Понимала — Эшли даже ей, хорошо знакомой Лиаре Т'Сони, не скажет ничего сверх минимума. Действительно, работа такая. Тем не менее, Эшли выкраивала время, чтобы пообщаться с нормандовцами и волговцами, а также с теми, кто, как и Лиара, воевал и трудился на планетах и в мирах рас Пространства Цитадели, вносил свой вклад в победу над Жнецами, в освобождение разумных галактики от угроз повторения страшных Циклов.

Ария Т'Лоак. Явик оказался прав. Я беременна. Сама не верю, но это — факт

Ария пребывала во власти сложных чувств. Несколько минут назад она вернулась из Медцентра "Омеги", где прошла самое полное медицинское обследование. И все врачи в один голос удивлялись, изумлялись и пребывали в полной растерянности. Восьмисотлетняя азари была беременна. И имела все шансы родить здоровую и красивую дочь. Не одну дочь — нескольких. И привыкшие к тому, что обычно матриархи физически не могут забеременеть — таковы были физиологические ограничения организма азари, медики потратили часы на то, чтобы попытаться опровергнуть сам факт беременности. Сама Ария,без улыбки терпевшая все их высокоучёные потуги, понимала, насколько необычен сам факт её нынешнего состояния. Не только для них, но и для неё самой.

Ладно там эти медики — забегали, как ошпаренные, едва только получили самые первые результаты. Ну что, спрашивается особого в том, что сама Ария Т'Лоак пришла к ним на обычное, совершенно обычное медицинское обследование? Она что, не из органической массы слеплена? Она что, дух бесплотный или кибер металлический? Она пришла к ним развеять свои собственные сомнения, проявила разумную осторожность, даже предусмотрительность. Нет, она не ввалилась во владения медиков с воплем: "Поясните мне, что со мной такое!". Она сам о многом догадалась сама.

Догадалась, потому что возраст у неё, как ни крути, предполагает огромный жизненный опыт, в том числе и в таких вопросах. Догадалась, потому что сразу вспомнила слова Явика, предупредившего, честно предупредившего её именно о такой перспективе. Неоднозначной перспективе для неё, давно уже позабывшей всё, что неразрывно связано, реально связано с вот такими-вот явно нехарактерными для матриарха состояниями тела и души. Догадалась, потому что после того, как ей предъявили мужчин-азари, стопроцентных мужчин-азари, поняла, что теперь уже она не сможет воспринимать хотя бы саму себя, как бесполое "оно".

Догадалась, потому что за тридцать лет, последних тридцать лет она сама слишком многое узнала о людях и, если поначалу, считала их возмутителями спокойствия, выскочками, которые просто напрашивались на силовые методы усмирения, то теперь, когда она столько узнала, поняла, осознала из всего того массива информации, ощущений, чувств, эмоций, неразрывно связанных с людьми, она сама на себя-то посмотрела совершенно по-иному.

И вот теперь она реально изменила перспективу своей жизни. Она замужем за человеком-землянином, она беременна от него. Она обязательно сохранит и родит этого ребёнка и он, этот ребёнок, её долгожданный ребёнок, о котором она иногда мечтала, вспоминая погибшую Лизелль, будет явно не последним. В том, что он действительно будет не последним, Ария была уверена. Нет, она совершенно не собиралась становиться ни многодетной матерью, ни уподобляться родильному агрегату. Явик, безусловно, совершил настоящее чудо, вытащив её с того света, дав возможность не просто выжить, а вернуться к активной, полноценной, полнокровной жизни и деятельности, он, протеанин, продлил её дни, дав ей право и возможность прожить ещё половину тысячелетия, увидеть не только детство и юность, но и зрелость её, Арии Т'Лоак, новых собственных детей.

