Моя Валуа

Парижане издавна мнили о себе чересчур. Однажды, в 886 году граф Парижский дворянин Эд Капет организовал оборону Парижа против викингов и завоевал такой авторитет, что с соратниками низложил короля франков Карла Толстого, который в осажденный город и носа не казал, откупаясь от норманнов деньгами. Парижанам это не понравилось, и Капет стал родоначальником новой династии — Капетингов. Если аккуратно взбаламутить народ, он превращался в грозного зверя, который никому не позволял лишать себя любимых игрушек. А про потешные танцульки парижских шлюх молва уже достаточно разлетелась. Носа казать на Дворы чудес не многие отваживались, а вот заглянуть почти в центр города, в заведение, хоть и не совсем приличное, но достаточно солидное, чтобы в него заглядывали и дворяне города — это казалось забавным, будоражащим кровь приключением.

Уже на открытие в Париже нового заведения повалил народ.

И первые посетители не остались разочарованными. Большая зала, превосходила размерами приемные королевские залы многих замков! И в этом не было ничего удивительного. Замок крепок стенами, а значит толщина стен рулит. Башня Лувра была хороша — диаметр у основания составлял пятнадцать метров, высота — тридцать один метр, а толщина стен — четыре метра. С возвышением толщина стен уменьшалась, но в меру. Королевский приемный, тронный зал был всего десяти метров в диаметре. Гостиные в многокомнатных многоэтажках были побольше площадью. А вот дома в Париже были крепки не столько стенами, сколько людьми, их охраняющими. Просторней были, если позволяли траты на постройку дома. "Черный кот" стоил трат на его улучшения и обстановку. В зале стояли аккуратные, небольшие, но крепко прибитые к полу столики и стулья. Это было нечто новенькое. Артаньян пояснил просто — чтоб не было желания швыряться мебелью — нам проблемы ни к чему. На заднем дворе можно устроить закуток, чтобы все было чинно! Наймем монашка из нищенствующих, чтобы, прямо не отходя от места, мог грехи отпускать тем, которые совсем бояться согрешить. А что? Согрешил — быстро покаялся и свободен — почти не считается! А главное — закуток будет дуэльным! Там будем разрешать клиентам споры смертью кончать. И монашек рядом — чего тянуть кота за хвост. Покаялся, порубился на мечах и 'Привет, святой Денис, дела просто зашибись, я подрался на мечах, вот и голова в руках'. А монашек может отказываться от денег — мы за него возьмем плату, деньги эти обязательно в церковь сдавать надо. Нам лишние проблемы с Сите не нужны.

Стоило гостю присесть за столик, к нему быстро подходила одна из служанок. Но что это были за служанки — таких парижане еще не видели! Были они все одеты одинаково: в скромные, аккуратные, довольно плотно облегающие тела платья черного цвета, на груди не было привычного для шлюх декольте, наоборот, груди прикрывал грудной платок белого цвета, но юбка была с потешным мохнатым черным хвостиком, и на головах служанок чепчики были очень забавными с искусно выполненными кошачьими ушками. На кончике носика у каждой из служанок было черное пятнышко, а щечки украшали аккуратные черные полоски усиков. Скоро все завсегдатаи узнали, что служанки никаких вольностей себе не позволяют, и к ним лучше не приставать, не распускать слишком вольно свои руки. К негоднику подходил человек с глазами убийцы и спокойно предупреждал о недопустимости подобного рода неприличных действий по отношению к обслуге в этом заведении. 'Здесь тебе не кабак, а культурное место, господин хороший'.

Культура точно стала изюминкой 'Черного кота'. Такого парижане еще никогда в жизни не видели и не слышали. В заведении было не принято распевать песни за своим столом, только если у тебя хватало совести и смелости присоединиться и подпевать артистам. А музыканты и певцы 'Черного кота' играли музыку новую и песни распевали такие, от которых у парижан ум за разум заходил.

