Одежда незнакомца выглядела сильно потертой, не модной. Толстовка, судя по длине рукава, была мала парню на размер или два. Джинсы еще пару лет назад стоило бы выбросить на свалку. Ботинки — грязные и кажется с дырявой подошвой — отжили свой срок и того раньше.
Я подумала, что парень, скорее всего, бедствовал.
Сердце пропустило удар, в горле появился комок горечи. Внутренности захлестнул огромный поток чувств, в которых я не смогла разобраться с первого раза. Удивление, сочувствие, жалость, опасность, осторожность, ненависть, гнев, обреченность, смирение, ярость. Боль.
Я отвернулась, не в силах и дальше смотреть на парня. Взгляд невольно зацепился за причину шума у меня под ногами — снятую разбитую вывеску, кажется, магазина. "Магия трав".
Осторожно, оставаясь на месте, я присмотрелась к заброшенному помещению, в котором случайно оказалась.
Место было разгромлено: сломанные витрины валялись на полу, стойка с кассовым аппаратом выглядела обгоревшей, многочисленные шкафы и стеллажи у стен были заполнены битым стеклом, покрывшимся пылью, грязью и паутиной. Дверь в дверном проеме отсутствовала. Рядом висел на красной нитке латунный язычок, оставшийся от дверного колокольчика. На полу и потолке были нарисованы граффити самых разнообразных направленностей: я смогла прочитать только несколько надписей — что-то об ожившем рок-музыканте, возрождении коммунизма и о том, что мэру "столицы" — место в тюрьме. Часть окон-витрин была заколочена, часть — выбита.
Здесь действительно когда-то, лет пять назад, как минимум, располагался магазин. Судя по названию и местоположению, что-то похожее на аптекарскую или магическую лавку для ведающих. Я предположила, что магазин торговал травами и другими компонентами для отваров и обращений.
Интересно, почему он пришел в запустение?! Полагаю, что товары были востребованы, так как единственное место, в котором ведающие могли приобрести все необходимое, располагалось за чертой города: цены там были ощутимо высокими даже для моего кошелька, а дорога туда-обратно занимала весь день.
Был, конечно, еще и Феликс. Который по "доброте душевной", выражающейся зачастую в ответных услугах, мог достать все, что угодно. Но торговля с главой магического сообщества чаще всего выходила боком покупателю. Феликс умел совершать сделки, поэтому обращались к нему за ингредиентами только в особых случаях — когда требовалось что-то очень редкое и/или нелегальное.
Негромкий звук звонка телефона заставил меня отвлечься от размышлений об очередном аспекте уклада жизни ведающих в "столице" и обратить внимание на парня на улице.
Незнакомец достал из кармана сотовый — в отличие от одежды телефон парня был новым, дорогим, последней модели — и не глядя на экран, поднес к уху и негромко заговорил. Слов со своего места я различить не смогла, но тембр голоса парня мне понравился — красивый, мелодичный, с переливами. Если бы на свете существовал эталон голосов, думаю, незнакомец оказался бы непозволительно близок к нему.
Разговор завершился через минуту. Бросив последнюю резкую фразу абоненту, судя по интонации, парень отключился, убрал телефон в карман толстовки, в последний раз огляделся и не найдя источника привлекшего его внимание шума, надвинул капюшон толстовки и прежними большими уверенными шагами направился своей дорогой. В обратном направлении от Главного проспекта, вглубь Червоточного квартала, в сторону выхода к Центральному парку.
В особняк я вернулась к полуночи. На душе бушевал раздрай, вызванный встречей с Феликсом, о которой я уже частично жалела, и неоднозначным впечатлением о незнакомце. Я одновременно хотела знать, кем он был, и в то же время понимала, что жизнь с этим знанием станет труднее. И не представляла, как поступить дальше.
