Пока я размышлял о встретившем нас инквизиторе, он успел провести Дима и Пира в приготовленную для нас исповедальню, небольшую круглую комнату с каменными лавками вдоль стен и вечно сухой чашей небольшого фонтанчика в центре. Именно здесь святые отцы проводят так называемое таинство очищения, предваряемое беседой-исповедью, во время которой, священники определяют наличие тьмы в теле исповедующегося, по каким-то одним им известным признакам. Дим настаивает, что они никогда не ошибаются, но... мне в это как-то слабо верится.

Исповедь носителя и баранёнка была больше похожа на приключенческий рассказ, но инквизитора, похоже, это более чем устраивало. А вот во мне проснулось любопытство. Никогда раньше, ни на одной из исповедей, я не чувствовал ничего подобного. Впрочем, после этого похода, я заметил, что стал ощущать окружающий мир несколько шире, чем раньше. Не физически, тут всё осталось как было, но вот эманации света и тьмы стали более... выпуклыми, что ли? Вот и сейчас, я явственно ощущал то, чего не замечал во время прежних визитов на исповедь. Или дело в священнике? Душа сидящего на скамье прелата ощутимо фонила... нет, даже не так, она источала свет, постепенно заволакивающий всё помещение. И эти эманации как-то странно реагировали на чувства носителя и его невольного помощника, которые они испытывали во время рассказа. Или в прошлые наши визиты на исповедь, было так же? Не помню... Как такое может быть? У меня же идеальная память на всё, что происходило вокруг меня с момента осознания! Но... А этот источаемый свет совсем не похож на действие благословения, что мы видели в Пустошах. Рассказать? А не могу. Телом-то управляет Дим, а не я. И он почему-то умолчал о подставе, в которую вляпался баранёнок. Зря, инквизитор наверняка мог бы посоветовать что-то толковое. Может спросить его? Дим!

"Прекращай нудеть, сосед". — Мысль носителя показалась мне какой-то уж слишком напряжённой. Странно, с чего бы вдруг? Я попытался "дёрнуть" Дима, но тот вдруг затолкал меня куда-то вглубь своего сознания, так что теперь я не только эманации света почти не ощущал, но даже с трудом мог расслышать, о чём говорит носитель с инквизитором. Последнего, я и вовсе перестал чувствовать. Вот ведь... ну может быть, Дим догадается расспросить этого церковника? Мне же интересно!

В себя я пришёл, когда Дим с Пиром сидели в каком-то трактире и вовсю наворачивали сытный обед. Да так, что только за ушами трещало.

— И что с тобой произошло, сосед? — Почувствовав, что я выполз из той дыры, куда он меня затолкал во время исповеди, спросил носитель. — Откуда это дурацкое желание поговорить с протопресвитером?

— Не знаю. — После недолгого молчания, вынужден был признать я. Сейчас, мысли посещавшие меня во время исповеди казались полным бредом. А уж моё любопытство... нет, я признаю, что есть за мной такой грешок, любознателен не в меру, но с моим нынешним положением, это вполне нормально. Раз уж мне почти недоступны остальные удовольствия, то хотя бы радость познания остаётся в полном моём распоряжении. И тем не менее, такого безоглядного любопытства и наплевательского отношения к чужим секретам, за мной никогда не водилось.

— Странно, а я во время разговора ничего подобного не чувствовал. Да и Граммон тоже, по крайней мере, лишнего не болтал. Интересно... Так, сосед, отныне, на всех исповедях ты будешь забиваться так глубоко, чтоб даже я тебя расслышать не мог. — Заключил Дим, выслушав мои сбивчивые объяснения. И честно говоря, я не стал ему возражать. Эффект от действий прелата меня напугал... до мокрых штанов. Это ж не человек, а пентотал ходячий! Эспэ сто семнадцать, чтоб его!

— Это что такое? — Вновь возник носитель.

— Сыворотка правды. — На автомате ответил я и, чуть подумав, добавил, — наверное... мне так кажется.

