Держатель контрольного пакета акций банка " King, Lieran & Co‟, остановился посредине комнаты, постоял, чему-то усмехаясь, затем подошёл к окну, дождался, когда в его поле зрения появится зять, сядет в свой экипаж и скроется на нём за поворотом. Наблюдая за этим, мужчина продолжал улыбаться каким-то своим мыслям, и вскоре, снова зашагал по мягкому ворсу персидского ковра, постеленного в его кабинете.
Не прошло и получаса монотонных метаний по кабинету, как Дональд неожиданно прервал их, решительно подошёл к рабочему столу, присел за него, осмотрел строгим взглядом его поверхность. Немного подправил положение пресс-папье, и неспешно, взяв из стопки бумаги лист, открыл чернильницу и обмакнул в неё перо. Сняв о край непроливайки, излишек чернил, немного подумал, и привычно, неспешно вывел на бумаге цифру один. И вновь ненадолго задумался. Пусть этот так сказать документ, был предназначен только для личного пользования. Однако и цифры, и буквы, выводимые на листе, были чёткими, как у мастера каллиграфа. Это не смотря на то, что надписи были для личного пользования, и бумаге доверялось не всё, только короткие намётки, понятные только человеку их написавшему.
" 1) Связаться со Стивеном. — написал Дональд, подразумевая, что журналисту пора отрабатывать деньги потраченные на его частые поездки в Российскую империю. 2) Увеличить финансирование проектов сера Леннона, нынешнего владельца "Нью-Йорк таймс‟. Укрепить симбиоз с его детищем, будет весьма полезно‟.
Господин Лёран снова задумался: " Этот Билли Леннон является весьма дальновидным мужчиной и в последние годы, через подставных лиц, агрессивно скупает издательства, принадлежащие его конкурентам. Да, он полезный для моего бизнеса человек, через его газеты можно пускать не только рекламу своего банка, но и проворачивать другие, более сложные дела. В конце концов, через его газеты, у меня появляется устойчивая возможность диктовать своё мнение огромному количеству плебеев. Вот он и будет печатать новые, заказные статьи мистера Стивена. Все американцы привыкли, что Билл является лучшим другом Российской империи. И если он, после очередного турне по заокеанской империи, "завопит‟ о зверском режиме тамошней власти, то предложенная зятем идея расшатывания власти Рюриковичей, обретёт столь нужную поддержку среди американцев. А потом, даже если просочится информация о нашем участии в финансировании заговорщиков, то мы будем выглядеть как борцы за свободу русского народа. О, идея! Пусть наш бумагомаратель напишет о том, что он сожалеет, что был настолько слеп и ошибался, ведь на самом деле Россия, это государство — тюрьма. По возвращению, помимо публикации разгромных статей, устрою Стивену турне по стране. Так, запишу и это. И ещё. Пусть наш "правдолюб‟ выступает перед публикой в наряде русского каторжника, — символе угнетаемого русского народа, для большей наглядности. Можно даже стоит заказать имитацию кандалов ...‟.
Дональд ещё долго сидел за столом, и делал на листе бумаги, только ему понятные заметки. И причиной этой активности было не только желание помочь мужу своей дочери. Дело в том, что зять, сам того не желая, нашёл решение назревающей проблемы. А называлась она, строительством одной из ветвей пресловутой русской железной дороги, которая должна будет проходить по территории Манчжурии и открывало для Москвы новые торговые пути. Это очень плохо, так как лишало его стабильного финансового потока, мощного. Россия слишком активно сближалась с Китаем, а это значит, будет развиваться торговля со всем азиатским регионом, и это нанесёт непоправимый ущерб финансовым интересам Лёрана. Но, если в результате интриг устраиваемых его зятем, этого "медведя‟ начнут сотрясать проблемы, создаваемые прикормленными и правильно простимулированными господами революционерами, то, появляется возможность добиться заморозки этого проекта или даже отмены этой стройки. В том числе и ...
