Все заинтересовались. Про директора такое вообще слышали первый раз. Что касается Анны Ивановны, про неё слухи ходили, но так, чтобы с очевидцем — тоже впервые. И только Саня посмотрел на принёсшего сенсацию как-то странно и молча. Но на это внимания никто не обратил, все ждали от Игоря подробностей.

— Я как раз сюда собирался, — выкладывал он, — смотрю, Анна Ивановна вышла, шатается. Перебрала, наверное.

— Они там в учительской квасят, — пояснил кто-то, хотя ни для кого это секретом не было.

— Ну да. И — в кабинет директора. А за ней он сам. Сначала для вида в зале покрутился, а потом в кабинет. А я тихонько, тихонько — и к дверям.

Игорь замолчал.

— И что? — нетерпеливо спросил Рафаэль.

— А-а-а... — изобразил Игорь, стремясь голосом походить на Анну Ивановну, с ритмичностью, не вызывающей двойного толкования.

Все засмеялись.

И тут же замолкли. Дверь в класс отворилась. Но это была Таня.

— Вы чего? — спросила она, — Чего так громко, слышно же.

Ей пересказали новость, принесённую Игорем.

— Похоже, они там все перетрахались, — заявила Таня, — физрук Анфису в туалете натянул.

— В туалете?

— Анфису?

— Ну да. Смотрю, она вышла. Бухая в конец. Наверное, блевать, еле добралась. Я как раз из туалета хотела выйти, но решили подождать. Анфиса училка не вредная, чего смущать зря. Подождала. Только выходить, слышу ещё кто-то. Ну, я через щёлку смотрю — физрук. Анфиса за собой не закрыла, так он зашёл и тут же защёлку задвинул.

— Может, он не знал, что там Анфиса, — спросил Саня.

— Ага, не знал. Он почти что за ней шёл. Да и внутри у них только одно очко. Он её что там, не заметил?

— Ну, — протянул Саня, — заметил и вышел.

— Ага, вышел, как бы не так. Я минут пять ждала.

Эта новость ещё больше подогрела общее веселье.

— Он ей там помогал.

— Как настоящий мужчина.

— Раздеться.

Вадик вскочил на стол учителя с поднятым стаканом водки.

— За то, чтобы брать пример со своих учителей!

Тост встретили новым взрывом смеха, а затем зазвенели чокающиеся стаканы и чашки — кому что досталось. Веселье разгоралось.

Саня между выпивкой, закуской и разговорами всё время о чём-то задумывался. Вдруг он, как будто, наконец, вспомнив, громко спросил:

— А у кого сейчас "Декамерон", я кому отдал?

— Мне, — откликнулся Вадик.

— Прочёл?

— Давно.

— Отдавай. Надо Тане вернуть.

— Так у меня нет.

— Как нет?

— Так. Я Маринке дал почитать.

— Кому? — недоверчиво протянул Саня.

Мысль о том, что Цыбулина, отличница и всем пример, взяла почитать неодобряемую учителями книгу, в буквальном смысле ошарашила его.

Маринки Цыбулиной, с ними, что понятно, сейчас не было.

— Да не Цыбулиной, — засмеялся Вадик, — Смирновой.

— Я её Вале дала.

— А я Оле.

— Что? — возмутился Саня, — ты бы ещё другой школе предложила!

Оля была из параллельного класса.

— Они тоже у себя собрались, — предложил Вадик, — могу сбегать.

— Не надо бегать, — сказала Самбулаева, — Валя её мне дала почитать. Только я её Клаве дала.

В конце концов, книга нашлась у Дениса, правда была она у него дома, но после праздников он обещал принести.

— Клёвая книга, — сказал Денис.

Вокруг раздались смешки.

— Что "ха-ха"? — обиделся Денис, — Может, для кого и в новость, что мужчина с женщиной в кровать не только видеть сны ложатся. Ну так таким учебник биологии почитать не вредно. Я о другом.

— Это о чём? — спросил Вадик.

— А вот о том, озабоченный ты наш, — издевательски протянул Денис.