Впрочем, начиналось представление с шуток в сторону самых неугодных на тот момент времени противников парижан. Шутки были достаточно грязными, вроде: 'Сегодня под мостом поймали англичанина с хвостом! Хвост большой, а писик ма-а-аленький — все он такие, сопливцы гаденькие'. Очень скоро традицией стало начинать представление с монолога шутника одетого в костюм рыжего кота, который и проходился своим грязным языком по самым свежетрепещущим темам, сдабривая свои новости из разных уголков Парижа смачными похабными деталями и шутками, обильно поливая особо неугодных грязью. Стоит ли говорить, что Зубриков дал всем гран-уба, главарям писарей всех Дворов отбирать самые горячие новости, тщательно выпячивать сторону удобную для нищих и всего города, и не жалеть, не жалеть материала! Подслушивай, разнюхивай, мало ли что сгодится в деле укрепления влияния Дворов чудес. Учить этому почтенных мэтров не надо было — занимались они выслеживанием, все шпионили друг против друга. И не прекратили шпионить — школа должна развиваться, жить и практиковаться. Очень скоро в 'Черном коте' вообще произошло четкое разделение по цветам шутников — все они выступали в стилизованном под котика наряде: с полосками усиков на лице, с хвостами, пришитыми к заднице. Но, допустим, черный кот не развлекал народ совсем, он только провозглашал названия новых развлечений — он был совсем как мажордом, совершенно черный кот. В черном наряде с белыми грудками и белыми перчатками до локтей ходили служанки. А вот коты были разные: рыжий-полосатый лохматый весельчак Шарль, с повязкой на одном глазу, мявкал новости за политику, а вот грустный белый котик Пьер потешал народ байками о тупых влюбленных парочках, которые ну никак не могли нормально перепихнуться — вечно им препоны корячились со всех сторон, обламывая честные стояк и течку. Были еще серый котик умник Дени, который потешался над тупыми торгашами и мастеровыми, что не могли нормально вести дела, как заведено в славном городе Париже. За порванным ушком котика крепилось перо писца, и сам он весь был в чернильных пятнах и пометинах. Вскоре на улицы Парижа выплеснулась и мода на новый головной убор, названный просто: шюдрон — котелок. Шапка была аккуратная, с круглым верхом, но невысокая, с небольшими полями. Во всем надо меру знать. По бургундским задавакам, которые мнили себя самыми изысканными и сведущими в искусстве наряжаться людьми, уже давно наносились удары со стороны нового центра европейской моды. Модельный дом 'Шанель дю Пари' не стеснялся намекать на природу своих новинок — 'Кошачья мода из Парижа' ясно, откуда ветер дует. Но такие уж они были эти парижане, поголовно — 'нелли' — бестолочи и задаваки. Они немного завидовали нравам, царящим на Дворах чудес, и скоро по городу зацвели ростки фрондерства. Одеть хотя бы что-нибудь от 'Кошачьего стиля' означало показать себя человеком, претендующим на вольность, свободу и дерзость. Котелки стали непременным атрибутом завзятых задир и дуэлянтов.

С невысокого помоста 'Ша нуар' на улицы Парижа шагнули новые мелодии и песни. Мелодии эти были странные в своей простоте, они были не так уж и просты для исполнения. Еще бы, посмеивался хитрован Зубриков — блюз давать это вам не рок-н-ролл балалаить. Если затакт не ловишь, не будет толку, про драйв и свинг, и прочие синкопы вообще умолчим — до джаза Парижу еще расти и расти. Но культ святой Фаины уже зарождался. Артаньян не очень торопился, ему была нужна народная святая, а не кукла от попиков, по указке из Рима, творящая чудеса. Он просто сказал, что была такая женщина, очень добрая и добродетельная, покровительствовала бродяжкам, лишенным родного дома и прочим бездомным. Она вообще была не святая — мало ли кого молва не ославит. Однажды, после смерти мужа, продала свое скромное поместье Ранев, и ушла в Париж. Но что-то Луи Артаньян о ней сведений тут не нашел, наверное, сгинула в дороге от злых людей. Но Луи упорно продолжал соблазнять парижан песнями о святой Фаине, и в этих песнях она была вся из себя такая хорошая и добрая, что устоять никто не мог — мурлыкал песенки.