Глава 12
После дуэли с Шуйским прошли сутки, как это ни странно, но в жизни графа Мосальского-Вельяминова ничего не изменилось. Хотя нет, с момента появления хозяина, весь его дом напоминал потревоженный улей. Все суетились, что-то обсуждали, и слишком часто, с непонятным интересом, поглядывали на Александра, и эти взгляды были радостными, и одновременно встревоженными. И надо же, стоило графу, через час после возвращения слегка оступиться, на ровном месте, последствия давно полученного вывиха, как увидевшая это Авдотья, испуганно вскрикнув, кинулась к нему. Стараясь удержать барина от падения, девка прижалась к нему всем телом. Из-за этого, по Сашкиному организму, прокатилась волна весьма приятных, эмоций, так что разуму пришлось срочно реагировать и в зародыше давить желание покрепче прижать к себе чересчур сердобольную девушку.
— Барин, с вами всё в порядке? — чрезмерно эмоционально поинтересовалась Авдотья, её испуганный и одновременно сочувствующий взгляд, казалось, проникал в самую душу.
— Конечно в порядке, если не считать что я за малым не оглох от твоего визга.
— Но вас так сильно качнуло. Вы чуть не упали. Я так за вас испугалась. Я...
— Вот глупая девка, я просто оступился, иногда такое бывает со всеми. Давай договоримся так. Если со мною снова случится нечто подобное, ты больше не орёшь как кошка, которой дверью прищемили хвост и не стараешься меня добить, в смысле протаранить. Хорошо?
— Александр Юрьевич, скажите, а вас точно, на этой дуэли не ранили?
Это вопрошала Марта Карловна. Оказывается, на девичий крик, сбежалась почти вся дворня, включая и друга по домашнему обучению Митяя. Правда, как Александру показалось, сын конюха стоял, и жадно смотрел на то, как к его барину прижималась одна из его девок.
"Вот те раз, — подумал Сашка, оценив, с какой завистью, сын Акима, смотрит на девушку, — это выходит, он не за моё вероятное ранение переживает, а желает заменить меня собою, но только на время этих глупых обнимашек. Да-а, дела-а-а‟. ...
Эта глупая сцена закончилась тем, что граф, поочерёдно, строго посмотрев в глаза всем присутствующим, объяснил своей дворне, что жив, здоров и более не потерпит проявления излишнего внимания к своей персоне. Ну и конечно, предложил всем заняться своими делами, а если обнаружится какой-либо бездельник, то он, в смысле Александр, для этого тунеядца, найдёт подходящую работу — самую грязную и тяжёлую из всех возможных.
Закончив воспитательную работу со своими крепостными, Александр решил, что пришла пора заняться ликвидацией пробелов в его памяти. То, что в обществе что-то назревает, было понятно, но разобраться насколько всё серьёзно, можно было, почитав газетные подшивки в библиотеке. Чем граф и решил заняться. Лучше бы он этого не делал.
Если судить по газетным статьям, то государеву власть не ругал только ленивый журналист. Газетные статьи вещали, что всё в нашем обществе не так; и коррупция самая коррумпированная; и законы самые отсталые; и свободу слова душат как нигде в мире, сатрапы проклятые; и прочее, прочее, прочее. Читая эту писанину, поневоле вспоминались последние годы СССР, перестройка, развал страны, с разделом её имущества и сопутствующие этому "горячие точки‟. Вспоминались репортажи о жертвах криминальных войн, бессердечная статистика смертей от голода, пенсионеры по старости, копающиеся в мусорных жбанах. Далее, в памяти всплывали обе Чеченские войны и прокатившаяся по стране волна терактов. И всё это, в той или иной степени, грозило повториться здесь, в этом мире. Угроза переворота, нависала над головой дамокловым мечом, и как этому противостоять, было неизвестно. На вопрос: "Что в этой ситуации, может сделать один человек?‟ — Ответ был неутешительным: "Ни-че-го‟. Только уподобиться Касса́ндре, которая, от влюблённого в неё Аполлона получила дар пророчества. А тот, в свою очередь, будучи обманутым неразумной дочерью троянского царя Приама, сделал небольшое дополнение к подарку: "Твоим предсказаниям никто и никогда не поверит‟. Кошмарная перспектива ...