На этом наш разговор заглох. Я сосредоточился на себе, а Дим с головой ушёл в обсуждение с Пиром стоимости различных трофеев из Пустошей вообще, и возможностей по продаже доставшихся баранёнку коконов с искажёнными ящерицами, в частности. Причём, эти двое так увлеклись, что расправившись с обедом, тут же отправились домой к старику, куда Дим принёс добычу Пира, вместе с заказом своего деда. И теперь, эти два оболтуса решили не откладывать дело в долгий ящик и, отнести трофей на оценку кому-нибудь из алхимиков. Доверять эту процедуру деду, Дим отсоветовал. Дескать, тот настоящей цены не даст, чисто по-родственному.

Следующие несколько часов прошли для меня как в тумане, носитель что-то делал, с кем-то спорил и о чём-то договаривался, а я всё пытался привести себя в порядок. Инквизитор явно натворил какую-то гадость с моим сознанием, потому как по-настоящему я оклемался только когда Дим, устроившись на заднем дворе нашего постоялого двора, занялся тренировкой. Почувствовав на щеке лёгкий ветерок и тепло пригревающего солнца, а в руке шероховатую рукоять фальшиона, я наконец смог отбросить дурные мысли и окончательно успокоившись, полностью отдался чётким, выверенным движениям фехтовального искусства, в очередной раз убеждаясь, что мой носитель действительно талантливый боец. Не поединщик, именно боец, которому плевать, какой клинок держит его рука. Каждое движение чётко, экономно и смертоносно. Кайф!

Глава 8.

Никогда ранее я не ощущал ничего подобного тому, что выдал сосед во время нашей беседы с инквизитором. Это было как зуд где-то в голове, непроходящий, требовательный и... очень неприятный. Пришлось временно надавить на явно пребывающего не в себе духа и упрятать его поглубже в сознание, иначе, боюсь, ещё несколько минут, и мне передался бы терзавший соседа словесный понос. Не то что бы я не доверял протопресвитеру Тону, или считал необходимым всерьёз скрывать от него некоторые моменты нашего выхода, но и разглашать их без разрешения Граммона, я не имел права, а судя по состоянию соседа и передававшимся мне от него ощущениям, дело к тому и шло. Уж очень сильно повлияли на меня так неожиданно усилившиеся эмоции духа.

"Выпустил" я его, лишь когда мы покинули Дом, да и то, с великой осторожностью. Но судя по всему, сосед успел прийти в себя, и больше не собирался выкидывать коленца, сподвигая меня на неумеренную болтливость. И то хлеб. Хотя таким мрачным я помню духа лишь в первые моменты после его самоосознания. Тогда, он чуть ли не неделю пребывал в совершенном раздрае, да и у меня всё валилось из рук, а дед всё никак не мог понять, что со мной происходит. В общем, поволноваться пришлось всем, и боюсь, если бы не вовремя подоспевшая помощь всё того же протопресвитера, к которому в конце концов меня оттащил старый, кто-то из нас двоих вполне мог поехать крышей, по меткому выражению соседа. И я даже не знаю, что хуже, собственное сумасшествие или наличие сумасшедшего духа в моём разуме. Счастье ещё, что инквизитор разобрался в происходящем и сумел примирить нас обоих с новой реальностью.

В этот раз было попроще, дух довольно быстро оклемался и вновь стал походить сам на себя. Для этого ему хватило лишь двух моих утренних тренировок с уходом в транс. Как он сам признался, в такие моменты он ощущает себя почти живым, а я, на радостях, что он перестал давить своим паршивым настроением, даже пообещал духу как-нибудь попробовать поесть в состоянии транса. Всё, мир и покой были восстановлены, а сосед преисполнился радостного ожидания этого прекрасного момента. М-да, как мало некоторым нужно для счастья, кто бы мог подумать?

