Сказка - ложь...

Что ж, судьба как всегда все решила за него.

* * *

Все случайности не случайны. Мог ли любопытный мальчишка пройти мимо тайны? Разумеется, нет! Мог ли совестливый и добросердечный человек запросто отмахнуться от несправедливости и чужих страданий? Полагаю, что нет. Мог ли за глаза и за уши влюбленный парень вдруг пожать плечами, мол, раз все настолько плохо, то и не надо ничего, да пойти дальше по своим делам? С трудом верится, не так ли!

А могла ли Марья Моревна, разыгравшая против Кощея подобную комбинацию, обрекшая противника на такую казнь лютую, — махнуть рукой на его побег, сосредоточившись на домашних хлопотах? Могла спокойно снести такой щелчок по носу от юнца сопливого? Да подобного даже в сказках не бывает! Это Ваня, простая душа, и думать про нее забыл, ему его нечаянно негаданное наваждение весь мир застило, а Марья помнила.

Как тут не помнить, если в любой момент Кощей мог вернуться, но уже во всей грозе своей мощи, чтобы отомстить за учиненный на собой произвол! И в праве своем будет. И никто пальцем не пошевелит, чтобы вмешаться, даже пернатое семейство, уж на что Финист и три его сестрички с Кощеем всегда на ножах были. Если колдун проклятый за границы виры не выйдет, — а он, подлюка такая, всегда Закон блюдет до волоса, — на него никто и косо не взглянет! Это, вон, пришлым иванам можно лапшу на уши вешать про злобное чудище, преследующее несчастную деву, да и то не каждый поверит... А здесь, — сама заварила, сама и расхлебывай.

Что ж, так и быть, а то что-то скучно стало! И нет, за свою жизнь Моревна не боялась. Ей это и в голову бы не пришло. Тем более, что характер своего, ею же самой назначенного, супруга и соправителя, она изучила куда как хорошо! Во всяком случае, достаточно, чтобы быть уверенной: Кощей всегда отвечает равноценно, а значит пальцем не тронет, но постарается вытворить такое, что небо c овчинку покажется.

Жаль... как же жаль! Какая бы из них пара вышла! Его бессмертие... не удвоенная, а учетверенная объединением Сила, когда от твоей поступи сама земля колеблется... его знания и изощренная прозорливость, и ее практичный ум... Что может более подходить друг другу?! — вперившись взглядом в бушующие штормовые волны, Моревна скорбно улыбалась, вертя на пальце белой холеной руки черный морионовый перстень.

Как бы они смотрелись рядом!!! Пожалуй, Кощей до сих пор оставался единственным, чью власть над собой она иногда согласна была признавать...

Орлан и орлица! Парящие в Вечности, и ночь рассыплется вокруг бурей из первозданной тьмы и ограненных ею бриллиантов звезд... Пара, каких еще не бывало и после не суждено быть!

А ты не ценил. Даже не высмеял, отмахнулся не глядя, как от мелочи, нищему убогому на пропитание... По заслугам и воздастся!

И месть сладка и приятна, как в летний зной прохладное питье... Гнев же плохой советчик. Его выстуживать надо...

Ждала, Марья, ждала... Выжидала.

Это только Ванечка-племянник может позволить себе такую вольность, — думать, что об нем не помнят. И впрямь, — кому ты занадобился до поры до времени, агнец златокудрый!

— Здравствуй, Иван-царевич! — поприветствовала любезно Марья Моревна, опираясь на меч на пороге шатра раскинутого. — Что же ты так быстро покинул нас? Пары дней не дождавшись до моего возвращения?

— Что же ты молчишь, али не рад родственнице? — Моревна ткнулась подбородком о рукоять меча.

— Что же ты молчишь, царевич?! Ежели меч где оборонил, забыл вдругорядь... — так я тебе одолжу... Выбирай: лопату ли, грабли?! — гарцевала вокруг.

Так и не дождавшись ответа, кликнула:

— Эй, молодцы! Покажите-ка Кощеевой сыти с какой стороны солнце садится! Да так, чтобы звонкий голос прорезался...