— Чего-чего? — полез к нему Вадик, которому выпитая водка придала смелости.

Но остальные были ещё преимущественно трезвыми или, во всяком случае, не настолько пьяными, чтобы допустить выяснение отношений, которое наверняка закончится шумом, приходом технички, дежурного учителя и концом вечеринки. Парней успокоили.

— Так вот, я о другом, — продолжил Денис. — Нам говорят средневековье, мрачное время, всё такое... Ведь там средневековье?

— Начало Возрождения.

Это вставил Саня.

— Пусть начало Возрождения, — согласился Денис, — Но ведь только начало. Вокруг ещё полно средневековья, клерикализм...

— Чего? — не понял Вадик.

— Церковь, — пояснил Денис.

— Понятно, — удовлетворился Вадик.

— Мрак. Феодалы. Темнота. А люди свободны. Что хотят, то и делают.

— Это не свобода, — опять вставил Саня, — когда делают всё, что хотят, это анархия.

— Анархия мать порядка, — тут же выпалил Вадик.

— Ладно, не так сказал, — поморщился Денис, — Но, думаю, вы понимаете. Смысл не в том, что все трахаются. Смысл в том, что все свободны.

— Это загнивающий Запад, — опять вставил Вадик, — а у нас директор вам покажет свободу.

— Тогда выпьем, — внезапно сказал Игорь.

Такое предложение именно от него было услышать неожиданно. Оно вызвало весёлое удивление, было принято охотно и немедленно выполнено.

Потом ещё и ещё. Количество бутылок на учительском столе и примыкающей к нему парте стало уменьшаться. Пустые прятались в стенные шкафы со всякой школьной дребеденью — плакатами и прочими пособиями. Съедались и принесённые припасы. Объедки заворачивались в обрывки газет и перекочёвывали в мусорницу. Все были в подпитии, но не настолько, чтобы забыть об осторожности и возможном скандале. Использованная посуда споласкивалась и складывалась в сумки — кто что принёс.

Общество у стола редело. Кое-кто уже ушёл, некоторые отправились дотанцовывать. В дальнем углу класса, где потемней, Смирнова сидела на парте с Денисом, закинув свою длинную ногу ему на колено и почти беспрерывно хихикала. Подол платья задрался, высоко обнажив бедро. Денис, нагнувшись, что-то шептал Марине в самое ухо, а его рука по локоть поднырнула под её закинутую на него ногу.

В коридоре Стас прижал Иру к стене между окнами, она, закрыв глаза, обхватила его за шею, а он обеими руками мял её груди. Их разомкнутые губы слились поцелуем, а языки играли друг с другом, сталкиваясь то у него, то у неё во рту.

Вечеринка в классе заканчивалась. Народ, всё больше парами, стал расходиться. В основном отправлялись в сторону лестницы, не той, что слева, освящённой, а второй, где свет был потушен. Кто по ней поднимался наверх, кто — спускался в подвал.

У Игоря после выпитого слегка кружилась голова и ноги не всегда ступали как надо, то и дело натыкаясь одна на другую. Поэтому он встал в стороне, держась за стену и ожидая, когда немного полегчает. Со своего места он заметил, как Валя, к которой приставал Вадик, стараясь залезть ей под юбку, выразительно показала ему глазами на тот угол, где устроились Денис с Мариной, и вышла из класса. Вадик тут же вышел ней.

Игорем внезапно овладело такое возбуждение, что он почти застонал, так ему захотелось быть сейчас или на месте Вадика или на месте Дениса, трогать податливое женское тело, ощущать ответную волну желания...

Он огляделся. В классе, кроме его и Дениса со Смирновой, никого уже не было.

Хмель, словно вытесненный возбуждением, улёгся. Игорь попытался оторваться от стенки. Его не шатало. Тогда он доплёлся до двери, открыл её и вышел в коридор. Дверь за ним, возвращаемая провисшей пружиной сверху, стала закрываться, он придержал её, чтобы сильно не хлопнула.

