Полудемон. Король. Алекс

А вот второй!

Дядюшка был величественен и внушающ. И почему-то напоминал раззолоченного ярмарочного болвана. Абигейл так сжимала губки, что зубы видно было. Крыска, вот как есть!

— Алекс, как ты мог!

Я похлопал глазками. Очень убедительно. А что я такого мог? Не был, не знал, не убивал!

— Два трупа за утро! Виконт Муэрлат! Маркиз Тирнен! Между прочим, герцог Тирнен — троюродный брат ее величества!

Нет, ну совсем обнаглела крыска! Уже и троюродных в герцоги протащила!

Список мне! Список! И палачей!

Защищаться и оправдываться я не стал. Вместо этого...

— А я думал, что родственники королевы не станут говорить такое про своего короля? У нас за такое вообще бы в морду дали без благородства!

Провинциальная невинность и здоровое негодование!

Рудольф словно на стенку налетел.

— за такое — что?!

— Дядюшка, при тетушке... неловко...

Румянец у меня на щеках был очень убедительным. А что от злоехидства — так докажите!

— Ничего, я полагаю, урона моей чести не будет, — оскалилась крыска.

Я пожал плечами, мол как хотите, а потом выдал дядюшке на ухо громким шепотом:

— Дядюшка, они говорили, что прелестям королевы вы предпочитаете прелести... юных мальчиков!

Да здравствуют демоны и полудемоны — лучшие актеры мира!

Рудольф покраснел. Побледнел. Побагровел. Поперхнулся. Закашлялся. И разразился таким потоком брани, что моя фразочка тут просто не играла. Еще бы! Такие подозрения на первого рыцаря страны!

Да такое не просто кровью смывается! Более позорного порока и не придумать! Холопы Светлого таких наравне с еретиками жгут!

Абигейл повторяла его расцветки, я благородно негодовал. Потом Рудольф успокоился и я продолжил.

— Вот когда они начали, я специально уточнил у них, не ошиблись ли они, а потом вызвал обоих на дуэль! Я не хотел убивать, но маркиз Тирнен пытался задеть меня отравленным перстнем.

— Отравленным перстнем?

— Мы его нашли в присутствии секундантов. Полагаю, никто не будет отрицать, если вы расспросите...

— обязательно расспрошу. Кто там...

— Виконт Моринар. Барон Лиррио и маркиз Леклер.

— а твой кто?

— Моим секундантом вызвался быть виконт Моринар. Дядюшка, мне жаль, что так получилось, но такие намеки...

— я не вижу на твоем лице раскаяния за то, что ты оборвал эти две юные жизни, — тетушка почти шипела. — Юный Тирнен был единственным наследником своего отца...

— Ваше величество, так он все равно хотел убить себя! — вознегодовал я. — Вы же понимаете, что настоящий рыцарь и благородный человек может выпить яд только самостоятельно, он никогда не станет травить других! Тем более — кого ему травить-то в королевском дворце! — Абигейл закашлялась. Рудольф явно принялся прикидывать — кого тут можно отравить и список был большим. — Так что его родителям лучше, что сын погиб на дуэли. Ведь самоубийство... грех-то какой! Не простит Светлый!

Крыть было нечем. Крыска вильнула хвостом.

— А виконт Муэрлат!

— Ваше величество... неужели я должен был оставить без последствий такие слова в королевский адрес!? И к тому же не я потребовал дуэль до смерти!

— я расспрошу секундантов, — вмешался Рудольф. Дернул сонетку и кивнул лакею. — Приведите ко мне барона Лиррио и маркиз Леклера. Алекс, я тебя больше не задерживаю. Жду на ужине.

— да, дядюшка. Тетушка, мое почтение...

Я склонился перед Абигейл и удрал. И только в своих покоях, перед Томом, позволил себе ехидно рассмеяться, вспоминая выражение лица тетки.

Крыска поняла, что ее загнали в угол. А подкопаться-то не к чему!

— а чего нам ждать теперь? — уточнил Том.