А в 'Черном коте' со дня открытия пользовалась бешеной популярностью песня горбуна о красавице Бель. Когда черный кот объявил о начале истории о любви горбуна и красавицы, посетители сначала не придали этому особого значения: очередная простая похабщина. Наверняка очередное подражание менестрелям, любят они такие темы. И все оказалось так, да не так. В первый раз им только показали, как некий горбун жаловался на то, что его никогда не полюбит красавица Бель. Довольно сообразительный горбун, кто же полюбит такого уродца. Но потом он спел песню, и все остолбенели. Зубриков сидел за столом в компании ординарцев, изображал из себя графа ДиКаприо, ему было на самом деле интересна реакция народа. С певцом, исполняющим роль горбуна, они репетировали в катакомбах. Артаньян ему на полном серьезе обещал глотку перерезать, если до начала представления хоть нота песни станет известна в Париже: 'И после смерти ты не обретешь покой! И там тебя достану, мой родной', — пригрозил он Франсуа, парню с голосом сильным, и музыкальным слухом отличным, певцом от рождения, но ужасным бабником и греховодником-сластолюбцем, такие в певчих не задерживались, наоборот быстро нарывались на гнев попиков: 'Такой талант, да не на службе? Взять его греховодника и в келью, под замок, посидит там, в тишине, на хлебе и воде, подумает о своем поведении'. Франсуа осознал, но Луи он и без угроз в рот заглядывал — Артаньян ему прямо и честно сказал, что ждет Франсуа Жюссака слава великая, если он будет слушаться. А песен у Артаньяна много. И песен дивных, не чета этим завываниям бургундским.

И песня про красавицу Бель не разочаровала ожиданий Зубрикова. Париж был в шоке. В день открытия 'Ша нуар' Франсуа чуть не сорвал голос, песню он исполнял неоднократно. И плакали люди взрослые, мужчины храбрые и мужчины деловые, никто не скрывал слез — очень уж пронзительная песня была, за душу трогала.

А потом на подиум вышли стриптишы — и было явление Соблазна народу. Они выходили по одной, в странных своих платьях, заточенных для исполнения номера на раздевание, у них были звонкие и сильные голоса и девочки нагло и дерзко пели слова песни, которая сначала вызвала возмущение, но потом мужчины забыли о нем — зрелище перед их глазами заставило гульфики рваться от напряжения промеж ног. А кошечки Дворов чудес Парижа продолжали соблазнительно, но с достоинством голосить:

'Мы появляемся с деньгами,

В поясах с подвязками.

Мы свободные женщины.

Некоторые принимают нас за шлюх —

Я скажу: зачем мне тратить свои деньги,

Когда у меня есть ваши?

Не согласны?! Ваше дело.

И мне жаль, но я продолжаю танцевать.

Кошечки с коготками, словно удар милосердия,

Мы носим высокие сапоги на каблуках,

Вызывающие желание в мужчинах,

Развратные бабочки из 'Черного кота',

Эй, сестры, сестры по духу,

Не упустите эти деньги, сестренки,

В вино, что мы пьем, мы бросаем франки

Просто так, у нас большие запросы.

Мы хотим, чтобы попался, попался, ты, ты.

Прикоснись к моей коже

Цвета меда с молоком,

Чувствуя гладкий шелк,

Разбуди дикого зверя внутри,

Который рычит, пока она не начнет кричать:

Еще, еще, еще!

Когда ты вернешься домой,

Закончив дела на закате дня,

Живущий своей скучнейшей жизнью.

Когда погаснет свет свечи,

Ты ляжешь спать,

Воспоминания возвращаются:

Еще, еще, еще!

Попался, попался, ты, ты, да, да!

Хочешь провести со мной ночь сегодня?

Хочешь переспать со мной?

Добро пожаловать в Ша Нуар — Идеал!'