Иван даже не успел испугаться: вокруг него встала стена холодного белого пламени, кольцом заключая в неодолимый барьер. Разом, словно с самих ночных небес обрушилась тишина, только странный гул ритмично отдавался в ушах — даже не звук, а лишь его смутная отраженная тень... Так бывает, когда слышишь биение собственного сердца и ток крови в жилах... Невольно моргая в такт беззвучным ударам, он обернулся навстречу уже зная, что, — а точнее кого — сейчас увидит.

Ожидания не обманули: казалось, что громада леса неотвратимо накатывает на тебя темной волной, а ядовитый болотный туман цепкими щупальцами тихонько стелился понизу, расползаясь по полянке все шире.

'...А она не просто стерва, она все-таки смелая...' — признал Иван, увидев выехавшую навстречу напасти Моревну в окружении синих сполохов.

Замерло все.

Кощей не заставил себя ждать дольше необходимого, и в отличие от противницы — обнаженный меч не пылал в его руке. Доспехов на нем тоже не было, и ветер свободно ласкал волосы, забирался под воротник распахнутого на груди камзола, плащом же ластилась к его плечам сама ночь...

Конь под ним тяжело переступил еще несколько шагов, однако, похоже, что это произвело впечатление лишь на Ивана.

— Зачем пожаловал? — усмехнулась Марья, отводя клинок в руке в сторону.

— Жалую я иначе, — в ответ с улыбкой уронил Кощей, не то что не сходя с седла, не пошевелившись вовсе. — А пришел за тем, что мое по праву. Отступись и отдай мне Ивана...

Уточнил, снисходительно:

— Царевича, да того самого, который твоему мужу племянником приходится...

Может и не очень нравилось застывшему от смертного ужаса Ивану быть предметом торга, но, — внезапному вмешательству чародея он был куда как рад! Ежели что, тот его, по крайней мере, просто убьёт в сердцах за идиотскую беспечность, а вот на счет Моревны он ни в чем уверен не был, потому старался молчать и не привлекать к себе еще больше внимания. Он и без того оказался в самом центре стремительно разворачивающихся событий.

Моревна влекуще улыбнулась, и Кощей не замедлил ответить не менее ласково:

— Ивана-царевича, племянника того Ивана, благодаря которому, мой Иван в твоем замке вообще оказался в гости...

— С каких это пор он твой? — ехидно уточнила Марья, сделав круг неторопливым аллюром. — Чем мне докажешь?

— А я должен? — скучающе поинтересовался Кощей, демонстративно выгнув соболиную бровь. — И когда успел!

— Допустим, — ворожея зло поджала красивые губы. — Тем более, с какой это радости я его к тебе пущу? Мне с ним тоже есть об чем поговорить! По-родственному, так сказать...

— Рискни, — вкрадчиво предложил Кощей. — Жажду поучаствовать в беседе!

Этот тон Иван уже начал узнавать, и мог твердо сказать, что терпение мужчины на исходе. Не успокаивало и то, что его по-прежнему держали на прицеле: сколько бы стрел не испепелило пламя, Ване хватит и одной, да и близость обнаженного меча в руке Моревны не обнадеживала.

— Я жду, — с обаятельной улыбкой напомнил Кощей, не отводя взгляда от темных очей женщины. Похоже, свою битву они уже вели, только на каком-то другом плане...

— Плохо торгуешься за своего спасителя! — поспешила оправдать Ванины худшие подозрения королевна.

— Так мы и не на базаре! — жестко осадил ее Кощей.

Глаза его вдруг полыхнули нестерпимой зеленью, и словно гигантский невидимый бич вспорол землю перед самыми копытами, заставляя коня под Марьей взвиться на дыбы и прянуть назад. В тот же миг Иван почел за благо все же отмереть и упал, откатываясь ближе к своему так вовремя появившемуся защитнику.

Кощей что-то прошипел сквозь зубы, — вряд ли благословение, — но пламя погасить успел, пропуская. Зато отвлекся от Моревны, и той хватило этого мгновения, чтобы справиться с жеребцом и ударить самой, одновременно выкрикивая приказы своим людям. Наполовину оглушенный Иван попытался подняться с тонко вибрирующей под ним тверди, враз почему-то пошедшей изморозью и ощутил, как его бесцеремонно вздергивает еще выше, забрасывая в седло...