Наверное, поэтому, обрадовавшись, что домочадцы уже разошлись по своим комнатам, я буквально влетела по лестнице на второй этаж, быстрым шагом пересекла спальню и, опустившись перед кроватью на четвереньки, достала из дальнего угла резную старинную шкатулку из темного дерева. Хотя по размеру она больше напоминала небольшую коробку.
Машинально проведя рукой по вплетенным в рисунок резьбы сигиллам отвода глаз и защиты от проникновения, вырезанными рукой матери — шкатулка фактически досталась мне по наследству — я открыла крышку и убрала в сторону небольшую бархатную тряпочку-накидку. Сверху лежала толстая тетрадь с черной кожаной обложкой — сильно потрепанная временем с пожелтевшим корешком и загнутыми уголками. Рядом стояли небольшие бутылочки из темного стекла с приготовленными когда-то отварами, аккуратно были сложены сухоцветы редких трав, собранные по нужде минералы и камни. В руки мне попался кулон матери — золотая подвеска в виде каллиграфически написанной заглавной буквы "А". Проведя пальцами несколько раз по металлическим линиям, я отложила его в сторону и достала со дна шкатулки искомый предмет — стилет семнадцатого века.
На самом деле возраст оружия был куда меньше — изготовили его по специальному заказу около шести лет назад. Но своим внешним видом стилет напоминал именно тонкий узкий кинжал Испанского Золотого века*.
У него была простая неброская ручка и такие же ножны. Клинок имел режущую кромку — лезвие, в отличие от классического варианта исполнения. Кончик оставался по-прежнему острым. Стилет мог наносить и колющие, и режущие удары.
Я достала оружие из ножен и всмотрелась в гладкую поверхность клинка. Отражение на металле в свете ночника окрасилось в багряно-красный, цвет крови — специфическое свойство этого стилета. Кинжал будто предупреждал владельца о своей смертоносности.
Я вздрогнула, но не отступила. Интуиция навязчиво нашептывала, что в скором времени стилет может мне понадобиться.
Убрав резную шкатулку обратно под кровать, я положила кинжал к себе под подушку.
А утром, собираясь на работу, почти привычно — как делала это четыре года назад — убрала стилет в голенище правого сапога.
Вторник прошел в размеренном режиме. Я сосредоточилась на работе и смогла на какое-то время отодвинуть мысли о глобальных проблемах на задний план и игнорировать сосущее чувство пустоты на задворках сознания.
А вот среда принесла новости. По всем фронтам.
В первой половине дня ко мне в кабинет в офисе буквально ввалился Гоша.
— Ну и в какую-такую херь ты ввязалась, Оксана Викторовна?!
— Не выражайся, — я оторвалась от изучения документов и подняла голову. — Что-то случилось?
Мужчина выглядел непривычно взволнованным серьезным мрачным и даже капельку напуганным.
— Издеваешься?! — рявкнул Гоша. И преодолев несколько разделявших нас метров за два шага, бросил на мой стол папку.
— Это что?
— Это я у тебя должен поинтересоваться, что ЭТО!
В кабинет заглянул смущенный Иван:
— Оксана Викторовна, извините. Я предупредил, что вы сейчас заняты и никого не принимаете, но он...
— Все в порядке, Иван, — не дав договорить, успокоила я секретаря, — продолжай работать. Для остальных — я еще занята.
— Понял, — парень скрылся из виду молниеносно.
— Рассказывай, — как только мы остались одни, Гоша бесцеремонно уселся на мой рабочий стол, игнорируя кресла для посетителей. Удивительно, но при этом он не подмял под себя ни одну бумажку. — Или я иду к твоему отцу!
Мужчина был полон решимости в случае необходимости отправиться к непосредственному работодателю и, мягко выражаясь, настучать на меня. Бравада и насмешничество закончились.
Я открыла папку.
Информация о Стасе Рыбчике была собрана и сгруппирована по тому же принципу, что и досье на Ренату Долгову и ее семью: краткая биографическая справка, информация о родителях, финансах, здоровье, выписки из заведенного уголовного дела, фотографии — семейные и... с места преступления.