Предстояло о многом подумать. Серьёзно подумать о том, что, казалось бы, несмотря на слова и на работу Явика, осталось для самой Арии в далёком прошлом. Даже её тело с трудом вспоминало то, чему было обучено самой эволюцией, самой природой. Оно с трудом адаптировалось к давно забытому состоянию. Как там люди говорили? Амфора мыслящей жизни? Как кратко и верно. Вполне в духе короткоживущей расы. И вот такой амфорой на склоне, казалось бы, лет, предстояло стать самой Арии.

Матриарх остановилась перед зеркалом. Постоянные тренировки, постоянные физические нагрузки, постоянное слежение за своим внешним видом, за своим физическим и морально-психологическим состоянием позволили ей, в общем-то пожилой даже по расовым меркам, азари, не стареть. Во всяком случае — столь явно внешне не стареть. В Медцентре ей пришлось согласиться раздеться — медики охренели вконец, им для полноты восприятия не хватало видеть целиком и полностью, причём одновременно всё тело матриарха. Они не соглашались выносить свой вердикт без полного доступа к её телу. Ко всему её телу. Конечно, пришлось поспособствовать — ситуация и в самом деле была неоднозначной и явно не рядовой. Пришлось засунуть куда подальше начальственный рык и начальственное самодурство и понять: если она хочет сохранить своего ребёнка, то она должна сделать для этого всё — мыслимое и немыслимое.

Внезапно вспомнилась Лизелль. Не мёртвая, а живая и здоровая. И Ария сама не заметила, как на глаза навернулись слёзы. Рот приоткрылся и губы, язык, связки произнесли вслух то, что в наибольшей степени приличествовало моменту:

— Лиз, я клянусь, что я сделаю всё, чтобы сохранить жизнь твоей сестре. Младшей сестре, Лизелль. Неожиданной, нежданной, но уже сейчас любимой. Я клянусь тебе, Лиз. Всем, чем могу поклясться важным и дорогим для меня. Твоя сестра будет жить. И она не будет единственной твоей сестрой. Я обещаю тебе это, Лиз.

Несколько минут вглядываясь в своё отражение в зеркале, Ария ждала ответа. Ощутив тепло где-то внутри, она поняла — её Лизелль одобряет её решение. Может быть, она радуется тому, что теперь её мама не будет столь одинока и несчастна. Может быть, Лизелль радуется, что у неё, уже ушедшей за Грань, за Предел, теперь рядом с её любимой мамой, будет живая сестра. И ещё радуется больше, зная, что сестра у неё будет не одна, что обе сестрички, как минимум две, будут с мамой очень долго, а потом примут на себя весь груз ответственности за её, Арии, её мамы, работу на "Омеге", в Траверсе и Терминусе. Два крыла. Два крыла для её любимой мамы.

Отойдя от зеркала, Ария оглядела свою комнату, свою квартирку. Прошлась по всем закоулкам взглядом. Прошла по комнатам, заглянула на кухню. Теперь многое надо менять. Теперь она — далеко не одна. Она не просто мужняя жена, она — мать. Да, уже сейчас — она мать. Мать своего горячо, исступлённо любимого ребёнка. Ребёнка, имеющего полное и всеобъемлющее право на то, что в этом мире его окружат любовью, комфортом, сделают его жизнь безопасной и спокойной. Она по-прежнему жила здесь, в небольшой квартирке. Да, у Арии была большая и парадная квартира. Несколько сотен квадратных метров простора. Но только здесь, в этой небольшой, даже маленькой по станционным и так не слишком размашистым меркам, квартирке, Ария чувствовала себя спокойно и тихо.

Только здесь она, властительница "Омеги", могла позволить себе быть самой собой. И очень надеялась на то, что первые годы жизни её дочери пройдут именно здесь. А потом, когда она повзрослеет, Ария вполне может переселиться жить в большую квартиру. Тогда, когда у неё уже будут две дочери — им обеим потребуется простор. Дети есть дети.

