Правила игры (полный текст книги)

— И как же я их смогу победить?

— Не знаю, малыш, — вздохнул наставник Одинона. — Ну да ладно, что-то мы сильно отвлеклись от нашей бури. Так вот, судя по всему эта буря могла разразиться не специально, а является побочным действием какого-либо глобального магического обряда.

— Какой же силой должен обладать обряд, чтобы поднять подобную бурю?

— Большой, — подтвердил гном. — И я даже выяснил, что это за обряд. — Одинон аж подскочил от нетерпения. — Предполагаю, что Хлюсерон — стакх-некромант — поднял огромную армию живых мертвецов в Северной Канталонии. Причем это совсем не простые зомби. Это настоящие воины, которые прекрасно знают свое дело. Скоро там начнется невероятно кровопролитная и бессмысленная война.

— А при чем здесь наша буря? Ведь Северная Канталония находится в полярно противоположной точке планеты? — Не понял Одинон.

— Да притом, что негативные последствия заклинаний образовываются в ближайшей точке скопления достаточного количества манны для нейтрализации этих самых последствий. А самое большое количество манны находится как раз здесь в Ассарэе. Самое интересное в этой буре то, что пока она длится, то вытягивает из пространства и находящихся в нем магов всю манну, а когда она закончится, вся манна выплеснется обратно в двойном объеме.

— Так, что же получается каждое заклинание несет за собой подобные негативные последствия? — Ужаснулся Одинон. А ужасаться было чему, ведь любая его магическая шалость с применением запредельного количества манны может уничтожить весь Сармонтазар.

— Нет, — тут же успокоил его наставник. — Подобное явление происходит лишь в том случае, если маг использует чистую силу стихий и при этом не создает заклинание отката. Кстати, к стихиям относятся все уникальные силы стакхов и Гонзара, то есть твоя.

— А, что такое заклинание отката?

— Довольно таки простое по своей структуре заклинание, которое предназначено для поглощения негативных последствий работы со стихиями. Самое сложное в этом заклинании правильно рассчитать необходимое количество манны. Если манны вложить много, то лишняя просто пропадет втуне, а в бою любая единица манны может пригодиться. Но гораздо хуже если вложить в заклинание недостаточное количество манны, тогда её сила добавится к силе негативной энергии стихии и... сам понимаешь.

— Выходит, что слабый маг может с легкостью победить более сильного? — сделал вывод Одинон.

— Это почему? — искренне удивился Парадокс.

— Да очень просто. Слабый маг создает, скажем банальный огнешар, но при этом не поджигает манну, а обращается к первостихии и при этом создает заклинание отката с заранее низким уровнем поглощения. Таким образом образуется поле негативного последствия усиленное недостаточным откатом и начинает действовать поглощая манну более сильного мага. Если в это время слабый маг успеет уничтожить своего сильного коллегу, то вернувшаяся манна трупу уже не поможет.

— Эта теория выдвигалась еще в период зарождения магических наук. — Начал рассказывать Парадокс. — Будь она верна, ты бы сделал не просто открытие, а гигантский прорыв в боевой магии. Это открытие могло бы перевернуть весь магический мир с ног на голову. Возможно, что теперь пришлось бы полностью пересмотреть всю иерархию магических уровней силы. И не мудрено, ведь считается, что чем больше манны маг может единовременно использовать тем он сильнее, а со знанием этой теории любой третьекурсник, которого обучили работе с чистой стихией, смог бы без особого труда справиться даже с архимагом. Самое смешное, что подобный подход является ничем иным, как легендарным заклинанием древних магов, которое они разработали и, боясь последствий, так и не применили.

— И в чем же легендарность этого древнего заклинания?

— В том, что оно работает с точностью до наоборот. Это заклинание самый большой промах древних.

— То есть?

— Дело в том, что твоя теория действительна только в том случае если объем манны, требующейся на заклинание отката, превышает запас манны мага, против которого направлено действие. — Видя, что мальчишка его не понимает Парадокс пояснил. — Ну, допустим, ты создал шар истинного огня, который для погашения отката требует использования ста единиц манны. Такой огнешар по размеру будет не больше лесного ореха. Работа с чистой стихией очень сложна для простых магов, поэтому ни один маг не способен создать достаточно большой сгусток стихии. Так вот, вместо ста единиц, необходимых на погашение магического сопротивления, ты вложил только пятьдесят, и десять у тебя осталось. Дальше всё происходит по принципу магнитов. Примагничивается тот, который легче. Сначала заклинание отката, будучи более тяжелым, притягивает всю манну кастующего, а потом за недостаточностью манны втягивается в ближайшее наибольшее скопление манны, то есть в чакру твоего врага. Отбить такой маленький огнешар он сможет без труда, получит прирост манны и раздавит тебя как таракана.

— Значит, ничего нового я не придумал? — расстроился Одинон.

Маг надолго задумался.

— Знаешь, — наконец заговорил маг. — А ведь ты только, что сделал невероятное научное открытие.

— Какое?

— Ну, точнее открытие сделал я, а ты меня только натолкнул на мысль. И это открытие касается непосредственно тебя.

