| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Так что план мы будем выполнять — мы и ранее уже поставили в РККА более десяти тысяч вездеходов, народ их распробовал и теперь требовал еще и побольше. Штука действительно была очень удобной — подвоз боеприпасов и подкреплений перестал зависеть от дорог и мог выполняться по направлениям. Да даже повышение подвижности артиллерии — противотанковой и крупнокалиберной — давало существенное преимущество нашим соратникам. У них было еще много буксируемой артиллерии, поэтому польза вездеходов была очевидной — по сравнению с буксировкой грузовиками вездеходы могли пробираться через такие дребеня, что немцы порой просто фигели — как туда вообще можно было пробраться.
Впрочем, в последнее время в РККА появлялось все больше самоходок — конечно, до танков с их подвижной башней, а, следовательно, большим набором тактических маневров, самоходкам было далеко, но по сравнению с практически открытой всем осколкам буксируемой артиллерией — просто небо и земля. Мы-то так воевали с самого начала, но наш фронт был несравним с основным — была возможность развернуться.
Но особенно активно наши вездеходы стали использоваться в реактивной артиллерии. Если установки для снарядов М-8 или М-13 еще вполне можно было возить на советских грузовиках, пикапах и даже тянуть конными упряжками, то для снарядов М-31 требовались более грузоподъемные шасси — несколько дивизионов установок М-31-12 ездило на американских грузовиках, но большинство до начала 1943го работали с примитивных пусковых рам — установят на земле что-то типа птичьих клеток, только открытых, засунут снаряды в их направляющие — и делают залп. Подготовка к стрельбе, смена позиции — эти операции требовали нескольких часов. Вот для таких-то снарядов и стали использовать в качестве шасси вездеходы — установили 12 направляющих в два ряда, с них и выстреливали снаряды — и если заряжание практически ничем не отличалось от предыдущего варианта, то занятие позиции и смена выполнялись очень быстро, буквально за минуты, а это в условиях современного боя было очень важным — ведь дымовые следы пуска реактивных снарядов отлично демаскировали позиции, и немцы старались сразу же ответить артиллерийским огнем и налетами авиации.
А снаряды М-31 и особенно М-31УК — улучшенной кучности — были отличным средством уничтожения опорных пунктов. Еще бы — почти тридцать килограммов взрывчатки при взрыве оставляли воронку диаметром до восьми и глубиной до двух с половиной метров. А это — гарантированное уничтожение — не подавление, а именно уничтожение — ДЗОТа, орудийной позиции, да и танкам не поздоровится. Даже если попадание было не прямым, а легло рядом, то разрушения окопов и дзотов распространялись до десяти метров, а ударной волной от взрыва фрицев глушило на расстояниях до пятнадцати метров, а уж если они сидели не в окопах, а шли, скажем, в колоннах или в наступлении, то есть были так называемыми открытыми целями — то и до двадцати двух метров. Мощь. Залпа одного дивизиона из 12 машин — то есть всего 144 снаряда — хватало для уничтожения опорного пункта, так что наступающим советским подразделениям оставалось добраться до разрушенных окопов и добить тех, кто выжил — потери в людях после такой обработки немецких опорников были очень незначительными. Для надежного поражения живой силы в укрытиях было достаточно 30 снарядов на гектар. Вот такой жутью и гасили фрица. (в РИ установки М-31-12 на базе Студебеккера появились только летом 1944го). Мы тоже к ним присматривались, но уж больно высоким был расход взрывчатки — те же задачи штурмовиками можно было выполнить с расходом взрывчатых веществ в десять, а то и двадцать раз ниже — тут все как обычно — чем дальше стрельба, тем менее точным будет оружие и тем более мощным оно должно быть, чтобы все-таки достать фрица.