В таком подавленном состоянии, Александр, уже затемно вернулся домой, где его ждал очередной удар судьбы. Из родительской усадьбы приехал холоп. Не простой крепостной мужик, а личный отцовский порученец Кирьян, привёзший от него срочное послание. При виде родительского посланника, предчувствие буквально завопило: "Не к добру он прибыл! Ой не к добру!‟
"Вот, возьмите Александр Юрьевич, — с небольшим, уважительным поклоном, холоп протянул запечатанный сургучом конверт, — ваш батюшка, Юрий Владимирович, велел передать вам в руки, лично‟.
Ничего не говоря, и приблизительно догадываясь, что там написано, Саша взял конверт. Далее, стараясь делать всё нарочито неспешно, вскрыл его, извлёк лист и прочёл: "Здравствуй Александр, я тобою разочарован. Сын мой, ты подвёл меня. Жду тебя для объяснений. Твой любящий отец‟.
"Весьма содержательное послание. — подумал Александр, возвращая письмо в конверт — А главное, не знаю, что я сотворил не так. В чём я подвёл отца своего предшественника?‟
Не прояснил ситуацию и вопросительный взгляд на сухопарого, пожилого Кирьяна. Его серые, не по возрасту ясные глаза не выражали никаких эмоций. Этот человек выполнил поручение своего хозяина, доставил послание и всё. А сейчас, он ждёт новых указаний. Правда, молодой граф подозревал, что они будут исполнены лишь в том случае, если не противоречат инструкциям, полученным от старого графа.
— Хорошо голубчик. Сейчас уже поздно, так что устраивайся на ночлег, в людской. А завтра, с утра, повезёшь меня на встречу с моим батюшкой.
— Слушаюсь, Александр Юрьевич.
— Погоди, не уходи. Кирюха, ответь. Как там здоровье моей матушки?
— Всё хорошо. Ольга Олеговна и ваши сёстры живы и здоровы. Сегодня, когда я уезжал из усадьбы, они собирались в гости к кому-то из соседей.
— Хорошо Кирьян, иди.
Александр с тоской посмотрел в след бодро удаляющемуся холопу и, решив, что сегодня из-за полнейшего отсутствия аппетита, может обойтись без ужина, а это значит, что пора готовиться ко сну. Но, уснуть, снова не получилось. И причиной тому были не только размышления о причинах неожиданного вызова к отцу. Как только в доме прекратились всякие хождения, дверь спальни приоткрылась, и в неё, белёсыми тенями, проскользнули две девицы, и вновь в ночных рубахах, с чепчиками на головах. Еле слышно щёлкнула запираемая щеколда и обе гости, на цыпочках, направились к единственной кровати.
— И как это понимать? — поинтересовался Сашка, когда его постель и ночных посетительниц разделяла всего лишь пара небольших шагов.
— Не серчай на нас барин, — за двоих, шёпотом ответила Алёна, — но мы снова к вам. Ведь приказ вашей матушки был однозначен, и, следуя ему, мы должны "согревать‟ вас. Иначе, мы пожалеем, что родились на белый свет.
— А не слишком ли вы молоды, для подобных телесных утех? Красавицы.
— Что вы, что вы, — замахала руками рыжеволосая девица, — не будь мы в услужении у Ольги Олеговны, то уже год назад, были бы отданы замуж, или в услужение вашему папа́.