Ария сама не заметила, что уже несколько минут держит в руках инструментрон и что-то набирает на его клавиатуре. Виртуальной клавиатуре, конечно. Оказалось — список вещей, необходимых для ребёнка и для неё самой. Список, который формировался вот прямо сейчас в её сознании, плавно перетекал в память и отттуда — в файл инструментрона. Позднее, конечно, она, Ария, этот список неоднократно уточнит, расширит, дополнит. Сейчас ей было необычно осознавать, что оказывается, она помнит такие детали. Помнит, хотя после гибели Лизелль отрезала всё это от своего восприятия.

Теперь это давно забытое, давно надёжно закрытое, похороненное некогда знание, это понимание возвращалось. Возвращалось, потому что становилось необходимым и достаточным для того, чтобы избежать многих ошибок, многих просчётов. Возвращалось, чтобы ребёнок не пострадал, чтобы она, её новая дочка, родилась здоровой и нормальной. Родилась не у матроны — у матриарха, которой, вообще-то по статусу и по возрасту о новых собственных детях и думать-то не полагалось. Природа такова. Оказалось, что природа согласна на такое нарушение своих правил. Нечастое, скажем так, нарушение. И потому интересное и ценное как для Арии, так и для самой природы.

Предстояло решить, как будет проходить её беременность, на какой срок ей, Арии, следует ориентироваться. Предстояло решить, как об этом сообщить мужу и другу. Да, она официально зарегистрировала с ним отношения, чего вполне хватало для пресечения основной волны кривотолков и домыслов. Но для неё он, Драгомир, являлся прежде всего другом, ближайшим другом, а потом уже — мужем. Предстояло решить, как совмещать беременность с её работой по управлению станцией и подвластными территориями. Предстояло решить, как назвать ребёнка. Многое предстояло обдумать и решить. Садясь за рабочий стол, Ария ощутила, что сама необходимость таких действий воспринимается её сутью как нечто абсолютно необходимое и даже очень приятное и важное. Открыв экран настольного инструментрона, Т'Лоак погрузилась в работу — дела не ждали.

Ли, не истощай себя работой. Шепард и Лиара в Научном Центре Тессии

Лиара работала. Светились десятки экранов, непрерывным потоком шла информация. То и дело сотрудники приносили пачки ридеров. Всё надо было увидеть, во всё вникнуть, всё успеть понять, осознать, найти проблемы, нестыковки... Обычная работа информационного посредника, обычная догрузка информацией. Той самой информацией, которая, как и полагается, могла и вылечить, и убить. В зависимости от очень многих обстоятельств.

Лиара работала. Потому что без работы уже давным давно не мыслила себя. Да, теперь уже за стенами зала не гремели взрывы, не трещали выстрелы, не слышались крики или стоны разумных. За стенами зала была мирная жизнь. А здесь, на экранах и в строках ридеров часто жизнь проявлялась своей далеко не мирной стороной. И для того, чтобы разумные избежали ещё больших проблем, чтобы перед ними не засветилась Грань, Лиара действовала. Действовала, прикрывая, защищая, обеспечивая.

Лиара работала. Работала в полную силу, ощущая полноту своего существования, своей жизни. Ощущая каждой клеточкой своего тела, всем своим существом, всей своей душой. Она теперь — снова мужняя жена. Снова любима. Любима, боготворима, ценима тем человеком, перед которым она когда-то предстала самоуверенной азари-археологом. Любима тем человеком, который для неё стал всем ещё тогда на Теруме, когда она сама не отдавала себе в этом полного отчёта. Только со временем она поняла, что влюбилась. Влюбилась без памяти, без расчётов, без опоры на основные для любого разумного органика инстинкты. Влюбилась окончательно и бесповоротно. И этот человек раз за разом показывал ей, азари, способной прожить тысячу лет гарантированной жизни, сколько всего полезного, нужного, необходимого можно втиснуть в дни, месяцы, годы. Показывал ей, довольно снисходительно относившейся к тому, что люди вынуждены жить с таким напряжением, с таким накалом свой стадвадцатилетний срок гарантированной жизни. А ведь когда-то этот срок исчисляля сорока годами, восемьюдесятью годами. И люди привыкли жить в полную силу.