Был и ещё один момент, который я посчитал плюсом, но это было прямое следствие самого происшествия на исповеди. Теперь, дух не рисковал высказывать еретические рассуждения о том, каким образом сильные мира сего получают очищение от сопутствующих их деятельности неблаговидных поступков. Ещё бы, единожды ощутив, на что способен Свет животворящий, десять раз подумаешь, прежде чем выдавать подобные глупости! По крайней мере, когда я напомнил духу о нашем споре в Пустошах, он так и заявил. Дескать, пока ни в чём не убеждён, но будет думать. Ну, хоть что-то. И я очень надеюсь, что в будущем он получит ещё достаточно оснований для понимания всей глупости его недавних утверждений. Не хотелось бы однажды обнаружить в себе почерневшего духа, ведь это событие закончится для него неминуемой и окончательной смертью, возможно от руки того же протопресвитера Меча, а я уже как-то привык к его язвительности и... что тут скрывать, к самому обществу понимающего и очень тактичного собеседника. Мало кто может похвастаться таким товарищем.

— "Вот спасибо, я польщён". — Чуть ли не промурлыкал сосед, нагло подслушавший мои размышления. — "И ничего я не подслушивал, ты сам обратился ко мне!"

На этот раз в тоне духа явственно послышались нотки недовольства. Бывает. Иногда, размышляя о соседе, я действительно непроизвольно обращаюсь к нему, и тогда выплывают такие вот "косяки", как их называет дух. Но, по крайней мере, я уже не путаюсь в наших эмоциях, как это было ещё полгода назад, когда мы только привыкали к обществу друг друга.

От размышлений меня отвлёк Пир с предложением пройтись по лавкам зельеваров и алхимиков, чтобы пристроит его личный трофей. Что ж, толковое предложение, надо заметить. В отсутствие хорошего советчика, он вполне способен прошляпить торг за коконы. Опыта-то ноль. Да и мне всё равно надо выбраться в город. Пора исполнить давнюю мечту и оплатить житейский взнос, пока я опять не просадил все деньги на очередную "фишку" для своей экипировки, или не польстился на очередную, фиг знает, когда ещё могущую пригодиться карту Пустошей. Дурная привычка, отказаться от которой, я не в силах. Решено! Идём сдавать коконы ящериц, а после прямым ходом в ратушу!

Утро выдалась удивительно прохладным для середины лета, так что идти по улицам города было просто приятно. Ветерок холодит кожу, пыль прибита утренней росой... Я вдохнул воздух полной грудью и довольно улыбнулся. Да уж, Ленбург, это не какой-нибудь там графский городок, где помои выливаются прямо на головы прохожим, а канализация отсутствует в принципе. Никакой вони и потоков нечистот на тротуарах, никаких конских яблок на мощёных брусчаткой улицах, за чем следят вездесущие дворники, коршунами набрасывающиеся на отходы жизнедеятельности лошадей и полукровок, появляющиеся на их территории. Ещё бы, за лень и нерадивость им грозит быть битыми городским катом, а страже, обнаружившей такого лентяя, причитается премия. Небольшая, но на посиделки в таверне всем сторожевым дозором, вполне достаточная. И честно говоря, я в недоумении, почему до такого простого принципа не додумались в других городах. По крайней мере, там где мне довелось побывать... в четырёх из пяти городов грязь на улицах была непролазной, а вонь! От неё просто резало глаза. Пятым же городом был Нойгард — столица империи, и вот там всё было организовано точно так же, как у нас в Ленбурге, даже ещё жёстче, потому как палками бьют не только нерадивых дворников, но и обывателей, мусорящих на улицах. А с дворян дерут штрафы и немалые.

Шестьдесят золотых. Ровно столько выручил Граммон за два кокона искажённых рождением чёрного пятна, тварей. По тридцать монет за каждый кокон. А потом мы отправились в ратушу, где и зависли на целый день. Пришлось даже возвращаться туда по окончании полуденного отдыха, прерывающего работу даже вышколенных бургомистром чинуш. Но зато, на постоялый двор я вернулся, имея в кармане заветный свиток "жильца". И меня даже не расстраивал тот факт, что пришлось обещать Граммону сопровождать его во время завтрашних закупок. Всё честно, он составил мне компанию сегодня, не дав загнуться со скуки, пока работники пера и чернильницы решали вопрос выдачи свитка, а я помогу ему завтра немного сэкономить на покупках.