— И что же это? — удивился начинающий бог.

— Раньше предполагалось, что Бог знаний знает всё. А теперь я понял, что это не так. Ты знаешь вовсе не всё, а только то, что тебе позволяет узнать собеседник. — Парадокс замолчал и просто стал смотреть на мальчика.

Некоторое время Одинон сидел и ждал продолжения рассказа, но гном молчал. И вдруг пришло озарение. Так, словно на жесткий диск мозга Одинона загрузили дополнительную информацию. Он погрузился во фриггус и стал рассматривать эту информацию. Пока это была не его память. Она имела совершенно другую структуру, и казалось, будто несет на себе след предыдущего владельца. Она выглядела словно чужая тетрадка с неразборчивым почерком. Её можно было прочитать и переписать своим почерком, тогда эта информация станет своей, а пока она есть, ей можно воспользоваться, но она чужая.

Теория Парадокса заключалась в том, что кроме вербального способа передачи информации Одинон обладает чем-то наподобие телепатической сети, которая собирает пакеты информации, предназначенные непосредственно ему. Иначе говоря, если кто-то пожелает сказать что-то Одинону, то он это будет знать раньше, чем мысль оформится в слова. Самым интересным было то, что эта теория была абсолютно верна. Теперь стало понятно почему Одинон, будучи богом знаний не может знать всё обо всём. От понимания лицо мальчика озарилось улыбкой, а Парадокс предупредил:

— То, что я только, что изложил не должен более узнать никто. Информация подобного рода крайне опасна, и если она попадет не в те руки, то может произойти всё, что угодно. — "Да уж и сам догадался" подумал Одинон — Зато я теперь знаю как ты сможешь победить одного из стакхов, — маг радостно улыбнулся. — Безусловно, шансов на победу очень мало, но зато теперь они есть.

— Мастер, можно задать вопрос? — Одинон решил проверить еще одну свою теорию.

— Конечно, задавай. — Сейчас Парадокс находился в столь приподнятом настроении, что готов был ответить на любой вопрос своего ученика.

— Буря вытягивает манну, верно? — дождавшись кивка наставника, Одинон продолжил, — тогда почему же вы тратите свои силы на создание никому не нужных стульев?

— Хм, — вновь улыбнулся гном — Да ты совсем не дурак. Глядишь, и сделаю я из тебя приличного сарма. А если будешь стараться, то и какой-никакой Гонзар выйдет. Действительно, даже во время подобной бури я и обитатели этого дома могут не бояться потери манны. Дело в том, что на этот дом наложено особое заклинание, которое не позволяет рассеиваться манне. Таким щитом укрыто всего два здания в мире: мой дом и башня Университета Магических Наук. К сожалению, плетение этих щитов делалось еще древними магами и сейчас никто не может создать, что-то похожее. Ладно, пошли немного разомнемся в тренировочном зале, а потом вернемся к нашему разговору. Да и поужинать не помешает.

— Поужинать это, конечно, хорошо, а вот разминка будет совсем даже лишней. Меня только, что на тренировке Сарг так поколотил, что я думал и не выживу.

— Ха, по тебе и не скажешь — наигранно удивился наставник. — Я ведь прекрасно знаю Сарга и не понимаю почему на тебе нет ни единого синяка. Видать, плохо он тебя гонял.

— Да... — от подобных слов Одинон даже не сразу нашелся, что сказать, — Да он же мне ребро сломал и ногу отрубил. Благо, что мы не настоящими мечами дрались, иначе калекой на всю жизнь бы остался.

— Ладно, не кипятись. Сейчас тренировка, действительно, будет очень даже щадящей. Я всего лишь хочу проверить, насколько хорошо ты умеешь метать различные предметы. А на будущее придется заняться твоим самоконтролем. Ты совершенно не умеешь контролировать свои эмоции.

С этими словами они вышли из кабинета и спустились на первый этаж в тренировочный зал.

Глава 10. Договор с некромантом

Комната была просторной и очень уютной, отделанной в стиле орочей страны ОрА грА. Стены отделаны серым "диким" камнем, а стыки между камней замазаны дорогой яшмовой шпаклевкой. Высокий потолок задрапирован бежевым сукном и поддерживался массивными балками из этосской сосны. Кроме основной функции несущих опор потолка балки так же выполняли декоративную функцию. Этосская сосна была довольно дорогим и редким деревом. Она имела необыкновенный древесный рисунок и была невероятно крепка. А главное, это дерево совсем не горело. Южная стена комнаты имела два больших окна, прикрытых светло-зелеными атласными шторами. Шторы создавали уютный полумрак и не позволяли дневному светилу нагревать температуру воздуха в комнате. На противоположной окну стене висела огромная, почти во всю стену, картина. На картине был изображен один из необитаемых островов Поднебесного океана. Смотря на картину, казалось будто ты на самом деле находишься на корабле недалеко от берега и наблюдаешь за прекрасным островом. Стоило ненадолго задержать взгляд на картине, и зритель начинал слышать шум катящихся волн, шелест ветра, крики чаек, скрип невидимых снастей корабля. Картина просто завораживала своей красотой и реалистичностью. Под картиной стоял изящный комод-бар из Ирсии. В восточной стене располагался вход, сделанный в виде большой полукруглой арки с тяжелой кованой дверью. По бокам от входа стояли древние каменные големы, которые уже сотни лет не работали. Возможно, они никогда не работали, а служили прекрасной декорацией. Прямо напротив входа располагался огромный камин. Перед камином стояли два шикарных кресла, обитых кожей. Между кресел стоял невысокий резной столик, привезенный из ОрА тА, а на полу был постелен мягкий ковер из ОрА грА.