Так что даже несмотря на то, что много вездеходов мы передали в РККА, с топливом для наземной техники было совсем плохо, нас сильно выручала железнодорожная техника, а также то, что что весной мы также смогли поднакопить топлива, да захваченное у немцев тоже явилось неплохим довеском, но если расход топлива будет такой же и далее, то бронетехника встанет к ноябрю. Впрочем, критичным расход был во время броска на юг, когда двести-триста километров приходилось неоднократно проходить туда-обратно, прокидывая войска, боеприпасы и топливо. С постепенной зачисткой местности и наладкой железнодорожного сообщения потребности в топливе должны были снизиться — десять-двадцать-пятьдесят километров на рейс от пунктов выгрузки до позиций — это уже не сотни километров.
Тем более что по мере сдвига фронта на юг мы ремонтировали и дорожное полотно, поэтому появлялась возможность массово использовать автотранспорт. Да и сухой погоды этим летом хватало, так что как минимум половину рейсов выполнили не вездеходы, а грузовики. К этому времени почти весь наш автотранспорт работал на газогенераторах — сто тысяч грузовиков и пять тысяч легковушек. Даже карьерные самосвалы, экскаваторы и грейдеры работали на древесном или торфяном газе, пусть это и снижало эффективность их использования. Жидким топливом заправлялся только армейский транспорт, который ходил в рейды — даже колонны снабжения работали на газогенераторах. То же самое было и с промышленностью — она вся была переведена с мазута на газогенераторы — за два года мы построили около двух тысяч газогенераторных печей, ну а к ним — около семиста емкостей для выравнивания состава газа, десятки километров местных газопроводов из кирпича, цементных труб. Это в дополнение к уже построенному до войны — мы лишь продолжали начатое.
Тем не менее, в сутки мы расходовали почти три тысячи тонн горючего. Для сравнения — РККА сжигала десять тысяч тонн (В РИ в 1942 году РККА потребляла 5 тысяч тонн горючего в сутки, в 1945 году — 40 тысяч тонн). Немцы — 20 тысяч тонн.
Впрочем, у нас появлялись и другие источники топлива. Например — диметилэфир, ДМЭ. Мы уже давно получали древесный — то есть метиловый — спирт перегонкой древесины и торфа, используя этот спирт в качестве топлива наряду с другими спиртами. Но на этом не останавливались, а постоянно исследовали процессы перегонки, так как таким образом можно было получать множество продуктов, не только спирты. Собственно, при перегонке образуется в том числе так называемый синтез-газ — смесь угарного газа и водорода, ну и азотистые соединения, так как азот присутствует как в самом сырье — древесине и торфе — так и в воздухе, который и используется для горения при перегонке. Угарный газ содержит углерод и кислород, так что прибавляя к ним водород, можно получать различные органические соединения — например, тот же синтез бензина по методу Фишера-Тропша использует именно синтез-газ. Мы этот метод использовали не очень активно, предпочитая гидрогенизацию — то есть наводороживание — перемолотого кокса, но сам синтез-газ был одним из первейших предметов исследований. Вот при его исследовании мы и получили диметилэфир — небольшие количества очень интересного вещества.
Сам по себе ДМЭ — бесцветный газ с характерным запахом эфира, обладает легким наркотическим эффектом, кипит при температуре минус двадцать восемь градусов по цельсию — когда я прочитал о нем в еженедельной сводке по исследованиям веществ в лабораториях, я сразу подумал, что его можно применять для холодильников и кондиционеров. Кондиционеры мы пока не выпускали, а вот несколько промышленных холодильников на этом газе к середине сорок второго года уже работали — безо всяких фреонов и аммиаков — газ сжимается на несколько атмосфер, отчего превращается в жидкость, по трубкам подается к охлаждаемому объему, там нагревается через стенки трубок, испаряется, забирая тепло, затем уже в виде газа переносится снова к компрессору, сжимается до состояния жидкости, охлаждается наружным воздухом, возвращается обратно к охлаждающему объему — и так по кругу — с помощью этого газа мы влегкую получали температуры до минус двадцати градусов.
