Том 2. Сладкая волшебница Якумо-чан

— Все, все, не нужно объяснять. Я верю, вам виднее, — сказал премьер-министр.

Отец поблагодарил Ямамото-сана за понимание.

— Ах да, премьер-министр, — произнес отец. — Сегодня Коске мне понадобится. Помните семью Ацумори? Вот думаю сегодня их раздавить. Помощь Коске не будет лишней.

— Тоже развлекаетесь? — понимающе хихикнул Ямамото Фумио. — Сначала Асами-кун, затем Ишикава-кун. А теперь Ацумори. Сводите старые счеты?

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил отец. — Кстати, премьер-министр, как там насчет дополнительного финансирования?

Ямамото Фумио тут же поскучнел.

— Вам мало субсидий? — спросил он. — Ваш НИИ и так неплохо финансируется. Но! Но ради малыша Коске я готов пойти вам навстречу.

Отец показал Такамуре большой палец.

Похоже, он был доволен.

5.

"Чем же тебе не угодило правительство Японии?" — удивился Аяо.

Асами Хироко, сидевшая напротив него, поджала губы.

"Сейчас, когда у власти стоит Ямамото Фумио, мы беспомощны. Против нас — целое государство, со всеми его институтами и службами. Противостоять ему бессмысленно. Рано или поздно нас уничтожат. Они могли сделать это и раньше, но им хочется оттянуть миг удовольствия, поиграть с нами еще немного времени. Проклятые садисты."

"Ты сейчас напоминаешь мне одну мою знакомую," — сказал Аяо, вспомнив Люси-сан. Которая, кстати, тоже не могла говорить.

Хироко проигнорировала его комментарии.

"Уничтожим Ямамото Фумио и его Кабинет министров — к власти придут уже другие люди, которым мы будем без надобности. Если же мы этого не сделаем, младший Такамура и ему подобные убьют нас самих. Смотри, Аяо-кун, выбора у нас просто нет."

"Ладно, — сказал Аяо. — А что требуется от меня?"

Хироко уже собиралась что-то сказать, когда из комнаты донесся грохот, а затем — и визг Мейды. Аяо вскочил на ноги и бросился к ней на помощь, чуть не поскользнувшись на гладкой поверхности пола. Хироко последовала за ним. На ее лице было написано неудовольствие.

В комнате стоял густой дым; чадил старый телевизор, установленный на комоде. По экрану расползалось белое слепое пятно. Дым валил из динамиков и по виду напоминал сигаретный, только чуть погуще.

— Простите, я не хотела,.. — растерянно произнесла Май-чан. Мейда пряталась у нее за спиной.

— Что произошло? — спросил Аяо.

— Май-чан хотела выключить телевизор и случайно сломала его! — пискнула Мейда.

— Там показывали гадость какую-то, — зачем-то сказала Май. — Я хотела его на другой канал переключить.

"Не смей ругать Май-чан, — вмешалась и Хироко. — Скажи ей, что все хорошо. Скажи, что не сердишься на нее."

"Хорошо," — согласился Аяо.

"Молодец," — похвалила его Хироко.

— Май-чан, ты ведь это специально? — задал свой вопрос Аяо.

— Нет!

— Как ты это сделала? Покажи мне! — потребовал Аяо. Он пересек комнату и схватил Май-чан за запястье. — Ты ведь хотела, чтобы он сгорел, да? Чтобы больше не показывал дрянь всякую? Ты пожелала, чтобы он сгорел? Да?

Мейда замерла на месте, не зная, что ей делать. Май-чан заплакала.

"Прекрати это немедленно!" — возмутилась Хироко.

— Я давно это подозревал, — еще громче произнес Аяо. — Еще с Окинавы. Ну же, давай, Май-чан. Покажи мне! Покажи мне свою силу, дегенератка!

"Да хватит же!"

— Нет, я не буду! Это плохо! Папа говорил, что это плохо! — Май мотала головой из стороны в сторону. По ее лицу градом катились слезы. Она была в отчаянии.

Аяо хлестнул ее по щеке, и Май вскрикнула.

— Ты бесполезна, — сказал Аяо. — Никакой пользы от тебя.

6.