Сэкономили, называется. На следующий день, Пир спустил большую часть вырученных за коконы денег в лавках Привратного рынка. Конечно, пятьдесят золотых, это не предел для ходока собирающегося на выход, но ведь Граммону это и не было нужно, а для путешествия по империи, сумма вышла серьёзной. Впрочем, тут ему жаловаться не на что, из Пустошей-то Пир выбрался только что не голышом, а остававшиеся на одном из постоялых дворов Ленбурга вещи, очевидно, прихватили с собой его бывшие телохранители. Но зато, он обзавёлся вполне приличной экипировкой, надёжным оружием и, с моей подачи, неплохим скакуном-полукровкой, что можно считать его удачей, поскольку "дрессировщики", как называют специалистов по приручению и выведению потомства от тварей, довольно редко выставляют на продажу смесков домашних животных и очищенных искажённых. Реже, пожалуй, попадаются на торгу лишь чистокровные твари прошедшие очищение, но и стоят они на порядок дороже, в чём нет ничего удивительного, поскольку далеко не всякий дрессировщик возьмётся за укрощение чистокровки. Собственно, именно поэтому "укротители" и являются элитой, можно сказать, аристократией среди дрессировщиков. Как мой сосед по постоялому двору, например, которому я и помог чуть поправить толщину кошелька, "сосватав" дрессированного им полукровку Граммону. Конечно, это не дарагонский жеребец, но скакун достойный, выносливый и резвый, дядюшка Вол своё дело знает. В общем, то что нужно для долгих путешествий по освоенным землям. Да и Пиру он приглянулся.

Конечно, понять по закупкам моего знакомца, что он решил как можно скорее покинуть Ленбург, было несложно. Как и тот факт, что перед отъездом он непременно пожелает посетить место своего несостоявшегося убийства. Я же помню его истерику о дедовом клинке, так что если бы не епитимья, наложенная на нас так изумившим Граммона протопресвитером Тоном, из-за которой пришлось отложить вообще любые выходы из города, он бы уже с визгом нёсся в Пустоши. А так, пришлось ждать целую неделю, деля свободное время между исполнением той самой епитимьи, выражавшейся в работе для госпиталя и вечерними посиделками с ходоками в городских трактирах. Хвала Свету, что в запреты епитимьи не входит употребление вина... а вот визит в Весёлый квартал пришлось отложить.

Протопресвитер был очень убедителен, и искренне не советовал появляться у весёлых девиц в ближайшие дни. Правда, увидев на выходе из собора толпу запылённых томарцев, явно только что прибывших в Ленбург, я пришёл к выводу, что это была одна из своеобразных шуточек его преосвященства, с помощью которой он позаботился о досуге своих бывших подчинённых и напомнил мне об одной из выходок, когда наша команда, вернувшаяся из в прямом смысле убийственного выхода, сдав трофеи, сняла на три дня самый дорогой весёлый дом города, оставив с носом заглянувших в Ленбург братьев-рыцарей Томарского ордена. Но, честное слово, иногда шутки нашего инквизитора лучше "не понимать". Тем более, что томарцы — ребята злопамятные и всегда рады не только порубать нечисть в шматы, но и просто почесать кулаки о челюсти ближних и дальних своих. К тому же, боюсь, что многие из ныне прибывших в Ленбург, прекрасно помнят "бой за салон тётушки Ильмы", влетавшие в их головы цветочные горшки и их меткого метателя, так что лучше последовать доброму совету инквизитора и некоторое время держаться подальше от Весёлого квартала, который рыцари наверняка оккупировали чуть больше, чем полностью. Кроме того, у меня за спиной теперь нет команды, а надеяться, что Пир сможет прикрыть мне спину в таком бою... как минимум, глупо.