— Как невесту из полона, право слово! — раздался издевательский хохот, расставляя все по местам.

— А это уж мое дело, не тебе чета судить! — темнота взорвалась очередной яркой вспышкой.

Ивану казалось, что он каким-то образом очутился в центре гигантского смерча: Кощей сидел в седле, как влитой, у него даже волосы не растрепались, что там, — грива коня и то не колыхнулась, а вот вокруг творилось настоящее безумие! Земля тряслась и стонала, лес трещал и гнулся, некоторые деревья выворачивало с корнем. Воздух не просто пах грозой, но и в самом деле оказался расцвечен гроздьями молний с совершенно ясного неба, на котором в ужасе перемигивались редкие звездочки. Что не удивительно, еще одним островком спокойствия была Моревна, вполне успешно отвечавшая противнику не менее впечатляющими атаками, зато ее свиту и лагерь в целом — разметало, как листья осенью.

Конечно, не очень удобно обозревать всяческие явления, болтаясь поперек лошадиной спины как куль с ... ээ... каким-либо содержимым, при этом стараясь не только не сверзится под копыта, но и не мешать своему защитнику, однако Ваня все же опомнился достаточно, чтобы к тому же заметить кое-что непонятное. То, что королевна не уступала, хоть и берегла силы, стараясь больше уклоняться, чем отбиваться на прямую, — было вполне объяснимо. Если отвлечься от ее намерений, то ворожею можно было даже уважать за настойчивость, с какой она пыталась достать врага, несмотря на его признанное бессмертие.

А вот почему Кощей, легко парируя удары, тем не менее еще не раскатал колдунью по полянке тонким слоем, скорее намереваясь дожать ее и заставить обратиться в бегство? Не поднимается рука на женщину? Ну-ну, свежо предание, да верится с трудом! Особенно в такой обстановке и на такую женщину.

Не считал пока необходимым? Почему, ведь она-то точно не успокоится, да и сейчас лишь больше злится от подобной снисходительности...

Ответ Иван получил самый для себя неожиданный, когда взбешенная Моревна все же решилась на отступление: она не была глупа настолько, чтобы позволить взять себя измором. Может, и вовсе давно уже просчитывала возможности для отхода без серьезных потерь для себя, только отвлекая внимание стремительными наскоками и глумливыми выкриками... Если это так, то у нее определенно получилось добиться цели.

Однако и сам Кощей не торопился воспользоваться все более увеличивавшимся преимуществом либо немедленно кидаться в погоню, по-прежнему ограничиваясь тем, что неуклонно оттеснял ворожею за какую-то одному ему известную границу, пока та вовсе не скрылась с глаз.

Пристально вслушиваясь в гудение бури и даже не собираясь как-то ее усмирять, он внезапно спешился, ухитрившись резким рывком вместо себя развернуть в нужное положение Ивана. Коротко рыкнул, дернув губами:

— В замок живо!

Причем приказ, судя по всему предназначался коню, гулко топнувшему копытом, прежде чем со злобным ржанием сорваться с места. Ему вторил птичий клекот, и громадная тень одновременно взмыла в небо, распластав по воздуху саженные крылья.

Ваня невольно пригнулся, а потом ему стало не до удивлений.

* * *

Из седла конеобразного монстра Иван сползал в состоянии хорошо взбитого теста: ноги подкашивались, руки тряслись, в голове звенело, не стошнило — и то счастье! Да-а, отвык он от этаких скачек, да и не привыкал никогда! Единственный раз случился, когда его с освобожденным Кощеем Серый к Яге выводил, и то конь под ним был совсем обычный, а не колдовское чудище.

— А не ты случаем и есть Сивка-бурка? — выдавил Ваня, с облегчением опускаясь прямиком на плиты двора. Вышло и впрямь живенько, в мгновение ока, как говорится... До сих пор в ушах ветер свистит.

'Чудище' оскорбленно покосился на расхристанного парня налитым кровью глазом, издевательски фыркнул и пропал с виду. Ивана аж передернуло, — тоже видать от радости.