Май сидела в кресле и пила чай, который принесла ей Хироко. Май было плохо: плечи поникли, голова опущена, губы бормочут что-то невнятное. Она была бесполезна и остро переживала этот факт. Май чувствовала свою вину и хотела бы извиниться — но в горле стоял комок, мешавший говорить. Поэтому она молча отхлебывала свой чай из кружки и дрожала всем телом.

"Ты совершил отвратительный поступок," — сказала Хироко.

Пожалуй, она была права. В чем виновата Май? Она боится собственной силы и не хочет использовать ее, пускай даже если в этом возникнет нужда. Нормальная реакция.

"В самом деле. Чего я к ней привязался? Не хочет использовать дар — ну и пусть," — подумал Аяо и почесал подбородок.

"Причем здесь это? — Хироко присела на кровать рядом с Май-чан и чуть приобняла ее, утешая. — Просто нельзя так обращаться с девушкой. Это омерзительно."

— Все хорошо? — спросила Мейда, заглядывая Аяо в глаза. — Ацумори-сама?

"Ацумори-сама?! — поразилась Хироко. — Да ты же просто животное!"

Аяо пожал плечами.

— Да, все нормально, — сказал он Мейде.

Но почему-то его слова не успокоили девочку. Сидя в кресле, она нервно ерзала и комкала подол своей ночной рубашки, затем, не выдержав, под благовидным предлогом улизнула на кухню.

От телевизора по-прежнему валил густой белый дым, и пахло паленым пластиком. Аяо встал со своего места и открыл окно, чтобы проветрить комнату.

Пока он был на Окинаве, нэ-сан успела вставить новое стекло взамен разбитого. Интересно, а кто его разбил? Может, он сам?

"Хироко-чан", — обратился к ней Аяо. Хироко сделала вид, что не слышит его. Она погладила Май по спине и ободряюще улыбнулась. Май от этого сникла еще больше.

"Хироко-чан," — попытался Аяо вновь.

"Чего тебе?" — с раздражением откликнулась она.

Аяо почувствовал, как уголки рта сами расползаются в улыбке.

"Можешь мне помочь в одном деле? А я тогда перед Май-чан извинюсь," — сказал он.

Хироко скривила губы.

"Ты просто ужасен! Ты что, издеваешься?"

"Нет," — искренне ответил Аяо.

В кармане завибрировал телефон. Мысленно извинившись перед Хироко за прерванный разговор, он принял входящий вызов. Номер был незнакомым.

— Ацумори Аяо-сан? — прозвучал хрипловатый мужской голос.

— Да, — ответил Аяо.

— Вы и в самом деле Ацумори Аяо-сан? Тут нет никакой ошибки?

— Да, это я.

— ТОГДА СДОХНИ, ПИДОР! — заорал мужчина и отключился.

Аяо вздохнул и положил телефон обратно в карман, затем повернулся к Хироко.

"Меня смущает присутствие Май-чан. Своим унылым видом она портит всю картину, — сообщил он ей. — Давай скорее покончим с нашей сделкой, я перед ней извинюсь, и пусть она проваливает домой. Надоела уже."

Хироко аж покраснела от злости и возмущения.

"Какой же ты отвратительный слизняк! Как я тебя ненавижу! Если бы я только могла заглянуть в голову Май-чан и успокоить ее без слов... Если бы только я,.. — она запнулась. — Ну хорошо! Что я должна сделать?"

Аяо подавил довольную ухмылку и уже собрался рассказать Хироко, что же именно он ждет от нее, когда снова загудел телефон. Испытывая плохое предчувствие, Аяо нажал на кнопку приема.

— Да?

— Ацумори Аяо-сан? Вы дома? — пропищал старушечий голос.

— Да, в чем дело?

— Скоро к тебе придет мой внук! Он тебе язык вырвет, ты понял меня?! Сука! Когда же ты сдохнешь, наконец?! Импотент!..

На всякий случай Аяо отключил телефон.

— Кто звонил? — безучастно спросила Май. — Там кто-то кричал.

— Неважно, — ответил Аяо.

— А, ну тогда,.. — пробормотала Май и замолкла.

"Хироко-чан! Вернемся к делу."

"Ну?" — недовольно отозвалась Хироко.

