Прогулки по крышам

— А вы... почему вы...

Лем развел руками и снова ухватился за поручень. Сказал с горечью:

— Я не представлял для них особой опасности. Кто я? Не мастер, так, подмастерье. Мне просто запретили практиковать магию, преподавать магию, и вообще иметь дело с магическими предметами или людьми, обладающими магическими способностями... Это сейчас контроль слегка ослаб — кого интересует замшелый человечишка, давно похоронивший свои способности? И мы потихоньку начали действовать...

— Действовать — как?

— Разыскивать спрятавшихся, потерявшихся... особенно ценна группа, с которой работала Марина, испытатели... Мы пытаемся восстановить идеи, этапы опытов...

— А разве ничего не сохранилось?

— Может, только у НИХ... От Института тогда мало что осталось. Новый построен уже после войны.

— Зачем? — помолчав, спросила Агата.

— Что — зачем?

— Зачем вы пытаетесь восстановить исследования? Вы же видели, к чему это привело!

Лем поразился.

— Агата, на нас ведь навесили всех собак — мы и военные преступники, и бездарные авантюристы, и беспринципные ученые! Разве ты не хочешь вернуть добрую память своей матери?

До сегодняшнего дня она и не подозревала, что ее мама в этом нуждается...

— И ведь ничего не изменилось — до сих пор в природе существуют только урожденные маги. Ты просто представить не можешь, как обделены обычные люди! Как они бедны — духовно и физически. Они не представляют, как многоцветен, сложен, удивителен мир... — Лем даже задохнулся от волнения. Сейчас, с горящими глазами, со слабым румянцем на лице, он был симпатичным и увлеченным. — Мне жаль их!

Почему она не может представить? Еще как может!

— Жаль, — повторила она. — А вам не жаль тех, кто погиб в этой войне? Как не крути, а ведь все началось из-за вас!

Лем словно потух. Сгорбился, наваливаясь на поручень грудью.

— Жаль... сколько часов, дней, лет, я провел, думая — как следовало поступить, как можно было избежать, предотвратить... Может, не надо было торопиться? Но мы боялись, что исследования свернут... у нас не хватило времени... Иногда я даже думаю, нас провоцировали нарочно — чтобы дискредитировать идеи, которые стали пользоваться огромной популярностью... кое-кто из власть имущих магов испугался за свою исключительность... А, может, это просто старческие оправдания самого себя перед самим собой...

— А что тогда произошло... в Институте?

Лем смотрел в окно. Вокруг глаз углубились морщины: он сощурился, вглядывался куда-то. В прошлое, что ли...

— Мы были не вооружены. Мы не были готовы к нападению, хотя Петр поговаривал о такой возможности. Мы просто смеялись: нападение — где, в Институте магии, на кого — на нас, величайших магов? Мы были молоды, самонадеянны и беспечны...

— И что случилось? — повторила Агата, потому что Лем замолчал надолго.

— Магия вышла из-под контроля, — сказал он так, как будто это все объясняло. — А что касается твоего отца, Агата... Он вовсе не хотел оскорбить тебя. Он со всеми нами так теперь обращается. Он просто... немного равнодушен.

Равнодушен... Он посмотрел так, словно увидел что-то отвратительное, махнул полной белой рукой: 'Убери эту бездарь, Влад. Не хочу. Не хочу'.

Лем все мучился, пытаясь подыскать оправдание для своего героя.

— Он... понимаешь, Агата...

— Понимаю, — сказала Агата, и он взглянул с внезапной надеждой. — Отлично понимаю. Наверное, противно видеть детей, не оправдавших надежд родителей. Наверное, они думали, у них будет чудо-ребенок. А родилась вот такая я, — она развела руками. — Обычная я. Без малейших проблесков таланта. Когда они об этом узнали?

Она чуть не засмеялась, увидев на лице Лема уже знакомое выражение. И его слова тоже были знакомыми:

— Но это невозможно!

— Возможно. Я же есть!