— Чего и раньше. Гадостей. И побольше, побольше. А еще — воскресного обеда у Моринаров.

* * *

Следующие три дня прошли спокойно. Я познакомил Тома с Рене — и парни вроде как приняли друг друга, хотя со стороны и напоминали двух здоровущих кошаков. Приглядывались, принюхивались...

Потом вроде ка спелись — и потащили меня гулять.

В Храм.

Не верите?

А куда еще могут пойти трое здоровых молодых парней, чтобы приобщиться к столичной жизни?

Только туда!

Но судьба была жестока к нашему благочестию. По дороге нам попался бордель 'У госпожи Элизы'. И Рене любезно пригласил нас ознакомиться с городской достопримечательностью.

Знакомиться было с чем.

Так получилось, именно эта сторона моего воспитания была скорее теоретической. Пока я пребывал в своем истинном виде — сами понимаете, какие уж тут отношения? Мало кто из женщин находит привлекательными хвост и чешую.

А когда я научился превращаться — было уже поздно. Письмо пришло от Рудольфа...

Оставалось только добирать жизненный опыт по ходу дела.

Хотя теорию я знал. Главное соблюдать несколько правил.

Не влюбляться в кого попало — список 'попалов' прилагается, как то: проститутки, в том числе и великосветские, избыточно верующие девушки, лгуньи, лицемерки, охотницы за титулованными мужьями и проч. Не подцепить дурную болезнь — список болезней и их признаков прилагается. А то так порадуешься... недолго.

Не доверяться женщине без крайней необходимости, когда от этого доверия будет зависеть моя жизнь или жизнь моих родных. История Анри да послужит мне примером.

Никогда не недооценивать женский ум — Марта, мама, Кассандра... ведь далеко не дуры, просто не показывают этого, чтобы не ущемлять хрупкое мужское самомнение.

Если соблюдать эти правила — можно выкрутиться из любой ситуации, не оставив хвост в мышеловке, что для меня особенно актуально...

Тому было проще.

Он успехом у девушек пользовался всегда, я даже ему иногда завидовал... раза два? Или три?

А, неважно. Все равно таких приятелей еще поискать!

В борделе было шумно, накурено и многолюдно. А еще позолотно и зеркально. И... было очень много женской плоти. Девушки ходили чуть ли не обнаженные, только кое-где прикрытые сверху полупрозрачными лоскутками и бусами — и снизу — в длинных прозрачных юбках с такими разрезами, что я даже засомневался. Может, их просто тканью обернули?

Разумеется, белье, как часть костюма, не предусматривалось.

И конечно, навстречу нам вышла сама хозяйка. Госпожа Элиза — дебелая матрона за пятьдесят, с туповатым выражением раскрашенного лица. Наверняка, маска. Чтобы из проституток подняться до владелицы борделя — надо обладать незаурядным умом. Это и скользит в острых взглядах, в быстром, совсем не равнодушном движении бровей, в тихом голосе. Которым она отдает команды служанкам.

Вот нас приветствовали уже совсем иначе.

— Виконт...

— Госпожа Элиза, рад вас видеть.

Рене был сама учтивость. Склонился над ручкой мадам — и я едва удержался от смеха. С таким же выражением наглец склонялся над ручкой принцессы. Да и самой Абигейли...

— Виконт! Я уж думала, что вы нас совсем забыли! А Луиза глаза выплакала...

— Забыть ваш дом, госпожа? Никогда!

— А что с вами за милые юноши?

— Госпожа Элиза, позвольте представить вам... Александр Леонард Раденор.

Я склонился перед престарелой бандершей, и так же коснулся губами ее руки.

— госпожа, знакомство с вами — честь для меня.

Элиза явно знала, кто я. Усмехнулась, на миг утратив маску.

— Ваше высочество, мы всегда рады вас видеть.

— но не так, как его высочество Андрэ? — я лукаво улыбнулся.

— Как вы могли так плохо о нас подумать? Мы одинаково рады видеть всех принцев крови, — вот теперь я видел перед собой незаурядную женщину.