И девочки не останавливались на одних словах. Они извивались вокруг своих шестов, обнимали их, лизали язычками и принимали позы, соблазняющие и призывающие к разврату и сладострастию. Со странных нарядов срывались все новые и новые кусочки ткани и полоски, обнажая наготу, возбуждая мужчин. Но кроме соблазна ничего не получали парижане — даже серебряными монетами было запрещено в них бросаться — 'Совсем обнаглели они тут в своем 'Черном коте', это же так забавно попасть артисту в глаз монеткой, а здесь нельзя!' — деньги заведение принимало. По залу ходили служанки с подносами, и принимали звонкое серебро. И давал знак черный кот, и тогда к особо щедрому посетителю спускалась с подиума одна из соблазнительниц и танцевала для его стола. И еще больше пропитывался мужчина атмосферой этого заведения: особым запахом, запахом женской похоти, и ароматных смесей, на изготовление которых были свои мастера и в Париже. Но в 'Черном коте' появился свой, уникальный аромат, 'парфюм от Шанель' — весь секрет которого был именно секретом, но не для атлантов. Подростки забавлялись с растениями из Америки и мутили свои возгонки и выпарки для амазонок, которые и сами умели неплохо наменделеить себе присыпок и кремов. Это не возбранялось фоминизмом — благоухание и воскурение угодно Господу.

И только с подноса служанок 'Черного кота' можно было приобрести баночки с удивительными ароматами и запахами, с неизменными словами, вырезанными на крышечке: 'Шанель дю Пари. Парижское — значит, лучшее'.

Стриптиз заводил, с исполнения гимна женщин Дворов чудес, которое было только началом более буйной части развлекательного вечера. На втором этаже был устроен обычный дом быстрых свиданий, с маленькими комнатками, обставленными аккуратно и просто: крепкая постель, пара тазиков и кувшинов с чистой водой, и немного времени для нуждающихся и любителей 'спустить пар'.

Сами стриптиши были недоступны, пока они работали свои номера. Но потом, к восторгу публики, оказалось, что этих красоток можно нагнуть — только подход надо знать. А подход к ним оказался прост. Не для всех. Все вопросы к котикам — они зарешают и сведут, если все будет сговорено к общему согласию. Институт элитной проституции существовал всегда — это была норма жизни — все понимали — все приняли правила игры.

На сладкое в 'Черном коте' были и свои, оригинальные изыски в плане угоститься особыми блюдами. И вот здесь у многих деловых усы торчком встали — а нищие-то не так просты, паскуды! Шоко! Эти предатели снюхались с атлантами. Точно снюхались — ведь откуда еще в заведении могло появиться это чудесное блюдо атлантов. А про шоко знали — арабы на нем хорошо озолотились и продолжали набивать свои закрома золотом, мерзкие неверные.

Многие посетители, которые в первый раз заходили в 'Черного кота' сначала кипели от возмущения, у этих сволочей еще и не для всех! В наряде грязном и непотребном, с пустым кошельком не пускали в заведение — и охранники не особо церемонились, не убивали, не калечили дерзких наглецов и задавак, но на порог просто не пускали, оставляя за неудачником право — уйти и вернуться после того, как 'почистит перышки'. Но сразу на входе, каждого посетителя угощали маленьким бокальчиком шоко! Без оплаты! Считай — золотой дарили! И потом не жалели таинственного напитка за вполне умеренную плату. Шоко был известен своей силой: он на самом деле способствовал в деле постельных утех, мужская и женская слабость уступала его целебной силе, и поговаривали, что бокал горячего шоко продлевает жизнь на целый день. А какой вкус был у этого темного напитка, какой запах... чудо, что за блюдо. Арабы продавали шоколадус кусочками, на вес золота. Не скрывая — Атлантида с ними ведет торг, продает им порошок растения плодов шоко, которое не растет ни в Европе, ни на Востоке. А где растет? А вы, с какой целью интересуетесь? У нас не спрашивайте — спрашивайте у атлантов.