В коридоре, кроме Стаса с Ирой никого не было. Игорь посмотрел на них и с трудом поборол желание подойти. Там ничего не светило: Ира ни с кем, кроме Стаса, замечена не была, а Стас мог и по морде дать. И Игорь поплёлся по направлению к тёмной лестнице.

Облокотившись на перила, он секунду подумал: вверх или вниз? Внизу был подвал, на самом вверху — площадка перед лестницей на чердак.

Когда-то, в классе пятом, Игорь на подоконнике третьего этажа, как раз вот под этой площадкой, что-то перекладывал в своём портфеле. Дело было после уроков, школа почти затихла. Внезапно он услышал сверху тихий смех. Он прислушался. "А Надя? — услышал он девчоночий полушёпот, — Она: а-а-а...". Ритмичное постанывание прервалось новым прысканьем смеха. Учебник выпал из рук Игоря, громко шлёпнувшись на пол. Вверху затихли. Через секунду послышались шаги и на лестнице появились две старшеклассницы.

— Он слышал? — спросила одна.

— Иди отсюда, мальчик, — вместо ответа строго, но вместе с тем и с каким-то неуловимым оттенком ласки сказала вторая Игорю.

Игорь с независимым видом поднял учебник, засунул его в портфель и пошёл вниз, провожаемый взглядами двух пар девчоночьих глаз.

Позднее Игорь часто вспоминал эту сцену и жалел, что тогда, не разобравшись в ситуации, просто ушёл. А что, если бы тогда он, наоборот, поднялся к ним?

Игорь вдруг осознал, что он поднимается по лестнице. Вот и то окно, возле которого он тогда стоял. И... Горячая волна обдала Игоря. В паху заныло в нестерпимой тесноте. Сверху, с той самой площадки, доносилось ритмичное и жаркое:

— А-а-а...

Игорь медленно поднялся на полпролёта, чтобы можно было видеть, что там происходит.

Валя, прижатая Вадиком к стене, закинула одну ногу ему за спину. Вадик придерживал её рукой под коленкой. Юбка Вали была задрана к поясу, но Игорь ничего больше там не видел — всё было закрыто Вадиком, который ритмично вдавливался в Валю и так же ритмично отстранялся от неё, каждый раз при этом чуть-чуть приседая. Так что его движения были не только по горизонтали, но и немного — снижу вверх.

В такт этим движениям из открытого рта Вали и выдыхалось:

— А-а-а...

Рука Игоря скользнула к ширинке. Но тут, подняв глаза, он встретился взглядом с Валей. Она, не переставая шумно выдыхать, нахмурила брови и погрозила ему, на секунду оторвав руку от спины Вадика, кулаком.

Игорь на ватных ногах чуть ли не скатился вниз, на третий — верхний — этаж, и здесь, завернув за угол тёмного коридора, под звуки музыки, доносившиеся снизу, привалился спиной к стене и, наконец, расстегнул ширинку, испытав облегчение от снятия этой тесноты.

Закрыв глаза, он представил себе только что виденное наверху, движение его руки, сначала медленное, стало убыстряться...

— Опа! — восклицание было приглушённым, но прозвучало совсем рядом в тишине пустого коридора, поэтому и показалось громким.

Игорь, вздрогнув от неожиданности, открыл глаза.

Слева от него — видно, только что поднялась — возле угла на лестницу стояла Оля.

Оля была из параллельного класса. Высокая, с развитыми формами, и выглядевшая поэтому старше своих лет, она больше походила на молодую учительницу, чем на старшеклассницу. Говорили, что в одном из ресторанов её снял какой-то командировочный, вынужденный потом откупаться от угрозы суда. То, что его дама наутро оказалась несовершеннолетней, было для него полной неожиданностью.

Ещё говорили, что случай такой не был единственным, что для Оли с друзьями это был один из способов подзаработать. Подробней мало кто что знал, Оля стояла особняком от всех, друзья её были не из их школы.

Оля смотрела на него насмешливо, но что-то в её взгляде, скользящем по его расстёгнутой ширинке, какое-то неуловимое выражение...