Да уж, однако по-хорошему было ему чему радоваться! Не только живым и невредимым вынулся из той ямы, куда по собственной беспечности встрял, но хоть по какой своей необъяснимой причине, — а Кощей за него заступился. Больше того, получается, что и выжидал чародей, не желая рисковать и слишком отвлекаться от щитов, которыми прикрывал горе-царевича, потому как самого Кощея ни в каком обличье поблизости не наблюдалось.

Неужто в подходящий момент отослав в безопасность Ивана, он действительно все же бросился вдогонку за врагиней?! Конечно, сомневаться в могуществе колдуна было довольно трудно, а помочь ему Ваня ничем не мог, только снова бы под ногами путался, однако сидеть так, одному в пустом замке за надежными стенами, не зная, что происходит, — оказалось невыразимо тяжело... Иррациональная, но от того не менее сильная тревога внимала душу, заставив Ваню забыть и о собственной усталости, сомнениях и прочих потрясениях, свалившихся за сегодня на его бедовую головушку.

Вместо того, чтобы привести себя хотя бы в относительный порядок, Иван метался по двору, не находя себе места и высматривал с башни то всадника, — мало ли, жеребец мог вернуться к хозяину, — то огромную птицу. И его опасения оказались не такими уж неоправданными.

Кощей вернулся тогда, когда солнце уже совсем встало. Орлан летел с заметным трудом, с натугой всплескивая широкими крыльями, почти перевалился через стену, а превращаясь обратно в человека пошатнулся.

— Вы... — бросившийся было к нему Иван осекся, глядя на недоброе выражение посеревшего от усталости лица.

Мужчина выпрямился и с досадой обрубил:

— Я!

— Зачем же вы...

Узкая ладонь была в крови, плечо явно выбито, а может и чего хуже — чуть ниже ключицы темнело свежее пятно, а ткань была порвана. На скуле и виске тоже алели свежие ссадины.

— Я держу слово, а тебе пообещал защиту! — прошипел Кощей, пытаясь миновать не вовремя возникшее препятствие.

Вообще-то, Ваня имел ввиду совсем другое, но машинально кивнул, соглашаясь:

— Да, на один раз...

— Значит, ты его уже использовал! — жестко бросил через плечо чародей, наконец добравшись до входа.

— Да, хорошо... — отмахнулся парень, выпалив вслед. — Подождите, вы же ранены!

Лучше бы он промолчал! Кощей вернулся и смерил его таким взглядом, что Иван примерз к полу. Мужчина с явным усилием перевел дыхание, сверля несчастного царевича пронизывающими, искрящимися от осязаемого напряжения очами, однако смолчал. Медленно развернулся и скрылся в проеме.

Ваня проводил глазами его абсолютно прямую спину и почел за благо на этот раз не встревать и оставить чародея в покое. Пусть и не совсем понимал в чем провинился перед ним своим самым что ни наесть естественным порывом.

В чем — в чем... В том, что не сдался ты ему напрочь, Ванечка! Ни с помощью, ни совсем никак, одна морока только!

И нет, не то чтобы он на что-то всерьез надеялся, сам все понимал, но менее тоскливо и больно от этого не становилось. Если бы можно было хоть что-то исправить! Если б только знать, какую гору свернуть, чтобы зеленые колдовские очи еще раз взглянули на него если не с благосклонностью, то хотя бы с приязнью... Что там горы, на изнанку бы вывернулся!

Ага-ага! Если бы да кабы, я да я... Подумал бы ты лучше, Ваня, что видать, не одному тебе здесь лихо. Даже не так: есть тут тот, кому куда как хуже!

Никуда не денешься, бывают на свете люди, про которых в народе говорят грубо: 'хоть ссы в глаза — все божия роса'. Они и о других судят соответственно. Например, дядюшки его хватило, чтобы не просто настолько изощренное предательство учинить, но и на то, чтобы потом над истерзанным узником глумиться, силой брать то, что когда-то даром дарилось... Такие, наверное, и вовсе ни о чем не задумываются, потому как Иван даже представить боялся, что же за яма выгребная у такого человека вместо сердца.