Всё это было сказано так буднично что прозвучавший в устах девушки аргумент, был весом, и не убиваем, так как в этом мире, совершеннолетие наступало в шестнадцать лет. И с этим фактом не поспоришь. Так что, через несколько минут, потраченные на слёзные просьбы не губить их молодые жизни, обе девицы, шустро юркнули под одеяло и, произошло то, для чего их сюда прислала графиня Мосальская-Вельяминова. И как это ни странно, но поутру, обе молодые женщины, ни от кого не скрываясь, гордо покинули спальню своего хозяина — не стараясь ни от кого скрываться. А Марта Карловна, увидевшая эту сцену, с невероятной поспешностью прислала одну из холопок, приказав той сменить на хозяйской кровати всё постельное бельё. Дела-а-а. Да, наш герой, до сих пор не привык к реалиям и морали здешнего общества. Но, несмотря на это, вынужден подчиняться им.
Дорога от Павловска до, отчего дома, была долгой, поэтому, Сашка даже не старался бороться с дремотой, начавшей одолевать его через полчаса после выезда из города, он расположился удобнее на сидении и уснул. Чему способствовали мерный, глухой перестук лошадиных копыт; тихое посвистывание каких-то птах, кружащих высоко в небе и нежное тепло, даруемое лучами утреннего солнца. Так что, вынырнул он из сонной неги, только тогда, когда экипаж остановился возле парадной лестницы отцовской усадьбы. Она выглядела именно так, какой представала в ведениях. Великолепный фасад, классического, двух этажного дворянского гнезда, ухоженные газоны, ровно подрезанный, как под линейку кустарник и булыжные дорожки, с не так давно побеленными бордюрами. Завершали эту идиллию холопы, склонившиеся в глубоком поклоне, люди приветствовали своего барчука.
Ступив на землю родительского дома, привычно кивнув работникам в ответ, Александр целеустремлённо направился к отцовскому кабинету. Если судить по воспоминаниям, тот часто находился в своей рабочей комнате, если только не был на охоте или не устраивал обход своих владений, точнее сказать объезд. Но так как старый граф ожидал вызванного им сына, то последний, был обязан, незамедлительно явиться именно туда.
К удивлению Александра, войдя в дом, он не повстречал ни матери, ни сестёр, родовое "гнездо‟ как вымерло. Прошествовав по пустым коридорам, которые ни с чем не ассоциировались, Сашка постучал в дверь отцова кабинета, оттуда послышалось: "Да, да. Войдите‟. — Дверная створка открылась легко, беззвучно, от лёгкого толчка руки, и взору открылась весьма ожидаемая картина, Юрий Владимирович, как обычно сидел за столом и чего-то писал. Он даже не оторвал взгляда от листа бумаги, чтоб посмотреть на вошедшего в его рабочую комнату сына.
— А явился? — пророкотал его мощный голос, так не соответствующий его телосложению.
— Здравствуйте папа́.
— Ну, здравствуй сын. Целуй отца. — граф, не пошевелился, если не считать таковым неспешные эволюции письменного пера и небольшой поворот головы, благодаря которому стало ясно, что целовать нужно в щёку.
Подойдя, Саша послушно наклонился и запечатлел поцелуй на родительской щеке. Это ничего не изменило, его отец, по-прежнему чего-то писал. Осознавая, что читать чужие записи неприлично, пусть даже невольно, сын отошёл от стола на пару шагов.
— Ну, рассказывай. — поинтересовался Юрий Владимирович, только сейчас удостоив сына строгим взглядом.
— О чём, вы хотите услышать, папа́?
— О том, как ты, не смотря на родительский запрет, водишься с этими народовольцами. — при этих словах, на лице графа отразилась маска отвращения. — За что стреляешься на дуэлях? Ты обо всём рассказывай, сын.
Хорошо, что Александр был готов к чему-то подобному, поэтому он совершенно спокойно ответил отцу: "Да папа́, скрывать не буду. Я, совсем недавно, уже после выздоровления, посетил одно из тех собраний, на которые вы мне запретили появляться. И там, во время чтения очередного опуса господина Огнеева, я окончательно понял, что не согласен с тем мировоззрением, что он навязывает своим читателям. И как-то излишне эмоционально, необдуманно, стал выражать своё мнение. И ничего этим не добился, кроме вызова князя Шуйского на дуэль. Последнее, как я подозреваю, вы и без меня прекрасно знаете‟.