Но простота превращения в жидкость под небольшим давлением не давала мне покоя, и я наконец-то вспомнил, что вроде бы автомобили на газовом топливе в моем времени ездят на таких же газах — смутно вспоминались названия пропан-бутановые смеси. И — да, мне подтвердили, что пропан сжижается вообще при -42 градусах, а при +20 он сжижается при давлении 8,5 атмосфер. Ну то есть ДМЭ будет сжижаться где-то при 5-6 атмосферах. И, раз в моем времени на газе вполне нормально ездили, то весной 1942го я и запустил темки по диметилэфиру — чем черт не шутит, вдруг получится что-то полезное — тогда я хватался за любую возможность получить хоть сколько-то топлива.
И дело пошло. Теплотворность ДМЭ была примерно на треть ниже чем у дизельного топлива — 29 МДж на килограмм против 42, то есть диметила потребуется заправлять примерно в полтора раза больше — и это минус. Но и плюсов хватало. Цетановое число ДМЭ было выше — 55-60 против 40-55 для дизельного топлива — то есть диметил раньше загорался в цилиндрах и сгорал более плавно — а это напрямую влияло на испытываемые двигателем нагрузки, то есть повышалась надежность и долговечность техники, и, как приятный бонус — двигатель работал гораздо тише. Температура испарения и температура воспламенения также были ниже, что облегчает запуск двигателя в холодное время года. А наличие атома кислорода в молекуле диметила хотя и снижало теплотворность, но одновременно делало выхлоп двигателя на ДМЭ очень чистым — практически без сажи и окислов азота, и, хотя пока экология стояла даже не на десятом месте в списке наших приоритетов, думаю, в будущем это будет серьезным аргументом за применение диметилэфира в качестве топлива. Впрочем, экологи наверняка будут рады и тому, что мы использовали бензин в основном только с примесью метилового или этилового спирта — от десяти до девяноста процентов в зависимости от двигателя и качества бензина — правда, тут мы убивали не только экологического, но и других зайцев — помимо существенной экономии бензина, мы тем самым повышали и октановое число топливной смеси, а следовательно и мощность двигателя — чистый спирт допускал сжатие в цилиндрах в 16 раз, мы работали при меньших значениях — семь, восемь, начиная с сорок третьего — девять, что повышало удельную мощность авиадвигателей, и сэкономленный вес можно было направить либо на повышение мощности двигателя либо на дополнительную экономию топлива. Так что диметилэфир мог стать еще одной заменой нефтяного топлива.
Поначалу ДМЭ мы получали из метанола, в производстве которого тоже произошли существенные сдвиги. Изначально мы получали его обычной сухой перегонкой древесины или торфа — при этом распадались длинные органические молекулы древесины, и распадались они либо на более мелкие молекулы, фактически готовые продукты, либо совсем уж на мелкие кирпичики — угарный газ и водород, которые уже затем соединялись в разнообразные органические вещества, среди которых были и метанол, и даже диметилэфир. А кроме того — уксусная кислота, фенол и десятки других веществ, так что потом все эти смеси газов и жидкостей мы долго и кропотливо разделяли — к маю 1942 года только на очистке и разделении продуктов работали порядка шестидесяти тысяч человек. Да, именно столько — там требовалось для очистки и разделения, так как поначалу нам не были доступны промышленные установки с их крупными баками и теплообменниками. Поэтому все эти работы мы выполняли по-лабораторному — мензурки, змеевики, колбы, спиртовки, градусники — благо стекольные заводы могли поставлять тысячи единиц такого оборудования в месяц — мы внедрили несколько аппаратов выдувки стеклянной посуды с помощью металлических форм и сжатого воздуха, так что производство аппаратуры теперь не требовало множества человеческих легких. Да и понемногу развивавшаяся отработка технологии штамповки из разогретого стекла также увеличивала производство стеклянных изделий — тут мы также ничего нового не придумывали, а развивали технологии довоенного СССР. Так что эти десятки тысяч лаборантов, точнее — лаборанток — в четыре смены колдовали за столами, перегоняя, отцеживая и охлаждая по килограмму-другому жидкостей или паре кубометров газов, которые складывались в тонны сравнительно чистых веществ в сутки, благо сама технология была невесть какой сложной, от работницы требовались в основном внимание и усидчивость.