Я узнала, что Стаса Рыбчика убили накануне.
Тело нашли вчера в четыре тридцать утра в переулке-тупике рядом с городской свалкой. Фотографии, которые Гоше удалось достать, отражали картину, которую мне удалось увидеть в падении — мальчик был гол, лежал в очерченной кровью пентаграмме, его тело было изрезанно неизвестными мне сигиллами, нанесенными странным оружием. Точь-в-точь как Николай Долгов.
Место преступления обследовал судмедэксперт — некто "Обухов А.П.". Я вспомнила, что слышала его фамилию в своем падении. Обухов нашел одежду и читательский билет, по которому опознали мальчика. Уголовное дело завел следователь следственного комитета, выехавший на место преступления — капитан юстиции "Грачев Ю.В". Видимо, тот самый "Юра", знающий о ведающих и пригласивший для консультации одну из них. Я отметила эти два факта машинально, надеясь все же, что в будущем они мне не пригодятся. Интуиция ненавязчиво прошептала об обратном.
— Они были знакомы? — я закрыла папку и подняла голову. — Николай Долгов и Стас Рыбчик.
— Нет. Я не нашел того, что их могло бы объединять. Учились в разных школах: Николай — во второй гимназии, а Станислав — в первой. Правда, оба в шестом классе. Первый — в "В", второй — в "А". Николай был спортсменом и победителем, Станислав — типичным ботаником с очками и читательским билетом в городскую библиотеку. Он даже в музыкальную школу ходил, занимался игрой на аккордеоне. Судя по школьным отметками и достижениям, Станиславу хорошо давались биология и экология — мальчишка был неоднократным победителем школьных и городских олимпиад. А еще по субботам посещал кружок астрономии в городском планетарии. Что общего у него могло быть со спортсменом, компанейским парнем и звездой школы? К тому же другой школы?!
— Странно.
— Оксана, — вновь начал серьезно Гоша. — Ты знаешь, я за любой кипеж(15*)... Но без нарушения закона. Во что ты такое ввязалась, что просишь меня собрать информацию о двух погибших тринадцатилетних пацанах? Ты же не по уголовному праву. Ты юрист, который занимается сделками, финансами и бизнесом. Зачем тебе это серийное говн...
— Гоша! — осадила я мужчину, не дав закончить предложение.
— Ты же понимаешь, что они не сами себя раздели, разложили и украсили этими ожогами?! А потом для законченности образа еще кровью вокруг себя очертили какую-то дрянь. Я не верю в остановку сердца. Всегда есть средства, способные сымитировать естественную смерть.
— Например?
— Укол какого-нибудь препарата, который после выветриться за пару часов. Никакой эксперт, даже самый лучший, не обнаружит.
— Ты думаешь, что у Станислава Рыбчика остановилось сердце также, как и у Николая Долгова?! Записи о вскрытии в этом деле, — я кивнула на папку, — нет.
— Не переводи стрелки! Конечно, причина смети — естественная остановка сердца. Говорю же, это — серия. Кто-то в столице с периодичностью в месяц мочит мальчишек-подростков. Маньяк, помешанный на оккультизме. Или секта. Или какой-то городской сумасшедший с доступом к спецсредствам.
— Ясно. В любом случае, спасибо. И, Гоша, — я встала, — не говори ничего отцу. Он не поймет. Прошу.
— Мне не нравятся твои секреты, — ворчливо, но не злобно, прокомментировал мужчина и также поднялся. — Но так и быть, если ты не полезешь в эту историю дальше, Виктор о собранных досье не узнает.
Не прощаясь, наш личный начальник службы безопасности ушел.
Я плюхнулась обратно в кресло, чувствуя, как отступает напряжение.
Полученную информацию следовало обдумать.
В обед я набрала номер Зо.
— Привет! — бодро ответила женщина. — Ты по поводу или без? Вспомнила, наконец, про свою несчастную одинокую подругу?!