— Я... — Лем мотнул головой, как встряхивающаяся собака. — Я никогда об этом не слышал! Ни-ког-да! Мы, бывало, подшучивали — где вы прячете свою чудо-девочку? Они только улыбались... Агата, этого не может быть! Здесь какая-то ошибка!

— Тесты, — сказала Агата рассудительно, точно она была взрослая, а он — упрямившимся ребенком. — Ежегодные тесты. Недавно оказалось, что меня контролировали маги из столицы. Келдыш водил меня к Слухачу. Этого все еще мало? Спросите у от... у него. Ведь он-то давно все знает.

Лем молчал долго. Молчал, смотрел в окно — за ним уже мелькали редкие огни подземки. Агата стала смотреть тоже. Смотреть, слушать гул поезда, негромкий разговор пассажиров. Глаза слипались, ноги и спина отваливались, в голове было звонко и пусто. В душе — тоже пусто. Как Лем говорил — черно-белый фильм? Похоже. Пусть даже у нее не было магии, ее сегодня тоже чего-то лишили. Чего-то очень важного...

Может, прошлого?

В какой миг человек становится взрослым? Когда понимает, что все, во что он верил — чепуха, вранье, на худой конец — просто красивая выдумка? Если так — она не хочет взрослеть.

— Вот, почему это для нее было таким важным, — наконец, сказал Лем. — Она работала, как одержимая, и заражала этой одержимостью всех нас...

Агата покосилась и промолчала. Что тут скажешь? Может, и война тоже началась из-за нее, Агаты?

— Однако, диагностика в таком раннем возрасте... — продолжал бормотать Лем. — ...это же практически невозможно. Конечно, я попробую расспросить Петра... хотя вряд ли от него сейчас многого добьешься.

Он принялся рассматривать свои руки. Агата посмотрела тоже. Белые, напряженные, с голубыми вспухшими венами.

— Мы так надеялись, — говорил он тихо. Так тихо, но она его прекрасно слышала. — Как мы радовались, когда тебя нашли... и... вот...

Агата попыталась вздохнуть. Петля вокруг горла стянулась туже, и вздох получился похожим на всхлип. Лем не заметил. Поезд мягко притормаживал перед платформой.

— Идем, — сказал он. — Наша остановка.

Агата вышла следом в маленьком напористом ручейке людей. Остановилась, глядя на спину Лема и мешая входящим.

Совершить побег оказалось до смешного просто — попятиться, повернуться и вновь зайти в вагон. Дверь закрылась. Лем обернулся, ища ее глазами. Агата успела увидеть удивление на его лице, когда он посмотрел на нее сквозь стекло дверей. Открыл рот, произнося ее имя. Поезд тронулся. Лем машинально шагнул следом. Агата отошла от двери и села на самое последнее сиденье в углу.

Она сама не знала, как нашла этот дом. Просто шла-шла, поворачивая, пересекая дороги и мосты, и вдруг пришла к нему. Может, аукнулись бабушкины гены — ведь 'мадам Мортимер всегда умела находить потерянные вещи'. Агата медленно поднялась на невысокое крыльцо. Пожалела, уже нажав на звонок. Убежать, пока не поздно? Никто не подходил — и Агата сразу расстроилась, что не сможет сделать то, что должна сделать. Написать записку? Или отыскать в справочном их номер телефона?

Дверь открылась бесшумно, Агата даже ойкнула от неожиданности.

Женщина смотрела на нее в упор. Казалось, она была готова захлопнуть дверь, и Агата сказала тихо:

— Лиза...

Лиза выглядела совсем как тогда, может, немного устало. Они молча смотрели друг на друга. Агата вдруг заторопилась:

— Я... извините, я сейчас уйду... Лиза, возьмите детей и уедьте из города. Очень быстро, пожалуйста.

Попятилась, оступилась на ступеньках, пробормотала: 'до свиданья', хотя была уверена, что Лиза меньше всего на свете захочет с ней снова встретиться.

И уж меньше всего ожидала, что ее окликнут. Оглянулась.

— Подожди, — повторила Лиза. — Зайди в дом.

— Н-нет! — Агата даже головой затрясла. — Мне нельзя, вы знаете, а то еще и вы... и вас...