Этой комнатой мог бы похвастаться любой граф или даже князь, и уж совсем не верилось, что она находилась в доме старого кладбищенского смотрителя. Именно поэтому Хлюсерон нерешительно остановился в дверях и внимательно рассматривал жилище Джоса.

— Не думал я, что кладбищенским смотрителям так хорошо платят, — проговорил некромант. — На старости лет буду знать чем заняться.

— Это все я сделал своими руками. — Гордо похвастал смотритель. — А деньги... так я ж за упокоение разных там духов и нежити дополнительное жалование получаю.

— Но у тебя же самое спокойное кладбище, — удивился некромант.

— Это ты знаешь, и я это знаю, а люди этого не знают. Я кажный месяц по два-три зомби "упокаиваю", — признался старик. — Люблю, знаешь ли, в комфорте жить.

— Это заметно. А где ж ты эту замечательную картину раздобыл?

— В эльфийском склепе.

— Да как же ты посмел? — ужаснулся Хлюсерон. — Длинноухие не прощают подобных вольностей. Да и не понятно как ты вообще туда попал. Они же на своих захоронениях столько ловушек ставят, что даже я сто раз подумаю, прежде чем туда соваться.

— А мне сам Иллиас разрешил.

— А кто такой этот Иллиас? С чего он решил, что можно лезть в эльфийский склеп?

— Так это склеп великого воина и знатного полководца, сиятельного графа Иллиаса из рода Синей Волны. Я ему склеп починил, а он мне картину разрешил взять. Очень хороший был эльф. Его, между прочим, паладины убили за то, что он маг.

— Понятно. — Протянул Хлюсерон. — Ну вот мы и подошли к теме нашего разговора.

— Тогда пошли к камину сядем, — предложил Джос. — У меня замечательное винцо из Латопа есть.

Пока некромант разжигал камин и усаживался в кресло, старик успел сходить в подвал и принести оттуда небольшой бочонок вина. С кухни он принес хлеб, сыр и жареное мясо, а из бара достал два серебряных кубка.

— Извини, но мясо холодное. Гости ко мне редко заходят, а я и холодное люблю. Оно тоже очень вкусное.

— Это не беда. — Стакх провел рукой над мясом и от него пошел пар, а распространившийся аромат вызвал бурное выделение слюны. — Вот. А теперь о делах...

Так, в непринужденной беседе за кубком хорошего вина, да под хорошую закуску, Хлюсерон не спеша стал рассказывать Джосу свой план изменения общественного уклада Сармонтазара.

Некромант не собирался создавать большого войска нежити и захватывать все храмы. Если произвести подобные действия, то против армии нежити восстанут все до единого, объединившись для уничтожения единого врага. И при таком развитии событий врагом стал бы сам Хлюсерон. И сколь бы ни был он силен, но рано или поздно его могли банально убить. А без Хлюсерона войско довольно быстро уничтожат и все труды обратятся прахом. Более того, при подобном развитии событий очень велика вероятность, что храмовники наберут еще большую силу, и тогда победить их будет уж совсем невозможно. Кроме того, этот план требовал огромных жертв... невинных жертв, а подобного Хлюсерон допустить никак не мог.

Поэтому некромант решил сделать иначе. Его план заключался в подрыве и уничтожении церкви Валора изнутри. Для этого нужно было поднимать не тупых зомби, а живых мертвецов, так называемых мортов, способных мыслить рационально и самостоятельно. Таких, как Олаф.

По сути морты представляли собой воскрешенных сармов. Некромант мог подавить лишь некоторые желания своих подопечных. Так они были лишены желания заниматься сексом, а алкоголь не производил на них никакого действия. Соответственно выпивать морты тоже не стремились. Но другие качества и недостатки живых некромант подавить не мог. Морты не были лишены амбиций, стремления к власти, алчности, обжорства, желания отомстить своим врагам, и многих других пороков обычных сармов. Все это могло привести к краху всей операции. Да, собственно, и приводило.

Олаф был не единственным мортом, которого воскресил некромант. Просто он был единственным, кто согласился подчиняться Хлюсерону и, по сути, стать его добровольным рабом. Остальные сразу после воскрешения стремились лишь к одному — исполнить собственные желания. Четверо из воскрешенных вообще попытались сдать некроманта в руки паладинов. А ведь создание каждого морта требовало столько же сил, времени и манны, сколько создание двухсот зомби.