Аяо подумал о Мейде, представил себе, как она сидит на кухне в полном одиночестве и молча водит пальцем по деревянной поверхности стола. Аяо кашлянул и произнес:

"Хироко-чан, ты сможешь вернуть мне память?"

"Нет, не смогу," — быстро ответила Хироко.

"Почему?"

"Потому что не получится. Я на такое не способна, — помедлив, Хироко добавила. — Я вообще не вижу у тебя пробелов в памяти. Все работает просто отлично, никаких проблем."

"Ладно, тогда я тоже не вижу никаких проблем. Можешь идти, Хироко-чан," — сказал Аяо.

Асами Хироко испытывала боль от того, что не может стать ближе к Май-чан; Ацумори Аяо же боли не испытывал, однако то, что он не может получить доступ к своей памяти, раздражало его неимоверно.

Когда Май и Хироко ушли, Аяо немного побродил по комнате, затем включил телефон и, игнорируя множество непринятых вызовов, начал набирать текст сообщения.

"Май-чан. Прости, я погорячился. Я бы извинился перед тобой прямо здесь, но постеснялся присутствия Хироко. Вот. Поедим как-нибудь пиццу? P.S. Только не говори Хироко, а то она окончательно убедится в том, что я лицемер."

Закончив, Аяо отослал сообщение.

Он не сомневался в том, что Май немедленно поделится содержанием с Хироко; более того, сам текст был предназначен именно для этой цели — убедить Асами Хироко, что Ацумори Аяо вовсе не так плох, как кажется. Создав у нее подобную иллюзию, Аяо обеспечит себе какую-никакую, но поддержку.

— Мейда-чан? Нэ-сан задерживается, не находишь? — крикнул он.

Мейда ему не ответила. Она мирно спала прямо за столом, положив голову на тарелку.

7.

— А вот и наша цель, — Такамура Акинори облизнул свои тонкие губы. — Смотри, какая шлюшка.

В городских трущобах было темно — здесь беспорядочно расположенные высотки и небоскребы соперничали друг с другом за право заслонить небо от горожан. Вместо голубого купола, пронизанного солнечными лучами, Такамура Коске видел над собой только жалкие лоскуты неба — все остальное скрывали нависшие над улицей дома. Такамуре это нравилось.

Он посмотрел на женщину, которую отец назвал их целью.

Невысокая брюнетка с красивыми плечами, подтянутая, со спортивной фигурой. Грудь чрезмерно большая, к старости наверняка обвиснет. Такамуре она напомнила порноактрису. Он так и представил себе эту брюнетку: извивается под жирным стариком в кимоно, стонет, всхлипывает, бурно кончает, чуть приоткрыв рот с крупноватыми передними зубами. Ни разу не слышав ее голос, он уже мог себе его представить — тонкий, девчачий, сладенький и противный.

— Кто это? — спросил Коске.

— Старшая дочь Ацумори Шои, Аяме. Полная дура, за йену сделает тебе минет. Только и стоит она ровно одну йену, не обольщайся. Младшая — другое дело... но до нее так просто не добраться, — с сожалением произнес Акинори.

Девушка, которая носит фамилию Ацумори, и фраза, сказанная отцом еще в кабинете премьер-министра — "раздавить семью Ацумори" — вряд ли это может быть совпадением. Такамура с тоской ждал новой встречи с Ацумори Аяо: наверняка ведь паладинствующий школьник снова вылезет на сцену.

— Ты убьешь ее? — спросил Такамура у отца.

Акинори сверился со своими наручными часами и пробормотал:

— Выблядок, моя роль на сегодня — стоять в сторонке и дрочить. Ромео у нас ты, вот и действуй. Только не перестарайся, дохлой она мне не нужна.

Такамура бросил еще один взгляд на Ацумори Аяме, которая шла по улице с тяжелой сумкой в руках, и подумал, что режиссер из отца никудышный. Точнее, излишне склонный к драматизму.

Коске был далек от того, что испытывать сочувствие к совершенно незнакомой девушке, однако причинять ей какой-либо вред ему не хотелось. Просто не было желания. Она, несомненно, связана с Ацумори Аяо — но стоит ли только за это избивать ее?

— Чего стоишь на одном месте? Давай, иди работай.

— Она же ни в чем не виновата, — сказал Такамура, и тут же получил удар ребром ладони по шее.