Махнула обеими руками, словно отпихивая то, что сама хотела сказать, и, не оглядываясь, заторопилась прочь по узкой садовой улочке.

Лиза, покусывая губы, проводила ее взглядом, потом вбежала в дом и набрала номер.

Агата шла по городу. Она не представляла, куда идет. Зачем. Вокруг мелькали люди, иногда толкались, извинялись или ругались — Агата не обращала на них внимания. Чужой город, чужие лица. Чужой мир. Мир, где все перевернуто с ног на голову. Где школьный учитель оказывается магом, выслеживающим других магов. Где жив отец, который не хочет ее видеть. Где мама превращается в чудовище, которым до сих пор пугают столичных детей. Где она сама нужна лишь для того, чтобы быть козырем в дурацкой взрослой игре.

И еще она не знает, вышла ли бабушка из больницы...

Агата остановилась — так резко, что на нее наткнулись шедшие следом. Заругались — Агата очнулась, удивилась и отступила к витрине какого-то магазина. Ну и что, что не отвечает телефон? Ведь она может поехать домой! Найти бабушку, забрать и сбежать вместе с ней от всех этих сумасшедших!

— Скажите, как добраться до Западного вокзала?

Денег было немного — из тех, что было при ней в тот день... позавчера? Неужели только позавчера? Но должно хватить, если не брать билет на экспресс, а поехать с тремя пересадками... Агата стояла перед светящейся схемой автодорог, изобретая собственный маршрут, как вдруг почувствовала, что за ней наблюдают. Не сводя глаз со схемы, чуть отступила назад, за огромного сопящего дядьку. Зыркнула по сторонам. Обычная толчея вокзала. Пассажиры с вещами. Ревущий ребенок. Ругань возле кассы. В широких дверях зала ожидания стояли двое мужчин и оглядывали людей. Вещей при них не было. Даже маленькой 'барсетки'. Агата втянула голову в плечи. Похвалила себя, что надела кепку с большим козырьком. Хотя лучше всего, конечно, подошла бы шапка-невидимка... Может, они просто кого-то встречают? Агата покосилась из-под козырька. Один смотрел прямо на нее. Сказал что-то второму и двинулся вперед. Агата попятилась, натыкаясь спиной на снующих туда-сюда людей. Затравленно огляделась. В дальнем конце зала из-за жары открыто огромное окно. Падать невысоко. Если только она успеет...

— Агата!

Агата запетляла между людей.

— Агата, стой! — топот приближался.

Мужчина, сидевший на скамье неподалеку, свернул газету — и встал, столкнувшись с бегущим по рядам парнем.

— Уй! — он ухнул от боли и немедленно сгреб парня за грудки. — Смотри, куда прешь!

— Извини, друг... да пусти ты меня!

— Пусти! — мужчина с силой толкнул его — так что тот налетел спиной на целое семейство, нагруженное уймой коробок и корзин. Завопили женщины, второй ловец сделал отчаянный прыжок в сторону — и поскользнулся на раскатившихся яблоках.

Мужчина увидел, что девочка перемахнула через широкий подоконник, и, похлопывая себя по бедру газетой, вышел из вокзала.

Агата приземлилась не слишком удачно — в голову через позвоночник дало током — пригнулась, как под обстрелом, и, не оглядываясь, понеслась вправо, где больше народу. Быстрее, быстрее! Она тут ничего не знает, но если смешаться с базарной толпой, переждать за каким-нибудь киоском...

— Не так быстро!

— А!

Ее схватили за локоть с такой силой, что затрещал и рукав куртки и сама рука. Агата, взвизгнув, замолотила поймавшего свободной рукой, а когда он перехватил вторую руку, с остервенением принялась пинать его в голень. Мужчина зашипел, сгреб ее в охапку, притиснул к себе с силой — так что Агата чуть не расплющила нос об его грудь. Услышала над ухом:

— Уймитесь, Мортимер!

Прокусить толстый свитер было нелегко, но Агата очень постаралась. Услышала удивленный возглас — и на секунду получила чуток свободы. Раскрыла рот, собираясь завизжать так, чтобы у всех полопались перепонки...