— а их друзей? Госпожа, мой приятель — Томас Арнес.

Томми кланялся ничуть не хуже, чем я. И выглядел так же учтиво. И Элиза оттаяла.

Нет, если бы это была издевка, если бы мы хотели посмеяться над ней... но я отчетливо видел, что Рене ее уважает. А значит — стоило приглядеться к женщине повнимательнее.

— прошу вас, господа, чувствуйте себя как дома...

Как дома я себя не чувствовал, но послушно приземлился на один из диванчиков. Устроился поудобнее, приобнял подошедшую рыжую красотку... руки заскользили по мягким изгибам и я почувствовал возбуждение.

Хороша...

Я послушно заказывал девушке сладости, слушал ее щебет ни о чем, и все больше возбуждался... пока не почувствовал полоску чешуи, пробежавшую по позвоночнику.

Твою мать!

Я собрался, вдохнул, выдохнул, успокоился...

Чешуя пропала. Я опять положил руку на бедро рыженькой. Двинул вверх...опять!?

В этот раз я почувствовал, что теряю контроль над языком и клыкам стало как-то тесновато во рту.

Ну и как быть?

Успокаиваюсь — возвращаю себе человеческий облик.

Волнуюсь — становлюсь тем, кто я есть.

А ведь девушка меня видеть демоном не должна. Иначе придется ее убить. Как-то это слишком для первого опыта...

Друзья уже ушли наверх, а я все сидел и думал. И что мне теперь — навсегда оставаться девственником?

Звучит грустно...

Рыженькая поглядывала на меня с недоумением а я все думал, как бы поделикатнее отсюда смыться. Положение спасла госпожа Элиза, которая шуганула девицу и присела рядом со мной.

— ваше высочество...?

— Все в порядке, госпожа, — ответил я на невысказанный вопрос. — просто...

— Просто это не ваше. Я понимаю.

— Госпожа?

— Вы совершенно е похожи на вашего дядю. Скорее, на деда.

— а он...

Улыбка госпожи стала грустной.

— Он бывал здесь... иногда. Я тогда была намного моложе...

— вы мне расскажете про него? Прошу вас, госпожа?

Сильно упрашивать и не пришлось. Госпожа Элиза вспоминала молодость, а мне было интересно узнать про деда, про мать — таких, какими их видели со стороны. Тем более — с такой неожиданной.

А еще госпожа Элиза была умна, наблюдательна — и обожала сливать мне кое-какую информацию.

Я же стал подтверждением ее триумфа над более молодыми и красивыми куклами. Если молодой парень приходит в бордель не ради девушек, а просто попить чая с хозяйкой и поболтать с ней, да еще громко утверждает, что не променял бы это общение и на десяток прелестниц...

К тому же хозяйку, которая нашла чем завлечь ненаследного принца, поостереглись трогать как конкуренты, так и криминал, который сильно распоясался в прошедшие годы.

Девственником я остался. А вот друга приобрел. И кто знает, что было ценнее?

Ребята, конечно, пробовали кого-нибудь мне подсунуть, но я таки отговорился. Томми, конечно, я сказал правду. Какие уж тут интимные отношения с хвостом и чешуей? А Рене пришлось сказать, что я смотрю на девушку — и думаю, кто ей обладал за час до меня? И — не встает. Нет, я не против проституции, пусть эти женщины зарабатывают себе, как могут. Только без моего участия.

Есть такое слово — брезгливость.

Вы же не будете расчесываться гребнем, которым до вас пятьсот человек расчесывались?

А это — интимнее гребня. Ну и?

Я не ханжа. Я просто избыточно брезглив. Так-то...

Рене принял этот ответ и подсовывать мне девушек прекратил. Что и требовалось.

* * *

Намного больше мне понравился воскресный обед у Моринаров.

Граф Моринар принял меня, как родного. И в этом было очень мало от придворной надуманной сердечности, когда говоришь одно, а думаешь совсем другое. Нет, ему действительно нравился мой дед, при нем семейство Моринаров было в почете, и Анри Луис Моринар вовсе не видел ничего плохого в возвращении роду былого влияния. И побольше, побольше...