Понятное дело, что такой порядок вещей нас не устраивал — экстенсивное развитие мало того что забирало много трудовых ресурсов, так еще было просто не в русле строительства коммунизма. Так что параллельно с разворачиванием таких "технологий" мы разрабатывали аппаратуру для более массовой обработки — так, уже в августе 1942го нам удалось высвободить с очистки десять тысяч лаборанток — начиная с февраля 1942го года мы разрезали несколько паровозных котлов, так как много листового металла поначалу брать было неоткуда, и из этого металла делали все более производительные перегонные кубы и ректификационные колонны. Ну а "осиротевшие" паровозные шасси послужили базой для разработки тепловозов.
Но мы пытались изменить и сами принципы получения нужных веществ. Основой проблемой с прямой перегонкой было то, что она давала смесь самых разных веществ. Да, с помощью температуры, влажности можно было сдвинуть их соотношение в ту или иную сторону, и мы этим активно пользовались — скажем, надо получить побольше взрывчатки — и перегонные печи и кубы начинают работать на повышение выхода материалов для производства толуола — за полгода мы построили под три тысячи небольших перегонных печей и обучили почти пять тысяч специалистов по высокотемпературной обработке древесины — приводили к готовому — "довоенному" — специалисту с десяток учеников и тот их гонял сутками напролет — месяц — и парень уже мог выжигать уголь, три месяца — и был способен подобрать температуру под конкретное сырье из ограниченного перечня самых необходимых, например, повысить выход аммиака или того же метанола; шесть месяцев — и мог обучать других — ну а дальше, как только вырастил себе смену — для него начиналось настоящее обучение — с учебниками, конспектами, лабораторными работами. Так что, хотя мы таким экстенсивным путем и вывели производство на вполне приличные уровни, все-таки в дальнейшем мы видели только интенсификацию химического производства.
И первейшим делом тут было повышение контролируемости процессов. А чтобы повысить контролируемость, надо получать сырье максимальной однородности. А максимальной однородностью по идее обладают те самые "кирпичики" — угарный газ и водород, то есть "синтез-газ". А газификацией твердого топлива тут много занимались и до войны, и особенно с ее началом — прекращение подвоза мазута и угля заставило нас переводить промышленные печи на газогенераторы, так что опыт в получении синтез-газа у нас был, и немалый. От этого и мы и исходили, когда намечали дальнейшие работы.
Тем более что целью газогенераторов было выдать как можно больше топливного газа — то что нам и требовалось для дальнейшего синтеза. Ну, многие-то газогенераторы часто работали и на получение химических продуктов — фенолов, толуолов, аммиака и прочего, и на получение древесного угля или торфяного кокса для металлургии. Но они же могли почти все твердое и уж тем более жидкое вещество переводить в синтез-газ — ведь чем выше температура, тем на более элементарные молекулы разложится древесина, а если еще поддать парку — в прямом смысле этого слова — то и вода разложится на кислород и водород, которые соединятся с еще твердым углеродом древесины и тоже переведут его в газ. Собственно, в идеале при высокотемпературной обработке почти вся древесина перейдет в смесь угарного газа и водорода, ну еще в ней будет пришедший из воздуха азот и его окислы, которые обедняют смесь, занимая объем под свои бесполезные для синтеза молекулы. Но и без этого можно обойтись, если древесину — точнее, древесный уголь или торфяной кокс — калить внешним подогревом в закрытой емкости и в ней же обрабатывать паром — тогда получим уже "богатый" синтез-газ, из которого можно синтезировать нужные вещества. То есть в данном случае мы подходим к синтезу веществ с другой стороны — если при перегонке эти вещества выделялись из сырья или синтезировались из множества промежуточных соединений, то из синтез-газа мы можем получать их соединением совсем простых веществ — угарного газа и водорода, что должно быть проще и более контролируемо, главное — знать и выдерживать параметры синтеза. По идее. Реальность, конечно же, была далека от идеала.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