Игорь, вместо того, чтобы застегнуться до конца, наоборот, резким движением расстегнулся вновь, повернулся к Оле, схватил её руку и привлёк к себе.

— Ого, — тихо проговорила девушка, когда Игорь положил её руку на свой горячий и дрожащий от возбуждения...

— А говорили, что ты нерешительный, — уже совсем шёпотом сказала она.

Сознание Игоря затуманилось. То, что Оля не возмущалась, не отбивалась, а спокойно водила своей рукой так, как он её заставил, ни единым движением не противилась ему, когда он поднял ей подол и стал спускать трусы, усилило его возбуждение настолько, что Игорь стал улетать в какую-то другую реальность. Краем остававшегося сознания он успел испугаться, что может кончить раньше, чем, она даст ему.

То, как она повернулась задом и, одной рукой раздвинув ягодицы, другой направила его выше, он уже почти не осознавал, в памяти осталась лишь волна облегчения, захлестнувшая его через пару секунд после того, как он, направляемый Олиной рукой, втиснулся в горячую плоть девушки.

Оля замерла, обеими руками упираясь в стену.

— Всё что ли? — спросила она, не оборачиваясь.

Игорь не ответил. Навалившись на Олю, он вздрагивал с каждым толчком, выдавливая из себя последние порции — до последней капли, без остатка.

— Ну ладно, — наконец, вернувшись к действительности, услышал он. — Давай, отвали, а то потечёт.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

— Последний танец!

Негодующий шум.

— Десять часов! Время.

Разноголосый шум усилился, кто-то свистнул.

— Я сейчас свистну, я тебе свистну! Или последний, или конец. Прямо сейчас аппаратуру вырубаем.

Заиграла музыка — "медленный танец". В зале одна за другой формировались обнимающиеся пары. Половина плафонов погасла. Шум совсем сошёл на нет. Лишь мелодичная мелодия заполняла полутёмный зал.

Впрочем, всем было ясно, что шумели "для формы". Больше половины участвующих в танцах уже разошлись. Классы, в которых оттягивались компании, тоже опустели. Тёмные коридоры, вторая лестничная клетка, подвал — все те места, в которых еще полчаса назад то и дело всплескивал сдавленный смех, шёпот и возня, теперь гулко молчали.

Вечер кончился.

В женском туалете на третьем этаже Оля стояла перед рукомойником и тщательно поласкала под струёй воды носовой платок. Время от времени она подносила его к лицу, принюхивалась, морщилась и продолжала ожесточённо тереть его между ладоней, с плёском переворачивая с одной стороны на другую.

Дверь, скрипнув пружиной и петлями, открылась.

Валя, увидев, что внутри кто-то есть, приостановилась на пороге, узнав Олю, вошла, кинула ей и придержала за собой дверь, чтобы она закрылась без лязгающего шума.

— Задницу вытираешь?

Оля глянула на неё через плечо:

— Видела?

Валя прошла к унитазу, залезла на него с ногами, одним движением задрала подол и, спустив трусы, присела.

— А то ты за нами с Вадиком не подсматривала.

И зажурчала тугой струёй.

— Твой тоже, — продолжала Валя, — вытаращился и чуть тут же сеанс не устроил. Насилу, блин, прогнала.

— Зато так возбудила, — откликнулась от рукомойника Оля, — что он толком всунуть не успел, сразу кончил. Едва не литр влил, платком подтёрлась, так хоть отжимай был. Никак отмыть не могу.

— Да, они после перерыва большого сифонят, будь здоров, — Валя перестала журчать, пригнулась носом к своим трусам, спущенным до коленок, и принюхалась. — Дома придётся застирывать.

— Трусы что ли?

— Ну. Утром мать увидит, что сушатся, раскричится.

— А ты скажи, что описалась.

Обе девчонки рассмеялись.

Школа пустела.

Музыку выключили, почти все разошлись. Только дежурные медленно двигались за уборщицей, водившей мокрой шваброй по полу, и расставляли на место стулья. Двое других, предводительствуемые учителем, несли по коридору в сторону кабинета директора: один проигрыватель, второй — пластинки.