Все же, он не пресмыкался передо мной и не лебезил, а просто отнесся, как к другу его сына. Рассказал несколько интересных историй, дал парочку полезных советов, пригласил приходить в любое время...

Намного теплее к нам с Томми отнеслась жена Анри — симпатичная полноватая блондинка лет сорока. Она почему-то решила, что я — несчастный сиротка, лишенный женской ласки и принялась меня усиленно подкармливать и опекать. И с чего она взяла, что я такой?

Видела бы это Марта — точно бы убила. Ее деточку сиротой считают?!

Да не бывать такому!

Но я старался не афишировать свое детство. Рассказывал, что из-за ломких костей провел много времени, не выходя из комнаты, что люблю читать...

Религиозность?

Да, разумеется! Верую! Даже два раза верую! Я же жив — разве это не чудо?

Моринары переглянулись и дружно согласились. Да, такое чудо под силу только Светлому Святому, никак иначе.

Какие у меня планы?

Не знаю. Жить.

Возможно, сделать карьеру в гвардии, почему нет? Болезнь?

Ну... сейчас она мне не слишком мешает, так что надо наслаждаться жизнью, пока не случилось рецидива.

Невеста?

Нет, пока не обзавелся. Зачем подставлять под удар какую-то девушку? Ей же дядюшкина семья жизни не даст.

Графиня со мной полностью согласилась, а вот виконтесса таки вытребовала у меня обещание потанцевать с ней на балу.

Я согласился. Девочка (а иначе я ее воспринимать не мог) оказалась премиленькая. Знал бы я, чем это обернется!

* * *

Бал шел нормально.

Рудольф блистал обаянием, Абигейл бриллиантами, ее дочка — также, зять размеренно напивался — и я его понимал. Я бы столько и не выпил, наверное. Андрэ был вполне галантен... только вот мне все время спину сверлил чей-то злобный взгляд.

Я протанцевал с Лили Моринар два положенных танца — и вежливо удалился из круга танцующих, а девушка осталась наслаждаться своей возросшей популярностью. Действительно, для Двора я пока был чем-то новеньким, забавной зверюшкой....

Потом пришлось отбиваться от толстой дамы, которая вознамерилась вручить мне на выгул свою дороднуюю дочурку, потом я выпил вместе с Рене, прогулялся по залу, но от духоты ощутил, что опять теряю контроль над собой. Ну да.

Скоплление народа, алкоголь, легкое раздражение — все один к одному. Пришлось направиться в сад, но там мне покоя не было. Спасибо демонскому обонянию и сллуху — я умудрился за пять минут наткнуться на двенадцать парочек. Воистину, двор его величества Рудольфа, отличился своим благонравием. Не то, чтобы я сильно против, пусть бы размножались, но простите, в саду хочется иногда и соловьев послушать, а не только стоны и вздохи из-под каждого третьего куста.

Пришлось вернуться в замок и направиться куда-нибудь на балкон. И там...

— Отпустите меня!

— кричи-кричи, лапочка!

— Я сейчас действительно закричу!

— И что? Все прибегут и я скажу, что ты меня совращала. Кому поверит король — мне или тебе? А?

Голоса показались подозрительно знакомыми. Пришлось скользнуть поближе... и увиденное мне решительно не понравилось.

Герцог Ришард, да-да, тот самый, прижимал в углу Лили Моринар. Девчонка была бледной, но держалась стойко, отпихивала пьяную морду руками, а наглец активно лез ей за корсаж. И стоит так удачно, спиной ко мне... начнем воспитательный процесс с собственной семьи? А то на придворных киваешь, а тут такое...

Но ввязываться в открытую свару... нет! Не стоит... что бы...

Есть!

Гобелен я сорвал одним движением. А потом решительно вышел из-за занавеси и не размениваясь на пошлость вроде кашля, предупреждения или вызова, просто завернул хаму руку за спину. Одной рукой. А второй набросил на мужчину пыльную старую тряпку.