Челюсти с дребезгом захлопнулись.

Потирая грудь, на нее смотрел Келдыш.

...Теперь уже ему пришлось подхватывать Агату, потому что у нее подогнулись коленки.

— Так-то лучше!

На счет 'раз' он отшвырнул ее кепку в сторону, на счет 'два' — поменял стекла очков на модные красные, на счет 'три' — содрал заколку и больно растрепал волосы, мимоходом заменив их цвет на ярко-рыжий. На счет 'четыре', крепко обхватив за плечи, уже вел прочь от вокзала — вроде бы и не торопясь, но как-то очень быстро. Уткнувшись носом в его свитерный бок, Агата еле успевала перебирать ногами. Косилась по сторонам — вокруг было полно девушек в таких же джинсовых куртках и штанах. Кое-кто — и в кепках...

Ту же самую картину увидели отчаянно крутящие головами незадачливые ловцы.

— Ты видишь ее?

— Ты видишь?!

Келдыш, не оглядываясь, свернул за угол, спустился по пандусу к автостоянке. Открыл дверцу маленького зеленого двухместного автомобиля — не запирал он его, что ли? — молча подтолкнул Агату на сиденье.

Машина осторожно и неторопливо вывернула со стоянки и влилась в многорядный поток, постепенно набирая скорость...

— Слушаю вас внимательно, Мортимер! — любезно сказал он. Машина стояла в тенистом стареньком дворике. Здесь были дети, бабушки, собаки — и никого подозрительного. Агата смотрела все еще диковато, но злость уже нарастала в ней, смешиваясь с непреходящим изумлением и радостью.

— Почему вы не умерли? — спросила требовательно. У Келдыша дрогнули губы. С виноватостью развел руками:

— Ну, простите, не оправдал ваших ожиданий...

— Перестаньте! — прикрикнула на него Агата, и он умолк — от неожиданности. Агата взяла его за рукав свитера, потянула. Сильно дернула:

— Я думала, вы убиты! А вы живы, вы здесь, в столице, и еще с этой своей издевательской улыбочкой...

— Издевательской? — невольно переспросил он.

— А то вы не знаете! Вы же на меня всегда смотрите, как на какое-то противное... насекомое!

— Правда? — спросил он заинтересованно. Агата энергично кивнула:

— И думаете — раздавить или еще поисследовать!

Теперь у Келдыша задрожали еще и крылья носа.

— Не поверите, Мортимер, вы первая, кто мне об этом говорит!

— Еще бы! — с презрением сказал Агата. — Все же так вас боятся! Ловец магов! Черный Ловец! Ведь вас так называют?

Мерцающая улыбка исчезла с лица Келдыша. Взгляд стал прежним — прицельным и отстраненным.

— Да-а, — сказал он слегка врастяжку. — Кое-кто меня называет именно так. И что вам еще обо мне рассказали?

Агата вдруг, как-то разом, устала.

— То, что вы должны были мне рассказать сами, — ответила вяло. — Вместо того, чтобы ходить столько вокруг да около, намекать и издеваться...

Келдыш потер лицо ладонями. Агата посмотрела внимательней — учитель казался осунувшимся. И тоже очень усталым.

— Мне показалось тогда — вы умерли...

— Мне тогда тоже так показалось.

— Почему... а как вы...

Келдыш откинул голову на спинку сиденья. Сказал, глядя в потолок:

— Просто они повторились. Применили то же заклинание, что и год назад.

— И что?

Он покосился.

— У нас... Ловцов образуется своего рода иммунитет к некоторым боевым заклинаниям... если мы выживаем, конечно. Я в прошлый раз выжил.

— Это что... как прививка?

Келдыш снова покосился — проверить, не издевается ли. Агата искренне пыталась понять.

— Пожалуй. Не скажу, что все прошло... а-а-а... безболезненно, но — я здесь, перед вами.

— Почему вы мне ничего не рассказали? О маме. О войне. Об отце... Почему?

Келдыш вздохнул.