— Ты еще спорить со мной будешь, выблядок? — деловито осведомился отец.

Такамура Коске был вынужден подчиниться. У отца есть план, и сейчас он его приводит в действие. А Коске — орудие. М-да, просто замечательно.

Мягким шагом он двинулся вперед, пересекая улицу. Аяме даже не заметила, что кто-то следует за ней — все внимание ее было приковано к телефону, который она держала в правой руке. В левой была сумка.

Аяме ждала звонка, но ей так никто и не позвонил.

Наконец она, потеряв терпение, сама набрала нужный номер.

— Аяо-кун! — недовольным тоном обратилась она к кому-то.

Такамура насторожился и приблизился к ней поближе.

— Почему ты не позвонил? Тебе все равно, да? — упрекнула Аяме своего собеседника. Тот что-то ответил ей, но Такамура не смог расслышать его слов.

— Волновался?! Ах, значит, волновался?! А вот и сиди себе там, и пусть Мейда тебе еду готовит! А я у себя на работе переночую! — Аяме с остервением вжала ногтем кнопку отбоя, затем глубоко вдохнула, успокаиваясь.

Такамура Коске оглянулся на отца, который неторопливо шел по другой стороне улицы. Акинори сделал знак — действуй.

Такамура догнал Аяме и положил руку ей на обнаженное плечо. Вздрогнув от неожиданности, она обернулась. Перед ней стоял совершенно незнакомый мальчик. Аяме расслабилась и даже попыталась ему улыбнуться.

— Нельзя так людей за плечи хватать, это неприлично, — пожурила его Аяме. Такамура лишь одарил ее усталым и укоряющим взглядом.

— Мой отец болен, — сказал он и, в общем-то, не солгал. — Ему срочно нужно лекарство.

— А я могу ему чем-то помочь? — Аяме удивилась.

— Да. Его может спасти только свежее женское молоко. А у вас его много. Помогите ему, умоляю!

Шуточка была откровенно дурацкой, и Такамура стало стыдно. Он уже собирался извиниться перед Аяме за свою пошлость, а после вежливо распылить ее — когда она вдруг произнесла:

— Ну если это ему поможет,.. — и тяжело вздохнула, словно смирившись с необходимостью помогать на улице незнакомым людям.

"Она что, кормящая мать?" — невольно подумал Такамура, затем помотал головой из стороны в стороны, стряхивая с себя наваждение. Происходившее было слишком бредовым, чтобы воспринимать его всерьез.

— Пойдем, где твой отец? — Аяме попыталась взять его за руку.

Ее ладонь была мягкой, очень теплой и нежной. Такамура Коске подумал о бескрайних полях под алюминиевыми облаками, о Мию, что ждала его там, и о тех чувствах, что связывали их. Он ощутил острую тоску.

А еще ему было противно.

Такамура Коске стиснул пальцы Аяме в своей ладони так, что она невольно вскрикнула. Убить ее было легко, не сложнее, чем раздавить насекомое. Она такая уязвимая, такая слабая. Наверное, как и Мию.

— Пойдем? — Аяме недоуменно склонила голову набок.

Такамура Коске остановил циркуляцию крови в ее организме, вызвав фибрилляцию сердца — и как следствие, дефицит кислорода.

Аяме вздрогнула и стала медленно заваливаться набок.

— Мне... мне что-то нехорошо. Прости, я... я немного отдохну, — пробормотала она.

Коске изо всех сил сжал ее ладонь, эту птичью лапку, ломая кости, разрывая сухожилия. Аяме даже этого не заметила. Теряя сознание и продолжая при этом спутанно извиняться, она осела на землю.

— Сука! Вот ты сука! — Такамура чувствовал себя обманутым, сам не зная, почему. С удивившей его самого яростью он подтянул к себе Аяме и ударил ее в живот. Никакой реакции. Такамура вывернул ей правую руку, сломал ключицу, перебил все пальцы на левой руке, и она все равно не закричала. Бормоча себе под нос бессмысленные угрозы, Такамура стал пинать ее ногами. Он сам не заметил, как начал плакать.

— Сука! Сука! — рыдал он.

— Стой! Да стой же ты, выблядок! — отец схватил его за шею и отшвырнул назад, к дороге, к столпившимся зевакам. — Я же тебе сказал: не убивай!