— Привет, — я улыбнулась, заходя в лифт. Для сотрудников бизнес-центра на первом этаже организовали неплохое кафе — с вкусным и весьма бюджетным меню. Большинство людей, в том числе моих коллег и подчиненных, предпочитали проводить свой обеденный перерыв там. Кроме, пожалуй, отца и Миши. Им статус начальства не позволял пить кофе меньше чем за сумму в четыре знака. — Никогда не поверю, что утром ты проснулась одна и в своей постели.
— Дорогуша, сегодня среда. Клеить мужиков в баре среди недели — моветон.
— Значит, вчера.
— Был вторник.
— Позавчера?
— Блин, а ты ведь не угомонишься?! — расхохоталась подруга. — А если серьезно, чего звонишь?
— Я по поводу Ренаты Долговой.
— Гоша собрал на нее инфу?
— Да, и я прошу тебя, Зо, откажи ей! Вообще не ввязывайся в эту историю. Там все... очень дурно воняет.
— Даже так?! Не пахнет, а воняет?
— Зо, прошу, не ерничай. Отнесись к этому серьезно. Пошли Ренату Долгову так, чтобы она о тебе даже думать забыла! Прислушайся к моей интуиции.
— Интуиция? М-м-м... — протянула женщина. — Значит, руту ты больше не принимаешь?! Обсудить не хочешь?
— Не очень, — честно призналась я. — И не переводи стрелки.
— Кто бы говорил о стрелках. А если серьезно, то объяснений, почему мне надо выгнать взашей Ренату Долгову, ты не дашь?
— Угадала.
— И собранное Гошей досье не покажешь?
— Ты сегодня не в меру проницательна.
— Учусь у лучших, — подколола подруга.
— Зо, я серьезно, не ввязывайся!
— Ладно, — якобы нехотя, согласилась женщина. — Но ты должна ценить мою покладистость! Любая другая подруга не стала бы на слово верить твоей интуиции.
Мы поболтали еще несколько минут — ни о чем, обмениваясь пикировками. Но не зло, а скорее с дружеской насмешкой. У Зо сегодня было хорошее настроение, а я неплохо умела отыгрывать роли. Как впрочем, и она. В ином случае, начистоту наш разговор по телефону грозил бы превратиться в обоюдно удобное с обеих сторон молчание и сухой обмен фактами — как при докладе.
Уже в кафе, заказав пасту, чизкейк на десерт и чашку капучино, я набрала другой номер.
— Ксана? — на том конце трубки удивился приятный мужской голос. — Что-то случилось?!
— Привет, Сэм. Я... хотела бы встретиться. Обсудить кое-что. У тебя будет время сегодня вечером?
— Э-э-э... ты меня огорошила, — признался мужчина. — Не то, чтобы я против, просто... четыре года от тебя ни слуху, ни духу, и тут звонишь и так сразу, по делу, просишь встречи?! Я в недоумении.
— Прости. Я понимаю, что моя просьба для тебя — как снег на голову, и для начала мне следовало бы извиниться и объясниться, но...
— Это сложно?! — догадался абонент.
— Как всегда, — согласилась я и нервно хохотнула. — Так что насчет встречи? Я заканчиваю работать в шесть. Через полтора-два часа смогу быть у тебя.
— Значит, работаешь... — зацепился за одно из последних слов старый друг. — И кем, если не секрет?
— Юристом. Занимаюсь сделками, договорами, контрактами...
— Тебе подходит, — в голосе Сэма я смогла услышать нотки отеческого одобрения и гордости. — Приезжай, как сможешь. Я буду рад, даже если ты ввалишься в мое кафе в первом часу ночи.
— Я знаю.
В конце рабочего дня в мой кабинет заглянул Миша.
— Я заказал нам столик в "Вечерней звезде".
Я оторвалась от изучения документов, которые полчаса назад принесли подчиненные. В деле "Бристоля" появился просвет — несколько юридических огрехов, которые были допущены учредителями и благодаря которым в суде мы имели шансы выйти почти сухими из воды.
